Я. Б. Княжнин
правитьНеудачный примиритель,
правитьили
правитьБез обеду домой поеду
правитьКомедия в трех действиях
правитьДействующие лица:
правитьГосподин Кутерьма.
Госпожа Кутерьма, жена его.
Господин Миротвор, их друг.
Марина, их служанка.
Яков Ростер, их повар.
Синекдохос, студент, знакомец Миротвора, с ним приехавший.
Действие первое
правитьЯвление 1
правитьКакая это справедливая пословица: ученье свет, а неученье тьма! Как тому хорошо, кто учен! Например-таки, и я в поваренной науке… Мусье Кассероль, славный французский кухмистер, мой мудрый учитель, правду говаривал: на что учиться прочим разным наукам? они только замешивают разум. В поваренной все есть: астрономия, физика, химия, мораль, политика и сама медицина… и точно так… в астрономии толковал он мне часто обращение около своей оси небесных шаров, в том числе и нашей земли. Жареное была земля, а вертел — ось ее. То правда, что оттого он, заговорясь о небесах, часто пережигал жаркое; но для просвещения ума это безделица… Физика изъяснялась разными скотинами, птицами, травами и кореньями, которые на кухне употребляются… химия, вареньем и смешеньем оных… медицина выдумана для здоровья; но что лучше от болезни сохраняет, как уменье делать кушанье здоровое. Медицина попорченное исправляет, а поваренное искусство не допускает портиться. Особливо это правило медикополитическое мусье Кассероля мне нравится: не надобно — говорил он — допускать объедаться; и для того должно всегда из отпущенного на кухню готовить самомалейшую часть, а остальное удерживать в свою пользу… Мораль и политику, то есть, уменье обходиться с людьми, не ясно ли преподает нам поваренная наука? В этом я живой пример. Я посмотрел бы, как бы другой, не так ученый, мог жить с такими вздорными господами, каковы мои. Мусье Кассероль, ты превеликий человек, а я по тебе первый.
Явление 2
правитьЧто скажешь, Маринушка?
От досады ничего говорить не могу.
А я было думал, ты приказ от барыни вынесла, что к столу мне готовить.
Вынесла. Коли хочешь, я его тебе отдам?
Пожалуй, отдай поскорее. Мне очень не хочется принять его прямо от барыни.
Прими же от меня.
Что это такое?
Пощечина, которую она мне дала.
Нет, нет, не принимаю. Этого нельзя ни изжарить, ни в соус положить. Побереги для себя. Она замена румянам, так тебе нужнее… да за что этак тебя попотчевали?
Здорово живешь. Ты знаешь, барин уехал на охоту. Ей не с кем спорить, и так, от скуки со мною повздорила.
Да за какое дело?
За важное. Я ей подала новые башмаки; она спросила у меня, нет ли новее? Я ей сказала, что новее быть не может, потому что эти ни разу не вздеваны… и пошла потеха… Я ей ясно доказала, что я права.
А она еще яснее. Вот оттого-то и дурно тебе, что ты не умеешь на свете жить… не надобно спорить с теми, кто нас сильнее и кто кулаком доказывать может.
Вот-на, еще выехал какой учитель жить на свете! Я посмотрела бы, как бы ты отделался от барыни, или от барина, когда они в духе спорить.
Да для чего же у меня с ними ладно?
Для того, что ты не всегда у них на глазах.
Нет, для того, что я умею с людьми обходиться; а этому научился от поваренного искусства. Знаешь ли ты, Маринушка, что поварская наука первая на свете. Кто ее знает совершенно, тому нечему учиться.
Я тут мудрости никакой не вижу, кроме только, что можно всегда хорошо быть сыту.
То так, если смотреть простыми, грубыми глазами. Но благодаря моему учителю, мусье Кассеролю, я смотрю на все так, как он говаривал, — философическими глазами; и всегда кушанье сравнивая с людьми, я знаю, если на большой огонь вдруг поставишь, то переваришь, пересушишь. И так как первое правило на кухне все делать на маленьком огне; по тому же правилу и с людьми, поступая полегоньку, потихоньку, скромно, осторожно, я счастлив, всем угождаю, и даже с барами у меня не только раздора не бывает, да еще они меня и любят.
Увидим. Вот сама идет с тобою говорить.
Я очень рад.
Отчего же ты побледнел?
От радости, что имею случай тебе мой ум показать.
Явление 3
правитьО чем у вас спор?
Мы, сударыня, не спорим, а говорим, что спору бы никогда не было, если бы все были благоразумны.
Кто ж по-твоему неблагоразумен?
А тот, кто видит, что он не прав, а все-таки спорит.
Слышишь ли, Марина? Вот так-то и тебе надобно рассуждать. Мне спорить — острый нож! да нельзя: как ни остерегайся, против воли заведут.
Вот только лишь теперь я об этом рассуждал. Барыня у нас — говорил я — такая умная, что никогда не в деле спорить не станет.
Слышишь ли, Марина?
Слышу, сударыня.
Кабы этого рассказчика черт попутал.
Я надивиться не могу, как можно с такою преразумною госпожою, как ваша милость, спорить? Что вы изволите говорить, то надобно слушать, разинув рот; и хотя, что и не так покажется, но должно непременно согласиться, потому что это точно так, как вы говорите.
Ну! спорю ли я с Яковом Ростером? Вот уж я давно с ним говорю, а во всем согласна. Право, если бы все так рассуждали, как он — все бы спокойно было; да то лих и беда, что у нас в доме он только один порядочный человек.
Много чести, милостивая государыня!
У нас все наголову вздорные спорщики, не выключая и мужа моего.
Много милости, милостивая государыня!.. Я пришел затем, чтобы услышать самолично, что вы изволите приказать к столу готовить?
Сегодня, мой друг Яков Ростер, будет у нас гость.
Слышишь ли? мой друг Яков Ростер!
И гость очень почтенный, — Миротвор, старинный друг мужу и мне, которого мы давно не видали; а с ним еще какой-то его знакомец, которого тяжелого имени я не помню; но, кажется, он иностранец.
Жаль, что изволили запамятовать его название, а то бы можно было такое блюдо приготовить.
Какой вздор! по имени гостя кушанье стряпать.
А как же, милостивая государыня! Можно бы узнать, какой он нации, а по тому бы я так и смекнул. Итальянцу бы макерони, испанцу олио, французу суп алоаньон, немцу лапша с гусиным салом.
В этом нужды нет, а надобно только получше приготовить.
Все будет исполнено, извольте приказывать.
Вместо того, чтобы исчислять подробно, я тебе одним словом скажу; сделай столько же и таких же блюд, как в прошедшее воскресенье.
Слышу, сударыня.
Только с прибавкою.
Слышу, сударыня.
Куда же, не выслушав, идешь? Эх, Ростер, я почитала тебя умнее. Ну, с чем бы ты пошел, и как узнаешь, какой прибавке быть?
Ну, попался я!
Скажи, можешь ли ты мои мысли угадать?
Вот и вызов на поединок!
Что ж ты молчишь? говори!
По усердию моему, стараясь замечать вам угодное, кажется, я применился к вашему вкусу… и нетрудно угадать.
Смотри, какая дерзость! он может угадать! Да разве у меня только один вкус?
Я не спорю.
Ну, как же он не спорит? скажи Марина?
Конечно спорит, сударыня, и спорит не в деле.
Как я рада!
Ну, отгадывальщик, отгадывай.
Когда стол будет нарядный, то и прибавка должна быть такая же.
Да какая ж?
Я думаю, бланманже.
Врешь.
Ин желе?
Врешь, врешь! Видишь ли, что ты с своим желе и бланманже скот?
Вижу.
Я хочу, чтоб был пирог; только не могу решиться, с чем: с цыплятами ль, или с куропатками?
То есть, вы с собою в споре.
Ты опять заводишь спор?
Никак, сударыня.
Ну, как же? скажи, можно ли мне самой с собою спорить?
Я не это хотел сказать… а то, что в вас цыплята спорят с куропатками.
Какой это злой спорщик, Марина!
О! презлой, сударыня. Ему нет нужды, что он дурачества говорит, лишь только бы на своем поставить.
Добро, плутовка!
Ну, скажи мне, как цыплятам спорить с куропатками? да еще и во мне! Что, разве я курятник?
Боже оборони, чтоб я это думал!
А что ж ты думал?
Я думал… Ничего, сударыня, не думал… я признаюсь, в другой раз, что я прост.
Скажи ж мне теперь, что лучше в пирог положить: цыплят, или куропаток?
Еще! О, какое мученье!
Это от вашей воли зависит.
Какой глупый человек! Я знаю, что от воли моей зависит; да как тебе кажется?
Мне кажется, сударыня, и то и другое хорошо.
Не может быть; надобно, чтоб одно другого было лучше.
Да разве не бывает двух вещей, которые обе равно хороши?
Не бывает, и быть не может. Найди-ка мне такие две вещи.
Ежели подумать, то как не найти.
Подумай-ка.
Ну-ка искусник жить на свете, выдумывай. Опять, я чаю, чтобы отделаться, назовешь себя дураком? Да это не мудрено. С простофилями, как со стеной, никто не спорит. Только скажи мне, не стыдно ли тебе, так много хвастая своим умом, иного способа не находить, кроме с радостью называть себя болваном. Этак отвечал бы и пень, если бы пень говорить умел; а ты знатного и богатого помещика господин первый повар, которого все село чудом почитает, которого все помещики зовут столы готовить, когда у них праздник, который учился у французского повара, а у него, как он-то сам сказывал, был учителем какой-то король, который, от скуки, сам стряпал… Итак, ты видишь, что ты, по поваренному искусству, королевской внук… а ты не стыдишься называть себя простаком!
Она правду говорит. Этак я потеряю мою репутацию.
Что ж, долго ли мне ждать?
Прошу небольшого терпения. Я едва успел вздеть мои мысли на вертел моего рассудка, а уж вы и хотите, чтоб я вам их подал. Я не хочу себя обесчестить; и докуда мастерски не изжарю, потуда не отпущу.
Знаешь ли ты, враль, что я тебя могу принудить скорее…
Не гневайтесь, сударыня, выдумал… например… что мне ей сказать! Например…
Ну!
Солнце и месяц.
Будто это одно.
Не одно, да равно хорошо.
Солнце и месяц равно хороши?
И конечно. Одно в день, а другой в ночь равно пригодны.
Безмозглый! одно сильно светит и греет, а другой только светит, и то слабо… еще же, если солнце переставить в ночь, а месяц в день, то ночь была бы днем, а день ночью. Ты понимаешь ли разность, и видишь ли, что ты в третий раз дурак?
Не может быть, сударыня, довольно и двух раз.
Да разве ты не ясно видишь, тупица!
Я ничего не вижу, кроме только, что вы солнце и месяц с места на место передвигаете, чтобы меня переспорить.
Мне надобно с тобою, как с поваром говорить. Скажи, если бы тебе должно было из солнца или из месяца сделать пирог, из чего бы ты лучше сделал?
Я бы сделал… нет, не сделал бы ни из того, ни из другого: обе эти вещи в пирог не годятся. А поэтому вы видите, что я прав.
Как?
Потому солнце и месяц равно годны, что оба в пирог не годятся.
Потому годны, что оба не годятся? Можно ли так врать? ну, можно ли?..
Не гневайтесь, я другое нашел. Признаюсь, что я ошибся оттого, что высоко забрался. Это часто бывает с нашими братьями, с учеными… Я сыскал гораздо ближе, две совсем равные вещи, и нашел сам у себя… когда покажу, то вам нечего будет сказать.
Что такое?
Два глаза.
Так ты думаешь, что один глаз с другим совершенно сходен?
Не только, сударыня, думаю, да и чувствую.
Не может быть. Один другого сколько-нибудь или поменьше, или хуже видит.
А я уверяю, что у меня оба равны и одинаково хорошо видят.
Как смеешь ты уверять в том, что я знаю?
Не погневайтесь; о моих глазах я лучше вас знаю. Это уж не солнце и не месяц.
Я по моим глазам точно знаю, что один не так хорошо, как другой, видит.
Да ведь не вы смотрите, а я моими глазами; и я вас вижу как правым, так точнехонько и левым… я вижу правым, что вы покраснели, левым то же вижу… и уверяю…
А я тебя уверяю, что ты дерзкое животное!
вот тебе… сделай пирог с куропатками.
Явление 4
правитьДурные это куропатки!
Вот оттого-то тебе и хорошо, что ты умеешь жить на свете.
Какая привычка — языку рукою помогать.
Поваренное искусство первая наука на свете. Кто ее совершенно знает, тот потихоньку, полегоньку, скромно, осторожно пощечины достает.
Добро, госпожа Марина, я отчасти тебе за это должен… и я…
Вот и барин с охоты приехал. Прощай; желаю тебе так же и перед ним показать твое искусство.
Убираться ж и мне поскорее.
Явление 5
правитьКуда ты от меня бежишь?
Я, сударь, не спорю.
Я знаю, что ты не споришь, да прочь идешь.
Для того, что я прочь шел, я, сударь, и воротился; а кабы не шел прочь, то бы и не воротился.
А не для того ты воротился, что я тебя кликнул?
Конечно, сударь, для того, и я не спорю.
Ну, так о чем же много говорить?
Прикажете ль теперь идти? мне время на кухню.
Чтоб был сегодня пирог к столу.
Будет. Уж барыня приказала.
Как, жена моя согласна со мною? Слава Богу! этого давно не бывало.
Это, сударь, так случилось оттого, что она не знала, что и вы то же прикажете.
Пирог начини куликами, которых я настрелял.
Да барыня приказала куропатками, которые она изволила настрелять по моей щеке.
А я разве тебе не приказываю?
Она мне крепко-накрепко приказала.
А я могу еще крепче.
Слышу, сударь. Исполню.
Явление 6
правитьВот тут-то надобен ум. Когда положишь в пирог куропаток, то достанется пощечина от барина, а когда куликов, то от барыни. Изволь любую выбирать. Барыня женщина, ее помягче. Однако все-таки не меньше бесчестия от того моей особе, а потому и всей поваренной науке… Как бы это сладить, чтобы дурное от себя отворотить, и чтобы один и другая сказали: спасибо, брат Яков Ростер, за пирог!.. Неужто поваренная наука меня в том не наставит. Посмотрим философическими глазами и сделаем, как то мой учитель говаривал: конклюзион, или заключение. Например, если один любит кислые, а другой сладкие соусы, а надобно обоим угодить, то смешай с лимонным соком сахар, и будет благословенно и обоим любезно. Итак, смешай куропатки с куликами; следственно по этому правилу и барин и барыня непременно должны будут сказать: спасибо, брат Яков! виват! браво! Ростер, систематически наученный первой на свете науке поваренной, смотрящий философическими глазами как на блюда кушанья, так и на людей, и потому одному умеющий жить на свете!
Действие второе
правитьЯвление 1
правитьТы знаешь, матушка, что друг наш, господин Миротвор, сегодня к нам пожалует…
Знаю ли? изрядный вопрос! Он к нам обоим писал, и ты, душа моя, сам читал мне его письмо.
Читал, то правда; однако, ежели я говорю: ты знаешь, матушка, — это не то значит: знаешь ли ты? но то есть: ты известна-де, что он будет. Это не вопрос, а только начало речи, которую ты мне помешала кончить.
Помешала? я помешала? и это не вопрос?.. я на весь свет сошлюсь, сердце мое.
Ты, моя душа, хоть на всю землю и на все небо сошлись, но это не вопрос; потому что я и не думал спрашивать о том, о чем я уверен, что ты знаешь.
Оставим то, знаю ли я, только ты у меня…
Ох! нельзя оставить, что ты это знаешь: ты сама призналась, вот теперь же, что я тебе читал письмо, которое он обоим нам писал.
Так что ж, что ты читал; разве я не могу позабыть?
Ну, ежели ты позабыла, так и вопрос годится.
Нет, не годится, потому что я не позабыла.
А когда ты не позабыла, так это не вопрос.
А почему же не вопрос?
Если бы ты выслушала меня, то узнала бы, что я хотел сказать следующее, а именно: как этот гость, обоим нам любезный, со дня нашей свадьбы нас не видал и думает, что мы, быв влюблены друг в друга, теперь живем как ангелы на небесах, то недурно будет, если, притворясь до тех пор, докуда он у нас проживет, мы кое-как, закуся язык, скрепимся и воздержимся от споров. Он, человек умный, и нам стыдно перед ним показаться шалунами.
Да кому же стыдно? и кто ж из нас таков? Если тот, кто, будучи не прав, спорит, — так это ты.
А может быть и ты.
И я?
Да, точно так.
Что этого быть может несправедливее, злобнее, ужаснее? Говорить, будто я спорю, чувствуя, что я не права.
Да кто ж и это сказать может, что я спорю, чувствуя, что я не прав?
Однако ж, ты никогда прав не бываешь.
А я уверен, когда я спорю, я всегда прав бываю, и готов в том умереть.
Если бы ты хотя несколько был прав… хотя бы, например, ты темно-кофейный цвет называл черным, я, не любя вздорить, тотчас бы согласилась; да нельзя, без унижения себе и себя не одурача, этого сделать, для того, что ты белое черным, а черное прямо белым называешь, чтобы только поспорить.
Чтобы отвечать тебе, надобно мне то же самое из слова в слово сказать; итак, избавь меня от труда и переговори себе за меня свои слова.
За тебя говорить?.. Боже избавь!.. надобно, чтоб это было криво, глупо; а я этак никогда не говорю.
А я, чтобы тебе отвечать, хотел так же глупо говорить, как ты, и для того просил тебя себе самой твои собственные речи повторить.
Ну, скажи, ежели в тебе хоть капля есть ума, как можно умному, кроткому человеку ужиться с сумасбродом?
В этом я согласен, ежели ты не меня сумасбродом называешь.
А кого же? Неужто нашего Якова Ростера, который как ни прост, а все-таки тебя в тысячу раз смышленее?
Жена!
Муж!
Образумься.
Тебе это очень нужно, да только невозможно, потому что нечем.
Нечем?
Да. Кто каким родился, тому таким вечно быть.
То есть…
Ну, дураком.
Не доведи меня до крайности избавиться от предрассудка, без которого крестьяне, мои подданные, меня счастливее тем, что могут жен своих делать так кроткими, так кроткими, как овечки.
Подлая душа! какое низкое чувствие!
И которое во мне ты производишь… о, Боже! перемени ее нрав, или сделай ее немою.
Это не поможет: я с тобою стану спорить знаками, руками, ногами и чем ни попало.
Явление 2
правитьГости едут и уж близко.
В каком состоянии нас найдут! какой стыд!
Кто ж в этом виноват?
Положим, что я.
Не положим, а точно ты.
Ну, я, я, я; только сделай милость, дай мне слово, при Миротворе не спорить.
Дай же и ты.
Вот тебе моя рука. Я с тобою во всем согласен буду.
Вот и моя; да смотри ж!.. а чтобы не показать нам смятения, которое от спора видно на лице, пойдем в сад прогуляться.
Пойдем. Ты, Марина, останься здесь и извини как-нибудь нас.
Не лучше ли нам не вместе прогуливаться, а по разным дорогам?
Разумею… чтобы опять нас черт не попутал.
Явление 3
правитьБедный этот черт. Люди всеми своими шалостями его винят… а! да вот и гости. Господин Миротвор, а с ним конечно тот, которого имени барин, читая письмо, не мог выговорить. И он, так же, как имя его, туг, неповоротлив и неловок. Какая странная тварь!
Явление 4
правитьГде же хозяева?
Сие не благоговейно, что они не кажутся. По обычаю гостеприимства древних, надлежало бы хозяину и хозяйке, встретя гостей у врат дома, разрешить ремень их сапогов.
Да вот их горничная.
Барин и барыня, не ожидая вас так скоро, занялись домашними делами. Я пойду сказать им, что вы изволили приехать.
Это не к спеху. Когда отделаются, то сами придут. Я не хочу им мешать… мне кажется, я тебя знаю.
Я имею эту честь… я, сударь, Марина.
Как же ты выросла! Мы все переменились в шесть лет.
То правда, что вы несколько переменились.
А его милость, не знаю, переменился ли, потому что я его в первый раз вижу.
Эта девушка, без сомнения, училась логике. Она доказала, почему не знает, переменился ли я.
Это человек ученый.
Нижайше кланяюсь его учености.
По приязни своей, он мне сделал одолжение и согласился со мною ехать в деревню, чтоб мне не так было скучно.
Я думаю, вам очень с ним забавно, потому что лишь только я взглянула на него, то мне так весело стало, что все хочется смеяться.
У нее везде есть потому. Нельзя, чтоб она не училась логике; а потому нельзя, чтобы не могла тронуть, как должно по хрии, сердца моего.
Скажи, как поживают твои бари? Так ли они счастливы, как прежде, любя друг друга безмерно.
Почти так же.
Что значит это «почти»?
Это значит, что их любовь та же, которую и вы знали; да как все переменяется… Вот и вы, и я, хотя мы те же, однако уже не таковы, как прежде были; то и в их любви есть отмена небольшая, хотя их любовь та же самая, какая была.
Неоцененное сокровище! Это не девица, но сущий вживе аргумент.
А я слышал от верных людей, что они живут как кошка с собакой.
Эти, сударь, верные люди великие клеветники.
Нет, очень честные люди. Они меня уверяли, что твои господа только тогда не ссорятся, когда вместе не бывают; что их все упражнение в том, чтобы вздорить с утра до вечера.
Я, сударь, так настращена спорами, что и в этом вам не смею противоречить.
Итак, я правду слышал?
Я этого не говорю, а только не спорю.
Пожалуй, не притворяйся. Я не для того выспрашиваю, чтобы во зло употребить то, что от тебя услышу. Ты ведаешь, я их друг, и больше всех им добра желаю. После моей отставки я затем и поспешил сюда на другой день приехать, чтобы все средства употребить сделать их жизнь спокойною. Я это почитаю моею первою должностью.
Я вам желаю счастия. Только вы, сударь, приняли на себя должность безмерно трудную, и, можно сказать, невозможную. Сделать чтобы они не спорили, все равно что сделать, чтобы кошка не ловила мышей, чтобы пух по реке против воды плыл, чтобы на березе огурцы росли, чтобы щука петухом запела…
Хорошо! прекрасно! изрядно! optime! Это мастерское риторическое сравнение, и притом также гипотипозис. Оле! красоты ученые! оле учености прекрасной!
Это, сударь, находит часом на вас; или вы отроду таковы?
Нет, существо, заключающее в себе неопровержимую силлогизму, не отроду я таков и не часом на меня находит. Не отроду, потому что, спустя несколько лет после рождения моего, начали меня погружать в учение; а не часом, потому что я с тех пор, как изучился, всегда и беспрестанно ученый.
Тем хуже.
А почему? О… по метафору, светило души моей!
А потому, что вы перебиваете мои речи… О!.. затмение моего ума!
Опять доказательство, однако не без возражения; ибо я могу сказать, что мое удивление о твоих совершенствах тому причиною; и каждое слово устен твоих воскриляет криле восторга моего, меня окриляющего.
Опустите криле вашего восторга… Говори, Маринушка.
Маринушка! уменьшительное женского существительного, как например: голубица, голубка, голубушка.
Продолжай.
Словом сказать, спорить между собою у моих господ сделалось их душою, жизнью, Они не споря дышать не могут; и это в них так сильно вкоренилось, что даже ночью, во сне, если барин какое слово пробредит, то барыня, не просыпаясь, не пропускает заспорить. Барин также, как наяву, ни для чего ей не уступает; и часто выходит у них сонный весьма забавный спор, о котором, проснувшись, не помнят и начинают новый.
Какая перемена! Поэтому их вся прежняя любовь исчезла?
Никак, сударь. Они друг без друга жить не могут, и притом такие добрые господа, что лучше бы их не было, если бы охота спорить их не одолела. Вот теперь же, на этом месте, они так разгорячились, что им самим стыдно стало в расстройке вам показаться; и вот те домашние дела, для которых они от вас скрылись.
Я очень рад, что они могут меня стыдиться. Это мне подает надежду.
Стыд ничего не подействует, а надлежит иметь прибежище к моей логике. Без логики несть спасения ни душе, ни телу.
Он с своею логикою точно как наш Яков Ростер с своею поваренною наукою.
Зная, сколько учение, просвещая разум, должно способствовать к счастию людей, я об этом-таки и хотел говорить с вами, друг мой господин Синехдохус.
Синехдохус!.. Вы меня изволили унизить.
Чем и как?
Вы меня так обидели, что если бы я не был столько вами одолжен, то непременно надлежало бы мне искать бесчестия.
Я очень сожалею, и хотя не знаю, чем виноват, но прошу прощения.
Вы меня назвали Синехдохус вместо Синекдохос.
Только?
Чем же можно более обидеть такого человека, как я?
Вот еще какое имя: хоть немного проговорись, так и обидишь!
Ос переменить на ус — величайшее оскорбление!
Да почему ж?
Я это докажу вам логически.
Пожалуй, помоги моему неведению.
Какою силлогизмою хотите быть доказательству? барбара, целарент? ферио, баралиптом? или какою иною?
Как-нибудь, лишь только поскорее, для того, что мне нужда с вами об ином говорить.
Извольте. Я стану сколько возможно сокращенно говорить. Преклоните ухо. Надобно предпочитать то, что благороднее другого. Вот первое положение. Что возможно против сего сказать?
Ничего.
Ergo оно истинно, неопровержимо. Надобно предпочитать то, что другого благороднее. А как частица ос греческая, а частица ус латинская; а греческий язык благороднее, по старшинству и по всему, латинского, следовательно, и частица ос благороднее частицы ус. А как тот, кто пременяет благородное на унизительное, обижает: следовательно вы обидели меня.
Это очень ясно.
Какой легкий способ все доказывать! Этак я могу доказать, что вы козел.
А каким образом?
У козла два глаза и у вас два глаза: следовательно вы козел.
О, хитросплетательное испытание! хотите меня уловить фальшивою силлогизмою; но я…
Не зная старинных языков, всякий может, подобно мне, ошибиться, и так было бы выгоднее по-русски называться. Не силлогизму ли я сделал?
Это силлогизма, только не по форме; а притом не весьма справедлива, потому что привлекает возражение.
А какое?
Если бы я не греческим словом назывался, кто бы знал, что я ученый? Следовательно, по греческому наименованию всем известно и ведомо, что я ученый и такой, который притом знает греческий язык как свой собственный.
Согласен… теперь я хочу вам сказать…
Позвольте вкратце подать вам извещение о том, чего ради я слово Синекдохос предпочтительнее другим еллиногреческим словам употребил к наименованию себя?
Я верю, что это кстати, только теперь…
Я вам хочу истолковать и изъяснить.
Нельзя ль теперь уволить?
Нет, никоим образом невозможно. За ваши одолжения я обязан вам служить моим просвещением.
В другой раз, сударь, в другой раз.
Не должно отлагать до другого времени, чем можно теперь же воспользоваться; итак, извольте выслушать. Есть еллиногреческое слово синекдоха. Оного первые два слога сине звуком своим походят на синус. Известно ли вам, что такое синус?
Я учился математике.
А! следовательно сие знаменует, что я знающ в математике. Синекдоха также походит на слово анекдот, или достопамятное приключение, что все одно, что история: следовательно, я сведущ и в историях как в деятельной, так и в естественной, то есть в физической, или натуральной. А целое слово синекдоха означает меня отменным ритором; потому что так нарицается одна из знаменитейших тропов, или фигур риторики, которая или часть принимает за целое, или целое за часть.
Эта фигура не дура. Вам, я думаю, с нею хорошо жить. То есть когда вы отдаете, то часть за целое, а берете целое за часть.
О, влагалище остроумия! Это шутствование довершает меня пленить, тем наипаче, что есть латинская пословица: ridendo castigat mores.
Все ли теперь?
Finis и омега.
Я вас хотел попросить: когда хозяева станут спорить между собою, что, без сомнения, должно случиться, то если будут требовать моего суда, сделайте мне одолжение, берите труд на вашу логику решить их споры. Для вас это ничего не стоит.
Это для меня то же, что имеющему сто тысящей златых талантов дать из них другому драхму.
А для меня это тем хорошо, что, не будучи принужден брать ничьей стороны, я никому из них не досажу. Впрочем, господин Синекдохос, за помощь вашей учености я могу вам отплатить наставлением в том, чего вы не знаете.
А чего бы я не знал? грамматики, что ли?
Нет.
Риторики?
Нет.
Логики?
Нет.
Пиитики?
Нет.
Истории и географии?
Нет, нет.
Математики, философии, морали, юриспруденции, феологии, физики, метафизики, политики, ифики, иерополитики, медицины?
Нет, нет, нет, нет! вы это все знаете.
Следовательно, чего ж я не знаю?
Самой безделицы. Привыкнув обращаться с древними великими мужами, вы не умеете обходиться с нынешними малыми людьми.
О, это враки!
Ну, не правда ли я сказал?
Я оное презираю.
Чувствуете ли, как вы отвечаете грубо и несносно?
Аристофан, Ювенал и прочие еще резче говорили.
Да ныне этого не терпят. Надобно согласоваться с временем и обычаем людей, с которыми живешь, если не хочешь быть смешон.
Когда я один буду всем смешон, зато будут все мне одному смешны.
Вы проиграете. Ваше состояние принуждает вас угождать людям. Итак, послушайтесь меня.
Извольте. Для вас до сего унижусь и стану в сих недостойных мелочах всегда требовать вашего наставления.
Явление 5
правитьА, любезный друг! какое величайшее для меня удовольствие, после такой долгой разлуки видеть вас!
Дорогой наш господин Миротвор! Насилу мы вас дождались!
По моей поспешности судите о моем нетерпеливом желании увидеть вас и о той преданности и дружбе, которая во мне никогда к вам не переменялась и не переменится.
Почтенный наставник мой в светском житии, цаловать ли мне господина и госпожу?
Если они то позволят.
Однако греки и другие древние чужих жен не цаловали, потому что их запирали.
Какое прекрасное обыкновение, а особливо для спорщиц.
Ваши древние — великие скоты.
Как, сударыня! Я вам аргументально докажу, что ныне живущие глупее их.
Вы по себе судите.
Нет, исключая меня, потому что я с сими великими мертвыми обращаюсь.
Вот, какой вздор? Покойники всегда глупее живых.
Ты позабыла свое обещание…
Душа моя!
Я ведь не с тобою спорю; что ты ввязываешься…
Сердце мое!
Она недоумевает, что я ученый, и так дерзко…
Извините, сударыня, его: он человек ученый. Он все знает, что за три тысячи лет было; а ничего не ведает, что ныне есть.
Нет, ничего, сударь. Всякий может сказать свои мысли, и я это люблю; от того разговор живее и не так скоро кончится.
Я в этом с женою совершенно согласен. Если бы люди были всегда одинаковых мнений, то ничего бы не говорили.
И какая бы им нужда была в языках?
Вот мы с женою, случается по целому дню, иного кроме «да», друг другу не отвечаем. И нам бы очень скучно было, если бы нас не поддерживала та неугасаемая нежная любовь, которая вам известна.
И чему, как истинному вашему счастию, я безмерно радуюсь. Сверх пылкой страсти любви, сходство ваших нравов мне это предвещало. Оно для единодушия супругов…
О! что касается до единодушия, то нельзя больше. Мы видим, слышим, чувствуем как один человек. Зная дружеское участие, которое вы принимаете в нашем состоянии, я очень рада, что вы сами это увидите, тем более, что…
Тем более, что есть слухи, вредные для нас.
Я не всем слухам верю. То правда, молва носится, будто вы охотники стали спорить; однако…
Какая клевета! сказать это о нас, о нас! которые споров как огня боятся.
И которые лучше в неправде согласятся, нежели в правде станут спорить.
А я утверждаю, что надлежит спорить, потому что, в противном случае, не было бы нужды в логике.
И для чего иногда не спорить, если неправда очевидна?
Как не сказать нет, если надобно. Это с нами случилось и в самый день нашей свадьбы.
Ты помнишь ли, матушка, тебе хотелось, чтоб я к венцу с белым кафтаном надел розовый камзол; я сказал: нет, душа моя, приличнее, чтобы и камзол был белый. И так я и был в белом камзоле.
Ах, батюшка, как тебе не стыдно! Ты в розовом был.
Нет, матушка, я в белом был. Ты позабыла.
Ну, может ли это статься, чтоб я позабыла? Я помню, еще тогда говорили: ты бел лицом, как кафтан, а румян, как камзол.
Итак, я был бледен, потому что на мне был белый камзол.
Нет, точно твои щеки были розовы, как камзол.
Это разве слепые говорили, для того, что я был в белом камзоле.
Тотчас и слепые! По крайней мере, я не в их числе. Я видела, видела моими собственными глазами, — вот этими глазами, которыми гляжу, и как теперь смотрю на розовый камзол.
Это для меня чудно.
Ха, ха, ха! это мне смешно, белый камзол!
Ха, ха, ха! это еще смешнее, розовый камзол!
Как ни смейся ядовитым смехом, только камзол был розовый.
Белый.
Не стыдно ли тебе спорить при нашем друге, который тут же был и видел розовый.
Чего лучше! Он изволит решить. Скажи, любезный друг, ведь белый?
Извините меня. Шесть лет я не видал вас. В это время военные походы и тьма разных дел из памяти моей совсем истребили те наряды, в которых вы были. Я только того не мог никогда забыть, что вы мои друзья.
Однако, по здравому рассудку, не правда ли, что жениху складнее быть всему в белом?
Не правда ли, что розовое с белым прекрасно для жениха?
О вкусах спорить не можно. Что касается до меня, я, как военный человек, предпочитаю зеленый.
Жаль, что вы не помните, а то бы верно сказали, что камзол белый.
Нет, верно бы сказал розовый, потому что господин Миротвор умный и честный человек, и ни для чего не солжет.
А я разве лжец и глупый…
Я этого не говорю. А кто скажет, что на тебе был камзол белый, тот лжец и безумный.
Да! я это говорю и утверждаю.
Эх, душа моя! как тебе не стыдно самого себя под лжеца и под дурака подводить.
Ты спятила с ума, сердце мое!
Можно ли терпеть…
Тс!.. тише! Я решу спор и докажу.
Скажите, господин ученый, не правда ли, что был в камзоле
…я в белом?
…он в розовом?
Я вам докажу, что на нем совсем не было камзола, ибо…
Вздор, господин ученый! был камзол на
…мне белый.
…нем розовый.
А я утверждаю и докажу аргументально, что никакого не было.
Ха, ха, ха! да мы очень просты, что у него спрашиваем. Ведь он не был на свадьбе нашей.
И в самом деле так. Не стыдно ли вам?
Нет нужды. Ученый человек может вернее неученых знать о том, чего он не видал и где он не бывал. Например, был ли я слишком за три тысячи лет в Греции, однако я знаю, что тогда чулков не носили.
Вот какая диковина! Тогдашнего времени писатели, живописцы, скульпторы, оставили нам память.
Следовательно, я прав.
Что за две или за три тысячи лет не носили чулков, вы правы, потому что не стыдно чулков не надевать, когда их ни у кого нет. А чтоб я без камзола венчался, это вздор, потому что неблагопристойно без камзола казаться в люди, а особливо жениху.
Я на это скажу… я скажу… враки!.. Господин не так отвечал, как надобно моей логике… но оставим это… я все-таки вам докажу, что не было камзола.
Вы говорите, что на нем был розе подобный камзол?
Точно.
Нет, белый.
А вы говорите, что на вас камзол был белизною лилиям равный?
Без сомнения.
Нет, розовый.
Вы утверждаете, что оба видели?
Как теперь гляжу.
А как двум, имеющим здравый рассудок, не возможно видеть одной вещи в двух разных видах; следовательно, эта была мечта.
Сам ты мечта.
А как то, что мечта, того нет; следовательно, на вас не было камзола.
Сам ты разве без камзола ходишь; а я был в камзоле, и был в белом.
Он был в камзоле, и был в розовом.
Вы мне должны поверить, ибо я вам доказал.
Теперь я тебе докажу. Кто чего не видал, тот, имея здравый рассудок, не должен спорить с теми, которые сами видели; а кто так спорит, тот не имеет здравого рассудка: следовательно ты не имеешь здравого рассудка, следовательно ты глупый человек. Вот тебе аргумент!
Nego. Отвергаю. Послушайте…
Не хочу! Я на твои слова плюю.
Как смеете плевать на слова ученого, которого одно славное имя должно всякому рот зажать?
Тем, что его никто выговорить не может.
Не сердите меня; или, в противном случае, я докажу, что на нем был белый камзол.
Слышишь ли, матушка, какой он умный и ученый человек?
Тот сущий невежда, кто скажет, что камзол не розовый, потому что он был розовый, розовый, очень розовый.
Нет, белый, белый, как снег белый.
Не прогневайтесь, любезный друг… что на мне был белый камзол… Пожалуйте туда, а между тем здесь стол накроют. А вы, господин ученый, сдержите ваше слово. Вы обещали доказать, что мой камзол был белый.
Будет доказано.
Действие третье
правитьЯвление 1
править«Купидо сердце мое, как всадник коня, лозою подстрекает; и оно к очам моей всевожделенной бежит, стремится, летит, парит; и скрывается от очей моих: а меня оставляет единого бесчувственна, бездушна, безгласна, бездыханна». Вот вступление речи, мною сочиненной на всерадостнейшее мое влюбление во красоты логические Марины. Начало пылко, страстно, выразительно! сравнение живо, прекрасно! Купидо, как ездок, сел верхом на сердце мое, как на лошадь, и погоняет его лозою. Браво! превосходно!.. а я один… и конечно один. Купидо на моем сердце ускакал, то я без сердца, в уединении… прекрасно! Брависсимо! следовательно ничего не чувствует… Это такое начало, которое с первого раза, поколебав до основания, приведет в изумление дражайший предмет, который от сего сотрясения ослабнет; а наконец, слыша слова: бесчувствен! бездыханен и прочая, тронется жалостью; ибо сие весьма патетично… Потом последует хрия, из множества силлогизм соплетенная, против чего никому устоять не можно, хотя бы то была и каменная Сухарева башня. Я сильными доводами докажу, что должно Меня любить той, которую я люблю… Она, зная сама логику, конечно, в неопровержимой сей истине согласится; и я восторжествую!.. Ежели же сие не проймет дражайший предмет, то у меня готовы и стихи, сочиненные совершенно по правилам пиитики… Стихи важные, увесистые, аки Геркулесова палица…
А! вот и очаг, в коем душа моя сожигается наподобие утлыя поленницы… Сокрою мою хартию… ибо нечаянное нападение несравненно поразительнее.
Явление 2
правитьУченые пьют ли перед обедом водку?
Не только до… но и по… обеде… и всегда… и поутру рано… и ввечеру поздно… Сей нектар, приводя в движение жизненные духи, расширяет сферу наших знаний… и делает, что мы превосходим человеков…
В питье водки. Потому что все пьют по одной, а вы опорознили вдруг целый графин.
Целый? Нет, еще осталось. А чтоб тебя во лжицах не оставить, то надлежит допить.
Ибо я люблю поправлять ошибки тех, которых почитаю.
Это походит на тех людей, которых зовут пьяницами.
От злословия нельзя уйти; а мудрый превыше клеветы… Но оставим это… О, ты, которая для меня то же, что в орфографии или в правописании punctum exclamationis, или точка восклицания, позволь осмелиться мне учинить предложение.
Какое?
Что это?
Сами услышите.
Exordium. «Купидо сердце мое, как всадник коня, лозою подстрекает, и оно к очам моей возлюбленной стремится, летит, парит».
Это для меня тарабарская грамота; нельзя ли на словах попросту изъяснить, чего вы хотите?
Чего я хочу?.. Вы не хотите понимать, что сердце мое, аки конь, на коем любовь скачет, бежит к вам.
Неправда, сударь, оно мимо меня проскакало.
Нет, у вашей красоты остановилось навеки, так крепко, что ничем нельзя ни отбить, ни отманить.
Как? ни сеном, ни овсом?
Любовь ваша — вот сено, вот овес.
Явление 3
правитьНакрывайте на стол: уже кушанье готово.
Сегодня я сам себя превзошел; и смешение куропаток с куликами в пироге, доказав искусство мое угождать людям, сделает мне бессмертную честь.
Кто его милость?
Преученый человек.
Ну, пропал я!..
Да знает ли он по-гречески?
Как по-русски.
Ну, что мне делать?
И очень учен?
Как черт. Он рассуждает так, как жарит. Вот с ним-то переведайтесь; а то что на меня, сироту, нападать. Господин Ростер! вот вам достойный собеседник, человек ученый. Теперь-то вы можете показать себя.
Да знающ ли он в поваренной науке?
Без сомнения. Она основание его учения. Он ужо за столом это тебе докажет, равно как мне за водкою доказал.
Я не боюсь. Кто у мосьё Кассероля учился, чего опасаться?
У него лицо точно, как Сенека изображается.
Вид его показывает мне глубокое знание в поваренном искусстве.
Когда бы не присутствие Марины насмешливой, к которой любовь подстрекает мое любочестие, я пред сим ученым наедине признался бы, что я по-гречески не разумею, и моею просьбою умолил бы его человеколюбие никому о том не разглашать.
Марина, видишь ли, кто я? Ученость его в недоумении. Почитая единый мой вид, надумывается, с чего начать говорить со мною.
Что, сударь, вам сделалось? Конечно логика ваша заехала в тупик?
Нимало…
А в какой части учения более простираться изволили?
Во всех… Тот для меня не учен, кто только в одном упражняется… Чтобы ученым быть, надобно все знать, и выбрать такую науку, которая одна все замыкала бы в себе.
То есть, философию.
Нет. Есть наука гораздо выше этой, и в которой и сама философия не что иное, как только малая часть ее.
Это у меня волосы дыбом поднимает… О такой науке я и не слыхивал.
Марина, видишь ли, как он боится моего ума?
А в какой академии изволили обучаться?
Я учился не в академии, а у одного человека, который выше всех академий на свете… Называли его мусье Кассероль.
Поэтому он не россиянин, а, кажется, француз?
Нет, настоящий грек. Он сказывал мне, и ему должно верить, потому что он, сверх великого учения, был честный человек… Он сказал, что он по мужескому колену от Сократа, а по женскому от Диогена.
Но сколько мне известно по моим книгам, Диоген не был женат.
Да разве только и книг, которые вы читали?
Нимало не спорю.
Это показывает, что вы не знаете хронологии.
Только, кажется, Кассероль название не греческое.
А почему?
Потому, как кажется мне, что все слова греческие кончатся или на ос или на эс
Поэтому видно, что вы по-гречески не знаете.
Он догадался, и я пропал.
И он в древней Греции назывался Кассеролес, так, как Диоген — Диогенес, Сократ — Сократес; но как время у Диогена и Сократа отъело кончики эс, то для чего хотите вы, чтоб того же не случилось и с мусье Кассеролем?
Поэтому вы сильны в греческом языке?
Как сами видите.
Вижу, признаю, поклоняюсь и уступаю.
Либо он по-гречески ничего не разумеет, либо я стал великий мастер; а как это случилось, я право не разумею.
Явление 4
правитьКушанье подано, а никто и не скажет. Ростер! это твоя должность.
Я делал вам честь, рассуждая с ученым.
А почему его должность, душа моя? Кушанье запахом само о себе нам сказалось.
Однако…
Тут нет никакого однако.
Я сказал «однако» потому, что милости прошу садиться, любезный друг Миротвор…
Господин ученый! Милости прошу.
Не подобает низшему пред вышним…
Господин! вам честь и слава, прошу воссесть.
Что это? ваш ученый нашего повара сажает с нами за стол!
Истинные ученые едою мало занимаются, а особливо такие, как я, которых наука с избытком насыщает.
Вы увидите, что пирог с куликами превосходит все на свете.
Изрядно.
Если я вам не угодил пирогом с куропатками, то я уже не знаю.
Спасибо, Яковушка.
Явление 5
правитьПокушайте, дорогие гости, что вам угодно.
Друг мой, я бы тебе советовал выбрать другую риторическую фигуру, которая не такими бы большими стаканами вино глотала.
А для чего?
А для того, что твоя ученость и так уже шатается на стуле. Я советую лучше пищей укрепиться.
Истинные ученые едою мало занимаются… Вы слышали сие изречение из уст великого ученого, кой отсюда вышел, и не удостоил нас своею беседою.
Этот ученый теперь у очага занят.
Упражняется в химии.
Не прогневайтесь, сударыня, на его враки; вы видите, что он пьян.
Кто, я?.. Поэтому мы все пьяны.
Мне кажется, матушка, доколе наш любезный гость не накушается, попотчевать бы его пирогом, который, думаю, хорош.
И мое то же мнение, душа моя.
Я для того и сказал… а впрочем…
Я этот пирог нарочно для дорогого гостя велела сделать, и сделать с куропатками.
А я думаю, что он с куликами.
Как тут говорить «думаю», когда я точно знаю, что с куропатками?
Ну, а ежели и я точно знаю, что с куликами?
Как можно спорить даже о том, о чем я так же верно знаю, как и о том, что я — я?
Ты-таки ты, а пирог-таки с куликами.
Он так же с куликами, как голова твоя с умом.
Я и доволен.
Нeчем.
Поэтому моя голова набита умом, как пирог куликами?
Твоя голова набита куликами, а в пироге нет их; а чтоб тебе доказать — вот лапка куропатки: видишь ли, что я права?
Ха, ха, ха! да это, душа моя, куликов нос.
Как можно это вытерпеть!.. черт возьми пирог, и спорщиков глупых.
Вот и попотчевали гостя пирогом!
В сем треволнении единый я тверд и недвижим.
Скажите, сударь, не куропачья ли это лапка?
Я право не могу узнать; а кажется лучше всех этот спор может решить ваш повар.
Позовите Ростера.
Яков тоже скажет, что тут куропатки.
Увидим.
Явление 6
правитьМеня позвали затем, конечно, чтоб сказать: спасибо, брат Яков Ростер, за пирог. Точно позвали
для того, чтобы осыпать похвалами и увенчать славою. Виват кухмистру, знающему политику и мораль!
Каков, сударь, пирог?
Я его не отведывал.
А для чего, сударь?
А для того, что надобно решить спор.
Я говорю, что в пироге куропатки.
Конечно куропатки; когда хотите, я в том присягну.
Я говорю, в пироге кулики.
И без сомнения кулики; хотите ли, я побожусь… Ну, решен ли теперь спор?
Конечно решен, ежели она согласна, что тут кулики.
Я уверяю, что барыня согласна.
Уверил ли ты его, что в пироги куропатки.
Все сделано, и он согласен.
Теперь уж не о чем спорить.
Конечно; спасибо, что ты нам глаза отворил.
Спасибо, мой друг, Ростер.
Еще больше скажете спасибо, когда отведаете порога.
Это дело уже невозможное. Посмотри на пол. Вот его развалины.
Что вижу! самое превосходнейшее произведение ума человеческого в таком жалостном положении!.. такое произведение, которое, можно сказать, более начинено политикою и моралью, нежели фарсом.
Как быть, не печалься, мой друг Ростер. Прекрасного сочинения ничем унизить и затмить не можно.
Ваша похвала меня утешает.
В этом во всем мой муженек виноват, вздумав, что пирог не с куропатками, а с куликами.
Да я и теперь то же думаю.
Как! разве ты не согласился, что в пироге куропатки?
Нет. Да ты сама разве не согласилась, что в пироге кулики?
Нет, и никогда не соглашусь.
Яков Ростер! слышишь ли ты?
Да о чем изволите горячиться? вы оба правы.
Оба? Я не хочу быть с ним вместе права. Скажи, разве ты не исполнил моего приказа, и куропаток…
Они в пироге.
Слышишь ли? я права.
Так ты мое приказание пренебрег и куликов…
Положил в пирог.
Слышишь ли? я прав.
Как, бездельник…
Извольте только выслушать, я решу вам эту загадку, и я уверен, что вы меня похвалите.
Говори.
Вы мне приказали положить куропаток?
Так.
А вы куликов?
Ну, да.
Иной бы невежа стал в пень и попался бы под ваш гнев, а я употребил политику и мораль, чтобы обоим угодить, и куропаток и куликов вместе положив, смешал. Теперь, исполнив вам угодное, ожидаю увенчания.
Вот тебе увенчание!
А вот и от меня!
Между учеными великая аналогия; одному дают пощечину, а другой поражается.
Как теперь жить на свете, не знаю. Когда две власти равносильные, одной угодишь, другая бьет; обеим угодишь, обе бьют. Живи просто, то есть дураком — дурно; живи с политикою и с моралью — и того дурнее.
Подними господина ученого и отведи к месту.
Пойдем в мою академию, и станем там, умствуя, перед огнем оплакивать развратные нравы человеков.
Явление 7
правитьМне очень стыдно вас, любезный друг…
Вы не имеете причины стыдиться того, который любя вас искренно сожалеет.
Вы сами видите мое несносное состояние, от которого мне жизнь в тягость.
Позвольте мне чистосердечно говорить с вами.
Боже мой! чем чистосердечнее, тем приятнее.
Мне кажется, вы не имеете причины жаловаться на вашу судьбу.
Я не имею?.. Вы сами свидетели.
Так, я свидетель, что вы мучитесь… но ваше страдание от вашей воли зависит.
От моей воли?.. Ах! если бы от меня зависело переменить мою участь, я ничего бы не пощадил.
Я обязался быть искренним. Извольте выслушать. Ваша супруга вас любит…
Что ж от этого радости? и я ее люблю, но любовь наша хуже иной ненависти. Сварливый ее нрав принуждает меня часто даже завидовать таким супружествам, в которых муж и жена, друг друга меньше любя, или совсем не любя, оставляют один другого в покое.
Я верю тому, что вы говорите: всякому человеку, как бы он счастлив ни был, свойственно не быть довольным своею судьбою, и желать иногда того, отчего он бы более несчастлив был, если бы то получил. Однако свойственно благоразумию поправлять то, что огорчает жизнь человека. Вы, сударь, муж; следственно вы более обязаны быть благоразумны, имея на вашей стороне твердость, терпение, более нашему полу приличные.
Но вы сами видели, может ли какое терпение устоять…
Потому-то, что я видел, и удивляюсь, что вы не можете иметь столько твердости, чтобы не спорить о том, розовый ли, или белый камзол был на вас в день свадьбы; куропатки ли, или кулики в вашем пироге.
Так что ж? Вы хотите, чтобы я признался, что я виноват, когда я знаю, что я прав.
Конечно, сударь.
Да если соглашаться на все, то со временем ей придет в голову поспорить, что не я, а другой ее муж: так и на это мне будет надобно согласиться?
Этого быть не может, потому что ваша супруга добродетельна. Что ж касается до ваших споров, не делающих вам особенной чести, то чего стоит вам уступить?
Однако вы признаться должны, что я всегда прав.
Я очень вижу, и всякий может легко видеть, что вы правы; а для того-то, без всякого зазрения, и можете всегда соглашаться; и тем более чести будет для вас, чем более станете уступать. Все, видя справедливость на вашей стороне, станут удивляться вашей умеренности и снисхождению; и… позвольте сказать… сама ваша супруга, которой кровь не будет более разгорячаема упорными спорами, что обыкновенно человеку мешает рассуждать, приметя добродетельную хитрость вашей скромности, войдет в себя и с хладнокровием размышляя, почувствует ваше превосходство над нею, устыдится и исправится и, сравняв себя с вами, сделает и свою и вашу жизнь стократно счастливее.
Мой друг, вы рассуждаете как истинно мудрый человек.
Не как истинно мудрый, но как истинно усердный вам человек.
Я чувствую, сколь благородно, находя себя правым против жены, ей уступать. Я чувствую, что это, исцеля жену мою от болезни спорной, доставит мне спокойный век. Я вам даю слово с этих пор с нею всегда соглашаться. Сколько я вам благодарен! Теперь-то я вижу, как счастлив человек, у которого есть верный друг. Я иду к жене, чтоб начать с нею не спорить.
Явление 8
правитьБлагодаря Небо, кажется я нашел надежный способ восстановить покой между мужем и женою. То правда, средство, которое я употребляю, есть ложь. Я мужу сказал, что он в спорах прав, и жене то же скажу; но совесть моя спокойна. Тогда можно лгать и обманывать, когда это способствует к благополучию человеческому. Такое коварство есть добродетель, так как коварство для своей корысти есть гнуснейший порок.
Явление 9
правитьЯ оставила вас с мужем… я думаю, что вы меня с ним до смерти забранили…
Вы, сударыня, изволили забыть, что я вам такой же, как и вашему супругу, друг, и что я не бесчестный человек.
Я, сударь, и в том, и в другом уверена; но как всегда мужчины берут сторону мужей, то и думаю, что вы меня винили.
То правда, что я винил, но винил не вас, а его. Я принял смелость ему всю правду высказать и пожурить его за то, что он, будучи всегда не прав, против вас спорит.
Вы, любезный Миротвор, меня тем безмерно одолжили. Кто истинный друг, тот должен правду говорить, не оставляя ничего на сердце, и малейшее его притворство есть измена дружеству.
Позвольте же мне теперь и противу вас исполнить тот же долг.
О том я вас покорно прошу.
Вас нечего уверять мне, что вы в спорах всегда правы: это вы и без меня очень изволите знать.
Боже мой! кто бы стал спорить, будучи не прав? Если б это могло случиться со мною, я за честь бы почла, что имею случай показать справедливость признанием своей ошибки.
Но скажите мне, сударыня, если честно признаться в ошибке, то не верх ли будет великодушия и славы, имея правду на своей стороне, уступить упорному и горячему спорщику, у которого все право в сильной груди и громком голосе, и который, как, например, ваш супруг, имея довольно ума, после кроткого ответа, почувствовал, сколько он не прав, раскается и, наверное, станет сам себя винить. Нельзя, чтоб этого не случилось, потому что только одним дуракам свойственно, прияв в мысль заблуждение, остаться в нем; но ваш супруг, так как и вы, не можете никоим образом быть подвержены такой каменной упорности. Из этого что выйдет? вы будете иметь честь поправить вашего супруга. А сверх того, позвольте довершить мою искренность: пускай мужчины ищут взять верх силою и принуждением, а вашего пола славнейшая есть доля, кротостью и приятностью побеждая, владеть сердцами.
Я, сударь, чувствую, что вы правы. Вы видите, когда кто прав, я с ним совершенно согласна. Однако скажите мне: согласиться с тем, кто в грубой неправде уверяет, не есть ли показать себя глупым, и не унизительно ли?..
Нимало. А вместо того это-то и славно. Все зная, что вы разумны, кто может подумать, чтобы вы от доброго сердца согласились в нелепости и не могли бы доказать того, что вы правы. Верьте, сударыня, всегда остается смешон вздорный спорщик; а тот достоин похвалы, кто ему уступает. Например: кто мне поставит в вину, когда я не соглашусь с бешеным человеком драться, и ему уступлю; и этот бешеный, когда часы его сумасбродства пройдут, не придет ли сам ко мне просить извинения?
Вы говорите так, что нельзя лучше, и будьте уверены, что чем больше я права буду, тем меньше стану спорить.
Явление 10
правитьЯ, душа моя, тебя искал.
Итак, сердце мое, потому ты меня и нашел, что искал.
И конечно, матушка, кабы не искал, не нашел бы.
Однако бывает, что не ища найдешь, а ища не найдешь.
Как это?..
А вот так это!..
Я было позабыл.
Ты права, душа моя!
Из ума было вышло.
Ты прав, сердце мое!
Нет, матушка, ты права, и я чувствую мою вину.
Можно ли, батюшка, тебе быть виноватым, когда я не права? Я прошу только меня извинить.
Об этом мне надобно просить, потому что я не прав.
Боже мой! в кои веки случилось мне захотеть быть виноватой, ты и тут упорствуешь.
Я теперь никогда уже не буду прав перед тобой, чтобы только не спорить.
Чтобы только не спорить?.. Так верь же мне, что я-то спорить не буду… пожалуй себе, говори какие хочешь нелепости.
Нелепости… увидим, кто больше их вытерпит; я ни слова не буду говорить.
Посмотрим, кто более молчать умеет. Что касается до меня, если я вооружусь великодушием, ври себе что хочешь, я буду терпелива, так терпелива, как камень, и мнения моего ни для чего не скажу.
Я не знаю, кто меня может перемолчать: когда я рот сожму: никакие дурачества его растворить не могут; и я стану только смотреть, пожимать плечами, улыбаться и молчать.
И молчать? Тебе ли молчать! это мое свойство. Чувствуя себя правою, ничего не стоит, вооружась приятностью и кротостью, приличною нашему полу, смотреть на вздорного спорщика, не отвечать ему ни слова, и тем сделать его смешным и пресмешным. Не правда ли, господин Миротвор?
Спрячься с своею приятностью и кротостью, приличною вашему полу. Мое свойство уступить. Я мужчина и больше обязан быть благоразумным; следовательно, я могу, будучи правым и имея на своей стороне твердость и терпение, свойственное нашему полу, смотреть с жалостью на вздорную спорщицу, или спорщика, и тем привести в чувство и поправить. Не правда ли, любезный друг, Миротвор?
Господин Миротвор, не смешно ли вам, что он правым себя почитает?
Вы, я думаю, любезный друг, удивляетесь, как можно, подобно ей, заблуждаться, и будучи всегда неправою, думать, что она права.
Ему это известно.
Мы двое с ним знаем то, что знаем.
Что это значит, господин Миротвор, и что вы знаете двое?
Чего таить? Он нам общий друг и клялся мне быть искренним.
И мне тоже.
Верю, верю. Только я думаю, он тебя не называл правою в спорах, а меня уверял наедине, что всегда справедливость на моей стороне, и говорил, что, для спокойствия, надобно уступать твоей слабости.
Вот как он нас обоих дурачит!.. Он теперь же, говоря со мною, уверял меня, что я права, и то же, что тебе, из слова в слово твердил и мне.
Так-то вы издеваетесь над нами!
Любезный друг…
Он нас обоих за малых ребят считает.
Послушайте, сударыня.
Вы не стоите того, чтобы вас слушать.
Мы уже вышли из тех лет, чтоб нас за нос водить.
Мое намерение не то было.
Ваше намерение было подурачить нас.
И позабавиться на счет тех, кои всем сердцем приняли вас как искреннего друга.
Дайте выговорить…
Мне и смотреть несносно на того, который к нам приехал, как к своим дуракам.
Да пожалуйте…
Напрасно вы почитали себя так умным, и унижали нас, думая, что не скоро догадаемся о вашем умысле… но это с честию не согласно, и я ваш покорный слуга.
Прощайте, господин умник… Ищите в другом месте для себя шутов.
Явление 11
правитьВот так-то самое честное намерение с беспутными людьми принимает дурной вид! Правду сказать, я достоин этого, предприняв невозможное, и наказан неудачею моего предприятия и тем, что без обеду домой поеду.
Неудачный примиритель, или Без обеду домой поеду
правитьВпервые: Собр. соч. Т. 3. СПб., 1787. Точное время создания неизвестно. Впервые поставлена, видимо, в Харькове в середине августа 1790 г. (во время Успенской ярмарки) силами учащихся местной гимназии под руководством актера И. Москвичева (все роли исполняли мужчины). Этим спектаклем был открыт Харьковский театр. Об иных постановках комедии сведений найти не удалось.
Источником пьесы является глава X («История двух друзей, которая может послужить полезным уроком для всех, кому случилось поселиться в доме у супружеской четы») четвертой части романа Г. Филдинга «История приключений Джозефа Эндрюса и его друга господина Абрахама Адамса» (H. Fielding, «The History of the Adventures of Joseph Andrews…», 1747). Возможно, имеется какое-либо посредствующее драматическое сочинение, но его обнаружить пока не удалось. В романе посещение гостем имения старых друзей произошло случайно, а не с целью их примирить, о ссорах супругов он узнал лишь на третий день по приезде. Финал вставной новеллы Филдингом намеренно оборван на одной из реплик спора между друзьями. Подробнее см. вступ. статью (с. XLIX).
Составители выражают благодарность д. ф. н. Е. В. Маркасовой за помощь в комментировании терминов риторики.
Действующие лица
правитьКутерьма — у Филдинга Ленард, имя его жены не названо.
Миротвор — у Филдинга Поль.
Ростер (от нем. «rosten» или англ. «roast») — «жаркое»; у Филдинга отсутствует.
Синекдохос у Филдинга отсутствует; имя произведено прибавлением греческого окончания -ос к риторическому термину «синекдоха» (обозначение целого через часть или части через целое (например, «в стаде сто голов»).
Действие I
правитьКассероль — от франц. casserole — кастрюля. Кухмистер — главный повар.
В поваренной все есть: астрономия, физика, химия, мораль и сама медицина… — в эпоху Просвещения философскому осмыслению подверглась даже кулинария. Итог теориям гастрономов, напоминающий рассуждения Ростера, подведен в начале XIX в. французом Брилья-Савареном в «Физиологии вкуса»: «Гастрономия имеет отношения: к естественной истории по классификации питательных веществ; к физике — по исследованию их свойств; к химии — по различным анализам и разложениям, которым они подвергаются; к кухне — по искусству приготовлять различные кушанья и придавать им приятный вкус; к торговле по изысканию средств к наивыгоднейшей покупке нужных для нее предметов и к выгоднейшей продаже приготовленных ею продуктов; наконец, к политической экономии — по тем источникам дохода, которые она доставляет государству, и по тем средствам обмена, которые она дает народам» (Культура застолья XIX века. М., 1999. С. 204—205). Видимо, Княжнин высмеивает теории известного английского физика Б. Томпсона, графа Румфорда (1753—1814), прославившегося также кулинарными изобретениями. Стремясь создать пищу по строго научным принципам, питательнейшую, наиболее дешевую и здоровую, Румфорд составил суп, получивший его имя и состоявший из смеси пищевых отходов. Движение последователей ученого быстро охватило Европу. Комментируемая фраза стала крылатой. Она цитируется с указанием источника в рецензии «Вестника Европы» на «Прихотник…, содержащий в себе календарь объедения» Гримо де ла Рейнера (1810. Ч. 29. С. 137). Косвенно эта же фраза обыгрывается в фельетоне Ф. В. Булгарина «Обед» (Северная пчела. 1840. № 7): «В искусство обедать входят все науки, от астрономии и математики, химии и минералогии, до грамматики и правописания включительно».
Жареное была земля, а вертел — ось ее — такое популярное обоснование системы Коперника ввел в начале XVII в. французский писатель Сирано де Бержерак в книге «Государства и империи Луны»: «Было бы одинаково смешно думать, что это великое светило станет вращаться вокруг точки, до которой ему нет никакого дела, как было бы смешно предположить при виде жареного жаворонка, что вокруг него вертелась печь». В России этот мотив популяризировал М. В. Ломоносов, который в эпиграмме «На противников системы Коперника» («Случились вместе два астронома в пиру», 1761) заставляет решить спор между Коперником и Птолемеем повара: "Он дал такой ответ: «Что в том Коперник прав, / Я правду докажу, на Солнце не бывав. / Кто видел простака из поваров такого, / Который бы вертел очаг кругом жаркого?» Подробнее см.: Рак В. Д. Возможный источник стихотворения «Случились вместе два астронома в пиру…» // Русская литература XVIII века и ее международные связи. Л., 1975. С. 217—219.
Макерони (от итал. maccheroni) — макаронами в XVIII в. в России и Франции, откуда в Россию шла кулинарная мода, называли разновидность миндального печенья. Когда это слово употребляли как Ростер, в привычном нам значении, то делали оговорки: «Макароны тут не то разумеется, что конфектчики пекут сахарные с миндалем, а очень мелко крошенная и сушеная лапша, каковая из чужих краев к нам привозится и в овощных лавках продается» (Новая полная поваренная книга, составленная из 710 правил… Изд. 4-е. СПб., 1808. С. 379). Еще в первой трети XIX в. в России не умели делать макароны и считали их редким иноземным кушаньем.
Олио (от исп. olla) — национальное испанское блюдо, о котором в России узнали в конце XVIII в. А. Г. Орлов-Чесменский в письме 1797 г. передает рассказ о том, что у испанцев «любимое кушанье олла подрида и что оно весьма дорого, что в этом кушанье все жаркие, какие можно вздумать, и все соусы, и что оно походит на пирамиду» (Культура застолья XIX века. М., 1999. С. 99). Действительно, это густая похлебка из нескольких видов мяса (говядина с костью, телятина или баранина, свинина, сало, копченая колбаса) и овощей (капуста, морковь, горох, лук, сельдерей, чеснок и т. д.) с приправами.
Суп алоаньон (от франц. а l’oignon) — луковый суп считается французским национальным блюдом. В. А. Левшин в «Поваре королевском» (М., 1816) приводит следующий рецепт: «Не клав еще в кастрюлю лука, изрезанного в ломтики, растопи четверть фунта масла коровьего (больше или меньше, соображаясь количеству супа), обжарь в нем лук, пока довольно пожелтеет, влей тогда воды, сколько нужно для супа, приправь солью и мелко истолченным перцем и вари четверть часа. В суповой чаше размочи белого хлеба упомянутым постным бульоном, а на это выложи приготовленный суп».
…немцу лапша с гусиным салом — лапша — блюдо не только немецкой, но и русской кухни, иностранный оттенок кушанью придает гусиное сало, которое на Руси использовалось не так активно, как свиное или баранье.
Бланманже… желе — популярные в XVIII в. виды десерта, студенистые блюда, приготовленные с использованием осетрового клея (рыбный желатин) или желатина, добытого из оленьего рога. Бланманже (от франц. blanc-manger — «белое кушанье») делалось на основе миндального молока с различными добавками (ванилином и пр.), могло подаваться в застывшем виде, реже — горячим (тогда готовилось без желатина). Желе варилось из ягодных или фруктовых сиропов и киселей и всегда подавалось холодным.
…пирог… с цыплятами ль, или с куропатками — в России конца XVIII в. иностранные повара, предпочитавшие дрожжевому тесту слоеное, пекли высокие пироги, по форме напоминающие ящик, наполненный начинкой, которую составляли обыкновенно не мелко рубленные, а крупные части птиц (крылышки, ножки и т. д.), иногда целые маленькие птички или рыбы, которые приготовлялись заранее, а затем укладывались в несколько слоев внутрь пирога, покрывались тонкой крышкой из теста и пеклись в течение 20-30 минут (подробнее см.: Похлебкин В. В. Кушать подано! М., 1993. С. 59-63). В романе Филдинга речь шла не о пироге, а о жарком, причем поспорили супруги потому, что муж настрелял куропаток, а жена сама жарила на вертеле дупелей.
…какой-то король, который от скуки сам стряпал… — возможно имеется в виду герцог Филипп Орлеанский, регент (1715—1723) при малолетнем французском короле Людовике XV, прославившийся как талантливый кулинар.
Дает ему пощечину.-- хороший повар очень ценился, в «Московских ведомостях» за 1790 г. сообщается о продаже крепостного повара за 600 руб. (в 2-3 раза дороже, чем продавали рекрутов). Ростер, видимо, не крепостной, а нанятый повар. Однако даже свободное положение и мастерство не спасало поваров от жестокого обращения, и судьба героя комедии в этом отношении весьма показательна. А. И. Дельвиг уже в XIX в. рассказывает о князе Максутове, который, «будучи очень вспыльчив и очень малого роста…, найдя счета повара преувеличенными, становился на стул и бил по щекам повара, который подчинялся этим побоям без отговорок, хотя и жил у нас по найму…» (Культура застолья XIX века. М., 1999. С. 71).
Действие II
править…показаться шалунами… ужиться с сумасбродом — в языке XVIII в. слова «шалун» («шаль») и «сумасброд» часто означали «глупец, безумец», «шалость», «сумасбродство» — «глупость, безумие», их смысловые оттенки хорошо объяснил Д. И. Фонвизин в «Опыте российского сословника»: «Сумасброд никогда не следует рассудку, с которого сбрел, а руководствуется во всех своих делах одним воображением. Шаль притворяется обыкновенно глупее, нежели он есть, для того что без сего притворства не стало бы природного ума его возбудить на себя внимания. Невежда называется человек без просвещения. Глупец тот, которого ум весьма ограничен. Дурак, который ума вовсе не имеет». Кроме того, шалунами часто называли щеголей.
…избавиться от предрассудка, без которого крестьяне, мои подданные, меня счастливее тем, что могут жен своих делать так кроткими, как овечки — в XVIII в. в светских кругах стали считать варварским и неблагородным патриархальное правило, освященное «Домостроем», допускавшее использование телесного наказания в случае неповиновения жены мужу.
…надлежало разрешить ремень их сапогов — по обычаю древности рабы хозяина или сами хозяева, в зависимости от общественного положения гостя, должны были в знак почтения снять его обувь. Древние носили сандалии, отсюда и пословица, которую невольно осовременил Синекдохос.
…по хрии — хрия — риторический термин греч. происхождения, обозначавший изречение, сопровождающееся его детальным анализом и имеющее четырехчастную структуру (вступление, истолкование, утверждение и заключение).
Оptime — превосходно (лат.).
Гипотипозис — (ипотипосес) — термин риторики, буквально обозначающий изображение, представление. Этим термином обозначалось достижение такой выразительности описания, при котором описываемое словно представало перед глазами. Когда Синекдохос выражает восторг по поводу высказывания Марины «Сделать чтобы они не спорили, все равно, что сделать чтобы кошка не ловила мышей, чтобы пух по реке против течения плыл» и т. д., возникает двусмысленность: представить воочию все, что перечислила Марина крайне сложно. Из этого следует, что Синекдохос, называя эту фигуру гипотипосисом, не вполне отчетливо представляет себе значение этого термина.
Оле — выражение восторга, восхищения.
Силлогизма (силлогизм) — логическое умозаключение, состоящее из двух посылок и вывода, например: 1) Кай — человек; 2) люди смертны; 3) значит Кай смертен.
По метафору — выражаясь сопоставительно: метафора (здесь — метафор) — перенос значения слова по сходству признака (например, трава — бархат лугов).
Устен — уст, т. е. рта.
Криле — крыло.
Синекдохус!.. Вы меня изволили унизить — превращение посредством перемены окончания греческого имени (на -ос) в латинское (на -ус) воспринимается как унижение, поскольку уже в XVIII в. было распространено представлении о римлянах как о подражателях греков. Так, в Московском университете профессор Барсов задавал сочинения о преимуществах греческого языка перед латинским. Прием присоединения латинского окончания к греческому имени для подчеркивания невежества героя был позже использован Н. В. Гоголем: сына Манилова звали Фемистоклюс.
…искать бесчестия — по закону за нанесенное оскорбление (бесчестье) обидчик должен был заплатить штраф, величина которого увеличивалась, если, кроме морального ущерба, был причинен физический. Закон о штрафе за бесчестье существовал до 1852 г. Взять бесчестье — на жаргоне XVIII в. значит получить такой штраф. На практике к штрафу за бесчестье в основном обращались представители недворянских сословий, т. е. в том случае, если была невозможна дуэль. Сумма за бесчестье была немалая, так П. А. Вяземский в «Записных книжках» (М., 1963. С. 51) писал о 25 рублях, заплаченных в начале XIX в. обидчиком некой старушке.
Какою силлогизмою… барбара, целарент? ферио, баралиптом? или какою иною? — здесь Синекдохос демонстрирует знание начала стихотворения, служившего для запоминания модусов (разновидностей) силлогизма, отличающихся друг от друга типами суждений, из которых они составлены. Полный текст, созданный Петром Испанским (1210 или 1220—1277) и активно использовавшийся в средневековых университетах, выглядел так: «BARBARA, CELARENT, DARII, FERIO, — que prioris; / CESARE, CAMESTRES, FESTINO, BAROKO, — secundae; / tertia, DARAPTI, DISAMIS, DATISI, FELAPTON; / BOCARDO, FERISON habet, / quarta insuper addit BRAMALIP, CAMENES, DIMARIS, FESAPO, FRESISON». Слова, обозначающие модусы, были составлены искусственно (они даны здесь прописными буквами): каждый гласный обозначал вид суждения (общеутвердительное — А, общеотрицательное — Е, частноотрицательное — I, частноутвердительное — О). Этот мнемонический текст позволял запомнить не только сами схемы построения силлогизмов, но и системы их приведения от одного модуса к другому.
Ergo — следовательно (лат.).
Еллиногреческим — древнегреческим.
…в истории, как в деятельной, так и в естественной — история в современном значении слова названа здесь деятельной, естественная история — естествознание.
Тропов, или фигур риторики — риторическая фигура — нарушение привычной языковой нормы, используемое для большей выразительности речи; тропы — слова в переносном значении — относили к фигурам переосмысления.
Ridendo castigat mores — смеясь исправляет нравы (лат.). Сочиненный новолатинским поэтом Сантелем (1630—1697) девиз итальянской комической труппы Доминика в Париже. После избрания этого девиза театром Французской комедии (Домом Мольера), поговорка стала восприниматься как формулировка основной задачи всякого сатирика.
Finis и омега — этим выражением категорически подчеркивается конец речи. Finis — конец (лат.). Омега — последняя буква греческого алфавита.
…имеющему сто тысящей златых талантов… драхму — талант и драхма — распространенные в древности весовые и денежные единицы. В одном таланте было 6 тыс. драхм (около 26,2 кг).
Пиитика — поэтика.
Феология — теология, богословие.
Метафизика — раздел философии, изучающий первоначала бытия, недоступные чувственному познанию.
Ифика — этика.
Иерополитика — священная политика.
Аристофан (450—384 гг. до н. э.) — великий греческий комедиограф, принимавший своими произведениями активное участие в политической жизни Афин. Его пьесы в XVIII в. представлялись хотя и смешными, но чрезвычайно грубыми.
Ювенал Децим Юний (ок. 60-127?) — римский поэт-сатирик, резко и язвительно изобразивший современные ему нравы.
…приличнее, чтобы и камзол был белый — у Филдинга речь идет не о белом и розовом камзоле, а о красном и желтом жилете. Камзол — мужская одежда без рукавов, которую носили на нижнюю рубашку под кафтан, разновидность длинного жилета.
…я, как военный человек, предпочитаю зеленый — мундиры русских пехотных войск были зеленого цвета.
…эта была мечта — в языке XVIII в. слово «мечта» часто употреблялось в значении «обман», «мираж», «галлюцинация».
Nego — отрицаю, отвергаю (лат.).
Действие III
правитьКупидо сердце мое как всадник коня лозою подстрекает… парит и т. д. — речь Синекдохоса, обращенная к Марине, имеет, по его мнению, риторически безупречное начало. В действительности же здесь нарушаются нормы создания хрии, так как во вступлении не должно быть сказано о непосредственном поводе для ее создания, должен быть лишь «подступ» к теме. Это дает читателю возможность усомниться в том, что далее, как обещает Синекдохос, «последует хрия, из множества силлогизм соплетенная, против чего никому устоять не можно».
Сухарева башня — архитектурное сооружение в Москве, построенное в 1692—1701 гг. по проекту Петра I и названное в честь полковника Л. П. Сухарева, сохранившего верность царю во время бунта стрельцов. Восьмигранная шатровая башня венчала массивное двухэтажное здание, стоявшее на воротах. За высоту (около 63 м) получила в народе широкую известность и прозвание «невесты Ивана Великого», высочайшей московской колокольни. «Стиль всего здания Сухаревой башни представляет смесь ломбардского с готическим. Прочность его необыкновенна, и прочность эту составляет глубина его фундамента; когда подле него проводили трубы для водопровода, то никак не могли докопаться до самого основания постройки» (Кондратьев И. К. Седая старина Москвы. М., 1999. С. 467). В 1934 г. башня была разрушена.
Геркулесова палица — герой греческих мифов Геркулес обладал огромной силой, основным оружием его была палица.
Хартия — здесь: бумага.
Чарка — старинная мера объема жидкости (0,12 л) и сосуд соответствующей вместимости.
Punctum exclamationis — восклицательный знак (лат.).
Exordium — вступление (лат.).
Сенека — Луций Анней (4 г. до н. э. — 65 г. н. э.) — римский писатель и философ-стоик.
Любочестие — честолюбие.
Сократ (470/469-399 гг. до н. э.) и Диоген Синопский (404—323 гг. до н. э.) — греческие философы, чья личная жизнь известна преимущественно по историческим анекдотам. Сократ, учитель Платона, был, по преданию, женат на Ксантиппе, отличавшейся сварливым нравом. Был ли женат киник Диоген, сведений нет, но сомнения Ростера понятны, если вспомнить легенду о том, что философ жил в бочке на городской площади.
Фарс — здесь: фарш, начинка для пирога.
Бездельник — см. примеч. к «Хвастуну» (с. 512).
Стал в пень — см. примеч. к «Хвастуну» (с. 515).