И людям трудно жить с людьми в их городах,
А каково ж среди зверей, в лесах,
Овечке?
Понятно, что в один прекрасный день, в слезах,
Страх одолев в своем напуганном сердечке,
Явилась с просьбою смиренною Овца
Перед лицом Юпитера-отца.
Бог на нее взглянул с участьем благосклонным.
«Ах, бедная! — сказал в ответ. —
Действительно, в тебе ни средств, ни силы нет,
Чтобы разить врагов орудием законным.
И я-то, я хорош, создав тебя такой
Овцой!
Нет злости н_а_-волос, и шерстка мягче шелка.
Ну хочешь когти льва? Ну хочешь зубы волка?»
Овца, подумавши, ответила: «Зачем?
Я травку ем,
Зачем же мне клыки? Снабдив меня клыками,
Вы, ваше божество, меня
С того же дня
Сравняете с волками,
Которые Олимп злодействами чернят».
— «Ну ладно! — отвечал Юпитер. — Хочешь яд
В змеином жале?»
— «Ай, — вскрикнула Овца, — ай! что вы мне сказали!
Ведь даже у людей
Нет средства верного от укушенья змей.
Ужалю, неравно, — так ведь умру с печали».
«Ну хочешь, наконец, в защиту от врага
Рога?»
— «Ай, нет! Я никого обидеть не желаю,
А ведь с рогами честный бык,
И тот бодаться приобык —
Вдруг я кого-нибудь до смерти забодаю!..» —
С смертельной бледностью в лице
Овца ответила. И бедненькой Овце
На слезное ее прошенье
Юпитер положил решенье:
«Не хочешь ты вредить, так пусть вредят тебе».
И отдал бедную ее лихой судьбе.
«Ну, — думает Овца, — что будет — неизвестно;
Спасибо, хоть осталась честной».
И, разумеется, погибла, как овца.
Так гибнут чистые и честные сердца.
