Под рубрикой: «КНИГА.»
Б. Арватов.
Николай Тарабукин. «От мольберта к машине». (М. 1923.) 44 стр.
правитьКак видно из заглавия, книга представляет собою очерк развития современного искусства от его станковой формы (картина) до т.-н. «слияния» искусства с производством, — от индивидуального изображения жизни к ее коллективному строительству. Автор показывает, как разложилась изобразительность, как художники покинули плоскость картины и взялись за обработку трехмерных реальных материалов, как затем революция привела их к производству. Попутно автор подвергает резкой критике станковизм и прикладничество, т.-е. чисто эстетические формы, выдвигая концепцию искусства, как производственного мастерства.
Все специально-художественные главы книжки сработаны настолько хорошо, что могут быть рекомендованы «Леф`ом» сполна. Но автор не ограничился профессиональными проблемами проз-искусства, а захотел подойти к нему и социологически. Вот эта то социологическая часть книжки чрезвычайно слаба. Укажу на некоторые коренные ошибки.
Говоря о станковой живописи, автор поясняет:
«Паразитические слои феодального дворянства, творившие и поддерживавшие искусство, такие условия создавали» (с. 36).
Между тем, как это известно из прошлого, станковизм есть порождение товарного хозяйства, вместе с которым он сейчас и терпит крах.
У автора же находим:
«Буржуазия по существу чужда искусству» (с. 36).
Сказать так о классе, прошедшем целые исторические этапы и руководившем многие столетия общественным строительством, значит ничего не понимать ни в социологии вообще, ни в гигантской социально-организующей роли искусства, в частности.
Станковизм есть индивидуалистическая форма художественного творчества, т.-е. форма специфически-буржуазная, не «классовых группировок»*1, а буржуазно-классового строения общества, при котором общая дезорганизованность общественного бытия требовала своего восполнения в индивидуальных рамках (иллюзорной организованности картины).
Не понимая этого, автор относится к станковизму, как единственному специализированному виду художественного творчества, и поэтому полагает, что в социалистическом обществе искусство — профессия исчезнет. Но это означало бы, что искусства не будет вовсе, так как, будучи общественно-профессиональным явлением, искусство может выжить только в качестве такового же, и не иначе.
Дело не в том, выживет ли искусство-профессия, а в том, какие она примет формы.
Автор, однако, отстаивая пресловутую «демократизацию» искусств, предсказывает такое «слияние» художественного творчества с индустрией, при котором все решительно будут художниками. Ясно, что это было бы бессмысленной растратой энергии и породило бы только хаос, да и попросту оказалось бы невозможным хотя бы потому, что качество продукта в современной индустрии технически определяется организационной инженерной верхушкой, а не работой отдельных исполнителей*2.
Искусство в производстве это проблема профессиональной художественной инженерии. Если бы дело обстояло так, как представляется тов. Тарабукину, можно было бы с полным правом сказать, что общество,
_______________
*1 Формула тов. Тарабукина.
*2 Это, конечно, тенденция, но тенденция диктующая и непрерывно усиливающаяся.
стр. 211
прогрессируя в целом, деградирует в искусстве. Но это заранее немыслимо. Социализм не группа однотипных людей, а организованное единство высокоспециализированных личностей в коллективном производстве. Этой форме будет подчинена всякая человеческая деятельность, в том числе — искусство.
Источник текста: Леф. 1923. N 4. С. 210-211