В. В. Розанов править
Не те слова, не те думы править
«То же бы ты слово, да не так молвил». В «Утре России», наиболее буржуазной московской газете и афиширующей себя буржуазною, в передовой статье «Перед совещанием» так и проходит красною нитью мысль, что демократии русской, после шести месяцев управления Россиею, пришлось если не поклониться, то осоюзиться с буржуазией. «Несомненно, созыв московского совещания и его состав — это уступка имущим классам. Но в силу исторической необходимости не обойтись демократии без уступок и без буржуазных союзников. Отказ от союза равносилен содействию роста анархии, за которым могла бы последовать и реакция с ее монархическим героем». Печальные и все те же классовые, а не русские слова. Нет русской буржуазии и нет русских рабочих, а есть правильное русское сердце и открытая русская душа. А будет ли она в рабочей груди или у купца — это все одинаково. Теперь выбирать не приходится. Слишком трудно время, слишком страшна минута.
Когда целые корпуса бежали на южном фронте, а офицеры, взяв выроненные солдатами винтовки, встретили врага и умерли, то кто строил Россию, — солдаты или офицеры? И когда рабочие требовательно назначили себе 8-часовой рабочий день, и подорвали транспорт железнодорожный, и создали для городов и для себя, и для армии ужас голода, — то кто «погубил демократию в России»? Вопрос и решается этим. Дело в том, что, слюнявя в «классовых интересах» по указке берлинского Маркса, «рабочие» и, увы, «солдаты» сами же себя и свою «демократию», можно сказать, выронили, уронили в грязь, в бессмыслицу; и их самих, этих рабочих, приходится вытаскивать из какого-то тупоумия демократии, а не из прекрасного смысла демократии, который конечно тоже есть. Ну, вот, «классовые интересы», а «не Россия»: так вы и получайте же выгоды из отвлеченных, из книжных классовых интересов, а чего вы пристаете к России, для которой что же вы сделали с вашими «классовыми интересами», кроме как обобрали ее в трудовом отношении, в рабочем отношении. Получайте все из Циммервальдена, из Стокгольма, из Берлина, а не из Москвы и не от Петрограда, и не от России. Но так же точно и не в «буржуазных интересах», конечно, лежит центр торгового и промышленного сословия России, а в народном его духе. И этот народный его дух может быть лучше, чище, яснее, он может быть больше и крупнее, чем у «рабочего по металлу»… Ведь есть род, племя, фамилия. И почему-то выдвигаются и в крестьянстве избранные, и в солдате — отборный человек, и в купце, и во всяком. Лучше, свежее кровь; лучше, отборнее родоначальник; слышаннее, благороднее. Есть гнилое мясо у каждого, а есть свежее, ярче бегущая кровь. То — «молодожены», — то «старожены»; то — чистая, благородная любовь; то — «коммерческий расчет» или брак: глядишь, «дитятко» -то родилось и иное, с «изъянцем» или все «в чистоте». Вот и приходится ставить «прицел» на породу, а не на социальное положение. Нужно совершенно не так рассуждать, как «Утро России», не теоретически планируя, что «без буржуазии не обойтись», без «золотого мешка делу не сладиться», а основываясь на испытанном опыте России; нужно указать на тот опыт безраздельного управления Россиею «Советов Рабочих и Солдатских Депутатов», т. е. единосоставных нижних ярусов демократии, и что эти рабочие оставили Россию без работы, погнавшись за удесятеренными барышами, погнавшись эгоистически, без всякого чувства России, забыв, что она им — «матушка». И солдаты, забыв вовсе, что они воюют, побросали ружья и начали пить немецкий «шнапс». «Вы им предложите водки: они напьются, поцелуются и потом сдадутся в плен», — учил своих солдат и офицеров Германский главный штаб. Дело не в «демократии» и «буржуазии». Это — отвлеченность. Дело в том, что именно русская «демократия» повалила кормилицу свою набок, обобрала у нее карманы и бросила ее на потраву врагу.
Вот в чем дело.
Демократия обманула Россию, и Россия теперь оставляет демократию. А если это больно, то надо было думать не теперь, когда больно, а когда плакала Россия, когда кричал Керенский и тоже плакал; когда «ребятушки» наши братались, братались и потом сдавались, а «рабочие» оставляли Россию без паровозов, без вагонов, без ремонта, «очень хорошо зарабатывая на общем бедствии».
Впервые опубликовано: Новое время. 1917. 16 августа.