Ты затихаешь, мой Римъ… Дневные смолкаютъ шумы,
Вечерняя сходитъ прохлада.
Иду я неспѣшно заросшей тропинкой стараго сада.
Темнѣетъ…
Вдали огневѣетъ
Прощальной лаской заката мраморный портикъ дворца
и семнадцать ведущихъ къ нему ступеней.
Идутъ со мною вечернія думы,
Печалью повитыя думы,
Вдоль тихихъ аллей.
Вотъ, полускрытый темными пиніями,
Строгими линіями
Бѣлѣетъ алтарь, перевитый плющомъ.
На немъ
Не сжигаютъ давно аромата…
«Богу, чье имя невѣдомо» — вырѣзалъ я на гранит-
номъ подножьи когда-то.
А нынѣ
Жгучимъ вѣтромъ пустыни
Выжгло въ душѣ моей тихую радость милыхъ чудесъ.
Закрылась навѣки въ страну осіянную дверь.
Теперь
Я не мечтаю о чудѣ.
И Богъ для меня — лишь Тѣнь, что придумали люди,
Чтобъ ей населить пустынность небесъ.
А вотъ
Нахмуренный гротъ
Съ застывшимъ, какъ черный хрусталь, водоемомъ.
За колоннами входа паутиной густѣетъ мгла…
О, сколько разъ, на этой скамьѣ, движеньемъ зна-
комымъ,
Помню, бросала она мнѣ на плечи свои руки любимыя.
Она умерла! Умерла…
Неудержимыя
Слезы текутъ сквозь прижатые блѣдные пальцы, снова
и снова.
Кругомъ тишина… Ничье ненужное слово
Памяти той не обидитъ.
Этихъ слезъ никто не увидитъ.
См. также одноимённые страницы.
