Аверченко А. Т. Собрание сочинений: В 13 т. Т. 7. Чёртова дюжина
М.: Изд-во «Дмитрий Сечин», 2013.
Кантарович. А! Гендельман!
Гендельман. А! Кантарович!
Подают друг другу руку.
Кантарович. Что нового, Гендельман?
Гендельман (безнадежно махнув рукой). Э!.. Знаете, Кантарович, один министр долго думал, какую неприятность причинить евреям. И придумал: он разрешил им заниматься с хлебными операциями…
Кантарович. А теперь еще и такая политика, что не дай Бог!..
Садятся.
Знаете, мне что-то опять не нравится франко-германский конфликт…
Гендельман. Слушайте, Кантарович, вы прямо поразительный человек: где две державы воюют, так вы непременно должны лезть в середку…
Кантарович. А я вам говорю, что Франция меня еще вспомнит!
Гендельман. Что вы ей такое, что она вас будет вспоминать!
Кантарович. А то, что я уже тысячу разов спрашивал и спрашиваю: Франции нужно Марокко? Франции нужно бросать на него деньги? Это самое Марокко так же нужно Франции, как мне лошадиный хвост… Но она меня еще вспомнит…
Гендельман (смотрит на часы). С вами начнешь разговаривать о политике, так эта история на три часа. Я уже знаю… До свидания, Кантарович. Мне некогда. Уже пять часов.
Кантарович. Что это у вас за часы, Гендельман?
Гендельман. Вы разве не видите — золотые часы!
Кантарович. Я вижу, что золотые… (Разглядывает часы.) Хорошие часы… Сколько вы хотите за них?
Гендельман. А кто вам сказал, что я их продаю?
Кантарович. А почему бы вам их не продать?..
Гендельман. Конечно, продать можно… Только я хочу за этих часов двести рублей.
Кантарович. Двести рублей! Поло-о-ожим, вы возьмете сто пятьдесят.
Гендельман. Поло-о-ожим, я не возьму сто пятьдесят.
Кантарович. Так вы возьмете сто шестьдесят.
Гендельман. Прямо смешно. Вы, Кантарович, кажется, интеллигентный человек, а торгуетесь, как паршивый извозчик. Разве вы не видите, что они с боем.
Кантарович. Ну, за бой — я знаю? — можно дать еще десять рублей.
Гендельман. Двести рублей и ни копейки меньше!
Кантарович. А сто девяносто пять рублей на улице валяются?
Гендельман. Сто девяносто девять рублей девяносто девять копеек не будет!
Кантарович. Вы, Гендельман, упрямый, ей-Богу, как осел. Ну, хорошо!.. Получайте эти двести рублей.
Гендельман. Где же они?
Кантарович. Деньги? Вот смотрите. Я их вынимаю. Двести настоящих рублей.
Гендельман. Так что же вы их держите в руках?! Дайте я их пересчитаю.
Кантарович. Хорошо. Но вы же дайте мне часы.
Гендельман. Что значит — часы? Что, вы их разве не видите в моих руках?
Кантарович. Да. Но я хочу лучше их видеть в моих руках.
Гендельман. Как же я могу отдать вам часы, когда еще не имею денег?
Кантарович. А спрашивается, за что же я буду платить деньги, когда не имею часов?
Гендельман (удивленно). Кантарович, вы мне не доверяете…
Кантарович. А что такое доверие? Если бы вы знали, сколько раз меня уже обманывали: и евреи, и русские, и французы разные. Я теперь уже разверился в человеческих поступков.
Гендельман. Кантарович! Вы мне не доверяете!!!
Кантарович (тихо). Гендельман, не кричите. Слышите, что я вам говорю? Не кричите. (Кричит.) Вы же мне тоже не доверяете!
Гендельман. Я доверяю, но только — двестирублевые часы, а?.. Вы подумайте.
Кантарович. Что мне думать. Мало я думал? Ну, давайте так: вы покладайте на скамью часы, а я деньги. Потом вы хватайте деньги, а я часы — и разбежимся.
Гендельман. Кантарович, вы думаете, я маленький… Вы думаете, меня и немцы не обманывали? И немцы, и… татары всякие. Малороссы. Ой, Кантарович, Кантарович… Я теперь уже ничему не верю.
Кантарович. Что же вы думаете: что я схвачу и часы, и деньги и убегу?
Гендельман. Я не думаю. Но вы знаете, если я потеряю часы и не получу денег, — это будет самый печальный факт.
Кантарович. Ну, хорошо… смотрите: вот идет экспортер Абрамович. Он же честный человек. Дайте ему ваши часы, а я деньги. Пусть он нам раздаст потом наоборот.
Гендельман. Гм… Это ваша рекомендация… А я хочу, чтобы была моя рекомендация; пойдем до Спиро Кефалаки, и он нам сделает то же самое.
Кантарович. Смотрите-ка. Вы не доверяете Абрамовичу, так знайте: я торжественно не доверяю Спиро Кефалаки.
Гендельман. Ну, если вы такой — разойдемся.
Кантарович. Разойдемся.
Только мне очень жаль, что я не получаю этих часов.
Гендельман. А вы думаете, мне было не нужно этих двухсот рублей? О, еще как нужно!
Кантарович. Как же будет, Гендельман?
Гендельман. А я знаю, Кантарович?
Кантарович. Почему же вы все-таки мне не доверяете,
Гендельман. Что я — жулик?..
Гендельман. Я не говорю, что вы жулик, но дайте деньги, так я дам часов..
Кантарович. Но почему? Почему?!!
Гендельман. Не кричите на меня, Кантарович! Кричите лучше на свою жену, которая шляется черт знает с кем…
Кантарович. Гендельман, не трогайте моей жены!
Гендельман. Я не трогаю вашей жены! Пусть ее черт трогает…
Кантарович. Я не хочу марать руки, но считайте себя вдаренным по морде…
Гендельман. Это вы дадите мне по морде? Руки маленькие.
Кантарович. Что?!
Гендельман. Я говорю, руки маленькие…
Кантарович. А! Так?! Ну, хорошо: так за эти слова вы мне дадите удовлетворение… Ждите моих сукиндантов…
Гендельман. Я им тоже могу накласть по шее.
Кантарович. Положим, Косте Каламанди вы не накладете…
Гендельман. Косте? А разве он уже приехал?
Кантарович. Ого! Еще позавчера!
Гендельман. Ну, что, он успел что-нибудь в Николаеве?
Кантарович (пожимая плечами). Ничего! Разве этот грек может что-нибудь сделать?
Гендельман. Я же тоже говорил, что этот идиёт только деньги даром потратит… И овес не купил, и деньги пропали.
Кантарович. Кстати, деньги… Так что же будет, Гендельман, вы берете двести рублей?
Гендельман. Ой, Кантарович, не крутите мне пуговицу… Ой, Кантарович!.. Я же вам уже сказал: дайте деньги и берите часы…
Кантарович. Стойте!.. Вот идет Яша Мельник… Пусть он нам обменяет. (К подошедшему Яше Мельнику.) Слушайте, Яша, здравствуйте: вот покупаю у Гендельмана часы. Но он не дает мне часов, пока я не дам ему денег, а я не даю ему денег, так как не вижу в своих руках часов.
Мельник. Доверьте вашему околоточному.
Кантарович. Спасибо вам, сами доверяйте околоточному…
Мельник. Это, положим, верно. Можно было бы доверить Толкачеву, но он, как только увидит евреев, — моментально и вышлет. Знаете что? Доверьте мне.
Кантарович (изумленно). Тебе? Яша Мельник?!.. Тебе?.. (Улыбается.)
Мы тебе, Яша, доверим, только дай нам вексель на четыреста рублей.
Яша Мельник. Что же я, по-вашему, — жулик?
Гендельман. Вы, Яша, не жулик. Но почему я должен верить вам больше, чем Кантаровичу Тут же двести рублей деньгами и двести — часами. Подумайте-ка, а?
Мельник. Ну, если вы и мне не доверяете, то поезжайте себе к нотариусу.
Кантарович. Выдумал… К нотариусу. А нотариус — это машина?! Он же тоже человек. Это ведь одесский нотариус. Это же не солома, это же двести рублей!..
Гендельман. Что же будет, Кантарович?
Кантарович. А я знаю, Гендельман?
Гендельман. Значит, ничего не будет?
Кантарович. Значит, ничего!..
Гендельман. Так что же вы мне три часа морочили голову?
Кантарович. Я ему морочил голову?! Это вы мне морочили голову с вашими часами!
Гендельман. Тоже покупатель!..(С сердцем плюет и уходит.)
Кантарович (долго смотрит ему вслед). Ну, его счастье, что он ушел!.. Я бы ему дал по морде! (К публике.) Ну, как вам все-таки это понравится? У нас имеются двести рублей и имеются часы, которые стоют двести рублей. Есть желание купить часы и есть желание продать часы… так чтобы за наличные деньги нельзя было этого сделать — это может быть только в Одессе!!!
Сборник вышел как IV том Театральной библиотеки «Нового Сатирикона».
Одесситы.
правитьПьеса входила в репертуар Литейного театра в С.-Петербурге и выдержала более 100 представлений. Является инсценировкой одноименного рассказа, впервые опубликованного в «Сатириконе», 1910, № 36; вошел в сборник «Сорные травы» (1914); см. наст. изд., т. 5.