М. М. Херасков
правитьВпервые — Освобожденная Москва. М., 1798. Представлена в Петровском театре в Москве 18 января 1798 г.; игралась периодически, с большими перерывами, на сценах Петербурга и Москвы до 1816 г., в том числе в Петербурге во время Отечественной войны, после изгнания из Москвы Наполеона, 28 октября и 1 ноября 1812 г.
Печатается по кн.: Херасков М. М. Творения. М., [1798], ч. 5.
Историческую основу трагедии составляет освобождение русским ополчением в 1612 г. Москвы от польских интервентов. Соблюдая правила единства времени, места и действия, Херасков объединил в рамках одних суток события нескольких месяцев: к Москве ополчение подступило 18 августа (д. 1); сражение с подошедшим на помощь осажденному польскому гарнизону отрядом состоялось 22—24 августа (д. 3, явл. 5; д. 4. явл. 6, 11—12), и 25 августа, не выполнив своей задачи, отряд ушел от столицы, но в руках поляков и находившихся с ними бояр оставались Китай-город и Кремль; Китай-город был взят 22 октября, а 26—27 октября сдался и Кремль (д. 5); в январе 1613 г. начал заседать Земский собор, избравший на царство Михаила Федоровича Романова (1596—1645), о чем было объявлено 21 февраля (д. 5, явл. 9). В трагедию введены также некоторые эпизоды и ситуации 1610 г.; соответственно в числе действующих или упоминаемых в качестве таковых персонажей оказались исторические лица, к ним причастные, но не участвовавшие в событиях 1612 г. Намеренные анахронизмы, определявшиеся творческой установкой автора, повлекли с неизбежностью отступления от исторической точности в отношении многих реальных фактов, которые вследствие этого существенно в пьесе трансформированы вольной их интерпретацией.
Любовная линия сюжета полностью вымышлена; она представляет, вероятно, аналогию коллизии младшего Горация — Камиллы — Куриация — Валерия в трагедии П. Корнеля «Гораций» (1640).
Разрабатывая сюжет трагедии «Освобожденная Москва», Херасков мог опираться на труды русских и зарубежных историков (в том числе, по-видимому, на седьмой том «Истории российской» М. М. Щербатова), на изданные к тому времени «Летопись о многих мятежах и о разорении Московского государства от внутренних и внешних неприятелей» (СПб., 1771; изд. 2-е, М., 1788) и «Сказание о осаде Троицкого Сергиева монастыря от поляков и литвы; и о бывших потом в России мятежах» Авраамия Палицына (М., 1784); обращался драматург, вероятно, и к рукописным хронографам.
Фамилии польских военачальников приводятся Херасковым в формах, употребленных в источниках, которыми он пользовался.
ДЕЙСТВИЕ I
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Театр представляет вдали город Москву, окруженную каменною стеною, которой часть разрушена; по местам расставленные палатки. В конце театра виден большой шатер; в предсении оного составляют совет многие бояре.
Князь Феодор, боярин Иоанн, князь Руксалон, князь Димитрий и многие другие князья и вельможи.
Князь Руксалон
Доколе нам с Литвой без пользы воевать,
Доколе нашу кровь мы будем проливать?
Кругом селения лежат опустошенны;
Поля слезами вдов и сирых орошенны;
На храмах видимы потусклые главы,
Изображают и уныние Москвы.
В лугах, мне кажется, в лугах окровавленных
Не столько воинов, как теней избиенных;
Взгляните пристально, вельможи, на поля:
Питает не пшено, пьет нашу кровь земля.
Не можем тела мы единого составить;
Повиновенья нет, всяк хочет войском править;
Не польза общая — нам частная нужна;
Россия зыблется и рушиться должна.
Когда начальника при воинстве не зрится,
Что должно делать нам? — как стаду разойтиться.
Князь Феодор
Как стаду разойтись? Ты можешь, не стыдясь,
Из уст произносить такие речи, князь!
Россию защищай, доколь Россия дышит, —
Вот что нам Филарет в плену из Польши пишет:
(вынув, читает письмо)
«В темницу заключен, кончая жизнь мою,
В глазах Литвы пишу я грамоту сию;
Склонив к измене вас, приобрету свободу;
Но я даю совет вельможам и народу
Не рабствовать Литве и кровь за веру лить…»
(Окончав чтение.)
Слезами должно нам сие письмо омыть!
Князь Димитрий
(приняв письмо)
Как гласу божию, его словам внимаю
И руку пастырску в восторге лобызаю.
Князь Руксалон
Не можно воевать — здесь ужас, трепет, страх,
Удобен ли потрясть кремнисту гору прах?
Где войско? где союз? где? где наш хлеб насущный?
Народ имеем мы начальству непослушный;
Народ, взирающий со страхом на Литву,
Считает не своим престольный град Москву;
Полякам предана Российская держава;
Кто, кто теперь лишит престола Владислава?
Князь Димитрий
Доколе у меня лиется в жилах кровь,
Не истребится в ней к отечеству любовь;
С оставшими при мне отечества сынами
Пускай мой ляжет прах под здешними стенами!
Доколь последний вздох во брани испущу,
Россией царствовать Литву не допущу:
Хоть наше счастие и слава миновалась,
Всего лишились мы; но храбрость нам осталась!
Ах! можно ль не стыдясь возвесть нам смутный взор
На наш престольный град, на общий наш позор?
Мы, мы отечества, мы трона не заступим
И нашей кровию России не искупим,
Московских жителей не свободим от уз?
Мы вступим в пагубный с поляками союз,
От поругания пол женский не избавим,
И старцев и детей у них в плену оставим?
О други! вот Москва, вот храмов тех главы,
Где прежде в тишине молились Богу вы;
Мы наших сродников, мы домы там имеем,
Ни к сродникам идти, ни в дом вступить не смеем?
Нет! нет! с немножеством оставшихся мне сил,
В которых мужества злой рок не погасил,
С друзьями храбрыми, ко горы любят славу,
Клянуся защищать Российскую державу!
Князь Руксалон
Тебе удобно, князь, с Литвою воевать,
Когда умеешь ты корысти добывать;
Имеешь ратников отважных, воруженных.
Но сколько жен от них мы зрели убиенных,
Сих жен, несчастных жен, которые — увы!
К нам пищу и сребро носили из Москвы?
Не меньше я других святыню чтить умею,
Но храмы защищать пособий не имею;
На жен я нападать, ни грабить не привык.
Князь Димитрий
У слабого в руках копье и меч тростник.
Я знаю, что меня, о князь! ты ненавидишь;
Ты в ратной строгости грабеж и подлость видишь.
Ответствовать тебе мой должен был бы меч,
Но я злоречие умею пренебречь.
Князь Феодор
Не ссоры нужны нам, друзья мои! не ссоры,
Лишили нас Москвы боярские раздоры;
Когда согласием своим не поспешим,
Последних мы подпор отечество лишим.
Прогневали Творца, мы небо огорчили,
Когда Литве царя Василия вручили,
Вручили нашего отечества главу;
Полякам отдали державу и Москву.
Кто тако посрамил венец и скипетр царский?
Нестройства внутренни, раздор, совет боярский;
Как враны хищные, на их мятежный глас
Поляки двинулись и растерзали нас.
О! коль вы счастливы, родители любезны,
Которы наши дни предупредили слезны
Или не дожили до сих плачевных лет,
Когда Москва в плену, когда России нет!
Приняв почтенное название боярства,
Мы есть крепчайшие подпоры государства;
О благе мы его обязаны радеть,
С ним купно ликовать, с ним купно и болеть.
Где царствует мятеж, там царствует нахальство;
А зло лютейшее в народе безначальство!
Престанем буйствами Россию раздирать —
Нам должно воинству начальника избрать;
На мужество, на честь, на истину воззрите
И воинству главу, о други! изберите.
Боярин Иоанн
Начальника избрать, о небо! нам внуши.
Народы без главы есть тело без души.
Князь Руксалон
Мы нашим воинством, друзья! без действа правим;
Кого отечества защитником поставим?
Пожарский князь, в бою стрелами изъязвлен,
Скончался, может быть, за Волгу удален.
Сей муж, почтенный муж, чему весь град свидетель,
Умел совокуплять с геройством добродетель,
Не славы собственной, не почестей искал,
Но славу общую он грудью защищал;
О! если б сей герой ко граду возвратился,
Конечно бы ему правленья жезл вручился;
Но нет Пожарского, — кого мы изберем?
Князь Димитрий
За веру мы, за трон бесстрашно все помрем!
Пожарского в чертах изображая дивных,
Ты хочешь уязвить людей, тебе противных:
Нас хочешь угнести достоинством его,
Как будто мы в войне не значим ничего;
Но наши явны суть отечеству заслуги.
Князь Феодор
Оставим прение, оставим зависть, други!
Такого должны мы начальника избрать,
Который приучен бесстрашно умирать;
Кто купно сам собой и войском может править,
Враждебные слова презренной вещью ставить;
Кто так, как верный сын, отечество любя,
На жертву отдает за всех людей себя;
Малейшие в войне опасности предвидит;
Пылая мужеством, кто гордость ненавидит.
Забыли вы, друзья, чья молния, чей гром
Соделал в сей стене сей видимый пролом.
Бояре тайно советуют.
Князь Димитрий
Где море, Руксалон, ты видишь возмущенно,
Там око у тебя на капли обращенно.
Не мелочи в войне мы должны примечать;
Россия в крайности — пойдем ее спасать!
За благо общее пойдем с Литвой сражаться!
Князь Руксалон
Под тенью общих благ ты хочешь укрываться
И пользу собственну желаешь соблюсти;
Вещая истину, я враг и недруг льсти!
Боярин Иоанн
(вслух)
Вручим себя, вручим начальнику такому.
Князь Феодор
Вручим Димитрию — кому вручить иному?
Боярин Иоанн
(Димитрию)
Начальство восприми!
Князь Феодор
(Димитрию)
Отечество прославь,
И нам повелевай, а нашим войском правь!
Князь Димитрий
Сие почтенное, друзья мои, избранье
Мне будет от клевет служить во оправданье;
На многих изощрен злодейский был кинжал,
Полвойска убыло, Заруцкий убежал.
Когда отечества не защищает воин,
Так сыном он его назваться недостоин.
Да тот оставит нас, усердия в ком нет.
Князь Руксалон
Под властью у тебя меня не узрит свет.
(Ушел.)
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Те ж, кроме Руксалона
Князь Димитрий
(вельможам)
Для обществ тягостно людей сварливых свойство;
Там смуты, где они; где нет их, там спокойство.
Когда полезна брань, так брань с Литвой начнем;
Мы силы наши в грудь едину соберем
И наше мужество в подсолнечной прославим;
Пойдем, отечество от гибели избавим!
О други! должны мы ко граду приступить;
Но чем разрушенны нам силы подкрепить?
Мы здесь как будто бы в глухой живем пустыне,
И храбрый только дух нам служит пищей ныне;
Единым воинство усердием живет;
Надежда крепость нам; но день иль два пройдет,
Угаснет пламень их и крепость истощится;
Там огнь возгнесть легко, где искра в пепле тлится:
Последню искру мы, друзья, воспламеним,
Дерзнем против Литвы, пойдем сквозь огнь и дым!
Хоть трудны времена, не трудны нам победы;
С отважным Понтусом поборствуют нам шведы,
Сей друг, россиян друг, к спасению Москвы
В единый с нами шаг пойдет против Литвы.
Заутра ко стенам в последний раз приступим,
Умрем или Москву от польских уз искупим.
От глада умереть мы должны без того;
Днесь в помощь призовем мы Бога своего,
Совокупим пред ним, о други! души наши,
Да будут, как мое, сердца усердны ваши!
Князь Феодор
Берем в свидетели мы нашего Творца,
Что наши, как твое, усердствуют сердца.
Князь Димитрий
Но прежде, нежели к осаде мы решимся,
Развраты отвратить от воинства потщимся.
Известны, думаю, известны, други, вы,
Что жены тайно к нам приходят из Москвы,
Которые друзей и ближних посещают,
Но часто ратников к измене возмущают;
Когда народ к войне бывает воружен,
Опасна для него тогда беседа жен.
Пускай соблазнам путь ко стану заградится,
Опасность и грабеж мгновенно прекратится;
Нередко ратников они корыстью льстят,
К полякам преклонить ласкательством хотят.
Не раз я полагал свиданьям сим препону,
И вот что грабежей казалось Руксалону.
От пагуб воинство, от лести остеречь,
Нам должно выход жен из города пресечь.
Боярин Иоанн
Имуществом своим нас жены подкрепляют.
Князь Димитрий
Но часто мятежи в народе воспаляют.
Да будет тот почтен изменником от нас,
Нарушить кто дерзнет вельможеский приказ!
Князь Феодор
Когда опасностью сие свиданье числишь,
Ко благу общему всё делай, что примыслишь.
Слышен пушечный выстрел в городе.
Что значит выстрел сей?
Князь Димитрий
Грозят нам громы новы!
Но мы против громов поставить грудь готовы.
Сегодня воинство к осаде учредим,
Ему бесстрашия примеры подадим.
За чем, Леон?
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТИЕ
Те ж и Леон
Леон
Предстать перед совет боярский,
От Волги возвратясь, желает князь Пожарский.
Князь Димитрий
Пускай предстанет он!
Князь Феодор
Итак, Пожарский жив?
Счастлив сей день для нас, и подвиг наш счастлив!
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Те ж, князь Пожарский и Минин
Князь Димитрий
(князю Пожарскому)
Желанию князей и войску возвращенный,
Иди в объятия к друзьям, о князь почтенный!
Князь Пожарский
Вельможи! грозная дошла до нас молва,
Что в узах у Литвы престольный град Москва;
Что ей последний вздох свободы остается;
Что с нею трон врагам российским предается;
Что наши братия, отечества сыны,
Бессильствуют, и войск и пищи лишены.
Молва, сия молва россиян пробудила,
Как бурный ветр, она по Волге проходила,
В движенье привела сынов российских кровь,
Воспламенила в них к отечеству любовь.
Познав российских бед превосходящу меру,
Пришли мы защищать Москву, престол и веру.
(Указав на Минина.)
Сей муж, почтенный муж, России сын и друг,
Примером сделался отечеству заслуг;
Не князь, не знатный муж, не есть чиновник дворский,
Он Минин! Минин он! — купец, нижегородский.
Порода знатная без добрых дел ничто;
Тот в мире знаменит, полезен царству кто!
К отечеству сей муж подвигнут сожаленьем,
Пожертвовал ему и жизнью, и именьем:
Он дом, стада, луга во злато обратил
И злато общему спасенью посвятил.
Примеры Минина россиян возбудили,
Свое богатство с ним они совокупили.
Он, ревностью своей людей воспламеня,
Сыскал и посетил в моем селе меня,
Меня, лежащего от ран изнеможенна,
В Москве пред вашими очами пораженна;
Ах! рану тяжкую на сердце я носил,
Что защищать Москву лишился прежних сил!
Мне Минин больше ран, чем польский меч, прибавил,
Когда отечество в опасности представил.
Но голос мне его росой целебной стал,
Когда мне ревность он россиян описал
И волжских жителей представил в видах новых,
Именье, жизнь, детей пожертвовать готовых.
Над войском Минин мне начальство предложил;
Я искренно всегда отечеству служил,
Начальство принял я. Но всё равно бы было,
Мне меч отечество иль посох бы вручило;
Главой над войском став, не славы я ищу,
Но славу возвратить отечеству хощу.
Со мною Минин власть над войском разделяет;
Я ревностью народ, он златом подкрепляет.
Мы многие полки от Волги привели.
Поляки, усмотрев из града нас вдали,
На нас с московских стен вниманье обратили.
И выстрелом свое смятенье возвестили.
Но пусть подвигнется литовский ужас весь,
Чего страшиться нам? в, я и Минин здесь!
Князь Димитрий
(Минину)
О муж, почтенный муж! ты почестей достоин!
Кто войски подкрепит, тот есть отменный воин;
Именьем ты своим Россию искупил,
Вздремавших ратников к войне совокупил;
Между главнейшими отечества сынами
Воссядь, почтенный муж, воссядь ты купно с нами.
Дают ему место.
Минин
Что сделал я, князья, для почестей таких?
Что я не удержал сокровищей моих,
Что я других склонил пожертвовать именьем,
То делал двигнутый к России сожаленьем.
Именье от нее и жизнь я получил;
Что принял от нее, обратно ей вручил.
Кто только для себя богатство собирает,
На благо общее беспечно тот взирает;
А если нет стыда сокровище иметь,
Употреблять его нам надобно уметь;
Богатый должен ли себя представить чужда,
Когда отечеству в его именьи нужда?
Я сын России, сын по действию небес,
Так дивно ль, что мой долг я матери принес?
Едины изверги родивших забывают,
Когда они в бедах и в нуждах пребывают.
Когда бы принял я за злато знатный чин,
Чин купля бы была, и с вами торг един;
Но если вашего внимания достоин,
Пусть буду я простой в полках российских воин.
Князь Димитрий
Мы воинов простых все носим имена,
Но тот, кто в страшные России времена
Докажет мужество и храбрость в ратном поле,
Тот славой возгремит и будет прочих боле.
Мы кровь решились лить! Пожарский, ты и я
Соединим полки и будем все друзья!
Когда мы Понтуса сподвижником имеем,
Я льщусь теперь, что мы во подвигах успеем.
ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
Те ж и князь Руксалон
Князь Руксалон
Посольство прислано от Польши и Литвы,
Хотите их принять или отвергнуть вы?
Ответ сей подлежит суждениям боярским,
А я служить хочу против Литвы с Пожарским.
Князь Димитрий
Бесстрашно можно их к сей думе допустить;
Но наше мнение им должно возвестить,
Что с ними ни в какой переговор не вступим,
Доколь Москвы от уз литовских не искупим.
Князь Пожарский
Увидя, может быть, полки мои вдали,
Они подсматривать российский стан пришли
И наши склонности испытывать желают.
Явим, что к ним враждой сердца у нас пылают.
Князь Димитрий
Леон, во сретенье посланникам иди;
Но, стражу удалив, их к нам препроводи.
(Леон уходит.)
Что презираем их, что их мы не страшимся,
Не воруженными, но тверды им явимся.
Князь Руксалон
В поляков нам вперять не кротость должно — страх;
Явим, что молнии всегда у нас в руках!
Что с гордостью на их злодейство мы взираем;
Что не беспечны мы, хоть их и презираем.
Князь Пожарский
К изображению отмщенья и досад
Не нужны молнии, один доволен взгляд.
ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ
Вельможа Хоткеев, сопровождаемый многими поляками;
он имеет оливную ветвь в руке
Хоткеев
Россияне! мы вам оливну ветвь приносим
И дружества от вас не требуем, но просим.
Ко человечеству врожденная любовь
Велит и нашу нам щадить, и вашу кровь;
С обеих мы сторон ее довольно лили,
И небо, кажется, сей кровью раздражили;
Огни военные нам время погасить,
Пришла пора сердца к союзу согласить.
Когда спокойствия отечеству хотите,
Оливну ветвь сию из рук моих примите.
Всей Польши именем ее вручаю вам,
России страждущей подпорам и главам;
А если в договор не вступите со мною,
Кровопролития вы будете виною.
Князь Димитрий
Когда отступите к границам — от Москвы,
Отпустите бояр московских из Литвы,
Когда явится нам российский князь в порфире,
Он станет рассуждать, не мы, о нашем мире.
Хоткеев
Народ, властители, вся русская земля
У нас на царский трон просили короля.
Благословенная сия была причина,
Что дал вам Сигасмунд для ваших выгод сына,
В залог ему бояр московских удержав.
Вступил в российские пределы Владислав,
Вступил, но твердости вы в клятвах не имели,
В России мятежи как бури восшумели.
Войну, волнение и наглости унять,
Царем вам надлежит царевича признать;
Ему приятен мир, а брани неприятны.
Вельможи! чаю, вам мои слова понятны?
Князь Пожарский
В оковы ввергнув нас, Россию разорив,
Быть кроток Владислав, быть чает справедлив.
Что должно делать нам, мы сами разумеем;
Зри, сколько воинства и рыцарей имеем!
Умреть иль победить решился всяк из нас;
А что мы думаем, читай из наших глаз.
Доколе в Севере литовский голос внемлем,
Ни Владислава мы, ни мира не приемлем.
Хоткеев
Ответом явственным обязан мне Совет.
Князь Пожарский
Вражда! и мщение! вот ясный наш ответ!
Хоткеев
И я вражду в сей час России объявляю,
Я ветвь, оливну ветвь, пред вами преломляю.
Не мир провозглашу, провозглашу войну!
Из сей полы вам казнь и брани истряхну.
К опустошению градов и сел московских
Отец и Вьянко-сын, готовы два Желковских.
О небо! не причти нам пагубы виной,
Которая всегда сопряжена с войной.
Но целую вам ночь даю на размышленье--
Продлить жестокое иль кончить ослепленье.
Сопротивляяся и клятвам, и судьбе,
Вы шведов призвали в союзники к себе;
Державу, может быть, вы им, как нам, сулите;
Но вы моим словам в последний раз внемлите:
Заутра грянет гром, коль миру не цвести!
(Ушел.)
Князь Пожарский
Жди наших ты громов, себя не миром льсти.
ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ
Князь Димитрий
Да гордость польская и наглость усмирится,
Нам должно силами в круг тесный съединиться,
Составить грудь одну и душу из полков,
Приимем молнии и бросим на врагов!
Единая глава должна полками править.
Князь Пожарский
Мне войска нашего нельзя с твоим составить:
Мы с тем условием явились под Москвой,
Дабы нам действовать особо пред Литвой;
В сем деле с Мининым нас клятвы обязали.
Князь Руксалон
И должно, чтоб они особо доказали
Их ревность на войне;
(Пожарскому)
о князь! твоей рукой
Да будет возвращен отечеству покой.
Князь Пожарский
То Промыслу решить во брани остается.
Князь Димитрий
Так рознь у нас в полках и смута вновь начнется.
Князь Пожарский
(Димитрию)
В освобождение несчастныя Москвы
Я мог бы воевать один против Литвы;
Хоть в мужестве моих соратников уверен,
Но вас лишать венцов геройских не намерен.
Меня бы не могла победа веселить,
Котору с ближними не стал бы я делить.
Тогда полезны мы, тогда бываем славны,
Когда усердием в трудах военных равны;
А ежели в полках родится рознь сия,
Верь, верь мне, что виной тому не буду я.
Дать верности пример обязан крут боярский;
Мы должны уважать заочно образ царский.
Князь Димитрий
Но где, но где сей царь?
Князь Пожарский
Царь в сердце у меня!
Держава без царя не существует дня.
Поднесь сияющей на сетующем троне
Российской должны мы подвластны быть короне.
Как Бога чтим, не зря его у олтаря,
Невидимого чтить нам должно так царя.
Лишенны мы хотя священна царска лика,
У верных подданных всегда в сердцах владыка.
Там рабства дух, где всяк желает быть царем,
Народам тягостный безвластия ярем.
Когда в московские достигнул я пределы,
Изобразились мне опустошенны селы,
Вдовицей плачущей явилася Москва,
Пустыней сделала селения Литва.
Сестра, которая толь нежно мной любима,
Оставленная мной, в селе моем незрима;
Внимая общий стон, могу забыть сестру;
Но за отечество отмщу или умру.
Леон
От польских наглостей скрываться принужденна,
Сестра твоя, мой князь, в Москву препровожденна.
Избавил я княжну гонения, оков,
Рассеял, истребил, прогнал ее врагов;
Софииной во всем покорствующий воле,
Безвредну проводил во град ее оттоле,
Вручил имеющим с ней родственную связь.
Князь Пожарский
Благодарение тебе, любезный князь!
(Вельможам.)
Пойдем!
ЯВЛЕНИЕ ОСЬМОЕ
Князь Димитрий и Леон
Князь Димитрий
На части власть при войске разделена
К единой цели быть не может устремленна.
Я сделан войск главой! а ты, Леон, в нощи
Старайся все стези в военный стан стрещи;
Вельможи во своем совете утвердили,
Да жены б из Москвы к шатрам не приходили;
Исполни мой приказ, ко страже прилежи;
Уйми, обуздывай насильства, грабежи,
Чем ратников моих позорно упрекают,
К чему их подлинно корысти подстрекают;
А прелесть лиц влечет к развратности других,
Предохраняй полки от дерзостей таких,
Да мы недремлющи Пожарскому явимся.
(Ушел.)
Леон
Без ропота тебе послушны все явимся.
ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ
Леон
(один)
Послушен я во всем тебе, родитель мой;
Священнейший закон единый взгляд мне твой.
Но ежели в сии места придет София!
Пусть вся возопиет против меня Россия,
Могу ль пресечь ее к свиданью с братом путь?
Увы! она вошла в мою свободно грудь:
Когда передо мной блеснут ее заразы,
Забвенны могут быть мне данные приказы;
На части грудь мою любовь и долг делит,
Но совесть мне отцу послушным быть велит.
Князь Димитрий — Трубецкой Дмитрий Тимофеевич (ум. 1625), один из руководителей борьбы с польской интервенцией в 1610—1612 гг., возглавлявший отряды южного провинциального дворянства и казаков; во временном правительстве, составленном на период между изгнанием захватчиков и возведением на престол Михаила Федоровича, писался по боярскому сану первым и одно время демонстративно настаивал на своем главенстве.
Князь Пожарский — Пожарский Дмитрий Михайлович (1578—1642), полководец и государственный деятель, возглавивший вместе с Мининым народное ополчение.
Минин — Кузьма Минич Захарьев-Сухорук (ум. до сер. 1616), нижегородский посадский человек, торговец мясом, земский староста, один из организаторов и руководителей народного ополчения.
Гетман польский Желковский — Жолкевский Станислав (1547—1620), принимал участие в интервенции в 1610 г., занял Москву, но в октябре того же года вернулся в Польшу, передав начальство над гарнизоном в русской столице другому лицу. В 1612 г., уже после освобождения Москвы ополчением, поход к ней предпринял сын гетмана Адам Жолкевский, который был разбит на подступах к городу.
Хоткеев — Ходкевич Ян Кароль (1560—1621), польский полководец, возглавлявший в 1612 г. отряд, посланный на помощь польскому гарнизону, осажденному в Москве ополчением.
Князь Руксалон, Леон, София, Парфения, Вьянко — вымышленные персонажи.
Доколе нам с Литвой без пользы воевать… — Название «Литва» часто употреблялось в значении «Польша», т. к. литовские земли входили в состав последней.
Питает не пшено, пьет нашу кровь земля. — Земля не питает (не растит) пшено, а пьет нашу кровь.
Филарет (в миру Федор Никитич Романов, ок. 1554—1633) — митрополит ростовский, позднее московский, отец будущего царя Михаила Федоровича, участвовал в посольстве, отправленном из Москвы осенью 1610 г. к осаждавшему Смоленск польскому королю Сигизмунду III (1566—1632, прав. с 1587) для переговоров о возведении на русский престол королевича Владислава (1595—1648); в апреле 1611 г., за отказ санкционировать неприемлемый для России договор в условиях, когда первое ополчение вело сражение за Москву, Сигизмунд арестовал послов и отправил в Польшу, где их содержали в тюрьме; Филарет пробыл в плену до 1619 г.
Кто, кто теперь лишит престола Владислава? — Первоначально Владислав был провозглашен царем частью русской знати в Тушине 4 февраля 1610 г.; после низложения царя Василия Ивановича Шуйского (см. далее) бояре в Москве, опасаясь ее захвата Лжедмитрием II, со своей стороны избрали Владислава на царство, заключили об этом 17 августа договор с подошедшим к столице Жолкевским, привели 27 августа к присяге население и в ночь с 20 на 21 сентября впустили в город поляков. Переговоры посольства с Сигизмундом относительно его сына не имели успеха из-за отказа польского короля, считавшего необходимым самому занять русский престол, выполнять условия договора. Дальнейшее развитие освободительной борьбы лишило это избрание силы, хотя формально оно оставалось действительным.
Когда умеешь ты корысти добывать (ср.: Уйми, обуздывай насильства, грабежи, // Чем ратников моих позорно упрекают). — По свидетельствам современников, казаки, стоявшие под Москвой, творили грабежи, насилия и бесчинства в деревнях, селениях и на дорогах. В разногласиях и распрях казаков с земством, выливавшихся в разбой и грабежи, от которых страдало и население и ополчение, находили выражение социальные противоречия и конфликты Московского государства.
Когда Литве царя Василия вручили… — Царь Василий Иванович Шуйский (1552—1612, прав. с мая 1606 г.) был низложен боярами 17 июля 1610 г. после поражения русского войска от Жолкевского при с. Клушине (24 июня), пострижен в монахи, но в том же году с братьями увезен Жолкевским в Польшу.
Пожарский князь, в бою стрелами изъязвлен, // Скончался, может быть, за Волгу удален. — Речь идет о ранениях, полученных в сражении за Москву 19 марта 1611 г.; с поля боя Пожарский был отвезен в Троицко-Сергиевский монастырь, а оттуда в одну из своих суздальских вотчин (на правом берегу Волги, т. е. не «за Волгою»); там он пробыл до осени 1611 г., когда был призван в Нижний Новгород. Ко времени, к которому приурочено действие трагедии, у осаждавших Москву русских не было никакой неопределенности относительно его судьбы, поскольку не только было известно об организации им ополчения, с которым он стоял в Ярославле с апреля до конца июля 1612 г., но и Д. Т. Трубецкой обращался к нему туда с просьбами о помощи против двигавшегося к Москве Ходкевича.
На многих изощрен злодейский был кинжал, // Полвойска убыло, Заруцкий убежал. — Заруцкий Иван Мартынович (казнен в 1614), политический авантюрист, атаман донских казаков, поддерживавший Лжедмитрия II, а после его смерти примкнувший к первому ополчению и входивший в 1611 г. во временное правительство вместе с П. П. Ляпуновым и Д. Т. Трубецким. В 1612 г., осаждая с последним Москву, вступил в тайные переговоры с Ходкевичем, попытался не пустить земское ополчение в Ярославль и затем отошел в Коломну со своими казаками, составлявшими около половины сил под Москвою. Фраза о «злодейском кинжале» подразумевает, очевидно, убийство казаками 22 июля 1611 г. П. П. Ляпунова, с которым Заруцкий спорил о первенстве, и организованное им же покушение на Пожарского в Ярославле.
С отважным Понтусом поборствуют нам шведы… — Шведский генерал Якоб Понтус Делагарди (1583—1652), часто именовавшийся в документах и трудах историков Яковом Понтусом (Пунтусовым), возглавлял посланное в 1609 г. королем Карлом IX для помощи царю Василию пятнадцатитысячное войско и обязывался договором «его царскому величеству и всему государству верно служити <…> и с его царского величества подданными людьми от польских и литовских людей и от мятежников и изменников русское государство очистить». Небольшой отряд Делагарди в соединении с русским воеводою М. В. Скопиным-Шуйским (1587—1610) вступил в Москву 12 марта 1610 г. После поражения при Клушине (см. коммент к строке: Когда Литве царя Василия вручили…) большая часть наемников Делагарди перешла к полякам, а с остальными он ушел на север к шведским рубежам.
Мне войска нашего нельзя с твоим составить… — По приказу Пожарского, опасавшегося стать, подобно П. П. Ляпунову, жертвою междоусобицы, ополчение заняло позиции отдельно от казачьих таборов.
ДЕЙСТВИЕ II
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Выходят из Москвы Вьянко, князь Желковский, с пламенником, и София, сопровождаемая многими девицами. — Ночь. Театр представляет часть Девичьего поля
София
Постой, о Вьянко! здесь — мы к нашим войскам близки,
Уже белеются вдали шатры российски,
И ратные уже нам слышны голоса,
Твердящи каждого биение часа;
Все клятвы я мои и твой совет я помню;
Что польза общая велит, всё то исполню.
Мой брат, кем город сей был прежде защищен,
Сей храбрый брат к стенам московским возвращен;
Родством и дружбою с Пожарским сопряженна,
Надеюсь быть в моих советах уважения.
Вьянко
Советуй и покой России возврати.
Но ах! могу ли я спокойно в град прийти?
К тем людям шествуешь и в те места вступаешь.
Которых любишь ты, которых уважаешь;
Но племя где мое и мой народ кляня,
Со всеми купно чтут злодеем и меня;
Где в видах таковых наш род изображают,
Которые сердца страшат и застужают.
Ты будешь от меня, София, далеко,
И жар твой потушить моим врагам легко;
Увы! к несчастию, отец мой, князь Желковской,
Немало приключил обид земле Московской;
Любезная княжна! родитель мой--не я;
Должна ль приписана мне быть вина сия?
Ты знаешь, сколько жар моей любви безмерен;
Могу ли во твоей быть твердости уверен?
София
О ты, светящая на небесах луна!
Тебе моя любовь взаимная видна,
Мне мнится, зрят ее сии леса и горы!
Мой вид о ней тебе, мои вещают взоры;
Мне кажется, земля и небо говорит,
Что грудь моя тобой зажглася и горит.
Ах! Вьянко, клятвы ли священные нарушу?
Тебе я вверила все мысли, сердце, душу,
Вьянко
Не знаю, отчего моя трепещет грудь
И мрачным кажется мне твой ко стану путь.
Хочу скрепиться я, скреплюсь и возмущаюсь,
Как будто я с тобой в последний раз прощаюсь;
Без грусти не могу на образ твой взирать,
Без слез я не могу «прости» тебе сказать.
София
В любви успехи нам всегда неимоверны,
Сомнение цветы преобращает в терны;
Но руководствует взаимна нежность нам:
При смутных небесах мы ходим по цветам,
И скоро, может быть, заря для нас явится,
Печальна наша ночь в день ясный превратится.
Не возмущай души смущеньем никаким:
Любима я тобой, и мною ты любим,
Не страшно нам с тобой, не страшно разлученье,
Россиян страшно мне в их твердости смягченье.
Вьянко
Сладчайший голос твой, сладчайшие уста,
И связи родственны, твой ум и красота,
Колико б ни были на Польшу россы злобны,
Они смягчить сердца и каменны удобны.
София
Увы! не знаешь ты их правил, ни сердец;
Ни нежный друг, ни брат, ни сродник, ни отец
Стенанью ближнего, ни горести не внемлют,
Когда намеренье какое предприемлют.
Они, мне кажется, от камня рождены;
Их души изо льда быть мнятся сложены.
Подобные кремню имеют россы нравы,
Растрогать могут их лишь только громы славы.
Все силы буду я должна употребить,
Совету их представ, отверженной не быть;
Хотя других смягчить бояр и сомневаюсь,
На дружбу братнину в успехе полагаюсь.
Сокройся, успокой ты сердце, князь, мое;
Опасно здесь, мой друг, медление твое.
Вьянко
Мне стан ваш кажется как некий облак черен;
Но если бы я был в любви твоей уверен,
Простился бы с тобой, простился без тоски.
София
Покроют наперед мой прах сии пески,
Чем пламень мой к тебе погаснет, истребится;
Увы! когда умру, он будет жив, мне мнится;
Не застудится он от хладныя росы,
Являться станет здесь в полночные часы;
И ежели меня мой друг и позабудет,
Напоминать ему мою горячность будет;
Тебе и в вечности хочу принадлежать.
Вьянко
Престань мне ужасы такие вображать;
Могу ли без тебя взглянуть на хладну землю!
София
Прости! не мешкай здесь! людей бегущих внемлю —
Постой на час — беги! — и пламенник туши;
Прости! еще прости, скорей во град спеши!
Вьянко
(потушив пламенник)
Мой пламенник потух, но лунный свет сияет,
И сердце у меня трепещет, замирает.
Ах! как могу с тобой разлуку пренести?
Нет, нет, не пренесу; — будь счастлива — прости!
(Ушел.)
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Те ж, кроме князя Желковского
Парфения
Отважное, княжна, ты предприемлешь дело:
Весь ужас позабыв, из града вышла смело,
Сопровождаема девицами в ночи.
Ах! всё опасно здесь!.. сверкают вкруг мечи!..
София
Сокройтесь вы! а я недвижима пребуду
И данных Вьянке клятв при страхе не забуду.
Парфения
Бегут! пойдем!
Девицы уходят.
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТИЕ
София
Мой долг не устрашусь храня:
Любовь поставила и клятва здесь меня!
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
София и стража с их начальником
Начальник
Здесь виден был огонь и люди видны были,
К нам вопли женские отселе приходили;
Умолкло всё кругом — но светится луна,
О други! видима в долине сей жена.
София
Я дева, не жена, такая ж християнка,
Такая же, как вы, такая ж россиянка;
Имела множество наперсниц здесь моих,
Но ваших блеск мечей прогнал ко граду их.
Коль награжденными за службу быть хотите,
К Пожарскому меня скорей препроводите;
Я тайну важную хочу ему открыть.
Начальник
Женам запрещено из града выходить.
А что дарами нас, как хищников, прельщаешь,
Имеем то в руках, что нам ты обещаешь;
Всё в добычь отдают военные права,
Чем грудь украшена и чем твоя глава;
Мы алчем, бедствуем, мы видим гладны степи, —
Отдай убранства нам, отдай златые цепи;
Отдай, несчастная, и в город возвратись,
О тайнах письменно с Пожарским изъяснись.
(Хочет ограбить.)
София
Иль так россияне россиян защищают,
Последние у жен убранства похищают?
Нет жалости у вас к бегущим девам к вам,
Вы прямо есть враги, а не поляки нам:
Они к нам чувствуют во граде уваженье,
Ко мне почтение, а вы пренебреженье;
Не подлая раба, я княжеская дочь;
Сокрой от них меня, сокрой, ужасна ночь!
Начальник
Хотя б ты подлинно княжной была рожденна,
Но если в пользу ты поляков убежденна,
Когда ты хвалишь их, россиян не щадишь, —
Обиду такову нам златом наградишь.
(Схватив ее за руку.)
Иль жизнь, иль твой убор!
София
(на коленях)
Всё, всё теперь возьмите,
Но сжальтесь надо мной!
ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
Те ж и Леон
Леон
(прибегая с мечем)
Злодеи! отступите.
Кем воля к грабежам, кем дерзость вам дана?
(К Софии.)
Кто ты, несчастная?
София
Пожарская княжна.
Воины разбегаются в разные стороны.
ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ
София и Леон
Леон
София! это ты, ты плачуща, стеняща,
У ног разбойников, как их раба, лежаща?
А сердце томное не возвестило мне,
Что близко от меня, что в сей ты стороне.
Нет, сердце мне давно Софию возвестило,
Сюда мои стопы и взоры обратило,
Оно влекло меня для помощи к тебе;
Какой обязан я, княжна, какой судьбе,
Что ты из города пришла в ночи едина?
С кем? с кем свидание тому была причина?
Откройся мне!
София
Узнав, что мой любезный брат
От Волги возвращен под сей престольный град,
Я с ним увидеться немедленно желала;
Но запрещения ходить к шатрам не знала.
Леон
Моим родителем приказ сей страже дан —
Из града не впускать девиц в российский стан;
Мной войску розданы строжайши повеленья
Под градом не чинить разбоев, ни грабленья;
Но приключившие тебе, княжна, боязнь
За дерзновенье их приимут вскоре казнь.
Против кого себя они ожесточили!
Как прелести твои сердец их не смягчили?
София
Такое ль место здесь, такие ли часы —
Прельщаться девами, счислять мои красы?
Когда отечество напасти днями числит,
О женских прелестях герой российский мыслит;
Когда со всех сторон реками льется кровь,
Пойдет ли в ум кому, пойдет ли в ум любовь?
О! если дружеством твоим ласкаться смею,
Князь! тайну важную на сердце я имею,
Веди меня, веди ко брату моему,
Спокойство общее несу в душе к нему;
И если подлинно любима я тобою,
Пойдем к Пожарскому, пойдем, Леон, со мною.
Леон
То видят небеса, как я тебя люблю;
Но как родительский приказ я преступлю?
Какую почитать должна во мне ты душу,
Когда присягу я и клятвы долг нарушу!
София
Так я, скитаяся у страшных сих шатров,
Ждать буду грабежей, ругательства, оков;
Пусть всё перенесу, что сердцу неприятно,
Но я уже в Москву нейду теперь обратно:
Мне с братом предлежат важнейшие дела.
К друзьям ли я сюда или к врагам пришла?
О бедных девах здесь нимало не жалеют;
Сколь мало нежности россияне имеют!
Леон
Итак, мне надлежит законы преступить
И сыном пред отцем непокоривым быть,
Ни права ратного, ни честности не помнить?
Но я люблю тебя и всё хочу исполнить;
Я вижу, что тебе, жестокая княжна,
Бесчестие мое, не честь моя нужна.
Вверь мне, княжна, вверь мне несому к брату тайну
И не ввергай меня в мою погибель крайну.
София
Сей тайны никогда другим не сообщу?
Оставь меня, сама я средство изыщу
Со братом видеться.
Леон
Когда открыться смею,
По сердцу я с тобой родство уже имею;
Как любит брат тебя, я меньше ли люблю?
Почто же ваших тайн я с вами не делю?
София
Нескромность я, Леон, душею ненавижу,
Леон
Увы! любви твоей, княжна, ко мне не вижу;
Твой голос, смутный вид и каждый твой ответ
Терзает грудь мою, на части сердце рвет.
София
Я чувствую к тебе душевное почтенье.
Леон
Почтенье за любовь есть то же, что презренье.
Всех должно чтить людей.
София
Но льзя ли всех любить?
Услуг твоих, мой князь, не можно мне забыть.
Ты два раза меня от пагубы избавил
И благодарной быть вовек себе заставил.
Леон
Благодарение едина жертва есть,
Котору воздают за благо долг и честь;
Хотение мое ко чувствам сим не жадно,
Там жарки правилы, — однако сердце хладно.
О! как бывает страсть несчастна и бедна,
Коль благодарностью питаться лишь должна!
Взаимно можно ль быть и мне великодушным,
Дабы словам твоим соделаться послушным?
София
Яви, Леон, яви величество души,
Пожарскому меня представить поспеши.
Леон
София, жалости поступок твой не кажет:
Не любишь ты меня.
София
Ах! время то докажет,
Докажет, может быть, сомненье истребя,
Люблю ль отечество и чту ли я тебя.
ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ
Те ж, Руксалон и Минин
Руксалон
С врученным воинством, с жезлом как будто царским
Пойдем к сражению, врученным нам Пожарским.
Но кто сей ратный муж? и кто сия жена?
София
Увы! несчастная Пожарская княжна.
Леон
Она желает быть ко брату провожденна;
Но в ратный стан женам дорога запрещенна.
Минин
Без исключения закона в мире нет!
Пускай к Пожарскому сестра его идет;
Мерилом совести законы должно мерить.
Коль не Пожарскому, кому осталось верить?
Руксалон
Россию целую я вверил бы ему;
А вход его сестры на свой ответ приму.
Препроводи ее.
София
Хоть их сердца не тлеют,
Другие более, чем ты, о мне жалеют.
Леон
Другим отцами их приказов не дано;
Начальствовать и быть подвластным не равно.
Что раздражу отца, я в том, княжна, уверен;
Но жертвовать любви судьбой моей намерен.
София
Почувствуй, чем тебе я жертвую, любя:
Ты страстен, а тебе вручаю я себя.
Пойдем!
(Удаляются.)
Руксалон
Пойдем и мы на подвиги геройски!
(Вслед Леону.)
Скажи, Леон, отцу, чтоб он прислал к нам войски,
Которые прислать он в помощь обещал;
Но более Литву, а меньше б жен стращал.
ЯВЛЕНИЕ ОСЬМОЕ
Князь Руксалон и Минин
Руксалон
Приляжем с воинством мы к сей стране московской,
Где всё опустошил наш враг, гетман Желковской.
О! как сей тигр против Москвы ожесточен;
Он в бурю кажется и в тучи облечен:
Разит, сжигает, бьет, что в поле ни встречает;
В пустыню превратить он всю Россию чает.
Но мы от тяжких уз Москву не свободим,
Доколе Вьянкина отца не истребим;
Наполнен лютостью и хитростью литовской,
На гибель прислан он, на казнь стране Московской.
Ты видишь копий блеск, вдали ты видишь дым,
Там в дебрях с воинством гнездится он своим.
Держась разумного Пожарского совета,
Ударим на него с зарей дневного света.
Минин
Пойдем, доколь наш враг под сенью счастья спит;
А войском свежим нас Димитрий подкрепит.
Хотя не воин я, но мнится, в ратном поле
Нам небо призывать на помощь должно боле.
Я ныне зрел во сне двух бьющихся орлов,
Они сражалися превыше облаков;
С каким парением, с каким стремленьем смелым
Российский вдруг орел с орлом сразился белым!
Крылами бил его, когтями он терзал
И кровь из белого ручьями источал;
Трепещет, прячется, полет он обращает.
Сей сон нам верную победу возвещает;
Против чужих орлов, друзья мои, пойдем,
Злодеев победим иль в брани все помрем.
Воины извлекают мечи.
Один из воинов
Хотя в сражении незнающи и новы,
Но за отечество мы кровь пролить готовы.
И ратные уже нам слышны голоса, // Твердящи каждого биение часа… — Речь идет о перекличке часовых.
В любви успехи нам всегда неимоверны… — Когда мы любим, не верим в свои успехи.
Отдай убранства нам, отдай златые цепи… (Хочет ограбить). — В этой сцене творчески преломлены, по-видимому, следующие события: запертые в Кремле поляки и бояре, испытывавшие нехватку продовольствия, выставили всех жен, которых принял Пожарский и защитил от казаков, намеревавшихся их ограбить. Ср. д. 5, явл. 3.
Приляжем с воинством мы к сей стране московской… (Ср.: И закипела брань с другой страны московской.) — Наше войско займет позиции с этой стороны Москвы.
Российский вдруг орел с орлом сразился белым! — Подразумевается символика гербов: черный двуглавый орел российского герба и белый орел польского.
ДЕЙСТВИЕ III
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Князь Пожарский
(выходя из шатра своего)
Благословенная и тихая заря!
Ты предвещаешь дней пришествие царя;
России тишина тобой да предвестится,
И новый царь в сей день в Москве да воцарится!
Довольно мы и так страдаем на земли,
А ныне ад враги в столицу к нам внесли;
И в поругание российския короны
Предписывают нам кровавые законы;
Как будто пленникам, как будто их рабам,
Уничижение предписывают нам.
Свирепость вобразив мучителей литовских,
Я внемлю звук цепей на жителях московских;
Разбои, грабежи в печальных зрю стенах;
Любезная сестра мне зрится во слезах:
Явилась мне она стеняща, огорченна,
Бледна, отчаянна и в узы заключенна.
Внемли мой, небо, глас! — молю не за себя;
Отечество мое! молю я за тебя.
Взгляни ты на Москву, взгляни, Творец вселенной!
И дай отраду ей, слезами окропленной;
Свои перуны нам и молнии вручи:
Ко брани нашу грудь и руки ополчи,
Да россами от бед избавится Россия!
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Пожарский, Леон и София
Леон
Князь! шествует к тебе сестра твоя София.
София
Возлюбленный мой брат! дозволь себя обнять
И к сердцу твоему дозволь мне грудь прижать.
Князь Пожарский
Любезная сестра! тебя ли я объемлю?
Тебя ли вижу я и твой ли голос внемлю?
София
Из града я пришла сквозь копья, сквозь мечи;
Ограблена была злодеями в ночи.
Леон
Мне небо помогло от бед ее избавить;
Но должно мне теперь единых вас оставить;
Меня уверила сестра твоя княжна,
Что в град сей день пойдет отсель назад она.
Препровести ее обязан я обратно.
(Ушел.)
Князь Пожарский
Что ты ни делаешь, мне всё то, князь, приятно.
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТИЕ
Князь Пожарский и София
Князь Пожарский
Усерден к нам сей князь!
София
Когда б не Руксалон,
Мне видеться с тобой не допустил бы он.
На гибель для сего отважилась я крайну;
Но ах! скрывать ли мне иль вверить важну тайну?
Скажи мне, тот ли ты еще мой нежный брат,
Который уважал совет мой столько крат?
Князь Пожарский
Я тот же брат тебе, но грустный, огорченный
И бедством собственным и ратным отягченный,
Воображающий в пленении тебя.
Вверь другу, брату вверь, ах! вверь ты мне себя.
Ты плачешь и молчишь!
София
Россия погибает!
Князь Пожарский
Погибла уж! — Но Бог Россию защищает!
София
Есть средство тишину России возвратить.
Князь Пожарский
Для средств таких хочу до капли кровь пролить.
София
Россию видишь ты расторженну на части,
Попранную Литвой, у польских сил во власти;
В печальные для нас и бедственные дни
Имеют жалость к нам поляки лишь одни.
Россияне любовь к России истребили;
Не те они, не те, которы прежде были,
Когда, с литовцами вступя в кровавый бой,
Стояли за Москву и за народ с тобой;
А ныне, завистью и злобой распаленны,
Московски жители на части разделенны:
Одни поляков чтут, другие их винят;
На сей мятеж они спокойным духом зрят.
Признаться надлежит, что их почтенны свойства.
Чего они хотят? Россиянам спокойства,
Которого, имев мятежные умы,
Восставить не хотим или не можем мы;
Им наш приятен мир, приятна наша слава;
Дарует Сигисмунд нам сына Владислава,
Который россиян от всех избавит зол,
Когда взойдет в Москве на праздный он престол;
Корона кем ему московская вручится,
Тот знатной почестью от прочих отличится.
Подумай, князь…
Князь Пожарский
Постой, не продолжай речей таких;
Я слышать не хочу и ужасаюсь их;
Не свиделся б с тобой, когда б твой умысл ведал.
Ты хочешь, чтобы я престол полякам предал?
София
Внемли, ты мне внемли!
Князь Пожарский
Нет, слов твоих не внемлю!
Я их кинжалами душе моей приемлю;
Кто, кто тебя к таким изменам преклонил?
Кто дух твой, русский дух в литовский пременил?
София
Несчастья общие, несчастия семейства
Такие мысли мне внушили, не злодейства.
Я вверилась тебе, отечество любя,
Спаси меня, спаси Россию и себя;
Любезный брат, твои объемлю я колена!
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Те ж, князь Димитрий и другие вельможи
Князь Димитрий
Измена здесь, друзья, предательство, измена!
В порядок ратников приводим мы своих;
Мы гоним жен отсель, а князь приемлет их.
Князь Пожарский
Героям женский взор не может быть ужасен!
Князь Димитрий
Не женский взор — нам ты, начальствуя, опасен.
Достиг до Понтуса о сем поступке слух
И возмутил его сумнительствами дух;
Он мне сказал: «Когда с Литвою вы согласны,
Так подвиги мои за ваш престол напрасны», —
И хочет с воинством поспешно отступить.
Князь Пожарский
Не Понтус — правилы нас должны подкрепить;
За что? за что я, князь, твои упреки внемлю?
За то ли, что сестру в моем шатре приемлю?
Давно ли связи нам запрещены родства?
Родных любить велят законы естества.
Князь Димитрий
При смутных временах, при ратном ополченье
Виновным делает людей и подозрение.
Предстань к суду!
Князь Пожарский
Не тот преступник, кто судим,
Но тот, кто осужден по винностям своим!
Готов на суд с тобой, готов пред небесами;
Но с чем она пришла, ее спросите сами.
София
Так! душу я мою пред вами отворю
И брату данные советы повторю.
Вельможи! правьте вы меня или вините,
Но прежде на дела внимательно взгляните.
С чем, с чем дерзаете против поляков вы?
Без войска, без людей, без пищи, без главы;
Ах! вы, царя предав, главы теперь лишенны.
И что осталось вам? — Поля опустошенны,
Непотушаемы в окрестностях огни,
Пожары, ужас, дым и гробы лишь одни.
Отечество лежит Литвою пораженно;
Отчаянье у всех в очах изображенно;
Отважность прежнюю дух польский погасил.
Как можно воевать против Литвы без сил?
Россия вся теперь сходна дрожащим теням;
Поляки — львам, а вы подобитесь еленям.
Князь Димитрий
Открылась нам ее душа!
Князь Пожарский
Слова ее
Не есть ни правилы, ни мнение мое;
Я стыд мой без тебя почувствовать умею;
Краснею, что сестру толь подлую имею,
Которая на честь отечества не зрит
И гордо о Литве пред нами говорит.
София
Взвожу печальные на град столичный взоры,
Кто бед его виной? — Боярские раздоры.
Мне мнится, лучше вам Россию погубить,
Чем шаг во первенстве друг другу уступить.
И льзя ль подумать мне, что россы россов любят.
Когда невинных жен и ближних грабят, губят?
Князь Димитрий
Неволят к грабежам отчаянье и глад;
Но Понтус с войском здесь, я с ними, здесь твой брат.
Поляков страшными не будем чтить вовеки,
Обуздывать и львов удобны человеки.
Не жены нам совет, дает советы честь.
София
Ах! счастье на войне непостоянно есть;
Слепому случаю вверять себя опасно!
Я с вами говорю, вельможи, беспристрастно:
Вы можете полки ко брани воружить,
Но тем удобно вам поляков раздражить;
На храбрость можете, на случай положиться,
Но ваш мятежный дух пред ними обнажится.
Когда ж обманет вас в отважности успех,
Лишат поляки вас последних выгод всех.
И вот что верная вещает вам София:
Тогда повергнется в оковы вся Россия;
Соделать из друзей вы можете врагов;
Включитесь из бояр во звание рабов;
Избавьте нас от слез, Москву от разоренья.
Князь Димитрий
Чего ж ты требуешь от нас?
София
Повиновенья!
Князь Димитрий
Повиновения… одумайся, кому?
София
Несчастным случаям и небу самому!
Князь Пожарский
Врагам отечества нас учишь покориться?
София
Бог сам на их стране, Бог сам, и счастье зрится!
Но крайних бед они России не хотят;
Они боярское вам право возвратят;
В отечестве покой и тишину восставят,
От бед и мятежей полночный край избавят;
Ни веры не лишат, ни древних царство прав;
Лишь только бы от вас венчался Владислав,
Сей князь, рожденный князь от древней царской крови.
Царю ли не иметь ко подданным любови?
Князь Димитрий
Умолкни!
(Боярам.)
Слышите, вельможи, сей совет;
Что нам ответствовать?
Князь Пожарский
Я дам сестре ответ!
Хотя ответов ты моих и недостойна,
Но кровь моя кипит! и совесть беспокойна.
Ты веру, ты закон, ты честь пренебрегла,
Поляков предпочесть россиянам могла;
Сестра моя дает изменничьи советы
Нарушить данные священные обеты.
Ты хочешь устрашить нас дерзкою Литвой;
Но знай, что с нами Бог и верность под Москвой;
Мы не с надменными к врагам пойдем речами,
Мы придем с молнией, с кровавыми мечами:
Отечества врагов, и кто подобен им,
Презренью, мщению и казни предадим;
Ни тени наших стен литовцам не уступим,
России каждый шаг мы кровию искупим;
Все грады сокрушим, и лучше все помрем,
Чем польский восприять на выю нам ярем.
Возможно ль тех терпеть, которы царство губят?
София
Итак, отечество нежняе жены любят.
Мы жалость чувствуем, взглянув на праздный трон,
Внимая плач детей, внимая старцев стон,
Московских жителей, как теней, видя бледных,
Священный чин в слезах, вельможей сирых, бедных;
Преобразились в ад прекрасные места!
Москва нам кажется бесчадна и пуста.
Вы нудите нас пить толь горькую отраву,
Упорствуя поднесть корону Владиславу;
Почти в руках его теперь московский трон;
Но если силою на царство вступит он--
Внесет с победою в Россию меч и пламень,
И не останется в Москве на камне камень.
Князь Димитрий
Напрасно в ужас нас ты чаешь привести;
Нет, нет! никак себя успехами не льсти.
Чьи мысли черны суть, чьи души подлы, низки,
Те должны трепетать, а не сердца российски.
Князь Пожарский
И ты, несчастная, должна вострепетать,
Когда дерзаешь нам Литву предпочитать.
Жалею, если ты в их пользу убежденна,
Что матерью одной со мною ты рожденна.
Ах! жизнь тебе хотя в России и дана,
Но польским упилась дыханием она.
Ты так же нам грозишь, как нам грозил Хоткеев;
Ты голос приняла и наших вид злодеев.
Какой я за тебя, София, стыд терплю!
София
Но мало ли мое отечество люблю
И мало ли к нему усердием пылаю?
Спокойство нужно вам — спокойства я желаю;
Хотите вы раздор в России прекратить,
Короне прежний блеск и славу возвратить,
Прервать смятение, народны кончить бедства —
Я предложила вам к тому ближайши средства;
Тебе представила, о мой любезный брат!
Как можно приобресть без крови здешний град,
Как можно лаврами без браней увенчаться
И сладкой тишиной в России наслаждаться.
Князь Димитрий
Не может власть ничья россиян услаждать,
Которую не Бог благоизволит дать.
Склонить ты хочешь нас ко хищникам престола;
От вашего всегда сей лести ждал я пола;
Во мраке замыслов я зрю твое чело;
Под кровом таинства творится часто зло.
Мне всё сумнительно в ответах ваших темных.
(Пожарскому.)
Сии ль твои дела с толпою войск наемных?
Князь Пожарский
Вот грудь моя! на ней дела мои прочти
И раны прежние, коль хочешь, изочти;
Написаны они не хитростью, но кровью,
Которая торит к отечеству любовью.
Пройди всю жизнь мою и думай обвинять;
Я с честью возмужал, мне поздно изменять.
Князь Димитрий
А мне, плывущему к брегам во время грозно,
Корабль отечества блюсти всегда не поздно.
Князь Пожарский
Пойдем против врагов! пойдем, явим сей час,
Кто любит более отечество из нас,
Кто жаждет более России защищеньем,
Кто более горит за ближних отомщеньем.
ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
Те ж, Руксалон и Минин
Руксалон
(вонзая копье)
Никак нельзя служить!.. Вот меч, мое копье,
Я в руки не приму оружие сие;
Здесь власть верховная доколь не утвердится,
Мы должны воздуха, лесов и гор стыдиться.
Имея пламенну к отечеству любовь,
Мы ратуем и льем во бранях нашу кровь;
А нам, воюющим, друзья не помогают
И жизнью нашею в бою пренебрегают,
Как будто б были мы презренные скоты.
Князь Димитрий
Кто жизнью ратников не уважает?
Князь Руксалон
Ты!
Ты, наши ведая движения геройски,
Нам в помощь обещал прислать отборны войски;
Но слова своего постыдно не сдержал;
Мной с Мининым разбит, Желковский убежал,
По трупам убежал, как жатва, посеченным
Бесстрашным воинством, Пожарским нам врученным.
Когда бы ты с людьми на помощь к нам притек,
Желковский плена бы и казни не избег;
Теперь врага сего из рук мы упустили;
Отмстили мы Литве, но вполы отомстили:
Сей искры тлеющей наш меч не погасил;
Тушили мы ее до самых крайних сил,
Но в силах сделались совсем изнеможенны;
А Минину мы сей победой одолженны:
Питая праведный против поляков гнев,
Он бросился на них, напал, погнал, как лев.
О! если б ратников мы горстью подкрепились,
Все б войски вражий с Желковским истребились.
Дабы отечества судьбою не играть,
Нам войск одну главу потребно изобрать;
Не служба там — позор, где правят войском страсти!
И войско без царя есть лодка безо власти.
Князь Димитрий
Без власти на земли все связи суть мечты!
Я думал точно так, как думаешь и ты.
При смутных временах нам власть нужна едина;
И ведай, что сия была тому причина,
Что ратников моих к тебе я не прислал,
Которых я прислать на помощь обещал.
Привыкнув к древнему устройству и походам,
Быть разным не хотят послушны воеводам.
Колико их склонить мы к бою ни пеклись,
С Пожарским ратовать казаки отреклись.
Две воли, говорят, при войске не совместны;
Притом свиданья их с его сестрой известны,
Отважностей таких никто не оправдал.
Князь Руксалон
Я весть сюда княжну совет Леону дал.
Князь Димитрий
Повиноваться мне, не вам, мой сын обязан,
За преслушание он должен быть наказан;
Весь гнев мой на него, весь гнев я излию!
Но я теперь моих сумнений не таю:
Я думаю, и вы со мною в том согласны,
Свиданья что с княжной Пожарского опасны.
Они, низверженным в пучину страшных бед,
Удобны приключать нам пагубу и вред.
Князь Пожарский
Что я Пожарский князь, коль надобно, забуду;
Но я упреков сих никак терпеть не буду;
Мне легче кажется с мученьем умереть,
Чем жизнь и честь свою поруганною зреть.
Я власть сложу!
Князь Димитрий
Чту власть царей самодержавных.
Порядка тамо нет, где два начальства равных.
Князь Руксалон
Нельзя присваивать начальства, ни слагать,
К чему присудит Бог, народ и царь избрать.
Минин
Не будучи ни князь, начальник и ни воин,
Могу ли вашего вниманья быть достоин?
При ваших подвигах не свары нам предлог,
Предлог важнейший нам: отечество и Бог.
Когда к единому мы виду устремленны,
Так ратные полки не стали разделенны;
Пришли от Волги мы друг друга не губить,
Но царство защищать, поляков истребить,
Друзей, родню, закон изъять из горька плена,
В столице водрузить российские знамена.
Постыдно прение о власти вам иметь;
Служить мы все сошлись — не скипетром владеть;
Отечеству любовь сыновню докажите,
К чему назначен кто, в том звании служите;
Боярская вражда, начальников раздор,
Поляков подкрепив, умножит наш позор.
Не ваши имена, не почести наружны,
Советы ваши нам и храбры души нужны.
Димитрий, воинством своим повелевай,
Но честь Пожарского заслугам воздавай.
(Пожарскому.)
Ты в подвигах ему не делай, князь, препятства;
Верховна ваша власть да будет узел братства.
Князь Руксалон
(Димитрию)
Тебе правленья жезл вельможами вручен,
Пожарский войск вождем сердцами наречен.
Князь Феодор
Единою душей и действуйте и правьте,
О царстве думайте, а личности оставьте.
Князь Пожарский
Спасенья общего, не личных благ ищу,
И льщусь, что славу я России возвращу.
Я вижу пыль в Москве, всходящу облаками,
Поляки движутся из града с их полками.
Князь Руксалон
Не польские полки воздвигли пыль в сей час,
То Понтус с воинством бежит, бежит от нас.
Вещал он гордо мне, сретаяся со мною:
«Желаю дружества россиянам с Литвою», —
Но я из слов его не понял ничего.
Князь Димитрий
(Пожарскому)
Вот следствие с сестрой свиданья твоего!
Друзья раздорам нас на жертву оставляют,
Подпоры наших войск и силу умаляют;
Кровь лить и бедствовать остались мы одни.
Князь Пожарский
Пускай, куда хотят, пускай бегут они;
Сей Понтус, нашему ревнуя государству,
Их князю проложить дорогу чаял к царству
И шведским нас жезлом надеялся пасти;
Россию надлежит россиянам спасти.
Мы в наших подвигах когда пребудем дружны,
Довольно сил у нас, нам Понтусы не нужны.
Князь Димитрий
Никто доднесь Литву преодолеть не мог,
Что может подавать тебе надежду?
Князь Пожарский
Бог!
Князь Димитрий
Я войском жертвовать мечтам пустым не стану,
Носящим без того глубоку в сердце рану;
Не двигну сил моих России ко вреду.
Князь Пожарский
Останься! — с воинством один на брань иду.
София
О небо! премени печали наши в радость
И дай россиянам вкушать спокойства сладость!
ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ
Те ж и князь Леон
Князь Леон
(князю Димитрию)
Лазутчик близ шатров литовский сыскан мной;
Не знаю, что его отважности виной.
Во подозрениях по видам став основан,
Я в плен его схватил; он мною взят, окован;
Простого воина хотя имеет вид,
Но мнится, знатный муж в простой одежде скрыт.
Князь Димитрий
Вниманья моего ты больше недостоин.
Служи ты как простый отныне в брани воин:
Ты мой приказ отверг.
Леон
Дозволил Руксалон…
Князь Димитрий
Я есть родитель твой, начальник я, не он!
Представь лазутчика.
София
Какой еще несчастный
Пришел в сей грозный стан, литовцам столь ужасный?
ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ
Те ж и Вьянко (в цепях, сопровождаемый Леоном и воинами)
Вьянко
Где я?
Князь Димитрий
Кто ты, злодей?
Вьянко
Смутился дух мой весь!
София
(преклонясь на Пожарского)
О небо! это он!
Вьянко
Увы! София здесь?
Князь Пожарский
(Софии)
Бледнеешь, стонешь ты!
София
(в исступлении)
Свирепая судьбина!
В оковах вижу я Желковского здесь сына!
Князь Димитрий
Ты сын Желковского?
Вьянко
Так, сын, я сын его —
И больше не скажу пред вами ничего.
Князь Димитрий
Ты скажешь. — Воины! лазутчика возьмите,
До времени его в темницу заключите.
София
(приходя в память)
Постойте! он пришел из града для меня;
В разлуке он со мной не мог остаться дня.
Нам быть врагами с ним судьба определила,
Но ах! два сердца в нас любовь соединила.
Леон
Любовь?
Вьянко
Моей любви к Софии не таю:
В ней жизнь, в ней счастие, в ней душу чту мою;
Когда Софины подруги лицемерны,
Которы при одних весельях были верны,
Когда мне принесли о ней ужасну весть,
Что здесь в опасности княжны Пожарской честь,
Что в таборы ее отважное вступленье
Имело следствием укоры и грабленье,
Что может жизнь она утратить в сей ночи, —
Увы! пошел бы я сквозь огнь и сквозь мечи,
Дабы, спросив о ней, не возвращаться прежде;
И вот зачем предстал я в сей простой одежде.
София
И чтобы в грусти мне отраду принести.
Князь Пожарский
Такие наглости удобно ль пренести!
Теперь твоя душа пред нами обнаженна,
К врагу отечества любовью ты разженна;
Пристрастных слов твоих коль гнусная вина!
Княжной Пожарской слыть ты больше не должна;
Такие изверги достойны лютой казни.
София
На смерть иду с моим любезным без боязни!
Князь Димитрий
Но мы лазутчика ни правим, ни виним.
Князь Пожарский
Нам стыдно уважать и заниматься им;
Казни его, когда России он опасен,
Иль выпусти его; Совет на всё согласен.
Князь Димитрий
В оковах у меня пускай суда он ждет;
Ты можешь ли принять сестру на свой ответ?
Князь Пожарский
Приму и докажу сей час мою невинность.
(Софии.)
Позорна мне твоя и мерзостна бесчинность;
Спеши и возвратись к союзникам своим!
Оставь навеки нас, скажи, скажи ты им,
Что нам забыть нельзя насильственной их злости;
Нам зримы здесь друзей непогребенны кости,
Окровавленные их тени востают,
«Отмстите вы за нас, отмстите!» — вопиют.
Отмстим за вас, друзья! коль надобно судьбине;
Мы тысячи громов к полякам бросим ныне.
София
Пойду и там себе защитников сыщу,
Полякам всё мое страданье возвещу.
Ругательство, хулы, бесчестие, грабленье,
Враждебность меж бояр и Вьянки посрамленье;
Что в узы ввержен он, как будто некий тать,
Что казни вы его намерены предать;
Поляки, как даря, во граде Вьянку чтили,
Нельзя, чтоб за него не мстить или не мстили…
(Указав на Москву.)
Зри зарево в Москве! внемли, внемли набат!
Пылает, рушится и погибает град;
За Вьянку во крови граждане наши тонут;
Такие бедствия еще ли вас не тронут?
Князь Пожарский
Растрогали… и нам за них отмщать пора.
Прости, моя сестра! — Нет, ты мне не сестра.
Словами тщетно нам и взором угрожаешь;
Беги! ты воздух здесь изменой заражаешь.
София
Едина кровь с тобой произвела меня.
Князь Пожарский
Отечество мое мне ближняя родия!
(Ушел, и с ним вельможи.)
ЯВЛЕНИЕ ОСЬМОЕ
Князь Димитрий, Леон, София, Вьянко
Князь Димитрий
Ты славу нашего отечества затмила.
Леон
Ты пол свой, и себя, и брата посрамила.
София
О бедная! к чему теперь прибегну я?
Вкруг сердца у меня застыла кровь моя;
Едва дышу — меня объемлют смертны тени…
(К Димитрию.)
Мой враг! мой враг! твои объемлю я колени.
Оставь меня, оставь с возлюбленным моим
Или пусти во град меня обратно с ним;
Не разлучай ты двух любовников несчастных,
В погибели Москвы, в измене не причастных.
За то ли страждет он, за то ли я терплю,
Что любит он меня, что я его люблю?
Или вы никогда сердечно не любили
И чувства жалости друг к другу истребили?
Леон
Что я любил тебя или еще люблю,
Увы! родительский за то я гнев терплю.
Но будь сия любовь навеки истребленна,
Иноплеменником когда ты ослепленна.
Князь Димитрий
Желковский к нам пришел в ночи, как некий тать,
И должно умыслы его мне испытать.
София
Что любит он меня, ты только то узнаешь.
Вьянко
Напрасно ты себя, княжна, уничижаешь;
Ты рвешься, мучишься; поди отсель, поди!
София
Весь ад в душе моей — и смерть в моей груди!
Вьянко
Коль хочешь отвратить взаимны наши бедства,
Не здесь ищи к тому, ищи во граде средства.
София
(Димитрию)
Ах! жалости я здесь ни в ком не нахожу,
Литву противу вас, весь мир вооружу;
За Вьянку мстящая, разженная любовью,
Принужу напоить поля российской кровью…
Нет, нет, мой князь, не верь, не верь моим словам,
На выкуп принесу за Вьянку злато вам;
Когда не примете таких сокровищ тленных,
Представим за него вельможей ваших пленных.
Скажи мне, искуплю ль его хоть сей ценой,
Коль можно искупить его самою мной?
Князь Димитрий
Угрозы мы твои тщетой, София, ставим,
А наших пленников без выкупа избавим.
Не посрамляй себя — о Вьянке не пекись;
Твой брат изгнал тебя, отсюду удались;
Не выдам пленника, не выдам за корону.
София
Вели со мной идти со стражею Леону;
Он слово дал меня отсель препроводить.
Или и данных слов не могут здесь хранить?
Князь Димитрий
Когда он честь свою в сей слабости находит,
Не сын мой, ратник сей пускай тебя проводит!
(Леону.)
Поди — а Вьянку сам в темницу заключу.
Вьянко
Страдаю, мучусь, рвусь, лью слезы — и молчу!
София
Увы! в последний раз твой сладкий голос внемлю
И, может быть, тебя в последний раз объемлю.
Прости! твой в сердце вид с собою понесу;
Умру я за тебя или тебя спасу.
Вьянко
Не будем лютою разлучены судьбою;
Я в узах, но душа моя пойдет с тобою.
Прости!..
Князь Димитрий
Не вами я заемлюся, войной;
(Вьянке)
Все войско движется — иди, иди за мной.
София
Увы! с возлюбленным коль горек час разлуки!
Вьянко
(уходя)
То лютой смерти час!
София
И страшной адской муки!
ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ
София и Леон
Леон
Стыжуся на тебя возвесть, София, взор,
Увы! мне пагуба, ты племени позор;
Не мне, ты нашему народу изменила,
Врага отечества, злодея возлюбила;
Сестрой Пожарского могу ль тебя назвать?
София
Сердцами льзя ли нам, Леон, повелевать?
Я ведаю, что мной ты, князь, прельщен и страстен,
Не полюбить меня ты прежде был не властен;
Взаимно полюбить тебя я не властна;
Винна ли стала тем, что Вьянкою страстна?
Леон
Нет! презрил я тебя и ныне ненавижу;
Души твоей теперь всю низость ясно вижу
И не могу любить.
София
Ах! любишь ты меня,
Ты любишь всё еще, от глаз своих гоня;
Для сей любви, мой князь, почувствуй умиленье.
Имей ты для меня ко Вьянке сожаленье.
Леон
Какая лютая и пагубная речь!
Мне б должно в грудь твою вонзить сей острый меч
И тем отечество от варварки избавить,
Котора ни во что дерзает клятвы ставить;
Зри ненависть в очах, любовь мою забудь.
София
Тут сердце у меня! пронзай, пронзай мне грудь;
На смерть, на бедствие, на казни я готова.
Ах! не поляки вы — от вас не жду инова.
Леон
Давно бы я твою неверну грудь пронзил
И дух бы твой извлек, — но я тебя любил!
Сие смущенное уму напоминанье
Всё мщение мое приводит в недеянье.
О! если бы ты мне верна была, княжна,
Ты знатной девою была бы почтена;
Была бы мною ты, как жизнь моя, любима
И братом не была с презрением гонима.
София
Но Вьянко бы моей душой не обладал.
Леон
Таких я от тебя, таких речей и ждал!
София
За нежность не вини несчастную Софию;
Люблю Желковского, но чту — я чту Россию;
Я именем своим и жизнью ей должна;
Но в славе, в тишине приятна мне она,
Под сенью мирною как будто рай цветуща;
Не крови жаждуща, не в плен людей влекуща,
Не поставляюша любовных чувств в вину.
Леон
Ты в узах ли, княжна?
София
Но Вьянко во плену!
Леон
Его свободою не можешь ты и льститься.
София
Позволь в последний раз с любезным мне проститься.
Позволь!
Леон
Ищи в Литве послушников таких;
Не прелесть — Тартар весь я зрю в очах твоих.
Сейчас, неверная, сейчас иди ко граду!
София
Я горесть здесь нашла, а там найду отраду.
Дарует Сигисмунд нам сына Владислава… — На деле Сигизмунд отказывался от возведения Владислава на русский престол, намереваясь сам его занять (ср. коммент. к строке: Кто, кто теперь лишит престола Владислава?).
Он мне сказал: «Когда с Литвою вы согласны, // Так подвиги мои за ваш престол напрасны», — // И хочет с воинством поспешно отступить. — Ситуация 1610 г. (см. коммент. к строке: С отважным Понтусом поборствуют нам шведы…). Избрание Владислава на русский трон прекращало договор Московского государства с Швецией, находившейся в состоянии войны с Польшей. Отойдя на север, Делагарди выступил в 1611 г. против русских и занял Новгород, откуда был изгнан лишь в 1617 г.
Так! душу я мою пред вами отворю… — Херасков вводит в речь Софьи полонизм (пол. «tak» соответствует русскому «да»).
А нам, воюющим, друзья не помогают… — В сражении 22 августа 1612 г. полки Д. Т. Трубецкого не приняли участия, выжидая, чтобы истощились силы ополчения; казаки заявили: «Богаты пришли от Ярославля, отстоятся и одни от гетмана».
Не служба там — позор, где правят войском страсти! — Часть казаков, не послушав Трубецкого, вступила в сражение, заявив: «От вашей ссоры Московскому государству и ратным людям пагуба становится».
ДЕЙСТВИЕ IV
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Князь Димитрий и Леон
Князь Димитрий
Где Вьянко, узник твой?
Леон
Под стражей пребывает;
Но в узах об одной Софии унывает,
Введенной мной во град.
Князь Димитрий
Представь его ко мне;
Я с ним беседовать хочу наедине.
Леон
Хоть кроток видом он, приветлив, благодарен,
Учтив, признателен, но льстив он и коварен.
Не верь, о государь! не верь словам его.
Князь Димитрий
Не требую ни в чем совета твоего,
Леон ушел.
Исполни что велю.
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Князь Димитрий
Что делать днесь, не знаю!
Врученной властию скучать я начинаю;
Мне тягостна она — о власть! верховна власть!
Ты есть горчайшая для смертных в мире часть.
Начальство над людьми, начальство есть почтенно;
Но ах! с коликими трудами соплетенно!
То блески, что вдали душе и сердцу льстят,
Но кои, озарив, всю душу тяготят;
За каждое от нас произнесенно слово
Сужденье от людей всегда в устах готово;
И нам подвластные нередко судят нас,
Не вникнув в связи дел, не растворяя глаз;
Властители людей осуждены ответом
За малый общий вред пред Богом и пред светом;
Природа рушит ли воздушну тишину,
Гремят ли небеса, — всё ставят им в вину.
Россия зрится мне, Россия изъязвленна,
Во узы ввержена, бледна, окровавленна;
Вздыхает вкруг меня, мне слышится, земля:
Телами вскоре здесь покроются поля,
И кровию трава российской обагрится;
Здесь воды закипят, весь воздух загорится.
О, если бы я мог сей ужас отвратить!
Хотел бы кровь мою один за всех пролить.
Душа Димитрия изменам не причастна,
Но гордость князя мне Пожарского опасна;
От Волги с войском он, как хищный вран, летел,
Почто под властью быть моей не захотел?
Кто пользу общую в виду своем имеет,
Равно тому, другим он служит иль владеет.
Князь хощет быть царем иль хощет нас предать,
Я стану следствий сих со страхом ожидать;
При подозрениях, мне в сердце впечатленных,
Не дам во власть ему людей, мне подчиненных;
Увижу, в пользу ль нам он действовать начнет
Или предаст…
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТИЕ
Князь Димитрий и гетман Желковский (тихо приближается)
Князь Димитрий
Но кто задумавшись идет?
Он шествие ко мне с унылым стоном правит.
Гетман Желковский
Где я найду его? и кто ему представит?
Князь Димитрий
Кого ты ищешь здесь?
Гетман Желковский
Димитрия ищу;
Я пасть к его ногам с почтением хощу.
Князь Димитрий
Димитрий я! — кто ты?
Гетман Желковский
Я враг страны Московской.
Но ах! несчастнейший отец, гетман Желковской;
Мой сын, о государь! во узах у тебя,
На выкуп за него привел я сам себя;
Которая сего несчастного прельстила,
София мне его погибель возвестила;
Не есть лазутчик он, ни варвар, ни злодей,
Он в ночь сию пришел в российский стан для ней.
Я, я московскому злодеем был народу;
Прими во плен меня, но дай ему свободу;
Благотворение угодно небесам,
Имеешь сына ты, имеешь сына сам.
Зри слезы ты мои, внемли душевны муки,
К тебе дрожащие взношу, Димитрий, руки;
Колена, государь, объемлю я твои —
Будь жалостлив, внемли стенания мои;
Мне сын мой на земли утеха есть едина;
Терзай, губи, карай и мучь отца за сына.
Я весь в руках твоих, — меня ты за него
В темницу заключи, но выпусти его.
Князь Димитрий
Я жалость чувствовать к врагам моим умею
И Вьянку свободить из плена власть имею;
Ко правосудию почтение внушить,
Допросом Вьянкиным хочу я поспешить.
Полки я для сего оставил важна дела,
Решу его, доколь война не воскипела.
Гетман Желковский
Моя, о государь! моя во Вьянке кровь;
В ней нет вины другой, в ней вся вина--любовь!
Он не был вам врагом, не возмущал Россию.
Когда ж виновен тем, что любит он Софию,
Так он на Севере преступник не один;
И если то порок, так твой порочен сын:
Он так же, как мой сын, княжной Пожарской страстен.
Что ею он любим, за то ль мой сын несчастен?
Князь Димитрий
Любил Софию он. Когда ж забыт Леон
Пожарскою княжной — ее забудет он;
Благоразумия те люди не имеют,
Которые в любви к несклонным девам тлеют;
Спокоен буду я, в нем склонность истребив;
Но Вьянку отпустить нельзя, не допросив;
Когда злодей он нам — на что злодеев множить,
Которые наш край стараются тревожить?
А если только в нем любовника сыщу,
Твоим объятиям я сына возвращу.
Хотя вы чаете России быть ужасны,
Но мы, свободу вам давая, безопасны,
И безопасна здесь, Желковский, жизнь твоя.
Гетман Желковский
Дарующу мне жизнь целую руку я;
Жить в сладкой тишине россияне достойны,
И думаю, что вы останетесь спокойны,
Принужу от Москвы поляков отступить;
В сем умысле меня сын может подкрепить,
Он множество друзей в отечестве имеет,
Которых преклонять во все страны умеет;
Его вельможи чтут и любит Владислав;
Ко миру склонит их, столицу вам отдав.
Меня ты удержи, его пошли к полякам.
Князь Димитрий
Сумнителен мне ты по дружественным знакам.
России множество соделали вы зол:
Вы к нам Отрепьева прислали на престол,
Царя Василия в темницу заключили,
Ливонцев против нас, черкасов ополчили,
Во узы ввергнули российских вы бояр;
Мы видели в Москве еще сей день пожар,
Мы слышали набат. Тревоги зря такие,
Как могут верить вам и я — и вся Россия?
Гетман Желковский
Не может кроток быть под игом польским град;
Там каждый день мятеж, там каждый день набат.
Свободу получив с моим любезным сыном,
Клянемся помышлять о мире мы едином.
Мой конь и меч готов, я к войску возврашусь
И тамо удержать Литву от битвы льщусь;
Мы ныне, может быть, сей град навек оставим.
Князь Димитрий
Тогда мы небеса за ваш побег прославим.
Я трепет ваших душ предусмотрел давно, —
А ты воюй иль нет, Димитрию равно;
Он жаждет тишины, но браней не боится.
Поди, сейчас к тебе мой пленник возвратится;
Но вот и сын твой здесь.
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Те ж и Вьянко (препровождаемый Леоном)
Гетман Желковский
(объемля сына)
Возлюбленный мой сын!
Ты в узах! не подав к предательству причин!
(Оглядывается на Димитрия, говорящего тайно с Леоном; продолжает тихо ко Вьянке)
Но будь спокоен ты! а я дерзаю льститься,
Что сын мой в сей же день от уз освободится;
Мое притворное покорство доверши
И к нам доверенность Димитрию внуши;
Пришел я за тебя в оковах здесь остаться.
Как мог ты россам в плен, жив будучи, отдаться!
Несносно мне тебя у них в неволе зреть.
Вьянко
Но что же должен был я делать?
Гетман Желковский
Умереть!
Вьянко
Умру, когда от уз не можно свободиться.
Гетман Желковский
Умри! а я лечу с Пожарским в поле биться.
(Обняв сына.)
Прости!
(Ушел.)
Леон
(окончав разговор с Димитрием)
Враги сии восстанут против нас.
Князь Димитрий
Не мне приказывай, исполни мой приказ,
Поди.
(Леон ушел.)
ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
Князь Димитрий и Вьянко
Князь Димитрий
Скажи ты мне, скажи чистосердечно,
С Пожарскою княжной ты в тайне был, конечно?
Сердечны слабости умею извинять.
Но умыслов ее нельзя тебе не знать;
Какая искренность в ней дерзость возбудила?
Зачем, почто она ко брату приходила?
В ночи прийти сюда отважилась княжна,
Причина быть должна сей смелости важна.
Вьянко
Законов совести я в узах не нарушу;
София, чаю, вам свою открыла душу;
Российская княжна то дерзостью не чла,
Что с сердцем искренним к россиянам пришла,
Где брата, где друзей, где сродников имеет;
Кто совестью не чист, казаться тот не смеет;
А деве таковой, которыя душа
Как взор ее светла, как прелесть хороша,
Прилично предлагать отечеству спокойство;
Враждующих мирить есть ангельское свойство.
Князь Димитрий
Что ты ни чувствуешь, что ты ни говоришь,
Ты ею занят весь, везде Софию зришь;
На узы ты взгляни и жребий свой напомни,
Чего я требую, немедленно исполни.
Вьянко
Я знаю, что тебя и сына тем гневлю,
Что я прельщен княжной, что я ее люблю;
Но кто любить ее, ах! кто любить не станет,
София на кого из смертных нежно взглянет?
Князь Димитрий
Сей склонностью меня не можешь раздражать;
Ты властен страсть гасить, ты властен умножать;
От ваших нежностей не чувствую обиды;
Но тайные ее ты мне поведай виды.
Когда тебя она старалась соблазнить,
Не думала ль к себе всю Польшу преклонить,
Дабы коварств ее привесть пружины в действо
И скипетр перенесть в Пожарского семейство?
Для брата ли сестре усердно не радеть,
Когда надежда есть престолом овладеть?
Вы так ли думали? скажи мне откровенно,
И всё я извиню, мной будет всё забвенно.
Вьянко
Когда Пожарскую княжну я возлюбил,
С ней душу съединить мой умысл первый был;
Не шли на мысли нам ни царствы, ни короны,
Нам верные сердца златые были троны.
Прости, что в узах сих толь дерзко говорю.
Служа отечеству и польскому царю,
Который покорил под власть свою Россию,
На что бы мне склонять к предательству Софию?
Я Владиславу быть не мог неверен сам.
Но если было бы угодно небесам,
Чтобы, вражду забыв, престол ему вручили,
Вы б скоро царские награды получили,
Короны бы одной недоставало вам;
Почтенья придал бы боярским он правам,
И, как в Эдеме, вы в Москве бы обитали,
Тебя вторым царем в России бы считали,
Ты б райску жизнь вкушал.
Князь Димитрий
Оставь презренну лесть!
Там лести места нет, где сердце чисто есть.
Мы в поле возросли, не знаем сладких брашен;
Не брани страшны нам, язык лукавых страшен;
Я чувствую сии обманчивы цветы,
Которыми прикрыть коварство хочешь ты.
Такие выгоды, которы равны царским,
Во блесках представляй пред князем ты Пожарским;
А только истину поведай предо мной,
Что было твоего прихода к нам виной,
Что в мыслях ты имел? и что княжна имела?
Мне узел развяжи сего сплетенна дела;
Какую брат ее беседу с ней имел?
Вьянко
Не зная о княжне, я знать о ней хотел;
О их беседе я нимало не известен,
Увы! несчастлив я — но сердцем прав и честен.
Князь Димитрий
Когда ты искренно со мною говоришь,
Не варвара во мне, но друга, Вьянко, зришь.
Кто истины нагой друзьям своим не скажет,
Тот небо раздражит и Бог того накажет.
Отец твой мне слова приманчивы вещал:
Поляков преклонить сегодня обещал
Без брани из Москвы к Смоленску удалиться;
Тобою в деле том он чает подкрепиться.
Вьянко
Благотворения, почтенный князь, твои
Объемлют душу всю и чувства все мои.
Я стану всей Литве твои щедроты славить
И вскоре здешний град принужу их оставить;
Мы браней более с Россией не хотим;
Коль нас послушают, вам скипетр возвратим.
Князь Димитрий
Но ежели Литва окажется упорна
И будет вашему совету непокорна,
Мы с молнией на вас приидем как враги, —
Тогда с Софией ты из града убеги!
Когда вы будете в осаде побежденны,
Не будут жены там, ни дети пощажденны;
Двух тающих сердец страданья не хочу,
Их Бог соединил, и я не разлучу;
Любить Пожарскую я сыну запрещаю;
Тебя, тебя для ней из плена отпущаю.
Вьянко
(на коленях)
Прощает кто врагов, тот милостив, как Бог;
Льет слезы у твоих лежащий Вьянко ног!
ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ
Те ж и Вестник
Вестник
Внимая новый шум и новый стон во граде,
Всё наше воинство простерлося к осаде;
В дыму казалась нам и в пламени Москва;
Две вылазки на нас извергнула Литва,
Великой стоила нам траты оборона,
Увы! мы храброго лишились Руксалона;
Он, гневом распален и мщеньем закипев,
Один против Литвы пошел, как страшный лев;
Он гнал, рубил, разил, как буря был ужасен;
Но, пулей в грудь пронзен, упал с коня безгласен!
Князь Димитрий
Да Бог его вражду против меня простит!
Вестник
Пожарский за него со гневом ярым мстит;
Вокруг московских стен как молния летает;
Препятства он себе нигде не обретает.
Он лестницы к стенам приставить повелел;
По ним хотел взлететь, как в облако орел.
Те, кои лестницы ко граду утвердили,
В отважности такой его предупредили;
От тяжести ли войск, коварством ли врагов,
Незапно лествица обрушилася в ров;
И закипела брань с другой страны московской.
Мне в поле сретился теперь гетман Желковской,
С немногими людьми спешит он ко стенам.
Князь Димитрий
Желковский мужествен, но безопасен нам.
Вестник
Полки твои, мой князь, ко приступу готовы
И только ждут тебя.
Князь Димитрий
(указывая на Вьянку)
Сними с него оковы.
Вестник снимает.
Князь Димитрий
(продолжает)
Доколе будет кровь россиян верных течь!
ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ
Те ж и Леон с мечем Желковского
Леон
Вот меч Желковского!
Князь Димитрий
Отдай ему сей меч,
Его невинность я пред всеми возвещаю!
Исполни мой приказ, вину твою прощаю,
Я клятву дал к отцу сейчас его пустить.
Лежащему у ног злодею подло мстить.
(Вестнику.)
Пойдем!
ЯВЛЕНИЕ ОСЬМОЕ
Леон и Вьянко
Леон
С тебя сложил родитель мой оковы,
Но сыну узы он приуготовил новы;
Ты, сердцем будучи коварен и лукав,
Перед отцем моим казаться можешь прав;
Но правым никогда не будешь предо мною;
Твою свободу чту я новою виною.
Вьянко
Стоящий узник твой в свободе, без оков,
Себя я оправдать перед тобой готов.
Леон
Еще ты пленник здесь, еще, еще в неволе;
Но дай ты клятву мне со мной сразиться в поле.
Вот меч твой! ведай ты, доколе жив Леон,
Княжной тебе владеть не даст спокойно он;
Теперь я клятвою родительскою связан,
Но бой со Вьянкой мне во брани не заказан.
Вьянко
Могу ли на тебя я руку воружить?
К ногам твоим сей меч приду я положить.
Леон
Российских слабых жен презренный соблазнитель,
Знай, я тебе за них непримиримый мститель!
За подлую к тебе Софиину любовь
Я б должен был теперь твою исчерпать кровь;
Твою пронзил бы грудь за грудь ее неверну
И выгнал бы из ней литовску душу черну;
Но держит мой кинжал родительский приказ.
Жду в поле я тебя, беги моих ты глаз!
Я тамо жизнь мою или твою скончаю.
(Ушел.)
ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ
Вьянко
(один)
С Софией избежать твоих гонений чаю;
Любовь служила мне успехом в сей стране,
И счастье, может быть, поспешествует мне.
Но чувствую у ног трепещущую землю!
Я звуки бранных труб и топот конский внемлю.
Здесь ужас! страхи здесь! отселе убежим.
ЯВЛЕНИЕ ДЕСЯТОЕ
Вьянко и Воин литовский
Воин
Ты, Вьянко, здесь? увы! простись с родителем своим;
Он ранен!
Вьянко
Небеса! где он?
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕНАДЕСЯТЬ
Те ж и воины (несущие раненого Желковского на щитах)
Другой воин
О рок наш слезный!
Погибли мы теперь!
Вьянко
(бросаясь к родителю)
Родитель мой любезный!
Ты весь в крови!
Гетман Желковский
(тихо)
Когда мой сын освобожден,
Так я еще живу, еще не побежден.
За наше варварство нас небо наказало;
И что неправы мы, пред светом доказало.
Увы! чрез множество грядущих вижу лет,
Я вижу, вижу я, что Польши в мире нет!
О! как несчастны мы! несчастны и потомки!
Угаснут их дела, которы были громки,
Мне зрится некое с перуном божество!..
Но будущих судеб сокрыто существо;
Вступила в очи тьма; коль беден род Желковских!
О сын мой! убеги скорей из стен московских;
Советуй ты Литве, советуй Польше ты
Оставить гордые о славе их мечты;
Безумной вольности тщетой не ослепляться,
Мятежною против России не являться.
Мятеж есть язва царств, а вольность в царстве яд!
Препроводи меня, препроводи во град.
Пожарский учинил сию в груди мне рану,
Не мсти ему.
Вьянко
Я мстить ему слезами стану!
(Ушли.)
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕНАДЕСЯТЬ
Князь Пожарский
(вбегая на театр с мечем окровавленным; с ним Минин и бояре)
Смерть Руксалонова полякам отмщена,
Запечатлела их падение она;
Наш будет благ конец, когда наш благ начаток;
Димитрий польских войск развеял в прах остаток.
(Увидев препровождаемого в пролом Желковского.)
Как агнцы робкие, они от нас бегут;
Но пусть скрываются, их стены не спасут;
Коль инако нельзя нам в град войти со громом,
Так мы войдем в Москву отверстым сим проломом.
Сей должен день судьбу отечества решить,
Иль славой увенчать, иль славы нас лишить.
Минин
Но что! ты ранен, князь! ты наших войск надежда,
Насквозь прострелена стрелой твоя одежда.
Князь Пожарский
Когда я воинство ко брани ополчал,
Себя от польских стрел, от ран не исключал;
Стрела меня почтить сей славой не хотела,
Она приближилась — и с шумом пролетела.
Минин
Ты смерти подвергал отчаянной себя.
Князь Пожарский
Пренебрегаю смерть, отечество любя!
Минин
Я робкими тебя искал в полках очами,
Увидел наконец, увидел пред мечами:
Ты кровь сарматскую реками проливал,
Служил как ратник сам, другим повелевал;
Отважность стоила кончины Руксалону!
Князь Пожарский
Всем должно жертвовать для веры и закону!
Минин
Но должно жизнь свою начальнику блюсти,
Дабы он войско мог в несчастии спасти.
Князь Пожарский
Примером воинство начальник ободряет;
Родится сто других, когда он жизнь теряет.
На жертву дни мои России я принес,
Продлить иль кончить век, зависит от небес.
Отсюду мы начнем притворную осаду,
Но тайно припадем от Яузы ко граду;
Немногий отдых мы полкам своим дадим
И, силы подкрепив, к сраженью полетим.
Ты, солнце, от Москвы еще лучей не скрыло;
О! если б в ней царя в сей день ты озарило!
Ливонцев против нас, черкасов ополчили. — Ливонцы — здесь: немцы (осенью 1612 г. Сигизмунд III повел к Москве трехтысячный отряд немецких наемников, но дошел только до Волоколамска). Черкасы — казаки-украинцы (служили в отряде Ходкевича, в 1612—1614 гг. совершили рейд по русскому Северу).
Какая искренность в ней дерзость возбудила? — Какова истинная причина ее дерзости?
Эдем — земной рай.
…чрез множество грядущих вижу лет, // Я вижу, вижу я, что Польши в мире нет! — Намек на три раздела Польши (1772, 1793, 1795 гг.) между Австрией, Пруссией и Россией, в результате которых она перестала существовать как самостоятельное государство.
ДЕЙСТВИЕ V
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Театр представляет ту же часть Москвы, но укрепляемую от поляков по той стороне реки низким острогом, который ставится посредине сцены. Несколько вооруженных поляков
Военачальник польский
Теперь забыли нас и счастие, и Бог!
Защитой служит нам единый сей острог;
Россияне Москву как тучи оступили,
Но стены градские мы твердо укрепили;
Нам должно ход в пролом россиянам пресечь.
От сей страны в полях сверкает вражий меч;
Пожарский в ратный бой полки свои поставил,
Он в мыслях силы все на здешню часть направил;
И наши войски мы к отпору соберем!
Другой начальник
Не пустим их в Москву или у стен умрем!
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Те ж и польский вельможа Хоткеев
Хоткеев
Крепитесь, сколько льзя, друзья мои, крепитесь!
В последний раз против россиян ополчитесь.
Найдите способы и меры между тем
Власть нашу продержать хотя единым днем;
Вдали явился нам российский враг всегдашний,
Украинский гетман с полками Сагайдашный;
Он с новой силою на россов притечет
И так, как ветер прах, их войски возмятет!
Известен умысл нам, известен ков боярский:
К пролому приступить намерен князь Пожарский;
Но верная теперь для нас защита есть:
Московских дев сюда велели мы привесть
И в первом их ряду пред войсками поставить,
Окованными их россиянам представить.
Пусть ежели на нас идти они хотят,
В них стрелы первые и молнии летят.
Пусть жалость жены в них, пусть ужас производят;
Иль с ними все помрет! но се девиц приводят!
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТИЕ
Те ж и София, сопровождаемая несколькими девицами московскими; все они в оковах, волосы имеют распущенные, шествуют в отчаянии; за ними следуют воины польские с копиями и обнаженными саблями
Военачальник польский
Удобно ли на них без жалости воззреть?
И должно ль в цвете лет сим девам умереть?
София
(озираясь)
Куда нас привели?.. ах! тщетно жизнью льститься!
Нам смерть везде грозит и час настал проститься.
Девицы друг друга обнимают и во слезах прощаются.
Вельможа
(воинам)
Их узы надлежит к острогу утвердить,
Дабы обратный путь им в домы преградить.
Поляки жен поставляют у самого острога и за ними располагаются.
София
Парфения! увы! гонимая судьбою,
Стань вместе тут со мной, пусть я умру с тобою!
Делили мы с тобой приятны времена,
С тобою вместе нас и смерть сразить должна.
За нашу к вам любовь, за наше почитанье
Какое лютое, поляки, воздаянье!
Когда Россия вся пренебрегала вас,
Вы видели в Москве одних преклонных нас;
В возмездие любви, в награду сей приязни
Вы нам готовите презренье, ужас, казни.
Хоткеев
Когда россияне готовят казни нам,
В отчаяньи мы смерть определили вам.
Умрите!
Парфения
Из каких вы нас губите правил?
Хоткеев
Из правил мщения!
София
И Вьянко нас оставил!
Кто может наших слез потоки отереть?
Парфения
Не в узах — я в венце Софию льстилась зреть!
Мечтались на тебе мне брачные покровы,
Не черные сии одежды и оковы;
Мне зрелись пред тобой разбросанны цветы,
Всё, всё исчезло вдруг! — забвенна Вьянкой ты!
Хоткеев
Отец Желковского от раны умирает,
А сын его в Москве сокровища сбирает;
Чего мы не могли доныне вображать,
Из града хочет он с богатством убежать;
Родителева скорбь его остановила,
И, может быть, корысть за стены удалила.
София
Пускай из града он с богатством убежит,
Ему быть счастливу на свете надлежит.
Люблю его! люблю! и небу поручаю;
Да будет Вьянко жив, а я мой век скончаю.
Ах! горько без него и жизнь кончать, и жить…
Но жизнию его должна я дорожить.
Исчезните мои наружны украшенья,
Которы льстили мне во время утешенья.
(Она срывает свои уборы.)
В дыму и в пламени мне кажется весь град!
Разверзся предо мной, разверзся мрачный ад!..
Какие огненны мне зримы тамо реки!
О! как страдают здесь несчастны человеки,
Которые свою отчизну предают
И клятвы не хранят, которую дают.
О, место горестей, уныния и скуки!
Ах, Вьянко! ты ко мне в слезах подъемлешь руки;
Из сердца у тебя струями кровь течет;
Какая сила в ад меня к нему влечет!
Нейду, нейду туда! — но тщетно противляюсь;
Душа к нему летит! я с ним соединяюсь.
(Опомнясь, к девицам.)
Ах! чувствую в уме смятение моем;
Слабею — трепещу — не вижу света днем!
(Упадает в объятия Парфении.)
Хоткеев
Прельщенны льстивыми поступками, словами,
Что россы нам сулят, мы делаем то с вами.
Парфения
Увы! сколь наша часть ужасна и бедна!
Княжна, безгласна ты, бесчувственна, хладна!
Благополучна ты, когда твой век прервется;
Но сердце живо в ней, еще в ней сердце бьется:
София бедная! опомнись и живи
Для дружбы искренней, когда не для любви.
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Те ж и Вьянко (вбегая)
Вьянко
(полякам)
Бегите вы отсель, несчастные, бегите!
Спасать и честь и жизнь полякам помогите:
Пожарский с воинством теперь уже в Кремле,
Нет места, больше нет в российской нам земле;
С Москвою прерваны уставленны союзы,
Везде готовят нам оковы, плен и узы.
Димитрий, мстящею кидая гром рукой,
Лиет по улицам литовску кровь рекой.
Спасайте вашу жизнь, несчастные, спасайте!
А бедным девам сим свободу вскоре дайте.
Хоткеев и вельможи
(подняв мечи)
Мы смерти их предать за нашу кровь хотим!
Девицы
(упав на колени)
О Боже!
Вьянко
(подняв меч)
Варвары! я здесь защитник им,
Не слабых жен мертвить — покорствуя судьбине,
Вы должны небеса склонять к щедроте ныне.
Бегите!
Слышен глас трубный. Поляки убегают.
Вьянко
(к Софии)
В узах ты, нам зла не приключив!
ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
Те ж, кроме польских воинов
София
(приходя в себя)
Чей голос внемлю я? — ах! Вьянко, Вьянко жив!
Не тень ли здесь его?
Вьянко
(снимая с нее цепи)
Я жив! — а ты в неволе,
Которая сиять должна бы на престоле;
Позорный зрела ты несчастных дней конец!
В моих объятиях скончался мой отец,
Но воздал я ему последню должность сына:
Медленья моего во граде он причина,
С наперсницами здесь ты б в узах не была,
Моя бы вас рука от варваров спасла.
Россияне уже Москвою обладают;
Меня мои кони за градом ожидают;
Поляки с трепетом из здешних стен бегут;
Пойдем, и мы пойдем, венцы нас в Польше ждут!
София
Не только для венцов — с тобой рабыней пленной,
О Вьянко! я пойду, пойду на край вселенной.
Но, дружбы не явив, отсель не уходи:
Сними оковы с них и пленниц свободи.
Вьянко
(снимая оковы с девиц)
Россияне меня родителя лишили
И жребий бедственный всей Польши довершили;
Они мои враги, ты кровь злодеев сих;
Но я, тебя любя, люблю с тобою их,
Парфения
Когда наш град спасен, мы россов не страшимся;
Бегите вы отсель! мы в домы возвратимся.
(Ушли.)
ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ
София и Вьянко
Вьянко
Какой сверкает блеск вдали очам моим!
Я слышу вопль и шум — София, поспешим!
(Разбрасывает острог и выходит.)
ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ
Те ж и Леон
Леон
(имея меч в руках)
Постой, злодей! постой! ты должен мне ответом,
Во граде, в войске, здесь, пред целым должен светом!
Вьянко
Готов я дать ответ!
София
(на коленях, Леону)
Для праведных небес,
Оставь его! оставь, зри, зри потоки слез!
Леон
На прелести твои я больше не взираю!
(Нападая на Вьянку, убивает.)
Умри, злодей!.. умри!
Вьянко
(упадая)
София! — умираю!
София
(бросаясь к нему)
О друг моей души! тебя уж в свете нет!
Противен без тебя и страшен мне весь свет!
Моя любовь тебя, моя любовь убила;
Но пусть узнают все, как я тебя любила!
(Леону, указывая на Вьянку.)
Убийца! зри, как кровь из ран его течет;
Ах! капля каждая меня к нему влечет.
Ему и душу ввек, и сердце обручаю:
Когда скончался он, и я живот кончаю.
(Схватив меч Вьянкин, заколается.)
Леон
Какой являет мне София грозный вид!
Я ужас чувствую — раскаяние — стыд.
ЯВЛЕНИЕ ОСЬМОЕ
Те ж и Пожарский, сопровождаемый боярами. Воины и народ видны на стене
Князь Пожарский
Российская теперь корона утвержденна!
Поляки изгнаны, Москва освобожденна.
(Взглянув на Софию и на Вьянку.)
Но ах, сестра моя!
Леон
Убил княжну не я —
За Вьянку кончила свой век сестра твоя!
Я был побега их из стен московских зритель,
И мною поражен Софиин похититель;
Не могши без него утешиться ничем,
Свою пронзила грудь княжна его мечем.
Князь Пожарский
(с презрением)
Жила и жизнь она окончила для Вьянка!
Да тако всякая погибнет россиянка.
Которая забыть отечество могла!
Она любви твоей достойна не была;
Да может кровию вина ее омыться,
Которой должен род Пожарского стыдиться!
Леон
Княжна душей моей век будет обладать;
Позволь мне прах ее в слезах земле предать.
Князь Пожарский
Предай земле их прах!
Сносят с театра Софию и Вьянку. Леон ушел.
ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ И ПОСЛЕДНЕЕ
Князь Пожарский с боярами и князь Димитрий с Мининым и с воинами.
На стене виден многочисленный народ.
Князь Димитрий
(князю Пожарскому)
О ты, почтенный воин!
Не только лавров ты, короны ты достоин.
(Подав ему руку.)
Прими сей дружбы знак.
Князь Пожарский
(приняв его руку)
Сей храброю рукой
Спаслось отечество и дан Москве покой.
Во время приступу, во граде, в ратном поле
Ты мужества явил, о князь! пред всеми боле.
Теперь раздоры все и брани потуша,
Да будет сердце в нас едино и душа.
Сестры лишился я; при сем ущербе чаю,
Что кровных и друзей с Россией получаю.
Когда от уз Москва и плена спасена,
Так мне сестра моя с ней вместе отдана!
Князь Димитрий
От бед отечества мы прежде не избавим,
Доколе мы царя в России не восставим!
Минин
Вельможи и синклит народу возвестил,
Что избран на престол Романов Михаил!
Народ
Да здравствует наш царь!
Князь Димитрий
Да здравствует вовеки,
Доколь вкушают жизнь в России человеки!
Князь Пожарский
Да ветви от него на троне процветут,
Которых Севера светилами да чтут!
Слышен на стенах глас труб и бой литавр; завес тихо опускается.
ХОР
петый после трагедии
Да царь наш и его потомки
Во свете славой будут громки!
Романовых в России род
Да век на троне утвердится,
Как солнце светел да явится
И полон, как пучина вод!
Вдали явился нам российский враг всегдашний, // Украинский гетман с полками Сагайдашный… — Сагайдачный Петр (ум. 1622), гетман запорожских казаков, союзник поляков, прошел в 1613 г. с сильным отрядом по русским городам, поддерживая «права» Владислава на престол; оказывал помощь Владиславу, предпринявшему в 1618 г. поход к Москве с целью овладеть короной.
…все они в оковах, волосы имеют распущенные, шествуют в отчаянии; за ними следуют воины польские с копиями и обнаженными саблями. — Возможно, в этой сцене трансформированы события, указанные в коммент. к строке: Отдай убранства нам, отдай златые цепи… (Хочет ограбить).
А бедным девам сим свободу вскоре дайте. — Вскоре — здесь: тотчас, немедленно.
(Подав ему руку.) — Согласие между Пожарским и Трубецким и слияние их войск было достигнуто до полного освобождения Москвы, в конце сентября, после получения из Троицко-Сергиевского монастыря «Послания двоим князьям Димитриям о соединении и о любви».