Академия наук СССР. Институт географии. Географическое общество Союза ССР. Институт этнографии
С. П. Крашенинников. Описание земли Камчатки. С приложением рапортов, донесений и других неопубликованных материалов
Издательство Главсевморпути, М.,-Л. 1949
Ответственные редакторы академик Л. С. Берг, Академик А. А. Григорьев и проф. И. Н. Степанов
H. H. Степанов. Степан Петрович Крашенинников и его труд "Описание Земли Камчатки"
Неопубликованное предисловие к "Описанию Земли Камчатки"
Предисловие
Часть первая. О Камчатке и о странах, которые в соседстве с нею находятся
Глава 1. О положении Камчатки, о пределах ее и о состояния вообще
Глава 2. О реке Камчатке
Глава 3. О реке Тигиле
Глава 4. О Кыкше или Большой реке
Глава 5. О реке Аваче
Глава 6. О реках, впадающих в Восточной окиан от Усть-Авачи на север до реки Камчатки и от Камчатки до Караги и до Анадыря
Глава 7. О реках, впадающих в Восточное море от устья Авачи на юг до Курильской лопатки, а от Курильской лопатки в Пенжинское море до Тигиля и до Пустой реки
Глава 8. О реках, текущих в Пенжинское море от Пустой до реки Пенжины и оттуда до Охоцкого острога и до реки Амура
Глава 9. О Курильских островах
Глава 10. О Америке
Глава 11. О проежжих камчатских дорогах
Часть вторая. О выгоде и о недостатках Камчатки
Глава 1. О свойстве Камчатской землицы в рассуждении недостатков ее и изобилия
Глава 2. О огнедышущих горах и о происходящих от них опасностях
Глава 3. О горячих ключах
Глава 4. О металлах и минералах камчатских
Глава 5. О произрастающих, особливо которые к содержанию тамошних народов употребляются
Глава 6. О зверях земных
Глава 7. О витимском соболином промысле
Глава 8. О зверях морских
Глава 9. О рыбах
Глава 10. О птицах
Глава 11. О насекомых и гадах
Глава 12. О приливе и отливе Пенжинского моря и Восточного окиана
Краткое изъявление вещей на книгу первого тома "Описания Камчатки", собранные по алфавиту скорого ради приискания
В настоящем издании печатается основной труд С. П. Крашенинникова "Описание Земли Камчатки", (а также другие его работы, посвященные Камчатке, в частности рапорты и донесения С. П. Крашенинникова, написанные в период Камчатской экспедиции, то есть все наиболее ценное из той части научного наследства ученого, которое тематически относится к Камчатке и ее народностям.
Труд академика С. П. Крашенинникова "Описание Земли Камчатки" (1755) -- итог его путешествий по Камчатке в течение 1737—1741 гг.-- принадлежит к числу классических произведений географической литературы. Виднейший, после Ломоносова, русский академик XVIII века, С. П. Крашенинников был пионером научного исследования Камчатки. Его данные о природе, о быте и языках местного населения, об открытии и завоевании этого полуострова представляют бесценное достояние географической и исторической науки. Написанное прекрасным русским языком, произведение С. П. Крашенинникова читается с неослабевающим интересом. Недаром оно в свое иремя было переведено на иностранные языки.
"Олисанне Земли. Камчатки" было напечатано в XVIII—XIX вв. три раза. Первое издание вышло в двух томах в 1755 г., второе издание, точно воспроизводившее первое, опубликовано в 1786 г., третье издание было напечатано в 1818—1819 гг. по распоряжению президента Академии Наук С. С. Уварова. Оно составило первые два тома осуществления в эти годы "Полного собрания ученых путешествий по России, издаваемого Академией Наук, по предложению ее президентам
Третье издание "Описания Земли Камчатки" существенно отличается от двух первых. Текст Крашенинникова был снабжен комментариями и прибавлениями (1, 1818, XXXVI+493 стр. II, 1819, X+486 стр.). дополнявшими данные автора новыми сведениями о Камчатке с середины XVIII века по начало XIX века. Редактором был назначен известный минералог академик В. М. Севергин, а членами "издательского комитета" -- анатом и физиолог академик П. А. Загорский, натуралист академик А. Ф. Севастьянов и астроном академик В. К. Вишневский. Комментарии. и дополнения составлены с полным знанием дела и до сих пор не потеряли своего значения. Текст Крашенинникова перепечатан целиком, кроме глав о витимском соболином промысле и о приливах и отливах.
Таким образом, настоящее издание "Описания Земли Камчатки" является четвертым. По своему тексту и приемам подготовки оно существенно отличается как от первых двух, так и от третьего издания.
Печатный текст ("Описания Земли Камчатки" издания 1755 г. представляет собою последнюю авторскую редакцию труда, четвертую по счету. Он положен нами в основу настоящей публикации, но текст этот дополнен по рукописи Крашенинникова, хранящейся в Архиве Академии Наук СССР.
Было бы ошибкой ограничиться только воспроизведением издания 1755 г., когда мы располагаем теперь рукописью "Описания Земли Камчатки" (вторая и третья редакции "Описания Земли Камчатки"). Изъятые в свое время места из второй и третьей редакций также представляют существенный интерес и имеют большое значение для оценки Крашенинникова как ученого, поэтому эти изъятые места нами воспроизводятся в настоящем издании в сносках. Варианты, имеющие чисто стилистическое значение, нами не даны.
В публикуемом нами издании, помимо текста "Описании Земли Камчатки", печатается и ряд других работ Крашенинникова, причем печатаемые работы представляют только часть научного наследства Крашенинникова, тематически связанного или с "Описанием Земли Камчатки" или в целом с его экспедицией на Камчатку. Из всего обширного рукописного наследства Крашенинникова для нашего издания отобраны лишь материалы, дополняющие его сводный, обобщающий труд -- "Описание Земли Камчатки", а также по, что раскрывает самый ход работы Крашенинникова на Камчатке. В связи с такой задачей в настоящем томе печатаются неопубликованные рапорты и донесения Крашенинникова, хранящиеся в Архиве Академии Наук СССР, шаг за шагом раскрывающие самоотверженную работу ученого в трудных условиях.
Кроме рапортов и донесений, печатается ряд работ Крашенинникова, написанных им на Камчатке.
Эти работы в той или иной мере были использованы автором три написании "Описания Земли Камчатки", однако далеко не целиком. Публикация этих материалов существенно дополняет "Описание Земля Камчатки". Из таких работ нами публикуются: "Описание камчатского народа", "Описание камчатского народа, сочиненное по оказыванию камчадалов", "О укинских иноземцах", "О коряках оленных", "Описание моряцкого народа", "О курилах, живущих на Поромусир и Оннекута островах, которые от русских другим и третьим Курильским островом называлотся", "Описание Курильских островов по сказыванию курильских иноземцов и бывалых на оных островах служивых людей", "О заготовлении сладкой травы и о сидении из нее вина", "О касатках", "О завоевании Камчатской землицы, о бывших в разные времена от иноземцов изменах и о бунтах служивых людей" (две редакции).
После Крашенинникова осталось значительное количество дневников. Они довольно однообразны, но их материал ценен в том отношении, что сведения об "иноземческих" острожках в ник даются значительно полнее, нежели в соответствующих главах первой части "Описания Земли Камчатки". Как образцы такого рода работ Крашенинникова, нами печатаются два путевых дневника: "Описание пути от Большерецкого острогу вверх по Большой реке до теплых вод и оттуда до имеющейся на Аваче реке близ ее устья горелой сопки" и "Описание пути от Верхнего до Нижнего Камчатского острога". Материал об "иноземческих" острожках из других дневников, не печатающихся в данном издании, приводится в (примечаниях.
В настоящем томе печатаются также незаконченные Крашенинниковым предисловие к "Описанию Земли Камчатки" и его автобиография Совершенно не использованы для данного издания обширные лингвистические материалы, собранные Крашенинниковым я имеющие большое научное значение. Их публикация -- дело специального издания.
Общее руководство настоящим изданием и редакция его осуществлялись президентом Географического общества Союза ССР при Академии Наук СССР академиком Л. С. Бергом, директором Института географии Академии Наук СССР академиком А. А. Григорьевым и проф. H. H. Степановым (Институт этнографии Академии Наук СССР)
Изъятые места из второй и третьей редакций "Описания Земли Камчатки" и восстановленные в настоящем томе помещены в виде сносок к тексту под арабскими цифрами с указанием "Ред".
К тексту в виде сносок под арабскими же цифрами даны комментарии, составленные:
академиком Л. С. Бергом (Л. Б.).
сотрудницей Института этнографии Академии Наук СССР В. В. Антроповой (В. А.).
доцентом Ленинградского государственного университета И. С. Вдовиным (И. В.).
доцентом Ленинградского государственного университета И. И. Огрызко (И. О.).
проф. Н. Н. Степановым (Н. С.).
Подбор и редакция текстов Крашенинникова проведены проф. Н. Н. Степановым, подбор карт -- академиком Л. С. Бергом и членом-корреспондентом Академии Наук СССР А. В. Ефимовым, любезно предоставившим нам ряд неопубликованных карт Камчатки и северо-восточной Азии, относящихся к первой половине XVIII века и найденных им в архивах. К этим картам А. В. Ефимов присоединил объяснения.
С признательностью отмечает редакция также имена академика А. Н. Зварицкого, А. М. Волкова, В. П. Зенковича и Ф. Э. Криммера, предоставивших редакции фотографии природы Камчатки.
Текст "Описания Земли Камчатки" и других работ Крашенинникова редакция дает в новой орфографии (правила 1918 г.), но с сохранением характерных орфографических особенностей. Устранен также значительный разнобой в написании одних и тех же слов (например, притчина и причина, перьвой и первой, касатка и косатка, оттуду и оттуда и др.).
При подготовке работы Крашенинникова ряд указаний был сделан проф. С. Н. Валком. Полное и неизменное содействие во всей работе над текстом С. П. Крашенинникова было оказано сотрудниками Архива Академии Наук СССР, и, в первую очередь, директором Архива Г. А. Князевым.
Имя Степана Петровича Крашенинникова давно и прочно вошло в историю науки.
Признание своих заслуг Крашенинников получил еще при жизни. Академия Наук в ряде постановлений одобрила основной труд Крашенинникова "Описание Земли Камчатки" -- итог всей его научной работы.
Труд этот вышел из печати вскоре после смерти автора. "Конец житию его (Крашенинникова. -- Н. С.) последовал в 1755 году февраля 12 дня, как последней лист сего описания был отпечатан", сообщает его первый биограф (Миллер)[1].
Уже после первого издания труд Крашенинникова был переведен на западноевропейские языки (в 1764 г.-- на английский язык, в 1766 г.-- на немецкий, в 1767 г.-- на французский, в 1770 г.-- на голландский) и занял видное место в географической и этнографической литературе.
В 1786 г. "Описание Земли Камчатки" было переиздано Академией Наук.
В 1818 г., когда было предпринято издание "Полного собрания ученых путешествий по России", первым в этой серии было выпущено "Описание Земли Камчатки", изданное, таким образом, третий раз.
Академия Наук назвала имя Крашенинникова в числе своих наиболее выдающихся представителей.
"Нестором русской этнографии" назвал его крупнейший русский этнограф Л. Я. Штернберг[2].
Восторженно о труде Крашенинникова отзывался и замечательный деятель русской науки Д. Н. Анучин. Отмечая, что "Описание Земли Камчатки" появилось ранее, чем были совершены кругосветные экспедиции Лаперуза, Кука, Форстера", Анучин указывал, что труд этот сохранил все свое значение "и в настоящее время, как одно из древнейших, правдивых и обстоятельных изображений быта и нравов населения "на берегах восточной Азии"[3].
Крашенинникова по праву можно назвать классиком русской науки. "Классической книгой" называет его труд академик Л. С. Берг[4]. Данные этой книги широко используют советские ученые самых различных специальностей: географы, этнографы, историки, лингвисты, археологи и т. д.
Однако мы далеко недостаточно знаем как этот труд, так и жизнь и работу Крашенинникова в целом; только недавно стала известной рукопись "Описание Земли Камчатки", и поэтому лишь настоящее издание печатается с учетом рукописи.
Впервые в настоящем издании публикуются рапорты Крашенинникова и некоторые другие его работы о Камчатке, являющиеся ценным дополнением к его основному труду.
Только недавно началась работа по созданию научной биографии Крашенинникова.
Вплоть до 1939 г. единственной биографией Крашенинникова являлась биография, (написанная Миллером и опубликованная в предисловии к первому изданию "Описания Земли Камчатки", на нее ссылались и ее повторяли все последующие биографы Крашенинникова.
В 1939 г. впервые на основе изучения архивных материалов А. И. Андреев написал и опубликовал краткую научную биографию С. П. Крашенинникова. В это же время была сделана попытка дать оценку разносторонним материалам и исследованиям Крашенинникова -- попытка дать оценку Крашенинникова как этнографа, историка, лингвиста (статьи Г. М. Корсакова, Н. П. Никольского, С. Н. Стебницкого, H. H. Степанова[5]). Академик Л. С. Берг дал оценку Крашенинникова как географа[6].
Всю эту работу по изучению жизни и творчества С. П. Крашенинникова, начатую с 1939 г., можно рассматривать лишь как первые шаги. Жизнь и творчество крупнейшего русского ученого XVIII века, сподвижника М. В. Ломоносова, должны стать предметом монографического исследования, для которого необходима в первую очередь публикация текстов С. П. Крашенинникова.
I
править"Описание Земли Камчатки" (1755) С. П. Крашенинникова было первым монографическим трудом о крайних восточных владениях Российской империи.
С Камчаткой русские люди были к тому времени знакомы уже довольно давно.
Предания о первых русских людях на Камчатке были широко распространены во времена Крашенинникова в нескольких вариантах. В окончательном тексте своего труда Крашенинников так передает это предание:
"Кто первой из российских людей был на Камчатке, о том не имею достоверного свидетельства; а по словесным известиям приписывается сие некакому торговому человеку Федоту Алексееву, по которого имени впадающая в Камчатку Никул речка Федотовщиною называется: будто он пошел из устья реки Ковымы Ледовитым морем в семи кочах; будто погодою отнесен от других кочей и занесен на Камчатку, где он и зимовал со своим кочем; а на другое лето, обшед Курильскую лопатку, дошел Пенжинским морем до реки Тигиля, и от тамошних коряк убит зимою со всеми товарищи, к которому убивству аки бы они причину сами подали, когда один из них другого зарезал: ибо коряки, которые по огненному их оружию выше смертных почитали, видя что и они умирать могут, не пожелали иметь у себя гостей толь страшных"[7].
В более раннем историческом очерке "О завоевании Камчатской землицы, о бывших в разные времена от иноземцов изменах и бунтах служивых людей", Крашенинников несколько иначе передает то же предание:
"Прежде завоевания Камчатской землицы сперва бывал в оной землице промышленной человек Федот кочевщик в 17 человеках, которой из Ленского устья пошел с промышленным же, Фомою называемом, в 7 кочах. Из оных кочей два пришли в устье Анадыря реки под командою Фомы промышленного и поселились в Анадырском остроге, которой в то время еще вновь заводился, а третей коч, на котором Федот был, пришел в устье Камчатки реки и по оной реке вверх дошел до впадающей в него по течению с правой стороны Никул речки, которая имеется в верстах во 100 ниже Верхнего острогу и ныне Федотовщиною называется, а остальные 4 коча без вести пропали. На устье помянутой речки Никул Федот с товарищи зимовал, а весною на том же коче из устья Камчатки реки в море вышел и, обшед Курильскую лопатку, шел по Пенжинскому морю до реки Пареня, где он с товарищи зазимовал. И той зимы от брата своего за ясырку зарезан, а потом и все оставшие от коряк побиты"[8].
Это предание было известно не только на Камчатке, но и в Якутске. Г. Миллер записал его в 1737 г. и внес его в свою работу "География и устройство Камчатки, на основании различных письменных и устных сообщений, собранных в Якутске в 1737 году".
"В реку Камчатку впадает ручей Никул или Федотиха, отмеченный первым поселением русских,-- рассказывает Миллер,-- история повествует, что поселенцы явились с устья Лены и, будучи занесены сюда бурей, явились на Камчатку за много лет раньше настоящего завоевания этой страны русскими. Прибыв к устью этого ручья, который и сохранил свое название по имени их предводителя, они здесь прочно осели"[9].
Предания, записанные Крашенинниковым и Миллером на Камчатке и в Якутске, подтверждаются данными камчатского казака Ивана (Игнатия) Козыревского; на чертеже Камчатки, составленном Козыревским, имеется река Федотовщина и к ней текст: "Зимовья два были. В прошлых годах из Якуцка города морем на кочах были на Камчатке люди, а которые у них в аманатах сидели, те камчадалы и сказывали, а в наши годы с оных стариков ясак брали, два коча сказывали, и зимовья знать и поныне"[10].
Еще Крашенинников отождествил Федота Алексеева или Федота кочевщика со спутником Семена Дежнева в его экспедиции 1648 г. Эту расшифровку большинство последующих исследователей склонно было принять, и отождествление это весьма вероятно. Но если даже не принимать этого отождествления, то совершенно бесспорным на основании приведенных данных является тот факт, что русские побывали на Камчатке еще задолго до похода Атласова.
Данные о Камчатке находим и в ряде русских документов, составленных задолго до похода Атласова. На чертеже 1667 г. воеводы Петра Годунова имеется река Камчатка, впадающая в океан, омывающий с востока Сибирь. О реке Камчатке упоминается в "Списке с чертежа Сибирские земли" 1672 г. Имеется река Камчатка и на чертеже Виниуса, датируемом между 1672 и 1689 гг.
С этих чертежей данные о Камчатке переходят и в западноевропейские карты. Так на чертеже Витсена имеется Kamtzetna.
Данные о Камчатке до похода Атласова скудны и зачастую неточны. Характерно то, что общий чертеж Сибири С. У. Ремезова, составленный в 1698 г. и по времени как бы подводивший итог знаниям о Сибири в XVII веке, изображает Камчатку как реку с городом.
С похода Атласова начинается новый этап в изучении Камчатки.
"Скаски" пятидесятника Вл. Атласова от 3 июня 1700 г. и 10 февраля 1701 г. содержали исключительно богатый географический и этнографический материал, незамедлительно пущенный в оборот тем же Ремезовым. С. У. Ремезов еше до прибытия первой "скаски" Атласова в Москву просил разрешения у тобольского воеводы "списать" ее, так как она ему была нужна для "чертежа всей Сибирской земли"[11].
На чертежах Ремезова этого времени Камчатка уже фигурирует как полуостров, на них дана подробно речная сеть, нанесены озера, горы, а также даны сведения о расселении народов.
После похода Атласова материал о Камчатке непрерывно растет. Включение Камчатки в состав Русского государства устанавливало регулярные связи центра с Камчаткой. С созданием административных центров ("острогов") и с организацией административного аппарата в документальных источниках находят отражение различные стороны жизни на далекой окраине Русского государства. Эти материалы накапливаются в результате деятельности различных учреждений на Камчатке, а также в Якутске (в ведении его находилась Камчатка) и в Петербурге. Появляются и новые, более подробные и более точные карты, с 1720—1721 гг. начинаются геодезические съемки на территории Камчатки. Некоторые материалы о Камчатке дает первая экспедиция Беринга[12].
Вторая экспедиция Беринга открывает новый этап в изучении и исследовании Камчатки[13]. Камчатка становится объектом специального научного исследования; оно связано с тремя именами. Последовательно один за другим работают над изучением Камчатки Миллер, Крашенинников и Стеллер.
Работа Миллера интересна в двух отношениях. Во-первых, она как бы подводит итог всему предшествующему изучению Камчатки. Ни Миллер, ни Гмелин не поехали на Камчатку, как предполагалось первоначально, и Миллер ограничился сбором того материала, какой можно было достать в Якутске. В декабре 1737 г. Миллер писал в Академию Наук: "В Якуцке времени в забавах терять не хотел для того, что тамошней уезд весьма велик, а особливо, что я тамошней архив в полном состоянии нашел и для того ничего упустить не хотел, дабы ежели бы нам в Камчатку ехать не случится, то бы я однакож в состоянии быть мог об отдаленнейших восточных и северных краях надлежащее известие учинить"[14]. Работа Миллера "География и устройство Камчатки, на основании различных письменных и устных сообщений, собранных в Якутске в 1737 году" является сводкой всего того материала, который можно было собрать о Камчатке без специальной полевой работы на самой Камчатке. Во-вторых, работа Миллера послана была автором на Камчатку Крашенинникову как руководство в его полевой работе ("вместо предводительства", как было написано в "ордере")[15]. В связи со всем этим работа Миллера приобретает для нас особое значение.
Опубликованная только в 1774 г. в виде приложения к "Beschreibung von dem Lande Kamtschatka" Стеллера и не сыгравшая после опубликования труда Крашенинникова никакой роли в науке, работа Миллера имеет большое значение для оценки всего того, что было сделано Крашенинниковым на Камчатке: она почти как в зеркале отражает все то, что было известно о Камчатке до поездки Крашенинникова.
Миллер использовал как "различные письменные" (в том числе геодезические материалы), так и "устные сообщения".
Работа его начинается с определения местоположения Камчатки. "Хотя название "Камчатка" принадлежит, собственно, только одной реке, а не целой стране, тем не менее вошло в привычку называть таким образом тот большой полуостров, который простирается к югу от реки Анадыря и ограничивается с востока Великим океаном, а с западной стороны заливом, известным под названием Пенжинского моря. Географическое положение Камчатки определяется, согласно наблюдениям и предположениям, пространством, находящимся между 52-м и 64-м градусами северной широты. Что же касается долготы, то крайнее западное побережье находится на расстоянии, примерно, 27 градусов восточнее города Якутска, который, по астрономическим исчислениям, находится предположительно в 100 градусах от Санкт-Петербурга".
Далее следует описание двух "главных" рек на Камчатке: Камчатки и Быстрой. Сведения о первой даются более обстоятельно, так как она "уже измерена и описана геодезистами". Использованы при этом описании и "устные сообщения". Так, если геодезисты отмечают "маленькую реку" Халилики, приток Камчатки, то "согласно устных сообщений", "она представляет собою только небольшой ручей". О реке Крестовке Миллер сообщает, очевидно, также на основании устных сообщений, что русские вдоль по ее течению добрались до реки Камчатки и в устье его обозначили занятие края водружением там креста".
Рассказывая об острогах по рекам Камчатке и Быстрой, Миллер отмечает, что недалеко от Нижнего Камчатского острога "было приступлено к постройке нового поселения, а в двух верстах вниз по течению реки заложен мужской монастырь, но от всего этого со времени последнего мятежа не осталось и следа". Миллером сообщаются сведения и об огнедышащих горах по реке Камчатке.
При наличии различных сведений Миллер сопоставляет их. Так, им отмечается "маленькая река, которую геодезисты именуют Оратышем, но настоящее название которой, по устным же сообщениям, Радуга".
Описывая относительно подробно реки Камчатку и Быструю, Миллер о других реках дает скудные сведения, указывая следующее: "Остальные камчатские реки, впадающие в море как на востоке, так и на западе, известны почти исключительно только по имени. По тем местностям еще не было совершено достаточно путешествий; равным образом их не подвергли таким точным измерениям и съемкам, как места, расположенные вдоль названных главных рек".
Однако и при описании этих рек Миллер также -- там, где представляется возможным, -- корректирует одни данные другими. Так, говоря о реке Таловке, Миллер отмечает, что "дальше, через 36 верст, находится значительный ручей Кузьмина, который, по ошибочному определению геодезистов, впадает якобы в следующую реку Пенжину, но, по единодушному заявлению всех знающих местность, втекает в Таловку". Цифровые данные относительно рек, сообщаемые геодезистами, по мнению Миллера, носят условный характер. "Необходимо иметь в виду, -- пишет Миллер, -- что все вышеприведенные расстояния исчислены по дороге, которая находится в довольно значительном отдалении от морского побережья. Поэтому и выводы относительно отдаленности устьев указанных рек могут быть признаны имеющими только приблизительный характер".
Изложив данные о реках (главным образом данные геодезистов о длине рек и расстояниях между ними), Миллер переходит к характеристике "языческого населения" Камчатки, которое принадлежит к трем народностям: курильцам, язык которых распадается на два наречия, камчадалам и корякам. Касается Миллер происхождения названия "Камчатка" и высказывает следующие соображения:
"Относительно происхождения названия "Камчатка" некоторые уверяют, будто во времена занятия русскими страны среди камчадалов проживал выдающийся человек, по имечи Кончат. Однако, это далеко не достаточно достоверно. Еще менее обосновано мнение, будто якутский казачий атаман Владимир Атласов, положивший начало подчинению Камчатки русским, и дал этой стране ее название, некоторым образом созвучное их собственному имени: якутские архивные данные удостоверяют, что в Якутске еще за десять лет до этого Камчатка называлась этим своим именем.
Вероятнее всего, что это имя перешло к русским от коряков. Проживающие по берегам реки Олюторы называют камчадалов на своем языке "кончало", а так как русские именно от коряков получили первые сведения о реке Камчатке и о камчадалах, то можно предположить, что русские слышали упоминание коряками страны, реки или народа под таким названием. И разве трудно было из коряцкого слова "кончало" при неправильном его произношении и с прибавлением русского окончания возникнуть (в устах сибирского казака названию "Камчатка"!
Термин "курильцы" Миллер выводит из "курида", -- так камчадалы называют курильцев.
Термин "коряк" Миллер затрудняется объяснить ("название коряков не находит ни объяснения, ни достаточного обоснования").
Далее Миллер касается сбора ясака и указывает, какие группы "причислены" в этом отношении к тем или иным острогам. Рассказывая об этих группах, Миллер сообщает сведения о жилище коренного населения и описывает кратко летние и зимние ("подземные") жилища. Ввозятся на Камчатку: "товары, которыми пользуются как русские жители, так и языческое население для пошивки одежды" ("обыкновенное немецкое и русское полотно, всевозможного рода китайские шелковые ткани, особенно фанза, китайская хлопчатобумажная материя, известная под названием китайки, бухарский ситец, русская белая и в полоску холстинка, шкуры северных оленей в сыром и обработанном виде, лосиная кожа, также в сырье и в отделке, шкуры росомах, особенно такие, на которых есть белые пятна, юфтяная и подошвенная кожа, а также оленьи шубы, называемые парками"), крупные разноцветные стеклянные бусы, идущие на украшение у языческих племен, иголки и нижи для русского населения, ножи, топоры, огнива, медные, латунные и железные котлы и, вообще, всякие железные изделия, наконец порох и свинец, а также китайский, черкасский и голландский листовой табак и водка -- "самые, лучшие и ценимые на Камчатке товары".
Таковы сведения о Камчатке, которые сообщает в своем обзоре Миллер. Сознавая всю неполноту и краткость этих данных, Миллер заканчивает их следующим образом: "Мне следовало бы упомянуть еще о некоторых обстоятельствах, близко касающихся туземцев-язычников на Камчатке, например об их религии, образе жизни, нравах и обычаях, если бы только имеющиеся на этот счет сведения были достаточны для исчерпывающего повествования. Но так как я вынужден отложить это до другого раза, то вместо этого добавлю здесь о соседних с Камчаткой странах то, что об этом известно в данных краях".
В своем заключении "о соседних с Камчаткой странах" Миллер сообщает о Курильских островах, побережье к западу от Камчатки (Охотское побережье) и, наконец, приводит некоторые соображения о проливе между Азией и Америкой.
Таково содержание работы Миллера "География и устройство Камчатки, на основании различных письменных и устных сообщений, собранных в Якутске в 1737 году". Нельзя отказать Миллеру в том, что он использовал все данные, какие можно было собрать в Якутске о Камчатке. Сводка получилась добросовестная, но вместе с тем краткая и далеко не полная. Дать исчерпывающую работу о Камчатке можно было, только собрав материалы на самой Камчатке.
Задача эта с успехом была разрешена Степаном Петровичем Крашенинниковым.
II
правитьЖизненный путь Степана Петровича Крашенинникова во многом напоминает жизненный путь его великого современника -- Михаила Васильевича Ломоносова.
Так же как Ломоносов, Крашенинников вышел из народа.
Так же как Ломоносов, Крашенинников силою своего таланта пробился к высотам науки и стал одним из блестящих представителей русской науки XVIII века. Подобно Ломоносову, Крашенинников был патриотом своей великой родины и неустанно ратовал и боролся за развитие русской науки и русской культуры...
Наконец, так же как Ломоносов, Крашенинников испытывал большие лишения, а дворянская империя после его смерти даже не обеспечила семью этого крупнейшего русского ученого XVIII века.
Скудны и во многом неясны данные о первых годах жизни Степана Петровича Крашенинникова.
Н. И. Новиков, располагая какими-то не дошедшими до нас материалами, а скорее всего устными сведениями (после смерти Крашенинникова к этому времени прошло семнадцать лет и, несомненно, живы были его дети), писал в 1772 г., что отец Степана Петровича был солдат, а сам он родился в Москве[16].
В 1724 г. тринадцатилетний[17] Крашенинников попадает в Славяно-греко-латинскую академию, где и обучается по 1732 г. включительно.
Семью годами позже, в 1731 г., в ту же академию поступил и Ломоносов, скрыв свое крестьянское происхождение, так как указ Синода 1723 г. предписывал: "помещиковых людей и крестьянских детей, также непонятных и злонравных, отрешить и впредь таковых не принимать".
Биограф М. В. Ломоносова Б. Н. Меншуткин, оценивая научную подготовку Ломоносова в академии, справедливо отметил: "Понятно, что в академии он не мог найти того, к чему так стремился -- естественных наук"[18]. Не получил и Крашенинников подготовки в тех областях, в которых позже работал с таким успехом, -- в области географии и натуральной истории.
Один любопытный факт отражает характер тех знаний, которые были получены Крашенинниковым в Славяно-греко-латинской академии.
Когда академик Байер экзаменовал в 1733 г. в Академии Наук Крашенинникова и его товарищей, он отметил о лучших (в числе их был и Крашенинников), что у них хорошее понимание "логики аристотелической"; что же касается их представлений о физике, то они "так стары и непорядочны и в терминах так смешаны, что я и сам того разобрать не мог"[19].
Неудивительно поэтому, что когда Крашенинников вместе с другими студентами уезжал в Сибирь, то академические власти просили Миллера давать им ежедневно уроки географии[20].
Имея неплохую общеобразовательную подготовку и хорошее знание латинского и греческого языков, Крашенинников должен был заново учиться географии и натуральной истории.
Подробная фактическая история путешествия Крашенинникова в Сибирь и на Камчатку уже дана А. И. Андреевым в упоминавшейся его статье, являющейся первой научной биографией С. П. Крашенинникова.
Не останавливаясь поэтому на фактической стороне, коснусь лишь некоторых важнейших вопросов, связанных с экспедицией Крашенинникова.
Прежде всего далеко не ровно шла учеба Крашенинникова, которая одновременно была и выполнением определенных заданий. Материалы самой экспедиции не раскрывают интимных взаимоотношений между талантливым студентом и его профессорами и одновременно начальниками -- Миллером и Гмелиным, в силу чего создается впечатление о дружной работе всего отряда, будто Миллер и Гмелин руководят работой студентов, учат их, а последние (в том числе и Крашенинников) растут под их руководством. Лишь ряд лет спустя вскрылось, что далеко, не все было гладко в этих взаимоотношениях. Михаил Васильевич Ломоносов в своей работе "История академической канцелярии", написанной страстно и горячо, раскрыл некоторые интимные моменты работы Камчатской экспедиции.
Вспоминая, как из Славяно-греко-латинской академии взяты были двенадцать студентов в Академию Наук, Ломоносов с горечью рассказывает: "...взяты были из Московских Заиконоспасских школ двенадцать человек школьников в Академию Наук, между коими находился бывший после профессор натуральной истории Крашенинников... оных половина взяты с профессорами в Камчатскую экспедицию, из коих один удался Крашенинников, а прочие от худова присмотру все испортились"[21]. Касается Ломоносов и специально работы Крашенинникова под руководством Миллера и Гмелина. Рассказывая об отъезде Гмелина за границу и поручительстве за него Ломоносова и Миллера, Ломоносов вспоминает: "Первой сыскался друг его профессор Миллер и в товарищи склонил к себе профессора Ломоносова, которой сколько ласканием Миллеровым, а больше уверился словами покойного Крашенинникова, которой о Гмелинове добром сердце и склонности к российским студентам Ломоносову сказывал, что де он давал им в Сибири лекции, таясь от Миллера, которой в том ему запрещал"[22].
О режиме, который был установлен Миллером в экспедиции, сам Миллер под горячую руку проговорился в 1750 г., более чем десять лет спустя после экспедиции.
В 1750 г. Ломоносов и Крашенинников (тогда уже профессор) дружно выступили с критикой норманистской работы Миллера "О начале российского народа". В том же году Крашенинников назначен был вместо Миллера ректором академического университета.
Свою обиду на Крашенинникова Миллер выразил в несколько странной форме в беседе с Г. Н. Тепловым, одним из советников президента Академии Наук К. Разумовского. Об этой беседе Миллера с Тепловым и последующей затем беседе Миллера с Разумовским рассказывается следующим образом в документе, подписанном самим Разумовским: "И понеже к следствию той диссертации (Миллера. -- Н. С.) в собрании академическом определен был в должность секретаря бывший тогда адъюнкт, который ныне профессор Крашенинников, который при том почти первый голос давать или сходного с делом изъяснения от него, Миллера, требовать должен был, то он, Миллер, из единой, как видно, злости поносил его, профессора Крашенинникова, некоторым господам профессорам и господину асессору Теплову говорил, что он, Крашенинников, был у него под батожьем... Как в присутствии моем помянутый господин асессор, Теплов по его должности, как он член канцелярии академической, ему, Миллеру, говорил о ослушании им, Миллером, команды, презрении указов и дерзостных порицаниях, которые он противу своих товарищей, а особливо против профессора Крашенинникова произносит, тогда он, Миллер, предо мною самим, отпираясь от того всего, невежествуя, ругал оного господина асессора Теплова, а между тем мне ж самому он, Миллер, не закрылся, что Крашенинникова под батожьями он имел"[23].
Вряд ли нужно доказывать, что Миллер фигурально выразился и "батожье" не приходится понимать в буквальном смысле слова. "Под батожьем имел" следует понимать "под начальством имел". Однако и эта расшифровка (вряд ли возможна какая-либо другая) говорит о многом и в соединении с показаниями Ломоносова бросает яркий свет на взаимоотношения начальника Миллера и подчиненного Крашенинникова.
В годы новой учебы до своего отъезда на Камчатку (1733—1737) Крашенинников напряженно работал.
По сохранившимся работам Крашенинникова мы можем судить и о них и о научном его росте. Эти работы можно разбить на несколько групп. К первой относятся описания отдельных участков того пути, который совершили путешественники. Таковы, например, "Описание пути от Аргунских серебряных заводов до имеющихся по Онону реке теплых вод и оттуда до Читинского острогу"[24], "Описание пути от Итанцынского острогу до Баргузина, от Баргузина до теплых вод, а оттуда через Байкал море и Косою степью прямою дорогою до Верхоленского острогу"[25], "Описание пути от Олекминского острога до имеющихся у речки Кептендея соляных ключей и до соляной горы и оттуда возвратно до Олекминского острога"[26].
Работы эти по преимуществу географического типа. Крашенинников фиксирует в них определенный участок пути, указывает реки, речки, горы, урочища и т. д., отмечает остановки в пути и т. д.
Для характеристики такого типа работ приводим один отрывок из "Описания пути от Аргунских серебряных заводов...":
"Серебренка речка от Аргунских заводов в 7 верстах, вышла с северрной стороны верстах в 20 из хребта и от переезду в верстах в 10 в реку Аргунь впала; немного повыше переезду сей речки течет в него с западной стороны из хребта речка Грязнуха. Чалбуча речка от Серебренки в 7 верстах вышла с западной стороны верстах в 6 из хребта и от переезду в 4 верстах в Аргунь впала. Буралакит сопка (Яшмовая гора) по левую сторону дороги от Чалбучи речки в 3 верстах. Она Яшмовою горою для того называется, потому что в ней яшму добывают.
Килга речка от Буралакита в 3 верстах, вышла с западной стороны верстах в 10 из хребта и от переезду верстах в 4 в Аргунь впала.
Точилная гора на правой стороне от речки Килги в 2 верстах. Она Точилною горою для того называется, потому что в ней точилы имеются. Против сей горы на левой стороне дороги есть небольшое озерко.
Нижняя Борзя речка от Точилной горы в 20 верстах, вышла с западной стороны из Газимурского хребта и от переезду в версте в Аргунь впала.
Середняя Борзя от Нижней в 5 верстах вышла с западной стороны из того ж хребта с Нижней Борзею и от переезду верстах в 3 в Аргунь впала. Здесь лошадей переменяли".
Вторая группа работ Крашенинникова этого периода -- описания определенных объектов, интересовавших экспедицию по линии натуральной истории. К числу их относятся: отчет о поездке на теплые воды р. Онона[27], описание теплых вод реки Онона[28], отчет о поездке на теплые воды реки Баргузина[29], описание теплых вод реки Баргузина[30], описание теплых вод, реки Тунки[31], отчет о поездке на соляные ключи у реки Кептандей[32].
Для характеристики этой группы работ приводим отрывок из отчета о поездке на теплые воды реки Баргузина. "А июля 31 дня, как мы оные воды свидетельствовали, то мы великое несходство нашли между теплыми водами и между описанием оных вод, которое в Нерчинске жители вашему благородию (Гмелину. -- Н. С.) в бытность вашу в Нерчинске словесно предъявили, а имянно:
1) Сказали они, что де теплые воды имеются на восточном берегу текущей в Онон речки Киры от берегу в версте, а по сказыванию бывших с нами вожей, от теплых вод до речки Киры целой день езды.
2) Теплые де воды текут ручьем из под каменной горы и потом в маленькое озерко собираютца, а оные де воды из горы так горячи текут, что в них и мясо свариться может, да и на самом озерке еще нарочито горячи. А по нашему следствию, оные воды с полудни на север из под каменной горы двемя ручьями выходят, и потом вместе соединяются, и текут ручьем до самого своего устья, где они в речку Кисон-усу впадают, а оные воды ни в какое озерко не собираются, и мясо в них свариться не может, потому что вышеписанной кусок мяса, которой мы июля 30 дни в вечеру во оной ключ опустили, поутру сырой выняли, и оные воды не так горячи, чтоб рука не терпела, но такие, какая живет в банях теплая вода, которая не очень горяча, ни студена, но умеренную теплоту имеет...
3) Живущие де около тех мест тунгусы оных вод во время болезней для получения здравия употребляют, и из оных вод для устужения их каналы проводят, и во оных от внешних болезней купаются и мужеской де пол с женским особливые каналы имеют. А мы будучи там никаких проведенных из ручья каналов не видали, кроме того, что на обоих ключах близ вершин их каменья великие от натуры тут лежат, которые помянутых ключей течение отчасти остановляют, отчего сделалось, что в тех местах помянутые ключи глубины на ¼ аршина имеют. Из оных мест то, которое на западном ключе, кругом бревнами четвероуголно огорожено и сверху прутьями покрыто, и в том месте мужеской пол купается, а то, которое на восточном ключе кругом не огорожено, но только сверх прутьями же покрыто, и в сем месте женской пол купается. У обоих вышеписанных мест ход, которым больные в помянутые места заходят, с западной стороны сделан, а кроме сих мест никаких каналов не имеется".
Третья группа работ представлена двумя небольшими работами этнографического типа: "Реестр, сколько под Баргузинским острогом и Баргузинского ведомства острожками ясашных тунгусов имеется и на сколько родов разделены" и "Описание братских мужиков Иркуцкого ведомства"[33]. В этих работах Крашенинников перечисляет роды тунгусов и бурят, сообщает численность ясачных людей в каждом роде и кратко характеризует занятия и образ жизни.
О некоторых работах Крашенинникова этого периода мы узнаем только из его отчетов. Так, в отчете о поездке на реку Онон Крашенинников сообщает: "Также описал здесь принесенную ему от стрелка птицу, называемую жолну, которой описание вместе с описанием сих вод при сем рапорте прилагаетца". Особенно разнообразна была его деятельность при поездке на баргузинские теплые воды. Помимо работы над прямым заданием, Крашенинников последовательно просматривал дела Баргузинского острога ("о изменах баунтоеских и кучидских и верхо-ангарских ясашных тунгусов выписали"), написал "вокабулариум тунгуского языка", "сочинил реестр имеющимся около тех мест (Баргузинского острога. -- Н. С.) деревам, зверям, рыбам и птицам[34], написал "вокабулариум" бурятского языка, написал "реестр присудным деревням" близ Верхоленского острога, выписал из "старинных дел" Верхоленского острога "все то, что нам казалося принадлежащим до истории Верхоленского острогу", наконец "приехавши в Тутурскую слободу... сочинил реестр присудным деревням к помянутой слободе".
Особенного внимания, однако, заслуживают две работы Крашенинникова, стоящие несколько особняком от всех вышеперечисленных работ, выполненных по прямому заданию Миллера и Гмелина. Это "Дорожный журнал"[35], который вел Крашенинников в 1734—1736 гг. и небольшая этнографическая монография "О соболином промысле"[36].
"Дорожный журнал" Крашенинников вел с 27 сентября 1734 г. по 4 февраля 1736 г. Характер записей (ряд записей чисто личного характера) указывает на то, что журнал велся Крашенинниковым для себя, а не в порядке выполнения задания. Маршрут, отраженный в "Дорожном журнале": Кузнецк, Томск, Енисейск, Красноярск, Канск, Удинск, Иркутск, Селенгинск, Нерчинск, Аргунск, Чита, Баргузин.
В "Дорожный журнал" Крашенинников записывал все, что заинтересовывало его в пути, все, что привлекало его внимание. А интересовало его очень многое. Любознательный студент внимательно наблюдал жизнь и обычаи тех народов, среди которых ему приходилось бывать (татары, буряты, тунгусы, монголы и др.). и нравы русского населения в Сибири, и енисейские писаницы и т. д. Многие записи Крашенинникова, бесспорно, и сейчас представляют значительный интерес и должны быть использованы современными исследователями, а сам "Дорожный журнал" заслуживает публикации.
Для характеристики содержания "Дорожного журнала" приведем из него несколько отрывков.
Вот несколько зарисовок быта "тюлиберских татар" на реке Томи:
"28 дня (сентября 1734 г. -- Н. С.) от Терехиной деревни поехавши, Першуткину деревню проехавши, приплыли в вечеру в Мамышевы татарские юрты, в которых живут тюлиберские татары, где мы ночевать принуждены были, понеже для великих на Томе реке мелей ночью никоим образом ехать невозможно было. У сих татар юрты очень худо построены, иные на подобие русских изб, а иные из досок зделаны круглые и на подобие башни вверху сведены и все так землею осыпаны, что издали никак не можно за юрту признать, двери так малы, что немалому человеку почти полском лесть в них надобно. А полу в них нет, а на средине сделан комель, в котором днем и ночью, зимой и летом огонь беспрестанно кладут. Мы в сии юрты приехавши ни единой почти бабы не видали, понеже они думают, что к ним неприятели идут, все в лес разбежались...
30 дня поутру приплыли мы до Сустанаковых юрт, в которых живут тюлиберские татары; тут видели мы девку, которая четыре косы имеет, по две на стороне, вины опрашивая для чего сия девка от девок и от баб разнствует, понеже у девок кос по 10 и по 20 имеют, а у баб только по две по одной по стороне заплетаются. Узнали, что эта девка зговорена, и для того четыре косы имеет, а когда уже замуж выдет, то ей те четыре косы в две заплетают. Бабы татарские и девки сверх волосов мужские шапки надевают.
Тут же видели мы у трех дворов по 4 березки поставлены, на восток наклоненные, из которых на трех обрески китайчетые, стамедные, хамовые и зенденные навешены, а на четвертой передней из них повешена заячья кожа, на всех лапах его близ лап лоскутки красные привязаны. У сих березок оные татары по всякой год жертву приносят богу, наваривши браги великую кадь и к тем березкам вынесши, на них льют, и сами пьют, и таким образом бога молят, о котором сказывают, что с нашим богом на небе вместе живет, и меж собою великое содружество имеют. Они также как и татары барсаяцкие камски имеют, у них всех есть инструмент, которой русские бубном, а они тюрю называют, обод у него, как у сита, на одной стороне кожа, как на барабане натянута. Внутри его вдоль зделана толстая палка, а посредине него, где рукою держать, тоне выделано. Сквозь оную палку поперег продет железной прут, на котором железцы повешены, на одной стороне 4, а на другой пять, внутри ж на ободе также некоторые железцы навешены. В сей инструмент бьют колотушкою зайчинною, а иные собольею, неведомо чем набитою, а бьючи в него камы призывают чорта. У него во всем помощи просят. Они сказывают, что его видят в подобие стени человеческой. Мы говорили для чего не у бога, но у чорта помощь просят, сказали, что бог помощи нам как дать может, понеже он высоко живет, а чорт также как и мы на земле, того ради луче нам помочь и может".
А вот некоторые наблюдения над бытом русского населения в. Томске:
"В сем городе все почти по старине поступают, что из следующего явно есть. В поезду у них живут тысяцкие и бояры и во время венчания, как запоют "Исайя ликуй", священник берет не жениха, а тысяцкого за руку, тысяцкой же жениха, а жених невесту, как мы 13 октября видели.
У иных же бывают в поезду мальчики, которые по плечам шолковыми кушаками крест на крест повязаны, как мы 27 октября видели. Они напереди всех ехали, а называют тех мальчиков боярами. В Тобольске зговореные девицы по всякой день воют, тех девиц называют они пахабными, которые не воют...
К тому же у женщин кунтышы с долгими рукавами, шапки рогатые, а у мущин русские кавтаны и бороды, которое у них в таком употреблении есть, что мы во всю нашу бытность там не видали 10 женщин, которые бы по-немецки убраны были, но все или в треухах или с рогами, или рукава у кунтышей их по полу волочатся. А больше такой кунтыш на голову наложивши ходят. А мущины також де немногие без бород или в немецком платье ходят, но всякого чину дворяне, дети боярские, конные и пешие, казаки и торговые, кроме солдат и приезжих почти все с бородами и русское платье носят".
Эти замечательные бытовые зарисовки нравов туземного и русского населения Сибири ярко показывают, какую превосходную школу в эти годы прошел будущий исследователь Камчатки.
Не менее примечательна и работа "О соболином промысле", являющаяся, пожалуй, лучшим, что было дано в XVIII веке по этой теме. Позже, в несколько переработанном виде, Крашенинников включил ее в "Описание Земли Камчатки".
Большие трудности стояли перед Крашенинниковым при разработке этой темы. Сам Крашенинников справедливо отметил их в самом начале своей статьи:
"Трудно и почти невозможно человеку, которой сам на соболином промысле не бывал и никакими кроме жилых мест не езживал, описать все обстоятельства, которые в ловле соболей примечания достойны, потому что соболи не живут в близости от жилья, но в отдаленных местах, на высоких горах и в густых лесах, и так от людей бегают, что по многим местам, в которых прежде их бывало довольное число, ныне ради поселений людей и следу их не находится...
Еще труднее есть чрез промышленных людей, которых во всей Сибири множество находится надлежащее о соболином промысле известие получить. Ибо редко такие находятся, которые бы все обстоятельства своего промыслу охотно объявили, и токмо на одной Лене реке случилось найти таких верных людей, которые кроме того, что до настоящего промыслу принадлежит, и о имеющихся при оном промысле суеверия не утаили".
Крашенинниковым собраны были материалы у китайских, теленбинских, чечюйских, киренских и баргузинских промышленников. Больше всего материалов получено было у витимских. При переработке этой статьи для главы в "Описании Земли Камчатки" Крашенинников оставил только витимский материал, озаглавив главу "О витимском соболином промысле".
Первоначальный вариант этой работы интереснее, чем окончательный текст. В нем Крашенинников проверяет показания одних промышленников показаниями других, сопоставляет их, дополняет одни данные другими и т. д.
Три года напряженной полевой работы в Сибири создали из Крашенинникова того изумительного и проникновенного наблюдателя и исследователя, каким он выступает на Камчатке. Именно эта предварительная работа, а не многочисленные инструкции Миллера и Гмелина, объясняет прежде всего размах и глубину работы Крашенинникова на Камчатке, хотя некоторое значение в направлении работы имели, конечно, и эти инструкции.
В путешествие на Камчатку Крашининииков отправился из Якутска 5 июля 1737 г. и прибыл 28 октября в Большерецк[37].
12 июня 1741 г. Крашенинников покинул Камчатку, пробыв там таким образом, четыре года. Четыре года Крашенинников проработал один, на самой отдаленной окраине Российского государства, в той стране, где, по словам Карамзина, "человек поселился вопреки натуре, среди глубоких снегов, влажных туманов и гор огнедышущих"[38].
Неприветливо встретила Крашенинникова Камчатка. В пути судно "Фортуна" дало течь ("такое учинилось нещастие, что судно вода одолела и уже в шпагаты забиваться стала"). В воду сбросили почти весь груз, бывший на судне, чтобы облегчить его ("чего ради все, что было на палубах, также и из судна груз около 400 пуд в море сметали"). Пострадал и Крашенинников, который лишился всего своего груза. "Провианту моего брошено в море 11 сум, также чемодан с бельем. И больше у меня не осталось, как только одна рубашка, которая в ту пору на мне была", писал он в своем первом рапорте с Камчатки[39].
Трудны и тяжелы оказались и условия работы на Камчатке. Об этих трудностях скромный студент лишь изредка сообщает в своих рапортах. Занятый постройкой светлых и удобных "хором" для Миллера и Гмелина, Крашенинников пишет о избах русского населения на Камчатке, в которых ему пришлось жить "...у всех у них черные избы, к которым у некоторых проделаны маленькие каморки, и в те пущается тепло окнами из черных изб. Но в оных каморках зимою как ради стужи, так и ради угару жить невозможно, и мне оное от того известно, что случилось жить в такой каморке и ради беспрестанного от угару беспокойства вытти в черную избу"[40].
Два года (1739 и 1740) Крашенинников не получал денежного жалованья. Соответствующий указ не был прислан из Охотска. "А чего ради о том неизвестно, -- пишет Крашенинников, -- и я от того ныне терплю немалую нужду и палcя в долги". В Охотск Крашенинников не сообщил об этом "за опасением, дабы оное мне в вину не причлось, что кроме коммандиров бил челом", как указывает он в своем рапорте[41]. "Коммандирам" же (Миллеру и Гмелину) Крашенинников не сообщал, очевидно, не желая беспокоить их своими просьбами и рассчитывая на то, что "коммандиры" не забудут его. С приездом Стеллера на Камчатку в 1741 г. Крашенинникову выплачено было денежное жалование за прошлые два года, но зато отказано было в хлебном жаловании. Крашенинников вынужден был обратиться к своим "коммандирам": "...велено... на своем коште провиант ставить, в чем мне будет немалая нужда, понеже купить негде, а и покупать по здешней цене нашего жалования на один только хлеб достанет, ибо в год понадобится одному человеку 25 пуд, а пуд и в дешевую пору здесь по 4 рубли покупается, а харчю и платья и купить не на что"[42] (денежного жалования Крашенинников в год получал 100 рублей). Несмотря на все эти трудные условия, нехватку материальных средств, зачастую отсутствие помощи со стороны камчатской администрации, Крашенинников развернул кипучую деятельность, которая и сейчас поражает своей широтой и размахом.
Характер и направление работы Крашенинникова на Камчатке предопределены были характером и направлением работы отряда Миллера и Гмелина в Сибири и подготовкой Крашенинникова до поездки в Камчатку, а также инструкциями, которые он получил от своих "коммандиров", отправляясь в свое путешествие. Инструкции подобного рода Крашенинников получал и позже, уже на Камчатке.
Прежде чем перейти к итогам работы Крашенинникова на Камчатке, ознакомимся с многочисленными работами исследователя на материалах одного ограниченного отрезка времени.
Перед Крашенинниковым стояла задача всестороннего исследования совершенно неизученной области, по размерам превышающей многие европейские страны. С точки зрения нашей научной специализации Крашенинников должен был работать как географ, ботаник, зоолог, ихтиолог, этнограф, историк, лингвист. К этому перечислению специальностей можно было бы прибавить еще немало других.
Как перекрещивались и шли эти линии работы? Приведем данные за период ноябрь 1737 г. -- июль 1738 г. Отчету за этот период посвящен шестой рапорт Крашенинникова своим "коммандирам"[43].
17 ноября Степан Петрович потребовал от администрации Большерецкого острога, чтобы для "сочинения истории о Камчатке" присланы были "старожилы, как из русских, так и из иноземцов". По указанию большерецких жителей, Крашенинников просил прислать служивого Михаила Кобычева ("из русских старее нет здесь"), а "из иноземцов" -- Тырылка с Авачи реки и Игуру с реки Островной. 18 ноября Михайло Кобычев уже прибыл в распоряжение Крашенинникова, а за "иноземцами" Крашенинников вынужден был послать определенного к нему для рассылок служивого, так как большерецкие власти медлили с отправкой.
7 декабря Крашенинников отправил "требование" к "курильскому зборщику" Андрею Фурману, в котором просил, чтобы тот, будучи на Курильских островах: 1) купил "у курильских иноземцов": "лутчее их платье" мужское и женское; 2) у тех же "иноземцов" купил японских денег, "понеже слышно, что у них много находится японских денег золотых, серебряных и медных"; 3) приказал "курильским мужикам" промыслить бобра, кота и сивуча "по мужичку и по жоночке"; 4) приказал промыслить им же рыб морских, одну касатку, "а о другой сказывают, что яйца несет"; 5) выслал к Крашенинникову двух "курильских мужиков" "для розговору". 23 декабря вернулся посланный Крашенинниковым служивый и привез "иноземца" Тырылка, а об Игуре объявил, что тот "скорбен и привезть де его с собою никоими мерами невозможно".
По рассказам Михаила Кобычева и других старожилов, Крашенинников пишет "известия", кто с самого "начала бывал на Камчатке и кем она и в котором месте сперва завоевана, и отчего она Камчаткою называется... о всех прикащиках которой после которого на Камчатке был, и откуда прислан, и благополучно ли он выехал или на дороге убит и от кого, о бунтах служивых людей, о изменах иноземческих и о походах". История Камчатки доведена была в этих "известиях" по 1724 г.
По рассказам "иноземца" Тырылки, Крашенинников пишет другую работу -- "описание о их иноземческой вере, о праздниках, о свадьбах и о прочем".
31 декабря Крашенинников затребовал от большерецких властей, чтобы они прислали служилых, которые бывали в походах "на авачинских изменников" в 1724, 1725 и 1726 гг., так как Кобычев "за слепотою от тех годов никуды в походы посылан не был".
3 января 1738 г. от тех же властей Степан Петрович затребовал ведомость "сколько имеется иноземческих острожков" в ведении Большерецкого острога, с данными о числе ясакоплательщиков.
17 января Крашенинников отправился в очередное путешествие по Камчатке. Вести "метеорологические обсервации", которые непрерывно велись им в Большерецке, Крашенинников поручил обученному им служивому Шишкину.
21 января путешественник приехал на речку Бааню (приток реки Большой) к горячим ключам и здесь "сочинил... описание оным ключам на латынском языке и сделал план". 23 января Крашенинников был у горячей речки недалеко от острожка Мыхшу и здесь "тоже чинил", что и у горячих ключей. 29 января он наблюдал вулкан ("горящую гору") на реке Аваче против острожка Паратунэ и 2 февраля вернулся обратно в Большерецк. В результате поездки 17 января -- 2 февраля Крашенинников написал "Описание дороги, по которой из Большерецка до горячих ключей и оттуда до горячей речки и до горящей горы ехал", а также пополнил работу, составленную по рассказам "иноземца" Тырылки. "Также спрашивал у иноземцов о их вере и о прочем, и что в описании чрез бывшего у меня в Большерецке иноземца Тырылка сочиненном неисправно было, то здесь исправлено, а инде пополнено". Наконец, проезжая через "иноземческие острожки", Крашенинников приобрел ряд интересных вещей: "шелехов красной меди 9, которые найдены на разбитой недавно японской бусе, костяной топор, деревянное огниво, да каменную иглу, которою кровь пускают". Все эти приобретения отосланы были им Миллеру и Гмелину для Кунсткамеры. Вместе с ними посланы были и подаренные Крашенинникову книжка "на четверть листа незнаемым языком писанная", взятая на японской бусе (подарок сына боярского Матвея Новограбленого), японский компас медный (подарок "корпораща" Большерецкого острога Ф. Паранчина) и "11 шелехов японских медных, да нож и топор каменные, которые употребляли здешние иноземцы прежде завоевания Камчатки, когда здесь железа не было" (подарок посадского человека Р. Вешнякова).
25 февраля Крашенинников послал "ордер" на Авачу толмачу М. Лепихину, чтобы он привез коряцкого тойона, "понеже слова коряцкие еще не писаны были". Когда коряцкий тойон был привезен, то Крашенинников "чрез него слова их языка записал. Также в сочиненной реестр зверям, птицам и рыбам слова их языка написал".
10 марта Крашенинников отправил обученного им Степана Плишкина на Курильскую лопатку, дав ему ряд заданий (описать дорогу на Лопатку, достать бобра, кота и сивуча "по мужичку и по жоночке", достать колчедан, описать первый Курильский остров, купить на острове "японских писем и денег", собрать на Лопатке и на острове "всякие роды камней и земли", "также и травы", привезти двух "курильских мужиков" и т. д.).
19 марта Степан Петрович отправился в новую поездку -- "в Курильскую землицу", оставив для производства метеорологических обсерваций пищика Аргунова. На Озерной реке Крашенинников, будучи у горячих ключей, "сочинил описание... и сделал им планы". В Большерецк он вернулся обратно 1 апреля и "сочинил описание пути" от Большерецка до горячих ключей. 15 апреля Крашенинников отправил на Авачу служивого к живущим на Аваче "иноземцам", поручив ему обеспечить с Авачи доставку зверей, рыб и птиц.
В апреле и мае в Большерецке Крашенинников занимался устройством опытного сада ("огорода"). В мае же ему прислали рыб, "а имянно": вахню, рамжу, камбалу, красную рыбу, а с Авачи -- двух молодых бобров ("мужичок да жоночка"), три утки ("кара, савка и урил") и рыбу "суку".
14 июня Степан Петрович затребовал от большерецких властей плотника "для делания ящиков, в которых бы зверей, птицу и рыб и прочее" послать Миллеру и Гмелину, а 15 июля отправился к морю и поставил столб на устье реки Большой для измерения прилива и отлива моря. Здесь же, на устье реки, Крашенинников "несколько рыб" описал и "набил также" и собирал травы и описывал те, которые не видал в путешествии с Гмелиным. 19 июля прибыл посланный на Авачу и другие реки служивый для закупок "иноземческого самого лутчего платья мужского и женского и ребячья". Часть привезенного им Крашенинников отослал "как излишнее, а иное негодное", часть принял для последующей отсылки в Кунсткамеру ("ходьбы бараньи, ходьбы котовые, штаны мужские котовые, два малахая, двои торбасы, три пояса и волосы бабьи накладные").
19 же июля прибыл и другой служивый, посланный Крашенинниковым на Курильскую лопатку, -- С. Плишкин. Плишкин привез с собой описание проделанного пути, привез также "морских зверей" -- кота и нерпу, "две морские рыбки", из птиц -- "урила, старика, а третью де которой русского названия не знает"; из платья -- шубу птичью и шапку и японских вещей -- "поднос да чашу, саблю да сергу". Привез Плишкин и "иноземцов" с Курильских островов.
Привезенные Плишкиным курилы были использованы Крашенинниковым как информаторы. Своим "коммандирам" Степан Петрович рапортовал: "Написал я их языка слова и спрашивал о их вере и обычаях, также спрашивал об островах дальних Курильских, сколь они велики, какие на них места, гористые или ровные, жилые или пустые и прочая. И сочинил реестр зверям, птицам и рыбам около островов находящимся..."
Таковы вкратце данные о работе Крашенинникова за время с ноября 1737 г. по июль 1738 г.
Сообщая о ходе работы за это время своим "коммандирам" в рапорте № 6, Степан Петрович как бы подытоживает ее в конце рапорта:
"А что вообще до учиненных от меня дел касается, то я с ноября 15 дня прошедшего 1737 году продолжаю метеорологические обсерватории.
Зимою ездил в поездки... в пересматриванье старинных дел и в сочинении истории о камчатском народе и о завоевании Камчатки упражнялся...
При начатии весны старался я о завождении огорода, в котором сеял репу, редьку, ячмень и садил все те травы, которые найти мог, и которые высушенные и вашему благородию посланы, а деревья садить не успел...
Как рыба в реке появилась, то всех родов описывал рыб и набивал... также описывал и набивал птиц, которых достать мог, которых с прочими вещами посылаю при сем до вашего благородия...
Летом собирал я и описывал травы и сушил, с которых описаниев копии, также и сушеных трав каждого рода по одной до вашего благородия посылаются..."
Приведенный материал дает наглядное представление о характере работы Крашенинникова на Камчатке.
Крашенинников ездит по Камчатке и пишет "описания путей"; записывает от "иноземцов" -- ительменов, коряков и курилов -- слова их языка, расспрашивает об их занятиях, быте и верованиях и сочиняет "вокабуляриумы" и этнографические работы; расспрашивает старожилов русских и "иноземцов" о прошлом, о завоевании Камчатки и восстаниях местного населения и пишет историю Камчатки; производит метеорологические обсервации и наблюдает прилив и отлив моря; собирает вещи, характеризующие быт местного населения, и отсылает их в Кунсткамеру; изучает рыб и морских зверей, изучает растительность Камчатки, устраивает опытное поле и производит опыты по вырашиванию на Камчатке злаков и овощей и т. д.
Будучи не в состоянии охватить сам лично всех направлении и участков развернутой работы, Крашенинников обучает прикомандированных к нему служивых людей, инструктирует, посылает их с отдельными поручениями и получает от них ценный материал.
Крашенинников проявил себя на Камчатке не только как прекрасный полевой работник, но и как талантливый организатор научной работы. Итоги этой работы можшо оценить только теперь, когда все работы Крашенинникова этого периода (или точнее почти все) выявлены А. И. Андреевым в Архиве Академии Наук СССР.
Работы эти можно разбить на несколько рубрик.
I. Описания поездок Крашенинникова по отдельным районам Камчатки.
Таких описаний написано было 10. В 1738 г. -- 3 ("Описание пути от Большерецкого острога вверх по Большой реке до теплых вод и оттуда до имеющейся на Аваче реке близ ее устья горелой сопки"[44] -- поездка была с 17 января по 2 февраля; "Описание пути от Большерецкого острога до впадающих в Озерную реку теплых вод и оттуда возвратно до Большерецкого острога"[45] -- поездка была с 19 марта по 1 апреля; "Описание пути от Большерецкого острога по Пенжинскому берегу до Верхнего Камчатского острога"[46] -- поездка была с 19 ноября по 2 декабря); в 1739 г. -- 6 ("Описание пути от Верхнего до Нижнего Камчатского острога"[47] -- с 2 января по 15 января; "Описание пути от Нижнего Камчатского острога до устья реки Камчатки и оттуда до Табкачаулкик острожка"[48] -- с 11 февраля по 13 февраля; "Описание пути от Нижнего Камчатского острога до имеющихся вверху Камчатки ключей"[49] -- с 19 февраля по 20 февраля; "Описание пути от Нижнего Камчатского острога до реки Авачи, до Паратуна острожка"[50] -- с 18 марта по 13 апреля; "Описание пути от Большерецка до Верхнего Камчатского острога водяным путем"[51] -- с 23 августа по 16 сентября -- и "Описание Камчатки реки от Верхнего Камчатского острога до устья Камчатки реки по румбам"[52] -- с 17 сентября по 7 октября); в 1740 г.-- ("Описание пути от Нижнего Камчатского острога по Восточному морю на север до реки Караги и вверх по Караге и вниз по Лесной до Пенжинского моря, а по Пенжинскому морю до устья Тигиля, а от устья Тигиля до Харчина острога, имеющегося на реке Еловке"[53] -- с 11 января по 21 марта).
По своему характеру эти "описания путей" однотипны с аналогичными описаниями путей, которые Крашенинников составлял в Сибири. К "описаниям", составленным лично Крашенинниковым, нужно добавить "Описание пути от Курильского озера до Лопатки"[54], написанное служилым человеком Степаном Плишкиным, одним из помощников Крашенинникова на Камчатке, как отчет о его поездке в марте -- июле 1738 г.
Все эти "описания путей" использованы были позже Крашенинниковым при составлении первой части "Описания Земли Камчатки", но далеко не полностью. В частности, не все данные об "иноземческих острогах" вошли из этих "описаний" в "Описание Земли Камчатки".
II. К "описанию путей" по своему характеру примыкают "журналы" Крашенинникова.
Сохранилось три таких журнала, существенно отличающихся один от другого.
"Путевой журнал от Большерецка до Нижнего Камчатского острога и оттуда возвратно до Большерецка" (с 19 ноября 1738 г. по 13 апреля 1739 г.) в основном фиксирует расстояния и погоду в пути[55].
Журнал с 9 июня по 3 октября 1740 г.[56], не имеющий заголовка, носит характер поденных записей для памяти. В него внесены как записи, относящиеся к работе ("2 (июля. -- Н. С.). В острог пришел... и послал пищика Аргунова до Опачи за травами"), так и записи чисто личного порядка ("От 20 августа чирьями занемог, а августа 31 безмерно одолели"). К последнему журналу примыкает и по времени и по содержанию "Путевой журнал", который Крашенинников начал в Большерецке 24 ноября 1740 г., а закончил 6 ноября 1742 г. на Соли Камской[57]. Этот "Путевой журнал" лишь частично охватывает камчатский период в жизни и работе Крашенинникова. Записи в нем более подробны, чем в предыдущем, но характер их тот же. С одной стороны, в нем встречаем детальное описание праздника в Кыкчикском острожке (29—30 ноября 1740 г.), а с другой стороны записи чисто личного порядка.
III. К "описаниям путей", составленным Крашенинниковым в результате его поездок по отдельным районам Камчатки, примыкают такие же "описания", но составленные Крашенинниковым в результате рассказов местного населения.
Таких "описаний", составленных по расспросам -- 3. В 1738 г. было составлено "Описание Курильских островов по сказыванию курильских иноземцов и бывалых на оных островах служилых людей"[58]. В июле 1738 г. вернулся с Лопатки и Курильских островов командированный туда Плишкин, привез с собою "иноземцов" -- курилов, и Крашенинников расспрашивал их "об островах дальних Курильских, сколь они велики, какие на них места гористые или ровные, жилые или пустые и прочая". В феврале 1739 г. Крашенинниковым было написано "Описание рек, впадающих в Восточное море, имеющихся между оными носов от устья Камчатки реки до Олюторского носу по сказыванию укинских тойонов Начики и Корича и бывалых там служивых людей"[59]. О написании этой работы в рапортах имеются две записи, обе от февраля 1739 г. ("чрез знающих про реки, впадающие в Восточное море, которые не от приказной избы присыланы, но самохотно о реках сказывали, сочинено описание оным рекам от устья Камчатского до Олюторского носу, а далее никто не бывал из служивых, а в Пенжинское море от реки Хариузовой до Лесной" и "присланы ко мне два тойона укинские Начика да Коричь да шаман Карымлячь, чрез которых... справливался, прямо ли сказывали служивые про впадающие в Восточное море реки и речки"). Наконец, в январе 1740 г. было написано "Описание рек от Лесной на севере до Подкагирной реки, сочиненное по сказыванию Подкагирной реки сидячих коряк"[60]. В рапортах прямых указаний на написание этой работы нет, но именно в январе 1740 г. Крашенинников в одной из своих очередных поездок беседовал с сидячими коряками в этом районе и провел ряд работ ("написал язык сидячих коряк" и т. д.).
IV. Описания жизни, быта и обычаев народов Камчатки (этнографические работы).
Крашенинников дал описание быта и обычаев камчадалов, курилов, коряков и чукчей в ряде работ. Отметим их в порядке последовательности написания. В декабре 1737 г. Крашенинников написал "Описание камчатского народа. О Камчатке, откуда она звание получила и о живущих на ней народах"[61]. "Описание было написано по рассказам ительмена Тырылки. Ительмен Тырылка специально привезен был к Крашенинникову в Большерецк с Авачи 23 декабря 1737 г. ("по сказыванию здешних жителей... старее нет... из иноземцов живущего на Аваче реке Тырылка"), и здесь до 31 декабря (31 декабря Тырылка был уже отпущен на Авачу) Крашенинников через "Тырылка иноземца сочинил описание о их иноземческой вере, о праздниках, о свадьбах и о прочем". В январе--феврале 1738 г., будучи в поездке на Авачу, Крашенинников проверил данные Тырылки и сделал некоторые исправления ("Также спрашивал у иноземцов о их вере и о прочем, и что в описании чрез бывшего у меня в Большерецке иноземца Тырылка сочиненном неисправно было, то здесь исправлено, а инде пополнено").
В июле 1738 г., пользуясь сведениями, которые сообщили ему привезенные Плишкиным с Лопатки курилы, Крашенинников написал "О курилах, живущих на Поромусир и Оннекута островах, которые от русских другим и третьим курильским островом... называются"[62]. В рапорте соответственно в свое время он сообщал своим "коммандирам": "Чрез привезенных им, Плишкиным, иноземцов написал я их языка слова и спрашивал о их вере и обычаях".
Летом 1738 г. Крашенинников написал небольшую статью, специально посвященную приготовлению вина из "сладкой травы" -- "О заготовлении сладкой травы и сидении из нее вина"[63]. В одном из рапортов Крашенинников особо отметил: "Летом... описывал травы... да сочинил же де я описание сладкой травы и описал способ сидения вина из помянутой травы с доказательством как и от кого оной способ найден..."
В ноябре 1738 г. Крашенинников присутствовал на церемонии одного из ительменских праздников и написал "Описание праздника, который праздновали камчадалы на реке Кыкчике в Нижнем Кыкчикском острожке ноября 21 и 22 чисел 1738 г."[64].
"Что у них на празднике делалось, то все ничего не опуская, описал", сообщал он Миллеру и Гмелину.
Несомненно, февралем 1739 г. датируется статья Крашенинникова "Об укинских иноземцах". В феврале 1739 г. к гаему были присланы два укинских тойона, и Крашенинников у них "спрашивал о их вере и прочих поведениях". Итогом этих бесед, несомненно, и явилась данная статья.
В сентябре 1739 г. Крашенинников начал свою новую работу о камчадалах. Материал, накопленный после февраля 1738 г., времени окончательной редакции "Описания камчатского народа", несомненно требовал нового оформления. Первые сведения о новой работе датируются сентябрем 1739 г. "Ездил я вверх по речке Ратуге до имеющегося на оной камчатского острожка для смотрения свадебного пира, о котором в описании камчатского народа объявлено", сообщает в одном из рапортов Крашенинников. Работа эта продолжена была и в 1740 г., когда Миллер прислал Крашенинникову специальный вопросник по описанию народов. "В проезде через камчатские острожки спрашивал я камчадалов против присланных от вашего благородия допросов, и в чем они между собой не согласовали, о том в описании и объявлено", гласит запись, относящаяся к февралю 1740 г. Итогом этих занятий в 1739—1740 гг. явилось "Описание камчатского народа, сочиненное по сказыванию камчадалов", существенно отличающееся от "Описания камчатского народа" 1737—1738 гг.
Написав две общие работы об ительменах и несколько небольших работ, посвященных им же, Крашенинников вплоть до 1740 г. мало внимания уделял второй основной народности на Камчатке -- корякам. Сознавая это, он писал в своем рапорте от 7 июня 1740 г.: "Понеже по силе данной от вашего благородия инструкции и присланных ордеров велено мне всех здешних народов нравы и поведения описать, а коряк в близости около Камчатки (реки.-- Н. С.) не имеется, и чтоб оный народ без описания не остался, а притом бы и берег Восточного моря от Камчатки на север описан был, намерение восприял я ехать из Нижнего до реки Караги, а оттуда вверх по ней до ее вершины и на Лесную реку, где сказано мне, что часто оленные коряки прикочевывают".
Итогом изучения коряков в 1740—1741 гг. были две работы Крашенинникова: "О коряках оленных"[65] и "Описание коряцкого народа"[66]. Первая работа датируется мартом 1741 г. В записи в одном из рапортов Крашенинникова, относящейся к марту 1741 г., сообщается: "...собрал некоторые известия о оленных коряках чрез коряку оленного... Иные известия при сем посылаются до вашего благородия". В конце "О коряках оленных" сообщаются краткие данные и о чукчах. На время написания второй работы нет указаний ни в рапортах Крашенинникова, ни в тексте самой работы. Думается, что ее нужно датировать также 1741 г., а может быть, даже 1742 г., исходя из следующих соображений. Как отмечает рапорт от 7 июня 1740 г., до этого времени Крашенинников не написал никаких "описаний" коряков ("и чтоб оный народ без описания не остался"). Рапорты 1741 г. не содержат данных об "описании коряцкого народа". Рапорты 1742 г. более кратки, нежели рапорты предыдущих лет (о них далее), и возможно, что в этих кратких рапортах и опущено "Описание коряцкого народа".
Все эти работы, посвященные быту, занятиям и обычаям народов Камчатки, написанные Крашенинниковым на Камчатке в 1737—1742 гг., явились позже основным материалом для написания третьей части "Описания Земли Камчатки".
V. Исторические работы
Таких работ Крашенинниковым было написано две под одним и тем же названием: "О завоевании Камчатской землицы, о бывших в разные времена от иноземцов изменах и о бунтах служивых людей". В ноябре--декабре 1737 г. была написана первая из этих работ на основе показаний русских старожилов, и доведена она была до 1724 г.[67]. "Чрез служивого Михаила Кобычева с другими старожилами, которых на то призывал, собрал я известия, кто с самого начала бывал на Камчатке и кем она и в котором месте сперва завоевана... по его же сказыванию о всех прикащиках которой после которого на Камчатке был, и откуда прислан, и благополучно ли он выехал или на дороге убит и от кого, о бунтах служивых людей, о изменах иноземческих и о походах историю написал по 1724 год", сообщает Крашенинников в своем рапорте.
В декабре 1738 г. Крашенинников начал работать над второй редакцией исторического очерка Камчатки. Если в основу первой редакции были положены показания большерецких служивых людей, то для второй редакции таким материалом послужили показания служивых Верхнего Камчатского острога. Пробыл Крашенинников в Верхнем Камчатском остроге с 8 декабря 1738 г. по 2 января 1739 г. На это время, очевидно, и падает написание второй редакции[68]. "Выспрашивал у старожилов Ивана Лосева с товарищи о завоевании Камчатки, о построении острогов и о бытности прикащиков, в чем великое несходство нашлося между сим описанием и описанием, сочиненным по сказыванию большерецкого жителя Михаилы Кобычева, о чем явствует в приложенном при сем описании о завоевании Камчатки", сообщает Крашенинников в рапорте.
Обе редакции исторического очерка (большерецкая и верхнекамчатская) основаны исключительно на "словесных известиях". Крашенинников пересматривал архивный материал в острогах Камчатки, но не использовал его. Крашенинников в это время явно еще недооценивал документальный материал. Показательна следующая запись: "А живучи в означенном остроге (Верхне-Камчатском.-- Н. С.) пересматривал я старинные дела, которых хотя и много было, однакож из них к выписанию годного мало нашлося, ибо все почти книги ясачного збору и челобитные были".
Впоследствии Крашенинников изменил свое отношение к документальному материалу. Четвертая часть "Описания Земли Камчатки" построена в основном на документальном материале с использованием, однако, и "словесных известий" большерецкой и верхнекамчатской редакций исторического очерка.
VI. Словарные записи ("вокабулярии" языков народностей Камчатки).
Крашенинников систематически вел работу по записи слов народностей Камчатки. В его рапортах неизменно фигурируют записи, отражающие эту работу. Уже в первом рапорте с Камчатки Крашенинников сообщает, что он "написал слова здешнего большерецкого языка" (ноябрь--декабрь 1737 г.). В феврале 1738 г. привезен был в Большерецк коряцкий тойон с Авачи, и Крашенинников "чрез него слова их языка написал". В июле 1738 г., когда Плишкин привез в Большерецк с Лопатки курилов, Степан Петрович "чрез привезенных им, Плишкиным, иноземцов написал их языка слова". В декабре 1738 г. Крашенинников опять вел записи ительменского языка, на сей раз в районе Верхнего Камчатского острога ("написал слова их языка чрез новокрещена тойона Егора Мерлина, при чем служивый Андрей Дехтерев толмачем был"). В феврале 1739 г. Крашенинников вновь вел записи ительменского языка от укинских ительменов ("присланы ко мне... два тойона укинские Начика да Корячь да шаман Карымлячь, чрез которых написал я слова их языка"). В январе 1740 г. им снова велись записи по корякскому языку ("написал я язык Карагинского острова", "притом же написал язык сидячих коряк"). В последующих рапортах Крашенинников не отмечает аналогичной работы. Однако, как я уже отмечал, рапорты 1741 г. очень кратки, и вряд ли можно сомневаться, что и в 1741 г. Крашенинников вел работу по записи слов и обработке словарного материала в виде словарей. Все эти словари датированы А. И. Андреевым 1738 г., что представляется весьма сомнительным.
Известны до настоящего времени 4 "вокабулярия" Крашенинникова.- 1) Vocabularium latino -- lamuthico -- Kamtschatzico -- coriaccicum[69]. 2) Vocabularium latino -- coriace -- Karaginice[70], 3) Vocabularium latino -- curilice -- chuhachtscha -- Kamtschtzice -- ukinice[71], 4) Vocabularium latino -- tigilice[72].
Датировка этих "вокабуляриев" весьма затруднительна, так как Крашенинников нигде в своих рапортах не сообщает об оформлении собранного им словарного материала в "вокабулярии". Исходя из тех же рапортов, можно для некоторых из них только установить, не раньше какого времени они могли быть составлены.
Первый "вокабулярий" мог быть составлен в 1738 г.
В 1738 г. у Крашенинникова был уже для него соответствующий материал. Второй "вокабулярий" мог быть составлен не ранее 1740 г., так как только в 1740 г. Крашенинников имел записи карагинцев.
Датировать третий и четвертый "вокабулярии" вообще невозможно, так как никаких сведений о том, когда Крашенинников собирал чукотский словарный материал, а также материал с Тигиля, мы не имеем. Возможно, что составление их падает на 1741 г. -- время, когда рапорты Крашенинникова кратки и не сообщают о всей его работе.
VII. Работы по "натуральной истории".
Эта группа работ весьма обширна, так как одной из главнейших задач Крашенинникова на Камчатке являлось изучение Камчатки в отношении флоры, фауны и т. д.
Рапорты Крашенинникова довольно подробно освещают его работы по отдельным разделам "натуральной истории". Первой работой его на Камчатке было составление "реестра" зверям, птицам, рыбам, деревьям и травам у Большерецкого острога. "Приехавши в Большередкий острог, сочинил я имеющимся в здешних местах зверям, птицам, и рыбам и растущим около здешнего места деревам и травам реестры с русскими и камчатскими названиями", пишет Крашенинников в своем первом рапорте. Работа эта падает на октябрь -- ноябрь 1737 г.
В январе 1738 г., будучи в одной из своих поездок, Крашенинников написал описание горячих ключей на реке Баане и сделал план ("Будучи у горячих ключей, сочинил я описание оным ключам на латынском языке и сделал план..."). Сделаны были такое же описание и план "горячей речке" у острожка Мыхшу на Большой реке в том же январе 1738 г. В марте 1738 г. Крашенинников составил описание и планы горячим ключам на реке Озерной.
Летом 1738 г. Крашенинников начал работу по описанию рыб ("как рыба в реке появилась, то всех родов описывал рыб"). Летом 1738 г. начались работы и по описанию птиц и трав ("также описывал птиц", "летом... описывал травы"). 3 июля 1738 г., пользуясь сведениями, полученными от курилов, привезенных Плишкиным, Крашенинников сочинил особый "реестр зверям, птицам и рыбам около островов находящимся".
Наряду с этими работами по составлению "реестров" зверям, птицам, рыбам и травам, "описаний" горячих ключей Крашенинников непрерывно ведет работу и по "метеорологическим обсервациям". "С ноября 15 дня прошедшего 1737 году продолжаю метеорологические обсервации", пишет он в одном из рапортов в 1738 г. С 1 ноября 1738 г. к составлению "метеорологических обсерваций" определен был и служивый Плишкин, обученный для этого Крашенинниковым. С января 1739 г. "метеорологические обсервации" начаты были и в Нижнем Камчатском остроге. Составлять их были определены обученные Крашенинниковым служивый Василий Мохнаткин и казачий сын Егор Иконников. Обучение их продолжалось в январе и феврале 1739 г., с марта 1739 г. Крашенинников смог поручить им самостоятельную работу. "Марта по первое число обучал я определенных для чинения метеорологических обсерваций служивого Мохнаткина и казачья сыта Иконникова, с марта с первого числа велел им начать метеорологические обсервации".
"Метеорологические обсервации" велись и в последующие годы как самим Крашенинниковым, так и обученными им служивыми. Круг их был расширен.
Систематически в последующие годы велась работа и по описанию трав, птиц и рыб, а также работа по описанию "горячих ключей". Ко всем этим работам прибавилась работа по наблюдению "прилива и отлива морской воды", итоги которой заносились в особый журнал.
Результаты всех этих наблюдений и специального изучения и исследования вылились в "журналы", "реестры", "обсервации" и "описания", из которых не все, видимо, дошли до нас. Весь этот материал явился основой для второй части "Описания Земли Камчатки".
Теперь, когда нам известны камчатские материалы Крашенинникова, можно внести полную ясность в тот спор, который завязался еще в XVIII веке вокруг двух книг, написанных на одну и ту же тему: "Описание Земли Камчатки" Крашенинникова (1750) и "Beschreibung von dem Lande Kamtschatka" Стеллера (1774).
Обвинения издателя книги Стеллера -- Шерера, выдвинутые против Крашенинникова, уже тогда были признаны неосновательными. Виднейшие ученые XVIII века -- Бюшинг, Паллас и др. -- справедливо опровергли недобросовестные нападки Шерера. Один из них писал: "...Шерер не постыдился презрительно отзываться о Крашенинникове и его "Описании", называя его учеником Стеллера и обвиняя, что он воспользовался собранием последнего, заимствовал его карты, рисунки и т. п. Что тут постыдного, что Крашенинников, в звании студента, признан был способным к выполнению возложенных на него поручений? Он не был ни учеником, ни подчиненным Стеллера: каждый из них имел свою собственную инструкцию. Крашенинников скоро возвысился благодаря своей учености, а в Камчатке не мог пользоваться собраниями и рисунками Стеллера, потому что был там гораздо прежде, чем Стеллер, который провел только зиму на Камчатке, а следующим летом отправился в морское путешествие для отыскания американских берегов".
Бюшинг справедливо отметил, сравнивая обе книги: "Крашенинников не искажал и не сокращал сочинения Стеллера, но составил исследование из своих собственных и стеллеровских наблюдений, которое вышло на русском языке в 757 страниц в большую четверку, тогда как стеллеровское напечатано на 384 страницах в восьмую долю листа. Крашенинников выбрал из стеллеровской рукописи, что он находил хорошего, и часто ссылается на него, сообщая притом свои собственные наблюдения и примечания"[73].
К тому, что было установлено еще в XVIII веке, в настоящее время можно добавить следующее. Располагая камчатскими материалами Крашенинникова, легко сейчас сопоставить соответствующие места "Описания Земли Камчатки" с этими камчатскими материалами. Для всех четырех частей своего труда Крашенинников располагал достаточным материалом. Обязанный по постановлению Академии Наук использовать материалы покойного Стеллера, Крашенинников сделал это исключительно добросовестно, всюду ссылаясь на него, чего нельзя сказать о Стеллере.
Стеллер прибыл на Камчатку 20 сентября 1740 г., и уже 27 октября Крашенинников получил от него "ордер" следующего содержания: "Господин студент Крашенинников! Понеже по силе 37 пункта данной мне от господ профессоров Гмелина и Миллера инструкции велено по приезде моем в Большерецкий острог принять вас в мою комманду и пересмотреть у вас всякие вами с приезду вашего на Камчатку по сих пор чиненные наблюдения и исследования по данной вам от оных господ профессоров инструкции и посменным наставлениям; которые мне сомнительны покажутся ваши наблюдения те исправить, чтоб никакого сомнения не осталось. Чего ради по получении сего быть вам у меня в комманде и чиненные вами наблюдения с приезду вашего сюды на Камчатку по сих пор мне при репорте объявить, а при том какие у вас имеются казенные книги и материалы и сколько при вас имеется служивых реестр объявить"[74].
Проработав четыре года на Камчатке, Крашенинников вынужден был, таким образом, передать свои материалы Стеллеру. По существу, это была настоящая трагедия исследователя, лишавшегося результатов своего неустанного, напряженного труда в столь тяжелых условиях. Характер переписки между участниками Второй Камчатской экспедиции не дает нам возможности выяснить, как воспринял этот приказ Крашенинников. Некоторые интимные моменты взаимоотношений между Крашенинниковым и Миллером вскрылись только значительно позже. Они доказывают, что Миллер в ряде случаев препятствовал научной работе Крашенинникова. О взаимоотношениях Крашенинникова и Стеллера таких материалов пока не обнаружено. Нам известно лишь, что Крашенинников после приезда Стеллера совершил только одну научную поездку. 24 ноября 1740 г. он отправился из Большерецкого острога для изучения коряков, а 8 марта вернулся обратно, не осуществив основной задачи поездки, так как пробраться к ним не удалось ("утколоцкие и поднагирные коряки изменили, и несколько казаков и служивых побили"). Крашенинников все же "собрал некоторые известия о оленных коряках", 10 марта он подал рапорт Стеллеру и в тот же день получил от него "ордер", согласно которому он должен был выехать с Камчатки летом того же года.
Какие материалы передал Крашенинников Стеллеру, нам точно не известно, но то, что они были переданы, доказывается наличием в бумагах Стеллера, переданных после его смерти в Академию Наук, бумаг Крашенинникова. В этих бумагах фигурируют "Латынские обсервации до истории натуральной касающиеся, чиненные студентом Крашенинниковым, на 24 листах" и "Русское географическое описание Камчатки и других мест, сочиненное студентом Крашенинниковым на 33 листах"[75].
Только ли эти материалы переданы были Крашенинниковым Стеллеру, или же это только часть переданных материалов, сказать трудно, так как никаких других данных нет.
То, что Стеллер использовал материалы Крашенинникова при написании "Beschreibung von dem Lande Kamtschatka", уже отмечено в современной литературе академиком Л. С. Бергом[76]. Следует подчеркнуть, что, используя материалы Крашенинникова, Стеллер не ссылается на них. Лишь в одном месте своего труда Стеллер указывает на работы Крашенинникова, а также Горланова: "Что касается, в частности, рек, то из них крупнейшие, начиная от их истоков, со всеми в них впадающими речками и ручьями, и кончая их впадением в море, равно как и свойства их берегов, названия этих рек и причины их наименований, поскольку это оказалось возможным исследовать, пространно описаны, особенно на русском языке, и обследованы обоими студентами". Внимательный сравнительный анализ работы Стеллера и камчатских материалов Крашенинникова может выявить вое те места в работе Стеллера, в которых он опирался на материалы Крашенинникова.
III
править12 июня 1741 г. Крашенинников уехал с Камчатки и в конце 1742 г. был в Петербурге. Уехав из Петербурга в 1733 г. скромным студентом, Крашенинников возвращался через десять лет опытным исследователем, зарекомендовавшим себя в различных областях науки.
Только через два года, однако, в положении Крашенинникова в Академии Наук произошла перемена, и в 1745 г. он был произведен в адъюнкты. В 1750 г. Крашенинников был утвержден профессором натуральной истории и ботаники и назначен членом Академического и Исторического собраний Академии Наук.
Важнейшим фактом научной биографии Крашенинникова нового, петербургского периода в его жизни является подготовка к печати "Описания Земли Камчатки".
Опытный полевой работник и исследователь, выросший в зрелого ученого с твердо установившимися взглядами не только в области своей специальности, ной в других областях знания, Крашенинников становится одним из крупнейших русских ученых, ближайшим сподвижником великого Ломоносова как в его академической деятельности, так и в его борьбе за процветание отечественной науки.
А. И. Андреевым прекрасно выяснен факт совместного выступления Ломоносова и Крашенинникова по важнейшим научным вопросам, стоявшим в Академии Наук в это время. Совместно выступают они против диссертации Миллера, совместно дают отзывы о работах Тредиаковского, Гришова, ряде переводных работ и т. д.
"Насколько можно судить по отрывочным известиям источников, настоящие дружеские отношения существовали у Ломоносова только с Крашенинниковым", пишет А. И. Андреев[77]. В основе этой дружбы двух крупнейших русских ученых середины XVIII века, бесспорно, лежала общность идейных позиций в вопросах развития русской науки и культуры.
Идейное лицо Крашенинникова -- зрелого ученого -- ярко отражают несколько его работ этого периода и в первую очередь (если не говорить об "Описании Земли Камчатки", которой коснемся особо) "Речь о пользе наук и художеств в государстве", замечания на диссертацию Миллера и незаконченное предисловие к "Описанию Земли Камчатки".
"Речь о пользе наук и художеств в государстве" (1750)[78] перекликается по идеям, выраженным в ней, с многочисленными высказываниями Ломоносова о роли и значении науки. Напоминает она и более ранний документ -- "Разговор двух приятелей о пользе науки и училищ" -- известного деятеля и ученого В. Н. Татищева.
Общей темой и для Татищева, и для Ломоносова, и для Крашенинникова является, прежде всего, тема о преобразованиях в России в первой четверти XVIII века.
Время Петра I рассматривается как эпоха коренных изменений во всех областях жизни в России.
Крашенинников указывает на победы, одержанные "над страшными Европе неприятелями", на возвращение "наследственных земель российских, бывших у нас многие годы во владении", на "учреждение комерции, способствующее к удовольствию и жизни", "великолепное здание городов" и т. д. О силе и величии России "свидетельствует слава российского народа, наполняющая вселенную, ужасная неприятелям и полезная союзникам морская и сухопутная сила, военные и гражданские права, хранящие целость государства"[79].
Выступая сторонником преобразовательных реформ Петра, Крашенинников, также как и Ломоносов, не мирился, однако, с тем засилием иностранцев в правящих кругах русского общества, какое создалось после Петра.
Крашенинников выступил союзником Ломоносова в борьбе последнего против немецкого засилья в Академии Наук, его союзником в борьбе за русскую национальную науку и культуру.
Роднит Ломоносова и Крашенинникова и то, что оба они выступают просветителями, защитниками просвещения и культуры.
Взгляды Крашенинникова на философию типичны для того периода развития философии, когда философия являлась "наукой над другими науками", когда философия "претендовала на универсальное объяснение мира".
У Крашенинникова философия, по существу, сливается с научным знанием, каких-либо границ, в понимании Крашенинникова, между наукой и философией не существует. Показательно в этом отношении само определение философии и разделение ее на отдельные части, как это дает Крашенинников: "Филозофия определяется от некоторых познанием всего возможного, по колику оно збыться может и разделяется на две главные части, на теоретическую и практическую. Первая показывает во всех телах чувствительных бытность, качество, количество, движение и все происходящие из того явления, и называется физикою, основание же имеет на математике. Вторая руководствует к познанию сил разума нашего, пределов его, должности нашей... к монарху и ближнему, обязательство к самому себе, к дому своему, к сродникам и прочая, и называется филозофиею нравоучительною, которой так как и всему разумению преддверие логика"[80].
Крашенинников подробно доказывает на отдельных примерах, сколь философия "полезна в государстве". Для этого он берет отдельные отрасли знания, которые рассматривает как часть философии, и показывает их роль и значение в практической жизни человека. Приведем его рассуждение об астрономии: "Из физических наук астрономия, которая упражняется в наблюдении течения светил небесных первою почитается. Смотреть в трубы на небо мажется не великая прибыль; кажется, что солнце, луну и звезды видят и не астрономы; кажется, что в них нет другой пользы, как токмо что солнце есть светило дня, а прочие нощи, от всего же того едино бывает человеческое утешение, а богатства с неба не падает. Но ежели обстоятельнее о том рассудим, то совсем отменится сие мнение. Всякому довольно известно, сколь нужно есть разделение времени на годы, месяцы и проч., однакож сей недостаток принуждены мы были терпеть, ежели б астрономия трудами своими не наградила. Сколько же она способствовала полезнейшей в свете навигации показанием способов, коим образом узнавать долготу и широту места. Кто бы без того мог отважиться предать себя открытому морю не ведая, как узнать, когда и где он находится? Сие можно видеть из различного состояния прежнего мореплавания с нынешним, которое по мере приращения астрономии переменялось. Прежде сего океан почитался пределом света, но потом целая часть света изобретена, да и поныне многие неведаные земли открываются. Какое же тем приобретено человеческому роду благополучие, свидетельствует все привозимое оттуда сокровище, и все до удовольствия в жизни касающиеся потребности, которыми пользуется весь свет чрез коммерцию. Чего ради не без причины можно сказать, что сие сокровище получено с неба посредством астрономии; и что есть иная польза в телах небесных, кроме той, которую мы знаем"[81].
Все науки связаны между собой как части единой философии, и взаимно обогащают друг друга. "Но как астрономия иным наукам способствует, так и без вспоможения других обойтиться не может. Ибо все они поелику части одной филозофии, подобной членам человеческого тела союз имеют и равное участие в действиях по взаимной близости или отдалению. Так, например, астрономия, как выше показано, служит к исправности географии, напротив того, оптика к ее совершенству, все же до самых вышних и нижних частей математики простираются: медицине нельзя миновать без механики, химии и натуральной истории; политическая география натуральной же истории необходимо должна касаться, и таким образом все толь твердо соединяются, что одна без другой не может быть в настоящей своей силе и исправности, так что ежели их разделить порознь, то сколько ж они бесполезны будут, сколько в соединении плода приносят. Возьмем от астрономии оптику, лишится зрительных труб, которыми она приобрела вящшее свое совершенство; отъимем другие части математики, на которых она основана, останется только то, чтоб глядеть на небо простыми глазами и утешаться одним зрением без всякой пользы. То ж разумеется и о других науках. Чего ради и надобность всех наук к совершенству филозофии столь же велика, как и всех членов и составов к совершенству человеческого тела"[82].
Крашенинников подчеркивает принцип развития науки. Все "мастерства" и "художества" имеют исток "от простых и самых бедных начал". Источником же первых культурных приобретений человечества является нужда, материальные потребности. Эти элементы материалистического понимания находят у Крашенинникова обоснование в столь хорошо знакомом ему камчатском материале.
"Не можно сумневагься, чтоб между потребностьми жития человеческого ничего ие нашлось, чтоб не от наук вымышлено было. Нужда делает остроумными. Известно, что самые дикие народы имеют по обстоятельству состояния своего потребное к содержанию. Кто бы подумал, что без железа обойтись можно? Однакож есть примеры, что камень и кость вместо того служит на топоры, копья, стрелы, панцыри и прочая. Камчадалы, не учась физики, знают, что можно огонь достать, когда дерево о дерево трется; и для того будучи лишены железа, деревянные огнива употребляют. Искусство же показало им, что есть варить можно и в берестеной и в деревянной посуде. Чего ради все мастерства и художества по большой части от простых и самых бедных начал имеют происхождение. Так например строение кораблей без сумнения от лодок: архитектура от шалашей и прочая; а потом разумными людьми час от часу приводилось в лучшее состояние, пока напоследок пришли в совершенство нынешнего времени"[83].
Крашенинников подчеркивает непрерывность развития науки, преемственность, научных открытий и изобретений. "Не всякое же дело от того приводится к окончанию, от которого начинается, но один следуя стопам другого всегда в нем поступает дале. И ежели бы никто не предпринимал таких дел, которых совершить не надеялся, то б род человеческой лишен был большей части всего своего нынешнего удовольствия. Что начато, тому совершиться почти завсегда можно, хотя не в один век, так во многие; а что отлагается, оное всегда еще начинать должно"[84].
В особый раздел "филозофии нравоучительной" Крашенинников выделяет науки об обществе. "Филозофня нравоучительная ничто иное есть как руководство и к временному нашему благополучию и к вечному блаженству... Она показывает силы и пределы разума и все права должности нашей, как уже выше показано: изъясняет начала пороков и добродетелей, и всему что или полезно или вредно предлагает как некоторое родословие. Первое основание сей науки, так как и всей филозофии, есть логика, которая показывает средство, каким образом правильно рассуждать и познавать истинну"[85].
Крашенинников решающее значение в "филозофии нравоучительной" придает законодательству.
Мудрое законодательство, мудрые правители играют решающую роль и в развитии "наук и художеств".
"Усмотрено сие мудрыми государями, и для того заведены везде Академии, чтоб им об одном приращении наук стараться, от которых исправности зависят и во всем исправности". Примером мудрого государя для Крашенинникова является Петр I. "Не могла утаиться польза сия наук и художеств от прозорливости государя императора Петра Великого. Ведал он совершенно, что кроме их не может никакое государство быть славно, довольно и безопасно; и для того неусыпное имел старание о просвещении учением своего отечества; восприял намерение учредить в самом посвященном имени своему городе селение наукам и художествам; показал истинной знак монаршего своего о них благоволения, не отринув члена Парижской Академии Наук имени; и таким образом возбудил в подданных своих ревность к ним и охоту, которая с толь великим успехом поныне продолжается, что уже и простой народ за недостаток почитает не иметь в науках участия"[86].
Выступив, подобно дворянину Татищеву, как идеолог "просвещенного абсолютизма", солдатский сын Крашенинников не может, однако, обойти "простой народ". Если учитывать, что речь была произнесена в торжественном собрании Академии Наук в день тезоименитства Елизаветы Петровны и перед этим цензуровалась, то станет понятным, что Крашенинников столь щекотливому сюжету, как "участие простого народа в науках", вряд ли мог уделить большее внимание. Показательно, однако, что Крашенинников не обошел этот вопрос и, подобно Ломоносову, выступил сторонником широкого приобщения народа к "наукам и художествам".
Крашенинников в своей речи подчеркивает преемственность и непрерывность научного знания. С этой точки зрения он подходит и к своему времени, указывая, что наука его времени продолжает научные начинания при Петре I, и вместе с тем пролагает пути для последующего развития науки.
При Петре сделано много, "но можно ли думать, что все ныне в таком состоянии, что не требуется к тому поправления? Есть еще во всем такой недостаток, что для награждения его не жизнь человеческая, но многие века потребны". "Сколько ж бы времена наши заслужили пороку, естьли бы мы наслаждаясь трудами предков наших, ничего вновь потомству не оставили? Из чего довольно рассудить можно, какая надобность и польза в способах к новым изобретениям, хотя они и не всегда бывают удачными"[87].
Таково содержание "речи о пользе наук и художеств" -- этого примечательного документа середины XVIII века, недостаточно оцененного до настоящего времени ни историками русской общественной мысли, ни историками русской философии.
Горячий сторонник развития науки и просвещения, Крашеминников отнюдь не был сторонником развития всякой науки. Развитие науки и просвещения у Крашенинникова было неразрывно связано с развитием России, ее укреплением, с интересами народа. "Науку", оторванную от интересов русского общества, "науку", умалявшую достоинство русского народа и унижавшую русское государство,-- такую "науку" Крашенинников отнюдь не признавал наукой и готов был выступить против ее представителей. Интересно в этом плане его выступление против диссертации Миллера.
Бесспорно, Крашенинников не был специалистом по истории России, и его отзывы на диссертацию Миллера не опираются на самостоятельные изыскания в области ранней истории восточного славянства. Однако Крашенинников без колебаний примкнул к резкой и справедливой критике Ломоносовым норманистских позиций Миллера. Отзыв Крашенинникова не столь подробен, как отзыв Ломоносова. По существу, Крашенинников берет только один вопрос -- о названии "Русь", возражая против производства его из шведского языка. В своем отзыве Крашенинников писал: "Означенную господина профессора Миллера речь по возможности рассматривал, и мне кажется, что самое его изъяснение происхождения российского имени всякому россиянину досадно будет, особливо же для того что без всякого вероятного следствия и с принуждения производится оное от финского слова россоленн, которым они называют шведов; а именно будто бы новогородские славяне, услыша имя россов от финов, всех пришелцев из северных стран оным нарицали и будто потому и варяги от славян россиянами названы, а потом и сами славяне будучи под ведением варягов имя россиян приняли, подобным почти образом как геллы франками и британцы англичанами именованы"[88]. Крашенинников выдвигает четыре аргумента против теории Миллера. В своей аргументации Крашенинников не является оригинальным, повторяя в значительной мере Ломоносова. Важно, однако, в данном случае не это. Важно то, что Крашенинников в научном споре, имевшем принципиальную политическую основу, безоговорочно примкнул к критикам вредной научной концепции Миллера.
Развитие науки Крашенинников мыслил не в отрыве от интересов родной страны, а тесно связанным с ними. Развитие науки должно содействовать развитию производительных сил России, содействовать ее безопасности и процветанию. В этом плане Крашенинников осмысливал и свою работу и в этом плане зрелым ученым обрабатывал свои камчатские материалы.
Ярко это понимание своих задач как ученого, своего рода научное кредо Крашенинникова, раскрывает незаконченное им предисловие к "Описанию Земли Камчатки"[89].
Крашенинников начинает его с призыва изучать родную страну. "Знать свое отечество во всех его пределах, знать изобилие и недостатки каждого места, знать промыслы граждан и подвластных народов, знать обычаи их, веру, содержание и в чем состоит богатство их, также места, в каких они живут, с кем пограничны, что у них произростит земля и воды и какими местами к ним путь лежит всякому, уповаю, небесполезно, а наипаче нужно великим людям, которые по высочайшей власти имеют попечение о благополучном правлении государства и о приращении государственной пользы, ибо, когда известно состояние по всем вышеписанным обстоятельствам, то всякого звания люди имеют желаемую пользу".
На отдельных примерах Крашенинников поясняет важность изучения родной страны: "бергмейстер например знает, где способнее и прибыльнее заводить заводы; медик откуда брать лекарственные травы и минералы, купец где отправлять купечество, и самой бедной крестьянин знает, где ему скорее и как можно выработать оброк свой".
Крашенинников подчеркивает государственное значение изучения страны и ее богатств: "Но всему тому глава вышшее правление, которое знает употреблять в государственную пользу все, чем которое место ни изобильно, и тем исправно вести государственную экономию; знает по состоянию мест снабдевать граждан и тем способствовать всеобщему благополучию; и знает где и коликим числом войска прикрыть государство от соседственных народов, чем содержать оное без народной тяжести, и тем сохранить целость, безопасность и благосостояние отечества".
Большое значение имеет изучение соседних стран, но в первую очередь изучать нужно свою страну.
"В начале обучить знанию своего отечества и его состоянию, а потом уже простираться к знанию окрестных государств и всего света, ибо стараться знать состояние других государств своего не ведая, не разнствует от того, кто, не выуча азбуки, филозофские книги читать учился, чему в противном случае часто быть должно".
Крашенинников пишет колкие строки по адресу дворян, которые отказываются от науки и просвещения, и напоминает им политику Петра I.
"Однако есть такие, которые и тем славятся, что они не знают, на чем хлеб ростет, хотя показать честную природу и нежное свое воспитание, не памятуя или может быть не ведая, что блаженные и вечные памяти достойный великий монарх наш и воскреситель России государь император Петр Великий всеми образы старался получить во всем искусство, не выключая и мнимых подлых художеств".
Крашенинников перечисляет мероприятия Петра I, направленные к изучению и исследованию России, и касается в этом плане и Камчатской экспедиции.
Петр I "и во время ужасной войны не оставил пещися о обстоятельном описании своего владения, чего ради изволил отправить во всю Россию геодезистов для сочинения карт, бергмейстеров для изыскания руд и строения заводов, докторов для исследования лекарственных снадобей из произрастающих и других вещей, также где какие водятся звери, птицы и рыбы и прочая... Таким образом описана еще при жизни его величества Волга река по Астрахань... знатная часть Сибири... места по Дону... его величество не оставил отправить и в самые отдаленные пределы своего владения знатной экспедиции, которая известна под именем Камчатской экспедиции".
Изучение и исследование России включает и изучение населяющих ее народов. "Все европейские государства вообще не более как треть России". "Российское государство сколь есть обширно, сколь изобильно всем, что касается до человеческого удовольствия, столь и многими народами обитаемо, которые хотя по большей части житием, языком, законом и нравом между собою разнствуют, однако поныне не токмо точное состояние каждого порознь, но и имена их не всякому известны, выключая ближайших, каковы, например, татары, чуваши, мордва, черемиса, вотяки, пермяки, остяки, вогуличи и прочая".
Крашенинников не закончил своего предисловия, но из того, что им было написано, нам известно, как он предполагал его завершить. Начав с Первой Камчатской экспедиции, Крашенинников предполагал перейти от нее ко Второй Камчатской экспедиции, рассказать "кто во оную были отправлены", "что в котором вояже достойного примечания зделалось и когда оная кончилась", с тем чтобы читатель "Описания Земли Камчатки" знал, "при каком случае сочинено сие описание" и "чьими трудами пользовался" автор "в сочинении оного".
Так Крашенинников осмысливал свой труд как одно из звеньев в цепи научных экспедиций, направленных на изучение и исследование родной страны. "Какая от того прибыль, когда кто знает, что делается в Индии и Америке, а о своем отечестве столько имеет понятия, что едва известно ему то место, где он живет и где его поместье".
Как ученый-патриот, Крашенинников подходил к задачам научного исследования и мыслил их тесно связанными с развитием производительных сил, с развитием в целом просвещения в России, с укреплением государственности и безопасности своего отечества.
В дворянской империи середины XVIII века круг ученых, подобных Крашенинникову, был немногочислен. Лишь немногие, подобно Ломоносову и Крашенинникову, подымались над уровнем своих цеховых интересов и так широко понимали задачи развития науки в России.
Руководители судеб дворянской империи XVIII века не могли в должной мере оценить ученых-просветителей, ученых-патриотов. Ломоносов всю свою жизнь боролся в Академии Наук за процветание русской науки, наталкиваясь на равнодушие и косность, зачастую из прямое сопротивление.
Не были оценены в должной мере и заслуги Крашенинникова. Характерный штрих. Семейство Крашенинникова после его смерти осталось в крайней бедности и без всякой помощи, труды и лишения отца их не были уважены. Ярко это подчеркнул в одной из своих комедий А. П. Сумароков. Чужехват в комедии "Тресотиниус" произносит следующий монолог, который явно имеет в виду Крашенинникова:
"Намнясь видел я, как честной, то по вашему и бесчестной, а по моему разумной и безумной принималися. Бесчестной -- ат, по вашему, приехал, так ему стул, да еще в хорошеньком доме: все ли в добром здоровьи? какова твоя хозяюшка? детки? что так запал? ни к нам не жалуешь, ни к себе не зовешь? а все ведают, то, что он чужим и неправедным разжился. А честнова-то человека детки пришли милостыни просить, которых отец ездил до Китайчетова царства и был в Камчатном государстве, и об этом государстве написал повесть; однако, сказку-то ево читают, а детки-то ево ходят по миру; а у дочек то ево крашенинные бастроки, да и те в заплатах, -- даром то, что отец их был в Камчатном государстве; и для того-то что они в крашенинном толкаются платьи, называют их крашенинкиными"[90].
Так дворянская империя XVIII века вознаградила труды одного из наиболее передовых русских ученых своего времени -- ученого-патриота, ученого-просветителя Степана Петровича Крашенинникова.
IV
правитьВплотную к обработке своих материалов о Камчатке Крашенинников, видимо, приступил не ранее конца 1748 г. -- начала 1749 г.
В архивных материалах о деятельности Крашенинникова в Академии Наук за предшествующие годы нет никаких указаний на такого рода работу. Возможно, что, выполняя ряд поручений по Академии Наук, в которых он формально отчитывался, Крашенинников, так сказать, для себя, исподволь вел обработку и своих камчатских материалов, не считая необходимым отчитываться и в этой работе, поскольку он не был связан с ней каким-либо официальным поручением. Последнее является вероятным, если учесть быстрые темпы работы Крашенинникова над своим основным трудом в 1749 г. В середине 1749 г. он уже почти закончил первые три части. Столь скорые результаты наводят, естественно, на мысль о кропотливой работе предшествующих лет, не отраженной, однако, в академических документах того времени.
Официально Крашенинникову Академией Наук была поручена обработка его камчатских материалов в сентябре 1748 г. Причиной, которая заставила Академию Наук поставить вопрос о скорейшей подготовке к печати материалов Крашенинникова, а также и других участников Второй Камчатской экспедиции 1733—1743 гг., явилось дело профессора Гмелина. Будучи участником этой экспедиции И. Гмелин, уехав с разрешения Академии Наук временно за границу и захватив с собой некоторые материалы экспедиции, отказался вернуться в Россию и не вернул взятые материалы. 9 сентября 1748 г. Академией Наук было вынесено следующее решение: "Понеже примечено, многие камчатские известия разным людям в руки попались, и потому небезопасно, чтобы оные от иностранных прежде нежели здесь, в печать изданы были, от чего Академия Наук лишится пользы и чести; того ради в Канцелярии Академии Наук определено: помянутые известия поштучно на русском и латинском языках, так, как авторы их прислали, немедленно напечатаны бы быти могли, и со временем зделать из них порядочную книгу, и для того к профессорам, адъюнктам и студентам Камчатской экспедиции послать указ, чтобы они привезенные свои дела, прилежно рассмотревши, в такое состояние привели, чтоб их печатать можно было". Данное решение передано было в числе других участников Второй Камчатской экспедиции и Крашенинникову, которому было поручено приведение в порядок как "собственных дел", так и материалов другого исследователя Камчатки, к тому времени покойного, Стеллера[91].
23 июня 1749 г. Крашенинников в рапорте в Академию Наук сообщил о первых итогах порученной ему работы. "По указу ее императорского величества из Канцелярии Академии Наук велено мне Стеллеровы и собственные мои камчатские дела приводить в порядок, в чем я поныне и упражняюсь и из Стеллеровых обсерваций привел к окончанию ихфиологию, а собственные мои только до половины", пишет Крашенинников. Здесь же Крашенинников сообщает и план своей работы, "чтоб Канцелярии Академии Наук известно было, каким образом я в делах моих поступаю". "Все мои обсервации, -- пишет он, -- по-русски ли они прежде, или по-латыни писаны были, имеют быть на русском языке и разделены на шесть частей, а что в которой части писано будет, тому приобщается оглавление". Оглавление представляет развернутый план первых трех частей и краткие указания о содержании четвертой, пятой и шестой.
Как первоначальный план "Описания Земли Камчатки", как самый ранний замысел его автора, оглавление представляет значительный интерес и имеет существенное значение для истории труда Крашенинникова. Привожу его полностью.
Гл. 1 -- О географическом положении Камчатки
2 -- О внешнем виде Земли Камчатки
3 -- О знаменитейших реках вообще
4 -- О Большей реке
5 -- О Аваче
6 -- О Камчатке
7 -- О Тигиле
8 -- О реках, впадающих в Пенжинское море, между Большею рекою и Тигилем
9 -- О реках, впадающих в Пенжинское море, между Тигилем и Подкагирною
10 -- О реках, впадающих в Восточное море, между Анапкоем и Камчаткою рекою
11 -- О реках, текущих в то же море между Камчаткой и Авачей
12 -- О реках, которые от усть-Авачи до Курильской лопатки в Восточное и от Лопатки на север до устья Большей реки в Пенжинское море впадают
13 -- О Курильских островах
14 -- О приливе и отливе Пенжинского моря.
Гл. 1 -- О недостатках Камчатки в рассуждении других мест, которые тамошним жителям нечувствительны
2 -- О натуральных ее недостатках
3 -- О климате оной страны
4 -- О огнедышущих горах
5 -- О горячих ключах
6 -- О рыбах
7 -- О зверях
8 -- О птицах
9 -- О некоторых травах и кореньях, в пищу употребляемых.
Гл. 1 -- О камчатских народах вообще
2 -- О начале камчатского народа и отчего название камчадал происходит
3 -- О прежнем состоянии камчатского народа. О внешнем виде и их грубости
4 -- О камчатских острожках
5 -- О мужской и женской работе
6 -- О домовой посуде и других потребностях
7 -- О платье
8 -- О езде на собаках и равных к шой принадлежащих приборах
9 -- О военном оружии, хитростях и признаках измены
10 -- О боге и сотворении земли
11 -- О шаманах
12 -- О праздниках и бывающих при том церемониях
13 -- О пирах и забавах
14 -- О сведении дружбы
15 -- О сватаньи и свадьбах
16 -- О плодородии камчадалов, родах жен их и именах мужских и женских
17 -- О болезнях и лечении
18 -- О погребении умерших
19 -- О разных наречиях камчатского народа с приобщением краткого вокабулярия.
Часть четвертая содержать имеет описание коряк и курилов.
Часть пятая будет о завоевании Камчатки и о бывших в разное время бунтах и изменах.
Часть шестая: о нынешнем состоянии камчатских острогов, о содержании служивых и о подсудных к каждому острогу камчатских или коряцких острожках".
Свое сообщение, при котором приложен был план, Крашенинников заканчивает указанием на то, что "первые три части вскоре окончатся", а последние "замедлятся", так как летом он должен будет "трудиться в ботанике"[92]. В тот же день (23 июня), когда Крашенинников подал свой рапорт, состоялось постановление Канцелярии Академии Наук: "Оные обсервации, которые состоят в шести частях, рассмотреть профессору и ректору гимназии господину Фишеру и, что им усмотрено будет за непристойное, поправить и, по рассмотрении, оные взнесть в Канцелярию при репорте"[93]. Рассматривал ли Фишер "обсервации" Крашенинникова, неизвестно, а всего скорее, что нет, так как никаких следов этот просмотр не оставил в документах того времени. Ни звука о просмотре Фишера не говорит и Крашенинников в своих отчетах за 1749—1750 гг. В отчете за "майскую треть" 1749 г. он указывает: "упражняюсь в приведении в порядок камчатских дел", в отчете за "сентябрьскую треть" 1750 г. -- "приводил в порядок известия, принадлежащие до камчатской истории"[94].
Камчатские "обсервации" Крашенинникова 1748—1750 гг. не дошли до нас, и о них мы можем судить только по приведенному выше плану. Исходя из содержания плана, весьма близкого к плану будущего "Описания Земли Камчатки", "обсервации" 1748—1750 гг. нужно рассматривать как первую редакцию труда Крашенинникова.
Новое решение Академии Наук существенно изменило весь дальнейший ход работы Крашенинникова. Проводился ли просмотр "обсерваций" Крашенинникова кем-либо из состава Академии Наук, неизвестно, но 1 марта 1751 г. состоялось специальное решение о его труде: "Понеже профессор Крашенинников был в самой Камчатке и прислал описание оной в Академию, которое ему ныне надлежит пересмотреть вновь, и те места, о которых покойной адъюнкт Штеллер в Описании своем упоминает, а оного нет в Описании оного Крашенинникова, то их внесть либо в самой текст или сообщить оные в примечаниях с прописанием авторова имени"[95].
Крашенинников, начиная с 1748 г., работал над материалами Стеллера. Отметим, что он был не единственным, кто работал над материалами покойных участников Второй Камчатской экспедиции. Профессору Винцгейму поручено было Академией в том же 1748 г. "пересмотреть дела покойного Кроера и из того сделать, что надлежит"[96].
Работая с 1748 г. над приведением в порядок материалов Стеллера и уже закончив в 1749 г. обработку той части, которая касалась "ихфиологии", Крашенинников мог в сравнительно короткий срок выполнить новое решение Академии Наук.
В августе 1751 г. он сообщил о завершении работы над первыми двумя частями в новом плане: "Велено мне камчатское мое описание снесть с описанием покойного адъюнкта Стеллера, и чего в моем описании не найдется, то взять мне из помянутого Стеллерова описания и внесть в текст или в примечания с объявлением авторова имени. И во исполнение объявленного ордера приведено мною к окончанию две части камчатского описания с прибавлением Стеллеровых примечаний и с объявлением его имени, которые при сем прилагаю и покорнейше прошу, чтоб оные, кому надлежит, посланы были для рассмотрения"[97].
В апреле 1752 г. Крашенинников представил третью часть "Описания Земли Камчатки", законченную в соответствии с решением Академии Наук от 1 марта 1751 г., а в марте 1753 г. в Канцелярию Академии Наук поступила и четвертая, последняя часть. Весь материал, который Крашенинников первоначально предполагал разбить на шесть частей, был уложен автором в четыре части без коренной, однако, ломки первоначального плана. План 1748 г. в основном был выдержан; в большинстве случаев сохранилась даже последовательность намечавшихся глав.
При подготовке четвертой части Крашенинников встретился с трудностями, связанными с задержкой Миллером нужных для работы Крашенинникова материалов якутского архива. Миллер задерживал их и, видимо, не хотел передать Крашенинникову. В сентябре 1752 г. последний вынужден был обратиться с особым рапортом в Академию Наук, в котором он излагал все обстоятельства дела и просил оказать давление на Миллера. "К четвертой части камчатского описания, -- писал Крашенинников, -- потребны мне некоторые документы из якутской архивы, зачем оная часть поныне не приведена к окончанию, о чем я и прежде предлагал Канцелярии, по которому моему представлению истребовано от профессора гд-на Миллера оной архива, а за чем по сие время не сообщена от него, не ведаю; а понеже обьявленное писание печатать уже начали, и последнею частию необходимо ускорять должно, чтоб в печатании не учинилось препятствия, того ради Канцелярию Академии Наук покорно прошу, чтоб повелено было давать мне якуцкой архив по одной книге на краткое время купно с оглавлением содержащихся в каждой книге дел; таким образом может быть я недели в две со всею архивою исправлюсь. А ежели без потребных доказательств отдать печатать четвертую часть так, как она сочинена по словесным известиям, то в годах будут великие ошибки, а в важных и достойных памяти обстоятельствах крайней недостаток, а следовательно, вся книга в исправности сама с собою несогласна"[98]. Вторичное представление Крашенинникова возымело действие, и нужные материалы были им получены.
С августа 1751 г. по март 1753 г. последовательно тремя рукописями Крашенинниковым были представлены все четыре части его труда. Рукописи эти приходится рассматривать как вторую редакцию "Описания Земли Камчатки".
Рукописи Крашенинникова 1751—1753 гг. долгие годы считались утраченными. Только в 1938 г. они были случайно обнаружены Г. А. Князевым и Л. Б. Модзалевским в главной физической обсерватории в Пулкове, а затем переданы из Пулковской обсерватории в Архив Академии Наук СССР. Все три рукописи оказались переплетенными в один современный Крашенинникову переплет и имели помету библиотекаря библиотеки Академии Наук СССР А. И. Богданова "Из типографии 1756 декабря 3"[99]. С того времени рукописи эти изучались Л. Б. Модзалевским, А. И. Андреевым и Н. Н. Степановым, некоторые наблюдения которых и были уже изложены в соответствующих изданиях[100]. Изучение этого переплетенного тома, имеющего сейчас шифр архива Академии Наук СССР, разр. II, оп. I, № 288, не может считаться, однако, доведенным до конца и сейчас. Ниже мы сообщаем ряд дополнительных данных об этой рукописи, которая в дальнейшем, без сомнения, будет привлекать все большее и большее внимание, как один из интереснейших памятников русской науки XVIII века.
Об обсуждении рукописи Крашенинникова в Академии Наук мы имеем далеко не полные данные, о многом приходится догадываться и строить гипотезы, исходя из последующей переделки текста.
В дошедших до нас документах подробно отражено лишь обсуждение первой и второй частей. Отзывы на них предложено было дать Ломоносову, Миллеру, Попову, Фишеру и Тауберту. Отзывы Попова и Тауберта не имеют принципиального значения, Фишер вообще не дал отзыва. Внимания заслуживают отзывы Ломоносова и Миллера, отзывы во многом противоположные и сыгравшие различную роль для труда Крашенинникова.
Краткий отзыв М. В. Ломоносова -- дань внимания и уважения великого русского ученого к научным заслугам своего младшего товарища: "Присланную ко мне сентября от 24 дня при ордере книгу, сочиненную профессором Крашенинниковым, называемую Описание Земли Камчатки, свидетельствовал, которую признаю за достойную напечатания ради изрядных об оной земли известий. Не великие и немногие неисправности в штиле, которые автор сам при печатании исправить может, не столь важны, чтобы сей книги печатание хотя мало могли препятствовать"[101].
Читая рукопись Крашенинникова, Ломоносов, видимо, отчеркнул на полях ее эти "не великие и немногие неисправности в штиле". Так только можно раскрыть значение тех карандашных помет Ломоносова, которые установлены Л. Б. Модзалевским, опубликовавшим впервые и отзыв Ломоносова на труд Крашенинникова {2 На листке, вложенном в рукопись Крашенинникова, Л. Б. Модзалевским отмечено: "На л. 3 на полях помета рукою М. В. Ломоносова в два слоя.
Можно прочитать отдельные слова верхнего слоя "sunt странное".
Ломоносову же, повидимому, принадлежат и карандашные пометы (см. на л. 61, 61 об. и 68). На л. 81 об. и др. пометы чернилами И. Г. Гмелина (?): "Кратчайшее изъявление вещей на книгу первого тома Камчатской истории собранных по альфавиту скорого ради приискания" -- писано рукою библиотекаря АН А. И. Богданова, то же для 2 тома.}.
Отзыв Миллера о рукописи занимает четыре листа. Бесспорно, Миллером в его отзыве были сделаны некоторые ценные и полезные замечания, но в целом отзыв Миллера -- придирчивый, не лишенный и известной мелочности, хотя Миллер всячески и старается создать иное впечатление. В некоторых местах отзыв явно груб и резок. Наконец центральными пунктами отзыва являются пункты, в которых Миллер всячески старается оградить свой научный престиж и научный престиж Стеллера от малейшей критики Крашенинникова. Перед нами жрец науки, не останавливающийся перед грубым окриком по отношению к своему бывшему студенту для того, чтобы удержать последнего в границах "должного приличия" к его бывшему профессору.
Ввиду большого значения отзыва Миллера в дальнейшей судьбе рукописи Крашенинникова привожу его полностью:
"1. Понеже по определению его высокографского сиятельства гд-на президента оное описание свидетельствовать велено не мне одному, но и прочим г-дам профессорам, что чаятельно в Историческом собрании чиниться будет: то я отлагаю до того времени все партикулярные и мелочные примечания, которые ко исправлению оного служить могут, а здесь только объявляю, что вообще всему оному описанию в пользу служить может.
2. Кажется, что всякой читатель при оном гд-на Крашенинникова описаний яко за недостаток почитать будет, что он о себе нималого известия не дал, для чего, когда и как он на Камчатку отправлен был, какими дорогами ехал и какие способы имел и употребил к познанию того, о чем он в своем описании пишет. Чего ради по моему мнению ему надлежит сие пополнить по данной ему от гд-на Гмелина и от меня инструкции и по его с дороги к нам присланным репортам и путешественным описаниям, что первую часть его описания составлять может.
3. При географическом описании Камчатки, которое у него первую часть составляет, кажется что надлежит приобщить обстоятельную ландкарту всей земли Камчатки, которая по его описанию весьма исправно сочиниться может, а не токмо об одной реке Камчатке как он намерен. Чем в описании можно будет убегать от многих мелочных до положения мест касающихся обстоятельств, для которых только на ландкарту ссылаться должно.
4. В оном описании часто упоминается о высоте полуса, что кроме того, где обсервации взяты, учинить не надлежало, особливо когда ландкарта сообщена будет, на которой все то изобразится.
5. Некоторые ненужные обстоятельства, как например расстояние на саженях, строение и число казармов, балаганов, шалашей, людьских изб, кладовых анбаров, выкинуть можно, а особливо для того, понеже не все места господином Крашенинниковым с теми же мелочными обстоятельствами описываются.
6. Примечании есть во многих местах весьма приятные и полезные, токмо оным в других главах быть надлежало, например, рассуждении о земных переменах на Камчатке случившихся надлежащ до натуральной истории в другой части описанной. О баснях камчадальских по всему описанию рассеянных способнее на одном месте в третьей части при описании народов объявить. В главе о реке Тигиле описана река Еловка, которая в Камчатку впала, и с сею рекою вместе описана быть должна. О дорогах на Камчатке в разных местах при случае объявлено, о чем особливую главу сочинить можно.
7. Морской берег от реки Пенжины до реки Амура не надлежит до Камчатки, но оной описан быть должен в моей сибирской географии, которая не иным чем, как морем, окончатся не может. Следовательно, дабы об одном деле не писать двояко, то описание оного берега здесь надлежит выключить.
8. Не желаю я чтоб гд-н Крашенинников упоминал о Описании Земли Камчатки в 1737 году из разных по то время собранных известиев мною сочиненном. Намерение мое при том только было, чтоб гд-ну Крашенинникову при отправлении его на Камчатку дать наперед некоторое знание той страны для описания которой мы его отправляли, и дабы он по тому мог испытать и проведать о подлинном Земли Камчатки состоянии. А когда мое сочинение ему так и служило, и повидимому не без пользы было, то весьма неприлично, что он теперь некоторые в нем находящиеся известия опровергает. Таким образом ни с какими письменными сочинениями учинить не обычно, а меньше с теми, которые сам сочинитель за подлинные и за совершенные не признает, и оные в печать выдать не намерен. Однако сим я не спорю, чтоб гд-н Крашенинников не мог в свое описание взнесть все то, что у меня о Камчатке написано, а особливо то, что к дополнению его известиев потребно, как например о Курильских островах. Токмо он может при том объявить, что такие известии ему от меня сообщены, не упоминая о прежнем моем Земли Камчатки описании.
9. Вышеписанное рассуждение о неопровержении писменных сочинений надлежит такожде наблюдать при описании покойного господина Штеллера, которое гд-ну Крашенинникову в пользу своего описания употребить позволено. Никому от того пользы нет, когда гд-н Крашенинников в некоторых местах упоминает, что гд-н Штеллер писал неосновательно, что ошибся, что обманулся. Несогласие между Штеллеровыми и его известиями только тогда описать должно, где сумнительно, которые больше веры достойны.
10. При второй части о выгоде и о недостатках Камчатки, которая опыт истории натуральной оной земли составляет, кажется, что порядок бы лутче был наблюден, ежели бы гд-н Крашенинников в 1) главе описал перемену воздуха и погоды, в 2) состояние земли где камениста, пещанна, иловата, где черная земля, где болота, где горы, где леса, а все только вообще, в 3) о огнедышащих горах, в 4) о ключах горячих (из которых двух последних глав надлежит еще некоторые известия о местоположении оных взнесть в первую часть по местам где прилично), в 5) о металлах, в 6) о лесах, в 7) о травах и так далее. Общее рассуждение есть такое, чтоб о всем том писать наперед, что с следующим имеет некоторое сообщение.
11. Советовал бы я чтоб всем натуральным вещам приписать латинские названия под текстом якобы в примечаниях. При травах гд-н Крашенинников некоторые тех имен латинских писал русскими литерами, что обыкновенно всех ученых людей противно. Что надлежит до китов, то советую согласить с сими известиями Андерсонову книгу о Изландии, которую я гд-ну Крашенинникову сообщить могу"[102].
В январе 1752 г. в Академии Наук состоялось заседание Исторического собрания, посвященное разбору первых двух частей книги Крашенинникова и сведшееся фактически к разбору замечаний Миллера. Историческое собрание по ряду вопросов не поддержало Миллера. "Партикулярные и мелочные примечания" Миллера, которые тот собирался огласить на данном заседании, Историческое собрание отказалось заслушивать, "понеже сие Описание разными гд-ами профессорами уже рассматривано и апробовано и для того в собрании читано не будет". Собрание не стало связывать Крашенинникова "исправлением партикулярных и мелочных примечаний" Миллера, предоставив полную свободу автору ("оставляется гд-ну автору"). Не поддержало Историческое собрание Миллера и в вопросе композиции представленного труда (пп. 6, 7 и 10). "Все что гд-н профессор Миллер объявляет о порядке и расположении глнв, то оставляется на волю гд-на автора, рассудит ли он за благо, какие перемены зделать или нет" -- таково было решение Исторического собрания. Не согласилось Историческое собрание также признать монополию Миллера на описание морского берега от Пенжины до Амура: "Хотя господин профессор Миллер и объявляет что морской берег от реки Пенжины до Амура не надлежит до Камчатки, но в его сибирской географии описан быть имеет, однако сие не препятствует оного и здесь описывать, потому что когда гд-н Миллер тот же берег описывать будет, то двояким трудом и двояко известия утверждаются".
Таким образом, во многих важных вопросах Историческое собрание оградило Крашенинникова от мелочной опеки Миллера и его "партикулярных и мелочных примечаний" и предоставило автору полную свободу.
Некоторые замечания Миллера были приняты Историческим собранием, поскольку они уже были предусмотрены и автором и Академией Наук. Так, признано было "справедливым" замечание Миллера о необходимости внесения данных о том, "для чего, в какое время и как он (Крашенинников.-- Н. С.) отправлен" и было вынесено решение "гд-ну автору в предисловии или в каком нибудь приличном месте удовольствовать гд-на Миллера"; одновременно было отмечено, что "профессор Крашенинников тож зделать и прежде намерен был". Принято было замечание и о ландкарте и тут же было разъяснено Миллеру, что "обстоятельную всей Земли Камчатской ландкарту по авторову описанию сочинить уже приказала Канцелярия".
Приняты были Историческим собранием и некоторые другие замечания Миллера (о высоте полюса, латинских названиях, описании дорог на Камчатку и т. д.).
Важнейшее значение для судьбы труда Крашенинникова имело принятие Историческим собранием замечаний Миллера об использовании Крашенинниковым трудов Миллера и особенно Стеллера. В заседании было постановлено: "в. Примечания гд-на профессора Миллера о описании Земли Камчатки, которое в 1737 году им Миллером из разных, по то время собранных известиев сочинено и гд-ну Крашенинникову при его отправлении на Камчатку только для того вручено, чтоб ему наперед той страны дать некоторое знание, справедливы, и того ради гд-ну автору где о вышеписанном в описании упомянуто переправить и ненадобное выключить должно. 9. Тоже наблюдать имеет гд-н автор и о Штеллерсвом описании, о котором деле гд-н Миллер в сем пункте рассуждение свое дал".
В осуществление решения Исторического собрания Крашенинников вынужден был внести исправления в текст первой и второй частей. Исправления вносились в текст той же рукописи, которая представлена была Крашенинниковым. Целый ряд полемических мест, посвященных Стеллеру, был выброшен, ряд мест был переделан, выброшены были ссылки на работу Миллера, произведены были и некоторые другие исправления, вызванные замечаниями Миллера. В результате создана была третья редакция первой и второй частей "Описания Земли Камчатки", существенно отличающаяся от второй. Видимо, ввиду спешки работы текст с исправлениями не был перенесен на беловой экземпляр, и в таком виде в том же январе 1752 г. рукопись Крашенинникова была возвращена в Академию Наук, откуда в марте 1752 г. была отправлена в академическую типографию.
Просмотр третьей части труда Крашенинникова проходил в сентябре 1752 г. Особую позицию опять занял Миллер. Все прочие члены Исторического собрания "согласно установили, что они ничего в сем описании не нашли, чтобы печатанию сей части воспретить могло, и потому оную и печати удостоили". Единственное пожелаиие их сводилось к уточнению названий глав. Миллер в особом письменном "мнении", подчеркнув в нем свои обиды в связи с непринятием его предложения о зачтении "Описания Земли Камчатки" в Историческом собрании, вновь указал на "погрешности, которые б можно было поправить, ежели бы повелено было оное прочесть в Историческом собрании". Эти "погрешности" не были раскрыты Миллером в его "мнении", так как, продолжал он, "мое предложение тогда за благо не принято, того ради и ныне о том упоминать за излишно почитаю".
Ввиду столь неясного характера усмотренных "погрешностей" Канцелярия Академии Наук вынесла столь же неясное решение: "А что гд-н Миллер пишет в своем мнении о исправлении автором неисправностей, то в прежней части от автора оные уже исправлены, да и ныне исправитца могут"[103].
Исходя из этого решения, Крашенинников провел переработку третьей части в том же направлении, в каком проведена была переработка первой и второй частей и в декабре 1752 г., опять-таки не перенося новый текст в беловой экземпляр, а сделав все исправления в тексте представленной на рассмотрение рукописи, сдал ее в Академию Наук, откуда она и была направлена в академическую типографию.
О просмотре четвертой, последней части труда Крашенинникова мы не имеем никаких данных в дошедших до нас документах, за исключением краткой пометы о том, что в Историческом собрании "найдено, что помянутая часть весьма изрядно сочинена, и для того господа заседавшие оную апробовали и к печати удостоили". Думается, однако, что это заключение является последним звеном в длительной и сложной, как нам представляется, истории просмотра четвертой части. Такой вывод невольно напрашивается при анализе тех исправлений, какие внес Крашенинников в представленную им четвертую часть.
Характер исправлений в четвертой части совершенно иной, нежели в первых трех, и отсюда совершенно бесспорен вывод, что, исправляя четвертую часть, Крашенинников не мог руководствоваться замечаниями Миллера к первым двум частям, которые были навязаны автору Историческим собранием. Были сделаны какие-то новые замечания, которые либо были фиксированы в документах того времени (но документы до нас не дошли), либо, возможно, не были фиксированы вовсе. Последний вариант мы считаем также возможным, исходя из характера сделанных исправлений.
Приведем ряд исправлений Крашенинникова, для того чтобы сделать более ясным, данный вопрос. Рассказывая о казачьих бунтах на Камчатке, Крашенинников в ряде случаев смягчил первоначальные краски и выбросил места, откровенно повествовавшие о методах расправы администрации с участниками бунтов. Так, в рассказе о наказании участников казачьего бунта 1711 г. Крашенинников зачеркнул тексты: "некоторым уши резаны и ноздри рваны", "на плахи кладены и биты кнутом в проводку по улицам, а иные вместо кнута батожьем". В рассказе о наказании участников казачьего бунта 1713 г. был зачеркнут текст: "главными ворами на плаху клал, а потом бил кнутом в проводку, многим уши резаны и ноздри пороты". Зачеркнутым оказался и текст, дававший некоторые обобщения в фактической истории этих бунтов: "и после того до наших времен не было между тамошними казаками никакого замешательства для того что старые изменники бунтовщики, в числе которых был всякой сброд, перевелись, а вновь посылаются люди".
Смягчено было Крашенинниковым также описание восстаний ительменов, в частности зачеркнуты были места, раскрывавшие слишком откровенно тяжесть колониальной политики царизма и невыносимую эксплоатацию, какой подвергались ительмены со стороны камчатских правителей. Так, в рассказе об одном из ранних восстаний Крашенинников зачеркнул текст: "принуждены они были терпеть крайнее раззорение и гибель". В рассказе о методах управления Афанасия Петрова, приведших к восстанию ительменов, Крашенинников оставил слова "от несносных обид и налогов" и выбросил непосредственно продолжавшееся "и грабительства", а также следующий факт, иллюстрировавший конкретно это "грабительство": "более полугода морил их голодом, чтоб у него награбленные его олени покупали дорогою ценою". Зачеркнутым оказался и следующий текст, рассказывавший об обидах ительменов: "которым обиды их весьма чувствительны были, особливо когда они сверх ясаку брали у них, что ни попало, вводили их неволею в долги неоплатные, навязывая насильно товары свои и всякую безделицу дорогою ценою и за те долги брали детей их себе в холопство".
Приведем еще два примера, наглядно иллюстрирующих характер исправлений Крашенинникова. Оставив текст "из острожков покоренных силою брали они (казаки -- Н. С.) довольное число в полон женского полу и малолетних, которых разделяя по себе владели ими как холопами", Крашенинников зачеркнул продолжение, конкретно раскрывавшее этот факт "и продавали, и пропивали, и проигрывали, как бы право на то имея". Зачеркнуто было и следующее место, раскрывавшее особенности торговли казаков с ительменами: "в том числе бывали такие бессовестные люди, что однажды задолжа камчадала вечно должником почитали, ибо ежели камчадал не в состоянии был заплатить всего долгу, то уплата его не почиталась в уплату, хотя бы на нем и один токмо соболь остался, а 30 уплочено было".
Можно было бы привести ряд аналогичных примеров, но думается, что и приведенных достаточно, чтобы сделать следующий вывод. Четвертую часть труда Крашенинникова обсуждали (где и в какой форме -- об этом можно только гадать), и в результате обсуждения Крашенинников вынужден был дать более смягченное изображение быта и событий на Камчатке, нежели то, какое он дал раньше, правдиво и добросовестно рисуя по архивным материалам и "словесных известиям" нравы эпохи и исторические события.
Таков основной характер исправлений Крашенинникова в четвертой части. Отмечу, что подобными исправлениями не исчерпываются все исправления в четвертой части. Есть исправления и другого типа, но они не имеют такого принципиального значения.
В результате всей той значительной правки, которой подверглись все части труда Крашенинникова (вторая редакция), фактически создалась новая редакция труда, которую можно считать третьей, апробированной Историческим собранием и отправленной в печать.
Новый беловой экземпляр труда, заключающий третью редакцию, как я уже указывал, не был написан, и в типографию отравлена была прежняя рукопись, сплошь испещренная помарками, исправлениями, зачеркиваниями, рукопись, представившая в свое время значительные трудности для набора, а сейчас представляющая значительные трудности для ее изучения (многие зачеркнутые места рукописи расшифровываются только при помощи лупы).
Ввиду значительного интереса этой рукописи дадим ее описание. Рукопись Архива Академии Наук СССР (шифр -- разр. II, оп. I, № 288) представляет собой рукопись на 334 листах, в переплете. На оборотной стороне верхнего переплета надпись: "Из типографии 1756 декабря 3". Заголовка в рукописи нет. На лл. 1—2 дано "Оглавление Камчатского описания" (перечень глав всех четырех частей), на лл. 3—60 -- первая часть, на лл. 61—169 -- вторая часть, на лл. 170—197 -- указатель к первой и второй частям, озаглавленный "Кратчайшее изъявление вещей на книгу первого тома Камчатской истории, собранных по алфавиту скорого ради приискания", составленный, как указано было, Л. Б. Модзалевским, библиотекарем Академии Наук А. И. Богдановым, на лл. 198—279 -- третья часть, на лл. 280—319 -- четвертая часть, на лл. 320—334 об. -- "Реестр собранных вещей по алфавиту находящихся во втором томе Камчатской истории", составленный тем же Богдановым.
Останавливаясь на отдельных частях рукописи, отметим, что "Оглавление Камчатского описания" (оглавление ко всем четырем частям) не совпадает зачастую с заголовками глав в тексте самой рукописи, а также и с заголовками глав в печатном издании. Для сравнения даем соответствующую таблицу на стр. 65—71.
Исходя из таблицы можно сделать несколько любопытных выводов. "Оглавление Камчатского описания", помещенное на отдельных вложенных в рукопись листах, несомненно было составлено до написания третьей и четвертой частей. Если заголовки глав первой и второй частей в "Оглавлении Камчатского описания" по содержанию совпадают с заголовками глав этих частей в самом тексте рукописи, хотя и имеются некоторые стилистические расхождения, то в отношении третьей и четвертой частей здесь нет такого совпадения. Представляя "Оглавление Камчатского описания", Крашенинников предполагал для третьей части 21 главу и для четвертой -- 11, материал же в процессе последующей работы был оформлен в третьей части в 22 главы и в четвертой части -- в 9. Изменилось содержание и отдельных глав. В третьей части дана была особая, не запроектированная в "Оглавлении..." глава под заголовком "О пище и питии камчатского народа и о приуготовлении оные"; дана была также новая глава "О различных наречиях камчатского народа" и, с другой стороны, не была написана проектировавшаяся глава "Собрание слов всех объявленных народов", а соответствующий словарный материал был распределен по главам "О различных наречиях камчатского народа", "О коряцком народе" и "О курильском народе". Что касается четвертой части, то здесь также произошли изменения. Материал планировавшихся 3-й и 4-й глав был объединен в одной 3-й главе, а материал 8-й и 9-й -- в одной 7-й.
Переходя к основному тексту рукописи, нужно отметить, что рукопись писана несколькими почерками, имеет поля, на которые вынесен ряд исправлений в основном тексте; в свою очередь, эти исправления также часто зачеркнуты; исправления очень часты и в основном тексте. Зачеркивания сделаны различными способами и густота их различна; многие места так тщательно зачеркнуты, что восстанавливаются только с лупою.
Как уже было сказано, на полях рукописи имеется несколько помет рукою М. В. Ломоносова, указанных Л. Б. Модвалевским. В дополнение отметим следующее. На л. 61 (введение ко второй части) подчеркнуто "млеком и медом" и на полях поставлен NB. Крашенинников в связи с этим зачеркнул "кипящие млеком и медом" и написал "всем изобильные". На л. 61 об. подчеркнуто "землицы" (заголовок 1-й главы второй части) и на полях поставлен NB, а несколько выше написано "земли". Исправления в связи с этой пометой Крашенинниковым не было сделано. На л. 68 (1-я глава второй части) Ломоносовым исправлена описка Крашенинникова, в слове "Еоля" зачеркнуто "я" и на полях поставлено "а".
Имеется еще несколько помет, сделанных уже не Ломоносовым. Так, на полях л. 70 об. по поводу описания юрты против строк "дым из верху ее весьма густой идет" имеется помета: "каким образом из нее выходит кверху или книзу". На л. 86 против текста "в прежние времена было там соболей невероятное множество: один промышленной мог изловить их без дальнего труда до семидесят и осмидесят" на полях помета: "в год или в день". В издании 1755 г. в связи с этой пометой в тексте появилось "в год". На л. 137 против текста описания чаек над словами "как бритва" (описание клюва -- "по краям вострой, как бритва") поставлен + и на полях помета "переменить", что вызвало новую редакцию -- "по краям весьма острой".
Говоря о других особенностях рукописи, необходимо остановиться на двух главах: 8-й второй части "О зверях морских" и 2-й третьей части "О происхождении звания камчадал и камчатского народа по одним токмо догадкам". Первая глава написана несколькими фрагментами, порядок которых не совпадает с печатным изданием. После абзаца: "Водятся наибольше около каменных гор... обыкновенно водится" (л. 112 рукописи; изд. 1755, стр. 270; наст. изд., стр. 275) следовал текст о морских котах, заключающий один абзац: "Коты морские... с сиза черная" (л. 112 рукописи; изд. 1755, стр. 275; наст. изд., стр. 277), далее следовал текст о бобрах морских с абзаца: "Бобры морские..." (л. 112 об. рукописи; изд. 1755, стр. 286; наст. изд., стр. 283) по абзац: "Есть еще в тамошних морях и другие некоторые звери...", обрывавшийся на середине фразы: "Но сколько о белуге, яко известном многим звере, писать здесь нет нужды, столько коровы морские достойны пространнейшего описания, тем наипаче, что о сем животном" (л. 113 об. рукописи; изд. 1755, стр. 289; наст. изд., стр. 284—286). После этого Крашенинников дополнил весь этот текст прибавлениями, сопроводив их особыми пометками. В связи с этим на л. 112 ил. 112 об. были сделаны приписки "смотри в прибавлениях" и соответствующие части текста размечены звездочками. На лл. 114—115 об. имеется прибавление о сивучах, дополнявшее текст, заканчивавшийся на л. 112, с припиской наверху "О льве морском или сивуче внесть в текст"; на лл. 116—119 аналогичное прибавление к тексту о котах морских с пометой "О котах морских внесть в текст"; на лл. 120—123 продолжение текста, оборванного на л. 115 об. на середине фразы (продолжение начинается с текста "писатели натуральной истории по ныне несогласны...").
Вторая глава третьей части "О происхождении звания камчадал и камчатского народа по одним токмо догадкам" начинается с текста "Что ж касается до происхождения камчатского народа..." (л. 201 рукописи; изд. 1755, т. II, стр. 10; наст. изд., стр. 363); текст этот идет с л. 201 по л. 204, испещренный различными помарками и исправлениями; к нему написано добавление, ставшее началом главы, помещенное на лл. 204 об.-- 205. В связи с таким написанием этой главы в тексте имеются три пометки: на л. 201 пометка "внесть от чего произошло звание камчадал до конца главы, см. лист 7 на обороте" (л. 7 первоначальной нумерации третьей части соответствует л. 204 современной нумерации всей рукописи), на л. 204 об. пометка "NB, писать с начала" и на л. 205 пометка "Писать, что касается до происхождения камчатского народа и проч. смотри лист 4 гл. 2" (л. 4 соответствует л. 201 современной нумерации).
Дополнение к тексту, разорванное с основным текстом, имеется и в 3-й главе четвертой части (подобно 8-й главе второй части). Обширное примечание о японском судне, прибитом в 1729 г. к берегам Камчатки (наст. изд., стр. 491—493) помещено в самом конце рукописи на лл. 318 об.-- 319 об. с пометкой "О японцах внесть в ноты (примечания. -- Н. С.) при конце 3 главы сей книги", в соответствии с чем на л. 293 имеется соответствующая пометка "Ноты под сию статью смотри по окончании книги".
На л. 247 после заголовка "Песня на подполковника Мерлина, маеора Павлуцкого и студента Крашенинникова" в тексте рукописи отсутствуют ноты, имеющиеся в печатном тексте, и имеется пометка "Здесь подведутся ноты".
На л. 222 на полях имеется единственный во всей рукописи рисунок, изображающий алаки, или лямки (принадлежность собачьей упряжи).
Таковы основные особенности рукописи "Описание Земли Камчатки", хранящейся сейчас в архиве Академии Наук СССР. В рукописи заключены фактически две редакции труда Крашенинникова -- вторая и третья.
Рукопись, как было уже отмечено выше, поступила в академическую типографию и с нее печаталась книга. Несколько моментов наглядно подтверждают это. На полях рукописи имеются знаки, определявшие разбивку текста рукописи по печатным листам издания 1755 г. Рукопись, испещренная помарками, исправлениями и добавлениями, несомненно встретила значительные трудности при наборе. В связи с этим на л. 120 (в тексте главы 8-й второй части) на полях имеется пометка наборщика "Прошу назначить куда оное вставить", и тут же ответная пометка "Смотреть в оригинал и набирать по х".
Третья редакция труда Крашенинникова, представленная в рассмотренной рукописи, почти совпадает с печатным изданием этого труда, но именно только п_о_ч_т_и с_о_в_п_а_д_а_е_т. Сам собою напрашивающийся вывод об идентичности текста третьей редакции с печатным изданием, поскольку с него и печатали издание 1755 г., приходится отбросить при внимательном сравнении рукописи и издания 1755 г. Печатное издание 1755 г. приходится рассматривать как четвертую редакцию труда Крашенинникова.
И дело не только в том, что при печатании автор дополнил то, о чем он сделал особые пометки в тексте рукописи. В этом плане при печатании добавлена была 12-я глава во второй части "О приливе и отливе Пенжинского моря и Восточного окиана". В эту главу вошли все материалы на лл. 145—169 об. рукописи, но вновь написан был весь литературный текст (изд. 1755, стр. 350—354; наст. изд., стр. 333—336); а к материалам добавлено было "Примечание прилива и отлива морской воды в Большей реке 1739 года) (с 27 мая по 29 июня)". Точно так же при печатании "подведены" были ноты для песни, отсутствующие в тексте рукописи.
Дело, однако, не только в этом. При внимательном сравнении издания 1755 г. с текстом рукописи обнаруживаются и другие расхождения. Некоторые места из рукописи, несмотря на то что они не были зачеркнуты, не вошли в издание 1755 г. Так, опущен был следующий текст, имеющийся в рукописи (л. 231). "По смерти надеются они (камчадалы.-- Н. С.) получить жен своих по прежнему и старики о сем раю весьма радуются и по той причине кажется не боятся, но губят себя безвременно, топятся, давятся, морят себя голодом и живые отдаются собакам своим на съедение". Некоторые места рукописи вновь подверглись переработке. Так, текст рукописи (л. 85 об.) "в Большерецке нынешней генерал-лейтенант и господин Шубин не знаю сколько лисиц поймал в яме" для издания переработан был следующим образом: "в Большерецке некоторой человек несколько лисиц поймал у своей избы в яме" (т. I, стр. 214). Имеется еще ряд аналогичных мест.
Говоря об этом исправлении текста третьей редакции, нужно подчеркнуть, однако, что значительного количества таких исправлений по содержанию текста мы не имеем. Печатное издание 1755 г. воспроизводит в основном по содержанию третью редакцию. Исправлений по существу в гранках (очевидно, все эти исправления сделаны были в гранках) сделано было немного.
Проведена была, однако, вторично значительная редакционная работа -- стилистическая правка текста. Для того чтобы наглядно представить эту редакционную работу, приведу самое начало книги в двух вариантах (рукописная третья редакция и редакция печатного издания). Внизу (в знаменателе) дана третья редакция, над ней -- окончательная редакция печатного текста.
"О Камчатской земле издавна были известия, однако по большей части такие, по которым одно то знать можно было, что сия земля есть в свете; а какое ее положение, какое состояние, какие жители, и прочая, о том ничего подлинного нигде не находилось. Сперва мнение было, что и земля Ессо соединение имеет с Камчаткою, и почиталось не безосновательным чрез долгое время: потом явилось/нашлося, что между помянутою землею и Камчаткою не токмо морской пролив есть, но и островов много /морской пролив, но и многие острова находятся. Однако в определении ее положения и от того не воспоследовало/последовало никакой исправности, так что даже до наших времен по однем токмо догадкам представлялась она на картах с превеликою ошибкою, о чем свидетельствуют самые карты не токмо прежних веков, но и недавно сочиненные. В самой России начали знать/больше знать о Камчатке с тех пор, как она приведена в подданство. Но как всякого дела начало несовершенно, так и первые об/о ней известия недостаточны и неисправны были/недостаточны были и неисправны, что однакож некоторым образом награждено от двух бывших в те места экспедиций/экспедиций, а наипаче от последней: ибо при том случае морскою командою нетокмо описаны/командою описаны не токмо берега вкруг Камчатки с восточную сторону до Чукоцкого носу, а с западную до Пенжинской губы, и от Охоцкого/Охоцка до реки Амура, но изследовано и положение островов между/островов как между Япониею и Камчаткою, и между Камчаткою и Америкою/так между оною же и Америкой, а академическою командою определено точное положение Камчатки чрез астрономические обсервации, описаны тамошние места по всем обстоятельствам как до натуральной, так и до политической истории принадлежащим, из которых сообщаются здесь токмо те известия, которые касаются до географии и политической истории, а протчие их наблюдения/наблюдения их со временем изданы будут в особливых книгах".
Приведенное место не является каким-либо исключением.
Редакционная правка проведена по всей книге в целом.
Исходя из всего вышесказанного (добавление 12-й главы во второй части, частичная правка текста по существу содержания и редакционная правка всей книги), печатную редакцию приходится рассматривать как четвертую и последнюю редакцию книги Крашенинникова.
Кем проводилась редакционная работа, а также частичные исправления во время печатания "Описания Земли Камчатки"? Думаю, что нет никаких оснований предполагать, что все это было проведено кем-либо другим, кроме Крашенинникова. В предисловии к первому изданию 1755 г., написанном Миллером, последний указал, что "конец житию его (Крашенинникова. -- Н. С.) последовал в 1755 году февраля 12 дня как последней лист сего описания был отпечатан". Вся работа по отпечатанию текста проведена была при жизни автора.
Исходя из этого, можно думать, что вся редакционная работа выполнена была им лично. Во всяком случае никаких указаний иного порядка мы не имеем, и за отсутствием их печатную редакцию приходится рассматривать как четвертую авторскую редакцию.
Такова сложная и довольно запутанная история написания и печатания классического труда Крашенинникова.
"Описание Земли Камчатки" явилось первой исследовательской монографией о наиболее отдаленной части Русского государства и вместе с тем фиксацией того состояния (и хозяйственного и политического), в каком находилась Камчатка в конце 30-х годов XVIII века.
Как научный труд "Описание Земли Камчатки" входит в историю науки, занимая в ней почетное и видное место; как фотография состояния Камчатки "Описание Земли Камчатки" является историческим свидетельством не меньшей, а зачастую и большей ценности, нежели другой документальный материал того времени (отписки, акты и т. д.).
|
|
|
||
| заголовки глав в
|
|
|
|
| Часть I | |||
| О Камчатке и о странах, которые в соседстве с нею находятся |
|
|
|
| Гл. 1. О положении Камчатки, о пределах ее и о состоянии вообще |
|
|
|
| Гл. 2. О реке Камчатке |
|
|
|
| Гл. 3. О реке Тигиле |
|
|
|
| Гл. 4. О Большей | О Кыкше или Большей реке | О Кыкше или о Большей реке | О Кыкше или Большой реке |
| Гл. 5.0 реке Ава-че |
|
|
|
| Гл. 6. О реках, текущих в Восточной окиан от Авачи на север до реки Караги и Анадыря | О реках, впадающих в Восточной окиан от усть-Авачи на север до реки Камчатки и от Камчатки до Караги и до Анадыря | О реках, текущих в Восточной окиан от Авачи на север до реки Камчатки и от Камчатки до реки Караги и до Анадыря | в Восточной окиан от усть-Авачи на север до реки Камчатки и от Камчатки до Караги и до Анадыря |
| Гл. 7. О реках, впадающих в то же море от Авачи на юг до Курильской лопатки и от Курильской лопатки по Пенжинскому морю на север до Тигиля и до Пустой реки | О реках, впадающих в Восточное море от устья Авачи на юг до Курильской лопатки, а от Курильской лопатки в Пенжинское море до Тигиля и до Пустой реки | О реках, впадающих в то же море от Авачи на юг до Курильской лопатки, а от Курильской лопатки в Пенжинское море на север до Тигиля и до Пустой реки | О реках, впадающих в Восточное море от устья Авачи на юг до Курильской лопатки, а от Курильской лопатки в Пенжинское море до Тигиля и до Пустой реки |
| Гл. 8. О реках, текущих в Пенжинское море от Пустой до Пенжины и оттуду до Охоцка и до peки Амура | О реках, текущих в Пенжинское море от Пустой до реки Пенжины и оттуду до Охоцкого острога и до реки Амура | О реках, текущих в Пенжинское море от Пустой до реки Пенжины и оттуду до Охотского острога н до реки Амура | О реках, текущих в Пенжинское море от Пустой до реки Пенжины и оттуду до Охоцкого острога и до реки Амура |
| Гл. 9. О Курильских островах |
|
|
|
| Гл. 10. О Америке и о некоторых островах лежащих между Америкою и Камчаткою | О Америке | О Америке и о некоторых островах лежащих между Америкою и Камчаткою | О Америке |
| Гл. 11. О проежжих камчатских дорогах |
О (зачеркн. разных) проежжих камчатских дорогах (зачеркн. и о путях, которыми ясачные сборщики ездят) |
О проежжих камчатских дорогах | О проежжих камчатских дорогах |
| Часть 2 | |||
| О выгоде и о недостатках земли Камчатской | О выгоде и о недостатках Камчатки |
О выгоде и о недостатках земли Камчатской |
О выгоде и о недостатках Камчатки |
| Гл. 1. О свойстве Камчатской земли в рассуждении недостатков ее и изобилия | О свойстве Камчатской землицы (зачеркн.: вообще) в рассуждении недостатков ее и изобилия | О свойстве Камчатской земли в рассуждении недостатков ее и изобилия |
О свойстве Камчатской землицы в рассуждении недостатков ее и изобилия |
| Гл. 2. О огнедышущих горах и происходящих от того опасностях | О огнедышущих горах и происходящих от них опасностях |
|
|
| Гл. 3. О горячих ключах |
|
|
|
| Гл. 4. О металлах и минералах камчатских |
|
|
|
| Гл. 5. О произрастающих, особливо которые до содержания тамошних народов касаются | О произрастающих, особливо которые до содержания тамошних народов употребляются | О произрастающих, особливо которые до содержания тамошних народов касаются | О произрастающих, особливо которые к содержанию тамошних народов употребляются |
|
Гл. 6. О зверях земных |
|
|
|
| Гл. 7. О витимском соболином промысле |
О (зачеркн.: витимском) соболином промысле |
О витимском соболином промысле |
|
|
Гл. 8. О зверях морских |
О (зачеркн.: водяных) зверях морских | О зверях морских |
|
| Гл. 9. О рыбах |
|
|
|
| Гл. 10. О птицах |
|
|
|
| Гл. 11 О насекомых и гадах |
|
|
|
| Гл. 12. Отсутствует |
В тексте на лл. 145—163 без заголовка даны наблюдения над приливом и отливом морской воды в Большой реке в 1739 г. с 21 июня по 1 августа и в 1740 г. с 31 мая по 31 июля |
О приливе и отливе Пенжинского моря и Восточного океана |
|
|
На полях л. 164 помета "прибавить главу о приливе и отливе морской воды". На лл. 165— 166 даны "наблюдения прилива и отлива морской воды Пенжинского моря. чиненные флота капитаном гд-ном Елагиным в Охотском при устьях рек Охоты и Кухтуя июля месяца от 13 дня 1738 году". На лл. 167—168 -- "в Охотском остроге 1739 году июня от 22 числа". На лл. 168—169—"наблюдения прилива и отлива морской воды Восточного окияна чиненыя флота капитаном гд-ном Елагиным в гавани Петра и Павла 1741 году месяца апреля". На л. 169 об. "примечания прилива и отлива морской воды, чиненные флота капитаном гд-ном Елагиным у первого Курильского острова на стороне и когда прибывает из Восточного океана в Пенжинское море месяца июля 1742 году". "Кратчайшее изъявление вещей на книгу первого тома Описания Камчатки собранных по алфавиту скорого ради приискания" |
К материалам, имеющимся в рукописи, прибавлено "Примечание прилива и отлива морской воды в Большей реке 1739 года" (с 27 мая по 20 июня) "Краткое изъявление вещей на книгу первого тома Описания Камчатки собранных по алфавиту скорого ради приискания" | ||
| Часть 3 | |||
| О камчатских народах |
|
|
|
| Гл. 1. О камчатских народах вообще |
|
|
|
| Гл. 2. О камчадалах и от чего имя камчадал происходит | О происхождении звания камчадал и камчатского народа по одним токмо догадкам. (В рукописи зачеркн.: "От чего звание камчадал происходит, о сумительном происхождении и о невозможно...; о начале камчатского народа и от чего знание камчадал происходит" | О камчадалах и отчего имя камчадал происходит | О происхождении звания камчадал и камчатского народа по одним токмо догадкам |
| Гл. 3. О прежнем состоянии камчатского народа, о внешнем виде и поступках их | О прежнем состоянии камчатского народа | О прежнем состоянии камчатского народа, внешнем виде и поступках их | О прежнем состоянии камчатского народа |
| Гл. 4. О камчатских острожках |
|
|
|
| Гл. 5. О домовой посуде и других потребностях | О домовой посуде и других нужных в житии потребностях | О домовой посуде и других потребностях | О домовой посуде и о других нужных в житии потребностях |
|
Гл. 6. О муских и женских трудах |
О муской и женской работе | О муских и женских трудах | О муской и женской работе |
| Гл. 7. О платье | О камчатском платье | О платье | О камчатском платье |
| Гл. 8. О езде на собаках | О пище и питии камчатского народа и о приуготовлении оные | О пище и питии камчатского народа и приуготовлении оные | О пище и питии камчатского народа и о приуготовлении оные |
| Гл. 9. О военном ополчении камчадалов | О езде на собаках и разных к оной принадлежащих приборах | О езде на собаках | О езде на собаках и разных к оной принадлежащих приборах |
| Гл. 10. О боге и о сотворении земли по их мнению | О военном камчатском ополчении | О военном ополчении камчадалов | О военном камчатском ополчении |
| Гл. 11. О праздниках и церемониях | О боге, о сотворении земли и о догматах камчатской веры | О боге и сотворении земли по их мнению | О боге, о сотворении земли и о догматах камчатской веры |
| Гл. 12. О шаманах | О шаманах камчатских | О шаманах | О шаманах камчатских |
| Гл. 13. О пирах и забавах | О праздниках и наблюдаемых при том церемониях | О праздниках и церемониях | О праздниках и наблюдаемых при том церемониях |
| Гл. 14. О сведении дружества | О пирах и забавах камчатских | О пирах и забавах | О пирах и забавах камчатских |
| Гл. 15. О сватанье и свадьбах | О сведении дружбы и потчивании гостей партикулярно | О сведении дружества | О сведении дружбы и о подчивании гостей партикулярно |
| Гл. 16. О плодородии камчадалов, о родах жен их и именах мужеских и женских | О сватанье и свадьбах. | О сватанье и свадьбах |
|
| Гл. 17. О болезнях и лечении | О рождении и воспитании детей | О плодородии камчадалов, о родах жен их и именах мужеских и женских | О рождении и воспитании детей |
| Гл. 18. О погребении умерших | О болезнях н лекарствах | О болезнях и лечении | О болезнях и лекарствах |
| Гл. 19. О коряцком народе | О погребении умерших |
|
|
| Гл. 20. О курилах | О различных наречиях камчатского народа | О разных наречиях камчатского народа | О различных наречиях камчатского народа |
| Гл. 21. Собрание слов всех трех объявленных народов | О коряцком народе |
|
|
| Гл. 22. | О курильском народе | О курилах | О курильском народе |
| Часть IV | |||
| О покорении Камчатки, о бывших в разные времена изменах, бунтах, следствиях и о нынешнем состоянии российских острогов | О покорении Камчатки, о бывших в разные времена бунтах и изменах и о нынешнем состоянии российских острогов | О покорении Камчатки, о бывших в разные времена бунтах, изменах и о нынешнем состоянии российских острогов | О покорении Камчатки, о бывших в разные времена бунтах и изменах и о нынешнем состоянии российских острогов |
| Гл. 1. О первом покорении Камчатки | О первом известии про Камчатку, о походах камчатских и о заведении в той стране российского поселения | О первом покорении Камчатки | О первом известии про Камчатку, о походах камчатских и о заведении в той стране российского поселения |
| Гл. 2. О бунте тамошних казаков, убивстве трех прикащиков и о следствии того убивства | О бунте камчатских казаков, о убивстве трех прикащиков, о бывшем по тому делу следствии и об отправлении служивых для проведывания островов и Японского государства для заслужения вин своих | О бунте тамошних казаков о убийстве трех прикащиков и о следствии того убийства | О бунте камчатских казаков о убивстве трех прикащиков, о бывшем по тому делу следствии и об отправлении служивых для проведывания островов и Японского государства для заслужения вин своих |
| Гл. 3. О бывших после того бунта прикащиках, о поступках их и происходивших от того возмущениях камчатского и других народов, до проведания морского пути чрез Пенжинское море | О прикащиках, бывших после Василья Колесова до главного камчатского бунта, что при котором достойного примечания зделалось, и о приключениях при вывозе ясашной казны с Камчатки (зачеркн.: "о изменах ясашных людей и походах") и о проведении пути из Охоцка на Камчатку чрез Пенжинское море | О прикащиках, бывших после Василья Колесова до главного камчатского бунта, что при котором достойного примечания зделалось; о приключении при вывозе ясашной казны с Камчатки; и о проведании пути из Охотска на Камчатку чрез Пенжинское море | О прикащиках, бывших после Василья Колесова до главного камчатского бунта, что при котором достойного примечания зделалось; о приключениях при вывозе ясашной казны с Камчатки, и о проведании пути из Охотска на Камчатку чрез Пенжинское море |
| Гл. 4. О прикащиках со времени проведания морского пути до главного камчатского бунту, которой был в 1731 году | О измене камчадалов, о сожжении Нижнего Камчатского острога, о покорении их и о бывшем по оному делу следствии и розыске | О измене камчадалов и о сожжении Нижнего Камчатского острога, о покорении их и о бывшем по тому делу следствии и розыске | О измене камчадалов, о сожжении Нижнего Камчатского острога, покорении их, и в бывшем по тому делу следствии и розыске |
| Гл. 5. О следствии и розыске по притчине объявленного бунту | О нынешнем состоянии камчатских острогов, о их преимуществе и недостатках в сравнении между собою | О камчатских острогах, о их преимуществе и недостатках и о нынешнем их состоянии | О нынешнем состоянии камчатских острогов, о их преимуществе и недостатках в сравнении между собою |
| Гл. 6. О камчатских острогах, о их преимуществе и недостатках и о нынешнем их состоянии | О житии (зачеркн.: содержании) тамошних казаков, о изобретении травяного и ягодного вина, о курении, о прежней винной продаже и о доходах казачьих (зачеркн.: "и что каждому исправному казаку потребно") | О тамошних житиях и о их содержании | О житии тамошних казаков, о изобретении травяного и ягодного вина, о курении, о прежней винной продаже и о доходах казачьих |
| Гл. 7. О тамошних жителях и о их содержании | О подчиненных каждому российскому острогу камчатских и коряцких острожках (зачеркн.: "и по скольку"), о посылаемых к ним зборщиках (зачеркн.: "о ясаке") и о других казенных камчатских доходах | О подчиненных каждому острогу камчатских и коряжских острожках, о ясашном зборе с них и о казенных доходах | О подчиненных каждому российскому острогу камчатских и каряжских острожках, о посылаемых к ним зборщиках, и о других казенных камчатских доходах |
| Гл. 8. О подчиненных каждому острогу камчатских острожках и о ясачном зборе с них | О купечестве | О купечестве |
|
| Гл. 9. О казенных доходах | О разных дорогах, которыми из Якутцка на Камчатку ездят | О разных дорогах, которыми из Якутска на Камчатку переежать можно | О разных дорогах, которыми из Якутска на Камчатку ездят |
| Гл. 10. О купечестве | |||
| Гл. 11. О разных дорогах, которыми из Якуцка на Камчатку переежжать можно |
V.
правитьКрашенинников приехал на Камчатку пять лет спустя после крупного восстания ительменов и сорок лет спустя после появления на Камчатке отряда Атласова.
На Камчатке к этому времени сохранились еще следы первых русских поселений.
На реке Канучь, прозванной русскими Крестовой, Крашенинников видел крест, поставленный еще Атласовым, с надписью. На речке Никул он видел развалины первых русских зимовий.
Сохранились ко времени Крашенинникова и предания о первых русских походах на Камчатку и первых ее поселенцах, предания о прежней казачьей жизни с ее вольностью и безнаказанностью и вместе с суровостью и опасностью в постоянных военных походах. Недаром в результате этой жизни сложилась и соответствующая пословица: "На Камчатке можно прожить семь лет, что ни сделаешь, а семь де лет прожить, кому бог велит". Немало таких преданий и рассказов о прошлой жизни Крашенинников запечатлел в своем труде. Некоторые из них Крашенинников записал от ительменов.
Рисуя картины прошлой жизни на Камчатке, Крашенинников зачастую комбинировал данные преданий, ходивших как среди русского, так и среди ительменского населения. Такова, например, превосходная зарисовка казачьих сходбищ в ясачной избе: "Прежде сего лучшее сходбище у них было в ясашной избе; там были суды, советы, споры и зерновое место; а когда завелись кабаки, тогда все помянутое в них происходить начало. Игроки приходили туда с соболями или лисицами; а когда того не доставало, приводили холопей. Лучшее у них место на палатях; игрывали в великую сумму по тех пор, пока оба оставались наги, ибо соболи и лисицы расходились на вино, на картеное и на световое; а кто в выигрыше оставался, тот доволен бывал мнимою прибылью, что бирал письмо в долгу, которой они кабалой называли. Почти поверить тому нельзя, какое при том бедные их холопи терпели мучение, часто случалось, что в один день доставалось им иметь по двадцати хозяев, о чем и поныне многие с горестию воспоминают"[104].
Более близки по времени пребывания Крашенинникова на Камчатке были события, связанные с крупным фактом в политической жизни Камчатки -- с восстанием ительменов 1731 г. Историю этого восстания Крашенинников в основном писал по документальным материалам. Однако и здесь камчатские старожилы дали ему такой дополнительный материал, какой невозможно было бы найти в официальных сообщениях и реляциях. Такова характеристика одного из вождей восстания -- Федора Харчина, набросанная со слов казаков и его брата: "Харчин, видя, что ему в остроге не защититься, одевшись в женское платье, ушел из острога, и хотя за ним была погоня, однако не могли догнать; ибо он так резво бегал, что мог постигать диких оленей, как о том сказывают многие казаки и брат его, которого я застал в живе" {Там же, стр. 495}}. Таков эпизод с «попом поганым». Федор Харчин после захвата Нижнего Камчатского острога, "как новокрещеной, призвав новокрещена и умеющего грамоте, приказал ему петь молебен в священном одеянии, и за тот молебен велел выдать ему 30 лисиц, записав в книге таким образом: «По приказу комисара Федора Харчина выдано за молебен Савину, ибо так оной новокрещеной назывался, 30 лисиц красных, чего ради после до самого выезду моего называли его попом поганым»[105]. По рассказам старожилов, несомненно, написана и картина поведения восставших ительменов на пытках и казни. «Безстрашие, с каким тамошней народ к смерти ходит, можно всякому разсудить по одному сему примеру, что при помянутой казни один смеючись жаловался на свое нещастие, что ему на виселице последнему быть надлежало. Подобно безстрашию жестокосердие их в терпении телесного наказания. Как их ни мучь, более не услышишь, как ни, ни, и то от первого удара, а потом как безчувственные молчат закуся язык, и более того допытаться у них пристрастием не можно, как токмо что в допросе добровольно сказали»[106].
Записывая предания и рассказы о прошлой жизни и событиях на Камчатке и восстанавливая таким образом историю Камчатки со времени первых походов до восстания 1731 г. включительно, Крашенинников основное внимание в своем труде уделяет Камчатке его времени, ее природе и богатствам, животному и растительному миру, наконец населению, его обычаям и нравам. Труд Крашенинникова с исключительной полнотой охватывает различные стороны Камчатки.
Крашенинников отчетливо осознавал значение своего труда как первого фундаментального труда о Камчатке.
«О Камчатской земле издавна были известия, однако по большой части такие, по которым одно то знать можно было, что сия земля есть в свете; а какое ее положение, какое состояние, какие жители и прочая, о том ничего подлинного нигде не находилось», писал он на первых страницах своего труда[107]. Труд Крашенинникова с исключительной полнотой осветил и положение и состояние Камчатки и ее население и все «прочая». Нельзя не подчеркнуть в этом отношении исключительную продуманность плана, по которому написано «Описание Земли Камчатки». Последовательно даются география Камчатки, описание богатств, находящихся в недрах Камчатки, описание растительного и животного мира, описание населения, их занятий, обычаев и верований и, наконец, исторический очерк Камчатки.
Крашенинников был горячим сторонником дальнейшего освоения Камчатки, прекрасно понимал ее значение для Русского государства: «О состоянии Камчатки трудно вообще сказать, недостатки ли ее больше, или важнее преимущества. Что она безхлебное место и нескотное, что великим опасностям от частых земли трясений и наводнений подвержено, что большая часть времени проходит там в неспокойных погодах, и что на последок одно почти там увеселение смотреть на превысокие и нетающие снегом покрытые горы, или живучи при море слушать шуму морского волнения и, глядя на разных морских животных примечать нравы их и взаимную вражду и дружбу; то кажется, что оная страна больше к обитанию зверей, нежели людей способна. Но ежели напротив того взять в рассуждение, что там здоровой воздух и воды, что нет неспокойства от летнего жару и зимнего холоду, нет никаких опасных болезней, как например моровой язвы, горячки, лихорадки, воспы и им подобных; нет страху от грома и молнии, и нет опасности от ядовитых животных, то должно признаться, что она к житию человеческому не меньше удобна, как и страны всем изобильные, которые по большей части объявленным болезням или опасностям подвержены, особливо же, что некоторые недостатки ее со временем награждены быть могут»[108].
Приветствуя первые мероприятия Елизаветы по устройству земледелия и скотоводства на Камчатке, Крашенинников писал, что «о скором размножении скота по удобности и довольному корму тамошних мест нет никакого сумнения». Он же подчеркивал большие перспективы Камчатки в области торговли благодаря близости ее с Америкой, Японией и Китаем. «Лесу на строение судов как на Камчатке, так и в Охоцке довольно; мяхкой рухляди, тюленьих кож, гарна, то есть оленьих кож, деланых и неделаных, рыбы сушеной, китового и нерпичья жиру, похожих у тамошних народов товаров, достанет к отправлению купечества. Пристаней, где стоять судам немало, в том числе Петропавловская такого состояния, что в рассуждении пространства ее, глубины, натурального укрепления и прикрытия от всех ветров трудно сыскать подобную ей в свете»[109].
Крашенинников дал первые сведения о ряде ископаемых Камчатки (железо, охра и др.), подробно описал растительный мир полуострова и сообщил пути использования полезных растений, подчеркнул богатые перспективы Камчатки в области организации морского промысла и т. д.
Обрисовывая, перспективы освоения богатств Камчатки, Крашенинников делал общий вывод что Камчатка «во всем, что принадлежит к довольному человеческому содержанию, не будет иметь оскудения»[110].
Тщательно и подробно описывает Крашенинников занятия, быт и верования коренного населения Камчатки — ительменов — в третьей части своего труда. Необычный и своеобразный мир открылся для русского исследователя на далекой окраине Русского государства.
Общая оценка материалов, собранных Крашенинниковым на Камчатке об ительменах, неоднократно давалась в литературе XIX—XX веков. Л. Я. Штернберг указывал, что «старый русский путешественник XVIII века» Крашенинников, «столкнувшись впервые с первобытным народом — камчадалами, прекрасно описал их в своей книге». При этом Л. Я. Штернберг подчеркивал, что Крашенинников, «как человек, живший в XVIII веке, не имел никаких предвзятых теорий, не знал никакой этнографии, и потому его выводы являются особенно ценными, как выводы непосредственные, без всяких предубеждений»[111]. В эту оценку Л. Я. Штернберга необходимо внести лишь ту оговорку, что если, действительно, Крашенинников «не знал никакой этнографии», так как этнографии в его время как особой научной дисциплины не существовало, и к наблюдаемым им явлениям он подходил, не имея «никаких предвзятых теорий» этнографического порядка, то, с другой стороны, мировоззрение Крашенинникова наложило свой отпечаток на его характеристику занятий, быта и верований изучавшегося им населения.
С точки зрения рационалиста многое в быте и верованиях камчатского населения представлялось Крашенинникову нелепым и смешным. «Все мнения их о богах и о дияволах беспорядочны, глупы и столь смешны, что, не зная камчатских фантазий, не можно сперва и поверить, чтоб они за истинну утверждали такую нескладицу», писал Крашенинников[112]. Шаманские обряды для Крашенинникова лишь «грубый обман», и это «всякому бы можно было приметить, есть ли бы кто не был ослеплен суеверием». Самих шаманов Крашенинников последовательно называет «ташеншпилерами»[113].
Уровень науки XVIII века и указанный подход к описываемым им явлениям не позволили Крашенинникову глубже заглянуть в корни и истоки этих явлений. Надо подчеркнуть, однако, что, оценивая многое как «смешные вымыслы» и «нелепые суеверия», Крашенинников тщательно и добросовестно описывал их, сохранив их, таким образом, для науки XIX—XX веков, которая смогла уже дать и иное объяснение явлениям, зафиксированным исследователем XVIII века.
Не все, однако, можно было объяснить в быту и занятиях народностей Камчатки «смешными вымыслами» и «суевериями». Примитивная материальная культура ительменов при всей своей примитивности обеспечивала жизнь и дальнейшее развитие этого народа. Наблюдая ее, Крашенинников подходил к материалистическим выводам.
Подробно, не обходя малейших деталей, рассказывает Крашенинников о занятиях ительменов и других народов, о их каменных орудиях, деревянной посуде, изготовлении орудий. «Но как они без железных инструментов могли все делать, строить, рубить, долбить, резать, огонь доставать, как могли в деревянной посуде есть, варить, и что им служило вместо металлов, о том, как о деле не всякому знаемом, упомянуть здесь не непристойно, тем наипаче, что сии средства не разумной или ученой народ вымыслил, но дикой, грубой и трех перечесть неумеющий. Столь сильна нужда умудрять к изобретению потребного в жизни!»[114] Некоторые изделия прямо поразили Крашенинникова своей искусной работой: «Из всей работы сих диких народов, которую они каменными ножами и топорами весьма чисто делают, ничто мне так не было удивительно, как цепь из моржовой кости… Оная состояла из колец, гладкостию подобных точеным и из одного зуба была зделана; верхние кольца были у ней больше, нижние меньше, а длиною была она немного меньше полуаршина. Я могу смело сказать, что по чистоте работы и по искусству никто б не почел оную за труды дикого чукчи и за деланную каменным инструментом, но за точеную подлинно»[115].
При всем своем отрицательном отношении к «смешным вымыслам» и «суевериям» народностей Камчатки, Крашенинников и в них зачастую открывал рациональное зерно. «Басни камчадальские сколь ни глупы, однако их, по моему мнению, вовсе презирать нельзя», писал Степан Петрович. В них он находил рациональные зерна, дающие материал для объяснения ряда явлений. Так, в «басне» о происхождении озер Кайначь и Кульхколянгын, которые «по камчатскому суеверию зделались от ступени горы Шевелича», Крашенинников видел «некоторое известие о древней перемене сих мест, которая по причине многих огнедышущих гор и частых преужасных трясений земли и наводнений и поныне нередко примечается»[116]. Многое, Крашенинников угадывал чутьем. Так, описав празднество «очищения грехов», Крашенинников делает следующее заключение: «О сем действии, так как и о китовом… хотя сами камчадалы сказать и не умеют, касается ли оно до их суеверия или нет, и для чего бывает, однакож мне кажется, что оное представляется вместо комедии только для увеселения, или чтоб им прямых китов и волков промышлять и есть, как с травяными поступали»[117]. В этом заключении Крашенинников совершенно правильно подчеркнул магическое значение церемоний на празднике.
Крашенинников понимал значение собираемых им материалов по этнографии ительменов для науки. Под воздействием культурных связей с русским населением многое в быту начинало уже изменяться. Необходимо было зафиксировать все для будущих исследователей. Так, о том же празднике «очищения грехов» он писал: «При праздновании бывает у них между прочим много и таких мелочей, которые не достойны воспоминания, но понеже всему у них непременной порядок, то опишу я все обряды их с начала до конца праздника обстоятельно, не опуская никакой безделицы не столько для удовольствия читателя, ибо такие мелочи читать больше скуки, нежели приятности, но наипаче для того, чтоб не погибла память толикого их заблуждения… ибо ныне все оные языческие обряды оставлены, и чрез несколько лет совершенному предадутся забвению к некоторому ущербу истории»[118].
Крупнейшей научной заслугой Крашенинникова явилось то, что он зафиксировал драгоценнейший материал для науки. Для этнографов и историков первобытного общества материал Крашенинникова — один из тех, на основе которых строится наука о первобытном обществе.
Бережно описывая старый ительменский быт и тем сохраняя его для науки, Крашенинников отчетливо видел и те изменения, которые уже шли в нем. «Токмо ныне во всем последовала великая перемена, — писал он. — Старые, которые крепко держатся своих обычаев, переводятся, а молодые почти все восприняли христианскую веру, и стараются во всем российским людям последовать, насмехаясь житию предков своих, обрядам их, грубости и суеверию»[119].
Крашенинников отметил и важнейшие из этих перемен в быту. «Во многих местах не токмо у тойнов, но и у простых людей построены избы и горницы по российскому обыкновению, а инде и часовни для молитвы. Заведены там и школы, в которые сами камчадалы охотно отдают детей своих»[120]. В быт ительменов, хотя и медленно, входила железная и медная посуда. «Железную и медную посуду еще во время моей бытности токмо те употребляли, которые знали, что честь и чистота, и старались российскому житию последовать; в том числе были знатнейшие новокрещеные тойоны, которые живут близ российских островов, и часто имеют с нашими обхождение, а прочие деревянной своей посуды и поныне не оставляют»[121]. Входила в быт и русская одежда, особенно быстро у женщин. Описывая старинную ительменскую женскую одежду, Крашенинников уже указывает, что «ныне все отменилось, ибо как женщины, так и девки на российски убираются. Носят телогреи и юпки, носят рубахи с манжетами, носят кокошники, чепцы и золотые ленты, а своим разве токмо те не гнушаются, которым лет по 80 от роду»[122].
Отмечая изменения в быту ительменов под влиянием русских, Крашенинников указывал явления и обратного порядка. Русское население, в свою очередь, воспринимало опыт местного населения, заимствовало от него навыки в ведении хозяйства в трудных и незнакомых для него условиях камчатской природы. «Казачье житье на Камчатке не разнствует почти от камчадальского, — писал Крашенинников, — ибо как те, так и другие питаются кореньем и рыбою, и в тех же трудах упражняются: летом промышляют рыбу и запасают в зиму, осенью копают коренье, дерут кропиву, а зимою вяжут из оной сети. Вся разность состоит в том: 1) что казаки живут в избах, а камчадалы по большой части в земляных юртах; 2) что казаки едят больше вареную нежели сухую рыбу, а камчадалы больше сухую; 3) что казаки из рыбы делают различные кушанья, как например: тельное, пироги, блины, оладьи и прочее, чего камчадалы до российских людей не знали»[123].
Приводя материал о культурных взаимоотношениях русских и ительменов, Крашенинников выступает как сторонник сближения русских и местного камчатского населения. Рационалист, отрицательно относившийся к «басням» и «суевериям» ительменов, Крашенинников тем не менее не смотрел на них с высоты как представитель какой-то высшей расы. Во взглядах Крашенинникова нет реакционного расизма, столь характерного для многих западно-европейских этнографов XIX—XX веков. Крашенинников выступает как прогрессивный ученый прогрессивный мыслитель, достойный представитель великого русского народа.
Крашенинников, как уже было отмечено, прекрасно понимал значение Камчатки, лежащей на крайнем северо-востоке Русского государства и в своей книге настойчиво доказывал необходимость дальнейшего освоения этой территории. Государственный интерес — вот тот критерий, с которым подходил Крашенинников ко всему, что происходило до него и в его время на Камчатке.
С этой точки зрения он осмысливал и все важнейшие события. Так, о «походе» Федота Алексеева Крашенинников писал: «сей поход и не вольной был и не великой важности, для того что не последовало от него никакой пользы, не токмо в рассуждении государственного интереса, но ниже в рассуждении надежнейшего известия о земле Камчатке»[124]. Первым походом, который имел значение в «рассуждении государственного интереса», Крашенинников вполне последовательно считает поход Владимира Атласова, закончившийся постройкой ряда острогов на Камчатке и объясачиванием части населения.
Ко всем движениям, которые могли хоть в малейшей степени ослабить власть центра над Камчаткой, от кого бы ни исходили они — от казаков или от ительменов, Крашенинников относился отрицательно. Это не значит, однако, что Крашенинников оправдывал все те жестокости и насилия, которые творил царизм над ительменами, и что он считал их, так сказать, в порядке вещей.
Апологетом насилия Крашенинников не был и «государственный интерес» не отождествлял с интересами царизма. В своей работе, дав яркий материал о восстаниях ительменов, Крашенинников показал те причины, которые вызывали эти волнения: наряду с желанием «получить прежнюю вольность» он указывал и на те бесчисленные поборы и налоги, которыми было обложено население, и те бесчинства и беззакония, которые творили администрация и казаки над беззащитными ительменами. И материал об эксплоатации коренного населения Камчатки был настолько показателен и убедителен, что академическая цензура не пропустила его целиком, заставив Крашенинникова выбросить ряд ярких фактов.
Труд Крашенинникова как исторический памятник исключительной ценности, в котором соединились и документальная точность, и яркость и красочность бытовых зарисовок, памятник, который, сохранив всю свежесть и аромат эпохи, всегда привлекал внимание не только ученых, но и художников слова.
Труд Крашенинникова внимательно изучал великий поэт русского народа А. С. Пушкин. Он подробно законспектировал в 1837 г. труд Крашенинникова и особенно тщательно историческую часть, выделив заметки по ней особо, под отдельным заглавием «Камчатские дела»[125]. Как показывает конспект, наибольшее внимание Пушкина привлекли личности Влад. Атласова — «камчатского Ермака», как его называет Пушкин, — и Федора Харчина, вождя восстания 1731 г. О последнем в заметках дан большой материал, причем одна яркая деталь в образе Харчина настолько привлекла внимание поэта, что он выделил ее даже в особый параграф: «§ 88. За ним пустилась погоня; но он так резво бегал, что мог достигать оленей. Его не догнали»[126].
Под влиянием труда Крашенинникова Пушкиным была задумана и статья о Камчатке, от которой сохранились небольшой набросок и краткий план. В наброске Пушкин дает образы смелых русских землепроходцев.
«Завоевание Сибири постепенно совершалось (в течение целого столетия). Уже все от Лены до Анадыри реки, впадающие в Ледовитое море, были открыты казаками, и дикие племена, живущие на берегах или кочующие по тундрам северным, были уже покорены смелыми сподвижниками Ермака. Явились смельчаки, сквозь неимоверные препятствия и опасности устремившиеся посреди враждебных и диких племен, приводили их под высокую царскую руку, налагали на них ясак и бесстрашно селились между ими в своих жалких острожках»[127].
Статья Пушкина не окончена, и мы можем только гадать о дальнейших замыслах поэта. Думается, судя по пушкинскому конспекту труда Крашенинникова, что в статье Пушкин отобразил бы и те фигуры, которые при чтении «Описания Земли Камчатки» привлекли его наибольшее внимание: и Влад. Атласова — «камчатского Ермака», и Федора Харчина, который бегал «так резво, что мог достигать оленей». В опубликованной главе из «Курса истории русской литературы» М. Горького, прочитанного в 1909 г. для рабочих каприйской школы, М. Горький упоминает Крашенинникова. Материалы Крашенинникова использованы были М. Горьким в создании образа русского народа.
Интересно отметить, что М. Горький сопоставляет Крашенинникова с русскими землепроходцами XVII века. Поездки Крашенинникова по Сибири и особенно по Камчатке, бесспорно, давали известное основание для такого сближения. Не будучи пионером, первооткрывателем Камчатки, Крашенинников явился на ней пионером научного исследования.
Более двухсот лет отделяют нас от путешествия Крашенинникова на Камчатку. Большой и сложный исторический путь прошла за два столетия Камчатка.
Великая Октябрьская социалистическая революция делит этот путь на два неравных и по числу лет и по значимости исторических событий отрезка времени. Царизм мало интересовался Камчаткой. Отсталым и заброшенным оставался этот край вплоть до Октябрьской революции. Природные богатства края хищнически расхищались. Коренное население края было лишено всякой помощи и защиты. То, о чем думал просветитель Крашенинников — о всестороннем развитии хозяйства на Камчатке, приобщении коренного населения к культуре великого русского народа и его подъеме в хозяйственном и культурном отношении, — не могло осуществиться в условиях царской России.
За годы советского строительства из отсталой, заброшенной колонии царской России Камчатка превратилась в экономически высокоразвитый район Советского Союза на северо-востоке Азии, неразрывно связанный с родной страной. Неузнаваемо изменился весь облик этой окраины. В итоге сталинских пятилеток выросло мощное и развитое социалистическое хозяйство: рыбная промышленность, зверобойное и китовое дело, промышленное оленеводство и пушное звероводство, угольная и лесная промышленность, сельское хозяйство.
Туземное население Камчатского края приняло самое горячее участие в социалистической перестройке старой Камчатки. Из объекта колониальной эксплоатации царской России оно стало активным и сознательным участником социалистического строительства. Коренные изменения произошли в отсталом хозяйстве народностей Камчатки. Основным фактом явилось здесь то, что на смену отсталого, раздробленного и индивидуального хозяйства появилось передовое, обобществленное социалистическое хозяйство. Наряду с коренными изменениями в технике и экономике хозяйства в корне изменилась и культура народностей Камчатки. Грандиозное культурное строительство, развернувшееся на Камчатке, полностью приобщило народности Камчатки к общесоветской социалистической культуре.
В годы Великой Отечественной войны население Камчатки грудью защищало свою великую родину от немецко-фашистских и японские захватчиков. «Все народы Советского Союза, — писал товарищ Сталин, — единодушно поднялись на защиту своей Родины, справедливо считая нынешнюю Отечественную войну общим делом всех трудящихся без различия национальности и вероисповедания. Дружба народов нашей страны выдержала все трудности и испытания войны и еще более закалилась в общей борьбе всех советских людей против фашистских захватчиков»[128].
Более двух веков отделяют современную социалистическую Камчатку от Камчатки времен Крашенинникова, Камчатки каменного века и первобытного хозяйства и культуры. И вместе с тем труд Крашенинникова и сейчас не потерял своего научного значения. Этот труд говорит нам о славной странице в истории русской науки, о начальном этапе научного исследования далекой территории Русского государства. Труд этот не бесстрастен и холоден, подобно многим научным трудам. Крашенинников был горячим патриотом своей великой родины и страстно ратовал за освоение неизведанных богатств Камчатки и укрепление России на берегах Тихого океана.
В память первого исследователя Камчатки одна из гор в районе озера Кроноцкого — огромный разрушенный вулкан — носит название горы Крашенинникова.
«Описание Земли Камчатки» — энциклопедия Камчатки середины XVIII века, один из интереснейших памятников русской науки XVIII века. В этой энциклопедии ученые самых различных специальностей до настоящего времени черпают для себя драгоценные материалы. Для географов этот труд — один из основных по истории русских географических открытий. Для естественников труд Крашенинникова дает материалы по истории первоначального изучения природы и естественных богатств Камчатки. Этнограф и историк первобытного общества черпают в труде Крашенинникова интереснейшие материалы по истории первобытного общества. Лингвистические материалы, собранные Крашенинниковым в его труде, проливают свет для лингвиста на полностью не изученный до настоящего времени вопрос об этногонии и глоттогонии народностей Камчатки. Наконец и историк СССР не может пройти мимо труда Крашенинникова; для него труд этот — один из интереснейших источников по истории первой половины XVIII века.
«Описание Земли Камчатки» входит в сокровищницу русской культуры и науки как классический труд, из которого и сейчас мы черпаем материалы, а имя солдатского сына Степана Петровича Крашенинникова, просветителя XVIII века, — в плеяду передовых деятелей русской культуры и науки. «Он был из числа тех, — как прекрасно выразился другой русский просветитель XVIII века, — кои ни знатностью породы, ни благодеянием щастия возвышаются; но сами собою, своими качествами, своими трудами и заслугами прославляют свою породу и вечного воспоминания делают себя достойными»[129].
Знать свое отечество во всех его пределах, знать изобилие и недостатки каждого места, знать промыслы граждан и подвластных народов, знать обычаи их, веру, содержание и в чем состоит богатство их, также места, в каких они живут, с кем пограничны, что у них произростит земля и воды и какими местами к ним путь лежит всякому, уповаю, небесполезно, а наипаче нужно великим людям, которые по высочайшей власти имеют попечение о благополучном правлении государства и о приращении государственной пользы, ибо когда известно состояние по всем вышеписанным обстоятельствам, то всякого звания люди имеют желаемую пользу. Бергмейстер, например, знает, где способнее и прибыльнее заводить заводы, медик — откуда брать лекарственные травы и минералы, купец — где отправлять купечество, и самой бедной крестьянин знает, где ему скорее и как можно выработать оброк свой. Но всему тому глава вышшее правление, которое знает употреблять в государственную пользу все, чем которое место ни изобильно, и тем исправно вести государственную экономию; знает по состоянию мест снабдевать граждан и тем способствовать всеобщему благополучию и знает, где и коликим числом войска прикрыть государство от соседственных народов, чем содержать оное без народной тяжести и тем сохранять целость, безопасность и благосостояние отечества. Чего ради не без причины некоторые советуют, чтоб знатное юношество, к отправлению великих государственных дел рожденное, в начале обучать знанию своего отечества и его состояния, а потом уже простираться к знанию окрестных государств и всего света, ибо стараться знать состояние других государств, своего не ведая, кажется, не разнствует от того, кто, не выуча азбуки, филозофские книги читать учился, чему в противном случае часто быть должно. В доказательство сего дальних примеров не надобно. Довольно взять двоих дворян, одного знающего обстоятельно состояние своего поместья, а другого в том верящего старостам своим и прикащикам. Здесь всякой увидит, какая разность между знающим и незнающим, ибо первой хотя бы и беднее был деревнями, однако приходу больше получит, нежели последней, для того что он в отсутствии знает чему и откуда притти ему должно. Однако есть такие, которые и тем славятся, что они не знают, на чем хлеб ростет, хотя показать честную природу и нежное свое воспитание, не памятуя или может быть не ведая, что блаженные и вечные памяти достойный великий монарх наш и воскреситель России государь император Петр Великий всеми образы старался получить во всем искусство, не выключая и мнимых подлых художеств. Вышеобъявленную пользу предвидя, его императорское величество и во время ужасной войны не оставил пещися о обстоятельном описании своего владения, чего ради изволил отправить во всю Россию геодезистов для сочинения карт, бергмейстеров для изыскания руд и строения заводов, докторов для исследования лекарственных снадобей из произрастающих и других вещей, также где какие водятся звери, птицы и рыбы и прочая, соизволил же разослать и указы по всем губерниям, чтоб все, что диковинно или к чему удобно, присылать к его величеству. Таким образом описана еще при жизни его величества Волга река по Астрахань от доктора Шобера, знатная часть Сибири от Мессершмида; места по Дону от Шрейбера, те же места до Константинополя от Буксбаума; и Буксбаумовы описания трав на свет изданы, Мессершмидовы примечания хранятся в Государственной библиотеке, а о Шрейберовых и Шоберовых трудах, где они, неизвестно, по крайней мере при Академии не находятся. В прочем его величеству угодно было, чтобы и вся его империя точно была исследована, и потому его величество не оставил отправить и в самые отдаленные пределы своего владения знатной экспедиции, которая известна под именем Камчатской экспедиции. Но к сему побудила его величество не токмо польза, но и слава России, которую он отечески возвеличить старался, как ниже объявлено. И понеже не одна была Камчатская экспедиция, к тому и не всякому известны тех экспедиций обстоятельства, то не неприятно, уповаю, будет читателю, когда я, начав от первой Камчатской экспедиции, по какой причине она учинилась и, следуя порядку времени, объявляю кратко, как об ней, так и о Второй Камчатской экспедиции, кто во оную были отправлены, что в котором вояже достойного примечания зделалось, и когда оная окончилась, ибо таким образом читатель увидит, при каком случае сочинено сие описание, чьими трудами пользовался я в сочинении оного и по чьему соизволению книга сия на свет выдана. Какая от того прибыль, когда кто знает, что делается в Индии и Америке, а о своем отечестве столько имеет понятия, что едва известно ему то место, где он живет и где его поместье. Знание состояния чужих государств тогда и приносит пользу, когда кто, будучи известен о своем отечестве, может усмотреть разность в исправности дел, касающихся до благополучия государств и благосостояния. В таком случав можно стараться всякому по должности, чтоб сравняться с другими государствами, в чем они имеют преимущество, или и превзойти их. Знание других владений одно часовое увеселение, так, как на театре представленное действие или еще гораздо меньше. Так как великой Петр употребляя оное, стараясь доказать своим божественным дарованием, что Россия имеет разум природной и большая часть ее почти без сравнения лучше живущих в теплых…
Российское государство сколь есть обширно, сколь изобильно всем, что касается до человеческого удовольствия, столь и многими народами обитаемо, которые, хотя по большей части житием, языком, законом и нравом между собою разнствуют, однако поныне не токмо точное состояние каждого порознь, но и имена их не всякому известны, выключая ближайших, каковы, например, татары, чуваши, мордва, черемиса, вотяки, пермяки, остяки, вогуличи и прочая. Немалое сетование между учеными людьми происходит, что о состоянии России почти столько же свету известно, сколько о Америке. И ежели об оной и рассуждают, что великое бы приращение последовало в их науках, естьли бы она так, как другие государства, по всем обстоятельствам была описана, известно бы было в таком пространстве каждого места точное положение, сходство и различие земли в рассуждении животных, произростающих и других натуральных вещей против других мест, в одной высоте полюса лежащих, и причины сходства оного или разности, но сколь сие их рассуждение справедливо есть, столь сетование безвременно. Описать землю по примеру других… не столь легко, как некоторые малые землицы. Все европейские государства вообще не более как треть России. Но сколько времени и сколько ученых людей трудились и поныне трудятся в точном описании толь малого пространства, всегда или пополняя недостатки или исправляя погрешности прежних писателей.
(Архив АН СССР, разряд I, оп. 13, № 12).
Коль ни полезно и приятно историческое и физическое знание обитаемого нами земного круга вообще, однако более пользы и приятности получаем от описаний стран, с коими мы имеем вящшее, нежели с другими, сообщение, или коих подлинные обстоятельства с довольною достоверностию нам еще неизвестны. Пусть всякой приметит сам на себе, какое ему бывает от того удовольствие, когда он читает, или слышит о своем отечестве известия, подающие ему истинное того изображение.
О том нимало сумневаться не должно, что определенным к правлению государственных дел особам весьма нужно иметь точную ведомость о землях им в ведомство порученных; надобно знать обстоятельно о натуральном всякой земли состоянии, о плодородии и о прочих ее качествах, преимуществах и недостатках; надлежит ведать, где земля гориста, и где ровна; где какие реки, озера, леса, где прибыльные металлы находятся, где места к земледельству и к скотоводству удобные, где степи безплодные; по которым рекам ходить на судах, или кои к судовому ходу способными учинить можно; как оные или от натуры или зделанными каналами соединены; какие где водятся звери, рыбы, птицы и какие обретаются травы, кусты, деревья, и что из них к лекарству, или к краске, или к другому какому экономическому обиходу пригодно; где земля обитаемая и где необитаемая; какие в ней знатнейшие городы, крепости, церькви и монастыри, морские пристани, торговые места, рудокопные и плавильные заводы, соляные варницы и всякие манифактуры; в чем состоят родящиеся в каком месте плоды и товары, и чем внутренные и отъездные торги отправляются; в каких товарах есть недостаток, а особливо кои из других стран привозятся, и не можно ли оные в той земле делать самим; какое каждого места положение, натуральное или художеством и трудами человеческими устроенное; какое от одного места до другого расстояние; каким образом учреждены большие дороги, и почтовые для удобной езды станы; какие в каком месте или уезде жители, и в каком многолюдстве, и как разнствуют между собою языком, состоянием тела, склонностями, нравами, промыслами, законом и прочим сюда принадлежащим; какие где древних лет остатки; каким образом завоевание или население какой земли учинилось; где ее пределы, кто ее соседы, и в каком состоит с ними обязательстве. Когда же все сии обстоятельства нужны и полезны, то и должно оные наблюдать при сочинении достаточного земли описания, чтоб оно с предприятии намерением было согласно. Подобное сему знание не безполезно будет иметь и о наших соседах, также о всех народах и землях, с коими у нас по торгам, или по каким договорам, некое сообщение.
Врожденное человеку любопытство еще и тем недовольно. Часто имеем мы попечение о знании таких вещей, которые ни мало до нас не касаются. Чем далее от нас отстоит какая страна, чем более она нам незнаема, тем приятнее нам об оной известия. Кольми паче почитать нам надлежит описания, издаваемые тем землям, о коих мы до сего или ничего не знали, или хотя и знали, но не обстоятельно; а нам бы ведать об них весьма нужно было, и хотя они находятся в дальнем от нас расстоянии, однако составляют некоторую часть великого общества, к которому принадлежим мы сами.
Таким образом уповательно, что благосклонный читатель примет охотно Описание Земли Камчатки, предложенное здесь его любопытству. Сочинитель оного показал бы сам в предисловии случаи и способы, какими получил он сообщенные им известия, ежели бы смерть ему в том не воспрепятствовала. Но понеже о сем для вящшей достоверности ведать будет не безполезно, то предъявляем здесь краткое известие.
При отправлении в 1733-м году по имянному императорскому указу Второй Камчатской экспедиции для учинения разных изобретений по берегам Ледовитого моря, а паче по Восточному около Камчатки, Америки и Японии океану, восприято было намерение, чтоб всеми мерами стараться о возможном описании Сибири, а особливо Камчатки, по точному их положению, по натуральному земли состоянию и по обитающим в них народам; словом чтоб собрать известия по всем вышепоказанным нами обстоятельствам к совершенному земли описанию принадлежащим. Для исполнения сего императорская Академия Наук отправила вместе с морскою экспедициею трех профессоров, которые порученные им дела разделили между собою таким образом, чтоб одному исправлять астрономические и физические наблюдения; другому чинить то, что принадлежит к натуральной истории; а третьему сочинять историю политическую и описание состояния земли, нравов народных и древностей. Сим Академии членам придано, кроме других чинов разного звания и способности людей, шесть человек студентов российской нации, дабы под предводительством их упражнялись в науках, и тем бы приобрели себе способность к чинению в предбудущее время самими собою таковых же наблюдений.
Степан Крашенинников, уроженец города Москвы, положив там в Заиконоспасском училищном монастыре в латинском языке, в красноречии и в философии доброе основание, превосходил товарищей своих понятием, реаностию и прилежанием в науках, впрочем и в поступках был человек честного обхождения. Хотя он определен был наипаче к истории натуральной, то есть к науке о произращениях, животных и минералах: однако являлося в кем также к гражданской истории и географии столько склонности, что он еще с 1735 года употреблен бывал с пользою в особенные отправления для описания по географии и истории натуральной некоторых мест, в которые сами профессоры не заезжали. Между тем прибывши академические члены в Якутск в 1736 году уведомилнсь, что учреждения к вступлению в морской путь далеко не доведены еше до такого состояния, чтоб можно было продолжать им путь до Камчатки без замедления. Нельзя им было препроводить на Камчатке несколько лет, когда кроме описания оные находилось для них множество дел других в Сибири, которых упустить им не хотелось. Потому разсудили они за благо, послать на Камчатку наперед себя надежного человека для учинения некоторых приуготовлений, дабы им там по приезде своем меньше времени медлить. И в сию посылку выбрали господина Крашенинникова тем наипаче, что можно было ему поручить на время отправление всяких наблюдений, и к сему делу снабдили его инструкциею, предписав ему довольное наставление во всем том, что на Камчатке примечать и исправлять надлежало.
По случаю зделалось, что из профессоров до Камчатки доехал токмо упражнявшейся в чинении астрономических обсерваций; прочие же оба указом правительствующего сената уволены были от камчатской поездки, а вместо того велено было им на возвратном пути обстоятельнее описать все те в Сибири страны, в коих они до того не были, или хотя и были, но токмо на малое время. И тако едва не все на Камчатке испытания досталися к отправлению одному только господину Крашенинникову, которые он уповательно и мог бы исправить без знатного недостатка; ибо упражнением привел он себя от времени до времени в большее искусство; профессоры снабдили его теми же способами, какие дозволено было им самим употреблять правительствующего сената указом; он объездил всю Камчатку из конца в конец, и имел при себе толмачей, стрелков и других людей потребных; ему позволено было пересматривать и описывать приказные дела в острогах; а когда случалося ему в делах до наук касающихся какай трудность, что профессоры могли усматривать по часто присылаемым от него репортам, то отправляли они к нему при всяком случае вновь наставления.
Но между тем Академия, усмотрев множество дел в Сибири, разсудила за благо в 1738-м году послать туда еще для вспоможения в делах по натуральной истории, адъюнкта Георга Вильгельма Штеллера, которой следующего года приехал к профессорам, находившимся уже на возвратном пути в Енисейске. Сей искусный и трудолюбивый человек имел превеликую охоту ехать на Камчатку, а оттуда желал также отправиться в морской путь; того ради и отправлен он был туда по его желанию. Для сего дали ему профессоры инструкцию, равно как и господину Крашенинникову, с предписанием довольного наставления во всем, что о Камчатке ведать ни надлежало; и послали с ним живописца к исправлению рисунков к натуральной истории и к описанию народов надлежащих. Как по прибытии его на Камчатку господин Крашенинников мог полученным уже своим искусством чинить ему вспоможение, так напротив того господин Штеллер был ему полезен в некоторых случаях своим руководством. Они вместе были на Камчатке по 1741 год, в котором учинилось отправление в морской путь для изобретения находящихся близ Камчатки земель американских. В сей путь поехал и господин Штеллер, а господин Крашенинников отправлен был от него в Иркутск, о чем как уведали находившиеся тогда еще в Сибири профессоры, то приказали они ему ехать к себе с возможным поспешением, что и учинилось; и в 1743-м году возвратился он купно с ними назад в Санктпетербург. А господин Штеллер умер ноября 12 дня 1745 году в городе Тюмени горячкою на возвратном пути из Сибири в Россию.
По подании от господина Крашенинникова Академии Наук о учиненных им в бытность его на Камчатке делах обстоятельного репорта, и по получении оставшихся после господина Штеллера писем разсуждено было запотребно, обоих оных труды совокупить во едино, и совершение всего дела поручить тому, которой имел уже в том наибольшее участие. Из того произошло сие Описание Земли Камчатки. Оно приятно будет читателям, по причине особенных тамошней земли обыкновений разными и еще неслыханными достоверными известиями, каких в других географических описаниях не много находится. Кто желает оное читать для увеселения, тому большая часть содержания оного имеет служить к забаве: кто же смотрит на пользу, тот без труда найдет оную, хотя бы похотел он пользоваться чем нибудь до наук или до употребления в общем житии касающемся. Надобно желать, чтоб предприемлющие впредь намерение упражняться в описании незнаемых или не с довольными обстоятельствами описанных земель, труды свои располагали по примеру сего сочинения.
Сочинитель произведен в 1745 году при Академии Наук в адъюнкты, а в 1750-м году пожалован профессором ботаники и прочих частей натуральной истории. Конец житию его последовал в 1755 году февраля 12 дня, как последней лист сего описания был отпечатан. Он был из числа тех, кои ни знатною природою, ни фортуны благодеянием не предпочтены, но сами собою, своими качествами и службою, произошли в люди, кои ничего не заимствуют от своих предков и сами достойны называться начальниками своего благополучия. Жития его, как объявляют, было 42 года 3 месяца и 25 дней.
Для лутчего разумения находящихся в сем описании географических известий усмотрено запотребно, приобщить ко оному две ландкарты Земли Камчатки с окрестными ее странами, на которых любопытной читатель приметить может много разности против того, как Камчатка и соседственная часть Сибири представлены на ландкартах в преждепечатанном при Академии атласе: но сочинитель оных уверяет, что отменны учинены не без довольного основания, о чем он намерен объявить впредь с такими доказательствами, которые чаятельно и другим довольно важными к такому предприятию покажутся.
О Камчатской земле издавна были известия, однако по большой части такие, по которым одно то знать можно было, что сия земля есть в свете; а какое ее положение, какое состояние, какие жители и прочая, о том ничего подлинного нигде не находилось. Сперва мнение было, что и земля Ессо соединение имеет с Камчаткою, и почиталось небезосновательным чрез долгое время, потом явилось, что между помянутою землею и Камчаткою не токмо морской пролив есть, но и островов много. Однако в определении ее положения и от того не воспоследовало никакой исправности, так что даже до наших времен по однем токмо догадкам представлялась она на картах с превеликою ошибкою, о чем свидетельствуют самые карты не токмо прежних веков, но и недавно сочиненные. В самой России начали знать[130] о Камчатке1 с тех пор, как она приведена в подданство. Но как всякого дела начало несовершенно, так и первые об ней известия недостаточны и неисправны были, что однакож некоторым образом награждено от двух бывших в те места экспедиций, а наипаче от последней: ибо при том случае морскою командою не токмо описаны берега вкруг Камчатки с восточную сторону до Чукоцкого лосу, а с западную до Пенжинской губы и от Охоцкого до реки Амура, но изследовано и положение островов между Япониею и Камчаткою, и между Камчаткою ж и Америкою. А академическою командою определено точное положение Камчатки чрез астрономические обсервации, описаны тамошние места по всем обстоятельствам как до натуральной, так и до политической истории принадлежащим, из которых сообщаются здесь токмо те известия, которые касаются до географии и до политической истории, а прочие их наблюдения со временем изданы будут в особливых книгах.
1 Наименование «Камчатка» впервые встречается на «Чертеже Сибири», составленном в 1667 г. в Тобольске по распоряжению воеводы Петра Годунова. Оно надписано над рекой, которая впадает в океан, омывающий с востока Сибирь В «Списке с чертежа 1672 г.», представляющем собою объяснительную записку к другому чертежу Сибири, упоминается о реке Камчатке. На карте Витсена 1687 г. в Тихий океан (Oceanus Orientalis) впадает река Kanitzetna — Камчатка; она расположена между Анадырем и Пенжиной. Данные Витсена основаны на двух вышеупомянутых русских источниках (1667 и 1672 гг.).
В «Чертежной книге» Семена Ремезова, законченной в Тобольске к 1 января 1701 г., на одном из листов изображен «Чертеж земли Якуцкого города». Здесь нет еще полуострова Камчатки, но есть река Камчатка, над которой надписано: «А живут по ней неясашные камчадалы, платье на них собачье и соболье и лисье, а луки у них маленьки усовые на жилах, с того переводу, что роженцы» (луки). Эти сведения получены от казака Дмитрия Потапова, посланного из Якутска к корякам в 1696 г. На другом листе, «Чертеже всех сибирских градов и земель», составленном Ремезовым в Москве 18 сентября 1698 г., изображена река Камчатка, которая течет с материка на восток, в океан; никаких других надписей нет, но в море, против устья реки «Удь», обозначен большой «Остров Камчатка».
В течение 1697—1699 гг. Владимир Атласов прошел весь полуостров Камчатку, до самого юга. Сначала в Якутске, 3 июня 1700 г., а потом в Москве, 10 февраля 1701 г., он лично представил отчет о своих открытиях и чертеж Камчатки. Подробности об этом и о других первых изображениях Камчатки: Л. С. Берг. Первые карты Камчатки. Изв. Геогр. общ., 1943, вып. 4, стр. 3—6.
В заседании Географического общества 18 апреля 1947 г. член-корреспондент Академии Наук СССР А. В. Ефимов сообщил о ряде найденных им, ранее неизвестных, первых чертежей и карт Камчатки и Курильских островов. Таковы: карта Бейтона 1710—1711 гг., карта Ивана Львова 1710—1714 гг., частично использованная в карте Кириллова, переданной Брюсом Гоману и напечатанной последним в 1725 г., карта Козыревского 1712 г., т. н. карта казака Енисейского 1719 г., карта Евреинова и Лужина 1722 г. и др. Об этих находках см. ст. А. В. Ефимова в настоящем томе.
Первое обстоятельное описание Камчатки было дано Владимиром Атласовым в его вышеупомянутых показаниях в Якутске и в Москве. Они полностью напечатаны впервые в Чтениях Общ. истор. и древн. росс. М., 1891, ин. 3, отд. I, стр. 1—18. Перепечатаны в издании: Колониальная политика царизма на Камчатке и Чукотке в XVIII веке. Л., 1935, изд. Инст. народов Севера, стр. 25—33. Подробное извлечение из показаний Атласова в Сибирском приказе напечатал впервые Ph. Strahleberg в своей книге «Das Nord und Ostliche Teil von Europa und Asia. Stockholm», 1730, p. 43I—438.
Следующее довольно подробное описание Камчатки и Курильских островов было сделано академиком Г. Ф. Миллером. Будучи в 1737 г. в Якутске, он на основании данных здешнего архива, а также пользуясь показаниями очевидцев, составил записку: Geographie und Verfassung von Kamtschatka aus verschiedenen schriftlichen und mündlichen Nachrichten gesammelt zu Jakuzk, 1737. Эта рукопись, переданная Миллером Крашенинникову при отправлении последнего на Камчатку, была напечатана лишь в 1774 г. в приложении к книге Стеллера (G. W. Steller. Beschreibung von dem Lande Kamtschatka. Frankfurt und Leipzig, 1774, 58 pp.).
Из более новой сводной географической литературы о Камчатке можно указать на книгу Н. В. Слюнина, Охотско-Камчатский край. СПб., 1900, т. I, X + 689 + IV стр.; т. II, 166 стр. Из новейшей литературы сошлемся на составленный по первоисточникам труд М. А. Сергеева, Народное хозяйство Камчатского края. M., 1930, 815 стр., изд. Акад. Наук (список литературы из 407 номеров). — Л. Б.
ГЛАВА 1
правитьКамчатскою землицею и Камчаткою просто называется ныне оной великой мыс, которой составляет последней предел Азии с восточную сторону, и от матерой земли в море около семи градусов с половиною с севера на юг простирается.
Начало сего мыса[131] полагаю я у Пустой реки и Анапкоя; текущих в ширине 59® ½, из которых первая в Пенжинское, а другая в Восточное море устьем впадает[132]. 1. Для того, что в тех местах земля так узка, что, по достоверным известиям, с высоких гор в ясную погоду на обе стороны море видно, а дале к северу земля становится шире: чего ради узкое сие место, по моему мнению, можно почесть за начало перешейка, соединяющего Камчатку с матерою землею, 2. что присуд камчатских острогов токмо до объявленных мест простирается, 3. что северные места за тем пределом Камчаткой не называются, но более принадлежат к заносью[133], под которым именем Анадырской присуд заключается. Впрочем не совсем опровергаю и то, что[134] подлинное начало сего великого мыса между Пенжиною рекою и Анадыром почитать должно.
Южной конец Камчатского мыса называется Лопаткою[135] по некоторому сходству с человеческою лопаткою и лежит в ширине 51®3'. Что же касается до разности длины между Санктпетербургом и Камчаткою, то по астрономическим обсервациям усмотрено, что Охоцк от Санктпетербурга отстоит на 112®53' к востоку, а Большерецк от Охоцка на 14®6', к востоку ж.
Фигура Камчатского мыса заключаемого в объявленных мною пределах несколько подобна еллиптической, ибо оной мыс на средине шире, а по концам гораздо уже. Самая большая ширина его между устьем Тигиля реки и Камчатки, которые вершинами вместе сошлися посредством реки Еловки, и текут в одной ширине, на 415 верст[136] почитается.
Море, окружающее Камчатку с восточную сторону, называется Восточным окианом и отделяет Камчатку от Америки, а с западную Пенжинским морем[137], которое от южного конца Камчатского носу и от Курильских островов имеет свое начало и между западным берегом Камчатки и берегом Охотским[138] более тысячи верст к северу простирается. Северной его конец или култук свойственно называется Пенжинскою губою по впадающей во оную реке Пенжине. И так сия земля в соседстве имеет с одну сторону[139] Америку, с другую[140] Курильские острова, которые к южно-западной стороне грядою лежат до самой Японии, а с третию сторону[141] Китайское царство[142].
Камчатской мыс по большей части горист. Горы от южного конца к северу непрерывным хребтом простираются, и почти на две равные части разделяют землю; а от них другие горы к обоим морям лежат хребтами ж, между которыми реки имеют течение. Низменные места находятся токмо около моря, где горы от оного в отдалении, и по широким долинам, где между хребтами знатное расстояние.
Хребты, простирающиеся к востоку и западу, во многих местах выдались в море на немалое расстояние, чего ради и называются носами: но больше таких носов на восточном берегу, нежели на западном. Включенным между носами морским заливам, которые просто морями называются, всем имена особливые, как например: Олюторское море, Камчатское, Бобровое и прочая, о чем ниже сего при описании берегов обстоятельнее будет объявлено.
Почему сей мыс Камчатским прослыл, тому причина показана будет при описании камчатского народа, а здесь объявлю я токмо то, что ни на каком тамошнем языке никакого нет ему общего названия, но где какой народ живет, или где какое знатнейшее урочище, по тому та часть земли и называется. Самые камчатские казаки под именем Камчатки разумеют токмо реку Камчатку с окрестными местами. Впрочем, поступая по примеру тамошних народов, южную часть[143] Камчатского мыса называют Курильскою землицею по живущему там курильскому народу[144]. Западной берег от Большой реки до Тигиля просто Берегом. Восточной берег состоящей под ведением Большерецкого острога Авачею по реке Аваче. Тот же берег присуду Верхнего Камчатского острога Бобровым морем по морским бобрам, которых там больше других мест промышляют, а прочие места от устья Камчатки и Тигиля к северу Коряками по живущим там корякам; или восточной берег Укою по реке Уке, а западной Тигилем по реке Тигилю. Чего ради, когда говорят на Камчатке ехать в берег на Тигиль и прочая, то все места, которые под теми именами содержатся, разуметь должно.
Что касается до рек, то Камчатская земля ими весьма изобильна, однако таких нет, по которым бы можно было ходить хотя мелкими судами, каковы например большие лодки или заисанки[145], которые в верх-иртышских крепостях употребляются. Одна Камчатка река судовою почесться может, ибо она от устья в верх на двести верст или более столь глубока, что морское судно называемое кочь, на котором по объявлению тамошних жителей занесены были в те места погодою российские люди еще прежде камчатского покорения, проведено было для зимованья до устья реки Никула, которая ныне по имени бывшего на объявленном коче начальника Федота, Федотовщиною называется[146]. Впрочем знатнейшими из всех тамошних рек, кроме Камчатки, почитаются Большая река, Авача и Тигиль, на которых по способности заведено и российское поселение.
Изобильна же Камчатка и озерами, особливо по реке Камчатке, где такое их множество, что в летнее время нет там проходу сухим путем; в том числе есть и великие, из которых знатнейшие: Нерпичье озеро, что близ устья реки Камчатки, Кроноцкое, из которого течет река Кродакыг; Курильское, из которого течет река Озерная и Апальское[147]. Что касается до огнедышущих гор и ключей, то едва может сыскаться место, где бы на толь малом расстоянии, каково в Камчатке, такое их было довольство; но о сем в своих местах объявлено будет пространнее.
ГЛАВА 2
править1 Подробнейшее описание реки Камчатки дано в очень редкой работе: В. [Н.] Лебедева. Воды юго-восточной Камчатки. Текущие воды. Труды эксп. Рябушинского, май 1919 г.. стр. 369—480. 4®. — Л. Б.
Камчатка река, которая по камчатски Уйкоаль[148], то есть большая река называется, вышла из ровного болотного места[149], и имеет течение сперва в северо-восточную сторону, потом час от часу ближе к востоку склоняется, а напоследок изворотясь вкруте на южнозападную сторону в Восточной окиан устьем падает в 56®30', как на новых наших картах полагается, северной широты. От устья ее до вершины прямо через мысы считается 496[150] верст верных, на котором расстоянии принимает она в себя множество рек и речек с обеих сторон, в том числе несколько и таких, которые с знатнейшими той стороны сравниться могут.
Верстах в двух от ее устья с правую сторону по течению есть от ней три глубокие залива, которые к зимованию морским судам весьма способны и безопасны, как то неоднократно самым опытом изведано: ибо морское судно «Гавриил» бот называемое несколько зим там содержано было. Оные заливы лежат вдоль по морскому берегу к Курильской стороне, и первой или ближайшей к Камчатскому устью версты на три длиною, другой верст на шесть, а третей верст на 15 или более. Расстояния между Камчаткою и первым заливом только сажен с 20, между первым и вторым сажен с семдесят, а между вторым и третьим около полуверсты. Всеми объявленными местами, что ныне заливы, прежде сего имела течение река Камчатка, но по заметании устьев, что почти ежегодно случается, сыскала себе другую дорогу в море.
На устье ее по правую сторону есть ныне маяк, которой построен от последней камчатской экспедиции, а верстах в 3 от оного по левую сторону срублены[151] казармы в одной связи для морских служителей, близ которых, находится и несколько изб, балаганов и шалашей тамошних обывателей, где живут они в летнее время для промыслу рыбы. Неподалеку оттуда на острову реки Камчатки построена заимка Якутского Спасского монастыря[152], да там же[153] казармы казенные и варница, в которой соль варится из морской воды.
В шести верстах от устья Камчатки {Устье реки Камчатки, по современным картам, находится под 56®12' с. ш. 162®26' в. д. Длина реки Камчатки, по современным данным, около 700 км.
Теперь конфигурация приустьевого района реки Камчатки иная. См. В. Н. Лебедев. Воды юго-восточной Камчатки. Часть I. Озера, стр. 416 сл., а также у него же карту устья реки Камчатки в сентябре 1909 г., в масштабе 1 верста в дюйме. — Л. Б.} на левой стороне есть великое озеро, которое от россиан Нерпичьим {Нерпичье озеро подробно описано в труде В. Н. Лебедева, там же. Отдельный оттиск из II тома Трудов Зоологического отдела Камчатской экспедиции Ф. П. Рябушинского, М., 1915, стр. 204—272, 4®. Длина озера 27 км, ширина 23 км площадь 500 кв. км. Вода пресная: на 1 литр 274 миллиграмма плотного остатка (там же, стр. 224—225).
В озеро заходит нерпа (тюлень). Phosca hispida kraschenirmikovi Smirnov et Naumov, 1935. Вид этот вообще охотно держится заливов, проливов, устья рек и подымается довольно высоко в реки. По словам К. Дитмара (Поездки и пребывание в Камчатке в 1851—1855 гг. СПб., 1901, стр. 167), в Нерпичье озеро заходили также сивучи. — Л. Б.}, а от камчадалов Колкокро называется. В сем озере живет множество тюленей или по тамошнему нерпы, которые из моря заходят истоком озера, впадающим в Камчатку, от чего оно получило и название. Ширина его с юга к северу почитается на 20 верст, а в длину разливается оно почти, чрез весь Камчатской нос, которой между устьем Камчатки и Столбовскою рекою столь далеко вытянулся в море, что по скаскам камчадалов вешним временем на хороших собаках меньше двух дней вкруг его объехать нельзя. Чего ради вкруг его верст с полтораста без сумнения положить можно: ибо в помянутое время семдесят пять верст на день переехать не трудно.
Помянутой исток почти столь же широк, как самая река Камчатка, и для того сумневаться можно, исток ли пал в Камчатку или в исток Камчатка. Последнее кажется вероятнее, потому что Камчатка от устья сего истока переменила течение в ту сторону, в которую истоку надлежащей путь. Подобное сему примечено в Охоцке, где Кухтуй река, которая величиною равна реке Охоте, впадая во оную с левой стороны близ самого моря, сбивает ее с своей дороги в сторону: чего ради устье ее никогда не бывает прямо, но всегда лежит накосо, то есть в южновосточную сторону.
Что касается до рек, которые текут в Камчатку, то объявлю я здесь токмо о таких, кои или по своей величине, или по иной какой причине достойны примечания, а прочие купно с протоками, островами, камчатскими незнатными жилищами и другими урочищами на приложенной карте означены, где течение Камчатки реки описанное по компасу от Верхнего Камчатского острога до самого устья представлено. От вершин Камчатки до помянутого острога описать ее по компасу невозможно было, потому что там лодками плыть весьма трудно, и для того означено на карте токмо главное ее течение, в которую сторону оно наипаче склоняется, а излучины ея зделаны по произволению.
Первою рекою, следуя от устья вверх по Камчатке реке, может почесться Ратуга, по-камчатски Орат, не столько для своей величины, но наипаче потому, что при ней после бывшей в 1731 году измены и после раззорения прежнего российского Нижнего Камчатского острога, построен новой острог[154] Нижношантальским называемой[155]. Она течет с северной стороны, но версты за две до своего устья поворотясь к юго-западу устремляется совсем в противную сторону течения реки Камчатки, ибо в том месте бежит она с северо-восточную сторону; расстояния там между Камчаткою и Ратугою не больше семидесят сажен, а инде и гораздо меньше. В полверсте ниже устья Ратуги начинается жилье Нижношантальского острога, а поконец жилья построен самой острог с церьковью внутри, и с довольным казенным строением. От устья Камчатки до острога намеряно тридцать верст.
От Ратуги в 35 верстах течет в Камчатку с правой стороны речка Хапича, а по камчатски Гычен[156], которая начало свое имеет неподалеку от камчатской огнедышущей горы или по-тамошнему горелой сопки. Между Ратугою и Хапичею есть на реке Камчатке щеки[157], которые на 19 верст простираются. Сие достойно примечания, что во всех таких местах, которых по всем рекам, текущим между каменными горами довольно, хотя и оба берега бывают круты, однакож один примечается всегда отложе, и всегда в таком расположении, что где у одного берега излучина, там у другого мыс, а где у того мыс, там у другого излучина, к явному свидетельству бывшего некогда между обоими берегами соединения. Тож усмотрено мною и Штеллером во всех между горами простирающихся долинах, особливо же узких, где оное весьма ясно видимо. И сие может несколько служить к подтверждению мнения господина Бургета[158], которой[159] подобное сему приметя на горах Альпийских не усумнился заключить, что такому расположению гор, долинами разделенных, во всем свете быть должно.
При объявленной речке есть камчатской острожек Капичурер называемой {Капичурер в официальных ясачных книгах значился под названием Хапичинской (по названию реки, см. наст. изд., стр. 512.
К. Дитмар, посетивший Камчатку в 50-х годах XIX века, замечает, что население этого острожка вымерло от оспы в 1768 г. (К. Дитмар, Поездка и пребывание в Камчатке в 1851—1855 гг. ч. I. Исторический очерк по путевым дневникам, СПб., 1901, стр. 329). — В. А.}, которой в прежние времена весьма славен был и многолюден, но ныне в нем ясашных людей только 15 человек считается.
Версте в полутретье от Хапичи следует Еймолоноречь ручей, по одному тому достойной примечания, что течет из-под высокой горы Шевелича, которая стоит верстах в 20 от берегу Камчатки по левую ее сторону. Камчадалы, которые на басни такие ж художники, как старинные греки, всем знатнейшим горам и ужасным по их мнению местам, каковы например кипячие воды, горелые сопки и прочая, приписывают что нибудь чудесное: а имянно, горячие ключи населяют вредительными[160] духами, огнедышущие горы душами умерших, и сей горы втуне не оставили: ибо оказывают они, будто Шевеличь[161] стоял при Восточном море на самом том месте, где ныне Кроноцкое озеро, но не стерьпя беспокойства от еврашек точивших его, принужден был переселиться на сие место. При том описывают и путешествие его оттуда, о чем ниже объявлено будет. Впрочем сие утверждается за истинну, что из верху горы временем дым идет, однакож мне самому не случилось видеть.
Кенмен-кыг (речка), которая от Еймолонореча верстах в 6, знатна по двум причинам: 1) что она есть часть Хапичи речки, о которой выше объявлено, и отделилась от ней верстах в 30 выше своего устья. 2) что пала в протоку Шваннолом, от которой славной камчатской острожек и многолюдной, построенной при устье протоки, имеет название[162]. Казаки называют сие урочище непорченым именем Шеванаки[163]. Под таким же непорченым камчатским именем Кованаки разумеют они Куан острожек, которой построен при реке Куане от Кенмен-кыга в 6 верстах, и состоит под ведением прежнего.
От Кенмен-кыга в 13 верстах против устья небольшой речки Хотабена[164], которая течет в Камчатку с левой стороны, есть великой бугор и славной, потому что там бывал весьма многолюдной камчатской острожек, которой при взятье Камчатки раззорен казаками до основания.
В 10 верстах от объявленной речки по левую сторону Камчатки есть камчатской острожек Пингаушчь, а по русски Каменной, которой бывши прежде сего весьма многолюдным, пришел ныне в толь бедное состояние, что жителей в нем не больше[165] 15 человек осталось. Причина тому собственное их неспокойство: ибо не было ни одного бунта, в котором бы жители сего острога не имели участия.
Еловка река, по камчатски Коочь, может почесться главнейшею из всех рек, сколько их в Камчатку ни впадает. Она течет с левой стороны и вершинами сошлась с рекою Тигилем, чего ради по ней и обыкновенно на Тигиль ездят. Можно ж по ней ходить лодками и до Озерной реки, которая впала в Восточное море верстах в 90 от устья камчатского к северу, а бывает оной путь следующим образом. Еловкою идут до реки Уйкоала, которая пала в Еловку с левой стороны верстах в 40 от ее устья. Уйкоалом вверх полтора дни до речки Банужулана, которая течет в Уйкоал с левой же стороны. Банужуланом до болота, из которого она вышла, с версту. Болотом с версту ж перетаскивают лодки в речку Кытычулж, которою выплывают в речку Биегулж, а ею в реку Озерную. Расстояния от переволоки до усть-Кыгычулжа верст с 30, а оттуда до усть-Биегулжа верст с 6.
От Каменного острога до устья реки Еловки прямою дорогою считается 26 верст. От устья ее начинается каменная гора, называемая Тыим, которая, верст на 11 вниз по Камчатке продолжаясь, составляет берег ее; а позадь горы находятся два великие озера Кайиачь и Кульх-колянгын, которые по камчатскому суеверию зделались от ступени вышеписанной горы Шевелича, так как источник на горе Еликоне от ископыти Пегаза: ибо сказывают они, что сей их Пегаз поднявшись с прежнего своего места, в третей ускок очутился на нынешнем. Басни камчадальские сколь ни глупы, однако их, по моему мнению, вовсе презирать нельзя: потому что в них без сумнения заключается некоторое известие о древней перемене сих мест, которая по причине многих огнедышущих гор и частых преужасных трясений земли и наводнений и поныне нередко примечается. Известное дело, что горы от таких трясений иногда проваливаются, иногда вновь появляются, и для того не невероятно, что прежде сего бывала там гора, где ныне Кроноцкое озеро[166], а Шевеличь гора хотя была и изстари, однако по потоплении окольных гор оставшись одна, могла почесться за вновь оказавшуюся и подать причину к басням. Что ж в тех местах была великая перемена, оное можно рассудить по странному виду той земли и по горам, аки бы клочьями разметанным и никакого между собою соединения не имеющим.
Между озером Кайначем и рекою Еловкою есть камчатской острожек Коанным называемой[167], в котором до измены бывал тойоном Федор Харчин[168], главной начальник бунта, по которого казни поручен оной острожек в правление брату его Степану Харчину.
Не доежжая до реки Еловки есть три знатные речки, а имянно Уачхачь, Ключовка и Биокось, которые пали в Камчатку с правой стороны по течению; первая верстах в 8 ниже Еловки, другая верстах в 4 ниже первой, а третия от другой в версте. Первая достойна примечания потому, что близ устья ее был российской острог, которой в 1731 году раззорен камчадалами; другая что около тех мест бывала пустыня Якуцкого Спасского монастыря, в которой кроме другого строения была и часовня, но все оное раззорено в одно время с острогом, а ныне там одно только зимовье с кладовым анбаром. Монастырские служки приежжают туда на время для пашни земли под ячмень и под другие овощи огородные. Ибо в том месте преизрядной ячмень родится и репа превеликая. Третия речка тем знатна, что течет из под самой горы огнедышущей, которой подножье в том месте до самой реки Камчатки простирается. Вода в ней бывает токмо летом от тающего на горе снегу, которая и густа и беловата цветом. Дно ее черноватым песком покрыто, отчего она получила и название: ибо Биокось на камчатском языке значит черной песок. Находятся ж по ней и ноздреватые легкие каменья разных цветов и слитки некоторых перегорелых материй.
На Уачьхаче речке, которая от русских ключами называется, потому что и зимою никогда не мерзнет, есть камчатской острожек Кыллуша[169], которой до измены был весьма знатен и многолюден; но от тойона с подчиненными, которые 1731 году были в числе главных бунтовщиков, пришел оной в толь жалостное {} состояние, что от великого множестваВ рукописи зачеркнуто: худое (л. V). — Ред. жителей ныне только человек[170] с 12 в нем считается.
От устья реки Еловки следуя вверх по реке Камчатке можно почесть за первое знатное урочище Тоткапенем протоку, для того что над нею построен был самой первой Нижней Камчатской острог, а расстоянием сие урочище от Еловки реки в трех верстах. Близ того урочища пала в помянутую протоку и небольшая речка, которая Резен называется.
В верстах 24½ от объявленного урочища течет в Камчатку с левой стороны речка Канучь, которая от российских жителей называется Крестовою, потому что близ устья ее находится крест, которой при первом российском походе на Камчатку поставлен[171] со следующей надписью[172]: СЕ. году, Июля ГI. дня, поставил сей крест пятидесятник Володимер Атласов с товарыщи.
Выше Крестовой речки текут в Камчатку Греничь, Кру-кыг, Ус-кыг, и Идягун, из которых Ус-кыг пала с правой, а прочие с левой стороны и Кру-кыг называется от казаков Крюками, а Ус-кыг Ушками. Идягун особливо достойна примечания потому, что около ее устья бывают осенние рыбные промыслы, куда не токмо казаки, но и камчадалы съежжаются для ловли белой рыбы[173], которая там застаивается, чего ради оное место и Застоем называют жители. Такие застои есть и выше Идягуна реки, а имянно не доежжая верст за 5 до речки Пименовой, что по камчатски Сеухли, которая без мала в 12 верстах выше Идягуна течет в Камчатку с левой стороны.
От речки Крестовой до Гренича почитается 12½ верст, от Гренича до Кру-кыга столько же, от Кру-кыга до Ус-кыга 25 верст, а от Ус-кыга до Идягуна 12½ верст прямою дорогою.
Колю река от Идягуна в 42, а от Пименовой в 29½ верстах, течение имеет с левой стороны, и считается между знатными реками, которые в Камчатку устьем впадают, однако ие столько по величине своей, сколько по изрядным местам и угодным к пашне. Тамошние казаки прозвали оную Козыревскою в память бывшего при покорении Камчатки казака Ивана {На чертеже Камчатки, составленном Иваном Козыревским. мы находим ясный ответ на этот вопрос: «Река прозвищем Козыревская. С началу иноземцов в ясак привел отец мой Петр Козыревский» (Центральный Государственный Архив Древних Актов, портф. Миллера 533, тетр. 8, л. 5. В дальнейшем ЦГАДА и т. д.).
Крашенинников смешивает Ивана (после пострижения — Игнатия) Козыревского, который якобы участвовал в убийстве Атласова, отстраивал Большерецкий острог, открывал Курильские острова и т. д., с его отцом Петром Козыревским, очень мало известным в литературе. — И. О.} Козыревского, а для какой причины, того я не мог проведать. Верстах в 30 от ее устья есть при ней камчатской острожек Колю ж называемой[174].
От Колю реки верстах в 18 следует немалая речка Толбачик, а по камчатски Тулуачь, которая течет в Камчатку с правой стороны. При сей реке в немалом от устья расстоянии есть огнедышущая гора[175] и камчатской острожек одного с нею имени[176].
Никул[177] речка хотя с помянутыми знатными реками величиною и не может сравниться, однако не меньше их достойна примечания: потому что за несколько лет до покорения Камчатки зимовали там российские люди, по которых начальнику Федоту называется она Федотовщиною от тамошних жителей. Течение имеет она с той же стороны, с которой Толбачик, а расстояния между устьем ее и Толбачинским с пятьдесят восемь верст.
Шапина, а по камчатскому произношению Шепен, река, которая течет в Камчатку с правой же стороны в расстоянии 14 верст от Никула, почти всех помянутых рек больше, выключая Еловку. Она имеет пять устьев, из которых три выше и одно ниже прямого устья. Самое верхнее называется Евулкуда, второе Шепен[178]-Анкачучь, третие Корерю, а самое нижнее Гышепен. И над сею рекою есть острожек камчатской одного с нею звания[179].
В 33½ верстах выше сей реки есть знатное урочище, называемое Горелой острог[180], потому что там бывало прежде сего многолюдное камчатское поселение, которое еще до покорения Камчатки сожжено камчадалами по причине случившегося мору.
От Горелого острогу в 48 верстах с половиною находится знатной камчатской острожек, по их Кунупочичь, а по русски Машурин называемой, которому в рассуждении многолюдства нет ныне подобного по всей Камчатке. Он стоит на левой стороне Камчатки реки при устье озерного истока Пхлаухчича. Строения в нем девять земляных юрт, 83 балагана и хоромы изрядные, в которых живет тойон с своим родом.
Кырганик река, которая вершиною сошлась с впадающей в Пенжинское море Оглукоминою рекою, величиною подобна Шепену, и пала в Камчатку пятью же устьями, из которых верхнее называется Корхаус или Курухахчичь, другое Гыкырген, третие Катхыя — Кырганаш (старое Кырганицкое устье), четвертое настоящее устье Кырген, а пятое Килюли или Кидлюли, над которым построен и камчатской острожек одного имени с рекою[181]. Расстояние от Машурина до сего острожка прямою дорогою 32, а рекою более 38 верст почитается.
Не доежжая до него за 24 версты есть над Камчаткою рекою высокой яр Лотынум называемой, на которой камчадалы стреляют из луков, угадывая время жизни своей таким образом, что тот по их мнению долго проживет, кто на яр встрелит, а чья стрела не долетит до верху, тому умереть скоро.
Повычя принадлежит к знатным же рекам, которые в Камчатку устьем впадают. Вершинами сошлась она с текущею в Восточное море рекою Жупановой, а устьев имеет четыре, которым однакож[182] нет названия. Особливого примечания достойна она наипаче потому, что против самого почти устья ее стоит Верхней Камчатской острог, и что по ней на Восточное море обыкновенно ездят. Под означенным острогом течет небольшая речка Кали-кыг, над которою преизрядного топольнику такое изобилие, что жители Верхнего Камчатского острога на всякое строение оттуда довольствуются лесом. От Кырганика до Верхнего Камчатского острога мерных 24 версты, а примерных не вступно 30.
От усть-Повычи до вершины реки Камчатки хотя и много рек, однакож все малые. Знатнейшею из них почесться может Пущина, а по камчатски — Кашхоин, которая течет в Камчатку с правой стороны, потому что она первая от вершины камчатской, и устье ее токмо верстах в 5 от помянутой вершины, до которой от Верхнего Камчатского острога 69 верст. А всего расстояния по новой мере[183] от устья Камчатки до ее вершины 496 верст, как уже выше объявлено; а по моему счислению от устья Камчатки до ее вершины около 525 верст. Разность же сия происходит от того, что я плывучи рекою должен был в тех местах верст прибавливать, где мера чрез мысы ведена была для близости.
ГЛАВА 3
правитьПонеже река Тигиль течет в одной почти ширине с рекою Камчаткою, а прямая дорога с Камчатки на Тигиль лежит по реке Еловке, как уже выше объявлено, то рассудилось мне запотребно прежде объявить о знатнейших урочищах реки Еловки до ее вершины, а потом уже от Тигиля, следуя с вершины к устью, для того что таким образом может быть обстоятельное известие о проежжей дороге с Восточного окиана до Пенжинского моря по прямой линее.
Какие знатные урочища от усть-Камчатки до устья Еловки находятся, оное при описании реки Камчатки объявлено, а от устья Еловки до Тигильской вершины следующие места достойны примечания.
Коанным острожек, о котором выше объявлено, недалеко от устья реки Еловки, между озером Коаннычь и Еловкою. Верстах в 20 от помянутого острожка на западном берегу реки Еловки есть урочище, называемое Горелым острогом, для того что на том месте бывал знатной камчатской острожек Дачхон, которой погромлен от казаков в начале завоевания той страны.
Версте в полутретье от Горелого острожка над устьем Кыгычя ручья, текущего в Еловку, с западной стороны есть камчатской острожек, Горбуновым именуемой[184], потому что лучшей камчадал того острожка горбат. От Харчина или Коанным острожка до Горбунова прямою дорогою считается только 11 верст мерных.
Верстах в 6½ от Горбунова острожка следует речка Уйкоаль, по которой ходят батами до Озерной реки и до Восточного окиана, как уже выше объявлено. Над сею речкою от устья ее в версте есть камчатской острожек Колилюнучь называемой {Камчатской острожек в официальных ясачных списках значился под названием Верхне-Еловской (см. наст. изд., стр. 512). — В. А.
В «Описании пути от Нижнего…» об острожке Колилюнучь указано: «Колюмюнуль острожек… строения в нем 2 юрты, два анбара, 16 балаганов; тойон новокрещен Нефед Попов». — Н. С.}. Верстах в 3 от сего острожка на западном берегу реки Еловки, на высоком утесе бывал прежде сего камчатской острожек, Ухарин имянуемой, а под ним течет в Еловку Кейлюмче речка.
В 13 верстах от речки Кейлюмче течет в Еловку с восточной стороны Конменткчучь, а по русски Орлова речка, которая получила имя себе от того, что на устье ее на тополевом дереве из давных лет орлово гнездо находится. Верстах в 9 от сей речки есть на Еловке щеки, которые сажен на 40 в длину продолжаются, а ширина реки Еловки в том месте не больше семи сажен.
Верстах в 11 от щек течет в Еловку с западной стороны речка Леме, которой вершина от устья токмо в 5 верстах. По сей речке подъимаются на Тигильской хребет и, следуя мимо Красной сопки[185], которая оставляется вправе, спускаются на вершину Ешхлина речки, текущей в Тигиль реку. Красная сопка от вершин обеих речек почти в равном расстоянии, а с вершины одной до вершины другой речки не меньше десяти верст. В переезде сего расстояния путешествующие весьма часто заблуждаются, особливо во время непогоды, когда Красной сопки усмотреть нельзя, которая им вместо маяка служит, ибо хребет в том месте не гребнем, как в других местах, но плосок и пространен: чего ради не видя признака оного и узнать не можно, в которую сторону ехать.
От вершины Ешхлина речки верстах в 12 пала в оную с восточной стороны Ипх речка, которая от казаков по быстрому течению прозвана Быстрою. Она вышла из под Байдары гривы, до которой с устья ее почитают десять верст.
Версте в 1½ ниже Быстрой течет в Ешхлнн с той же стороны речка Училягена, по которой за Тигильской хребет обыкновенная летняя дорога. Ниже сей речки до самого устья Ешхлина нет никаких знатных урочищ, выключая Кейтель яр, который не доежжая версты за три до ее устья на восточном берегу находится. Оной яр вышиною от 10 до 20 сажен, а длиною около версты. Верх его состоит из камени беловатого, а подошва из каменного уголья[186]. В летнее время идет из него пар беспрестанно и заражает воздух тяжелым запахом, которой издали чувствовать можно; а в зимнее время ни пару ни противного запаху от него не бывает.
От устья Быстрой реки до помянутого яру верст с 18 положить можно; а всего расстояния с устья реки Еловки до устья Ешхлина по мере геодезистов 114½ верст, которое однакож весьма сумнительно, хотя я оной мере за неимением другого верстового реестра и последовал. Я с усть-Ешхлина до усть-Еловки ехал на собаках посредственною ездою три дни с половиною, а по счислению часами не меньше сорока пяти часов, чего ради не будет излишества, ежели на каждой час положить по четыре версты: ибо такою ж почти ездою переежжал я обыкновенно в день от Нижношантальского до Каменного острожка, между которыми более 60 мерных верст; итак вместо 114½ верст будет 180 верст расстояния. Ежели приложить ко 180 верстам 123½ расстояния от усть-Камчатки до усть-Еловки, и столько ж от усть-Тигиля до усть-Ешхлина, то ширина Камчатской земли в сем месте[187] двемя только верстами от объявленной выше сего ширины разнствовать будет, которая разность на таком расстоянии за ничто почесться может.
От усть-Ешхлина до самого устья Тигиля реки, которой прямое коряцкое имя Мырымрат, нет никаких знатных рек, выключая Кыгын, которая пала в Тигиль с северной стороны не доежжая верст за 5 до ее устья, и от казаков по имеющемуся в верху ее острожку Напана, Напаною называется. Впрочем не токмо коряцких острожков по ней довольно, но по отъезде моем с Камчатки заведено и российское поселение, токмо в котором месте, заподлинно мне не известно.
Главной коряцкой острожек по реке Тигилю называется Кульваучь[188], стоит на южном берегу ее, в 6 верстах выше устья Ешхлина речки. Тойон того острожка Нутевей[189] повелевал в бытность мою всеми жительми тагильскими.
От усть-Ешхлина, следуя вниз по Тигилю, первой коряцкой пустой острожек Айпра стоит на северном берегу реки Тигиля не далеко от устья Ешхлинум речки, которая от Ешхлина в 7 верстах.
Мыжолг острожек от острожка Айпры в 22 верстах, построен на правом берегу речки того ж имени, которая течет в Тигиль с северу. Жилья в нем 3 небольшие юрты, да два зимовья, из которых в одном живет новокрещеной коряка, а в другом служивые, определенные для караулу табуна казенных оленей. И понеже сие место в рассуждении других несколько выгоднее, то думать можно, что и острог российской или там, или в близости оттуда заводится.
В 18 верстах от помянутого острожка есть урочище, называемое Кохча, где бывал прежде сего знатной коряцкой острожек того имени, которой погромлен и раззорен до основания камчатским прикащиком Кобелевым, за то, что жители оного убили казака Луку Морозку[190] во время первого Атласова походу на Камчатку.
В 3 верстах от реченного урочища есть на Камчатке щеки, которые версты на две продолжаются. При начале их текут в Тигиль Алихон и Бужугутуган речки, первая с северной, а другая с южной стороны.
От щек, следуя к устью Тигиля реки, есть еще четыре коряцкие острожка. 1) Шипин старой острожек[191], до которого от щек верст с 10. 2) Мыллаган {В «Описании пути от Нижнего…» об острожке Мыллаган указано: «Строения в нем 2 юрты, 36 балаганов, тойон называется Шила». — Н. С.
В официальных ясачных книгах, повидимому, оба острожка названы Тигиль-ским (см. наст. изд., стр. 513).
В 1747 г. Шипинский острог был укреплен, заселен русскими и стал называться Тигильской крепостью. (Н. В. Слюнин. Охотско-Камчатский край. Естественно-историческое описание. Т. 1. СПб., 1900, стр. 466). — В. А.} от первого в 3 верстах. 3) Кенгеля Утинкем[192] от Мыллагана в 40 верстах, а 4) Калаучь[193] от Кенгеля Утинкем в 3 верстах. Первые два острожка стоят на южном берегу реки Тигиля, третей над речкою Кунгуваем, которая течет в Тигиль с северу, а четвертой на устье впадающей в Тигиль с северной же стороны Калаучя речки. Мыллаган между ими есть главной острожек, ибо жители других острожков ему подвластны, а он подчинен острожку Калаучу.
От острожка Калауча до усть-Напаны реки 15 верст, а до устья Тигиля, где пала в Пенжинское море, 20 верст.
ГЛАВА 4
правитьБольшая река, которая от природных тамошних жителей называется Кыкша, пала устьем в Пенжинское море в ширине 52®45'. Устье ее от усть-Тигиля к югу почитается в 555 верстах по большей части мерных. Она течет из озера, которое от устья ее к востоку во 185 верстах. Большею для того называется, что из всех рек, впадающих в Пенжинское море, по ней одной от устья до самой вершины можно ходить батами, хотя и не без трудности: ибо она имеет течение быстрое не токмо от знатного наклонения места, по которому бежит, но и от островов, которых по ней такое множество, что с одного берегу на другой переехать трудно, особливо там, где она течет ровными местами. На устье она во время морского прилива весьма глубока, так что можно свободно входить во оную и большим судам: ибо морской прилив около полнолуния и новолуния без мала на 9 парижских футов, или на 4 аршина русских примечен.
На помянутом расстоянии принимает она в себя множество речек с обоих сторон, из которых однакож большая часть ручьев. Примечания достойными следующие почесться могут:
Первая Озерная, а по камчатски Куакуачь, которая вышла верстах в 25 из озера, и продолжая свое течение с югу на север подле самого моря, соединяется с нею у самого моря. Озеро, из которого она выпала в длину верст на 15, а в ширину верст на 7 простирается, и так близко подле моря находится, что во время бывшего в 1737 году великого земли трясения и из него в море, и из моря в него вода переливалась. На сем озере есть два островка, в том числе один длиною на две, а шириною на полторы версты, на которых морские птицы, а именно утки и чайки разных родов весною несутся в таком множестве, что жители Большерецкого острога збираемыми там яйцами в год запасаются.
Между Озерною и Большею реками есть губа в длину и в ширину версты по две, которая во время морского прилива водою понимается, а во время отлива обсыхает. Над устьем Озерной реки[194] с западную сторону есть несколько балаганов и барабар, где казаки летом живут для промыслу рыбы. Такие ж балаганы, но гораздо в большем числе, построены и на северной стороне Большей реки, версте в полуторе от устья, а на южной стороне устья поставлен маяк для морских судов.
Чекавина, по камчатски Шхачу, речка от устья Большей реки верстах в двух, бежит с южной стороны из болот в недальнем расстоянии находящихся. Примечания достойна она потому, что в ней морские суда зимуют, чего ради там и казарма для караульных и кладовые анбары от Камчатской экспедиции построены. Суда заводятся в оную во время прибылой воды, а в убылую воду так она узка, что через перескочить можно, и так мелка, что суда на бока валяются; однако от того не бывает им повреждения, для того что дно ее мягко.
Амшигачева, по камчатски Уаушиммель[195], речка от Чекавиной верстах в 9 течет в Большую реку с северо-восточной стороны. Обе объявленные речки прозваны от казаков именами камчадалов, Чекавы и Амшигача, которые на них жилища свои имели.
От речки Аушиммеля в 5 верстах, на северном берегу Большей реки есть камчатской острожек Коажчхожу[196] называемой, под которым пал в помянутую реку небольшой ручей одного имени с острожком.
В 8 верстах от объявленного острожка пала в Большую реку Начилова речка, а по камчатски Чакажу, которая потому наипаче знатна, что в ней множество жемчужных раковин[197] находится, но жемчуг оной не чист и не окатист. На устье ее есть камчатской острожек Чакажуж[198] называемой, которой слывет и Елесиной заимкой от того, что там поселился казачей сын по прозванию Елесин.
Быстрая река, по камчатски Конад, впала в Большую реку тремя устьями, из которых нижнее от речки Начиловой в 6 верстах, среднее от нижнего в 2 верстах, а верхнее от среднего в полуверсте. Нижняя протока называется Ланхалан, а средняя Каткыжун. Быстрою прослыла она по быстрому своему течению и многим шиверам и порогам: впрочем где она течет по местам низменным, там весьма широка от разделения на многие протоки, а где между горами, там столь узка, что камчадалы местами с берегу на берег перетягивают сети для ловления уток.
Посредством Быстрой реки можно бы было ходить на малых лодках от Пенжинского моря до самого окиана: а именно с устья Большей реки вверх до устья Быстрой, и вверх по Быстрой до ее вершины, а от вершины Камчаткою рекою, которая течет из одного с нею болота, до самого Восточного моря, ежели бы она вверху лесом не была засорена, отчего верст за 40 до вершины лодок провесть не можно. Путь сей хотя бы был и труден и несколько продолжителен, ибо ради быстрого реки течения, и многих находящихся по ней шивер и порогов, где кладь берегом обносить должно, более десяти верст на день перейти нельзя, как оное 1739 году в проезде на Камчатку самому мне изведать случилось; сверх того с вершины Быстрой до Камчатки должно бы было лодки версты с 2 болотом перетаскивать; однако в рассуждении того, что летом из острогу в острог всякую кладь на людях носят, было бы от водяного оного ходу немалое облегчение камчатскому народу, которые под казенные тяжести берутся в подводы; потому что дватцать пуд например клади, под которую 10 или 15 человек потребно, могли бы с гораздо меньшим трудом перевесть в лодке два человека[199], а притом бы и купечеству была такая способность, чтобы оному всегда был путь без препятствия, которой ныне токмо зимою отправляется. Впрочем надеяться можно, что помянутая народная тяжесть и без того отвратится, когда тамошние переведенцы лошадьми разведутся, которые для перевозки клади будут там употребляемы с великою пользою, ибо из Большерецка до Верхнего Камчатского острога способно ездить и телегами, а инде почти нигде во всей Камчатке для частых речек, болот, озер и высоких гор летом на лошадях никак проехать нельзя.
Летняя дорога, которою из Большерецка в Верхней острожком обыкновенно ходят, проложена из Большерецка вверх по Большей реке до Калинина или Опачина острожка, от острожка переходят они чистым местом на реку Быструю прямо, и следуют вверх по ней до камчатской вершины, а оттуда по восточную сторону реки Камчатки до Верхнего острога, где во оной лодками, чрез Камчатку перевозятся[200]. Расстояния от Большерецка до Опачина острожка 44 версты, от Опачина острожка до Быстрой, где к ней приходят, 33 версты, оттуда до Ганалина жилища, дале которого лодками по Быстрой реке не ходят, 55 верст, от Ганалина жилища до камчатской вершины 41, а от вершины до Верхнего Камчатского острога 69 верст.
Ездят же помянутым путем и в вешнее время на собаках, токмо весьма редко: ибо хотя оной путь близок, однакож потому за неспособной почитается, что на всем переезде нет никакого камчатского жилища.
Жилья по реке Быстрой 1) заимка Трапезникова {В «Описании пути от Большерецкого острога по Пенжинскому берегу до Верхнего Камчатского острога» о Трапезниковой заимке отмечено: «В ней один двор посацкого человека Никифора Трапезникова, да одна иноземческая юрта»; здесь же о Запороцковой заимке указано: «В ней один двор ссыльного Антона Запороцкого, два балагана, юрта, да барабара (травяной шалаш)». — Н. С.
В «Описании пути от Большерецкого острога до впадающих в Озерную реку…» о Трапезниковой заимке несколько иные данные: «По течению на правом берегу есть Трапезникова заимка, а в ней один двор». — Н. С.}, которая стоит над устьем протоки Ланхалан, а в ней два двора; 2) Остафьева заимка от устья в 6 верстах, а в ней 4 балагана да 2 шалаша, в которых живут двое служивых и 5 человек камчадалов из холопства освобожденных; 3)[201] Запороцкова заимка, 4) Карымова[202], а в них по одному двору; 5) камчатской острожек, Карымаев называемой[203]. От Остафьевой до Запороцковой заимки считается 10 верст, от Запороцковой до Карымовой 3 версты, а от Карымовой до Карымаева острожка 4 версты. Было ж по ней камчатское жилище и еще в двух местах, а где имянно, о том ниже объявлено будет, но оное ныне опустело.
Знатнейшие речки, которые пали в Быструю, Оачу, Кыгынжычу, Янгачал, Калмандору, Уйкуй, Людагу, Кыдыгу, Пичу, Идыгу и Мышшель.
Оачу от Карымаева острожка верстах в 17; течет с западной стороны, а до вершины ее верст с 50 почитается. С усть-Быстрой до устья сей реки места низменные, а дале к вершинам пошли горы. Камчадалы сие место называют Сусангучь, и ловят там уток, перетягивая сети через всю реку.
Кыгыйжычу от Оачу в 3 верстах, а Янгачан от Кыгыйжычу и более версты расстоянием. Первая течет с восточной стороны, а другая с западу. Против устья последней речки есть порог длиною сажен на 20, которой по камчатски Ктугын называется.
Калмандору от Янгачана верстах в 4, течет с западу. Немного пониже устья ее есть другой порог по камчатски Ичьехунанхом.
От Калмандору до Уйкуя, которая течет с западу ж, верст с 6, а между ими почти на половине расстояния есть порог Тоушиж. Есть же порог и немного повыше Уйкуя, которой Аудангана называется.
Людагу, а по русски Степанова речка, пала в Быструю с западу ж, а от Уйкуя до ней считается 15 верст. На сей речке ростет много топольнику, годного к строению.
Кыйдыгу от Людагу верстах в 5, а Пичю она же и Поперешная, от Кыйдыгу в 10 верстах, обе текут с востоку. На устье сей речки бывало прежде сего жилье камчадала Каунича.
Идугычу, она же и Половинная, до которой считается от Пичу 17 верст, течет с восточной жэ стороны из озера, до которого пешие переходят в четыре дни. Половинкою она прозвана для того, будто там от Большерецка до Верхнего острога половина дороги.
Мышшель от Идугычу в 24 верстах, течет с западной стороны, а вершинами, до которых верст с 70, сошлась она с впадающею в Пенжинское море рекой Немтиком. Немного повыше устья ее бывало жилье камчадала Ганалы, откуда до вершины Быстрой реки верст с сорок, как выше объявлено.
От устья реки Быстрой следуя вверх по Большей реке первая знатная речка Гольцовка, которая пала в Большую реку с северной стороны версте в полутора от Быстрой. Между сими реками стоит российской острог, Большерецким называемой. Верстах в 3 от Гольцовки на южном берегу Большей реки есть Герасимова заимка, а в ней один двор, да одна юрта; а в версте от оной на острову Большей реки камчатской острожек называемой Сикушкин, при котором есть и изба казачья.
Бааню речка[204], которая почитается за россошину Большей реки, особливо достойна примечания, потому что вверху ее кипячие ключи находятся. Она пала в Большую реку с южно-восточной стороны в 44 верстах от Большерецка. На устье ее стоит Каликин или Опачин острожек[205], от которого до горячих ключей по моему счислению верст с 70. Оных ключей по обеим сторонам речки Бааню довольно, однако больше на южном берегу, нежели на северном, для того что там ровное место.
С речки Бааню на Большую реку переезду через хребет не более 15 верст. А дорога оная лежит с Бааню по речке Ачкаж, которая в 25 верстах ниже горячих ключей имеет течение, до ее вершины, а оттуда вниз по речке Кадыдаку, которая пала в Большую реку верстах в 7 ниже озера, откуда Большая река вышла, до ее устья.
От устья речки Бааню хотя есть и много рек, текущих в Большую реку с обеих сторон, однако примечания достойны токмо два, а имянно: Сутунгучу и Сугачь. Первая течет[206] в 22 верстах от устья Бааню, и знатна потому, что по ней есть на Камчатку летняя дорога, ибо вершины ее прилегли к рассошинам Быстрой реки[207]: а Сугачь речка от Сутунгучу верстах в 60 находится, и потому известна каждому из тамошних жителей, что по ней выежжают на реку Авачу, о которой ниже будет объявлено. Не доежжая за 7½ верст до речки Сугача, есть камчатской острожек Мышху, он же и Начикин[208], которой стоит на южном берегу Большой реки над устьем ручья Идшакыгыжика, а в 5 верстах выше острожка горячая речка, которая также как и вышеобъявленные Сутунгучу и Сугачь речки течение имеет с северу, а до вершины ее от устья не более полуверсты.
ГЛАВА 5
правитьАвача, по камчатски Суаачу, течение имеет от запада к востоку; устьем впадает в губу Восточного окиана, почти в одной ширине с Большею рекою, а вершиною вышла она из подставного хребта из под горы Баканг (некрытой балаган) называемой, до которой с устья верст с полтораста почитается. Сия река величиною почти не уступает Большей реке, однако не принимает в себя столько знатных речек как оная, но вместо того славна помянутою губою, в которую течет, и которая по ней Авачинскою[209] называется.
Оная губа видом кругловата, длиною от шириною верст на 14, и со всех почти сторон окружена высокими каменными горами. Устье ее, которым с окианом соединяется, в рассуждении ее пространства весьма узко, но так глубоко, что всяким кораблям, каковы б велики они ни были, можно входить без опасности.
Знатнейших гаваней, в которых морским судам способной отстой, находится там три, а имянно: 1) в Ниакиной губе, другая в Раковой; а третия в Тареиной[210]. Ниакина губа, которая от зимовавших в ней двух пакетботов Петра и Павла называется ныне Петропавловскою гаванью, лежит к северу, и так узка, что суда на берегах прикреплять можно, но так глубока что в ней способно стоять и таким судам, которые пакетботов больше: ибо глубиною она от 14 до 18 футов. При сей губе построены офицерские светлицы, казармы, магазеины и другое строение от морской команды. Там же по отбытии моем заведен новой российской острог, в которой жители переведены из других острогов[211]. Ракова губа, которая так называется от множества живущих в ней раков[212], лежит к востоку, и величиною больше Ниакиной, а Тареина находится в южно-западной стороне почти против Ниакиной и пространством превосходит обе прежние.
Камчатского жилья около губы два острожка Аушин[213] и Тареин {В «Описании пути от Нижнего Камчатского острога по Восточному морю на север…» Крашенинников сообщает, что когда он 16 марта 1740 г. приехал в Аушин острожек, то никого не застал, «понеже от голоду жители того острожка разошлися». Здесь же сообщается о Тареине острожке, что «строения в нем 2 юрты, 30 балаганов, тойон новокрешен Михаила Тареян». — H. С.
В «Описании пути от Нижнего Камчатского острога до реки Авачи до Паратуна острожка» об Аушине острожке указано: «Анкомп острожек… строения в нем 1 юрта, да над губою Ниякиною близ острожка 14 балаганов, тойон их называется Аушин». — Н. С.
В официальном ясачном списке Тареин значился под названием Купкнн. (см. наст. изд. стр. 509). — В. А.}: первой на северной стороне ее близ российского поселения, а другой на южно-западной стороне, по которому и помянутая губа Тареиною называется, оба с небольшим в версте от устья.
В Авачинскую губу кроме реки Авачи, текут и другие многие реки, из которых знатнейшая есть Купка, которой устье от Авачи к югу в 5 верстах. В речку Купку верстах в 4 от устья пала с южной стороны[214] Паратун речка, над которою стоит знатной камчатской острожек того ж имени. Немного повыше означенного острожка есть на реке Купке остров, на котором во время случившегося в 1731 году великого бунта тамошние жители имели укрепление и сидели в нем с полтораста человек, но оное в 1732 году раззорено казаками до основания, а жители от большей части побиты.
В северной стороне от Авачинской губы почти против Карымчина острога есть две горы высокие, из которых одна временно огнем горит, а дымится почти непрестанно.
Что касается до речек, текущих в реку Авачу, то за знатнейшие можно почесть Коонам, Имашху, Кокуйву, Уаву, Кашхачу и Кааннажик-шхачу.
Коонам речка течет в Авачу с южно-западной стороны, а до вершины ее от устья верст с 50 полагается. По сей речке обыкновенно ездят с Большей реки к Петропавловской гавани, а дорога проложена от острожка Мышху вверх по речке Сугачю до ее вершины, и оттуда вниз по другой речке Сугачу ж, которая пала в Коонам, до ее устья, а от устья вниз по речке Коонам до реки Авачи. Переезду с Большей реки на Коонам не боле 12 верст будет, а устье Сугачу речки от вершины Коонам верстах в 15.
Не доежжая верст за 8 до устья Коонам речки есть над нею Шиякокуль острожек, в котором камчадалы живут временем для промыслу рыбы.
Верстах в 8 же ниже устья Коонам пала в Авачу с северу Имашху речка, над которою живут коряки. Они были прежде оленные[215], но по отогнании оленей их неприятельми учинились сидячими, и поселились на объявленном месте: впрочем не потеряли они ни обрядов своих, ни чистоты языка по сие время, что может быть наипаче от того происходит, что они в родство не вступают с соседьми, но женятся и замуж выдают все в своем роду.
Ниже речки Имашху верстах в 6 течет в Авачу с той же стороны Кокуйва речка, от которой неподалеку стоит Намакшин острожек[216].
От Кокуйвы следуя вниз по Аваче до Уаавы речки версты с три, от Уаавы до Кашхачи с версту, от Кашхачи до Кааннажик-Шхачи версты с 3, а оттуда до усть Авачи верст с десять. Уаава течет с южной стороны, а прочие с северу.
Ширина Камчатского мыса между устьем Большей реки и Авачинской гавани гораздо меньше, нежели между Тигилем и Камчаткою: ибо здесь с моря на море по прямой линее только 235 верст намеряно.
ГЛАВА 6
правитьКамчатские берега хотя были и прежде описаны, однако оные описания как в рассуждении несправедливого названия некоторых рек, так и в рассуждении того, что в них много опущено достойного примечания, требуют немалого поправления и дополнения, к чему следующее известие, особливо о тех местах, коими мне самому случилось ездить, несколько может способствовать; ибо я всеми мерами старался ничего не опустить, что казалось потребным к обстоятельному их описанию. Что касается до их расстояния между собою, в том погрешности исправить нельзя было, для того что в бытность мою на Камчатке по берегу Восточного моря ни меры верстам не было, и никаких не учинено обсерваций; чего ради в тех местах, где я сам был, положено оное по моему рассуждению, а в прочих по скаскам бывалых казаков и коряков. А объежжен мною берег Восточного моря от усть Авачи реки до Карат, а берег Пенжинского моря от усть-Лесной до Озерной реки, которая течет из Курильского озера.
От реки Авачи на север первая речка называется Кылыты, а от казаков Калахтырка, которая течет из под Авачинской горелой сопки, а устье ее от Авачинской губы в 6 верстах. При ней есть острожек Макошху имянуемой[217].
Верстах в 16 от Кылыты следует небольшая речка Шияхтау, а по русски Половинная, оттуда в 12 верстах Ужинкуж, а потом исток из озерка называемой Шотохчу, которой под именем Налачевой речки больше известен: от Ужинкужа до Налачевой шесть верст, а озеро, из которого она течет, в длину верст на 7, а в ширину версты на 4 простирается, и лежит недалеко от моря. На устье Налачевой есть острожек Шотохчу {В «Описании пути от Нижнего Камчатского острога до реки Авачи до Паратуна острожка» об острожке Макошху указано: «Строения в нем 1 юрта, 11 балагансв, тойон Апауль». — Н. С.
Там же указано об острожке Шотохчу: «Шотахчга острожек… строения в нем 3 юрты, в том числе 2 маленьких, 9 балаганов». — Н. С.
Острожек Шотохчу в официальных ясачных списках назван Налачев (по имени реки Налачевой) (см. наст. изд., стр. 510). — В. А.}. Сия речка потому особливо достойна примечания, что ею кончится присуд Большерецкого острога; ибо прочие к северу лежащие места до самой Чажмы состоят под ведением Верхнего Камчатского острога.
Коакачь река[218] от Налачевой верстах в 26, казаки называют оную Островною, для того что против устья ее на море близ берега есть небольшой каменной островок[219], где летом живут камчадалы для промыслу рыбы и морских зверей. Между Налачевою и Островною речками вытянулся в море небольшой каменной мыс[220], на которого изголовии стоит острожек Итытхочь[221], в котором живут камчадалы с Островной речки в зимнее время.
Верстах в 6 от Островной пала в Восточное море Ашумтан речка, в которую близ устья течет с северу Какчу или Сердитая речка, где построен Ашумтан острожек {Ашумтан острожек в официальных ясачных книгах, повидимому, обозначался Островным (см. наст. изд., стр. 511). — В. А.
В «Описании пути от Нижнего Камчатского острога до реки Авачи до Паратуна острожка» об острожке Ашумтан такие данные: «Строения 3 юрты, 8 балаганов» — Н. С.}. Неподалеку от сего острожка начинается Шипунской нос[222], которой вытянулся верст на 100 в море, а в ширину верст на 20 распространяется.
Верстах в 25 от Ашумтана есть в море исток из озера Калиг, а по казачьи Калигары, над которым стоит Кыннат острожек {В официальных ясачных списках Кыннат острожек значился Калигарским (см. наст. изд., стр. 511). — В. А.
В «Описании пути от Нижнего Камчатского острога до реки Авачи до Паратуна острожка» Кыннат острожек именуется Кынаг и о нем приводятся такие данные: «Строения в нем 1 юрточка, 5 балаганов, тойон Кужаку». — Н. С.}. Помянутое озеро лежит близ моря к северу, и в длину верст на 20, а в ширину верст на 6 простирается. От устья Калига залегла версты на 4 к югу нутренная губа, в которую течет речка Мупуа, где кончится ширина помянутого Шипунского носу.
Шопхад[223], по казачьи Жупанова, река[224], которая больше всех вышеписанных речек, течет из станового хребта, и вершинами сошлась с впадающею в Камчатку рекою Повычею: чего ради по ней и обыкновенно в Верхней Камчатской острог переежжают. Шопхад прослыла она у камчадалов по острожку того имени, которой прежде сего бывал на ее устье, а острожек так назван по великому изобилию в тюленях, которых жители на привальном льду промышляли, и как кряжи поленницами клали: ибо Шопхад значит кряж или толстой отрубок. Впрочем прямое звание сей реке Катангычь.
Жилье по ней в трех местах, а имянно на устье ее Оретынган острожек {В «Описании пути от Нижнего Камчатского острога по Восточному морю на север…» об острожке Оретынган отмечено: «Оретынган острожек… стоит на устье Жупановой реки, строения в нем 1 юрта да 5 балаганов, а прежде построен был от устья верстах в 5». — Н. С.
В «Описании пути от Нижнего Камчатского острога по Восточному морю Паратуна острожка» имеются следующие данные об острожке Оретынган: «Строения 1 юрта, 5 балаганов, тойон Апауль. От устья Жупановой до сего острожка в море близ берегу есть много столбов каменных малых и больших». — Н. С.}, в 34 верстах от оного Кошхподам, а в 28 верстах Олокино жилище[225]. Из речек, которые в Шопхад впадают, знатны особливо Кымынта и Верблюжье горло. Первая течет с южной стороны верстах в двух ниже Кошхподама острожка[226], и потому достойна примечания, что пала из под сопки Жупановской[227], которая наверху в разных местах курится из давных лет, и временем гремит, токмо огнем не горит; а расстояния от устья сей речки до подножья горы не больше пяти верст. Верблюжье горло знатна по опасному падью ее проезду: ибо оная падь весьма узка, и простирается между высокими и толь крутыми каменными горами, что на них снег едва держится, так что от самого малого ударения, каково бывает от громкого голосу, скатывается слоями и подавляет проежжих, чего ради камчадалы, которые все опасное за грех почитают, за великое вменяют преступление едучи сею падью говорить громко. Впрочем дорога оная весьма способна, а расстояния от усть Шопхада до усть-Повычи по моему счислению верст с полтараста.
От устья Шопхада реки залегла в южную сторону[228] нутренная губа окруженная каменными горами, которая как длиною так и шириною версты на 4. Оная губа имеет три устья, одно в реку Шопхад, да два в море. Между первым и вторым устьем расстояния версты с две, между вторым и третьим только с версту; а ширина каменного берега, которым губа от моря отделяется, сажен на полтараста. С южную сторону реки Шопхада близ морского берега есть множество каменных столбов и кекуров, от которых вход в нее весьма опасен. От южного култука сей губы до северного култука озера, из которого течет Кылыты, не больше шести верст езды через горы, а всего расстояния между устьем Шопхада и Кылыты верст с тритцать. Тунгапаул, по русски Березова, речка от Шопхада в 35 верстах, течет верстах в 30 из хребта, и на устье имеет нутренную ж губу, которая подле кошки на север около версты простирается. На северном берегу помянутой речки построен Алаун острожек {Алаун острожек в официальных ясачных книгах назывался Березовский (по русскому названию реки) (см. наст. изд., стр. 511). — В. А.
В «Описании пути от Нижнего Камчатского острога до реки Авачи до Паратуна острожка» указано об острожке Алаун: «Строения в нем 2 юрты, 8 балаганов, тойон Жекачь». — Н. С.}. Между Шопхадом и Березовою реками пали в море две маленькие речки Карау и Катанычь, первая от Шопхада верстах в 20, а другая от первой в пяти верстах.
От Шопхада до Березовой морской берег ровен и мягок, а оттуда до нижеописанной речки Кемшча горист, каменист и крут.
От Березовой следуя к северу первая течет речка Калю, которая впала устьем в вышеписанную нутренную губу. От Калю в 2 верстах Ла-кыг, от Ла-кыга верстах в 5 Кеде-шауль, от ней в версте Кенмен-кыг, от Кенмен-кыга верстах в 4 Упкале, от Упкале в версте Ижу-кыг, оттуда в равном расстоянии Келькодемечь, от ней в 2 верстах Ипх, а от Ипха в версте знатная речка Шемечь[229], у которой на устье есть нутренная губа, которая в длину и в ширину верст на 7 простирается.
При сей речке две вещи достойны примечания: 1) что около вершин ее находятся кипячие воды великими колодцами, 2) что на южном берегу объявленной губы по низменным холмикам ростет малое число пихтовнику, которого дерева нигде по Камчатке более не примечено. Оной лес у камчадалов как заповедной хранится, так что никто из них не токмо рубить его, но и прикоснуться не смеет; ибо уверены они преданием стариков своих, которое от них многими примерами утверждается, что всяк, кто б ни дерзнул им прикоснуться, бедственною смертию скончается. Впрочем, сказывают они, что сей лес вырос над телами камчадалов, которые некогда будучи в походе против неприятелей так оголодали, что несколько времени принуждены были питаться однлю лиственишною коркою, а напоследок померли на реченном месте.
От Шемеча верстах в 4 течет в море маленькая речка Какан, а от ней верстах в 2 горячая речка, которой вершина от устья в 3 верстах и во сте саженях. От вершины ее можно переехать через горы прямо на вышеписанные горячие ключи. Из горы которая их разделяет, во многих местах пар идет и клокотанье кипящей воды слышится, однакож ключи еще не пробили наружу, хотя уже местами есть и нарочитые скважины; ибо из них один пар идет с подобным стремлением как из Еолипили, и так горяч, что руки наднести нельзя.
От горячей речки начинается высокой и крутой песчаной берег, которой по цвету желтоватому, Толоконными горами[230] называется и продолжается на 3 версты на 40 сажен, а за ними следует каменной берег.
Верстах в 5 от Толоконных гор течет Уачькагачь, от ней в 4 вер стах Акрау, от Акрау в версте Кохч, неподалеку от Кохча Кенмен-кыг, от Кенмен-кыга верстах в 6 Шакаг, от Шакага в 4 верстах Патекран, от Патекрана в равном почти расстоянии Ешкюль-кыг, оттуда в 2 верстах Вачьаул, от Вачьаула версте в полуторе Ихвай, от Ихвая в таком же расстоянии Кушхай[231], а напоследок знатная речка Кемшчь или Камашки[232] которою каменной берег кончится; а расстояния от Кушхая до Кемшча верст с восемь. Гора, из под которой она течет, от устья ее верстах в 15 и называется Чачамокож. Недалеко от устья на южном ее берегу есть острожек одного с нею имени.
По всему восточному берегу нет труднейшей дороги, как от вышеписанной Шемеча речки до Кемшча. Места там гористые и лесистые. Взьемов и спусков столько, сколько между ими речек объявлено, причем, кроме крутины надлежит опасаться и того, чтоб с раскату о дерево не удариться, что часто с крайнею опасностью жизни приключается.
От Кемшчя в 29 верстах течет знатная речка Крода-кыг[233] (Лиственишная), которая выпала из великого озера с такой кручины, что под нею ходить свободно. Помянутое озеро просто называется Кроноцким[234] и в длину верст на 50, в ширину на 40 верст почитается, а от моря на 50 верст расстоянием. Вкруг его стоят высокие горы, из которых однакож две находящиеся по сторонам верхнего устья Крода-кыга знатнее прочих; первая, которая по северную сторону, называется Кроноцкою сопкою, а другая без имени. И понеже сия последняя на верху плоска, а близ ее есть небольшая вострая горка, то камчадалы почитают оную за верх плоской горы, и сказывают, будто гора Шевеличь, которая на том месте стояла, где ныне Кроноцкое озеро, как о том при описании реки Камчатки объявлено, поднимаясь с места оперлась о помянутую гору и сломила с нее верхушку.
В сем озере множество рыбы гольцов или мальмы, как оную в Охоцке называют, которая однакож от морской весьма разнствует; ибо и величиною больше и вкусом приятнее. Вкусом она на ветчину весьма много походит, и для того за приятной гостинец по всей Камчатке развозится.
В Кроноцкое озеро течет множество речек, которые вершинами сошлися с реками в Камчатку бегущими.
На северном берегу Крода-кыга есть камчатской острожек называемой Ешкун {В «Описании пути от Нижнего Камчатского острога до реки Авачи до Паратуна острожка» указано об острожке Ешкун: «Эжкун острожек… В острожке 5 юрт да 19 балаганов». — Н. С.
К. Дитмар в 60-х годах XIX века видел разваллны острожка Ешкун. (К. Дитмар. Поездка и пребывание в Камчатке в 1851—1855 гг. Ч. I. Исторический очерк по путевым дневникам. СПб., 1901, стр. 264.). — В. А.}, а от него в 7 верстах к северу над речкою Еелль[235] Кротканачево жилище.
В версте от речки Еелля следует речка Кромаун, от Кромауна в 6 верстах Геккааль, от Геккааля верстах в 4 Чиде-кыг, от Чиде-кыга в версте другая Чиде-кыг, от ней в 2 верстах Кахун-камак, от Кахун-камака в версте Рану-кухольчь, оттуда верстах в 8 Кейлюгичь, а напоследок другой Кейлюгичь[236], которой от первого в 2 верстах. Сия речка хотя и не больше прочих, однакож достойнее примечания, 1) потому что над нею стоит последней острожек присуду Верхнего Камчатского острога; 2) что в 5 верстах от ее устья к северу начинается[237] Кроноцкой нос, по камчатски Кураякун, которой по объявлению камчадалов выдался в море столь же далеко, как и Шипунской, а шириною оной около пятидесяти верст.
От сего носу начало имеет Бобровое море, и простирается до Шипунского. Берег от Кемшча до Кроноцкого носу везде песчаной и равной.
Верстах в 2 от култука к южно-восточной стороне, в которую Кроноцкой нос простирается, течет речка Ешкагын, а от ней верстах в 15 следуя вдоль по носу Ежка-кыг, которая вершинами сошлась с Кооболотом речкою.
От южного култука Бобрового моря следуя поперек Кроноцкого носу с 50 верст переезду чрез горы до речки Шоау, которая по другую сторону помянутого носу в море впадает.
В 5 верстах от речки Шоау течет немалая речка Аан, которой вершина из дальных мест. От сей речки берег начинается низкой и песчаной.
За нею в 12 верстах пала в море Коебильчь, за Коебильчем в 10 верстах Кужумт-кыг, за нею в 7 верстах Крокыг, потом Аннангочь и Коабалатом или Чажма. От Кро-кыга до Аннангоча версты с 4, а оттуда до Чажмы почти столько же расстояния.
Чажма речка вершинами прилегла к впадающей в Бобровое море Шамеу речке, а близ устья принимает в себя с северу небольшой ручей, над которым стоит Кашхау острожек[238], состоящей под ведением Нижнего Камчатского острога.
В 16 верстах от Чажмы течет речка Чинешишелю[239], которая выпала из под высокой горы Шиш (игла) называемой. И над сею речкою есть камчатское жилище.
От Чинешишелю до самой реки Камчатки, которая от устья ее верстах во 100, нет никаких речек; впрочем берег горист почти до самой Камчатки и несколько в море выдался.
За Камчаткою первая впадает в море река Унагкыг, которая течет из озера длиною 10, а шириною 5 верст. Казаки называют оную реку Столбовскою[240], для того что с южную ее сторону есть в море неподалеку от берега три каменные столба, из которых один вышиною до 14 сажен, а прочие пониже. Оные столбы оторваны некогда силою трясения или наводнения от берега, что там не редко случается: ибо не в давные времена оторвало часть оного берега вместе с камчатским острожком, которой стоял на мысу по край оного. Камчадалы тотчас сложили о том баснь, будто оной острожек раззорен от морских касаток[241] по причине произшедшей между ими и камчадалами ссоры за ножик, которого требовали касатки.
Между Камчаткою и сею рекою вытянулся в море Камчатской нос[242], о котором при описании реки Камчатки объявлено. Море между оным и Кроноцким носом свойственно называется Камчатским.
С устья Столбовской реки на Камчатку есть и водяной путь, а имянно по Столбовской реке до Столбовского озера, из которого она выпала, верст с 15. Столбовским озером до устья впадающей во оное Точкальнум речки верст с 10. Точкальнум речкою до переволоки столько ж; оттуда перетянув баты версты с две болотными местами до речки Пежаныч или Переволочной, которая течет в озеро Колко-кро, переволочкою выплывают на объявленное озеро, а озером через исток в Камчатку.
Зимнею прямою дорогою от Столбовской реки до Камчатки переезду не больше сорока верст. Места, которыми ездят, все ровные, так что ежели случится когда великое наводнение, то легко зделается пролив из реки Столбовской в Камчатку, и нынешней Камчатской нос будет островом, как Карагинской.
От Столбовской реки верстах в 12 течет в море речка Алтен-кыг, которая от камчадалов за приятную касаткам почитается: ибо сказывают они, что касатки по ней ходят обыкновенно на промыслы.
За Алтен-кыгом в 3 верстах Уавадачь, оттуда в 5 верстах Урилечин; от Урилечина в 8 верстах Еженглюдема, близко ее Хоельежен-гли (большие звезды), от Больших звезд верстах в 2 Кумпанулаун, потом Колотежан, Кошходан, Карагачь, Токолед (большая), Колем-кыг (малая), а напоследок Озерная. От Кумпанулауна до Колотежана расстояния с версту, от Колотежана до Кожходана версты с 2, от ней до Карагачя версты с три, от Карагачя до Токоледи с четверть версты от Токоледи до Колемкочя версты с 4, а от Колемкочя до Озерной верст с 8.
Озерная река по камчатски Коочь-агжа, течет из под горы Шишила, а Озерною называется для того, что течет сквозь озеро, которое от устья ее верстах в 80. Камчадалы называют оную Коочь-ажга то есть Еловское устье, потому что по ней можно проходить в батах на Еловку, как о том выше при описании Еловки объявлено. Близ устья сошлася с нею речка Уку, которая вышла из одного озера с вышеписанною Алтен-кыгом.
От устья сей речки начинается Укинской нос, а по камчатски Тельпень, которой верст на 70 выдался в море.
Келюгычь (горбушья) речка от усть-Оэерной в 2 верстах, а от ней верстах в 3 речка Какеичь, над которою стоит камчатской острожек одного с нею имени[243]. В сем острожке случилось мне видеть обряды, как камчадалы после знатного тюленья промыслу, кости их будто бы гостей провожают, о чем в своем месте объявлено будет обстоятельно.
От Какеича в 20 верстах течет Кугуйгучун речка, которая впала в нутренную губу длиною верст на 10. Между устьем Озерной и сей речки с 37 верст расстояния, а вверху так они близко сошлися, что с реки на реку переходу не более 20 верст.
В 7 верстах от Кугуйгучуна иаходится славная Укинская[244] губа[245], которая в округ верст около 20 имеет, и которою кончится Укинской нос с северную сторону. В помянутую губу пали три реки, а имяннс Енгякынгыту, Укуваем[246] и Налачева[247] или Улкаденгыту, которая вершинами сошлась с рассошиною, впадающей в Пенжинское море реки Ваемпалки. Над Укою и Налачевою есть по острожку, из которых первой Балаганум {В рукописи: Бахатанум (л. 23). — Ред.
В официальных ясачных списках Балаганум значился под названием Укинской (см. наст. изд., стр. 512). — В. А.}, а другой Пилгенгыльш[248] называется. Отсюда начинается жилище сидячих коряк[249], а до сего места живут камчадалы.
От Укинской губы верстах в 20 пала в море Тымылген или Кангалатта речка, которая вершинами сошлась с Хактаною рекою. Она верст с 10 течет подле самого морского берега, и на том расстоянии принимает в себя две знатные речки Иишты и Нону[250], первую с южной, а другую с северной стороны. Устье Иишты от устья Тымылгена токмо в полуверсте, а устье Ноны верстах в двух.
Верстах в 12 от устья Ноны есть урочище Кыйган Атынум (высокой острог)[251], которое прозвано так от бывшего в том месте коряцкого земляного острожка, которой построен был на высоком холму.
От высокого острога следует Уакамелян острожек[252], которой верстах в 2 от оного стоит над Уакамеляном речкою, впадающею в Тымылген с северную сторону.
Чгиук-кыг, которая вершинами сошлась с Паллэном рекою, и от Уакамеляна острожка верстах в 18 расстоянием, почитается в числе знатнейших рек, как по своей величине, которою она Уке почти не уступает, так особливо, что тойоны, которые владеют тамошним острожком, происходят от российского поколения, чего ради и река по них называется Русаковою {Русакова река. Русаковка современных карт впадает в Берингово море под 58® 18' с. ш. (точнее под этой широтой соединяется с морем узкая лагуна, в которую впадает река Русаковка). — Чрезвычайно важно сообщение Крашенинникова, что спустя несколько лет после Федота Алексеева (1648 г.) сюда морем доходили русские. — Правильна транскрипция Крашенинникова: Русакова или Русаковка. — Л. Б.
В «Описании пути от Нижнего Камчатского острога по Восточному морю на север…» даны следующие детали о Русаковой реке: «Над протокою Русаковой реки у переезду жилье Русакова острожка есаула Наши, строения одна юрта да 2 балагана. Здесь ночевали, понеже тойон и многие его острожка мужики ушли на Пенжинское море для промыслу ясака, а острожек его на левой стороне реки Русаковой от сего жилья в версте, строения в нем 2 юрты, 6 балаганов, тойон Кымгу, он же и Русак». — Н. С.
В «Описании рек, впадающих в Восточное море…» о Русаковой несколько иная редакция: «Оная река Русаковою для того называется, что в прежние годы после Федота кочевщика из русских, бывших тогда на Камчатке, один прижил у иноземческой девки сына, от которого колена по сие время ведется и называются русаками, на устье ее живет русак с родом». — Н. С.}; а кто таков был, от кого род сей имеет начало, про то заподлинно неизвестно, токмо сказывают, что россиане, которые в тех местах жили, спустя несколько лет после Федота кочевщика туда прибыли.
Между Русаковою рекою и помянутым острожком на половине есть речка Енишкегечь (Кипрейная), которая пала в одну нутренную губу с Русаковою; ибо оная губа от устья Русаковой верст на 10 к югу простирается. По Русаковой реке коряки живут в трех местах, а имянно: 1) от устья верстах в 6 на урочище Аунуп Чанук[253], 2) верстах в 16 от устья на северном ее берегу, 3) "а южном берегу неподалеку от того места.
От урочища Аунуп-Чанука верстах в 5 есть знатное урочище Ункаляк[254] (каменной враг), о котором коряки объявляют, что живет в том месте враг Ункаляк, которому должно приносить на жертву камень, кто впервые мимо того места ни пойдет, ежели благополучно пройти пожелает; в противном же случае делается от того врага бедствие. И понеже все приносящие жертву мечут каменье в одну кучу, то их поныне превеликая груда набросана.
Неподалеку от объявленного урочища впала в море речка Тенге, а за нею верстах в 3 начинается нутренная губа, которая к северу верст на 7, а внутрь земли верст на 5 простирается. В помянутую губу впала река Нуигын, которая вершиною сошлась с россошинами реки Паллана. Казаки прозвали оную Панкарою[255] по бывшему на южной стороне губы коряцкому острожку того имени, из которого жители переселились на северную сторону губы, построили себе острожек на высоком холму и назвали оной Хангота {В «Описании рек, впадающих в Восточное море…» об острожке Хангота указано: «Острожек иноземческой, Кангатыны называемой, отсюда начинается коряцкой язык».
В «Описании пути от Нижнего Камчатского острога по Восточному морю на север…» описание острожка Хангота дано более полно: «Хангота острожек… построен на высокой горе, вкруг его четыреугольной земляной вал, вышиною в сажень, а толщиною в аршин. Сверх того внутри острога приставлены к земляной стене высокие жерди, у которых верхушки вилками, а на те вилки положены поперешные жерди, и к ним приставляются колья, ныне их нет. В острог зделаны трои двери, а имянно с восточной, с северной и с западной сторон, да во всех стенах зделано по два окошка вместо бойниц. В остроге строения одна юрта, за острогом одна юрта да 6 земляных анбаров, тойон сего острожка называется Камак. Сей острожек оставляют уже пуст, а построили новой в култуке губы, которой назвали Уаканг-атынум». В этом же описании пути отмечена речка Кнттака: «От Хангота острожка верстах в 3… вышла верстах в 3 из озерка и впала в озеро… посреди ею есть островок, на котором есть летнее жилише коряцкое». — Н. С.}. Сей их острожек окружен земляным валом вышиною с сажень, а шириною в аршин. Внутри валу укреплен двойным частоколом, к которому приставлены прямые жерди. В каждой стене зделаны по две бойницы. Вход в острожек с трех сторон, с восточной, западной и северной. И сей острожек коряки оставить намерены, а перейдут они в новой острожек, которой построили над внутренним култуком объявленной губы и прозвали Уаканг-атынум. До сего места не видал я укрепленных острожков у тамошних жителей; ибо в других местах острожки ничто иное суть, как земляная юрта многими балаганами как башнями окруженная без всякого наружного укрепления; напротив того далее к северу нет ни одного коряцкого поселения, которое бы сверх натурального безопасного местоположения не было прикрыто какою иибудь стеною. Коряки тех мест сказывают, что они делают то для безопасности от набегов чукоцкого народа: однако, понеже чукчи в сих местах никогда не бывали, то надлежит быть иной причине их осторожности, которую можно из того понять, что где больше у них осторожности, там и больше проежжим казакам опасности.
За рекою Нынгыном следует река Уалкал-ваем, до которой от прежней верст с 40 расстояния. Уалкал-ваем, что значит щеку реку, называется она коряками для того, будто Кут, котораго они и богом, и первым той страны жителем почитают, живучи при сей реке ставил перед своею юртою завсегда китову челюсть, что наблюдая тамошние коряки и поныне ставят на том месте дерево вместо челюсти[256]. Казаки называют помянутую реку Кутовой[257].
Верстах в 4 от устья ее течет в Уалкал-ваем с северу небольшая речка Пиитагычь, которая выпала из озерка верстах в 2 от своего устья. Оное озерко не имеет имени, однако потому достойно примечания, что коряки в доказательство Кутова там пребывания приводят имеющейся на нем островок, которой логом разделяется почти на две равные части и сказывают, что Кут на том островку обыкновенно збирал птичьи яйца; что лог на нем учинился по причине драки, которая у него некогда с женою происходила: ибо де Кут по тому месту таскал за волосы жену свою; а драка по их объявлению зделалась между ими за яйца, которые они вместе збирали таким образом: Кутова жена тогда была столь щастлива, что ей попадали яйца больших птиц, а напротив того Кут находил токмо мелкие, что его так огорчило, что он почитая щастие жены своей причиною своего нещастия хотел лишить ее полученной корысти, но как она в том ему попротивилась, то он отмстил ей за непокорство вышеписанным образом. Такое изрядное понятие имеет сей народ о свойствах почитаемого за бога!
От Уалкыл-ваема верстах в 10 следует Киткитанну речка[258], которая течет в небольшую нутренную губу. Между устьем помянутых рек почти на половине есть две небольшие ж нутренные губы, которые чрез пролив имеют между собою сообщение. Над губою, которая ближе к реке Уалкалу, на высоком яру есть Енталан острожек {Острожек Енталан в официальчых ясачных книгах назван Юмгин (по названию реки) (см. наст. изд., стр. 513 и «Колониальная политика царизма на Камчатке и Чукотке в XVIII в.». Сборник архивных документов. Л. 1935, стр. 100, 106). — В. А.
В «Описании пути от Нижнего Камчатского острога по Восточному морю на север…» об острожке Енталан дано более подробно: «Энталан острожек… стоит на высоком яру над морем, кругом его земляной круглой вал вышиною сажен двух, а шириною около аршина, в острожек вход от моря. Строения в нем одна небольшая юрта, живут в нем присуду Умеучкина острожка 5 человек. Против сего острожка на губе… есть небольшой островок на котором летовье означенных жителей построено…». — Н. С.} укрепленной круглым земляным взлом, в которой один только вход с морской стороны. Сей острожек состоит под ведением тойона Умьеучки, которой живет в вышеписанном Мекенема острожке[259]. Против острожка Енталана есть на море близ берега островок, где жители его летуют.
Над северным култуком губы, в которую течет речка Киткитанну, есть Ижымгыт острожек[260], которой построен на высоком яру и укреплен земляным валом вышиною сажени около полуторы, а вход в него с восточной стороны и с полуденной. Жители оного подсудны тойону Кымгу, которого казаки по породе русаком называют, как выше объявлено. От сего острожка вытянулся в море низменной мыс верст на 5, а ширина его от острожка к северу верст на 8.
Проехав помянутой мыс следует нутренная губа, которая шириною верст на 8, а в землю вдалась верст на 10. Сия губа имеет равную ширину как на устье, так и посредине, а прочие нутренные губы, сколько мне ни случалось видеть, на устьях узки.
В объявленную губу пала река Карага двумя устьями[261], а вершинами сошлась она с Лесною рекою, на которую с Караги обыкновенно переежжают. На северном берегу губы на высоком холму стоит Кыгалгын острожек {Кыталгын в официальных ясачных списках числился под названием Карагинской (см. наст. изд., стр. 513). — В. Л.
В «Описании пути от Нижнего Камчатского острога по Восточному морю на север…» об острожке Кыталгын дано более подробно: «Кыталгын острожек на северном берегу губы, от устья ее верстах в 7 стоит на высоком месте. Строения в нем одна юрта, а вкруг ее поставлены маленькие балаганчики числом 12, а балаганчики кругом огорожены березовым кольем. Вход в него с восточную да с полденную сторон. Тойон сего острожка называется Кымли». — Н. С.}, в котором каждой балаган огорожен особливым тыном. Сверх сего острожка есть коряцкое жилище в двух местах по реке Карате, 1) от устья верстах в 8 над речкою Гауле[262], которая течет в Карагу с северу, а 2) верстах в 10 над озерком, от которого верстах в 8 есть другое озерко потому достойное примечания, что из него выметываются на берег светлозеленые круглые пузырьки, подобные нашим стекляным галочкам, от которых приложенных ко лбу, по объявлению тамошних жителей, все лице опухает. Они ж сказывают, что в нем ведется белая рыбка длиною вершка в три, которую ловить по их суеверию великой грех.
В Стеллеровом описании упоминается около Караги очень великое озеро, которое, как ему сказано, по трем вещам достопамятно: 1)[263] что оно с морем убывает и прибывеет, хотя поныне и никакого сообщения между ими не найдено; 2) что в нем есть некоторой род морских рыб ники от камчадалов называемых, которые никогда не заходят в реки, но в июле месяце выбрасываются из моря на берег в таком множестве, что весь оной берег покрывается ими в вышину на несколько футов; 3) что в нем жемчужные раковины с изрядным жемчугом в великом множестве находятся, которой коряки прежде сего збирали, и называли белым бисером. Но как у некоторых собирателей появилась вдруг ногтоеда или змеевик, то причину болезни приписали они бисеру, будто за оной морские духи мстят им объявленною скорбью, чего ради и промысел оной оставили. Но такого озера в проезде чрез сии места не токмо самому мне видеть, но и ни от кого о нем слышать не случилось, хотя я о всяких вещах у тамошних жителей спрашивал с возможным старанием; чего ради сумнительно, не вышеписанное ли озерко, в котором вредительные пузырьки и заповедная рыбка находится, объявлено ему превеликим озером, ибо в суеверной опасности коряк, которую они от обоих озер имеют, так же и в рыбе есть некоторое сходство. И ежели то правда, то прибыли и убыли озера в месте с морем подземному их сообщению приписывать нет нужды, для того что из озера есть исток в реку Карагу от устья Караги токмо верстах в 4, посредством которого может оно и наполняться во время морского прилива, и убывать во время отлива: что ж казаками, которые Стеллеру о сем объявили, не усмотрено поныне объявленного сообщения, в том нет никакого затруднения; ибо они не столь любопытны, чтоб следовать о вещах, которые до них не касаются. Жемчуг хотя есть в нем или нет, то потому ж не противно мнению моему и не удивительно: ибо на Камчатке во многих озерках и речках оной находится. Но ежели рассудить о сходстве в опасности, которую коряки по моему объявлению от пузырьков, а по Стеллерову от жемчугу имеют, то кажется что либо мне толмач перевел жемчуг пузырьками, либо ему пузырьки жемчугом описаны, однако последнее кажется вероятнее, для того что у меня был толмач искусной, которой мог знать разность между жемчугом и пузырьками. Хотя зеленой цвет пузырьков, и что не в раковинах находится, несколько тому и препятствуют, однако, кто пузырьки жемчугом ставил, не трудно было и раковины к нему прибавить.
Против устья Караги реки верстах в 40 от берегу находится Карагинской остров, которого нижняя изголовь против Нынгына, а верхная против нижеписанного Коуту носа. На помянутом острову живут коряки ж {Сведения более позднего времени о населении Карагинского острова крайне отрывочны. Известно, что в 1746 году, зимовавшее на острове судно «Евдокия» встретило там «единоплеменников коряков» (П. Паллас. О Российских открытиях на морях между Азией и Америкой. Собр. соч., выбранных из месяцесловов на разные годы, ч. IV, СПб., 1790, стр. 289—299).
В 1794 г. остров посетил миссионер Лазарев и крестил его жителей коряков (Н. В. Слюнин. Охотско-Камчатский край. Естественно-историческое описание. Т. II, СПб., 1900, стр. 24).
Экспедиция же Литке в 1828 г. не обнаружила, кроме развалин жилищ, никаких следов населения (Ф. Литке. Путешествие вокруг света, совершенное… на военном шлюпе «Сенявине» в 1826, 1827. 1828 и 1829 годах. Ч. П. СПб., 1885, стр 137). Причины, в результате которых остров стал необитаем, неизвестны. Слюнин сообщает, что после крещения в 1777 г. часть жителей была переселена в Олюторский острог, опустевший после оспы (Слюнин, там же, т. I, стр. 461).
Вновь он сделался обитаемым лишь в конце XIX века, когда туда перекочевало несколько семейств оленных коряков (там же, т. 1. стр. 158, 419). С тех пор остров имеет постоянное население. По переписи 1926—1927 гг., там насчитывалось 59 человек коряков.
С. Н. Стебницкий на основании анализа слов жителей Карагинского острова, записанных Крашенинниковым, нашел, что древний карагинский диалект более близок к ительменскому языку, чем к корякскому, поэтому он относит древних карагинцев к ительменам. По его мнению, жители острова в силу каких-то причин переселились на восточное побережье Камчатки, где ассимилировались с оседлыми коряками — алюторцами. Вышеприведенное указание Слюнина подтверждает это предположение. На базе скрещения этих двух диалектов создался новый существующий в настоящее время карагинский диалект корякского языка (С. Н. Стебницкий. Нымыланы-карагинцы по материалам С. П. Крашенинникова), (К вопросу о происхождении карагинского диалекта нымыланского (корякского) языка в свете лингвистических материалов С. П. Крашенинникова). — «Сов. Север», № 2. Сборник статей, посвященных памяти С. П. Крашенинникова к 225-летию со дня рождения. Л., 1939, стр. 129—170). — В. А.}, которых однако прочие за свой род не признавают, но называют их Хамшарен, то есть собачьим отродьем: для того что, по мнению их, Кут не сотворил там людей, но однех собак, которые потом в людей переродились… Что касается до их многолюдства, то считается их человек до ста и больше, но ясак платят токмо человек с тритцать, а прочие во время збору по горам укрываются. С матерой земли переежжают к ним летом в лахташных байдарах, а зимою не ездят.
От реки Караги верстах в 80 течет река Тумлатты, которой вершины прилегли к россошинам Лесной реки; от Тумлатты верстах в 20 Гагенгуваем, а оттуда верстах в 8 Кычигин, которая от казаков Воровскою называется.
Верстах в 10 от Кычигина вытянулся в море верст на 15 нос Коуту называемой, которого самая большая ширина на полтараста сажен. Против сего носу лежит верхная изголовь Карагинского острова.
Верстах в 85 от Коуту следует Анапкой река, которая вершинами сошлась с впадающею в Пенжинское море Икыннаком (пустою) рекою, а устьем течет в нутренную губу называемую Ильпинскою, которая в длину верст на 5, а в ширину версты на 3 простирается. Хребет, из которого текут помянутые реки, в рассуждении других мест весьма низок и ровен, и от обоих морей не более 50 верст расстоянием. Коряки почитают сие место за самое узкое из всего перешейка, соединяющего Камчатку с матерою землею, которой перешеек до Тумлатты и далее простирается.
От Анапкоя верстах в 15 течет Ильпинская речка, а верстах в 4 дале ее устья находится Ильпинскюй нос, которой верст на 10 вытянулся в море. Сей нос у матерой земли весьма узок, песчан и так низок, что вода чрез него переливается, а на изголови широк, каменист и высок посредственно. Против его есть на море небольшой островокОшибка цитирования Отсутствует закрывающий тег </ref>.</ref> Верхотуровым называемой.
Верстах в 30 от Ильпинской речки течет с северу Алкаингын речка, которая впала в губу, простирающуюся вдоль по берегу верст на 20, а внутрь земли верст на 10. Отсюда начинается Говенской мыс, которой шириною верст на 30, а в море вытянулся на 60 верст. На самой изголови есть олюторской острожек Говынк называемой.
От Алкаингына речки верстах в 40 следует речка Калалгуваем (Говенка), которая пала в нутренную губу длиною и шириною верст на 6.
Верстах в 30 от Калалгу-ваем течет знатная река Уйулен (Олютора)[264], которой вершины подошли к покачижжим вершинам[265]. На сей реке дважды строен был российскими людьми Олюторской острог: впервые якуцким сыном боярским Афанасьем Петровым на южном ее берегу немного повыше устья впадающей в Олютору с полуденной стороны Калкиной речки; а в другой раз гораздо ниже того места командою маеора Павлуцкого[266], которая против немирных чукоч была употреблена, токмо оные вскоре оставлены и сожжены от олюторов[267]. До последнего острога доходили с усть-Олюторы в два дни лодками.
За Калалгу-ваем следует Теличинская речка, а потом Илир, которая от казаков называется Култушною, для того что она впала в култук Олюторского моря. От Калалгу-ваем до Теличинской считается 20 верст, а от Тельчинской до Илира столько же расстояния. Между Калалгу-ваем и Теличинскою на половине дороги есть олюторской острожек, Теличак имянуемой.
От реки Илира начинается Атвалык нос (Олюторской), которой вытянулся в море верст на 80, а изголовью лежит оной к Говенскому носу. Море между оными носами называется Олюторским.
За Илирэм, следуя к реке Анадырю, находятся три речки, а имянно Покачя[268], Опука и Катырка, а сколько между устьями их расстояния, о том заподлинно объявить нельзя, потому что бывалых в тех местах людей на Камчатке не находилось, токмо по сообщенному мне от господина Миллера описанию известно, что Покача течет из одного места с рекою Глотовою, которая с северо-восточной стороны в Олютору впала; что от устья реки Калкиной, где был построен первой Олюторской острог, до реки Покачи пять дней ходу въюшными оленьми, считая на каждой день по 30 и по 40 верст, и что между Катыркою и Анадырем вытянулся далеко в море каменной нос называемой Катырской, которого изголовь в том месте, где так имянуемая Анадырская корга против Анадырского устья кончится, которое в 64®45' находится. А всего расстояния от Петропавловской гавани до устья Анадыря считается по долготе к востоку 19®20', как морскою экспедициею примечено[269].
Что касается до морского берега, то оной от самого Чукоцкого носу, которого конец по примечанию морской экспедиции от Курильской лопатки в северо-восточной стороне в 67® ширины, по большей части горист, особливо же в тех местах, где носы вытянулись в море.
От устья реки Авачи до самой Лопатки нет никаких знатных речек, потому что хребет, которым Камчатка разделяется, прилег там к самому Восточному морю, чего ради и берега на помянутом расстоянии крутые, каменные, и одними токмо мысами и заливами изобильные, где судам можно иметь отстой токмо по нужде. Близ Авачинской губы есть небольшой каменной островок Вилючинским называемой. Что касается до заливов, то из них две губы[270] больше других и надежднее, а имянно Ашачинская и Жировая; Ашачинская находится в одной ширине с рекою Опалою, о которой ниже сего будет упомянуто, а Жировая между Ашачинскою и Курильскою лопаткою почти на половине расстояния. В Ашачинскую течет Ашачи речка из под горы того ж имени. Сверх того есть еще две речки, которые в Восточное море впадают; первая называется Пакиусы, а другая Гаврилова. От Курильской лопатки до Гавриловой речки 28 верст, а от Гавриловой до Пакиусы только две версты {}В рукописи зачеркнуто: От Лопатки на 23 версты к северу, хотя нет и никаких гор, однако земля там высокая, холмистая и мшистая и не растет там никакого лесу. По объявлению Стеллера видны с ней оба моря Восточное и Пенжинское купно с лежащими там островами и можно различить моря по величине волн и по вышине их, впрочем не растет там никакого лесу, но вся земля покрыта мохом (л. 27 об.). — Ред..
Курильская лопатка, а по курильски Капуры, есть самой южной конец Камчатского мыса, разделяющего Восточной окиан от Пенжинского моря, звание получила от того, что видом походит на человечью лопатку. Стеллер, которой сам был на Лопатке, пишет, что оное место от поверхности моря не выше десяти сажен, что для того подвержено оно великим наводнениям, и что на 20 верст оттуда нет никакого жилища, кроме того, что иногда по нескольку человек зимуют для ловли лисиц и песцов, но когда понесет туда лед с бобрами, то курильцы, которые за привальным льдом всегда берегом ходят, в великом множестве туда собираются. На три версты от самой Лопатки нет там никакого произрастающего кроме моху, нет ни рек, ни ручьев, но токмо несколько озер и луж. Она состоит из двух слоев, из которых нижней каменной, верхней тундристой. От многократных наводнений поверхность его холмистою зделалась[271].
От Лопатки следуя по западному берегу к северу первая речка, по описанию Стеллерову, течет в Пенжинское море Утатумпит, которая выпала из под одной горы с текущею в Восточное море Гавриловою речкою, а по собранным мною известиям между Курильскою лопаткою и Утатумпитом есть еще семь маленьких речек, которые от Лолатки в следующем порядке находятся: 1) Тупитпит, 2) Пукаян, 3) Мойпу, 4) Чипутпит, 5) Урипушпу, 6) Кожоучь, 7) Мойпит.
Верстах в 2 от Утатумпита течет в море Тапкупшун речка, над которою стоит Кочейской острожек, а оттуда в 3 верстах Питпуй которая течет из немалого озера, разделенного от моря одною высокой горою. Россиане называют объявленную реку Камбалиною, потому что в устье ее много рыбы камбалы, тем же именем и озеро, из которой она выпала, и гору, которая между их стоит и морем, но по курильски зовется она Мутепкуп. Над Камбалинским озером построен курильской острожек Камбалинским же называемой. Ширина Камчатского мыса в сем месте не больше тритцати верст, и до гор[272] к востоку оттуда лежащих, которые составляют берег Восточного моря с устья реки весьма близко кажется.
От Курильской лопатки до Камбалиной намерено 27[273], а Стеллер почитает около 35 верст.
От Камбалиной в версте течет речка Чиуспит, от ней верста: в 3 Изиаумпит, а оттуда в трех же верстах Чуйчумпит, над которой стоит острог Темты курильца.
В 36½ верстах от Камбалиной, а в 29½ от Темтина острожка впала в море знатная река Игдыг, которая по российски Озерной называется, для того что течет из славного Курильского озера[274], которое от устья ее в 35 верстах[275]. Помянутое озеро по курильски Ксуай именуемое находится между горами их трех хребтов состоящими, из которых первой от Камбалиной горы к востоку простирается и называется Чумит; другой составляет западной морской берег и называется Парамитут; а третей, которой лежит в южно-восточной стороне, составляет берег Восточного моря, и через которой переходят на окиан, называется Гиапаачь[276]. От Курильского озера на окиан к Аваче прямо не больше 19 миль переходу, токмо дорога оная трудна безмерно; ибо надобно перейти чрез одиннатцать высоких гор, в том числе есть и такие крутые, что с них не инако как на ремнях спуститься можно.
В озера Ксуй или Курильское впадают следующие речки: 1) Ячкуумпит, которой устье от вершины Озерной реки в южной стороне, а начало из гор в близости. 2) Гилигисгуа, которая южнее объявленной течет в озеро. У сей речки стаивал некогда острожек одного с нею имени. Между объявленными речками есть белой камень Итерпине называемой. 3) Питпу, которая с северную сторону верхнего устья Озерной реки, первая течет в озеро. Маленькие истоки, которые кругом в озеро впадают, суть нижеследующие: а имянно Аннмин, Мипуспин, Снаушь, от которого нос выдался в озеро, а на нем курильской острог построен. Ломда, Гагича, Гутамачикаш губа позади Ломды, Крувнпит, речка в которой водится белая рыба, Кир и Пит река. Позади Канака тойонова острога протягается в озеро последней нос Туюмен; оттуда следуя к югу находятся речки Кутатумуй. Уачумкумпит, Каткумуй, Татейюми, Гичиргига, Урумуй; но Озерную реку, которая между столь многими впадающими в озеро реками одна выходит из него в море, курильцы других островов называют Питзам.
Около озера стоят следующие знатные горы: самая высокая как хлебной скирд напротив Камака называется Уйнигуя-казачь. Гора в южно-восточной стороне, чрез которую к окиану ходят, Гинапоакчь, то есть ушатой камень, понеже по обеим ее сторонам камни торчат как уши; Тайчурум называется гора, чрез которую от Темты ходят к озеру; Чааухчь, то есть красной камень, гора при устье к югу.
Сверх того, пишет господин Стеллер, что в проезде от Явиной к Озерной реке видел он пред собою две горы, из которых одна стоит по сю, а другая по ту сторону оные, и обе курятся из давных лет, а в другом место объявляет, что горы стоят по левую сторону реки, но как оные называются, и в числе ли объявленных находятся, или вне числа, про то неизвестно. Я до Озерной реки в 1738 году хотя и доежжал, однако мне оных гор не случилось видеть, одне только примечены мною горячие ключи[277], которые по ней в двух местах[278]. Помянутые горячие ключи текут верстах в 20 от ее устья, одни в реку Паужу, а другие в самую Озерную реку, обои с южную ее сторону. Он же пишет, что в 9 верстах от вершины Озерной реки[279], а по которую ее сторону неизвестно, стоит беловатая утесная гора, которая не инако кажется как челноки поставленные перпендикулярно, чего ради казаки называют оной батовым камнем, а тамошние язычники рассказывают, что бог и творец Камчатки Кутху пред своим отъезцом жил там несколько времени, в сих каменных челноках или батах по морю и озеру ездил для промыслу рыбы, а по выходе оттуда поставил челноки на объявленном камне, и для того оные в таком почтении от них содержатся, что и близко подходить к ним опасаются.
В 15 верстах от Озерной следует Ишхачан речка, а над нею жилье курильца Аручки, под которым впала в Ишхачан с южной стороны Аанган речка, которая течение имеет неподалеку от моря.
В 10 верстах от аручкина жилья над малою речкою Канхангачь, которая пала в помянутую Аанган речку с восточной стороны, есть жилье курильца Кожогчи.
Ишхачан речка называется просто Явиною, которое имя происходит от испорченого Аанган.
В 17 верстах от Ишхачана течет речка Кылхта, а по казачьи Кошогочик, над которою верстах в 10 от устья живет курилец Конпак[280].
От Кылхту в 16 верстах следует знатная река Апаначь (Опала), которая пределом Курильской землицы почитается. Она течет из под горы Опальскою сопкою[281] называемой, которая как вышиною, так и славою превосходит все горы находящиеся при Пенжинском море, особливо же что мореплавателям будучи видна с обоих морей служит вместо маяку, а расстояния до ней от моря с 85 верст.
Стеллер пишет, что камчадалы содержат помянутую гору в великом почтении, и рассказывают об ней ужасные вещи, чего ради не токмо наверх ее, но и к подножью ходить опасаются: для того де что там много живет духов гамулов. Сие самое причиною есть, что там великое множество изрядных соболей и лисиц ведется. Камчадалы ж сказывали ему, что на самом верху горы есть пространное озеро, а около его много китовых костей примечено, которых мясом питаются по их мнению объявленные гамулы.
По Опале реке живут камчадалы в двух местах, а имянно недалеко от ее вершин и на половине между устьем и вершиною.
Посторонних речек течет в оную реку немало, из которых однако ж нет знатных кроме Нынгучу, которая впала в оную с южновосточную сторону близ ее устья. Нынгучу река величиною не меньше Опалы и вершинами вышла из дальних мест. Казаки прозвали ее Голыгиной, потому что во время первого в те места российского похода пропал там безвестно казак Голыгин. У вершин вышеписанной реки по объявлению Стеллерову стоят две знатные горы, одна Отгазян, что значит на их языке лес валить: ибо предки, их много лесу на ней рубили; а другая Саану, питательная, понеже предки их много лавливали там дичи.
Вверх по реке Нынгучу от устья верстах в 14 есть острожек называемой Кууюхчен[282].
От устья реки Опалы до Большей реки нет ни одной речки текущей в море, а расстояния от Опалы до помянутой реки 85 верст.
Что касается до состояния берега, то оной от Лопатки почти до Камбалиной ровен, от Камбалиной до Озерной весьма горист и круг, так что в тех местах подле моря не можно ездить. От Озерной до Опалы горист же, но гораздо отложе, ибо горы оные к морю холмами простираются, от Опалы до Большей реки столь ровен, что нигде подле моря ни малого холмика не видно.
От устья Большей реки следуя к северу первою почесть можно Уут речку, которая от россиян называется Уткою[283]. Она течет из станового хребта, а до устья ее от Большей реки 23 версты с половиною. Между объявленными реками на половине почти расстояния впала в море маленькая речка, которая от некоторых Иитпу или Витугою именуется. При речке Ууту от устья ее верстах в 14 есть камчатской острожек Усаул[284].
В 42½ верстах от Ууту течет в море Хчукыг, а по российски Кыкчик, которая и больше прежней и изобильнее рыбою, чего ради построены при ней и три камчатские острожка. 1) Чаапынган верстах в 14 от моря[285], 2) Кыгынумт[286] верстах в 3 выше прежнего, а 3) Чачамжу[287] верстах в 8 от Кыгынумта. Главной из объявленных острожков Чаапынган, а прочие под ведением его состоят. Хчу-кыг дошед до моря верст с 10 течет подле оного в северную сторону, что почти всем рекам сего берега, где он не каменной, но песчаной, свойственно.
Между речкою Ууту и сею рекою находятся две малые речки Кунган и Муухин, которые бегут из болот, а не из станового хребта, как все знатные реки и речки. От Ууту до Кунгана верст с 11, а от Кунгана до Муухина около 17 верст.
От устья Хчу-кыга в 6 верстах течет в море небольшая речка Учхыл, а от ней в равном расстоянии Окшуш, потом знатная речка Нымта (Немтик), которая выпала из Станового хребта. Верстах в 15 от моря есть над нею камчатской острожек Сушажучь называемой {Там же об острожке Сушажучь отмечено — «Сашажучь острожек… в нем строения одна юрта да 10 балаганов, ясашных иноземцов 11 человек, в том числе 3 собольников да 8 лисишников; тойон называется Налачь» — Н. С.
Сушажучь в официальном ясачном списке обозначен «на р. Немтик» (см. наст. изд., стр. 509). — В. А.}.
В 22 верстах от Нымты следует знатная ж речка Игдых[288], то есть княженишная, которая от казаков неведомо для какой причины Колом имянуется, и над нею в равном от устья расстоянии есть камчатской острожек Маякына {Острожек Маякына в официальных ясачных списках обозначен как «на р. Коле» (см. наст. изд., стр. 509). — В. А.
В «Описании пути от Большерецкого острога по Пенжинскому берегу…» об острожке Маякына отмечено: «Строения в нем одна юрта, 17 балаганов; ясашных иноземцов 13 человек, в том числе 6 собольников да 7 лисишников; тойон новокрещен Федор Попов, а иноземческим званием Савачилке». — Н. С.}.
От Игдыха верстах в 16 течет небольшая речка Кайкат, а оттуда в 5 верстах Шаикту, от Шаикту в 3 верстах Тыжмаучь, а от ней верстах в 10 Енуж, которая не в море устьем пала, как прочие, но в губу нутренную Чканыгычь, которая залегла от устья Гыга[289] реки, где впала в оную с южно-восточной стороны знатная речка Уду или Куменжина. Гыг река прозвана от казаков Воровскою, для того что камчадалы, которые при той реке имеют жилища, весьма часто бунтовали и лестью побивали ясашных зборщиков.
От Енуша до устья Гыга около 16 верст. Губа Чканыгычь, о которой выше упомянуто, в северную сторону простирается от усть-Гыга верст на 20. Ширина ее ото ста сажен до полуверсты, а расстояние от моря от 50 до 100 сажен.
При реке Гыг от устья верстах в 20 есть камчатской острожек одного имени с рекою {Гыг в официальных ясачных списках значился «на р. Воровской». В документах более позднего времени именуется «Воровским» (см. наст. изд. стр. 509). — В. А.
В «Описании пути от Большерецкого острога по Пенжинскому берегу….» об острожке Гыг указано: «Строения в нем 1 юрта, 28 балаганов, ясашных иноземцов 30 человек, в том числе 8 человек собольников да лисишников 22; тойон новокрещен Петр, иноземческим названием Тону». — Н. С.}.
От устья Гыга верстах в 8 течет Кожаглю речка, от ней в 3 верстах Ентога, а от Ентоги верстах в 4 Кыстоиначь, все маленькие речки, которые вершинами неподалеку из болот вышли, а устьем пали в помянутую нутренную губу Чканыгычь.
В 9 верстах от Костоинача следует знатная речка Кыгажчу[290], которая от казаков называется Брюмкиной по камчадалу того имени, которой над нею имел жительство. Сия река потому особливо достойна примечания, что от ней начинается присуд Верхнего Камчатского острога на Пенжинском море, а вышеупомянутые места все принадлежат к Большерецкому.
От Кыгажчу в 13 верстах пала в море немалая речка Нуккую (Компакова) над которою есть камчатской острожек Шкуажчь называемой {Шкуажчь в официальных ясачных списках назван Компаковской (см. наст. изд., стр. 511). — В. А.
В «Описании пути от Большерецкого острога по Пенжинскому берегу..» острожек Шкуажчь называется Уагичю и об нем отмечено: «Строения в нем 1 юрта, 44 балагана, да одна изба, построенная господином подполковником Мерлиным сего 1738 году в ноябре месяце, в которой он ныне живет, ясашных иноземцов 40 человек, в том числе 30 лисишников, а 10 собольников; тойон называется Отомис». — Н. С.}. По сей реке есть зимняя дорога на реку Камчатку, токмо оною немногие ездят.
В 36 верстах от Нуккую течет речка Тылуса (Крутогорова), над которою стоит Тахлаатынум {Тахлаатынум в официальных ясачных книгах значился под названием Крутогоровской (по русскому названию реки) (см. наст. изд. стр. 511). — В. А.
В «Описании пути от Большерецкого острога по Пенжинскому берегу…» об острожке Тахлаатынум указано: «Тахлюатынум острожек… в нем строения 2 юрты, 39 балаганов, одно зкмовье да баня, ясашных 43 человека, в том числе собольников 11, лисишников 22; тойон новокрещеной Иван Павлуцкой, иноземческим именем Шкенюга». -- Н. С.} камчатской острожек; а не доежжая до ней верст за 11 пала в море небольшая речка Кшуа, которая вершинами из болот вышла.
В 24 верстах от Тылусы следует Шеагачь знатная речка, которая просто Оглукоминою именуется и течет из станового хребта, из под горы Схануган то есть поршень. Сия речка пала устьем в одну нутренную губу с помянутою Тылусу Вверху ее от устья верстах в 30 иаходится камчатской острожек Такаут {Острожек Такаут в официальных ясачных списках значился под название Оглукоминской (см. наст. изд., стр. 511). — В. А.
В «Описании пути от Большерецкого острога по Пенжинскому берегу…» о острожке Такаут отмечено: «Строения в нем 1 юрта большая, 2 малые да 30 балаганов, ясашных иноземцов 48 человек, в том числе собольников 17 да лисшников 31 человек; тойон новокрещен Иван Атласов, иноземческим звание Купха». — Н. С.}, в котором проежжающие на Камчатку к переезду за хребет обыкновенно приготовляются, ибо по сей речке обыкновенная туда дорога, а ездят вверх по ней до вершины, от вершины переехав становой хребет опускаются на вершины впадающей в Камчатку реки Кыргена, от Кыргена вверх по Камчатке до Верхнего Камчатского острога, а расстояния от острожка Такаута до станового хребта пустым местом 110 верст, а от хребта до Верхнего Камчатского острога 65 верст.
Вышеописанная дорога весьма трудна и опасна: ибо она лежит от большей части по реке, которая ради ключей и быстрины во многих местах не мерзнет, и для того инде должно лепиться по малым закраинам с великим опасением, ибо ежели лед подломится, то нет никакого спасенья, на берег негде выбиться, потому что в таких местах обыкновенно бывают над рекою утесы, а где утесы перемежаются, там река вся замерзает, и так быстриною реки подбивает под лед. С вершин реки за хребет переежжать не всегда можно, но надлежит ожидать тихой и ясной погоды, в противном случае не токмо дороги найти нельзя, но почти необходимо должно низвергнуться в такие пропасти, откуда невозможно выбиться, чего ради иногда стоят под хребтом дней по 10 или больше. За способное к переезду время почитается, когда наверху хребта никаких облаков не видно, ибо и самые малые облачка за знак ужасной на хребте вьюги почитаются.
На хребет подняться и с него спуститься требуется целой день зимней. Большая опасность переходить чрез самой верх, которой тамошние казаки называют гребнем. Оной простирается сажен на 30 на подобие судна обороченного верх дном: и понеже то место на обе стороны покато, то по острею и в тихую погоду с трудом переходят, особливо же что там снег не держится, но всегда бывает гололедь; чего ради камчадалы для безопаснейшего переходу чрез оное место имеют под своими лапками[291] по два шипа что однако ж не много пользует, когда ветр нечаянно там застигает: ибо часто их сносит на которую нибудь сторону, что по малой мере с повреждением членов, а нередко и с потерянием живота случается.
Есть же при подъеме и спуске не мало опасности и от того чтоб снегом не задавило, ибо падь, по которой лежит дорога, весьма узка, и простирается между высокими и почти перпендикулярно стоящими горами, с которых снег катится слоями и от самого легкого движения. Но сия опасность везде неизбежна, где путь узкими и глубокими долинами.
При подъеме на хребет должно все пешком итти, ибо собаки едва и с легкою кладью подъимаются. Напротив того при спуске оставляется в санях токмо одна собака, а прочие отпрягаются, для того что всех их при том случае никак невозможно управить, а чтоб сани не были катки и на собаку не набегали, то подвязываются под полозья ременные кольца.
Но хотя сей переезд за хребет и труден, однако, понеже тем местом обыкновенная на Камчатку дорога, то можно думать, что переезды с моря на море по другим рекам еще труднее и опаснее.
От речки Шеагачя в 34 верстах следует река Ича, которая вышла из под станового хребта и впала в нутренгую губу называемую Чканичь, которая вдоль по берегу верст на 5 к северу простирается. Верстах в 20 от устья есть над нею камчатской острожек Оаут[292].
Петаай, которая от казаков Сопошною называется, течет из под высокой горы Ахлан, то есть вытертой, а расстояния от Ичи до ней 32 версты и 300 сажен. Камчатской острожек, которой верстах в 40 от устья над нею построен, именуется Сигикан[293].
От Петаая в 50 верстах следует Морошечная, потом Белоголовая и Тулаган, которая от казаков Хариузовою называется. От Морошечной до Белоголовой 29, а от Белоголовой до Тулагана 26 верст. По всем объявленным рекам есть дорога на реку Камчатку, однако ж по оным кроме дальней нужды не ездят.
На Морошечной и Белоголовой верстах в 40 от устья есть по камчатскому острожку, на первой Адагут[294], а на другой Мильхия {Мильхия в официальных ясачных списках значился под названием Белоголовой (там же). — В. А.
Ительменское название Мильх сохранилось до настоящего времени… (См. список населенных мест Камчатского округа по Материалам Приполярной переписи 1926—1927 гг. Хабаровск — Благовещенск, 1928, стр. 23). «Список…» вошел в издание «Итоги переписи северных окраин Дальне-Восточного края 1926—1927 г.» (Благовещенск, 1929, стр. 23). -- В. А.}. На реке Тулагане, которая прочих знатнее и больше в трех местах такие ж острожки находятся: 1) Сасхалык или Киврин верстах в 30 от устья, 2) которому имени не показано, в 26 верстах от первого, а 3) Гунтын-Макайлон[295] в 26 же верстах от второго. Сей острог по тойону Брюмке называется и Брюмкиным.
От Тулагана верстах в 16 течет Кавран река, над которою в 7 верстах от устья есть острожек Кавран же называемой. От Каврана до Окола-ваема, которая от Каврана в 44 верстах, есть семь малых речек: I) Лильгульчь от Каврана в 5 верстах, 2) Гаван от Лильгульча в 2 верстах, 3) Челюмечь от Гавана в версте, 4) Тыныухлину от Челюмечя верстах в 5, 5) Галинг от четвертой верстах в 3, 6) Каюачу-ваем от Галинга верстах в 6, а 7) Атлю-ваем, до которой версты с 3 от Каюачу.
Над рекою Окола-ваем[296] или просто Угколокою бывало прежде сего камчатское поселение, токмо оное ныне опустело. Сия река знатна наипаче потому, что недалеко от устья ее вытянулся в море верст на 30 Ксыбилгин, а по российски Утколоцкой нос, которой в ширину верст на 20 простирается. С южную сторону его пала в море Куачь-мину, а с северную Нутеельхан речка, от которой до Тигиля реки верст с 50 почитается.
Недалеко от устья Окола-ваема есть близ морского берега небольшой, но высокой каменной островок, на котором в 1741 году посажены были тамошние коряки, которые побили российских людей 7 человек, в том числе одного матроза команды капитана коммандора господина Беринга, которой отправлен был в те места за подводами.
От реки Тигиля к северу первая течет в море река Ветлюн, которую казаки Оманиною прозвали по имени знатного некоего коряка Оманины, которой живал там в прежние годы {Согласно Крашенинникову, реки Утколок и Седанка (Ешхлин) являлись северной границей расселения ительменов на западном побережье Камчатки. Острожек Напана, а также Кульваучь, расположенный в 6 верстах выше устья реки Седанки, являлись уже чисто корякскими селениями. (См. наст. изд. стр. 113). По данным же Дитмара (50-е годы XIX века) и Тюшова (конец XIX века) граница расселения ительменов проходила севернее, распространяясь и на Напану. Такой она сохранилась и по настоящее время.
Трудно решить, является ли информация Крашенинникова ошибочной или же за этот период произошли изменения в расселении ительменов. В пользу второго предположения говорят наблюдения Тюшова, который отмечает, что корякские названия рек распространены гораздо южнее современного обитания коряков (В. Н. Тюшов. По западному берегу Камчатки. Зап. Геогр. общ. по общей географии, т. XXXVII, № 2, СПб., 1906, стр. 451). -- В. А.}, а расстояния до ней от усть-Тигиля 19 верст. От устья ее верстах в 4 над ручьем Кытлын-шона есть коряцкой острожек Гуйчуген[297], а не доежжая версты за три до Оманины жилье коряки Тынгену[298].
Верстах в 40 от Ветлюна следует немалая речка Вучког, в которую близ устья пала с южно-восточной стороны Катхана речка, а оттуда в 36 верстах знатная река Ваемпалка, над которою стоит Минякуна острожек {Там же об острожке Минякуна дополнительно указывается: „В острожке строения юрта да 4 балагана, тойон Анепуха; присуду сего острожка коряки вверху по Ваемпалке во многих местах живут“. Здесь же указан острожек Пелилеиг „присуду“ острожка Минякуны, стоит на реке Кателя-ваем, притоке Ваемпалки, „строения в нем 2 малые юрты да 13 балаганов“. На реке Ваемпалке указано также „летовье, а в нем 5 балаганов“. — Н. С.
Минякуна острожек в официальных ясачных списках значился под названием Ваемпальской (см. наст. изд., стр. 513). — В. А.} обведенной земляным валом, которой однако ж весь развалился и почти совсем опустел, ибо коряки сего острожка по разным местам поселились.
В 35 верстах от Ваем-палки течет знатная ж река Кактану-ваем. У устья ее с северную сторону вытянулся в море версты на 2 каменной мыс, а верстах в 3 выше оного на северном ее берегу стоит Гырачан острожек {В „Описании пути от Нижнего Камчатского острога по Восточному морю на север…“ об острожке Гырачан отмечено „строения в нем 1 юрта да 6 балаганов, тойон Хулунингвит“, по реке Кактану-ваем есть также „летовье“ острожка Гырачан „а в нем 5 балаганов да 1 барабара“. — Н. С.
Гырачан острожек в официальных ясачных списках значился под названием Кахтанской (см. наст. изд., стр. 513). — В. А.}.
Между помянутыми реками текут в море две небольшие речки Урги-ваем и Тагытгеген, первая не доежжая до Кактаны верст за 15, а другая верстах в 6 от первой.
В 33 верстах от Кактаны течет славная река Качеит-ваем, которая течет из находящегося на становом хребте озера длиною от S к N 20, а шириною 17 верст. Верстах в 5 ниже озера есть на ней великой порог называемой Пилялян, по которому казаки и всю реку Палланом[299] вместо Пиляляна прозвали. Коряки живут по объявленной реке в трех местах: 1) немного повыше порога в Аннаковом острожке, которой от казаков Верхним Паллашским именуется, 2) в Ангавите или Среднем, а 3) в Онотойнеране или Нижнем Палланском острожке. От устья Качеит-ваема до Нижнего острожка верст с 5, а от Нижнего до Среднего верст с 15 расстояния. Средней острожек стоит на месте от натуры крепком, ибо оное и высоко и весьма круто, и всход имеет с одну сторону, по которому не больше как трем человекам вряд, итти можно.
От Нижнего Палланского острожка версте в полутретье к устью Качеит-ваема на южном ее берегу бывал на высоком же и крутом яру коряцкой острожек Енметаинг (утесной), в котором убит служивой Иван Харитонов с знатным числом казаков бывших в его команде, о чем в последней части будет упомянуто.
Между Качеит-ваем и Кактаною пали в море две небольшие речки Камму и Чичхату: первая от Кактаны в 2 верстах, а другая от первой верстах в 14. Близ устья Чичхату есть острожек, которой коряки Камеигагин, а казаки Пятибратним называют.
От Качеит-ваема и 44 верстах следует река Кинкиля, над которою есть и острожек того ж имени[300]; а от Кинкили в 20 верстах река Уемлян, которая от казаков Лесною называется. Сия река вершинами сошлась с рекою Карагою, как уже выше объявлено, чего ради по ней и дорога есть на Восточное море, а переезду с устья ее до устья Караги верст с полтараста по моему счислению, ибо я оное расстояние посредственною ездою переехал невступно в три дня.
Не доежжая за 32 версты до Уемляна пала в море Тогатуг речка. По реке Уемляну живет токмо один коряка Неча.
От Уемляна до реки Подкагина, до которой положено от геодезистов 126 верст расстояния, текут по объявлению коряк одиннатцать речек: 1) Иовва-ваем (Гагарья) от Уемляна в 7 верстах, 2) Калка от Иоввы верстах в 12, 3) Теуг-ваем от Калката верстах в 10, 4) Хай кактыляи от Тауги верстах в 12, 5) Маинга-калтылян от четвертой в 7 верстах, 6) Гылтен от пятой верстах в 10, 7) Кетенине от Гылкенг верстах в 6, 8) Тинтигин, которая по объявлению коряк не меньше Уемляна, от Кетенины верстах в 12, 9) Каменгельчаи от Тинтигинг в версте, 10) Палга-ваем от Каменгельчана в версте ж, а 11) Кетаул-гин, до которой верст с 15 от Палги считается.
Подкагин (Подкагирная) река последнею почитается, на которой живут коряки ведения камчатских острогов; ибо на реке Пустой которая от Подкагина в 77½ верстах, и которую я пределом полагаю западного камчатского берегу, коряки живут токмо в такое время когда учинят какую нибудь противность или убивство, защищаясь дальностию расстояния вместо крепости от достойной казни или истязания: чему пример был и в начале 1741 году, ибо они побили тогда несколько человек российских купцов, которые ехали из Анадырска на Камчатку с товарами, и разграбя имение их сошли на рек Пустую, оставя настоящие свои жилища при Подкагине.
Что касается до состояния берега от усть Большей до Пустой реки, то оной до Шеагача низок и мягок, так что суда часто выбрасываны были в тех местах на берег без дальнего повреждения, от Шеагача берег становится гористее, однако не каменной, а от Тулаган или Хариузовой реки следует гористой, каменной и для находящихся местами кекуров мореходам не безопасной.
ГЛАВА 8
правитьИзвестия, которые ныне о берегу Пенжинского моря с Лесной до Пенжины и до Охоцка находятся, хотя прежних и обстоятельнее, для того что с 1741 году учреждена там проежжая дорога на Камчатку и почтовые станы в пристойных местах расставлены, но в рассуждении точности расстояния мест немного имеют пред прежними преимущества: для того что нигде по тамошнему берегу ни обсервации, ни меры верстам не было, да и ожидать того нельзя по тех пор, пока живущие по сю сторону Пенжины дикие коряки, которые по многим убивствам и сильному сопротивлению немалым российским партиям весьма опасны, не будут приведены в совершенное покорение: ибо в противном случае хотя они временем покажутся и мирными, однако из того никогда безопасности заключать не должно, но надлежит в проезде больше о опасности жизни, нежели о мере верст, которая толь варварскому народу может еще быть и причиною какого нибудь подозрения, прилагать старание.
От Пустой реки (первая знатная река Талокка, которой устье полагается на картах невступно в 60 градусах, однако ж оному в рассуждении того, что геодезистами намерено от Тигиля до объявленной реки более семи сот верст, а Тигиль с Камчаткою текут в 56®, гораздо ближе к полюсу быть должно). Между Пустою и Таловкою есть три речки, Некан, Мемеча и Голая: до Некана от Пустой реки два дни, от Некана до Мемеча и от Мемеча до Голой по одному дню ходу.
Верстах в 50 от Таловки следует река Пенжина, которая особливо потому достойна примечания, что Пенжинское море от ней получило название[301]. Некоторые пишут, что она вершинами сошлась с рекою Майном, которая течет в Анадырь с правую сторону, однако другие с большим основанием утверждают, что вершины ее прилегли к покатям Колымы реки[302]. Устье ее хотя и далеко от Култука губы в западном берегу оной полагается, однако оно по многим достоверным известиям в самой култук ее вливается. В 30 верстах от моря построен ныне острожек, которой по впадающей в Пенжину с правой стороны реке Аклану Акланским называется, где некоторые российские казаки живут как для отправления почты, так и для приведения в подданство неясашных коряков. Первое зимовье поставлено там было в 1787 году, в которое чрез несколько времени повсягодно служивые посылались за ясашным збором, но после того доныне оставлено было за отдалением впусте. Сие место изстари знатно, особливо же что там побита немалая партия казаков с двумя комиссарами, которые с ясашною казною собранною на Камчатке с Анадырской острог ехали, как о том в своем месте объявлено будет.
От реки Таловки до усть-Пенжины морской берег к NW простирается, а оттуда к SW обращается.
В четырех днях ходу от реки Пенжины следует Егача или Арача, оттуда в двух днях ходу Парень река, которая вершинами сошлась с Акланом рекою, от Пареня в 6 днях ходу Чондон, а потом Ижиги река[303]. Между Чондоном и Паренем есть Тайноцкой мыс, которой столь далеко в море простирается, что с изголови его можно видеть камчатской берег. На сем мысу живет множество сидячих коряк, которые поныне ясаку не платят.
В друх днях пешего ходу от речки Ижиги пала в море небольшая речка Тойносова, над которою стоит коряцкой острожек Тайноским по ней называемой.
От объявленой речки один день ходу до речки Наеху[304], от Наеху два дни до Таватамы, от Таватамы один день до Виллиги, а от Виллиги до мыса Каналенэ день езды. Между Виллигою и помянутым мысом есть прилук именуемой Келиги, вкруг которого ходу половина дня.
В полуторе дни расстояния следует мыс Левучь, а залив между им и объявленным мысом называется Канзнига.
От Левуча полдни ходу до Туманы, а от Туманы день до Мезезепаны, между которыми находятся два мыса Ябугун и Иопана. От Мезезепаны половина дня ходу до речки Гедивагои, а от ней столько же расстояния до Гугули, близ которой есть мыс, где находится красная краска.
От Гугули день ходу до Гелвигеи, от Гелвигеи половина дня до Тактамы, а от Тактамы день езды на собаках или на байдаре морем до Макачи. Между сею последнею речкою и Тактамою есть мыс Еннеткин и губа Иреть, в которую пала речка того ж имени. Отсюда до нижеписанного Ямского острога прямою дорогою переежжают на собаках в один день.
Потом днях в двух езды следует знатная река Яма, текущая с западу из под горы Енолкан, то есть бабушка, которая пала в немалую губу называемую Кинмаанка[305]. На сей реке не в дальнем от устья ее расстоянии построен в 1739 году российской острог в округ 70 сажен, строения в нем часовня, ясашная изба и четыре казармы, а жителей в нем 6 человек охоцких служивых. Немного пониже острога на острову[306] имеют свои жилища ямские сидячие коряки, которые под судны объявленному острогу.
В объявленную ж губу пали три маленькие речки, Уктоя, Зозая и Атаузем. Внутрь губы есть небольшой островок, которому имени не показано, а устье ее, где с морем соединяется, шириною около 30 сажен, и лежит против SO.
От устья Ямской губы начинается кошка Чингичу и продолжается до мыса Кайтевана, а сколько до него расстояния, того не объявлено, однако можно думать, что более 10 верст не будет, потому что как вышеобъявленные, так и следующие мысы гористого сего берега не в дальнем между собою расстоянии.
От мыса Кашевана с небольшим половина дня езды до другого мыса Япона. Губа между ими включаемая называется Епичичика, в которую пали две речки Гиттигилан и Капкичу: первая близ мыса Кайтевана, а другая близ Япона. При устье речки Гиттигилана бывает рыбная ловля.
За мысом Японом в одном дни езды следует мыс Чеяна, а между им и Японом немалое число уловов и пучин находится, которые по тамошнему называются Талики. Большие улова объявляются между Чеяною и следующим великим мысом Пенеткиным, до которого от Япона езды половина дня.
Проехав объявленной мыс следуют пять небольших речек. Веввоя, Миттевоя, Белеткин, Коете и Тимелик, из которых первая близ мыса пала в море, от ней до другой езды половина дня, от другой до третьей столько же, от третьей до четвертой день, а от четвертой до пятой половина дня.
Потом следует речка Ленкиол, которая пала в небольшую губу Кеметанг, а за нею ручей Бабушкин, которой течет из под горы Енолкан. От речки Тимелики до Ленкиола почитают два дни, а оттуда до Бабушкина ручья день езды.
От Бабушкина ручья версте в полутретье течет в море Бутигивай речка, за нею в близости мыс Опокочь, а за мысом небольшая губа Ленгельваль, где летом живут так называемые средние коряки.
Ленгельваль губа кончится мысом Кугман, до которого от Опокоча не более трех верст. Оттуда до зимнего жилища средних коряк, которое находится при губе Янгвииочун около трех же верст.
Верстах в 6 от средних коряк есть губа Уйван, в которую пал небольшой ручей, и которая потому достойна примечания, что при устье ручья бывает обыкновенно тюленья ловля.
От устья помянутого ручья верстах в 10 следует речка Биллингенно, верстах в 18 Аукинега, от ней в верстах 15 Евлунган. а потом знатная речка Асиглан, а по коряцки Уегина-ваем, до которой от Евлунгана с 15 верст[307].
Недалеко от устья Асиглана находится зимнее жилище средних коряк, которые состоят под ведением князца Теллика.
Верстах в 14 от Асиглана пала в море Нукчан речка, которая течет с северо-западной стороны и по двум причинам достойна примечания: 1) что по ней кроме другого изрядного лесу ростет весьма толстой топольник, из которого тамошние коряки байдары свои делают, 2) что хребет Нукчанунин, из которого она выпала, и которой от устья ее верстах в 30, есть границею между коряками и тунгусами или ламутками.
От Нукчана до реки Олы, которая от ней верстах в 70 полагается, нет никаких знатных рек. Она река пала в малую губу, которая Ольским култуком называется. Верстах в 6 от объявленной реки есть мыс Колдерентин, где збирается каменное масло.
Верстах в 5 от реченного мыса пала в море Конгелиен, а от ней в равном расстоянии Даринла речка, потом верстах в 75 следует речка Отакичь, а от ней в 7 верстах Чебу, против которой устья почти прямо недалеко от берегу находится Чалун или Арманской остров. Верстах в 4 дале устья ее есть урочище Ларгабем, где коряки тюленей промышляют.
От урочища Ларгабем верстах в 15 находится первое устье реки Алмана, а оттуда верстах в 10 второе и последнее. Оная река обоими устьями пала в нутренную немалую губу, называемую Алманскою, которой устье, где с морем соединяется, будет на половине между речными устьями: ширина его до 25 сажен, а глубина до 5 футов. Посреди губы есть немалой остров Телидек именуемой, где ламутки имеют летнее свое жилище, а зимние их юрты построены над губою немного дале первого устья реки Алмана.
В 36 верстах от последнего устья реки Алмана течет река Ена, она ж и Задавлена, а от ней в 4 верстах Тауй река, которая по ламутски Кутана-Амар называется, и пала в немалую губу Омохтон многими устьями, из которых знатнейшие протоки Амунка, Горбей и Кутана. От Амунки до Горбей 16, а от Горбей до Кутаны или обжорной только две версты. Между устьями реченных проток на кошке находятся в разных местах летние ламутские жилища, а зимнее их жилище верстах в 9 от Кутаны около горы Азедериттина. По левую сторону Тауя реки над Амункою протокою стоит Тауйской острог, в котором строения часовня, комиссарской двор, 7 дворов, в которых живут служивые, да изба, в которой аманаты ламутские держатся. Начало сего острога, которой прежде зимовьем назывался, от 717 году. От Амунки до Ены расстояния токмо одна верста.
Морской берег от Пареня почти до самого Алмана каменист и горист, а оттуда до Тауя мягок и низок.
Верстах в 15 от Кутаны протоки вытянулся в море Тонгорской мыс, где верхней култук вышеписанной губы Омохтош.
От Тонгорского мыса в 24 верстах течет небольшая речка Бойгеббу, от ней в 10 верстах Авлемон, от Авлемона в версте Амтулала, от Амтулалы в версте ж Улкан, от Улкана в равном расстоянии Олкотан, которые все пали в Матиклей губу.
За ними следует Бодлие речка, потом Амдиттал, Амкор, Ачатла и Волемка, между которыми по версте только расстояния. Недалеко от речки Волемки вытянулся в море мыс Урекчан[308], а от него версте в полуторе Матил, а напоследок Амтиклей или Матиклей речка имеет течение. От Матила до Матиклея, от которой помянутая губа имеет название, не больше двух верст, а от Матиклея до мыса Ламарау, где Матиклей губа кончится, 18 верст.
Отсюда до самой Ини реки верст на полчетверта ста нет никаких примечания достойных речек. Иня река по ламутски Инга-Амар течет в нутренную губу Усть-Инской называемую, над которой устьем построено зимовье и маяк для судов, чтоб оным следуя с Камчатки в Охоток узнать охотское устье: ибо суда по большой части около устья ее к земле приближаются. Есть же вверх по ней и ламутских жилищ немало.
От Ини следует река Ульбея, а потом Уйрекан речка. От Ини до Улбеи верст около 18, а от ней до Уйрекана верст около 50. На устье Уйрекана построено зимовье, которое однакож по большей части бывает пусто.
В версте от Уйрекана течет Мыткас, от Мыткаса верстах в 2 Бракани, а потом Богая, то есть накипная речка, до которой от Бракани верст с 5 расстояния.
От Богая до реки Кухтуя, которая против Охотского острога в Охоту пала, находятся только две речки Гербу и Очи: первая от Богая верстах в 9, последняя от первой верстах в четырех, а Кухтуй река от Очи в 6 верстах. Сия немалая река течет из одного хребта с рекою Оролом, а до вершины ее около 200 верст почитается. Она пала устьем в реку Охоту близ самого моря недалеко от устья Булгинской протоки. При соединении их есть немалая губа, в которой морские суда становятся. Особливо важна помянутая река для Охотского порта по великому своему в лиственичном лесу и в другом удобном к строению судов изобилию, которого по реке Охоте не столько находится.
Охота река имеет три устья, из которых одно Новым, другое Старым, а третие Булгинскою протокою называется. От нового до старого устья 2 версты 200 сажен, а от Старого до Булгинской протоки 1 верста и 300 сажен. В Новом устье вода бывает токмо в великое наводнение, однако и тогда судами входить в него нельзя.
Нынешней Охотск построен между Новым и Старым устьями, на самом почти морском берегу, а прежней, что ныне старым острогом называется, верстах в 6 от моря населен был. Сие место называется Охотским портом, а в просторечии Ламою, и имеет в своем правлении Камчатку {До 1731 г. Камчатка была подчинена непосредственно Якутску. С 1731 по 1773 г. Камчатка была в ведении Охотска, который в свою очередь был подчинен Якутску. С 1773 по 1782 г. Камчатский полуостров, включая Гижигинскую крепость, существовал как особая административная единица, подведомственная непосредственно Иркутской губернской канцелярии, минуя Охотск. Первым управителем этой новой административной единицы был майор Бем. Служивший многие годы на Камчатке и в Охотске капитан Тимофей Шмалев писал по этому поводу из Охотска в Москву Г. Миллеру следующее: „Ныне Камчатка и Гижигинская крепость особою командою, а не под Охоцким, хотя и не очень видитца полезно“ (ЦГАДА, портф. Миллера 528—1, тетр. 19, л. 7).
Сенатским указом от 19 марта 1782 г. была образована Охотская область, делившаяся на три округа: Гижигинский, Акланский и Нижнекамчатский. — И. О.} и берега Пенжинского моря по китайскую границу, чего ради и ясашные зборщики во все остроги тех мест оттуда посылаются, и зборная ясашная казна отвсюду прежде в Охотск привозится, а из Охотска по учинении оценки далее в Иркутск, отправляется.
Прежде сего Охотск не имел пред другими острогами нималого преимущества, но был бедным поселением, и состоял под ведением Якутска, в знать приходить оной начал с тех пор, как морской ход на Камчатку проведан, а в нынешнее состояние приведен при господах командирах Скорнякове-Писареве и покойном графе Девиере.
Строением сие место превосходит все прочие остроги: ибо домы по большей части изрядны и в линию поставлены, особливо же казенные, в которых жили командиры Камчатской экспедиции. Церькви и крепости в бытность мою не было, однако вскоре хотели строить.
В рассуждении плодородия, хотя оное место столь же скудно как и Камчатка, однако тамошние обыватели имеют пред камчадальскими великую выгоду во всем потребном к содержанию, как для того, что все привозные из Якутска товары покупают они половинною ценою, так особливо что и хлеба с другими съестными припасами привозится к ним довольно, и скота не мало повсягодно пригоняется. Напротив чего на Камчатке нельзя достать свежего мяса, кроме дичины и оленьего, и то весьма редко, а хлеб у заживных людей токмо по праздникам употребляется. В рыбе сие место так же не много уступает Камчатке: ибо все роды рыб, каковы ловятся на Камчатке и в Охоту заходят, выключая чавычу, которая с Камчатки туда привозится.
Главной почти недостаток сего места состоит в том, что нет в близости хороших скотных выгонов, чего ради тамошние жители скотом и поныне завесться не могут. Многажды отведано было содержать оной около Тауя, однако с превеликим убытком: ибо редкая скотина оставалась в живе. Время покажет не щастливее ли в том будут якуты, которые переведены из Якутска и поселены на впадающих в Охоту речках Мундукане, Джолоконе, Мете, Малчикане и на Булгине острове. Но и сей недостаток некоторым образом награждается оленьми, которых там свободнее Камчатки от ламуток получить можно, однако их не столько на пищу, сколько для езды употребляют. Ездят же там и на собаках, токмо езда на них не так обыкновенна, как на Камчатке.
Перевозных судов в бытность мою там было четыре, а имянно: „Фортуна“, на которой я в 1737 году переехал на Большую реку, и которую в то же время разбило, бот „Гавриил“, которой и в дальние морские вояжи несколько времени употреблен был, галиот „Охотск“ и небольшое судно, которое на воду еще не спущено было. Обыкновенной перевоз за море бывал прежде по однажды в год, а именно осенью, когда ясашные зборщики из Охотска отправляются. Перевозное судно зимовало всегда на Большей реке, а на другой год привозило зборщиков с ясашною казною, но ныне оной перевоз гораздо чаще бывает, особливо же когда нужда того требует. Морской путь от Охотска к Большей реке лежит прямо на SO, однако мореходы держатся больше SOZO, чтоб не доежжая до устья Большей реки к Камчатской земле приближиться. А расстояния от устья до устья около 1100 верст[309] почитается.
От Охотского острога до реки Амура, которой вершины находятся в российском владении, текут в море следующие реки: первая река Урак, которой устье от устья Охоты в 24 верстах. Сия река потому знатна, что ею на плоскодонных судах сплавливали до Охотска провиант для Камчатской экспедиции, чего ради от устья ее верстах в полуторесте учреждено плодбище, которое по реке Уракским называется, где морские служители и охотские казаки по нескольку судов для объявленной сплавки провианта ежегодно строили, а перевозили оной провиант от Юдомского креста до того места сухим путем на лошадях, на оленях и нартах. Впрочем сплавка оная бывает с немалым трудом, продолжением времени, убытком, а иногда и с уроном людей: ибо река весьма быстра, камениста и порожиста, и не всегда довольно глубины имеет, но токмо в вешнее время, или когда много дожжей случается. А понеже прибылая вода збывает скоро, то стараются всеми мерами не упустить ее, но по ней сплавить суда нагруженные, а в противном случае надлежит долго ожидать способного к тому времени. Не было такого благополучного пути, в который бы несколько судов не осталось на камнях, или бы не разбило на порогах при спуске, которые местами столь опасны, что токмо один сибирской солдат отваживался быть там лотсманом, за что дан ему и сержантской чин. Быстрину реки можно рассудить потому, что капитан Валтон от Уракского плодбища до устья Урака приплыл в 17 часов, в том числе имел он немало и остановки при спуске порогов и помогая судам, которые становились на камни.
Верстах в 30 от Уракского плодбища вверх по реке Ураку на устье впадающей в оную с левой стороны Коршуновки речки учреждена от Охотского порта застава, где всех проежжих осматривают, нет ли с кем водки, китайского табаку и других заповедных или неявленых товаров.
Урак река пала в губу называемую по ней Уракскою, которая вдоль по берегу версты на две, а шириною сажен на 200 продолжается. В ту же губу от устья Урака версте в полуторе течет небольшая речка Улуктур.
Верстах в 4 от Урацкой губы следует небольшая речка Чилчикан, а за нею верстах в 12 Тонгус, которые пали в Чилчиканскую губу. Оная губа чрез небольшой пролив имеет соединение с Тонором озером, которое длиною верст на 12 почитается.
От Тонора озера верстах в 8 течет в море речка Марикан, а от Марикана верстах в 2 Андис, которые пали в Мариканскую губу длиною около 8 верст, а шириною токмо 100 сажен. Оттуда день ходу до знатной реки Ульи, которая пала в особливую губу длиною верст 15, а шириною около полуверсты. На устье оной реки построен маяк, чтоб судам с Камчатки приходящим способнее узнавать охотское устье, когда их занесет в амурскую сторону.
Потом следуют Куниркан, Отиигри, Горбукан, Турка, Мама, Альонгда, Кулукли и Итымичь небольшие речки, из которых до первой от Ульи два дни ходу, а между прочими по дню расстояния.
Столько же расстояния почитается от Итымича до Унии, от Унчи до Ченгеиде, от Ченгеиде до Лентекана, оттуда до Кекры, Тальпы, Вангаи и Асанки речки, от которой день ходу до камня Токтекиша, где весною тунгусы собираются.
От Токтекиша день же ходу до камня Симита, за которым в равном расстоянии следует Одианнама или Одианская губа.
Верстах в 2 от губы находится Улкат камень, где весною кочуют оленные тунгусы, а оттуда день ходу до речки Токти. За Токти пали в море Киккиркан, Нирумуле, Кокальни, Кемкера, Ейкан, Мукдизи и Нельва. От Токти до Киккиркана верст с 5 токмо почитается, между тремя следующими по дню ходу, а от Ейкана до Мукдизи, и оттуда до Нельвы версты по две расстояния. Не доежжая версты за три до речки Ейкана есть камень Мотокам, где сказывают морских котов ловят.
В половине дня ходу от Нельвы течет нарочитая река Улкан, от Улкану день ходу до знатной же реки Алдамы, столько ж до Малимы, от Малимы два дни ходу до Езиога, оттуда день ходу до Уя, от которой немалая Муруканская губа в равном почти расстоянии. В помянутую губу небольшая речка Мурукан пала.
За Муруканом в одном дни ходу течет знатная река Нангтар, где тунгуские рыбные промыслы, а от ней в 5 днях Мутинг, от Мутинга день ходу до Немой, от Немой полтретья дни до Мулгорикана, а от Мулгорикана до Медеи и до двух речек, которые одним именем Лжолонг называются, по одному дню ходу, от последней речки Джолонга до немалой реки Кранга полтора дни, от Кранга до Чалгача и от Чалгача до реки Уди по полдню пешего ходу.
Удь река вершинами сошлась с россошинами зейскими, а устье ее положено в Генеральной российской юарте в 57® ¾ ширины, и более нежели во 162® длины, однако в том кажется не без погрешности: ибо и Удской острог положен в той карте под 58® ширины и во 160® длины, а по новым обсервациям усмотрено, что Удской острог находится в 55® ½ ширины и невступно во 153® длины, чего ради без великой ошибки устье Уди реки с Удским острогом на одной параллеле положить можно, то есть в 55® ½ ширины, ибо и по объявленной Генеральной карте между Удским острогом и устьем Уди реки с небольшим четверть градуса показано.
В положении Охотска меньше ошибки: ибо оной в 162 почти градусах длины означен, а по астрономическим обсервациям господина порутчика Красильникова должно быть ему во 160®, что ж до ширины касается, в том нет большого несходства.
Из вышеписанного видеть можно, что берег от Охотска до Амура, не упоминая о разности длины, несправедливо на карте положен, ибо по объявленным обсервациям Охотск гораздо далее лежит к востоку нежели удское устье: чего ради морскому берегу должно не на юг, но в южно-западную почти сторону простираться.
Удской острог стоит на северном берегу Уди реки от устья ее в семи днях ходу, а на каждой день можно положить по 10 или по 12 верст, что должно разуметь и о вышеобъявленном исчисленном днями расстоянии. Строения в нем церьковь во имя Николая чудотворца, ясашная изба, да 10 дворов обывательских. Сей острог состоит под ведением Якутским, откуда в оной и ясашные зборщики посылаются.
Тунгусов, которые платят ясак в помянутой острог, считается шесть родов: Лалигирской, Гойганской, Оддианской, Огинкагирской, Бутальской и Китигирской, а ясаку збирается с них по 85 соболей и по 12 лисиц в год.
Прежде сего жили в объявленном остроге токмо служивые люди, но в 1735 году переведено туда на поселение десять семей пашенных крестьян, чтоб там завести пашню; однако слышно, что нет надежды, чтоб хлеб родился в тех местах, потому что земля там неудобна к пашне.
От устья Уди реки вдоль по морскому берегу в 8 верстах в 200 саженях расстояния следует Уликан речка, от Уликану в 2 верстах в 350 саженях Соника, от Соники в 5 верстах Каламашин, от Каламашина в 2 верстах в 150 саженях Авлая ручей, от Авлая в 2 верстах Тилла, от Тиллы в 10 версгах Тиллатикан, оттуда в 6½ верстах Елгекан, а от Елгекана в 11 верстах в 200 саженях знатная река Тором, по которой бывали славные соболиные промыслы.
В 15 верстах от Торома течет речка Агль[310], а от ней в 4 днях ходу Мамга, которая пала в немалую губу. В объявленной губе против самого мамгинского устья верстах в 10 от берегу есть остров Медвежьим называемой, которой в длину верст на 10, а в ширину верст на 6 простирается. От устья помянутой речки вытянулся в море Мамгинской нос, а за носом течет Юю или Ою речка, до которой от Мамги почитается день ходу. От объявленного мыса в восточной стороне лежит другой остров Феклистовым именуемой, на котором прежде сего бывало зимовье промышленных людей. Оной остров длиною и шириною около 10 верст, а с мыса приежжают к нему лодками в один день. С западную его сторону находится великая и глубокая губа, в которой водятся киты, тюлени и белуги. Впрочем сей остров горист и лесист, и ведутся на нем лисицы и соболи, однако не такой доброты, как на Шантарском.
Шантарской остров гораздо больше Феклистова, и лежит дале оного в море. Южной конец Феклистова острова закрывает северной конец у Шантара, так что издали кажутся оба одним островом. С конца на конец Шантара переежжают лодками в три дни с половиною, а поперек его пешие переходят в три же дни. Посреди его простирается от севера к югу хребет, из которого текут как на восток, так и на запад небольшие речки, из которых знатнее других Анабарина, Якшина, Кабанова, Галба и Барин.
Устье Анабарской речки полагается прямо против устья нижеписанной реки Тугура, а прозвана она сим именем по некоем промышленом, которого зимовье там бывало.
Якшина речка от Анабариной в половине дня расстояния к северу, от которой объехав изголовь Шантара и поворотя в другую его сторону к югу следует Ромская губа длиною от 10 до 12 верст, а расстояния от Якшиной речки до помянутой губы верст с 20.
Кабанова речка от помянутой губы верстах в 15, а от ней верстах например в 8 к востоку следует губа длиною от 15 до 20 верст, в которую пали две небольшие речки, кои вершинами сошлися с Анабариной и Кабановой.
Против объявленной губы на восточной стороне недалеко от острова есть высокой камень, вкруг которого лодками день езды. А против его прямо и от него в виду лежит большой и низменной остров Голым называемой, потому что на нем не ростет лесу.
От помянутой губы в половину дня переежжают до речки Галбы, а оттуда в столько ж времени до Таи, откуда верст с 7 почитается до речки Барина, от которой, объехав Шантарскую изголовь, переежжают до Анабариной речки в один день.
На объявленном острову не токмо лесу, но и разных зверей довольно, а особливо лисиц, соболей, горностаев, волков и медведей. Из птиц водятся там лебеди, утки и гуси, а из рыб {Рыбы Шантарских островов. О рыбах этих мест см. Г. У. Линдберг и Г. Д. Дулькейт. Материалы по рыбам Шантарского моря. Изв. Тихоокеан. научно-пром. станции, III, вып. 1, 1929, 139 стр., с картой (здесь есть и физико-географический очерк).
Малма. В речках и озерах Шантарских островов живет мелкая пресноводная форма мальмы, Salvelinus malm a morpha curilus. Но кроме того в море (например, у берегов губы Якшиной) ловится крупная проходная мальма, S. malma, („морская форель“), заходящая в озера.
Ленки. Ленок — это пресноводная рыба, Brachymystax lenok (Pallas), из лососевых, живущая на о. Шантар в более значительных речках
Хариузы. На Шантарских островах последующими авторами хариус не отмечен. Но в реке Уд встречается Thymallus arcticus grubei Dyb.
Камбала. У берегов Шантарских островов встречаются Liopsetta glacialis (Pallas) и Pleuronectes stellatus Pallas; последний вид, заходящий здесь и в пресную воду, встречается реже.
Кунжа. Кунджа, Salvelinus leueomaenis (Pallas), встречается повсюду у берегов острова Б. Шантар, в устьях рек и в их нижнем течении, а также в озере Большом. — Л. Б.} ловят по губам малму, левков, хариузов, камбалу и кунжу. Довольно же на нем и разных ягод.
От Шантарского острова в половине дня судового ходу к южной стороне находится остров Худым Шантаром[311] называемой, которой длиною и шириною верст около 12. Объявленное название дано ему для того, что на нем нет никакого лесу: однако он не изстари таков был: ибо прежде сего и лесу на нем было довольно, и соболей лавливали немало; но как оной выгорел небрежением гиляков, которые огонь не потуша оставили, то остались токмо голые горы, а звери все перевелися.
С Худого Шантара в половину дня переежжают лодками на Белочей остров, которой величиною ему подобен. Сей остров лесом весьма доволен, в котором немало зверей водится, особливо же белок, от чего получил он и название, а лежит оной в рассуждении Худого Шантара к югу.
От Белочьего острова верстах в 6 на южно-восточной стороне есть небольшой островок, а от него же в южной стороне находится другой каменной островок, которой столь высок, что его можно видеть от удского устья. С Белочьего острова переежжают на реченной островок в половину дня.
Между всеми помянутыми островами, начиная от Шантара, находится в проливах множество кекуров и подводных камней, для которых проезд теми местами весьма опасен.
От речки Ою, следуя по морскому берегу к реке Амуру, первая пала в море Манмачин речка, до которой от Ою два дни ходу почитается; от Манмачина в половине дня Аймакан, а оттуда в двух днях знатная река Тугур[312] или Тухуру-бира, которая находится в китайском владении: ибо устье ее на китайских ландкартах полагается в 54® и 25' ширины, а российское владение до 55® простирается. Она пала в немалую губу, которая далеко вдалася в землю. Против устья ее недалеко от берегу есть каменной островок Кебутхада или каменная гора называемой. От Тугура до Амура подле моря живут гиляки, подданные китайского хана.
В ту же губу пала речка Уле-бира, до которой от Тугура верст около 18 расстояния, а за нею в самой култук губы течет речка Гуеле-бира, которой устье на китайских картах в 53® и 51' положено. От устья сей речки начинается Чейнеканской нос, которой верст на 60 и более вытянулся в море, а ширина его от устья Гуеле-биры до устья Амура реки к SZW почти на целой градус: впрочем помянутой нос почти везде равную ширину имеет, не выключая и самой изголови, кроме носов, которые от него уже выдались в море.
Изголовь его от одного конца до другого лежит с севера к югу. Северному ее краю на китайском языке названия не показано, а южной, которой состоит из двух мысов, имеет два имя: крайней называется Лангада-офоро, а следующей Мянгада-офора.
Верстах в 13 от сего мыса есть на море остров, которой в длину верст на 40 простирается, а ширина его на средине верст на 12. Сей остров фигуру имеет полумесяца, которого полая средина, против самой средины помянутого мыса, так что сумневаться не можно о бываем некогда между ими соединении. Недалеко от южного конца объявленного острова есть небольшой отпрядышь или каменной островок Гуядзи-хида называемой.
От южного краю Чейнеканского мыса, то есть от Ландага-офоро, берег его до самого амурского устья лежит в южно-западную сторону, на котором следующие знатные урочища.
Нингай-Бира речка от Ландаги-офоро верстах в 40, течет из хребта называемого Цнхик-Алан, которой посредине Чейнеканского мыса к морю простирается. За устьем ее вытянулся в море немалой мыс Дулал-гада-офоро именуемой, а от него близ изголови выдался в море мыс Тяхун-офоро.
Верстах в 50 от речки Нингай-бира течет речка Кандаган-бира, которая вершинами сошлась с вершинами вышеписанной речки Гуеле-бира, а устьем пала между двумя мысами, из которых северо-западной называется Тянга, а южно-восточной Фитуга.
Амур река, или по тамошнему Сахалин Ула, от Нингай биры верстах в 15, пала по китайским картам в 52®50' северной ширины в култук великого морского залива, которой между Ландага-офоро и Рицига-офоро находится, а Рицига-офоро полагается в тех картах в 52® и 10 минутах ширины.
С Рицига-офоро самой ближайшей переезд на великой и жилой остров[313], которой с северо-восточной в южно-западную сторону около 4® ½ простирается. Верхняя его изголовь в одной ширине с рекою Уле-бира, а нижняя в 49®50' на помянутых китайских картах объявлена, а ширина пролива между Рицига-офоро и великим оным островом не больше 30 верст показана.
Что касается до положения берега от Уди реки до Амура, то выключая мысы и носы, которые вытянулись в море, лежит оной почти прямо от севера к югу.
ГЛАВА 9
править1 О Курильских островах из новейшей литературы см. А. И. Соловьев. Курильские острова. М., 1947 (список литературы). См. также краткий, но дельный очерк П. В. Ушакова. Курильская гряда. — „Природа“, 1946, № 6, стр. 29—39, со списком литературы. Об истории открытия см. Л. С. Берг. Открытие Камчатки… 3-е изд., 1946, стр. 133—156. — Л. Б.
Под именем Курильских островов разумеются все почти острова, которые от Курильской лопатки или южного конца земли Камчатки грядою лежат в южно-западную сторону до самой Японии. Звание их произошло от жителей ближайших островов к Камчатке, которые от тамошних народов куши, а от россиан курилами называются[314].
Точное число сих островов определить трудно. По словесным известиям, которые собраны были от курилов дальних островов и от японцов, которых на судах к камчатским берегам прибивало, считается их дватцать два, может быть выключая мелкие: ибо по описанию капитана господина Шпанберга, которой доходил до Японии, объявляется их гораздо больше, а сие самое причиняет и великое затруднение данные от помянутого капитана российские имена островам соединять с курильскими, которые знаемы по объявленным словесным известиям, выключая два первые, и ближайшей к Матмаю Кунашир остров, которым и от господина Шпанберга курильские звания оставлены.
Первой и ближайшей к Курильской лопатке остров называется Шоумшчу[315]; в длину от северо-восточной к южно-западной стороне простирается верст на 50, а в ширину верст на 30. Места на оном острову гористые, из которых гор также и из озерок и болот, которых там довольно, текут в море многие небольшие речки, в том числе есть и такие, в которые заходят из моря разных видов лососи, как например красная и белая рыбы, горбуша, гольцы и прочая, однако не в таком множестве, чтоб жителям можно было запасаться ею на зиму.
На южно-западной изголови, то есть около пролива между им и вторым Курильским островом, есть курильские жилиша в трех местах: 1) над речкою Аши-хурупишпу, 2) над речкою Хорупишпу в полуверсте от прежней, 3) над речкою Моерпутом, которая в версте от Хорупишпу, а жителей во всех трех местах только сорок четыре человека, из которых иные соболями и лисицами ясак платят, но большая часть морскими бобрами.
Жители сего острова, так как жители на Курильской лопатке, не прямые курилы, но камчатского поколения, которые по причине некоторых бывших между ими несогласий, особливо же по вступлении в сию землю российских людей, отделились от прочих и поселились на острову и на Лопатке. А курилами прозваны они по жителям второго острова, с которыми они вступя в сродство чрез взаимное брачное совокупление, не токмо некоторые их обычаи приняли, но и знатно от предков своих видом переменились: ибо дети рожденные от родителей различных оных наций и собою виднее, и волосом чернее, и телом мохнаты.
Пролив между Курильскою лопаткою и объявленным островом шириною верст на 15, чрез которой в благополучную погоду перегребают на байдарах в три часа. К переезду чрез пролив требуется не токмо тихая погода, но и такое время, когда прилив морской кончится: ибо во время отлива на несколько верст ходит вал с белью и с засыпью толь великой, что в самую тихую погоду вышина его бывает от 20 до 30 сажен. Казаки называют оные валы сувоем или сулоем, а курилы по объявлению Штеллера, когачь, то есть хребтом. Сим именем называют они и спинки у рыбы, и чрез то по своему замыслу думают изъяснить покрытое морем его качество. Называют же их и камуй, то есть бог, потому что от великого страха почитают их как самого бога, и при перегребе чрез сувой бросают им на жертву искусно зделанные стружки, чтоб благополучно переехать и избавиться от потопления, а притом кормщик непрестанно колдует, о чем пространнее объявлено будет при описании курильского народа.
Второй Курильской остров называемой Поромусир[316] величиною вдвое больше первого. Положение имеет от NO к SW, а пролив, которым от первого отделяется, только версты на две, где во время нужды можно отстой иметь одному судну, однако не безопасной: ибо дно в объявленном проливе состоит из каменных гор, а надежных якорных мест не находится. Ежели по нещастию судно на якоре не удержится, то бывает подвержено крайней опасности, ибо берега там крутые и каменные, а по узкости пролива отбежать от них нельзя. Пример нещастливого приключения в том проливе учинился 1741 году, когда погибло там вышеписанным образом морское судно.
Сей остров так же горист, и речками и озерами весьма изобилен как первой, и на обоих нет лесу кроме сланца и ерьнику, которой от тамошних жителей на дрова употребляется; а на строение юрт собирают они по берегам выбрасывающиеся из моря разных родов деревья, которые приносит из Америки и Японии, в том числе случаются и канфарные, которых немалые штуки и ко мне привезены были оттуда.
Жители сего острова прямые курилы, выехали туда с острова Оннекута, которой довольно населен курилами, а для какой причины неизвестно заподлинно. Господин Стеллер пишет, что жители с дальних островов, приежжая на помянутой остров, отнимают у тамошних обывателей жен и детей, и увозят с собою, что может быть побудило их оставить свое природное место, и на сем пустом острову поселиться, однако они его не забывают: ибо часто туда ездят, и иногда по году и по два живут там безвыездно.
Все утверждают, что между жителями объявленных двух островов и между дальними курилами бывала преж сего комерция: дальние курилы привозили к ним разную деревянную лаковую посуду, сабли, серебряные кольцы, которые они в ушах носят, и бумажные материи, а от них брали по большей части орловые перья, которыми оклеиваются стрелы, что и весьма вероятно кажется: ибо со второго Курильского острова и я получил поднос лаковой, чашу, японскую саблю и серебряное кольцо, и послал в императорскую кунсткамеру, которых вещей неоткуда взять было курильцам кроме Японии.
Курилы второго острова имеют свои жилища на южно-западной изголови над озером, которое в округ верст на 5, и из которого течет в море небольшая речка называемая Петпу. Жители обоих помянутых островов подвержены частым и жестоким земли трясениям и ужасным наводнениям, из которых в 10 лет два были достойнейшие примечания: первое в 1737 году около приезду моего на Камчатку, а другое в ноябре месяце 1742 году. Что касается до первого, о том в своем месте будет объявлено с обстоятельством, а о другом, сколь велико оное было, и не причинило ли каких убытков и раззорения тамошним обывателям, неизвестно: ибо оное случилось по выезде моем с Камчатки, а у господина Стеллера ничего о том не писано.
В западной стороне от помянутых островов есть пустой остров, которой на карте под именем Анфиногена объявлен, но курилы называют его Уякужачь, то есть высокой камень, а казаки Алаидом. Сей остров от матерой земли верст на 50 расстоянием, фигуру имеет круглую, и состоит из одной превысокой горы, которую в ясную погоду можно видеть от устья Большей реки. Жители с Лопатки и с двух объявленных островов ездят туда на своих байдарах для промыслу сивучей или морских львов и тюленей, которых там великое множество. Из самого ее верху примечается в ясную погоду курение дыму.
В Стеллеровом описании находится о Алаиде следующая басня, которую ему рассказывали курильцы, живущие около великого Курильского озера: будто помянутая гора стояла прежде сего посреди объявленного озера; и понеже она вышиною своею у всех прочих гор свет отнимала, то оные непрестанно на Алаид негодовали и с ней ссорились, так что Алаид принуждена была от неспокойства удалиться и стать в уединении на море; однако в память своего на озере пребывания оставила она свое сердце, которое по курильски Учичи также и Нухгунк, то есть пупковой, а по русски Сердце камень называется, которой стоит посреди Курильского озера, и имеет коническую фигуру. Путь ее был тем местом, где течет река Озерная, которая учинилась при случае оного путешествия: ибо как гора поднялась с места, то вода из озера устремилась за нею, и проложила себе к морю дорогу. И хотя, пишет автор, молодые люди тому смеются, однако старики и женщины почитают все вышеписанное за истинну, почему о удивительных их воображениях рассуждать можно.
Он же объявляет, что кроме морских львов и тюленей водятся там красные и черные лисицы[317], также мусимоны или каменные бараны[318], а бобры и коты морские весьма редко там примечаются: ибо оные не ходят в Пенжинское море разве когда заблудятся.
Третей Курильской остров называется Сирийки (ибо Алаид в числе не полагается), лежит от южно-западной изголови острова Поромусиря в западной стороне, а пролив между ими шириною верст на 5. В Генеральной российской карте объявлен он под именем Дьякова. На сей остров временем ездят курильцы двух первых островов для копания сарамы и ловли птиц на свое пропитание.
Четвертой Курильской остров называется Оннекутан. Сей остров величиною меньше Поромусиря, лежит от NO к SW так как и Поромусир, с которого на оной байдарами в день перегребают. Жителей на нем довольное число одного роду с курильцами второго острова, как уже выше показано, из которых временем по нескольку семей приежжают гостить к жителям Поромусиря, и платят ясак добровольной бобрами и лисицами; почему рассуждать можно, что и прочие курилы того острова ясяку платить не отрекутся, ежели для приведения их в подданство способные люди отправлены будут; и ласковым представлением уверят их о милости ее императорского величества и о защищении от их неприятелей, которые их наездом раззоряют. Впрочем удивительно и противно всем известиям, что обретающиеся здесь японцы объявляют, будто они взяты камчатскими казаками на острове Оннекутане, и будто на оном никаких жителей не находится.
О прочих Курильских островах ни я, ни Стеллер обстоятельно проведать не имели случая[319]; чего ради об них сообщим мы известия, собранные господином профессором Миллером, которые[320] мне от него сообщены были, а оные получены чрез японцов, которые взяты с первых бус разбитых около берегов камчатских.
В счислении островов у господина Миллера против вышеписанного есть некоторое несходство: ибо у него Оннекута шестым, а не четвертым объявлен, что однакож токмо от того происходит, что он считал и мелкие острова, которые у курильцов вне числа полагаются.
По описанию его за Поромусирем или вторым Курильским островом следуют три острова, Сиринки по счислению третей, Уяхкупа четвертой и Кукумиша или Кукумива пятой: из которых первой и последней невелики, а средней побольше, и потому знатен, что на нем есть высокая гора, которая в ясную погоду видна от устья Большей реки. Помянутые острова имеют положение в треугольнике, Уяхкупа[321] всех севернее и далее всех лежит на запад; Сиринки в рассуждении его находится в южно-восточной стороне, и с Поромусирем в одной вышине, а Кукумиша от Уяхкупы немного далее к югу. Кажется, что сии острова на часто поминаемой Генеральной Российской карте; объявлены под именами Диакона, Святого Илии и Таланта, которые положены в треугольнике, хотя положение их и не весьма сходно с объявленным описанием.
Шестой Курильской остров по описанию господина Миллера называется Муша и Онникутан, седьмой Араумакутан[322], от которого байдарами половина дня ходу. Жителей на нем не находится, а примечания достоин оной потому, что на нем есть такая ж огнедышущая гора, как на Камчатке.
На осьмом острову Сняскутане, которой от прежнего такой же величины проливом отделяется, живут немногие люди, которые еще не объясачены.
От сего острова на запад лежит девятой остров Икарма, а оттуда в южно-западной стороне десятой Машаучу, оба пустые и малые; а в южно-восточной стороне от Сияскутана есть небольшой Игату остров по числу третейнадесять.
Второйнадесять остров Шококи лежит в южной стороне от Сияскутана в таком расстоянии, что в самые долгие летние дни в легких байдарах едва можно перегресть к половине дня. Слышно, что японцы возят с него большими судами руду, но неизвестно какую.
Третейнадесять остров и следующие даже до осьмогонадесять называются Мотого, Шашова, Ушитир[323], Китуй и Шимушир[324], из которых Ушитир немного в стороне лежит к востоку, а прочие с прежними в одном порядке[325] на юг, а через проливы между островами перегребают легкими байдарами скорее половины дня, но токмо ход безмерно труден, понеже в сих проливах и во время прилива и во время отлива бывает быстрота чрезвычайная, а ежели притом случаются и боковые ветры, то мелкие суда уносит в море, от чего оные и погибают: чего ради жители вышеписанных и нижеупоминаемых островов проходят сии места взад и вперед весною рано в тихую погоду.
Мотого, Шашово и Ушитир не имеют ничего достойного примечания. На Китуе ростет камыш, из которого стрелы делают. Шимушир величиною больше прежних и людей на нем много, которые с Курилами первых трех жилых островов во всем сходны, токмо не подвластны ни Российской, ни другой какой чужестранной державе. Навигаторы[326], которые от государя императора Петра Великого лет за 17 перед сим отправлены были, имели в виду сей остров, а далее того никто из российских людей не бывал до Второй Камчатской экспедиции.
Чирпуй[327] есть звание осьмогонадесять острова, которой лежит на западной стороне против морского пролива между прежним и следующим островом. На сем острову есть превысокая гора, а жителей там не находится, токмо с прежнего и следующего острова приежжают туда люди для ловли птиц и копания коренья. С Китуя слышна на сем острову пушечная пальба, а при каком случае сие примечено, того неизвестно; также объявляется что в одно время разбило у сего острова японское судно, с которого людей жители ближнего острова отдали на выкуп в Японию.
Морской пролив, отделяющей остров Шимушир от следующего девятогонадесять острова Итурпу[328], такой ширины объявляется, что остров от острова не виден, а оттуда до двадесятого острова Урупа и от сего до двадесять первого Кунашира морские проливы гораздо уже. Двадесят второй и последней остров к Японии называли японцы Матмаем[329], а сколь широк морской пролив между оным и прежним островом Кунаширом, того в описании господина Миллера не объявлено[330], токмо думать можно, что ему весьма широким быть нельзя, особливо же с западную сторону, а для чего о том ниже сего упомянут.
Остров Матмай[331] величиною всех больше, а по нем Кунашир превосходит прочие, однако и Итурпу и Уруп немалые острова и прежде объявленные их меньше. На иих на всех множество жителей. Итурпские и урпские обыватели называют себя кых-курилы[332], и имеют особливой язык и сходство с кунаширскими жительми {В рукописи зачеркнуто: Напротив того, в Стеллеровом описании объявляется, что все островские жители составляют один народ и одни почти язык имеют, а имянно тот, которым говорят на острове Поромусире, как то утверждал ему курильский толмач за подлинно. Что касается до жителей на Кунашире, то и Стеллер согласно пишет с гд-ном Миллером, что они весьма многолюдны. Сверх того объявляет, что жители его ходят без штанов, в долгом шелковом и китайчетом платье, имеют великие бороды, не наблюдают никакой чистоты и питаются китовою и рыбьею ловлею. У них водится много медведей, которых кожи употребляют они на праздничное платье. Постели их кожи каменных варанов. Государя над собою они не знают, хотя и не в дальнем расстоянии от Японии. Японцы ежегодно приежжают к ним на мелких судах и привозят разные железные вещи, медные котлы, деревянные лаковые чашки и подносы, листовой табак, шелковые материи и китайку, а меняют их на сушеную рыбу, на китовой жир и на лисицы, которые однакож и малы и худы против камчатских.
В лесе у них особливо же в преизрядном ельнике, сосняке и лиственишнике великое довольство, токмо в хорошей воде недостаток, ибо вода у них иловата и от ржавщины красновата. Они говаривали россианам, чтоб опасались мат-майских жителей, для того что они имеют большие пушки, которые они инг называли и спрашивали россиан не из севера ли они, которые тем славны, что они со всяким биться и всех побеждать в состоянии (л. 47—47 об.). — Ред.}, а язык один ли или разной имеют, о том неизвестно; также неведомо, нет ли в языке сих кыг-курилов какого сходства с языком камчатских курилов и других островов, которые к Камчатке близки.
Сие примечания достойно[333], что у японцов по их объявлению все жители последних четырех островов общим званием езо называются: из чего во первых рассуждать надлежит, что матмайские жители с прежними суть одного рода, и что язык на всех четырех островах один, а потом можно исправить находящиеся везде в географиях погрешности, по которым одна великая земля прозванием Езо[334] близ Японии в северо-восточной стороне полагается, которая однакож состоит из островов вышеписанных, что и тем известиям не противно, которые получены о сих странах при случае европейских путешествий чрез голланское мореплавание, которое в 1643 году учреждено было для проведания земли Езо.
Итурпу и Уруп суть те острова, которых жители с жителями близких к Камчатке островов прежде сего торги имели лет за 25 или за 30[335]. Взято на острову Поромусире в полон несколько жителей сих островов и привезены на Камчатку, что может быть подало причину к пресечению мореплавания и комерции. Впрочем сии пленники к тому были потребны, что чрез них полученные от японцов известия изъяснены и исправлены, — а некоторые могли быть и вновь собраны.
По их скаске оные кых-курилы на островах Итурпе и Урупе не признавают никакого иного правительства, кроме того, которое сами между собою имеют. А о Матмае как по европейским описаниям путешествий, так и по объявлению японцов известно, что оной остров из давных лет под японским владением. Сказывают, что на всех островах имеется многое число курилов и камчадалов в холопстве, которые прежде сего увожены были.
Между прежними и сими островами примечается великая отмена в том, что на тех, выключая лежащие в западной стороне побочные острова, нет почти никакого лесу; напротив того, на сих островах великое в нем изобилие, чего ради находятся там и всякие дикие звери. А по величине их есть на них и реки, на которых устьях и большим морским судам можно иметь изрядные отстои, в чем особливо Итурпу похваляется.
Японские шелковые и бумажные товары, также и всякие железные домовые потребности приходят на Итурпу и Уруп чрез жителей острова Кунашира, а они выменивают их у матмайских обывателей. Напротив того, на Итурпе и Урупе ткут кропивные товары, которые у японцов похожи, а притом продают им привозную с ближних к Камчатке островов, и которую у себя имеют, мяхкую рухлядь, также сушеную рыбу и китовой жир, которой матмайские жители употребляют в пищу, а по европейским известиям и по описаниям путешествий возят и в Японию.
Остров Матмай простирается длиною с южно-западной в северовосточную сторону. На южно-западном конце оного поставлен от японцов крепкой караул, может быть для оберегательства земли от китайцов и корейцов. Неподалеку оттуда по край морского пролива, отделяющего Матмай от Японии, стоит японской город одного с островом звания, в котором для оберегательства имеется всякой снаряд, ружье и пушки, и в котором не весьма давно зделано новое укрепление. Японские поселяне на Матмае по большой части ссыльные.
О морском проливе между Матмаем и Япониею[336] объявляли занесенные на Камчатку японцы те ж обстоятельства, которые по европейским путешествиям ведомы: что пролив в разных местах весьма узок и, от многих с обеих сторон вытянувшихся в море каменных мысов, зело опасен, что во время прилива и отлива бывает в нем толь быстрое течение, что ежели время хотя мало опустится, то суда или разобьет о помянутые мысы, или далеко отнесет в море.
Когда впрочем о голландцах известно, что они от вышеобъявленных островов нашли с восточной стороне небольшой остров, которой от них назван Статским островом, а оттуда далее к востоку видели они великую землю, которую они Кампанейскою назвали, и надеялись, что она соединяется с матерою землею Северной Америки, то на оное из сообщенных объявлений японцов и жителей земли Езо никакого изъяснения дать невозможно, а Кампанейская земля с усмотренною от гишпанского шифера де Гамы землею одною быть кажется, и больше надлежит рассуждать, что оная остров же, а не матерая земля: понеже Америка по всем учиненным на море между Япониею и Новою Гишпаниею примечаниям, в той вышине к западу столь далеко распространяться не может.
В сих собранных господином профессором Миллером известиях надлежит исправить токмо общее Курильских островов положение, которое не в южную, как ему объявлено, но в южно-западную сторону грядою простирается, как и от меня выше показано и на Российской генеральной карте представлено: ибо по новым картам и по словесным известиям бывалых японцов ведомо, что пролив Тессой, которым берег китайского владения простирающейся на SSW разделяется от мыса Тессоя[337] или западной изголови одного из езовских островов, шириною не больше 15 верст. А по объявленному положению островов к югу был бы оной несравненно шире. Впрочем надлежало бы желать, чтоб описанные господином капитаном Шпанбергом Курильские острова до Японии можно было согласить с описанием господина Миллера: ибо таким образом известны б были не токмо величина их или прямое каждого порознь положение, но и взаимное расстояние, о чем ныне токмо например рассуждать должно.
Из вышеписанных четырех островов, составляющих Езо, названы от реченного Шпанберга своими именами токмо Матмай и Кунашир, а Итурпу и Уруп кажется под именами Зеленого и Цитровного островов объявлены. И понеже острова оные кроме Матмая так описаны, что и величина их известна и положение, то сумневаться почти не можно, что вышеписаяной мыс Тессой есть северо-западная изголовь острова Матмая, которой осмотрен россианами токмо с восточной стороны от Японии; и хотя показанное в вышеписанных известиях господина Миллера положение его с южно-западной в северо-восточную сторону причиняет некоторое в том сумнение, однако оное можно отвратить таким образом, ежели положить, что матмайская ближайшая к Японии изголовь в китайскую сторону с южно-восточной стороны к северо-западу простирается, а в курильскую с южно-западной в северо-восточную, как то и на китайских картах объявлено, в которых однакож тот недостаток, что между езовскими островами нет разделения.
Пролив между Матмаем островом и Япониею по новым картам инде верст на 20, а инде и гораздо уже, а начало Японского острова или Нифона с небольшим в 40 градусах ширины полагается.
Что касается до большого довольства в лесу на ближайших островах к Японии, оное подтверждается и Стеллером, которой вообще пишет, что острова чем западнее от Америки, тем больше и плодоноснее, изобильны преизрядными плодами и лесом, в том числе лимонами, бомбое, гишпанским тростником, ядовитым зелием, у которого корень как шафран желтой, и как ревень толстой, которая знакома и жителям первого Курильского острова, ибо они прежде сего покупали ее у тамошних жителей и употребляли для напоения ядом стрел своих. Ростет же там и виноград, из которого вино самому мне случилось отведывать по возвращении порутчика господина Валтона из Японии, которой несколько его достал у тамошних жителей. Он же привез с собою несколько каракатиц, которой там ловится довольно, а Стеллер пишет, что много там и другой рыбы, а имянно ласточек, орлов, кукушек и макреллов {На ближайших островах к Японии… много там и другой рыбы, а именно ласточек, орлов, кукушек и макреллов. Акад. А. Севастьянов в примечании к изданию „Описания Земли Камчатки“, 1818 г. (I, стр. 183—184) совершенно правильно отмечает: „Сии породы рыб, из которых названия трех первых взяты от латинских прилагательных имен к родовым, суть следующие: Trigla Hirundo, Raia Aquila, Trigla Cuculus, и порода макрели; может быть Scomber japonicus или auratus?“.
Современные названия этих рыб: Скат, Raia aquila = Aetobatis tobijei (Bleeker). Морской петух, Trigla hirundo = Trigla lucerna kumu Lesson et Garnot. Морской петух, Trigla cuculus. Согласно A. H. Световидову (Труды Севастоп. биол. станции, V, 1926, стр. 313—314; Фауна СССР, Рыбы, VI, вып. 9, Triglidae» 1936, стр. 19), Trigla cuculus L., есть молодые Т, gurnardus L. Рыб этого типа у берегов Японии и Курильских островов нет. Имеется в виду, очевидно, какой-нибудь вид из подрода Lepidotrigla — вероятно, Trigla (Lepidotrigla) microptera Günther (strauchi Steind.), доходящая на север до залива Петра Великого. Макрелли, Scomber japonicus; это, действительно, Sc. japonicus (Sc. pneumatophorus). — Л. Б.}.
О Кунашире остроге объявляет он, что там великое изобилие в преизрядном сосняке, листвяке и ельнике, токмо в хорошей воде оскудение, ибо тамошняя вода иловата и со ржавщиной. Диких зверей, особливо же медведей, водится там довольно, которых кожи употребляются от жителей на праздничное платье.
Жители сего острова по его ж объявлению, ходят в долгом шелковом и китайчетом платье, имеют великие бороды, не наблюдают никакой чистоты и питаются рыбою и китовым жиром. Постели у них мусимоновы кожи, которых там довольно ж. Государя над собою никакого не знают, хотя живут и близко от Японии. Японцы приежжают к ним ежегодно, но на мелких судах и привозят железные всякие вещи, медные котлы, деревянные лаковые подносы и чашки, листовой табак и шелковые и бумажные ларчицы, а меняют их на китовой жир и на лисицы, которые там ловятся, токмо оные в рассуждении камчатских и малы и худы. Кунаширцы говорили россианам, чтоб они береглись матмайских обывателей, для того что у них большие пушки, которые они пиг называли; а при том спрашивали у наших, не из севера ли они приехали? и не те ли они люди, которые славны своею силою, что со всяким войну иметь и всякого побеждать в состоянии.
Язык кунаширских жителей не имеет почти никакой отмены от курильского языка, которым говорят на втором Курильском острову Поромусире. что ему заподлинно утверждал[338] курилец Липага, которой был толмачем при господине капитане Шпанберге во время его морского путешествия к Японии. Почему сумневаться не можно, что и жители на островах Итурпу и Уруп не много разности имеют в языке от курильского.
Что жители сих островов кых-куршгами себя называют[339], в том немало сумнения: ибо курилы есть слово испорченное казаками из слова куши, которое жителям всех Курильских островов общее; чего ради, ежели итурпские и урупские жители отличают себя от прочих прибавлением слова кых, то вероятнее, что они кых-куши, а не кых-курилы именуются.
Каким образом о Кампанейской земле рассуждает покойной господин Стеллер, которой был в морском вояже с господином капитаном командором Берингом, оное в следующей главе сообщиться имеет.
ГЛАВА 10
править1 О Америке. Здесь, по данным Стеллера, описываются места, посещенные Берингом и Стеллером в 1741 г.: северо-западная Америка в районе горы Св. Ильи, Алеутские острова и о. Беринга. Подробный комментарий к этому путешествию см. в книге: Л. С. Берг. Открытие Камчатки…, стр. 193—277. Поэтому мы ограничимся здесь лишь немногими замечаниями. — Л. Б.
Хотя о Америке, которая лежит от Камчатки в восточной стороне, точных и обстоятельных не имеем известий чего ради оную страну можно было и оставить без описания по тех пор, пока морское Камчатской экспедиции путешествие в Америку на свет издано будет, однако для порядку, чтоб о всех соседственных с Камчаткою местах читателю было хотя некоторое понятие, то сообщаем мы здесь, что в записках господина Стеллера по разным местам собрано.
Матерая Америка, которая ныне известна от 52 до 60 градусов северной ширины, простирается с южно-западной в северо-восточную сторону везде почти в равном от камчатских берегов расстоянии, а именно, около 37 градусов длины: ибо и камчатской берег от Курильской лопатки до Чукоцкого носу по прямой линее, выключая заливы и носы, лежит в ту же сторону, так что не без причины можно заключать бывшее некогда между сими землями соединение, особливо в тех местах, где нос Чукоцкой: ибо между им и отпрядышем земли, которой в восточной стороне прямо против оного находится, расстояния не более двух градусов с половиною. Стеллер к доказательству того ж четыре причины приводит: 1) состояние берегов, которые как на Камчатке, так и в Америке изорваны; 2) многие носы, простирающиеся в море от 30 до 60 верст; 3) многие острова на море, разделяющем Камчатку от Америки; 4) положение островов и небольшую ширину оного моря. Впрочем сие оставляется на рассуждение искуснейшим, а с нас довольно объявить токмо то, что около тех мест примечено.
Море, разделяющее Камчатку от Америки, островами наполнено, которые мимо южно-западного конца Америки до пролива Аниянова[340] таким же непрерывным порядком простираются, как Курильские до Японии. Сей порядок островов между 51 и 54 градусами ширины находится, и лежит прямо в восточную сторону, а начинается с небольшим в пяти градусах от камчатского берега.
Стеллер думает, что между Курильскими островами и Американскими сыщется Кампанская земля[341], о которой многие сумневаются, ежели от южно-западного краю Америки итти в южно-западную ж сторону: ибо по его мнению Кампанской земле должно быть основанием треугольника Курильских островов в Американских; что кажется не неосновательно, естьли Кампанская земля исправно на картах означена.
Американская земля в рассуждении климата имеет гораздо лучшее состояние, нежели крайнейшая северо-восточная часть Азии, хотя близ моря и везде высокие горы, в том числе и несходимым снегом покрытые: ибо оные в сравнении свойства их с азиатскими великое имеют преимуществ. Азиатские горы везде развалились и исщеплялись, и от того лишась издавна своей плотности, лишились и теплоты внутренней; чего ради и нет в них никаких хороших металлов, не ростет на них дерев и трав, выключая долины, в которых мелкой лес и жоские травы примечаются. Напротив того, американские горы крепки и сверху не мохом покрыты, но плодородною землею, и для того с подножия до самого верху одеты густым и преизрядным лесом. Травы ростут на подножьях их, свойственные сухим местам, а не болотным, притом как на низменных местах, так и на самых верхах гор в одинакой величине и виде по большой части: потому что везде равная внутренная теплота и влажность. А в Азии они такое имеют различие, что из одного рода произрастающего по нескольку б родов зделалось, ежели б не наблюдать общего для тамошних мест правила, что травы на низких местах вдвое выше тех, кои на горах родятся.
В Америке и самые морские берега на ширине 60® лесисты, но на Камчатке в 51 градусе ширины и мелкой ивняк и ольховник не ближе 20 верст от моря находится, березник по большей части в 30 верстах, а смолистой лес по реке Камчатке в 50 верстах от устья или более. В 62 градусах нет на Камчатке ни дерева.
По мнению Стеллера от объявленной ширины Америки простирается земля до 70 градусов и дале, которая своим защищением и закрытием, какое имеет от западу, помянутому роду лесов главною причиною: напротив того оскудение в нем на камчатском берегу, особливо же по берегу Пенжинского моря, происходит без сумнения от северного жестокого ветру, которому оной весьма подвержен. Что ж места лежащие от Лопатки дале к северу лесистее и плодороднее, тому причиною Чукоцкой нос и земля напротив его примеченная, которыми оные от жестоких ветров прикрываются.
Для того ж в американские реки и рыба подъимается ране нежели в камчатские. Июля 20 дня примечено в тамошних реках великое рыбы изобилие, а на Камчатке бывает тогда еще начало богатому промыслу.
Из ягод видели там незнаемой род малины, на которой ягоды особливой величины и вкусу. Впрочем ростут там жимолость, голубица, черница, брусница и шикша в таком же изобилии, как на Камчатке.
Зверей, годных к содержанию тамошних обывателей довольно ж, а имянно, тюленей, морских бобров, китов, акулов, еврашек, лисий красных и черных, которые не столь дики, как в других местах, может быть для того, что немного их ловят.
Из знаемых птиц усмотрены там сороки, вороны, чайки, урилы, лебеди, утки, нырки, кулики, гренландские голуби и мичагатки, или так называемые северные утки, а незнаемых больше десяти родов, которых по высокому цвету их не трудно различить от европейских.
Что касается до тамошних жителей {В описании американских жителей смешаны данные об алеутах, которых Стеллер впервые увидел на Шумагинских островах (Л. С. Берг, там же, стр. 247—273), с данными о населении острова Каяк (Аляска). Но следует иметь в виду, что на Каяке спутники Беринга людей не видели; они наблюдапи лишь некоторые предметы обихода туземцев; сами же жители скрылись. — Л. Б.
Алеуты Шумагинских островов были встречены там во время стоянки экипажем экспедиции капитана Беринга в сентябре 1741 г. и описаны Стеллером (S. W. Steller. Reise von Kamtschatka nach America, St. Pet., 1793) (Л. С. Берг, там же, стр. 224—248). — В. А.}, то они такой же дикой народ, как коряки и чукчи. Собою они плотны, плечисты и коренасты, росту среднего, волосы на головах черные, прямые, которые они распустя носят. Лица у них смугловатые и, как тарелка, плоские, носы покляпые, токмо не весьма широкие, глаза черные как уголь, губы толстые, бороды малые, шеи короткие.
Ходят в рубахах с рукавами длиною ниже колена, которые ремнями подпоясывают под брюхо. Штаны и торбасы их из тюленьих кож, выкрашены ольхою, много походят на камчатские. На поясах ножи железные с череньями, каковы наши мужики носят. Шляпы у них из травы плетеные как у камчадалов без верху на подобие умбраклов, выкрашены зеленою и красною красками с сокольими напереди перьями, или с чесаною травою, как бы с плюмажем, каковы употребляют американцы около Бразилии. Питаются рыбою, морскими зверьми и сладкою травою, которую заготовляют по камчатски; сверх того примечены у них тополевая и сосновая кора сушеная, которая не токмо на Камчатке, но и по всей Сибири и в самой России даже до Вятки в нужном случае употребляется в пищу, да морская трава складеная кипами, которая и видом и крепостью как ремни сыромятные. Вина и табаку они не знают к истинному доказательству, что у них с европейцами поныне нет обхождения.
За особливое украшение почитают пронимать в разных местах на лице мочки, в которые вставливают разные каменья и кости. Иные носят в ноздрях аспидные перья или грифили длиною около двух вершков; иные кость такой же величины под нижнею губою, а иные во лбу такие ж кости.
Народ, которой живет по островам[342] около Чукотского носа, и имеет с чукчами обхождение, с сими людьми конечно одного роду: ибо и у оного вставливать кости за красу почитается[343]. Покойной маеор господин Павлуцкой по бывшем некогда сражении с чукчами нашел между мертвыми чукоцкими телами двух человек того народа, у которых по два зуба моржовых под носом были вставлены в нарочно зделанных екважктах: чего ради тамошние жители и называют их зубатыми. А приходили они по объявлению пленников не для вспоможения чукчам, но посмотреть как они с россианами бьются.
Из сего заключить можно, что чукчи говорят с ними или одним языком, или по крайней мере так сходным, что друг друга могут разуметь без переводчика, следовательно язык их немалое сходство имеет с коряцким: ибо чукоцкой язык происходит от коряцкого, а разнствует от него токмо в диалекте; однако коряцкие толмачи могут с ними говорить без всякой нужды. Что ж господин Стеллер пишет, что ни один из наших толмачей не мог разуметь языка американского, оное происходит, может быть, от великой разности в диалекте, или от особливого произношения, которое не токмо между дикими жителями камчатскими примечается, но и между европейскими народами в различных провинциях. На Камчатке нет такого почти острожка, в котором бы не было разности в языке от другого самого ближайшего. А которые острожки в расстоянии между собою нескольких сот верст, те уже разумеют друг друга не без трудности[344].
Между американцами и камчатскими народами сии примечания достойные сходства усмотрены[345]: 1) что американцы лицем походят на камчадалов, 2) что они сладкую траву запасают таким же образом, как камчадалы, чего нигде инде никогда не примечено, 3) что и у них огнива деревянные, 4) что по многим признакам догадываются, что у них топоры[346] каменные ж или костяные в употреблении, и господин Стеллер не без основания думает, что американцы имели некогда с камчатскими народами сообщение, 5) что платье и шляпы их от камчатских не разнствуют, 6) что они кожи ольхою красят по камчатски же, по которым признакам может быть и произошли от одного поколения. Сие самое по его ж справедливому мнению может служить и к решению известного оного вопроса, откуда жители в Америке? ибо хотя положить, что между Америкою и Азиею не было никогда соединения, однако в рассуждении близости обеих частей света в севере никто не скажет, что из Азии нельзя было переселиться жителям в Америку, особливо же что довольно островов и на малом оном расстоянии, которые немало способствовать могли к преселению[347].
Военное их ополчение лук да стрелы. Каковы луки их, того сказать не можно, ибо не случилось их видеть, но стрелы их гораздо доле камчатских, и весьма походят на тунгуские и татарские. Которые нашим попались, те выкрашены были черною краскою и так гладко выстружены, что сумневаться нельзя, чтоб у них и железных инструментов не было.
Американцы по морю плавают в кожаных байдарах[348], так же как коряки и чукчи. Байдары их длиною сажени по две, а вышиною в два фута, носы у них вострые, а дна плоские. Внутреннее сложение их состоит из шестов, которые по обоим концам вместе сплочены и распялены поперешными впорками. Кожи, которыми они вкруг обтянуты, кажется тюленьи выкрашеные вишневою краскою. Место, где садятся, кругло, аршинах в двух от кормы, обшивается брюшиною, которую помощию ремней по краям продернутых как кошелек стягивать и растягивать можно. Американец, седши в помянутое место, протягивает ноги и обвязывает вкруг себя брюшину, чтоб воде в байдару попасть не можно было. Гребут одним веслом, длиною несколька сажен, на обе стороны попеременно, с таким успехом, что им противные ветры немного препятствуют[349], и с такою безопасностью, что они, несмотря на ужасное морское волнение, плавать не боятся. Напротив того, с некоторым ужасом смотрят на большие наши суда, когда оные шатаются, и советуют сидящим на них, чтоб береглись, дабы суда их не опрокинулись. Сие случилось с ботом «Гавриилом», которой за несколько лет ходил к Чукоцкому носу. Впрочем байдары их столь легки, что они их носят одною рукою.
Когда американцы незнаемых людей увидят, то, подгребая к ним, говорят долгую речь, а колдовство ли то, или некоторая церемония для принятия чужестранных, о том ничего заподлинно сказать не можно: ибо и то и другое у курильцов в употреблении. Но прежде своего приближения красят они щеки свои черным карандашей, а ноздри затыкают травою.
В приеме гостей кажутся ласковыми, разговаривают охотно, и дружески не спуская глаз с них, подчивают с великим раболепством, дарят китовым жиром и карандашем, которым щеки себе мажут, как выше показано, без сумнения в том намерении, что объявленные вещи и другим столько ж как и им приятны.
Что касается до плавания около тех стран, то оное весною и летом безопасно, а осенью столь бедственно, что редкой день проходит, в которой бы не должно было опасаться погибели: ибо ветров и бурь такая жестокость примечена, что и такие люди, кои лет по сороку служили на море, с клятвою утверждали, что таких не видали в жизнь свою.
Знаки, по которым примечают там, что земля близко, особливо следующие важны: 1) когда много разных родов морской капусты плавающей по морю окажется; 2) когда усмотрена будет трава, из которой на Камчатке плетут епанчи, ковры и мешечки: ибо оная ростет токмо при берегах морских; 3) когда на море являться начнут чайки стадами и морские звери, как например тюлени и другие им подобные: ибо хотя тюлени и скважину у сердца, которая форамен авале, и канал, которой дуктус артериозус Боталлй называется, отверстые имеют, и для того могут быть под водою долго, следовательно и от берегов отдаляться безопасно, потому что и на большой глубине могут сыскать себе потребное к пропитанию, однако примечено, что они редко на 10 миль от берегу отходят.
Вящшей знак близости земли, когда усматриваются бобры камчатские, которые питаются токмо раками, и по сложению сердца не могут быть в воде свыше двух минут; следовательно нельзя им сыскать и пищи на глубине ста сажен или и гораздо меньшей, чего ради и водятся они завсегда близ берегу.
Еще осталось объявить о некоторых островах, ближайших к Камчатке[350], которые не в прямой линии с вышепомянутыми, но в севере от оных находятся, особливо же о Беринговом, которой ныне камчатским жителям столько известен, что многие ездят туда для промыслу бобров морских и других зверей[351].
Помянутой остров между 55 и 60 градусами ширины с южно-восточной и северо-западную сторону простирается. Северо-восточной его конец, которой лежит почти прямо против устья реки Камчатки, расстоянием около двух градусов от восточного камчатского берега: а южно-восточной от Кроноцкого носу около трех градусов. Длиною сей остров на 165 верст, а ширину имеет различную. От южно-восточной изголови до утесу необходимого, которой от изголови верстах в 14, ширина острова на 3 и на 4 версты: от утесу до сыпучей губы верст на 5, от сыпучей губы до бобрового утесу на 6 верст, при речке Китовой на 5 верст, а оттуда далее становится оной от часу шире. Самая большая его ширина против северного носу, которой от помянутой изголови во 115 верстах, на 23 версты.
Вообще сказать можно, что длина сего острова с шириною столь непропорциональная, что автор наш сумневается, могут ли быть острова в других местах света такого ж состояния, по крайней мере он о том не слыхивал и не читывал: а при том объявляет, что острова, которые они видели около Америки, и вся гряда их на восток лежащая, такую ж имеют пропорцию.
Сей остров состоит из каменного хребта, которой частыми долинами простирающимися на север и юг разделяется. Горы на нем столь высоки, что в ясную погоду можно их усмотреть почти с половины расстояния между островов и Камчаткою. Жители камчатские из давных времен думали, что против устья реки Камчатки земле быть должно; для того что завсегда там казалось мрачно, каково б впрочем около горизонта ясно ни было.
Самые высокие тамошние горы не выше двух верст в перпендикуле[352]. Сверху на полфута толщины покрыты они простою желтоватою глиною, впрочем состоят из диких желтоватых же камней. Становой хребет тверд и непрерывен, а побочные горы изрыты долинами, по которым речки текут в обе стороны острова; причем усмотрено, что устья рсех речек лежат на юг или на север, а с вершин бегут они в южно-восточную или в северо-западную стороны, то есть вдоль по острову.
Ровных мест около станового хребта не находится, кроме морского берегу, где горы от оного в некотором расстоянии, но и те бывают токмо на полверсты и на версту полукружием. Такие места при всякой речке примечены с таким различием, что чем мысы у гор к морю площе, тем и поляны за ними пространнее, а чем круче, тем меньше позади их ровного места. То ж случается и в самых долинах, ежели они лежат между высокими горами, то они уже, и речки в них меньше, а в долинах между отлогими горами бывает противное. Где горы на становом хребте круты и утесами, там всегда за версту или за полверсты до берега озера примечаются, из которых бегут истоки в море[353].
Горы состоят из одинаково дикого камня. Но где они параллельны с морем, там мысы, которые в море простираются, в чистой сероватой и крепкой переменяются камень, которой угоден на точение. Сие обстоятельство почитает автор за достойное примечания, ибо кажется ему, что дикой камень объявленную перемену получает от морской воды.
Во многих местах острова берег так узок, что в полую воду проходят им с великою нуждою; инде для проходу убылой воды дожидаться надобно, а в двух местах и никогда пройти не можно. Одно из помянутых мест находится близ южно-восточной, а другое близ северо-западной изголови острова, а зделалось то конечно от земли трясения, от морского наводнения и размытия берега волнением, и от разрывания гор замерзлою водою, чему несумненным доказательством каменные груды и стоящие в море столбы и кекуры, которые около таких мест примечаются.
Южная сторона острова по берегам изорвана больше северной, где можно везде ходить без препятствия, кроме утесу непроходимого и изголови северного носу, которая весьма крута и окружена с моря кекурами и каменными столбами. В некоторых местах попадаются такие удивительные проспекты, которые с первого взгляду на развалины городов иля огромного строения походят больше, нежели на случайную земли перемену; особливо в так называемой пещере, где горы представляют стены, а уступы их бастионы и болверки. Позадь пещеры стоят по разным местам кекуры, из которых иные кажутся столбами, иные стенами древнего строения, иные сводами и воротами, которыми можно проходить так, как прямыми и нарочно зделанными воротами.
Там же и сие примечается, что ежели по одну сторону острова губа, то по другую в прямой линее мыс находится, и ежели берег с одну сторону отлог и песчан, то с другую каменист и изорван. Где земля вкруте изворачивается в которую-нибудь сторону, там перед изгибью берег утесом на версту или на две бывает: горы к становому хребту круче простираются и на верхах их усматриваются каменные столбы или кекуры.
Ямы и расселины, которые учинились в разные времена от трясения земли, во многих местах находятся. На высочайших горах усмотрено, что изнутри их торчат как ядра кончающиеся конусом, которые хотя ничем от самой горы не разнствуют, однако мягче и чише, и имеют фигуру определенную. Такие ж ядра есть и на горах байкальских и на Ольхоне острове. Сии подобные камни зеленого цвету и прозрачные получены Стеллером из Анадырска с объявлением, что они на верхах гор находятся, и ежели сломлены будут, то другие выростают на их места. Повидимому, сие действие происходит от внутреннего движения, особливо же от давления земли к центру. Чего ради сии ядра могут почесться за некоторой род хрусталей, или за чистейшую каменных гор материю, которая из центра выжимается и сперва бывает жидка, а после твердеет.
На северо-восточной стороне помянутого острова нет нигде отстою и для самого малого судна, выключая одно место шириною сажен 80, где можно стоять судну на якоре, токмо в тихую погоду: ибо от берегу инде на две версты, а инде и на пять залегли отмели как бы нарочно усланные каменьем, по которым в убылую воду можно ходить до глубокого места не помочив ног. Когда вода в сих местах убывать начинает, то такие валы, и такой шум подъимается, что и смотреть и слушать ужасно; а море от валов в каменья ударяющих вспенившись как молоко бело бывает.
В вышеписанном отстое на северной стороне есть губа превеликая, по которой так же как и по находящимся около берега оторванным каменьям, столбам, кекурам и по другим обстоятельствам видеть можно, что объявленной остров прежде сего был шире и больше. Оное каменье ничто иное, как остатки прежней величины его: 1) что каменье в море в рассуждении слоев одного с горами положения; 2) что между каменьем лежащим в море виден след речного течения; 3) что жилы, которые на каменьях морских черноваты или зеленоваты, с жилами каменья составляющего остров имеют сходство; 4) понеже заподлинно известно, что в тех местах, где горы отлого к морю простираются, или берега песчаные, там и морское дно бывает отлогое; следовательно и море при берегах знатной глубины не имеет: напротив того, где над морем утесы, там и у самых берегов глубина превеликая, и часто от 20 до 80 сажен примечается; а около здешнего острова и под самыми утесами мелко, то не без причины заключить можно, что сих утесов прежде сего не было, а был отлогой берег, которой потом размыт морем или от трясения осыпался; 5) что некоторое место того острова в полгода получило совсем другой вид, от того, что гора над морем расселась и обвалилась в море.
Южно-западная сторона острова совсем другого состояния: ибо хотя берег и каменистее, и больше изорван, однако там есть два места, которыми в плоскодонных судах, каковы щерботы[354], не токмо к берегу, но и в озера истоками их заходить можно. Первое место верстах в 50, а другое во 115 от южно-восточной изголови острова. Сие последнее место весьма приметно с моря: ибо земля там от севера изворачивается к западу, а в самом мысу течет речка, которая всех речек того острова больше, и в прибылую воду глубиною бывает до семи футов. Она течет из великого озера, которое от устья ее версте в полуторе. И понеже речка чем дале от моря, тем глубже, то и судами до озера ходить по ней способно, а на озере отстой безопасной: ибо оно окружено каменными горами, как оградою, и прикрыто от всех ветров. Главная примета, по чему сию речку с моря узнавать можно, есть остров[355], которой в окружность верст на 7, и лежит в южной стороне от устья речки расстоянием на семь верст. Берег оттуда к западу песчан и низмен на пять верст: около берегов нет под водою каменья, а оное можно потому знать, что там буруну не бывает.
С высоких гор сего острова видны следующие земли: в южной стороне два острова[356], из которых один в округ верст на семь, как уже выше показано, а другой остров в южно-западной стороне против самой изголови Берингова острова. Оной состоит из двух высоких и расседшихся камней, в окружности около трех верст, а расстоянием от Берингова острова верстах в 14. С самой северо-западной изголови Берингова острова видны в ясную погоду на северо-восточной стороне превысокие и снегом покрытые горы, а расстояния до них со сто или со сто с сорок верст положить можно. Сии горы с большим основанием за нос матерой Америки, нежели за остров почитал автор: 1) для того, что горы в рассуждении расстояния выше островных гор были; 2) что в таком же расстоянии на востоке от острова ясно примечены такие же белые горы, по которых вышине и протяжению все рассуждали, что то матерая Америка. С южно-восточной изголови Берингова острова видали в южно-восточной же стороне еще остров, токмо не весьма ясно, а положение его казалось между Беринговым островом и низкою[357] матерою землею. С западной и южно-западной сторон примечено, что выше устья реки Камчатки в самую ясную погоду непрестанной туман бывает, и потому некоторым образом знаемо было недальнее земли Камчатки расстояние от Берингова острова.
В севере от часто упоминаемого Берингова острова есть еще остров длиною от 80 до 100 верст[358], которой с ним лежит параллельно, то есть с южно-восточной же стороны в северо-западную. Пролив между сими островами в северо-западной стороне верст на 20, а в южно-восточной около 40 верст. Горы на нем ниже хребта Берингова острова. У обеих изголовей много кекуров и столбов в море.
Что касается до погод, то оные от камчатских только тем разнствуют, что жесточее и чувствительнее: ибо остров не имеет ни откуда закрытия, а притом узок и без лесу. Сверх того сила ветров в глубоких и узких долинах так умножается, что на ногах почти стоять не можно. Самые жестокие ветры примечены в феврале и в апреле месяце, которые дули с южно-восточной стороны и с северо-западной. В первом случае была ясная, но сносная, а во втором ясная ж, но весьма студеная погода.
Прибылая вода самая большая случалась в начале февраля месяца при ветрах северо-западных; другое наводнение было в половине майя месяца от великих дожжей и от снегов вдруг растаявших: однако помянутые наводнения были умеренные, в рассуждении тех, коим есть несумненные признаки; ибо в вышине 30 сажен и более от поверхности моря есть много наносного лесу и целых скелетов морских зверей, по которым автор думает, что в 1737 году и здесь такое ж было наводнение, как на Камчатке.
Трясения земли по нескольку раз в год случаются. Самое жестокое в начале февраля примечено, которое при западном ветре продолжалось ровно шесть минут, а пред ним слышен был шум и сильной подземной ветр с свистом, которой шел от полудни к северу.
Из минеральных вещей, которые на объявленном острову находятся, знатнейшими могут почесться изрядные воды, которые в рассуждении чистоты своей и легкости весьма здоровы: и сие их действие примечено на больных с пользою и желаемым удовольствием. Что ж касается до их изобилия, то нет такой долины, по которой бы не текла речка, а всех их числом более шестидесят, между которыми есть и такие, кои шириною от 8 до 12, а глубиною в прибылую воду до двух, а иные и до 5 сажен, однако таких немного, но большая часть на устье чрезмерно мелки: для того что от крутого наклонения долин имеют они весьма быстрое течение и близ моря разделяются на многие протоки.
ГЛАВА 11
править1 В рукописи зачеркнуто: О разных дорогах, которыми ясачные зборщики ездят (л. 57). — Ред.
Хотя и выше сего уже писано, какими местами из одного острогу в другой переежжают, и сколько между оными расстояния, однако запотребно рассуждено приобщить здесь особливую главу о разных тамошних проежжих дорогах, чтоб читателю желающему ведать расстояние от места до места не было нужды трудиться в исчислении верст по объявленной описи, и видно бы было сколько где в дороге ночевать должно.
Из Большерецкого острога в Верхней Камчатской острог три дороги, по которым тамошние жители наиболыие ездят: 1) по Пенжинскому морю, 2) по Восточному, а 3) по реке Быстрой. По первой дороге ездят до реки Оглукомины, и вверх по оной реке до хребта Оглукоминского, и через хребет на реку Кырганик, Кыргаником почти до реки Камчатки, а оттуда вверх по Камчатке до Верхнего Камчатского острога. По другой дороге из Большерецка ехать надобно сверх по Большей реке до Начикина острога, от Начикина за небольшой хребет на реку Авачу и в Петропавловскую гавань, от Петропавловской гавани по берегу Восточного моря к северу до реки Жупановы и по реке Жупановой до самой ее вершины, от вершины Жупановской через хребет на реку Повычу, а Повычею вниз до самого ее устья, которое против Верхнего острога находится. Третья дорога из Большерецка лежит вверх по Большей реке до Опачина острожка, от Опачи лугами к реке Быстрой и вверх по Быстрой до ее вершины, а от вершины вниз по реке Камчатке до Верхнего Камчатского острога.
По двум первым дорогам наиболыие ездят зимою, а по третьей летом пешие ходят. Первая и последняя дорога мерные, а по второй мера была токмо до половины, а сколько от места до места расстояния, тому прилагаются сообщенные из тамошних приказных изб верстовые реестры.
1) От Большерецкого острога по Пенжинскому морю:
от Большерецкой приказной избы до заимки Трапезниковой — Верст 2 Сажен 100
от заимки Трапезниковой до реки Утки — " 21 " 200
от Утки до Кыкчика до Акагышева[359] жилища — " 42 " 250
от Кыкчика до Немтика — " 25
от Немтика до Кола — " 22
от Кола до Воровской — " 51
от Воровской до Брюмки — " 24
от Брюмки доКомпаковой — " 13
от Компаковой до Крутогоровой — " 36
от Крутогоровой до Оглукоминой до Тареина жилища — " 24
от Тареина жилища до Оглукоминского хребта — " 110
от хребта до Верхнего Камчатского острога — " 65
Итого — " 486[360] " 50
2) от Большерецкого острога по Восточному морю:
от Большерецкого острога до Апачина острожка — Верст 44
от Апачина острожка до Начикина — " 74
от Начикина острожка на Авачу до Паратунки — " 68
от Паратунки. до Петропавловской гавани — " 16
от гавани до Калахтырки речки — " 6
от Калахтырки до Налачева острога — " 34
Итого от Большерецка до Налачева острожка — " 242
От реки Налачевой первую ночь ночуют на Островной реке, другую на Жупановой в острожке Оретынгане, третью вверх по Жупановой у тойона Канача[361], четвертую у Олоки, пятую на пустом месте, а в шестой день в острог приежжают.
3) От Большерецкого острога по реке Быстрой: от Большерецкого острога вверх по Большей реке до Опачина острожка — "44
от Опачина острожка до верхнего броду — " 33
от верхнего броду до Аханичева жилища — " 22
от Аханичева до Ганалина жилища — " 33
от Ганалина жилища до вершины камчатской — " 41
от вершины камчатской до Верхнего Камчатского острога — " 69
Итого от Большерецка до Верхнего Камчатского острога — " 242 верст
По всем объявленным в реестрах местам проежжающие обыкновенно ночуют, кроме того, где весьма малое расстояние, например 5 или б верст: ибо такие места проежжают мимо, и потому можно знать, сколько в дороге ночевать должно. Большее расстояние каково от Оглукоминского острога до Верхнего Камчатского острога при благополучной погоде переежжают в третей день, а две ночи ночуют на пустом месте.
Есть же из Большерецка в Верхней острог как с Пенжинского так и с Восточного моря и другие дороги: ибо нет почти такой впадающей в оба моря реки, по которой бы не можно было на Камчатку проехать; но понеже по оным дорогам ездят одни токмо камчадалы, или и казаки по необходимому случаю, то об них писать нет нужды: для того что их проежжими почесть не можно.
Из Большерецка в Нижней Камчатской острог ездят или через Верхней Камчатской острог, или по берегу Восточного моря. Из Верхнего Камчатского острога дорога лежит вниз по реке Камчатке, выключая излучины, где для избежания околичности через мысы ездят, а сколько расстояния от Верхнего до Нижнего Камчатского острога, оное явствует из нижеследующего верстового реестра.
от Верхнего Камчатского острога до реки Кырганика — Верст 24
от Кырганика до Машурина острожка[362] — " 32
от Машурина до Накшина острожка[363] — " 87
от Накшина острожка до Голка — " 33
от Голка до Талачева острожка — " 26
от Талачева острожка до Ушков — " 16
от Ушков до Крюков — " 25
от Крюков до Крестов — " 25
от Крестов до Горбуна — " 26 сажен 250
от Горбуна до Харчина — " 11
от Харчина до Каменного острожка[364] — " 27
от Каменного до Кованоков[365] — " 16
от Кованоков до Камака — " 6
от Камака до Хапичь — " 8 Сажен 250
от Хапичь до Щек — " 9
от Щек до Обухова жилища — " 17 Сажен 250
от Обухова жилища до Нижнего Камчатского острога, до Николаевской церькви — " 7 " 250
Итого от Верхнего до Нижнего Камчатского острога 397
а от Большерецка — " 833 " 50
Другая дорога из Большерецка в Нижней Камчатской острог мерена токмо до Налачева острога, как уже выше показано, и для того нельзя точно сказать, ближе ли она или дале первой: токмо думать можно, что между обеими немного разности в расстоянии.
Знатнейшие по оной дороге места, где также как и на описанных в реестрах почти обыкновенно ночуют, Опачнн, Начикин и Тареин острожки, Петропавловская гавань, что прежде Аушин острожек назывался[366], Островная река, Жупанова, Березова, Шемячик, Камашки, Кроноки и Чажма, на которых на всех реках есть камчатские жилища.
От Чажмы дорога лежит через горы нежилыми местами на реку Камчатку, а выежжают на оную у самого Обухова жилища в 7½ верстах выше Нижнего Камчатского острога, а на пустом месте ночуют токмо одну ночь.
Из Нижнего Камчатского острога в северные места Камчатки до пределов уезду ее две проежжие дороги, одна через Еловку на Пенжинское море, а другая по берегу Восточного моря. Первая дорога лежит вверх по Камчатке до устья реки Еловки и вверх по Еловке до самой ее вершины, а от вершины чрез хребет на вершины ж реки Тигиля, по которой доежжают до самого моря, а оттуда неподалеку от моря до Лесной и Подкагирной, где кончится уезд Камчатской.
Умеренною ездою, буде нет на дороге препятствия от погоды, переежжают из Нижнего Камчатского острогу к Нижнему Тигильскому острожку, что Шипиным называется, в 10 дней. Первую ночь ночуют у Камака в острожке[367], другую в Каменном, третью у Харчина, четвертую у Нефеда[368], от Нефеда на другой день доежжают до хребта Тигильского, на третей до Нютевина острожка[369], на четвертой до Мыжоголга, на пятой до старого Шипина жилища, на шестой до жилья коряки Тынгену, которое от Тигильского устья не более как верстах в 13.
От Тигиля, следуя к северу, первую ночь ночуют на Оманине, другую на Ваемпалке, третью на Кактане, четвертую у Пяти братов, пятую в Среднем Палланском острожке, шестую на Кинкиле, седьмую на Лесной, а от Лесной на другой день доежжают до Подкагирной.
По другой дороге такою же ездою можно переехать до реки Караги, которая вершинами сошлась с Лесною рекою, в 10 дней. Из Нижнего Камчатского острога верст около 9 надобно ехать вниз по реке Камчатке, а оттуда чистыми местами до острожка Кыинын-гана, где обыкновенно первую ночь ночуют: другую в острожке Агуй-кунче, или в Столбовском, как просто называется, третью на пустом месте, четвертую на Какеиче речке в острожке того ж имени, пятую в острожке Шеване, шестую в острожке Бахатанум[370] над Укинским заливом или на Налачевой реке, которая от Бахатанум токмо в 6 верстах, седьмую на речке Уакамеляне у тойона Холюли[371], осьмую на реке Русаковой, девятую на реке Кутовой, десятую в острожке Кыталгыне, от которого река Карага только в грех верстах.
Из Верхнего Камчатского острога на Тигиль по Еловке ж ездят; однако есть оттуда на Тигиль и другие дороги: 1) чрез Оглукомниской хребет до Оглукоминского острожка и оттуда на север по Пенжинскому морю, а другая по реке Крестовой на Хариузову. Первою дорогою можно доехать на Тигиль в 10 дней. Первую ночь ночуют под хребтом, другую за хребтом, обе на пустом месте, третью в Оглукоминском острожке, четвертую на Иче реке, пятую на Сопошной, шестую на Морошечной, седьмую на Белоголовой, осьмую на Хариузовой, девятую на Кавране или на Утколоке, в десятой день на Тигиль приежжают, но больше на дороге ночуют, не столько за дальностию расстояния, ибо от Утколоки до Тигиля верст с пятдесят почитается, сколько за неспособностию места, для того что гористыми местами чрез Утколоцкой нос ехать надобно.
Другою дорогою 11 или 12 дней на переезд надобно, ибо следуя вниз по Камчатке первую ночь должно ночевать на Кырганике, другую в Машурином острожке, третью на Шапиной реке, четвертую на Толбачике, пятую у Харкача[372] в острожке, шестую в Крестовском, а от Крестов вверх по реке Крестовой и вниз по Хариузовой до Хариузовского острожка, также как из Верхнего Камчатского острога до Оглукоминского, в третей день переежжают, а от Хариузовского острожка до Тигиля на другой или на третей день, как выше показано.
По Еловке на Тигиль дорога для жителей объявленного острога всех дале: ибо на переезд требуется времени более двух недель. Из Верхнего Камчатского острога до Крестов семь дней езды, как выше показано, осьмую ночь ночуют у Налача в острожке[373], на девятой день приежжают к Харчину, а от Харчина вверх по Еловке и вниз по Тигилю до жилья коряки Тынгену езды по вышеписанному 6 дней.
От Большерецкого острога на юг до Курильской лопатки обыкновенной езды 9 дней. Первую ночь ночуют у моря на устье Большей реки, другую на пустом месте, третью на реке Опале, четвертую на Кошегочике в юрте, пятую на Явиной, шестую у Кожокчи, не доежжая до Озерной реки за семь верст, седьмую на Курильском озере, осьмую на Камбалиной, в (девятой день приежжают на самую Лопатку, а всего расстояния от Большерецкого острогу до Курильской лопатки 210 верст 300 сажен[374], которое расстояние можно легко переехать и в 4 дни, однако у тамошних казаков в обыкновении не проежжать мимо никакого острожка, отчасти чтоб нужды, за которыми посылаются, исправить, а отчасти чтоб не изнурить собак своих. Мне самому от Кожокчи до Большерецка случилось переехать в третей день рано посредственного ездою, а от Кожокчи до Большерецка без мала полтораста верст, как явствует в приобщенном верстовом реестре.
Верст Сажей От Большерецкого острога до устья Большей реки — верст 33
от устья Большей реки подле моря до реки Опалы — " 85
от Опалы до Кошегочика — " 18
от Кошегочика до Явиной — " 15
от Явиной до реки Озерной — " 15
от Озерной до Камбалиной — " 36 сажен 300
от Камбалиной до самой Лопатки — " 27
Итого от Большерецка до Курильской лопатки — " 210 сажен 300
О состоянии Камчатки трудно вообще сказать, недостатки ли ее больше, или важнее преимущества. Что она безхлебное место и не скотное, что великим опасностям от частых земли трясений и наводнений подвержено, что большая часть времени проходит там в неспокойных погодах, и что напоследок одно почти там увеселение смотреть на превысокие и нетающим снегом покрытые горы, или живучи при море слушать шуму морского волнения, и глядя на разных морских животных примечать нравы их и взаимную вражду и дружбу: то кажется, что оная страна больше к обитанию зверей, нежели людей способна. Но ежели напротив того взять в рассуждение, что там здоровой воздух и воды, что нет неспокойства от летнего жару и зимнего холоду, нет никаких опасных болезней, как например моровой язвы, горячки, лихорадки, воспы и им подобных {В настоящее время на Камчатском полуострове не менее 40 тыс. жителей. — Л. Б.
Нет никаких опасных болезней, как например, моровой язвы, горячки, лихорадки, воспы и им подобных. Акад. Петр Загорский в прибавлении к «Описанию Земли Камчатки», изд. 1818, т. I, стр. 244, говорит: «В 1767 году занесена была из Охотска в Камчатку оспа, от которой большая часть жителей померла. Число камчатских жителей, по изчислению 1790 года, простиралось не более как до 1163 человек мужеского пола. Но оное еще значительно уменьшилось по причине свирепствовавшей заразительной горячки (имеется в виду, очевидно, сыпной или брюшной тиф), которая на шедшем в 1800 году из Охотска в Камчатку судне возникла, а после оного прибытия по всей Камчатке распространилась».}; нет страху от грома и молнии, и нет опасности от ядовитых животных, то должно признаться, что она к житию человеческому не меньше удобна, как и страны[375] всем изобильные, что которые по большей части объявленным болезням или опасностям подвержены, особливо же, что некоторые недостатки ее со временем награждены быть могут: а имянно оскудение в хлебе заведением пашни, чему по премудрому ее императорского величества всемилостивейший государыни нашей благоизволению давно уже начало положено, и отправлено туда несколько семей крестьян с довольным числом лошадей, рогатого скота и всяких принадлежащих к пашне потребностей. О скором размножении скота по удобности и довольному корму тамошних мест нет никакого сумнения: ибо еще в бытность мою на Камчатке несколько рогатого скота в Большерецком остроге было, которой от завезенной туда в 1733 году покойным господином маеором Павлуцким одной пары размножился {Заведение пашни. О размножении скота. Данные о полеводстве и животноводстве см. у М. А. Сергеева. Народное хозяйство Камчатского края. М., 1935, стр. 566—578. Об истории сельского хозяйства на Камчатке, там же, стр. 539—558. О земледелии на Камчатке см. еще: С. Ю. Липшиц и Ю. А. Ливеровский. Почвенно-ботанические исследования и проблема сельского хозяйства в центральной части долины реки Камчатки. М., 1937, изд. Акад. Наук СССР. стр. 154—172, 218—219; Н. В. Павлов и П. Н. Чижиков. Природные условия и проблемы земледелия на юге Большерецкого района. Тр. Камч. эксч., 1935 г. Сов. по изуч. произв. сил, вып. 3, Акад. Наук СССР, 1937, 212 стр.
В настоящее время на Камчатке разводят из овощей картофель, капусту (кочанную и цветную), репу, редьку, брюкву, морковь, свеклу, огурцы, редиску, салат, кроме того кормовые корнеплоды. Есть и зерновые культуры (ячмень, овес, рожь). Из животных разводят крупный рогатый скот, лошадей, свиней, овец. — Л. Б.
Первые попытки насаждения сельского хозяйства на Камчатке относятся к первой четверти XVIII века, в долине реки Камчатки. С этой целью в 40-е годы была переселена туда первая партия русских крестьян. С тех пор подобные переселения были довольно часты. Но, несмотря на особое внимание и льготы правительства, хлебопашество, введенное административными мерами при неблагоприятных климатических условиях и низком состоянии агротехники, не могло дать положительных результатов. Крестьяне-переселенцы забрасывали земельные участки и становились рыболовами, о чем неоднократно доносили камчатские начальники.
Скотоводство также дало незначительные результаты. Поголовье скота росло крайне медленно, удойность коров была очень низка, несмотря на благоприятные условия для ведения этой отрасли сельского хозяйства. Причиной этого явилась примитивность ведения скотоводства: содержание скота круглый год на подножном корму, вольная пастьба без пастухов, приводившая к очень высокому проценту гибели скота, отсутствие специальных построек, плохой уход и т. д.
Более удачны были опыты с разведением огородничества, начало которых относится к 1770 г. Наибольшее распространение получили картофель, репа, брюква, редька. Огороды, хотя и незначительные, были в каждом селении полуострова. Но на его развитии также сказалась низкая агротехника, отсутствие достаточного количества семян и примитивность орудий для обработки земли. Все это не содействовало развитию огородничества. Лишь при советской власти развитие сельского хозяйства на Камчатке получило должный размах и дало, особенно огородничество, эффективные результаты (Н. В. Слюнин. Охотско-Камчатский край. Естественно-историческое описание. СПб., 1900. Т. I, стр. 642—652, M. А. Сергеев. Народное хозяйство Камчатского края. М. —Л., 1936, стр. 539—607). — В. А.}. Ежели же возобновится там хотя малая коммерция с езовскими жительми или с приморскими странами китайского владения, к чему оная страна по своему положению весьма способна, то и во всем, что принадлежит к довольному человеческому содержанию, не будет иметь оскудения. Лесу на строение судов как на Камчатке, так и в Охоцке довольно; мяхкой рухляди, тюленьих кож, гарна то есть оленьих кож деланых и неделаных, рыбы сушеной, китового и нерпичья жиру, похожих у тамошних народов товаров, достанет к отправлению купечества. Пристаней, где стоять судам немало, в том числе Петропавловская, такого состояния, что в рассуждении пространства ее, глубины, натурального укрепления и прикрытия от всех ветров трудно сыскать подобную ей в свете. Что же касается до опасности от трясения земли или наводнения, то сей недостаток и в других многих землях примечается, которые однакож для того не почитаются неспособными к обитанию. Впрочем сами читатели о том рассудят, когда прочтут обстоятельное той страны описание касающееся до недостатков ее и изобилия, которое в сей части сообщается.
ГЛАВА I
правитьЧто Камчатской мыс с трех сторон окружен морем, и что там[376] более гористых и мокрых мест, нежели сухих и ровных, о том уже в первой части объявлено; а здесь сообщим мы известие о качестве земли, в которых она местах способна или неспособна к плодородию, где какой недостаток или изобилие, где какая погода наибольше бывает, и в которое время: ибо оная страна по разности положения места в рассуждении высоты полуса, и близости или отдаления от моря, имеет во всем и свойство различное.
Камчатка река как величиною своей превосходит все прочие реки, так и в изобилии и плодородии около лежащих мест имеет преимущество. Там великое изобилие в кореньях и ягодах, которыми недостаток в хлебе награждается, и ростет довольно лесу не токмо на хоромное строение, но и на корабельное годного. Около вершин объявленной реки, особливо же около Верхнего Камчатского острога и вверх по реке Козыревской, по мнению Стеллера, могут родиться яровые хлебы и озимь с голь же хорошо, как и в других местах под такою шириною лежащих; для того что земля там весьма широка, снеги падают хотя глубокие, однако сходят заблаговременно; сверх того вешняя погода в тех местах гораздо суше против приморских, и не бывает там исхождения паров великих. Что касается до яровых хлебов, оное как в Верхнем, так и в старом Нижнем Камчатском остроге многими опытами изведано, что ячмень и овес родятся там столь изрядные, что лучших желать не можно. Служки Якутского Спасского монастыря, которые живут на Камчатке из давных лет, сеют пуд по 7 и по 8 ячменю, и столько от того имеют пользы, что не токмо крупою и мукою сами довольствуются, ими и других снабдевают в случае нужды; а землю людьми подъимают. Но с таким ли успехом озимь родиться будет, то время окажет.
Что касается до огородных овощей, то[377] родятся оные с таким различием: все сочные злаки, как например капуста, горох и салат, идут токмо в лист и ствол. Капуста и салат никогда не вьется в кочни, а горох ростет и цветет до самой осени, а не приносит ни лопаточки; напротив того, все злаки, которые многой влажности требуют весьма бывают родны, как например репа, редька и свекла. Что принадлежит до сочных злаков, что они почти не родятся, оное не о всей Камчатке разуметь должно; но токмо о Большей реке и Аваче, где вышеобъявленным маеором Павлуцким, мною и порутчиком Красилниковым чинены тому опыты, а при самой Камчатке реке, сколько мне известно, ни капусты, ни гороху, ни салату не бывало сеяно, и для того ничего о том за истинну утверждать нельзя. Ежели Стеллерово мнение справедливо будет в том, что в верхних местах Камчатки может родиться яровой хлеб и озимь не хуже других стран под такою ж вышиною лежащих, то кажется не будет причины сумневаться и о том, что могут там родиться и всякие овощи огородные против тех же стран. Овощи требующие великой влажности хотя и везде родятся, однакож на Камчатке лучше, ибо я на Большей реке не видывал репы больше трех дюймов в диаметре, а на Камчатке бывает вчетверо больше того или впятеро.
Травы по всей Камчатке без изъятия столь высоки и сочны, что подобных им трудно сыскать во всей Российской империи. При реках, озерах и в перелесках бывают оные гораздо выше человека, и так скоро ростут, что на одном месте можно сено ставить по последней мере три раза в лето. Чего ради способнейших мест к содержанию скота желать не можно. Причину того справедливо приписывает Стеллер влажной земле и мокрой вешней погоде. И хотя[378] стебли у злаков бывают от того высоки и толсты, так что с первого взгляду доброго сена нельзя надеяться, однако чрезвычайная величина и полное тело скота, также изобилие молока, которое и летом и зимою доится, показывают противное: для того, что стебли ради многой влажности до глубокой осени бывают сочны; от холоду вместе с соком сохнут и не бывают жоски как дерево, но в средине зимы служат к умножению питательных соков. В рассуждении величины трав и густоты их на малом месте много сена поставить можно. Сверх того скот во всю зиму имеет на полях довольно корму: ибо травяные места никогда столь плотно не заносит снегом, как кочковатые и болотные: чего ради по таким местам весьма трудно ходить и ездить и в такое время, когда в других наст становится.
В других местах около Восточного моря, как к северу от Камчатки, так и к югу, нет удобной земли к заведению пашни; для того, что приморские места или песчаны, или каменисты, или болотны: и пади, по которым реки текут, не столь пространны, чтоб по берегам можно было хлеб сеять, хотя бы и иных препятствий тому не было.
Мало же в том надежды и около Пенжинского моря, особливо, что касается до озими, потому что земля там по большей части мокрая и кочковатая. А хотя в некотором расстоянии от моря находятся местами высокие и лесистые холмики, которые к пашне не неспособными кажутся, однако глубокой и ветрами крепко убитой снег, которой с начала осени падает по большей части на талую землю, и лежит иногда до половины майя месяца, и в севе ярового хлеба препятствие и вред озими причинить может, ибо озимь во время таяния снега вымывается и вымерзает. Сверх того никаких почти семян нельзя там сеять до половины июня месяца, а с того времени до августа продолжается обыкновенно мокрая и дожжливая погода, так что иногда недели по две сряду солнца не бывает видно; отчего семена весьма скоро и высоко ростут, но за краткостию летнего времени и за недостатком надлежащей теплоты не созревают. Яровой хлеб, как например ячмень и овес, хотя по мнению Стеллера родиться там и может, ежели о приуготовлении земли приложено будет надлежащее старание, однако оное оставляется в сумнении до будущего времени; а ныне, токмо то известно, что ячмень, которой в Большерецке и я и другие неоднократно сеяли, вышиною, густотою и величиною колосьев был токмо приятным позорищем: ибо вышина его была больше полутора аршина, колосы больше четверти, а другой пользы ни мне ни другому не учинилось, потому что за ранними заморозами, которые в начале августа почти непременно начинаются, позяб будучи в цвете и наливании.
Сие не недостойно примечания, что низменные места и совсем бесплодные, которые от Пенжинского моря на знатное расстояние внутрь земли простираются, состоят из наносной земли, по которой слоям можно ясно усмотреть, коим образом вышина ее прибывала в разные годы.
Большая река имеет берега приярые и нарочито высокие, где сие особливо примечено. Кроме различных слоев глины, песку, илу и хламу, видел я в сажени глубины от поверхности земли много торчащих из берегу таких дерев, каких в той стране не находится. Почему не без причины заключить можно, что все тундряные и мокрые места, где нет никакого лесу, кроме мелкого ивняку и березнику, под именем ерьника в тех странах известного, были прежде сего покрыты морем, которое может быть и здесь, также как в северных странах, убыло.
К изъяснению неплодородия земли в приморских местах и отдаленных от гор каменных не мало способствовать может и Стеллерово примечание, которым объявляется, что у Пенжинского моря земля мерзнет не глубже фута, потом она тала и мяхка на полторы сажени, далее лежит голой лед, которой прокопать трудно, под ним ил как кисель, а под илом камень, которой без сумнения от гор к морю продолжается. Сим доказывает он недостаток лесов и причину мшистой, кочковатой и безплодной земли, уподобляя оную грецкой губке напоенной водою: ибо де, когда воде нельзя пройти внутрь земли, а влажность с верху прибывает от часу больше, то[379] земле иного состояния быть невозможно. Ежели бы[380] известно было, какая в тех местах земля от поверхности до ледяного слою, какое земляные слои имеют наклонение, и в каком расстоянии от моря учинено им сие примечание, то б оным более подтвердилось мое мнение: ибо из того видно бы было морское от гор удаление.
Но хотя Камчатская земля и не везде удобна к плодородию, однако и одних мест по реке Камчатке, также около вершин Быстрой, со излишеством будет к удовольствию хлебом не токмо тамошних жителей, но и охотских. Токмо при том надобно будет беречись, чтоб выжиганием лесов не отогнать соболей прочь, которые дыму и курения терпеть не могут, как то случилось около Лены: ибо вместо того что прежде лавливали их по лесам близ объявленной реки, ныне принуждено за ними ходить в самые вершины рек текущих в Лену; а сие учинилось наиболее от погорения лесов, которому нерадение о недопущении в даль огня причиною было.
Что касается до лесов[381], то в Курильской землице или в южном конце Камчатского мыса великое во оном оскудение. Далее к северу, где берега ровные и места болотные, тот же недостаток примечается. По самым рекам верст на дватцать и на тритцать от моря не ростет никакого лесу, кроме ивняку и ольховнику, от чего в рассуждении обстоятельства здешних стран происходят великие затруднения в приуготовлении потребного к содержанию: ибо летом как российские жители, так и камчадалы, со всем домом приежжают к морю для варения соли, жиру и рыбной ловли, а за дровами принуждены посылать верст за 20 или за тритцать, с превеликою тратою времени и трудностью, потому что люди ходят за дровами дни по два и по три, а приплавливают их весьма мало. Плотами гонять их нельзя за ужасною быстриною рек и за отмелью, чего ради столько их с собою привозят, сколько можно привязать с обе стороны бата или рыбачьей лодки без отнятия в правеже силы: ибо в противном случае наносит их на шиверы, на хлам и на поторчины, где не токмо лодки и дрова, но и люди погибают бедственно. Временем недостаток в дровах награждается лесом, выбрасывающимся из моря, которой жители по берегам збирают, но моклые оные дрова, как бы высушены ни были, не горят, но токмо тают и дымом своим причиняют глазам превеликой вред.
Далее 30 или 40 верст от моря по высоким местам ростет только ольховник и березник, а тополник[382], из которого везде, кроме самой Камчатки, и хоромы строятся и делаются лодки, ростет около вершин рек, откуда с несказанным трудом таким же образом плавят его как и дрова, привязав к лодке. Сие есть причиною, что самой бедной дом становится там во сто рублей и больше, а рыбачья лодка, какова б она мала ни была, ниже пяти рублей не продается. Впрочем, где горы к морю подошли ближе, там с меньшею трудностью лес получается, ежели реки к сплавке способны.
По Быстрой реке, которая впала в Большую реку под Большерецким острогом, в рассуждении тамошних мест самой лучшей лес, особливо же березник[383] столь толст, что господин капитан Шпанберг построил из оного немалое морское судно, называемое «Березовкою» или «Большерецким», которое неоднократно было с ним в дальнем морском походе. Здесь не непристойно объявить те обстоятельства, которые при спускании его на воду и при нагружении примечены. Спущенная на воду «Березовка» так глубоко в воде стояла, как бы совсем нагруженная; причиною тому может быть была мокрота, от которой она по свойству березового леса больше смольных дерев воды пожирающего наботело; чего ради все думали, что оное судно совсем негодно будет, и потонет от малого грузу, однако последовало тому противное: ибо «Березовка» по положении настоящего грузу почти ничего не осела, а в ходу была она легче всех судов, кроме брегантина «Михаила», которой почитался за лучшее судно. Подбираться под ветер едва мог и брегантин столь круто как «Березовка», а другие не имели в том и сравнения, что самим нам неоднократно случалось видеть.
Восточной берег Камчатки лесом изобильнее. Там ростет и близ самого моря по горам и по ровным местам ольховник и березник изрядной. За Жупановою рекою около вершин рек начинается листвяк[384], и продолжается до камчатских покатей, и оттуда вниз по Камчатке реке до усть-Еловки, и вверх по Еловке почти до вершин ее. Ростут же в тех местах и ели {Камчатская ель — это Picea jezoensis (Sieb, et Znec.) (= P. njanensis Fischer), распространенная на Дальнем Востоке (от бассейна Алдана), в Манджурии, Корее и в северной Японии. В 1929 г. на Камчатке у с. Еловки и в предгорьях Шивелуча обнаружена другая, очень близкая к P. jezoensis, ель, P. kamtschatkensis Las. Еловые леса свойственны центральной Камчатке от с. Кирганик на юге до с. Еловки (несколько севернее) на севере (Биркенгоф, там же, стр. 75—76). Чаще ель встречается совместно с лиственицей. На горы ель почти не поднимается.
Стеллер (стр. 57, 74) называет камчатскую ель Tanne (у камчадалов sokar). Ниже (стр. 74) он сообщает, что на Камчатке нигде не встречаются: weisse Tannen (т. е. пихта, что, как мы знаем, не совсем верно), Fichten (в настоящее время этим словом немцы обозначают ель, но в XVIII столетии так называли сосну, Pinus silvestris; такое же словоупотребление мы встречаем и у Палласа. Reise, т. I, 1771) и Cedern (сибирский «кедр», Pinus sibirica). Ни сосна, ни сибирский «кедр», действительно, на Камчатке не встречаются. Ввиду сказанного выше, я позволю себе не согласиться с В. Л. Комаровым (Флора Камчатки. I, 1927, стр. 129), который в синонимы аянской ели ставит Weisse Tannen и Fichte Стеллера; равным образом из синонимики Picea ajanensis следует устранить пихтовник Крашенинникова (наст. изд., стр. 126, 223), под каковым именем Крашенинников совершенно правильно понимает камчатскую пихту, Abies gracilikom. — Л. Б.}, только не столь велики и толсты, чтоб могли употреблены быть на какое строение. Около узкого перешейка, которым Камчатской мыс соединяется с матерою землею, весь лес паки пропадает, кроме сланца и ерьника ольхового, березового и талового. Чего ради тамошние места наиболее способны оленным корякам для содержания оленей.
Перемена воздуха и погоды {О климате Камчатки см. В. А. Власов. О климате Камчатки. Камчатская экспедиция Рябушинского. Метеор. отд., вып. I, М., 1916.
Накануне смерти Пушкин был занят чтением «Описания Земли Камчатки». Сохранился его конспект этой книги и некоторые замечания к ней, составленные 20 января 1837 г. (см. Полное собрание сочинений А. С. Пушкина. «Худ. лит-ра», VI, M., 1936, стр. 284—311). В этих заметках Пушкин дает такой общий обзор климата полуострова: «Камчатка — страна печальная, гористая, влажная. Ветры почти беспрерывно обвевают ее. Снега не тают на высоких горах. Снега выпадают на три сажени глубины — и лежат на ней почти 8 месяцев. Ветры и морозы убивают снега; весеннее солнце отражается на их гладкой поверхности, причиняет несносную боль глазам. Настает лето. Камчатка, от наводнения освобожденная, являет скоро великую силу растительности — но в начале августа уже показывает иней и начинаются морозы» (стр. 289). — Л. Б.} бывают почти обыкновенно следующим образом: зима и осень составляют там большую половину года, так что настоящей весны и лета не более четырех месяцев положить можно: ибо дерева начинают там распускаться в исходе июня, а иней падать в начале августа месяца, как уже выше показано.
Зима бывает умеренная и постоянная, так что ни сильных морозов, каковы якутские, ни больших оттепелей не случается. Ртуть по делилианскому термометру[385] переменяется между 160 и 180 градусами, от чрезвычайной стужи, которая по два года сряду в генваре месяце только по однажды примечена, до 205 градусов ртуть опускалась. Генварь всегда бывает холоднее других месяцов, ибо тогда вышина ртути между 175 и 200 градусами обыкновенно переменяется; однако камчадалы сказывают, что прежде не бывало такой стужи как в мою бытность, и думают, что я как студент помянутой стужи причиною: ибо они студента называют своим языком шакаиначь, то есть студеной, и по смешному своему разуму так рассуждают, что при студеных не можно быть теплой погоде; но чтоб зимы прежде теплее были, тому трудно поверить: потому что в четыре года моей бытности по вся зимы вышепоказанная стужа была постоянна. Одиим только неспокойно зимнее время, что часто бывают ужасные вьюги, которыми дворы, а наипаче в Нижнем остроге, совсем заносит.
Вешнее время приятнее летнего: ибо хотя и случается иногда мокрая погода однако и ясные дни бывают часто. Снег лежит по их мест последним вешным месяцом почитается.
Лето весьма[386] неспокойно, мокро и холодно, а причиною тому великое исхождение паров, и около лежащие нетающим снегом покрытые горы. Часто случается, что по неделе, по две и по три солнца не бывает видно: напротив того, не случалось того во всю мою бытность, чтоб неделю сряду простояло ведро. Нет такого ясного по тамошнему месту дни, в которой бы с утра не видно было туману, которой как сильной[387] мелкой дождь до тех пор продолжается, пока солнце близко к полудню приближается, а от того ненастья также и от помянутых гор бывает б приморских местах такая стужа, что без теплого платья пробыть отнюдь невозможно.
Сильных дождей и сильного грому и молнии там не примечено, но дожди падают мелкие, гром как бы под землею бывает слышен, а молния пребезмерно слабо блистает.
В Большерецком остроге, где против взморья несколько теплее, вышина ртути в термометре пременяется между 130 и 146[388] градусами, а от чрезвычайного жару, которой в июле месяце по два года не однажды случался, поднималась до 118 градусов.
Объявленное летнее неспокойство не только бывает причиною неплодородия земли, но и в приуготовлении рыбы на зиму такое делает помешательство, что от несказанного изобилия рыбы не можно ею запастись с удовольствием, так что редкой год проходит, в которой бы весною не случилось голоду: ибо жители тысяч из десяти рыб для сушенья повешенных иногда ни одной не снимают, для того, что от всегдашней влаги нападает на оную червь[389] и поедает. Таким образом рыба, которую летом собаки и медведи сами промышляют, продается весною весьма дорого.
В местах, отдаленных от моря, а особливо около Верхнего Камчатского острога, летняя погода бывает совсем особливая: ибо[390] с апреля до половины июля продолжается ясная погода, после долгоденствия продолжаются дожди до исходу августа. Зимою выпадают преглубокие снеги. Жестоких ветров мало случается, и утихают скоро. И хотя там не больше снегу идет, как и на Большей реке, однакож оной бывает глубже, для того что гораздо рыхлее.
В осень бывает обыкновенно приятная и ведреная погода, выключая последнюю половину сентября месяца, в которое время нередко и ненастье случается. Реки становятся по большей части в начале ноября месяца, ибо оные ради быстрого течения от малых морозов не замерзают[391]. Весною ветры на Пенжинском море бывают наиболее с южной стороны, с южно-восточной и с южно-западной; летом с западу, осенью с северо-востока и с севера, а зимою до равноденствия непостоянны; и для того погода часто пременяется. После равноденствия до исходу месяца марта дышут по большей части северо-восточные и восточные ветры. И по сему ветров состоянию весною и летом до долгоденствия бывает мокрая погода, густой и пасмурной воздух, а ведра мало. В сентябре и октябре, так же в феврале и марте месяцах, погода бывает приятнее: и купечеству для дальних поездок способнее. В ноябре, декабре, генваре мало тихих, ясных и хороших дней, но великой снег с сильными и жестокими ветрами, которые по сибирски пургами называются. Восточные и южно-восточные ветры всех жесточее и продолжительнее; ибо иногда сутки по двои и по трои сряду дуют столь сильно, что на ногах устоять нельзя. Сими ветрами, которых в помянутых трех месяцах особливое стремление, около Лопатки и Авачинской губы приносит к берегам льду великое множество с морскими бобрами, и тогда бывает самой богатой их промысел. Северные ветры как летом, так и зимою производят приятнейшие дни и ясную погоду. Во время южных и южно-западных ветров летом идет дождь, а зимою великой снег. И хотя впрочем воздух становится легче, однако зимою всегда бывает густ и пасмурен, а летом туманен. То ж случается и на море, как экспедициею в американском путешествии к востоку и к северу, а капитаном Шпанбергом в японском примечено: чего ради плавание по здешним морям в такое время столь же опасно и неспособно, как и житье на земле трудно. По сему же на толь дальнем расстоянии согласию морской погоды с камчатскою видно, что причину сея погоды вообще должно приписывать не токмо положению земли в рассуждении некоторых других стран или широте земли и моря, но Южному окиану великому и отверстому: ибо по сторонам переменяются токмо градусы действия погоды, и бывают иногда сильнее, иногда легче, от чего и северные места Камчатки, будучи закрыты южною ее страною, как в плодородии, так и в умеренности имеют преимущество. Чем ближе к Лопатке подходить будешь, тем пасмурнее и влажнее приметишь воздух в летнее время, а зимою сильнее и продолжительнее ветры. Иногда около Большерецка несколько дней стоит тихая и приятная погода, а на Лопатке между тем нельзя из юрты вытти: понеже она весьма узка и кроме губы всем ветрам открыта. Напротив того места по Пенжинскому морю чем далее лежат к северу, тем меньше летом дождей, а зимою ветров бывает. Около устья реки Камчатки и около Верхнего острога ветры и погода весьма пременны. Бури с восточной и южно-восточной стороны таковы ж там усильны и продолжительны, как и около Пенжинского моря. Но хотя летом и западные или северо-западные, а иногда и восточные ветры наиболее там дышут, однако в рассуждении Пенжинского моря бывает там чаще ясная, нежели дождливая погода, и разность между восточною и западною страною Камчатки ясно видима, когда от вершины реки Быстрой {В рукописи, зачеркнуто: чрез хребет и зачеркнуто примечание: Я не знаю, какой хребет здесь разумеется: ибо между вершиною Быстрой и Камчатки рек никакого хребта не находится.
Может быть, автор, вместо Камчатки и Быстрой, хотел написать другие реки, которые текут из станового хребта, или учинил то ошибкою, не зная, что быстрая река и Камчатка не из гор вышли. Однако здесь так разуметь должно, ежели с станового хребта посмотреть в восточную и западную стороны, то разность между обеими странами ясно видима (л. 66 об.). — Ред.} к Камчатке пойдешь. К Пенжинскому морю воздух всегда густым кажется и пасмурным, а облака густые и синие, одним словом тамошние места темнее, а на Камчатке будто на другом свете: потому что и земля там выше и воздух светлее и чище.
Снег на Лопатке всегда бывает глубже, нежели в северных странах Камчатки, так что ежели на Лопатке выпадет его сажени на две, то около Авачи и Большей реки третьею долею мельче примечается, а притом и гораздо рыхлее, для того что не столь сильными ветрами убивается. Около Тигиля и Караги небольше полутора фута обыкновенная глубина снегу. Из чего причина ясно видима, для чего камчадалы по примеру коряк оленьми прежде сего не заводились, и не искали себе от того пропитания, но довольствовались рыбою, которая однакож как по восточному берегу от Камчатки к северу, так и по западному ста на четыре верст от Большей реки столь, знатно умаляется, что и не было бы ее довольно к их содержанию, ежели бы солощие оные животные не ели всего того, что только может принять желудок, ибо хотя оленья корму и везде по Камчатке великое изобилие, однако глубокой снег в содержании стад им препятствует; чего ради не пасут там и казенных оленей для экспедиции: ибо им за глубиною снегу трудно дорываться до корму. Что дикие олени и в сих местах водятся, оное в пример не служит: для того что они бегая везде по своей воле могут кормиться, а притом и натура их в рассуждении домашних крепче.
Солнце в Камчатской земле весною производит такое сильное действие на снег, что люди в то время так загорают как индейцы, а многие и глаза портят или и совсем теряют. В самые же здоровые глаза такой жар вступает, что свету снести не могут; чего ради жители носят наглазники из бересты, прорезав на ней узенькие скважины, или сетки из черных лошадиных волосов плетеные для уменьшения солнечных лучей и их разделения. Подлинная тому причина, что снег сильными ветрами так крепко убивается, что поверхность его как лед тверда и лоснится, и для того солнечные лучи в скважины его проницать не могут, но о великим преломлением в глаза отвращаются, и с белизною снега тем несноснее, что светлые лучи неправильно в глазу преломляются, а от того очные перепонки растягаются и кровь приступает к жилам их. И понеже она в тугих сосудах застаивается, то и причиною бывает препятствия в надлежащем течении.
Стеллер пишет, что нужда научила его сыскивать от того действительное лекарство, которым в шесть часов вся глазная бсяезнь и рдение их исцеляется. Он бирал яичной белок и смешав с канфарою и сахаром тер на оловянной тарелке, пока вспенится, а потом привязывал ко лбу над самыми глазами; и по его мнению сие лекарство с пользою употребляться может и во всякой глазной инфламмации, которой ссевшаяся кровь бывает причиною.
Град случается часто как летом так и осенью от весьма студеного воздуха, однако никогда не бывает больше сочевицы, или горошины. Молния редко примечается и то около долгоденствия. Камчадалы рассуждают, что тогда на небе дышут сильные ветры, и что гамулы или духи изтопя свои юрты выбрасывают из юрты оставшие головни по камчатскому обыкновению.
Гром редко ж случается, и бывает слышан, как бы в дальности, как уже выше показано. Не бывало еще того никогда, чтоб кто убит был громом. Что ж камчадалы сказывают, будто до приходу россиан громы сильнее были и людей ими бивало, тому не можно верить. Когда гром гремит, то камчадалы между собою говорят: Кутху батты тускерет, то есть Кутка или Билючей лодки с реки на реку перетаскивает: ибо, по их мнению, стук оной от того происходит. Притом они рассуждают, что когда и они свои лодки вытаскивают на берег, то такой же гром и[392] Билючею слышится, и он не меньше земных жителей грому их опасается, и детей своих в то время содержит в юрте. Но когда они услышат пустой и крепкой громовой удар, то думают, что Билючей весьма сердится, и бубен свой часто бросая оземь производит стук и звон.
Дождь почитают они за мочу Бнлючеву и гамулов духов его; а радугу за новую его рассамачью куклянку с подзором и с красками, которую он вымочась надевает обыкновенно. В подражание натуре и изрядству сих цветов украшают они свои куклянки такими же разноцветными красками, которой образец от камчатской физики и от радуги имеет свое начало.
Когда их спросишь, отчего ветр рождается? ответствуют за истинну от Балакитта, которого Кутха в человечьем образе на облаках создал, и придал ему жену Завина-кугагт именем. Сей Балокитт, по их мнению, имеет кудрявые предолгие волосы, которыми он производит ветры по произволению. Когда он пожелает беспокоить ветром какое место, то качает над ним головою столь долго и столь сильно, сколь великой ветр ему понравится, а когда он устанет, то утихнет и ветер, и хорошая погода последует. Жена сего камчатского Еола в отсутствие мужа своего завсегда румянится, чтоб при возвращении показаться ему красневшею. Когда муж ее домой приежжает, тогда она находятся в радости; а когда ему заночевать случится, то она печалится и плачет о том, что напрасно румянилась: и оттого бывают пасмурные дни до самого Балакиттова возвращения. Сим образом изъясняют они утреннюю зорю и вечернюю и погоду, которая с тем соединяется, филозофствуя по смешному своему разуму и любопытству, и ничего без изъяснения не оставляя.
Что касается до туманов в Камчатке, то не можно думать, чтоб где в свете больше их было и столь продолжительны; также сумнительно, падает ли где глубже снег, как на Камчатке между 52 и 55 градусами. Чего ради и вся земля в вешнее время бывает потоплена водою и реки так прибывают, что вон из берегов выходят.
Стужи большой зимою не бывает ни около Большерецка, ни на Аваче, а в Нижнем Камчатском остроге гораздо теплее, нежели в других местах Сибири в одной с нею ширине находящихся.
Наибольшее беспокойство причиняют жестокие и по силе своей неописанные ветры и бури, причем следующие обстоятельства достопамятны: пред великою бурею, которая обыкновенно на востоке подъимается, всегда бывает густой и пасмурной воздух, но морская вода теплее ли тогда, как я думаю, того за неимением термометра не изведано. А понеже восточная буря от Лопатки до Камчатки доходит, где находятся огнедышущие горы и горячих ключей множество, то вероятно, что не столько положение тех мест у моря, или узкость земли причиною помянутой жестокости ветров, сколько подземные огни и паров исхожденне[393].
Что касается до прочих достатков или недостатков той страны, то можно вообще сказать, что главное ее богатство состоит в мяхкой рухляди, а изобилие в рыбе; напротив того, вящшей недостаток в железе и самосадке соли, из которых первой привозом железа из дальних мест награждается, а другой варением соли из морской воды[394], но по трудности перевозу железа и варения соли обе сии вещи продаются несносною ценою: ибо топора не можно купить ниже двух рублей, а соли пуд за четыре рубли уступается токмо от приятелей. А какая там мяхкая рухлядь и другие звери, также какие рыбы, птицы и минералы находятся, о том в следующих главах порознь объявлено будет.
ГЛАВА 2
править1 О вулканах Камчатки есть обстоятельная сводная статья акад. А. Н. Заварицкого. О вулканах Камчатки. Камчат. сборн., I, 1940, стр. 181—225. Из этой статьи заимствована большая часть нижеприводимых сведений.
См. также: А. Н. Заварицкий. Начало русской вулканологии. Юбилейный сборник, посвященный 30-летию Великой Октябрьской социалистической революции. II, М., 1947, стр. 130—153; Б. И. Пийп. Извержения вулканов Камчатки в 1944—1945 гг. Изв. Акад. Наук СССР, сер. геолог., 1946, № 6, стр. 39—55.
Общее число вулканов на Камчатке свыше 100, из них 15 или 16 могут считаться ныне действующими. О Шивелуче говорилось выше.
Ключевскую сопку Крашенинников называет Камчатской горой. Высота ее 4350 м. Она действует беспрерывно, выделяя газы, пар и пепел. Крупных извержений за последние 200 лет отмечено около 20. Лавы относятся к андезито-базальтам или базальтам. На вулкане есть большой ледник, спускающийся до высоты в 1500 м. Подробное описание Ключевского вулкана дал В. И. Влодавец в «Землеведении», I, 1940, стр. 54—70. См. также его же: Ключевская группа вулканов. — Тр. Камчат. вулкан. ст., № 1, М., 1940.
К юго-западу от Ключевской сопки расположен действующий вулкан Толбачик; он достигает высоты 3730 м.
Кроноцкий вулкан (3730 м) на восточном берегу Кроноцкого озера в 1923 г. проявлял следы деятельности.
Жупанова сопка — действующий вулкан 2931 м.
Авачинская гора, Авача или Авачинская сопка, в 35 км к северо-востоку от Петропавловска, 2725 м. Входит в состав Авачинской вулканической группы, которая обнимает, кроме действующего вулкана Авачи, еще потухшие сопки: если смотреть с юга — справа Козельскую, слева — Коряцкую (3460 м); последняя извергала еще в 1896 г. (и теперь изредка над кратером Коряцкой сопки можно наблюдать слабые струи фумарол). Авача, начиняя с 1737 г., извергала до 30 раз. Последнее сильное извержение происходило 25 февраля 1945 г. (С. И. Главацкий и И. И. Лагунов. Извержение вулкана Авачи 25 февраля 1945 г. Изв. Геогр. общ., 1946, № 3, стр. 273—278). С Авачи спускается несколько ледников до высоты 1600—1700 м.
Крашенинников упоминает еще о двух потухших вулканах: Вилючике (Вилючинской горе, 2175 м), расположенной в 45 км к юго-западу от Петропавловска, и об Апальской горе — Опале (2470 м). Про Опальскую сопку Стеллер (Steller. Beschreibung von dem Lande Karntschatka, 1774, стр. 43—44) говорит, что она в прежние времена (т. е. до его приезда на Камчатку в 1740 г.) извергала, но уже лавно потухла. О Вилючинской сопке Стеллер (стр. 44) сообщает, что она в прежние годы дымилась. — Л. Б.
Огнедышущих гор на Камчатке три: Авачинская, Толбачинская и Камчатская. Тамошние казаки называют их горелыми сопками, большерецкие камчадалы агитескик[395], а прочие апагачучь.
Авачинская гора стоит на северной стороне Авачинской губы, в немалом от нее расстоянии, но подножье ее до самой почти губы простирается: ибо все высокие горы с подошвы до половины вышины своей или более состоят из гор рядами расположенных, из которых ряд ряда выше, а верх их шатром бывает. Горы, расположенные рядами, лесисты: а самой шатер голой и по большей части снегом покрытой камень.
Помянутая гора из давных лет курится бесперестанно, но огнем горит временно. Самое страшное ее возгорение было в 1737 году, по объявлению камчадалов в летнее время, а в котором месяце и числе, того они сказать не умели; однако ж оное продолжалось не более суток, а окончалось извержением великой тучи пеплу, которым около лежащие места на вершок покрыты были.
После того как около Авачи так на Курильской лопатке и на островах было {Здесь прекрасно описано явление цунами — морских волн, вызываемых моретрясениями (подводными землетрясениями).
Из последующих цунами на Камчатке известны: бывшее 4 февраля 1923 г. на восточном побережье и катастрофическое моретрясение 14 апреля 1923 г., причинившее большие бедствия в районе Усть-Камчатска (A. A. Mеняйлов. Цунами в Усть-камчатском районе. Бюллетень вулканологической станции на Камчатке, № 12, М.. 1946, стр. 9—13). — Л. Б.} страшное земли трясение с чрезвычайным наводнением, которое следующим образом происходило: октября 6 числа помянутого 1737 году пополуночи в третьем часу началось трясение, и с четверть часа продолжалось волнами так сильно, что многие камчатские юрты обвалились, и балаганы попадали. Между тем учинился на море ужасный шум и волнение, и вдруг взлилось на берега воды в вышину сажени на три, которая ни мало не стояв збежала в море и удалилась от берегов на знатное расстояние. Потом вторично земля всколебалась, воды прибыло против прежнего, но при отлитии столь далеко она збежала, что моря видеть невозможно было. В то время усмотрены в проливе на дне морском между первым и вторым Курильским островом каменные горы, которые до того никогда не виданы, хотя трясение и наводнение случалось и прежде. С четвергь часа после того спустя последовали валы ужасного и несравненного трясения, а при том взлилось воды на берег в вышину сажен на 30, которая по прежнему ни мало не стояв збежала в море, и вскоре стала в берегах своих колыбаясь чрез долгое время, иногда берега понимая, иногда убегая в море. Пред каждым трясением слышен был под землею страшной шум и стенание.
От сего наводнения тамошние жители совсем раззорились, а многие бедственно скончали живот свой. В некоторых местах луга холмами и поля морскими заливами зделались. По берегу Пенжинского моря было оно не столь чувствительно как по Восточному, так что большерецкие обыватели ничего чрезвычайного из того не заключали; а было ли при устье Большей реки наводнение, про то не ведомо, потому что у моря никому тогда быть не случилось. По крайней мере весьма малому там быть надлежало, для того что не снесло ни одного балагана из стоящих на кошке.
В то время мы плыли из Охоцка к большерецкому устью, а вышед на берег октября 14 дня довольно могли чувствовать трясение, которое случалось временем столь велико, что на ногах стоять было не без трудности, а продолжалось оно до самой весны 1738 году, однако больше на островах, на Курильской лопатке и по берегу Восточного моря, нежели в местах отдаленных от моря.
Большерецкие казаки, которые были в то время на Курильских островах, сказывали мне, что они по бывшем первом разе трясения на горы бежать устремились вместе с курилами, оставя все свои вещи, которые купно с курильскими жилищами погибли.
Толбачинская гора[396] стоит в стрелке между Камчаткою рекою и Толбачиком, курится из давных же лет и сперва, как сказывают камчадалы, дым шел из верху ее, но лет за 40 перемежился, а вместо того загорелась она на гребне, которым с другою горою соединяется. В начале 1739 году в первой раз выкинуло из того места будто шарик огненной, которым однако весь лес по около лежащим горам выжгло. За шариком выбросило оттуда ж как бы облачко, которое, час от часу распространяясь, больше на низ опускалось, и покрыло пеплом снег верст на 50 во все стороны. В то самое время ехал я из Верхнего Камчатского острогу в Нижней, и за оною сажею, которая поверх снегу почти на пол дюйма лежала, принужден был у Машуры в остроге дожидаться нового снегу.
При объявленном возгорении ничего особливого не примечено, выключая легкое земли трясение, которое было и прежде того и после. Большее трясение земли чувствовали мы в половине декабря месяца 1738 едучи в Верхней Камчатской острог из Большерецка. Мы были тогда недалеко от хребта Оглукоминского, и стояли на стану в полдни. Страшной шум лесу, которой сперва заслышали, почитали мы за восставшую бурю, но как котлы наши с огня полетели, и мы сидя на санках зашатались, то узнали подлинную тому причину. Сего трясения было токмо три вала, а вал за валом следовал почти поминутно.
Камчатская гора не токмо вышеписанных, но и всех, сколько там ни есть, гор выше. Она до двух частей вышины своей состоит из гор, таким же образом расположенных, как выше сего об Авачинской сопке объявлено. Шатер или верхняя часть составляет целую треть вышины ее, а окружность ее на подножье больше трех сот верст. Шатер ее весьма крут и со всех сторон росщелялся вдоль до самого тощего нутри ее. Самой верх ее от часу становится площе, без сумнения для того, что во время пожара жерло по краям осыпается. О чрезмерной вышине ее по тому одному рассудить можно, что в ясную погоду видна она бывает из Верхнего Камчатского острога, которой оттуда верст более трех сот расстоянием, а других гор, которые к помянутому острогу гораздо ближе, как например Толбачинская, не можно видеть.
Перед ненастьем часто примечаются вкруг шатра ее облака в три ряда, но верх ее последнего пояса столь выше, что оное расстояние можно почесть за четверть вышины его.
Дым из верху ее весьма густой идет безпрестанно, но огнем горит она в семь, в восемь и в десять лет; а когда гореть начала, того не запомнят. Пепел выметывается из ней по объявлению жителей на каждой год по два и по три раза, и иногда в таком множестве, что верст на 300 во все стороны земли им на вершок покрывается.
Огнем горит они от большей части по неделе и меньше, но иногда и года по три сряду, как то между 1727 и 1731 годами происходило: ибо тогда, как сказызают, исходящее из нее пламя было видимо. Однако во все то время не имели жители такого страху и опасности, как от последнего ее возгорания, которое 1737 году случилось.
Сей ужасной пожар начался сентября 25 числа, и продолжался с неделю, с такою свирепостию, что жители, которые близ горы на рыбном промысле были, ежечасно к смерти готовились, ожидая кончины. Вся гора казалась раскаленым камнем. Пламя, которое внутри ее сквозь расщелины было видимо, устремлялось иногда вниз, как огненные реки, с ужасным шумом. В горе слышан был гром, треск и будто сильными мехами раздувание, от которого все ближние места дрожали. Особливой страх был жителям в ночное время: ибо в темноте все слышнее и виднее было. Конец пожара был обыкновенной, то есть извержение множества пеплу, из которого однакож немного на землю пало; для того что всю тучу унесло в море. Выметывает же из нее и ноздреватое каменье и слитки разных материй в стекло претворившихся, которые великими кусками по текущему из под ней ручью Биокосю находятся.
После того в 23 числе октября, пополудни в седьмом часу, было в Нижнем Камчатском остроге такое сильное земли трясение, что многие камчатские жилища попадали, печи в казачьих избах рассыпались, у церькви колокола звонили, и самую тамошную новую церьковь, которая построена из толстого лиственишного лесу, так расшатало, что бревна из дверных колод и из пазов совсем вон вышли, а продолжалось оно с перемежкою до самой весны 1738 году, однако гораздо легче прежнего. Наводнения около тамошних мест не примечено. Господин Стеллер пишет, что сказано ему, будто трясения земли около горящих гор бывают сильнее, нежели около других, которые или выгорели или еще не загорелись.
Кроме вышеписанных гор, слышал я еще о двух сопках, из которых дым идет, а имянно о Жупановской и Шевеличе; но[397] есть много огнедышущих гор и далее Камчатки реки к северу, из которых иные токмо курятся, а иные огнем горят; да две на островах Курильских, одна на Паромусире, а другая на Алаиде. Причем сообщает господин Стеллер следующие примечания: 1) что горят только одинакие горы, а не хребты гор. 2) что все оные горы имеют снаружи одинакой вид, следовательно и внутри одинаково состояние, и кажется ему будто внешней их вид придает некоторую силу к внутреннему существу и произведению горящих материй и к действию возжигания. 3) что на самых верхах всех гор, которые курились или горели прежде, а после загасли, выходят моря или озера; почему рассуждать можно, что как горы выгорели до самой подошвы, то водяные проходы отворились и заняли полое место: и сие служить может к истолкованию возгорения гор и горячности теплых вод[398].
Камчадалы почитают объявленную гору за жилище умерших, и сказывают, что тогда она горит, когда покойные юрты свои топят, которые питаются по их мнению китовым жиром, а китов ловят в море под землею к ним проходящем. Тот же жир употребляют они и на свет, а костями вместо дров юрты свои топят. В утверждение мнения своего объявляют они, будто некоторые из их народа сами в горе бывали, и видали житие своих сродников. А господин Стеллер пишет, что камчадалы признавают гору за жилище духов гамулов с следующими обстоятельствы: «Когда, говорит он, их спросишь, что гамулы там делают?» то отвечают: «китов варят; а где их ловят? на море, выходя из горы ночью столь много их промышляют, что иные по пяти и по десяти домой приносят, надев на каждой палец по одной рыбе; почему они то знают? Старики их, объявляют они, завсегда в том их уверяли.» А в вящшее доказательство приводят китовы кости, которых на всех огнедышущих горах много находится. О происхождении огня то ж ему сказано, что выше объявлено. Что касается до разности в объявлении камчадалов, тому удивляться не должно, ибо редкие из них люди согласно говорят об одной вещи.
На других высоких горах, с которых снег никогда не сходит, живут особливые духи, а главной из них Билючей или Пиллячучь называется. Чего ради камчадалы как близ огнедышущих гор, так и подле других высоких ходить опасаются. Пиллячучь по скаскам их ездит на куропатках или на черных лисицах. Ежели кто следы его увидит, тот щастлив будет на промыслах во всю жизнь свою; но они часто почитают за оные разные фигуры на снегу, которые от ветру делаются на поверхности.
Возгорение огнедышущих гор не токмо камчадалы, но и казаки почитают за предзнаменование кровопролития; и то свое суеверное мнение доказывают многими примерами, что ни одного случая, когда гора ни метала пламя, без того не проходило: а притом утверждают, что чем доле и сильнее она горит, тем и больше крови проливается.
Горы, которые гореть перестали[399], две объявляются: 1) Апальская, из под которой течет река Апала; 2) Вилючинская, из под которой течет река Вилючик. У подножья сей горы есть озеро, где в марте, апреле и мае месяцах много сельдей промышляют особливым образом, о чем объявлено будет на своем месте.
Большерецкие камчадалы огнедышущую гору называют аиггитес-кик, как уже выше объявлено, а курящуюся питташ. На нижношантальском языке огнедышущая гора апахончичь или апагачучь, а курящаяся суеличь.
ГЛАВА 3
править1 О горячих ключах новейшая монография: Б. И. Пийп. Термальные ключи Камчатки. Изд. Акад. Наук СССР. Совет по изуч. произв. сил, сер. камчат., вып. 2, Л., 1937, 268 стр., с картой горячих ключей Камчатки. — Л. Б.
Горячие ключи в шести местах мною примечены, 1) на реке Озерной, которая течет из Курильского юзера, 2) на речке Наудже, которая в Озерную пала, 2) на речке Баане, которая за россошину Большей реки почитается, 4) близ Начикина острогу, 5) около Шемячинского устья, а 6) на ее вершинах.
Ключи, находящиеся по Озерной[400] реке, бегут из южного ее берегу ручьями, из которых иные прямо в помянутую реку падают, иные вдоль по берегу имеют течение, и, соединясь между собою, збираются в ручей, которой устьем в Озерную ж впадает. Сии ключи всех меньше и холоднее: ибо в опущенном в них делилианском термометре, в котором ртуть на свободном воздухе на 148® стояла, поднялась только до 65 градусов.
Пауджинские ключи {Пауджинские ключи носят название по речке «Пауджа», левому притоку реки Озерной. Теперь их не совсем правильно называют Пауджетскими. В 1934 г. в одном из грифонов (пульсирующем) температура воды равнялась 94.5® С. В парящем грифоне температура воды между валунами равнялась 100® С (там же, стр. 26). Это самые горячие ключи во всей Камчатке (там же, стр. 218).
Крашенинников описывает на Пауджинских ключах небольшие гейзеры: «ключи бьют во многих местах как фонтаны… в вышину на один и на полтора фута». С. А. Конради (Изв. Геогр. общ., 1925, вып. 1, стр. 12), посетивший эти места в 1910 г., также упоминает о небольшом гейзере на левом берегу Пауджинки. На площади тех же ключей Д. К. Александров видел небольшой гейзер, в котором столб воды и брызги подымались на 80—90 см над поверхностью земли (Б. И. Пийп, там же, стр. 27—28). — Л. Б.} от прежних в 4¼ верстах расстоянием, бьют из земли на восточном берегу Пауджи речки, на чистом, высоком и плоском холмике, которого площадь в длину 350, а в ширину трех сот сажен. Оной холмик выдался мысом в объявленную речку, и с ту сторону составляет крутой ее берег, а прочие три стороны того холмика пологим скатом.
Ключи бьют во многих местах как фонтаны, по большей части с великим шумом, в вышину на один и на полтора фута. Некоторые стоят как озера в великих ямах, а из них текут маленькие ручейки, которые, соединяясь друг с другом, всю помянутую площадь как на острова разделяют, и нарочитыми речками впадают в означенную Пауджу. Особливо примечания достойно озерко, из которого бежит исток литерою Г означенной: ибо в нем находится окно глубиною сажени на две.
На сухих местах, или на островках находятся весьма многие скважины, иные как булавкою проткнуты, иные побольше, а иные и около полуаршина и диаметре. Но вода не бьет из последних, а из малых или вода или пар идет с таким стремлением, как из Еолипили.
Все места, где прежде ключи били, мюжно потому узнать, что вкруг их мелкая глина различных цветов находится[401], которая с водою обыкновенно вымывается изнутри скважин. Находится же там и горючая сера[402], а особливо по краям тех скважин, из которых один пар идет.
Текут же ключи и из объявленного крутого яру, которой вышиною сажени на две. Причем сие не недостойно примечания, что твердое круглое каменье, из которого состоит помянутой яр, а может быть и весь холм, с внешней стороны имеет свойственную твердость, а с внутренней так мяхко, что в руках как глина мнется. Почему можно рассуждать, что выметывающаяся из ключей мелкая глина ни что иное есть, как от влаги и жару размоклое каменье, которое те же цвета имеет, каковы на самой глине примечаются. Оная глина вкусом кисла и вяска, и ежели ее, или моклое каменье разломишь, то весьма много квасцов наподобие белого моху увидишь. Что касается до цветов ее, то она распестрена бывает синим, белым, алым, желтым и черным наподобие мрамора, которые живее кажутся, когда глина не совсем засохла.
Против объявленного мыса есть островок на Паудже речке, где также горячие ключи бегут ручьями, токмо прежних поменьше.
Натуральное всех объявленных ключей положение яснее усмотреть можно из плана, которой при сем прилагается, где каждой исток и ручей особливою означен литерою для следующей таблицы теплоты их, чтоб читателю можно было знать, которой из них теплее или холоднее, или по крайней мере какая их вящшая горячесть.
ГРАДУСОВ ТЕПЛОТЫ, КОТОРАЯ ПОСРЕДСТВОМ ДЕЛИЛИАНСКОГО ТЕРМОМЕТРА ОПУСКАННОГО В РАЗНЫЕ КЛЮЧИ ПРИМЕЧЕНА
В озерке, из которого ручей Т течет — 80?
в окне, которое по край того озерка находится — 65
в озерке, в которое ручей Г устьем впадает — 115
в ключе, из которого ручей Д бежит — 50
на устье оного, где в озерко впадает — 106
на устье ручья Е, где течет из озера — 95
на вершине ручья Ж — 20
в озерке, из которого ручей З бежит — 60
в том же озерке при выходе ручья З — 88
на устье того ручья, где с истоком Ж соединяется — 93
на вершине ручья И — 10
на устье его — 55
на вершине ручья К — 80
на устье его ж, где с ручьем И стекается — 95
на устье, где в речку Пауджу впадает — 110
а в термометре, когда он стоял на свободном воздухе, вышина ртути была 136®.
Ключи, которые находятся при речке Бааню {Ключи при речке Бааню. В настоящее время эта река называется Банной; она относится к бассейну р. Большой. Эти ключи теперь известны под названием Больших Банных источников (Б. И. Пийп, там же, стр. 78—91). Температура достигает местами 97® С. Активность и этих ключей со времен Крашенинникова уменьшилась. Тогда в районе Большой Банной действовали гейзеры: «там бесчисленное множество скважин различной ширины в диаметре, из которых вода бьет вверх аршина на два с великим шумом». Теперь на месте этих гейзеров остались глубокие бассейны горячей воды.
В 1941 г. на территории Кроноцкого заповедника, в 20 км к западу от Кроноцкого залива, между двумя действующими вулканами — Узоном и Кихпиничем, открыто много гейзеров, некоторые из которых выбрасывают воду на высоту в 10—15 м, а может быть и выше (Т. И. Устинова. Гейзеры на Камчатке. Изв. Геогр. общ., 1946, вып. 4, стр. 393—402). — Л. Б.}, почти ничем от пауджинских не разнствуют. Они бьют по обеим сторонам объявленной речки. И понеже на южном ее берегу высокая площадь, а на северном каменной утес над самою речкою, то горячие ключи южного берега текут речками в Бааню, а из утеса с кручины прямо в реку падают, выключая один ручеек, которой саженях в 80 от тех ключей находится, где горы от реки отдаляются, ибо от устья до его вершины 45 сажен расстояния.
Между ключами, которые на южном берегу находятся, примечания достойно местечко, откуда бежит исток Ж: ибо там бесчисленное множество скважин различной ширины в диаметре, из которых вода бьет вверх аршина на два с великим шумом.
В термометре, опущенном в самые ключи, которой показывал на воздухе 185®, всходила ртуть до 15®.
Большерецкие ключи[403] текут немалою речкою между каменными отлогими горами по узкой долине, у которой берега болотные, а дно каменное и мохом покрытое. От устья, где горячая речка в Большую реку впадает, 261 сажен расстояния.
В опущенном близ вершины термометре подымалась ртуть до 23½®, оттуда, следуя к устью, теплота час от часу умаляется, так что на устье спустилась ртуть до 115®, а на воздухе вышина ртути была 175®.
Горячая речка, которая близ реки Шемеча находится[404], и устьем пала в Восточное море, вышеобъявленной гораздо больше; ибо она на устье шириною трех сажен, глубиною местами до полуаршина, а до вершины ее 3 версты и 88 сажен намерено. Она течет между высокими каменными горами с великим стремлением. Дно ее дикой камень покрытой зеленым мохом, которой в тихих местах и около берегов и по поверхности плавает. Теплота ее на устье подобна летней воде, а на вершине вышеписаиной речки по берегам ее в марте месяце росли зеленые травы, в том числе некоторые и в цвете были.
От вершин сей речки[405] следуя в западную сторону к последним горячим ключам, что на вершинах речки Шемеча[406], надлежит переежжать высокой хребет. С восточную сторону оного хребта недалеко от верху есть ровная и круглым серым камнем местами покрытая площадь, на которой никакого произрастающего не видно. На сей площади во многих местах горячей пар выходит с великим стремлением и шум воды клокочущей слышится. Чего ради приказывал я копать там землю, надеясь, что до воды дорыться можно. Но понеже мягкой земли было там только на поларшина, а под нею лежал слой дикого камня, то не исполнилось наше предприятие. Впрочем сумневаться нельзя, чтоб там вода не скоро наверх выбилась. Самое начало горячей речки, которая в окиан течет, чаятельно от сего места, для того что и вершины ее бегут из расселин гор, и сия площадь против самой вершины находится. Тож должно рассуждать о последних ключах, которые текут в реку Шемячик с левой стороны по течению: ибо они находятся при самом спуске с того ж хребта на западную его сторону, в глубоком буераке, окруженном высокими и во многих местах дымящимися горами. Самой буерак от спуску вниз на полторы версты расстоянием наполнен бесчисленным множеством кипячих ключей, которые напоследок в одну речку соединяются.
Особливо достойны примечания два великие жерла, из которых одно пяти, а другое 3 сажен в диаметре, а глубиною первое на полторы, а другое на одну сажень: ибо в них кипит вода белым ключем как в превеликих котлах с таким шумом, что не токмо разговоров между собою, но почти и крику не можно слышать. Пар идет из них толь густой, что в 7 саженях человека не видно. Чего ради и кипение ключей оных токмо припадши к земле рассмотреть можно. Между сими пропастьми сажени с три расстояния, которое все как зыбучее болото колеблется, так что опасаться ходящим должно, чтоб не провалиться.
Сии ключи в том от всех других отменны, что по поверхности их плавает черная китайским чернилам подобная материя, которая с великим трудом от рук отмывается. Впрочем находится там и свойственная всем горячим ключам разноцветная глина, тако ж известь, квасцы и горючая сера.
Во всех вышеписанных ключах вода густа, и протухлыми яйцами пахнет.
Камчадалы хотя и все горячие ключи, так как и огнедышущие горы почитают за бесовское жилище, и близко к ним подходить опасаются, однако последних тем более боятся, чем оные других страшнее. Чего ради и никому из россиян об них не объявляют, чтоб им с мнимым себе вредом не быть взятым в провожатые. Я об них уведал по случаю со сто верст проехав от того места, однако воротился назад для описания сего редкого в свете позорища. Жители Шемячинского острожка принуждены были объявить истинную причину, для чего их скрывают, и с великим негодованием показать объявленное место, но сами к ним близко не подходили. Впрочем, когда они увидели, что мы в ключах лежали, воду пили и мясо вареное в них ели, то думали они, что мы тотчас погибнем. По благополучном нашем с ними возвращении, с превеликим ужасом рассказывали они в острожке о нашем дерзновении, а притом не могли довольно надивиться, что мы за люди, что и враги нам вредить не могут.
Сие достойно примечания, что от устья реки Камчатки к северу и от устья Озерной реки по всему западному берегу горячих ключей не находится {От устья реки Камчатки к северу и от устья Озерной реки по всему западному берегу горячих ключей не находится. В общем это справедливо, хотя к северу от низовьев реки Камчатки есть небольшое количество горячих ключей.
После Крашенинникова стало известно на Камчатке еще очень много групп горячих и теплых ключей. Б. И. Пийп описывает 64 группы, вместо 6 Крашенинникова. — Л. Б.}, хотя калчадану, серы, железной земли и камней с квасцами и купоросною солью довольно и около Олюторска, как о том справедливо пишет господин Стеллер, приобщая свое рассуждение, что Камчатская земля, как видно, по частым земли трясениям, земными пещерами и горючими материями наполнена, которые своим возгорением и внутренним движением такую ж великую перемену на земли произвесть могут, какой видны следы у изорванного каменного берега Бобрового моря, и на многих островах, находящихся в проливе между Азиею и Америкою. Причиною возгорения ставит он подземные проходы из моря, которыми соленая вода к горючим рудам подходит и возжигает их. Трясение земли наибольше случается около равноденствия, когда морское наижесточайшее бывает волнение, а особливо весною, когда наибольшая прибыль воды примечается, и сие камчадальским жителям и курильским довольно известно, которые первых чисел марта, и последних сентября весьма опасаются.
При всем том, две вещи весьма удивительны: 1) что следов железа в сих местах не находится, хотя и примечаются соединенные с железом материи, как например глины и земли, по которых смешению с серою подземной огонь легко изъяснять можно; 2) что поныне нет известия о ключах соленых[407], которым в сих местах всеконечно быть надлежало, как о том по узкости Камчатского мыса, по подземному сообщению с морем, по многим каменным горам и по ключам, не без основания рассуждать можно.
К вышеписанным ключам должно присовокупить и те, от которых реки не мерзнут. На Камчатке их такое изобилие, что нет ни одной реки, которая бы и в самые жестокие морозы полыней не имела; бьют же они и на ровных местах, особливо около гор, чего ради в летнее время нигде сухо пройти или проехать нельзя.
Которые ключи собираются в особливую речку, какова впадающая в Камчатку Ключовка, те никогда не мерзнут, и для того рыба в них почти во всю зиму водится, в чем особливое имеет преимущество объявленная Ключевка: ибо свежею из ней рыбою довольствуются не токмо живущие там камчадалы, но и весь острот Нижношантальской, а свежая рыба зимою почитается там за самую редкость.
Сие ж самое может быть и тому причиною, что все тамошние воды пребезмерно здоровы. Жители на горячую и жирную рыбу, которую едят, пьют холодную воду без всякого вреда и опасности, а в прочих местах делаются от того кровавые поносы.
ГЛАВА 4
править1 О металлах и минералах камчатских. Новейшие данные см.: Э. Э. Анерт. Богатства недр Дальнего Востока. Хабаровск--Владивосток, 1928, XII + 932 стр., с картой минеральных богатств Камчатки; М. А. Сергеев. Народное хозяйство Камчатского края. М., 1936, стр. 93—136, изд. Акад. Наук — Труды Камчатской комплексной экспедиции 1936—1937 гг., нзд. Акад. Наук СССР. — Обзор и список новейшей геологической и поисковой литературы по Камчатке см. В. А. Обручев. История геологического исследования Сибири. Период пятый (1918—1940). Вып. VIII. Северо-восточная область. M., 1946, изд. Акад. Наук СССР, стр. 43—61, 73—80. — Л. Б.
Камчатской мыс горист, и следовательно не без причины бы разных там металлов и минералов надлежало надеяться, а особливо нужных к употреблению, как например железа и меди, в которых по всей Сибири великое изобилие: однакож и поныне мало полезного найдено. Впрочем нельзя утверждать за истинну, что на Камчатке никаких руд не находится: 1) для того, что камчадалы не имеют ни малого в том познания; 2) что российские жители на Камчатке и о хлебе мало пекутся, а о сыскании руд и упоминать нечего, особливо же что они нужных к употреблению железных и медных вещей от приежжих получают столько, что не токмо сами ими довольствоваться могут, но и камчадалов и курилов снабдевают не без прибыли, которым они перепродавывают двойною ценою и больше; 3) что трудное заготовление кормов на свое пропитание не допускает никого до исследования; 4) что трудные места и инде почти непроходные, также неспокойные погоды немало тому препятствуют: ибо ежели бы кто на такое дело отважился, то б надлежало ему все потребное к содержанию нести на своей спине; для того что летом на собаках не ездят, да и ездить для вышепоказанных причин не можно. Чего ради с большим основанием думать можно, что есть на Камчатке руды, нежели вовсе о сыскании их отчаиваться.
Медная руда[408] найдена около Курильского озера и около Жировой губы. Песчаное железо {Песчаное железо. Местами аллювиальные речные и морские пески бывают сильно обогащены магнетитом. Иногда этого минерала так много, что песок представлен почти чистым магнетитом. Это наблюдается, например, на морском берегу севернее реки Семячик, где магнетит вымывается из эффузивных пород, слагающих предгорья и вулкан Б. Семячик (А. В. Щербаков. Труды Камчатской комплексной экспедиции 1936—1937 гг., вып. 3, 1941, стр. 70, 80, см. также стр. 53 — на берегу Карагинской бухты).
Местами на Камчатке встречается болотная железная руда, например близ Милькова (К. Дитмар, 1901. стр. 363; А. В. Щербаков, 1938, стр. 113), близ устья Тигиля (К. Дитмар, 1901, стр. 467); сферосидерит на реке Тигиль (там же, стр. 465, 468) и на реке Сопочной (там же, стр. 536).
Б. Давыдов (Лоция Охотского моря и восточного берега Камчатки, 1923, стр. 1097—1100) обращает внимание на наличие магнитной аномалии в районе Кроноцкого залива между 53®35' (район м. Жупанова) и 55®10' с. ш.; аномалия простирается в море на расстояние в среднем около 5 км. У о. Куб аномалия в 1919 г. достигала 18®. Давыдов ставит эту аномалию в связь с залежами железа. — Л. Б.} по берегам многих озер и речек примечено, почему можно надеяться, что и железо в горах есть, из которых оные имеют течение. Самородную серу[409] збирают около Камбалиной и Озерной рек и около Кроноцкого носу; самую чистую и прозрачную привозят из Олюторска, где оная из каменных гор каплет, а в колчедане[410] она почти везде около моря попадается.
Из земли известны следующие роды: белой мел[411], которой в великом множестве около Курильского озера находится; трипель и красной карандаш[412] по Большей реке около Начикина и Кученичева острожков; пурпуровая краска около горячих вод; твердая как камень и плохая вохра изредка[413].
Из кяменьев попадает в горах некоторой род вишневого хрусталю небольшими кусками, однакож редко. Около Хариузовой реки находится великими кусками флюкс цветом, как стекло плохое зеленое[414], из которого жители преж сего делали ножи, топоры, ланцеты и стрелы. Сей флюс от российских людей самородным стеклом, от большерецких камчадалов нанаг, от нижношантапьских лаачь, а от тигильцов тзезунинг называется. Около Екатеринбурга находят сии флюксы в рудокопных медных ямах, и почитают их за тумпасы. Такой же флюкс найден в Хариузовке из камня произрастающей.
Еще есть там род камней лехких[415], которые цветом белы как земля болус. Камчадалы делают из него ступки и плошки, в которых жгут для свету нерпичей и китовой жир.
Железного цвету каменье твердое, и как губка ноздреватое, которое от огня легко и красно становится, везде по морским берегам находится. Напротив того, по горам много лехкого каменья кирпишного цвету[416], которое по сходству с морскою пенкою можно бы назвать красною пенкою, ежели бы оно ноздреватее было.
Прозрачные каменья[417] збирают жители по вершинам рек, и для твердости их вместо кремней употребляют; из того числа полупрозрачные и белые как молоко за сердолики от россиан почитаются, а прозрачные как корольки и цветом желтоватые называются гиацинтами, которых по рекам от города Томска везде довольно.
Известных камней поныне еще не примечено. Впрочем камчатские горы весьма плотны, и не столько расседались как сибирские. Где они разваливаются, там находят в великом множестве сибирское каменное масло[418]. Мяхкая земля, называемая болус[419], которая вкусом как сметана, збирается во многих местах, как у Пенжинского моря, так и около Курильского озера и Олюторска, и употребляется от тамошних жителей от поносу за действительное лекарство.
Большая часть объявленных вещей выслана от меня была с Камчатки для императорской кунсткамеры[420]. При сем надлежит упомянуть о ентаре[421], которого по Пенжинскому морю много збирают, особливо же около реки Тигиля и далее к северу, которого я достал там целый мешочек, и отправил с прочими натуральными вещами.
ГЛАВА 5
править1 О произрастающих. В главе 5, как и указано в заглавии, содержатся сведения лишь о полезных растениях Камчатки. Здесь даже не упоминается о таком важном дереве, как ель, которое во времена Крашенинникова не использовалось (о ели, впрочем, говорится выше).
О флоре и растительности Камчатки обстоятельные сведения можно найти в классических трудах В. Л. Комарова: Два года на Камчатке. «Землеведение», 1911, кн. 1—2, стр. 144—188. — Путешествие по Камчатке, в 1908—1909 гг. Камч. экспед. Рябушинского, ботан. отд., вып. I, М., 1912, VII + 457 стр. — Флора полуострова Камчатки. Л., I, 1927, 339 стр.; II, 1929, 369 стр.; III, 1930, 208 стр. изд. Акад. Наук. — Ботанический очерк Камчатки. Камчатский сборник, I, М., 1940, стр. 5—52, изд. Акад. Наук (в этом сборнике на стр. 64—66 помещена полная библиография работ В. Л. Комарова по Камчатке за годы 1901—1938). О полезных и вредных растениях Камчатки см. прекрасный обзор в книге: С. Ю. Липшиц и Ю. А. Ливеровский. Почвенно-ботанические исследования и проблема сельского хозяйства в центральной части долины р. Камчатки, М., 1937, стр. 172—216.
«Камчатка, окруженная морем и ограниченная с севера обширными пространствами безлесной тундры, — говорит В. Л. Комаров (Флора Камчатки, I, 1927, стр. 12), — является как бы настоящим островом. Флора ее, казалось бы, должна представлять собою обособленное целое и отличаться эндемизмом. На самом деле флора эта мало оригинальна и состоит частью из растений циркумполярных, частью из растений, общих с растениями западного побережья Охотского моря, частью, наконец, из растений, общих с растениями Сахалина и Курильских островов. Растений, которые связывали бы флору Камчатки с флорой Северной Америки, крайне мало, да и те по большей части и в Америке привязаны к узкой береговой полосе Берингова моря».
«В самой Камчатке мы имеем как бы три различных флоры, связанных с рельефом страны и ее климатическими особенностями. Во-первых, флору центральной Камчатки с рощами ели и лиственицы. Во-вторых, ту наиболее типичную для Камчатки флору, в которой главную роль играют рощи каменной березы, Betula Ermani. (Торфяные и осоковые болота довольно сильно распространены в этих двух областях, особенно во второй из них; местами, напр. вдоль западного берега полуострова, болота эти выдвигаются прямо-таки на первое место). Третьей характерной флорой полуострова является субальпийская и альпийская, или короче высокогорная флора, резко обособленная от первых двух, с характерными зарослями ольховника и кедровника, альпийскими лужайками и лишайниковыми тундрами».
Флора Камчатки состоит из 820 видов сосудистых растений.
Среди растительности полуострова В. Л. Комаров различает: луга, болота, леса лиственные, леса хвойные, кустарниковые заросли (ольховники, кедровники, рябинники, ивняки), растительность альпийского пояса, морских берегов, берегов горячих ключей, вулканических площадей.
Заимствуем у В. Л. Комарова (1940) несколько замечаний о лесных породах. Только пять видов входят в состав настоящих лесов. Это — ель Picea yezoensis, лиственица Larix dahurica, осина Populus tremula, каменная береза Betula Ermani и береза-преснец Betula japonica kamtschatica. Кроме того, по берегам рек располагается узкая полоска леса, в состав которого входят тополь Populus suaveolens, ольха Alnus hirsuta, ветла Chosenia macrolepis, древовидная см. прекрасную работу Б. А. Федченко: В. Fedtschenko. Flore des îles du Commandeur. Cracovie, 1906, 128 pp., Edition de l’Académie des Sciences. — Л. Б.
Главной и способной к употреблению большой лес состоит из[422] листвяку[423] и[424] топольнику, из него строятся дома и крепости, из него камчатские острожки, а напоследок и суда не токмо камчатские, но и к морскому ходу способные: но листвяк ростет токмо по реке Камчатке и по некоторым текущим в оную посторонним речкам, а в других местах довольствуются топольником {Топольник (Populus alba) — это благовонный тополь Populus suaveolens Fisch., растущий по берегам рек. В горы тополь подымается почти до верхней границы леса. На морских берегах отсутствует. Это крупное дерево идет на постройки и на изготовление долбленых батов (см. наст. изд., стр. 199). — Кроме тополя, на Камчатке, главным образом в долине среднего течения реки Камчатки, есть осина, Populus tremula, о которой упоминает Стеллер. Ни сосны, пи осокоря на Камчатке нет, как правильно указывает Крашенинников.
На стр. 328 Крашенинников упоминает о ветельнике; это — весьма любопытная ива чосения (а не «чозения»). О ней см. Б. П. Колесников. Чозения (Chosenia inacrolepis (Turcz.) Kom.) и ее ценозы на Дальнем Востоке. Труды Дальневосточного филиала Академии Наук СССР, сер. ботан., II, Л., 1937, стр. 703—793. На Камчатке эту иву зовут ветлой (на Анадыре — тополем). Стеллер (л. 77) упоминает об этой иве (ветле), называя ее Populus alba. «Одно из наиболее крупных деревьев Камчатки с совершенно прямым стволом и кроной, напоминающей крону пирамидального тополя. Очень ценится жителями как строевое дерево, за прямизну. Избегает соседства с морем и везде начинает появляться по рекам лишь на значительном расстоянии от него, в горы также поднимается незначительно. Образует вместе с тополями и другими ивами (S. sachalinensis и S. Gmelini) береговые лески по большим рекам, нередко очень густые и высокоствольные» (В. Л. Комаров. Флора Камчатки, II, 1929, стр. 9). — Л. Б.}. Сосны[425] и осокори[426] не примечено нигде по Камчатке ни дерева. Пихтовнику[427][428] малое число ростет в одном токмо месте около речки Березовой, как уже в первой части объявлено. Березнику[429] {Березник (Betula). На Камчатке две березы: каменная или горная (Betula hlrmani Cham.) и береза-преснец (Betula japonica kamtsehatica Wiiikl.), близкая к белой березе нашего севера. Повидимому, данные Крашенинникова относятся к каменной березе, ибо он говорит, что кора здешней березы серее, чем у европейской, и шероховатее. Каменная береза идет вверх до высоты 400 м. В. Л. Комаров (Флора Камчатки, II, 1929, стр. 41) сообщает о ней: «Эрмановская береза избегает заболоченных почв и растет по склонам гор на увалах, гривах, моренах, и по высоким склонам речных долин. Лес, образуемый ею, обычно лишен примеси других деревьев и носит парковый характер, так как между деревьями большие промежутки, а кусты подлеска невысоки; тень настолько прозрачна, что травяной покров весьма пышен. Почти повсюду в Камчатке береза образует и верхнюю границу деревьев в горах, возвышаясь над сплошным морем ольховников и кедровников отдельными деревьями или группами. Крона ее начинается низко над почвою (3—5 м) и развивается равномерно и густо».
Об употреблении древесной коры в пищу см. Л. С. Берг. Открытие Камчатки и экспедиции Беринга. 3-е изд., Л., 1946, стр. 207—208. — Л. Б.}, хотя и довольно, однако немного идет в дело, кроме санок и принадлежащих к ним потребностей; для того что по мокрым местам и ближайшим к жилью крив и неугоден, а издали перевозить великая трудность. Корка его в большем употреблении: ибо жители оскобля у сырого дерева корку, рубят оную топориками как лапшу мелко и едят с сушеною икрою с таким удовольствием, что в зимнее время не минуешь камчатского острожка, в котором бы бабы не сидели около березового сырого кряжа и не крошили объявленной лапши каменными или костяными топориками своими[430].
Квасят же камчадалы оною коркою и березовой сок, и оттого бывает он кислее и приятнее. Впрочем между европейскими и камчатскими березами сие есть различие, что камчатские березы серее европейских, и весьма шероховаты и киловаты, из которых кил в рассуждении их твердости всякая столовая посуда может делаться.
О тополовом дереве приметил господин Стеллер, что от соленой воды топольник и ноздреват и легок становится, как сухая ветловая корка, что зола его на свободном воздухе сростается в красноватой тяжелой камень, которой чем доле лежит, тем более получает тяжести; и ежели такой несколько лет лежавшей на воздухе камень разломишь, то примечаются внутри его железные пятна.
Ивняк[431] {Ивняк (Salices). Ботаники насчитывают в Камчатке свыше 20 видов ив (Salix). Из них по берегам рек растут высокоствольные ветлы Chosenia macrolepis (Salix macrolepis), древовидная лоза (Salix sachalinensis) и белотал (Salix Gmelini).
О ветельнике и тальнике Крашенинников упоминает ниже, при перечне названий камчатских растений. — Л. Б.} и ольховник[432] {Ольховник (Alni), на стр. 328 — ольховник. Ольховниками на Камчатке называют кустарниковые заросли Alnus ffuticosa kamtschatica Callier. В. Л. Комаров так описывает здешние ольховники (Камчатский сборник, 1940, стр. 34): «Ольховники — одно из главных препятствий для каждого, кто путешествует по Камчатке прямиком, вне трактовых дорог. Главный ствол этого оригинального кустарника лежит на земле почти горизонтально, а его боковые ветви подымаются вертикально кверху. Медведи прокладывают себе через ольховник тропы, имеющие вид низких туннелей, и человек может, пользуясь ими, пройти через ольховники, но провести лошадь уже нельзя, и приходится делать просеки, что требует много времени и сил. В лесах из каменной березы, особенно вблизи опушек, он подымается стеной до 5 м вышины, но здесь заросли пространственно невелики и их сравнительно легко объезжать. По мере подъема в горы, группы ольховников встречаются все чаше и чаще, и за верхней границей березы смыкаются в сплошную зеленую стену в 2—3 м вышины или ниже, прерываемую лишь руслами речек да выходами скал. Еще выше они мельчают и понемногу превращаются в небольшие прижатые к псчве кустики, по которым уже можно ходить, почти не замечая их. Весной смолистые выделения сообщают ольховнику чрезвычайно приятный аромат… Зимой ольховники скрыты под снегом, и над ними свободно скользят нарты и лыжи, так как обильный снег пригибает к почве более высокие ветви и смерзается вместе с ними в сплошную массу… Ольховник предпочитает каменистые и песчаные почвы».
Упоминаемый Крашенинниковым на стр. 328, кроме ольховника, еще «ольховник каменной» есть те же заросли ольховника, очевидно свойственные горам. В. Л. Комаров во «Флоре Камчатки» (II, 1929, стр. 60) приводит для этого вида названия: «ольховник, каменный ольховник, краска» (так как листья дают краску для шкурок).
Кроме кустарниковой ольхи, на Камчатке есть дерево, береговая ольха (Alnus hirsuta Turcz.) (из группы A. incana). — Л. Б.} обыкновенные дрова на Камчатке, но ивовая кора и на пищу, а ольховая на крашение кож употребляется, как о том в другом месте объявлено будет пространнее.
Родится ж на Камчатке черемуха[433][434] и боярышнику[435][436] два рода, один с красными, а другой с черными ягодами, которых жители довольно запасают в зиму. Есть же в тех местах и рябины[437][438] немало, которая почитается за непоследней конфект.
Лучшей запас тамошних жителей орехи с сланца[439], которого как по горам, так и по тундрам великое довольство. Сие дерево от кедра ничем не разнствует, кроме того, что несравненно меньше, и не прямо ростет, но по земле расстилается, почему и сланцом именуется. Шишки его и орехи вполы против кедровых. Камчадалы едят их с скорлупами, от чего, так же как и от черемухи и боярышнику, случаются у них запоры, особливо когда употребляют их со излишеством. Вящшая в сланце доброта, что им пользуются от цынготной болезни с желаемым успехом, в чем вся морская экспедиция свидетель, ибо бывшие при оной служители никаких почти других лекарств для излечения объявленной болезни не принимали, кроме сланцевого дерева, из которого и квасы делали, и теплой вместо чаю пили, и нарочитые приказы отдаваны были, чтоб превеликой котел с вареным кедровником не сходил с огня.
Красной смородины[440], малины[441] и княженицы[442] весьма там мало и то в местах от жилья отдаленных, чего ради и никто о збирании их не старается. Жимолостные[443] черные ягоды[444] в великом употреблении: ибо оные не токмо весьма приятны, но и удобны к заквашиванию травяной браги, из которой вино сидится. Корка его[445] к перегону хлебного вина, в водку весьма угодна: ибо водка бывает от оной сильнее и проницательнее.
Можжевельнику[446][447] в тех местах везде довольно, однако ягоды его не в употреблении. Напротив того морошку[448][449], пьяницу[450][451], брусницу[452][453], клюкву[454][455] и водяницу[456] {Водяница или шикша (Empetrum) — Empetrum nigrum L., водяника широко распространена на Камчатке. -- Л. Б.
Черники (Vaccinium myrtillus), вопреки указаниям Стеллера (стр. 77: «schwarze kleine Heydelbeern, Ischerniza, очень мало, только у Нижнекамчатска») и Эрмана, на Камчатке нет (В. Л. Комаров, Флора Камчатки, III, стр. 16). — Л. Б.} запасают с великою ревностью; и когда род им бывает, то не токмо вместо закусок их ставят, но и вино из них сидят, кроме клюквы и водяницы, из которых оно не родится.
О шикше или водянице пишет господин Стеллер, что она от цынги немалое лекарство. Сверх того жители красят ею в вишневую краску всякие полинялые шелковые материи {}В рукописи зачеркнуто: О водянице или шикше пишет г-н Стеллер, что (л. 77 об.). — Ред.; а обманщики вареною шикшею с квасцами и с рыбьим жиром подчеркивают морских бобров и плохих соболей весьма изрядно и наводят на них такой лоск, что можно скоро глазам заиграться, и причиною быть несколька рублей убытку.
Вящшее тамошних жителей довольство состоит в травах и кореньях, которыми недостаток в хлебе так же почти как и рыбою награждается.
Первая из них сарана[457], которая вместо круп служит. По роду своему принадлежит она к лилеям[458], но сего виду нигде в свете кроме Камчатки и Охотска не примечено; чего ради приобщим мы краткое внешнего ее вида описание. Она ростет вышиною до полуфута: стебель толщиною с лебединое перо или и тоне, снизу красноватой, вверху зеленой. Листья по стеблю в два ряда. Нижней ряд состоит из трех листов, а верхией из четырех, крестом расположенных, которые эллиптическую фигуру имеют. Иногда сверх другого ряду бывает, еще один лист, которой до самых цветов досязает. Поверх стебля бывает по одному темновишневому цвету, а редко по два, жарким лилеям подобные, токмо поменьше, которые на шесть равных частей разделяются. Пестик в центре цвета троегранной и по концам тупой, так как у других лмлеев, а внутри о трех гнездышках, в которых плоские красноватые семена содержатся. Вкруг пестика шесть тычек белых с желтыми головками. Корень ее, которой свойственно сараною называется, величиною с чесноковицу, состоит из многих кругловатых мелких зубчиков, отчего и круглою именуется. Цветет в половине июля[459], и в то время за великим ее множеством издали не видно на полях никаких других цветов.
Камчатские бабы и казачьи жены коренье сей травы копают в осеннее время, но больше вынимают из мышьих нор, и высуша на солнце в кашу, в пироги и в толкуши употребляют, а за излишеством продают пуд от четырех до шести рублев. Пареная сарана и с морошкою, голубелью или с другими ягодами вместе столченая может почесться на Камчатке за первое и приятнейшее кушанье: ибо оное и сладко и кисло, и питательно так, что ежели бы можно было употреблять ежедневно, то б недостаток в хлебе почти был нечувствителен.
Господин Стеллер считает ее пять родов: кемчига[460], которая ростет около Тигиля и Хариузовой. С виду походит она на крупной сахарной горох, да и вкусом, когда сварится, почти от него не разнствует, однако сей травы в цвету ни мне, ни Стеллеру не случилось видеть.
2) Круглая сарана, о которой выше упомянуто.
3) Овсянка[461] {Овсянка (Lilium) — Lilium avenaceum Fischer, дальневосточная лилия. Вид, близкий к европейско-сибирской L. martagon L. Вареные луковицы съедобны. Цветы оранжевые или светлокрасные. — Л. Б.
В рукописи зачеркнуто: которая им не описана, однако известно, что сим имянем называется корень (л. 78 об.). — Ред.}, которая ростет по всей Сибири, луковицы алых лилей, у которых цветки как кудри извиваются, а самые луковицы состоят из бесчисленных мелких зубчиков.
4) Титихпу[462], которая ростет около Быстрой реки, но цвету ее ни ему, ни мне не случалось видеть.
5) Маттеит[463].
Сладкая трава[464][465] в тамошней экономии за столь же важную вещь, как и сарана почитается: ибо камчадалы употребляют оную не токмо в конфекты, в прихлебки и в разные толкуши, но и во всех суеверных своих церемониях без ней обойтись не могут: а российскими людьми почти с самого вступления в ту страну проведано, что из ней и вино родится: и ныне там другого вина кроме травяного из казны не продается[466]. Помянутая трава нашему борщу во всем подобна. Корень у ней толст, долог, разделен на многие части, снаружи желтоват, внутри бел, а вкусом горек и прян как перец. Ствол тощей о трех и четырех коленах, вышиною почти в человека, цветом зеленой и красноватой с белыми короткими волосками, которые около колен подоле. Коренных листьев около одного ствола по пяти, по шести и по десяти случается, которые нимало от борщовых не разнствуют, и содержатся на толстых, круглых, тощих, зеленых, красными крапинками распестренных и мохнатых стеблях. По стволу при каждом колене по одному такому ж листу, токмо без стебля. Цветки маленькие белые, как у борща, укропа и других того сродства произрастающих. Каждой цветок о пяти листках, из которых внешней всех больше, внутренней меньше, а боковые средней величины между оными. Все по концам сердечком. Зарод двойной в средине каждого цвета с двумя короткими тоненькими шейками, окружен пятью белыми, тонкими, длиною цвет превосходящими тычками с зелеными головками. Цветы вообще вид торелки имеют: ибо стебли, на которых так называемая умбелла содержится, по краям доле, а в средине короче. Бывают же и от каждого колена ветви и на них цветы, как выше показано. Семена точно как борщевые[467].
Сей травы по всей Камчатке весьма довольно. Камчадалки приуготовляют оную следующим образом: нарезав стеблей, на которых коренные листья содержатся (ибо стволье к тому негодно, может быть для того, что их не столько собрать можно, как стеблей, когда они молоды, а тогда уже не сочны, когда стебли в надлежащую вышину возрастают), оскабливают кожу с них раковиной, и вешают на солнце сперва по одному, потом связывают их в маленькие так называемые куклы по десяти стеблей, а из десяти до 15 кукол переплетенных состоит тамошняя пластина. Когда трава провянет, тогда кладут оную в травяные мешки, в которых она по нескольких днях сахарится, то есть сладкою пылью осыпается, которая выступает может быть изнутри ее. Сия пыль или травяной сахар вкусом солотковат и несколько противен, а стрясается его с пуда сушеной травы не более четверти фунта.
При заготовлении объявленной травы женщины надевают перчатки: ибо сок ее столь ядовит, что тело от него безмерно пухнет; чего ради как русские, так и камчадалы, которые весною едят сладкую траву сырую, кусают ее к губам не прижимая. Мне самому случилось видеть, коим образом страдал от того некоторой приежжей, которой, смотря на других, ел сладкую траву сырую, не употребляя никакой осторожности слупая кожу с нее зубами, ибо у него не токмо губы, но и борода и нос, и щеки, до которых он сочною травою касался, тотчас опухли и спрыщивели: и хотя пузырье прорвалось скоро, но струпье и опухоль не сошла более недели.
Вино из ней гонится следующим образом: сперва делают приголовок, кладут (несколько кукол или пластин травы в теплую воду, заквашивают в небольшом судне жимолостными ягодами, или голубелью, и закрыв и завязав посуду крепко, ставят в теплое место, и держат по тех пор, пока приголовок шуметь перестанет: ибо оной в то время, когда киснет, толь сильно гремит, что дрожит и самое судно.
Потом затирают брагу таким же образом как приголовок; воды столько кладут, чтоб трава могла токмо смочиться, и вливают в оную приголовок. Брага поспевает обыкновенно в сутки, а знак, что она укисла, тот же, как о приголовке объявлено.
Квашеную траву вместе с жижею кладут в котлы, и закрывают деревянными крышками, в которые иногда вместо труб вмазываются и ружейные стволья: головка у раки крепостью подобна водке, отнимается, когда кисла бывает. Ежели сию раку перегнать, то будет прекрепкая водка, которой отъемом и железо протравить можно. Но вино употребляют токмо прожиточные люди, а из казны вместо вина рака продается, однако оная никакого вина не хуже.
Ведро раки обыкновенно выходит из двух пуд, а каждой пуд по 4 рубли и больше покупается.
Трава, которая по выгоне раки в котлах остается или барда, обыкновенно употребляется вместо ягод к заквашиванью приголовка; понеже она довольно кисла. Впрочем которая выметывается вон за излишеством, ту ест рогатой скот с великою жадностию, и от того жиреет.
Естьли вино высижено будет из травы, с которой кожа не со всем оскоблена, то от него сердце пребезмерно давит, чего ради такое вино и давежным называется.
Травяное вино по Стеллерову примечанию следующие имеет свойства: 1) что оно весьма проницательно, и великую в себе содержит кислость, следовательно и здоровью вредительно: ибо кровь от него садится и чернеет; 2) что люди с него скоро упиваются, и в пьянстве бывают бесчувственны и лицем сини; 3) что ежели кто выпьет его хотя несколько чарок, то во всю ночь от диковинных фантазий беспокоится, а на другой день так тоскует, как бы зделав какое злодеяние. Причем он сам видел, что люди с похмелья с одного стакана холодной воды так становились пьяны, что на ногах не могли стоять[468].
Сок[469] сладкой травы, которой весною жмется, имеет силу вшеного зелья, и камчадалы вшей у себя токмо тем и переводят, намоча им голову и завязав крепко.
Многие из камчадалов желая быть плодородными, не едят помянутой травы ни сырой, ни сушеной: ибо думают, что от ней бывают они не столь способны к плотскому совокуплению.
Кипрей трава[470][471], которая родится во всей Европе и Азии[472] третие[473] место имеет в камчатской экономии. Ибо они варят с нею рыбу и мясо, и листье свежее вместо чаю употребляют; но главная важность состоит в сердце стеблей его, которое они, раскатов стебель надвое, выскабливают раковиной и пластинами сушат на солнце.
Сушеной кипрей весьма приятен, и вкусом походит несколько на сушеные огурцы калмыцкие. Камчадалы употребляют его во всякие толкуши, и ставят сырой вместо закусок. Из вареного кипрея бывает такое сладкое и густое сусло, что к деланию квасу лучшего желать не можно. Родится же из него и уксус весьма крепкой, ежели шесть фунтов сухого кипрею сварить, в сусло положить пуд сладкой травы, и сквасить обыкновенным образом; да и камчатское вино бывает выходнее и хлебнее, когда вместо простой воды затирается сладкая трава в кипрейном сусле.
Жеваною травою и смешенною с слюною камчадалы лечат пупки у младенцов новорожденных[474], а тертая кора с стеблями искрошенными намелко вместо зеленого чаю употребляется, на которой она и вкусом походит. В том же употреблении у курилов[475] некоторое деревцо, которое цветы имеет подобные земляничным, однако желтоватые, и не приносит ягод: чего ради и называется курильским чаем[476], которой для вяжущей силы от поносу и резу весьма полезен.
Черемша[477][478] или полевой чеснок не токмо за нужной запас, но и за лекарство почитается. Российские люди и камчадалы собирают его довольно, и крошеной высуша на солнце берегут на зиму, а зимою варят его в воде, и сквася употребляют вместо ботвиньи, которое у них щами называется. От цынги оная черемша такое же лекарство, как и кедровник: ибо ежели сия трава из под снегу выдет, то жители цынготной болезни не опасаются. Я слышал удивительное приключение о казаках, которые в Первую Камчатскую экспедицию под командою господина Шпанберга были при строении бота «Гавриила». Помянутые казаки от всегдашней мокроты так оцынжали, что с нуждою в работу могли быть употребляемы, по тех пор пока снег стаял. Но как на высоких полях появились проталины, и черемша из земли вышла, то казаки напустились есть оную с великою жадностию, отчего напоследок все они опаршивели, так что командир принужден был почитать их францусскою болезнию зараженными: однако по прошествии двух недель увидел, что с людей и струпья сошли, и они совершенно оздоровели.
К камчатскому ж корму принадлежат и шеламайные[479][480] и морковные[481] пучки {Морковные пучки (Chaerophyllum) — морковник, Anthriscus silvestris Hoffm., зонтичное высотою 1—2 м, встречается преимущественно среди приречных ивняков. Стебли его поныне употребляются сырыми в пишу. Стеллер (стр. 89) упоминает об этом растении под камчадальским именем ачелхут.
При описании зонтичного Ligusticum scoticum L., В. Л. Комаров (там же, стр. 343) говорит: «как отметил впервые еще Крашенинников, корень ligusticum имеет вкус моркови, почему и известен жителям Петропавловска под названием дикой моркови». Я не мог найти у Крашенинникова такого указания. — Л. Б.}, то есть стволье трав тощее и сочное, каково например у дягильника или ангелики.
Шламда принадлежит к роду травы, называемой ульмария. Корень у ней толстой, снаружи черноватой, а внутри белой. Ствольев от одного корени бывает по два и по три вышиною в человека, а толщиною у корени в большей палец, а к верху тоне. Оное стволье снаружи зелено и несколько мохнато, а внутри тощо, как уже выше показано. Листье по всему стволу частое на долгих стеблях, ободом кругловатое, на семь частей разделенное, с зубцами неровными, сверху зеленое гладкое, снизу бледноватое и мохнатое, с высокими красноватыми жилками. При выходе каждого стебля из ствола по два листа подобных вышеписанным токмо поменьше. Самые стебли троегранные, красноватые, твердые и мохнатые, сверху желобочком, а вдоль по ним две или три пары таких же листьев, каковы при корени их описаны. Поверх ствола цветы как у рябины. Каждой цветок величиною в серебряную копейку о пяти белых листочках, содержится в чашке о столько ж листках мохнатых и к низу отвислых. Пестиков в средине цвета овальных, с боков плоских и по краям мохнатых, четыре, в которых по созрении содержатся по два семечка продолговатых. Пестики окружены десятью белыми тычинками вышиною цвет превосходящими, у которых головки белые ж. Цветет в половине июля, а семена созревают в половине августа. Корень, ствол и листье сей травы безмерно вяжет.
Молодое стволье сей травы и российские люди, и камчадалы едят весною, как в деревнях дягильник; чего ради ежедневно приносят его великими ношами. Корень запасается у камчадалов в зиму, и в толкуши употребляется. Едят же его и сырой с сушеною икрою. Господин Стеллер вкус его шептале уподобляет.
Морковными пучками называется там обыкновенная[482] трава[483] по сходству с морковным листьем. Стволье сей травы едят весною ж, однако не так хвалят, как шеламайное, хотя оно вкусом и на морковь походит. В большем употреблении квашеное листье ее на подобие капусты, из которой росол пьют вместо квасу.
Есть еще там трава[484] особливого рода, которая по камчатски коткония называется[485], а ростет по берегам рек в превеликом множестве. Корень у ней горькой и вязкой, толщиною в палец, а длиною почти в два дюйма, снаружи черной, а внутри белой. Стеблей от одного корени до пяти случается, но более по два и по три. Вышиною они в четверть, а толщиною как перо гусиное. Цветом с желта зелены и гладки. По конец их по три листа овальных звездою расположенных, из которых средины выходит стебелек длиною в полдюйма, на котором цвет содержится. Чашка у оного цвета состоит из трех зеленых продолговатых листочков. Цвет из толикого ж числа листков белых. Пестик в средине цвета шестигранной желтоватой, на конце красной, о трех внутри гнездышках. Тычек окружающих его шесть величиною равных, которые купно с головками желтого цвета. По созрении бывает помянутой пестик с грецкой орех, притом мягок, темен, и вкусом так приятен, как с легким квасом яблоки. Цветет около половины майя месяца.
Корень сей травы едят камчадалы и свежей и сушеной с икрою. Плоды в то самое время, как собираются, есть должно: ибо оные по нежности тела ни одной ночи не могут пролежать без повреждения.
Иикум или сикуй по российски макаршино[486] коренье[487], ростет по мшистым горам и тундрам в великом изобилии. Камчадалы сие коренье и сырое едят и толченое с икрою, потому что оно несравненно меньше европейского вяжет, а притом сочно и как орехи вкусно.
Учихчу[488][489] есть трава, у которой листье как у коноплей, а цвет как у ноготков токмо гораздо меньше. Листье сей травы сушеное и вареное с рыбою придает похлебке такой вкус, будто б в ней мясо каменного барана варено было.
Митуй корень {Митуй корень, которой родится на первом Курильском острову, и по якутски зардана называетоя. Стеллер (стр. 94) сообщает об этом растении следующее: „Mitui koren, по словам курилов, растет на первом острове; это Radix Hedysari flore albo, который по якутски называется Sardana и около Верхоянска употребляется в пищу“. Оба автора смешали два совершенно различных растения.
В Архиве Академии Наук СССР хранится рукопись Крашенинникова „Разные Камчатские обсервации, чиненные Степаном Крашенинниковым от 1737 по 1741 год“ (разряд I, опись 13, № 10). Здесь между прочим имеется „Реэстр зверям птицам и рыбам и выбрасывавшимся из моря вещам около Курильских двух островов около первого и второго находящимся, так же деревьям и ягодам на оных растущим с Курильскими именами“. На обороте страницы 221, где дается перечень рыб, на полях стоит: flore coeruleo prima planta mytymyt. Очевидно, это растение было впервые получено Крашенинниковым с Курильских островов. На стр. 232—265 той же рукописи помещено сделанное Крашенинниковым в 1738 г. описание камчатских птиц, рыб, зверей и растений под заглавием: „Anno 1738. Descriptiones avium, piscium. anirualium et vegetabilium“. На стр. 245 здесь описывается Planta flore coeruleo anomale Mytymyt, которое растет около Болыперецка, цветет в начале мая по старому стилю. Приводим наиболее существенные данные об этом растении из рукописи Крашенинникова: „Pro radice habet bulbum rotundum… Singuli (flores) duobus petalis, in duas acquales lacinias non profunde sectis. Eorumque superius in calcar abit longum, acuto fine terminatum, in extremitate nonnihil ineurvum. Alae ejus dilute coeruleae sunt“. Это описание не оставляет сомнения в том, что мы имеем дело с хохлаткой Corydalis ambigua Cham, et Schltd., из семейства маковых и подсемейства дымянковых. Это растение, согласно В. Л. Комарову (Флора Камчатки, II, 1929, стр. 160), широко распространено в южной половине полуострова. Оно зацветает сейчас же по сходе снега. Имеет мясистые шаровидные мучнистые клубни. У русских на Камчатке носит название „дикого картофеля“. Свойственно Дальнему Востоку (между прочим и Курильским островам), и ни на Яне, ни на Лене не встречается. J. G. Gmelin (Flora sibirica, IV, 1769, p. 65, 213) не очень ошибся, определив mytymyt как Fulmaria bulbosa L. (хохлатка полевая); эта хохлатка, по теперешней номенклатуре Corydalis cava (L.), на Камчатке (и вообще в Сибири) не встречается и принадлежит к другой секции.
Что касается Стеллерова Hedysarum с белыми цветами, „зарданы“ Крашенинникова, то это растение ничего общего с хохлаткой не имеет. У Гмелина (там же, стр. 28—29) сардана якутов (съедобное растение) отнесено к роду Hedysarum из бобовых. Ледебур в комментариях к сибирской флоре Гмелииа (Denkschriften botan. Gesell, zu Regensburg, III, 1841, p. 112) называет это якутское растение Hedysarum esculentum Led., но оно на Камчатке не встречается. Повидимому, у Стеллера путаница. — Л. Б.}, которой родится на первом Курильском острову, и по якутски зардана называется, топится у курил в рыбьем или тюленьем жиру, и почитается за приятнейшую пищу.
Сии суть главные травы и коренья, которые наиболее употребительны; впрочем есть и другие многие, как земные, так и из моря выбрасывающиеся произрастающие, которые камчадалы или сырые едят или запасают в зиму, так что Стеллер по достоинству называет их всеядущими животными: ибо они ни жагре, ни мухомору {Камчадалы… ни жагре, ни мухомору не спускают. Жагрой, согласно словарю Даля, называют трут, „древесную губу“ (т. е. губку, иначе — древесные грибы). Здесь имеются в виду грибы-трутовики (семейство Polyporaceae), которые поселяются на деревьях. Плодовые тела Fomes раньше использовались как зажигательный трут; некоторые применяются в медицине. Есть виды рода Polyporus, употребляемые в пищу. Относительно использования березовых трутовиков (der weisse Baum-Schwamm) в пищу говорит и Стеллер (стр. 92): камчадалы сбивают их с берез дубиной, измельчают топором и едят замороженными. С. Ю. Липшиц и Ю. А. Ливеровский (1937, стр. 197) сообщают, что зола гриба-трутовика (Polyporus sp) употребляется на Камчатке вместо нюхательного табака. Об использовании камчадалами „березового труту“ в качестве средства от ломоты говорит Крашенинников (на стр. 443). О трутовиках Камчатки см. А. С. Бондарцев. Грибы из семейств Polyporeae, Telephoreae и Hydneae, собранные на Камчатке В. П. Савичем. Камчатская эксп. Ф. Л. Рябушинского, Ботан. отд., вып. 11, М., 1914, стр. 525—534. Самым распространенным трутовиком на Камчатке является Fomes igniarius (L.), который вредит каменной березе, белой березе, ольхе, осине. На обоих видах берез встречается Fomes fomentarius (L.). Есть и другие виды этого рода, а также другие роды. Из рода Polyporus на Камчатке встречаются Polyporus sulfureus (Bull.) на лиственице и Р. varius Fries на тополе. — Л. Б.
Об употреблении мухомора (Amanita) в качестве опьяняющего средства камчадалами, коряками и юкагирами сообщает и Стеллер (стр. 92—93). См. также Л. С. Берг. Открытие Камчатки…, 3-е изд., 1946, стр. 163—164. — Л. Б.} не спускают, хотя от первой нет ни вкусу, ни сытости, а от другой очевидной вред; но притом и сие справедливо он пишет: что любопытство сего народа, знание силы в травах и употребление их в пищу и лекарство, и на другие потребности, столь удивительно, что большего, не токмо в других отдаленных диких народах, но и в самых политических не можно надеяться. Они все свои травы поимянно знают: известна им как сила их порознь, так и различие силы в травах по разности природного места. Время собирания их наблюдают они столь точно, что автор довольно надивиться не может. Почему камчадал сие имеет преимущество, что в своей земле везде и всегда себе корм сыщет. Нельзя его ни лечить, ни вредить растущим на Камчатке произрастающим, чтоб он не узнал лекарства или яда в то самое время.
Здесь надлежит еще сообщить известие о некоторых травах, касающихся до лекарства и их экономии[490].
Есть при морских берегах высокая трава[491] беловатая видом пшенице подобная {Высокая трава беловатая видом пшенице подобная (Triticum). Повидимому, имеется в виду высокий (до 1 м и выше) злак колосник Elymus mollis Trin. (E. arenarius авторов), сплошь покрывающий на берегу моря песчаный береговой вал. Местное название лаш или лащ. О зарослях Elymus mollis см. В. Л. Комаров. Растительность морских берегов полуострова Камчатки. Труды Дальневост. филиала Акад. Наук СССР, сер. ботан., II, Л., 1937, стр. 8, 9, 16—17.
Следует отметить, что самый распространенный злак на Камчатке и вообще самое распространенное здесь растение — это Calamagrostis Langsdorffi (Link), Trin, пырей по местному, высотою до 2 м, главная сенокосная трава. — Л. Б.
Стрелина мыза — Стрельна близ Ленинграда; здесь (а также у Петродворца) в изобилии растет на песчаном морском берегу этот злак (Гмелин, 1747). -- Л. Б.}, которая ростет и на песчаных местах около Стрелиной мызы. Из сей травы плетут они рогожи, которые и вместо ковров и вместо занавесов употребляют. Лучшие ковры бывают с шахматами или с другими фигурами, которые китовыми мелко разделенными усами выплетаются.
Из сей же травы плетут они епанчи во всем подобные нашим старинным буркам: ибо оные с исподи гладки, а сверху мохнаты, чтоб по мохрам оным дождю катиться можно было.
Самая чистая работа из объявленной травы примечается на мешечках и корзинках, в которых женщины содержат свои мелочи. С первого взгляду никто не подумает, чтоб сии вещи не из тростнику сплетены были. Сверх того бывают оные украшены китовыми усами и крашеною шерстью.
Зеленую траву употребляют они на делание мешков[492] для содержания рыбы, сладкой травы, кипрею и других вещей. Ею же и другою всякою высокою травою кроют они свои шалаши, балаганы и юрты; а косят оную косами зделаиными из китовой лопатки, которые они столь остро вытачивают брусками, что в краткое время много травы накосить могут.
Болотная трава[493] несколько осоке подобная — (Cyperoides), которую они осенью заготовляют, и двоезубным гребнем из гаячьих костей зделанным, так как лен мяхко вычесывают, употребляется на следующие потребности: 1) Когда дети родятся, то их за неимением рубах и пеленок обвивают ею. 2) Пока дети мараются, то на подъемной клапан, которой приделывается назади хоньбов их, кладут сию траву, и когда замочится, переменяют. 3) За неимением чулков ноги ею увивают столь искусно, что на ноге как чулок плотно держится. 4) Понеже камчатские бабы по умствованию своему большую горячесть детородного уда почитают за причину к большему плодородию, то употребляют сию траву для согревания оного уда, особливое же ее употребление во время течения крови. 5) Раздувают в ней огонь вместо уголья. 6) В великие праздники обвязывают ею свои головы, и болванов своих вместо венков и ошейников. 7) Когда приносят жертву или убьют какого зверя, то за мясо зверю дают травяной венок, чтоб не сердился, и не жаловался своим сродникам. То ж делывали преж сего над головами своих неприятелей в том числе и россиан, накладывали на них травяные венки, и поворожа над ними по своему обыкновению втыкали головы на колье. Сия трава от казаков тоншичь и мятая трава, от большерецких камчадалов егей, а по Камчатке реке иимт называется.
Главнейшая в экономии их вещь кропива: {Кропива. Имеется в виду крапива Urtica platyphylla Wedd., свойственная также Сахалину и сев. Японии. Теперь вытеснена привозной пряжей. Об этой крапиве см. С. Ю. Липшиц и Ю. А. Ливеровский, 1937, стр. 194—197. — Л. Б.
К. Дитмар рассказывает об интересном опыте обработки крапивы, введенном в 1847 г. камчатским начальником, в русских селениях Милкове и Ключах. К. Дитмар, Поездки и пребывание в Камчатке в 1851—1855 гг. Ч. I. Исторический отчет по путевым дневникам. СПб., 1901, стр. 363—364. — В. А.} для того что не родится там ни пеньки, ни поскони, а без сетей для ловления рыбы, которая вместо хлеба употребляется, пробыть не можно. Они рвут ее осенью в сентябре или и в августе, и связав пучками сушат под своими балаганами. Потом как рыбная ловля отойдет, и ягодами и кореньем запасутся довольно, то за кропиву принимаются. Разрезывают ее надвое, кожу обдирают зубами весьма искусно, и разбив палками на жилочки вытрясают кострику; после того сучат на ладони и мотают на мотовила. Несученые нитки употребляют на шитье, а сученые на рыбные сети, которые однакож не прослуживают и лета, не столько для всегдашнего употребления, сколько для худого приуготовления, что они кропивы не мочат и не варят пряжи[494].
К лекарственным травам принадлежат нижеследующие: кайлун трава[495], которая ростет на болотных местах около Большей реки. Жители декокт сей травы употребляют от чирьев, чтоб разгнаивались скорее. По мнению камчатскому, производит она и пот, и выгоняет изнутри все ядовитое.
Чагбан[496][497] ростет изобильно по всей Камчатке, а декокт его от опухоли и лому в ногах употребляется.
Катанагчь по российски пьяная[498] трава[499] на Камчатке не столь сильна, как в других местах Сибири. Декокт ее пьют камчадалы для излечения францусской болезни, однако без пользы.
Дуб морской[500][501] трава, которая выбрасывается из моря, вареная с сладкою травою от поносу пользует; а морская малина[502] на-мелко истертая для скорейшего разрешения от бремени при родинах употребительна. Есть еще морская трава[503][504] яханга, которая около Лопатки выметывается из моря, и видом походит на усы китовые. Оную траву курилы мочат в студеной воде и пьют от великого резу.
Омег[505][506] ростет около рек и близ моря по всей Камчатке. Сия трава особливое их лекарство от того, когда спину заломит, тогда натапливают они юрту жарко, как можно, чтоб скорее вспотеть больному, потом трут спину омегом, наблюдая притом со всякою осторожностию, чтоб не коснуться до поясницы, ибо от того скорее смерть последует. Впрочем от объявленного трения получают облегчение.
Еще надлежит упомянуть о корени згате[507], а по российски лютике {Згат, лютик — это аконит. На Камчатке три вида аконита: 1) самый крупный, Aconitum maximum Pall., 2) самый распространенный, A. Fischeri Rchnb., называемый на Камчатке лютиком, 3) сравнительно редкий A. delphinifolium De, свойственный альпийским лугам. Об отравлении стрел лютиком см. Л. С. Берг. Открытие Камчатки… 1946, стр. 112—113.
На стр. 437, 442 Крашенинников упоминает растение кутахжу, мущины (пьют) от цынги и от лому в членах, — а женщины для неплодия. Об этом растении говорит и Стеллер, называя его кутахчу (стр. 83), кутахшу (стр. 365). Согласно Стеллеру (стр. 83), оно принадлежит к „роду“ Tbapsia Tournefortii и очень похоже на Angelica; корень его туземцы едят и употребляют от разных болезней. Это — характерное камчатское зонтичное растение, Augelica ursina Maxim., достигающее высоты 2—3 м. У В. Л. Комарова — повидимому, по ошибке — название кутахчу приурочено и к другому камчатскому виду этого рода, A. refracta Fr. Schmidt (см. Флора Камчатки, т. II. 1929, стр. 345—347). Согласно Комарову, и теперь настой медвежьего корня (А. ursina) в большом ходу как лекарство для заживления ран и при внутренних болезнях. Растение это свойственно, кроме Камчатки, еще Сахалину и северной Японии. Согласно К. Дитмару (Поездки и пребывание в Камчатке в 1851—1855 гг., 1901, стр. 534—535), северным пределом распространения А. ursina на Камчатке является река Сопочная (примерно под 55¾® с. ш.), впадающая в Охотское море; это же подтверждает и В. Л. Комаров. Дитмар, наблюдавший это растение в бассейне реки Сопочной, сообщает о нем: „Хотя осень уже сильно поубавила растений, все-таки весь луг был покрыт, как лесом, гигантскими стеблями этого красивого декоративного растения… По всему лугу торчали высокие, до 10 футов, и толшиною в руку стволы. Название медвежий корень (Angelophyllum ursinum Ruprecht) происходит от того, что будто медведи, как уверяют местные жители, пользуются при поранениях корнями этого растения как лекарством. Говорят, будто они их выкапывают, прикладываются к ним пораненными частями тела и трутся о них“. Об этом упоминает и Эрман (Н. В. Тюшов. Зап. Геогр. общ. по общ. геогр., XXXVII, № 2, 1906, стр. 186).
В перечне названий растений, на стр. 328, Крашенинников приводит толокнянку (см. ниже).
На стр. 442 упоминается о „лесной фиалке“ и других растениях. См. в примечаниях к наст. изд. — Л. Б.}, которого действие и употребление не токмо камчадалам, но корякам, юкагирям и чукчам не безъизвестно {Документы середины XVIII века подтверждают сообщение Крашенинникова о том, что чукчи и эскимосы употребляли отравленные стрелы — показания (1754) бывшего в плену у чукоч казака Кузнецкого, сообщение чукчи Хехгигиша о Большой Земле (1763) и др. (Л. С. Берг. Открытие Камчатки… стр. 110, 113). Алеуты, по данным Вениаминова, также применяли подобные стрелы (И. Вениаминов, Записки об островах Уналашкинского отдела. Ч. II, СПб., 1840, стр. 106). Исследователи палеоазиатских народов (В. Г. Богораз и В. И. Иохельсон) в конце XIX века уже не нашли никаких упоминаний об употреблении ядовитых стрел этими народами в прошлом. Также ничего не говорит об этом и известный исследователь эскимосов Нельсон.
Особенно широко, как на охоте, так и в военных действиях, применялись отравленные стрелы у айнов (R. Torii. Etudes archéologiques et ethnologiques. Les Ainou des lies Rouriles. Journal of Ihe College of Science Imper. University of Tokyo, v. XLII, art. 1, Tokyo, 1919, стр. 225. Позднее в: Материалы по истории северной Японии и ее отношений к материку и России. Т. II, ч. 2, Йокохама, стр. 21, 25; Л. С. Берг, там же, стр. 112—113. — В. А.}. Все объявленные народы толченым корнем лютика намазывают стрелы свои, чтоб раны их неизлечимы были неприятелем; и сие самая истинна, что раны от такой стрелы тотчас синеют, и все вкруг оной пухнет, а по прошествии двух дней всеконечно и смерть последует, естьли не будет употреблено надлежащей осторожности, которая в одном том состоит, чтоб яд из раны высосать. Самые большие киты и сивучи будучи легко поранены, не могут долго быть в море, но с ужасным ревом выбрасываются на берег и погибают бедственно.
ГЛАВА 6
править1 О зверях земных. Нет ни одного современного сводного труда, в котором описывались бы млекопитающие Камчатки. Капитальное произведение С. И. Огнева „Звери СССР“ не закончено (вышли в свет 6 томов). Для справок весьма полезна книга: Н. А. Бобринский, Б. А. Кузнецов, А. П. Кузякин. Определитель млекопитающих СССР, М., 1944, 440 стр.
О современном состоянии охотничьего промысла на Камчатке см. M. A. Ceргеев. Народное хозяйство Камчатского края, М., 1936, стр. 465—487; о морском зверобойном промысле см. там же, стр. 313—364. — Л. Б.
Зверей на Камчатке влеикое изобилие, в которых состоит и вящшее ее богатство: в том числе есть лисицы, соболи, песцы, зайцы, еврашки, горностаи, ласточки, тарбаганы, россомахи, медведи, волки, олени дикие и ежжалые[508] и каменные бараны.
Камчатские лисицы[509] столь пышны, осисты и красны, что других сибирских лисий и сравнить с ними не можно, выключая анадырских, которые то объявлению бывалых в тех местах еще лучше камчатских, что однакож сумнительно: ибо ежели Стеллерово примечание справедливо, что тамошние лисицы как кочевые татары не живут на одном месте, что на Камчатке бывает их много токмо временем, что около Анадырска худой их промысел случается, когда на Камчатке довольной, то можно думать, то те же лисицы и из Анадырска на Камчатку и переходят с Камчатки в Анадырск. Сие правда, что на Камчатке лисиц редко в норах находят.
Что касается до родов их, то почти все, сколько их ни есть, на Камчатке примечены, а имянно: красные, огненки, сиводушки, крестовки, бурые, чернсбурые и другие тем подобные. Случаются ж там иногда и белые, токмо весьма редко. Сие достойно примечания, что лисицы чем лучше, как например чернобурые, сиводушки и огненки, тем хитрее и осторожнее, что не токмо камчадалы но и русские промышленники утверждают из истинну. При мне тому пример был, что славной промышленик из тамошних казаков по две зимы сряду ходил за одною черною лисицею, которая недалеко от Большерецкого острога жила на тундре, и употребя все возможные способы, не мог ее промыслить.
Промышляют их наибольше отравою, клепцами и луками. Отрава делается из мяса или рыбы с цылибухой квашеных, которые колобками на свежие лисьи следы бросаются; а клепцы ставят в снежные бугорки с наживою, за которую принимающаяся лисица бывает убиваема. Но чтоб сей способ ловления яснее был представлен, то опишем мы строение оной машины, и как и в каких местах она ставится.
Клепцы делаются следующим образом: из обрубка не весьма толстого длиною в поларшина выверчивается буравом сердце. На средине обрубка делается окно до самого полого места, шириной пальца на три на четыре. К окну прикрепляется концом дощечка плашмя, у которой на другом конце зделана петля, а близ петли два кляпа на особливых петлях. Кляп, которой к концу дощечки ближе, на конце обвострон, а другой зарублен и на конце и на средине. Сквозь обрубок, которой по тамошнему называется колодою, продеваются гужи, то есть веревка толстая из китовых жил плетеная, а чтоб она из колоды не выходила, то по концам укрепляется она деревянными кляпами. В средине гужей посредством помянутого окна утверждается толстая палка или мотырь по тамошнему названию, с тремя железными зубцами, вколоченными на другом конце, а лежит оной мотырь в противную от дощечки сторону. С одну сторону зубцов вкладывается в мотырь деревянной гвоздь, на которой накладывается имеющаяся на вышеписанной дощечке петля, когда мотырь на дощечку отворачивается, с которою и одной величины бывает.
Для постановления сей машинки делаются из снегу бугры наподобие кочек, и огораживаются мелкими прутьями. С одну сторону бугра вынимается некоторая часть его до самой средины для входу туда лисице: ибо клепца зарывается в бугор таким образом, чтоб мотырь зубцами бил по самой средине полого места, куда лисице входить надобно.
Когда таким образом бугры бывают изготовлены, то зарывают в них клепцы и настораживают. Сперва пригибают мотырь к лежащей плашмя дощечке и задевают за имеющуюся на оной петлю, потом вострой кляп накладывают на деревянной гвоздь в мотыре вколоченой, а наверх его другой кляп зарубкою. После того петля с мотыря снимается, и все напряжение загнутого мотыря держится токмо объявленными кляпами. За другую зарубку помянутого кляпа привязывается долгая нитка с наживою, которая кладется в полое на бугре место. Вкруг бугра разбрасывается по сторонам мелко изкрошенная юкола для приманы к бугру лисицы, которая собирая оную заходит и в полое место. Когда она тронет привязанную на нитке наживу, то здергивается кляп с зарубкою сверху вострою, потом вострой кляп соскакивает с деревянного гвоздика, а напоследок напряженной мотырь отскакивает на свое место, и зубцами бьет лисицу по самой спине.
Для осторожных лисиц ставят в одном бугре клепцы по две и по три, чтоб с которую сторону она ни подошла, отвсюду б удара не избежала: ибо примечено, что лисицы, а особливо которые повреждены бывали клепцами, не заходят в полое место, но разрывая бугры и спуская клепцы без всякого повреждения наживу съедают. Когда много клепец в одном бугре бывает, то не все оные так настораживаются, чтоб били лисицу по спине, но иная бы в лоб, иная в лапу; чего ради и называются клепцы таким образом поставленные налобными и поддавными.
Что касается до лучного промыслу, то промышленики знают меру, в какой вышине ставить натянутой лук и настороженой, а насторожка их от клепцовой не разнствует. Натянутые луки привязывают они к колу, которой вколачивается от лисьей тропы в некотором расстоянии, а чрез тропу перетягивается нитка, которою лук спускается. Ежели лисица передними лапами оную тронет, то бывает убита в самое сердце.
Все сии способы казаками введены в употребление, а камчадалам прежде сего в ловле их не было нужды; для того что они кож их не предпочитали собачьим; а когда желали бить их, то могли то зделать и палками; ибо сказывают, что до покорения Камчатки бывало лисиц такое иногда множество, что надлежало их отбивать от корыта, когда собаки были кормлены; и сие не весьма невероятно, потому что и ныне случается их весьма довольно, и нередко видают их близко острогов, а ночью они иногда и в остроги заходят. От тамошних собак нет им опасности, ибо оные брать их или не могут или не обыкли. При мне случилось, что в Большерецке некоторой человек несколько лисиц поймал у своей избы в яме[510], где лежала кислая рыба.
Лучшей и богатой промысел лисиц бывает, когда снег падаег на мерзлую землю, ибо тогда не можно им питаться мышами, которых норы разрывают они, когда земля талая.
Курилы, которые живут на Лопатке, промышляют лисиц особливым образом: они делают обмет из китовых усов, которой состоит из многих колечков. Сей обмет расстилают они по земле, и средину его прикрепляют к колышку, к которому привязывают и живую чайку. В внешние колечки продета тетива, которой концы держит промышленик схоронясь в яму. Когда лисица к чайке бросится, то промышленик за тетиву дернет, и соберет все внешние колечки вместе, а лисица как рыба в верше остается.
Соболи камчатские[511] величиною, пышностью и осью превосходят всех соболей сибирских. Один в них недостаток, что не так черны как олекминские и витимские, которой однакож столь важен, что оные с помянутыми не могут иметь и сравнения; чего ради и в Россию мало их идет, но все почти в Китайское государство отвозятся, где их подчеркивают весьма искусно. За лучших соболей почитаются на Камчатке тигильские[512] и укинские, однако в 30 рублей пара редко попадается. Напротив того, по Стеллерову примечанию нет нигде по Камчатке так плохих соболей, как около Лопатки и Курильского озера. Хвосты у тамошних соболей и у самых худых весьма черны и пышны, так что иногда хвост можно оценить дороже всего соболя. В прежние времена бывало там соболей невероятное множество: один промышленик мог изловить их без дальнего труда до семидесят и осмидесят в год, и то не для употребления кож их, ибо оные почитались хуже собачьих, но более для мяса, которое употребляли в пищу, и сказывают, что камчадалы при покорении своем за ясак соболиной не токмо не спорили, но напротив того весьма казакам смеялись, что они променивали ножик на 8, а топор на 18 соболей. Сия самая истинна, что с начала покорения Камчатки тамошние прикащики в один год получали богатства мяхкою рухлядью до тритцати тысяч рублей и больше. Однако нельзя сказать, чтоб их в рассуждении других стран и ныне там не весьма довольно было[513], ибо всем, которые на Камчатке бывали, известно, что в местах от жилья несколько отдаленных попадает собольих следов так много, что по Лене и бельих едва столько примечается. И естьли бы камчадалы столь радетельны были к промыслу, как промышленники ленские, то бы соболей выходило с Камчатки несравненно больше: но они по природной своей лености кроме того, что им на ясак и на оплату долгу потребно, ловить не стараются. За славного промышленика почитается, которой пять или шесть соболей в зиму изловит, а многие и ясаку достать не могут, но во время ясачного збору принуждены бывают занимать оной у своих тойонов или у казаков и работать за то целое лето. Знатные промышленики не ходят на промысел по недели и по две, ежели целой день проходя не изловят зверя.
Обыкновенной снаряд, с которым камчадалы на соболиной промысел ходят, обмет, лук со стрелами и огниво. Обметом окидывают они те места, где соболей найдут схоронившихся, чтоб им из нор или из под колод уйти невозможно было. Из луков стреляют их, когда на дереве увидят; огниво употребляют, когда надобно соболей из нор дымом выкуривать[514].
Корму берут с собою, чем бы день только пробавиться, а к вечеру домой возвращаются. Лучшие промышленики для меньшего труда, чтоб ближе ходить на промыслища, отъежжают к становому хребту на несколько верст от своих острожков, и зделав небольшие юрточки, живут там во всю зиму со всеми домашними, для того что в тех местах соболей больше.
При промысле соболей нет у них никаких суеверных обрядов, кроме того, что они изловленных соболей сами не вносят в юрту, но прямо сверху бросают. Напротив того у промышлеников, которые по Витиму и Олекме их ловят, тем более забобон, чем труднее промысел, как о том в следующей главе о якутском соболином промысле объявлено будет.
Песцов[515][516] и зайцов[517], хотя на Камчатке и много, однако ловить их нарочно никто не старается. Может быть, что кожи их недороги; а когда попадаются на лисьи клепцы, то кожи их на одеяла употребляют.
Камчатские песцы немного лучше туруханских зайцов; зайцы же весьма плохи, мехи из них не крепки и скоро вытираются. О туруханских зайцах у Слеллера написано: что обманщики, пришивая к ним песцовые хвосты, часто продают их за прямых песцов, которой обман по пышности зверя и толщине мездры и от самых знатоков не скоро примечается.
Еврашек[518] или пищух[519] везде по Камчатке довольно. Коряки кожи их употребляют на платье, которое не за подлое почитается; для того что оно и тепло и легко и красиво. Еврашечей хребтовой мех уподобляет Стеллер пестрому птичьему перью, особливо когда кто на оной смотрит издали. Притом пишет он, что сей зверок примечен им на матерой земле и на островах американских. Когда оной что ест, то стоит как кречет или белка на задних лапках, а пищу в передних держит. А питается объявленной зверок кореньями, ягодами и кедровыми орехами. Вид их весьма веселой, и свист громкой в рассуждении малости.
Горностаев[520][521], ластиц[522][523] и тарбаганов[524][525] никто не ловит, разве кому невзначай убить случится; чего ради горностаи не могут считаться в числе камчатской мяхкой рухляди. Ласточки или ластицы живут по анбарам, и переводят мышей как кошки.
Россамак[526][527] на Камчатке весьма довольно, и от камчадалов за лучших зверей почитаются, так что кого они богато убранным описывают, то всегда представляют его в россамачьем платье. Камчадалки белые россамачьи пежины как рога на волосах носят и почитают за великую прикрасу. За всем тем столь мало их ловят, что не токмо оного зверя с Камчатки не выходит, но еще и из Якутска на Камчатку привозят, как любимой товар тамошнего народа.
Белые россамачьи мехи с прожелтью, которые по описанию господина Стеллера, за самые плохие от европейцов почитаются, камчадалам кажутся самыми хорошими, так что, по их мнению, и самой небесной бог носит куклянки только из таких мехов. Камчадалы женам своим и наложницам ничем больше угодить не могут, как покупкою россамаки, за которую прежде сего можно было взять 30 или 60 рублей: ибо за два белые лоскута, которые бабы на голове носят, давали по морскому бобру, а иногда и по два. Разумные камчадалки умыслили подражать тем натуре, которая черных морских птиц, мычагатка называемых, двумя белыми хохлами одарила.
Больше россамак[528] около Караги, Анадырека и Колымы примечается, где они славны своею хитростью в ловлении и убивании оленей. Они взбегают на деревья, берут с собою несколько моху, которым олени питаются, и бросают с дерева. Ежели олень под дерево придет, и мох есть начнет, то россамака кидается к нему на спину, дерет ему глаза, пока олень о дерево убьется от нетерпеливости. Потом россамака закапывает мясо по разным местам весьма осторожно, чтобы другие россамаки не приметили, и по тех пор досыта не наедается, пока всего не ухоронит. Таким же образом губят они и лошадей по реке Лене. Ручными их зделать весьма не трудно: и в таком случае сей зверь может служить к великой забаве. Впрочем сие неправда, будто россамака так прожорлива, что для облегчения принуждена бывает выдавливать пожранное между развилинами деревьев; ибо примечено, что ручные столько едят, сколько потребно для их сытости. Разве есть прожорчивых зверей особливой род.
Особливо же много на Камчатке медведей и волков, из которых первые летом, а последние зимою, как скот по тундрам ходят.
Камчатские медведи[529] не велики и не сердиты, на людей никогда не нападают, разве кто найдет на сонного: ибо в таком случае дерут они людей, но до смерти не заедают. Никто из камчадалов не запомнит, чтоб медведь умертвил кого. Обыкновенно здирают они у камчадалов с затылка кожу, и, закрыв глаза, оставляют, а в великой ярости выдирают и мягкие места, однакож не едят их. Таких изувеченных от медведей по Камчатке довольно, а называют их обыкновенно дранками.
Сие достойно примечания, что тамошние медведи не делают вреда женскому полу, так что в летнее время берут с ними вместе ягоды, и ходят около их как дворовой скот, одна им от медведей, но и то не всегдашняя обида, что отнимают они у баб набранные ими ягоды.
Когда на устьях рек появится рыба, то медведи с гор стадами к морю устремляются, и в пристойных местах сами промышляют рыбу; при которой чрезвычайном множестве бывают они столь приморчивы, что один токмо мозг из голов сосут, а тело бросают за негодное. Напротив того, когда рыба в реках перемежится[530], и на тундрах корму не станет, то не брезгуют они и валяющимися по берегам костьми их; а часто случается, что и к казакам в приморские балаганы воровать приходят, несмотря на то, что в каждом балагане бывает оставлена для караулу старуха. Но воровство их тем особливо сносно[531], что они насытившись рыбою отходят без вреда караульщице.
Промышляют их камчадалы двояким образом: 1) стреляют из луков; 2) бьют их в берлогах. Последней способ промыслу замысловатее первого: ибо камчадалы, обыскав берлогу, сперва натаскивают туда множество дров, а потом бревно за бревном, и отрубок за отрубком кладут в устье берлоги, что все медведь убирает, чтоб выход закладен не был; и сие делает он по тех пор, пока нельзя ему будет поворотиться: тогда камчадалы докапываются к нему сверху и убивают его копьями[532].
Коряки и олюторы для промыслу медведей сыскивают такие деревья, у которых верхушки кривы: на излучине привешивают они крепкую петлю, а за петлею какую-нибудь упадь, которую медведь доставая попадает в петлю или головою или передними лапами.
По Сибири промышляют медведей следующими образы: 1) стреляют из винтовок; 2) давят их бревнами, которые одно на другое так легко кладут, что оные скатываются на медведя от самого легкого его движения; 3) ямами, в которые вколачивают вострую обожженную и гладко выскобленную сваю, так чтоб верх ее на фут был выше земной поверхности. Покрышка к яме делается из хвороста и травы и подъимаегся как крышка у западни веревочкою, которой другой конец относится на медвежью тропу, и кладется поперег оной в некотором от ямы расстоянии. Когда медведю по тропе итти случится, и зацепится за веревочку, то покрышка на яму опускается, а сие самое приводит медведя в такую робость, что он принужден бывает бежать скорее, и набежав на яму провалиться, и брюхом упасть на сваю. 4) Досками, в которые наколотя зубцов железных кладут их на медвежей след. Перед доскою ставят такую ж западню, как уже выше показано. Когда медведь испужавшись западни скорее в бег устремится, то необходимо на доске будет, в котором случае бывает и смешное и жалостное позорище: ибо медведь увязя на зубец одну лапу, другою бьет по доске, чтоб свободить первую; но как и другая увязнет, то становится он на дыбы держа доску перед собою, которая сверх болезни передним лапам тропу от него закрывает; чего ради принужден он бывает стоять и думать. Напоследок начинает сердиться и задними лапами отбивать доску: но как и те увязнут, то падает он на спину, и с жалостным ревом ожидает своей кончины. 5) Ленские и илимские крестьяне ловят их смешнее еще прежнего: они привязывают превеликой чурбан на веревку, которой другой конец с петлею на тропу ставят близ высокого дерева. Как медведь попадет в петлю, и несколько подавшись приметит, что чурбан итти ему мешает, то он с ярости ухватя его взносит на гору, и на низ бросает с превеликою силою, а им и сам сдергивается и пад стремглав убивается. Ежели же в один раз не убьется до смерти, то по тех пор продолжает сию работу, пока издохнет[533].
На объявленной последней сибирской способ много походит и тот, которой в России, а особливо при пчельниках, употребляется. На деревах, где борти, привязывается к оцепу превеликой чурбан, чтоб оной медведю на дерево лесть препятствовал; медведь хотя от того избавиться, отводит его в сторону сперва помалу, но как чурбан ударит его по боку, то он с ярости дале его бросает, но оттого большей удар почувствовав, отбрасывает его всею силою к большему вреду своему, сие продолжать не престает он, пока или убивается или утомившись стремглав на землю падает.
Что медведей опаивают вином сыченым, или промышляют собаками, о том всякому известно; чего ради и писать о том нет нужды. Об одном еще способе упомянуть надобно, которой несколько достоин примечания: сказывали мне достоверные люди, будто некоторой промышленик без всякой помощи убивал таких медведей, на которых страшно было напускать многолюдством и с собаками. Снаряд его, с которым он ходил на промысел, состоял в ноже и железной спице к долгому ремню привязанной. Ремнем увивал он правую руку по локоть и, взяв в оную спицу, а в левую нож, делал на медведя нападение. Медведь сошедшись с промышлеником обыкновенно на дыбы становится, и с ревом на него устремляется. Между тем объявленной человек столько имел проворства и смелости, что мог в пасть ему засунуть руку, и спицу поперег поставить, что зверю и пасти затворить не давало, и причиняло такую болезнь, что он не имел силы к сопротивлению, хотя и видел настоящую погибель: ибо промышленик водя его куда надобно, мог колоть ножем из другой руки по своей воле.
У камчадалов медведя убить так важно, что промышленик должен звать для того гостей и подчивать медвежьим мясом, а головную кость и лядвеи вешают они для чести под своими балаганами.
Из медвежьей кожи делают они постели, одеяла, шапки, рукавицы и собакам ошейники. Жир его и мясо почитается за лучшую пищу. Топленой жир по Стеллерову опыту жидок, и так приятен, что можно его употреблять в салат вместо деревянного масла. Кишками в вешнее время закрывают камчадалки лице свое, чтоб не загорало, а казаки делают, из них окончины. Которые камчадалы промышляют зимою тюленей, те медвежью кожу на подошвы употребляют, чтоб на льду не поскользнуться. Из лопаток их обыкновенно делают косы, которыми косят траву на покрытие юрт, балаганов, на делание тоншича и на другие потребности.
Медведи с июня месяца до осени весьма жирны, а весною сухи бывают. В желудках битых весною примечена одна пенистая влажность; чего ради и камчатские жители утверждают, что медведи зимою одним сосанием лапы без всякой пищи пробавляются. Сверх того, пишет господин Стеллер, что в берлоге редко находится больше одного медведя, и что камчадалы вместо брани кереном, то есть медведем, называют ленивых собак своих.
Волков[534] на Камчатке хотя и много, как уже выше объявлено, и хотя кожи их в немалой чести, для того что платье из них шитое почитается не токмо за теплое и прочное, но и за богатое, однако камчадалы промышляют их мало. Они ни в чем от европейских не разнствуют и по хищности своей больше причиняют Камчатке вреда, нежели пользы: ибо не токмо диких оленей губят, но и табунных, невзирая на караулы. Лучшее их кушанье оленей язык, которой отъедают они и у китов выбрасывающихся из моря. Также и сие правда, что они крадут лисиц и зайцов, которые на клелцы попадают, к великому убытку и огорчению камчадалов. Белые волки[535] бывают гостем, чего ради и в тех местах выше серых почитаются. Камчадалы хотя всеядцами и называются, однако не едят волчьего и лисьего мяса.
Оленей {}Олени. На Камчатке водится охотский северный олень, Rangifer. tarandus phylarchus Hollister. — Л. Б. и диких каменных баранов можно почесть за нужных зверей на Камчатке: ибо кожи их наибольше на платье употребляют. Сих зверей, хотя там и великое множество, однако тамошние жители мало их промышляют от неискусства и нерадения.
Олени живут по моховым местам, а дикие бараны по высоким горам; чего ради те, кои за промыслом их ходят, с начала осени оставляют свои жилища, и забрав с собою всю фамилию, живут на горах по декабрь месяц, упражняясь в ловле их.
Дикие бараны {Дикие бараны. На Камчатке распространен снежный баран, Ovis nivicola Eschscholz, свойственный также горам Сибири от Чукотского полуострова до низовьев Енисея. О каменных баранах, или мусимонах, Крашенинников говорит еще на стр. 168 и 174, где сообщается, что они водятся на Алаиде и на Кунашире. По сведениям, полученным Стеллером (1774, стр. 26), каменный баран встречается на Алаиде и на всех Курильских островах вплоть до Кунашира и даже) до Матмая (т. е. Хоккайдо; стр. 127). Какой это вид, неизвестно; вероятно,: тот же, что на Камчатке, где каменный, или снежный баран распространен на юг до мыса Лопатки (о диких баранах на Камчатке см. у Н. В. Насонова. Географическое распространение диких баранов Старого света. Пгр., 1923, стр. 125—129). Прибавим еще, что, согласно Стеллеру (стр. 127), каменные бараны, или мусимоны, в его время встречались у Красноярска.
Некогда дикие бараны были распространены еще западнее. В. И. Громова (Доклады Акад. Наук СССР, LVII, № 5, 1947, стр. 493) описала рога этого вида из четвертичных отложений Кузнецкого бассейна, с берегов речки Барзас (бассейн реки Томи) под 56® с. ш.
О камчатском баране см. еще: В. Т. Гаврилов. Заметка по биологии снежного барана в Кроноцком заповеднике. Зоол. журн., 1947, № 6, стр. 561—562. — Л. Б.} видом и походкою козе подобны, а шерстью оленю. Рогов имеют по два, которые извиты так же, как и у ордынских баранов, токмо величиною больше: ибо у взрослых баранов каждой рог бывает от 25 и до 30 фунтов. Бегают они так скоро как серны, закинув рога на спину. Скачут по страшным утесам с камня на камень весьма далеко, и на самых вострых кекурах могут стоять всеми ногами.
Платье из их кож за самое теплое почитается, а жир их, которой у них на спинах так же толсто нарастает, как у оленей, и мясо за лучшее кушанье. Из рогов их делают ковши, лошки и другие мелочи, а наибольше целые рога носят на поясах, вместо дорожной посуды.
Еще осталось описать мышей и собак, из которых мышей за камчатских крестьян, а собак за дворовой их скот почитать можно[536].
Мышей примечено там три рода, первой называется на Большей реке наусчичь, а на Камчатке тегульчичь[537]; другой челагачичь[538]; третей четанаусчу, то есть красные мыши[539]. Первой род шерстью красноват, и имеет хвост весьма короткой: величиною почти таков, каковы большие европейские дворовые мыши, но писком совсем отменен: ибо оной больше на визг поросячий походит, впрочем от наших хомяков почти не имеет разности. Другой род весьма мал, и водится в домах обывательских, бегает без всякого страха, и кормится кражею. Третей род такое имеет сродство, как трутень между пчелами: ибо оной больше на визг поросячей походит, впрочем от наших хомяков есть тегулчичей, которые живут по тундрам, лесам и высоким горам в превеликом множестве. Норы у тегулчичей весьма пространны, чисты, травою высланы, и разделены на разные камеры, из которых в иной чистая сарана, в иной нечищеная, а в иных иные коренья находятся, кои собирают они летом для зимнего употребления с отменным трудолюбием, и в ясные дни, вытаскивая вон, просушивают на солнце. Летом питаются ягодами и всем, что на полях получить могут не касаясь до зимнего запасу. Нор их другим образом сыскать не можно как токмо по земле, которая над норами их обыкновенно трясется.
Из коренья и других вещей примечены в норах {Здесь упоминается ряд растений, которыми полевка-экономка питается: 1) о саране сказано выше;
2) скрыпун-трава (Anacampseros vulgo faba crassa), об этой траве упоминает и Стеллер (стр. 91; anacampseros flore purpureo, на реке Камчатке чикуачич, халопка); — это — Serhiru tclophium L., и именно форма purpureum L. с пурпурными цветами, свойственная Камчатке, где этот очиток, обладающий толстыми редькообразными корнями, растет в лесах (В. Л. Комаров. Флора Камчатки, т. II, стр. 201—202). Название скрипун для этого вида приводится Н. Анненковым (Ботан. словарь. М., 1859, стр. 143) по данным И. Г. Гмелина (Flora sib., IV, 1769, p. 171);
3) корень завязной (Bistorta) — это корневище горца Polygonum viviparum L., „макаршино коренье“. Это растение имеет клубневидное, съедобное корневище;
4) о шеламайнике см. выше.
5) лютик (Aconitum Fischeri), его шишковатое, почти коническое корневище сильно ядовито. Поэтому удивительно, что мыши заготовляют его на зиму. Стеллер (стр. 92), упоминая об аконите под именем Napellus, сообщает легенду камчадалов, согласно которой мыши во время своих праздников употребляют этот „корень“ для опьянения, подобно тому как камчадалы — мухомор, а казаки — водку. Но Крашенинников (стр. 253) передает другую легенду о значении корневищ „лютика“ для мышей;
6) сангвисорбин корень. На Камчатке два вида рода Snnguisorba: S. offirinalis F. и S. tenuifolia Fisch. — Л. Б.} их сарана, корень скрыпуна[540] травы, завязной[541], шеламайной, сангвисорбин, лютиков и кедровые орехи, которые камчадалки вынимают у них осенью с радостию и великими обрядами.
Помянутые мыши сие имеют свойство достойное (буде правда) примечания, что с места на место как татары кочуют[542], и в известные времена из всей Камчатки на несколько лет в другие места без остатку отлучаются, выключая дворовых, которые там неизходно бывают. Выход их с Камчатки тамошним жителям весьма чувствителен: ибо оным, по мнению камчадалов, предвозвещаются влажные летние погоды и худой звериной промысел. Напротив того, когда мыши на Камчатку возвращаются, то жители хорошего году и промыслу не сумненно надеются, и для того рассылают всюду известия мышьем приходе, как о деле великой важности.
С Камчатки отлучаются мыши всегда весною, собравшись чрезвычайно великими стадами, путь продолжают прямо к западу, не обходя ни рек, ни озер, ни морских заливов, но переплывают их хотя с великим трудом и гибелью, ибо многие утомившись тонут. Переплыв за реку или озеро лежат на берегу как мертвые, пока отдохнут и обсохнут, а потом продолжают путь свой далее. Вящшая им опасность на воде случается, для того что глотают их крохали и мыкыз[543] рыба[544]; а на сухом пути никто их вредить не будет: ибо камчадалы, хотя их и находят в помянутом утомлении, однако не бьют, но наипаче стараются всеми мерами о их сохранении. От реки Пенжины ходят они в южную сторону, и в половине июля бывают около Охоты и Юдомы. Иногда стада их так многочисленны примечаются, что целые два часа дожидаться надобно, пока оные пройдут. На Камчатку возвращаются они обыкновенно в октябре месяце, так что довольно надивиться нельзя прохождению малых оных животных в одно лето чрез толь дальнее расстояние, так же согласию их в пути и предведеиию погод, которыми к странствованию побуждаются.
Камчадалы рассуждают, что когда мышей на Камчатке не видно, тогда они за море для ловли зверей отъежжают, а за суда их почитаются раковины, которые видом походят на ухо, и по берегам в великом множестве находятся; чего ради и называют их байдарами мышьими.
Еще и сие о мышах сказано было мне от камчадалов, будто они, отлучаясь из нор своих, собранной корм покрывают ядовитым кореньем, для окармливания других мышей корм их похищающих. И будто мыши по вынятии из нор их зимнего запасу без остатку от сожаления и горести давятся, ущемя шею в развилину какого нибудь кустика; чего ради камчадалы и никогда всего запасу у них не вынимают, но оставляют по нескольку, а сверх того кладут им в норы сухую икру в знак попечения о их целости. Но хотя все означенные обстоятельства самовидцы утверждали за истинну, однако оно оставляется в сумнении до достовернейшего свидетельства: ибо на камчатских скасках утверждаться опасно.
Собаки1 у камчадалов за такой же нужной скот почитаются, как у коряк оленьи табуны, а в других местах бараны, лошади и рогатой скот: ибо они не токмо ездят на них как на лошадях, но и платье по большей части из их кож носят.
1Камчатские собаки, о которых говорится здесь, это типичные ездовые лайки. Они, действительно, отличаются длинной шерстью (Н. А. Смирнов). О значении собаководства на Камчатке можно судить по цифрам количества собак, приводимым И. И. Соколовым (Собаководство на севере СССР. Тр. Инст. полярн. землед., сер. промысл, хоз., вып. 9, Л., 1939, стр. 47), согласно переписи 1926/27 года:
|
|
|
|
|
|
|
| Карагинский |
|
148править |
7править |
|
|
| Большерецкий |
|
139править |
6править |
|
|
| Петропавловский |
|
141править |
2править |
774править |
|
| Тигильский |
|
434править |
|
|
|
| Усть-Камчатский |
|
310править |
|
640править |
|
Итого свыше 29 тысяч собак. — О современном состоянии собаководства на Камчатке см. также М. А. Сергеев. Народное хозяйство Камчатского края. М., стр. 612—628. — Л. Б.
Камчатские собаки от крестьянских собак ни чем не разнствуют[545]. Шерстью бывают они наибольше белые, черные, чернопестрые и как волк серые, а красных и других шерстей примечено меньше. Впрочем почитают их за самых резвых и долговечных в рассуждении собак других мест, для того что они питаются легким кормом, то есть рыбою.
С весны, когда на них ездить больше не можно, всяк своих собак отпускает на волю, и никто за ними смотреть не старается; чего ради ходят они, куда угодно, и кормятся тем, что попадется. По тундрам копают мышей, а по рекам, так же как медведи, промышляют рыбу.
В октябре месяце каждой збирает собак своих, привязывает у балаганов, и выдерживает до тех пор, пока лишней жир оронят, чтоб легче были в дороге. Труд их с первым снегом начинается, и тогда вой их слышать должно денно и нощно.
Зимою кормят их опаною[546] и рыбьими костями, которые нарочно для того летом запасаются. Опана варится для них следующим образом: в большее деревянное корыто наливается вода смотря по числу собак, подбалтывается вместо муки кислою рыбою, которая в ямах квасится, и черпается как ил ковшами. Потом кладется несколько костей или юколы и варится каленым каменьем, пока кости или рыба упреют. Сия опана лучшая и собакам самая приятная пища. Иногда делается опана и без кислой рыбы, которая однакож не столько сытна, сколько прежняя. Но опаною кормят собак токмо к ночи, чтоб спали крепче и покойнее, а днем, когда на них едут, отнюдь не дают ее: ибо в противном случае собаки бывают весьма, тяжелы и слабы. Хлеба они не едят, каковы б голодны ни были. Охотнее в таком случае жрут они ремни, узды свои и всякой санной прибор и запас хозяйской, ежели им можно похитить.
Камчатские собаки, каковы бы ласковы к хозяевам своим ни были, во время езды весьма опасны: 1) Ежели хозяин с саней упадет, и санки из рук опустит, то ни словами, ни криком их не остановить, но принужден бывает итти пеш, пока санки его или опрокинутся или за что нибудь зацепятся, так что собакам стянуть их не можно будет, чего ради в таком случае должно за санки ухватясь тащиться на брюхе, пока собаки обессилеют: 2) На крутых и опасных спусках с гор, особливо же на реки, по большей части половина собак выпрягается, а в противном случае никак с ними совладеть нельзя: ибо и у самых присталых появляется тогда удивительная сила, и чем место опаснее, тем они более на низ стремятся. То ж делается, когда собаки ощущают оленей дух, или слышат собачей вой будучи от жилья не в дальнем расстоянии.
За всем тем собаки на Камчатке необходимо потребны будут и тогда, когда лошадей там довольно будет: ибо на лошадях в рассуждении глубоких снегов, частых рек и гористых мест нельзя ездить в зимнее время, да и в летнее не везде их употреблять можно, потому что есть много мест, где ради частых озер и болот нет проходу и пешему.
Собаки в рассуждении лошадей сие имеют преимущество, что они в самую жестокую бурю, когда не токмо дороги видеть, но и глаз открыть не можно, с пути редко збиваются, в противном же случае бросаясь во все стороны по духу оной находят. Когда ехать никак бывает нельзя, как то часто случается, то собаки греют и хранят своего хозяина лежа подле его весьма спокойно[547]. Сверх того подают они о наступающей буре и надежное известие: ибо когда собаки, отдыхая на пути, в снег загребаются, то должно стараться, чтоб до жилья скорее доехать или сыскать стан безопасной, ежели нет жилья в близости.
Служат же там собаки и вместо овец: ибо кожи их на всякое платье употребляются, как уже выше показано. Кожи белых собак, на которых шерсть долгая, в превеликой чести доныне ибо ими куклянки и парки пушатся, из чего бы шиты ни были.
Поскольку собак запрягают в сани, и как их учат, и миого ли клади на них обыкновенно возят, о том при описании езды на собаках объявлено будет.
Собак, которых учат за зверем ходить, как например за оленьми, каменными баранами, соболями, лисицами и прочая, кормят почасту галками, отчего оные по камчатскому примечанию получают большее обоняние, и бывают способнее к ловле не токмо зверя, но и ленных птиц.
Кроме собак, заводятся на Камчатке коровы и лошади, а более никакого там скота и птиц[548] дворовых не находится. По Стеллерову мнению, можно бы там было свиней развесть без всякой трудности: потому что оные и скоро плодятся и корму для них на Камчатке больше, нежели в других местах Сибири. Равным образом и для коз там корму довольно; чего ради нельзя сумневаться, чтоб и они там не развелися.
Для овечьих заводов нет удобного места ни у Пенжинского, ни у Восточного моря: ибо они от сырой погоды и от сочной травы скоро зачахнуть и перепропасть могут. Около Верхнего острога и по реке Козыревской для заводу их места не неудобны: ибо и погода там суше, и трава не так водяна, только на зиму запасать (надобно сена довольно; потому что зимою ради глубоких снегов скоту по полям ходить и кормиться не можно. Сие ж самое есть причиною, что от усть-Илги до Якутска овец инде мало, а инде совсем нет, как пишет господин Стеллер.
ГЛАВА 7
править1 В рукописи: О (зачеркн.: витимском) соболином промысле (л. 93). — Ред.
Хотя витимской соболиной промысел до описания Камчатки не касается, однако по пристойности может иметь здесь место: для того, чтоб в ловлении соболей по разным местам, как разность способов, так и разность трудностей, которые промышленые претерпевают, были видимы. Камчадалы, как выше объявлено, недели по две и боле не ходят на промысел от одного негодования, когда им день втуне проходить случится, напротив того витимские промышленики препроводя почти целой год в несносных трудах и нуждах, почитают за щастие, ежели им по 10 соболей или и меньше на человека достанется. Правда, что десять витимских соболей из посредственных больше стоят камчатского сорока; однако и то правда, что витимские промышленики не белее соболей с промыслов возвращаются: напротив того, камчадалы достают соболей почти без всякого труда и нужды, так что ежели бы кто из них хотя в сотую долю против витимских промышлеников потрудиться не обленился, то б без сумнения получил несравненно большую прибыль: ибо на Камчатке соболей не меньше, как по Лене белок. Впрочем витимской соболиной промысел тем достойнее примечания, чем большему подвержен затруднению, особливо же что оное подало и промышленым причину к вымышлению разных обрядов и суеверий, которые хранят они строже всякого закона для одного мнимого себе облегчения и большего в ловле соболей щастия, как ниже объявлено[549].
Когда Сибирское государство под Российскую державу приведено еще не было, но состояло под владением неверных народов, тогда по всей Сибири соболей было множество, особливо по Лене реке в бору, которой начинается от устья реки Олекмы, и продолжается вниз по реке Лене до речки Агари верст на 30, с начала покорения Сибири соболиная ловля была толь богатая, что оное место богатым наволоком прозвано. Но ныне не токмо там, но и в других местах, где есть российские поселения, нет никакого соболиного промыслу: для того, что соболи близ жилья не водятся, но по пустым лесам и по высоким горам в отдалении. Чего ради и обстоятельно описать сего промысла никак невозможно: ибо надлежит в том полагаться на промышленых, которые и не охотно сказывают про свои суеверные обряды, и всего достопамятного объявить для грубости своей не в состоянии: потому что важность им безделицею кажется, а безделица важностью. По одной токмо Лене случилось нам найти людей повидимому верных, которые объявили о всем без утайки и чего не могли изъяснить словами, оное показывали на деле, по которым известиям сочинено и следующее описание. Известия собраны по большей части моими трудами, а окончаны покойным переводчиком Яхонтовым под смотрением господина доктора Гмелина после моего на Камчатку отъезда.
Промышленые люди ходят для соболиного промыслу вверх по Витиму и по впадающим во оную с левой стороны двум Мамам рекам до озера Орона, которое по правую сторону реки Витима находится, и до большого порогу и выше, где кто лучшего промыслу надеется. Самые лучшие соболи бывают на Кутомале речке, впадающей в Витим с правой стороны выше большого порогу, да по впадающей в нижную Ману с правой стороны Пегровой речке, а ниже помянутых мест по Витиму и по Мане рекам соболей ловят гораздо хуже, и промышленые в том согласны, что ближе к вершинам живут лучшие соболи, а худшие к устьям: самые же худые по Койкодере речке, которая течет в нижную Ману с левой стороны.
Еще и сие от промышленых утверждается, что во всех тех местах худые соболи, в которых ростет кедровник, пихтовник и ельник, а хорошие соболи бывают, где листвяк ростет. Однакож бывают хорошие соболи и в таких местах, в которых между листвяком ельник и березник находится, ежели правда что объявляют промышленые, которые на соболином промысле по впадающей в Удь Мане речке неоднократно бывали.
Соболи живут в норах так же как и иные сего роду звери, как например куницы, хорьки, горностаи и прочие. Норы их бывают или в дуплах, или под кореньями дерев, или под колодами, которые уже обросли мохом, или в аранцах. Аранцы называются голые рассыпные каменные горы, которых на всех впадающих в Лену реках множество: а оное звание от того произошло, что промышленые сии горы к избранным полям применяют. Впрочем оные горы кажутся, как бы нарочно каменьем обсыпаны. Вышеписанные удские промышленые еще и то сказывали, что соболи гнезда себе делают и на деревьях из моху, прутьев и из травы, в которых они временем так как в норах лежат.
Как в летнее, так и в зимнее время лежат они в норах или в гнездах по половине суток, а в другую половину выходят для промыслу пищи.
Летом, пока ягоды не поспеют, питаются они хорьками, пищухами, горностаями и белками, наипаче же зайцами: а как ягоды созреют, то едят они голубицу, брусницу, а больше всего рябину, которые великой род промышленым весьма печален: ибо соболям от ней чесотка случается, от которой они принуждены бывают о деревья тереться, и збивать шерсть с боков. В таком случае промышленые часто живут втуне по половине зимы, ожидая пока у соболей шерсть отростет и исправится.
Зимою соболи хватают птиц, рябчиков и тетерь, когда они в снег садятся, и может соболь самого большого глухаря осилить без трудности. Сверх того и вышепомянутых зверьков, когда попадут, ловят же.
Когда зимою все места снегом покрываются, тогда соболи лежат в норах недели по две или и по три безвыходно, а по выходе из нор ходятся, и сие бывает в генваре месяце обыкновенно, а ходятся они недели по три и по четыре. Когда случится притти двум самцам к одной самке, тогда бывает между ими ревность, и происходят великие сражения до тех пор, пока один другого не осилеет, и прочь не отгонит. По окончании того лежат они в норах еще по одной или по две недели.
Родят соболи в последних числах марта месяца и в начале апреля в норах, или в гнездах на деревах зделанных; приносят от 3 до 5 щенков, а вскармливают в четыре и в шесть недель.
Никогда соболиного промыслу не бывает кроме зимнего времени, потому что весною соболи линяют, летом у них шерсть низка, а зимою[550] еще недошлая, чего ради они тогда и недособольми называются, которых ныне не промышляют, для того что недособоли ценою низки.
Промышленые люди как русские так и язычники збираются на соболиной промысел августа в последних числах. Русские промышленые иные сами на промыслы ходят, а иные отправляют наемщиков. Наемщики иные у них называются покрученики, а иные полуженщики. Покрученикам дают хозяева на дорогу платье, запас и все к промыслу принадлежащие припасы. По возвращении с промыслу берут у них треть добычи, а остальные две трети им оставляются, причем покрученики должны возвратить хозяевам все к промыслу надлежащие припасы, кроме съестного.
Ужина называется у промышленых часть добычи, которая по окончании промыслу каждому на делу достается, а полуженщики делят добычу с хозяевами пополам. Они нанимаются по 5 и по 8 рублев, а провиант и все припасы сами заготовляют.
Прежде всего собираются промышленые артелью, которая числом бывает от шести и до сорока человек, а в прежние годы бывала по пятидесять и по шестидесять. А чтоб им без большого иждивения до тех мест дойти, от которых в близости соболей промышлять можно, то строят всякие три или четыре человека небольшой каючек или крытую лодку, и все собравшиеся на соболиной промысел приискивают себе таких людей, которые бы знали язык живущих в тех местах неверных народов, также и места, в которых соболи промышляются. Таких людей содержат они на своем коште, и из добычи дают им равную с собою ужину; а взять с собою человека на промысел для вышепоказанных причин называется у промышленых на суровой взять.
В вышеобъявленные каючки каждой промышленой грузит ржаного запасу по 30 пуд, пшеничного и соли по пуду, да крупы по четверти пуда. А из принадлежащих к промыслу припасов всякому надобен лузан, налокотники, накочегники, и вместо шапок суконные сермяжные малахаи; сверх того каждые два челозека берут обмет, собаку, да провианту на собаку 7 пуд, постелю с одеялом, квашню, в чем хлебы творить, и бурню с наквасою; а прочие припасы, то есть нарты, лыжи, уледи и прочая, о которых ниже сего упомянуто будет, живучи в зимовьях заготовляют.
Лузан называется суконной наплечник, по бокам не сшитой и без рукав, у которого зад длиною до пояса, а перед гораздо короче. Надевают его с головы воротом по рубашечному прорезанным. Перед у лузана оторочен кожею, а в оторочку продет ремень, которым промышленые подтягивают его под брюхо, а надевают их для того, чтоб снег за кафтан не засыпался.
Налокотники называются овчинные нарукавники, которые надеваются во время промыслу под кафтан, ибо промышленые не беруг шубы на промыслы.
Накочетники называются овчинные опушки вверх шерстью, которые на рукава надеваются, чтоб за рукавицы снег не засыпался.
Обмет называется сеть, длиною сажен 13 и больше, а шириною в 2 аршина, которою соболей ловят.
Бурня называется берестяное судно, широкое, невысокое, двудонное; на верхнем дне близ уторов выдолблено у ней горлышко как у ендовки, которое затыкается деревянною втулкою: в бурню кладется гуща для печения хлебов, а на гущу наливается накваса.
Наквасу делают следующим образом: всыпавши муки в котел и разведши водою густо, греют на огне, пока мука рассолодеет, потом варят оную, чтоб ключем кипела; а как уварится, то вливают в бурню на гущу, как выше показано. Сию наквасу и гущу почитают промышленые выше всех съестных припасов; чего ради и паче всего берегут ее и стараются, чтоб не перевелась до возвращения с промыслу, потому что лучшей их харч состоит в хлебе и квасе. А когда накваса и гуща переводится, то многие впадают в болезнь и умирают, понеже пресные хлебы есть принуждены бывают: а квас из помянутой наквасы могут они всегда делать в скорости, ибо к тому одна вода потребна, чем бы наквасу развести жидко.
Сверх сего берут они и огненное ружье, однако немного, а употребляют его токмо осенью, когда в зимовьях живут, о чем ниже упомянется. А как на промыслы пойдут, то оное в зимовье оставляют за тягостью.
На вышеписанных каючках ходят они бечевою вверх по Витиму, и из Витима в Маны реки, или по Витиму до озера Орона, как выше показано. Пришедши гаа назначенное место, рубят они зимовье, ежели нет готового, и во оное со всем собираются, и живут в нем по тех пор, пока реки не станут.
Между тем выбирают они из всей артели одного в передовщики, которой больше бывал на промысле, и обещают ему во всем быть послушными. Передовщик разделяет артель на чуницы, то есть на части, и выбирает к каждой чунице по передовщику кроме своей собственной, которою он сам управляет, и назначивает им места, в которые по начатии зимы каждому с своею чуницею следовать. И сие разделение в чуницы бывает у них непременно, хотя бы вся артель не больше как из шести человек состояла, ибо они в одну сторону никогда все не ходят.
По принятии от передовщика приказа, всякая чуница копает по назначенной себе дороге ямы, в которые кладут провианту на всяких двух человек по 3 мешка, чтоб им ближе по него ходить с промыслу, когда запас их весь на дороге изойдет. А которой артеле можно в зимовье провиант оставить, та хоронит оной около зимовья в ямы ж, чтоб не украли его неверные народы, ежели им в небытность промышленых на зимовье найти случится.
До начатия зимы главный передовщик рассылает всех промышленных для ловли зверей или рыбы на пищу. Больших зверей, каковы лоси, олени и маралы, ловят они ямами, которые нарочно для того копают, а от тех ям делают огороды по состоянию мест, чтоб пришедшей в те места зверь не имел другой дороги, кроме той, которая приводит к яме. Ежели например яма выкопана на горе, то делают от ямы вдоль по обе стороны огороды, иногда дале, а иногда ближе, а с боков ямы делают огороды ж поперешные, которые у промышленых костылями называются, и ведут их смотря по положению ж мест, иногда дале, а иногда ближе. Яму покрывают мелким еловым или иным прутьем и мохом. Но чтоб оное прутье и мох не провалились в яму, то кладут под испод жерди, и оную крышку так уравнивают, чтоб то место около лежащим местам было, сколько возможно, подобно, и зверь бы того места не испужался. Средних зверей, лисиц, рысей, волков и прочих ловят слопцами, а малых зверей и птиц плашками и петлями: также стреляют они всяких зверей из ружья и из луков, как прилучится. И ежели сперва убьют медведя или белку, то почитают за щастливое прознаменование в промысле; ежели же тетерю или горностая, то признавают за нещастие.
Когда снег выпадет, а реки еще не станут, тогда все промышленые, кроме передовщиков, ходят в близости от зимовья для соболиного промыслу с собаками и с обметами; а сам передовщик с чунишными передовщиками в зимовье остается, и делает всякой на свою чуницу нарты, лыжи и уледи.
Нарта делается наподобие рыбачьих санок, длиною около двух сажен, шириною в шесть и в семь вершков; полозье у нее толщиною на полвершка, шириною напереди в 2 вершка, а назади поуже; на всякой стороне у нарты по 4 копыла вышиною в 7 вершков, которые для большей крепости привязываются к полозкам ремнями, а по названию промышленых кыпарами. В трех вершках выше полозков продалбливаются в копыльях дирочки, и вкладываются во оные вместо обыкновенных вязков палочки, которые по их вязками ж называются. На оных вязках кладется вдоль во всю нарту доска, а сверху ее копылье ремнями, а по названию промышленых поясками, связывается. К верхним концам копыльев привязываются вместо нащепок вардины, то есть тоненькие шестики, которые от переднего копыла приводятся к передним концам полозков, и привязываются ремнями, а от помянутой доски, которая лежит на вязках, переплетаются к оным шестикам кутоги, или тоненькие веревочки, чтоб нельзя было выпасть положенному на нарту скарбу. Напереди нарты привязывается обыкновенным вязком и ремнями баран, то есть вострая душка, которой концы прикрепляются ремнями к передним копыльям. За оную душку промышленой тянет нарту с собакою. По левую сторону нарты привязывается к передним копыльям и к душке тоненькая оглобля, длиною в полпята аршина, которую держит промышленой идучи в нарте левою рукою, и правит оною, а с горы спускаясь поддерживает, чтоб на него не накаталась.
Лыжи делаются еловые наподобие обыкновенных лыж, длиною в 2 аршина, а шириною напереди в 5, а назади в 6 вершков; спереди они кругловатые с сухоносами, то есть вострыми и узкими кончиками, а назади востры: с исподи подклеивают их камасами или кожею с лосиных или оленьих ног, чтоб лыжы были катчее, а при всходе на гору назад не отдавались. На верхней стороне по средине лыж выделываются из того ж дерева падласы, то есть места, где ногам стоять, вышиною в полвершка, и покрываются берестою, чтоб к ним не приставал снег. Напереди оных падласов продеваются кухтоны, или деревянные путла, и привязываются к падласам ремнями, а по их названию оттугами, чтоб они крепко стояли. Да напереди ж у падласов продеваются иные ремни называемые юксы, которые на пяты надеваются. От сухоносов к падласам притягиваются ремни ж, а по их подъемы, которыми передние концы у лыж кверху подъимаются.
Уледи есть обувь, у которой носки с крючками, а переды и подошвы из одной кожи. В том месте, где пальцам быть, нашиваются сверх кожи много кожиц толщиною на полвершка, чтоб ног не гнело путлом, а крючки у них делаются для того, чтоб нега из путла не выходила.
Как реки станут, и наступит время к соболиному промыслу способное, то главной передовщик собирает всю артель в зимовье, и помолясь богу отряжает каждую чунину с чунишным передовщиком в назначенную ей прежде дорогу. А чунишные передовщики ходят за день наперед по тем дорогам, и приготовляют станы, где быть промыслу, чтоб по приходе чуннц станы им были в готовности, и чтоб передовщикам для приготовления новых станов вперед следовать. А станы приготовлять называется у промышленых станы рубить.
Когда главной передовщик чуницы из зимовья отпускает, то отдает он чунишным передовщикам разные приказы: в начале, чтоб самой первой стан рубили они во имя церкьвей, которые он сказывает всякому, а в следующие дни рубили бы станы на имя тех святых, которых образа с собою имеют[551]. И первые бы соболи, которые попадут в церьковных станах, метили, чтоб отдать их по возвращении в церькви; а такие соболи называются у них божьими или приходскими. Которые соболи сперва попадут в станах рубленых на имя святых, те достаются тем промышленым, которые оных святых образа при себе имеют.
Потом приказывает он каждому чунишному передовщику смотреть за своею чуницею накрепко, чтоб промышляли правдою, ничего бы про себя не таили, и тайно бы ничего не ели, также чтоб по обычаю предков своих ворона, змею и кошку прямыми именами не называли, а называли б верховым, худою и запеченкой. Промышленые сказывают, что в прежние годы на промыслах гораздо больше вещей странными именами называли, например: церьковь островерхою[552], бабу шелухою или белоголовкою, девку простыною, коня долгохвостым, корову рыкушею, овцу тонконогою, свинью низкоглядою, петуха голоногим и прочая; но ныне все кроме вышеобъявленных слов оставили.
Они ж сказывают, что соболь зверь умной; и ежели кто против вышеписанных приказов что зделает, то соболь по их декуется, то есть вшедши в кулему, о которой ниже упомянуто будет, портит что можно, или наживу съедает, а тем они соболю не только ум, но и прозорливость причитают, будто бы соболь знал и в небытность свою, что промышленые против приказов погрешили, и будто б в отмщение их преступления так над ними ругался не попадая в кулемы. В сем суеверии так они тверды, что не токмо не принимают никаких здравых советов для отведения их от той глупости, но и великое оказывают неудовольствие, предлагая упорно в противность тому, что от сего так как и от воровства в промыслу бывает порча. А что промышленые сему подлинно верят, оное из того видно, что передовщик всякого, кто что назовет запрещенным от него именем, не меньше наказывает как и за другие преступления.
Наказания никому прежде не бывает, пока промышленые с промыслу в зимовье не возвратятся; и для того приказывает главной передовщик чунишным, чтоб возвратись с промыслу все ему объявляли[553], что кто из их чуницы зделал противного его приказу. Напротив того, приказывает и промышленым, чтоб они и над самими передовщиками того ж смотрели.
По принятии приказа отходят все передовщики и промышленые из зимовья по назначенным дорогам на лыжах, и в вышеписанном платье. Всякой из них тянет за собою марту, иной один, а иной с собакою. На нарте обыкновенная кладь спереди котел, в котором есть варят, а в нем чашка с рукояткою, в которой на промыслу колобы валяют, из которой пьют, и которую вместо уполовника употребляют; а чтоб оной котел с нарты долой не свалился, то обогнута напереди нарты тоненькая дощечка. За котлом лежит мешок муки весом в 4 пуда, за мешком бурня с наквасою, за бурнею наживы, мяса или рыбы четверть пуда, за наживою квашня с печеными хлебами, за квашнею тул или сайдак с стрелами, подле тула лук, а наверху постеля да мешечик с мелким борошнем. Все сие увязывается сверху веревками или ремнями, которые от промышленых называются поворами. Нарту тянут лямкою, а на собаку надевают шлею, по их названию алак.
Идучи, подпираются они лыпою, то есть деревянным посохом, длиною в полсажени и больше, у которого на нижнем конце надет конец коровьего рогу, чтоб оной конец от льду не кололся, а близ конца привязано и ремнями оплетено деревянное колечко, называемое шонба, чтоб конец посоха не уходил в снег; верхней конец у лыпы широк наподобие лопаты, токмо кругол, и кверху загнут, для того чтоб им у ставки кулем сгребать и убивать снег можно было, или в котел класть для варения, ибо им ходя по горам ни речной, ни ключевой воды во всю зиму видать не случается.
Отпустя чуницы главной передовщик и сам из зимовья с своею чуницею подъимается. По прибытии на стан промышленые делают себе шалаш, и обсыпают снегом, а передовщик отходит вперед по дороге без нарты, и выбирает место, где быть другому стану, что он[554] в все время промыслу ежедневно делает.
Дорогою затесывают промышленые деревья, чтоб им по тем затесам[555] можно было в зимовье вытти прямою дорогою.
Переночевавши на стану, расходятся по утру все промышленые в разные стороны, и в пристойных местах по падям и по речкам около стану ставят по два и по три ухожья, которым именем называются у них те места, где они на соболей кулемы, то есть пасти, ставят, а полное ухожье состоит из 80 кулем. Идучи в помянутые места от стану затесывают они деревья, так же как и идучи от стану до стану.
Кулема делается следующим образом: к какому нибудь дереву пригораживаются по обе стороны спицы вышиною четверти по три аршина, а в длину тот огородец немного меньше полуаршина. Сверху покрывается оной дощечками, чтоб снег не насыпался, а внизу того огородца вместо порогу кладется поперег дощечка шириною вершка в три. В воротца его вложено одним концом средней толщины бревно, которого конец поднят под самую кровлю огородца шестиком с боку сквозь огородец продетым, а другой его конец положен на подпорке прямо воротец вдоль по длине бревна. Помянутой шестик, которым сего бревна вложенной в вороты конец подъимается, вложен одним концом в расщепнутой колышек, которого вышина против вышины огородца, а расстояние от огородца против длины вложенного шестика. Другой его конец лежит на маленьком шестике ж, которой одним концом под вышеписанное бревно вкось подложен, срединою лежит на конце палочки, положенной на стоячем колышке, а другим концом подложен под конец продетого сквозь огородец шеста. К другому концу сей палочки привязана тоненькая веревочка, а на веревочке маленькая дощечка, которая с одной стороны сверху на низ стесана, и так верхней ее конец пошире, а исподней поуже. Оною дощечкою конец вышеписанной палочки держится тако: верхней конец той дощечки подставливается под продетой сквозь огородец шестик стесаною стороною, а нижней конец нетесаною стороною вкладывается в зарубочку тоненькой дощечки, которая сверх порогу кулемы положена. И понеже вышеписанная стесаная дощечка так зделана, чтоб она нижним концом до порогу не доходила, то положенная сверх порогу дощечка тем концом, на котором зарубочка вырезана (оной конец гораздо уже другого) и в которую зарубочку нижней конец стесаной дощечки вкладывается, от порогу вверх поднимается. В кулеме близ дерева, к которому она пригорожена, воткнута коротенькая палочка, а в ней ущемлена нажива, мясо или рыба, которую буде станет соболь доставать, то его вложенным в воротцы кулемы бревном придавит, понеже ему того не миновать, чтоб на лежащую сверх порогу дошечку не ступить, а буде ступит, то зарубочка ее скользнет с нижнего конца стесаной дощечки, а верхней оной дощечки конец выскочит из под продетого сквозь огородец шестика, потом выскочит и палочка, к которой та дощечка привязана; за нею упадет маленькой шестик, которого средина на конце той палочки лежала, а с ним и конец продетого сквозь огородец с боку шестика с вложенным в воротцы бревном, которое держится на помянутом шестике.
Кулема бывает у дерева не всегда одна; но иногда и по две, а пригораживается другая кулема с другой стороны к дереву таким же образом, как выше объявлено.
Промышленые живут на стану по тех пор, пока надлежащее число кулем поставят; а всякому промышленому уставлено у них рубить по 20 кулем на день, и так они на всяком стану делают, где соболиные места, а где соболей нет, те места проходят они мимо.
Прошедши десять станов, всякой передовщик из своей чуницы посылает половину людей по завоз, то есть по оставленной на дороге или в зимовье запас, и одного из них передовщиком назначивает, а сам с достальными людьми вперед идет, и вышеписанным образом станы и кулемы рубит.
Посланные по завоз, понеже с простыми почти нартами идут, станов по пяти и по шести в день проходят, а пришедши к тому месту, где их запас спрятан, берет оттуда всякой к себе по 6 пуд муки, да по четверти пуда наживы мяса или рыбы, а взявши должны они достичь передовщика своего.
Идучи с запасом, становятся они по тем же станам, по которым идучи вперед становились и осматривают все около их имеющиеся кулемы. И ежели их снегом занесло, то обметают, ежели же они несколько в них соболей найдут, то в том же стану, около которого достанут, кожу с них снимают; а во всякой чунице и у посланных по завоз кроме передовщика никто не снимает.
Буде соболи мерзлы, и для того с них кожи снять нельзя, то их иначе не тают, как положа с собою под одеяло, и пока с них кожи не снимут, по тех пор не ценят их, и на них не дуют; а когда кожу снимать станут, тогда все промышленые, сколько б их при том ни было, сидят, молчат, и ничего не делают: при том же смотрят они накрепко, чтоб в ту пору ничего на спицах не висело. По снятии кожи курингу, то есть мясо соболье, кладут на сухое прутье, которое потом выняв зажигают и окуривают курингу, обнося огонь вкруг ее тря раза, а окуривши загребают в снег или в землю. Впрочем курингою называется не одно мясо соболье, но и всяких мелких зверей.
Буде идучи по станам много соболей найдут, то относят их к передовщику, а буде чают себе встречи с тунгусами, или с иными какими иноземческимн народами, понеже часто у них тунгусы соболей отбивают, то прячут их в сырой расколотой и выдолбленой отрубок, у которого концы снегом облепляют, снег водою намоча замораживают, и бросают тот отрубок близ стану в снег. А когда вся чуница назад с промыслу в зимовье воротится, то оные отрубки собирают.
Как помянутые промышленые с завозом придут, то передовщик посылает вскоре по завоз же другую половину промышленых, которые в пути то же исполнять должны, что и сперва посыланные, а сам передовщик все вперед идет, и кулемы ставит.
Ежели в кулемы мало соболей попадает, то их взятыми с собою обметами промышляют. При оном промыслу состоит наибольшая нужда в собольих следах, которых промышленой всячески ищет, а нашед свежей след идет по нем до тех пор, пока до коица того следу дойдет, и будет случится, что помянутого следу не станет у оранца, то промышленой по всем норам около того следу находящимся делает дымники, то есть зажигает гнилое дерево, и кладет в устье помянутых нор, чтоб дым внутрь нор шел. И ежели соболь в норе так далеко спрятался, что дым до него не доходит, то промышленой обметывает обметом около того места, где след его окончался, а повыше того сам сидит с собакою расклавши небольшой огонь дня по 2 и по 3. Ежели случится, что соболь из норы вышедши вниз побежит, то он конечно запутается в обмете; что промышленой узнавает по звуку одного или двух колокольчиков, привязанных к веревочке, которая от обмету по двум колышкам к тому месту протянута, где промышленой сидит: понеже соболь из обмета так рваться станет, что помянутая веревочка замотается и колокольчики зазвенят. Тогда промышленой гонит собаку к запутавшемуся в обмете соболю, чтоб его задавила, а иногда и без собаки сам соболя руками ловит. Буде же соболь вверх на самого промышленного побежит, то редко случается, чтоб не ушел, понеже нечаянно выскочивши легко пробегает мимо промышленого, а собака не имеет такой резвости, чтоб его настичь могла. В таких норах, которые только один выход имеют, дыму они не кладут, для того что соболь на дым не идет, но в норе от него умирает, а достать его оттуда невозможно; понеже разметывать камни, которые иногда велики бывают, силы не достает, а рука в нору хотя инде и проходит, но за глубиною норы соболя достать не можно.
Буде же соболей след под коренье уходит, то обметывают они сеть вкруг всего дерева, под которого коренье соболь ушел, а обметавши разрывают то место, и выкапывают его. А сеть в ту пору для того обметывают, чтоб соболя можно было поймать, хотя б он и из рук выскочил.
Ежели же след идет к какому дереву, на котором можно соболя видеть, то стреляют в него из луков стрелами, томары называемыми. И буде томары все исстреляют, а соболя не убьют, то стреляют и самими малыми площадками, а по нужде и большими, какими больших зверей бьют. Буде же на дереве его усмотреть не можно, то подрубают они дерево; и в том месте, где оно вершиною упадет, обмет раскидывают. Знак у них, где дерево упадет вершиною, то, когда отошед от дерева в сторону, с которую подрубается, загнув голову назад самой вершины его не увидят: и тогда саженях в двух от того места, подале обмет раскидывают, а сами становятся у пня срубленого дерева. Как дерево упадет, то соболь видя людей прочь от дерева отбегает, и так в обмет попадает. Случается временем, что хотя дерево и упадет, однакож соболь с него не бежит. В таком случае смотрят они по всему дереву дуплей, и в них соболя находят.
Которой соболь бывал в обмете, а не изловлен, или в кулеме не задавлен, тот соболь уже не даст изловиться.
Ежели во время соболиного промыслу случится промышленым кроме соболя иного какого зверя из лука убить, то они около кулем и на других зверей плашки и петли ставят.
По возвращении других промышленых по завоз посыланных, отряжает передовщик бывшую с ним половину промышленых по размет, то есть чтоб они, взяв из зимовья провианту и следуя к нему в пристойных местах, оставляли оного по нескольку, дабы им при возвращении с промыслу не терпеть голоду.
Вышеобъявленные промышленые, так же как и прежде посыланные, идучи с запасом назад, осматривают около всякого стану имеющиеся кулемы, а взятого провианту оставляют на всяком десятом стану по своему рассмотрению; и так они приходят к передовщику без запасу.
А по возвращении их и сами передовщики с промыслу назад возвращаются, идучи же осматривают они все кулемы, которые шедши вперед рубили, и закалачивают их, чтоб летом во оные не попали соболи. Так же собирают они и те отрубки, в которые посыланные позавоз и по размет промышленые собольи кожи прятали, и тем они всю свою должность исполняют.
Будучи на промыслу, когда надобно им хлебы печь, разгребают они снег до земли, и делают под четвероугольной, по сажени и больше во все стороны, положа четыре бревна и насыпав на них земли. А по всем четырем углам того поду колотят они низенькие столбики по названию их подъюрлошники. На поду раскладывают огонь, чтоб под нагорел, а как под нагорит, то они головни все снимают, уголья вон выгребают, и выметши помелом под сажают на нем хлебы, а на вышеписанные подъюрлошники кладут по обе стороны поду вдоль юрлоки, то есть перекладины, а на юрлоки поперег кладут они горящие головни, которые по их называются мохнатками, чтоб хлебы сверху поджарились.
Промышленые же ежедневно бывают на работе и на промыслу, но в праздничные дни останавливаются, и никакой работы не работают и не промышляют; выключая тех, которые по завозы и по размет посылаются, ибо они никогда не останавливаются, но идут дорогою не мешкотно.
Пришедши в зимовье, промышленые живут в нем по тех пор, пока вся артель соберется.
Как главной передовщик и вся артель сойдется, то чунишные передовщики предъявляют ему соболей и прочих зверей, сколько которая чуница промыслила; а притом сказывают ему, кто что в которой чунице против его приказу погрешил, которых оной передовщик по рассмотрению наказывает: иных к столбу ставит, и как другие есть станут, велит всякому кланяться, и объявляя вину свою говорить: „простите молодиож“, иных гущею кормить прикажет; а тех, которые в воровстве приличились, жестоко бьют, не токмо им на делу ничего не дают, но и собственной их скарб обирают, и по себе деляг, понеже они рассуждают, что от плутовства их много в промыслу убытку учинилось, и ежели б они не воровали, то б больше соболей промыслили.
В зимовье живут они по тех пор, пока реки вскроются, а между тем выделывают они своего промыслу собольи кожи.
А как реки вскроются, то они убравшись в те ж каючки, в которых пришли, возвращаются назад в свои домы, и отдают приходских или божьих соболей полуженщикам и покрученикам для раздачи по церьквам, а прочих соболей отдают в казну или продают на сторону, и деньги делят между собою по равному числу, а иных зверей, как например белок, горностаев, медведей, лисиц, которые есть в промыслу, вольно им делить и прежде, по тому как они согласятся.
Соболиной промысел у иноземческих народов от промыслу русских людей малым чем отменен, токмо что не столько приуготовления требует, но суеверия многие ж присовокуплены к оному.
Оленные тунгусы ходят на соболиной промысел со всеми семьями, а у якутов ходят токмо одни мущины, а женщины с детьми остаются в юртах. Их в одной артеле редко ходит больше четырех или шести человек, и в той артеле выбирают они себе такого человека, которому во всем обязываются быть послушными.
Которые якуты богаты, те сами на промысл не ходят, но вместо себя посылают наемщиков, которым они должны дать на дорогу платье, корм и лошадей, ясак за них заплатить, и жен их без них содержать.
Когда они на промысл наряжаются, тогда приносят однолетнего, или двулетнего теленка обыкновенным своим шаманством в жертву. При чем шаман на ближнем дереве внизу вырезывает человеческой грудной образ, в подобие знатного у них идола Байбаяная, владеющего зверями и лесом, и убивши помянутого теленка мажет шаман кровью его образ идола Байбаяная, с таким желанием, чтоб промышленым на промыслу по всякой день видеть кровь, так как у него лице тогда кроваво будет.
При сем же приношении жертвы призывает шаман и иных идолов, которые по их суеверию людей защищают, и чтоб они промышленых и оставшихся домашних их в своем охранении содержали. Призывает же шаман и того дьявола, которой малых ребят похищает, чтоб он оставшихся после них детей не погубил. Но чтоб прошение их лучше принято было, то представляют они как идолам, так и дьяволу, каждому по кусочку мяса помянутого теленка.
А дабы им наперед знать, какое будет на промыслу щастие, то бросают они перед образом идола Байбаяная вверх большую ложку, называемую хамьях, какими они едят, и ежели оная ложка упадет выделаною стороною вверх, то признавают себе за будущее шастие, а ежели вниз, то почитают за нещастие.
По сих приуготовлениях отправляются все артели на промысл на лошадях, и каждая артель берет заводных по две и по три лошади с запасом, которой состоит в мясе говяжьем и коровьем масле.
В первой день своего путешествия всячески стараются, чтоб какого зверя или птицу убить. И ежели по их желанию в тот день зделается, то оное за великое щастие в будущем соболином промыслу признавают.
Едучи дорогою оставляют они в разных местах запас, по неделе или по 10 дней ходу от места до места, чтоб им идучи назад было чем пропитаться.
Приехавши на уреченное место, где соболей промышлять, что бывает уже в ноябре месяце, понеже они дорогою промышляя себе на пищу зверей тихо едут, всех лошадей бьют на пропитание в промыслу.
На стану разделяются они по 2 человека, и вкруг стана ставят пастник и луки самострельные, которые завсегда осматривают. И буде случится, что соболь или иной какой зверь от пастнику и луков в сторону отойдет, то они переносят их с прежнего места на звериной след, а пастник, какой якуты на промыслу употребляют, от кулем российских промышленых весьма мало разнствует[556].
Кроме пастнику и самострельных луков, якуты по примеру российских промышлеников употребляют томары и стрелы, которыми бьют соболей на деревах, или когда они из оранцов выходят.
Обметов у них нет, чего ради как они конец собольего следу увидят у какой норы в оранце, то окуривают устья ближних нор дымом, и тем соболя оттуда вон выгоняют, а потом застреливают из лука, или затравливают собаками.
Будучи на промыслу, живут они около стану[557] в разных сторонах месяца по 3, а потом паки на оной стан собираются, и поднявшись марта в первых числах все вместе, домой возвращаются пеши или в лодках; а приходят назад в апреле месяце и тогда все, что ими промышлено, вместе складывают, и между собою делят поровну.
ГЛАВА 8
править1 О зверях морских см. новейшие данные: Морские млекопитающие Дальнего Востока, под ред. С. В. Дорофеева и С. Ю. Фреймана. Труды Инст. рыбн. хоз. я океаногр., III, M., 1936, 276 стр. -- Л. Б.
В рукописи: О (зачеркнуто: водяных) зверях морских (л. 108). — Ред.
Под именем водяных зверей заключаются здесь те животные, которые на латинском языке амфибия называются, для того, что оные хотя по большей части и в воде живут, однако и плодятся около земли, и не редко на берега выходят. Чего ради киты, свинки морские и подобные им, которые никогда не выходят на берег, а от многих причисляются к зверям, не принадлежат к сей главе, но к следующей, в которой о рыбах писано будет: ибо все нынешние писатели о рыбах в том согласны, что кит не зверь, но сущая рыба[558].
Водяные звери могут разделены быть на три статьи; к первой принадлежат те, кои живут токмо в пресной воде, то есть в реках, как например выдра[559], к другой, которые живут и в реках и в море, как тюлени, а к третьей, которые не заходят в реки, как морские бобры, коты, сивучи и прочая.
Выдр на Камчатке хотя и великое множество, однако кожи их покупаются не дешево; ибо в рубль выдра посредственной доброты. Ловят их по большей части собаками во время вьюги, когда оные далеко от рек отходят и в лесах заблужаются.
Кожи их употребляются на опушку тамошнего платья, но более для збережения соболей, чтоб не оцветали, ибо примечено, что в кожах их соболи хранятся доле.
Тюленей[560] в тамошних морях неописанное множество, особливо в то время, когда рыба из моря вверх по рекам идет, за которою они не токмо в устья, но и далеко вверх по рекам заходят такими стадами, что нет такого близкого к морю островка, которого бы пески не покрыты ими были, как чурбаньями. Чего ради в тамошних лодках около таких мест плавают с опасением: ибо тюлени, завидев судно в реку устремляются, и подъимают страшное волнение, так что судну нельзя не опрокинуться. Нет ничего противнее человеку необычайному, как странной рев их, которой должно слушать почти безпрестанно.
Их[561] примечено четыре рода: самой большей называется там лахтаками[562], и промышляется от 56 до 64 градусов ширины, как в Пенжинском, так и в Восточном море. Разность сего рода от прочих состоит в одной величине, которою они большого быка превосходят.
Другой род[563] величиною с годовалого быка, шерстью различен, однако в том сходство у всего сего рода, что шерстью они подобны барсам: ибо по спине у них круглые равной величины пятна, но брюхо у них белое в прожелть, а молодые бывают все как снег белы.
Третей род[564] меньше вышеписанных: шерстью желтоват с превеликим вишневым кругом[565], которой занимает почти половину кожи. Сей род водится на окиане, а в Пенжинском море не примечен поныне.
Четвертой род[566] водится в великих озерах Байкале и Ороне, величиною архангельским подобен, шерстью беловатой.
Все сии звери весьма живущи: я сам видел, что тюлень, которого крюком поймали на устье Большей реки, с преужасною свирепостью бросался на людей, когда череп его раздроблен уже был на мелкие части; причем и сие приметил, что сперва, как его из воды вытянули на берег, покушался он токмо убежать в реку; потом видя, что ему учинить того не можно, начал плакать, а напоследок как его бить стали, то он остервился помянутым образом.
Тюлени[567] не отдаляются от берегу в море больше тритцати миль, и следовательно мореплаватели могут чрез них о близости земли совершенно быть уверены. На Камчатке найден тюлень, которой, по объявлению Стеллера, на Беринговом острову ранен, почему расстояние между Камчаткою и помянутым островом учинилось известно.
В море водятся они около самых больших и рыбных рек и губ. Вверх по рекам ходят до 80 верст за рыбою. Ходятся весною в апреле месяце на льду. Сходятся на земле и на море в тихую погоду, как люди, а не по примеру собак вяжутся, как объявляют многие писатели. Носят обыкновенно по одному щенку, и кормят двемя титьками. Тунгусы молоко их детям своим дают вместо лекарства. Старые тюлени ревут так, как бы кого рвало, а молодые охают как от побой люди. В убылую воду лежат они по обсохлым каменьям, и играют сталкивая друг друга в воду. В сердцах больно между собою кусаются. Впрочем они лукавы, боязливы и поспешны в рассуждении пропорции членов. Спят весьма крепко, а будучи разбужены приближением человека в безмерную приходят робость, и бегучи вперед себя плюют водою, чтоб дорога была им глаже и сколсчае, а не сывороткою, как другие объявляют, и предписывают в лекарство. Они на земле не инако как вперед двигаться могут, ухватясь передними ногами за землю, а тело изгибая кругом; таким же образом взлазят они и на каменья.
Их ловят разными образы: 1) в реках и озерах стреляют из винтовок, причем должно смотреть, чтоб попасть их в голову, ибо в другом месте не вредят им и двадцать пуль, для того что пуля в жиру застаивается; однако мне удивительно объявление некоторых, будто тюлени будучи поранены в жирное место чувствуют некоторую приятность; 2) ищут их по берегам морским и по островам сонных, и бьют палками; 3) колют на льду носками[568], когда они из воды выходят, или в воде спят, приложа рыло ко льду, которой в таком случае насквозь протаивает; в сии отдушины бьют их промышленики носками, и держат на ремнях, пока прорубят пролубь, чтоб было можно вытянуть; 5) курилы бьют их из байдар сонных же на море, а выбирают для того тихую погоду; 6) камчадалы бьют их носками ж подкравшись из под ветру в тюленьей коже; колют же их и плавающих близко берега; 7) когда они на льду детей выведут, то промышленики развеся плат на малых саласках и двигая их перед собою, отхватывают от полыньи, чтоб им уходу туда не было, и наскоча на них вдруг убивают; 8) около реки Камчатки, которая верстах в 60 далее устья Большей реки к северу, течет в Пенжинское море, ловят их тамошние жители особливым и искусным образом: собравшись человек до 50 или более, и приметив, что много тюленей ушло вверх реки, протягивают чрез реку местах в двух, в трех и четырех крепкие сети; при каждой сети становятся по нескольку человек в лодках с копьями и дубинами, а прочие плавая по реке с великим криком пужают их, и к сетям гонят; как скоро тюлени заплывут в сети, то иные их бьют, а иные вытаскивают на берег; и таким образом иногда достают они по сту тюленей в один раз[569], которых после делят по себе на равные части. От жителей помянутой реки ежегодно довольствуется тюленьим жиром весь Большерецкой острог, как на свет, так и на другие потребы. При сем надлежит объявить, что третей и седьмой способ тюленья промыслу употребляется токмо на Байкале озере, а не на Камчатке[570].
Тюлени на Камчатке не столько дороги, сколько нужны к употреблению по обстоятельствам тамошнего места. Кожи больших тюленей или лахтаков, которые весьма толсты, обыкновенно на подошвы изходят: из них же делают коряки, олюторы и чукчи, лодки и байдары разной величины, в том числе и такие, которые человек до 30 подъимают. Оные лодки имеют перед деревянными сие преимущество, чтэ они легче и в ходу скорее.
Тюленей жир — обыкновенные свечи по всей Камчатке как у россиан, так и у камчадалов. Сверх того почитается оной за толь деликатное кушанье, что камчадалы на пирах своих обойтись без него не могут. Мясо тюленье едят вареное и вяленое, иногда за излишеством и паровят как жир, так и мясо, следующим образом: сперва копают ямы смотря по количеству мяса и жиру, в которых пол устилают каменьем. Потом накладывают полну яму дров, и зажегши снизу по тех пор топят, пока она как печь накалится. Когда яма готова будет, то золу сгребают в одно место, пол устилают свежим ольховником, а на ольховник кладут сало особливо, а мясо особливо, и каждой слой перекладывают ольховником: напоследок как яма наполнится, то заметывают ее травою и засыпают землею так, чтоб пару вытти не можно было.
Спустя несколько часов помянутое мясо и жир вынимают и хранят в зиму. От сего приуготовления мясо и жир бывают гораздо приятнее нежели вареные, а притом и чрез целой год не испортятся.
Головы тюленьи, обобрав с них мясо, подчивают, и провожают как бы приятных гостей своих с следующими обрядами, которые мне случилось видеть в 1740 году в острожке Какеиче, которой стоит над речкою того ж имени, впадающею в Восточное море. С самого начала принесены на лодочке нерпичьи челюсти, обвязанные тоншичем и сладкою травою, и положены на пол. После того вошел в юрту камчадал с травяным мешком, в котором находились тоншичь, сладкая трава и немного бересты, и положил подле челюстей. Межлу тем два камчадала привалили большой камень к стене против лестницы, и осыпали его мелким каменьем, а другие два камчадала принесенную в помянутом мешке сладкую траву рвали в куски, и в узолки вязали. Большой камень значил у них морской берег, мелкие камни — волны морские, а сладкая трава в узолки связанная — тюленей. Потом поставлены были в трех посудах толкуши из рыбьей икры, кипрея и брусницы с нерпичьим жиром, которые камчадалы жали комьями, а в средину их клали травяные нерпы. Из объявленной бересты зделали они лодочку, и нагрузя толкушей покрыли травяным мешком.
Спустя несколько времени камчадалы, которые травяных тюленей зажимали в толкуши, взяв посуду с комьями по мелкому каменью волочили, будто б по морю, для того, чтоб тюлени в море думали, что им гостить у камчадалов весьма приятно, особливо что в юртах у них и море есть, а сие б самое побуждало их и в большем числе попадаться в камчатские руки.
Поволоча несколько минут травяных нерп своих по мнимому морю, поставили на прежнее место, и вышли вон из юрты, а за нимл вынес старик небольшую посуду с толкушею, и оставя оную на дворе возвратился в юрту, а прочие кричали изо всей силы раза четыре лигнульх, а что сие слово значит, и для чего они кричат, тому не мог добиться толку, кроме того, что сие у них изстари в употреблении.
После того вошли они в юрту и вторично таскали тюленей своих по каменному морю под тем видом, будто их бьет волнами, а по окончании вышед из юрты кричали кунеушит алулаик, погода прижимная, для того чтоб ветр восстал с моря, и нажал бы льду к берегу, при чем обыкновенно бывает лучшей промысел морских зверей. По возвращении в юрту таскали они нерп своих третей раз по сухому морю, а потом нерпичьи челюсти склали в мешок, и каждой из бывших в юрте промышлеников клал на них понемногу сладкой травы с объявлением своего имени и с приговором, для чего их пришло немного, у них приемы таким гостям богатые и провожанье с подарками.
Снабдя по своему мнению съестными припасами гостей дорожных принесли их к лестнице, где старик клал им в мешок еще толкуши, и просил, чтоб они отнесли утопшим в море его сродникам, которых поимянно рассказывал. После того два камчадала, которые наибольше в подчиванье трудились, комья толкушные с травяными нерпами, делить начали, и давали каждому промышленику по два, а они взяв комье выходили за юрту, и прокричав уение (ты) как они кличут друг друга на тюленьем промысле, приходили обратно, и вынув травяных тюленей из толкушных комьев в огонь побросали, а комья съели, приговаривая, чтоб тюлени ходили к ним чаще, потому что без них им скучно. Между тем принесли и чашку с толкушек», которая на дворе была поставлена, и разделя по себе съели загася огонь.
Напоследок камчадал, взяв мешок с челюстьми, с которыми положена была берестеная лодка и горячей уголь, вынес вон и бросил, а обратно принес один токмо уголь: для того, что оной значит светоч, с которым гости в ночное время провожаются, и которой обратно в юрту приносится.
После проводин ели они рыбу, толкуши и ягоды как бы остатки от прямых гостей.
Моржей[571] около Камчатки видают редко, и то в местах далее к северу лежащих. Лучшая их ловля около Чукотского носу: ибо и звери там велики, и в большем против других стран числе водятся. Моржовое зубье называется рыбьею костью. Цена их от величины и весу зависит. Самые дорогие те, коих два в пуд, но такие весьма бывают редко: по три в пуд не часто ж случаются, обыкновенные зубья по 5, по 6 и по 8 в пуд, а мельче того немного вывозятся. Впрочем по числу ж зубов, сколько их в пуд походит, сей товар и разделяется, и под именем осмерной, пятерной, четверной кости и прочая продается. Верхней слой моржовых зубов болонь, а сердце шадра по сибирскому наречию.
Моржовые кожи, мясо и жир в таком же употреблении, как и тюленьи. Коряки делают из кож и куяки, каков выслан от меня был в императорскую кунсткамеру, а каким образом, о том писано в главе о военном ополчении.
Сивучи и коты морские от моржей и тюленей по внешнему виду мало разнствуют: чего ради и того ж роду быть кажутся.
Сивучи[572][573] называются от некоторых и морскими коньми, для того что имеют гриву. Окладом они тюленям подобны. Величиною с моржа и больше, а весом до 35 и до 40 пуд. Шея у них голая с небольшою гривою из жестких и курчавых волосов состоящею; впрочем шерсть по всему телу бурая. Головы имеют посредственные, уши короткие, мордки короткие ж и кверху вздернутые как мопсы. Зубы превеликие. Ноги ластами.
Водятся наибольше около каменных гор или утесов в окиане, на которые и весьма высоко взлазят, и в великом числе лежашие на них примечаются. Ревут странным и ужасным голосом, гораздо громче тюленьего; от чего мореплаватели сию имеют пользу, что во время великих туманов могут оберегаться, чтоб не набежать на остров, при которых сие животное обыкновенно водится[574].
Хотя сие видом страшное животное и кажется отважным, хотя силою, величиною и крепостию членов гораздо превосходит нижепи-ъсанных котов морских, хотя в крайней опасности с такою яростию поступает, что сущим львом представляется, однако человека так боится, что завидев его с поспешением в море удаляется. А когда найдешь на сонного и палкою или криком оного разбудишь, тогда приходит оно в такую робость, что бегучи от человека при тяжких вздохах часто падает, для того что трясущиеся члены его не служат. Напротив того, когда видит все способы пресеченные к бегству, тогда с великим свирепством на противника устремляется, головою махает, ярится и ревет так, что и отважной сам принужден будет спасаться от него бегством. Чего ради камчадалы и никогда не бьют сивуча на море, ведая что он опрокидает суда с людьми и погубляет, да и на земле явно нападать на него опасаются, но по большей части бьют их врасплох или спящих. К спящим с великою осторожностию против ветру подходят такие промышленики, которые на силу свою и на ноги больше других имеют надежды, и бьют носком под передними ластами, а прочие ремень от носка сивучьей же кожи обернув несколько раз вкруг кола держат, и когда раненые в бег обращаются, тогда или из луков стреляют по них издали, или другие носки в них пускают, а наконец утомленых и обессилевших закалывают копьями или прибивают палками.
В спящих на море стреляют ядовитыми стрелами, а сами прочь отходят. Сивучи не терпя болезни от разъедающей рану морской воды выходят на берег, и там или закалываются, или, ежели место к убиению неспособно, сами издыхают в сутки. Промысел сих животных толь славен у язычников, что те за героев почитаются, которые их больше промышляли. Чего ради многие к промыслу не токмо для сладкого их мяса, но и для славы побуждаются, не взирая ни на какие опасности. Лодки свои двумя или тремя сивучами так загружают, что оные почти совсем погружаются в воду, однако в тихую погоду по причине искусства тех язычников редко утопают, хотя вода морская бывает иногда и с краями судна на ровень. За великое безчестие почитается бросить промышленого зверя и при самой крайней опасности, чего ради промышленики и часто утопают, когда воды из своего судна улить не имеют силы. За объявленным промыслом отважные язычники ездят в море на бедных байдарах своих по 30 и по 40 верст на пустой остров Алаид, и нередко случается, что будучи отнесены погодою по 4, по 5 и по 8 дней блудят без компасу по морю, претерпевая голод, и не видая ни земли, ни островов, а спасаются и возвращаются в жилища по луне и по солнцу.
Жир сивучей и мясо весьма сладко и приятно, особливо же ласты, которые на студень походят. Жир их не столь сален, как китовой и нерпичей, но крепок, и мало имеет разности от китового как в запахе, так и во вкусе. Щенячей жир, как некоторые говорят, вкуснее бараньего, и походит на мозг, что в костях бывает, но другие утверждают, что от всех морских животных противной запах. Из кож их делаются ремни, подошвы и самая обувь.
Самок имеют по 2, по 3 и по четыре. Ходятся в августе и в сентябре месяцах, так как нижеобъявленные коты морские, носят кажется по 9 месяцов, ибо они щенятся около начала июля месяца. Самцы самкам весьма угождают, и не столь с ними жестоко поступают, как коты морские. Ласкою самок крайне утешаются, и вьючись около их ищут склонности. Самцы и самки о детях своих не много пекутся, ибо и сонные часто давят щенят при титьках, что неоднократно примечено; и ни мало не смущаются, когда щенята при глазах их бывают закаляемы. Щенята не столь живы и игривы, как морские котята, но всегда почти спят, или и играют, но как нехотя, ползая друг на друга. Около вечера самцы и самки с щенятами в море уплывают, и неподалеку от берегов тихо плавают. Щенята, утомившись, на спинах у матерей сидят и отдыхают, а самки колесом ныряют, и с себя сбрасывают ленивых, приучая оных к плаванью. По учиненному опыту малые щенята, будучи в море брошены, не плавают, но булькаясь спешат к берегу. Щенки сивучьи против котят морских величиною вдвое.
Хотя сии животные людей и весьма боятся, однако примечено, что оные, часто людей видя, не столь бывают дики, особливо в то время, когда щенята их худо еще плавают. Господин Стеллер жил между стадами их на высоком месте шесть дней, примечая из шалаша своего нравы их: животные лежали вкруг его, смотрели на огонь и на все его действия, и от него уже не бегали, хотя ему и ходить между ими случалось, и брать из стада щенят их и бить для описания, но спокойно пребывая, и ходились и дрались за места и за своих самок, в том числе один за самку три дни сряду бой имел, и более нежели во сте местах был ранен. Кеты морские в драки их никогда не мешаются, но во время оной смотрят, как бы удалиться, уступают им место, щенятам их играть не препятствуют, не дерзают делать никакой противности, и всеми мерами убегают от сообщества сивучей; напротив того, сивучи охотно в их стада и незваные мешаются.
Престарые животные с головы седеют, и без сумнения долговеки бывают. Уши и голову чешут задними ластами, так как коты морские, таким же образом стоят, плавают, лежат и ходят. Большие ревут, как быки, а малые блеют как овцы. От старых худо пахнет, однако не так, как от котов противно. Зимою, весною и летом живут не везде без разбору, но будто в определенных местах Берингова острова по каменьям и около утесов, однако за всем тем приходят многие вновь туда вместе с морскими котами. Около американских берегов примечены они в великом числе, а около Камчатки всегда водятся, но далее 56 градусов ширины не ходят.
Знатной промысел им бывает около Кроноцкого носу, около Островной реки и около Авачинской губы. Ведутся же они и около Курильских островов почти до Матмая. Господин капитан Спаноерг в морской своей карте имеет некоторой остров, которой по множеству помянутых животных и по виду утесов здание представляющих, сивучьими палатами назвал. В Пенжинском море никогда не бывают. К Берингову острову приходят они в июне, июле и августе месяцах для покою, рождения, воспитания щенят и для плотского совокупления, а после того времени бывает их около Камчатки больше, нежели около Америки.
Что касается до их пищи, то питаются они рыбою, тюленями, а может быть и бобрами морскими и другими животными; старые в июне и июле месяцах мало или и ничего не едят, но токмо покоятся, спят, и от того безмерно худеют.
Коты[575] морские[576] величиною в половину сивуча, окладом тюленю ж подобны, токмо грудастее и к хвосту тоне. Рыло у них доле сивучья. Зубы большие; глаза выпуклистые почти с коровьи; уши короткие: ласты голые, черные. Шерсть черная с сединой, короткая и ломкая, у щенков ссиза черная[577].
Коты морские промышляются весною и в сентябре месяце около реки Жупановой, когда они от Курильских островов к Америке следуют, однако в небольшом числе. Лучшей промысел бывает им около Кроноцкого носу, для того, что море между оным и Шипунским носом гораздо тише и довольнее тихими заводями, где коты и живут доле. Весною ловят почти все беременных самок, которым приспевает время котиться. Выпоротые котята называются выпоротками, и по большей части из помянутых мест привозятся. С начала июня по исход августа месяца нигде их не видно, ибо в то время возвращаются оные с молодыми в сторону южную. Сие издавна подавало тамошним язычникам, промышляющим их, причину думать, откуда коты весною приплывают? куда толь жирные животные при беременности великими стадами отходят? и для чего осенью толь сухи и безсильны, и куда возвращаются? и догадываться, что помянутые животные толь тучны с южной стороны приплывают, и к югу ж возвращаются осенью; что ж им издалека быть не можно, потому рассуждали, что бы они в противном случае не были жирны, но от утомления б похудели без сумнения. А что они все следовали к востоку, и дале Кроноцкого носу и устья Камчатского как при отхождении, так и при возвращении их не примечено; из того заключали, что против Камчатки и Кроноков не в дальнем расстоянии надобно быть или островам или матерой земле. Сии животные[578] с места на место переходят, так как из птиц гуси, лебеди и другие морские птицы; из рыб разные роды лососей, а из зверей песцы, зайцы и камчатские мыши. Но песцы переменяют место по причине недостатка в пище; птицы для выводу детей, для роняния старого перья, и последующего от того безсилия и неспособности к охранению себя от неприятеля, выбирают себе места пустые; рыбы для метания икры озера и глубокие заводи, а коты морские переселяются к пустым островам в великом числе лежащим между Азиею и Америкою от 50 до 56 градусов, особливо для следующих причин: 1) чтоб самкам там окотиться, и покоясь притти в прежнюю силу, чтоб котят в три месяца вскормить и взростить столько, чтобы они могли осенью за ними в обратной путь следовать; а кормят кошки котят грудьми по два месяца. Титек у них по две, которые видом, величиною и положением между задними ластами от бобровых не разнствуют. Носят по одному котенку, редко по два. У котят пупки отгрызают, так как собаки и зализывают, а место свое пожирают с жадностью. Котята родятся зрячие, и глаза у них бывают столь уже велики, как бычьи. Зубы у них бывают и при самом рождении, которых по 32 считается, выключая клы, которых на стороне по два: ибо оные в четвертой день выходят. Котята сперва бывают ссиза черные, чрез 4 или 5 дней между задними ногами буреть начинают, а по прошествии месяца брюхо и бока сбура черны бывают. Самцы родятся гораздо больше и чернее, да и потом бывают чернее ж самок, которые почти сивеют на возрасте, имеют бурые пятна между передними ластами, и как величиною, так облостию тела, и телесною крепостню столько от самцов разнствуют, что неосторожному наблюдателю легко за особливой вид почесть их можно; сверх того они робки и не столь свирепы. Котят своих безмерно любят: кошки с котятами на берегах лежат стадами, и больше время во сне препровождают, а котята вскоре по рождении играют различными образы: друг на друга ползают, бьются и борются; и когда один другого повалит, то самец притом стоящей с ворчанием прибегает, разводит, победителя лижет, рылом его свалить покушается, и крепко противящегося более любит, веселясь о сыне своем яко достойном родителя, а ленивых и непроворных весьма презирают, чего ради котята иные около самца, а иные около самки обращаются.
Самцы имеют самок от 8 до 15 и даже до 50, которых по ревности строго наблюдают, так что ежели один к другого самке немного приближится, в ярость приходят; и того ради хотя многие тысячи лежат их на одном берегу, однако всякой самец с своим родом особь от прочих, то есть с своими кошками, с малыми котятами обоего пола и с годовыми, которые еще не имеют самок, и часто в одном роде по 120 животных считается. Такими же стадами плавают они и на море. Все, у которых самки есть, еще в силе, а престарелые живут в уединении, и больше времени препровождают во сне без пищи. При Беринговом острове старики оказались нашим первые, и были все самцы, безмерно жирны и воньки. Такие старики всех лютее, живут по месяцу на одном месте без всякого пития и пищи; завсегда спят, и на мимоходящих нападают с чрезвычайным свирепством. Ярость их и спесь столь особливы, что они лучше тысячу раз умрут, нежели место свое уступят; чего ради увидев человека прямо на него устремляются не дая ходу, а другие между тем лежат по своим местам в готовности к бою. Когда по нужде итти мимо их надобно, то надобно с ними иметь и битву. Метаемое в них каменье хватают они как собаки, грызут и на мечуших с большою яростию и с ревом стремятся; но хотя каменьем и зубы выбьешь, хотя и глаза выколешь, однако и слепой не оставляет места, да и оставить не отважится; для того, что хотя на один шаг отступит, то столько получит неприятелей, что и спасшись от людей не в состоянии будет избежать от своей погибели. Когда же случается одному назад отступить, тогда другие приходят для удержания его от бегства, а между тем один другому не доверяя, и имея подозрение в побеге, начинают биться, при котором случае вдруг заводится столько поединков, что на версту или более ничего кроме кровавых и смешных поединков с ужасным ревом не видно; а во время такого междуусобия можно пройти уже без опасности. Буде на одного двое нападают, то другие вступаются за безсильного, аки бы негодуя на неравное сражение. При помянутом сражении коты плавающие по морю сперва подняв головы смотрят на успехи биющихся, а погом и сами разсвирепев выходят на берег, и умножают число их.
Господин Стеллер делал нарочно опыт, напал на одного кота с казаком своим, и выколов глаза отпустил его, а четырех или пятерых раздразнил каменьем {Нужно пожалеть, что Крашенинников без всякого неодобрения воспроизводит бесчеловечные забавы Стеллера, мучившего беззащитных животных самым жестоким образом и находившего в этом особое удовольствие. Стеллер был первоклассный натуралист, но совершенно аморальный человек.
Справедливость требует, однако, признать, что к камчадалам Стеллер относился с симпатией и возмущался притеснениями, какие испытывал этот народ от казаков (Steller. 1774, р. 79—80, 296). — Л. Б.}. Когда коты за ним погнались, то он ушел к слепому, которой слыша бег товарищей, и не ведая бегут ли они или за кем гонятся, напал на своих помощников, а он между тем несколько часов смотрел их сражения сидя на месте высоком. Слепой кот на всех других нападал без разбору, не выключая и тех, кои защищали его сторону, за что и все на него устремились как на общего неприятеля, и он не мог получить спасения ни на земле ни на море; из моря его вытаскивали вон, а на берегу по тех пор били, пока он изтоща все силы пал и издох с стенанием, оставя труп свой на съедение голодным песцам, которые и дыщущего еще терзали.
Когда бьются токмо двое, то бой их часто продолжается чрез целой час, между тем они и отдыхают один подле другого лежа, а потом вдруг встают, и по примеру поединщиков выбирают себе место с которого в бою не уступают, бьются головами сверху, и один от другого удара уклоняется. Пока оба силою равны, по тех пор ластами передними бьются, а когда один обессилеет, то другой схватив противника зубами, бросает о землю, что видя смотрящие на поединок приходят к побежденному на помощь, будто бы посредственники сражения.
Зубами ранят друг друга столь жестоко, как бы саблею: около исходу июля месяца редкого кота увидишь, которой бы не имел на себе раны. По сражении первое их дело метаться в воду и омывать тело; а бой имеют они между собою по трем особливо причинам: первая и самая кровавая битва бывает за самок, когда один у другого отнимает их, да за детей женского рода, когда другой думает похитить их; а самки, которые при том бывают, за тем следуют, которой победу одержит. Вторая за место, когда один займет другого место, или по причине тесноты, или как под видом оной один к другому приближается для прелюбодейства, и тем приходит в подозрение. Третья за справедливость, которая при разъемах примечается.
Самок и котят весьма любят; напротив того, самки и котята безмерно их боятся, ибо они столь сурово поступают с ними, что за безделицу тирански их мучат. Естьли от самок котенка брать будут, а самка, которой впрочем бег дозволяется, от страху уйдет, а котят во рту не унесет с собою, то кот, оставя похитителей на кошку устремляется, и схватя ее зубами несколько раз бросает о землю, и бьет о камень, пока она замертво растянется, а когда справится, то припалзывает к ногам самца своего и лижет их, обливаяся слезами, которые текут у ней как источник на груди; напротив того, кот взад и вперед ходит безпрсстанно скрежеща зубами, поводя кровавыми глазами и как медведь головою кивая, наконец, когда увидит, что котят уносят, и сам так же как кошка плачет и смачивает грудь свою слезами; то ж делается, когда они жестоко бывают ранены или обижены, а обиды отмстить не могут.
Другая причина, для чего коты морские на восток и на пустые острова отходят весною, без сумнения сия, чтоб покоясь и сплючи без пищи чрез три месяца от чрезмерного жиру свободиться, по примеру медведей, которые зимою живут без пищи: ибо старые коты в июне, июле и августе месяцах ничего на берегу не делают, токмо спят, или лежат как камень на одном месте, а притом друг на друга смотрят, ревут, зевают и потягиваются без всякого питья и пищи. Между тем, которые моложе, ходятся в первых числах июля.
Сходятся как люди, особливо под вечер. За час пред совокуплением кот и кошка отплывают в море, вместе плавают тихо, и вместе на берег возвращаются. Совокупляются на припайках, то есть на самом берегу, пока морская вода взливается, и тогда столь мало о себе пекутся, что хотя над ним стоять кто будет, то он не почувствует, разве чем ударен будет.
Помянутое животное различной голос имеет: 1) когда ревет лежа на берегу для забавы, тогда рев его подобен коровьему; 2) на сражении ревут как медведи; 3) по одержании победы как сверчки писчат, а 4) побежденные и раненые от неприятелей стонут и писчат как кошки или бобры морские.
Когда выходят из меря, тогда отрясаются обыкновенно, и задними ластами гладят грудь, чтоб прилегли волосы. Самец рыло свое к рылу самки прикладывает, как бы целоваться; во время солнечного зною верхние ласты подъимают кверху, и машут ими как ластящиеся собаки хвостами; лежат иногда на спине, иногда как собаки на брюхе, иногда свернувшись, а иногда протянувшись и передние ласты подогнув под бок. Как крепко они ни спят, и как тихо человек к ним ни подкрадывается, однако они скоро чувствуют и пробужаются, а носом ли они чудки, или слышки, того за подлинно объявить нельзя.
Старые коты или совершенного возраста не токмо от одного человека, но и от многолюдства никогда не бегают, но тотчас в бой становятся, однако примечено, что они от свисту стадами в бегство обращаются: то ж делается, когда чинится на них внезапное нападение с криком, но они и ушед в воду плавают за людьми, идущими по берегу, которые их испужали, и смотрят на них с удивлением, как на страшное позорище.
Плавают столь скоро, что в час более 10 верст легко переплыть могут: будучи ранены на море носком судно с промышленнками тащат за собою столь скоро, что кажется, будто оно летит, а не по воде плывет, таким образом и нередко суда опрокидают, и людей топят, а особливо естьли кормщик не имеет такого искусства, чтоб править судно, смотря по бегу котову. Плавают на спине, оказывая временем ласты задние, а передних никогда у них не видно. По причине отверстой скважины, что foramen ovale называется, долго в воде бывают, но как крепко обессилеют, то выныривают для переводу духа. Когда около берегов плавают забавляяся, то иногда плавают вверх брюхом, иногда вверх спиною, столь близко от поверхности воды, что всегда приметить можно, где они плывут, а задние ласты часто осушают. Когда в воду с берегу уходят, или при плавании отдохнувши погружаются в море, то ныряют они колесом так, как и все большие морские звери, например бобр, сивуч или киты и касатки.
На каменье и горы всходят, как тюлени, хватаясь за оные передними ластами, изгибаясь телом и потупя голову для способнейшего изгибания. Плавают так скоро, что скорому человеку вряд с ними сбежать можно, а особливо с самками; и естьли бы они столь скоро могли бегать как плавают, то бы много людей пригубили. Однако и на ровном месте биться с ними опасно ж, для того что едва от них убежать можно, а спасаются от них люди на местах высоких, на которые они скоро взойти не могут.
На Беринговом острове примечено их такое множество, что берега бывают покрыты ими как чурбаньями, чего ради мимоходящие часто принуждены бывают оставлять способную дорогу, и следовать трудными гористыми местами. Бобры морские весьма их боятся, и редко между ими усмотрены бывают, также как и нерпы; напротив того, сивучи живут между ними великими стадами к собственной их опасности. Занимают места себе всегда лучшие, и коты редко при них начинают драки, опасаясь лютых оных разнимателей, ибо примечено, что во время драки скоро набегают сивучи; не отважатся ж коты унимать и самок своих, чтоб не играли с сивучами.
Сие достойно примечания, что коты морские не около всего Берингова острова водятся, как коровы морские, тюлени, бобры и сивучи, но токмо около южного берега, что с камчатскую сторону. Причина тому, что они сию сторону прежде видят, когда от Кроноцкого носу к востоку следуют, а на северном берегу одни токмо заблудящие примечаются.
Что касается до их промыслу, то зимовавшие на Беринговом острову сперва выбивали им глаза каменьем, а потом били палками без всякого другого искусства; но они столь живущи, что два или три человека, дубинами раз двести по голове ударя, едва до смерти их убивают, а между тем иногда дважды или трижды отдыхать должны. И хотя у них голова в мелкие части раздроблена будет и мозг почти весь вытечет, хотя все зубы выбьются, однако они на то не взирая стоят на задних ластах и бьются. Нарочно учинен был опыт, чтоб кота, выколов глаза и проломав голову отпустить жива; изувеченой кот больше двух недель жив был, и стоял на одном месте как статуя.
Около Камчатской земли редко выходят они на берег, но промышляют их байдарами на море, употребляя к тому обыкновенную збрую, носки называемую, которые будучи подобны копейцу на долгие шесты втыкаются, чтоб ими можно было действовать как дротиком, когда близко подгребут к зверю. А понеже копейцо не крепко на ратовье держится, то остается оно токмо одно в теле у раненого зверя, а ратовье отскакивает. За копейцо привязан бывает предолгой ремень, которым раненого притягивают к судну, прилежно наблюдая, чтоб он передними ластами за край не ухватился и судно не опрокинул; чего ради некоторые из промышлеников стоят с топорами и покушающимся ухватиться обрубают передние ласты, или бьют их по ластам и по голове палками, а убитых, втягивают на судно. Но промышляют они токмо самок и молодых котят, а больших и старых не токмо бить опасаются, но и завидев кричат «худо», то есть опасно.
Множество котов умирает в старости своею смертью, но более от сражений, так что инде все берега костьми покрыты, будто бы великая там баталия происходила.
Бобры морские[579] {Бобры морские (Lutra marina). Правильнее — морская выдра, или калан, Enhydra lutris (L.). На Камчатке встречается едичичными особями у м. Лопатки. Немало «бобров» у Командорских островов. Летом 1852 г. К. Дитмар (Поездки и пребывание в Камчатке в 1851—1855 гг., I, 1901. стр. 277, 280) у м. Сивучьего (56®45' с. ш., к югу от м. Кроноцкого) видел «множество морских бобров». Н. В. Слюнин (Охот.-камч. край, I, 1900, стр. 609) указывает для конца XIX века в качестве единственного местонахождения морского «бобра» на Камчатке бухту Три Сестры близ м. Лопатки, где это животное промышляли. Здесь морские «бобры» сохранились до настоящего времени. Подробности о бобрах у м. Лопатки см. у М. А. Сергеева. Камчатский заповедник Лопатка — Abara, Камчатский сборник, I, 1940, стр. 253—259.
Принято думать, что морского бобра впервые описал Стеллер во время пребывания на Командорских островах в 1742 г. Однако, у Крашенинникова в его хранящейся в Архиве Академии Наук рукописи «Anno 1738. Descriptio avium, piscium, a riimalium et vegetabilium» на стр. 238—239 мы находим подробное описание самца и самки «бобра» (у камчадалов кайку). Животные были добыты на восточном берегу: самка — близ устья реки Островной, самец — близ устья реки Калахтырки (недалеко от Авачинской губы) и посланы в Большерецк 11 мая 1738 г. — Л. Б.} не имеют с обыкновенными бобрами никакого сходства, но названы от наших людей сим именем по одной осистой шерсти, для которой кожи их столько ж на пух удобны, как. бобровые. Величиною они с котов бывают. Станом походят на тюленей. С головы медведю весьма подобны. Передние у них ноги лапами, а задние ластами. Зубы небольшие. Хвосты короткие, плоские, а к концу востроватые. Шерсть на них как смоль черна и осиста, которая у старых бобров седеет. На молодых шерсть долгая, бурая и мяхкая. Бобрами называются одни самцы старые, самки матками, бобрята годовалые и больше кошлоками, а которые моложе и шерстью не черны, медведками.
Сей зверь кроче всех морских зверей, не делает промышленном никакого сопротивления, но бегством, ежели может, спасается. Самки весьма горячи к детям. Малых и не могущих плавать носят на брюхе, обняв передними лапами, и для того плавают всегда вверх брюхом, пока дети не научатся плавать. Когда промышленики в байдарах за ними гоняются, то не опокидают детей своих до крайней опасности; впрочем хотя их и оставляют, однако услыша голос пойманных будто нарочно промышленикам предаются; чего ради промышленики и стараются наибольше о поимании или убитии медведка, а матку в таком случае почитают уже своею.
Ловят их трояким образом: 1) сетьми, которые ставя, в морском капустнике (Fucus)[580], где бобры в ночное время или в сильную погоду имеют убежище; 2) гоняют их в байдарах, когда на море тихая погода, и колют носками так же как котов и сивучей; 3) бьют весною на прижимном льду, которой сильным восточным ветром приносит к берегам в вешнее время, и сей последней промысел, особливо же когда лед так крепко нажмет, что можно ходить на лыжах, за клад почитается: ибо тогда все приморские жители устремляются на промысел, и бьют бобров великое множество, которые бродя по льду ищут себе уходу в море. Были случаи, что бобры на шум лесу как на шум волк следуя (такая там бывает вьюга!) сами приходили к камчатским жилищам и сверху в юрту падали. Но такие привалы льду не повсягодно случаются, и для того те годы, в которые оные бывают, добрыми годами называются: ибо и камчадалы и казаки и купцы имеют от того знатную пользу. Камчадалы могут на них купить у казаков все, что им потребно: казаки с прибылью променивают их купцам на товары или продают на деньги, а купцы исторговавшись скорее назад возвращаются. Вящшая же польза, что в то время самой лучшей ясачной збор: ибо часто случается, что камчадалы дают бобра или кошлока за лисицу или соболя, хотя бобр по малой мере впятеро дороже соболя, а на китайской границе продаются всякие бобры с валом в девяносто рублей и больше, однако такой поход на них учинился недавно, а прежде сего и в Якутске покупались оные не свыше десяти рублей.
В России нет на них и доныне походу, чего ради привозные бобры покупают временем из Сибирского приказу купцы московские, отсылают их на китайскую границу к прикащикам, и сверх великих расходов, убытков и проторей в рассуждении дальнего расстояния от Москвы до китайской границы, получают великую прибыль.
Курилы сих зверей кожи не свыше почитали как тюленьи и сивучьи, пока от россиян не узнали о преимуществе их, однако и поныне бобровое платье на собачье охотно меняют, для того, что собачье теплее и от воды безопаснее.
Еще есть в тамошних морях и другие некоторые[581] звери, в той числе белуги[582] морские коровы[583] и прочая[584]. Но сколько о белуге, яко известном многим звере писать здесь нет нужды, столько коровы морские достойны пространнейшего описания, тем наипаче, что о сем животном писатели натуральной истории поныне не согласны в том, до рыбья ли рода принадлежит оно, или до роду морских зверей. Многие почитают помянутых коров за рыб китового рода, в том числе из новых знатной писатель Артед; напротив того, другие приписывают их к морским зверям, между прочими господин Клейн, секретарь города Гданска и член Лондонского собрания, в истории своей о рыбах, и покойной господин Стеллер в описании морских зверей; а обе стороны кажется имеют довольное основание. Первые доказывают свое мнение, что у манатов ног нет, по крайней мере, что они не четвероногие, как тюлени, бобры, коты и сивучи; что у них хвосты как у рыбы, и что нет на них шерсти. Другие, почитая передние ласты за ноги, то самое употребляют в доказательство, что они с ногами, а притом, что они живых родят, что грудью кормят детей своих, и что их ручными учинять можно. Первое мнение важно по рыбью хвосту и по двум ластам, а второе по грудям, которых у рыбья роду отнюдь не бывает; что же манаты родят, оное не токмо китам, но и многим большим рыбам свойственно, как например акулу. Но хотя по вышеписанному сие животное есть как бы некоторое сродство, которым род морских зверей с рыбами соединить можно, однако я оставляю оное при морских зверях, приемля и то сверх объявленного за основание, что у сего животного есть некоторой знак шеи, которою он поворачивает, а в рыбьем роду доказать того никто не может[585].
Сие животное из моря не выходит на берег, как некоторые объявляют, но всегда в воде живет. Кожа на нем черная, толстая, как кора на старом дубе, шероховатая, голая и столь твердая, что едва топором прорубить можно. Голова у него в рассуждении тулова не велика, продолговата, от темени к рылу отлога. Рыло гак изогнуто, что рот как бы снизу кажется, на конце бело шероховато и с белыми усами, которых длина до пяти вершков. Зев посредственной. Зубов у него нет, но вместо зубов две кости плоские, белые, шероховаты, одна сверху, а другая снизу. Ноздри по конец рыла в длину и в ширину более вершка, двойные, внутри шероховатые и с волосами. Глаза черные между ушами и рылом на самой средине расстояния, с ноздрями почти на одной линее, весьма малые и бараньих почти не больше, что в том огромном животном не недостойно примечания. Бровей и ресниц нет. Ушей нет же, но токмо одни скважины, которые усмотреть не без трудности. Шеи почти не видно, ибо тулово с головою нераздельным кажется, однако есть в ней, как и выше объявлено, позвонки к поворачиванью принадлежащие, на которых и действительно поворачивается, а особливо во время пищи, ибо оно изгибает голову как коровы на пастве. Тулово как у тюленя кругловато, к голове и к хвосту уже, а около пупа шире. Хвост толстой, на конце с выгибью, которой конец состоянием подобен усам китовым, и несколько мочаловат, почему несколько походят на рыбье перье. Ластов у него два под самою шеею, длиною около трех четвертей аршина, которыми оно и плавает и ходит, за каменье держится, и будучи тащено крюком, столь сильно упирается, что кожица с них отскакивает лоскутьями. Иногда примечаются ласты оные на концах раздвоенные как у коров копыта, но сие не по природе, но по случаю. У самок по две титьки на грудях против свойства других морских животных. Длиною бывают манаты до четырех сажен, а весом до 200 пуд.
Водятся сии животные стадами по тихим морским заливам, особливо около устьев рек[586]. Щенят своих, хотя и всегда впереди себя плавать понуждают, однако с боков и сзади всегда их прикрывают и содержат в средине стада. Во время морского прилива столь близко подплывают к берегу, что не токмо палкою или носком бить можно, но и часто, говорит автор, по спине гладить ему случилось. От досады и битья удаляются в море, но вскоре назад возвращаются. Живут по родам один от другого в близости. Во всяком роде самец, самка, взрослой щенок, да один щенок маленькой; почему кажется, что они по одной самке содержат. Щенятся по большей части осенью, как можно было приметить по малым щенятам, носят, кажется, щенят более года, и более одного никогда не приносят, как можно рассуждать по краткости рогов у чрева и по числу титек, которых они токмо по две имеют.
Прожорливость примечена в них весьма странная, ибо они от непрестанного ядения головы почти из воды не вынимают, и ни мало не пекутся о своей безопасности, так что можно между ими и на лодке плавать, и по песку ходя выбирать и бить, которое угодно. Весь труд их во время еды состоит в том, что они чрез четыре или пять минут выставливая рыло из воды как лошади чхают. Плавают тогда тихо, один ласт по другом вперед двигая, так как быки или овцы на пастве ходят. Половина тулова у них, то есть спина и бока, всегда поверх воды, и на спине тогда у них сидят чайки стадами и вши из кожицы их вытаскивают, так же как вороны у свиней и овец таскают. Питаются не всякими морскими травами, но 1) морскою капустою, которая походит листом на капусту Савойскую (Fucus crispus Brassicae sabaudicae folio, cancellatus); 2) капустою дубине подобною (Fucus claue facie); 3) капустою ж на ремень походящею (Fucus scutieae antiquae Romanae facie), a 4) у которой лястье борами (Fucus longissimus ad neruum undulatus) и где пробудут хотя один день, там великие кучи коренья и стеблей выбрасывается на берег. Сытые спят вверх брюхом, и во время морского отлива в море удаляются, чтоб на берегу не обсохнуть. В зимнее время от льду близ берегов носимого часто задыхаются, и выбрасываются на берег. Тож случается им, когда их во время сильной погоды волнами бьет об утесы. Зимою столь они сухи, что и позвонки и ребра пересчитать можно. Весною сходятся как люди, а особливо вечером в тихую погоду: пред совокуплением делают различные любовные знаки, самка туда и сюда тихо плавает, а самец за нею до ее произволения.
Ловили их таким большим железным носком, каковы лапы у небольшого якоря: за кольцо к носку приделанное привязывали предолгую и толстую веревку, а с носком посылали в судне человека сильного, дав ему в гребцы человека три или четыре, веревку отпускали по тех пор, пока они пригребали столь близко к стаду, что можно было носком бить в животное. Тогда объявленной человек, которому на носу стоять надлежало, пускал носок в корову, стоявшие на берегу до 30 человек должны были тянуть корову к берегу с трудом великим, для того, что животное упирается. Между тем с судна били, и кололи до конечного ослабления. Случалось, что некоторые и у живых мясо кусками резали, но животное ничего больше не делало, как гокмо хвостом часто махало, и передними ластами упиралось в воду столь сильно, что кожица с них немалыми лоскутьями отскакивала, притом всею внутренностию с стенанием вздыхало. Однако легче ловить старых коров, нежели малых; ибо малые гораздо проворнее старых, к тому ж кожа у них прорывается, что неоднократно примечено.
Когда животное будучи ранено станет чрезвычайно метаться, тогда из стада одни те мятутся, которые близ его находятся, и приходят к нему на помощь, и иные судно хребтом опрокинуть покушаются, иные на веревку ложатся хотя перервать ее, а иные хвостом выбивают носок из тела раненого, что несколько раз им и удавалось.
Особливого примечания достойна любовь между самцом и самкою: ибо самец по тщетном употреблении всех способов к освобождению влекомой самки, и будучи бит до берегу за нею следует, и иногда как стрела к ней уже к мертвой приплывает нечаянно, но и на другой и на третей день по утру заставали самца над телом убитой сидящего.
Что касается до реву сего животного, то оно безгласно, токмо сильно дышет, а раненое тяжело вздыхает. Сколько оно зорко и слышко, того за подлинно объявить нельзя: разве потому в сих чувствах недостаточны, что голову почти всегда в воде имеют; да кажется что и само животное пренебрегает пользоваться ими[587]. При Беринговом острове такое их изобилие, что для содержания Камчатки и одних их довольно будет.
Мясо их хотя не скоро уваривается, однако приятно и много на говяжье походит. Жир у молодых трудно распознать с свининою, а мясо с телятиною, которое и скоро варится, и весьма накипчиво, так что вареное вдвое занимает места против сырого.
Жиру, что около головы и хвоста, и уварить нельзя; напротив того, болонь, спина и ребра весьма изрядны. Некоторые объявляли, будто мясо сего животного в соль неугодно, однако оное объявление несправедливо: для того что оно способно солиться, и бывает как солонина настоящая[588].
Сверх вышеписанных морских животных видел господин Стеллер около Америки нового и необыкновенного морского зверя[589], которого описывает следующим образом. Длиною зверь оной около двух аршин, голова, у него, как у собаки, уши вострые и стоячие. На нижней и верхней губах по сторонам долгие волосы будто бороды, глаза большие, стан его кругловатой и продолговатой, к голове толще, а к хвосту гораздо тоне. Шерсть по всему телу густа, на спине сера, а на брюхе с рыжа беловата, но в воде помянутой зверь кажется весь как корова рыжей. Хвостовой плеск разделяется на две части, из которых верхняя доле. Между тем автор весьма удивлялся, что не мог он приметить у него ни лап ни ластов, как у других морских животных. Что касается до внешнего его вида вообще, то походит он много на того зверя, которого рисунок получил Геснер от своего корреспондента, и сообщил в известной своей истории о зверях под именем морской обезьяны. По крайней мере, пишет автор, его морского зверя в рассуждении сходства с морскою обезьяною, особливо же в рассуждении удивительных нравов его, шуток и проворства, можно назвать объявленным именем по самой справедливости. Он плавая около судна их больше двух часов, смотрел то на того, то на другого как бы с удивлением. Иногда подходил он к ним столь близко, что его шестом достать можно было: иногда отходил дале, а особливо же когда видел их движение. Из воды подъимался он до третьей части своего тела, и стоял как человек прямо, не переменяя несколько минут того положения. Посмотрев на них пристально около получаса, бросался как стрела под судно их и по другую сторону выныривал, но вскоре поднырнув опять под судно оказывался на первом месте и сие продолжал он до 30 раз. Между тем как принесло великую американскую морскую траву, которая внизу пуста и бутылошному дну подобна, а кверху вострее, то зверь бросившись ухватил ее, и держа во рту плыл к их судну, делая с нею такие шутки, что смешнее того нельзя ожидать от обезьяны.
Во всех морских зверях примечено сие оообливое свойство, что они игранием своим в тихую погоду премену ее предвозвещают: и чем больше играют, тем сильнейшей погоды ожидать должно.
ГЛАВА 9
править1 О рыбах Камчатки можно, кроме Крашенинникова, найти сведения у: G. W. Steддук. 1774, р. 141—175; Р. S. Pallas. Zoographia rosso-asiatica. III, 1811; Л. С. Берг. Рыбы пресных вод СССР, 3-е изд., 2 тт., 1932—1933 (4-е изд., т. I, 1948); В. К. Солдатов и Г. У. Линдберг. Обзор рыб дальневосточных морей. Изв. Тихоок. инст. рыбн. хоз., V, Владивосток, 1930; А. Я. Таранец. Краткий определитель рыб советского Дальнего Востока. Владивосток, 1937 (Изв. Тихоок. инст. рыбн. хоз., XI).
О современном состоянии рыбного промысла см. М. А. Сергеев. Народное хозяйство Камчатского края. М., 1936, стр. 191—313; о китобойном промысле, там же, стр. 364—377.
Камчатка весьма бедна настоящими пресноводными рыбами, т. е. никогда не уходящими в море. К числу таковых можно причислить только одного хариуса (Tbymallus, см. ниже), если не считать вторично-пресноводных рыб, каковы жилые гольцы (Salvelinus malma), жилая красная (Oncorhynclnis nerka) в некоторых озерах (Кроноцком и др.) и, возможно, мыкыз. Но зато полуостров весьма богат, особенно по числу особей, проходными рыбами, которые входят в реки Камчатки из моря для нереста, а затем или гибнут после береста (Ortcorhynchus, миноги), или возвращаются в море (гольцы, также камчатская семга) (Salmo penshinensis)По обычаю того времени, вслед за Линнеем, Крашенинников причисляет китов, хотя и с сомнением, к рыбам. — Л. Б.
В описании рыб поступим мы таким же образом, как в описании трав и коренья, то есть сообщим известие токмо о тех, кои служат или к содержанию тамошнего народа, или по частому лову всякому там знаемы, хотя в пищу и не употребляются; а обстоятельная история о рыбах, так как и о травах со временем издана будет в особливых книгах. И сперва объявим мы о китах как для величины их, которою превосходят всех рыб, так и для порядку, что им за морскими зверями должно следовать, к которым они по внутреннему своему подобному им сложению, по плотскому совокуплению и рождению, от некоторых и причитаются.
Китов[590] {О китах у восточных берегов Камчатки см. А. Г. Томилин. Киты Дальнего Востока. Учен. зап. Моск. унив., XIII, 1937, стр. 119—166.
Из крупных усатых, или беззубых китов (семейство Balaenidae) в китобойном промысле у берегов Камчатки наибольшее значение имеет сельдяной кит (полосатик) или финвал Balaenoptera physaliis, достигающий 20—24 м в длину. Этих китов в 1935 г. было добыто в Авачинском заливе 14 штук, в Кроноцком заливе 98 штук, на Командорских островах 16 штук.
Остальные беззубые киты попадаются у берегов Камчатки единицами. Таковы: синий полосатик, Balacnoptera musculus (или sibbaldi), самое крупное из современных животных, достигающее 30—33 м длины (в среднем 23 м). Ивасевый кит (сайдяной, сейвал), Balaenoptera borealis, очень редок. Более часто встречается горбач, Mepaptera nodosa, длиною 11—16 м и до 18 м, раньте весьма многочисленный. Полярный кит, или гренландский, Balaenoptera mvsücetus, длиною до 20—22 м, в настоящее время в Беринговом море истреблен. Из мелких китов попадается малый полосатик, Balaenoptera acutirostrata (или rostrata), длиною до 10 м (был добыт в Кроноцком заливе).
Из зубатых китов большое промысловое значение у берегов Камчатки имеет кашалот, Physeter catodon L. (или Ph. macrocephalus L.), принадлежащий к семейству кашалотовых. Средний размер кашалота у восточных берегов Камчатки около 14 м. В китобойном промысле Дальнего Востока кашалот у восточных берегов Камчатки занимает первое место (второе — финвал). См. М. П. Вадивасов. Китобойный промысел СССР на Дальнем Востоке в 1941—1944 гг. Изв. Тихоокеан. инст. рыбн. хоз., XXII (1946), 1947, стр. 243; А. Г. Томилин. Кашалот Камчатского моря. Зоол. журн., 1936, вып. 3, стр. 483—518 (в 1934 г. в Камчатском море убит кашалот самец длиною 18,55 м).
Иногда попадается зубатый кит бутылконос или клюворыл, Hyperoodon rostratns (или ampullatus), длиною до 11 м, из семейства клюворылых (Ziphudae). — Л. Б.} как в окиане, так и в Пенжинском море великое множество, что в тихую и ясную погоду усматривается по фонтанам, которые они из жерла, что на голове, пускают. Часто подплывают они и к берегам столь близко, что можно по них из ружья стрелять; а иногда трутся и о самой берег, может быть стирая раковины, которых по телу их довольно, и в которых рождающиеся животные беспокоят их, как из того рассуждать можно, что они оказывая спину поверх воды великим стадам чаек, которые клюют те животные, сидеть на себе попускают долгое время. Когда рыба идет в реки из моря, то во время прибылой воды заходят они и в устья рек, иногда по два и по три вместе, что мне самому многократно случилось видеть.
Величиною бывают они в тамошних морях от 7 до 15 сажен, но без сумнения и больше есть, токмо такие близко берегов не водятся. Мне сказывали, что за несколько лет судно из Охотска отправленное на Камчатку, при благополучном ветре на всех парусах остоялось, набежав на сонного кита в ночное время, что от малого кита не могло учиниться.
Сколько их родов, про то сказать нельзя: ибо сие животное на Камчатке мало ловится, выключая северные места, где сидячие коряки и чукчи промышляют их с удовольствием, а мертвых, хотя и часто выкидывает на берег, однако ни мне, ни Стеллеру целого не удалось видеть. Причина тому жадность жителей, которые нашед его как бы некоторое сокровище, скрывают, пока удовольствуются их жиром. В 1740 году описать кита был преизрядной случай: ибо принесло его к самому большерецкому устью во время прилива, которой бы и в губу висело: но некоторые казаки усмотря встретили его на море, и не допустя до земли лучшие места обрезали, а к вечеру ни мяса, ни костей не осталось. Я был тогда в Большерецком остроге, и по получении известия, что кита поймали ма море, приехал туда на другой день, но к крайнему неудовольствию не видал ни костей его: ибо жители, которым от приказной избы заказано было резать китов, пока не будут осмотрены, опасаясь штрафу за ослушание, кости его скрыли, чтоб и знаку не было, что они кита резали.
По Стеллерову примечанию выбрасывает китов из окиана около Курильской лопатки, около Авачи, Кроноков и около устья реки Камчатки больше нежели из Пенжинского моря на западной камчатской берег, и чаще осенним, нежели вешным временем.
Ловят их разные народы различными образы[591]. Курильцы около Лопатки и островов своих разъежжают на байдарах, и ищут таких мест, где киты спят обыкновенно, которых нашед бьют ядовитыми стрелами. И хотя рана от стрелы толь великому животному сперва совсем нечувствительна, однако вскоре после того бывает причиною нестерпимой болезни, которую изъявляют они мечучись во все стороны и преужасным ревом; напоследок в кратком времени будучи раздуты издыхают.
Олюторы ловят их сетьми, которые делают из моржовых копченых ремней[592], толщиною в человечью руку. Помянутые сети ставят они в устье морского залива, и один их конец загружают великим каменьем, а другой оставляют на свободе, в котором киты за рыбою гоняющиеся запутываются и убиваются. После того олюторы, подъехав на байдарах и обвязав ремнями, притаскивают к берегу при великом веселии, восклицании, пляске и скачке жен и детей на берегу стоящих и поздравляющих промышлеников добычею. Но прежде нежели потянут его к берегу, отправляют шаманство; а как прикрепят его на земле, то одевшись в лучшее платье выносят из юрты кита деревянного длиною около двух футов, строят балаган новый, и вносят в него деревянного кита при непрестанном шаманстве, в балагане зажигают лампаду[593], и приставя нарочного приказывают, чтоб огонь не угасал с весны до осени, пока ловля продолжается. После того режут пойманного кита на части, и приуготовляют его как наилучшей запас следующем образом. Мясо, которое скоро портится, сушат на воздухе, кожу отделя от жиру дубят, и бьют молотами намяхко для употребления на подошвы, которым не бывает почти износу, жир коптят так же, как выше сего о тюленьем объявлено: кишки чистят начисто, и наливают жиром, которой течет при резанье, и нарочно топленым: ибо они другой посуды не имеют.
Когда весною приспеет время удобное к китовому промыслу, и олюторы впервые сети свои выносят, тогда бывает у них самой большой праздник, который отправляется с шаманством и с церемониями в земляной юрте; тогда колют они собак при битье в бубны, а после накладывают велико судно толкушами, ставят оное перед жупаном (выход боковой у земляных юрт), приносят деревянного кита из балагану с ужасным криком, и закрывают юрту, чтоб свету ничего не видно было. Между тем как шаманы деревянного кита из юрты вон вынесут, то все закричат вдруг, кит ушел в море, выходят из юрты, а шаманы и следы его та толкуше кажут, будто по ней ушел он жупаном.
Чукчи промышляют китов от устья Анадыря реки до Чукотского носу, таким же образом, как европейцы. Они на нескольких больших байдарах[594], обтянутых лахташными кожами, в которых человек по 8 и по 10 умещается, ездят далеко в море, и завидев кита подгребают к нему с возможною скоростию, пускают в него носок с зазубриной за весьма долгой ремень привязанной, которой кругом в байдаре складен, чтоб свободнее отпускать его, когда кит в глубину опустится. К ремню прикреплен близ носка китовой надутой пузырь, чтоб увидеть, где раненой кит вынырнет и в том случае по ремню притягиваются они к нему ближе, и пускают в него другой носок. Сие продолжают они с разных байдар по тех пор, пока кит утомится и все байдары носками пущенными в него прикрепятся. Тогда они вдруг закричат и забьют в ладоши, отчего кит обыкновенно к берегу устремляется, таща байдары за собою. Около берега подъимают они крик больше прежнего, и кит, будучи ослеплен, тем страхом выбрасывается на сухой берег, где чукчи докалывают его без опасности. Между тем, как промысел оной продолжается, жены их и дети стоя на берегу изъявляют знаки радости различными образы, как объявлено об олюторах. Таким же образом промышляют китов на островах, лежащих между Чукотским носом и Америкой, как господином Стеллером примечено.
Чукчи ловят их безмерно много, и полагаясь на свое искусство, мертвых китов, которых выбрасывает на берег, не употребляют в пищу, как другие народы, но один жир их берут для свету. И хотя чукчи имеют великие табуны оленей[595], и могли б тем пропитаться без нужды, однако ловлею морских зверей паче иных забавляются, отчасти что жир их почитают за лучшую пищу, наипаче же что недостаток в дровах им награждают: ибо они топят юрты свои мохом моченым в жиру морских животных. Из китовых кишок[596] делают себе рубахи как американцы, и употребляют их вместо посуды, как олюторы.
Великую ж пользу приносят тамошним жителям и касатки, которых по тамошним морям немало: ибо оные убивая китов, или взганивая живых на берег, споспешествуют их довольству в содержании. Стеллер как на море, так и на Беринговом острове сам видел бой китовой с касатками. Киты в случае нападения от касаток ревут столь громко, что рев можно слышать sa несколько миль расстояния. Ежели кит укрывается от них близ берегу, то они ходят за ним не вредя его, пока соберется их много; потом отгоняют его как невольника в голомень, где терзают его неприятельски.
В выкинутых китах не примечено, чтоб они едены были, чего ради вражда сия между ими и касатками происходит от одной природной злобы, что одни других терпеть не могут.
Промышленики так боятся сего животного, что не токмо по нем не стреляют, но и близко к нему не подъежжают, в противном случае оной байдары опрокидает, чего ради и идущему навстречу дают будто жертву, и уговаривают, чтоб не делал им вреда, но поступал дружески[597].
Стеллер пишет, будто он заподлинно уведомился, что многократно выкидывало на камчатские берега китов с острогами, на которых латинские литеры написаны: а по его мнению забагрены оные киты в Японии, где их промышляют по европейски. Из Америки по известному ее ныне положению приносимым им быть почти не можно: ибо трудно представить, чтоб на толь дальнем и островами наполненном расстоянии где нибудь не прибило их к берегу[598]. Но я сие оставляю в сумнении: ибо мне удивительно, как могли тамошние жители не токмо курилы или камчадалы, но и самые казаки объявить, что на острогах написаны были латинские литеры. Тамошние язычники никакой грамоты не знают, следовательно о различии литер никакого не имеют понятия: да и из казаков до наших времен не бывало на Камчатке таких, которые бы[599] знали что латинские литеры.
Все камчатские жители имеют от китов великую пользу и некоторое удовольствие: ибо из кожи их делают они подошвы и ремни, жир едят и вместо свеч жгут, мясо употребляют в пищу, усами сшивают байдары свои, из них же плетут на лисиц и на рыбу сети. Из нижних челюстей делают полозье под санки, ножевые черены, кольца, вязки на собак и другие мелочи. Кишки служат им вместо кадок и бочек: жилы удобны на гужи к клепцам и на веревки, а позвонки на ступы.
Лучшие места в ките, которые за самые вкусные почитаются, язык и ласты, а потом жир его. Вареный жир с сараною показался мне не неприятным, это я в том на себя не надеюсь: ибо голодной худой судья о доброте пищи.
За касатками[600][601] никто не ездит на промысел, но ежели их выкинет на берег, то жир их так же как китовой употребляют. Стеллер пишет, что в 1742 году выкинуло их около Лопатки вдруг восемь, однако ему за дальностию и за погодою осмотреть их не удалося. Самые большие из них были длиною четырех сажен: глаза у них малые, пасть широкая с превеликими и вострыми зубами, которыми они китов уязвляют. Что ж многие говорят, будто они имеют на спине острое перо, которым колют китов в брюхо подныривая, оное ложно: ибо хотя перо у них длиною и около двух аршин и весьма остро, да и в море как рог или кость кажется, однако мяхко, состоит из голого жиру, и нет в нем ни одной кости. Нет же почти в сем животном и черного мяса, но жир его жиже китового.
Есть еще в тамошних морях животное, которое на кита походит, только меньше его и тоне. Россиане называют его волком, а камчадалы чешхак[602]. Жир сего животного также имеет свойство, что внутри не держится, но тот же час, как будет проглочен, выплывает низом нечувствительно: чего ради тамошние жители не едят его, но держат для подчиванья неприятных гостей, или над которыми хотят посмеяться, также и для лекарства в случае запоров. Внутренняя его, язык и черное мясо употребляются в пищу безвредно.
Но все же довольство, которое тамошние жители имеют от китов выбрасываемых на берег, временем бывает столь бедственно, что вымирают от того целые остроги. Пример тому в 1739 году в апреле месяце самому мне случилось видеть, едучи из Нижнего Камчатского острога в Большерецк по восточному берегу. Есть на реке Березовой острожек, которой Алаун называется: в сем острожке апреля 2 дня случилось мне обедать, и приметить, что люди в нем все печальны и в лице так худы, как бы несколько времени больны были. Как я спросил о причине их прискорбности, то начальник того острожка объявил, что у них перед нашим приездом камчадал умер от китового жиру[603]; а понеже все они тот жир ели, то опасаются, чтоб и им не погибнуть. С полчаса после того спустя, камчадал весьма здоровой, да малой вдруг застонали, жалуясь, что у них в горле сохнет. Бабы, которые у них за лекарок почитаются, тотчас посадили их против лестницы, опутали их ремнями, может быть, чтоб не ушли на тот свет, и стали по обе стороны с палками, которыми головни выбрасывают из юрты; а жена больного зашедши позадь его над головою его шаманила, отговаривая от смерти, однако мичто не помогло им: ибо оба на другой день умерли, а прочие чрез долгое время, как сказывали, насилу оправились[604].
Мне объявленная погибель не столь удивительна, сколько то, что не часто приключается: ибо выше сего показано, что между прочим бьют китов и ядовитыми стрелами, отчего их тотчас раздувает; какого ж добра ожидать, ежели его мясо кто есть будет? Но камчадалы о том столь мало рассуждают, что кажется, будто бы они легче с животом своим, нежели с китовым жиром могли расстаться.
После китов надлежит упомянуть здесь о мокое[605][606] рыбе, которая у города Архангельска акулом называется: ибо она и величиною к китам подходит, и в том с ними имеет сходство, что не икру мечет, но щенится, чего ради и от многих причисляемся к китовому роду. Сия рыба подобна осетру, когда превеликая ее пасть затворена, ибо и кожу имеет такую ж, и хвост, и голову; но тем наипаче разнствует, что зубы у ней страшные и с зазубринами. Величиною бывает она сажен трех, а в других морях случается до 1000 пуд весом.
Камчадалы едят оную с крайним удовольствием, ибо она хотя телом и крепка, однако вкусна по их объявлению. Кишки ее, а наипаче пузырь, высоко у них почитается, потому что оные удобны к содержанию топленого жиру. Когда камчадалы ловят акулов, то никогда не называют их своим именем, думая, что рыба пузырь свой испортит, и зделает негодным к употреблению. Они же сказывают, что тело акула рыбы, изрезанное в мелкие куски, шевелится, а голова будучи поставлена прямо, во все стороны, куда ни понесут тело ее, поводит глазами. Зубы сей рыбы под именем змеиных языков продаются. Из другой рыбы, которая в тамошних морях также как и в других местах света водится, примечены, скат[607] по тамошнему летучая рыба, сука рыба[608], угри[609], миноги[610], быки[611], треска[612] и рогатка[613]; да из редких рыб вахня[614], хахальча[615], морские налимы {Из редких рыб… морские налимы. На стр. 329 о них говорится: кожа на них черновата с крапинками белыми. Стеллер (стр. 151) сообщает: «Ramscha или Morskoy Nalim есть вид больших морских налимов (See-Quappen), которые повсюду встречаются в реках, как на Камчатке, так и на американских островах». Тут опять со стороны обоих авторов смешение разных видов. Обращаясь к рукописи Крашенинникова «Descriptio avium…», I738, мы находим обстоятельное описание и рамжи, и морского налима. О первой в «Описании Земли Камчатки» упоминается на стр. 329.
О морском налиме (у камчадалов чирпук, у курилов сирпук) подробно говорится на стр. 237, названной рукописи Крашенинникова. У исследователя в руках были два экземпляра, добытые в море 15 (26) мая 1738 г. — очевидно близ устья реки Большой, один длиною 376 мм, другой 427 мм. Судя по описанию paulo infra caput (описывая рыб, Крашенинников держал их — головою вверх) in niedio dorso ineipit penna qaae ad caudam usque extenditur eamque cingens ad aniim continuatur; верхняя челюсть длиннее нижней; на боках тела темные и желтоватые поперечные полосы, они переходят на спинной плавник и доходят до края этого плавника|, это какой-нибудь из представителей рода Lycodcs (семейство Zonrcidae). К такому выводу мы пришли, обсуждая вопрос совместно с А. П. Андрияшевым и Г. У. Линдбсргом. Правда, Lycodes у берега не встречается, но экземпляры могли быть выброшены бурей. В. Л. Комаров (Путешествие по Камчатке в 1908—1909 г., М., 1912, стр. 147) про берег Охотского моря близ устья р. Большой пишет: «на берегу везде трупы выброшенных морем животных: то красивый пятнистый тюлень-нерпа, еще совсем свежий, то большая толстая белуха, то куча рыбы». Что касается указания Стеллера, будто налим (Lota Iota L.) встречается в реках Камчатки, то это безусловно неверно: налима здесь нет.
Переходим к рамже. Как уже говорилось, об этой рыбе в книге Крашенинникова упоминается лишь в списке местных названий рыб, причем сказано, что по-камчадальски эта рыба называется «лакчи», «яак» (наст. изд., стр. 329). В рукописи Крашенинникова «Descriptio avium…» (1738), на стр. 238, дается подробное описание рыбы «Laktschi, Russ. рамжа», добытой в море (очевидно, против устья реки Большой) 17 (28) мая 1738 г. Вся длина рыбы 213 мм, но бывают особи длиною до 600 мм («до двух футов»). По словам Крашенинникова, рамжа в реки никогда не входит, отличается необыкновенной живучестью: на сухом она живет в течение двух дней, а выпотрошенная и повешенная для копчения в дыму продолжает дышать еще в течение получаса. Описание Крашенинникова (dorsuin et latera spiiiLs stelliformibus hinc indc dispersis aspera) не оставляет сомнения в том. что это Myoxoccphalus jaok С. V., установленный на основании описания «Cottuscorpius» (non L.), сделанного Палласом по экземпляру с Камчатки (Pallas. Zoogr. rosso-asiat., III. 1811, p. 131) длиной 545 мм. Паллас приводит, очевидно, по рукописи Крашенинникова, данные о живучести этой рыбы и сообщает местные названия, несколько иные, чем у Крашенинникова, и, по всей видимости, более правильные: лакши (у Крашенинникова лакчи) это не камчадальское название, а ламутское; его могли сообщить Крашенинникову его спутники ламуты из Охотска. У камчадалов, согласно Палласу, яок. Без сомнения, «большие морские налимы» Стеллера — это Myoxocephalus jaok. Но и у Крашенинникова в печатном тексте (стр. 299) указание на «белые крапинки» у морского налима относится не к Lycodcs, a к Myoxoccphalus. Прибавим, что наименование рамжа употребляется русскими на севере (включая и Сибирь) для обозначения видов Myoxocephalus. — Л. Б.} и терпук[616]. Но все помянутые рыбы или совсем презираются от жителей, или токмо в случае нужды на пищу употребляются, или для собак запасаются.
Камбала[617] хотя там величиною и около полуаршина, и в превеликом множестве попадает в сети, однако выбрасывается за негодную. Немногие запасают оную собакам на корм. Сей рыбы четыре рода Стеллером примечено, в том числе у одного глаза на левой стороне, а у прочих на правой: у которого глаза на левой стороне, на том кожа сверху черноватая и косточками как звездками распестренная, а снизу беловатая с такими ж косточками, которых одна кож там меньше. Из прочих на первом кожа с обеих сторон гладка, токмо на шаглах косточки; на другом кожа с обеих сторон с косточками; у третьего рода кожа совсем гладкая, и сей последней род называется в России палтусом.
Вахня[618] есть особливой род трески, длиною бывает она до полуаршина, окладом кругловата с тремя перьями на спине; цвет на ней в то время, как из воды вынимается, медной, а после того весьма скоро на желтой переменяется. Тело у ней бело, но жидко и вкусом неприятно: однако тамошние жители едят оную больше других рыб, которые гораздо приятнее, для того что вахня самая первая свежая рыба весною, и во время лову ее лучшей рыбы не попадает. Ловят ее в превеликом множестве, и сушат на солнце не чистя, но токмо перевязав поперег травяною веревкою, и зимою кормят ею собак, а иные и сами употребляют в пищу.
Хахальча[619] есть род нашей рогатки, от которой разнствует токмо тем, что по бокам у ней по одной продолговатой чешуйке, которыми она одета как панцырем.
На Пенжинском море бывает она редко; напротив того, на окиане в таком множестве, что временем заваливает ею берега четверти на две. Камчадалы ловят ее саками в устьях небольших речек, текущих в море, и высуша на рогожах берегут в зиму для корму собакам[620]. Уха от ней вкусом как курячья похлебка, и казаки и камчадалы для того разваривают оную в ухе, как ершей в России.
Морские налимы речным весьма подобны, токмо не столь брюхаты и головасты. Кожа на них черновата с крапинами белыми.
Терпук[621] хотя мне и случалось видеть, однако сухой, чего ради изрядных цветов сей рыбы, которые Стеллер описывает, не можно было приметить[622]; а по описанию Стеллера спина у них черноватая, бока красноватые, серебряными пятнами распестренные, из которых иные четвероугольные, иные продолговатые, а иные круглые. Видом походит она на окуня; а терпуком для того называется, что чешуя на ней шероховата кажется то причине зубчиков, на которые каждая чешуйка у конца разделяется.
Промышляют объявленную рыбу около Курильских островов и Авачинской гавани удами, которые делают из чаячьих костей или дерева, и за вкус ее весьма похваляют.
Есть еще и других рыб в тамошних морях немало, которые в других местах незнаемы, но понеже они не принадлежат к вещам, касающимся до содержания тамошних народов, к тому ж и самим тамошним народам для своей редкости странны, то мы об них упоминать здесь не будем, для того что намерение наше состоит в том, чтоб объявить, чем народы в тамошних безхлебных местах питаются.
Главное довольство камчатских обывателей состоит в разных родах лососей[623], которые летним временем порунно ходят из моря в реки[624], ибо из них делают они юколу, которую вместо хлеба употребляют; из них порсу, из которой пекут пироги, аладьи, блины и караваи; из них жир варят, которым довольствуются вместо коровья масла: из них делают клей на домовые нужды, и другие некоторые потребности. Но прежде нежели объявим о помянутых рыбах порознь, каковы они величиною, видом, вкусом и в которое время из моря идут, сообщим мы некоторые примечания[625], которые вообще до ловли оных рыб касаются, и которые[626] можно почесть за вещь особливого примечания достойную, тем наипаче, что из того явствует премудрейший промысл божий и милосердие, которому угодно было в местах хлеба, скота и речной рыбы лишенных довольствовать народы удивительным образом: ибо вся Камчатка одною питается рыбою, а в тамошних реках и озерах нет такой рыбы, которая бы по примеру других мест речного или озерною свойственно могла назваться.
Все рыбы на Камчатке идут летом из моря в реки такими многочисленными рунами, что реки от того прибывают, и выступи из берегов текут до самого вечера, пока перестанет рыба входить в их устья. По збытии воды остается на берегах сонной[627] рыбы столь много, что такого числа в больших реках нельзя надеяться, отчего потом такой срам и вонь бывает, что без сумнения следовало бы моровое поветрие, ежели бы сие зло непрестанными воздух чистящими ветрами не отвращалось. Ежели острогою ударишь в воду, то редко случается, чтоб не забагрить рыбу. Медведи и собаки в том случае больше промышляют рыбы лапами, нежели люди в других местах бреднями и неводами. А для сей причины и неводов на Камчатке не делают, но сети без рукавов употребляют: да и невод за множеством рыбы вытягивать трудно, к тому ж и надежды нет, чтоб не прорвался, каков бы толст и крепок нп был.
Все рыбы, которые там вверх по рекам ходят, лососья роду, и просто называются красными. Натура учинила в них такое различие, что на одной Камчатке почти не меньше родов находится, сколько во всем свете описателями рыб примечено. Однако в Камчатке ни одна рыба не живет доле пяти или шести месяцов, выключая гольцов или по российски лохов: ибо все, которые не будут изловлены, в исходе декабря издыхают, так что в реках не остается ни одной рыбы, кроме глубоких и теплых ключей около Нижнего Камчатского острога, где рыба почти во всю зиму ведется. Причиною тому 1) что рыбы в превеликом множестве подъимаются, следовательно не находят довольно корму; 2) что они в рассуждении быстрых рек с превеликою натугою врерх идут, чего ради скоро устают и ослабевают; 3) что реки оные мелки и каменисты, и для того нет в них мест, способных к отдохновению.
Во всех родах тамошних лососей сие достойно примечания, что они) в реках и родятся и издыхают, а возрастают в море, и что по однажды токмо в жизнь свою икру и молоки пускают. Сей случай, как натуральная склонность к плодородию, побуждает их подъиматься в реки, и искать способных мест. Когда они найдут тихие заводи и песчаные, то самка, по примечанию господина Стеллера, поджаберными перьями вырыв ямку стоит над нею, пока самец придет, и начнет об нее тереться брюхом: между тем икра выдавливается и молоками орошается. Такое действие продолжают они по тех пор, пока ямка песком занесется, после того продолжают путь свой далее, и в пристойных местах многократно имеют совокупление. Оставшаяся в них икра и молоки служат к собственному их пропитанию, так как чахотным собственной тук их; а когда их не станет, то издыхают.
По Сибири примечена в том немалая отмена: ибо красная рыба, которая идет вверх по рекам глубоким иловатым и текущим из далеких мест, живет в них по нескольку лет, и плодится по всякой год, для того что от множества родящихся в них насекомых имеет довольное пропитание. Зимует она по глубоким ямам, а весною оттуда выходит, и далее по реке вверх подъимается. Плодится по устьям посторонних речек, где летом обыкновенно и промышляется.
Молодые весною сплывают в море, и пробыв там, по мнению господина Стеллера, до совершенства своего возраста, на третей год в реки возвращаются для плодородия, при чем два знатные обстоятельства примечены: 1) что рыба, которая например родится в Большей реке, та против устья ее живет и в море, питаясь водою и вещьми[628] носимыми по морю, по наступлении времени ни в которую реку нейдет кроме той, в которой родилась: чему следующее служит в доказательство: а) в которой реке какая рыба плодится, в той ежегодно бывает она в равном множестве; в) в Большей реке находятся чавычи, а в Озерной, которая течет из Курильского озера, никогда не бывает их, хотя дно и устье ее такого ж состояния. В Брюмкиной, Компаковой и до самой Ичи промышляется семга, а в других реках нигде ее не примечено.
Другое примечания достойное обстоятельство есть сие, что те рыбы, которые подъимаются в августе, хотя имеют и довольно времени к плодородию, однако в рассуждении того, что молодым их остается мало времени к возвращению, берут с собою годовалую рыбу своего роду, которая за самцом и самкою по тех пор следует, пока кончится действие их совокупления. Когда старые рыбы икру свою зароют, то следуют они вверх по рекам далее; а однолетная, которая величиною небольше сельди, остается при икре как бы караульщиком до ноября месяца, в которое время сплывает к морю с подросшими рыбками. И понеже[629] европейская красная рыба без сумнения сие ж имеет свойство, то от сего физики впали в двоякое погрешение, 1) что они в рассуждении лет один род рыб делят на двое, 2) что приняли за неоспоримое правило, будто все роды красной рыбы по причине взаимного совокупления не имеют таких постоянных на себе знаков, по которым бы один род от другого можно было различить без сумнения. Но от сих погрешностей избежать нетрудно, ежели токмо для различия рыб взять в помощь признаки их натуральные.
Каждой род рыбы ежегодно идет по рекам в определенное время. В августе по два, по три и по четыре рода вдруг подъимаются, однако всякой род особо, а не вместе с прочими {В рукописи зачеркнуто: Сии гд-на автора примечания тем важнее и тем больше могут служить к удовольствию любопытных и старающихся о исследовании натуры, чем больше в них содержится новости. Впрочем мне не столько сумнитсльно, сколько удивительно, как автор в краткое время своей бытности в тех местах мог изведать, как рыбы совокупляются, где живут, сколь долго в реки не возвращаются, и как берут с собою годовалых для препровождения малых рыб в море; ибо кажется не мало времени наблюдать должно, чтоб о каждом из оных обстоятельств заподлинно быть уверену. Не без труда приметить, как самка икру мечет, а самец поливает их молоками: многие о том не сумневаются, но не многие сами видели.
Что касается до плавежу малых рыб в море, оное не столь трудно исследовать, как то, что рыбы живут против устья рек, в которых родятся, а в другие отнюдь не ходят; почему узнать, что в Большую например реку идет природная, а не другой реки рыба, особливо когда и реки не в дальнем между собою расстоянии, и во всех оных одинакой рыбы довольно? или как подумать, что рыба одного роду, но разных рек будучи в близости не мешается?
По моему мнению с такою же вероятностью можно сказать, по крайней мере выключая чавычу и семгу, что рыба в море живет не против устьев, но где ей способно, а когда приходит время к плодородию, тогда устремляется к берегам и идет без разбору в реки; что касается до чавычи и семги, тому может быть в рассуждении быстроты рек или тихости устьев их, есть иные причины. Сие известно, что Озерная гораздо быстрее Большей реке, а сия рыба любит, как видно, тихие реки и глубокие, чего ради в Камчатке больше ловится, чем в Большей реке. Таково ж трудно узнать и то, сколька лет рыбы возвращаются в реки, или годовалая рыба для того ли заходит со старыми, чтоб провожать в море мелкую рыбку. Кажется сумнительно сказать, что рыба, которая способна к плодородию, должна быть трех лет или мелкая рыбка не может без проводника доплыть до моря, особливо когда такая ж мелкая рыбка других родов без провожатых не имеет нужды находить к морю дорогу. Но оставя сие искуснейшим на рассуждение приступим к подробному описанию (л. 130—130 об.). — Ред.}.
А какие роды тамошней рыбы, которая под именем красной заключается, оное сообщим мы здесь по времени, когда которой род из моря в реки подъимается: ибо в сем никогда такой отмены не примечено, чтоб рыба, которая одного лета прежде всех в реках ловлена, на другой год после в реку вступила, так что камчадалы ведая постоянной ход ее, месяцы свои теми именами назвали, в которые какую рыбу промышляют.
Чавыча[630] как большая и лучшая всех тамошних рыб, так и первая идет из моря. Видом много походит она на лосося, токмо гораздо шире. Величиною бывает аршина по полтора, а весом до полутретья пуда, почему о облости тела ее всякому рассудить можно. Ширина ее составляет целую четверть длины ее. Нос у ней вострой. Верхняя половина доле нижней. Зубы различной величины, самые большие в 3/20 дюйма, которые однакож в реках вырастают больше. Хвост имеет без выгиби. Кожа на спине синевата с черными небольшими пятнами как на лососе. Бока серебряного цвета. Брюхо белое. Чешуя продолговатая мелкая. Телом красна, как сырая так и вареная.
Вверх по рекам идет с таким стремлением, что перед нею вал подъимается, которой усмотря камчадалы издали бросаются в лодках и сети кидают: чего ради и делают в пристойных местах нарочные высокие помосты, с которых вниз по реке смотря наблюдают ход ее: ибо сия рыба не столь густо идет как прочие, и для того нигде по Камчатке юколы из ней не делают, кроме самой реки Камчатки; однако и там чавычья юкола не ежедневно в пищу употребляется, но хранится по большей части для праздников, и для угощения приятелей, хотя она для чрезмерного жиру и скоро горкнет.
Казаки наибольше запасают соленую, а солят токмо теши, спинки и головы, ибо тело по бокам слоисто и сухо, а теши и прочее по самой справедливости могут почесться за приятную пищу: по крайней мере из тамошних рыб нет ей подобной вкусом. Прутьями вяленая чавыча буде не лучше яицкой прутовой осетрины, то конечно не хуже. Сия рыба идет не во все реки, но из впадающих в Восточное море в одну Камчатку да в Авачинскую губу, а из текущих в Пенжинское море в Большую реку и в другие немногие[631]. А понеже реки оные имеют на устьях заливы, к тому ж глубже других и тише, то вышеписанное мнение мое кажется имеет некоторое основание. Сверх того, пишет Стеллер, что дале 54 градусов к северу она не ходит: сие правда, что в Охотске ее не знают, а привозят туда с Камчатки соленую вместо гостинцев.
Сети, которыми чавыча ловится, вяжут из пряжи толщиною подобной сахарным веревочкам, клетки у ней бывают не меньше 2 дюймов с половиною: а лов ее продолжается с половины майя около шести недель. Помянутыми сетьми ловят и морских бобров, которые хотя чавычь и несравненно больше, однако не столь бойки как оная, рыба, и для того пробивать их не могут.
Камчадалы так высоко почитают объявленную рыбу, что первоизловленную изпекши на огне съедают с изъявлением превеликой радости. Ничто так не досадно тамошним российским жителям, как сир камчатское обыкновение, которые от них в работу нанимаются: ибо хотя бы хозяин умирал с голоду, однако работник не привезет ему первой чавычи, и не взирая ни на какие угрозы не приминет съесть первой чавычи, для того, что по их суеверью великой грех ежели промышленик не сам съест первую рыбу. Печеная рыба называется там чуприком.
Другая рыба свойственно называемая красною, а по охотски нярка[632], величиною бывает в три четверти, а весом фунтов до 15. Окладом плоска, телом красна, как семга. Голова у ней весьма мала, нос короткой, востроватой. Зубы малые, красноватые. Язык синей, по бокам белой, у которого на средине два ряда по пяти зубов. Спина у ней синеватая с багровыми и черноватыми пятнами. Бока серебряного цвету. Брюхо белое, хвост с немалою выгибью. Ширина ее против длины почти в пятую долю. Чешуя крупная, круглая, легко отделяемая от кожи.
Из моря идет во все реки как Восточного так и Пенжинского моря превеликими рунами. Лов ей бывает с начала июня до половины. Юкола из ней хотя и приятна, но скоро горкнет, особливо на Большей реке, где во время сушения ее, мокрые туманы обыкновенно случаются. Наибольше кладут ее в соль, и употребляют для варения жиру.
Сей род рыбы[633] имеет двоякое свойство, 1) что некоторая часть из них проходит к вершинам рек как бы передовщиками с такою скоростью, что никому их в пути приметить нельзя: чего ради лов ей бывает прежде на вершинах, нежели на устье рек, 2) что сия рыба идет больше в те реки, которые из озер текут, а в других она бывает гостем, а думает господин Стеллер, что рыба примечает то по иловатой и мутной воде[634].
Красная рыба {В рукописи зачеркнуто: Он же пишет, что[635] в реках не живет долго, но всеми мерами поспешает к озерам; и медлит по глубоким местам до начала августа: потом к берегам их приближается, покушаясь войти в речки, которые текут в озера, где их сетьми, запорами и острогами промышляют.
Кета или кайко[636] есть третей род рунной тамошней рыбы. Величиною побольше нярки. Телом бела. Голова у ней продолговата, плоска, нос крюком. Зубы, когда она несколько времени в реках пробудет, как у собаки. Шаглы серебряного цвету с черными точками. Язык вострой с тремя зубами по конец его. Хвост с небольшою выгибью. Спина с черна-зеленая. Бока и брюхо как у прочих рыб. По коже нет никаких пятен.
Юкола из сей рыбы называется ржаным хлебом, для того что и рыбы сего роду идет больше, и время тогда суше и к заготовлению способнее, и сушеная не горкнет, как чавыча и нярка.
Она идет во все реки, как из Пепжинского так и из Восточного моря. Начало лову ее бывает в первых числах июля, а продолжается далее половины октября месяца; однако она не во все то время из моря идет, но токмо около двух или трех недель; а осенью промышляют ее вверху рек по уловам глубоким и тихим.
За кетою следует, а иногда и вместе с нею идет горбуша[637], которой бывает несравненное против других рыб множество. Длиною она в полтора фута. Телом бела, собою плоска. Голова у ней малая, нос вострой, которой потом великим крюком изгибается. На челюстях и на языке зубы мелкие. Спина синеватая с круглыми черноватыми пятнами. Бока и брюхо как у другой рыбы. Хвост с нарочитою выгибью, синей, с черными круглыми пятнами.
Горбушею называется она для того, что у самцов, когда тело ронят, на спине выростает превеликой горб; напротив того, у самок, которые гораздо их меньше, нос не кривится, и спина вкруг не изгибается.
Хотя сия рыба вкусом не худа, однако жители от довольства лучшей, имеют оную в таком презрении, что запасают токмо собакам на корм.
Последняя рыба, которая рунами идет порядочно, называется белою[638], для того что она в воде серебряною кажется. Сия рыба величиною и видом от кеты мало разнствует. Главная отмена состоит в том, что кета без пятен, а у белой рыбы по спине черные продолговатые пестринки. В рассуждении вкусу имеет она пред кетою великое преимущество, и может почесться лучшею из всех тамошних рыб, у которых белое тело.
Сия рыба[639] имеет те же свойства, как нярка, то есть, что она ходит токмо в те реки, которые из озер текут; и для того около озер и устьев впадающих в озера речек до декабря промышляется сетьми, острогами и запорами. Годовалая белая рыба, которая для збережения икры и препровождения молодых рыб в море, заходит в реки со старою, почитается от тамошних жителей за особливой род, и называется мылькчучь.
Старая, выпустя икру, великое имеет попечение о сохранении жизни: ищет глубоких и иловатых мест, которые зимою не замерзают, заходит по ключам так далеко, как возможно, и стоит там до глубокой осени, и даже до полу зимы. Особливо ведется она по ключам около Большерецкого и Опальского озера, где ее тогда промышляют довольно, и мороженою в зимнее время питаются. По ключам, текущим в реку Камчатку с югу, наипаче же близ того места, где бывал старой Нижней Камчатской острог, ловят оную во всю почти зиму, что служит тамошним жителям к немалому довольству в пропитании. Мне самому в исходе февраля месяца случилось быть на тех ключах, и видеть рыбной промысел: однако рыба тогда была сушее и не столь вкусна как осенняя.
Не меньше приятна белая рыба соленая и сушеная как и свежая, особливо же вкусны копченые теши, которые некоторой господин приуготовлять умел.
Ловят объявленную рыбу одинакими сетьми с кетою к няркою. Пряжа употребляется на них вполы тоне чавычьей, а клетки бывают в полтора дюйма.
Все объявленные роды рыб будучи в реках цвет свой переменяют, телом худеют, и в крайнее приходят безобразие. У всех носы становятся крюком, зубы выростают большие, и по коже появляется как бы короста. Чавыча, нярка и белая рыба из серебряных делаются красными, кета красною ж, токмо с лешеями черноватыми. Перье и хвост становятся с красна-черноватые; одним словом ежели рыбу в том состоянии сравнить с рыбою того же роду входящею в реки, то никто не почтет их за один род, разве кому известна премена их. Одна горбуша не бывает красною, но потеряв прежней серебряной цвет свой издыхает.
Нельзя ж при сем не упомянуть и о том, с какою жадностню помянутая рыба вверх по рекам идет, а особливо горбуша. Когда приближится она руном к какому-нибудь быстрому месту, то изнемоглая несколько времени бьется, желая на шиверу подняться; ежели же своею силою учинить того не можно ей будет, то ухватясь зубами за хвост сильнейшей подъимается: чего ради редкую рыбу тогда увидишь, у которой бы хвост обкусан не был. И сие позорище можно часто видеть от начала ходу ее до осени; также и то, как совсем изнемоглая охотнее притыкаясь носом к берегу издыхает, нежели к морю обращается.
Семга[640] рыба почитается за рунную ж рыбу, и подъимается вверх по рекам Компаковой и Брюмкиной, даже до Ичи, как уже выше показано. Мне сей рыбы не случалось видеть, хотя о ней слыхал и многократно. А господин Стеллер[641] пишет, что при сплывании молодых рыб в море иногда случается, что они в сильную бурю устье теряют, и на другой год заходят в чужие реки, от чего в них и бывает той рыбы больше обыкновенного; а в тех, где они вывелись, по 6 и до 10 лет рыба перемежается, пока не будет такого же приключения. Но ежели, пишет он, кто против сего сказать похочет, что для частых осенних бурь ежегодно тому быть должно, на оное ответствует: что бури тому причиною не все, но токмо те, кои случаются при самом выходе в море молодой рыбы; впрочем, ежели они выплывают из рек в тихое время, и на дно морское опускаются, то не препятствует им никакая погода, ибо сильное движение воды бывает токмо на несколько сажен от поверхности, а до глубины 60 сажен не досязает.
Есть еще другие роды так называемой красной рыбы, которые идут в реки безпорядочно, и перезимовав в них в море возвращаются. Господин Стеллер пишет, что они живут от четырех и до шести лет.
Первой из помянутых родов в Охотске мальмою, а на Камчатке гольцами называется[642]. Когда они из моря идут, то бывают телом кругловаты, цветом как серебро чистое. Верхняя половина носа тупа с небольшою выгибью а нижняя востра и кверху несколько изогнута. А когда тело ронят пуская игру и подъимаясь кверху, тогда становятся они плоски; по бокам появляются у них алые круглые пятна различной величины, из которых самые большие меньше копейки серебряной. Брюхо и нижние перья получают алой цвет, выключая большие косточки, которые остаются белыми, и тогда на наших лохов или на палью, которую соленую в Санктпетербург привозят с Олонца, точно походят, кроме цвету на брюхе, которой у лохов гораздо бледнее примечается.
[643] Самая большая рыба сего рода, которая живет по пяти и по шести лет, идет из моря в реку Камчатку, а из Камчатки по впадающим в оную посторонним речкам в озера заходит, из которых речки имеют течение, и живучи в озерах долгое время выростает с чавычу, токмо весом бывает не больше 20 фунтов. Велики ж гольцы и в реке Быстрой, которые каменными называются: ибо длина их в аршин, а ширина в б вершков. Цветом они темны, брюхо имеют красное, зубы большие, нижнюю половину носа, кривую с шишкою и кажутся особливым родом.
Трехгодовалые[644], которые один год зимовали, бывают головасты, серебряного цвета, с чешуею мелкою, и с мелкими ж крапинами алыми.
Которые будучи двух лет из моря идут, те продолговато-круглы, тельны и весьма вкусны, телом бело-красноваты и мало-головы. Осенью родившиеся, которых в начале зимы и весною ловят, белы как снег и без пятен.
В рассуждении росту примечено, что в первой год ростет помянутая рыба в длину, а в ширину немного, на другой год меньше в длину, а в ширину и толщину больше; на третей ростет в голову; на четвертой, пятой и шестой в ширину прибывает ее вдвое больше, нежели в длину; и может быть то ж делается со всеми родами форелей. На четвертом году нижняя часть носу их в крюк изгибается[645].
Сей род рыбы вверх по рекам идет с горбушею вместе и одинакими сетьми с нею ловится, которые вяжут из тонких ниток с клетками невступно по дюйму. Живучи в реках питается икрою, которую мечут другие рыбы, и от того весьма жиреет. Осенью заходит вверх по малым речкам, а весною оттуда выплывает. В обоих случаях бывает изрядной лов сетьми, а особливо запорами. Которых гольцов ловят с начала осени, тех в соль кладут, а которых в заморозы, тех мерзлых хранят на зиму.
Другой род рыбы называется мыкызами[646]. Величиною бывает она с нярку. Чешуя по ней крупная. Голова посредственная. Шаглы серебряные черными крапинками распестренные; сверх того на каждой шагле по большому красному пятну находится. Нос как у гольца, то есть верхняя его половина тула с выгибью, а нижняя крюком. В челюстях и на языке по бокам зубы. Спина черноватая с черными круглыми или полукружными пятнами. На обоих боках по широкой красной полоске, которые от самой почти головы до хвоста простираются, чем она от всех других родов различается.
По объявлению Стеллера жрет она всякую гадину, особливо же глотает мышей, плавающих чрез реки. До бруснишнику так падка, что ежели оной ростет у берегу, то она выбрасываясь из воды хватает и листье и ягоды.
Вкусом она весьма приятна, токмо не в гаком множестве находится, как другая рыба; и не знают заподликно, когда она заходит в реки и выплывает в море, чего ради думают, будто она по подледью идет из моря, которое мнение и Стеллером подтверждается.
Третей род называется кунжа[647]. Длиною бывает она до трех футов. Голова составляет седьмую часть длины ее. Нос короткой и вострой. Челюсти с зубами. Спина и бока черноватые с большими желтоватыми пятнами, из которых иные круглы, иные продолговаты. Брюхо белое, нижнее перье и хвост синие. Телом бела и весьма вкусна. В Камчатке ее мало против Охотска, ибо она в реку Охоту идет рунами, а в камчатских реках попадает гостем, чего ради и весьма высоко почитается.
Четвертой род хариуз[648], которой известен в Сибири и во всей России, токмо тамошние перье на спине имеют доле, нежели речные. И о сих пишет господин Стеллер, что она идет по рекам до их вскрытия, однако мне хариузов на Камчатке не случалось видеть.
Есть еще малой род красной же рыбы {В рукописи зачеркнуто: которую г-н Стеллер почитает за ряпуху. Однако в том он ошибся, ибо оная рыбка лососья роду (л. 135). — Ред.
Малой род красной же рыбы; видом она походит на Гольца — жилая мальма, или речная мальма, Salvolinus malma niorpha curilus (Pallas), описанная Палласом с речек Курильских островов как Salmo turilus (на стр. 329 малые гольцы). — Л. Б.}, видом она походит на гольца, токмо тем разнствует, что голова у ней больше, и верхняя половина носа небольшим крюком, а не нижняя. Бока у ней алыми пятнами так же как и у мальмы украшены. Величиною боле 3 вершков редко случается.
Из мелких рыб принадлежат к камчатскому содержанию три рода корюхи {Три рода корюхи — хагачь, инняха, уйки. «Хагачь» — это азиатская корюшка, или огуречник, Osmerus operlamis dentex Stoind. «Инняха» — чалая корюшка, Hypomesus olidus (Pallas). «Уйки» — мойва, Mallolus villosus socialis (Pul la s). О тихоокеанской мойве см. А. И. Румянцев. Мойва Японского моря. Изв. Тихоокеан. инст. рыби. хоз., XXII (1946), 1947, стр. 35—74. — Л. Б.
В «Описании пути от Нижнего Камчатского острога по Восточному морю на север…» о рыбке инняху сказано, что по ее имени называлась речка «Инняху речка от острожка Кыйнынгана верстах в 6… Она Инняху оттого называется, что промышляют и ней рыбку так называемую, которая из Нерпичьего озерм (Колкокро) вверх по реке Анхле, а из нее в Инняху идет». — Н. С.}, в том числе один род хагачь, другой инняха, а третей уйки называется. Хагачь есть здешняя настоящая корюха, инняха имеет от ней некоторую отмену и водится в озере Нерпичьем в превеликом множестве, которого однакож с уйками сравнить неможно, ибо их временем выкидывает из моря столько, что берега Восточного моря верст на сто в колено бывают ими покрыты. Уйков от других родов корюхи легко распознать можно по мохнатой линее, которая по обоим бокам их лежит как у барок пюрубень. Величиною они не больше настоящей корюхи. Плавают от большой части по три рыбы вместе, и мохнатою оною линеею друг с другом так плотно соединяются, что ежели одну из них подъимешь, то другие не скоро оторвутся.
Камчадалы сушат их как хахальчу, и в зимнее время на корм собакам употребляют, а в нужном случае и сами питаются, хотя оная рыба и противна вкусом.
Последняя рыба из касающихся до содержания тамошних жителей, есть сельди[649], которые на Камчатке бельчучем и белою рыбкою называются. Они водятся в Восточном море, а в устьях рек текущих в Пенжинское море бывают гостем, так что мне не более десяти рыб случилось видеть: напротив того, из Восточного моря идут они в большие губы так густо, что из одной тони бочки с четыре насолить можно. Видом они от голландских не разнствуют, что и господином С геллером подтверждается.
В осень заходят они в великие озера, и там плодятся и зимуют, а весною выплывают в море. Примечания достоин лов их бывает в Вилючинском озере, которое от моря саженях только в 50, и посредством истока имеет с ним сообщение.
Когда сельди в озеро зайдут, то вскоре потом исток оной от сильных бурь хрящом заносит, и совершенно пресекает сообщение озера с морем до самого марта месяца, в которое время озеро от тающих снегов прибывает, и промывает себе дорогу в море прежде своего вскрытия, и сие повсягодно случается. Сельди, желая тогда возвратиться в море, ежедневно приходят к истоку, аки бы проведывая отверстия озера, и стоят там до самого вечера, а потом в глубину возвращаются. Камчадалы, ведая сие их обыкновение, делают в том месте пролубь и опускают невод навешав в средине его сельдей несколько для приману рыбы: после того закрывают пролубь рогожами, оставя небольшую скважину, в которую один из камчадалов смотрит и примечает приближения сельдей к неводу, а усмотрев повещает своим товарищам: тогда открывают пролубь и вынимают невод с несказанным множеством рыбы, которую камчадалки, нанизав на лыка вязками, кладут на санки и отвозят в юрты. Таким образом ловля продолжается, пока озеро не проходят: а летом ловят их сетьми на устьях рек, и употребляют на варение жиру, которой вареного из других рыб жиру несравненно лучше, и бел как чухонское масло: чего ради из Нижнего Камчатского острога, где варится жир бельчучей, развозится оной по другим острогам за диковинку[650].
Что касается до различного приуготовления рыбы и употребления в пищу, о том в своем месте объявлено будет.
ГЛАВА 10
править1 О птицах Камчатки см. С. W. Steller. Beschreibung von dem Lande Kamtschatka. Frankfurt und Leipzig 1774, n. 178—196; P. S. Pallas. Zoopraphia rosso-asiatica, I—II, Petropoli, 1811; В. Л. Бианки. Отчет о командировке на Камчатку в 1908 г. Изв. Акад. Наук, 1909, стр. 23—52; С. А. Бутурлин и Г. П. Дементьев. Птицы СССР. М., 1934—1941, 5 тт. (в последнем томе, стр. 352—353, список литературы о птицах Камчатки и Командорских островов); Г. X. Иогансен. Птицы Командорских островов. Труды Томск, унив., т. 86, 1934, стр. 222—266; Sten Bergman. Zur Kenntnis nordasiatischer Vopel. Ein Beitrag zur Systematik. Biologie und Verbreitung der Vögel Kamtschatkas und der Kurilen. Stockholm, 1935, 268 pp.
Фауну птиц Камчатки нужно признать небогатой. Из пределов этой страны известно всего около 200 видов птиц. Богато представлены на Камчатке лишь птицы, привязанные к воде: чайки, кулики, гуси и утки, чистики, частью гагары и трубконосы. Особенно поражает, говорит В. Л. Бианки (1909), бедность Камчатки представителями семейств, куда принадлежат вороны, вьюрки, синицы, славки, дрозды, дятлы, совы, сокола, орлы, куриные. Целый ряд восточно-сибирских семейств не имеет представителей в Камчатке: таковы семейства, куда принадлежат скворцы, иволги, крапивники, пищухи, корольки, козодои, удоды, сивоворонки, зимородки, голуби, пастушки, аисты, цапли. Фауна птиц Камчатки производит впечатление островной. — Л. Б.
Птиц на Камчатке великое множество, токмо жители ими меньше пользуются, нежели кореньем и рыбою: для того что они промышлять их не умеют, а особливо что препятствует им в том и рыбная ловля, которую оставя ходить за птицами почти столько ж накладно в тех местах, как крестьянам страду оставя. Наибольше ведутся они около Нижнего Камчатского острога по озерам, которых там довольно, как уже выше сего при описании реки Камчатки объявлено.
Птиц[651] разделим мы здесь на три статьи: в первой объявим о морских, в другой о речных, или которые около пресных вод и болот водятся, а в третьей о тех, которые в лесах и в полях бывают.
Морские птицы водятся около берегов Восточного, нежели Пенжинского моря: для того что берега Восточного моря гористее, и потому способнее птицам к выводу цыплят и безопаснее.
Ипатка[652][653] известная писателям натуральной истории птица, которая называется у них Anas Arctica, то есть северная[654] утка. Ведется как около камчатских берегов, так около Курильских островов и в самой Пенжинской губе почти до Охотска. Величиною она с дворовую утку или немного меньше. Голова у ней и шея с черна сизые. Спина черная. Брюхо и весь низ белой. Нос красной перпендикулярно широкой, у корени шире, а к концу уже и острее. По обеим сторонам по три дорожки. Ноги у ней красные о трех перстах перепонкою перевязанных. Ногти малые, черные и кривлеватые. Мясо ее жоско. Яйца подобны курячьим. Гнезда вьет по утесам и разселинах, которые устилает травою. Клюются больно.
Камчадалы и курилы носы сей птицы снизав на ремни и раскрася крашеною тюленьей шерстью нашивали на шее, а надевали им оные ремни шаманки по их суеверию для щастия.
Другой род сей птицы[655] называется мычагатка[656], а в Охотске игылма. Сия птица ничем от вышеобъявленной не разнствует, кроме того, что вся черна, и имеет на голове два хохла белые в прожелть, которые от ушей почти до шеи лежат как косы. Сколько известно из описаний, то сей птицы нигде в свете не было поныне примечено.
Обоих родов птиц как от Стеллера, так и от меня немало прислано в императорскую кунсткамеру, которые и поныне в целости. Между Стеллеровыми есть и третей род[657] сей птицы[658], которая[659] ведется в Ангерманнии на острову Бондене, и на Каролинских островах в Готландии. Прежних она поменьше, и цветом подобна во всем ипатке, но тем разнствует, что нос у ней и ноги черные, да на лбу две белые полоски, из которых каждая от глаза до самого носу простирается.
Ару или кара[660] {В рукописи зачеркнуто: у писателей называется ломния, и без сумнения (л. 137). — Ред.
Ару или кара (Lomuia) — короткоклювая кайра, Uria lomvia arra (Pallas), подвид, свойственный берегам Охотского и Берингова морей, а также Ледовитому морю на запад до Таймыра. Весьма обыкновенная на берегах, особенно восточных, Камчатки.
Вместе с нею, но в гораздо меньшем количестве, на берегах Камчатки встречается тихоокеанская длинноклювая кайра, Uria salge californica Bryant. — Л. Б.} принадлежит к гагарью роду. Величиною она больше утки. Голова, шея и спина у ней черные. Брюхо белое. Нос долгой, прямой, черной и острой. Ноги с черна-красные о трех перстах черною перепонкою перевязанных. Водится около каменных островов в несказанном множестве. Тамошние жители бьют их не столько для мяса, которое жоско и невкусно, сколько для кож, из которых так же как и из других морских птиц, шьют себе шубы. Яйца их почитаются за самые вкусные.
Особливо на тамошних морях чаек довольно, которые живущим при море причиняют своим криком крайнее беспокойство; в том числе есть два рода, которые нигде в других местах не примечены: а оба рода разнствуют между собою токмо перьями, ибо одни из них черные, а другие белые[661].
Величиною они с большого гуся. Нос у них на конце крюком, впрочем прямой, красноватой; длиною в три вершка и больше, по краям весьма острой[662]. Ноздрей у них по четыре, а имянно по две таких, каковы у других чаек примечаются, да по две близ лба трубочками, как у птиц морских погоду предвозвещающих, которые потому от нынешних писателей и процелляриями названы. Головы у них посредственные. Глаза черные. Шея короткая. Хвост в 5 вершков. Ноги по колено в перье, в прочем голые, синеватые о трех перстах перепонкою такого ж цвета перевязанных, ногти короткие прямые. Крылье растянутое больше сажени. Есть между ими еще и пестрые, но те за молодых почитаются.
Водятся около морских берегов, особливо в то время, когда рыба в реки идет из моря, которою они питаются. На сухом берегу прямо стоять не могут, ибо ноги у них так как у гагар к хвосту весьма близки, чего ради и не способны к содержанию тела в равновесии. На полете весьма тяжелы и голодные, а когда обожрутся, то с места подняться не могут. Обожравшись чрез меру выметанием пиши облегчаются. Горло у них такое широкое, что великую рыбу целиком глотают. Мясо их весьма жоско и жиловато, и для того камчадалы без крайней нужды не употребляют их в пищу, но ловят токмо для пузырей их, которые привязывают к сетям вместо наплавов.
Способ ловли их весьма смешен и странен, ибо их удят, как рыбу, следующим образом. Крюк толстой железной или деревянной привязывают к долгому ремню или к веревке; наживляют его целою рыбою, а особливо мальмою так, чтоб конец оного крюка немного вышел насквозь у рыбьего пера на спине, и бросают в море. Чайки усмотри плавающую пищу налетают великими стадами, и долго между собою дерутся, пока оную сильнейшей сглонуть удастся. После того промышленик, притянув ее за веревку к берегу и засунув руку в горло, вынимает наживу с крюком. Для лучшего успеху в ловле привязывают иногда из объявленную веревку и живую чайку, которую маньщиком называют; чтоб другие чайки увидев оную плавающую близ берега скорее к наживе сбирались: а чтоб маньщик сам не сожрал наживы, то нос связывают ему веревкою.
Камчадалы из костей их, что в крылье, делают игольники и гребни для чесания крапивы и тоншичу.
Кроме объявленных чаек есть там и другие их роды, а имянно чайки сивые, которые и по рекам водятся {Чайки сивые, которые и по рекам водятся — это восточная сизая чайка, Larus canus major Midd. (L. kanitschatcensis [Bon.]), весьма изобильная на Камчатке как по берегам моря, так и по рекам внутри полуострова. По реке Камчатке сизая чайка, а также обыкновенная, Larus ridibundus L., чрезвычайно многочисленны; последняя встречается и по берегам моря. Обе гнездятся по реке Камчатке, но также в районе Авачинской губы.
Кроме того, на морских берегах Камчатки, водится морская чайка, тихоокеанская клуша, Larus marinus sehisHsagus Stejn., летом самая обыкновенная из здешних чаек Она гнездится на береговых утесах и на островах (Bergman, р. 139). — Л. Б.}. Мартышки[663] и разбойники[664], у которых хвост долгой и раздвоился как у ласточек, и которые у других малых чаек обыкновенно отнимают пищу, от чего получили и название.
Процеллярии[665], или погоду предвозвещающие птицы величиною с ласточку, перье на них все черное, крылье по концам белое. Нос и ноги черные лапками. Водятся около островов: пред погодою летают низко над морем, а иногда залетают и на корабли, по чему мореплаватели узнавают настоящую бурю.
К сему роду птиц принадлежат старики и глупыши; ибо они и нос и ноздри имеют такие ж как процеллярии. Старики[666] величиною с голубя. Носы у них синеватые[667], по самые ноздри в черносизом перье, которые видом как щетиночки. Голова у них черносизая с редкими белыми перышками, которые и тоне других и доле, а расположены поверх головы кругом. Шея сверху черная, потом черно-бело>-пестрая. Брюхо белое. Крылье короткое. Большие перья в крыльях черноватые, прочие синие. Бока и хвост черные. Ноги красные о трех перстах красною перепонкою соединенных. Ногти малые черные. Водятся около каменных островов, где и плодятся, и в ночное время имеют убежище.
Камчадалы и курилы ловят их еще легче, нежели помянутых больших чаек. Надев на себя шубы, куклянками называемые, садятся в удобных местах рукава спустя, и ожидают вечера. Когда птицы прилетают с моря, то в темноте ища себе нор для убежища в великом числе в шубы к ним набиваются[668].
Между Стеллеровыми птицами есть старики черные[669], у которых нос[670] красен как киноварь[671], а с правую сторону носу кривой хохол белой. Третей род сих птиц видел он в Америке, которые были белы с черными пестринами[672].
Глупыши величиною с обыкновенных речных чаек, водятся в море по каменным островам на высоких местах и неприступных. Цветом бывают сивые, белые[673] и черные[674]. Глупышами называются они может быть потому, что к мореплавающим часто на суда залетают.
На четвертом и пятом Курильском острову, по Стеллерову объявлению, ловят их курилы великое множество, и сушат на воздухе. Жир из них выдавливают сквозь кожу, которой так свободно выходит, как ворванье сало из бочки гвоздем, а употребляют его на свет вместо другого жиру. Он же пишет, что в проливе, разделяющем Камчатку от Америки и по островам там находящимся, столь их много, что целые каменные острова занимают все сплошь. А величиною видал он их с превеликого орла и с гуся. Нос у таких кривой и желтоватой, глаза как у совы большие. Цветом черны как умбра, с белыми пятнами по всему телу. Верстах в 200 от берегу случилось им однажды видеть их великое ж множество на ките мертвом, которые и питались им, и жили как на острове. Я в переезде чрез Пенжинское море видал много ж глупышей белых и черных, однако они так близко к судну не приплывали, чтобы можно было рассмотреть точно приметы их.
Кановер[675] или каюр[676] птица принадлежит к тому ж роду[677]. Они все черны о красными носами и ногами. Гнезда имеют на высоких каменьях в море, и весьма лукавы. Казаки называют их извощиками, для того что свищут они как извощики. Но мне сей птицы не случилось видеть.
Урил[678][679] птица, которой на Камчатке довольно ж, принадлежит к роду бакланов у писателей водяными воронами называемых. Величиною они с середнего гуся. Шея у них долгая и голова малая как у крохалей. Перье по всему телу черносизое, выключая лядвии, которые белы и пушисты. По шее местами есть долгое белое перье и тонкое как волос. Вкруг глаз у них перепонка красная как у глухаря. Нос прямой, сверху черной, снизу красноватой. Ноги черные о четырех перстах с перепонкою.
По морю плавают подняв шею как гоголи, а на лету протянув оную как журавли держат. Полет их скорой, токмо тяжелой. Питаются рыбою, которую целком глотают. Ночью стоят по край утесов рядами, спросонья часто в воду падают, и достаются песцам на пищу, которые их ищут, и караулят по таким местам. Несутся в июле месяце. Яйца у них зеленые, величиною с курячьи, токмо невкусны и до густа нескоро варятся, однако камчадалы лазят по них на утесы, невзирая на то, что нередко сламывают шеи.
Ловят их сетьми, спуская на сидячих птиц сверху, или разстилая на воде близ берега, в которых они запутываются ногами. По вечерам промышляют их силками на долгие шесты привязанными, с которыми к ним подкравшись одну птицу по другой снимают: ибо они хотя и видят, однако того не опасаются. Смешнее всего, что те, на которых силка долго наложить не удается, токмо головою мотают, а с места не здвигаются. И так в короткое время собирают всех, сколько их ни сидит на утесе, из чего о глупости сей птицы всякому рассудить можно.
Мясо их крепко и жиловато, однако камчадалы готовят его так хорошо, что по тамошнему обстоятельству есть не противно: они жарят их в нажженых ямах не ощипав и не вынув внутренних, а изжаря мясо из кожи вылупают.
Жители сказывают, что языка у урилов нет, для того, что по их мнению променяли они язык каменным баранам на помянутое белое перье, что на шее и на ногах имеют; однако то неправда, ибо они и по утрам и по вечерам кричат, и звук их издали уподобляет Стеллер трубному голосу, а вблизи нирнбергским робятам в трубы трубящим.
Главная из птиц к сей статье принадлежащих есть лебедь[680], которых на Камчатке как летом, так и зимою столь довольно, что нет такого бедного жителя, у которого бы нарядной обед был без лебедя. Ленных гоняют собаками и бьют палками, а зимою промышляют по рекам, где они не мерзнут.
Гусей там семь родов, большие серые, гуменники[681], короткошейки[682], серые и пестрые казарки[683], гуси белошеи[684], белые[685] и немки[686]. Прилетают все в маие, а отлетают в ноябре месяце по Стеллерову объявлению, которой притом пишет, что они прилетают из Америки, и что он сам видел, коим образом помянутые птицы осенью мимо; Берингова острова к востоку, а весною к западу стадами возвращаются. Однако на Камчатке больше бывает серых больших гусей, гуменников и казарок, нежели прочих, особливо редко бывают там белые. Напротив того, по Северному морю около Колымы и других рек так их много, что тамошние промышленые набивают их великое множество, чего ради и самой лучшей пух привозится в Якутск; из оных мест. Ловят их в то время, как они линяют, смешным образом. В таких местах, где они больше садятся, делают шалаши с проходными дверьми. Вечером промышленой надевает на себя белую рубаху или шубу, и подкравшись к стаду оказывается, потом ползет к шалашу, а за ним следуют все гуси, и в самой шалаш заходят, между тем промышленой прошедши сквозь шалаш запирает другие двери, и обежав вкруг убивает всех гусей, сколько в шалаш ни наберется. Осьмой род гусей примечен господином Стеллером в июле месяце на Беринговом острове[687]: величиною они с казарку, спина, шея и брюхо у них белые, крылье черное, затылок синеватой, щеки белые с празеленью; глаза черные с желтоватым кругом, около носу черные полоски, нос красноватой с шишкою как у китайских гусей: шишка без перья, желтоватая чрез которой средину лежит полоска с перьями черносизыми до самого носу. Объявленные гуси по скаскам жителей водятся и около первого Курильского острова, токмо на земле никогда не примечены. На Камчатке гусей ленных же промышляют разными образы, иногда гоняют их в лодках, иногда собаками, а больше ямами, которые копают около озер, где >им бывает (пристанище, и насторожа закрывают травою. Гуси ходя по берегам в них обваливаются и не могут выбиться, ибо ямы зделаны так узки, что у гусей крылья вверх стоят. Ловят же их и перевесами, о которых ниже объявлено.
Уток на Камчатке равные роды, а имянно, селезни[688], вострохвосты[689], чернети[690], плутоносы[691], связи[692], крохали[693], лутки[694], гоголи[695], чирки[696], турпаны[697] и каменные утки[698], из которых селезни, чирки, крюхали и гоголи по ключам зимуют, а прочие также как и гуси весною прилегают, а осенью прочь отлетают.
Савки[699] или морские вострохвосты принадлежат к роду птиц, которые у писателей называются Anas caudacuta s. Harelda Islandiea. Водятся по морским заливам при устьях больших рек. Кричат весьма диковинным голосом, состоящим из шести тонов, которые господином Стеллером на ноты положены.
Они плавают всегда стадами, и криком своим составляют приятное пение. Лабиринт или нижняя часть горла j сей птицы, как пишет господин Стеллер, точно как у сиповки, в нем есть три скважины, которые снутри покрыты тоненькою перепонкою, что различию pojiocoi. причиною. Камчадалы называют сих уток аангичь по крику их; тем же именем зовут они и дьячков, для того что они как утки поют разными голосами, и разные полосы могут колоколами названивать, а притом ввечеру и поутру, в чем они по их рассуждению весьма сходствуют с аангичем.
Турпан у писателей находится под именем черной утки[700]. На Камчатке их не столь много, как около Охотска, где им около равноденствия бывают особливые промыслы. Тунгусы или ламутки собравшись человек до 50 и больше выежжают в лодочках на море, и охватя вкруг стадо их загоняют в устье реки Охоты во время приливу. Когда вода пойдет на убыль, и губа обсыхать начнет, то как. тунгусы, так и охотские обыватели нападают на турпанов с палками, и набивают их столь много, что каждому человеку по 20 по 30 и больше достается.
Каменные[701] утки в других местах поныне не примечены. Летом живут по рекам на заводях. Селезни в сем роде весьма пригожи. Голова у них черная как бархат, около носу два пятна белые, от которых по белой полоске дале глаз продолжаются, а кончатся глинистыми полосками ж на самом затылке. Около ушей по белому пятнышку величиною с серебряную копейку. Нос у них так же как у других уток широк и плосок, цветом синеватой. Шея снизу черно-сизая. На зобу ожерелье белое с черною каймою, которое на зобу узко, а к спине по обеим сторонам шире. Впрочем как брюхо, так и спина напереди синеваты, а к хвосту черноваты. На обоих крыльях по широкой белой полоске с черными каймами поперег лежат. Бока под крыльями глинистые. Правильные перья черноватые выключая шесть, начиная от 15, которые черны, и лоскут как бархат, да два последние, которые белы с черною по концам каймою. Другой ряд правильного перья почти весь черноватой, а третей сизой, в том числе однако, есть два пера, у которых на конце белые пятна. Хвост черной вострой. Ноги бледные, бесом около двух фунтов. Утка сего роду не столь красива. Перье по ней черноватое, а каждое перышко близ конца желтоватого цвета с белыми узенькими каемками. Голова черва, на висках распестрена белыми крапинами. Весом меньше полутора фунта.
Осенью живут по рекам токмо одни утки, а селезней не видно. Они весьма глупы, и ловить их по удобным местам весьма не трудно; ибо они завидев человека прочь не летят, но токмо ныряют. А понеже реки весьма мелки и светлы, то можно видеть, как они под водою плавают, и колоть шестами. Таким образом самому мне промышлять случилось, когда шел я в батах по реке Быстрой, следуя в Верхней Камчатской острог из Большерецка. Господин Стеллер видал сих уток по островам и в Америке.
Уток наибольше ловят перевесами, то есть сетьми, с большим искусством и трудом нежели других птиц. Где между озерами есть леса, а расстояние не весьма велико, там жители с озера на озеро, или с озера на реку прорубают лес в прямую линею, которым местом птицы во все лето обыкновенно перелетают. Осенью, когда окончится рыбной промысел, связывают камчадалы по нескольку сетей вместе, привязывают концами к высоким шестам, и вечером подъимают их кверху столь высоко, как утки обыкновенно перелетают близкое расстояние. Б сети вдернуты тетивы, которыми их можно и стягивать и растягивать. За тетивы держат несколько камчадалов, которые стягивают вместо, когда на сети налетят утки. Иногда случается, что налетают они в таком множестве, и с таким стремлением, что сети насквозь пробивают. Таким же образом перетягивают сети чрез узкие реки, и ловят каменных и других уток, а особливо по реке Быстрой. Однако сей способ ловить птиц не токмо на Камчатке, но и по всей почти Сибири употребителен.
К сей же статье птиц принадлежат и гагары, которых четыре рода[702] примечено, в том числе три больших и один малой. Из больших гагар один род с хвостом[703], другой имеет на шее повыше зобу глинистое пятно[704], третей находится у автора Вормия под именем северной гагары[705] или лумме, а четвертой у Марсилия под именем малой гагары[706].
Камчадалы по летанию их с криком предсказывают перемену погоды, ибо, по мнению их, должно быть ветру с той стороны, в которую летят гагары, однако предсказание их не всегда збывается, но часто и противное тому бывает.
Примечено на Камчатке около реки Козыревской и стерхово[707] гнездо, как пишет господин Стеллер, однако их никому там видеть не случилось.
Из малых водяных птиц довольно там травников[708], разных родов куликов, зуйков[709] и сорок татарских[710], из которых малые роды ловят силками при море. Пигалиц {Пиголиц (Vanellus) на Камчатке, действительно, нет, равно как и турухтанов (Machetes pugnax (L.)). Однако, на о. Беринга турухтан изредка залетает весною (Г. X. Иогансен, там же, стр. 244).
Крашенинников не упоминает о кулике песочникt-красношейке, Calidris ruficollis (Pallas), который осенью встречается массами на морских берегах Камчатки (Bergman, p. 129); он попадается сотнями и осенью 1922 г. между м. Лопаткой и Большерецком был весьма многочислен совместно с камнешаркой Arenaria imerpres (L.) и рыжегрудым зуйком Charadrius mongolus Pall. — Л. Б.} и турухтанов нигде по Камчатке не усмотрено.
В сей статье главные птицы орлы[711], которых на Камчатке примечено четыре рода. 1) Черной, у которого голова, хвост и ноги белые {Орел черной, у которого голова, хвост и ноги белые. Насчет этого орла, или, точнее, орлана, в литературе существует большая путаница. Сведения Крашенинникова об этой птице, как он сам говорит, заимствованы у Стеллера. У последнего в Beschreibung von dem Lande Kamtschatka (1774, p. 193—194) сообщаются те же данные о черном орле (schwarzer Adler), какие находим у Крашенинникова. Но в рукописи Стеллера (Архив Акад. Наук, разр. 1, опись 13, № 28, рукопись № 6, без заглавия, в ией описываются птицы) под № 41 описывается черный орел «Aquila nigra, capite, cauda et pedibus niveis, auetori-bns non descripta». Дальнейшее еписание не оставляет сомнения, что мы имеем дело с орланом-белохвостом, или белоголовым орланом, Haliaeetus albicilla washingtoniensis (Auduhon) (= H. lencoeepalus washingtoniensis у С. А. Бутурлина. Птицы СССР, III, 1936, стр. 84), который распространен в Северной Америке, а у нас гнездится на острове Беринга, где ныне редок (Иогансен, 1934. стр. 238). Достоверных данных о гнездовании этого орлана на Камчатке нет. Белоголовый орлан получил от Стеллера название «черного» вследствие того, что у взрослых птиц верх коричнево-бурый, иногда черно-бурый (Б. К. Штегман. Дневные хищники. Фауна СССР. Птицы, I, вып. 5, 1937, стр. 136, 139). Приводим из описания Стеллера, по его рукописи, следующие данные: «ltostrum illis aquilinum. candidum (клюв у старых светложелтый. — Л. Б.). Caput et Collum superius candidissinium. Collum inferius, venter omnis, dorsum et alae nive eandidiores». Последние два слова в рукописи другою рукою зачеркнуты и написано: aterrima. «Tibiae, extremus pes et cauda plumagnie nivea teguntur. Ungucs et rostmm caudidi».
По словам Стеллера, эта птица очень редка на Камчатке, но на о. Беринга ее можно было видеть в большом количестве.
У Палласа в Zoographia rosso-asiatica, I, 1811, p. 343, под именем Aquila pelagica Pallas смешано описание орлана-белохвоста Haliaeetus albicilla washingtoniensis и белоплечего орлана Haliaeetus pelagicus (Pallas). Описание Палласа составлено частью по данным Стеллера, у которого заимствованы биологические данные (а также в синонимы поставлено "Aquila marina Steller MS) частью по шкурке, доставленной Биллингсом с островов между Камчаткой и Северной Америкой. Типом Haliaeetus pelagicus (Pallas) следует считать белоплечих орланов именно с этих островов. В Icones ad Zoographiam rosso-asiaticam на таблице 18 Паллас дает прекрасное изображение Aquila pelagica — белоплечего орлана (Haliaeetus pelagicus современных авторов). Бергман (1935) подтверждает, что хотя белохвостый орлан нередок на Камчатке, но белоплечий встречается гораздо чаще и чрезвычайно характерен для этого полуострова (Bergman, р. 99); он гнездится на тополях по реке Камчатке; часть остается зимовать на полуострове. Есть и на Курильских островах, где, однако, не гнездится. О смене окраски возрастных нарядов у белоплечего орлана см. Л. О. Белопольский. Сборник трудов Зоол. муз. Моск. унив., V, 1939, стр. 127—133. Белоплечий орлан охотно питается рыбою (особенно кетой), о чем см. Б. К. Штегман. Дневные хищники. Фауна СССР, Птицы, I, вып. 5, 1937, стр. 144.
Следует прибавить, что А. Севастьянов (Описание Земли Камчатки, 1818, 1, стр. 482) был склонен отождествлять черного орла с Aquila leucocephala Pallas, т. е. с белоголовым орланом Haliaeetus albicilla washingtoniensis (AuduboII)
Напротив, Л. А. Портенко, просмотрев вместе со мною серию шкурок орланов белоплечего и белохвоста, готов видеть в черном орле Н. pelagicus. Я не настаиваю на своем вышеприведенном толковании, принимая во внимание, что и Стеллер и Крашенинников путали орланов белоплечего и белохвоста в их разных нарядах. — Л. Б.}. На Камчатке их редко видают, напротив того весьма много по островам, лежащим между Камчаткой и Америкой, как видно из описания господина Стеллера, которой притом объявляет и сие: что они гнезда делают на высоких утесах из хворосту, которые на сажень в диаметре, а толщиною около полуаршина. Несут по два яйца в начале июля. Молодые бывают белы, как снег, которых на Беринговом острову смотря был он в превеликой опасности от старых; ибо хотя он детям и никакого вреда не зделал, однако орлы так нагло на него устремлялись, что едва мог от них палкой отбиться. Впрочем они гнездо оное оставя делали новое на другом месте.
2) Белой по тунгуски ело называемой[712], которого нам в Нерчинске случилось видеть, токмо оной не бел, но сер, а белого орла почитает за ело господин Стеллер, объявляя притом, что водится он токмо около Хариузовой реки, которая в Пенжинское море устьем впадает.
3) Черно-бело-пестрой[713]. 4) Темно-глинистой {Орел темноглинистой. По указанию Л. А. Портенко, это молодой орлан-белохвост, Haliaeetus albicilla washingtoniensis.
Крашенинников не упоминает о камчатском беркуте, Aquila chrysaetus canadensis (L.) (= kamtschatica Sew.), который нередок на Камчатке, но встречается реже, чем орланы белоплечий и белохвост. Впрочем, Стеллер в Descri-ptio avium canitschaticarum (рукопись в Архиве Акад. Наук, разр. I., опись 13, № 28, птица № 15) дает описание орла (descriptio aquilae an chrysaeti Aldr.) из Петропавловска (1 экз., принесенный бурен), не оставляющее сомнения в том, что это был молодой камчатский беркут, Aquila chrysaetus canadensis («vertex. nucha, Collum fnho colore, dorsum e fusco nigricans, pariter ac venter»)
У Стеллера (стр. 193) упоминается орел naevia, о котором, кроме этого имени, ничего не говорится. Aquila naevia Бриссона], или А. clanga Pallas, или A. maculata au ct., орел-крикун, или подорлик на Камчатке не встречается, несмотря на противоположное указание. Палласа (Zoogr, I, 1811, р. 351). Вероятно, название Стеллера относится к какой-нибудь возрастной стадии беркута или белоплечего орлана. — Л. Б.}, у которого по конец крылья и хвоста пестрины овальные; и сии два рода в великом множестве там находятся.
Орлов камчадалы едят, и мясо их почитают за приятную пищу.
Из других хищных птиц много там скоп {Скопа, Pandion haliactus (Linné), весьма обыкновение по рекам, озерам и морским берегам Камчатки. Питается лососевыми. Гнездится на деревьях (Bergman, p. 102).
Стеллер (стр. 193) среди орлов упоминает Haliactus (кроме этого слова — больше ничего).
В упомянутой рукописи Стеллер под № 42 приводит для Камчатки «Haliaetus seu aquila marina, С. Raio Ornithol., p. 29; Ossifraga Aldrovandi. Aquila maritima ex subalbo, fusco et ferrugineo varia», весьма част на Камчатке и на островах между Камчаткой и Америкой. Эти данные, но мнению Л. А. Портенко, относятся к молодому орлану-белохвосту. Об эти же птице говорит Паллас под названием Aquila ossifraga (см. выше, синоним Aquila marina Willuphby. приводя камчадальское название sijaetsch (наст. изд. стр. 330, сячь — для орлов белокрылых и орлов черных; подразумеваются орланы — белоплечий и белохвост). — Л. Б.}, белых кречетов[714], соколов[715], ястребов[716], копчиков[717], филинов[718], сов[719], луней[720], a больше всего воронов[721], ворон черных[722], сорок[723], которые от наших ни в чем не разнствуют, ронжей[724], дятлов пестрых[725] и зеленых[726], которые поныне не описаны, для того, что их ни убить ни поймать нельзя, ибо они ни секунды не сидят на одном месте.
Сверх того водятся там в немалом числе кокушки[727], водяные воробьи {Водяной воробей. Этим именем называют оляпку, Cinclu «inclus (L.), из семейства крапивниковых. Паллас (Zoogr. rosso-asiat., III, 1811б р. 423) приводит эту птицу (Sturiius cinclus L., Merula aquatica Willughbf для Камчатки и сообщает даже ее камчадальское название — kausak.
После Крашенинникова долгое время оляпка не отмечалась на Камчатке. Но 1 августа 1921 г. Бергман (стр. 76) видел, но не добыл близ Щапина сибирскую бурую оляпку. Cinclus pallasi Tcnim., которая свойственна восточной Сибири, окрестностям Охотска, Сахалину и заменяет здесь западную оляпку. С. cinclus. Среди рукописей Стеллера, просмотренных мною в Архиве Академии Наук (разр. I, оп. 13, № 28, рукопись без заглавия, описание птиц, птица № 7) есть описание птицы из Иркутска, которую Стеллер называет „Merula aquaiica, Wasseramsel, водяной воробей“. Это, без сомнения, сибирско-туркестанская обыкновенная оляпка, Cinclus cinclus leucogaster Bon. Для Камчатки Стеллер не приводит оляпки, но Крашенинников мог в Сибири слыхать ее название — водяной воробей. — Л. Б.}, тетеревы {Тетеревы, польники, на стр. 330 глухари. Название „польник“ прилагается русскими к самке тетерева (Lyrurus tetrix); см. об этом у Лапласа, Zoogr. rosso-asiat., II, 1811, p. 59—60; по С. А. Бутурлину (Птицы СССР, II, 1935, стр. 181), польник это вообще тетерев; последний, в отличие от глухаря, приуроченного преимущественно к тайге, предпочитает лесостепье, степь и разреженную тайгу. У Даля (Толковый словарь, III, стр. 263, изд. 1882 г.) мы читаем: „Полевой тетерев, полевик, поленик, польник, полюх, полюха, поляк, поляш простой сменной тетерев (? — Л. Б.) березовик, чучельник; самец косач, самка пеструха, Tetrao tetrix“.
Подобно Крашенинникову, и Стеллер (стр. 193) различает на Камчатке глухаря (Auer Hun) и тетерева (Birk-Hun); по его словам, они распространены по всей Камчатке, но нигде их не бывает так много, как около Верхнего и Нижнего острогов (Верхнекамчатск и Нижнекамчатск), потому что здесь более обширные леса. Стеллер прибавляет, что эти птицы на Камчатке величиной гораздо меньше, чем в Сибири и России.
Как известно, тетерева (Lyrurus tetrix) на Камчатке нет; его восточная граница идет по Лене и Колыме; на последней реке он редок; есть он и в Южноуссурийском крае.
По указанию Л. А. Портенко, Крашенинников за тетерева принимал самку глухаря. Следует отметить, что на Анадыре глухаря (Tetrao parvirostris), здесь очень редкого, называют тетеревом, тетерой в Маркове (Л. А. Портенко. Фауна Анадырского края. Птицы, II, Л., 1939, стр. 50).
На Камчатке встречается только камчатский каменный глухарь, Tetrao parvirostris kamtschaticus Kittlitz (или Т. urogalloides kamtschaticus). Каменный глухарь населяет хвойные и лиственные леса, начиная от низовьев Нижней Тунгуски вплоть до Колымы, Анадыря, Камчатки; на юг идет до Приамурья, Монголии и Сахалина. Глухарь этот меньше обыкновенного глухаря (T. urogallus). Камчатский глухарь предпочитает леса из каменной березы, но встречается и в хвойных. На Камчатке к этой птице уже в середине XIX в. применялось название глухаря (К. Дитмар. Поездки и пребывание в Камчатке в 1851—1855 гг., СПб., 1901, стр. 116). — Л. Б.}, польники, куропатки[728], дрозды[729], клесты[730], щуры[731], жаворонки[732], ласточки[733] и чечетки[734], трясогуски белые[735], которых камчадалы ожидают весною с великою жадностию, и начинают от времени их прибытия новой год вешней.
В заключение сей главы сообщим мы реестр произрастающим, зверям, рыбам и птицам, с именами камчатскими, коряцкими и курильскими, чтоб читателю при случае без труда справиться можно было, как какая из объявленных вещей от тамошних народов называется.
| По камчатски | По коряцки | По курнльскп | |
| Березник | Ичу | Лугун | |
| Топольник | Тхышин | Якал | |
| Ветельник1 | Люмчь | Тыкыл | |
| Ольховник2 | Сыкыт | Ныкылион | ась |
| -- — -- каменной | Скашин | Уйчугуй | |
| Рябинник | Кайлым | Елоен | Коксуиени |
| Сланец | Сутун | Катчивок | Паксеини |
| Можжевельник | Какаин | Валвакыча | Пашкурачкумамай |
| Боярышник | Хораганун | Питкича | |
| Черемошник3 | Катхам | Елоен | |
| Шиповник4 | Кауашу | Пичькучак | Конокон |
| Жимолостник | Аушинун | Нычивоу | Енумитанне |
| Тальник5 | Чечим | Иай | Сусу |
| Морошка | Шиис | Еттыет | Аннуменип |
| Голубица | Нингул | Лынгал | Енумукута |
| Шикша | Аин | Гечубана | Ечкумамай |
| Брусница | Чахача | Гыйнаан | Нипопкин |
| Княженица | Яанун | Уяит | Нукарур |
| Толокнянка6 | Катакынун | Кычиммуна | Акагкану |
| Клюква | Чикум | Емелкывына | Асыт |
1 Ветельник. Ивняки на Камчатке состоят из зарослей сахалинской ивы, ветловника (Chosenia macrolepis), лозы (Salix viminalis), затем из Salix parallelinervis и S. Pallasi (В. Л. Комаров, 1940, стр. 38). — Л. Б.
2 В рукописи зачеркнуто: Осинник (л. 143 об.) — Ред.
3 В рукописи зачеркнуто. Смородина красная. Смородина черная, (л. 143 об.). — Ред.
4 Шиповник. Заросли Rosa amblvotis С. А. М. приурочены к долинам рек, особенно к сухим почвам грив и террас; это кустарник высотой до 2 м с розовыми цветами; на берегу моря не растет. Менее густые заросли образует Rosa rugosa Thunb.; это — кустарник высотой до 1 м с великолепными крупными малиново-красными цветами; растет по песчаным морским берегам и мысам над ними, никогда не углубляясь внутрь страны; вид этот широко распространен в культуре. Третий вид, Rosa acicularis Lindl., растет рассеянно в подлеске хвойных лесов центральной Камчатки (В. Л Комаров. Флора Камчатки, II, 1929, стр. 267—271). Плоды всех трех видов употребляются населением в пищу. — Л. Б.
5 Тальник. Местные жители талом всегда называют Salix, sachalmensis Fr. Schmidt, a Salit (Chosenia) macrolepsis, именуют ветлой. „Salix sachdlineusis, — говорит В. Л. Комаров (там же, стр. 21), — самая обыкновенная из древовидных ив Камчатки, ее первую замечаешь, сойдя на берег, она сопровождает путника по всей стране, вплоть до границы деревьев в горах и на севере страны. Растет на речных аллювиях, образуя там чрезвычайно густые чистые заросли или попадаясь в смеси с лозой (Salix Gmelin1) и ветловником, а также в тополем; кроме того, она растет и вообще по берегам водоемов на любой почве, по влажным низам горных склонов и на опушках“ — Л. Б.
6 Толокнянка — Arctous alpina (L.). Этот кустарничек в изобилии растет на каменистых лишайниковых тундрах альпийской зоны, нередко целыми коврами, а также на моховых болотах, особенно по западному берегу. Осенью листья ярко краснеют. Следует отметить, что, по В. Л. Комарову (Флора Камчатки, Ш, 1930, стр. 10), местное название этого растения „воронья ягода“. Стеллер (стр. 78) упоминает о ягоде, которую русские называют толокнянкой и которую он обозначил как uva-ursi (заметим, что на Камчатке нет Arctostaphylos uva-ursi). — Л. Б.
|
|
|
| |
| Белуги |
|
Бесчурика | |
| Тюлени | Колха | Мемель | Ретаткор |
| Бобры | Кайку | Калага | Ракку |
| Коты | Татлячь | Талача | Оннеп |
| Сивучи | Сют | Улу | Етаспе |
| Лисицы | Чашиай | Яюн | Кимутпе |
| Соболи | Кымхым | Кыттыгым | На Курильских островах не находятся |
| Горностаи | Дыичичь | Имяхчак | Таннерум |
| Песцы | Шиппока | Иппун | |
| Волки | Кытаю | Егылунгун | Оргиу |
| Медведи | Каша | Каннга | На Курильских островах не находятся |
| Рассамаки | Тыммы | Хаеппей | |
| Еврашки | Сирядачь | Гилаак | |
| Зайцы | Миишчичь | Милут | |
| Олени | Елуакапп | Лугаки | |
| Каменные бараны | Гаадинадачь | Кытып | |
| Тарбаганы | Скейде | Гетеу |
| По камчатски | По коряцки | По курильски | |
| Чавыча | Човуича | Евочь | Чивырра |
| Гольцы | Уссан | Уитывыт | Усуркума |
| Красная рыба | Кшивыш | Уювуай1 | Сничип |
| Кета | Кайку | Кетаакат | Снипе |
| Горбуша | Коауаучи | Калал | Снакипа |
| Ломки2 | Кышыгыш | Иконнакан | Кирурга |
| Мыкызы | Мык | Ямколан | не знают |
| Кунжа | Мыкумчи | Оканча | Окорра |
| Гольцы малые | Хушиамкоад | Кайвытыгу | нет |
| Камбала | Сыгызых | Алпа | Тантака |
| Рамжа | Лакчи, Яак | Илаал | не знают |
| Вахня | Уаккал | Уякаам | |
| Миноги | Канаганш | не знают | |
| Корюха | Инняху | ||
| Уйки | Ганычь, Хыда | Гытыгык | не знают |
| Сельди | Неринер | не знают | не знают |
| Хахальча | Какал | ||
| Акул | Махваю | Макаю | |
| Скат | Капхажу | Каммыяхаяк | Капхажу |
| Сука рыба | Кошпела | Аттаган | Рауннпе |
| Налимы морские | Чирпук | (не знают) | Сирпук |
| Треска | Баттуй |
|
|
| Свинки морские | Тугаяк | (тож) | Оку |
| Киты | Дай | Юунги | Рика |
| Касатки | Дыккоад | Инуату | не знают |
1 В рукописи: Уювуй (л. 141 об.). —Рад.
2 Ломки. По указанию Палласа (Zoogr., III, 1811, р. 370), этим именем (ломок) русские в Охотске называют красную рыбу (salmo lycaodon Pallas = Oucorhynchus nerka (Walb.), о которой уже говорилось. С этим названием Крашенинников познакомился в бытность в Охотске. — Л. Б.
3 Свинки морские. В северной части Тихого океана и у юго-западной оконечности Камчатки встречается белокрылая морская свинка, или белокрылка, Phocaenoides dalli True. Стеллер (стр. 148) упоминает о ней под именем Phocaenen или Porpessen. — Л. Б.
Есть еще у курилов некоторые рыбы, которые у них называются умсуипе, ериупуге и акамкориумбе, которых однакож мне не случилось видеть.
| По камчатски | По коряцки | По курильски | |
| Савки1 | Аангычь | Аалык | Аанга |
| Ипатки | Ипатки | Мачир | |
| Игылмы | Мычагатка | Кычугунгаллы | Етубирга |
| Ару | Арун | Каюку | Аара |
| Глупыши | |||
| Урилы | Урилкик | Урил | |
| Старики | Хуйхамчкун | Иныпилагалан | Гекачичир |
| Турпаны | |||
| Большие морские чайки2 | Атума или Аттун | Понгапиф | |
| Сивые | Соккошок | Янаяк | Кероо |
| Серые3 | |||
| Мартышки | Сичачичь | Канычугу | Сичаача |
| Лебеди | Машам | Канчан | На островах не бывает |
| Гуси большие | Ксуде | Гейтоант | Куитуп |
| „ гуменники | |||
| “ казарки | |||
| Селезни | Сааин | Гейчогачи | Саанчичь |
| Вострохвосты | Кагахыначь | Гейчогачи | Паакариху |
| Чернети | Ка шин | Аингагал | Яйчир |
| Плутоносы | Чепчину | Уалпигали | не бывают |
| Связи | Нгуингум | Гейчогачи | |
| Крохали | Теттал | Яллал | Туипе |
| Лутки | Соалукычи | Ялалгапин | не бывают |
| Гоголи | Нгукунгуку | Илыгали | Чахчир |
| Чирки4 | Пешукун | Угалгапыл | Туурюе |
| Каменные утки | Ныкынгык | не знают | не бывают |
| Гагары | Ашоай | Иоваю | Сес |
| Орлы белокрылые | Сячь | Тилмыти | Сургур |
| „ черные | |||
| Соколы | Шыши | Тылмытыл | |
| Мышеловы5 | Мухчак | Ечеучики | Расампи |
| Ястребы белые или | Кречеты | ||
| “ пестрые |
|
Кникисуп | |
| Куропатки | Еюхчичь | Еуев | Ниепуе |
| Глухари | Ткакан | Кынату | |
| Вороны | Кака | Чаучавалу-Уелле | Паскур |
| Вороны черные | Каугулкак | Нимелла-Уелле | |
| Сороки | Уакычичь | Уикытты ын | Какук |
| Ласточки6 | Каинкчичь | Кавалингек | Куякана |
| Тресогуски синие7 | не знают | Говынку | Паяканчир |
| » желтобрюхие8 | |||
| Дятлы9 | Кеикеичь | Уикычикычан | |
| Снигири10 | Челаалай | Илкывыша | |
| Кедровки11 | Какау | Какачу | |
| Жаворонки | Челаалай | Геаченер | Рикинчир |
| Кокушки | Коакучичь | Каикук | Каккок |
| Кулики | Саакулучь | Ченея | Ечкумамуе |
| Зуйки | Чилиль | Ченея | Петорои12 |
1 В первом издании бавки — опечатка вм. «савки» (стр. Steller, p. 192: «Savka, aangifsch»). — Л. Б.
2 Большие морские чайки. Тихоокеанская клуша, Larus marinus schistisagus Stejn. (см. выше); сибирская серебристая чайка, Larus argentatus vegae Palmen, которая не гнездится на Камчатке (Bergman, p. 139). — Л. Б.
В рукописи зачеркнуто: чайки черные (л. 142). — Ред.
3 Серые чайки. По указанию Л. А. Портенко, это молодые сизые и серебристые чайки. — Л. Б.
В рукописи зачеркнуто: чайки белые (л. 142). — Ред.
4 В рукописи зачеркнуто: турпаны (л. 142 об.). — Ред.
5 Мышеловы. По указанию Л. А. Портенко, это сарыч или канюк, Buteo lagopus kamtschatkensls Dementjew, камчатский мохноногий канюк, распространенный повсюду на Камчатке и здесь гнездящийся, но не частый. Он питается преимущественно грызунами (Bergman, р. 95—97). Паллас (Zoogr., I, 1811, р. 359) неправильно приводит название мышеловка для какой-то хищной птицы (Accipiter Iacertarius, возможно — восточного осоеда, Pernis aplvorus orientalis Tacz.), которую он ставит рядом с Accipiter lagopus (Buteo Iagopus). Мышеловом называют также луня, очень редкого на Камчатке (Circus cyaneus L.; у Палласа, стр. 364, Accipiter variabilis, которого он указывает и для Камчатки, вряд ли, однако, на основании добытых экземпляров; вероятнее смешение с белой совой; см. выше). — Л. Б.
6 В рукописи зачеркнуто: стрижи, 142 об.). — Ред.
7 Трясогуски синие. — Motacilla cinerea Tunstall, горная трясогузка. О ней упоминает Бергман (стр. 58) под именем М. cinerea caspica (Gmelin). Попадается у Петропавловска. — Л. Б.
8 Трясогуски желтобрюхие. Motacilla flava simillima Hartert, дальневосточная желтая трясогузка; описана с Камчатки, где обычна. — Л. Б.
9 В рукописи зачеркнуто: желны (л. 143). — Ред.
10 Снигири. Так на Камчатке называют пуночек, Plectrophenax nivalis townsendi Ridgway. Она гнездится в горах, на высоте не менее 1000 м. Однако на Камчатке встречается (хотя и не часто) и настоящий снигирь, именно его дальневосточный и аляскинский подвид Pyrrhula pyrrhula Cassini Baird (=P. pyrrhulla kamtschatica Taczanowski (см. Bergman, p. 43). — Л. Б.
В рукописи зачеркнуто: чечетки, малиновки (л. 143). — Ред.
11 Кедровка. См. выше ронжа. — Л. Б.
12 В рукописи зачеркнуто: Бывают еще на Курильских островах птицы пинкао, корокороки и наачу, которые прилетают летом на оные острова, но живут там недолго; однакож мне их видать не случилось, а по сказыванию курилов пинкао немного поменьше ары, перьем вся черна, нос вострой, черной, ноги красные о трех перстах, перепонкою перевязанных.
Корокороки.
Наачу величиною с ипатку. Спина у ней черная. Брюхо белое. Нос короткой, вострой, красной. Ноги черные о трех перстах, перепонкою перевязанных. Бывает на Курильских островах вместе с пинкао (л. 143). — Ред.
ГЛАВА II
правитьЕжели бы на Камчатке великая мокрота, дожжи и ветры не препятствовали размножению насекомых, то б летом от них нигде покою не было, для того везде почти тундра, озера и болота.
Плевки[736] по всей Камчатке во все лето ведутся, и причиняют запасу превеликой вред, особливо во время рыбного промыслу, ибо они вывешенную для сушенья рыбу в кратком времени так объедают, что одна только кожа остается. И в тех местах столь их много, что земля ими сплошь бывает как усыпана.
В июне, июле и августе месяцах, когда ясные дни случаются, весьма беспокоят комары[737] и мошки[738], однако оное немногим чувствительно, для того что люди бывают в то время у моря для промыслу рыбы, где их для холоду и непрестанных ветров немного ведется.
Клопы на Большей реке и Аваче появились недавно, и завезены туда в сундуках и в платье, а на самой Камчатке и поныне их не примечено.
Бабочек для мокрой погоды и ветров весьма там мало, выключая места около Верхнего Камчатского острога, где их для суши и лесов довольнее. Некогда сии несекомые в великом множестве налетели на судно[739], которое было верстах в 30 от берегу, и многие дивились, что они могут перелетать без отдыху такое знатное расстояние.
Также немного на Камчатке и пауков, чего ради камчатские бабы принуждены бывают искать их с великим трудом и прилежанием, когда желают быть чреватыми, и едят их перед совокуплением, по зачатии младенца и перед родами, для способнейшего разрешения от бремени.
Ничто так камчадалов в земляных юртах живущих не беспокоит, как вши и блохи, а особливо женской пол, у которых долгие и по большей части пришивные волосы. Я сам видел многократно, что некоторые женщины ничего больше не делали, как токмо вши одну по другой беспрестанно из головы таскали; другие для уменьшения труда подняв косы рукою как гребнем чесали их над куклянками и згребали кучами. Мущины со спины стирают их дощечками и плетешками, которые нарочно для того делают. Камчадалы все вообще едали их, что делают и подлые китайцы, но будучи от казаков за то бранены, а иногда и биты многие ныне того опасаются, однако мне сию мерзость случалось видеть.
Господин Стеллер слышал некогда, будто у моря находится несекомо вше подобное[740], которое чрез скважины на коже в тело впивается, от чего люди во всю жизнь прежестокую болезнь чувствуют, и другим способом не могут избавиться, как вырезыванием животного: чего ради тамошние жители, живучи на рыбных промыслах при море, весьма оного опасаются.
Сие достойно примечания, что по всей Камчатке нет ни лягушек, ни жаб, ни змей {На Камчатке нет ни лягушек, ни жаб, ни змей. Это совершенно верно. Но на Камчатке нет и ящериц. То, что Крашенинников называет ящерицей, есть сибирский четырехпалый тритон, Hyuobius keyscrlinsi (Dybowsk1), распространенный от Камчатки до востока Европейской части Союза. Описан с берегов Байкала. Длина до 7 см. Под именем «ящериц Lacerta» упоминает об этих тритонах (между прочим, и с Большой реки) Стеллер, (стр. 198).
Из других беспозвоночных, кроме перечисленных на стр. 332, 333, Крашенинников упоминает о морской губке наст. изд., стр. 441). Это какой-нибудь из видов губок. Далее — о нигну или морской репе (наст. изд., стр. 441); это — иглокожие, морской еж (у Стеллера, стр. 177, 362, Echinns marinus), Strengylocentrotus droebachiensis (О. Г. Müller), циркумполярный вид, идущий в Тихом океане на юг до берегов Кореи и Ванкувера. Этот вид на Мурмане (и в Кольском заливе) русские, по свидетельству Озерецковского (1804), называют «репками» (А. М. Дьяконов. Иглокожие. Фауна России, Иглокожие, I, 1923, стр. 78). Согласно новейшей монографии иглокожих Мортенсена (Tb. Mortensen. А. Monograph of the Echinoidea, III, 3, Copenhagen, 1943), Strougyloceutroms dröbachiensis встречается у всех берегов Берингова моря (стр. 213). Но кроме того для Берингова моря (63®52' с ш., 172®21' з. д.) тот же автор приводит (стр. 217) St. sachaliuicus Döderlein (= S. drobachiensis sachalinica A. M. Дьяконова, южный подвид упомянутого вида), затем St. echinoides A. Agassiz et H. Clark для Берингова моря (стр. 221; согласно устному сообщению А. М. Дьяконова, это плохо выраженная разновидность от drobachiensis) и, наконец, хороший вид St. polycantlius A. Agassiz et Clark; относительно последнего Мортенсен говорит (стр. 225), что, согласно А. М. Дьяконову, этот вид обычен на Командорских островах и на восточных берегах Камчатки. Камчадалы ели этого морского ежа (см. наст. изд.. стр. 357), то же делали в 1852 г. спутники К. Дитмара (1901, стр. 206). — Л. Б.}: одних токмо ящериц довольно, которых камчадалы почитают шпионами, посылаемыми от подземного владельца для подсмотру их и для предсказания смерти: чего ради они прилежно наблюдают ящериц, и где ни завидят, терзают их в мелкие части, чтоб не могли дать известия пославшему их. Ежели же случится уйти от них помянутому животному, то в великую печаль и отчаяние впадают, ежечастно ожидая смерти, которая иногда от уныния их и последует к вящшему утверждению прочих в суеверии.
ГЛАВА 12
править1 О приливе и отливе Пенжинского моря и Восточного Окиана. По современным данным, в устье Большой реки в сизигии бывает только один прилив и один отлив в сутки, а в квадратуры два прилива и два отлива в сутки. Высота сизигийных приливов до 3 м, квадратурных до 0,9—1,2 м (Лоция сев.-зап. части Восточного океана, ч. III, 1907, стр. 226—227; Лоция Охотского моря и Камчатки. Владивосток, 1923, стр. 1060). В Охотске приливы правильные, полусуточные. Высота сизигийных приливов до 3,3 м, квадратурных до 1,5 м (Лоция, 1923, стр. 476).
На восточном побережье Камчатки и севернее, от м. Лопатки до м. Наварин, и на Командорских островах приливы смешанного характера, с преобладанием суточных: в период, когда луна находится далеко от экватора, наблюдаются суточные приливы, а когда луна вблизи экватора — полусуточные, но с меньшей амплитудой: уменьшение амплитуды происходит за счет малых вод. В Петропавловске средняя амплитуда 74 см, максимальная 154 см. — Л. Б.
По описании Камчатской земли надобно упомянуть здесь и о морях, окружающих оную, особливо в рассуждении прилива и отлива оных; ибо хотя всякому довольно известно, что на всех больших морях, выключая немногие заливы, бывают приливы и отливы по два раза в сутки, и потому пространно писать об них излишно бы было, но довольно бы токмо объявить, что в тех морях, так как в других, бывают приливы и отливы. Но понеже примечены мною некоторые обстоятельства, которых нигде читать мне не случилось, то не бесполезно будет сообщить оные любопытным читателям, по крайней мере для того, что они могут подать повод к обстоятельнейшему исследованию прилива и отлива по другим морям, естьли не учинено того поныне.
Вообще полагается, что прилив и отлив дважды бывает в сутки, смотря по времени течения лунного, и что воды около полнолуния и новолуния случаются больше; однако о том не ведаю, писано ли где, что приливы и отливы неравны, и не в равное время прибывает вода и убывает, но смотря по старости луны, как то мною на Пенжинском море примечено. И естьли справедливо общее оное мнение, что прилив и отлив по другим морям бывает равной и в равные часы, то камчатские моря имеют сходство токмо с Белым морем, где, как сказано мне, бывает также как в камчатских морях одна большая вода, а другая малая в сутки, которую и поморяне и камчатские жители называют манихою[741]. Чего ради и нужно объявить здесь об отмене оной, и коим образом тамошние приливы и отливы бывают, как воды большая в маниху, а маниха в большую, когда и как пременяются; а для лучшего изъяснения сообщим и самые наши примечания, которые чинены в 1739 и 1740 годах по три месяца на каждой год. Сообщим же и примечания флота капитана Ивана Фомича господина Елагина, которые чинены им при устье реки Охоты, около Курильских островов и в Петропавловской гавани, каким образом и в тех местах вода прибывает и убывает, ибо мне не случилось там делать наблюдения. И хотя в них о примеченной мною премене воды не объявлено, однако я изустно от помянутого господина капитана слышал, что и там бывает большая вода и маниха, почему должно думать, что надлежит быть там и премене такой же.
А чтоб описание мое понятнее было, то должно сперва объявить, что морская вода, которою во время приливов губы при устьях рек наполняются, не всегда вся сбегает в моря, но по времени же старости луны смотря, и для того иногда губы оные во время отливов все обсыхают, и одна остается речная вода в берегах своих, а иногда бывают покрыты водою.
Вся вода морская во время отлива сбегает около полнолуния и новолуния, а когда прилив по отливе следует, то прибывает ее тогда близ осьми футов. Прилив продолжается около осьми часов потом начинается отлив и продолжается около 6 часов, а морской воды убывает около трех футов. После прилив начинается и продолжается часа с три, а воды прибывает меньше фута; наконец вода убывает, и вся вода морская сбегает в море досуха, а убыль оная часов с 7 продолжается. Таким образом бывает прилив и отлив дни по три, от полнолуния и новолуния, а после большая вода будет меньше и высотою и временем прибывания и убывания, а маниха больше, также и прибылая морская вода, которая вся уходила в море, как выше показано, не вся в море сбегать имеет, и чем ближе время к четверти луны, тем меньше большой воды и маниха прибывает; а при убыли манихи больше остается в губах морской воды, наконец около четверти луны большая в маниху и маниха в большую воду пременяется, которая премена по 4 раза в месяц постоянно бывает. Но сие читатель лучше усмотрит из приложенных примечаний[742], в которых означены часы[743] прилива и отлива, также число футов и дюймов прибылой и убылой воды, и остатка морской воды в губах при речных устьях. Премену большой воды в маниху и манихи в большую, полагаю я с того времени, когда одна вода в полдни, а другая в полночь или в 6 часов пред полуднем и пополудни прибывать и убывать начинают.
Еще должно объявить, каким образом чинены мною наблюдения. Столб, разделенной на парижские футы и дюймы, ставлен был при устье реки во время отлива полнолунного и новолунного так, чтоб нижняя черта, от которой начинается разделение, было в прямой линее с поверхностию реки, что учинить весьма нетрудно было, прокопав малой канал от реки до столба, где его ставить надлежало. Впрочем должно признаться, что прибыли воды точно приметить нельзя, ибо вода прибывает валами; и для того за вышину прибыли надлежало брать влажность на столбе. Нельзя же по той причине заподлинно объявить и того, стоит ли вода после прибыли и убыли в одной мере хотя несколько времени.
Прилив и отлив морской воды не неприятное позорище. Когда прилив начинается, то вода малыми валами как бы крадучись в реку забирается, которые потом становятся больше, и час от часу далее в реку пробираются до самой стрежи, между тем и в самую тихую погоду на устье рек делается страшной шум и валы ужасные с засыпью, от спору речной воды с морскою, по тех пор, пока морская вода преодолеет, а тогда бывает совершенная тишина и такое стремление морской воды в реки, что превосходит и самую быстрину речную. Такой же шум и валы всегда случаются и во время отлива.
1 Предметный указатель составлен библиотекарем Академии Наук А. И. Рогдановым В настоящем издании в указателе исправлены опечатки, имевшиеся в издании 1755 г., но разнобой в написании слов оставлен без изменения. В указателе приведены страницы настоящего издания. — Ред.
Аан речка немалая, текущая из дальних мест, 128
Аанган речка неподалеку от моря 142
Аангич птица, поющая на 6 тонов 320
Авача река, на которой заведено Российское поселение, 100, 101, 119, 120, 122, 123, 139
Авачинская губа, названа по реке Аваче 119, 120, 123, 139, 206
горелая сопка 123
гора огнедышущая 206
гавань 122
Авлая ручей недалеко от Каламашина 161
Авлемон речка, текущая от Бейгеббуя в 10 верстах 154
Агара речка, лежащая по реке Лене 256
Агитескик огнедышущие горы 206
Агль речка 161
Агуйкунчь острожек или Столбовской 190
Адагут острожек 147
Ажаба Шантальской острог 103
озеро Шантальское 103
Азедериттина гора, где ламутские зимовья 154
Азиатские горы, развалившиеся 176
травы 176
Аймакан речка 163
Айпр, коряцкой пустой острожек и речка 113
Акагышево жилище 188
Академическая команда определила точное положение Камчатке 98
Аклан река, впадающая в Пенжину 151, 152
Аклапской острог 151
Акрау речка 126
Акул, морская рыба 176, 286, 296
Алаид остров Курильской пустой 276
на нем сопка, производящая дым 210
гора и о ней баснь камчадальская 167
Алак, шлея собачья 262
Алаун острожек на березовой речке 125. 295
Алдама река знатная 160
Алихон речка, текущая в Тигиль реку !13
Алканнгын речка, впадающая в губу 137
Алмана река, впадающая в свою губу 154
Алманская губа, на которой острив Тели-дек 154
Алтен-кыг речка, текущая в море 130
Альонгда река 160
Альпийским горам что там подобно 104
Аманаты ламутские где содержатся 154
Амдиттал речка 156
Америка климат имеет лучше северовосточной Азии 176
морские берега ея лесисты 176
горы ее имеют плодоносную землю 176
широта оной 176
Америка с исследованием островов между ею и Камчаткою 98
отделение оной от Камчатки окияном Восточным 99
смежна с Камчаткой 175
климат ее 178
морские ее берега 176
острова около оной 182
матерая имеет сходство берегов с Камчаткою 175
Американское море, разделяющее Америку с Камчаткою 175
Американские реки, рыбы, звери и птицы 176. 177
острова 182
жители откуда 179
сходны с коряками и чукчами 178, 179
Американцы ходят в чем и какой их убор 178
Американцев суда какие 180
обхождение с кем 178
язык их сходен с кем 179
оружие их 179, 180
речь к чужестранцам 157
Амкор речка 157
Амтиклей река 157
Амтулона речка 154
Амунка проток знатной 154
Амур река 98, 158, 161, 163, 164
по тамошнему называется Сахалин-ула, 164
Амфибиа, латинское звание водных зверей 269
Анабарина речка 162
Амшигачеза речка по-камчатски Уаушимель 115
на ней было прежде казачье жилище 115
Анабарина речка 162
Анадыр река 99, 138, 151
Анадырская корга 139
Анадырской острог 99
Анадырской присуд 99
Анапкой речка, которая течет в Восточное море 39, 137
Анас арктика птица 311
Ангавит острожек коряцкой 149
Ангитескик гора огнедышащая 212
Андис речка, впадающая в Мариканскую губу 160
Анимин исток, текущий в озеро 141
Аниянов пролив морской 175
Анкомпо острожек или Аушин 120
Аннгков острожек или Палланской 149
Аннангочь речка 128
Антон Девиер Охотской управитель 157
Анфиноген остров пустой 167
Апагачучь горы огнедышущие 206
Апала река 191
течет из горы Апальской 211
Апальская гора, по тамошнему сопка которая прежде огнем горела 211
Апальское озеро и в нем много сельдей 211
Апанач река знатная, или Апала 142
Апохончичь гора огнедышущая 212
Аранцы, голые рассыпанные каменья 257
Арпумакутан, Курильской остров 169
Арача река 152
Армянской остров, или чалун 154
Артед, писатель истории о рыбах 284
Ару, или кара птица морская 312
Аручка, курилец, живет на реке Ишхачане 142
Асаика речка знатная 160
Асигган речка 153
Атаузен речка маленькая 153
Атвалык нос Олюторский 138
Атласов Володимер поставил крест на Камчатке 108
Атлю-ваем речка 124, 148
Аудангона порог на речке Уйчке 118
Аукинега речка 153
Аунуп чанук урочище 122
Аушин острожек 120
Афанасей Петров, которой начал строить Олюторской острог 138
Аханичево жилище 188
Ахлан гора высокая 147
Ачкажь речка 118
Ашача речка и гора 139
Ашачинская губа 139
Аши-хорупишпу печка, и на ней жилище курильское 165
Ашумтан речка и острожек 124
Бааню река, на которой имеются горячие ключи 118, 119, 212, 215
Бабочки насекомые, животные 332
Бабушка гора 152 Бабушкин ручей 153
Бабы камчатские детородный свой уд хранят 238
лекарками искусными почитаются
едят пауков какой ради причины 332
Байбаянай идол, владеющий зверями и лесами 267
Байдара судно или лодки 152
из чего делается 154, 272
Байдарами мышьими называются раковины 252
грива гора 112
Байкал озеро 270
Байкальский горы ямисты 184
Баканг или балаган гора 119
Балаган 115, 117, 119, 135, 237
Балаганум острожек 131
Балакнтг идол, производитель ветров 204
Банужулана река 106
Барабара 115
Баран каменной 235, 241
дикой, живет на высоких горах 250
головашки у нарты или саней 260
Барин речка 162
Баснь курилов о горе Алаиде 167
об острожке некоем раззоренном 129
Бастионы и болверки натуральные в горах 184
Батовой камень, гора утесная 142
Бахатынум острожек 190
Белеткин речка 153
Белка зверок 163
Белоголовая река 147, 191
Белочей остров назван от зверка белки 163
Белуга в глубокой губе 162
Бельчучь белая рыба 309
Берег Камчатской и Охотской 99
восточной и западной 100
каменной 123
усть Большой реки 150
Березник лес 224
Березова река, где имеется Камчатское жилище
Березова речка тогож имени 125, 224
Березовка судно морское, зделанное из березового лесу 199
Березову корку ядят с икрою 224
Берингов остров 182, 186
лребет его 186
много на нем тюленей и котов морских 282
Бнегунж речка 106
Биллингенно речка 153
Билючей дух 211
делает гром 204
Биокось речка значит черный песок 107, 210
Бисер белый, жемчуг 135
Блох множество где 332
Бобры морские звери 100, 140, 176, 283
ловят их сетьми 284, 303
боятся кого 282
Бобров ловля богатая 202
Бобров кожи их куда больше возят 284
Бобровое море 100, 128
Бобровой утес 182
Богая речка или Накипная 157
Бегу дар от промыслу соболей 267
Бодлие речка 157
Божий промысел в скудости пищи не оставляет человека 300
Бой-геббу речка 154
Болезней каких на Камчатке нет 193
Болонь, верхний слой зуба моржового 274
Болотная трава вместо полотенец употребляемая 237
Болус камень лехкий и земля мяхкая 222
Большая река, впадающая в Пенжинское море 114, 116. 118, 122, 143, 158, 191, 196, 231
Большерецк, в каком расстоянии от Охотска 99, 116, 118
от него в Камчатскому острогу 118, 191, 199
погоды тамошния 202
Большерецкой острог 100, 115, 145
скот рогатой там водить можно 194
времена года там каковы бывают 20
Большерецкая дорога в Нижней Камчатской острог 187, 189
Большерецкие ключи, которые текут немалою речкою 216
Большерецк судно, смотри Березовка
Большие звезды, речка 130
Бомбое плод земной 173
Ботвинье из чего делают 233
Боярышник дерево 226
Брага винная из чего делается 231
Бракани речка 157
Брод верхней 188
Брусница ягода 176, 227
Брюмка тойон 147
Брюмкин острог почему назван 147
Брюмкина речка 145
в ней много рыбы семги 301, 306
Бугор славной 106
Бужугутуган речка 113
Булгин остров 157
Булгинской проток 157
Бури на Камчатке каковы бывают 202
Бурня, берестяное судно для содержания наквасы 259
Бутальской род тунгусов 161
Бутигавай речка 153 Бык рыба 296
Быстрая река, названа по течению своему быстрому 112, 116, 117, 118, 119, 199
впала в Большую реку тремя устьями 116, 199
Белая рыба ловится в Идагун реке 108
в озере 135
в Крувнпите речке 141
из моря идет стадами в прочие реки 165, 305, 309
Ваемпалка река, впадающая в море Пенжинское 130, 148, 190
Валов морских вышина 166
Вангай речка 160
Вардины, тоненькие шестины у санок 260
Варницы соляные 102
Вахня рыба, особливой род трески 296, 298
Вачьаул речка 126
Веввоя речка 153
Великая губа, в которой водятся киты и проч. 162
Великой мыс, которой составляет последний предел Азии 98
остров 164
Венки травяные в почтении 238
Верблюжье горло, речка 124
Верстовые реэстры на Камчатку 187
Верхней Камчатской острог 100, 103, 110, 116, 123, 128, 146
Ветлюн река откуда вышла 148
Ветр камчадалы в какой силе разумеют 204
Ветры жестокие, где бывают 186, 202, 205
как оные называются 202
Верхотуров остров, где водятся черные лисицы 137
Виллига речка 152
Вилючик река откуда вышла 211
Вилючинская гора, которая прежде огнем дышала 211
Вилючинской островок 139
Вилючинское озеро, где много бывает сельдей 309
Вино травяное какова качества 230, 231
весма пьяно и вредно 232
Виноград, из которого вино делают 173
Витим река 256
Витимские соболи превосходнее камчатских 256
Витуга речка 143
Вода, кипящая ключей 217
Водка травяная 231
из нея может сделаться крепкая 232
Воды камчатские здоровы 186, 193, 220
Водяница ягода, из нее делают вишневую краску 227
Воздух густой и пасмурной, где бывает 203
в море беспокойство от него 202
Воздух на Камчатке здоровой 193, 202
перемена оного 200
Волемка речка 157
Волк морской, рыба 295
Волки камчатские 162, 247 — белые редко, а прочих много 250
Воровская речка 137, 144
Воровства в ловле соболином не любят 266, 267
Ворон водяной 315
Ворона как называется у соболиных промышленников 261
Вороны и прочие птицы 178, 326
и им особой реэстр 326, 328
Воспы на Камчатке не бывает 193
Восточное море 106, 110, 116, 124, 139, 140
берега его описание J23
Восточной окиян 99, 111, 116, 140
берег его 99, 100
Вострая гора и об ней баснь камчадальская 127
Вохра краска 221
Враг каменной и о нем суеверство 132
Времена годовые 200
Вучког речка 148
Вшей камчадалы чем избавляются 232
имеют их безмерное множество 332
ядят их 332
Выдра зверок и кожи его не дешевы 269
Выпоротки, щенята морских котов 278
Высокой острог, урочище 131
Вьюги ужасные на Камчатке 200
Гавани знатнейшие для пристани судов морских 119, 194
Гавань речка 147
Гавриил бот, судно морское 159
Гаврилова речка 139, 140
Гагара птица и оных три рода 322
Гагарья речка 1Ь0
Гагенгу-заем речка 137
Гагича речка 141
Гадов вредительных на Камчатке нет 193, 331
Талант остров 169
Галба речка знатнейшая 162
Галиот Охотск судно 159
Гамулы духи воздушные 144, 204, 211
Ганала камчадала жилье 117, 118
Ганалино жилище 117
Гауле речка 135
Гедигавой речка 152
Геквигей речка 152
Геккаль речка 130
Герасимова заимка 118
Гербу речка 157
Гиапкач берег Восточного моря 141
Гиапоакчь гора, называемая Ушатой камень 141
Гиацинт камень прозрачный 222
Гилигисгуа речка 141
был при ней острожек 141
Гиляки народ Китайского владения 163
Гиттигилан речка 153
Гичиргига речка 141
Гишпания новая 172
Глазам порча на Камчатке от снега 203
от дыму курения 198
Глина разноцветная 217, 218
Глотова речка 138
Глупыши птицы 314
Говенка речка 137
Говенской мыс или нос 137, 138
Говынк острожек 137
Гойганской род тунгусов 161
Голая речка 151
Головам тюленьим почтение у камчадалов 272
Голой остров 162
Голуби птицы 178
Голубица ягода 176
Голыгина река, названа по имени казака Голыгина 143
Гольцовка речка знатная 118
Гольцы рыба 127, 165, 306
называются каменными 307
Гор перемена от трясения земли 108
прочие горы смотри по своим их именам в сем алфавите.
Гора Камчатская 208
Горбея речка 154
Горбукан речка 160
Горбунов острожек назван от горбатаго жителя 111
Горбуша рыба 165, 304
Горбушья речка 130
Горелая сопка 104, 123, 206
Горелой острог 109, 111
Горностай зверок 162, 241, 246
Горох на Камчатке родится 196
Горы огнедышущие 101, 104, 169, 205, 206
дымяшияся 125, 141, 206, 210
Горы паром курящиеся 126
Горы толокняные 126
покрытые снегом 185, 193, 201, 206, 211
хребты 100, 183
высокие 127, 167, 170, 183, 203
крутые и вострые 127, 141, 184
байкальские 184
представляющие строения разные 184
Горячая речка 118, 126, 214, 215, 216, 217
Горячие ключи 101, 142, 205, 212, 213, 214, 215, 216
прочее смотри кипячие ключи
Горячий пар исходящий 217
Горячки болезни на Камчатке нет 193
Град на Камчатке часто бывает 204
Граница между коряками и тунгусами 154
Гребень горы высокой 146
Гребни из чаичьих костей делаются 238, 313
Греничь речка 108
Гром подземной 201
Грому и молнии на Камчатке сильного не бывает 193, 201, 204
что о нем камчадалы разсуждают 204
Губа нутренная 124, 125, 134
Гутамачинская 141
великая 157, 161, 184
просто называемая 115
чканыгычь 144
Восточнаго окияна 119
Гугули речка 152
Гуеле-бира речка 163, 164
Гуйчуген острожек 148
Гунтынь-Макайлон острожек 147
Гуси птицы 162
различные роды их 316, 317
Гуядзи-хида каменной острожек 164
Гыг река 144, 145
и острожек тогож имени 145
Гыкырген устье 110
Гылтен река 150
Гырачан острожек 149
Гычень река близ горелой сопки 104
Гышепень устье реки Шапины 100
и острожек тогож имени 109
Давежное вино 231, 232
Даринла речка 154
Дачхон знатной острожек 111
Девиэр Антон охотской управитель 158
Девку промышленники соболиные как называют 262
Джолокон речка 158
Джолонг речки две 160
Диавол у камчадалов, по их суеверию, малых робят похищает 267
Дияконов пролив 168
и остров 169
Добрые годы у промышленников какие 284
Дождей сильных в большерецком не бывает 201
Дождь у камчадалов от чего быть рассуждается 204
Дорога опасная 146
Дороги проежжие камчатские 187
Дранки, люди изувеченные от медведей 247
Дров скудость где 198
Дрозд птица 326
Дуб морской, трава лекарственная 239
Дулан гада-офоро мыс великой 164
Дымник, курение при норе соболиной, чтоб соболя из норы выжить 265
Дымящиеся горы 206, 210, 217
Дьячок птица, поющая изрядно 320, 321
Дятел птица 326
Евлунган речка 153, 241, 250
Еврашка зверь 102, 176
Евулкуда устье реки Шапиной 109
Егача речка 152
Егей трава болотная у камчадалов в почтении 237, 238
Еелнь речка 128
Еженглюдема речка 130
Ежка-кыг речка 128
Езда на собаках и оленях 158
Езиога речка 160
Езо остров Японской 171, 172, 173
Ейкан речка 160
Еймолонпречь ручей 104
в Екатеринбурге какие каменья находятся 221
Елгекан речка 161
Елесина заимка 116
Еликан гора 106
Ело, орел белой называется 324
Еловка река 99, 106, 107, 108, 109, 111, 112, 130, 191. 19Э
Еловой лес за Жупановой рекой 199
Еловское устье 130
Ена речка 154
Енгякингыту река 130
Енишкегечь речка 132
Енметанчг острожек 148
Еннеткин мыс 152
Енолкан гора 152, 153
Ентялан острожек 134
Ентарь 222
Ентога речка 145
Енуж речка 144
Енуша ррка 144
Еоль камчатской 204
Епанчи камчатские травяные 237
Епичичика губа морская 153
Ерьник деревцо 166, 197
Ессо земля Японская 97
Ешкагын речка 128
Еткол-кыг 126
Ешкун острожек 128
Ешхлин речка 112, 113
Жаб на Камчатке нет, ни лягушек 332
Жаворонки птички 327
Железа на Камчатке не имеется 220
Железная руда на Камчатке есть 220
Жемчуг на Камчатке 115, 135, 136
Жен и детей отнимает у курилов кто? 167
Женщин при соболиной ловле имена переменяются 261, 262
Жертвы приношение за благополучную ловлю соболей 267
Животные по временам с места на место переходят 276
Животным имена странные даются для чего 261
Жилище камчатское 129
и коряцкое 135
Жимолостные ягоды 176, 227
Жировая губа 139
Жиру китова и тюленья довольство 194
Жители курилы 166
Жупанова река 110, 124, 190
Жупанская гора дымящаяся 125, 210
Жупанской острожек 292
Завина-кугагт жена балакитхова 204
Завязной корень 252
Заимка Герасимова 118
Якутскаго монастыря 102
Запороцкого 117
Зайсан озеро 100
Зайсанка что 100
Зайцы камчатские 241, 245
Заливы морские 100, 102, 139
Заносьем которые места называются 99
Западной берег мыса Камчатского 100
Заря утренняя и вечерняя — от чего по камчатскому мнению 204, 205
Застава, где осматривают проежжих 159
Застой рыбы 108
Звезда болшая, речка 130
Зверей где довольство 162
Зверей на Камчатке множество 241
Звери морские какие 269, 329
Звероловы праздники почитают 266
Зверь необыкновенной и незнаемой 289
Зверям камчатским реэстр 328
Згат трава, которою как ядовитою напаяют стрелы 240
Земли трясения на Камчатке 167
от того перемена мест бывает 207
Земля, неугодная к пашне где 161
мерзлая и слоистая 197
Компанейская 172, 174, 175
Зима, великая, но умеренная, где бывает 202
Зимовье, промышленных жилище 154, 157, 261
Злаки, смотри цветы.
Змей на Камчатке нет 332
Змию, как называют промышленные 261
Зозоя речка 153
Зола в камень превращающаяся 225
Зубатые люди 178, 179
Зубья моржовые сколь велики бывают 274
Зуек птица 323
Иван Харитонов 149
Ивняк лес на Камчатке есть 225
Игату, небольшой остров 169
Игдыг река знатная 140
речка княженишная 144
Игла гора высокая 129
Игылма гттииа морская о двух хохлах 311
Идол байбаянай, владетель над зверьми и лесом 267
Идугычу речка 118
Идшакыгыжика ручей 119
Идыгу речка, впадающая в Быструю реку 117
Идягун речка рыбная 108
Ижига речка 152
Ижимгыт острожек 134
Ижу-кыг речка 125
Известь при горячих ключах 217
Извощик птица 315
Изгарины, или слитки перегорелой материи из огнедышущих гор 107
Изголовь верхняя Карагинского острова 137
Изнаумпит речка 140
Изобилие и недостаток Камчатки в чем состоит 205
Иикум трава и корень, которой камчадалы в пищу употребляют 235
Иимт трава, потребная камчадалам 238
Иитпу речка 143
Иишта речка 131
Икарма остров 169
Икыннак речка пустая 137
Илии святого остров 169
Илии речка 138
Ильинской нос 137
речка 137
губа 137
Имашха речка 122
Имена странные скотам и животным 261
Инга-амар река 157
Инняха рыба 309
Инструмент, которым ловят лисиц 242
Иня река 157
Иовва-ваем речка 150
Иопана мыс морской 152
Ипатка птица морская 311
Ипх речка 112, 125
Иреть губа морская 152
и речка 152
Иртыш река 100
Исток из озера Колко-кро 102
Истоки, впадающие в озеро 141
Итерпине, белой камень между двумя речками 141
Итурпу остров 170, 171, 173 жители оного 174
Итымичь речка 160
Итытхочь острожек 123
Ихвай речка 126
Ича речка откуда вышла и куда впала 191, 301, 3Q6
Ичьехуноихан порог на реке Калмандору 118
Ишхачан речка 142
Кааннажик-шхача речка 122
Кабанова речка 162
Кавран река 147, 191
и острожек 147
Калыдаку речка 119
Казак Голыгин, по которого имени река названа Голыгина 143
Казарки гуси серые и пестрые 316
Кайкат речка 144
Кайко рыба 304
Кайлун трава лекарственная 239
Кайначь озеро великие 106, 107
Кайтеван мыс 153
Какай маленькая речка 126
Какейчь речка 130, 190, 272
острожек 130, 190, 272
Кактана речка 149
Кактаи острожек 190
Кактану-ваем река 149
Какчу сердитая речка 124
Калалгу-ваем речка 137, 138
Каламашин речка 161
Калауч острожек 114
Калахтырка речка 123
Калдериитин мыс, где збирается каменное масло 154
Калиги реки устье 124
Калигары озеро 124
Каликыг речка ПО
Калкат река 150
Калкина речка 138
Калмандору 117, 118
Калю речка, впадшая во внутреннюю губу
Камака тойона острог 141
Камасы 261
Камбала рыба 140, 163, 307
Камбалина речка 140, 143, 191
Камбалино озеро 140, 141
Камбалинской острожек 140
Камеигагин острожек 150
Камелгелчан речка 150
Камень легкой и ноздреватой 107
высокой в море лежащий 162
прозрачной 184, 222
зеленого цвета 184
Каменная гора, Тыим называемая 106
Каменной острожек 106, 113, 189
берег 126
враг 132
островок 123, 148, 163
мыс 193, 149
нос 139
Каменное масло 154, 222
Каменные столбы 125, 184
Камму речка 149
Кампанейская земля 172, 174, 175
Камуй бог 166
Камчадалы народ 97, 130
с американцами сходны 179
щастие в промыслу какое полагают 211
к познанию руд и исканию их понятия не имеют 220
к ловле соболей неохотники, и лисиц 243
весма вшивы и вши свои едят 332
Камчадалы на басни художники 104
время жизни своей чем испытуют
все едят без разбору 236
ботанисты искусные 236, 237
Камчатка река 99, 100, 101, 102, 103, 106, 107, 108, 109, ПО, 116. 117, 127, 129, 146, 147, 195, 199
Камчатка названа аки бы от Кончата воина 101
Камчатка земля 97, 98, 116, 122
когда начали знать о ней 97, 98
почему она называется 99, 100
изобильна реками и озерами 100,101
недостаточна 195, 205
нехлебородна 193, 196, 197, 201
подвержена великим опасностям 193
способна больше к обитанию зверей 193
воды ея и воздух здоровы 193, 220
к размножению скота способна 194,
землю имеет влажную 196
от разлития вод потопляема бывает 205
Камчатка наполнена вся подземными и горячими материями 101, 217, 218
вся питается одною рыбою 201, 299, 300
ягодами и кореньями 195, 227, 228
Камчатка голод терпит от чего 201
расстоянием от Санктпетербурга
сколько градусов 99
Камчатки положение 98
долгота ей 98, 99
соединение ее с матерою землею 99
в Камчатке воздух мрачной 183, 201
стужи большой нет 263, 205
а в приморских местах и летом студено 201
в Камчатке болезней не бывает каких 193
Камчатской мыс 98, 99, 122, 140
нос 99, 103, 129
острог 110, 116, 117, 147
присуд 99
Камчатская гора, огнем дышущая 206, 208, 210
Камчатское море 100, 129
прежнее поселение 148
Камчатские берега 100, 122
острова 182
Камыш трава, из котораго стрелы делают 170
Кангалатта речка 131
Кандаган-бира речка 164
Канален мыс 152
Кананига залив морской 152
Кануч речка, или Крестовая 108
Канфарное дерево 166
Канфангачь речка 142
Капичурер острожек камчатской 104
Капкику речка 153
Капуры, лопатка Курильская 140
Капуста на Камчатке родится 196
трава так называемая 234
морская 287, 284
Кара птица подобная гагаре 312
Карага река 123, 134, 135, 136, 150, 190
Карагинской остров 136
Карагинцов житье гнусное 136
Каракатица рыба 173
Карандаш красной где родится 221
Карау речка 125
Карымаев острожек 117
Карымова заимка 117
Карымчин острожек 120
Касатки звери морские, которые убивают китов 130, 293, 294
баснь камчадалов о них 129, 294
Катанагчь трава лекарственная 239
Катангычь речка 125
Катанычь речка маленькая 124, 125
Каткумуй река 141
Каткыжун река быстрая 116
Катхана речка 148
Катхойн река ПО
Катхыя-кыргана старое Кырганское устье 110
Катырка река 138
Катырской нос 139
Каунича камчадала жилье 118
Кахун-каман речка 128
Качет-ваем река 149
Кашхау острожек 129
Кашхачу речка 122
Кашхоин речка знатная 110
Каювачу-ваем речка 148
Каюр птица морская 315
Квасцы где находятся 217
Квас березовой 225
Квас из кипрея травы 232
Кебуд-хада гора каменная 163
Кеде-тауль речка 125
Кейль-гычь река 128
острожек 128
Кейлюмче речка 112
Кейтель яр 112
Кекра речка 160
Кекуры, каменные столбы в море 125, 150, 163, 184, 186
Келиги прилук 152
Келькодемечь речка 125
Келюгыч речка горбунья 130
Кеметан губа 153
Кемкера речка 160
Кемчига трава, похожая на сахарный горох 228
Кемшчь речка 125, 126, 127, 128
Кенгела острожек 114
Кенмен-кыг речка 104, 125, 126
Керен, медведь 249
Кета рыба 304
Кетаульгни речка 150
Кетенина речка 150
Киврин острожек 147
Киккиркана речка 160
Килюли устье реки Кыргыника 110
острожек 110
Кимаанка губа 152
Кинары ремни, которыми у нарт привязывают копылья к полозьям 260
Кинкнля река и острожек тогож имели 150, 190
Кипрей трава лекарственная и вместо чаю 232
из нее делают квас и уксус 232
Кипрейная речка 132
Кипячие ключи 104, 118, 126, 217
на них плавает черная материя и проч. 217
камчадалы их почитают за бесовское жилище 217
Кир река 141
Китайское государство смежно с Камчаткою 100
Китигирской род тунгусов 161
Киткитанну речка 134
Китова речкя 182
Китуй остров 169
Киты рыбы 162
множество их где 290
величина их 291
ловят их как 291, 292
в ловле от каких ран умирают 241
празднуют о добыче их 292
чайки птицы китов пользуют 291
касатки звери их убивают 293
баснь камчадалов о китовых костях 143
из костей их делают разные потребности 294
Клейн писатель истории о рыбах 284
Клепцы, инструмент, коими ловят лисиц 242
Клест птица 326
Клопов прежде на Камчатке не бывало 332
Клюква ягода 227
Ключи большереские 215, 216
Ключи речка, которая не замерзает 107
находящиеся по Озерной реке 212
прочие, смотри горячие ключи
Ключей соленых на Камчатке не имеется 219
Ключовка речка 219
Княженица ягода 226
Коабалат речка 128
Коажчхожу острожек и ручей тогож имени 115
Коакачь река 123
Козиным острожек 107, 111
Коаинычь озеро 111
Кобелев, прикащик камчатской 113
Ксванаки, имя урочищу 106
Кованаки острожек 189
Ковры камчадалы делают из травы 237
Когачь, валы большие на море 166
Коебильчь речка 128
Коете речка 153
Кожаглю речка 145
Кожи моржовые 274
сивучей 276
и других зверей 194
Кожогчи курильца жилище 142
Кожокча речка 191
Кожоучь речка 140
Козыревская река названа от казака Ивана Козыревского 108
Козыревской Иван 109
Кокунва речка 122
Кокушка птица 173
Колемкоча речка 130
Колем-кыг речка 130
Колилюнучь острожек 111
Колкина речка 138
Колко-Кро озеро великое 102, 129
Коло речка 147
Колода что 242
Колотежан речка 130
Колыма река 151
Колю река 108
тож и острожек 109
Комак острожек 190
Комаров на Камчатке множество 331
Коммерция 171, 174, 205
Компакова речка 145, 301, 306
Конад река 116
Конгелиэи речка 154
Конменткчучь река 112
Конпак курилец, которой живет на речке
Кылхте 142 Конусы каменные на горах 184
Кончат, воин, от котораго река Камчатка названа 101
Конь морской, зверь 274
Кооболот речка 128
Коонам речка 122
Коочь речка 106
Кооч-огжа, озерная речка 130
Копчик птица 325
Корень сарана 228
Корерю, устье рекн Шапины 109
Коровы на Камчатке заводятся 255
Коровы морские 284, 286
кожи их 286
водятся больше в заливах 287
прожорливы 287
ловят их чем 288
любовь их между самкою и самцом 288
Коров морских мясо и жир каков 288, 289
Коршуновка речка 159
Корхаус устье реки Кырганика ПО
Корюха рыба 309
Коряки, живущие при реке Имашке 122
оленные 122
при Русаковой речке 132, 135, 149, 151
сидячие 152, 153
неясашные 151
матерой земли 136
Костойначь речка 145
Костыли, огороды звероловительные 260
Косы из кости китовой, зделанныя для кошения 237
Котконня трава 234
Коты морские, звери 274
описание о них 275
откуда весною приходят 278
детей по скольку носят 278
ссоры и драки их 279
любовь и почтение меж ими 280
рев их голосов 281
ревнивы безмерно к самкам 279
живущи весьма и от побой смертных 282
множество их где находится 282
ловля их 283
Коуту нос приморской 136, 137
Кохча урочище 113
речка 126
Кочейской острожек 140
Кочь судио морское 101
Кошегачик река 191
Кошка у промышленников соболиных как называется 261
Кошлаки, бобры молодые 283
Кошогочик речка 142
Кошхподан речка и острожек 124
Краска пурпуровая где находится 221
просто красная 152
Красная рыба 300, 301, 306
Крепкая водка из чего может зделаться 231, 232
Красная сопка 112
Крестовая река 108, 191
Крест, поставленный в первой приход на Камчатку 108
Кресты острожек 191
Кречет белой, птица 324
Кродакыг река 101, 127, 128, 189
Крокыг речка 128
Кромаун речка 128
Кроноцкая сопка 127
Кроноцкой нос 128, 129
Кроноцкое озеро 101, 104, 107, 127
Кропива, из которой делают нитки 236
Крот — каначево жилище 128
Крохаль 252
Крувнпит речка 141
Крукыг речка 108
Круп место на пищу коренье употребляется 228
Крутогорова речка 145
Крутой яр, место и при нем горячие ключи 214
Крюковской острожек 189
Крючки речка тож что и Крукыг 108
Ксуй озеро между горами 139, 141
Ксыбилгин нос 148
Ктугын порог на речке Яганчан 118
Куакуачь речка озерная 114
Куана речка, и при ней острожек тогож имени 106
Куачь-мину речка 148
Кугман мыс 153
Кугуйгучуи речка 130
Кужумш-кыг речка 128
Кукла, свяска травы сладкой 231
Куклянка шуба 314
когда она расцвечена бывает красками, какой знак? 204
Кукуйва речка 122
Кукумит остров 169
Кулемы, ловушки соболиные 263
Кулик птнца 178, 323
Култук, конец морского залива или озера 99, 125
южной 125, 128
внутренний 133
великаго морского залива 164
Култушная речка 138
Кулукли речка 160
Кульваучь острожек 113
Кульхколянгын озеро 106
Куменжина речка 144
Кумпанулаум речка 130
Кунашир остров 165, 170, 173, 174
Кунаширцы народ помянутаго острова 170, 174
язык их 174
Кунган речка 144
Кунгу-ваем речка 114
Кунешит-алулаик, ясак в ловле тюленей 273
Кунжа рыба 308
Куниркан речка 160
Кунупочичь знатной острожек 110
Купка речка знатная 120
Кураякун нос Кроноцкой 128
Курилы народ 165, 166, 167
от чего названы 166
лисиц они как ловят 243
коммерция их 167
Курильские жилища 165
острова 99, 165
Курильской остров 99, 167
на нем огнедышущая гора 210
Курильская землица 100, 142, 198
пределы ея 142
лопатка 139, 140, 165, 191
Курильское озеро 101, 141, 167, 212, 221
Куропатка птнца 326
Курухахчичь устье речки Кырганика 110
Кутана речка 154
Кутана-амлр река 154
Кутатумуй речка 141
Кутоги, тоненькие веревочки, которыми переплетаются нарты 260
Кутомала речка, где водятся самые лучшие соболи 256
Кут тож что Кутха 133, 136
жена ево 133
Кутов островок 133
Кутова речка 133, 191
Кутха бог 142, 204
Кууюхчен острожек 143
Кухтоны, путла у лыжи 261
Кухтуй река 103, 157
Куши народ Курильской 165, 174
Кушхаи речка 126
Куяк панцырь 274
Кшуя речка 145
Кыгахчу речка 145
Кыгын река 113
Кыгынжичу речка 117, 118
Кыгынумп 144
Кыгычулж речка 106
Кыгычь ручей 111
Кыйган-атынум высокой острог 131
Кыйдыгу речка 117, 118
Кыйпынган острожек 190
Кыкчик речка 143
Кыкша река 114
Кыкырген устье 110
Кылуша острожек 107
Кылхта речка 142
Кылыты речка 123
Кымгу острожек 134
Кымынта речка 124
Кыннат острожек 124
Кырганик река 110
Кырганик острожек 110, 191
Кыргена река 146
Кырганицкое устье 110
Кырген устье 110
Кыстоиначь речка 145
Кытылгын острожек 134, 135, 191
Кытыншона ручей 148
Кых-курилы народы острова Кунашира и прочих 174
Кычигын речка воровская 137
Лаачь камень прозрачной 221
Лабиринт, часть горла птицы савки 320
Ла-кыг речка 125
Лалигирской ясак 161
Лама, Охотской порт 157
Ламарау речка 157
Ламутские жилища при реке Охоте 154
при других речках 154
Лангада-офоро мыс 164
Ланхалат устье реки Быстрой 116
Лапки, лыжи 146
Ларгабем урочище 154
Ласточки птицы 173, 327
зверки так называемые 241
Ласты, ноги у сивуча зверя морского и у прочих 281
Лахтак, особливой род тюленей 270, 271
Лахташные байдары, суда 136
Лебедь птица 178, 316
Левучь мыс 152
Лед прижимной или наносной 284
Лекарство Стеллерово от глаз 204
Леме речка 112
Лена река великая 256
Ленгельваль губа 153
Ленкиол речка 153
Ленек рыба 163
Лентекана речка 160
Лес заповедной у камчадалов 126
Леса камчатские какие 194, 195, 198, 199
скудность оного 198
Лесная река 134, 136, 150, 190
Летнее время в тамошних местах где, и каково бывает? 200, 201
Летучая рыба 296
Лигиульх, речь кричания при ловле тюленей 273
Лилгулчь речка 147
Лимонов изобилие где? 173
Липага курилец, толмачь языка дальних курилов 174
Лисиц множество где? 140, 143, 161, 176, 241
черные 168
род их разного виду 242
ловят их чем? 242, 243
Лнственичная река 127
Лиственичной лес 156, 199, 223, 224
Лихорадки на Камчатке нет 193
Лодки дорого покупаются где? 199, 272
деланы бывают из кож тюленьих 172
Ломда острожек 141
Лопатка, южной конец Камчатского мыса 99
Лососи рыба 165, 299, 300
жир сей рыбы вместо коровья масла употребляется 299
Лотынум высокой яр над Камчаткою рекою 110
Лотсмэн славной на Ураке реке 159
Лошадь у соболиных промышленников как называется 262
на Камчатке езда на ней не во употреблении 254
оные там лишь заводятся 255
Лошка, как называется, и оною волхвуют бросанием 267, 268
Лузан, суконной наплечник у промышленников соболиных 258
Луки самострельные для ловли лисиц 243, 268
Луковицы, коренье у цветов алых лилей 228, 230
Лунь птица 325
Лыжи, лапками называемые 146
как оные делаются 261
Липа, деревянной посох у промышленников соболиных 262
Львы звери морские 167, 168
Льду нанос великой к берегам где бывает? 202
Людагу речка 117. 118
Лютик трава и корень ее 241
Лягушек на Камчатке нет 332
Майнга-Кактылян 150
Майн река течет в Анадырь реку 151
Макаршино коренье 235
Макача речка 152
Макошху острожек 123
Макрель: птицы 173
Малая речка 130
Малима речка 160
Малина ягода 176
морская называемая 239
Мальма рыба 127, 306
Малчикан речка 158
Мама река 256
Мамгинское устье 161
Мамгинской нос 161
Мана речка 160
Манат корова морская 284, 286
Мангада-офоро часть носа Чейнеканского 164
Маниха, малая вода во время морского прилива 334
Манмачин речка 163
Манщик птица, привязанная на веревку для приману на ловлю других птиц 313
Маралы звери 260
Марикан речка 160
Мариканская губа 160
Мартышка птица 313
Масло каменное в горах 222
Матиклей губа и речка 157
Матил мыс 157
Матмай остров 170, 171, 172, 173
Матмайской город 172
пролив 173
Матмайская изголовь 173
Матмайскне жители 171
Маттеит трава и корень ея 230
Машаучу остров пустой 169
Машурин острожек 110, 191
Маякына острожек 144
Маяк на устье реки Камчатки 102
на Большой реке 115
на устье Инской губы 157
на реке Улье 160
Медведи звери 162, 174, 241, 247
питаются рыбою 201, 300
Медведей ловят весьма курьозно 247, 248, 249
Медвежей жир в салат употребляется вместо деревяннаго масла 249
остров 161
Медведки, бобры молодые 283 Медея река 160
Медная руда около Курильского озера 229
Мезезепана речка 152
Мекенема острожек 134
Мел белой около тогож озера 221
Мемеча речка 151
Мена товаров где бывает? 172
Мета речка 158
Металлы и минералы на Камчатке 22в
Мешки травяные изрядной работы 237
Мильхня острожек 147
Минералы, смотри металлы
Минеральные вещи знатнейшия 186
Минога рыба 296
Минякуна острожек 148
Мипуспин, малой исток 141
Миттевоя речка 153
Митуй корень у коряк за приятное кушанье почитается 235
Мичагатки птицы 178
Моерпут река 165
Можжевельнику лесу где довольно? 227
Мойпит речка 140
Мойпу ренка 140
Мокой рыба 296
Молнии болшой на Камчатке не примечено 204
камчадалы о ней как разсуждают? 204
Молока на Камчатке довольно 196
Монастырь Якутской 102, 107
Море, окружающее Камчатку 99
разделяющее Камчатку от Америки 175
Олюторское 100, 138
Камчатское 100, 129
Бобровое 100, 128
Пенжинское 99, 158
Каменное 272
Конгелиеи 154
сухое 273
волнение их и шум 193
Морей звание 100
и их прилив и отлив 333, 334
новых произшествие 210
Моржей около Камчатки видают редко 274
зубы их по какой цене обходятся 274
Морковная трава так называемая 233, 234
Морковной травы росол пьют вместо квасу 234
Моровой язвы на Камчатке не бывает 193
Морозов Лука 113
Морошечная речка 147
Морошка ягода 227
Морской пролив между Матмаем и Япониею 172
от прилива морского бывает глубок 172
Морского берега описание 154
Морское дно состоящее из каменных гор 166
Морские коты смотри К.
звери смотри З.
Мотого остров 169, 170
Мотокан камень, где котов морских ловят 160
Мотырь часть инструмента, которым ловят лисиц 242
Мохнатки, головни до половины обгорелыя с огнем 266
Мошки много на Камчатке 331
Мукдизи речка 160
Мулгорикан речка 160
Мундукана речка 158
Мупуа речка 124
Мурукан речка 160
Муруканская губа 160
Мусимоны звери 168
кожи их 121
Мутанг речка 160
Мутепкут речка 140
Муухин речка 144
Муша острожек 169
Мыжолг острожек 113, 190
Мыжолг речка 113
Мыкиз рыба мышей ядущая 252
Мыллаган острожек 114
Мылькчучь рыба 305
Мырымрат острожек 113
Мыс низменной 134
Мысы Восточного моря 139
Мыткас речка 157
Мычагатка птица морская 246
Мыши на Камчатке за крестьян почитаются 251
от них благополучие 252
переходят на другия места, и опять возвращаются 252
Мышей имена 251
пища их 252
экономия их 252, 253
Мышшель речка 117, 118
Мышху острожек 119, 122
Мясо тюленье паровят 272
Наводнения на Камчатке когда бывают? 107, 186
чрезвычайные 207
Наглазники, которые надевают от солнечных лучей 203
Наеху река 152
Нажива, прикорм лисиц и соболей в ловле 213, 262, 264
Нажива тож и в рыбной ловле на уде 313
Наказание за погрешность в промыслу соболей 267
Накваса, гуща хлебная 259
Накипная речка 156
Наклонение Быстрой реки 114
Накочетники, рукавицы, кои надевают на руки ловцы соболей 259
Налокотники, нарукавники, которые надевают промышленики соболей 258
Налачева речка 123, 130, 190
Налим морской, рыба 296, 299
Налобные клепцы, коими ловят лисиц 243
Намакшин острожек 122
Нанаг камень прозрачный 221
Нангтар, знатная речка 160
Нанана река и острожек 113
Народы Американские какое платье носят? 178
Нарты, санки камчатские 159, 258
как их делают? 260
Насторожка что? 243
Наусчичь мышь называется 251
Начатки, или приносы богу первых от промыслу соболей 267
Начикин острожек 190
близь его горячие ключи 212
Начилова речка 115, 116
Некан речка 151
Нельва речка 160
Немая речка 160
Немтик река 144
Ненастливые дни смотри пасмурные
Нерпа, тюлень называется 102
боятся они котов морских 282
Нерпичье озеро 101, 102, 309
Несекомые и гады 331
Неча коряка живет при реке Уемляну 150
Нефедов острожек 190
Ннакина губа и гавань 119, 120
Нижней Камчатской острог 103, 108, 129, 190
Нижношантальской острог тож, что нижней 103, 113
Нижняя протока 116
Низменный мыс 134
Низменные места 100
Ники рыба 135
Никул речка 101, 109
Нингай-бира речка 164
Нирумул речка 160
Нифон остров Японской 173
Новой российской острог 120, 133
Новое устье Охоты реки 157
Новые горы и заливы отчего делаются? 207
Ногтоеду болезнь к чему применяют? 135
Нона речка знатная 131
Норы, в которых живут соболи 257, 268
Носки, копейцы, которыми убивают котов морских 288, 293
Носы 100
Нуккую, речка немалая 145
Нукчан, речка 154
Нукчанунин хребет 154
Нутевей, тойон 113
Нутеелхан речка 148
Нутреная губа 124, 125, 130, 132. 134. 137
Нухгуик камень называемый 167
Нымта речка 144
Нынгын река 133, 136
Нынгучу река 143
Нырки птицы 178
Нютевин острожек 190
Нярка рыба 303
Оаут острожек 147
Оачу речка 117
Обезьяна морская 289
Обжорной ручей 154
Обмет, сеть для ловли соболей 259, 265
Обухово жилище 190
Овец на Камчатке водить невозможно 255
Овощи на Камчатке могут родиться в каких местах? 196, 198
Овсянка сарана, луковицы у лилей 228
Огинкагирской род тунгусов 161
Оглукомина речка 110, 145
Оглукоминской острожек 191
хребет 191
Огнедышущие горы 100, 104, 107, 109, 120, 169, 205, 210, 211
которые гореть перестали 211
после их моря и озера зделались 210
Огнедышущие горы от чего загораются?
камчадалы возгорения причину какую объявляют 211
Огненное ружье мало там употребляемо 259
Огнивы деревянные, из которых огонь добывает. У нас в России такой огонь из дерева вытертой называется живой огонь и лекарственной
Огонь подземной отчего бывает 219
Огородные овощн какие на Камчатке родятся 196
Олдианской род тунгусов 161
Одианпама губа 160
Озеро, из которого река Озерная вышла 114
Кайначь 106
на Опальской горе 142
Кроноцкое 101, 127
Курильское 101, 140, 167, 191, 212
Калиг 124
Нерпичье 101, 309
Камбалинское 140
Апалское 101,
Колкокро тож, что Нерпичье 129
в котором жемчужныя раковины находятся 135
Вилючинское 309
Орон 256, 259, 270
Зайсан 100
Озера новые делаются от чего? 210
Озерка два 135
безымянные 133, 135, 140
Озерная река 101, 106, 115, 123, 130, 140
как оную называют 141
на ней есть горячие ключи 212
Окиян 119
Восточной 99, 101, 111, 116, 119
Около-ваем река 147, 148
Окшуш речка 144
Ола река 154
Олекма река 256
Оленей на Камчатке довольно 158, 241
Оленные тунгусы где кочуют 160
коряки 122
Олкотан река 156
Олокино жилище тож что острожек 124
Ольской Култук 154
Ольская губа 154
Ольховник лес 225
Ольхон остров гористой 184
Олютора река 137, 138
Олюторской острог и нос 138
Олюторы жители оного места 138
делают лодки и байдары из кож 272
как они ловят китов? 292
Олюторское море 100, 138
Оманина река 148
Оманин коряк 148
Омег трава, не смотря на яд употребляется вместо лекарства 240
Омохтон губа 154
Ониекутан остров 169
Онотойнеран острожек 149
Опала река 139, 142, 143, 191
Опальская гора 142
вместо маяку 142
камчадалы оную в великом почтении содержат 142
Опана похлебка собачья и камчатская 254
Опасная падь 125
Опачин острожек 117, 118
Опокочь мыс 153
Опука речка 138
Оранцы, горы как бы осыпанные каменьем 268
Орат речка 103
Орел птица 173, 323, 324
Орлова речка 112
Оретынган острожек 124
Орехов на Камчатке довольство, которые собираются с дерева сланца 226
Орон озеро 256, 269, 270
Осокорь дерево 224
Остафьева заимка 117
Островок безъимянной 153
два островка на озере 115, 163
на реке Купке 120
Острова на Большой реке 114
Курильские 165
отпрядыши 164
пустые, лежащие между Азиею и Америкою 278
разделяющие Камчатку от Америки 175
Островная река 123, 190
где Кут яйца забирал 133
Отакичь речка 154
Отгазан гора 143
Отингри речка 160
Отмели каменные в море 184
Оторвание берегов от земли 129
Отпрядыши что? 164, 175
Отстой, убежище на море от погоды 139, 184, 185
Оттуги, путла у лыжи 261
Охота река 103, 157
Охотской острог 99, 157, 158, 161
довольствуется чем? 157
Охотской порт 157
Оцветает, буреет шерсть на соболе 269
Очи река 157
Ою речка 161, 163
Павлуцкой Маеор строил Олюторской острог 138, 196
Падласы, ступени у лыж 261
Пади, долины глубокие, 263
Пакача речка 138
Пакетбот, судно морское 119
Пакиусы речка 139
Палга-ваем речка 150
Паллан река 131, 132
Палланской острожек 149, 190
верхней 149
Палтус рыба 298
Панкара река и острожек 132
Парамитут хребет западного морского берега 141
Паратун речка и острожек 120
Парень река 152
Паровят мясо тюленье Камчадалы, и ядят за изрядное кушанье 272
Пар горячий, исходящий из земли 213, 217
из Кейтель яра 112
Пасмурные дни на Камчатке отчего бывают 204, 205
Пастник, ловушки для лову соболей 268
Патекрат речка 126
Пауджа речка 212
Пауджинские горячие ключи 212
Пауков на Камчатке мало, и бабы их ядят какой ради причины 332
Пегаз Камчатской производитель двух озер 106, 107
Пежанычь речка переволочная 129
Пенеткин мыс великой 153
Пенжина река 99, 151, 152
Пеижинская губа 98, 99
Пенжинскпе море 99, ПО, 114, 116, 118, 123. 137, 140, 151
прилив его и отлив 333
Пепел из горы Камчатки выбрасывающийся 208, 210
Перевоз за море 158
Переволока, место болотное, где суда перетаскивают 106, 128
Переволочная речка 129
Перевесы, сети, которыми птиц ловят 322
Передовщик, начальник артели ловцов соболиных 259
Перешеек, место соединяющее Камчатку с матерою землею 99, 137
Перпендикулярные горы 146
Песцы звери 140, 241, 245
Песчаной берег желтова цвету 126
Петаай речка 147
Петпу речка 167
Петрова речка 256
Петропавловская гавань 119, 122, 139
Петух как называется 262
Пигалица птица 323
Пигмаш гора огнедышущая 212
Пиг, пушка по-японски 174
Пингенгылит острожек 131
Пиллячучь главный бог над духами 211
Пилялян порог великой на реке Каченг-ваем 149
и река того ж имени 149
Пименова речка 108
Пингаушчь острожек 106
Питпуй речка 140, 141
Пит река 141
Пихтовник лес заповедной у камчадалов 126, 224
Пичу речка поперешная 117, 118
Пищухи, смотри еврашки
Питагычь небольшая речка 133
Пламень ужасной, исходящий из горы Камчатки 210
Пластина, свяска сладкой травы 231
Плашки ловушка, которою ловят зверей и птиц 260
Плевки червяки, поядающие рыбу провесную 331
Площадки, стрелы тупоносые, коими бьют соболей 265
Поворы, веревочки тонкие, которыми обвязывают нарты 262
Повыча река знатная 110, 124
Погоды, будущие на море по чему узнаваются? 289
Подземной шум и стенание 207
Подземные огни и пары 205
ветры 186
Подкагын река 150, 190
Подкагирной острожек 150, 190
Подлапные клепцы, которыми ловят лисиц 243
Подставной хребет 119
Подъюрлошники, столбики при печении хлебов в лесу 266
Покача река 138
Покачинские вершины 137
Покрученики, наемники у ловцов соболиных 258, 267
Половинная речка 118, 123
Полуженщики, наемники у промышленников соболиных исполу 258, 267
Пороги и шиверы на реке Быстрой 116
Поромусир остров, на котором есть гора огнедышущая 166, 168, 169, 174
Порса рыба вареная, которая будучи измята сушится, и на пироги и прочее вместо муки употребляется 299
Поршень гора 145
Праздник большой олюторов о добыче китов 292, 293
Праздников почтение у звероловцов 266
Предвозвестители птицы 313
Привальной лед 124
Приказная изба 291
Прилив и отлив воды Пенжинского моря 333
Припайки, берега пещаные у моря, которые прибылою водою понимаются 281
Пристаней судам на Камчатке много 194
Присуд Анадырской 99
Камчатской 100
Верхнего Камчатского острога 145
большой присуд 123
Пролив морской, отделяющей остров Шимушир 170
между Матмаем и Япониею 173
Промышленнки соболиные 255
прочее смотри соболи,
Процеллярии птицы, которыя погоду на море предвозвещают 312, 313
Птицы морские 115, 310, 320, 326, 327
прочие смотри по родам Птиц в Камчатке множество 115, 310
реестр им 327
дворовых птиц нет 255
Пузырьки вредительные 135
Пукоян речка 140
Пурги то же что вьюги 202
Пурпуровая краска где находится? 221
Пустой остров 150, 151, 165
Пустая река 150
Пустыня Якутского монастыря 107
Пучины морские в которых местах? 153
Пушка как называется 174
Пущина речка 110
Пхлаухчичь, озерной исток 110
Пчелы на Камчатке имеются 248
Пьяная трава и лекарственная 239
Пьяница ягода 227
Пяти братов острожек 150, 190
Радугу камчадалы за что вменяют? 204
Разлитие вод на Камчатке бывает великое 195, 205
Разоренной острог 103
Ракова губа названа от множества раков 119, 120
Ранукухохчь речка 128
Ратуга река 103, 104
Редьки род 196
Резек река 108
Река опасная 146
Реки безъимянные 103
впадающие в Восточной окиян 122, 139
в Камчатку реку 103
незамерзающие 219
Реки когда становятся? 201
Репа на Камчатке чрезвычайной величины 107, 196
Речка Озерная 115
Речки небольшие, текущие в море 165 множество их где 187
Реэстр зверям, птицам и рыбам 328
Рицига-офоро река 164
Рогатка рыба 296
Роги бараньи чрезвычайной величины 250
Рогожи травяные делают камчадалы искусно 237
Ронжа птица 326
Ромская губа 162
Российской острог 107, 120, 152
Российского оружия страх всюду 174
Российскому поколению некие народы причитаются 131
Россомаки звери 241, 246
оленей оные убивают и лошадей 246
Рубахи чукчи из чего делают? 293
Руду неизвестную японцы откуда возят 169
Русакова речка 131, 139, 191
Ручей небольшой, и при устье ево тюленей ловят 153
Рыба белая так называемая 141
летучая 296
Рыбная ловля при устье речки Гиттигиланы 153
на реке Нангтаре 160
Рыбы довольство 158, 205, 300
разного рода и их реэстр 328
переменяющие цвет свой 305
сушеной 194
Рыб описание 290
род незнаемых 296
Рябина на Камчатке почитается за непоследние конфекты 226
Саану гора 143
Сажа, выметывающаяся из горы 208
Сала кнтова и тюленья довольство 194
Салат трава на Камчатке родится 196
Самострельные луки для лову зверей 268
Сарана трава и корень ее вместо круп употребляется 228
Сасхалык острожек 147
Сахалин-Ула река 164
Сахар травяной 231
Свекла на Камчатке родится 196
Свинья у соболиных промышлеников как называется? 262
Свинья морская зверь 269
Свиней на Камчатке содержать можно 255
Сельди рыба 211, 309
Семга рыба 306
Сена на Камчатке род 196
Сера самородная 214, 217, 221
Сердитая речка 124
Сеухли речка 108
Сивучи звери морские 167, 275
в ловле от каких ран умирают 241
какому роду они подобны 274
страшливы людей 276
любятся между собою 276
Сивучей рев мореплавателям за примету 275, 276
жир их славен 276
Сивучьи палаты 277
Сигикан камчатской острожек 147
Сикуй трава 235
Сикушкин острожек 118
Сиринки остров 168, 169
Сиаут исток маленькой Озерной реки 141
Сияскутан остров 169
Скважины горячих ключей 213, 216
Скелеты морских зверей 186
Скопа птица 325
Скорняков Писарев командир Охотской 158
Скот на Камчатке тучен 196
Скота скудность где 158
Сладкая трава 179, 230
сок ея вшей выводят 232
Сланец лес так называемой 226
инструменты звероловные 260
Смородины на Камчатке мало 226
Снег на Лопатке глубже нежели на Камчатке 203
Снег портит людям глаза 203
Снеги не сходят с гор где? 176
великие на Камчатке 205
и от них бывают великие наводнения 205
Собаки на Камчатке за дворовой скот почитаются 251
и в почтении немалом 253
опасны в езде 254
токмо лучше лошадей 254
служат вместо овец к одежде 255
питаются рыбою 300
Собачье отродье карагинцы называются 136
Собачей промысел в пищи 251
прогностик их к погоде 254
корм их как называется 254
Соболь зверок умной 262
Соболи на заповедной горе живущие 143
на Медвежьем острову 162
камчатские лучше 241, 244
лучшие и худые при каких местах ловятся 257
олекминские 244
витимские 244, 255, 256
укинские 244
родят поскольку щенят 257
дымного курения не любят 265
Соболей где прежде бывало много? 162, 244
Соболиный промысел славен витимской 256
Соболиным промышленикам трудность в ловле 256
камчадалы в ловле ленивы 244
жертву приносят за благополучную ловлю 267
наказание за преступление и воровство в ловле 267
Собольи норы 257
недособоли что? 258
Сова птица 325
Сокол птица 325
Соленых ключей на Камчатке нет 219
Соль варят из морской воды 198
Соли самосадки там нет 205
Соли на Камчатке 4 рубли пуд 205
Соляные варницы 102
Солнечного сияния где часто не бывает? 201
Соника речка 161
Сопка Горелая 104
Опальская 142
Сопки две при великом озере 127
ужасные и дымом курящиеся 210
Сопошная река 147, 191
Сороки птицы 178, 326
татарские так называемые 323
Становой хребет 145, 147
Статской остров 172
Старики птицы 314
Стекло самородное 221
Стеллерово лекарство от глаз 204
Стенание ужасное под землею 207
Степанова речка 118
Столбовка река 103, 129, 130
Столбовской острожек 190
Столбовское озеро 129
Столбы каменные в море 125, 129, 183, 186
Страх великой от возгорания горы Камчатской 210
Стрелы камчадалы напаяют ядом, чтоб неизлечимы раны были 241
Студента рускова камчадалы называют студеным 200
Стужи большой на Камчатке нет 200, 205
летом 201
Суаачу река 119
Сувой или сулой валы на море называются 166
Сугачь речка 122
Суда знатные морские 156
Судно морское, сделанное из березового лесу 199
Суеверие в ловле тюленей 272
и соболей 261, 262, 267
Сука рыба 296
Сусличь гора, курящаяся дымом 212
Суровой, что у промышлеников соболиных значит? 258
Сусангучь место так называемое 117
Сутунгучу речка 119
Сухонос, у лыжи нос вострой называется 261
Сушажучь острожек 144
Схануган гора 145
Сыпучая губа 182
Таватама речка 152
Тагытгеген речка 149
Тай речка 162
Тайчурум гора 141
Такаут острожек 146
Гактама речка 152
Талачев острожек 189
Талики, пучины морские 158
Таловка река знатная 151, 152
Талпа речка 160
Тапкупшун речка 140
Тарбаганы звери 241, 246
Таренна губа 119, 120
Тареин острожек 120
Татеюми речка 141
Тауги речка 150
Тауй река 154
Тауйской острог 154
Тахлаатынум острожек 145
Тегулчичь мышь называется 251
Телидек остров немалой 154
Теличинская речка 138
Теличинский острожек 138
Телликю князец коряцкой 154
Тельпень Укинской нос 130
Темта острог 140, 141
Темтин острожек 140
Тенге речка 132
Термометр на Камчатке до какого градуса подъимался 200
Терпук рыба 296, 299
Тессой пролив и мыс 172, 173
Теуг-ваем речка 150
Тзезунинг камень прозрачной 221
Тигиль река 99, 106, 111, 113, 190, 191
Тигильской острожек 190
хребет 112, 190
Тигильская вершина 111
Тилла река 161
Тиллатикан река 161
Тимелик речка 153
Тинтигин речка 150
Титихпу трава и корень ее 230
Товаров на Камчатке к купечеству достать можно 194
Тогатег речка 150
Тойносова речка 152
Тойноской острожек 152
Тойон острожка Машурина 109, ПО
Брюмка 147
Токолед большая речка 130
Токтекиша камень 160
Токти речка 160
Толбачик река 109, 191
Толбачинская огнедышущая гора 109, 206, 208
Толбачинской острог 109
Толкуша, толченая икра рыбья с кореньем, или ягоды 228, 273
Толокняные горы 126
Томары стрелы тупые, которыми бьют соболей 265
Тонгорской мыс 154
Тоигус речка 160
Тонор озеро 160
Тоншичь трава, из которой плетут венки и проч. 238, 272
Топольник лес 110, 118, 154, 223
зола ево 225
Топоры камчатские 205
каменные и костяные 179
Тором река 161
Тоткапенем знатное урочище, где бывал старой Нижней острог 108
Тоушиж порог 118
Точкальнум речка 129
Трава на Камчатке велика родится, и для сена можно три раза в лето косить 196
пьяная и лекарственная 239
Травники птицы 323
Травяная брага 227
Трапезникова заимка место 117
Треска рыба 296
Трипель камень и красной карандаш 221
Тростник, из которого стрелы делают 173
Трясение земли жестокое на Камчатке 107, 115, 167, 186, 195
страшное и сильное 206, 207, 208, 210
от чего случается 219
Трясогуска птица 327
Тугур река 162, 163
Тулаган речка 147
Тулуачь огнедышущая гора 109
острог 109
Тулуачь река 109
Тумана река 152
Туманы великие на Камчатке бывают 205
Тумпас камень 222
Тумлатты река 136
Тунгапаул речка березовая 125
Тунгусов род 161
соболиной их промысел 267
Тундры что? 235
Тупитпит речка 140
Турка речка 160
Турпан птица 321
Тухуру-бира речка 163
Турухтанов птиц на Камчатке нет 323
Туюмень нос 141
Тыжмаучь речка 144
Тыим гора каменная 106
Тынгену коряки жилище 148
Тылуса речка 145
Тыныуклину речка 148
Тюлени американские 182
травяные 272
как называются 270, 271
как они сходятся 271
Тюленей множество где? 102, 269
разной род их 270
страх от них 270
ловля их 153, 154, 271
нужны к употреблению 272
Тюленьи головы в почтении у камчадалов
после промыслу их 272
жир их на свет употребляется 272
Тюленье молоко лекарственно 271
Тюленье мясо как паровят 272
Тягун-офоро речка 167
Тянга мыс 167
Уаава речка 122
Уавадачь речка 130
Уакамелян острожек 130
речка 131, 190
Уаканг-атынум, острожек 133
Уалкал-ваем река 133, 134
Уаушиммель речка 115
Уачумкумпит речкя 141
Уачьхачь речка 107
Уачь-кагачь речка 126
Угрь рыба 296
Удской острог 161
Удские промышленики, которые ловят соболей 257
Уду речка 144
Уды рыболовные из чего делаются? 299
Удь река 160, 164
Уегина-ваем речка 153
Уемлян река 150
Уенне ясак, как кличут друг друга на тюленьем промыслу 273
Ужина, часть добычи у соболиных промышлеников 258
Ужинкуж речка 123
Уйваи губа 153
Уйкоаль река 101, 106, 111
Уйкуй речка 118
Уйнигуя-казачь гора 141
Уйрекан речка 157
Уйулен река знатная 137
Ука река и берег ее 100, 130
Укинской нос 130
залив 190
Укинская губа 130, 131
Уктая речка маленькая 153
Уксус из кипрея травы 232
Укуваем речка 130
Улбея река 157
Уледи, обувь у соболиных промышлеников с крутыми носками 258, 261
Уликан речка 156, 161
Улкал-ваем речка 133
Улуктур речка 160
Улькаденгиту речка 130
Улькан речка 157
Улькат камень, где весною кочуют оленные тунгусы 160
Ульмария трава 234
Улья река 160
Умьеучка тойон 134
Унаг-кыг река 129
Ункаляк знатное урочище 132
Унча речка 160
Упкале речка 125
Урак река 159, 160
Урацкая губа 160
Урацкое плотбище 159
Урги-ваем речка 149
Уречкан мыс 156
Урилечин река 130
Урил птица 178, 315
Урипушпу речка 140
Урумуй речка 141
Уруп остров 170, 171, 173
жители его 171
Ус-кыг речка 108
Усаул острожек 143
Усть-биегулж 106
Кыгычулж 106
Быстрая 117
Повыча 110
Еловка 111, 112, 113
Камчатка 111, 113
Ешхлин 112, 113
Лесная 123
Шопхад 125
Напана 114
Инская губа 157
Тигиль 113, 114
Озерная 130
Гыг 144, 145
Пенжина 152
Утатумпит речка 140
Утинкем острожек 114
Утка река 143
Утки птицы 115, 162, 178
разнаго рода 320
Утки каменные 321
Утколока река 148
Утколоцкой нос, 148, 191
Утопших камчадалы как поминают? 273
Утес, берег крутой 111, 124, 184
Утесной острог 149
Утесная гора и баснь о ней 142
Уут речка 143, 144
Ухарин острожек 111
Училягена речка 111
Учихчу трава 235
Учичи камень, называемой сердце 167
Учхыл речка 144
Ушишир остров 170
Ушки речка 108
Уя речка 160
Уякужач остров 167
Уяхкупа остров 169
Федот кочевщик 132
Федотовщина речка 109
Феклистов остров 162
Фигура, или вид Камчатки каков? 99
Филин птица 325
Фитуга речка 164
Флюс камень на стекло похожий 221
«Фортуна» судно морское 159
X
правитьХагачь рыба 309
Хайкактылян река 150
Хактана река 131
Хамшарен, коряки за собачье отродье почитаемые 136
Хамьях, большая лошка, которою якуты едят и жертву приносят 267, 268
Хангота острожек 132
Хапича речка 104
Хариузовской острожек 191
Хариузова река 107, 150, 191
Хариуз рыба 161, 308
Харкачев острожек 191
Харчин острожек 190, 199
Харчины два брата 107
Хахалча рыба 296, 299, 309
Хлеб в чести на Камчатке 158
какой там может родиться 193, 196, 198
Хоель еженгли, большие звезды, река 130
Хорупитпу речка 165
Хотобена речка 106
Хребты каменные, непрерывные горы 100, 125, 137, 162, 183
Хрусталь самородный 221
Хчукых речка 143, 144
Цветы на Камчатке какие? 196
Церьков у соболиных промышлеников как называется? 261
Цитронной остров 173
Цихик-алан речка 164
Цинготную болезнь чем лечат на Камчатке 226, 233
Чаапынган речка 143
Чааухчь гора, красной камень называемая 141
Чавыча рыба 302
Чавычу рыбаки на ловле первую сами ядят 304
Чагбан трава лекарственная 239
Чажма река 128
Чай курильской какой? 233
Чайки птицы 115, 178, 312
Чакажу острожек 116
Чалун остров 154
Чалгача речка 160
Чанук-кыг речка 141
Чачамжу речка 144
Чачамокож гора 127
и острожек 127
Чебу речка 154
Чейнеканской нос 163, 164
Чекавина речка 115
Чекава камчадал 115
Челагачичь, мышей некоторой род 251
Челюмечь речка 147, 148
Ченгейде речка 160
Черемша трава лекарственная от цынги 233
Черница ягода 176
Черные ягоды жимолостные 227
Черная материя, плавющая на кипячих ключах 217
Чеснок полевой 233
Четанаусчу, род мышей 251
Чечетка птица 327
Чешкак зверь морской 295
Чеяна мыс 153
Чидекыг, две речки одного имени 128
Чилчикан речка 160
Чилчиканская губа 160
Чингичу губа 153
Чинешишелю речка 129
Чипутпит речка 140
Чирпуй остров 170
Чканичь губа 147
Чканыгычь губа 144, 145
Чолюмечь речка 147, 148
Чондон речка 152
Чудесные места на Камчатке 104
Чуйчумпит речка 140
Чукоцкой нос 98, 139, 175, 176
жители его 178
и язык их 179
Чукчи народ камчатской 138
как ловят китов? 293
юрты топят чем? 293
рубахи из чего делают? 293
Чумит хребет горы 141
Чуница, артель соболиных промышлеников 259
Чуничной передовщик, предводитель 266
Шагла, щека у рыбы 298, 304, 308
Шадра, сердце у зуба моржоваго 274
Шайкту речка 144
Шакаг речка 128
Шакайначь, студент 200
Шаман, жрец камчатской 267
Сие звание в России давно носится, а называли шаманами расскащиков и шутов.
Шамеу речка 129
Шантал острожек 103
Шантальское озеро 103
Шантарской остров 162, 163
изголовь 162
Шантар Худой остров 100, 163
Шапина река 109
Шапхад река 125
Шатова остров 169
Шваннолом протока 106
Шеагачь речка 147
Шеванаки острожек 106
Шеван острожек тож, что Шеванаки 190
Шевеличь, гора дымящаяся 104, 106, 107, 210
о ней что рассуждают камчадалы? 211
Шеламайные пучкн, стволье травы ульмарии 233
Шелаши, жилища камчадалов 102
Шемечь речка 126, 127, 216
близ ее горячие ключи 212, 216
Шепень анкачучь, устье реки Шапины 109
Шимушир остров 169, 170
Шипино жилище 190
Шипунской нос 124, 128
Широта Камчатки 99
Шишила гора 130
Шиш гора то ж что Шишила 129
Шияхтау речка 123
Шиякокуль острожек 122
Шкуажчь острожек 145
Шламда трава 234
Шоау речка 128
Шококи остров 169
Шопгад острожек 124
речка 124, 125
Шотохчу исток из озера 123
острожек 123
Шпанберг капитан
165 Шумушир остров 169, 170
Шум морской ужасной 184
подземной 207
Шхачу речка 115
Щастие и нещастие в ловле зверей почему у камчадалов узнавается 260
Щека река 133
Щеки место, где над реками с обеих сторон крутые каменные горы 112
Юдомской крест урочище 159
Южной берег Камчатскаго мыса 100
Юкола, вяленая рыба вместо хлеба употребляется 299, 303, 304
Юксы, ремни на лыже у путла 261
Юрлоки, что? 266
Юрты, зимние жилища камчадальские 245
Юю река 161
Ябугун мыс 152
Явнна река 142, 191
Ягод изобилие на Камчатке 125
прочее смотри ягод всех родов под своими именами на камчатском языке.
Ягоды жимолостныя 227
Ядовитые зелия, которыми напояют камчадалы стрелы 173
Ядра, особливые камни, которые на верхах каменных гор примечаются 184
Языки оленьи у камчадалов лучшее кушанье 250
Якутской монастырь 102, 107
Якутской соболиной промысел 267
Якшина речка 162
Яма река 152
Ямская губа 153
Ямской острожек 152
Ямы и расселины, учинившиеся от трясения земли 107
Янгачал речка 116, 117, 118
Янгвиочун губа 153
Янтарю при Пенжинском море довольно 222
Япон мыс 153
Япония 98, 100, 172
Японской караул где поставлен и для кого? 172
Яр высокой 110
крутой, и при нем горячие ключи 214
Яровой хлеб в Камчатке родится, 195, 196
Ясаку с тунгусов по скольку? 161
Ястреб птица 325
Яханга, трава морская 239
Ячкуумпит речка 141
Ячмень на Камчатке родится 107
Ящериц на Камчатке много 332
суеверство о них 333
- ↑ "Описание Земли Камчатки", стр. 93 (здесь и далее настоящее издание).
- ↑ Л. Я. Штернберг, Первобытная религия в свете этнографии. Л., 1936, стр. 54.
- ↑ Д. H. Aнучин. О задачах русской этнографии. "Этнографическое обозрение", 1889, кн. 1.
- ↑ Л. С. Берг, Очерки по истории русских географических открытий. М.--Л., 1946, стр. 144, 322.
- ↑ А. И. Андреев, Жизнь и научные труды С. П. Крашенинникова; его же, Переводы труда С. П. Крашенинникова "Описание Земли Камчатки"; Г. М. Корсаков, Лингвистические материалы С. П. Крашенинникова и их значение для исследования палеоазиатских языков; Н. П. Никольский, С. П. Крашенинников как этнограф Камчатки; С. Н. Стебницкий, Нымыланы-карагинцы по материалам С. П. Крашенинникова; H. H. Степанов, С. П. Крашенинников как историк Камчатки. (Все перечисленные статьи опубликованы в сборнике "Советский Север", 1939, № 2. В этом же сборнике в приложении к статье А. И. Андреева дан ценный список трудов С. П. Крашенинникова.)
- ↑ Л. С. Берг. Там же, стр. 322—323.
- ↑ "Описание Земли Камчатки", наст. изд. стр. 473—474.
- ↑ ААН, ф. 21, оп. 5, № 60, л. 32 об.; см. также ААН, р. 1, оп. 13. № 10, л. 74.
- ↑ Работа Г. Миллера была опубликована только в 1774 г. как приложение к работе Стеллера "Beschreibung von dem Lande Kamtschatka". Здесь и позже я пользуюсь переводом А. Н. Горлина и Г. Г. Генкеля, сделанным в 1938 г. (перевод Стеллера и Миллера -- в архиве Института этнографии АН СССР).
- ↑ Этот документ обнаружен И. И. Огрызко (см. его примечания в настоящем издании).
- ↑ Н. Н. Оглоблин. Источники "Чертежной книги Сибири" Семена Ремезова. СПб., 1891, стр. 9—10.
- ↑ Материалы об изучении Камчатки до второй экспедиции Беринга собраны в трудах Л. С. Берга: "Открытие Камчатки и экспедиции Беринга". М.--Л., 1946; "Первые карты Камчатки". "Известия Географ. о-ва", 1943, № 4.
- ↑ См. также А. И. Андреев, Очерки по источниковедению Сибири. XVII век. Л., 1940, о картах Ремезова.
- ↑ А. И. Андреев, Труды Г. Ф. Миллера о Сибири в изд. Г. Ф. Миллер. История Сибири, т. I, М.--Л., 1937, стр. 70.
- ↑ А. И. Андреев, Жизнь и научные труды Степана Петровича Крашенинникова. "Советский Север", 1939, № 2, стр. 11.
- ↑ Н. Новиков, Опыт исторического словаря о российских писателях. 1772, стр. 50—54.
- ↑ В 1939 г. А. И. Андреев установил новую дату рождения Крашенинникова: 31 октября 1711 г. ("Советский Север", 1939, № 2, стр. 6).
- ↑ Б. Н. Меншуткин, Жизнеописание Михаила Васильевича Ломоносова, М.--Л., 1947, стр. 19.
- ↑ Материалы для истории Академии Наук, т. II, 1896, стр. 96.
- ↑ "Советский Север", 1939, № 2, стр. 8.
- ↑ П. С. Билярский, Материалы для биографии Ломоносова. СПб., 1865, стр. 052.
- ↑ Там же, стр. 060—061.
- ↑ Материалы для истории Академии Наук, т. X. СПб., 1900, стр. 583—584.
- ↑ ААН, ф. 21, оп. II. № 24, лл. 71—78.
- ↑ Там же, лл. 95—105.
- ↑ Там же, лл. 180—191.
- ↑ Там же, № 131, лл. 5—12 об.
- ↑ Там же, лл. 13—14
- ↑ Там же, лл. 15—23 об.
- ↑ Там же, лл. 25—26.
- ↑ Там же, лл. 27—28.
- ↑ Там же, лл. 31—33 об.
- ↑ ААН, ф. 21, оп. 5, № 131, лл. 29—29 об.
- ↑ Там же, лл. 30—30 об.
- ↑ ААН, р. I, оп. 13, № II, лл. 19—40 об.
- ↑ Там же, ф. 21, оп. 5. № 170, лл. 1—16.
- ↑ В пути из Якутска на Камчатку Крашенинников написал работы: "Описание пути от города Якутска до Охотского острога" (ААН, ф. 21, оп. 5, № 34 лл. 138—150) и "Перечень пеших тунгусов или ламутов, живущих около Охотского острогу." (ААН, ф. 21, оп. 5, № 34. лл. 151—151 об.) и вел "путевой журнал" (ААН, ф. 1, оп. 13, № 10, лл. 56—62 об.).
- ↑ Д. Бантыш-Каменский, Словарь достопамятных людей русской земли, ч. III, М., 1830.
- ↑ ААН, ф. 21, оп. 5, № 34, л. 49—49 об.
- ↑ Там же, л. 98—98 об.
- ↑ ААН, ф. 21, оп. 5, № 34, л. 100—100 об.
- ↑ Там же, лл. 112—113.
- ↑ Там же, лл. 55—74 об.
- ↑ ААН, ф. 21, оп. 5, № 34, лл. 152—159 об.
- ↑ Там же, лл. 160—165.
- ↑ Там же, лл. 170—177. А. И. Андреевым это описание ошибочно датировано 1739 г. ("Советский Север", 1939, № 2, стр. 60). Точную датировку дают рапорты Крашенинникова.
- ↑ Там же, лл. 177—188.
- ↑ Там же, лл. 188—189 об.
- ↑ Там же, лл. 189 об.-- 191 об.
- ↑ Там же, лл. 195 об.-- 201 об.
- ↑ Там же, лл. 206—211 об.
- ↑ Там же, лл. 211 об.-- 229. А. И. Андреевым последние два описания ошибочно датированы 1740 г. ("Советский Север", 1939, № 2, стр. 60).
- ↑ Там же, лл. 229 об. -- 253.
- ↑ Там же, лл. 166—169.
- ↑ ААН, Ф. 21, оп. 5, № 34, лл. 202—205 об.
- ↑ ААН, р. I, оп. 13, № 10, лл. 254—255.
- ↑ Там же. лл. 288—318.
- ↑ Там же, лл. 214 об.—217; ф. 21, оп. 5, № 60, лл. 80—83 об.
- ↑ Там же, лл. 191—195 об.; р. I, оп. 13. № 10, лл. 155—157 об.
- ↑ Там же, л. 258 об.; р. I, оп. 13. № 10, лл. 190 об.—191 об.
- ↑ ААН, ф. 21, оп. 5, № 34, лл. 284—292 об.; р. I, оп. 13, № 10, лл. 63—70.
- ↑ Там же, № 60, лл. 29 об.—32; р. I. оп. 13, № 10. лл. 217 об.—219.
- ↑ Там же, № 60, лл. 40 об.—42.
- ↑ Там же, № 34, лл. 76 об.—80; № 60, лл. 42 об.—46.
- ↑ ААН. р. I, оп. 13, № 10, лл. 70—71 об.
- ↑ Там же, лл. 113 об.—125 об.
- ↑ ААН, ф, 21, оп. 5, № 60, лл. 32 об.—40.
- ↑ AAH, p. I, оп. 13, № 10, лл. 74—94 об.
- ↑ Там же, лл. 194—199.
- ↑ Там же, лл. 208—209 об.
- ↑ Там же, лл. 209—214.
- ↑ Там же, лл. 222—223.
- ↑ П. Пекарский, История Академии Наук, т. I, 1870, стр. 608—609.
- ↑ ААН, р. I. оп. 13, № 11, л. 153.
- ↑ П. Пекарский, История Академии Наук, т. I, 1870, стр. 613.
- ↑ Л. С. Берг, Очерки по истории русских географических открытий. М.--Л., 1946, стр. 324.
- ↑ А. И. Андреев, Ломоносов и Крашенинников. Сборник "М. В. Ломоносов". М.--Л., 1940, стр. 293.
- ↑ Напечатана в сборнике "Торжество Академии Наук... празднованное сентября 6 дня в Санкт-Петербурге", 1750, стр. 53—98.
- ↑ "Торжество Академии Наук...", стр. 57.
- ↑ "Торжество Академии Наук...", стр. 71.
- ↑ Там же, стр. 72—74.
- ↑ Там же, стр. 76—78.
- ↑ "Торжество Академии Наук...", стр. 83—84.
- ↑ Там же, стр. 87—88.
- ↑ Там же, стр. 91.
- ↑ "Торжество Академии Наук..." стр. 84—85, 95.
- ↑ Там же, стр. 84, 88—89.
- ↑ ААН. р. I, оп. 13, № 12.
- ↑ ААН, ф. 3, оп. 1, № 838.
- ↑ Н. С. Тихонравов, Сочинения, т. III, ч. 2, М., 1898, стр. 313.
- ↑ "Материалы для истории Академии Наук", т. IX. СПб., 1897, стр. 405.
- ↑ "Материалы для истории Академии Наук", т. IX. СПб., 1897, стр. 746—748.
- ↑ Там же, стр. 746—748.
- ↑ "Материалы для истории Академии Наук", т. X. СПб., 1900, стр. 23.
- ↑ ААН, ф. 3, оп. I, № 151, л. 13.
- ↑ Астроном Людовик Делиль-де-ла-Кройер.
- ↑ ААН, ф. 3, оп. 1, № 151, л. 16.
- ↑ ААН, ф. 3, оп. 1, № 151, лл. 38—38 об.
- ↑ Архив Академии Наук СССР. Обозрение архивных материалов, т. II. Под редакцией Г. А. Князева и Л. Б. Модзалевского, 1946, стр. 219.
- ↑ Архив Академии Наук СССР, т. II. стр. 219. Статьи А. И. Андреева и Н. Н. Степанова в сборнике "Советский Север", Л., 1939, № 2.
- ↑ Рукописи Ломоносова в Академии Наук СССР. Научное описание. Составил Л. Б. Модзалевский. 1937, стр. 321.
- ↑ ААН, ф. 3, оп. 1, № 151, лл. 23—26. Отзывы Попова, Тауберта и вся переписка по просмотру первых двух частей труда Крашенинникова там же, в деле Канцелярии Академии Наук, озаглавленном "По резолюции Канцелярии Академии Наук о Описании Камчатки, сочиненном профессором Крашенинниковым", ф. 3, сп. I, № 151, лл. 12—58.
- ↑ ААН, ф 3, оп. 1, № 151, лл. 51—52 об.
- ↑ "Описание Земли Камчатки", наст. изд., стр. 506.
- ↑ Там же, стр. 495.
- ↑ Там же, стр. 498.
- ↑ Там же. стр. 97.
- ↑ «Описание Земли Камчатки», наст. изд., стр. 193.
- ↑ Там же, стр. 194—195.
- ↑ Там же, стр. 194.
- ↑ Л. Штернберг. Первобытная религия в свете этнографии, Л., 1936, стр. 263.
- ↑ «Описание земли Камчатки», наст. изд., стр. 409.
- ↑ Там же, стр. 455—456.
- ↑ Там же, стр. 378, 380.
- ↑ Там же, стр. 382.
- ↑ «Описание Земли Камчатки», наст. изд., стр. 106—107.
- ↑ Там же, стр. 420.
- ↑ Там же, стр. 415.
- ↑ Там же, стр. 372—373.
- ↑ Там же, стр. 373.
- ↑ Там же, стр. 381.
- ↑ «Описание Земли Камчатки», наст. изд., стр. 392.
- ↑ Там же, стр. 505.
- ↑ Там же, стр. 475.
- ↑ А. С. Пушкин, Полное соб. соч. в 6 томах, изд. 2-е, 1934, т. 6, стр. 257—284.
- ↑ Там же, стр. 273, 282.
- ↑ Там же, стр. 284.
- ↑ И. Сталин, О Великой Отечественной войне Советского Союза. Гос. Политиздат, М., 1948, стр. 118.
- ↑ Н. Новиков, Опыт исторического словаря о российских писателях, СПб., 1772, стр. 97.
- ↑ В рукописи: больше знать (л. 3). — Ред.
- ↑ Северную окраину Камчатского полуострова Крашенинников, как принято и ныне, полагает в Парапольском доле. Река «Анапкой» это Анапка современных карт, впадающая в Берингово море примерно под 60® с. ш. Река Пустая впадает в Пенжинскую губу. Полуостров Камчатка простирается с севера на юг не на 7½, а на 9® (от 60® с. ш. до 50®52' с. ш.). — Л. Б.
- ↑ В рукописи зачеркнуто: хотя в географическом описании Камчатки, сочиненном от господина профессора Миллера, и объявляется, что Пустая река вышла из дальних мест, а не прямо из Станового хребта, однако тамошние коряки утверждают противное (л. 3 об.). — Ред.
- ↑ Заносьем называются места от Анадырска к Камчатке лежащие, в том числе и самой Анадырск; для того, что оные, следуя из Якуцка, по ту сторону Чукоцкого носа находятся.
- ↑ В рукописи зачеркнуто: Миллер. Географ[ическое] опис[ание] Камчатки в 1737 году (л. 4). — Ред.
- ↑ Мыс Лопатка находится под 50®52' с. ш., Охотск под 59®20' с. ш., 143®3' в. д. от Гринича, Большерецк — под 52®50' с. ш., 156®18' в. д. Указанная Крашенинниковым долгота Охотска почти совпадает с современной (долгота Пулкова 30®20' к востоку от Гринича). — Л. Б.
- ↑ В рукописи: на 425 верст (л. 4). — Ред.
- ↑ Пенжинское море теперь называют Охотским. — Л. Б.
- ↑ В рукописи зачеркнуто: которой до Китайского владения простирается в южно-западную сторону (л. 4). — Ред.
- ↑ В рукописи зачеркнуто: с востоку (л. 4 об.). — Ред.
- ↑ В рукописи зачеркнуто: с югу (л. 4 об.). — Ред.
- ↑ В рукописи зачеркнуто: южно-западную сторону (л. 4 об.). — Ред.
- ↑ В рукописи зачеркнуто: государство (л. 4 об.). — Ред.
- ↑ В некоторых отписках и грамотах Камчатская земля от Камчатки реки к югу до Курильской лопатки пишется Камчатским носом.
- ↑ В самом конце XVIT века Атласов на юге Камчатки застал курилов, т. е. айновы — точнее помесь между курилами и камчадалами (см. наст. изд., стр. 165—166). Они жили здесь к югу от устья реки Опалы, начиная от реки Голыгиной. От них получило название озеро Курильское (Л. С. Берг. Открытие Камчатки и экспедиции Беринга. 3-е изд.. 1946, стр. 69—70). — Л. Б.
- ↑ Заисанками называются от озера Заисана, чрез которое течет Иртыш река.
- ↑ Река Федотовщина названа по имени Федота Алексеева (см. наст. изд. стр. 474). Ср. также Берг, там же, стр. 47, 59. — Б. Л.
- ↑ Апальское озеро. Очевидно имеется в виду озеро Толмачева, расположенное не очень далеко от сопки Опала (2470 м; у Крашенинникова Апала и Опала), самой высокой на юге Камчатки. Озеро это относится к бассейну реки Быстрой. — Л. Б.
- ↑ Некоторые думая, что Камчатка река сим именем называлась и от природных жителей, вымыслили знатного воина Кончата, аки бы он жил при той реке, и бутто от него река получила название; но тому во опровержение; может служить одно сие имя, которое дано ей издревле.
- ↑ Камчатка река… вышла из ровного болотного места. Это справедливо относительно восточного истока, который «не отделен никакими хребтами от реки Быстрой, но течет с нею по одной долине, питаясь вместе с Быстрой водами одной и той же болотистой равнины, богатой выходами ключей» (Лебедев, стр. 370). Но местные жители за начало реки Камчатки признают западный исток (называемый также рекой Кенужен), который «начинается в виде стремительного горного потока в чашеобразном углублении Срединного хребта, окруженном почти отвесными и грандиозными осыпями» (там же, стр. 371 и рис. 30). На крупномасштабных картах этот восточный исток носит название Озерной Камчатки по большому количеству озер в ее нижнем течении. — Л. Б.
- ↑ По новой мере, а по старой положено больше, как о том ниже объявлено будет.
- ↑ В рукописи зачеркнуто: четыре (л. 6). — Ред.
- ↑ В рукописи зачеркнуто: а в ней двор житья управителям и три избы людские (л. 6). — Ред.
- ↑ В рукописи зачеркнуто: две (л. 6). — Ред.
- ↑ Просто называют его также как и раззореной Нижним Камчатским острогом, а Нижношантальским слывет он потому, что построен в 7½ верстах ниже Шантальского озера, которое находится близ берега Камчатки, и в длину верст на 10, а в ширину верст на 7 простирается. Камчадалы называют его своим языком Ажаба, а с чего казаки прозвали его Шантальским, про то хотя подлинно и неизвестно, однако думать можно, что преж сего бывал там славной какой острожек Шатал.
- ↑ Название Нижнешантальский в последующие годы было забыто и в дальнейшем не встречается в истории Камчатки. — В. А.
- ↑ В рукописи: Гычкен (л. 7). — Ред.
- ↑ Крутые каменные берега по обе стороны всякой реки случающиеся.
- ↑ Примеч[ания] на Ведомости часть 13, стр. 52, 1733 год.
- ↑ В рукописи зачеркнуто перед «примеч.»: Латынская инструкция, данная нам для камчатского путешествия 1733 году (л. 7). — Ред.
- ↑ В рукописи зачеркнуто: опасными (л. 7 об.). — Ред.
- ↑ Шивелуч — самый северный действующий вулкан восточной зоны. Абсолютная высота его 3298 м. Сложен из андезига. С вулкана спускается 6 ледников (А. Н. Заварицкий. О вулканах Камчатки. Камчатский сборник, I, изд. Акад Наук СССР, М., 1940, стр. 188—189). — Л. Б.
- ↑ Другое название Пеучев (наст. изд. стр. 512), встречается еще под названием Камак (по имени тойона). — В. А.
- ↑ В «Описании пути от Нижнего Камчатского острога по Восточному морю на север…» об острожке Шеван (Шеванаки) указано: «Строения в нем 2 юрты, 8 балаганов: тойон Катхом Ноника, ясашных иноземцов 23 человека». — Н. С.
- ↑ В рукописи: Хошабена (л. 8). — Ред.
- ↑ А по переписным книгам объявляется 69 человек, которые однакож из новообъясаченных или из холопства освобожденных после к помянутому острожку приписаны, с тойоном не живут или и совсем его не знают.
- ↑ Кроноцкое озеро обязано своим происхождением лавовой запруде, перегородившей котловину в юго-западной части. — Л. Б.
- ↑ Камчатской острожек в официальном ясачном списке называется Усть-Еловской (наст. изд., стр. 512). Кроме того, встречается еще под наименованием Харчина, по имени тойонов Харчиных (там же, стр. III). — В. А.
- ↑ Федор Харчин. О нем см. там же, стр. 494 и сл. — Л. Б.
- ↑ В «Описании пути от Нижнего Камчатского острога до имеющихся вверху Камчатки ключей» об острожке Кыллуша отмечено: «Строения в нем 1 юрта большая, 2 малых, 10 балаганов, да близ ее вершины на левой стороне есть летней острог, состоящей из 10 балаганов». — Н. С.
- ↑ По переписным книгам 43 человека считается, по той же причине, которая о Каменном острожке объявлена.
- ↑ В рукописи зачеркнуто: якуцким казачьим пятидесятником Володимером Атласовым, как то самая подпись на кресте свидетельствует, которой следующее содержание (л. 9 об.). — Ред. Если учесть, что из 60 служивых, отправившихся с Атласовым на Камчатку, трое было убито изменившими Атласову юкагирами, а один (Голыгин) погиб на реке Нынгачу (впоследствии Голыгиной), то цифра 55 на кресте, поставленном Атласовым, становится вполне понятной. — И. О.
- ↑ Следует читать: «205 (1697) году, июля 13 дня поставил сей крест пятидесятник Володимер Атласов с товарыщи 55 человек».
- ↑ Кижуча (Oncorhynchus kisutch) на Камчатке называли также белой рыбой. — Л. Б.
- ↑ Другое название Колю Накшан (по имени тойона Накша). В официальном ясачном списке значится под названием Козыренской (по русскому названию реки Колю) (см. наст. изд., стр. 511). — В. А.
- ↑ О вулкане Толбачик см. ниже. — Л. Б.
- ↑ Русское название Толбача, Толбачик (по русскому наименованию реки). Название Тулуач преобладало среди местных жителей в 50-х годах XIX века (К. Дитмар, Поездка и пребывание в Камчатке в 1851—1855 гг., ч. I. Исторический очерк по путевым дневникам, СПб, 1901, стр. 353). — В. А.
- ↑ Река Никул, или Никула. О русских на этой речке см. Л. С. Берг. Открытие Камчатки…, 3-е изд., 1946, стр. 59; H. H. Степанов. Советский Север, II, 1939, стр. 91. — Л. Б.
- ↑ Шепен позднее известен под названием Щапино. Дитмар сообщает, что и 50-х годах XIX века местные жители употребляли исключительно название «Шепен» (К. Дитмар, там же). — В. А.
- ↑ В «Описании Камчатки реки от Верхнего Камчатского острога до устья Камчатки реки по румбам» указано о Шапиной реке: «Устье Шапиной реки Корерга называемое, над ним есть летовье шапинских иноземцов». — Н. С.
- ↑ В «Описании Камчатки реки от Верхнего Камчатского острога до устья Камчатки реки по румбам» о Горелом остроге дана более распространенная редакция: «а называется оной оттого, что за несколько лет до взятья от русских Камчатки был в том месте большой иноземческой острог, которой они сами сожгли потому, что в нем много их мерло». — Н. С.
- ↑ Позднее известен под названием Кирганик. Старое название преобладало среди местного населения в 50-е годы XIX века. (К. Дитмар, там же). — В. А.
- ↑ В рукописи зачеркнуто: особливого (л. II). — Ред.
- ↑ Две меры были в сих местах, первая от геодезистов, а другая от тамошних обывателей, которой я больше держался. По старой мере от усть-Камчатки до вершины объявлено 568½ верст: а имянно, от усть-Камчатки до Нижнего Камчатского острога 30, оттуда до Капичи 37, от Капичи до Еловки 54, от Еловки до Крестовой 23, от Крестовой до Козыревской 14, от Козыревской до Толбачика 13, от Толбачика до Никула 69½, от Никула до Шапиной 14½, от Шапиной до Кырганика 165½, от Кырганика до Верхнего Камчатского острогу 25 верст, а оттуда до камчатской вершины 72 версты; следовательно, несходства между старою мерою и новою 73½ версты, а между старою ж мерою и моим счислением 44½.
- ↑ В «Описании пути от Нижнего…» о Горбунове острожке указано: «Строения одна юрта да 7 балаганов». — Н. С.
- ↑ Красная сопка. О ней см. К. Дитмар, там же, стр. 475. Красный цвет ее зависит от «охристого железняка». — Л. Б.
- ↑ Каменное уголье. О каменном угле (лигните) по реке Тигилу см. Дитмар, там же, стр. 467—468; М. Л. Сергеев, Народное хозяйство Камчатского края. М., 1936, стр. 667—668. О других каменноугольных месторождениях на полуострове см. Сергеев, там же, стр. 651—676. — Л. Б.
- ↑ В рукописи зачеркнуто: почти сходна (л. 12 об.). — Ред.
- ↑ В «Описании пути от Нижнего…» об острожке Кулваучь отмечено: «Строения в нем 3 юрты да 24 балагана; тойон называется Нутеве; этот острожек — главной по всей реке Марамрату». Здесь же указано, что на устье речки Ешхлин, притока Тигила «летовье» острожка Кульваучь, "а в нем 12 балаганов: ". — Н. С.
- ↑ Назывался еще по имени тайона Нютевей — Нютевиным. — В. А.
- ↑ В рукописи: Морозку Старицына (л. 13). — Ред.
- ↑ В «Описании пути от Нижнего…» о Старом Шипине острожке отмечено: «Строения 2 юрты, 5 балаганов; живут в одной только юрте немногие иноземцы». — Н. С.
- ↑ В «Описании пути от Нижнего…» об острожке Кенгеля Утинкем отмечено: «присуду Мыллагана острожка, строения в нем 1 юрта да 5 балаганов, лутчей мужик называется Камак». — Н. С.
- ↑ В «Описании пути от Нижнего…» об острожке Калаучь отмечено: «2 юрты да 8 балаганов; здесь живал прежде и тойон, но ныне в ннжеписанном острожке (Напана. — Н. С.) живет». — Н. С.
- ↑ В «Описании пути от Большерецкого острога до впадающих в Озерную реку теплых вод и оттуда возвратно до Большерецкого острога» о реке Озерной указывается, что «близ ее устья есть 9 балаганов большерецких служивых людей». — Н. С.
- ↑ Там же есть дополнительные данные о населении близ речки Уаушиммель: «Учю речка от Уаушиммеля верстах в 2 впала в Большую реку с левой стороны… На устье ее есть летовье служивого человека Семена Васютинскова». — Н. С.
- ↑ Там же имеются следующие данные об острожке Коажчхожу: "Строение в помянутом острожке 1 юрта, 10 балаганов. Ясашных 17 человек, из которых 5 человек собольников да 12 лисичников. Тойон называется Сикушкоачь. — Н. С.
- ↑ Жемчужные раковины в бассейне реки Большой. Река Начилова — это правый приток реки Большой. На Камчатке встречается эндемичная жемчужница Margaritana middendorffi О. Rosen (Ежегодн. Зоол. муз. Акад. Наук, XXVII (1926), вып. 2—3, 1927, стр. 269), близкая к амурской M. dahurica Midd. Камчатскую жемчужницу Миддендорф описал в 1851 г. под неправильным названием Unio complauatus Solander. Последний вид, относящийся к роду Elliptio Raf. и свойственный Северной Америке, не имеет ничего общего с камчатской жемчужницей. Эту последнюю стали впоследствии неправильно называть Margaritana complnnata Solander. H. В. Слюнин (Охотско-Камчатский край, I, СПб.. 1900, стр. 617) считает, что «жемчуг на Камчатке известен, кажется, со времени только Дитмара, которому японский тойон доставил прекрасные образцы из р. Голыгиной». Как видим, о нахождении жемчуга на Камчатке было хорошо известно еще Крашенинникову. В настоящее время жемчужница встречается в реке Голыгиной и в ее притоке, речке Жемчужной. — Л. Б.
- ↑ В «Описании пути от Большерецкого острога до впадающих в Озерную реку…» имеются следующие данные об острожке Чакажю: «Строения в нем две юрты, 9 балаганов да одна изба казачья сына Алексея Мутавина. Ясашных 5 человек, из которых один собольник да 4 лисичников. Тойон называется Гурулей». — Н. С.
- ↑ В рукописи зачеркнуто: с несравненным облегчением (л. 15). — Ред.
- ↑ В рукописи зачеркнуто примечание: Счисление верст, которому господин Миллер в вышеописанном географическом своем описании Камчатки последовал, разнится от нашего токмо 4 верстами с половиною, ибо у него от устья Быстрой до волока, где сущая камчатская вершина, показано токмо 161½ верста, а у меня 165½ (л. 15). — Ред.
- ↑ Господин Штеллер пишет, что в Запороцковой заимке поселено несколько переведенцев поблизости пахотных мест, что учинилось уже по выезде моем с Камчатки.
- ↑ В «Описании пути от Большерецкого до Верхнего Камчатского острога водяным путем» о Карымовой заимке указано: «Строения в ней одно зимовье да один балаган». — Н. С.
- ↑ Там же о Карымаеве остроге отмечено: «Строения в нем 16 балаганов, тойон называется Карымай». — Н. С.
- ↑ Река Бааню ныне называется Банной. О горячих ключах на ней см. ниже. — Л. Б.
- ↑ Опачин острожек в официальных ясачных списках назван Опачин, по имени тойона Опачи (см. наст. изд., стр. 509). — В. А.
- ↑ В рукописи зачеркнуто: с северной стороны (л. 16 об.). — Ред.
- ↑ В рукописи зачеркнуто: Горячая речка, от Сутунгучю в 57 верстах, название имеет от своей горячести (л. 16 об.). — Ред.
- ↑ Острожек Мышху в официальных ясачных списках значится Начикин (по имени тойона Начика) (см. наст. изд., стр. 509). — В. А.
- ↑ Стеллер пишет, что мыс, которой оную от Авачинской губы отделяет, сажен на 60 продолжается, и что в Ниакиной губе можно зимовать десяти великим морским судам.
- ↑ Губы Петропавловская, Ракова и Тареинская до сих пор носят эти названия. — Л. Б.
- ↑ По объявлению Стеллера в Раковой губе 40 большим судам без тесноты, уместиться можно.
- ↑ Раковая губа получила название от колючего краба, Paralithodes brevipes (Milne-Edwards et Lucas), обильного злесь (Л. Г. Виноградов. О географичеческом распространении камчатского краба. Изв. Тихочкеан. инст. рыбн. хоз., XXII (1946), 1947, стр. 211). Стеллер (стр. 17) говорит, что Раковая губа получила свое имя от «многочисленных раковин (Muscheln), которые держатся около утесов». Но, очевидно, Стеллер смешал слова рак и раковина. Колючий краб распространен по берегам восточной Камчатки на север до устья реки Жупановой. Есть он по всем берегам Охотского моря, северной части Японского моря, у о. Беринга и v Алеутской гряды. Кроме этого краба, в Авачинской губе встречается синий краб, Paralithodes plntypus Brandt, а также камчатский краб, Paralithodes camtschatica (Tilesius) (Виноградов, там же, стр. 205, 209). О нахождении крупных крабов (Seekrebse) у м. Олюторского (очевидно, P. platypus) сообщает Стеллер (1774, стр. 176); он говорит, что коряки-олюторцы ловят их на большие костяные крючки, наживленные мясом вахни. — Л. Б.
- ↑ Аушин называется по камчатски Анкомпо.
- ↑ Он же по имени тойона называется и Карымчиным.
- ↑ Об оленных коряках в районе Авачи нет никаких сведений в более поздней литературе; повидимому, они ассимилировались с ительменами Доказательством их обитания в этих местах остались лишь некоторые топонимические данные: река Корицкая (приток Авачи), Коряцкая сопка (Коряцкий хребет). — В. А.
- ↑ Назван по имени тойона Намакши; ительменское название — Кыттынан. — В. А.
- ↑ Острожек Макошху в официальных ясачных стеках назывался Калахтырка (Калахтыра) — по названию реки (см. наст. изд., стр. 509). — В. А.
- ↑ В «Описании пути от Нижнего Камчатского острога до реки Авачи до Паратуна острожка» о реке Коакачь дополнительно указывается: «Есть летние балаганы островных иноземцов, тойон их Опача». — Н. С.
- ↑ В рукописи зачеркнуто примечание: Господин Стеллер пишет, что сей островок семи миль и окружности. Однако оное ему сказано было весьма несправедливо, ибо оной островок длиною не больше версты, а шириною сажен на 300, что я тем смелее утверждать могу, что не токмо сам оной островок видел, но и был на нем (л. 19). — Ред.
- ↑ В рукописи зачеркнуто примечание: Сей мыс Стеллер Островским называет и полагает его в ширине 53 градусов с несколькими минутами (л. 19). — Ред.
- ↑ В «Описании пути от Нижнего Камчатского острога до реки Авачи до Паратуна острожка» об острожке Итытхочь указывается: «Зимою живет тойон Опача с родом, строения в нем 4 юрты». — Н. С.
- ↑ В рукописи зачеркнуто примечание: У Стеллера полагается оной точно в 54 градусах ширины (л. 19). — Ред.
- ↑ Шопхад река, ныне Жупанова, сливается из Правой Жупановой и Левой Жупановой. Последняя берет начало в Вялагинском хребте, в районе сопки Унана (2020 м). — Л. Б.
- ↑ В «Описании пути от Нижнего Камчатского острога до реки Авачи до Паратуна острожка…» указано о реке Жупановой: «Жупанова (Жупгад) река… вышла верстах в 60 из хребта и впала в нутренную губу; на левой стороне губы близ моря есть 5 балаганов». — Н. С.
- ↑ В «Описании пути от Нижнего Камчатского острога по Восточному морю на север…» об Олокине жилище отмечено: «Жилье камчадала Алоки, строения 2 юрты да 10 балаганов». — Н. С.
- ↑ Там же об острожке Кошхподам отмечено: «Кошхпадам острожек… строения и нем 4 юрты, 22 балггана; тойон называется Каначь». — Н. С.
- ↑ Жупановская сопка — действующий вулкан высотою 2913 м. — Л. Б.
- ↑ Стеллер думает, что в ней могут стоять малые суда, которые ходят на 4 фута.
- ↑ Речка Шемечь — на современных картах Семячик. Крашенинников первый отметил, что близ устья реки Семячик «растет малое число пихтовнику, которого дерева нигде по Камчатке более не примечено». Это Abies gracilis Kom. Единственная роща этой пихты растет на юго-западном берегу Семячинского озера (В. Л. Комаров. Ботанический очерк Камчатки. Камчатский сборник, 1, М. —Л., 1940. изд. Акад. Наук СССР, стр. 42). Рощу этой пихты видел в начале 1744 г Стеллер в свою бытность на реке Семячике. О ней упоминается в рукописи Стеллера Syllabis plantarum…, 1746 (Д. И. Литвинов. Библиография флоры Сибири. Труды Ботан. муз. Акад. Наук, V, 1909, стр. 285). Камчатская пихта очень близка к сахалинской Abies sachalinenbis Mast. (Сахалин, южные Курильские острова, Иезо), и правильнее ее называть A. sachalinensis gracilis. О горячих ключах по реке Семячику см. ниже. — Л. Б.
- ↑ Толоконные горы по цвету желтоватому. Возможно, имеется в виду альпийская толокнянка, Arctostaphylos nlpina, или Arctous nlpina (L.), шипок — распространенная на Камчатке; цветы зеленовато-белые. Теперь называется вороньей ягодой. — Л. Б.
- ↑ В «Описании пути от Нижнего Камчатского острога до реки Авачи до Паратуна острожка» указано о реке Кушхай: «На устье ее по обе стороны есть 10 балаганов в котором вышеписанного острожка (Кемшчь. — Н. С.) иноземцы летом корм кладут». — Н. С.
- ↑ Там же указаны следующие данные об острожке Кемшчь: «Строения в нем одна юрта, 6 балаганов, тойон называется Налачь». — Н. С.
- ↑ Там же указывается о реке Кродакыг, что в полуверсте «ниже спуску» в нее «протоки»: «один балаган, да 3 барабары на на усть протоке на том же берегу 6 балаганов». — Н. С.
- ↑ О Кроноцком озере см. В. Н. Лебедев. Воды юго-вост. Камчатки. Озера. М., 1915, стр. 112—116; Е. М. Крохин. Исследование Кроноцкого озера в марте — мае 1935 г. Изв. Геогр. общ., 1936, № 5, стр. 702—727. Наибольшая длина озера 27 км. — Гольцы или мальма это Salvelinus malma curilus (Pallas) озерная, жилая форма мальмы. Морская мальма (S. malma) не может проникать в Кроноцкое озеро, так как сток озера, река Крода-кыг, повидимому, непроходима для рыбы. О гольцах в этом озере упоминают Стеллер (стр. 34), а также П. Ю. Шмидт (Работы Зоологического отдела на Камчатке в 1908—1909 гг. Камчатская экспедиция Рябушиникого. М., 1916, стр. 124), который ловил гольца в этом озере. Подробно описывает здешнего гольца Е. М. Крохин (стр. 720—723), по данным которого эта рыба достигает длины 626 мм. Возможно, что в Кроноцклм озере, как и во многих других озерах, есть две формы гольцов — мелкая и крупная. У мелких гольцов нижняя челюсть сильно выдается вперед, чего не бывает у крупных. Кроме гольца, в Кроноцком озере есть озерная красная (Oncorhynchus merku adonis Jordan et McGregor, известная также из озер Японии; она никогда не уходит в море и в Кроноцком озере достигает длины в 25 см. (см. Крохин, там же, стр. 723—727). — Л. Б.
- ↑ В рукописи зачеркнуто: от Кемшчя до помянутой реки морской берег пещан и низок (л. 21). — Ред.
- ↑ В «Описании пути от Нижнего Камчатского острога до реки Авачи до Паратуна острожка» отмечено об речке Кейлюгичь: «Кейлюгичь речка… На устье ее есть два балагана. От устья переехав чрез нее, ехали вверх по ней до острожка Котил называемого, которой расстоянием от устья в версте. Строения в нем 4 юрты, в том числе 3 пустых, а в 4 (ой) живет один мужик, да два башагана. Временем живет в нем много иноэемцов, и тойон сего острожка Гатальча называется, но ныне все живут в острожке Эжкуи». — Н. С.
- ↑ В рукописи зачеркнуто примечание: В Стеллеровом описании почитается оной самым большим носом и полагается в ширине 56 градусов, но по какому основанию неизвестно. Ибо ежели сие правда, то устье Камчатки, которое почитается в 56®45', надобно быть по расстоянию от Кроноцкого носу не меньше как в 58®. И хотя в Нижнем астрономических обсерваций не было, по токмо браны были от геодезистов высоты солнца, однако не можно думать, чтоб такая от обсервации их произошла погрешность; чего ради я больше полагаюсь на обсервации, каковы они ни были, нежели на глазомерное определение (л. 21 об.). — Ред.
- ↑ В «Описании пути от Нижнего Камчатского острога до реки Авачи до Паратуна острожка» об острожке Кожхау (Кашхау) отмечено: «Строения в острожке 1 юрта, 12 балаганов, тойои Чораль». — Н. С.
- ↑ Там же указывается: «Кутшхпаут острожек, от спуску к речке Чинешишелю верстах в 17, стоит на левом берегу оной речки, строения в нем 1 юрта, 6 балаганов, камчадалов жильцов 4 человека». — Н. С.
- ↑ В «Описании рек, впадающих в Восточное море…» о реке Столбовской указано, что на «устье Столбовки есть иноземческое жилище». — Н. С.
- ↑ Морские касатки — это дельфины. Orca; о них см. ниже. — Л. Б.
- ↑ Камчатской нос. Мыс Камчатский находится под 55®59' с. ш. — Л. Б.
- ↑ В «Описании пути от Нижнего Камчатского острога по Восточному морю на север…» об острожке Какеичь отмечено: «Строения в нем 1 юрта малая, две земляные барабары, 4 балагана; жителей 7 человек разных острожков; лутчий мужик Таукале». — Н. С.
- ↑ В Стеллеровом описании полагается она под 57 градусом.
- ↑ Место впадения реки Уки в Укинскую губу находится под 57®49' с. ш. — Л. Б.
- ↑ В «Описании рек, впадающих в Восточное море…» о речке Укуваем указано: «Ука река… на усть Уки реки есть иноземческое летовье». — Н. С.
- ↑ Там же о реке Налачевой указано: «На устье сей речки есть жилье лутчего тойона Начики». — Н. С.
- ↑ В «Описании пути от Нижнего Камчатского острога по Восточному морю на север…» об острожке Пилгенгыльш указано: «Пильгенгылш острожек …строения в нем 3 юрты, в том числе две малых, да 20 балаганов; тойон Начика». — Н. С.
- ↑ Южная граница расселения коряков по восточному побережью полуострова сохранилась, примерно, в таком же виде и на настоящее время. — В. Л.
- ↑ В «Описании пути от Нижнего Камчатского острога по Восточному морю на север…» о речке Ноне отмечено: «Над озером, из которого Нона вышла, есть два балагана, в которых летом… коряки живут для рыбного промыслу». — Н. С.
- ↑ Там же указано о Кыйган-Атынум: «Летовье коряцкое на правом берегу от Кылган-Атынум в ½ версты; строения в нем 2 балагана, да одна барабара…». — Н. С.
- ↑ Там же отмечены следующие подробности об острожке Уакамелян: «Строения в нем 1 юрта да 5 балаганов, тойон называется Холюля. Они на сем месте нынешнем году построились, а прежде жили близ моря над маленьким озерком Пайпа называемом, а острожек назывался Ишукаж, от устья Тымылген реки до того острожка расстояния было верст не больше 12. В сем острожке коряцким, укинским и камчатскими языками смешано говорят, у жупанов стоят у них ольховые чюрки вместо болванов, обвиты тоншичем, а называются немгай». — Н. С.
- ↑ В «Описании пути от Нижнего Камчатского острога по Восточному морю на север…» об урочище Аунуп-Чамук отмечено: «Здесь есть над рекою Русаковой 7 балаганов да 1 юрта, да саженях во 100 от тех балаганов 1 балаган да юрточка, в них летом живут из Русакова острожка коряки». — Н. С.
- ↑ Там же в описании урочища Ункаляк есть некоторые оттенки по сравнению с печатным текстом «Описания Земли Камчатки»: «Они не всегда, когда мимо идут, каменье кладут, но только которому вновь случится пройтить то место, тот и положит, а после уже никогда не кладет». — Н. С.
- ↑ Там же даны такие данные о населенных местах близ реки Панкары: «На правой стороне губы близ спуску был старой коряцкой острожек Панкары называемой… в култук губы в средине выпала река Нунгын, которую русские Панкарою называют… устье означенной губы от полуденного или правого берега верстах в 6. Против его на островку есть 3 балагана. Другое устье у северного берега, над ним есть много земляных барчбар». — Н. С.
- ↑ В «Описании пути от Нижнего Камчатского острога по Восточному морю на север…» дополнительно сообщается: «В том месте, где щека стояла, старики ставят деревину и когда изгниет, переменяют». — Н. С.
- ↑ В «Описании рек, впадающих в Восточное море…» указано, что на Кутовой реке «есть острожек Утхыгол называемой». — Н. С.
- ↑ В «Описании рек, впадающих в Восточное море…» о речке Киткитанну указано: «Кеткетагну речка… впала в нутренную губу… в култуке губы есть Кикигиней острожек». — Н. С.
- ↑ Там же об острожке Мекенема указано: «Макенема острожек… строения в нем 3 юрты да 9 балаганов, тойон называется Умеучкин». — Н. С.
- ↑ Там же о речке Киткитанну отмечено: «на устье ее есть два балагана; от устья сей речки верстах в 3 над губою же есть 6 балаганов, в которых летуют коряки нижеписанного острожка» (Ижымгыт. — Н. С.). Здесь же более подробно, чем в печатном тексте, дано описание острожка Ижымгыт. «Ижымгыт острожек в култуке губы, от спуску на губу верстах в 3. Стоит на высоком яру над морем. Строения в нем 1 юрта небольшая да 3 балагана, а кругом ее круглой земляной вал, вышиною сажени полторы, а шириною около аршина. Вход в острожек с двух сторон, с восточной и с полденной. Живут в нем коряки присуду Русакова острожка. Недалеко от острожка над морем же есть 4 балагана. Лутчей мужик сего острожка называется Гынгелаи». — Н. С.
- ↑ В «Описании рек, впадающих в Восточное море…» о реке Караге отмечено: «Карага речка… впала в нутренную губу… по левую сторону той губы есть нутренная же губа… губа от губы разделяется камнем, а расстоит одна от другой версты с 3… на камне, разделяющем губы, есть иноземческой острожек, Кыталу называемой». — Н. С.
- ↑ Там же о жилище над речкою Гауле указано: «юрточка да два балагана, в которой живет коряка Валасала». Здесь же о пузырьках из озера близ реки Караги дополнительно отмечено: «И того ради их брать по их вере грех», а также отмечена недалеко от озера речка Гыткылемтун, а «по течению ее на левой стороне есть юрточка да два балагана, в которой живет коряк Клямо». — Н. С.
- ↑ Он думает, что сообщение между морем и озером есть под землею.
- ↑ Уйулен (Олюторка) — так река Олюторка (правильно Алюторка, от корякского Алютальо) не называется коряками в настоящее время и не называлась так в в XVIII веке. Уйулен — очевидно искаженное корякское «вуйвулен», что значит «имеющий крепости, укрепления». Вероятно, это описательное название было присвоено временно в связи с постройкой русскими на этой реке укрепленного острожка. «Генеральная карта Российской империи» Атлас Российский, изд. Академней Наук в 1745 г.; «Генеральная карта Иркутской губернии, содержащая в себе Иркутскую, Якутскую и Удинскуго провинции)», соч. И. Трескотом в 1776 г. — Н. В.
- ↑ В рукописи зачеркнуто: В географическом описании господина Миллера объявляется, что Олютора течет с северо-западной стороны, а вершиною вышла с впадающею в Анадырь рекою Майном из одного места, и что из Анадырска есть и дорога чрез маинскую вершину на Олютору. А выезжают на оную около небольшой реки Глотовы, которая с северо-восточной стороны в Олютору впала (л. 26 об.). — Ред.
- ↑ Д. И. Павлуцкий, майор — начальник Анадырского гарнизона, неоднократно предпринимавший походы против чукоч и коряков в 30—40-х годах XVIII века. С 1733 по 1739 г., находился на Камчатке в так называемой «Походной розыскной канцелярии» вместе с капитаном Мерянным для расследования причин бунта камчадалов в 1731 г. С 1740 по 1742 г. был якутским воеводою, после чего по указу Сената был назначен командиром анадырской партии. Убит в сражении с чукчами в марте 1747 года. (С. Б. Окунь. Очерки по истории колониальной политики царизма в Камчатском крае. Л., 1935; В. Г. Богораз-Тан. Чукчи. Ч. I, Л., 1934, глава 111). — Н. В.
- ↑ Олюторцами в XVIII веке называли оседлых коряков, живших по побережью Тихого океана, начиная на юге от с. Тымлаты и далее на север до устья реки Алюторки, впадающей в залив Корфа. Олюторские коряки значительно отличалась своим диалектом от остальных коряков. Это обстоятельство давало повод выделять их из остальной массы коряков (см. наст. изд., стр. 460). Олюторские коряки, «олюторцы», населяли в XVIII веке пять поселков: «От реки Караги до первого олюторского острожка называемого по их наречию Ильпир расстояния с 150 верст… в том острожке жительствуют олюторцы семей с тритцать… второй в 10 верстах от первого называется Говокки… жительствующих тут олюторцев семей до пятидесяти… третий Вырник жительствует тут… семей до тритцати… четвертой Теллечи… семей с дватцать пять… пятый Култушное… семей с семьдесят… во всех пяти острожках олюторцы… между ордами чукчами, коряками и камчадалами и катырцами и прочими ненавистны… жительство свое имеют на отъемных местах и высоких крутых горах где б имелись невыходные каменные утесы, а оттуда к их острожкам на помянутые горы или отпрядыши имеются всходы и те сходы зимою уливают водою, а летом укрепляют инако валами земляными… юрты земляные, между юртами подземные ходы… чукоч не боятся, а сами от своих острожков вдаль не отлучаются». (Это — сведения второй половины XVIII века, ЦГАДА. портф. Г. Ф. Миллера № 539, тетр. 13, лл. 20—23). (С. Н. Стебницкий. Нымиланы-алюторцы. Сборник «Советская Этнография», 1938, № I; его же. Алюторский диалект нымыланского (корякского) языка; «Советский Север», 1938, № 1. изд. Главосвморпути; его же. Ялыки и письменность народов Севера. Т. III, стр. 49 и др. Л., 1934. — Н. В.
- ↑ Река Покачя (Покача). О ней см. Л. С. Берг. Открытие Камчатки… 3-е изд., 1946, стр. 39—40. — Л. Б.
- ↑ В рукописи зачеркнуто: Берег морской от устья реки Камчатки до Уки по большей части горист и каменной, а оттуда почти до Олюторы пещаной и низменной, выключая некоторые холмы и носы, где места обыкновенно гористы (л. 27). — Ред.
- ↑ В рукописи зачеркнуто примечание: В историческом описании Миллера упоминаются три большие губы, из которых в каждую течет небольшая речка, по чему их приметить можно. Первая речка называется Малькова, другая Ашача или Муры, а третья Апалючь (л. 27 об.). — Ред.
- ↑ В рукописи зачеркнуто: Камчадалы своим языком называют его Комчачу, то есть продолжение (л. 28). — Ред.
- ↑ В рукописи зачеркнуто: как Стеллер пишет (л. 28). — Ред.
- ↑ В рукописи зачеркнуто: верст и 300 сажен (л. 28). — Ред.
- ↑ Курильское озеро подробно описано А. Н. Державиным в издании: Камчатская экспедиция Рябушинского. Зоол. отдел, вып I. М., 1916, гл. X и XI. С. А. Конради (Изв. Геогр. общ., 1925, № 1, стр. 10) говорит, что Курильское озеро — впадина типа кальдеры, с глубинами до 300 м. Легенда, упоминаемая Крашенинниковым, была еще жива у жителей с. Явино в 1910 г. В 1932 и 1933 гг. озеро посещено и обстоятельно описано Е. М. Крохиным и Ф. В. Крогиус (Очерк Курильского озера и биологии красной Oncorhvnchus nerka (Walb.) в его бассейне. Труды Тихоокеан. комитета Акад. Наук СССР. IV, 1937, стр. 3—154); по их данным, длина озера 12,6 км, наибольшая глубина 306 м (стр. 12, 15; на карте на стр. 13 указана глубина в 309 м), средняя глубина 176 м. В озере есть рыба — нерка, или красная. — Л. Б.
- ↑ Из Стеллерова описания, ибо я на Курильском озере не был.
- ↑ В рукописи Гизнаакчь, далее в рукописи зачеркнуто: В Курильское озеро, которое в длину верст на 12, а в ширину верст на 6 простирается, текут следующие речки, а имянно: Кирюжик, Акачик, Петпомой, Кутадама, Вачьком, Катком, Тадму, Гычин-кыг и Поломой, токмо все малые. Примечания достойнее из них Тадму для того, что там находится главное курильское жилище (л. 28 об.). — Ред.
- ↑ Горячие ключи в бассейне реки Озерной. О них см. ниже. — Л. Б.
- ↑ В рукописи зачеркнуто: находятся, никаких курящихся гор не приметил (л. 29). — Ред.
- ↑ Близ вершины Озерной реки… беловатая гора… как челноки. Это «Кутхины баты», столбообразные пемзовые отдельности, расположенные в расстоянии 10 км от истока реки Озерной из Курильского озера. Об этих образованиях впервые упоминает Стеллер (стр. 31—32). приводя русское название Батовый камень. Их посетил в 1909 г. А. Н. Державин (Камчат. эксп. Рябушинского. Зоол. отд., вып. I, М., 1916, стр. 318, табл. XXI, рис. I; см. также стр. 264). Эти залежи пемзы имеют большое промышленное значение в качестве превосходного строительного материала. О месторождении Кутхины баты см. еще: М. А.Сергеев. Камчатский заповедник Лопатка--Асача. Камчатский сборник, I, 1940, стр. 248—249, рис. 33. — Л. Б.
- ↑ В «Описании пути от Большерецкого острога до впадающих в Озерную реку теплых вод и оттуда возвратно до Большерецкого острога» Крашенинников писал: «…живет курильской одинакой мужик, Канпак называемой. Отсюду начинается Курильская землица». — Н. С.
- ↑ О ней см. выше. — Л. Б.
- ↑ В «Описании пути от Большерецкого острога до впадающих в Озерную реку…» об острожке Кууюхчен указывается: «Присуду Большерецкого острога от спуску верстах в 12. Стоит на левом берегу Голыгиной реки. Строения в нем 1 юрта, 8 балаганов. Ясашных иноземцов 13 человек, в том числе 5 человек собольников. Тойон называется Опакуль». — H. С.
- ↑ В «Описании пути от Большерецкого острога по Пенжинскому берегу до Верхнего Камчатского острога» о реке Утке отмечено: «Верхней Уткинской острог, Таткан называемой…- строения в нем 15 балаганов, ясяшных иноземцов 9 человек, собольников 7 да лисишников один, а один за Старостина ясаку не платит». — Н. С.
- ↑ Острожек Усаул в официальных ясачных книгах обозначен «на Утке реке» (см. наст. изд., стр. 509). — В. А.
- ↑ Чаапынган встречается еще под названием Нижне-Кыкчикский (по месторасположению в устье р. Кыкчик). — В. А.
- ↑ В «Описании пути от Большерецкого острога по Пенжинскому берегу…» об острожках Кыгынумт и Чаапынган указано: «Кычынумют (Акангышев острожек)… строения в нем 29 балаганов; ясашных иноземцов 21 человек, в том числе 10 собольников, 11 лисишииков, тойон Акабты. Чааптынган острожек… строения в нем 1 юрта, 26 балаганов; ясашных иноземцов 33 человека, в том числе собольников 13, лисишников 20; тойон называется Шемкоучь». — Н. С.
- ↑ В «Описании пути от Большерецкого острога по Пенжинскому берегу…» об острожке Чачамжу отмечено: «Строения в нем 7 балаганов; ясашных 7 человек. 3 собольников до 4 лисишников; лутчей мужик Тыкылкоз». — Н. С.
- ↑ В «Описании пути от Большерецкого острога до впадающих в Озерную реку…» дополнительно указывается: «Игдых, Озерная река… На устье ее есть жилье лутчего мужика курильского Ламчи, при котором живут трое ясашных иноземцов», — Н. С.
- ↑ В рукописи зачеркнуто: Воровской (л. 30 об.). — Ред.
- ↑ Там же на реке Кыгачшу указан острожек «Тыжбагын называемой, в котором строения одна юрта, да 11 балаганов да ясашных 5 человек, в том числе 2 собольников, да 3 лисишников». — Н. С.
- ↑ Лапками называется некоторой род лыж, о котором ниже сего обстоятельно будет объявлено.
- ↑ Острожек Оаут в официальных ясачных списках значился под названием Ичинскон (по названию реки) (см. наст. изд., стр. 511). — В. А.
- ↑ Сигикан в официальных ясачных списках значился под названием Сопочной (там же). — В. А.
- ↑ Адагут в официальных ясачных списках значился под названием Морошечной (там же). — В. А.
- ↑ Гунтын-Макайлон в официальных ясачных списках значился под названием Хариюзовской (см. наст. изд., стр. 511). — В. А.
- ↑ В рукописи зачеркнуто: Кавраном (л. 32 об.). — Ред.
- ↑ В «Описании пути от Нижнего Камчатского острога по Восточному морю на север…» об острожке Гуйчуген отмечено: «Строения в нем одна юрта да 5 балаганов; тойон называется Велху, а по крещении называется Алексей. — Н. С.
- ↑ Там же о жилье коряка Тынгену отмечено: „Одна юрта да 5 балаганов“. — Н. С.
- ↑ В „Описании пути от Нижнего Камчатского острога по Восточному морю на север…“ о Палланских острожках приводятся следующие данные: „…коряцкой острожек Верхней Палланской называемой, в котором тойон Аннак. Средней Палланской острожек, Ангавитконна от коряк называемой… стоит по правую сторону Паллана реки на сопочке, которая от хребта отделилась со всех сторон, кроме западной, так крута, что никоим образом взойтить невозможно, а с западную сторону отчасти полога, только узка, а вышиною сажен 30. Верхушка сопки вокруг сажен с 25 имеет и кругом огорожена кольем, в острожке строения 1 юрта, 2 балагана, тойон называется Камак“. Здесь же имеются данные о населенных пунктах по притокам Паллана. На речке Гытгылла „немного повыше устья ее юрта да балаган“, на речке Гаамамля „в версте выше устья ее на правой стороне есть пустая юрта да 5 балаганов“, на речке Аямара „в версте выше устья ее есть на правой стороне есть пустая юрта да 5 балаганов“, на речке Аямара „в версте выше устья ее на правой стороне 3 балагана“, на речке Кымме-ваем „против устья ее на правом берегу на высоком яру бывал старой острожек Энметайнг (утяной) называемой, в котором побит со служивыми Иван Харитонов; немного ниже острожища на ровном месте летовье, а в нем 10 балаганов да 3 земляные барабары, да ниже того 8 балаганов да 3 же барабары, да против их на левой стороне на высокой горе 3 балагана“. Здесь же имеются дополнительные данные о Нижнем Палланском острожке (Онотойнеран). „Онгтайнеран острожек… стоит на островку близ правого берега. Строения в нем 2 юрты да 9 балаганов да немного повыше на правом берегу Паллана юрта да 5 балаганов, тойон называется Эчи“. — Н. С.
- ↑ Там же об острожке Кинкиля отмечено: „Строения в нем 2 юрты, 6 балаганов, тойон называется Карамма“. — Н. С.
- ↑ В рукописи зачеркнуто: Она течет нз одного хребта с рекою Майоном, которая в правую сторону в Анадырь впала, а устьем в самой култук Пенжинской губы вливается (л. 34 об.). — Ред.
- ↑ Пенжина вершиною сошлась с рекою Манном… Действительно, верховья реки Пенжины близко подходят к бассейну реки Омолона, правого притока Колымы. — Л. Б.
- ↑ Чондон, Ижига. Чондоном называли верховья рекн Гижиги (Л. Берг. Открытие Камчатки…, 1946, стр. 305). — Л. Б.
- ↑ В рукописи зачеркнуто примечание: В Опис. Геогр. гд-на Миллера Наеху или Наяхала полагается прежде Тайноса, а в ландкарте российской Тайносовой речки не показано (л. 35). — Ред.
- ↑ В рукописи зачеркнуто: которая в округ имеет верст 70 (л. 35 об.). — Ред.
- ↑ В рукописи: на острову Улинатки (л. 35 об.). — Ред.
- ↑ В рукописи зачеркнуто: Близ устья Асинглана есть небольшая губа (л. 36). — Ред.
- ↑ В рукописи зачеркнуто: которым Матиклей губа кончится (л. 37). — Ред.
- ↑ Исправлено по рукописи (л. 38 об.), в печатном издании 1755 г. „110 верст“, далее в рукописи зачеркнуто: Теперь осталось описать берег от Охоцка до устья реки Амура, которой вершины в Российском владении Урак река от Охоцкого остро… (л. 38 об.). — Ред.
- ↑ В рукописи зачеркнуто: с которою сошлась близ устья Мамга речка, а против устья их… (л. 40 об.). — Ред.
- ↑ Худой Шантар — это Малый Шантар. — Л. Б.
- ↑ Устье реки Тугур по современным картам примерно под 53¾® с. ш. — Л. Б.
- ↑ Великой и жилой остров — это Сахалин. — Л. Б.
- ↑ 3вание их (Курильских островов. — Л. Б.) произошло от жителей…, которые от тамошних народов куши, а от Россиан курилами называются. Объяснение это совершенно правильное. На языке курилов, или айонов, кур или куру значит человек (Л. Шренк. Об инородцах Амурского края. СПб., 1883, стр. 132), у камчадалов куши или кужи. Сами себя курилы называют айну, что значит человек. Поэтому академик В. К. Вишневский (известный астроном, 1780—1855) не прав, когда в примечании к изданию „Описания Земли Камчатки“, 1, 1818, стр. 140, ссылаясь на В. М. Головнина (Записки о приключениях в плену у японцев с 1811 по 1813 год. СПб., 1816), говорит, что „Русские наименовали сии острова Курильскими, по дымящимся (курящимся) на оных островах сопкам“. — Л. Б.
- ↑ Шоумшчу. Ныне — Шумшу. О рыбах см. ниже при описании рыб Камчатки. — Л. Б.
- ↑ Поромусир. Ныне Парамушир. — Л. Б.
- ↑ Красные и черные лисицы — это цветовые вариации обыкновенной лисицы, Vulpcs vulpes. — Л. Б.
- ↑ Мусимоны, или каменные бараны, — это снежный баран, Ovis nivicola (см. ниже при описании фауны Камчатки). — Л. Б.
- ↑ В рукописи зачеркнуто: ибо курильцы, с которыми нам случалось разговаривать, далее четвертого острова не бывали (л. 55 об.). — Ред.
- ↑ В рукописи зачеркнуто: находятся в сочиненном от него географическом описании Камчатки 1737 году (л. 45 об.). — Ред.
- ↑ Уяхкупа — это тот же остров, который на стр. 167 назван Уякужачь, т. е. Алаид. — Л. Б.
- ↑ Араумакутан — эго Хараму-котан (по-аински „деревня лилии“). — Л. Б.
- ↑ Исправлено по рукописи (л. 46 об.); в издании 1755 г. опечатка — Ушимир. — Ред.
- ↑ Мотого, Шатово, Ушитир, Китуй, Шимушир — это: Матуа, Рэсева, Ушитир Кетой, Симушир. На острове Китуй растет камыш; это курильский бамбук, Sasa kiirilensis (он есть и на Сахалине, где его тоже называют камышом). — Л. Б.
- ↑ В рукописи зачеркнуто примечание: все острова вообще грядою лежат к южно-западной стороне, а не к югу, ибо ежели бы они на юг простирались, то б между Едзо и китайским берегом находящемуся проливу Тессой надлежало быть несравненно больше (л. 46 об.). — Ред.
- ↑ В рукописи зачеркнуто: Отправленные лет за 30 перед сим (л. 46 об.). — Ред.
- ↑ Чирпуй — это Чирпой. — Л. Б.
- ↑ За Чирпоем идет не Итурпу (Итуруп), как сказано у Крашенинникова, а Уруп. — Л. Б.
- ↑ Матмай — Иезо или Хоккайдо. — Л. Б.
- ↑ В рукописи зачеркнуто: а по описанию гд-на капитана Шпанберга ширина его около ста тридцати верст (л. 47). — Ред.
- ↑ В рукописи зачеркнуто: пишет гд-н Миллер (л. 47). — Ред.
- ↑ В рукописи зачеркнуто примечание: Весьма сумнительно, ибо курилы есть слово испорченное казаками из куши; чего ради и ежели жители оных острозов за подлинно называют себя не просто куши, но с прибавлением, то вероятнее что они кых-куши, а не кых-курилы именуются (л. 7). — Ред.
- ↑ В рукописи зачеркнуто: продолжает гд-н Миллер (л. 47 об.) — Ред.
- ↑ Езо у японцев вообще обозначение „северных варваров“. — Л. Б.
- ↑ В рукописи зачеркнуто: 40 или более (л. 47 об.). — Ред.
- ↑ Пролив между Матмаем и Японнею — Цугарский пролив. — Л. Б.
- ↑ Мыс Тессой. Такого мыса нет. Название взято от японского наименования северо-западной части острова Хоккайдо, прилегающей к Японскому морю — Тесио. Есть река и город того же имени. Город расположен при впадении реки Тесио в Японское море. Расстояние до Китая гораздо больше, чем представлялось Крашенинникову. — Л. Б.
- ↑ В рукописи зачеркнуто: новокрещеной (л. 49 об.). — Ред.
- ↑ Вероятно, кых есть самоназвание; корень этого слова, очевидно, родствен корню самоназвания куши, кужи. — Л. Б.
- ↑ Аниянов пролив или Анианский, есть Берингов. О нем см. Л. С. Берг, там же, стр. 12—24. — Л. Б.
- ↑ Кампанская земля, точнее Земля Компании. Это один из южных Курильских островов, открытый в июне 1643 г. голландцем М. Г. Фрисом (Vries) во время плавания на корабле Castricurn. Считают, что это — Уруп. Другой остров, расположенный ближе к Иезо, был назван островом Штатов (ныне — Итуруп). Во время этого плавания, в конце июля того же года, был открыт м. Терпения на Сахалине (Л. С. Берг, там же, стр. 171—172). — Л. Б.
- ↑ Эскимосы островов Берингова моря. — В. А.
- ↑ Народ, которой живет по островам около Чукотского носа и имеет с чукчами обхождение, с сими людьми конечно одного роду: ибо и у оного вставливать кости за красу почитается. Крашенинников указывает на сходство между эскимосами и алеутами («сии люди») (Л. С Берг, там же, стр. 30, 33, 258—260). — Л. Б.
- ↑ Предположение Крашенинникова насчет родства чукотского и эскимосского языков неправильно. Языки эти принадлежат к разным группам. Но следует иметь в виду, что эскимосы жнвут и на азиатском берегу; поэтому нет ничего удивительного в том, что и среди чукоч, и среди эскимосов были люди, понимавшие оба языка. С другой стороны, указание Крашенинникова на близость чукотского и коряцкого языков совершенно правильно. — Л. Б.
- ↑ Соображения насчет сходства между американцами и камчадалами, заимствованные у Стеллера, основаны на смешении, под именем «американцев», алеутов и обитателей острова Каяк. — Л. Б.
- ↑ В рукописи зачеркнуто: не железные, но…. (л. 52). — Ред.
- ↑ В рукописи зачеркнуто: Есть ли у американцов рогатой скот или олени про то неизвестно (л. 52 об.). — Ред.
- ↑ Описание кожаных байдар американцев относится к алеутским байдаркам. — Л. Б.
- ↑ В рукописи зачеркнуто: вообще походят сии байдары и на самоедские и на американские в Новой Дании (л. 52 об.). — Ред.
- ↑ Командорские острова — архипелаг, состоящий из четырех островов: Беринга, Медного, Топоркова и Арий камень. Командорские острова открыты в 1741 г. экспедицией капитана Беринга, в честь которого и носят свое название. Они не имели постоянного населения до 1825—1826 гг. В эти годы для эксплоатации пушных богатств этих островов (котика, морского бобра) Российско-Американской компанией были переселены алеуты и метисы с Алеутских островов (о-вов Атхи и Атту), потомки которых в настоящее время составляют основное население о-вов Беринга и Медного; о-ва Топорков и Арий камень необитаемы из-за отсутствия пресной воды (Л. С. Берг, там же, глава XVII; М. А. Сергеев. Советские острова Тихого океана. Л., 1938, стр. 14—138). — В. А.
- ↑ Описание о. Беринга дано по Стеллеру (Л. С. Берг, там же, стр. 285—308). — Л. Б.
- ↑ На о. Беринга «…горы не выше двух верст в перпендикуле». Стеллер тоже говорит, что высшие точки «не более тысячи саженей высоты». На самом деле высшая точка острова Беринга достигает 757 м. — Л. Б.
- ↑ В рукописи зачеркнуто: Причина тому, что влажность от дождей, снегу и паров на таких крутых местах сильно разливается, источники отворяются, земля становится мягка и ноздревата, и легко от берегов отмывается — до самого составляющего горы — дикого камня, котором напоследок бывает и дном их и берегом (л. 54 об.). — Ред.
- ↑ Щерботы. Надо: шхерботы. — Л. Б.
- ↑ Острова у озера Саранного нет; за остров Стеллер, очевидно, принял часть острова Беринга к востоку от озера Саранного. — Л. Б.
- ↑ Об островах у о. Беринга неточно. У северо-западной оконечности Берингова острова есть два островка (против с. Никольского): Топорков и Арий. — Л. Б.
- ↑ В рукописи: мнимою (л. 56 об.). — Ред.
- ↑ В севере от Берингова острова есть еще остров длиною от 80 до 100 верст, которой с ним лежит параллельно. Имеется в виду остров Медный, но он лежит не на север от острова Беринга, а на юго-восток. Вообще в описании острова Беринга у Крашенинникова много неточностей. — Л. Б.
- ↑ Острожек Кыгынумт на реке Кыкчик назван Акагышев, по имени тойона. (См. наст. изд., стр. 144). — В. А.
- ↑ Этот итог и дальнейшие оставлены по всем изданиям «Описание Земли Камчатки» без исправлений. — Ред.
- ↑ В острожке Кошхподам. См. наст. изд., стр. 124.
- ↑ Ительменское название — Кунупочичь. См. наст. изд., стр. 110. — В. А.
- ↑ Другие названия — Колю. Козыревск. Там же, прим. к стр. 106. — В. А.
- ↑ Ительменское название Пингаушчь. Там же, стр. 109. — В. А.
- ↑ Ительменское название Куан. Там же, стр. 106. — В. А.
- ↑ Аушин острожек назывался по имени тойона. Ительменское название Ач-компо. Наст. изд. см. прим. к стр. 120. — В. А.
- ↑ Название острожка Шваннолом, Камаки. Там же, стр. 106. — В. А.
- ↑ В острожке Колилюнучь (Верхне-Еловском). Там же, стр. 111. — В. А.
- ↑ Другое название Кульваучь. Там же, стр. 113. — В. А.
- ↑ Укинский острожек. Там же, прим. к стр. 130. — В. А.
- ↑ В острожке Уакамелян. Там же, стр. 131. — В. А.
- ↑ В острожке Ошококуль на реке Ушка. — В. А.
- ↑ Вероятно, в Крестовском. — В. А.
- ↑ В рукописи зачеркнуто: как явствует в нижеприобщенном верстовом реестре (л. 60). — Ред.
- ↑ В рукописи зачеркнуто кипящие млеком и медом (л. 61). — Ред.
- ↑ В рукописи зачеркнуто: вообще (л. 61). — Ред.
- ↑ В рукописи зачеркнуто: по Стеллерову примечанию (л. 62 об.). — Ред.
- ↑ В рукописи зачеркнуто: говорит он (л. 62 об.). — Ред.
- ↑ В рукописи зачеркнуто: земля делается от того как напоенная грецкая губка. Сие бы самое могло служить и к подтверждению моего примечания (л. 63 об.). — Ред.
- ↑ В рукописи зачеркнуто: господин автор описал (л. 63 об.). — Ред.
- ↑ О лесном хозяйстве на Камчатке см. М. А. Сергеев, Народное хозяйство Камчатского края. M., 1936, стр. 628—651. Общая площадь лесов в бассейне реки Камчатки равна 873 тыс. га, из них — березы 466, лиственицы — 280, ели — 86, сосны — 6, ольхи, черемухи и пр. — 34 тыс. га (там же, стр. 60). — Л. Б.
- ↑ Ольховник, березник, тополник. См. ниже, в главе о растительности. — Л. Б.
- ↑ По Быстрой реке… березник. Имеется в виду береза — «преснец», Rehila japonica var. kamtschatica, из группы белых берез. Она растет сплошными лесами в долинах, защищенных от морских ветров и туманов. Особенно обширны леса белой березы в долине реки Камчатки. — Л. Б.
- ↑ Листвяк — это лес из даурской лиственицы, Larix daburira. Пределы распространения этого дерева очерчены Крашенинниковым вполне точно. (В. Л. Комаров. Флора полуострова Камчатки, т. I, 1927, стр. 102, с картой, А. Л. Биркенгоф. Камчатский сборник, I, 1940, стр. 70, где карта, и 73—74). — Л. Б.
- ↑ Делилианской термометр. По термометру Делиля в точке замерзания воды стоит 150®, в точке кипения 0®. — Л. Б.
- ↑ Сие особливо разумеется о большерецком ведомстве по Пенжинскому морю: ибо в других местах лето несколько умереннее, как ниже объявлено будет.
- ↑ В рукописи (л. 65 об.) о самой. — Ред.
- ↑ В рукописи 145 (л. 65 об.). — Ред.
- ↑ Это личинки мухи («плевки»). См. ниже. — Л. Б.
- ↑ В рукописи зачеркнуто: по описанию гд-на Стеллера (л. 65 об.). — Ред
- ↑ В рукописи зачеркнуто: у Стеллера премена погоды обстоятельнее описана; чего ради сообщим мы здесь от слова до слова его описание, не выключая и басен, которые рассказаны ему от камчадалов о причинах ветров и грома и молнии (л. 66). — Ред.
- ↑ В рукописи зачеркнуто: Кутхе их (л. 67 об.). — Ред.
- ↑ В рукописи: До сего места из Стеллерова описания (л. 68 об.). — Ред.
- ↑ Месторождений каменной соли на полуострове до сих пор не обнаружено. Поэтому вопрос об искусственной добыче соли из морской воды и в настоящее время не потерял своего значения. (М. А. Сергеев. Народное хозяйство Камчатского края. М. —Л., 1936, стр. 115). — В. Л.
- ↑ В рукописи: Ангитескик (л. 69). — Ред.
- ↑ На Плоском Толбачике излияния лавы происходили в 1793, 1932, 1940 гг. (В. Ф. Попков. Вулканическая деятельность Плоского Толбачика в 1940 г. Бюллетень вулканологической станции на Камчатке, № 12, М., 1946, стр. 54—63). — Л. Б.
- ↑ В рукописи зачеркнуто: Стеллер пишет (л. 71). — Ред.
- ↑ В рукописи зачеркнуто: Что касается до первого, то несколько ошибся гд-н автор, ибо нет ни одной одинакой горы на Камчатке, но все соединены с становым хребтом, хотя оные одинакими и кажутся. Сие правда, что на становом хребте не горит ни одна гора, но все огнедышущие и курящиеся горы находятся на хребтах, простирающихся к Восточному и Пенжинскому морю. Что ж пишет он о озерах, наверху потухших гор находящихся, оное оставляется в сумнении, ибо ни ему ни мне; самим на горах быть не случилось, но все оное на объявлении жителей утверждается. Впрочем сие его мнение не основательно, что со временем могут загореться и другие камчатские горы (л. 71—71 об.). — Ред.
- ↑ В рукописи зачеркнуто: В Стеллеровом описании следующие (л. 72). — Ред.
- ↑ Озерновские горячие ключи расположены на берегу реки Озерной, в 16 км от западного берега Камчатки. В 1909 г. А. Н. Державиным в одном из грифонов определена температура в 85® С (там же, стр. 35). — Л. Б.
- ↑ Имеются в виду цветные глины, развитые около горячих источников. Они представляют тонкую смесь каолиновых материалов и иногда опала, пропитанную окислами железа. Эти продукты разложения вмещающих пород имеют красный, бурый, желтый, голубоватый и белый цвета. Глины, подвергшиеся воздействию сернокислых вол, нередко содержат алунит, или квасцовый камень (квасцы Крашенинникова) (Пийп, стр. 231). — Л. Б.
- ↑ Отложений серы на Пауджинских ключах ныне не наблюдается, но местами выделяется сероводород. Вообще деятельность их ослабла (там же, стр. 30). — Л. Б.
- ↑ Большерецкие ключи — иначе Начикинские, близ с. Начики, посреди полуострова, в 104 км от Петропавловска, на абсолютной высоте в 350 м. Это наиболее часто посещаемые ключи Камчатки (Б. И. Пийп, там же, стр. 91—105). Суточный расход всех Начикинских ключей свыше 1.5 миллионов литров при средней температуре 60® и максимальной около 80®. Характер деятельности со времен Крашенинникова не изменился. — Л. Б.
- ↑ Горячая речка близ реки Шемеча — это Нижне-Семячинские источники, расположенные у подошвы вулкана Семячик, близ устья реки Семячик. Температура воды до 50®. Ключи славятся по всей Камчатке (там же, стр. 149—154). — Л. Б.
- ↑ В рукописи зачеркнуто: К западу и переехав хребет последние горячие ключи находятся, которые всех вышеписанных больше. Оные бьют на вершинах реки Шемеча, в которую и устьем своим впадают с левой стороны по ее течению (л. 74). — Ред.
- ↑ Ключи на вершинах речки Шемеча — это Верхне-Семячинские горячие источники, расположенные близ истока реки Семячик, на западном склоне Б. Семячика. Они после Крашенинникова никем не были посещены (Б. И. Пийп, стр. 154—156, по Крашенинникову). — Л. Б.
- ↑ Поныне нет известия о ключах соленых. На Камчатке есть ключи, вода которых более или менее минерализована. Таковы, например, Налачевские горячие источники, расположенные к северу от Коряцкой сопки. Вода этих ключей заключает до 7 г солей на литр (Б. И. Пийп, там же, стр. 123—139, 224). Эти ключи замечательны еще и тем, что вода их содержит бор и мышьяк. — Л. Б.
- ↑ К. Дитмар (Поездки по Камчатке, 1901, стр. 237) упоминает о возможном присутствии медной руды на берегах Халигерской бухты (судя по налетам углекислой окиси меди на горных породах). Э. Э. Анерт (стр. 308—309) сообщает о медных рудах на берегу реки Тополевки (Гижигинский район), о кусках самородной меди в полфунта весом при устье реки Большой (на что указывал еще Паллас в 1793 г.), о признаках медных руд у Курильского озера, Петропавловска и в других местах. О других месторождениях см. Сергеев, стр. 112—113. — Л. Б.
- ↑ Самородная сера. Сера вулканического происхождения известна во многих местах на Камчатке: на вулканах Узон, Авачинской и Ключевской сопках, у Кроноцкого озера и др. — Л. Б.
- ↑ Серный колчедан, или пирит, нередок в небольших количествах. — Л. Б.
- ↑ Белой мел… в великом множестве около Курильского озера… У Стеллера (стр. 71): «Мягкий белый писчий мел в большом количестве около Курильского озера». Позднейшие авторы, посещавшие берега Курильского озера, не упоминают о «белом меле». За мел Стеллером были приняты, очевидно, рыхлые вулканические породы белого цвета. Так, берега Курильского озера сложены преимущественно из накоплений буроватой и белой пемзы (А. Н. Заварицкий. Камчатский сборник, 1940, стр. 216). — Л. Б.
- ↑ Трепел и краски известны на Камчатке. Трепел есть у Авачинской сопки, у с. Начики, на реке Большой и в других местах. «Красный карандаш» — это перевод Rothstein у Стеллера (стр. 71); но Rothstein значит также красная краска. Глины красного цвета обыкновенны на Камчатке. — Л. Б.
- ↑ Месторождения охры обыкновенны на Камчатке. Так, Н. Д. Соболев (Труды Камчатской комплексной экспедиции 1936—1937 гг., вып. I, М., 1940, стр. 170) упоминает, что в Южно-Быстринском хребте, в районе пади Красные Места (левый верхний приток реки Васильевской) развит пиритизованный порфирит. В процессе выветривания этой породы получаются значительные массы оранжево-красной охры, которая образует залежь чистой охры мощностью свыше 2 м на площади свыше 1 гектара. — Л. Б.
- ↑ Флюкс цветом, как стекло — это обсидиан. Из обсидиана (и яшмы) камчадалы некогда изготовляли наконечники стрел и орудия домашнего обихода (К. Дитмар, стр. 189); см. также В. И. Иохельсон. Археологические исследования на Камчатке. Изв. Геогр. общ., 1930, вып. 4, стр. 353—356 и др. (наконечники стрел из обсидиана). С. И. Руденко. Культура доисторического населения Камчатки. «Сов. этнография», 1948, № 1, стр. 162. — Л. Б.
- ↑ Род камней лехких… Камчадалы делают из него ступки и плошки. По данным Иохельсона (там же, стр. 375), в раскопках на Камчатке ему встречались исключительно каменные лампы. — Л. Б.
- ↑ Лехкий камень кирпишного цвету — какая-нибудь вулканическая порода. — Л. Б.
- ↑ Прозрачные каменья. На западном берегу Камчатки во многих местах известны аметисты, сердолики, агаты и халцедоны (Э. Э. Анерт, там же, стр. 735). Об агатах и халцедонах (между прочим — о голубых халцедонах, стр. 515) неоднократно упоминает К. Дитмар. — Л. Б.
- ↑ Сибирское горное масло — так прежде называли выцветы некоторых солей, очевидно, здесь не имеется в виду нефть, которая тоже называлась раньше горным маслом.
- ↑ Болюс — это глины, содержащие гидрат окиси железа. Местами и в Европе эти глины употреблялись как лекарственное средство. Стеллер (стр. 72—73) сообщает, что этн глины (Poluserde) — у русских «земляная сметана» — встречаются на берегу Охотского моря, у Курильского озера и у Олюторы; камчадалы ели эту глину. Такое употребление глины известно и у других народов. — Л. Б.
- ↑ В рукописи зачеркнуто: но описание взято из Стеллеровой истории (л. 76 об.). — Ред.
- ↑ О том, что на Тигиле попадается янтарь, говорит и К. Дитмар (1901, стр. 468), находивший его на берегу этой реки. О янтаре в лигните с устья реки Облуковнны («Обвековины») сообщал также Паллас (1793). — Л. Б.
- ↑ Larix.
- ↑ Листвяк (Larix) — это даурская лиственница (Larix dahurica). Она образует леса в центральной части Камчатки. По данным В. Л. Комарова (1940, стр. 29—30), в долине реки Камчатки эти леса растут частью на аллювии речной долины, частью по склонам речных террас и частью по холмам и склонам предгорий. В горы лиственица подымается редко. Передвигаясь с юга на север, мы впервые встречаем одиночные лиственицы у с. Мильково. На север это дерево идет до среднего течения реки Еловки (севернее Шивелуча). Таким образом, лиственица на Камчатке растет между 54®50' и 57® с. ш. Но кроме того есть разрозненные местонахождения лиственицы: по берегам оз. Кроноцкого, в верховьях реки Тигиль и еще кое-где (А. А. Биркенгоф. Краткий очерк лесов центральной части полуострова Камчатки. Камчатский сборник, I, М., 1940, стр. 74). — По-камчадальски лиственица — кром. — Л. Б.
- ↑ Populus alba.
- ↑ Pinus.
- ↑ Populus rupra.
- ↑ Picea.
- ↑ Пихтовник, см. выше, и наше примечание. — Л. Б.
- ↑ Betula.
- ↑ В рукописи зачеркнуто: Хотя она по примечанию Стеллера и вяжет и причиняет опухоль. Он же пишет, что (л. 77). — Ред.
- ↑ Salices.
- ↑ Alni.
- ↑ Padus foliis annuis Linn. Läpp.
- ↑ Черемуха (Padus foliis annuis). Камчатская черемуха. Prunus padus L. (= racemosa С. К. Schneider), дерево до 12 м высотой, растет на берегах рек. Плоды употребляются в пищу. Охотно едят их медведи. — Л. Б.
- ↑ Oxyacantha fructu rubro et nigro.
- ↑ На Камчатке растет только один вид боярышника, Crataegus chlorosarca Maxim., деревцо до 6 м вышиной; плоды у него в зрелом состоянии черные (с зеленоватым мясом), в незрелом красные (В. Л. Комаров, там же, стр. 235—236). — Л. Б.
- ↑ Sorbus aucuparia B. Hist.
- ↑ Рябина (Sorbus aucuparia). На Камчатке растут два вида рябины: 1) дальневосточная Sorbus sambucifolia Roem., кустарник до 1—2 м высотой, с сочными ярко-красными плодами; он большими массами растет в подлеске лесов из каменной березы, а также вместе с ольховником или с кедровником; у верхней границы леса заросли этой рябины столь же густы и труднопроходимы как заросли ольховника, но занимают ничтожную площадь; 2) Sorbus kamtschatcensis Kom., — собственно подвид европейско-сибирской рябины Sorbus aucuparia L. Это деревцо высотой в 2—12 м, с мелкими желтовато-оранжевыми горькими плодами. Крашенинников имеет в виду Sorbus sambucifolia. — Л. Б.
- ↑ Орехи с сланца. Имеется в виду кедровник или кедровый сланец, Pinus pumila Pall., широко распространенный по всей Камчатке кустарник высотой до 5 м. Под защитой леса, особенно в лесах из белой березы, это прямой и высокий до 3 м куст, в горах же — низкий стелющийся кустарник. «Сплошной зарослью он одевает обращенные на юг склоны и небольшие плато или террасы выше границы леса, в то время как ольховник избирает или более влажные, или более затененные места обитания» (В. Л. Комаров. Камчатский сборник, 1940, стр. 36). — Л. Б.
- ↑ Красная смородина. Имеется в виду не Ribes rubrum L., а сибирская дальневосточная и североамериканская красная смородина Ribes triste Pall. — Л. Б.
- ↑ Камчатская малина — это Rubus idaeus sibiricus Komarov (В. Л. Комаров. Флора Камчатки, II, 1929, стр. 243); она растет здесь в лесном и субальпийском поясах, имеет слабое плодоношение. — Л. Б.
- ↑ Княженика, Rubus arcticus L., растет по всей Камчатке, но плодоносит редко — Л. Б.
- ↑ Lonicera pedunculis bifloris, floribus infundibiliformibus, bacca solitaria, oblonga, angulosa. Gmel. Sib.
- ↑ Черная жимолость — это Lonicera coerulea edulis Turcz. с сладкими черно-синими плодами, из которых на Камчатке готовят варенье. Эта жимолость растет преимущественно в лесах из белой березы. Плодоношение весьма обильное. Другая камчатская жимолость, Lonicera Chamissoi Bge. имеет светлокрасные горькие ягоды, растет в лесах из каменной березы. — Л. Б.
- ↑ В рукописи зачеркнуто: как Стеллер сам поведал (л. 7 об.). — Ред.
- ↑ Juniperus.
- ↑ Можжевельник — Juniperus sibirica Burgsd., одна из форм J. communis L., растет по всей Камчатке. — Л. Б.
- ↑ Chamaemorus Raj Syn. 3 p. 260.
- ↑ Морошка — Rubus chamaemorus L. — Л. Б.
- ↑ Vaccinium Linn. Svec. Spec. 1.
- ↑ Пьяница (Vaccinium) — так на Камчатке, по свидетельству В Л. Комарова (Флора Камчатки, т. III, 1930, стр. 12), называют голубику, Vaccinium uliginosum L. О «голубице» Крашенинников упоминает на стр. 328. — Л. Б.
- ↑ Vaccinium Linn. Svec. Spec. 2.
- ↑ Брусница — брусника Vaccinium vitisidaea L., растет в изобилии среди кедровника. — Л. Б.
- ↑ Vaccinium Linn. Svec Spec. 3.
- ↑ На Камчатке распространены два вида клюквы: Oxycoccus palustris Pers. (точное название О. oxycoccus L.) с плодами до 12 мм и О. microcarpus Turcz. с плодами до 6 мм. — Л. Б.
- ↑ Empetrum.
- ↑ Сарана (Lilium flore atrorubente) — лилейное Fritillaria kamtschatcensis (L.) с черно-пурпуррвыми цветами, свойственное Дальнему Востоку, северной Японии, Северной Америке. Сарану-кругляшку и ныне на Камчатке употребляют в пищу и заготовляют на зиму. — Л. Б.
- ↑ Lilium flore atrorubente.
- ↑ В рукописи: июня (л. 78). — Ред.
- ↑ Кемчига — это Claytonia tuberosa Pall. из семейства портулаковых. Шаровидный клубень этого растения, достигающий 1—2 см в поперечнике, съедобен. Кемчига встречается в северо-восточной Сибири, Аляске; близкий вид С. virginica L. — в атлантических штатах Северной Америки (В. Л. Комаров. Флора Камчатки, т. II, 1927, стр, 74—75). О сборе клубней кемчиги см. В. Тюшов. Зап. Геогр. общ. по общ. геогр., XXXVII, № 2, 1906, стр. 352—353. — Л. Б.
- ↑ Lilium radice tunicata foliis sparsis, floribus reflexis corollis revolutis. Fl. Sib. Tom. I.
- ↑ Титихпу — это какое-то луковичное. Стеллер (стр. 90) называет это растение, которого он, однако, не видел в цвету, das Zwiebel-Gewächse. Возможно — лилия Lilium dahuricum Ker. Gewi., у которой цветы фиолетово-красные с широкой желтой полосой и с черными пятнами; некогда, — говорит В. Л. Комаров (там же, стр. 300), — ее луковицы были серьезным пищевым продуктом. — Л. Б.
- ↑ По Стеллеру (стр. 91), maüaeit — этс Bulbi Satyrii как красного, так и белого. Имеются в виду клубни орхидеи Orchis aristata Fisch., цветы у нее фиолетово-пурпурные, реже розовые или белые. Согласно Комарову, эта орхидея, одно из характернейших растений Камчатки, растет изобильно на лесных лугах, по редколесью и в рощах каменной березы. Русское название «адамова ручка» — от пальчато-раздельных клубней (В. Л. Комаров, там же, стр. 311—312). — Л. Б.
- ↑ Sphondilium foliolis pinnatifidis Linn. Cliff. 103.
- ↑ Сладкая трава (Sphondilium) — зонтичное, борщевик Heracleum dulce Fisch., очень близкое к североамериканскому Heracleum lanatum Michx. Достигает высоты в 1—2 м. Растет по опушкам прибрежных ивняков, а также на субальпийских лугах у Кроноцкого озера. Об этом растении упоминает еще Атласов (Л. С. Берг. Открытие Камчатки, стр. 73). — Л. Б.
- ↑ В рукописи зачеркнуто: а каким образом проведано, о том в своем месте объявлено будет (л. 78 об.). — Ред.
- ↑ В рукописи зачеркнуто: Сладкою травою называется она для того что сушеная сахаром обсыпается и о квасом сладка бывает, а каким об… (л. 79). — Ред.
- ↑ В рукописи зачеркнуто: по его же объявлению камчадалы употребляют оную вместо вшивого зелья, когда оная из земли выходит (л. 80). — Ред.
- ↑ В рукописи зачеркнуто: По его же объявлению (л. 80.). — Ред.
- ↑ Epilobium Linn. Svec. ер. I.
- ↑ Кипрей (Epilobium) — Epilobium angustifolium L., стебли его поныне употребляются в пищу. — Л. Б.
- ↑ В рукописи: у ботаников и далее зачеркнуто: хаменериум специозум называется (л. 80). — Ред.
- ↑ В рукописи: второе (л. 80). — Ред.
- ↑ В рукописи зачеркнуто: по объявлению г-на Стеллера. Он же пишет, что (л. 80 об.). — Ред.
- ↑ Potentilla caule fruticosa Linn. Cliff. 193.
- ↑ Курильский чай (Potentilla caule fruticoso) — кустарник около 1 м высотой, Potentilla fruticosa L., или Dasiphora fruticosa Rydb. О нем упоминает Крашенинников (наст. изд. стр. 441). — Л. Б.
- ↑ Allium foliis radicalibus pctiolatis, floribus umbellatis Rai. pr. 39. Gmel. Sib. Tom I, p. 49.
- ↑ Черемша (Allium) — полевой лук, Allium victoriale L. Собирается и ныне. — Л. Б.
- ↑ Ulmaria fructibus hispidis Stell.
- ↑ Шеламайные пучки, шламда (Ulmaria), у Стеллера Ulmaria kamtschatica. Это — розовоцветное шеламайник, Filipendula kamtschatica Maxim, высотою до 3 м, до 3 см в поперечнике; цветы белые. Одно из самых характерных растений Камчатки. Обычно в пойме и в лесах из каменной березы. «Весной это растение развивается чрезвычайно быстро, выгоняя свой саженный стебель в какие-нибудь две недели (в июне), зацветает в середине июли и отмирает в сентябре» (В. Л. Комаров. Флора Камчатки, т. II, 1929, стр. 264). О шеламайнике см. еще стр. 441. -- Л. Б.
- ↑ Chaerophullum seminibus laevibus nitidis, petiolis ramiferis simplicibus Linn. Cliff. 101.
- ↑ В рукописи: объявленная (л. 81 об.). — Ред.
- ↑ В рукописи зачеркнуто: херофиллум сильвестре (л. 81 об.) — Ред.
- ↑ Tradescantia fructu molli eduli.
- ↑ Коткония (Tradescantia) — лилейное Trillium obovatum Pursch (Trillium kamtschaticum Pallas). Имеет толстые мясистые (иногда клубнеобразные) крахмалистые корни. Растение высотою около 30 см, весьма характерное для лесов из каменной березы. Русские называют это; растение томарки, тамарки, кукушкины тамарки. Об этом растении упоминает еще Атласов (Л. С. Берг, там же, стр. 72). Изображение см. у В. Л. Комарова (там же, т. 1, табл. X). — Л. Б.
- ↑ Bistoria foliis ovatooblongis acuminatis Linn. Cliff. 150.
- ↑ «Иикум или сикуй, макаршино коренье (Bistorta) — Polygolium viviparum L. Корневища его съедобны. Широко распространено по всей Камчатке; в субальпийской зоне занимает сплошь целые площади. — Л. Б.
- ↑ Jacobaca Cannabis folio Stell.
- ↑ Учихчу (Jacobaea Cannabis folio) — сложноцветное растение Senecio palmatus Ра 11. (S. caniiabifolius), по-русски баранник, высокое растение, в 1—2 м высотой, с желтыми цветами (у Стеллера, стр. 89, Jacobaea cannabis folia, flore luteo). „Употребляется в пищу вареным, заменяя до известной степени капустный лист“ (В. Л. Комаров, там же, III, 1930, стр. 173). Относительно баранника по реке Аваче см. Н. В. Тюшов, 1906, стр. 28. Ср. также К. Дитмар, 1901, стр. 94, 632. — Л. Б.
- ↑ В рукописи зачеркнуто: которые по большей части взяты из Стеллерова описания (л. 82). — Ред.
- ↑ Triticum radice perrenni spiculis binis lanuginosis Gmel. Sib. Tom. I, Pag. 119, Tab. XXV.
- ↑ В небольшой степени плетение корзин и мешков сохранилось на западном побережье и в настоящее время. — В. А.
- ↑ Болотная трава (Cyperoides) тоншичь, мятая трава, егей, иимт. Об этой же траве „gramen Cyperoide, oder Cypergras“ упоминает Стеллер (стр. 81—82). О траве тоншичь, употребляемой вместо трута и в качестве мочегонного средства, говорит Крашенинников (см. наст. изд., стр. 380 и 441), о труте см. Л. С. Берг. Открытие Камчатки…. (стр. 204—205). Ею же обвивают новорожденных (см. наст. изд., стр. 437). Стеллер (стр. 363) называет эту траву Fheu (срав. выше егей). А. Севастьянов в примечании к изданию „Описания Земли Камчатки“, 1818 г. (т. I, стр. 330), предполагал, что эта трава есть или рогоз (на Камчатке Typha latifolia L., который здесь, однако, редок) или „Carex, который у Шенхцера, Бухсбаума и других старинных ботаников известен под названием Cyperoides“. В. Л. Комаров (Флора Камчатки, т. 1, 1927, стр. 107) склонен присоединиться к последнему мнению, указывая, что на Камчатке растет Carex laevirostris Blytt (во „Флоре СССР“, т. III, стр. 438, С. rbynchophysa G. A. M.), у которой листья 8—15 мм шириной (В. Л. Комаров. Флора Камчатки, т. I, стр. 266). У Гмелина в Flora sibirica (т. I, 1747, р. 135 и др.) Cyperoides стоит в синонимике Carex. Н. В. Тюшов (По западному берегу Камчатки, 1906, стр. 164) при описании с. Воровского упоминает о тоншиче: „Тоншичем называется мятая и чесаная трава — осока; служит для обвертывания ног и колен во время сильных морозов и особенно при неводьбе (осенней) гольцов“. — Л. Б.
- ↑ В рукописи зачеркнуто: Что касается до лекарственных трав их, то упомянем здесь токмо о знатнейших, а прочие оставим (л. 83). — Ред.
- ↑ О кайлун-траве около Большой реки Крашенинников упоминает на стр. 438, под именем Гале. Стеллер (1774, стр. 68, 89, 364) называет его Kailum или Gale Tournefortii или Galae Septentrionalium. По любезному сообщению В. Л. Некрасовой, это — восковница, Myrica tomentosa DC. (Myrica gale auct.) из семейства Myricaceae, кустарник до 1 м высотой, широко распространенный на Камчатке (кроме бассейна реки Камчатки), особенно на юге полуострова. Правильнее называть эту форму Myrica gale tomentosa. Вид этот (вместе с подвидами) свойствен приморским местам Европы, Охотскому побережью, Камчатке, бассейну Уссури, Сахалину, северной Японии, Аляске и далее на восток до Ньюфаундлэнда (В. Комаров. Флора Камчатки, т. II, 1929, стр. 36—37; Флора СССР, т. V, 1936, стр. 243—244). — Л. Б.
- ↑ Dryas Linn.
- ↑ Чагбан (Dryas) — это Dryas octopetala L., куропаточья трава, растение из розоцветных. В настоящее время камчатскую куропаточью траву считают особой расой kamtschatica от вида D. punctata. Jnz (Флора СССР, т. X, 1941, стр. 269) О применении этого вида в туземной медицине см. наст. изд.. стр. 442 (чахбон, Drymopogon) и Steller, р. 93 (чахбан, tschatzban, Drymopogen, sic), p. 365 (Drymopogon, чахбан). — Л. Б.
- ↑ Andromeda foliis ovatis venosis Gmel. Sib.
- ↑ Катанагчь, пьяная трава (Andromeda) — это кашкара, или золотистый рододендрон, или пьяная трава, катанич (Комаров), Rhododendron chrysanthum, распространенный в восточной Сибири вплоть до Анадыря и в северной Японии. Встречается по всей Камчатке; главное местообитание — это верхняя часть пояса сланников, где этот рододендрон растет на каменистой почве среди подушек лишаев; встречается также на сухих тундровых террасах (В. Л. Комаров. Флора Камчатки, т. II, стр. 359—360) О пьяной траве см. наст. изд. стр. 442, и Steller, стр. 93, 364 (Chamaerhododendros flore magno sulphureo, у ительменов кетеиано, мискута, катаналч). По д-ру Тюшову (1906, стр. 29) в его время пьяная трава, растущая по хребтам у с. Начики, употреблялась против внутренних кровотечений. — Л. Б.
- ↑ Quercus marina Cluf. et. Lob. ic.
- ↑ Дуб морской (Quercus marina) — это водоросль на багрянок (Rhodophyceae) Delesseria sinuosa. Она чрезвычайно похожа на дубовые листья. Встречается в северных частях Атлантического и Тихого океанов. — Л. Б.
- ↑ Морская малина — это не растение, а актиния, судя по тому, что Стеллер (1774, стр. 95) называет ее Alcyonium gelatinosum rubrum. — Л. Б.
- ↑ Species fuci.
- ↑ Морская трава Яханга (о ней упоминает и Стеллер, стр. 96). По любезному сообщению проф. Н. Н. Воронихина, Г. Гайл (Ламинариевые водоросли дальневосточных морей. Вестн. ДВ филиала АН СССР, № 19, 1936, стр. 57), отождествляет эту водоросль с Alaria fistulosa Post, et Rupr. forma stenophylla Setch. H. H. Воронихин любезно прислал мне следующую выписку из работы: Posteis et Ruprecht. Illustrationes algarum, 1840: „Алария дудчатая достигает обыкновенно длины от 15 до 30 футов, и нет сомнения, что есть образцы еще большей длины, которые впрочем с трудом могут быть собраны в целости, потому что вещество их между всеми другими видами самое нежное, а потому они обыкновенно попадаются в оторванных кусках длиною от 1 до 2 футов… Отличительный признак этого вида составляет становая жила… Пластины, особенно в широких образцах, с краем завернутым, который, будучи вытянут по свойственной ему упругости, опять возвращается в прежнее положение“ (Pynpexm). По предположению H. H. Воронихина, „китовый ус“ Крашенинникова представляет собою „становую жилу“ алярии. — Л. Б.
- ↑ Cicuta Auct.
- ↑ Омег (Cicuta) — Cicuta virosa L., вех, или омег. „Жители Камчатки боятся его, так как им отравляются на смерть коровы, и огораживают места, где он встречается, чтобы коровы не могли его достать. В этих местах он размножается особенно сильно“ (В. Л. Комаров, Флора Камчатки, т. II, стр. 339). Об омеге и лютике см. наст. изд., стр. 443. — Л. Б.
- ↑ Anemonoides et Ranunculus.
- ↑ Олени ежжалые. О современном состоянии оленеводства на Камчатке см М. А. Сергеев (там же, стр. 374—454). — Л. Б.
- ↑ Лисицы. Камчатку, бассейн Анадыря и Чукотский полуостров населяет беринтийская лисица Vulpes vulpes beringiana Middendorff. Она отличается крупными размерами и ярко-рыжей окраской, отчего ее называют огневкой. С. И. Огнев (Звери восточной Европы, т. II, 1931, стр. 340) называет эту форму лисицы тундряной, считая, что она свойственна также низовьям рек Лены, Яны, Индигирки, Колымы, побережьям Охотского моря и Сахалину. Черная и чернобурая лисы — это цветовые вариации, свойственные всем подвидам лис. — Л. Б.
- ↑ В рукописи: в Большерецке нынешней генерал-лейтенант и господин Шубин не знаю сколько лисиц поймал в яме… — (л. 85 об.). — Ред.
- ↑ Камчатский соболь — это Martes zibellina kamchtschadalica (Burila) По словам Н. В. Слюнина (Охот. камч. край, т. I, 1900. стр. 325). на Камчатском полуострове соболь осенью живет в кедровнике и ольховнике, зимою переселяется в березняк, а лето проводит в верховьях рек, на горах. — Л. Б.
- ↑ В рукописи зачеркнуто: и Стеллер пишет, что над всеми имеют преимущество те, коих ловят (л. 86). — Ред.
- ↑ В рукописи зачеркнуто: хотя близ жилья оные и не водятся (л. 86 об.). — Ред.
- ↑ Подобные способы ловли соболей распространены почти повсеместно в Сибири. На Камчатке они, повидимому, заимствованы у русских. На это указывает замечание Крашенинникова, что до прихода русских соболей было „невероятное множество“ и они имели значение лишь как мясо. Отсюда можно сделать вывод, что вряд ли имелась потребность в таких трудных способах охоты, как ловля обметом и выкуривание дымом. — В. А.
- ↑ Isatis Gmel.
- ↑ Песцы — Alopex Lapnpus (L.) распространен по всему полуострову вплоть до южной оконечности. — Л. Б.
- ↑ На Камчатке встречается гижигинский заяц-беляк Lepus timidus gichiganus J. Allen (С. И. Огнев. Звери СССР, IV, 1940, стр. 248), свойственный также бассейнам Гижиги, Пенжины и Анадыря. — Л. Б.
- ↑ Marmota minor eiusd.
- ↑ Еврашки или пищухи (Marmotta minor) — это камчатский суслик Citellus panyi stejnegeri Allen; по мнению Б. С. Виноградова (Определитель грызунов. Фауна СССР, Млекоп., № 29, Л., 1941, стр. 117—118), повидимому, это название есть синоним С. р. leucostictus (Brandt) 1843; последний суслик свойствен Колыме, Анадырю, Гижиге и Пенжине. Согласно С. И. Огневу (Звери СССР, V, Грызуны, М., 1947, стр. 185), название Citellus undulatus (Pallas) 1778 (долина реки Селенги) имеет приоритет перед С. parryi (Richardson) 1827 и С. eversmanni Brandt 1841. Камчатского длиннохвостого суслика С. И. Огнев (стр. 215) называет Citellus undulatus stejnegeri natio buxtoni Allen 1903. (C. kuxtoni описан с Гижиги). Spermophilus leucostictus Brandt описан из долин рек Охоты и Уды. — Л. Б.
- ↑ Ermineum maius Gmel.
- ↑ Горностай. Имеется в виду аляскинский горностай Mustela ermine. arctica Merr., которого указывают для Камчатки. Для острова Карагинского приводят М. е. karagiensis Jurgenson. — Л. Б.
- ↑ Ermineum minus einsd.
- ↑ Ластицы — ласка, Mustela nivalis pygmaea J. Allen. Этот подвид указывается А. В. Самородовым для Олюторского района (Сборн. труд. Зоол. муз. Моск. унив., V, 1939, стр. 17). — Л. Б.
- ↑ Marmotta vulgaris eiuscl.
- ↑ Тарбаганы (Marmotta vulgaris) — это черношапочный сурок, свойственный Восточной Сибири и Камчатке, Marmota camtschatica (Pallas). О нем см. С. И. Огнев, там же, стр. 293—303. — Л. Б.
- ↑ Mustela rufo-fusca, medio dorsi nigro Linn. Fann. Svec.
- ↑ Россамаки — росомахи, Gulo gulo (L.). — Л. Б.
- ↑ В рукописи зачеркнуто: продолжает г-н Стеллер (л. 87 об.). — Ред.
- ↑ Медведи. Камчатский бурый медведь отличается громадной величиной и принадлежит к особому подвиду Ursus arctos beringianus Middenrlorff, 1851 С. И. Огнев (Звери вост. Европы, т. II, 1931, стр. 86) считает камчатского медведя за особый вид, называя Ursus piscator Puch. 1855. — Л. Б.
- ↑ В рукописи зачеркнуто: и тундры замерзнут (л. 88). — Ред.
- ↑ В рукописи зачеркнуто: При том в них сие похвалы достоойно (л. 88). — Ред.
- ↑ Таким способом охотятся на медведей и некоторые другие народы Сибири. — В. А.
- ↑ В рукописи зачеркнуто: Все сии способы от г-на Стеллера описаны (л. 89). — Ред.
- ↑ Камчатский волк — это Canis lupus dybowskii Domaniewski. Плохо известная форма (С. И. Огнев, там же, II, стр. 184). — Л. Б.
- ↑ Белые волки — это, очевидно, белый или тундряной, или туруханский волк, Canis lupus albus Kerr, иногда забегающим на Камчатку. — Л. Б.
- ↑ В рукописи зачеркнуто: Сообщаемые здесь известия и многие удивительные обстоятельства собраны по большей части гд-ном Стеллером, который старался о том с отменным прележанисм (л. 90). — Ред.
- ↑ Мыши тегульчик. Имеется в виду полевка-экономка, Microtus kamtschaliius (Pallas), свойственная Камчатке, Анадырю и Чукотскому полуострову. — Л. Б.
- ↑ Мыши челагачичь. Какой это грызун, сказать затруднительно. — Л. Б.
- ↑ Красные мыши. Сибирская красная полевка, Clethrionomys rutilus jochelsoni I. Allen, свойственна бассейнам Колымы, Индигирки, Анадыря, Камчатке и острову Медному. Раньше этот род называли Evoioruys. — Л. Б.
- ↑ Ariacampseros vulgo faba crassa.
- ↑ Bistorta.
- ↑ Мыши с места на место кочуют. Массовые передвижения, в связи с усиленным размножением, особенно характерны для леммингов (род Lemmus), из которых на Камчатке, по указанию Б. С. Виноградова, встречается желтобрюхий лемминг, Lemmus chrysoirnsier J. Allen, распространенный от низовьев Колымы до Чукотского полуострова, о. Врангеля и Камчатки. Но и другие мышевидные грызуны сопершают миграции. К. Дитмар (1901, стр. 662—663, близ устья реки Жупановой), и Н. В. Тюшов (1906, стр. 401, Ковранский острожек на западном берегу) передают камчатские рассказы о периодических нашествиях мышей (полевок) из-за моря. — Л. Б.
- ↑ Род лосося с красными полосами по бокам, смотри в главе о рыбах.
- ↑ Мыкыз рыба, см. ниже. — Л. Б.
- ↑ В рукописи зачеркнуто: включая нравы, о которых ниже объявлено буде (л. 92 об.). — Ред.
- ↑ В рукописи зачеркнуто: кислою рыбою, которая в ямах квасится (л. 91 об.). — Ред.
- ↑ В рукописи зачеркнуто: При чем того токмо наблюдать должно, чтоб чаще отрясаться, дабы так (л. 92). — Ред.
- ↑ Птица. Свиньи. И те, и другие теперь разводятся на Камчатке. О животноводстве см. выше. — Л. Б.
- ↑ В рукописи зачеркнуто: Известия о помянутом промысле собраны от большей части моими трудами, а дополнены и в порядок приведены г-ном доктором Гмелнным по отбытию моему на Камчатку (л. 93 об.). — Ред.
- ↑ В рукописи осенью (л. 95 об.). — Ред.
- ↑ В рукописи зачеркнуто: Ибо у промышленых есть обычай, что всяк на промысел берет свою икону (л. 99 об.). — Ред.
- ↑ В рукописи зачеркнуто: старца гологузым (л. 100). — Ред.
- ↑ В рукописи зачеркнуто: без всякой утайки (л. 100 об.). — Ред.
- ↑ В рукописи зачеркнуто: таким же образом (л. 101). -- Ред.
- ↑ В рукописи зачеркнуто: не блудя, прямо (л. 101). — Ред.
- ↑ В рукописи зачеркнуто: что у оного продетой сквозь огородец шестик лежит одним концом в расщепнутом колышке, а другим на конце шестика, подпертого палочкою, которая держится на привязанной тоненькой дощечке, привязанной за ниточку, а концом подставленного под бревно, вложенное в воротца, в которых оный шестик оным концом также утвержден в расщепнутом колышке, а другим концом держится на привязанной на ниточке дощечке. А оной шестик, которой срединою своею в вышеписанных кулемах лежал на конце палочки, к которой привязана означенная тоненькая дощечка, в пастнике концом лежит на конце оной палочки, а другой его конец утвержден в расщепнутом колышке вместе с концом продетого сквозь огородец шестика (лл. 107—107 об.). — Ред.
- ↑ В рукописи зачеркнуто: на промыслу, разделясь по разным дорогам (л. 107 об.). — Ред.
- ↑ По поводу того, что кит не зверь, а сущая рыба, акад. А. Севастьянов в издании 1818 г. (стр. 367) пишет; „никто нынче китов к рыбам не относит, ибо всем естествоиспытателям со времен Райя известно, что китовые самки кормят детенышей своих молоком“. Рай или Рэй (Ray) — английский натуралист (1628—1705).
- ↑ Выдра — Lutra lutra (L.) широко распространена на Камчатке. Русский перевод Стеллерова описания морской выдры, из De bestiis marinis, 1751 (Novi Comment. Petropol., II), дан в статье В. М. Житкова: Морская выдра в описании Стеллера. Научно-методические записи Главного Управления по заповедникам, IV, М., 1939, стр. 166—188 (с введением и комментариями). — Л. Б.
- ↑ О тюленях из новейшей литературы см. С. Ю. Фрейман. Распределение ластоногих в морях Дальнего Востока. Труды Инст. рыбн. хоз., III, М., 1936, стр. 157—160. См. также там же: С. П. Наумов и Н. А. Смирнов, стр. 161—184; С. Ю. Фрейма и и др., стр. 188—237. — Л. Б.
- ↑ В рукописи зачеркнуто: Стеллером (л. 108 об.). — Ред.
- ↑ Тюлень лахтак — это так называемый морской заяц, или лахтак, Erignathiis barbatus nauticus (Pallas), свойственный как Берингову, так и Охотскому морям. — Л. Б.
- ↑ Другой род тюленей — обыкновенный, или пятнистый тюлень, Phoca vitulina L., и именно его тихоокеанский подвид ларга Ph. vitulina largha Pallav. Ларга встречается как в Беринговом, так и в Охотском морях. На берегах Камчатки встречается не часто; сравнительно больше ее в районе Карагинского острова. — Л. Б.
- ↑ Третий род тюленей — по указанию проф. Б. С. Виноградова, эте полосатый тюлень, или крылатка, Phoca (Histiriophoca) fasciata Zimmermann. Он встречается у берегов Камчатки, как в Беринговом, так и в Охотском морях, не часто. — Л. Б.
- ↑ В рукописи зачеркнуто: на боках (л. 108 об.). — Ред.
- ↑ Четвертый род — берингова кольчатая нерпа, Phoca hispida krascheninnikow, N. Smirnov; в Охотском море она представлена охотской нерпой („акиба“), Ph. hispida ochotensis Pallas. Этот вид, самый распространенный из дальневосточных тюленей, действительно близок к байкальской нерпе, Phoca sibiric Gmelin (однако в озере Орон, насколько известно, не встречающейся). — Л. Б.
- ↑ В рукописи зачеркнуто: Господин Стеллер, пишет, что тюлени…(л. 109). — Ред.
- ↑ Носок, спица — тип гарпуна. — В. А.
- ↑ Многие из способов ловли тюленей, характерные для 30-х годов XVIII в., в основном сохранились и до начала XX в. Так, Н. В. Тюшов отмечает у ительменов западного побережья в конце XIX в. подобные же способы охоты на тюленей, „гоньбой“ или подкрадыванием, но уже без специальной одежды, ружьем в море с лодки, ставными сетями и гарпуном у берега (Н. В. Тюшов. По западному побережью Камчатки. Зап. Геогр. общ. по обшей географии, т. XXXVII, № 2, СПб., 1906, стр. 347—349; 412—413; 417—418; М. А. Сергеев. Народное хозяйство Камчатского края, М. —Л., 1936, стр. 327—328). — В. А.
- ↑ Заключение Крашенинникова о том, что ловля тюленей на льду носками через отдушины производилась только на Байкале, ошибочно. У чукоч до XX в. сохранился подобный способ охоты на тюленей. (W. Bogoras. The Chukchee maierial culture. Memoir of the American Museum of Nat. History. v. VII, p. 1, Leiden — New York, 1904, стр. 118—119). — В. A.
- ↑ Тихоокеанский морж принадлежит к подвиду Odobaenus rosmarus divergens (Illiger) или (частью) areticus (Pallas). В настоящее время моржа много на берегах Чукотского полуострова (П. Г. Никулин. Чукотский морж. Изв. Тихо-океан. инст. рыбн. хоз., XX, 1940, стр. 21—59), но на восточном берегу Камчатки он больше не встречается. Однако летом 1852 г. К. Дитмар (Поездки и пребывание на Камчатке в 1851—1855 гг., СПб., 1901, стр. 285) видел множество моржей к северу от мыса Кроноцкого севернее 55® с. ш. На карте, приложенной к книге Дитмара (см. также в тексте, стр. 289), южный предел распространения моржей у берегов Камчатки обозначен близ мыса Кроноцкого (его широта 54®44' с. ш.). Однако несколько севернее мыса Шипунского (его широта 53®5') есть остров Моржовый и бухТаморжовая, где, по словам Никулина (стр. 22), еще в 1909 году встречались моржи. Во времена Дитмара (стр. 333, 573) существовал моржовый промысел на о. Карагинском. По словам И. И. Барабаш-Никифорова (Труды Инст. рыбн. хоз., III, М., 1936, стр. 237), последний случай добычи моржа на о. Беринга относится к началу 1900 г. Стеллер (стр. 106) сообщает, что в его времена к югу от Карагинского острова не было промысла моржей, однако, в 1742 г., «как большое чудо», случилось, что морж был добыт на мысе Лопатка. Н. В. Слюнин (Охот.-камч. край, I, 1900. стр. 329) говорит, что около 1890 г. видели молодого моржа в Охотском море около Ямска. Известны остатки моржа из четвертичных отложений с берегов Охотского моря. — Л. Б.
- ↑ Leo maiinus Stell. Comm. nov. Ас. Sc. Tom II.
- ↑ Сивучи — Jumetopiae jubatus Schreber из семейства ушастых тюленей (Oiariidae), куда относится и котик. О сивуче («морском льве») подробно сообщил Стеллер (1751), равно как о котике, о морской выдре (калане), о морской корове. Сивуч в настоящее время распространен по берегам Берингова, Охотского и Японского ыорей. Еще недавно доходил на юг до Шипунского мыса; попадается в Охотском море — в Пенжинской губе, на Ямских островах, на о. Ионы (Н. В. Слюнин. 1900, стр. 329; Фрейман, 1936, стр. 160). В Беринговом море встречается в районе Карагинского о., у Усть-Камчатска, у Командорских островов. Есть в Татарском проливе, в заливе Петра Великого. На севере сивуч изредка посещает Берингов пролив (Фрейман, 1936, стр. 160). О сивуче см. С. И. Огнев. Звери СССР, т. III. 1935, стр. 360—376. — Л. Б.
- ↑ В рукописи зачеркнуто: Сей зверь столь же робок как и тюлень. На людей не мечется, но бегством спасается, кроме крайней своей опасности: ибо в таком случае оказывает он не меньше свирепства, как о тюленях объявлено, отчего промышленники бывают иногда в крайнем бедствии (л. 112). — Ред.
- ↑ Ursus marinus Stell. Corum. Ac. Sc. Tom. II.
- ↑ Коты морские. Морской котик, Callorhinus ursinus (L.), у Стеллера Ursus marinus, распространен в Беринговом, Охотском и Японском морях, а также в северных частях собственно Тихого океана на юг до Японии и Калифорнии (34® с. ш.). Во времена Крашенинникова котики промышлялись на восточном берегу Камчатки у реки Жупановой и у Кроноцкого мыса. Еще в конце XIX века котиков добывали у Кроноцкого и Столбового мысов (Н. В. Слюнин, I. 1900, стр. 331). Есть данные, что они попадаются у м. Лопатки. Много котиков на Командорских островах. — Л. Б.
- ↑ В рукописи зачеркнуто: Сей зверь за лютейшего почитается: ибо на промышлеников мечется с великою наглостью и ухватясь за байдару зубами или край вон выкусывает или и судно вверх дном опрокидывает. Не проходит не одного почти лета, чтоб промышленном не учинилось гибели: чего ради и бьют их с крайнею осторожностью, и напускают токмо на спящих, а подгребают всегда с правой стороны, для того, что, по мнению тамошних народов, коты и сонные левым глазом видят, а спят они по их же объявлению камчадалов и курилов на спине, подняв ласты вверх, а голову изогнув на правую сторону. Сивучей и котов промышляют не столько для кож, сколько для мяса, которое от тамошних жителей весьма похваляется: ибо кожи их добротою тюленьих не превосходят. И потребляются на ремни и на обувь, а которые и на платье, токмо по нужде: для того что оные толсты, неспособны к выделке и на стуже колеют. Из кож малых котят шьют охотники шубы и носят их вверх шерстью, которые снова весьма хороши, токмо не надолго, особливо ежели замочатся, а сверх того и скоро вытираются (л. 112—112 об.). — Ред.
- ↑ В рукописи зачеркнуто: как кочевые татары (л. 116). — Ред.
- ↑ Lutra marina Bras. Eiusd ibid.
- ↑ В рукописи зачеркнуто примечание: морскою капустою называется там трава, что по латыни fucus, которая растет около островов вышиною сажен на 30 (л. 113). — Ред.
- ↑ В рукописи зачеркнуто: незнаемые (л. 113 об.). — Ред.
- ↑ Крашенинников и Стеллер (стр. 106) совершенно правильно называют это зубатое китообразное (Delphinopterus leucas Pallas) белугой, а не «белухой», как нередко стали обозначать это животное впоследствии. В Тихом океане ветре чается подвид clorofeevi Cluiri. et Barab., свойственный морям Берингову, Охотскому, а также Татарскому проливу. Литературу о дальневосточной белуге см. у В. Л. Арсеньева. Техника промысла дальневосточной белухи. Изв. Тихоок. инст. рыбн. хоз., XX, 1940, стр. 129—150. О дальневосточной белуге см. ряд статей в Трудах Инст. рыбн. хоз., III, М., 1936, стр. 7—153, также В. А. Арсеньев. Распределение и миграции белухи на Дальнем Востоке. Изв. Тихоокеанск. инст. рыбн. хоз., V, 1939, стр. 108, литература — Л. Б.
- ↑ В рукописи зачеркнуто: или манаты (л. 113 об.). — Ред. Морские коровы — водное млекопитающее из отряда Sirenia, Hydrodamalis gigas или Rhytina stellen, водившееся у Командорских островов. Паллас (Zoofzr., I, 1811, р. 272) относил морскую корову к китообразным: он называет ее Manias borealis Gmelin. С 1768 г. это животное совершенно истреблено (Л. С. Берг. Открытие Камчатки и экспедиции Беринга, 3-е изд., Л., 1946, стр. 267—273). У берегов Камчатки морская корова никогда не водилась. — Л. Б.
- ↑ В рукописи зачеркнуто: По Стеллерову объявлению из которых одного называет он неведомым, а другого морскою обезьяною (л. 113 об.). — Ред.
- ↑ В рукописи зачеркнуто: Впрочем всякому любопытному вольно будет рассуждать о том по следую… (л. 120 об.). — Ред.
- ↑ В рукописи зачеркнуто: любя. как видно, пресную воду (л. 121). — Ред.
- ↑ В рукописи зачеркнуто: Весом бывают до 200 пуд. (л. 122 об.). — Ред.
- ↑ В рукописи зачеркнуто: И кота описал он по всем обстоятельствам столь изрядно, что сумневаться нельзя, чтоб история о помянутых животных не удовольствовала читателей, чего ради и удостоена она напечатания во втором томе новых академических комментариев, где и рисунки помянутым животным находятся (л. 123). — Ред.
- ↑ Необыкновенный морской зверь около Америки, — это котик, которого Стеллер раньше не видел. (L. Stetneger. G. W. Steller. Cambridge Mass., 1936, p. 278—281; Л Берг. Открытие Камчатки, 1946, стр. 221). — Л. Б.
- ↑ Physeter Aut.
- ↑ В рукописи зачеркнуто: как о том в собранных г-ном Стеллером повестях объявлено (л. 124 об.). — Ред.
- ↑ В рукописи зачеркнуто: твердых как камень (л. 124 об.). — Ред.
- ↑ Вероятно, жировую лампу (жирник). Жировые лампы являются неотъемлемой принадлежностью быта всех народов Приполярного круга. — В. А.
- ↑ В настоящее время чукчи не делают байдар (лодок) из кож тюленей и лахтаков, а делают их из кож моржей. — Н. В.
- ↑ По другим данным XVIII века, чукчи не были обладателями «великих» табунов оленей вообще, не говоря уже о береговых или оседлых; для последних охота на китов и других морских животных была главным занятием, обеспечивавшим средства к существованию. — Н. В.
- ↑ Из китовых кишек чукчи и эскимосы делали не «рубахи», а дождевики, надеваемые сверху меховой одежды для предохранения ее от сырости. — Н. В.
- ↑ Культ касатки играет видную роль в религии и у других приморских племен северо-востока Азии — чукоч, азиатских эскимосов, гиляков. (В. Г. Богораз-Тан. Чукчи. Т. И. Религия. Л., 1939. стр. 36; Л. Я. Штернберг. Гиляки. Этнограф. обозрение, 1904, № 2, стр. 22—25). — В. А.
- ↑ В рукописи зачеркнуто: Я тому спорить не могу, что китов с острогами прибивало к Камчатке, хотя ничего о том не слыхивал (л. 126). — Ред.
- ↑ В рукописи зачеркнуто: могли различать чужестранные языки могли знать (л. 126). — Ред.
- ↑ Orca Auct.
- ↑ Касатка (пишут и косатка) принадлежит к группе зубатых китообразных и к семейству дельфиновых (Delphinidae). Это Orca orca (или Orca gladiator), которая нападает на водных млекопитающих — дельфинов, тюленей, котиков, но также на китов. Касатка составляет предмет промысла у берегов Камчатки. — Л. Б.
- ↑ Морской волк, у камчадалов чешхак, по Стеллеру (1774, стр. 105) плевун — это кашалот (см. выше). Местные названия (морской волк, плевун) см. у Pallas, Zoogr., I, 1811, p. 287. -- Л. Б.
- ↑ В рукописи зачеркнуто: которой привезен к ним был из Оретылгана острожка (л. 127). — Ред.
- ↑ В рукописи зачеркнуто: Причины помянутой их погибели могли быть различные. Может быть кит от такой болезни умер, что… Сия случающаяся им погибель не столь удивительна как; то, что не ежегодно и не во всех местах (л. 127). — Ред.
- ↑ Canis carcharias Auct.
- ↑ Mокой (Canis carcharias) — это акула, длиною до 6 м, с зазубренными зубами. Стеллер (стр. 147) называет ее Canis carcharias или Lamia Rondeletii и говорит, что она попадается от Лопатки до Авачи, а на западном берегу — в Камбальном заливе. В последнее время подходящих акул на Камчатке не отмечено. По зазубренным зубам и величине мокой мог быть или 1) Carcharodon carcharias (L.), куда Паллас (Zoogr., III, 1811, p. 63, Squalus carcharias) отнес эту акулу. Она бывает длиной до 12 м. Но эта акула в настоящее время известна на север не далее Японии (о. Хондо). 2) Carcharias japonicus Schlegel, которая достигает 7 м в длину и известна на север до Хакодате. Акулы этого рода описывались Белоном как Canis carcharias, a Risso один из видов назвал Carcharias lamia. Об этих акулах см. Л. С. Берг. Фауна России. Рыбы, I, 1911, стр. 55, 65. О какой-то акуле, длиной около сажени, которую выбрасывает в августе около Облуковины и Тигиля, упоминает Н. В. Слюнин (Охот.-камч. край, 1, 1900, стр. 337). — Л. Б.
- ↑ Скат, по-тамошнему летучая рыба. Возможно, что это Raja, binoculata Girard, скат, описанный Палласом под именем Raja batis; к этому европейскому виду тихоокеанский, действительно, близок. Стеллер (стр. 147) упоминает об этом скате под именем Raja laevis undulata seu cinerea Rondeletii. Паллас (Zoogr., 111, 1811, p. 60, 61) для берегов Камчатки приводит еще два вида скатов: Raja fullonica? (Камчатка, Курильские острова) и R. mucosa Pall. (Камчатка). Но что это за виды, сказать невозможно. — Л. Б.
- ↑ Сука рыба, по Стеллеру (стр. 149) Lupus marimis Schoenefeldii. Это тихоокеанская зубатка, Anarhichas Orientalis Pallas. Попадается, по Стеллеру, преимущественно в Авачинской губе; обычно весит от 30 до 40 фунтов (12—16 кг). — Л. Б.
- ↑ Угри. Каких рыб имеет в виду Крашенинников под именем угрей, долго было для меня загадочным, пока я в рукописи Стеллера, хранящейся в Архиве Академии Наук (разряд I, опись 13, № 28, рукопись без названия, заключающая описание рыб Камчатки, рыба № 43), не нашел следующее описание морского угря, который, по словам Стеллера, изредка попадается у устья реки Камчатки: «Muraena supremo margine pinnae dorsalis nigro. Artedi, Syn. 40. Conger auctorum. Conger Eel Anglis. Raro capitur ad oslium fluvii Kamtschatka». Это описание (указание на черную каемку по краю спинного Плавника) не оставляет сомнения в том, что мы имеем дело с морским угрем из рода Conger. Паллас (Zoogr., III, 1811, стр. 72), по данным Стеллера (очевидно, на основании вышеупомянутой рукописи, на которую, однако, нет ссылки), упоминает, что Muniena conger, или, о современной номенклатуре, Conger conger (L.), изредка попадается у устья реки Камчатки. За последнее время никем этот угорь для берегов Камчатки не отмечался. Но Conger conger — это атлантический вид, в Тихом океане его нет; здесь он заменен частью близкими, частью резко отличными видами. Из них дальше всего на север идет Conger myriaster (Brevoort), распространенный от Нагасаки до Хакодате. Возможно, что именно этот вид доходит, вдоль Курильских островов, на север до устья реки Камчатки. — Л. Б.
- ↑ Миноги. У берегов Камчатки и в реках обыкновения дальневосточная, или японская минога, Lampetra japonica (Martens). В рукописи Крашенинникова «Description avium…» сообщается (стр. 242), что 18 (29) июня 1738 г. ему была доставлена минога («Lampetra, kanahaisch» по-камчадальски) длиною 33 см, добытая в море близ устья реки Большой. Это был самец со сближенными спинными плавниками, готовый к нересту. О миногах упоминает и Стеллер (стр. 166, Lampretae, Neunaugen), указывая их, очевидно, по данным Крашенинникова, для рек Большой, Утки и Кыхчика. — Л. Б.
- ↑ Быки — это рыба из семейства Cottidae, длиною до 23 см, описанная Палласом из Авачинской губы под именем Cottus diceraus (среди русских названий на Камчатке Паллас приводит — рогатка или бык; Pallas. Zoographia rosso-asiat., III 1811, p. 140) Ceratocottus diceraus или Enophrys diceraus позднейших авторов. Это же название, бык, бычок, прилагалось на Камчатке, согласно Тнлезиусу (Pallas, там же, стр. 126, прим.), и к другим представителям семейства Cottidae (например, к Myoxocephalus). — Л. Б.
- ↑ Треска, Gadus morhua mnorocephalus Til., обычна у берегов Камчатки. — Л. Б.
- ↑ Рогатка — это, повидимому, тот же бык. Впрочем, на стр. 299 Крашенинников называет рогаткой трехиглую колюшку (см. ниже). — Л. Б.
- ↑ Вахня. Дальневосточная навага, или вахня, Eleginus gracilis Til., весьма обыкновенна у берегов Камчатки. — Л. Б.
- ↑ Хахальча (Obolarius aculeatus Stell.) — это трехиглая колюшка, Gasterosteus aculeatus L. О малой, или девятииглой колюшке (Pungitius pungitius) Крашенинников не упоминает, но Стеллер (стр. 153) имеет в виду, повидимому, ее, говоря о Piscicnhis aculeatus Rondeletii. — Л. Б.
- ↑ Терпугами на Камчатке называют представителей родов Hexagrammus и Pleurogrammus из семейства Hexagrammidae. Под именем Dodccagrammos (из Авачинской губы и с Курильских островов) Стеллер (стр. 148), очевидно, упоминает о восьмилиненном терпуге, Hexagrammus octogrammus (Pallas), которого Паллас описывает из Авачинской губы. По мнению Палласa (Zoogr., III, 1811, р. 285), Стеллер смешивал этот вид и Н. stellen Tilosius (= Labrax hexagrammus Pallas); последний обычен у восточного берега Камчатки. — Л. Б.
- ↑ У берегов Камчатки много видов камбал. Камбала с глазами ни левой стороне и с звездчатыми пластинками на теле — это звездчатая камбала, Pleuronectcs stellatus Pallas, иногда выделяемая в особый род Platichthys. Палтус — это llippoglossus hippoglossus stenolepis Schmidt. Камбала с гладкой кожей и с косточками на шаглах (шаглы — жаберные крышки) — это четырехбугорчатая камбала. Platessa quadrituberculata (Pall.). Какой имеется в виду четвертый вид, трудно сказать. — Л. Б.
- ↑ Опок s. Asiiius Antiquorum.
- ↑ Obolarius aculeahis Stell.
- ↑ В рукописи зачеркнуто: Стеллер пишет, что (л. 128). — Ред.
- ↑ Dodecagrammos Stell.
- ↑ В рукописи зачеркнуто: а по описанию его на каждом боку ее по 6 полосок, почему оную узнать не трудно. Курильцы ловят объявленную рыбу год (л. 128). — Ред.
- ↑ Разные роды лососей. Наблюдения Крашенинникова относительно возвращения проходных лососевых в те реки, где они вывелись, совершенно правильны. Равным образом верно подмечена последовательность хода лососевых из моря в реки. Справедливо, что тихоокеанские лососи из рода Oncorhynchus мечут икру раз в жизни, после чего производители погибают. Но сообщение о том, что годовалые рыбы караулят выметанную взрослыми икру, не основательно. О биологии камчатских лососей см. Л. Берг. Рыбы пресных вод СССР, 4-е изд., 1, 1948. Ф. В. Крогиус, И. И. Лагунов, Р. С. Семко, Б. П. Шишов. Лососи Камчатки (Научно-популярный очерк), М., 1947, изд. Инст. морск. рыбн. хоз., 34 стр. — Л. Б.
- ↑ В рукописи зачеркнуто: ибо сию рыбу можно назвать хлебом их по самой справедливости (л. 128 об.). — Ред.
- ↑ В рукописи зачеркнуто: г-на Стеллера (л. 128 об.). — Ред.
- ↑ В рукописи зачеркнуто: он почитает (л. 128 об.). — Ред.
- ↑ В рукописи зачеркнуто: мертвой (л. 129). — Ред.
- ↑ В рукописи зачеркнуто: находящимися на дие морском <л. 129 об.). — Ред.
- ↑ В рукописи зачеркнуто: по мнению автора (л. 130). — Ред.
- ↑ Чавычa, Oncorhynchus tschawytscha (Walbnum). Совершенно правильно указание Крашенинникова, что в Охотске нет чавычи. Название чавычи происходит от ительменского (камчадальского) човуича (см. стр. 329). — Л. Б.
- ↑ В рукописи зачеркнуто: что утверждает и г-н Стеллер (л. 131). — Ред.
- ↑ Красная, а по охотски нярка — это Oncorhynclius nerka (Walbaum), красная, нярка или нерка. Замечание Крашенинникова, что нерка входит предпочтительно в такие реки, в бассейнах верхнего течения которых есть озера, совершенно верно. Об этой же рыбе Крашенинников упоминает на стр. 329 под охотским названием «ломки». — Л. Б.
- ↑ В рукописи зачеркнуто: по Стеллерову примечанию (л. 131 об.). — Ред.
- ↑ В рукописи зачеркнуто: Первое примечание гд-на автора весьма справедливо, а последнее не всем рекам свойственно, ибо река Камчатка хоть течет не из озера, однако там нярки не меньше почти бывает как в Большей реке л. 131 об.). — Ред.
- ↑ л. 132). — Ред.
- ↑ Кета или кайко — Oncorhynchus kein (Walbanm). — Л. Б.
- ↑ Горбуша — Oncorhynchus gorbuscha (Walbaum). — Л. Б.
- ↑ Oncorhvnchus kisutch (Walbaum), кижуч, или белая. — Л. Б.
- ↑ В рукописи зачеркнуто: по Стеллерову объявлению (л. 152 об.). — Ред.
- ↑ Семга. Salmo pensliinensis Pallas, камчатская семга, заменяющая на Камчатке атлантического лосося, Salmo salar L. — Л. Б.
- ↑ В рукописи зачеркнуто: подтверждая прежнее свое мнение о прерывании рыбы против устьев рек в которых родятся (л. 133 об.). — Ред.
- ↑ Мальма, голец, Salvelinus malma (Walbaum), действительно, похожа на ладожскую и онежскую палью. — Л. Б.
- ↑ В рукописи зачеркнуто: Г-н Стеллер пишет, что (л. 133 об.) — Ред.
- ↑ В рукописи зачеркнуто: продолжает автор (л. 134). — Ред.
- ↑ В рукописи зачеркнуто: В сем описании гд-на автора два обстоятельства мне сумнительны: 1) трехгодовалые гольцы головасты, 2) что на четвертом году нижняя половина носу их в крюк изгибается. Что касается до первого, то кажется почитает он за гольца небольшую рыбку совсем другого рода, которая бывает величиною до 4 (нрзб) у которой и голова велика и тело и по коже алые крапины, ч которую я сам послал в императорскую Кунсткамеру. И ежели же то правда, то он совершенно ошибся, ибо помянутая рыбка совсем другого роду, что всякому по одной разности голов их рассудить можно. У гольца голова малая, верхняя половина носу короче, с изгибью, а нижняя немного подоле и крюком кверху; а у объявленной рыбки голова большая, верхняя половина носа доле, как у хариуза, а нижняя немного короче. А чтоб со временем большая голова в малую переменилась, и вместо верхней половины носа нижняя доле и крюком сделалась тому поверить нельзя, для того что природные части видом не переменяются. Для той же притчины и второе невероятно, будто у гольцов нижняя половина носа на четвертом году становится крюком, ибо, сколько мне их ни случалось видеть, у всех верхняя часть носу с выгибью, а нижняя крюком, токмо то правда, что которая больше, краснее и плоше, у тех и выгибь и крюк гораздо больше (лл. 134—134 об.). — Ред.
- ↑ Мыкыз, Salmo mykiss Walbaum, мыкыжа, мыкыз, микижа, пестряк. Этот лосось так же относится к Salmo penshinonsis, как атлантическая кумжа Salmо trutta к лососю Salmo salar. В рукописи «Descriptio алппп…» 1738, Крашенинников, описывая рыбу mykys, совершенно правильно говорит (стр. 235), что эта рыба, согласно утверждениям местных жителей, живет в реках и никогда не попадается в морс. Описанный экземпляр бы и добыт пикой в реке Большой 2 (13) мая 1738 г. — Л. Б.
- ↑ Кунжа (не следует смешивать с вышеупомянутою кумжей из рода Salmo). «Кунжа» Крашенинникова — это Salvtliniis Icnicomaenis (Pallas). — Л. Б.
- ↑ Камчатский хариус, Thymallus arttiens pruboi Dyb. nutio movtensi Val., свойствен рекам Камчатке, Аваче, Большой и другим, а также Анадырю. — Л. Б.
- ↑ Сельди, бельчуч, белая рыбка — тихоокеанская сельдь, Clupea harengus pallasi Val. Замечательно сообщение Крашенинникова о заходе этой сельди на зиму в пресное Вилючинское озеро. По словам Стеллера (стр. 175). раньше сельди в громадных количествах ловились у устьев реки Камчатки, но с 1730 г. они стали появляться здесь лишь единичными особями. Исчезновение сельдей камчадалы ставили в связь с сильным землетрясением. — Л. Б.
- ↑ В рукописи зачеркнуто: Сия ловля Стеллером описана (л. 136). — Ред.
- ↑ В рукописи зачеркнуто: следуя гд-ну Стаплеру (л. 136). — Ред.
- ↑ Alca rostri sulcis quatuor, oculorum regione temporibusque albis Linn. F. Svec. 5. 42.
- ↑ Ипатка — Fratercula eorniculata (Naumann), птица из отряда морских птиц чистиков, или гагарок (Alces или Alciformes), заключающего одно семейство Alcidae. Ипатка относится к подсемейству тупиков. Крашенинников смешивал (весьма простительным образом) этот вид с атлантическим тупиком Fratercula arctica (L.) (по Линнею Alca arctica L.). Ипатка встречается на Камчатке не часто. — Л. Б.
- ↑ Исправлено по рукописи (л. 136 об.) в издании 1755 г. «серая утка». — Ред.
- ↑ Alca monochroa sulcis tribus, cirro duplici vtrinque dependente. Anas arctica cirrata Stell, orn. inst.
- ↑ Мычагатка — топорок или топорик, Lunda cirrata (Pallas). Весьма многочисленна на Камчатке и на Командорских островах. — Л. Б.
- ↑ Alca sulcis rostri quatuor, linea utrinque alba a rostro ad oculos Linn. F. S. p. 43.
- ↑ род сей птицы. Я предполагал, что это длинноклювый тупик Cerorhinca monocerata (Pallas). Но, что мнению Л. А. Портенко, Стеллер имел дело с той же ипаткой, но сбросившей роговой покров клюва. А. Севастьянов (Опис. Земли Камчатки, I, 1818, стр. 463) считал «третий род» за белобрюшку, Alca psittacula Pallas, или, по современной номенклатуре, Aethia psittacula (Pallas); насколько известно, белобрюшка на Камчатке не гнездится. — Л. Б.
- ↑ В рукописи зачеркнуто: у писателей под именем Алин находится (л. 137). — Ред.
- ↑ Lomunia Hoieri.
- ↑ Два рода чаек — одни из них черные, а другие белые. Это — белоспинный северный альбатрос, Diomedea albatriis Pallas. описанный Палласом в 1769 г. именно с Камчатки. Белыми названы взрослые особи, черными — молодые (В. Л. Бианки. Фауна России. Птицы, I, ч. 2, 1913, стр. 886; здесь этот альбатрос назван Phocbastria albatrus). У берегов Камчатки не гнездится; гнездовья его расположены на островах Бонин и на одном острове (Wake) к северу от Маршалловых островов. А. Севастьянов в прибавлениях к изданию «Описание Земли Камчатки», 1818 (т. I, стр. 464) совершенно правильно отметил, что упоминаемые Крашенинниковым «два рода чаек» — это вовсе не чайки, а один вид из рода Diomedea. — Л. Б.
- ↑ В рукописи зачеркнуто: как бритва (л. 137). — Ред.
- ↑ Мартышки. На Камчатке так называют крачек — Sterna. Весьма обыкновение черноклювая чайка Sterna longipennis Noidmann (Bergman, там же, стр. 138). — Л. Б.
- ↑ Разбойниками на Камчатке называют чаек из семейства поморников — Stercorariidae): среднего поморника Stercorarius pomarinus (Tenmm.), короткохвостого поморника (Stercorarius parasiticus (L.) (St. crepidatus (Gmelin) и длиннохвостого поморника (Stercorarius longicaudatus Vieillot). — Л. Б.
- ↑ Процеллярии — птица из отряда трубконосых (Tubinares, или Proceilaruformes), из семейства Procellariidae и подсемейства качурковых (Hydrobatinae), северная вилохвостая качурка Oceanodromn leucorrhoa (у Палласа неверно указана для Алеутских островов под именем Procellaria pelagita L.). (В. Л. Бианки, там же, 1913, стр. 574). Другая качурка, сизая, О. furcata (Gmelin), только изредка попадается на восточном берегу Камчатки (там же, стр. 569: Bergman, р. 118). — Л. Б.
- ↑ Mergulus marinus niger ventre albo, plumis angustis albis auritus Stell.
- ↑ Старики, носы у них синеватые — птица из семейства чистиков я подсемейства чистиков (Alcinae), Synthliborainphus antiquus (Gmel.), гнездится но берегам и островам Берингова и Охотского морей. — Л. Б.
- ↑ Этот интересный способ ловли птиц давно вышел из употребления, его описание больше не встречается в литературе о Сибири. — В. А.
- ↑ Mergulus marinus alter totus niger cristarus, rostro rubro Stell.
- ↑ 3В рукописи: зоб (л. 138). — Ред.
- ↑ Старики черные, у которых нос красен как киноварь. Это малая конгога, Aethia pygmaea (Gmelin), птица из семейства чистиков, но из другого подсемейства, чем старики, именно из тупиков (Fraterculinae). Вероятно, на берегах Камчатки гнездится и другой вид, Aethia cristatella (Pallas), описанный с Курильских островов. — Л. Б.
- ↑ Третей род… в Америке… белы с черными пестринами. Как указал мне Л. А. Портенко, это конюга-крошка, Aethia pusilla (Pallas). По словам Стеллера (стр. 181), он добыл эту птичку у горы Св. Ильи; встречается и на Командорских островах (Г. X. Иогансен. Птицы Командорских островов. Труды Томск, унив., т. 86, 1934, стр. 241). — Л. Б.
- ↑ Глупыши сивые, белые — Fulmarus glacialis rodgersi Cassin (=F. g. glupischa Stejneger), тихоокеанский глупыш, из семейства буревестников (Procellariidae). Есть темная и светлая разновидности (В. Л. Бианки, 1913, стр. 829). Белые встречаются редко. У Палласа этот глупыш неправильно называется Procellaria glacialis L. — Л. Б.
- ↑ Глупыши черные — тонкоклювый буревестник, Puffinus tenuirostris Temminck, из того же семейства буревестников. Этот буревестник гнездится в южном полушарии — у берегов южной Австралии и Тасмании. (В. Л. Бианки, 1913, стр. 675). — Л. Б.
- ↑ Columba Groënlandica Batauorum Stell, orn.
- ↑ Кановер или каор (то же у Стеллера, стр. 183, Cajover oder Kajuhr). По справедливому указанию А. Севастьянова (Описание Земли Камчатки, I, 1818, стр. 470), это тихоокеанский чистик, Cepphus columba Pallas, который описан Палласом (II, 1811, стр. 348) с Камчатки. Паллас приводит и русские имена свистун и извозчик и камчадальское каюр. Bergman (р. 147) встретил этих птиц в большом количестве на гнездовье по восточному берегу Камчатки. На Командорских островах, где эта птица обыкновенна и где гнездится, она носит название «каюрки». — Л. Б.
- ↑ В рукописи зачеркнуто: сколько можно видеть из Стеллерова разделения их и наименования, ибо он как старика, так и сию птицу называет морскими нырками (л. 138 об.). — Ред.
- ↑ Cornus aquaticus maximus cristatus periophthaliniis cinnabarinis postea candidis Stell.
- ↑ Урил — баклан краснолицый, или большой урил. Phalacrocorax urile (Gmelin) (= Ph. bicristatus Pallas). На Камчатке есть еще другой баклан, маленький урил, Phalacroeorax pelagicus Pallas. — Л. Б.
- ↑ Лебедь. Имеется в виду лебедь-кликун, Cygnus cygnus (L.). Стеллер сообщает (стр. 187), что лебеди зимуют на Камчатке, находя пищу на теплых ключах. Они встречаются на реках Камчатке, Большой, Озерной, Аваче, Гольцовке (приток реки Большой). Гнездятся на реке Камчатке. — Л. Б.
- ↑ Гуси: большие серые, гуменники. Сравнение с текстом Стеллера (стр. 187) показывает, что надо читать: «большие серые гуменники». Серый гусь, Anser anser (L.) позднейшими авторами не указан для Камчатки. Имеется в виду большой сибирский гуменник, Anser fabalis (или A. segetum middendorffi Severtzov (= Sibiriens Alph.) (этот вид иногда относят к особому роду Melanonyx). От описываемого Стеллером изобилия этого гуся на Камчатке не осталось и следа. Особенно много больших гуменников было близ устья реки Камчатки, где, по словам Стеллера, каждый житель запасал себе на зиму не менее сотни гусей. — Л. Б.
- ↑ Какой гусь имеется в виду Крашенинниковым под именем короткошейки, сказать не берусь. — Л. Б.
- ↑ Серая казарка (у Стеллера, стр. 188, «казарки или малые серые гуси») — белолобый гусь. Anser albifrons (Scop.). Бергман (стр. 104) указывает этого гуся для окрестностей Ключевского. В. Л. Бианки (1909, стр. 35) в Ключах сообщали, что этот гусь гнездится в бассейне реки Еловки. Упоминаемые ниже Крашенинниковым пестрые казарки есть, по указанию Л. А. Портенко, старые Anser albifrons. — Л. Б.
- ↑ Гусь белошей, Anser canadiens (Sewast.), или Philacte canagica. Редкий гусь. Бывает залетом и на о. Беринга. Гусь этот (белошейка) подробно описан в рукописи Стеллера Descriptio avium kamtschaticarum под № 53 (Архив Акад. Наук, разр. I, опись 13, № 28). — Л. Б.
- ↑ Гусь белый — Anser hyperboreus Pallas, или Chen hyperboreus. — Л. Б.
- ↑ Немок — чернобрюхая черная казарка, Branla bernicla nigricans (Lawr.). — Л. Б.
- ↑ Осьмой род гусей…на Беринговом острове — по определению А. Севастьянова (1818, стр. 475), подтвержденному Л. А. Портенко, это — гага-гребенушка, Somateria speetabilis (L.), которая зимою бывает на Беринговом острове (Бианки. Ежегодн. Зоол. муз. Акад. Наук, XIV, 1909, стр. 62). По словам Палласа (Zoogr., II, 1811, р.. 237), весною наблюдается на Камчатке массами на пролете, причем «остаются немногие». Бергман в 1922 г. (стр. 114) встречал эту гагу на Камчатке в Авачинской губе в начале апреля, среди стай морянки, но также в койне мая и июне единичными особями. Но на Камчатке гага-гребенушка не гнездится. — Л. Б.
- ↑ Селезень. У Стеллера (стр. 189) — Seleseii alias Boschas seil martui. Это Anas platvrhyncha L. (= A. boschas L.), весьма обыкновенная на Камчатке. Согласно В. Л. Бианки, селезнем называют эту утку и на Командорских островах. — Л. Б.
- ↑ Вострохвост — Dafila acma (L.), шилохвость. Весьма обыкновенна на Камчатке. — Л. Б.
- ↑ Чернеть — Fuligula (или Nyroca) marila mariloides (Vig.). чернеть сизая, или дальневосточный белобок. Весьма многочисленна; на Камчатке местами встречается совместно с хохлатым чернышем Fuligula fuligula (L.) (Bergman, p. 190). — Л. Б.
- ↑ Плутонос — на Камчатке также соксун, утка-широконоска, Sparula clupeata (L.). Встречается не часто. — Л. Б.
- ↑ Связь — это свиязь — Mareca penelope (L.). Одна из самых распространенных на Камчатке уток. Ее на Камчатке называют свистуном. — Л. Б.
- ↑ Крохаль. — На Камчатке встречается два вида крохалей — большой, Mergus merganser (L.) гнездящийся здесь, и малый, или длинноносый, M. serrator (L.), зимующий. Оба весьма многочисленны. — Л. Б.
- ↑ Луток — Mergellus albellus (L.) или Mergus albellus (L.) Встречается не часто. — Л. Б.
- ↑ Гоголь. Обыкновенный гоголь, Bacephala clangula (L.), или Clangula Clangula (L.), не редок на Камчатке, зимует внутри полуострова. — Л. Б.
- ↑ Чирок — Querquedula crecca (L.), одна из обыкновеннейших уток на Камчатке. На реке Камчатке весьма многочисленна. На полуострове гнездится еще другой чирок, более редкий, Querquedula formosa (Georgi), клоктун, или крохтун, или марадушка, описанный с Байкала. — Л. Б.
- ↑ Турпан, черная утка, — азиатский или восточный горбоносый турпан, Oidemia fusea deglandi natio stejnegeri Ridgw. Весьма многочислен на восточных берегах Камчатки. — Л. Б.
- ↑ Каменная утка — Clangula histrionica (T..), каменушка. На берегах Камчатки самая многочисленная из приморских уток. В период гнездования каменушка удаляется в небольшие реки. Частью остается и на зиму у морских берегов. В изобилии на Командорских островах, где оседла. — Л. Б.
- ↑ Савка — морянка, Clangula hyemalis (L.), или Harelda glacialis (L.). В известные сезоны эта утка весьма обыкновенна на берегах моря; весною в Авачинской губе ее бывает множество. — Л. Б.
- ↑ Anas niger Willouph. orn.
- ↑ Anas pieta capite pulchre fasciato Stell, orn.
- ↑ 1) Colymbus maximus Gesn. Stell, orn. 2) Colymbus arcticus Lumme dictus Worm. 3) Colymbus macula sub mento castanea Stell. 4) Colymbus siue podicipes cinereus ejusd.
- ↑ Гагары — один род с хвостом. По указанию Л. А. Портенко, это белоносая гагара, Colymbus adamsi Gray. — Л. Б.
- ↑ Гагара с глинистым пятном на шее. По указанию Л. А. Портенко, это краснозобая гагара, Colymbus stellatus Pontoppidan. На Камчатке наиболее частая из всех гагар (Bergman, p. 123). — Л. Б.
- ↑ Северная гагара. По указанию Л. А. Портенко, восточная чернозобая гагара, Colymbus arcticus viridigularis (Dwight). Встречается не часто. — Л. Б.
- ↑ Малая гагара. Это восточная серощекая поганка, Podiceps griseigena holboelli Reinhardt, одна из характерных камчатских птиц. Весьма распространена на полуострове, особенно на реке Камчатке (Bergman, p. 121). — Л. Б.
- ↑ Стерх. Из журавлей стерхом называют Grus leucogeranus Pallas, который гнездится в Приамурье, в районе Якутска и в тундрах между Яной и Колымой. Стеллер (стр. 192) упоминает о журавле (grus) на Камчатке, сообщая, что камчадалы (ительмены) боятся его крика. Паллас (Zoogr., II, 1811, р. 106) приводит (ошибочно) для Камчатки серого журавля Grus vulgaris Pallas = G. grus (Linné), который гнездится на восток вплоть до Лены. По словам Палласа, на Камчатке вплоть до м. Лопатка журавля нет, «возможно вследствие отсутствия змей, ящериц и лягушек». «Меня уверяли, что изредка он бывает на пролете около Нижнекамчатска; голоса пролетных журавлей камчадалы весьма боятся; говорят, что журавля наблюдали также у Олюторы». Паллас приводит ительменское название журавля kruach-tawyd (у Стеллера kacht-awato). Калифорнийский, или канадский, журавль, Grus canadensis (L.), гнездится у нас на Чукотском полуострове и в восточной половине Анадырского края (откуда и с Колымы он указывается Палласом, 1811, под именем Grus vulgaris). См. Л. А. Портенко. Фауна Анадырского края. Птицы. Л., 1939, стр. 32—34 (под Megalorms canadensis). Самец и самка канадского журавля были добыты на Командорских островах в мае 1914 г. (Г. X. Иогансен. Птицы Командорских островов. Труды Томск. унив., т. 86, 1934, стр. 241), почему не невозможно, что канадский журавль встречается и на Камчатке. Бергману не случилось видеть здесь журавлей. — Л. Б.
- ↑ Травником на Камчатке называют кулика, большого улита, Tringa nebularia (Gunn.), из всех куликов наиболее здесь распространенного. Следующим по распространению куликом является перевозчик, Tringa hypoleucus L., или Actitis hypoleucus (L.). — Л. Б.
- ↑ Зуек. Под этим именем на Камчатке понимают рыжегрудого, коротконосого зуйка, Charadrius mongolus Pallas. На Камчатке гнездится, но не в большом количестве. Зато на пролете многочислен (Bergman, p. 125—126; Charadrius mongolus). — Л. Б.
- ↑ Сорока татарская — кулик-сорока, Haematopus ostralegus osculuns Swinh. Л. А. Портенко высказывает предположение, не есть ли это кулик-ржанка, Pluvialis dominions fulvus (Gmelin), азиатская бурокрылая ржанка, которая бывает на Камчатке на пролете (Bergman, p. 126), а гнездится в Анадырском крае (Л. А. Портенко. Фауна Анадырского края. Птицы, Л., 1939, стр. 153, Pluvialis fulva; Труды Инст. полярн. земледелия, сер. промысл, хоз., вып. 5).
- ↑ Орлы. Согласно данным современных авторов, на Камчатке из настоящих орлов встречается только камчатский беркут, Aquila chrysaetus canadensis (L.), нередкий здесь. Кроме того, широко распространен орлан белоплечий (белокрылый у Крашенинникова, стр. 330). Haliaeetus pelagicus (Pallas), вывела обыкновенный, и, наконец, не столь частый орлан-белохвост, Н. albicilla washingtoniensis (Audubon) (черный орел у Крашенинникова). [Следует, однако, заметить, что в рукописи С. Крашенинникова «Реэстр зверям, птицам, рыбам… около Курильских двух островов» (Архив Акад. Наук, разряд I, опись 13, № 10, стр. 221) говорится: «Орлов два рода — белохвостые и черные», по-курильски «сургур», т. е. здесь черным орлом назван белоплечий орлан]. — Л. Б.
- ↑ Белой (орел) по тунгуски ело называемой. Что это за «орел», сказать невозможно. В той же рукописи Стеллера (см. выше, при данных о черном орле), упоминается (без номера) «Aquila Candida niaxima Jelo circa Nertschinsk urbem dicta». Эта птица, встреченная на западном побережье Камчатки у рек Хайрюзовки и Кихчик, была доставлена Стеллеру без крыльев и хвоста. Никаких других сведений о «белом орле» Стеллер не сообщает. А Севастьянов в дополнениях к изданию книги Крашенинникова 1818 г. (I, стр. 483) высказывает предположение, не есть ли белый орел — Vultur barbatus L., основываясь на местном названии «ело». У Палласа, действительно, для бородача, или ягнятника (Gypaëtus barbatus, у Линнея Vultur barbatus), приводится монгольское название jelloo (Zoogr., I, 1811, p. 373). Но бородач на Камчатке не встречается. Л. А. Портенко высказывает предположение, что «белый орел» — это альбинос орлана-белохвоста или орлана белоплечего. — Л. Б.
- ↑ Орел черно-бело-пестрой. Это, повидимому, Haliaeetus albicilla washingtoniensis, орлан-белохвост, нередкий на Камчатке. Молодой белохвост описан Палласом (Zoogr., I, 1811, р. 348) как Aquila ossifraga Pallas; он указывается Палласом и для Камчатки. — Л. Б.
- ↑ Белые кречеты — Falco gyrfalco grebnitzkii Sewertzow; они известны также под именем Hierofalco candicans (Gmelin) (M. A. Meнзбир. Фауна России. Птицы, VI вып. 1, 1916, стр. 276, 293); у Палласа (1811) — Falco gyrfalco var. camtschatica alba. Бергман (стр. 90) называет белого кречета Falco rusticolus candicans. Белый кречет гнездится на острове Беринга. — Л. Б.
- ↑ Сокола. На Камчатке обычен сапсан, Falco peregrimis Tunst. — Л. Б.
- ↑ Ястреб. Для Камчатки весьма характерен камчатский ястреб-тетеревятник, Accipiter gentilis albidus (Menzbier), которого под именем Accipiter astur var. alba указывал для Камчатки Паллас (Zoogr., 1, 1811, p. 368, 370), отмечая его большую величину и белую окраску; «чем старше, тем он становится белее», «охотится за зайцами, глухарями, утками, гусями». На Камчатке этот ястреб представлен двумя фазами — белой и темной, но белая преобладает. Самка этой последней формы с Камчатки изображена на цветной таблице у С. А. Бутурлина, (Птицы СССР, 111, 1936, при стр. 72). На Камчатке белый ястреб широко распространен; питается он здесь зимою белыми куропатками (Bergman. стр. 97—99). Стеллер (стр. 194) имеет в виду тетеревятника, когда упоминает для Камчатки об «особом сорте белых ястребов (Habichte), довольно многочисленном». Кроме того, на Камчатке встречается камчатский ястреб-перепелятник, Accipiter nisus pallens Stejn. — Л. Б.
- ↑ Кобчики, Erythropus vespertinus (L.) и E. amurensis Radde, позднейшими авторами для Камчатки не указаны. По указанию Л. А. Портенко, под именем кобчика Крашенинников мог подразумевать чеглока, Falco subbuteo L., который гнездится на Камчатке и нередок здесь. Охотно питается стрекозами (Bergman, р. 92). Чеглок указывался для Камчатки еще Палласом (Zoogr., I, 1811, р. 332). — Л. Б.
- ↑ Филин — Bubo bubo (L.). Какой подвид, трудно сказать. — Л. Б.
- ↑ Сова. Возможно, имеется в виду Surnia ulula L., широко распространенная на Камчатке, или болотная ушастая сова, Asio flammeus (Pontopp.) = Asio accipitrinus (Pallas). — Л. Б.
- ↑ Лунь. Для полуострова указан полевой лунь, Circus cyaneus (L.), как редкая птица. Поэтому странно, что Крашенинников упоминает о луне. Однако, по указанию Л. А. Портенко, лунем в северо-восточной Сибири русские называют белую сову, Nyctea scandiaca (L.), у которой самцы снежнобелой окраски. На л л ас (Zoograpliia rosso-asiat., I, 1811, p. 312) приводит для белой совы (Stryx nyctea) названия в Сибири ulun и lun. Возможно, что эти слова одного корня с ulula (сова). На Камчатке белая сова — обычный зимний гость; если она и гнездится на полуострове, то очень редко (Bergman, р. 86—87). Со слов Стеллера, Паллас (1811, стр. 313) указывает белую сову для Камчатки. На о. Беринга — это обыкновенная оседлая гнездящаяся птица. Иогансен стр. 256). — Л. Б.
- ↑ Ворон. На Камчатке обычен сибирский ворон, Corvus corax kamtschaticus Dyb — Л. Б.
- ↑ Ворона черная — Corvus corone orientalis Eversm Обыкновеннейшая птица по всей Камчатке. — Л. Б.
- ↑ Сорока — Pica pica kamtschatica Stejn. Встречается как на восточном, так и на западном берегу, а равно внутри полуострова (Bergman, p. 33), а также и в Анадырском крае. — Л. Б.
- ↑ Ронжа. Очевидно, имеется в виду камчатская ореховка, или кедровка, Nucifraga caryocatactes kamtschatkcnsis Barr, Ham., обычная на Камчатке. Настоящая ронжа, или кукша (Cractes, или Perisoreus, infaustus), на Камчатке не встречается. — Л. Б.
- ↑ Пестрый дятел. Это мог быть Dryobates major kamtschaticus (Dyb.), камчатский большой пестрый дятел, обыкновенный по реке Камчатке в лиственичных (обычно), но и в еловых и березовых лесах (Bergman, p. 80), но также камчатский малый дятел, Dryobates minor immaculatus (Stejneger), свойственный березовым лесам Камчатки, а также лиственным приречным (в хвойных лесах он не встречается, Бергман, стр. 81), или камчатский белоспинный дятел, Dendrodromus leucotus voznesenskii (Buturlin), приуроченный к лесам из каменной березы (его указывал для Камчатки еще Паллас, Zoogr., I, 1811, р. 410, под именем Picus cirris, пестрый дятел), или, наконец, по указанию Л. А. Портенко, камчатский трехпалый дятел Picoides tridactylus albidis Stejneger, живущий как в березовых, так и в хвойных лесах, но не частый на Камчатке (Bergman, р. 83). — Л. Б.
- ↑ Зеленый дятел. Кого подразумевает Крашенинников под этим именем, трудно сказать. Picus viridis L. и Picus canus Gmelin последующими авторами на Камчатке не указаны. Возможно, что седоголовый дятел P. canus изредка встречается в верховьях Колымы (Бутурлин. Птицы СССР, III, 1936, стр. 192); Паллас (Zoogr., I, 1811, р. 409) приводит для этого вида камчадальское название. — Л. Б.
- ↑ На Камчатке распространены два вида кукушек: обыкновенная Cuculus canorus L. и менее частая одноголосая Cuculus optatus Gould. — Л. Б.
- ↑ На Камчатке распространены: белая куропатка, Lagopus lagopus koreni Thayer et Bangs (Bergman, p. 153) (=L. I. okadai Momiyama = L. I. kamtschatkeusis Momiyama) и сибирская тундровая куропатка, Lagopus mutus pleske Seerebr. (о ней см. С. Бутурлин. Птицы СССР, II, 1935, стр. 175, и Bergman, p. 154). По указанию Л. А. Портенко, подвидовые определения ненадежны. — Л. Б.
- ↑ Дрозды. На Камчатке: оливковый дрозд, Turdus obscurus Gmelin: бурый дрозд, Turdus eunommus Ternm. (этот последний, под именем T. fuscatus. приводится Палласом, Zoogr., I, 1811, р. 452, для Камчатки). — Л. Б.
- ↑ Клесты. Один из подвидов клеста-еловка, Loxia curvirostra L. — Л. Б.
- ↑ Щуры. Pinicola enuclcator kamtschatkensis (Dybowsk1) встречается на Камчатке, Сахалине, в Охотском крае и на Анадыре. На Камчатке не часто. — Л. Б.
- ↑ Жаворонки. Имеется в виду якутский полевой жаворонок, Alauda arvensis pekinensis Swinhoe (Bergman, p. 55). — Л. Б.
- ↑ Ласточки. На Камчатке встречается восточно-сибирская рыжебрюхая касатка, Hirundo rustica tytleri Gerd.; она гнездится в домах и встречается не часто. Для Камчатки ее приводит Паллас (Zoogr., I, 1811, р. 530) под именем H. domestrica. Восточно-сибирская береговая ласточка, Riparia riparia ijimae (Lönnberg) обычна на Камчатке, для которой указывается и Палласом (стр. 536). — Л. Б.
- ↑ Чечетки. Acanthis flammea (L.), северная обыкновенная чечотка, частью зимует, частью гнездится на Камчатке (Bergman, p. 40, Carduelis flammea (L.). Здесь встречается также длинноклювая var. holboelli Brehm, равно как и белесоватая чечетка А. flammea exilipes Coues). — Л. Б.
- ↑ Трясогуски белые. Дальневосточная белая трясогузка, Motacilla alba lugens Gloger, весьма обыкновенна на Камчатке, особенно по морским берегам. Иногда гнездится в домах. О ней упоминает Паллас (Zoogr., I, 1811, р. 506) для Камчатки под именем M. albeola. — Л. Б.
- ↑ Плевки, как объяснено в указателе (Крашенинников, 1), это «червяки, поядающне рыбу провесную». В «Общем церковно-славянском словаре», составленном П… С…, II, СПб., 1834, стр. 484, сказано: «Плевок, белые червячки, вышедшие из яичек, положенных мухами во что-либо снедное или мертвечину. На плевок ловят уклейку», У Стеллера (стр. 197) «Schmeiss-Fligen» (т. е. мясные мухи), «Blievky». Возможно, что это синяя муха, Calliphora erythro-cepbala Meig. (указание И. В. Кожанчикова), которая, по свидетельству А. А. Штакельберга, есть и на Камчатке. Взрослая личинка этой мухи имеет в длину до 2 см. Самка откладывает несколько сот яиц на трупы. Примерно через две недели личинка покидает труп, служивший ей в качестве пищи, и зарывается в землю. — Л. Б.
- ↑ По материалам Камчатской экспедиции 1908—1909 гг., из Камчатки было известно три вида комаров: Theobaidia alaskaensis Ludl., Aedes punetor Kirby и A. flavescens Müll. (А. А. Штакельберг). Л. Т. Румш (Паразитолог. сборн. Зоол. инст. АН СССР, X, 1947, стр. 98—100) прибавил еще 8 видов рода Aedes, все широко распространенные. Малярийные комары отсутствуют. Фауна комаров Камчатки — типично бореального облика и сходна с фауной комаров Анадырского края, откуда она, повидимому, и происходит (сведения, любезно сообщенные А. С. Мончадским). — Л. Б.
- ↑ О мошках Камчатки можно найти сведения в монографии И. А. Рубцова. Мошки (сем. Simuliidae). Фауна СССР. Насекомые двукрылые, VI, вып. 6, Л., 1940, IX + 533 стр. Здесь подробности о биологии мошек вообще. На Камчатке есть мошки кровососущие и безвредные. Из первых самым злостным кровососом является, по сообщению И. А. Рубцова, самка Simulium venustum kamtshaticum Rubzov (И. А. Рубцов, стр. 442). Вид S. venustum широко распространен повсюду, кроме Австралии На Камчатке есть и другие кровососы из рода Simulium. — Л. Б.
- ↑ Бабочки… в великом множестве налетели на судно. Вероятно, имеются в виду поденки (Epbemeroptera). Об этом случае упоминает Стеллер (стр. 198), лично наблюдавший залет «бабочек» на судно. Согласно Стеллеру, на Камчатке есть три «сорта» бабочек; очевидно, имеются в виду бабочки, ручейники и поденки. — Л. Б.
- ↑ У моря… несекомое, вше подобное. См. также Steller, стр. 199. Можно было бы думать, что это клеш, чесоточный зудень, Sarcoptes scabiei, паразитирующий в коже человека. Однако Стеллер (стр. 68) говорит, что чесоткой камчадалы не страдают. — Л. Б.
- ↑ Maниха. Крашенинников называет манихой явление суточных приливов (одна большая вода, а другая малая в сутки), ссылаясь на словоупотребление на Белом море. Однако, в устье Северной Двины манихой называют другое: «Около половины прилива возвышение воды по футштоку вдруг останавливается, и вода даже некоторое время падает до 10 см; все это происходит не более 15 минут, затем вода опять продолжает возвышаться (прибывать) и достигает уже наибольшей высоты. Такое явление называется манихой. При отливе такого явления не наблюдается» (Лоция Белого моря 1913 г., Пгр., 1915, стр. 122). — Л. Б.
- ↑ В настоящем издании, приложенные к «Описанию» (изд. 1755 г.) таблицы наблюдений за приливом и отливом не печатаются. — Ред.
- ↑ Время прилива и отлива по большей части на примере кладено: ибо хотя полуденная линия была и сделана, однако в туманные дни и ночью времени точно знать нельзя было, а других исправных часов на Камчатке достать не можно было. Впрочем, где в примечаниях показан час точно, оное наблюдение за исправное почитать должно, а где объявлено около столька то часов, там время на пример положено.