Н. А. Некрасов. Полное собрание сочинений и писем в пятнадцати томах
Том двенадцатый. Книга первая. Статьи. Фельетоны. Заметки 1841—1861
СПб, «Наука», 1995
ОБЕД Н. И. ПИРОГОВУ
правитьВ 95 No «Одесского вестника» напечатаны речи, произнесенные на прощальном обеде, данном ученым сословием Одессы бывшему попечителю Одесского учебного округа Н. И. Пирогову, получившему другое назначение. Торжества в честь гражданской доблести, в честь науки и ее представителей не так еще у нас часты, чтоб русский журнал мог пройти молчанием подобное событие, если оно вызвано заслугой настоящей и неоспоримой. Из речей, произнесенных на обеде, мы выбираем речь г. Георгиевского, в которой подробно обозначена деятельность г. Пирогова во время пребывания его в Новороссийском крае.
«М<илостивые> г<осудари>!
Если я буду говорить долго и много, надеюсь, что речь моя не утомит вашего внимания, потому что предметом ее будет дорогой наш гость и любимый наш бывший начальник. В другое время и при других обстоятельствах приличнее было бы затаить в душе глубокое наше к нему сочувствие и искреннейшее наше к нему уважение; теперь же, перед разлукою, на прощальном обеде, как не дать воли своим чувствам? В<аше> п<ревосходительство>! мы чтили и чтим вас не только как знаменитого ученого — ученого, которым гордится Россия, не только как редкого, образцового начальника, которым славился наш край и наш город; мы чтим вас еще более как человека; мы чтим в вас редкое воодушевление к общему благу, неутомимое трудолюбие и неистощимую энергию на пользу народного просвещения в нашем отечестве, высокие нравственные убеждения и, — что еще выше и еще труднее, как всякий знает по опыту, — то, что весь ваш образ жизни и действий вы вполне успели согласить с вашими убеждениями. И среди нас вы жили не для себя: вы жили исключительно для великого дела народного образования, для науки, для бедных страдальцев, для человечества. Какой высокий, недосягаемый образец для нас, ваших сотрудников по делу народного просвещения! Но если вы высоко стояли над нами и как ученый, и как человек, и как начальник, то в отношениях наших не было от того никакого стеснения. Был ли когда и где начальник, к которому доступ был более легок? при всем уважении и к человеку и к званию, с кем возможна была более непринужденная и откровенная беседа, большая свобода мысли и речи? В непринужденной беседе с нами вы могли лучше узнавать ваших сотрудников, мы могли почерпать от вас ваше воодушевление к добру, ваши светлые взгляды на дело просвещения и воспитания и на требования современной науки. Достаточно так глубоко, как вы, изучить хотя бы один специальный круг наук, для того чтобы вполне знать, чего требует от преподавателя каждая другая наука, и мне лично не раз случалось дивиться многосторонности вашего ума и образования, обширнейшей, ко всему обращенной любознательности, верности и глубине воззрений на преподаваемую мною науку. При таком, как вы, начальнике, при таких близких отношениях трудно и стыдно было бы оставаться равнодушным к своему делу, стыдно было бы не стремиться на высоту современных научных требований. В<аше> п<ревосходительство>! ваше нравственное влияние на всех и каждого из ваших подчиненных было в высшей степени благотворно. Не одним примером, не одними указаниями вы действовали на нас, — всем и каждому даны были вами и средства, и способы, и простор к полезной общественной деятельности. Давно уже не выписывал лицей в достаточном числе ни книг, ни учебных пособий и журналов; с вашим приездом нашлись средства к их приобретению; мебель в новом лицее осталася старая, зато библиотека и все кабинеты были значительно пополнены. Давно уже совет лицея обходился в самых важных для него вопросах, как, например, в избрании преподавателей, — в<аше> п<ревосходительство> не принимали ни одной меры по отношению к лицею без предварительного обсуждения ее в совете всеми преподавателями; самое начинание любили вы предоставлять совету. При вашей энергии, при вашей неусыпной заботливости и знании дела как не оценить этого самообладания, этой воздержности в употреблении вашей власти? Так и в самом начале вашего управления вы призвали нас к совещаниям о мерах к улучшению состояния лицея, и плодом этих совещаний была — зрело обдуманная и ясно сознанная мысль о необходимости и возможности преобразования лицея в университет. Сколько потом придумано было вами способов и средств к осуществлению этой мысли, которая теперь, после всех ваших усилий, — смеем думать, — не погибнет и с вашим от нас удалением. Празднуя впоследствии день основания в Одессе университета, потомство с благодарностью будет произносить и ваше имя. — В ваше управление округом везде и мало-помалу установлялся разумный, нормальный порядок: внутреннее, существенное везде ставилось выше внешнего, кажущегося, и мертвящему формализму нигде более не было места. Студенты уже не были стесняемы соблюдением одних внешних, формальных их обязанностей; зато существенные от них требования, — чтобы они действительно были студентами и изучали науки, — были значительно усилены. Внешнее и внутреннее — это два противоположные полюса. Обращайте преимущественное внимание молодых людей на цвет и покрой платья и соблюдение формы, и вы увидите, — как не раз уже приходилось вам видеть, — что они становятся равнодушны к существенным своим обязанностям, равнодушны к науке и только по виду еще остаются студентами. Притом же высшее учебное заведение во всех отношениях должно приготовить молодых людей к жизни; в практическом отношении можно ли лучше приготовить их к деятельной и полезной жизни, как предоставивши им некоторую свободу, соединенную с неослабным над ними наблюдением и — что гораздо важнее — с сознательною ответственностью за свои действия и еще более за свое бездействие? И здесь результаты служат утешительным оправданием принятой вами системы; во все ваше управление поведение студентов было почти безукоризненно; в отношении к их успехам в науках мы ждем еще добрых и богатых плодов от вашей системы, и, судя по всем признакам, ожидания наши не будут напрасны. Уже много значит и то, что все они пришли к сознанию в необходимости усиленных и напряженных занятий во все продолжение лицейского курса; уже вновь поступившие серьезнее подготовлялись ко вступлению в лицей и, насколько можно пока судить, отличаются большею жаждою знаний. Успехи в высшем учебном заведении обеспечиваются хорошим состоянием гимназий и уездных училищ. На них с самого начала обратили вы особенное внимание и ежедневно по нескольку часов проводили в одесских гимназиях и училищах, ежегодно по нескольку месяцев употребляли на посещение всего округа. Преподавание в них уже перестало быть формальным выполнением плохо составленных программ; учителя, имея возможность свободно обсуживать в своих советах все, что может содействовать успехам преподавания, и не стесняемые в своей деятельности, принялись за свое дело с несравненно большею ревностью и стали в нормальные отношения к ученикам. Все усилия их стали направляться к улучшению методы преподавания, к развитию умственных способностей учеников, к возбуждению в них любознательности и охоты к учению. Чтобы поддержать и усилить в преподавателях такое направление, вы призвали их к обсуждению в педагогических советах метод, которым должно следовать в преподавании каждой науки, внимательно прочитывали все протоколы заседаний, все мнения, и, воспользовавшись тем, что учебный округ имел свой орган в „Одесском вестнике“, обнародовали лучшие из этих мнений во всеобщее сведение, — мера чрезвычайной важности, которая будет оценена в целой России и найдет, без сомнения, подражание и в других учебных округах. Смело могу свидетельствовать, что направление это уже начало приносить свои плоды, — я убедился в том на экзаменах нынешнего года из сочинений студентов 1-го курса. При совершающихся в нашем отечестве событиях никто, может быть, не был до такой степени проникнут сознанием в необходимости самых энергических мер к распространению в низших классах религиозно-нравственного и умственного образования; никто, может быть, не скорбел столько о малом числе и неудовлетворительном состоянии уездных и приходских училищ, и никто из попечителей — смело можно сказать — не посвящал им столько внимания и времени, как в<аше> П<ревосходительство>. Вспомню об одной в высшей степени полезной мере: в лицее по воскресеньям в присутствии г<оспод> преподавателей приходских и уездных училищ, при всегдашнем личном присутствии в<ашего> п<ревосходительства>, прочитан профессором педагогики курс наглядного преподавания всех наук. Это могло принести немалую пользу для настоящего времени; но коренной реформы можно ожидать от предложенного вами и, без сомнения, уже близкого к осуществлению учреждения при лицее педагогической семинарии преимущественно для образования уездных и приходских учителей. Не буду распространяться о возрождении при вашем содействии одесской талмуд-торы и других еврейских училищ; как один из редакторов „Одесского вестника“, поставленный этим званием в частые сношения со всеми уездными и приходскими учителями, засвидетельствую пред в<ашим> п<ревосходительством> — и не в первый раз, — до какой степени пробуждена в них теперь склонность к умственной и литературной деятельности, как воодушевлены они к выполнению ближайших, прямых своих обязанностей. — Успехи в нашем отечестве народного просвещения возможны только при очищении понятий о воспитании и обучении, при дружном содействии и родителей, и наставников одной общей цели, при их взаимном сближении. Вам, в<аше> п<ревосходительство>, принадлежит честь энергического пробуждения в нашей литературе вопросов о воспитании; этим вопросам посвятили вы целый ряд статей в „Одесском вестнике“, и они обратили на себя всеобщее внимание, они сделали воспитание и обучение предметом суждений и разговоров в нашем обществе, которое, без сомнения, от слова не замедлит обратиться и к делу. — Говорить ли, наконец, о том, как много вы содействовали к пробуждению в крае и особенно в ученом его сословии научной и литературной деятельности? Первым вашим делом по приезде было назначить у себя чрез каждые две недели литературные собрания, на которых поочередно каждый из преподавателей читал свои статьи и велась живая, ученая и педагогическая беседа. Потом, благодаря вашему ходатайству, было передано лицею издание единственного литературного органа в крае — „Одесского вестника“. Не мне говорить о том, как он издавался; но не могу не вспомнить с благодарностью о письме вашем к нам, в котором лишь в общих чертах намечено было направление; о том, что вы призвали к сотрудничеству всех преподавателей округа, наконец, вам обязаны мы были лучшими педагогическими статьями, — вот в чем заключалось ваше участие в нашем издании. Каковы бы ни были наши недостатки и промахи в деле издания, вина за них падает исключительно на нас одних; вашему же участию, вашему ободрению должно приписать, что на всем пространстве Новороссии и Бессарабии началась живая литературная деятельность, пробудилось наблюдательное внимание к окружающим явлениям; нашлось у нас 30 до 80 сотрудников, постоянных и временных. Сверх статей, напечатанных и приготовленных к напечатанию в „Одесском вестнике“, нашлись материалы для литературного сборника, и в немалом количестве, и не худого качества; найдутся материалы для издания двумя книжками в месяц журнала „Новороссийский вестник“, на издание которого с будущего года мы уже просили разрешения г<осподина> министра. В<аше> п<ревосходительство>! тяжело и грустно расставаться нам с вами: еще бы лет десять, и Новороссийский край в педагогическом, ученом и литературном отношениях зажил бы новою, полною и благодатною жизнию. Утешаем себя надеждою, что нравственные 40 ваши связи с нашим округом не будут порваны и послужат пока к сближению нашему с киевским учебным краем; и, наконец, мы уверены, что семена, вами здесь брошенные, не пропадут даром и взойдут в Новороссийском крае обильною жатвою. Господа! еще раз провозглашаю тост: за здоровье Н. И. Пирогова, за успехи народного просвещения в России и за процветание наук и литературы в Новороссии».
Были и другие речи, не менее сильные, были даже стихи, о достоинстве которых мы расходимся, впрочем, во мнении с составителем статьи «Одесского вестника».
Тебя повсюду чтут народы,
Из всех людей — ты человек!
Ты друг людей и друг природы,
И будешь им ты целый век!
Такова большая часть стихов; но достоинство не главное в стихах такого рода. Главное то, что все, произнесенное г. Пирогову, дышит искренней и заслуженной признательностию, нашедшей гласное выражение.
Кроме обеда, данного ученым сословием, г. Пирогову дан еще был прощальный обед местными евреями, причем выражена была в нескольких речах признательность г-ну Пирогову евреев за его попечения о еврейском
ю населении края.
Читая описание обеда, данного Пирогову, речи и стихи, произнесенные в честь его, мы вспомнили о другом попечителе учебного округа, покинувшем свой пост в половине нынешнего года, без шума и торжества, но оставившем глубокое воспоминание в сердцах всех, кто находился от него в какой-либо зависимости. Почти до последнего дня никому не верилось, чтоб человек, до такой степени любивший свое дело, в такой высокой степени полезный ему, так ревностно и разумно ему преданный, мог расстаться с ним, и, однако ж, решение князя Щербатова осталось неколебимым. Общее горе, глубокое сожаление о потере такого начальника было так сильно, что никому не могла прийти в голову мысль о парадном обеде или каком-либо торжестве ввиду этого печального события. Неско7лько человек почти случайно собрались проститься с князем Щербатовым, и на этом прощании царствовало глубокое молчание, не было ни речей, ни стихов…
Говорили обо всем, кроме того, о чем каждый думал, и это молчание было по-своему красноречиво и не лишено своего рода торжественности. Оно шло к князю Щербатову, который, делая дело, не любил говорить о нем, не искал популярности и как-то стыдливо уклонялся от всего, что могло придать шумную гласность его деятельности. Уважая эту черту, мы и на нынешний раз ограничимся этими немногими словами, но не можем не выразить желания, чтоб кратковременное пребывание князя Щербатова попечителем С.-Петербургского учебного округа ознаменовано было каким-нибудь знаком уважения к нему, например, учреждением щербатовской стипендии. Можем сказать положительно, что многие с радостию внесли бы свою лепту на учреждение этой стипендии.
ВАРИАНТЫ
правитьС. 322.
9—10 не так еще у нас часты, чтоб / не так еще часты [в нашей общественной жизни]
11—12 вызвано заслугой настоящей и неоспоримой / [является как следствие заслуг настоящих и неосп]
12 Из речей, произнесенных на обеде / [Что] [Мы решаемся перепечатать]
12—13 мы выбираем речь г. Георгиевского / [Речь г. Георгиевского, несмотря на ее значительный объем, зато в ней точно отражается]
13 подробно / [достаточно] подробно
С. 322—325.
16—46 отсутствуют. Вместо них помета для наборщика: набирай из «Одесск. вестн». 542
С. 325.
47 Были и другие речи / [Кроме этих речей были еще другие]
47—48 были даже стихи / были [и] стихи, [которые Н. И. Пирогов не мог не пропустить, но которые <1 нрзб>]
48—49 расходимся, впрочем, во мнении / а: [не можем разделить похвал [составит] сочинителя] б: расходимся во мнении
С. 325—326.
между 53 и 11 [До 60-ти таких куплетов должен был прослушать Н. И. Пирогов, но [мы] с нас одного довольно]
С. 326.
1—2 но достоинство не главное в стихах такого рода, / но достоинство [стихов] не главное в торжественном случае.
2 Главное то / [Довольно того]
3—4 искренней и заслуженной признательностию / [горячей любовью к благородной и]
14 шума и торжества / [шумного торжественного прощанья с поздравлениями, с похвалами и застольными речами]
16 после: от него в какой-либо зависимости. — [Несколько человек] [Общее горе, глубокое сожаление о потере князя Щербатова было так сильно, что никому не могла придти в голову мысль о парадном обеде или каком-либо торжестве по поводу такого прискорбного случая. Почти случайно несколько человек]
19 ему преданный / [радевший о нем]
20—21 решение князя Щербатова осталось / решение князя Щербатова, основанное на твердом убеждении, оставить
21 после: осталось неколебимым. — [Он вышел и только несколько человек, почти случайно узнавшие]
26 на этом прощании / на этом [импровизированном] прощании между потому ли, что
28 и 29 Не часто говорить приходится нам спичи
В честь доблестных граждан, —
и мы их говорить не умеем, или по другой какой-либо причине — все равно; довольно сказать, что на этом прощании царствовало [глубокое] скромное молчание,
30 было по-своему красноречиво и не лишено / [не лишено было]
31 Оно шло / [И это молчание как-то даже шло]
32 который, делая дело, не любил говорить о нем / [преданный своему делу, он]
34—35 шумную гласность его деятельности / гласность его [благородной, полезной, благотворной и энергической]
36 ограничимся / [воздержимся от д] но не можем / в знак нашего глубокого уважения к бывшему (попечителю) Санкт-П<етербургского> О<круга>]
40 к нему, / [князю Щербатову]
40—41 учреждением щербатовской стипендии./ [стипендией) для семьи его]
41 Можем сказать / Мы можем многие с радостью [по крайней мере] между прочим [многие] некоторые журналисты и литераторы (с [пожелания] ведома которых и написаны эти строки.)
КОММЕНТАРИИ
правитьПечатается по тексту первой публикации.
Впервые опубликовано: С, 1858, № 10, отд. «Современные заметки», с. 260—265, без подписи.
В собрание сочинений впервые включено: ПСС, т. XII.
Автограф — наборная рукопись с редакторской правкой Н. А. Добролюбова — ГПБ, ф. 255, ед. хр. 163. Корректура части текста, без правки — ИР ЛИ, ф. 628, оп. 2, ед. хр. 154.
Н. И. Пирогов (1810—1881), прославленный хирург, деятель просвещения, с сентября 1856 г. занимал пост попечителя Одесского учебного округа. Указом от 18 июля был переведен на такую же должность в Киевский учебный округ. Некрасовский «Современник» часто и с большой симпатией писал о медицинской практике, педагогической и научной деятельности Пирогова.
С. 322. Георгиевский — А. И. Георгиевский (1830—1911), редактор «Одесского вестника».
С. 325. Тебя повсюду чтут народы ~ И будешь им ты целый век! — Четверостишие из произнесенного на обеде на немецком языке стихотворения учителя 2-й одесской гимназии В. М. Топорова. В газете помещено в переводе Н. Луговского (псевд. Н. Ф. Савича).
С. 326. Князь Щербатов — Т. А. Щербатов (1819—1881), попечитель Петербургского учебного округа в 1856—1858 гг., отличавшийся либеральными взглядами.
С. 355. Не часто говорить приходится нам спичи // В честь доблестных граждан.-- Автоцитата, ст. 6—7 из стихотворения Некрасова «Н. Ф. Крузе» (1858).
С. 356. Некоторые журналисты и литераторы, с ведома которых и написаны эти строки…-- Очевидно, имеются в виду ближайшие помощники Некрасова по редакции «Современника» Н. А. Добролюбов и Н. Г. Чернышевский.