Новый Эмиль.
править«Я не стану много распространяться о важномъ значеніи хорошаго воспитанія, — сказалъ Жанъ-Жакъ Руссо. — Я равнымъ образомъ не считаю нужнымъ доказывать, что теперешнее воспитаніе дурно. Объ этомъ говорено тысячу разъ до меня. Я замѣчу только, что съ временъ незапамятныхъ слышатся жалобы на неудовлетворительность установленнаго практикою воспитанія, и никто не рѣшается предложить лучшій планъ».
Такого же мнѣнія былъ, конечно, и г. де-Боннепансъ, никогда не читавшій Эмиля и считавшій его автора просто за бывшаго владѣльца того участка земли, на которомъ выстроенъ отель почтъ.
Г. де-Боннепансъ получилъ по наслѣдству милліонъ франковъ. Ловкій, какъ барышникъ, жадный, какъ нѣмецкій жидъ, онъ принялся за дѣла съ изворотливостью негоціанта Сити и съ чутьемъ гончей собаки. Къ сорока восьми годамъ у него было двѣнадцать милліоновъ. До этого времени онъ хлопоталъ объ одномъ: какъ бы пожить въ свое удовольствіе, заплатить за хорошую вещь возможно дешево и никогда ни въ чемъ себѣ не отказывать, имѣть много женщинъ, тратя мало денегъ, не давать двадцати франковъ за то, что можно получить за девятнадцать съ половиной, въ излишествахъ не переходить грани, за которою начинается вредъ для здоровья. Таковы были его житейскія правила.
Вдругъ ему пришла въ голову мысль, что рано ли, поздно ли придетъ тотъ мрачный часъ, когда надо будетъ распрощаться съ деньгами и всякими благами земными и, несмотря на крупное богатство, отправляться туда, куда никто пѣшкомъ не ходитъ. Его коробила мысль о смерти; особенно же непріятно было думать, что все это прекрасное состояніе можетъ разлетѣться въ разныя стороны по рукамъ племянниковъ и племянницъ, въ томъ случаѣ, если бы умеръ его единственный сынъ Эмиль. Въ первый разъ въ жизни онъ серьезно задумался о мальчикѣ, котораго до тѣхъ поръ едва видалъ разъ въ недѣлю. Мадамъ де-Боннепансъ очень удивилась, когда мужъ объявилъ ей, что сынъ долженъ кушать съ ними вмѣстѣ. Въ двадцать семь лѣтъ супружеской жизни бѣдная женщина видѣла мужа ночей пятьдесятъ, не болѣе. Вскорѣ послѣ свадьбы она узнала, что у него столько любовницъ, сколько дней въ недѣлѣ. Боннепансъ любилъ женщинъ, но боялся связей, обходящихся вообще дорого. Молодая женщина поплакала, потомъ сочла болѣе разумнымъ растолстѣть. Къ тридцати двумъ годамъ въ ней было, одиннадцать пудовъ девять фунтовъ. Что бы ей ни говорили, у нея былъ всегда одинъ отвѣтъ: «Мнѣ всѣ равно». На второй годъ замужства у нея родилась дочь и умерла по одиннадцатому году. Боннепансъ перенесъ эту потерю безъ особеннаго горя, въ томъ соображеніи, что современемъ пришлось бы раскошелиться на триста или четыреста тысячъ франковъ приданаго, чтобы сбыть съ рукъ этого ангела.
Эмиль обязанъ своимъ бытіемъ совершенной случайности. Боннепансъ напился разъ пьянъ, какъ сапожникъ, на какомъ-то дѣловомъ обѣдѣ и для облегченія пищеваренія отправился въ одной знакомой блондиночкѣ; ее не оказалось дома. Онъ толкнулся къ другой; эту рекомендовалъ ему кучеръ. У нея былъ кто-то. Боннепансъ вернулся домой, подъ вліяніемъ винныхъ паровъ вспомнилъ о женѣ и прошелъ къ ней.
Девять мѣсяцевъ спустя родился Эмиль.
Ребенку было пять лѣтъ, когда папаша вздумалъ приложить свои родительскія попеченія къ его воспитанію. Мальчикъ былъ бѣлокурый, здоровенькій и довольно красивый.
— Знаешь ли, — сказалъ родитель, въ первый разъ цѣлуя сына, — что у тебя современемъ будетъ много милліоновъ?
— Нѣтъ, папа.
— А что такое милліонъ, знаешь?
— Нѣтъ, папа.
— Милліонъ — это много, очень много денегъ. Запомнишь это?
— Да, папа.
— А что люди дѣлаютъ, когда у нихъ много денегъ?
— Веселятся, покупаютъ экипажи, лошадей, имѣютъ хорошую дачу, принимаютъ много гостей.
— Те-те-те! — прервалъ его Боннепансъ. — Позвольте, мой маленькій другъ. У кого много денегъ, тотъ, прежде всего, долженъ заботиться о томъ, чтобы ихъ было еще больше. Я тебя выучу, какъ это дѣлается.
Съ этого дня Боннепансъ принялся за обученіе сына. Всѣ усилія родителя были направлены къ тому, чтобы сдѣлать изъ наслѣдника своихъ милліоновъ втораго себя. Онъ безумно любилъ этого будущаго охранителя и преумножителя своего состоянія и не ему оставлялъ свои милліоны, а его — милліонамъ.
Въ учебной программѣ не значилось ни латинскаго, ни греческаго, ни англійскаго языковъ. Самымъ подходящимъ признано было выучить ребенка читать, писать и считать, въ особенности считать. Ничего иного дѣловому человѣку не нужно; много знать вредно даже. Еще, чего добраго, вздумаетъ вдругъ Эмиль взяться за сочинительство. Ну, а это уже не доведетъ до добра. Мадамъ Боннепансъ заговорила было объ учителѣ музыки.
— Это на что понадобилось? — воскликнулъ милліонеръ. — Пусть дѣвчонки играютъ на фортепьяно. Это имъ къ лицу; а мужчинамъ… просто смѣшно! Одна пустая трата времени. Кое-кто изъ свѣтскихъ людей занимается музыкой. А что изъ этого выходитъ? Берутся они за композиторство, пишутъ оперы.. Потомъ сами же платятъ деньги за то, чтобы ихъ играли. Нѣтъ, ужь увольте!
— Ну, такъ хотя рисованіе, — проговорила разжирѣвшая мамаша.
— Это для чего же?
— Все-таки, искусство…
— А если онъ съ этимъ искусствомъ да вдругъ въ самомъ дѣлѣ вздумаетъ писать картины? И мой сынъ сдѣлается художникомъ! Изъ-за этого не стоило работать сорокъ лѣтъ и копить милліоны. Нѣтъ, Эмилю довольно будетъ дѣла и безъ этихъ пустяковъ. Пусть знаетъ свое состояніе и занимается имъ однимъ съ утра до ночи; пусть пріучается съ перваго взгляда разбирать, какое дѣло выгодно, какое нѣтъ, какое сколько можетъ дать. Надо всѣ силы и способности употребить на то, чтобы стать настоящимъ докой, пріобрѣсти репутацію такого дѣльца, чтобы дѣло само въ руки лѣзло, чтобы за вами ухаживали изъ-за одного вашего имени въ дѣлѣ и предлагали бы долю прибылей безъ риска съ вашей стороны десятью франками.
Боннепансъ лелѣялъ сына и съ восторгомъ слѣдилъ за его развитіемъ.. Только разъ въ жизни онъ далъ ему легонькую тукманку за то, что ребенокъ, уступая безсознательному движенію, далъ нищему какую-то мелкую, монетку.
Боннепансъ выдавалъ сыну по пятнадцати франковъ въ недѣлю, но, чтобы поселить въ немъ отвращеніе къ игрѣ, аккуратно выигрывалъ ихъ тотчасъ же въ карты, плутуя въ случаѣ крайности. Въ теченіе нѣсколькихъ мѣсяцевъ Эмиль получалъ по воскресеньямъ пятнадцать франковъ и сполна проигрывалъ ихъ по понедѣлѣникамъ. Наконецъ, ему наскучило получать и отдавать эти вѣчные пятнадцать франковъ, и не имѣть возможности воспользоваться ими; ребенокъ объявилъ, что не желаетъ болѣе рисковать своими деньгами на зеленомъ полѣ. Отецъ началъ уговаривать, мальчикъ отказался отъ игры на-отрѣзъ и выдержалъ характеръ.
У Боннепанса было крупное имѣніе въ Нормандіи. Эмиль зналъ цѣну гектара земли, продажную и арендную. Ему было одиннадцать лѣтъ, когда разъ мальчикъ съ фермы принесъ мадамъ Боннепансъ маленькаго ягненка, бѣленькаго, съ невиннымъ взглядомъ младенца. Ягненокъ лизалъ руки, когда его ласкали.
— Какая прелесть! — сказала мадамъ Боннепансъ.
— Да, — отвѣтилъ Эмиль, — славный ягненочекъ. Мясникъ дастъ франковъ сорокъ, а то и сорокъ пять.
Эмилю сравнялось двадцать пять лѣтъ. Онъ былъ силенъ и ловокъ, хорошо владѣлъ шпагою, превосходно стрѣлялъ изъ пистолета. Отецъ посвятилъ его во всѣ банковыя тонкости. Безъ участія Эмиля не дѣлалось ни одного серьезнаго дѣла.
— Эмиль, — сказалъ разъ отецъ, — тебѣ пора жениться.
Молодой человѣкъ поморщился.
— Боишься, жена свяжетъ? Пустое. Постѣсняться придется недѣль на шесть, самое большее на два мѣсяца. Потомъ заживешь по старому, будешь свободнѣе даже. За невѣстою приданаго полтораста тысячъ ливровъ годоваго дохода. Это дочь стараго мошенника Трипотенталя во Франкфуртѣ.
— Старикъ пользуется прескверною репутаціей.
— Э! Ему и жить осталось годъ-другой. Дочка красивая дѣвка. Какія руки, что за плечи! Смотри, вздумаешь слишкомъ явно неглижировать женой, я стану ухаживать.
— Отъ тебя станется!
— Такъ дѣло въ шляпѣ, надняхъ и помолвка. Умретъ старикъ, вы получите восемнадцать милліоновъ.
Эмиль окинулъ отца взглядомъ агента-цѣновщика общества страхованія жизни.
— А ты умрешь, будетъ вдвое, — сказалъ онъ весело.