Погодин М. П. Вечное начало. Русский дух
М.: Институт русской цивилизации, 2011.
Окружное послание к славянам править
Славяне намерены праздновать тысячелетие своей грамотности, своего христианского просвещения в нынешнем 1862-м или следующем, 63-м году, 11 мая, в день, посвященный памяти их первоучителей св. Кирилла и Мефодия.
Мысль животворная! Западные европейские народы считают эрою основание своих государств острием меча. Мы, восточные, должны начинать нашу историю именно с апостольской деятельности бессмертных братьев, изобретших нашу азбуку, извовестивших нам Слово Божие на родном языке, между тем как прочие осуждены были долго слышаще его не слыхать и видяще не разуметь.
Где же справить нам наш славный праздник?
В Царьграде? В Царьграде правда апостолы наши получили свое образование; из Царьграда пошли они на святую проповедь, приобрев все нужные для того средства и пособия. Но, увы! град Константинов давно уж томится под властью турок, над Святой Софией высится полумесяц, и язык Кирилла и Мефодия преследуется греческими патриархами гораздо жесточе римских пап во время оно.
В Болгарии, с которой началось благовестие, для которой переведены первоначально священные книги? Нет, там не посмеем мы и ударить в колокол, чтобы созвать православных христиан на молитву.
В Москве? В Москве, приявшей священное наследие, хранящей искони и чтящей древнее слово во всей чистоте его, считавшей всегда много искренних ревнителей славянского дела? Нет, вся Европа всполошится за свое равновесие и припишет церковному, народному, ученому торжеству политический характер; все посланники и дипломаты прозреют здесь с трепетом панславянские замыслы и в смиренных паломниках заподозрят опасных революционеров, угрожающих обществу нарушением спокойствия. Нет, в Москве нельзя быть торжеству еще менее, чем в Константинополе.
Так в Брюнне (Брно), где св. Мефодий, незадолго пред кончиной, святил церковь: где покоится прах Добровского, третьего изобретателя славянской грамоты?
Или в Праге, где учил св. Прокопий, где в XI еще веке процветал его православный монастырь, где гуситы напомнили народу первоначальное учение?
Или в Кракове, древней столице Польши, в Варшаве, новой ее столице?
Но там везде раздается латинский язык, совершается богослужение по римскому обряду! Как может быть славянское собрание в честь св. Кирилла и Мефодия без совершения литургии, ими переведенной, на их языке, их собственными словами, теми словами, кои, за тысячу лет ими произнесенные, сохраняются у нас в целости и неприкосновенности, как будто в это мгновение излетели из их уст? Разве мыслима латинская мша в честь св. Кирилла и Мефодия? Не будет ли она ругательством над их памятью вместо воздания ей подобающей чести? Нет, торжеству следует совершиться там, где есть Православная церковь.
В Вене! В Вене оно может быть разогнано пушками, как славянский съезд 1818 года, или окружится, с одной стороны, противною спирою, оскверняющею всякое благочестивое чувство, с другой — названными дилетантами, которые захотят выразить при этом случае свою ненависть к настоящему порядку вещей.
В Берлине? Нет, там все население питает враждебные чувства к славянам, там воздух носится антиславянский; там собрание может подвергнуться публичным насмешкам и оскорблениям, подать повод к прискорбным столкновениям.
Неужели же в Париже, под покровительством Наполеона III, или в Лондоне, под охраной Английской конституции? Избави Господи! Это первые друзья турок.
Бедные славяне! Вас чуть ли не сто миллионов; пол-Европы занимаете вы даже теперь под своим поселением, а прежде рассыпаны были везде, по всему ее пространству, до крайних пределов; но сынам вашим, смиренным, безоружным, слабым поклонникам, негде преклонить голову! Нет места во всем раздольном Божьем мире, где бы они могли помолиться спокойно, свободно, не оглядываясь, не стесняясь, не тревожась!
Уж не уйти ли им в пустыню и воспеть там жалобную песнь Давидову:
«На реках Вивилонских тамо седохом и плакахом, внегда помянути нам Сиона… прилипни язык… гортани»… А кстати, псалом этот имеет грозное окончание: «Помяни, Господи, сыны Едомские, в день Иерусалима глагоголющие: „истощайте, истощайте, до оснований его. Дщи Вавилоня окаянная! блажен, иже воздаст тебе воздаяние твое блажен, иже иметь и разбиетъ младенцы твоя о камень“. Кто же это сыны Едомские? Кто же дщи Вавилоня?
Да, отчаянное положение славян в Европе! Здесь угнетается их вера, и они принуждены искать себе покровительство у Магомета или у папы. Там вместо пастырей насылаются на них волки в одежде овчей, из которых иные не пасти, а грабить только, сосать их кровь способны. Здесь вырывается у них язык, и они принуждены в судорогах извлекать из своей груди чужие, противные звуки. Там они должны кланяться исконным врагам Христова имени и подвергаться их беззаконному суду без прекословия. Дети осуждены на невежество, без малейших средств для образования; жены и дочери подвергаются беспрерывным поруганиям, имущество — добыча первого разбойника. На земле их пируют пришлые, незваные гости и смеются в глаза над их унижением, заставляя их служить и жертвовать сборному отечеству» (gresammtes Vaterland).
Господи! Неужели все это должно быть так? Неужели славянам нет никакой надежды на спасение?
Лицо Европы обновляется. Народы уразумевают свои нужды и стремятся к улучшению своего быта. Италия приобрела почти себе свободу и избавляется из-под чужого влияния. Разделенная Германия ищет средства соединиться и предъявляет торжественно свои желания. Валахия и Молдавия составляют уже одно целое. Жители Ионических островов провозглашают слияние с Греческим королевством. Евреи получают себе везде права. Северные Американские Штаты воюют во имя освобождения негров от рабства, негров, черных детей Хамовых. Что же? Только славяне должны оставаться вечно в одном страдательном своем положении, пресловутом statu quo? Нет, это противно всем понятиям о справедливости Божеской и человеческой!
В Европе образуется новая держава без центра и пределов, без бюрократии и дипломатии, без палат и министров. Это — общественное мнение, которому начинают мало-помалу подчиняться самые сильные и умные мира сего.
К нему, к нему должны обратиться славяне. Других средств теперь не предвидится. Никто за них заступиться не может, не хочет или не умеет. Везде слышатся одни клеветы, напраслины, корыстные, лживые показания.
«Друзи мои и искренний мои прямо мне приближиша-ся… и ищущие душу мою, ищущие злая мне, глаголаху суетная, и льстивым весь день поучахуся».
Кавура негде взять славянам, Гарибальди и настоящему нечего делать пока на острове Капрере; надо искать хоть Петра пустынника! Пусть, одетый во вретища, препоясанный ремнем, обойдет он Европу босыми ногами и поведает всем добрым людям их несчастную судьбу; докажет очевидно, что бедствия славян далеко превосходят, нейдут даже в сравнение с обстоятельствами итальянцев, немцев, греков, венгров, ирландцев, возбуждающих благородное участие во всех чистых сердцах; пусть провозгласит он торжественно от их имени, что терпение истощилось и что тяжелого креста своего они не могут нести долее…
Славяне в настоящую минуту не питают никаких лишних желаний, не думают сбрасывать с себя чуждое иго, готовы служить каждому своему правительству, не ищут своей собственности, владей ею кому она досталась, вследствие исторических событий; но оставьте по крайней мере их веру, оставьте им их язык, не считайте их илотами на собственной земле, не отнимайте у них того, что случится им приобрести в поте лица трудами рук своих; дайте им средства учиться и сделаться достойными европейскими гражданами на общих правах со всеми.
Не законны ли эти желания? Что в них есть чрезмерного и неудобоисполнимого, или опасного?
Помилуйте — славяне ведь белые, ведь они христиане, ведь они древнейшие европейские старожилы и принадлежат вместе с вами к потомству Иафетову? Вспомните, сколько великих услуг оказали они всем вам, принимая на себя удары грозных азиатских варваров даже до нового времени, до спасения Вены, Вены, которая воздает им такой чувствительной благодарностью.
Дело славян чисто, праведно и свято. Европа должна принять его к сердцу, должна внять их горестным воплям и подать им помощь действительную, а не отвлеченную, не поминальную, как то сделано в Парижском трактате 1856 года, где она думала только об уничижении России, а не об облегчении славян, за которых заступалась Россия, естественная, историческая их союзница, защитница и покровительница.
Но славяне должны быть согласны между собой — к ним обращаем мы теперь простую речь свою. Вот важнейшее, главное условие успеха.
А могут ли они похвалиться своим согласием? В каком разнообразном сонме, например, явятся они на светлый свой праздник? Что ответят католики, протестанты, кальвинисты, униаты, магометане на вопрос: как сохранили они священную заповедь своих бессмертных наставников, отдавших всю жизнь на их просвещение?
Они сошлются на какую-то роковую историческую необходимость, разметавшую мирное племя по неизмеримым пространствам, подвергнувшую его пагубному влиянию хищных, лукавых, вероломных соседей; но нельзя отрицать, что собственные их раздоры содействовали больше всего этому пагубному влиянию.
Междоусобия лишили славян и политической независимости: Болгария, Сербия, Босния, Моравия, Польша, Кроация, Паннония, Славония, Далмация, Стирия, Каринтия — из сильных государств упали на степень подчиненных провинций.
Да и теперь, стеная под игом, разве выучились славяне этой, все еще непостижимой для них науке согласия, науке взаимных уступок? Разве умеют они пользоваться вековыми тяжелыми опытами?
Нет, нет и нет! Поляки ненавидят русских, чехи не ладят с моравянами, кроаты ревнуют сербам, босняки чуждаются болгар.
И вот, оплакивая это несчастное расположение, осмеливаемся мы, русские, меньшие и младшие из братьев, сохраненные судьбою в политическом отношении, обратиться к старшим братьям со словом мира и любви, в день нашего общего праздника, празднуя тысячелетие славянской литургии и грамотности, с которым, по удивительному стечению обстоятельств, сходится Всероссийское тысячелетие.
Пора, пора нам, откинув природную лень, беспечность и равнодушие, пора нам понять свое положение, одушевиться одной мыслью, устремиться к одной цели и собрать все свои силы для ее достижения.
У нас у всех есть благонадежная точка соединения: это — язык, прошедший цело и невредимо чрез все испытания, чрез все пожары и наводнения, чрез все войны и нашествия, несмотря на все эти козни, ухищрения и сатанинские усилия врагов достигший высокой степени совершенства по всем почти наречиям в творениях великих писателей. Язык — это наше сокровище, наша крепость, наша честь и слава, опора нашей национальности, якорь нашего спасения, залог наших успехов. |
При начале славянской истории по какому-то таинственному предопределению одним и тем же рукам досталось рассыпать одни и те же семена по всем странам славянским. О, если бы теперь исполняющемуся тысячелетию, о если бы теперь за литургией св. Кирилла и Мефодия, услыша их вещие звуки, встрепенулось одинаково сердце у всех враждующих между собою разномыслящих братьев!
О, если бы возродились они в едином и любовном чувстве и сознали себя единым родственным семейством, единым народом!
Вот была бы достойная награда нашим бессмертным учителям, вот на чтоб они откликнулись, кажется, с высокого неба и ниспослали бы нам долу отеческое благословение!
Вот было бы вместе и сладчайшее утешение, лучшее выражение нашей признательности к трудам, усилиям и заботам милых, дорогих покойников, которых мы в последнее время, одного за другим, отнесли в могилу — Шафарика, Ганку, Зубрицкого, Коляра, Мицкевича, Сметану, Челаковского, Аксаковых, Киреевских, Хомякова, — вслед за Милутиновичем, Юнгманом, Линде, Венелиным, Иннокентием, Прешлем, Дубровским. Увы! никто из них, умирая, не мог воскликнуть с Симеоном: «Ныне отпущаеши, Владыко, раба Твоего по глаголу Твоему с миром, яко видеша очи мои спасение Израиля!» Увы! все они скончались в душевных муках, не видя единого луча надежды, истекая кровью, точившеюся из сердца.
Помолимся же, братия, в этот приснопамятный для нас день, молитвами святых Кирилла и Мефодия, все вместе, без различия вероисповеданий, позабыв наследственную ненависть и злобу, прощая друг другу и враг врагу; помолимся едиными устны и единым сердцем Милосердному Богу, да не до конца Он прогневается, ниже во век враждует: помолимся, да снизойдет к нам мир, — и будет едино стадо и един Пастырь!
ПРИМЕЧАНИЯ править
Опубл.: Погодин М. П. Собрание статей, писем и речей по поводу славянского вопроса. М., 1878.