В Европе неспокойно. С Российского Востока дует тревожный весенний ветер и несет с собою революционные возгласы питерских и московских рабочих.
Когда два года тому назад Гогенцоллерн и Габсбург не без удовольствия встретили бы весть о революционном движении в России. Но теперь она может только наполнять их сердца тревожным предчувствием. Ибо неспокойно в Германии и жутко в Австрии. Немецкие подводные лодки не без успеха топят «союзную» амуницию. Но они бессильны доставить немецким матерям хоть один лишний кусок хлеба или стакан молока. И демонстрации голодных женщин Петрограда и Москвы могут завтра же пробудить отголосок среди матерей Берлина и Лейпцига.
«Мы должны победить, — говорил недавно в Дрездене консервативный вождь, граф Вестарп, — и мы должны получить контрибуцию: иначе после войны каждый немецкий солдат должен будет платить государству налогов в пять раз больше, чем платил до войны».
Французский министр финансов, Рибо, того же мнения, что Вестарп: нужно победить (Германию) и нужно получить контрибуцию (с Германии), — иначе туго придутся правящим пред лицом народа, когда начнется подведение итогов. Но победа сейчас так же далека, как в первый день войны. Между тем, Франция с ее нерастущим населением потеряла уже убитыми 1,5 миллиона человек. А сколько безногих, безруких, сумасшедших, слепых, инвалидов… Жутко на душе у «патриотических» болтунов и политических шарлатанов, которым неизвестно чувство ответственности, но хорошо знакомо чувство страха. Французский парламент ищет выхода. Что предпринять? Он собирается выбросить за борт премьера Бриана, отца-покровителя всех финансовых и политических проходимцев несчастной республики чтобы заменить его другой фигурой того же качества, но меньшего роста.
Тревожно в Англии. Ллойд-Джордж обнаружил великую ловкость, когда дело шло о том, чтобы подставить ножку своему шефу — Асквиту. Зеваки и простаки ожидали поэтому, что Ллойд-Джордж сокрушит немцев в кратчайший срок; но этот расстриженный поп, ставший главою бандитов британского империализма, оказался неспособен совершать чудеса. Население в Англии, как и в Германии, все больше убеждается, что война уперлась в безнадежный тупик. Агитация противников войны встречает все больший отклик. Тюрьмы переполнены социалистами. Ирландцы все настойчивее требуют осуществления гом-руля от правительства, которое отвечает арестами ирландских революционеров.
Итальянское правительство, которое внесло в войну гораздо больше аппетита, чем военной силы, чувствует себя не тверже, чем все другие. С одной стороны, австро-немецкие подводные лодки затрудняют доставку столь необходимого угля. С другой стороны, мужественные итальянские социалисты со всевозрастающим успехом ведут свою агитацию против войны. Предстоящая вскоре отставка венгерского диктатора Тиссы неспособна поэтому радовать итальянского премьера Бозелли: она только напоминает ему о его собственном смертном часе.
Тревожно в парламентах и в правительственных кругах воюющей Европы. Министерские кризисы везде висят в воздухе, и если падение потрепанных вождей «национальной» войны чем-нибудь задерживается, так только тем, что немного есть «авторитетных» парламентских дельцов или авантюристов, которые готовы были бы при настоящих условиях взять на себя бремя власти.
Между тем военная машина работает безостановочно на обеих сторонах. Все правительства хотят мира и все боятся его, ибо день начатия мирных переговоров будет днем подведения итогов. Без надежд на победу правящие продолжают войну, придавая все более истребительный характер ее методам. И все же ясно становится — даже для буржуазного общественного мнения нейтральных стран — что только вмешательство третьей силы способно положить конец взаимоистреблению европейских народов. Этой третьей силой может явиться только революционный пролетариат.
Страх пред его неизбежным выступлением есть главная сила в политике правительств, парламентов и партий. И министерские кризисы и перетасовки парламентских партий вызываются в последнем счете страхом перед обманутыми массами.
В этих условиях стачки и волнения в Петербурге и в Москве получают политическое значение, далеко выходящее за пределы России. Это начало конца. Каждое решительное действие русского пролетариата, выступающего против негоднейшего из негодных европейских правительств, будет служить могущественным толчком для рабочих во всех других странах. Кора патриотических настроений и военной дисциплины утоньшилась за 31 месяц войны до последней степени. Олин резкий толчок — и эта кора рассыплется прахом. Правящие знают это. Оттого так неспокойно в Европе…
