1 Обязанностью почитаемъ благодарить за сообщеніе сей статьи, содержащей въ себѣ драгоцѣнныя, на мѣстѣ собранныя свѣденія, знаменитаго мореплавателя нашего, Барона Ф. П. Врангеля. Р. С. О.
Мысъ св. Иліи можно принять за границу жительства приморскихъ Колошъ, къ сѣверо-западу. Далѣе къ западу обитаютъ Угаленцы, поколѣніе малолюдное, въ коемъ считается 38 семействъ. Зимою они живутъ въ бухточкѣ, восточнѣе острова Каякъ, а къ лѣту переходятъ къ восточному устью р. Мѣдной, для рыбныхъ промысловъ. Земля, занимаемая ими, поотдаль морскаго берега, изобилуетъ рѣчными бобрами болѣе окрестностей Якутата; они добываютъ въ годъ отъ 5-ти до 7-ми сотъ сихъ животныхъ, и для продажи шкуръ ихъ пріѣзждютъ на батахъ (подобныхъ Колошенскимъ) въ Константиновскій редутъ, къ вѣдомству коего они и причислены. Народъ сей миролюбивъ и покоренъ; живетъ въ бревенчатыхъ сараяхъ надъ землею, въ коихъ по сторонамъ отдѣлены для каждаго семейства особыя мѣста, а по срединѣ разводятъ огонь для всѣхъ вообще; отъ 2 до 6 родныхъ между собою семействъ, занимаютъ такимъ образомъ одинъ сарай. Понятіями, повѣрьями и образомъ жизни Угаленцы сходствуютъ съ Колошами, съ коими (Якутатскими) и перероднились; языкъ ихъ, хотя и разнствуетъ отъ Колошенскаго, однакожь происходитъ отъ одного корня, и оба сіи народа суть два различныя поколѣнія одного племени. Смѣжные съ ними Якутатскіе Колоши и жители Мѣдной Рѣки называютъ ихъ тѣмъ именемъ, подъ коимъ они въ колоніяхъ извѣстны.
Небольшое сіе поколѣніе, въ коемъ нынѣ считается до 60 семействъ, обитаетъ по берегамъ рѣки Атны и называетъ себя Атнахитяне. Они миролюбивы, живутъ въ согласіи со всѣми сосѣдними поколѣніями, и имѣютъ торговыя связи съ Чугачами, Угаленцами, Koлошами, Кольчанами, Кенайцами. У всѣхъ сихъ народовъ страна Мѣдновская славилась прежде (съ прихода сюда Европейцовъ) мѣдью, въ ней находимой; туземцы выковывали изъ сего металла топоры, ножи, нагрудники, для себя и въ продажу Угаленцамъ, Колошамъ и другимъ сосѣдямъ. И теперь они единственные кузнецы, умѣющіе ковать желѣзо, получаемое ими отъ Рускихъ; ни Колоши, ни другіе народы въ колоніяхъ, не знаютъ сего искуства. Атнахтяне называютъ Рускихъ: Кетчетняи, отъ кетчи, желѣзо.
Главное занятіе Мѣдновскихъ составляетъ охота за дикими оленями. Весною, когда льды на рѣкахъ и озерахъ еще крѣпки, заганиваютъ они табуны являющихся тогда оленей, въ нарочно поставленные изъ жердей загоны, наподобіе лежащей Римской цыфры <, коей отверстіе иногда на 10 верстъ простирается. Когда звѣри войдутъ въ самый уголъ загона и начнутъ тѣсниться, тогда дикари колютъ ихъ. Другая поколка оленей случается осенью, на обратномъ переходѣ оленей къ мѣстамъ, гдѣ они проводятъ зиму; ихъ заганиваютъ въ озера, и на лодочкахъ въ водѣ закалываютъ. На удачномъ промыслѣ оленей основано самое существованіе народа: олень доставляетъ ему и одежду и пищу; рыба не доходитъ до жительства Мѣдновскихъ въ такомъ изобиліи, чтобы они могли запасать ее на цѣлую зиму, и отъ того случается, что послѣ неудачныхъ оленьихъ поколокъ, народъ подвергается ужасному голоду и цѣлыя семейства умираютъ. Такъ, въ 1828 году, при подобномъ несчастіи, болѣе 100 человѣкъ взрослыхъ и дѣтей содѣлались жертвами голодной смерти. Для собственной одежды и на продажу, Мѣдновскіе добываютъ также лосей, которыя къ нимъ забѣгаютъ, тарбагановъ, еврашекъ, лисицъ и черныхъ медвѣдей, но рѣчныхъ бобровъ они не бьютъ, хотя и водится сіе животное въ ихъ странѣ. Величайшимъ богатствомъ почитаютъ они бисеръ; зажиточнѣйшіе собираютъ его сколько могутъ, закапываютъ въ землю и передаютъ, какъ сокровище, наслѣдникамъ, которые стараются умножить его.
Подобно Угаленцамъ, принадлежа къ одному племени съ Колошами, Мѣдновскіе сходствуютъ съ ними въ повѣрьяхъ, обрядахъ, и въ языкѣ сохранились слова, указующія на общій корень. Приведу нѣкоторыя;
|
|
|
| |
| Небо |
|
|
|
| Ночь |
|
|
|
| Ледъ |
|
|
|
| Камень |
|
|
|
| Женщина |
|
|
|
| Лисица |
|
|
|
| Орелъ |
|
|
|
| Огонь |
|
|
|
| Кровь |
|
|
|
| Жиръ |
|
|
|
| Иди сюда |
|
|
|
Въ языкѣ Атнахтянъ гортанные слоги Колошъ не замѣтны, и часто встрѣчаемое окончаніе тль въ словахъ колошенскихъ, замѣнено у Мѣдновскиъ гласными буквами яй и е; вообще языкъ ихъ легокъ и звучнѣе Колошенскаго нарѣчія.
Мѣдновскіе раздѣляютъ годъ на 15 мѣсяцевъ, которыхъ не называютъ особенными именами, а считаютъ: первый, второй, и такъ далѣе, 10 мѣсяцевъ зимнихъ и осеннихъ, да 5 весеннихъ и лѣтнихъ. Зажиточные имѣли у себя калговъ, рабовъ, которыхъ покупали отъ Кольчанъ, однакожь они не приносили ихъ въ жертву умершимъ старшинамъ, какъ то дѣлаютъ Кольчане и Колоши. Впрочемъ, подобно симъ послѣднимъ, они сожигаютъ трупы, собравши кости завертываютъ въ чистыя, недержанныя ровдуги (выдѣланныя безъ шерсти оленьи кожи), и въ ящикѣ хранятъ ихъ на столбѣ, или на деревѣ. Поминки умершихъ родственниковъ празднуются каждогодно. Атнахтяне, подобно Колошамъ и прочимъ поколѣніямъ сего племени; приписываютъ созданіе земли и человѣка, ворону, который похищалъ гдѣ-то стихіи, одну за другою. Сказаніе о могучей птицѣ, сотворившей вселенную, украшенное поэтическими вымыслами у Книстено, Чипивейанъ, и другихъ дикарей восточныхъ равнинъ Сѣверной Америки, превратилось на западномъ берегу въ простую сказку о воронѣ. О всеобщемъ потопѣ не сохранилось здѣсь никакого преданія.
Поколѣнія, занявшія сѣверныя и восточныя рѣки и рѣчки, въ Атну впадающія, и тѣ, кои живутъ еще далѣе за хребтами, называются Мѣдновскими Кольчане, что означаетъ: чужіе люди. Они различаютъ ближнихъ отъ дальнихъ Кольчанъ; съ первыми торгуются, получая лосьи шкуры, рысей, рѣчныхъ бобровъ, а дальнихъ знаютъ только по слухамъ. Ближніе Кольчане посѣщаютъ нерѣдко и нашу Мѣдновскую одиночку, для продажи рѣчныхъ бобровъ и другихъ звѣриныхъ шкуръ, спускаясь внизъ по теченію рѣчекъ на лодочкахъ, обтянутыхъ сырыми оленьими шкурами, нерѣдко внутрь, куда нагружаютъ всѣ промыслы, пріобрѣтенные лѣтомъ у хребтовъ и на озерахъ. Приплывъ къ одиночкѣ, лодочки разбираются, оленьи шкуры выдѣлываются въ мѣха, или ровдуги, на продажу, а сами дикари возвращаются пѣшкомъ домой, съ полученнымъ бисеромъ и табакомъ.
Разныя поколѣнія Кольчанъ враждуютъ между собою; дальнихъ описываютъ весьма свирѣпыми, и сказываютъ, что они употребляютъ человѣческое мясо для утоленія голода при недостаткахъ. Ближніе принадлежатъ къ одному племени съ Мѣдновскими и Кенайцами, и хотя говорятъ другимъ нарѣчіемъ, однакожь другъ друга понимаютъ.
Кенайцы называютъ ихъ Гальцане, то есть, гости, также тѣ поколѣнія, которыя бродятъ въ верховьяхъ рѣкъ, текущихъ въ Берингово море, извѣстны имъ подъ тѣмъ же именемъ. Они сходятся съ тѣми и другими Гальцанами во время оленьихъ промысловъ, въ исходѣ лѣта, за хребтами, на озерахъ, и вымѣниваютъ у Мѣдновскихъ Гальцанъ лосиныя кожи, а отъ другихъ получаютъ соболей и рѣчныхъ бобровъ. Самое ближнее къ сѣвернымъ Кенайцамъ жилище сихъ послѣднихъ Гальцанъ называется Титлогать, откуда въ 10 дней, черезъ хребты, они приходятъ къ озеру Кнытыбенъ, для оленьей поколки, а къ сему озеру, для свиданія и торговли съ Титлогатскими дикарями, приходятъ Кенайцы, промышляющіе оленей на озерѣ Хтубенъ, лежащемъ въ 6-ти дневныхъ переходахъ южнѣе Кнытыбена; отъ озера же Хтубень до сѣвернаго угла Кенайскаго залива, разстояніе 14 переходовъ: Мѣдновскихъ Гольцанъ самое ближнее жило къ Кенайцамъ называется Нутатльгатъ, и отсюда жители приходятъ иногда къ озеру Хтубень для торга съ Кенайцами, достигая его въ 10 дней самаго скораго хода чрезъ хребты. Отъ Нутатльгатскихъ Гальцанъ Кенайцы получаютъ иногда Англійской работы ружья, мѣдныя деньги и корольки, не Рускаго привоза, сказывая, что вещи сіи переходятъ къ нимъ чрезъ третьи руки, отъ народа, торгующаго съ людьми, живущими въ крѣпости[1]. За дальними Гальцанами, въ воображеніи Кенайцевъ, живутъ народы съ хвостами.
Они называютъ самихъ себя: Тнайна, отъ Тнай, то есть, человѣкъ, а Кадьякцамъ извѣстны подъ названіемъ Кина-ютъ, что принято и Рускими. — Народъ сей, въ числѣ 460 семействъ, обитающій по берегамъ и въ окрестностяхъ Кенайскаго залива (Cookie Inlet), и около озеръ Илямны и Кызжахъ, принадлежитъ къ тому же коренному племени, какъ и Гальцане, Кольчане, Атнахтяне и Колоши. Въ томъ свидѣтельствуетъ не токмо сходство, сохранившееся въ нѣкоторыхъ словахъ языковъ сихъ народовъ (которое, правда, въ языкѣ Колошъ едва уже становится замѣтнымъ и почти исчезло), и не токмо одинаковость въ ихъ повѣрьяхъ и обрядахъ, но мнѣніе сіе наиболѣе подтверждается общимъ раздѣленіемъ на два главныя поколѣнія, подраздѣленныя на роды, извѣстные родъ различными именами. Кенаецъ вороньяго рода принимается, какъ родственникъ, Гальцаномъ, Мѣдновскимъ, Угаленцомъ, или Колошею того же рода, или того же поколѣнія:, хотя бы онъ и не понималъ разговора другаго. Общихъ отличительныхъ знаковъ, для познанія, къ какому роду принадлежатъ они, кажется, не существуетъ, и простое о томъ объявленіе принимается всегда дикарями съ полною вѣрою.
По преданіямъ Кенайцевъ, воронъ сотворилъ изъ различныхъ веществъ двухъ женщинъ, изъ коихъ каждая сдѣлалась родоначальницею особаго поколѣнія. Одно изъ сихъ поколѣній произошло отъ 6 родовъ одной, а другое поколѣніе отъ 5 родовъ другой жеящины. Имена первыхъ шести родовъ суть: Кахгія отъ крика ворона, Кали отъ рыбьяго хвоста, Тлахтана отъ травяной цыновки, Монтохтана отъ задняго угла въ избѣ, Чихей отъ краски, и Нухиіи, упавшій съ неба. Вторые пять родовъ называются Тульчина, отъ охоты купаться въ холодной водѣ, когда она осенью уже начинаетъ замерзать, Катлухтана, охотницы нанизывать бисеръ, Шшулахтана, обманщики, подобно ворону, который при сотвореніи земли и людей безпрестанно сихъ послѣднихъ обманывалъ, Нучихги и Цальтана, отъ горы около озера Скиляхъ (близъ вершины р. Коктну. По древнему постановленію, мужчины поколѣнія шести родовъ не могутъ жениться въ тѣхъ же родахъ, а должны выбирать своихъ женъ въ другомъ поколѣніи, такъ, что всегда должно избрать жену въ поколѣніи пріятелей, а не въ поколѣніи своихъ (родственниковъ). Дѣти причисляются къ тому роду и поколѣнію, къ которому принадлежитъ мать. Постановленіе сіе въ настоящее время не строго соблюдается, и дозволено жениться въ своемъ родѣ; однакожь старики приписываютъ сему кровосмѣшенію великую смертность, постигшую Кенайцевъ. Ближайшимъ наслѣдникомъ почитается дитя, рожденное отъ сестры, а сынъ наслѣдуетъ весьма малую часть отъ отца, потому, что еще при жизни родителя выбралъ свою долю пищею и одеждою.
Обряды сватовства весьма просты. Женихъ рано утромъ является въ домъ отца избранной имъ невѣсты, и не говоря ни слова, топитъ баню, таскаетъ воду, добываетъ пищу, что продолжается, пока не спросятъ его: кто онъ такой и для чего такъ трудится? Тогда объявляетъ онъ о своемъ желаніи, и будучи обнадеженъ, остается цѣлый годъ въ домѣ работникомъ. По истеченіи года, отецъ невѣсты отдаетъ жениху соразмѣрную плату за его прислугу, и дикарь уводитъ запросто молодую жену въ свою барабору. Свадебныхъ обрядовъ ни какихъ не бываетъ. Зажиточные имѣютъ по три и по четыре жены. Жена, хотя и трудолюбивѣйшая работница въ семействѣ, но не рабыня своего мужа; она имѣетъ право возвратиться въ домъ отца своего, и мужъ долженъ въ такомъ случаѣ возвратить и плату, полученную имъ за работу при сватовствѣ. Жена полная владѣтельница принадлежащихъ ей, или пріобрѣтаемыхъ ею вещей, и нерѣдко мужъ покупаетъ ихъ у жены; когда же у него женъ болѣе одной, то каждая имѣетъ свое отдѣльное хозяйство, неприкосновенное для остальныхъ женъ, или членовъ семейства.
Умершаго оплакиваетъ цѣлое поколѣніе. Собираются къ ближайшему родственнику покойнаго, садятся вкругъ огня и воютъ; родственникъ, хозяинъ бараборы, надѣваетъ лучшее свое платье и головной уборъ изъ орлиныхъ перьевъ, продѣваетъ сквозь носовой хрящъ орлиное перо, и съ вычерненнымъ лицомъ является передъ собраніемъ плакать. Держа въ обѣихъ рукахъ побрякушки, сдѣланныя довольно красиво изъ топорковыкъ посковъ, запѣваетъ онъ надгробную пѣсню; голосомъ твердымъ, гремя побрякушками, и дѣлая всѣмъ тѣломъ, а особенно одною ногою, сильныя движенія, топая въ землю, но не сходя съ мѣста. Онъ воспоминаетъ славные подвиги покойнаго; слово его принимается за текстъ стиху, составляемому экспромтомъ всѣмъ собраніемъ, которое хоромъ поетъ его, ударяя въ бубенъ, и по окончаніи каждаго стиха плачетъ громко въ одинъ голосъ, между тѣмъ, какъ хозяинъ наклоняется тѣломъ впередъ, опускаетъ голову на грудь, и отдыхаетъ отъ сильнаго напряженія, пока почувствуетъ себя опять въ состояніи продолжать плаканіе. Обрядъ сей есть изображеніе глубокой печали грубаго неизнѣженнаго дикаря, жителя Сѣвера, одареннаго чувствомъ сильнымъ, продолжительнымъ, безпритворнымъ. Приведу содержаніе одной, слышанной мною пѣсни:
Ближайшій родственникъ.
«Онъ лучшій былъ промышленникъ!»
Хоръ, родное поколѣніе.
"Онъ всѣхъ смѣлѣй гонялся за бѣлугами;
"Никогда не возвращался домой безъ добычи;
"Пойдетъ ли на хребты за оленями,
"Стрѣла его лѣтала прямо въ сердце звѣря;
"Встрѣтитъ ли медвѣдя въ лѣсу,
«Не упускалъ онъ ни чернаго, ни бураго!»
Ближайшій родственникъ.
«Былъ щедръ и веселилъ другихъ!»
Хоръ:
"Всегда дѣлился онъ промыслами.
"Что добудетъ въ море ли, на хребтахъ, ли,
"Онъ все раздастъ и бѣднымъ помогаетъ;
"Когда работалъ съ своими вмѣстѣ,
«Онъ пѣсни пѣлъ, плясалъ и веселился!»
Послѣ пѣнія, хозяинъ раздаетъ платье и прочее имущество умершаго между родственниками его, принявшими участіе при плаканіи. Лучшіе пріятели покойнаго, изъ другаго поколѣнія, приходятъ безъ зову къ сему обряду, и дарятъ разными звѣриными шкурами ближайшаго родственника, но не поютъ и не плачутъ. Тотчасъ послѣ смерти, они сожигаютъ тѣло умершаго, и собранныя кости хоронятъ въ землю, не допуская ни кого изъ роднаго поколѣнія упредить исполненіе сего обряда. Ближайшій родственникъ покойнаго старается въ теченіе цѣлаго года, или болѣе, добыть сколько ему возможно оленьихъ шкуръ, ровдугъ и звѣриныхъ кожъ, и тогда празднуетъ поминки о покойникѣ, — дѣлаетъ игрушку. Онъ сзываетъ своихъ, и тѣхъ пріятелей, которыя схоронили кости, угощаетъ пріятелей до пресыщенія, одариваетъ ихъ за прежнее приношеніе и за труды погребенія, расточая свое имущество, въ чемъ ставятъ величайшую славу и стараются превзойти другъ друга; родственники пляшутъ, поютъ печальныя пѣсни, и стараются заслужить одобреніе отъ гостей-пріятелей. Имя покойника не должно произносить болѣе предъ ближайшимъ родственникомъ, и сей перемѣняетъ также свое имя, которымъ звалъ его покойникъ при жизни. Кто осмѣлится нарушить первое условіе и выговорить имя умершаго, того вызываетъ родственникъ на бой, если виноватый принадлежитъ къ поколѣнію пріятелей, и онъ долженъ откупиться подарками; между своими же подобныя взысканія не соблюдаются, а довольствуются одними выговорами. Бѣднякъ не рѣдко вводитъ богатаго пріятеля въ искушеніе, а сей, замѣтя замыслы другаго, не медлитъ назвать покойника по имени, дабы съ хвастливою щедростью утѣшить пробудившуюся печаль и гнѣвъ бѣдняка.
Кенайцы употребляютъ разные способы для поправленія разстроеннаго состоянія. Напримѣръ, бѣднякъ выжидаетъ, пока зимою озерко, у котораго поселился, не промерзнетъ до дна, такъ, что въ окрестностяхъ не случится воды; тогда онъ сзываетъ богатыхъ пріятелей другаго поколѣнія на игрушку, и подчиваетъ ихъ разтаяннымъ снѣгомъ. Родственники его между тѣмъ замѣчаютъ насмѣшливые гримасы пріятелей, и подслушавъ ихъ рѣчи, сказываютъ о томъ хозяину, который тотчасъ выбѣгаетъ изъ бараборы, надѣваетъ свое лучшее платье, вооружается лукомъ со стрѣлою, и въ бѣшеномъ видѣ являясь передъ гостьми, вызываетъ дерзновеннаго, осмѣлившагося надъ нимъ насмѣхаться; онъ втыкаетъ стрѣлу себѣ въ щеку, губу или лядвею, въ удостовѣреніе, что предпочитаетъ смерть поношенію своего имени. Присутствовавшіе, разумѣется, предвидѣли подобное представленіе; богачъ-насмѣшникъ объявляетъ себя готовымъ заплатить раненому, и тѣмъ вполнѣ удовлетворяетъ оскорбленнаго честолюбца и хитраго спекулянта, подобные которому, можетъ быть, найдутся и въ другихъ странахъ.
Игрушки, то есть, пляски, пѣнія, угощеніе и подарки, дѣлаются по разнымъ поводамъ. Отъ тяжкой болѣзни исцѣлившійся дѣлаетъ игрушку для тѣхъ, кто показывалъ сожалѣніе о больномъ, приходилъ къ нему въ жило и плакалъ, заботился о немъ, приносилъ лучшую пищу и лечилъ его. Кто въ состояніи при игрушкахъ расточительностью наиболѣе удивить единоземцевъ своихъ, тотъ пользуется и наибольшимъ уваженіемъ въ своемъ жилѣ и въ цѣломъ поколѣніи; прочіе внимаютъ его совѣтамъ и ни въ чемъ ему не прекословятъ. Таково начало тоёнства, или лучше сказать, уваженіе къ нему; власть старшины (кьиика) не основана на родословной, хотя большею частію переходятъ къ наслѣднику; она притомъ условна, и всякъ воленъ признать старшину, или переселиться въ другое жило, куда ему заблагоразсудится, а также жить отдѣльно отъ всѣхъ.
Между двумя поколѣніями сего народа, замѣтно щекотливое соревнованіе, даже въ самыхъ бездѣлицахъ. Смертоубійствот или обвда, нанесенныя, своимъ отомщаются обиженнымъ лицомъ, или ближайшимъ его родственникомъ, убійствомъ же, или побоями, безъ всякаго въ томъ участія стороннихъ людей; но когда подобный случай коснулся пріятеля другаго поколѣнія, тогда всѣ роды его готовы защитить честь обиженнаго семейства, и въ важныхъ случаяхъ возжигались междоусобныя войны, которыя однакожъ стараются скорѣе утушить, и плѣнныхъ никогда не употребляютъ въ невольники, а возвращаютъ за плату. До занятія страны сей Россіянами, оба поколѣнія соединенно ходили войною на Кадьякцевъ, и должны были отбивать нападенія сихъ послѣднихъ; плѣнники были обращаемы въ невольники, почему Кенайцы и называютъ природныхъ жителей Кадьяка: Ульчна, ссь ульчага, тсь есть, невольникъ. Нынѣ брани прекратились; несогласія между семействами, или поколѣніями передаются на рѣшеніе управляющаго Николаевскимъ редутомъ, который старается кончить каждое дѣло миролюбно.
Кенайцы роста средняго, сложены стройны, складомъ лица и цвѣтомъ тѣла обнаруживаютъ прямое Американское происхожденіе; многіе имѣютъ высокій ростъ, однакожъ я не видалъ въ другомъ народѣ въ колоніяхъ столько горбатыхъ, какъ здѣсь. Нрава они веселаго; каждую работу сопровождаютъ пѣньемъ, и при окончаніи ея въ пляскѣ отдыхаютъ. Зимнія ихъ хижины подобны Угаленскимъ и Мѣ дновскимъ: обширный, высокій бревенчатый сарай, съ очагами въ срединѣ, раздѣленный по сторонамъ на столько отдѣленій, сколько родныхъ семействъ, расположилось жить вмѣстѣ, и съ двумя, или болѣе банями на концахъ, въ коихъ проводятъ большую часть зимы. Бани сіи похожи на Алеутскіе жупаны, но не такъ просторны и свѣтлы; онѣ болѣе уподобляются берлогамъ медвѣжьимъ, завалены со всѣхъ сторонъ землею, такъ, что оставляется со стороны сарая только круглое отверстіе, чрезъ которое человѣкъ съ трудомъ влѣзаетъ; нагрѣваются онѣ раскаленными камнями.
Упомянувъ выше о нѣкоторыхъ обрядахъ Кенайцевъ, замѣчу здѣсь, что по ученію шамановъ (лыкинъ), и Кенайскій народъ обязанъ своимъ происхожднеіемъ ворону, который находилъ особенное удовольствіе безпрестанно обманывать свое созданіе — человѣка. По смерти люди продолжаютъ жить внутри земли, гдѣ не тепло, не свѣтло, и гдѣ ведутъ жизнь, подобную жизни оставшихся надъ землей, съ тою разностію, что тамъ спятъ, когда здѣсь бодрствуютъ, и на оборотъ.
Думать должно, что Кенайцы пришли къ мѣстамъ, нынѣ ими занимаемымъ, изъ-за хребтовъ. Это народъ горный, бродячій, сдѣлавшійся въ послѣдствіи приморскимъ и полуосѣдлымъ: употребляемые ими нѣкогда на рѣкахъ и озерахъ челноки изъ березовой коры, остались и теперь при нихъ, а лафтаками (выдѣланныя кожи морскихъ животныхъ) обтянутыя байдарки и байдары переняты, вѣроятно, у Кадьякцевъ, или Чугачъ, съ коими Кенайцы далеко не могутъ равняться въ искуствѣ и смѣлости байдарочнаго плаванія. Любимѣйшимъ занятіемъ ихъ осталась звѣриная ловля въ лѣсахъ, за хребтами.
При устьяхъ рѣчекъ, или на берегу самаго залива, на струѣ прилива и отлива, расположены лѣтники Кенайцевъ для рыбной ловли, Чавыча, красная, горбуша, голецъ, кижучь, и пр. проходятъ въ величайшемъ множествѣ изъ моря въ заливъ, и во всѣ рѣчки и ручья, съ весны до осени. Употребляемый дикарями способъ ловить рыбу, идущую всегда противъ теченія, крайне простъ: изъ кореньевъ, наподобіе невода сплетенныя корзины привязаны къ длиннымъ шестамъ, на коихъ онѣ опускаются въ воду, и вынимаются, какъ скоро въ нихъ зайдетъ нѣсколько рыбъ; такимъ черпаніемъ рыбы изъ воды занимаются старики и дѣти. Для большаго удобства ставятъ поперекъ струи теченія, на нѣсколько саженъ, родъ перилъ на козлахъ, кои во время густаго хода рыбы, усѣяны бываютъ рыболовами, вооруженными саками, на длинныхъ шестахъ. Женщины вялятъ юколу, приготовляютъ икру, собираютъ ягоды, сараку, и вывариваютъ жиръ изъ маленькой рыбки, называемой здѣсь сакъ, или изъ бѣлугъ (Delphinus leucas), добываемыхъ лучшими промышленниками слѣдующимъ образомъ: на мелководныхъ мѣстахъ вблизи береговъ: на струяхъ теченія, куда бѣлуги приходятъ гоняясь за рыбами, вбиты столбы, на коихъ садятся промышленники и сторожатъ рыбу; коль скоро она довольно приблизится, то со столба бросаетъ Кенаецъ стрѣлу, или, лучше сказать, копьецо, стрѣлки, воткнутое въ шестъ, 1 1/2 сажени длиною, и привязанное къ ремню, саженъ 10 длины, съ надутымъ пузыремъ на концѣ; бѣлуга, съ вонзившеюся стрѣлкою, быстро уплываетъ, а пузырь на водѣ показываетъ мѣсто животнаго, за которымъ въ готовой байдаркѣ промышленникъ тотчасъ пускается въ погоню, и поймавъ шестъ, освободившійся отъ стрѣлки, вкладываетъ аспидные носки, колетъ бѣлугу еще нѣсколько разъ, и наконецъ пробуксировываетъ мертвую къ берегу. Киты хотя и заходятъ въ заливъ, но Кенайцами не промышляются, а когда выброситъ кита на берегъ, то они пользуются мясомъ и жиромъ его. Сіи занятія прекращаются въ Іюлѣ; въ началѣ Августа всѣ, кромѣ слабыхъ и хворыхъ, уходятъ на хребты горъ, подышать горнымъ воздухомъ древней родины, погоняться за лѣсными звѣрьми и повидаться съ Гальцанами. Отправляются съ дѣтьми и женами, которыя добываютъ тарбагановъ и еврашекъ, между тѣмъ, какъ мужчины гоняются за оленями. Живущіе около средней и южной части Кенайскаго залива уходятъ на ближнія горы, гдѣ, вмѣсто оленей, промышляютъ горныхъ барановъ. Сѣверные же Кенайцы, изъ жилъ Кныку и р. Сушитны, предприннмаютъ гораздо дальнѣшій путь; отъ самаго сѣвернаго угла залива идутъ они къ сѣверо-востоку, слѣдуя падями между горъ, и достигаютъ въ 7 дней скораго, или въ 10-ть обыкновеннаго хода, высокаго горнаго хребта, гдѣ оставляютъ женъ, дѣтей и посредственныхъ промышленниковъ, а лучшіе переходятъ чрезъ хребетъ, и въ 7 дней достигаютъ до небольшаго озера Хтубенъ, лежащаго на лѣсной равнинѣ между горъ, близъ верховья р. Сушитны. Здѣсь водится великое множество оленей, которые тамъ и зимуютъ. Промышленники выгоняютъ ихъ табунами изъ лѣсовъ въ озеро и колютъ на водѣ, плавая въ челнокахъ изъ берестовой коры. Сюда приходятъ и Атнахтяне (Мѣдновскіе), отъ озера Мантыльбана, въ 14 дней; также Мѣдновскіе Гальцане чрезъ хребты, въ 10 дней самаго скораго пути, для свиданія и торговли съ западными Гальцанами, Кенайцы проходятъ еще далѣе 6 дней, до озерка, гдѣ ихъ встрѣчаютъ. Всѣ сіи народы имѣютъ рѣшительную склонность мѣняться произведеніями своими, и съ утонченностью знатоковъ избираютъ и оцѣниваютъ вещи лучшей доброты. Такъ, напримѣръ, иглы дикобраза, употребляемыя для вышиванія узоровъ на камлеяхъ, почитаются лучшими привозимыя съ р. Атны, и особенно уважаются выкрашенныя въ красный цвѣтъ; Мѣдновскіе употребляютъ на то клюкву, а Кенайцы бруснику. Кончивъ промыселъ, въ исходѣ Сентября, или въ Октябрѣ, спускаются въ лодкахъ, обтянутыхъ оленьими, невыдѣланными шкурами, внизъ по быстрому теченію р. Сушитны, и въ 4 дня приплываютъ въ Кенайскій заливъ; оставленныя же у хребта семейства возвращаются домой прежнимъ путемъ. Отъ трудовъ, переносимыхъ на сихъ переходахъ и промыслахъ, возвращаются они съ хребтовъ домой изнуренные и тощіе. Однакожь, если не настали еще сильные морозы, то спѣшатъ упромыслить въ окрестностяхъ своихъ жилъ рѣчныхъ бобровъ, и уже съ наступленіемъ зимы предаются увеселеніямъ и отдыху, празднуютъ игрушки, расточаютъ плоды лѣтнихъ и осеннихъ трудовъ своихъ, и подъ конецъ претерпѣваютъ недостатокъ въ съѣстныхъ припасахъ, но весна и свѣжій привалъ рыбы избавляютъ ихъ отъ продолжительной голодовки. Вотъ образъ жизни, которому слѣдовать есть величайшее блаженство туземцовъ, а измѣнить древнему обычаю отцовъ своихъ, почитается у нихъ первымъ шагомъ въ бездну злополучій.
Первые суть пришельцы съ острова Кадьяка, прогнанные въ междоусобныя брани къ мѣстамъ, нынѣ ими занимаемымъ, по берегамъ Чугацкаго залива (Prince William’s Sound) и къ западу до самаго входа въ Кенайскій заливъ. Они принадлежатъ безспорно къ одному племени съ Кадьякцами, говорятъ тѣмъ же языкомъ, сходствуютъ въ повѣрьяхъ и образѣ жизни, и разнствуютъ отъ вышеописаннаго племени Американцевъ въ двухъ главныхъ статьяхъ: происходятъ не отъ ворона, а отъ собаки, и не раздѣлены на два главныя поколѣнія, отличающія племя, къ коему принадлежатъ Колоши, Угаленцы, Мѣдновскіе, Кольчане, Гальцане, и Кенайцы. Сверхъ того Чугачи и Кадьякцы суть народы исключительно приморскіе; на своихъ байдаркахъ, обтянутыхъ лахтаками, объявляютъ они непримиримую войну всѣмъ морскимъ животнымъ, бьютъ сіучей, нерпъ, китовъ, морскихъ бобровъ, одѣваются не въ оленьи кожи, какъ прочіе народы сего края, а шьютъ свои парки изъ птичьихъ шкуръ, и камлеи изъ кишокъ и горлъ морскихъ и земноводныхъ животныхъ. По преданіямъ пришли они отъ сѣвера, гдѣ по всему берегу, отъ губы Бристоль до Берингова пролива, находятъ и поднесъ своихъ единоземцовъ.
Въ настоящее время Чугачи, Кадьякцы и жители всей Алеутской гряды, отъ долгаго сношенія съ Россіянами, измѣнились въ обычаяхъ и утратили преданія народныя, почему и не представляю здѣсь описанія сего народа, коего первобытное состояніе подробно описано Гг. Сарычевымъ, Давыдовымъ и Лангсдорфомъ. Ограничусь замѣчаніемъ, что Чугачи и Кадьякцы перемѣшались съ другими Американскими народами, коихъ женъ брали въ плѣнъ; отъ того, и подъ вліяніемъ умѣреннаго климата, въ наружномъ видѣ гораздо болѣе походятъ на горныхъ Американцевъ, чѣмъ на Эскимосовъ сѣвера. Чугачи называютъ себя Чугачикъ; ихъ теперь считается около 100 семействъ.
Ha p. Хулитнѣ, въ верховьяхъ Кускоквима и Квикпака, обитаетъ племя, извѣстное въ Александровскомъ и Михайловскомъ редутахъ подъ названіемъ Инкюлюхлюатовъ. Ихъ описываютъ весьма похожими на Колошъ, какъ въ наружномъ видѣ, такъ и нравами и обычаями. Г. Васильевъ говоритъ о Хулитновскихъ Инкюлюхлюатахъ слѣдующее: "Для пляски, они осыпаютъ себя лебяжьимъ пухомъ и все тѣло раскрашиваютъ въ красный цвѣтъ; пѣсни и пляски ихъ очень много сходствуютъ съ Колошенскими; плясуны, подобно Колошамъ, имѣютъ въ рукахъ копья, или ножи, коими вертятъ надъ головами, и дѣлаютъ примѣръ сраженія, безпрестанно произнося: ха! ха! и оголѣ! еолѣ! Оружіе дикарей состоитъ изъ стрѣлъ, луковъ, копій и кинжаловъ; копьецы у стрѣлокъ сдѣланы изъ желѣза и красной мѣди; первое получаютъ они отъ Кенайцевъ, а послѣднюю отъ Тутновъ. Парки, штаны и зимніе торбаса носятъ изъ бобровыхъ и выхухольихъ шкуръ, камлейки же изъ рыбьей шкуры, преимущественно чавычьей. Домашняя посуда деревянныя чашки, глиняные, узкіе горшки. Домы ихъ рубятся изъ бревенъ, на подобіе Русскихъ. но весьма низки, и многіе обложены дерномъ, у нѣкоторыхъ же настоящія Колошенскія барабары, съ круглымъ напереди отверстіемъ вмѣсто дверей; байдарокъ не имѣютъ, а употребляютъ лодочки, вмѣщающія не болѣе двухъ человѣкъ, и столь легкія, что онѣ могутъ быть носимы одною рукою, куда угодно. Инкюлюхлюаты воинственны и храбры: не болѣе 100 человѣкъ, живущихъ на р. Хулитвѣ, нимало не страшатся многочисленности Кускоквимцевъ.
Слѣдующія, собранныя Г. Васильевымъ, слова языка Инкюлюхлюатовъ также указываютъ на сходство сего племени съ Кенайцами, Мѣдновскими и Колошами. Кенайцы называютъ Гальцами тѣхъ изъ нихъ, кои живутъ въ верховьяхъ р. Квиклока, а Хулитновскихъ именуютъ Тутнами, наранкѣ съ Кіятенцами и Агалегмютами, обитателями около рѣкъ и озеръ Нушагакскихъ, хотя сіи послѣдніе и принадлежать къ племени, совершенно различному отъ Инкюлюхлюатовъ.
Бобръ — Нулкъ.
Выхухоль — Вычиной.
Лисица — Соголёкой, Накостай
Соболь — Кыцгари.
Медвѣдь — Секгожа.
Волкъ — Ныкугпа.
Топоръ — Цыналхъ.
Котелъ — Исюкъ.
Табакъ — Кытунъ.
Рыба — Хаіячки.
Человѣкъ — Тынни.
Торговаться — Кпыкхати.
Пріятель — Хутайснтаглюкъ.
Гдѣ товарищъ? — Хтуай валёхтокъ?
Игла — Тылякхони.
Рѣка — Туч-чгала.
Селеніе — Кха-яхъ.
Юрта — Яхъ.
Хорошо — Нынньчипъ.
Худо — Чдуатакъ.
Далѣе, Инкюлюхлюатовь Квикпакскихъ, внутри земли обитаютъ Чынкаты, о коихъ идетъ молва, что они имѣютъ природный хвостъ, и обросли, какъ звѣри, шерстью. Квикпакскіе Инкюлюхлюаты сообщаются съ низовыми жителями чрезъ посредство Магачмюновъ, племени, сходнаго съ Инкалитами.
Такъ называются народы, обитающіе по рѣкамъ Квикпака, Кускоквима, и по другимъ, въ нихъ впадающимъ, и составляющимъ среднее звѣно между прибрежными и горными жителями. Глазуновъ дѣлаетъ слѣдующее описаніе Инкалитовъ: "Они говорятъ языкомъ совершенно различнымъ отъ прибрежнаго, который есть языкъ Кадьякскихъ Алеутовъ; нарѣчіе Инкалитовъ есть смѣсь языковъ Кенайцовъ, Кадѣякцовъ, Уналашкинцовъ и Мѣдновскихъ. Это народъ крупный, смуглый; волосы имѣютъ грубые, черные губы прорѣзаны, и въ прорѣзахъ вставлены камешки и корольки; женщины имѣютъ чистыя лица, и лишь по подбородку проведены двѣ синія узенькія черты; ихъ длинные волосы заплетаются въ косы по обѣимъ сторонамъ, и изукрашены разноцвѣтнымъ бисеромъ; мужчины же до кожи выбриваютъ головы, посредствомъ остраго камня. Одежда мужчинъ почти вся сшита изъ кожъ рѣчныхъ бобровъ, какъ-то: парки, штаны, шапки, рукавицы, торбасы, и самыя одѣяла и постели, а въ мокрыя погоды надѣваютъ они камлеи и верхнія торбасы изъ рыбьихъ кожь; парки для женщинъ шьются изъ собольихъ, выхухольихъ и заячьихъ мѣховъ. Домашняя посуда деревянная, гнутая, весьма чистой работы, и выкрашенная разноцвѣтною глиною въ красный, зеленый и голубой цвѣта; для варенія пищи употребляютъ глиняные пережженые горшки. Лѣтомъ плаваютъ по рѣчкамъ и озерамъ въ берестяныхъ челнокахъ, очень хорошей работы, а зимою ѣздятъ на нартахъ, запряженныхъ собаками. По рѣкѣ Квикпаку главное ихъ селеніе, и смѣжное съ народами, говорящими прибрежнымъ языкомъ, называется Анилухтахпакъ; здѣсь считается до 700 жителей; Анвигмюты и Магимюты суть также Ивкалиты.
Аголегмюты, на устьяхъ рѣкъ Нушагака и Пакнекъ, числомъ около 500 душъ; Кіятенцы, или Кіятайгмюты, по рѣкамъ Нушагаку и Ильгаяку, около 400 душъ; Кускоквимцы по р. Кускоквиму, и другимъ рѣчкамъ, въ сію впадающимъ; и около озеръ, лежащихъ южнѣе р. Кускоквима, числомъ, по мнѣнію Г. Васильева, до 7000 душъ; Квихнакцы, со всѣми ихъ подраздѣленіями на Магмютовъ (на р. Кыжунакъ), Агульмютовъ (на р. Квихлювакѣ), Паштулигліютовъ (на р. Паштулѣ); Тачигмюты (около Михайловскаго редута), Малимюты (близъ береговъ губы Шактулахъ, или Шактоль), Аклыгмюты (въ заливѣ Головнина), Чнагмюты (къ сѣверу отъ Иаштулигмютовъ, и къ западу до мыса Родней). Кувихнагмюты (на р. Кувихналъ); всѣ сіи народы говорятъ однимъ языкомъ, и, принадлежатъ къ одному племени, которое простирается и далѣе къ сѣверу вдоль береговъ Америки, по замѣчанію капитана Бичи, до широты 71° 24'. Бичи полагаетъ южною границею на западныхъ берегахъ Америки поколѣнія, называемаго имъ Западными Эскимосами, широту 60° 34'. И въ языкѣ, чертахъ лица и обычаяхъ, находитъ онъ тѣсную связь сего поколѣнія съ Восточными Эскимосами залива Гудзона, Гренландіи, Иглюлика, и вообще сѣверныхъ приморскихъ береговъ Америки. Не менѣе того замѣтилъ онъ сходство западныхъ Эскимосовъ съ Чукчами, отъ коихъ и полагаетъ ихъ происшедшими. Кукъ думалъ видѣть въ Чугачахъ и Алеутахъ острова Уналашки отрасли Эскимосовъ Гренландіи. Жители Кадьяка говорятъ почти однимъ языкомъ съ Чугачами и обитателями приморскаго берега между бухтой Бристоль и заливомъ Нортона. Такимъ образомъ, мы встрѣчаемъ языкъ Эскимосовъ у Берингова Пролива, и вдоль береговъ Америки къ югу, до Чугачъ, и къ востоку до Гренландіи и по всей Алеутской грядѣ и Кадьяку. Однакоже, вникая основательнѣе въ составъ нарѣчій сихъ, сродныхъ между собою народовъ, и сличая ихъ обычаи, повѣрья иоблики лицъ, открываемъ разительныя различія. Именно, островитяне Алеутской гряды во многомъ разнствуютъ отъ Кадьякцовъ и Чугачъ, хотя въ языкахъ сихъ народовъ и встрѣчаются слова, похожія между собою, но такихъ словъ мало. Уналашкинецъ вовсе не понимаетъ Кадьякца; въ названіяхъ предметовъ, такъ сказать, неразлучныхъ въ понятіяхъ о существованіи Эскимосовъ, не видимъ ни малѣйшаго, даже весьма отдаленнаго сходства:
|
|
|
|
| |
| Небо. |
|
|
|
|
| Море. |
|
|
| |
| Ледь. |
|
|
|
Тоже въ названіяхъ чиселъ:
|
|
|
|
|
| 2. Миль-лей-тсунгъ-нетъ. |
|
|
|
| 3. Пинаге-сокъ. |
|
|
|
| 4. Тсе-тум-матъ. |
|
|
|
| 5. Та-лима. |
|
|
|
Съ перваго взгляда на островитянина Алеутской гряды видишь въ немъ происхожденіе Азіятское, Монгольское, или Манджурское, и бывшіе въ Нижне-Архангельскѣ Японцы, съ разбитаго на Сандвичевыхъ островахъ судна, напоминали собою жителей Уналашки. Напротивъ того, Кадьякцы ближе подходятъ къ Американскимъ племенамъ, и въ наружномъ видѣ во-все не сходствуютъ съ Эскимосами, или съ Азіятскими народами. Вѣроятно, они смѣшались съ Американскими племенами, и сохранивъ языкъ, утратили типь образованія Азіи въ тѣлосложеніи и обликѣ лица. По преданіямъ народнымъ, Кадьякцы, Чугачи, Кускоквимцы, и прочіе, имъ сопредѣльные народы, пришли отъ сѣвера къ мѣстамъ, нынѣ ими занимаемымъ, Уналашкинцы же отъ запада. Если сопричислить всѣ сіи народы къ одному коренному племени Эскимосовъ, то, основываясь на различіи въ нарѣчіяхъ, наружномъ видѣ и преданіяхъ ихъ, мы можемъ сдѣлать слѣдующее раздѣленіе: Эскимосовь Берингова Пролнва, и обитающихъ по всему протяженію сѣверныхъ береговъ Америки до Гренландіи, назовемъ Сѣвверными. Эскимосовъ, обитающихъ южнѣе Пролива Берингова (начиная около мыса Родней) до полуострова Аляски, на островѣ Кадьякѣ и въ Чугацкомъ заливѣ, назовемъ Южными, а островитянъ Алеутской гряды — Западными. Сѣверные Эскимосы, и въ особенности восточная отрасль оныхъ, занимая самую холодную и бѣдную страну и живя отдѣльными, малочисленными обществами, остались на самой низкой степени умственнаго развитія; Южные, обладая страною уже не безлѣсною, въ которой водятся не одни песцы и волки, но и рѣчные бобры и выдры, столкнувшись съ горными поколѣніями, кои спускались къ приморскимъ берегамъ, пріобрѣли множество новыхъ понятій и смѣшались съ другими народами; Западные, пришедъ съ другой стороны свѣта, и при общемъ движеніи Эскимосскаго племени къ востоку не коснувшись полярныхъ странъ, представляютъ наименьше сходства съ другими отраслями; ихъ умственныя способности и душевныя качества содѣлывають весьма способными къ принятію просвѣщенія, гораздо болѣе Кадьякцовъ.
Почтенный и трудолюбивый священникъ Іоаннъ Веніаминовъ, изучивъ языкъ и характеръ Уналашкинскихъ Алеутовъ, составилъ грамматику и словарь, которые, вѣроятно, будутъ изданы въ свѣтъ[2]. Отецъ Іоаннъ доставитъ публикѣ самыя вѣрныя свѣдѣнія о семъ народѣ, почему я здѣсь говорить о немъ не буду. Сѣверные Эскимосы извѣстны по описаніямъ Кранца, Парри, Росса, Бичи, и другихъ; Кадьякцы описаны Давыдовымъ, Лисянскимъ и Лангсдорфомъ. Остается пополнить сіи свѣдѣнія извѣстіями о Куококвимцахъ, Квилполкахъ, обитателяхъ заливовъ Бристоль и Нортонъ. Ограничусь описаніемъ Кускоквимцовъ, съ которыми познакомился Г. Васильевъ; изъ его журнала почерпнута мною большая часть свѣдѣній о семъ народѣ.
Направленія водныхъ истоковъ, составляющихъ систему рѣки Кускоквима, въ странѣ, по которой сія рѣка протекаетъ, становятся намъ извѣстны отъ устья рѣки Хулитны, внизъ по теченію до моря; вершины ея еще не были посѣщаемы. Г. Васильевъ описываетъ мѣстоположеніе, отъ устья р. Хулитны до впаденія р. Маналяктули, весьма пріятнымъ; берега образуютъ не высокія горы, обросшія густыми лѣсами листвяницы, ели, тополя и березы, а холмы испещрены травами и цвѣтами. Далѣе же къ устью, рѣка Кускоквимъ протекаетъ по низменной, болотистой равнинѣ, которая далѣе 80 миль отъ устья рѣки становится вовсе неплодородною, состоя изъ жидкаго, наноснаго ила, на коемъ, кромѣ жесткой травы и низкихъ кустарниковъ ничего не произрастаетъ. Съ прекращеніемъ лѣсовъ прекращаются и жилища рѣчныхъ бобровъ. Лѣса обитаемы черными медвѣдями, Американскими соболями (родъ куницъ), выхухолями и лисицами, которыя зимою забѣгаютъ и къ приморскимъ мѣстамъ; дикіе олени водятся въ значительномъ множествѣ. Рѣка изобильна рыбою различныхъ родовъ, и морская бѣлуга заходитъ въ нее на большое разстояніе. На всемъ пространствѣ своего теченія, р. Кускоквимъ не имѣетъ пороговъ и судоходна для гребныхъ судовъ, а хотя устье ея и забросано лѣсами, но въ высокія воды оно отъ нихъ очищается; обыкновенное возвышеніе водъ бываетъ до 11 футовъ выше низкаго ихъ стоянія. Въ осыпяхъ песочныхъ яровъ, образующихъ мѣстами берега рѣки, или ручьевъ, въ первую впадающихъ, находятъ клыки мамонтовъ; по мнѣнію дикихъ, это были большой величины олени, которые въ древнія времена приходили отъ востока, но нынѣ никогда уже болѣе не появляются, потому, что какой-то великій чародѣй, жившій на вершинѣ р. Квикпака, умирая, съ досады уморилъ и всѣхъ тѣхъ большихъ оленей, до одного; однакоже другіе говорятъ, что мамонты ревутъ еще. и донынѣ подъ землею, откуда выходятъ только на одну ночь въ году. Озера, лежащія на равнинахъ и въ долинахъ, изобилуютъ рыбою.
Въ сей-то странѣ, заключенной между теченіями рѣкъ Нушагака, Ильгаяка, Хулитны и Кускоквима, до морскаго берега, обитаютъ Кускоквимцы, и наибольшая населенность ихъ сосредоточилась на берегахъ сей послѣдней рѣки, къ западу отъ впаденія въ нее рѣки Анигакъ. Г. Васильевъ полагаетъ сихъ дикарей не менѣе 7000 душъ обоего пола и всѣхъ возрастовъ. Ихъ называютъ также Кушкукхвакъмютами, отъ Кушкукхвакъ, означающаго то же, что Кускоквимъ.
Аголегмюты и Кіятайгмюты, или Кіятенцы, ни въ чемъ не различествуютъ отъ Кускоквимцовъ, и послѣдніе считаются однимъ съ ними народомъ. Аголегмюты и Кускоквимцы раздѣлены враждою, бывшею причиной изгнанія первыхъ отъ мѣстъ родины, съ береговъ рѣки Кускоквима. Настоящее имя присвоено ими отъ одного селенія Аголегма, въ которомъ они жили во время осады; наконецъ одна часть удалилась на островъ Нунивокъ, а другая къ устью Нушагака, гдѣ, подъ покровительствомъ начальника Александровскаго редута, содѣлалась осѣдлою, не опасаясь болѣе набѣговъ Кускоквимцовъ; однакоже въ пѣсняхъ оплакиваютъ и понынѣ древнюю свою родину. Аголегмюты въ свою очередь вытѣснили природныхъ обитателей устья Нушагала, которые переселились на восточную половину полуострова Аляски, и извѣстны намъ теперь подъ названіями Сѣверновскихъ и Угашенцовъ.
Кускоквимцовъ нельзя назвать ни кочующимъ, ни бродячимъ народомъ. Зимою съѣзжаются они всегда въ постоянныя селенія, расположенныя на берегу рѣки; лѣтомъ же расходятся для запаса пищею по разнымъ мѣстамъ. Ихъ привязанность къ мѣстамъ жительства предковъ весьма сильна, и участки земли, въ коихъ производили они промыслы и охотничали звѣрей, почитаются родовою принадлежностью.
Въ каждомъ селеніи находится одно общественное зданіе, кожимъ, величиною соотвѣтствующее населенію жила, коего мужчины всѣ должны помѣщаться въ немъ; для сего вокругъ стѣнъ разставлены скамьи въ нѣсколько ярусовъ, по срединѣ очагъ, а свѣтъ входитъ изъ верхняго отверстія надъ очагомъ. Кожимы, какъ и частныя хижины, строятся изъ бревенъ, бываютъ углублены въ землю, и со всѣхъ сторонъ завалены землею. Въ общественномъ кожимѣ собирается народъ цѣлаго селенія, для совѣщанія о важныхъ происшествіяхъ, войнѣ и мирѣ, народныхъ празднествахъ, и т. п.; въ обыкновенное же время, онъ служитъ общимъ жилищемъ всѣхъ мужчинъ селенія, кромѣ стариковъ и дѣтей. Этотъ обычай весьма замѣчателенъ, и въ связи съ дневными занятіями Кускоквимцовъ и другихъ поколѣній одного съ ними происхожденія. По закатѣ солнца, всѣ ложатся спать, взрослые мужчины въ кожимѣ, а женщины, дѣти, старики, хворые и шаманы въ юртахъ своихъ. Рано утромъ, до восхода солнца, зажигаетъ жировыя плошки въ юртахъ мальчикъ, нарочно для сего приставленный; жены тотчасъ встаютъ и принимаются приготовлять пищу мужьямъ и роднымъ: толочь ягоды и мѣшать ихъ съ жиромъ, кровью (оленя) и вареною травой особаго рода. Шаманъ надѣваетъ платья свои, беретъ бубенъ, и съ помощникомъ своимъ уходятъ въ кожимъ, гдѣ мужчины, уже одѣтые, готовы принять ихъ. Начинается шаманство — богослуженіе сего народа. По совершеніи обряда, жены приносятъ пищу мужьямъ и родственникамъ въ кожимъ; послѣ ихъ ѣдятъ въ своихъ юртахъ прочіе члены семейства, и насытившись, отправляются всѣ, дѣвки и дѣти въ поле для сбора дровъ, которыя должны быть припасены на цѣлый день для кожима и каждой юрты, еще до разсвѣта; Когда разсвѣтаетъ, мужчины отправляются на промыселъ, кто куда хочетъ, въ байдаркахъ, зимою на нартахъ съ собаками, а иной остается дома. Возвратившись домой, промышленникъ выходитъ изъ байдарки, или изъ нарты не заботясь прибрать ихъ, и прямо уходятъ въ кожимъ, гдѣ садится у огня; жена, сестра, или мать уноситъ привезенную добычу, распрягаютъ нарту, относятъ байдарку и спѣшатъ накормить пріѣхавшаго и просушить его платье. Должно замѣтить, что женатые мужчины посѣщаютъ женъ своихъ ночью, не раньше того, когда въ кожимѣ всѣ заснутъ; тогда они выходятъ тихонько, и возвращаются въ кожимъ, пока прочіе не встали. Луки, стрѣлы, копья, ножи и вообще всѣ оружія мужчинъ висятъ по стѣнамъ кожима. Народныя увеселенія, игрушки, даются въ кожимѣ. Съ наступленіемъ зимнихъ морозовъ, по окончаніи промысловъ, въ каждомъ селеніи дается годовая игрушка, непремѣнно въ каждомъ году. Для сего празднества приготовленія бываютъ немалыя, ибо цѣль его — народная выставка промысловъ и знаменитости каждаго, отъ мала до велика, и это, льстя честолюбію, напрягаетъ общую дѣятельность. Мать семейства собираетъ тщательно всѣхъ птичекъ, пташекъ, мышенковъ, и т. п., застрѣленныхъ, или пойманныхъ ея малолѣтными сыновьями въ теченіе цѣлаго года, дѣлаетъ изъ нихъ Чучелы, нанизываетъ ихъ на нитки, и по срединѣ привязываетъ къ шнуру вырѣзанную изъ дерева птичку, съ распущенными крыльями; такой приборъ подвѣшивается въ кожимѣ, и подъ деревянною птицей на полу зажигается жировая плошка; всѣхъ нитей и плошекъ собирается весьма большое число. На очагѣ среди кожима горитъ костеръ сухихъ дровъ, когда мужчины и женщины собрались и разсѣлись на скамьяхъ по старшинству, выступаетъ на средину одинъ изъ лучшихъ промышленниковъ; къ нему пристаютъ всѣ его родственники, становятся съ нимъ рядомъ, и начинается пляска, подъ звуки бубновъ и пѣсней, раздающихся въ собраніи. Кончивъ, плясуны возвращаются на свои мѣста; мужчина-промышленникъ раздаетъ между присутствующими плоды своихъ трудовъ, даря каждаго чѣмъ нибудь, лоскуткомъ звѣриной шкуры, иль лафтака, цѣлою одеждою, съѣстными припасами, украшеніемъ, и пр., надѣляя преимущественно стариковъ, старухъ и неимущихъ; количествомъ и добротою разданныхъ вещей измѣряется удальство и богатство промышленника, а числомъ родственниковъ, становившихся съ нимъ рядомъ при пляскѣ, знаменитость его. По раздачѣ подарковъ, жена ставитъ въ огромныхъ посудинахъ различныя ѣства предъ собраніемъ, въ доказательство запасливости въ хозяйствѣ, и угощаетъ гостей съ возможнымъ усердіемъ. Потомъ наступаетъ очередь другому, третьему, и вообще всѣ, одинъ за другимъ, являются на сценѣ. Иногда случается, что промышленникъ, не женатый и лишившійся ближнихъ родственниковъ, выступая на средину, остается одинокимъ, но природное чувство сихъ дикарей таково, что никогда не оставляютъ его надолго посмѣшищемъ въ семъ положеніи, и обыкновенно отыскивается какая либо старуха, или и нѣсколько, которыя вспомня дальнее родство съ мужчиной, становятся къ нему, и тѣмъ объявляютъ что готовы ему помогать, пока онъ одинокъ. Разумѣется, что такая игрушка въ большихъ селеніяхъ должна продолжаться много дней; также замѣтно, что какъ ни похвальна первоначальная цѣль сего обряда, однакоже люди вездѣ одинаковы, и Кускоквимцы на народныхъ пиршествахъ расточаютъ имущества и запасы свои изъ хвастливости такъ, что подъ конецъ зимы терпятъ голодъ. Но голодовка не безславитъ ихъ, а щедрое угощеніе становитъ на высокую степень общественнаго уваженія, и тщеславію дикаря покаряется разсчетливость его въ предохраненіи себя отъ недостатковъ.
Кромѣ народныхъ игрушекъ бываютъ и частныя, по разнообразнымъ поводамъ. Напримѣръ, въ Чуждомъ селеніи умертвили у кого нибудь ближняго родственника, исправнаго промышленника; мститель созываетъ въ кожимъ всѣхъ мужчинъ своего жила, и изъ другихъ сосѣднихъ селеній, одариваетъ каждаго какою либо вещью, угощаетъ ихъ, и потомъ открываетъ имъ объ обидѣ, нанесенной его роду, приглашая соединенно съ нимъ отмстить. Тотчасъ закипаетъ война, которая прекращается убійствомъ одного человѣка того рода, къ которому принадлежитъ зачинщикъ ссоры. Конечно, не всегда месть остается въ сихъ границахъ, и за одного падаетъ нерѣдко нѣсколько человѣкъ; въ такихъ случаяхъ война становится иногда наслѣдственною между двухъ родовъ, и кончится иногда изгнаніемъ цѣлаго поколѣнія изъ мѣстъ, имъ занимаемыхъ. Замѣчательно, что дикари никогда не убиваютъ стариковъ и дѣтей; женщинъ уводятъ въ неволю, а прочихъ плѣнниковъ предаютъ смерти, и кровью ихъ мажутъ лица своихъ дѣтей, для того, какъ говорятъ, чтобы они не страшились умирать. Колоши, какъ извѣстно, обращаютъ плѣнниковъ въ невольники, и при примиреніяхъ съ другими поколѣніями аманатятся; Кускоквимцамъ чужды сіи обряды.
Къ совѣщаніямъ не допускаются женщины въ кожимъ, да и въ празднествахъ народныхъ тѣ только женщины могутъ присутствовать, которыя были когда либо всенародно введены въ него, Этотъ обрядъ введенія женщины въ кожимъ исполняется послѣ потери ея дѣвственности, хотя бы она и не была еще замужемъ. Ближній родственникъ сзываетъ народъ, даритъ присутствующихъ, угощаетъ ихъ, и потомъ представляетъ родственницу свою. При семъ случаѣ подносятъ жертву шаману, состоящую изъ бисера, табаку и лучшаго платья, что все передается имъ духамъ, волѣ коихъ приписывается рожденіе удалыхъ бойцовъ въ народѣ. Шаманъ объявляетъ, что по обязанности своей, или по особенной благосклонности къ родителямъ дѣвушки, лишилъ ея дѣвственности, и она была бы недостойна предстать предъ собраніемъ, если бы отдала свою первую любовь не шаману. Пляски и пѣсни, относящіяся къ предмету празднества, кончаютъ обрядъ. Разумѣется, бѣдныя дѣвки навсегда бываютъ исключены изъ кожимныхъ собраній, потому, что не были введены въ сіе святилище,
Каждый Кускоквимецъ, добывъ животное, оставляетъ у себя какой либо знакъ въ память: или нарисуетъ это животное на лукѣ своемъ, или (обыкновеннѣе) выбивъ у него одинъ зубъ, составляетъ наконецъ изъ большаго числа зубовъ убитыхъ оленей поясъ, который надѣваетъ въ собраніяхъ, не мало гордясь такимъ знакомъ отличія.
Кускоквимцы страстные охотники до бань, и зимою парятся ежедневно по 3 и 4 раза — одни въ кожимѣ, другіе въ малыхъ баняхъ, особенно пристроенныхъ къ каждой юртѣ, гдѣ; нагрѣвается воздухъ раскаленными каменьями. Тайны никто не передаетъ своему другу въ другомъ мѣстѣ и иначе, какъ запершись съ нимъ наединѣ въ банѣ, и облившись потомъ отъ жестокаго жара. Если отецъ имѣетъ неудовольствіе на взрослаго сына, то онъ, не сказавъ виновному ни слова, приглашаетъ близкаго своего пріятеля къ себѣ въ баню, и тутъ, открывая ему свою скорбь, проситъ сказать сыну, чтобы поправился и что отецъ на него гнѣвается.
Кускоквимцы мѣряютъ разстоянія числомъ ночей, проведенныхъ на переходѣ, или переѣздѣ его. Они не ошибаются во временахъ года, и всегда вѣрно опредѣляютъ день равноденствія, или солнцестоянія; распознаютъ даже нѣкоторыя созвѣздія и планеты: Большую Медвѣдицу называютъ Тунтунокъ — Олень, Оріона Миссюшкитъ — восходящій, Плеядъ Каввягатъ — лисьи норы, Алдебарана Азьгукъ, Венеру Улюхтугалья — убійца лисицъ и зайцовъ, Сиріуса Агьяхлякъ — изобиліе звѣрей. Годъ составляютъ изъ 12 мѣсяцовъ, начиная съ Сентября, подъ слѣдующими названіями:
Сентябрь Нулигунъ — самцы скопляютъ матокъ, Октябрь Кангуянъ — иней; Ноябрь Кангуя гучихъ — шуга; Декабрь и Январь Игалюльхъ — время великихъ морозовъ; Февраль Кыпныхчакъ — куропатки начинаютъ пестрѣть; Марть Тынгвагвакъ и Клюгвсакъ — предвѣстникъ птицъ; Апрѣль Якулы, гикъ — появляются перелетныя птицы; Май Куляватъ, Игальвитъ — олени плодятся; Іюнь Тагъякватъ и Гальватъ — чавыча появляется; Іюль Ныкыть, Шактъ Игальватъ — красная рыба приходитъ; Августъ Амагайгунъ — олени рога снимаютъ.
Кускоквимцы, говоря вообще, средняго роста, стройны проворны, и часто сильны; тѣло у нихъ, большею частью, смуглое, но много и такихъ, кои бѣлизною тѣла превосходятъ Европейца; волосы черные, у иныхъ русые и даже рыжіе. Мужчины красивѣе женщинъ; они прорѣзываютъ себѣ нижнюю губу, и вставляютъ въ отверстіе корольки, кости, или камешки; носовой хрящъ также бываетъ пронятъ. Обыкновенныя болѣзни ихъ: ломъ въ костяхъ, грудная боль и чирьи. Шаманы и старухи знаютъ много различныхъ средствъ леченія. Между многими врачебными веществами, въ большомъ уваженіи, нихъ то масляное вещество, которое находится у рѣчнаго бобра, въ двухъ меньшихъ пузырькахъ, около задняго прохода; имъ лечатъ ревматизмы, колотья, кровохарканіе, грудную боль; въ послѣднемъ случаѣ жарятъ сіи пузырьки на огнѣ и употребляють внутрь, съѣдая по парѣ за каждый пріемъ.
Ограничиваюсь сими замѣчаніями. Преданія, повѣрья и понятія религіозныя обитателей той страны намъ еще столь поверхностно извѣстны, что невозможно сказать чего либо положительнаго о столь важномъ и любопытномъ предметѣ. Описанія одежды, утвари домашней и оружій не включаю, потому, что вещи сіи суть общи всѣмъ дикимъ племенамъ сѣвера и не представляютъ ничего замѣчательнаго.
- ↑ Сообразивъ сбивчивыя свѣдѣнія о странѣ, въ которой мнимая сія крѣпость находится, дѣлается вѣроятнымъ, что Англійскія издѣлія и ружья передаются отъ Чилъхатскихъ (Ljnn’s Canal) Колошъ, которые получаютъ ихъ отъ торгующихъ въ проливахъ Американцевъ Соединенныхъ Штатовъ. Вр.
- ↑ Катихизисъ на языкѣ Уналашкинскихъ Алеутовъ уже напечатанъ.