Эта статья извлечена изъ первой Части Записокъ Семена Андреевича Порошина, находившагося при Особѣ Государя Павла Петровича въ то время, еще, когда онъ былъ Великимъ Княземъ. Въ сихъ Запискахъ, продолжающихся съ 20 Сентября 1764 по 1 Марта 1766, заключается много любопытныхъ извѣстій. Господинъ Порошинъ былъ одинъ изъ самыхъ приближенныхъ людей къ Его Высочеству, и пользовался особеннымъ его благоволеніемъ, какъ то видно изъ самыхъ его Записокъ; онъ училъ Его Высочество Математикѣ. Между прочимъ, каждой разъ записывалъ онъ все то, что случалось замѣчательнаго въ прошедшій день, что дѣлалъ Великій Князь, кто у него былъ, что говорилъ онъ и что говорили другіе; въ этихъ Запискахъ являются весьма часто на сцену Петръ Ивановичъ и Никита Ивановичъ Панины, Графы Захаръ Григорьевичъ и Иванъ Григорьевичъ Чернышевы и нѣкоторыя другія замѣчательныя Особы. Иногда Авторъ вводитъ насъ въ особливое общество Императрицы Екатерины. — Мы имѣли случай читать этѣ Записки въ манускриптѣ, и думаемъ, что краткимъ изъ оныхъ извлеченіемъ угодимъ Читателямъ Нашего журнала. Скажемъ здѣсь, что одинъ экземпляръ ихъ находится въ Архивѣ Коллегіи иностранныхъ дѣлъ. Изд.
20 Сентября. День рожденія Его Высочества. Минуло ему десять лѣтѣ. Поутру отецъ Платонъ говорилъ Его Высочеству въ покояхъ Его краткое поздравленіе весьма умное — потомъ пошли къ Ея Величеству на половину, и оттуда вмѣстѣ съ Ея Величествомъ къ обѣднѣ. По окончаніи Божественной службы говорилъ отецъ Платонъ проповѣдь на тему изъ читаннаго Евангелія: Въ терпѣніи стяжите дути ваша. Оною проповѣдью Ея Величество приведена была въ слезы, и многіе изъ слушателей плакали, когда Проповѣдникъ на концѣ предлагалъ о терпѣніи Ея Величества въ понесеніи трудовъ для пользы и безопасности Отечества; о успѣхахъ Его Высочества въ преподаваемыхъ Ему наукахъ и о слѣдующей изъ того надеждѣ Россіянамъ. Изъ церкви пошли на половину къ Ея Величеству, гдѣ принимала Она поздравленія отъ чужестранныхъ Министровъ; потомъ возвратились къ себѣ, гдѣ опять были поздравляемы отъ придворныхъ въ вечеру былъ балъ и ужинъ. Балѣ открылъ Его Высочество съ Графинею Марьею Андреевною Румянцовою. Ужинали по билетамъ.
21 Сентября. Былъ день отдохновенія. Заказаны дѣлать Турецкія платья къ назначенному на 23 число маскераду. Обѣдалъ у насъ Александръ Петровичь Сумароковъ. Его Высочество весьма смѣялся, когда онъ описывалъ господина Эмина и свои съ нимъ ссоры, и также бывшія побранки свои съ Оберъ-Маршаломъ Сиверсомъ. Слѣдующіе назначены, были товарищами Его Высочеству въ маскерадѣ, и опредѣлено было имъ идти показаннымъ здѣсь порядкомъ: Церемоніймейстеръ Сергей Алсуфьевъ; Капитанъ Янычарской Князъ Бѣлосельской въ парѣ съ Бостанже Башею Степаномъ Апраксинымъ. Начальникъ стражи Графъ Петръ Разумовскій въ парѣ съ Капитанъ Башею Графомъ Андреемѣ Разумовскимъ. Визирь Графъ Николай Шереметевъ въ парѣ съ Муфтіемъ Графомъ Матюшкинымъ. Султанъ Его Высочество. Евнухъ черный Графъ Скавронскій въ парѣ съ Капитаномъ Гвардіи Неплюевымъ. Евнухъ бѣлый, Селиктаръ-Ага, Либрагдаръ-Ага, Пеикъ Алексѣй Спиридовъ, двое Вадковскихъ, Графъ Левъ Разумовскій. Ввечеру для всѣхъ сихъ господъ написаны билеты, и послана къ нимъ повѣстка.
22 Сентября. День коронаціи Ея Императорскаго Величества. Поутру Его Высочество ходилъ къ Государынѣ Съ поздравленіемъ и потомъ съ нею же въ Церковь. Въ галлереѣ, не доходя дверей церковныхъ, стояло тридцать шесть человѣкѣ кавалергардовъ въ Новомъ своемъ уборѣ, надѣтомъ на нихъ въ первый разъ нынѣшній день. Командовалъ ими вахмистръ ихъ Дмитрій Васильевичъ Арсеньевъ. По окончаніи обѣдни говорилъ проповѣдь Преосвященный Гавріилъ, а послѣ его Преосвященный Митрополитѣ Новогородскій, Димитрій Сѣченовъ, поздравлялъ Ея Величества по обыкновенію своему въ словахъ краткихъ, но важныхъ и выразительныхъ. Ввечеру былъ во дворцѣ балъ. Часовъ въ восемь передъ окончаніемъ бала, Его Высочество, занятъ будучи въ воображеніи завтрашнимъ маскерадомъ, и желая лечь поранѣе, чтобы встать завтра также ранѣе, началъ показывать нетерпѣливое желаніе возвратиться въ свои покои — дѣло дошло почти до слезѣ; Никита Ивановичъ, для сохраненія благопристойности, принужденъ былъ его удовлетворить; но пришедъ въ почивальню, весьма порядочно журилъ Его Высочество; потомъ пошелъ къ себѣ, а намъ приказалъ обходиться съ нимъ соотвѣтственно его поступку. Во время ужина до самой той минуты, какъ Его Высочество легъ опочивать, наблюдали мы особливую скромность, и представляли Англійскую бесѣду, говоря съ великими разстановками и важностію.
23 Сентября. Его Высочество изволилъ проснуться часовъ въ шесть, разговаривалъ со мною о вчерашнемъ своемъ поступкѣ и показывалъ большое раскаяніе. Послѣ полудня въ четыре часа начали съѣзжаться наши Турки; ихъ одѣли, вмѣстѣ съ ними пошли на половину Ея Величества; оттуда въ залѣ, гдѣ былъ маскерадъ. Шли тѣмъ порядкомъ, который назначенъ выше; а уступивши въ залу, разстроились. Его Высочество много танцовалъ съ фрейлинами и другими масками. Возвратиться къ себѣ изволилъ Его Высочество въ девять часовъ; Турки всѣ остались, иные танцовать, иныхъ матушки по домамъ повезли. Передъ ужиномъ зашолъ у насъ разговоръ о воспитаніи оныхъ, бывшихъ съ Его Высочествомъ въ маскерадѣ дѣтей и потомъ вообще о воспитаніи. Никита Ивановичъ весьма хорошо объяснялъ, какое различіе существуетъ между воспитаннымъ человѣкомъ и невоспитаннымъ. Онъ приводилъ въ примѣрѣ изъ самой новѣйшей лѣтописи нѣсколько приключеній, на сихъ дняхъ случившихся. Его Высочество былъ просто слушателемъ, потомъ сѣлъ за столъ. Великій князь изволилъ говорить, какъ ему понравился Визирь и какъ онъ хорошо воспитанъ. Онъ послалъ ему черезъ меня поклонѣ и со стола конфектовъ, также и Капитану Башѣ приказывалъ поклониться. Сіи два препорученія были мною того же вечера исполнены.
24 Сентября… Сей день изволилъ Его Высочество опять вспоминать о своемъ маскерадномъ Визирѣ, и сожалѣлъ, что невидитъ его передъ собою. Его Высочество, будучи весьма живаго сложенія и имѣя сердце отмѣнно доброе, вдругъ почти влюбляется въ того человѣка, который ему понравится. Но какъ никакія чувства, чрезъ мѣру сильныя, не могутъ быть продолжительны, если притомъ никакой побуждающей силы, не будетъ; то и въ семъ случаѣ оная быстрая привязанность должна утверждена и сохранена быть прямо любви достойными свойствами того, кто имѣлъ счастіе полюбиться. Словомъ сказать, гораздо легче вдругъ весьма понравиться Его Высочеству, нежели навсегда соблюсти посредственную, не токмо великую и горячую отъ него, дружбу и милость. Но также нѣтъ въ семъ случаѣ и невозможности: все пріобрѣтешь отъ него прямыми достоинствами и чистымъ проницательнымъ разсудкомъ.
28 Сентября. Нынѣ зашелъ у насъ за чаемъ разговорѣ о мѣшаніи иностранныхъ словѣ съ языкомъ отечественнымъ. Государь Цесаревичь между прочимъ сказалъ: Иные Русскіе столько мѣшаютъ французскихъ словъ въ свой разговоръ, что кажется, будто говорятъ французы, которые не рѣдко между Французскихъ словъ употребляютъ для объясненія своего нѣкоторыя Русскія; также говорили и о томѣ, что многіе изъ нашихъ почтенныхъ соотечественниковъ слабы въ своемъ языкѣ, что все съ чужестраннаго и особенно съ французскаго слово въ слово переводятъ какъ на письмо, такъ и на рѣчахъ, на примѣръ: Vous avez trop de penetration pour ne pas l’entereur, вы очень много имѣете проницанія, чтобы этаго невидѣть. On pretends qu’il n’est parti que ce jour-ci, требуютъ, что онъ не поѣхалъ, какъ только на сихъ дняхъ. Такіе люди не знаютъ, или не хотятъ знать, что выраженіе хорошее на одномъ языкѣ очень можетъ быть дурно на другомъ, если перевести его слово въ слово. Обуваясь, изволилъ Государь съ великимъ сожалѣніемъ разсказывать мнѣ о кончинѣ покойной Государыни Елисаветы Петровны; описывалъ тогдашнее свое уныніе, какъ отъ него таили сначала ея опасную болѣзнь, потомъ ея кончину, какое онъ имѣлъ мучительное предчувствіе, какъ не хотѣлъ ни играть, ни веселиться; потомъ разсказывалъ, какъ онъ при покойномъ Государѣ Петрѣ III ѣздилъ въ Петропавловской Соборѣ и съ какою горестію смотрѣлъ на тѣло Государыни. Въ тотъ же день изволилъ онъ ѣздить къ Аничковскому дворцу, гдѣ тогда сдѣлался пожаръ: это позорище лишило его сна на цѣлую ночь. Всякое незапное и чрезвычайное произшествіе сильна поражаетъ Его Высочество: въ такомъ случаѣ живое воображеніе и ночью не даетъ ему покою. На примѣрѣ, услышавъ о совершившейся 15 то числа сего мѣсяца казни надъ злодѣемъ Мировичемѣ, Его Высочество цѣлую дочь почивалъ весьма худо.
29 Сентября. Поутру Его Высочество не учился; всѣ книги убраны были для перевозу въ зимній дворецъ, куда и самъ Его Высочество переѣхать изволилъ часу въ двенадцатомъ. Тотчасъ по переѣздѣ былъ онъ у Ея Величества; возвратившись отъ нее, разсматривалъ поставленный въ учебной его комнатъ по приказанію Ивана Ивановича Бецкаго товарный станокѣ; потомъ пошли въ уборную, гдѣ Иванъ Ивановичъ приказалъ сдѣлать рѣшетчатый птичникъ, около котораго сѣло насъ съ Его Высочествомъ человѣкъ пять: мы представляли партеръ и хлопали, какъ скоро одна изъ птичекъ сдѣлаетъ особливое какое движеніе, вспорхнетъ, ощиплется, затрепещетъ крылышками. За столомъ Его Превосходительство Никита Ивановичъ отзывался обѣ одномъ чужестранномъ Министрѣ не весьма выгодно. Этотъ Министрѣ жестокъ на однѣ мѣлкія интриги, сказалъ Господинъ Салдернъ (Голштинской Тайной Совѣтникъ). — "А я весьма коротко его знаю — возразилъ Графъ * * * въ, сидѣвшій у насъ за столомъ — повѣрьте, что онъ и крупныя интриги разумѣетъ. — Весьма можетъ быть, что вы и правы (отвѣчалъ Салдернъ); надобно только намъ объясниться; легко станется, что вы тѣ интриги крупными называете, кои я за весьма мѣлкія почитаю. На это не было отвѣта; разговоръ начался спокойный, какъ будто ничего и не бывало. Признаться должна, что не всякой проглотилъ бы такую пилюлю… Часу въ осьмомъ Его Высочество легъ въ учебной комнатѣ на канапѣ и началъ нѣсколько подремывать. Я сѣлъ подлѣ него, и пощекотавъ его, сказалъ: дремлешь, батюшка дремлетъ. Онъ развеселился и отвѣчалъ мнѣ нарочно соннымъ голосомъ: je regne (я царствую) слова изъ оперы Arlequin, Epereur de la lune (Арлекинъ, Императорѣ лунный). Сего дня при Дворѣ была свадьба: женился Гвардіи Офицеръ, Графъ Апраксинъ, на фрейлинѣ Графинѣ Катеринѣ Ивановнѣ Тендряковой.
30 Сентября. Вчера прибылъ Турецкій Посолѣ. — Онъ сталъ подъ Невскимъ монастыремъ; сего дня въѣзжалъ онъ съ церемоніею въ городѣ, ѣхалъ миліонною улицею, потомъ мимо дворца луговою и такъ далѣе, въ домъ Княгини Юсуповой, гдѣ ему назначена квартира. Ея Величество и съ нею Государь Цесаревичь изволили смотрѣть церемонію изъ антресолей Графа Григорія Григорьевича Орлова. Когда явился Посолъ, то Великій Князь сказалъ шутя Милорду Буккингаму, Англійскому Посланнику: voila votre neveu, qui vient (смотрите, вашъ племянникъ ѣдетъ). Скоро потомъ Его Высочество изволилъ возвратиться въ свои комнаты. За столомъ разговаривали о Турецкихъ обрядахъ. Я разсказывалъ о разныхъ неистовствахъ, которыя дѣлали Турки изъ свиты Полномочнаго Посла, бывшаго въ Петербургѣ въ царствованіе Анны Iоанновны. Его Сіятельство, Вице-Канцлеръ, Князь Александръ Михайловичъ Голицынъ, обѣдавшій у насъ, разсказывалъ, какъ при отъѣздѣ Персидскаго Посла изъ Россіи въ Персію люди его свиты увозили мущинъ и женщинъ. Покойный отецъ Его Сіятельства былъ тогда въ Астрахани Губернаторомъ; онѣ получилъ повелѣніе, чтобы въ проѣздѣ Персіянъ черезъ Астрахань обобрать у нихъ всѣхъ увезенныхъ ими дѣвочекъ и мальчиковъ; но Персіяне многихъ попрятали въ сундуки и такимъ образомъ перевезли за границу. Потомъ разговорились о бывшемъ во время Петра Великаго при Портѣ Шведскомъ Посланникѣ Понятовскомъ, и о Русскомъ Министрѣ, тамъ же находившемся, Графѣ Толстомъ, который много мѣшалъ Понятовскому въ его интригахъ. Этотъ Графъ Толстой — сказалъ между прочимъ Никита Ивановичъ — былъ замѣшанъ нѣсколько въ стрѣлецкихъ бунтахъ, служивъ орудіемъ Милославскому. Однажды случилось, что Петрѣ великій, подвеселившись въ компаніи, нѣкоторой находился и Графъ Толстой, сорвалъ съ него парикъ и колотя его по плѣши, сказалъ; голова, голова, еслибы не такъ умна ты была, давно бы я отрубить тебя велѣлъ. О Графѣ Понятовскомъ разсказывалъ Графъ Ржеуцкій Никитѣ Ивановичу слѣдующій анекдотѣ, слышанный имъ отъ самаго Понятовскаго: Онъ находился въ Гданскѣ въ то самое время, когда этотъ городъ взятъ былъ фельдмаршаломъ Минихомъ. Минихъ имѣлъ отъ Императрицы повелѣніе взять Понятовскаго подѣ караулъ. Графѣ Понятовскій, услышавъ обѣ этомъ, самъ приходитъ къ фельдмаршалу, который, поговоривъ съ нимъ полчаса, отпускаетъ его отъ себя съ большою учтивостію, не прикоснувшись къ его свободѣ. Отъ чего же не задержалъ онъ васъ по повелѣнію Императрицы? спросилъ Ржеуцкій. Я тогда говорилъ ему то, чего онъ ни кому не перескажетъ, отвѣчалъ Понятовскій; а онъ говорилъ, мнѣ то, чего я никогда никому не перескажу. У меня учился послѣ обѣда Его Высочество. Очень хорошо — мы начали вычитаніе дробей. Его Высочество сдѣлалъ нынѣ самъ примѣчаніе, что если вычесть неравное или нечетное число изъ равнаго или четнаго, то всегда въ остаткѣ будетъ нечетъ. Замѣчаніе, показывающее великое остроуміе Его Высочеству и прежде случалось дѣлать подобныя. Я увѣренъ, что Великій Князь былъ бы нашимъ Паскалемъ, когда бы, родившись частнымъ человѣкомъ, могъ заняться изключительно одною Математикою.
1 е Октября. Поутру Его Высочества устанавливалъ свои книги въ библіотекѣ. Передъ обѣдомъ пришли къ намъ Его Сіятельство Вице-Канцлеръ, Графѣ Захаръ Григорьевичъ Чернышевъ, Графъ Минихъ и Иванъ Перфильевичь Елагинъ. Всѣ кромѣ Вице Канцлера у насъ обѣдали. За столомъ Никита Ивановичъ разсказывалъ о свадьбѣ покойнаго Государя Петра III съ нынѣ царствующею Императрицею. Семенѣ Кириловичь Нарышкинъ былъ тогда Гофмаршаломъ. Сдѣлана была у него по вкусу его особливая кособокая карета вся въ зеркальныхъ стеклахъ и колеса зеркальными стеклами выложены были. Кафтанѣ на немъ былъ шитой серебромъ. Съ зади отъ самой прорѣхи было вышито дерево, котораго сучья и листья по рукавамъ разходились. Говорено было также о домоводствѣ Графа Захара Григорьевича, и какъ онѣ людей своихъ учивалъ. Графъ Захаръ Григорьевичъ соглашался; первымъ по себѣ домоводцемъ признавалъ онъ Генерала, Князя Александра Михайловича Голицына. Ныньче также обѣдалъ у насъ и Оберъ-Провіантмейстеръ Замятинъ; онъ разсказывалъ, какъ хорошо и порядочно отстроивается Тверь. На что Его Высочество примолвилъ: По этому Тверь со временемъ и маленькимъ Петербургомъ быть можетъ. Послѣ обѣда скоро разъѣхались. Принесли для поставки въ будуаръ разныя изъ Саксонскаго фарфора куклы. Его Высочество приказалъ перемыть ихъ, и очень замысловато шутилъ, смотря, какъ подкандиторъ Зайцовъ фарфоровыхъ Кировъ, Александровъ и Цезарей погружалъ въ воду.
4 Октября. Ныньче обѣдалъ у насъ Графъ, Захаръ Григорьевичъ Чернышевъ; почти до самаго окончанія обѣда говорилъ онъ панигирикъ Русскому войску. При нынѣшнемъ избраніи Польскаго Короля — сказалъ онъ между прочимъ — выбыло въ Польшу тридцать, шесть тысячъ арміи, и никто того не почувствовалъ, никто не слыхалъ ни малѣйшей жалобы на какой нибудь недостатокъ или медлительность — всѣ войска тотчасъ по повелѣнію выступили въ походъ. Никита Ивановичъ разсуждалъ при семъ случаѣ о разности между нынѣшнею, и преждебывшею въ Россіи арміею; о медлительности прежнихъ приготовленій къ походу и маршей; о безполезности такъ называемыхъ въ тогдашнее время консультацій: «Человѣкѣ десять начальныхъ головъ говорилъ онъ — съѣдутся; одинъ что нибудь предложитъ; потомъ всякой, покачавъ головою, скажетъ: и я такъ-то вѣдь думаю, да что дѣлать! нельзя! Съ тѣмъ и разъѣдутся!» — Эта такіе люди — сказалъ на это Захаръ Григорьевичъ — у которыхъ сама натура посреди всякой мысли положила рогатку. Лишь начнутъ думать о чемъ то, не дошедъ до конца, и запнутся всегда за рогатку, и выдешъ всегда невозможноть…
5 Октября. Сего дня назначено Турецкому Послу быть у Никиты Ивановича на аудіенціи, для врученія ему листа отъ Визиря. Его Высочество, выпросилъ позволеніе присутствовать на этой аудіенціи, инкогнито. Она была въ исходѣ 12 часа въ парадныхъ покояхъ Великаго Князя. Когда ввели Посланника въ комнату аудіенціи, то Петръ Васильевичъ Бакунинъ, вошелъ въ парадную Его Высочества залу, которая на сей разъ, представляла кабинетъ, и доложилъ Никитѣ Ивановичу о прибытіи Посла. Его Превосходительство тотчасъ вышелъ, выслушалъ отъ Посла рѣчь, принялъ листъ и сказалъ отвѣтъ; потомъ сѣлъ въ креслы за столъ, Посланника посадилъ по правую руку, а по лѣвую сѣли для аудіенціи Его Превосходительство, Иностранной Коллегіи Членъ, Графъ Александръ Сергеевичъ Строгановъ — около стояло множество Кавалеровъ; Его Высочество изволилъ смотрѣть изъ дверей оной залы; передъ нимъ стояли фрейлины: Анна Родіоновна Веделева и Графиня Анна Петровна Шереметева; онѣ составляли для него изъ раброновъ своихъ ширму. Его Высочество былъ безъ кавалеріи. Видя Турковъ, не хотѣлъ онѣ подойти къ дверямъ близко, и все отсторанивался, посматривая съ робостію на ихъ усы и бороды. Никита Ивановичъ разсказывалъ за столомъ, что Посланникъ между прочимъ ему говорилъ, что Его Превосходительство дарованіями своими плѣнилъ его душу, что честность и добродѣтель на лицѣ его изображаются. Турокъ правъ! и я полюбилъ его за эти умныя слова. Говорили, о разныхъ обрядахъ, съ которыми обыкновенно принимаютъ посланниковъ. Въ седьмомъ часу пошелъ Его Высочество къ Государынѣ, и тамъ разговаривали во все, время о Послѣ и Турецкихъ обрядахъ. Ея Величество между прочимъ разсказывала, что бывшій передъ симъ при Петербургскомъ Дворѣ Турецкій Посланникъ, у коего приставомъ былъ Денисъ Ивановичъ Чичеринъ (нынѣшній Тобольскій Губернаторѣ), пріѣхавши въ одно украйнское мѣстечко, потребовалъ сто двадцать пудъ петрушки. Для сего — изволила примолвить Государыня — надобно было собрать со всего, Государства контрибуцію петрушкою. Великій Князь услышавъ, что нынѣшній Посолъ числится въ Турецкомъ войскѣ Генераломъ отъ кавалеріи, и что ему уже девятый десятокъ, засмѣялся и сказалъ: Вотъ настоящій Генералъ отъ кавалеріи! всюду поспѣетъ за гусарами!
6 Октября. Его Высочество изволилъ проснуться въ седьмомъ часу. Въ назначенное время для Богословскихъ лекцій читалъ онъ съ его Преподобіемъ отцемъ Платономъ Евангеліе. Передъ обѣдомъ пришелъ Его Превосходительство Никита Ивановичъ; онъ разсуждалъ о здѣшней Академіи; говорилъ, что она оставлена безъ всякаго попеченія; что у насъ нижнихъ школъ, необходимыхъ, для приготовленія юношества къ ученію академическому, совсѣмъ нѣтъ. Нѣтъ никакой пользы и славы говорилъ Никита Ивановичъ — что десять или двадцать иностранцевъ, вызванныхъ въ Россію за великія деньги будутъ писать на языкѣ, весьма немногимъ извѣстномъ. Еслибъ Крымской ханъ двойную далъ цѣну и къ себѣ такихъ людей призвалъ; то они и туда бы поѣхали и тамъ-бы стали писать; а Татары всё бы остались по прежнему Татарами.
7 Октября. Его Высочество изволилъ проснуться въ седьмомъ часу. Окончавъ Урокъ историческій, переводилъ Русскія Вѣдомости на французской языкъ. Читая оныя прежде въ слухъ, изволилъ два раза чихнуть; и потомъ сказалъ; два раза я чихнулъ и все на занятыхъ, что-то будетъ, какъ дойду до точки. Передъ обѣдомъ поднесъ Его Высочеству артиллерійскій Офицеръ (Князь Чухлымановъ, кажется не помню фамиліи), двѣ духовыя гоубицы и двѣ пушки; въ залѣ дѣлали имъ пробу, стрѣляя деревянными ядрами, нарочно для нихъ сдѣланными; сѣли за столъ; у насъ обѣдалъ Его Превосходительство Семенъ Ивановичъ Мордвиновъ; разговаривали о морскихъ сраженіяхъ. Я говорилъ между прочимъ, что морскія сраженія и ужаснѣе и опаснѣе сухопутныхъ: на морѣ кромѣ корабля, на нѣсколько саженъ простирающагося; дѣваться некуда; а на разбитомъ кораблѣ принужденно долженъ ретироваться на дно морское. Его Высочество вмѣшивался въ разговоръ, и напослѣдокъ сказалъ: Чтожъ бѣды, еслибы и на дно ретироваться! въ смерти болѣе страху, нежели вреда, особливо для человѣка добродѣтельнаго, которому на томъ свѣтѣ лучше еще будетъ нежели здѣсь. Послѣ стола пришелъ къ Его Высочеству Графъ Григорій Григорьевичъ Орловъ. Великій Князь приказалъ принести изъ залы своей духовыя гоубицы и пушки; двѣ изъ нихъ пожаловалъ Графу, а двѣ оставилъ у себя; раздѣлились на двѣ арміи, назначили въ комнатѣ болота и пригорки, и началась страшная пальба; когда ушелъ Его Сіятельство, то Государь отвелъ меня въ сторону и сказалъ: Не прогнѣвайся, братецъ, что я тебѣ сего дня за столомъ устрицъ болѣе одного блюда ѣстъ не далъ; я боялся, чтобы ты ни занемогъ. Трогательный знакъ примѣчательности! Въ шесть часовъ Его Высочество изволилъ быть въ театрѣ; играли Французскія піесы: L’ecole des femmes и L’effet de l’amour. Послѣ былъ балетъ: les chasseurs. Ея Величество присутствовать неизволила. Въ маленькой піесѣ и въ балетѣ Его Высочество изволилъ апплодировать весьма много. Два раза партеръ безъ него захлопалъ; это было ему весьма непріятно: Пришедши къ себѣ, долго противъ этого ропталъ; Графъ Александрѣ Сергеевичъ Строгановъ, бывшій въ это время у насъ, сказалъ Его Высочеству, что недавно въ комедіи и Ея Величество изволила позволить прежде себя апплодировать. Да объ этомъ я не слыхалъ — отвѣтствовалъ Великій Князь — чтобъ Государыня изволила приказать апплодировать при мнѣ прежде меня. Впередъ я выпрошу, чтобы тѣхъ можно было высылать вонъ, кои начнутъ при мнѣ хлопать, когда я не хлопаю; это противъ благопристойности.
9 Октября… За столомъ зашла рѣчь о преступникѣ Мировичѣ. Графъ Александрѣ Сергеевичъ разсказывалъ, съ какою твердостію этотъ злодѣй приступалъ къ смерти; а Никита Ивановичъ говорилъ о смѣтныхъ и нелѣпыхъ обѣщаніяхъ, какія Мировичь Святымъ. угодникамъ дѣлалъ для достиженія успѣховъ своемъ замыслѣ. При семъ Никита Ивановичъ разсказалъ слѣдующій забавный анекдотѣ: Въ Парижѣ надобно было казнить одного Аббата. Когда палачъ взвелъ его на висѣлицу, и надѣвъ ему на шею петлю, хотѣлъ столкнуть его съ лѣстницы; то онъ крѣпко уцѣпился за нее ногою. Палачъ толкнулъ его въ другой разѣ сильнѣе и сказалъ: Descendez donc, ne faites pas l’enfant Mr l’abbé (извольте сойти, господинъ Аббатъ! не ребячтесь). Этому весьма много смѣялись; потомъ говорили о придворныхъ маскерадахъ, находя неприличнымъ, что у всѣхъ, даже и у чужестранныхъ Министровъ, у входа спрашиваютъ о чинѣ. Къ этому вспомнилъ я забавный анекдотъ объ одномъ фельдъ-фебелѣ, который пришолъ въ придворный театръ, куда ниже Штабъ-Офицеровъ никого не впускали. Приставленный у дверей придворный лакей спросилъ у него: что онъ за человѣкъ? — фельдъ-фе6ель!-- А что это за чинъ фельдъ-фебель? — Въ арміи всего на все три фельда: Фельдмаршалъ, фелдцехмейстеръ и фельдъ-фебель! теперь самъ разсуждай, какой это чинъ.-- И его пропустили съ почтеніемъ. — Во всѣ эти разговоры Его Высочество очень мало вмѣшивался, а болѣе кушалъ; но я увѣренъ, что онѣ все слышалъ. Часто случается, что Его Высочество занятъ своимъ дѣломъ, или играетъ и совсѣмъ неслушаетъ, что въ другомъ углу говоря то; не смотря на то, недѣля черезъ три или и болѣе, когда къ рѣчи придетъ, окажется, что онъ все то слышалъ, вѣчемъ тогда, по видимому, не принималъ никакого участія.
10 Октября. За столомъ у насъ сего дня были Его Сіятельство вице Канцлеръ, Графъ Захаръ Григорьевичъ и Графъ Иванъ Григорьевичъ Чернышевы, Его Превосходительство Петръ Ивановичъ, Иванъ Логиновичь Кутузовъ, и Г. Сальдернъ; Великій Князь спрашивалъ у Петра Ивановича, для чего Полковникъ Каменскій къ нему не ходитъ, и что онъ весьма бы радъ былъ его у себя за столомъ видѣть. Большую часть времени разговаривали Графъ Иванъ Григорьевичъ и Графъ Захаръ Григорьевичъ съ Его Высочествомъ о военномъ дѣлѣ, и такъ какъ бы я всегда желалъ этаго, то есть, не входя въ мѣлочи, говорили о великихъ обязанностяхъ полководца. Между тѣмъ Его Превосходительство Никита Ивановичъ приказалъ поставить передъ себя канфорку и варилъ устерсы съ Англійскимъ пивомъ; Великій Князь сталъ на скамѣйку, смотрѣлъ съ большимъ вниманіемъ, какъ этотъ супъ варился, и самъ крошилъ въ него хлѣбъ! — Никита Ивановичъ попотчивалъ Его Сіятельство, Вице Канцлера, котлетами — но Князь отказался: Его Высочество, вспомнивъ анекдотъ о Аббатѣ, сказалъ ему: Prenez donc, mon Prince, ne fades pas l’enfant (покушайте, Князь, не ребячтесь). Сего дня за столомъ было весьма весело; и правду сказать, та бесѣда не можетъ быть скучна, въ которой находятся вмѣстѣ Никита и Петръ Ивановичи Панины, да Захарѣ и Иванѣ Григорьевичи Чернышевы.
13 Октября. Государь Великій Князь изволилъ проснуться въ шесть часовъ. Я не успѣлъ еще надѣть своей шинели, какъ онъ вбѣжалъ въ мою горницу, вскочилъ на мою постель и началъ на ней поваливаться. Мы пошли въ маленькой будуаръ пить чай. Камердинеръ спросилъ у меня, какой кафтанъ приготовить для Его Высочества; я велѣлъ доложить обѣ этомъ самому Великому Князю. Подай зеленой бархатной!-- Этотъ кафтанъ уже старъ, Ваше Высочество!, сказалъ камердинеръ; не прикажете ли другой принести? — Но Его Высочество выслалъ камердинера съ сердцемъ, приказавши дѣлать, что ему велятъ. — «А Карла XII за упрямство не любятъ, сказалъ я. Хорошо ли это, не принимать никакихъ представленій! Вы прежде не знали, что кафтанъ старъ, и для того приказали его подать; но теперь, узнавши обѣ этомъ, для чего не хотите перемѣнить своего мнѣнія и согласишься?» — Его Высочество тотчасъ кликнулъ камердинера, и приказалъ ему не носить уже зеленаго кафтана, а подать другой поновѣе. Этотъ случай утвердилъ мое мнѣніе, что изъ Его Высочества искуснымъ образомъ все хорошее сдѣлать возможно. За чаемъ Его Высочество, посмотрѣвши мнѣ въ глаза, вдругъ у меня спросилъ: Скажи мнѣ, братецъ, пожалуй: ты ѣшь на оловѣ, когда обѣдаешь дома?-- Я почти никогда не обѣдаю дома, Ваше Высочество. — А ежели случится дома обѣдать, на чемъ тогда ты ѣшь?-- Я человѣкѣ недостаточный и долженъ по неволѣ ѣсть на оловѣ. — Онъ опять посмотрѣлъ мнѣ въ глаза, съ живостію ухватилъ меня за руку и сказалъ: Не тужи, голубчикъ! будешь и на серебрѣ ѣсть! Признаюсь; я тронутъ былъ до глубины сердца. Передъ обѣдомъ разговаривали о франкфуртской баталіи и о Графѣ Петрѣ Семёновичѣ Салтыковѣ, который былъ удивительно хладнокровенъ ко время сраженія: когда ядра съ свистомъ мимо него летали, то онъ въ слѣдъ за ними хлыстикомъ постегивалъ и смѣялся. Обѣдали у насъ Его Сіятельство Вице Канцлерѣ, Г. Сальдёрнъ, Григорій Николаевичъ Тепловъ, Графъ Александръ Сергеевичъ Строгановъ, Василій Ильичь Бибиковъ; Иванъ Ивановичъ Кропотовъ. Никита Ивановичъ говорилъ за столомъ, что онъ не можетъ терпѣть актрисы Дюшамонъ за то, что она болѣе нежели что нибудь напоминаетъ ему о старости; онъ видѣлъ ее на театрѣ маленькою дѣвчонкой, а теперь у нее уже ни одного зуба во ртѣ не осталось; онъ же говорилъ о нѣкоторомъ Генералѣ, который самъ разсказывалъ о себѣ въ одномъ обществѣ, что онъ съ молода былъ на руку нечистъ; что онъ однажды какую то вещицу у Бориса Петровича Шереметьева типнулъ, и что Борисъ Петровичъ его отдулъ зато батожьемъ: съ тѣхъ поръ какъ рукою сняло; этотъ же Генералъ, находясь однажды у Гетмана, разсуждалъ; какіе недотыки нынѣ люди стали; не льзя выбранить: а бывало тебя палочьемъ дуютъ дуютъ, а ты и слова сказать не смѣешь. Гвардіи Офицеръ Дебриньи, случившійся при этомъ разговорѣ, сказалъ: Par dieu! quel chien d’ambition! (какое собачье честолюбіе!)
16 Октября. Нынѣшній день Никита Иванович давалъ приватную аудіенцію Турецкому Послу. Мы долго дожидались его обѣдать; за столомъ спросилъ я у Его Превосходительства, каковъ Турокъ въ-своихъ разсужденіихъ? — Онъ человѣкъ съ разсудкомъ, сказалъ Никита Ивановичъ; но свѣденій ни о своей ни объ нашей землѣ никакихъ не имѣетъ. Турецкіе Послы, прибавилъ онъ, не имѣютъ обыкновенія отправлять ко двору своему курьеровъ; они сами обо всемъ по возвращеніи доносятъ. Разсуждая о политическомъ состояніи Турціи, Его Превосходительство сказалъ: C’est un empire, formé par le brigandage, et soutenu uniquement par la jalotbfie de fes voisins. (Это Имперія составившаяся отъ разбоевъ, и поддерживается одною взаимною ревностію сосѣдей.) Потомъ Никита Ивановичъ сказалъ Великому Князю, что Турокъ обѣщалъ прислать ему духовъ Цареградскихъ. — А почему онъ меня знаетъ? спросилъ съ улыбкою Цесаревичъ; — Сказываютъ, что онъ на улицѣ отъ мальчиковъ объ васъ слышалъ, отвѣчалъ шутя Никита Ивановичъ. Разговорились о Русской старинѣ. Никита Ивановичъ сказывалъ, что въ прежнее время писали въ инструкціяхъ посольскихъ между прочимъ слѣдующее: Ежели будутъ тебя спрашивать про здоровье нашего Царскаго Величества, и ты скажи, что мы по отъѣздѣ твоемъ; благодаря Бога, остались здоровы; а ежели учнутъ спрашивать, гдѣ мы пребываемъ, ты скажи, что ты наше Царское Величество оставилъ на Москвѣ; а гдѣ мы теперь, про то не вѣдаешь… За ужиномъ разговорились о вчерашнемъ маскерадѣ, потомъ о Московскихъ маскерадахъ, потомъ и о самой Москвѣ, и Его Высочество съ восхищеніемъ вспоминалъ о житьѣ Московскомъ; онъ всегда изволитъ показывать великую охоту пожить въ Москвѣ, которую весьма любитъ!
17 Октября, Воскресенье. Пріѣхалъ Его Преподобіе, отецъ Платонъ — съ нимъ пошли мы въ нашу птичню и пустили всѣ фонтаны; птички сначала испугались воды и сидѣли тихо; Великой Князь кричалъ и говорилъ: Что же вы, чижички, теперь не купаетесъ?-- Спустя нѣсколько времени, птички начали попархивать и купаться; Великій Князь очень тѣмъ забавлялся и говорилъ, что въ птичьей республикѣ снигири представляютъ стариковъ, овсянки старухъ, чижички буяновъ, щеглята петиметровъ, а зяблицы кокетокъ. Отецъ Платонъ при этомъ случаѣ весьма разумно и для Его Высочества весьма полезно разсуждалъ о милосердіи къ животнымъ. За обѣдомъ разговаривали о грубомъ и безтолковомъ слогѣ приказныхъ людей. Послѣ стола Его Высочеству вздумалось написать дурнымъ складомъ, безъ наблюденія припинанія знаковъ, письмо, и вотъ что мы написали: «Любезный другъ и братъ. Во неизчетности лѣтъ, много желаю вамъ здравія и благоденствія и съ любезною, хозяюшкою и дражайшими чады, а обо мнѣ ежели изволите напамятовать и я поопускѣ сего суть въ добромъ здоровье ибо во окончаніи всѣхъ касательностей есть со всѣми нашими домашними поклонъ приношу и остаюсь, вамъ вѣрно надѣжной другъ и слуга Слѣпышь Темниковъ» Послѣ этаго мы долго разговаривали о томъ, какъ дурно не знать отечественнаго языка и не умѣть на немъ писать ясно. Турецкой Посланникѣ прислалъ къ Его Высочеству духовъ въ шести маленькихъ скляночкахъ, поставленныхъ въ серебряную чашечку.
20. Октября…. Нынѣ обѣдалъ у насъ изъ постороннихъ одинъ Графъ Александръ Сергеевичъ Строгановъ. За столомъ разговаривали о Русской Исторіи, о Миллерѣ, о трудахъ покойнаго Василья Никитича Татищева — сожалѣлъ, что они остались въ пренебреженіи — о Несторѣ, о Степенной книгѣ. Александрѣ Сергеевичъ докладывалъ между прочимъ. Его Высочеству, чтобы изволилъ выпросить и пожаловать изъ милости что нибудь Господину Фирштеру, который Его Высочеству поднесъ маленькія клавикорды, сдѣланныя пирамидою. — Его Высочество обѣщалъ это исполнить; но притомъ говорилъ: "Клавикорды напрасно сдѣланы; они для меня не годны, за это и Фирштеру надобно дать меньше. — Mais il a toujours voulu montrer son zèle. Monseigneur, сказалъ Графъ А. С. Но онъ хотѣлъ доказать Вашему Высочеству свое усердіе.) — Mais, pourquoi, a-i-il voulu montrer son zèle sur un petit clavecin? возразилъ Великій Князь съ нѣкоторымъ жаромъ (Но для чего же вздумалось ему показывать свое усердіе на маленькихъ клавикордахъ?).
31 Октября. Нынѣ изъ постороннихъ обѣдали у насъ Его Сіятельство, Вице-Канцлеръ, и Гвардіи Капитанъ Энгельгардтъ и приставъ Турецкаго Посланника, Никита Ивановичъ на большой части разсуждалъ за столомъ, о Туркахъ. Его Высочество, вмѣшиваясь въ сіи разговоры, между прочимъ спросилъ у Энгельгардта: какъ по Турецки нѣтъ? — Іохъ! отвѣчалъ Энгельгардтъ. — А да и такъ?-- «Не знаю, Ваше Высочество.» — И конечно потому не знаете, что Посланникъ слова да, никогда не употребляетъ? — Надобно знать, что Посланникъ человѣкѣ весьма упрямый и ни на что не соглашается. Никита Ивановичъ сказывалъ, что фельдмаршалъ Минихъ спросилъ у этаго Турка во дворцѣ, слыхалъ ли онѣ Минихѣ? — Слыхалъ, отвѣчалъ Посланникъ. — Хотите ли его видѣть? — Не хочу, отвѣчалъ Турокъ поспѣшно и съ видомъ робости. Потомъ, оборотясь къ переводчику, прибавилъ: что этотъ человѣкъ ко мнѣ привязался? Все мучитъ меня вопросами. Скажи ему пожалуй, что бы онъ прочь шелъ, ужъ не самъ ли это Минихъ!
4 Ноября …. Я разсказывалъ Его Высочеству нынѣ, какъ блаженныя памяти Прадѣдъ его, Петръ Великій, ѣздилъ въ портѣ Бальтійской; весь заливъ приказалъ онъ вымѣрять при себѣ; самъ назначилъ, какъ вести перемычку; самъ бросилъ первой камень; Его примѣру послѣдовала и Императрица, неотлучная спутница его во всѣхъ великихъ предпріятіямъ. Потомъ Его Величество указалъ построить для себя два домика, одинъ на твердой землѣ, другой на острову. Его Высочество вспомнилъ при этомъ разсказанный ему мною анекдотъ, какъ Петрѣ Первый однажды маршировалъ съ Преображенскимъ полкомъ по площади между бывшею Исакіевскою церковію и Исаковскимъ мостомъ. Императрица стояла тогда на оной площади; всякой офицеръ, останавливаясь съ плутонгомъ своимъ противъ Ея Величества, подходилъ къ рукѣ ея, и Государыня каждому сама подносила водку. Государь, поравнявшись съ нею, также остановился, выкушалъ свою чарку и предъ всѣмъ народомъ поцѣловалъ Государыню. Я слышалъ это отъ отца моего, а онъ тому былъ самовидѣцъ. За столомъ зашла у насъ рѣчь опять о Балтійскомъ портѣ. Я сказалъ, что мнѣ весьма нравится разсужденіе о семъ предметѣ фельдмаршала Миниха. Когда ни проѣзжаю мимо Балтійскаго порта — пишетъ Минихъ — всегда мечтается мнѣ, что великій духъ Петра, носясь надъ пространнымъ заливомъ, веселится симъ дѣломъ своимъ, котораго совершеніе утвердило владычество наше на Балтійскомъ морѣ.-- «И мнѣ это разсужденіе нравится, сказалъ Великій Князь; но желаю знать, къ чему этотъ Балтійскій портъ послужитъ; будетъ ли отъ него, прибыль, или нѣтъ, Богѣ знаетъ; а работѣ конца нѣтъ. Что ни насыпаютъ, все разсыпается; по моему мнѣнію этаго сдѣлать совсѣмъ нельзя!» Я изъяснялъ Его Высочеству, какая-была бы польза Россіи отъ Балтійскаго порта. — Что же касается до невозможности, Государь, продолжалъ я, то вамъ не ль зя называть невозможными такія дѣла, о которыхъ вы основательнаго понятія не имѣете, Петръ Первый, Дѣдушка вашъ, за пустыя дѣла приниматься не любилъ, и по моему мнѣнію весьма неосторожно называть безполезнымъ то, что было начато симъ Великимъ Государемъ. Что же принадлежитъ до медлительности, съ какою продолжается эта работа, то и всякое великое предпріятіе совершается медленно; надобно терпѣніе! — Его Высочество слушалъ, слушалъ, качалъ головою, потомъ съ живостію сказалъ: А если терпѣнія нѣтъ, гдѣжъ его взять?-- Тогда лучше и не браться за великія дѣла. Люди нетерпѣливые всегда осуждены видѣть, что все начатое мы еще при жизни ихъ разрушается. Великій человѣкѣ напротивъ нее созидаетъ на вѣчность. Посмотрите на Колберта: могъ ли онъ воображать, чтобъ изъ посѣяннаго имъ дуба могъ сырости при жизни его матерой лѣсъ — но онъ хотѣлъ, чтобы Франція имѣла собственный дубъ, велѣлъ его посѣять, хранить, и теперь Франція имѣетъ собственный огромный дубовый лѣсъ, которой вѣчно напоминать будетъ о Колбертѣ. — Великій Князь слушалъ очень прилѣжно. — Вотъ ужъ и разговорился ты, сказалъ онъ съ улыбкою; потомъ ухватя меня съ живостію за руку спросилъ: А что это за человѣкъ Колбертъ, о которомъ ты мнѣ разсказывалъ?-- Я удовольствовалъ любопытство Его Высочества.
6 Ноября …. Нынѣшній день пришла на насъ охота писать вздоръ стихами и прозою. Государь Цесаревичъ сѣлъ подлѣ меня и сказалъ: попишемъ, братецъ, что нибудь, и вотъ что мы написали:
"Я смыслъ и остроту всему предпочитаю,
"На свѣтѣ прелестей нѣтъ больше для меня;
«Тебя, любезная, за то я обожаю,
„Что блещешь, остроту съ красой соединя.“
Потомъ вздумалось Его Высочеству написалъ и шуточную рѣчь, которую бы могъ онъ сказать Турецкому Посланнику въ отвѣтѣ на его привѣтствіе, если бы Посланникъ имѣлъ у него аудіенцію; ибо Его Турецкое Превосходительство ни слова по Русски не разумѣетъ. И вотъ какую рѣчь мы сочинили? „Господинъ Посланникъ! Понеже вы видомъ козлу, нравомъ медвѣдю, а умомъ барану уподобляетесь; итого ради повелѣлъ я всѣмъ онымъ животнымъ собраться въ конференцію и дать вамъ аудіенцію; послѣ того получите вы визиты отъ всѣхъ лошадей и быковъ здѣшней столицы. Теперь милости просимъ вонъ!“ — За столомъ мы разговаривали о красотѣ, и находили, что она безъ ума ничто — упоминали между прочимъ и о нѣкоторыхъ красавицахъ, намъ извѣстныхъ.
8 Ноября. Его Высочество былъ нынѣшній день нездоровъ и кушалъ въ своей почивальнѣ за маленькимъ столикомъ. Я былъ въ театрѣ. Въ половинѣ зрѣлища прислалъ Великій Князь за мною — я возвратился, и мы долго вмѣстѣ ходили взадъ и впередъ по горницѣ. Его Высочество былъ особенно, ко мнѣ ласковъ; за столомъ все меня потчивалъ. Передъ моимъ отъѣздомъ домой Государь спросилъ у меня я одинъ ли я ночую?-- Я сказалъ, что у меня ночуетъ Кадетскій. Капитанъ Арсеній Андреевичъ Беклешовъ. — Скажи пожалуй, за что ты его любишь? — За то, что онъ умный человѣкѣ, прямодушный, имѣетъ доброе сердце, въ дружбѣ надеженъ и не насмѣшливъ. — Поклонись же ему отъ меня.-- Государь бываетъ иногда необыкновенно нѣженъ въ обращеніи съ тѣми людьми, которыхъ почитаетъ къ себѣ ближними.
14 Ноября.-- Нынѣ обѣдали у насъ Его Превосходительство Петрѣ Ивановичъ Панинъ и Александръ Сергеевичъ Строгановъ. Петръ Ивановичъ разсказывалъ о вчерашней охотѣ. Онъ ѣздилъ съ Ея Величествомъ на чучелы къ тремъ рукамъ. Когда Государыня изволила выстрѣлить въ первый разъ, а тетеревѣ улетѣлъ, то Петръ Ивановичъ, стоя тутъ же въ шалашѣ. сказалъ: Pours' est-il mort? (убитъ медвѣдь?) Ея Величество изволила отвѣчать ему: non pas encore! (нѣтъ, не убитъ!) стихи изъ оперы: Два охотника. Зашла рѣчь о министрахъ. Петрѣ Ивановичъ говорилъ, что прежде у насъ думали будь въ полку маіоръ исправный, и все пойдетъ, порядкомъ, а нынѣ думаютъ, и думаютъ справедливо: Будь полковникъ хорошій, тогда и маіоръ, и офицеръ, и солдаты въ полку будутъ хорошіе. Министру не должно, полагаться на секретаря, а самому умѣть дѣйствовать. — Это правда, — сказалъ Никита Ивановичъ — единственно отъ министра зависитъ, чтобы дѣла шли хорошо. Я всегда былъ доволенъ своими подчиненными, сколько ни случалось мнѣ управлять министерскими дѣлами, и отрѣшилъ бы отъ должности того министра иностранныхъ дѣлъ, который бы сказалъ мнѣ, что некому у него исправлять его порученій.
21 Ноября. У насъ были ныньче Графъ Кирило Григорьевичъ Разумовскій, Графѣ Петръ Александровичъ Румянцевъ, Графъ Григорій Григорьевичь Орловъ, Графъ Александръ Сергеевичь Строгановъ и Иванъ Логиновичь Кутузовъ. Разсказывали анекдотъ, довольно замѣчательной. Мужикъ волости Графа Алексѣя Григорьевича Разумовскаго былъ убитъ до смерти. Подозрѣніе пало на двухъ родныхъ братьевъ; но по обстоятельствамъ выходило, что который-нибудь одинъ изъ нихъ убійца. Приводятъ обоихъ въ судъ, и каждый снимаетъ дѣло на себя, оправдывая другаго, дабы избавить его отъ казни. — Спрашивали между прочимъ объ одномъ офицеръ, въ шарфѣ ли онъ былъ, или нѣтъ? — Въ шарфѣ, отвѣчалъ Великій Князь. — Какъ же вы могли это замѣтить? — Это замѣтитъ мнѣ должно потому, что мои глаза всякому взрослому человѣку по поясъ приходятся. Вотъ очень умное слово, сказанное Его Высочествомъ! Въ отвѣтѣ, говорилъ онъ, и иногда запнуться можно; въ вопросѣ же напротивъ, кажется мнѣ, никогда не можно сбиться.
7 Декабря. Поутру Его Высочества, былъ очень невеселъ. Когда мы пили чай, то въ будуарѣ горѣли двѣ свѣчки. Надобно знать, что у Великаго Князя на всю недѣлю распредѣлено, сколько гдѣ который день по утру во время питья чаю зажигать въ будуарѣ свѣчекъ. Онъ весьма точно наблюдаетъ, чтобъ сей порядокъ камердинеры его не нарушали. Въ середу и четвергъ горитъ по одной свѣчкѣ; во вторникѣ и въ пятницу по двѣ; въ понедѣльникѣ и въ субботу по три; въ воскресенье по четыре — въ праздничные дни одна свѣчка противъ обыкновеннаго прибавляется. Пришелъ зубной лѣкарь Клеретъ. Государь началъ-было надъ нимъ подтрунивать; но я далъ ему почувствовать, что это не прилично, и онъ тотчасъ пересталъ. Одѣвшись, пошелъ со мною въ учительскую: тутъ вздумалось Его Высочеству дѣлать мнѣ увѣренія въ дружбѣ; онѣ говорилъ мнѣ, что видитъ, какъ много я его люблю; что никогда съ своей стороны любить меня не перестанетъ. Что все мнѣ повѣрить въ состояніи. Я тронутъ былъ несказанно сею нѣжностію…
Послѣ стола разговаривали мы о домостроительствѣ и хозяйствѣ. Хозяйство частныхъ людей есть одна изъ самыхъ любимыхъ матерій Его Высочества; онъ восхищается, входя въ ея подробности. Представляя себя человѣкомъ частнымъ, онъ всегда становится веселъ; отъ натуры имѣетъ онъ воображеніе необыкновенно живое, и можетъ представлять себѣ разные предметы такъ сильно, какъ будто бы они въ самомъ дѣлѣ были передъ глазами его — тогда веселится, попрыгиваетъ, ежеминутно отбрасываетъ по привычкѣ своей руки назадъ. За ужиномъ разговорились о ремесленникахъ и купцахъ. Его Высочество завидовалъ имъ въ томъ, что они могутъ рано ложиться спать и рано вставать съ постели. Надобно сказать, что Великій Князь любитъ спѣшить во всемъ: спѣшитъ одѣваться, спѣшитъ кушать, спѣшитъ ложиться въ постелю. За часъ передъ обѣдомъ (мы обыкновенно обѣдаемъ въ началѣ втораго часа) начинаются уже хлопоты; тайно засылаетъ гофъ фурьера къ Никитѣ Ивановичу спросить, не прикажетъ ли за кушаньемъ послать, и всѣ хитрости употребляетъ, чтобы хотя нѣсколько минутъ выиграть и за столъ сѣсть поранѣе. Объ ужинѣ такія же заботы. Послѣ ужина камердинерамъ повторительные приказы: ужинать какъ можно скорѣе, и все то въ той надеждѣ, что если камердинеры отужинали ранѣе, то и въ постель можно будетъ лечь ранѣе. Ложась, заботится, чтобы не проспать долго, и это бываетъ съ нами ежедневно.
8 Декабря… Я разсказывалъ Его высочеству и Отцу Платону, какъ обыкновенно Государь Петръ Великій съ самаго утра приказывалъ приготовлять для себя студень, и какъ онъ рано садился всегда обѣдать. Въ этомъ и я легко бы могъ блаженныя изъ памяти Государю послѣдовать, сказалъ Великій Князь, и весьма бы радъ былъ, если бы дозволили, желаю только; чтобы удалось подражать ему и въ прочемъ то есть въ томъ, почему онъ Великимъ названъ.
11 Декабря… Нынѣшній день напала на насъ опять охота писать. Вздумалось Его Высочеству сочинить описаніе уличнаго маскерада. Онъ диктовалъ, а я исправлялъ должность писаря; и вотъ Что мы сочинили:
1. Петиметръ.
2.Докторъ.
3. Комедіантъ.
4. Педантъ.
5. Картежникъ.
6. Скупой.
7. Раскольникъ.
8. Танцовщикъ.
1. Шестьнадцатъ человѣкъ петиметровъ, у каждаго въ рукѣ по маленькому зеркалу, въ которое онѣ безпрестанно смотрятся, любуясь самъ собою. Въ другой рукѣ бутылочка съ l’Eau de lavande, которой онъ самъ себя опрыскиваетъ. За ними ѣдетъ коляска, въ которой сидя петиметръ убирается и съ парикмахеромъ своимъ совѣтуетъ какъ бы ему къ лицу причесаться. Передъ нимъ и позади его лакей держатъ зеркала.
2. Везутъ коляску, въ конторой сидитъ Докторъ; около его шестеро больныхъ, для которыхъ онъ пишетъ рецепты. Позади везутъ аптеку, въ которую посылаетъ онъ слугу своего за лѣкарствами, и самъ, выходя на крыльцо, всѣхъ увѣряетъ, что хотя больные и перемрутъ, но перемрутъ по самымъ точнымъ правиламъ Медицины; восклицаетъ ежеминутно: нѣтъ лучше и важнѣе науки, какъ Медицина!
3. Комната, въ которой сидятъ Комедіанты, ужинаютъ съ знатными господами и поютъ пѣсни. Господа обходятся съ ними побратски и разговариваютъ о любви.
4. Идутъ четыре человѣка Педантовъ, разсуждаютъ о наукахъ все неправильно и не къ стати; сердятся на новыхъ философовъ, которые разуму послѣдуютъ.
5. Ѣдетъ комната съ Картежниками, которые играютъ въ карты съ распухлыми лицами, показывающими, что они уже ночей пять не спали; отъ проигрышу бѣсятся.
6. Идутъ шесть Скупыхъ, ѣдятъ сухой хлѣбъ, за ними несутъ сундуки. Они оглядываются безпрестанно, боясь чтобы ихъ не украли, заглядываютъ въ нихъ и любуются деньгами.
7. Идутъ Раскольники и бранятъ нашихъ священниковъ, для чего они по старымъ книгамъ не служатъ и на семи просвирахѣ не поютъ обѣдни.
8. Два Танцовщика. Они безпрестанно прыгаютъ и смотрятъ себѣ на ноги.
17 Декабря. Его Высочество всталъ въ исходѣ седьмаго часа. Я не успѣлъ еще накинуть на себя; шлафрока своего, какъ изволилъ ко мнѣ вбѣжать, легъ на моей постелѣ, а мнѣ велѣлъ сѣсть подлѣ себя; тутъ началось великое цѣлованіе, и онъ открывалъ мнѣ всѣ свои тайны. За чаемъ разговорились о Кадетскомъ Корпусѣ. Мнѣ кажется, что тамъ уже черезъ чуръ много ружьемъ учатся, сказалъ Его Высочество. Кадетамъ некогда ничего въ классахъ выучитъ. Одѣвшись изволилъ сѣсть со мною въ опочивальнѣ къ столу. Въ книгѣ, которую бралъ у насъ Гранже изъ Библіотеки, нашли мы три письма отъ него къ танцовщицѣ Фузи, начатыя и не докончанныя; мы прочитали ихъ и много смѣялись. Его Высочество велѣлъ эти три письма запечатать въ одинъ пакетъ, который надписали на-имя Гранже, вложивши въ него слѣдующую записочку:
Dorenavant il ne faut pas laisser ses lettres dans un livre que l’on fend à un autre. Il faut premièrement feuilleter et visiter le livre avant que de le rendre. Autrement on risque de decouvrir fes petits fecrets.
Впредь не оставляйте писемъ своихъ въ тѣхъ книгахъ, которыя вы взяли у другаго и ему возвращаете. Надобно сперва хорошенько пересмотрѣть между листами. Въ противномъ случаѣ удается иногда открыть нѣкоторыя маленькія тайны.
Этотъ пакетѣ послалъ Его Высочество съ истопникомъ Андрюшкою, которому приказалъ одѣться какъ можно похуже и, отдавая письмо, не объявлять отъ кого оно прислано. — Потомъ читалъ я Его Высочеству свои записки прошлой недѣли. Онъ слушалъ съ великимъ вниманіемъ и наконецъ сказалъ: Все точнехонько такъ, только желалъ бы я, чтобы иныя мѣста выскреблены были…. Послѣ стола мы разговаривали о Ломоносовѣ. Этотъ стихотворецъ вѣку Елисаветы, сказалъ я; дай Богъ, чтобъ и въ вѣкѣ Вашего Высочества такіе же были. Богдановичь таковъ будетъ! отвѣчалъ Его Высочество, — желаю, чтобы это предсказаніе сбылось!
23 Декабря. Нынѣ передъ обѣдомъ представлялъ Никита Ивановичъ его Высочеству Полковника Трусова, который поднесъ переведенныя имъ съ Нѣмецкаго Рабенеровы Сатиры. Его оставили обѣдать; еще обѣдали у насъ Иванъ Перфильевичь Елагинъ и г. Сандернъ. Разговорились между прочимъ о придворныхъ расходахъ на столъ и на другія издержки. Иванъ Перфильевичь разсказывалъ, что у нихъ въ канцеляріи есть штатъ дворцовый, который сочиненъ при Государѣ Петрѣ Великомъ и имъ самимъ разсматриванъ. На этомъ штатѣ есть многія собственноручныя Его Величества отмѣтки. Положено было между прочимъ какимъ-то Царевнинымъ комнатнымъ женщинамъ отпускать всякія закуски, ягодники, изюмъ, миндаль и прочее — Государь изволилъ отмѣтить: Бабамъ сколько сладкаго ни дай, все пріѣдятъ; послѣ занемогутъ, надобно будетъ лѣчитъ и платитъ за лѣкарство. Еще одной Камеръ-Фрау положенъ былъ чай и сахаръ; Государь приписать изволилъ: Она чаю не знаетъ, про сахаръ не слыхала, и пріучатъ не надобно. Впрочемъ говорили, что столъ Его Величества весьма хорошо снабдѣнъ былъ по тогдашнему времени. Его Превосходительство Никита Ивановичъ разсказывалъ, что и Государыня Елисавета Петровна была весьма разборчива въ кушаньѣ.
24 Декабря. Нынѣ за обѣдомъ были у насъ Его Сіятельство Захаръ Григорьевичъ Чернышевъ и Его Преподобіе Отецъ Платонъ; потомъ пришли Графъ Иванъ Григорьевичъ Чернышевъ и Князь Сергей Васильевичъ Гагаринъ. Между прочимъ, говорили о Князѣ Александрѣ Даниловичѣ Меншиковѣ. Спросили у одного изъ нашихъ гостей, знаетъ ли онъ, какъ умеръ Князь Менщиковъ. — Онъ потрясъ головою въ знакъ того, что не знаетъ; на что Графъ Иванъ Григорьевичъ ему сказалъ: стыдно не знать о жизни и смерти такого человѣка, каковъ былъ Менщиковъ; его не даромъ любилъ величайшій въ мірѣ Государь Петръ; онъ имѣлъ умъ великій и обширный. Сими словами Графъ Иванъ Григорьевичъ утвердилъ еще болѣе то почтеніе и ту любовь, которыя имѣлъ я къ нему всегда разумный человѣкъ во всякомъ случаѣ видѣлъ; онъ знаетъ свою пользу и общую, знаетъ, гдѣ онъ, съ кѣмъ и въ какое время. Великій Князь въ продолженіе этаго разговора поглядывалъ на меня и улыбался, будучи увѣренъ, что такія разсужденія мнѣ весьма по сердцу.
25 Декабря. Рождество Христово. Его Высочество изволилъ встать въ седьмомъ часу, а въ двенадцатомъ пошелъ къ обѣдни; изъ церкви послѣдовать за Государынею во внутреннія покои; тамъ фельдмаршалъ Минихъ подносилъ Ея Величеству три прописи на Русскомъ, Французскомъ и Нѣмецкомъ, кои писалъ ученикъ, находящійся въ школѣ Лютеранской Церкви, подъ покровительствомъ его состоящей: видно, что старичку за восемьдесятъ лѣтъ и что возвращается къ нему златой вѣкъ младенческой… Часу въ пятомъ послѣ обѣда Его Высочество пошелъ опять на половину Государыни. Тамъ праздновали святки; игры происходили передъ билліардною въ аудіенцъ-комнатѣ. Началось жалованьемъ; первый менуэтъ танцовала Ея Величество съ Великимъ Княземъ; потомъ изволила поднять Графа Петра Борисовича Шереметева. Его Высочество поднялъ фрейлину Анну Алексѣевну Хитрову. Во всѣхъ углахъ танцевали, какъ въ маскерадѣ. Потомъ начались контръ-данцы. Его Высочество ихъ не танцуетъ; но Никита Ивановичъ сказалъ ему: теперь воля, дѣлайте, что хотите. Обрадовавшись разрѣшенію, Его Высочество началѣ дѣлать антраша à la faèon, допрыгивалъ и изъ угла, въ уголъ перескакивалъ. Всѣ на него любовались; фрейлины, не зная, что сказать отъ удовольствія, называли его любезнымъ Пунюшкою (разумѣется не въ глаза). При началѣ контръ-данцовъ Ея Beличество изволила сѣсть въ той же комнатѣ играть въ ломберъ съ Графомъ Кириломъ Григорьевичемъ Разумовскимъ и съ Графомъ Захаромъ Григорьевичемъ Чернышевымъ. Его Высочество за другимъ столомъ изволилъ играть въ бирюльки; съ нимъ играли господа придворные той половины и я. Послѣ контръ-данцовъ и польскихъ (въ которыхъ весьма много рѣзвились, завивались и развивались, взявшись рука за руку) связали длинную ленту и окружили Ея Величество; и Великій Князь былъ тутъ же — началась игра рукобивка; потомъ, покинувъ ленту, составили кругъ въ три человѣка и гоняли четвертаго; игра продолжалась съ часъ, или часа съ полтора. По окончаніи оной опять Ея Величество изволила сѣсть играть въ карты, а мы убрались къ себѣ.
31 Декабря. Въ нынѣшній день была отпускная аудіенція Англійскому Послу Милорду Буккингаму и пріемная пріѣхавшему на его мѣсто господину Макартнею. Пришелъ съ той половины къ Его Высочеству Графъ Иванъ Григорьевичъ Чернышевъ; говорилъ о новомъ Послѣ и между прочимъ о нашихъ старинныхъ посольствахъ къ иностраннымъ дворамъ. Графъ Иванъ Григорьевичъ разсказалъ замѣчательный анекдотѣ обѣ одномъ Изъ самыхъ старинныхъ Пословъ нашихъ, о Потемкинѣ. Ему приказано было мимоѣздомѣ посѣтить Датскій Дворъ и взять у Короля аудіенцію. Въ Инструкціяхъ посольскихъ обыкновенно писывалось, что Послы, представляя Особу Государя, не должны были уступать никакихъ Преимуществъ, сану ихъ принадлежащихъ. Король Датскій случился на то время боленъ. Потемкинъ требовалъ аудіенціи. Ему говорили, что Король боленъ и лежитѣ въ постелѣ. „Это не мѣшаетъ — сказалъ Потемкинѣ — велите подлѣ Его Beличества поставить другую постелю я лягу на нее и переговорю о чемъ мнѣ нужно съ Государемъ. Въ противномъ случаѣ не могу дождаться здѣсь выздоровленія Его Величества; я долженъ ѣхать въ другое мѣста безъ всякаго замедлѣнія“ — Министры не хотѣли потерять дружбы Русскаго Двора, и принуждены были согласиться на это требованіе; Потемкинъ, пріѣхавъ во дворецъ, легъ на постелю, переговорилъ съ Королемъ, и потомъ отправился, куда назначена была въ инструкціи.
6 Января. День Богоявленія. Поутру Его Высочество долга разговаривалъ со мною о сегоднешнемъ праздникѣ; потомъ одѣлся въ свой Адмиральскій мундиръ и чрезвычайно имъ радовался, Одѣвшись, изволилъ пойти въ церковь. Еще прежде выходу Ея Величества приходилъ къ Его Высочеству Графъ Григорій Григорьевичъ Орловъ. Въ сіе время маршировали мимо оконъ полки гвардіи на Іордань. Когда началъ проходить Семеновскій полкъ, то Государь указывая на него Графу, изволилъ замѣтить, что солдаты маршировали весьма худо. Когда Ея Величество изволила начать шествіе за церковнымъ соборомъ къ бесѣдкѣ, приготовленной на мѣстѣ Іордани, противъ дворца находившейся, то Государь изволилъ пройти въ одну аванзалу, гдѣ вмѣстѣ съ нимъ смотрѣли церемонію иностранные министры и здѣшніе придворные господа, бывшіе тогда не при должности. Отъ берегу до построенной на Невѣ бесѣдкѣ разостланы были ковры и по обѣимъ сторонамъ стояли кавалергарды. Между, ими Ея Величество, предшествуемая всѣмъ священнымъ клиромъ, изволила идти на Іордань. Войско стояло вокругъ Іордани продолговатою, неправильною фигурою; со всѣхъ полковъ снесены были знамена, которыя кропили освященною водою. — При погруженіи креста былъ троекратный бѣглый огонь; по окончаніи онаго Ея Величество изволила, сѣвши въ сани, по Невѣ кругомъ всѣхъ полковъ объѣхать; подлѣ саней ѣхалъ Графъ Григорій Григорьевичъ Орловъ верхомъ въ тяжкомъ Римско-Россійскомъ кавалергардскомъ уборѣ, въ шлемѣ съ бѣлымъ перомъ, что представляло весьма величественное зрѣлище. Между тѣмъ Его Высочество изволилъ идти въ галлерею, гдѣ ожидалъ прибытія Ея Величества. Кавалергарды въ полномъ блестящемъ уборѣ стояли по обѣимъ сторонамъ галлереи. Сею улицею Ея Императорское Величество и за нею Великій Князь изволили пройти во внутренніе покои. — Нынѣ обѣдалъ у насъ Графъ Захаръ Григорьевичъ Чернышевъ, Вице Адмиралъ Алексѣй Ивановичъ Нагаевъ, Графъ Иванъ Григорьевичъ Чернышевъ, Графъ Александръ Сергѣевичъ Строгановъ и еще какой то Менденъ Лифляндецъ. За столомъ Его Высочество, взглянувши на свой шитой Адмиральской мундиръ, сказалъ: Что если будетъ кто Генералиссимъ; гдѣ ему вышивать еще мундиръ свой? швовъ не осталось! — Генералиссима никогда не будетъ и быть не должно, отвѣчалъ Графъ Захаръ Григорьевичъ — чрезъ то Государь отдаетъ войска свои въ руки другаго; а это такая узда, которую всегда въ своемъ карманѣ поближе держать надобно. — А! а! сказалъ на это Великій Князь.
16 Января. Воскресенье. Нынѣ поутру читалъ Его Высочество вмѣстѣ съ его преподобіемъ отцемъ Платономъ (какъ то обыкновенно бываетъ во всѣ праздничные и воскресные дни) Священное Писаніе. За столомъ Г. Сальдернъ о чемъ-то заспорилъ. Его Высочество сдѣлалъ мнѣ честь избраніемъ меня въ посредники спора; между тѣмъ шутя съ господиномъ Сальдерномъ, вызывалъ его на дуэль: Nous irons, Monsieur, cet apres-dinc converser un peu dans cette falle vuide; nous ferons fermer les portes; nous ferons tête-à-tête — il у aura feulement un petit feigneure, qui m’accompagne toujours du coté gauche, quand je sor: te quelque part. T. e. послѣ обѣда, государь мой, прошу васъ войти вмѣстѣ со мною въ эту пустую горницу; мы прикажемъ запереть двери; насъ будетъ только двое и съ нами останется нѣкто, мой всегдашній товарищъ, который вѣчно при мнѣ, съ лѣваго боку (то есть шпага). Послѣ обѣда Его Высочество былъ очень веселъ; но вечерѣ не соотвѣтствовалъ началу дня. Мы пошли на куртагъ, на которомъ и Ея Величество присутствовать изволила. Его Высочество стоялъ въ кругу, разговаривалъ. съ иностранными Министрами и съ нѣкоторыми изъ нашихъ: съ Княземъ Петромъ Ивановичемъ Репнинымъ, съ Графомъ Петромъ и Иваномъ Григорьевичами Чернышевыми. За часъ до окончанія куртага начали мы подзывать Никиту Ивановича домой; но Его Превосходительству хотѣлось дождаться отбытія Ея Величества. Онъ отказалъ Великому Князю — и вотъ началъ Великой Князь съ ножки на ножку переступать, помигивать и смотрѣть на платокъ, чтобъ скрыть свое нетерпѣніе, которое однако очень было замѣтно, а собравшіяся на глазахъ тучки еще болѣе оное показывали. Наконецъ Никита Ивановичь принужденъ былъ увести Его Высочество. Добрались мы до своихъ предѣловъ; но вошедши въ желтую комнату, всѣ остановились; Никита Ивановичъ приказалъ съ Его Высочества снять шпагу, запретилъ ему ходить далѣе; сдѣлалъ ему жесточайшій выговоръ; потомъ оборотившись къ намъ, сказалъ, чтобы мы на сей вечерѣ всѣ Его Высочество оставили, и чтобы никто изъ насъ съ нимъ неговорилъ ни слова. Потомъ Его Превосходительство пошелъ въ свои покои, оставя у насъ по себѣ тишину неописанную, Великій Князь былъ весьма огорченъ выговоромъ, и стоя у печки разными знаками показывалъ свое неудовольствіе. Весь вечеръ проведенъ былъ въ молчаніи. Его Высочество сѣлъ ужинать въ десятомъ часу, а легъ почивать въ одиннадцатомъ, что было для него школою терпѣнія. Вотъ такъ-то и во всѣхъ дѣлахъ бываетъ. На суслѣ пива не узнаешь, говорить пословица. День начался хорошо и весело, а кончился такъ скучно!
17 Января. И ныньче продолжалась въ нашемъ кругу вчерашняя важная молчаливость — слѣдуя приказанію Никиты Ивановича, мы не вступали въ разговоръ съ Великимъ Княземъ. За столомъ также царствовала тишина. Его Превосходительство Никита Ивановичъ сидѣлъ по большой части задумавшись. Послѣ обѣда отучившись. Его Высочество подошелъ ко мнѣ, и увѣряя, что весьма сожалѣетъ о вчерашнемъ своемъ поступкѣ, просилъ съ горячностію и большою довѣренностію совѣта, какъ бы сдѣлать, чтобы такихъ (какъ онъ самъ изволилъ говорить) проказъ впередъ не случалось. „Инаго способу, Ваше Высочество, не знаю — отвѣчалъ я — какъ призывать на помощь разсудокъ, всякой разъ, когда придетъ на васъ нетерпѣніе и скука. Вы уже на самомъ опытѣ знаете, что такими поступками ничего не выигрываете: ужинаете позже; ложитесь почивать позже; и сверхъ того всѣ остаются на васъ въ неудовольствіи. Я увѣренъ, что если Ваше Высочество при каждомъ приступѣ нетерпѣнія будете вооружаться разсудкомъ; то можете всегда отражать непріятеля, и мы не будемъ имѣть неудовольствія видѣть, васъ отъ него побѣжденнымъ.“ Выслушавъ сію проповѣдь съ большимъ вниманіемъ, Его Высочество бросился ко мнѣ на шею, и цѣлуя меня, увѣрялъ, что непремѣнно употребить въ пользу наставленіе, предложенное мною… Нынѣшнимъ вечеромъ Его Высочество разсказывалъ мнѣ о томъ, что было съ нимъ до меня, прежде и послѣ вступленія Никиты Ивановича въ должность Оберъ-Гофмейстера. Я помѣщу здѣсь вкратцѣ нѣкоторыя подробности:
„Во время малолѣтства Его Высочества, покойная Государыня (Елисавета) хаживала къ нему ежедневно — въ иной день раза по два и по три; иногда и ночью. Когда же онъ нѣсколько выросъ, то посѣщенія сіи почти прекратились; причиною сего было то, что мамы его такъ напугали, что онъ трясся, какъ скоро увидитъ“.
„До опредѣленія Никиты Ивановича Панина Оберъ-Гофмейстеромъ, обѣдали обыкновенно съ Великимъ Княземъ Иванъ Ивановичъ Ахлебининъ, Савелій Даниловичъ и Анна Даниловна Титовы; прочія женщины такъ служивали. Когда же опредѣлился Никита Ивановичъ, то изъ оныхъ за столомъ съ Великимъ Княземъ никто уже не обѣдалъ, а мѣсто ихъ заступили Никита Ивановичъ, Остервальдъ, Бахметевъ, кн. Долгорукой и Сакенъ, также были приглашаемы и посторонніе. Съ 761 го году началъ съ Великимъ Княземъ спать вводной комнатѣ Никита Ивановичъ всѣ женщины съ 762 го году отлучены; онѣ получали пенсіонѣ и пріѣзжали только къ Его Высочеству въ годѣ раза три, четыре, поутру въ большіе праздники съ поздравленіемъ.“
„Никита Ивановичъ опредѣленъ былъ къ Его Высочеству въ 1760, и еще за мѣсяцъ до его опредѣленія Государь плакалъ, будучи имъ напуганъ. Однажды“ когда Никита Ивановичъ обѣдалъ у Государыни, засылалъ Великій Князь подсмотрѣть, какого онъ виду — и ему сказали, старикъ угрюмой, въ парикѣ съ узлами. Это случилось передъ самымъ отъѣздомъ въ Петергофъ. 2 то Іюня, находясь въ Петергофѣ, и стоя на галлереѣ (что между дворцомъ и церковью) вмѣстѣ съ покойною Государынею, увидѣлъ Его Высочество, что идетъ старикъ въ парикѣ, въ голубомъ кафтанѣ, съ широкими желтыми обшлагами, заключилъ, что это Никита Ивановичъ, и неописанно струсилъ; для того что уже разсказано было, какъ скоро онъ опредѣлится, то не будутъ допускать ни Матрену Константиновну Скороходову, ни другихъ приближенныхъ къ Его Высочеству женщинѣ, и что всѣ веселости уймутся. Въ тотъ день для праздника стрѣльба была ужасная; но Государь будучи занятъ въ воображеніи предстоящею реформою, ничего не слыхалъ и не замѣчалъ. Потомъ со страхомъ и сожалѣніемъ пошелъ къ себѣ, и съ нимъ по обыкновенію Матрена Константиновна, Анна Даниловна, Савелій Даниловичъ и прочіе. Вдругъ разговорились двери: входитъ Иванъ Ивановичъ Шуваловъ, за нимъ Графъ Михаилѣ Ларіоновичь Воронцовъ а за Михаиломъ. Ларіоновичемъ Никита Ивановичъ. Иванъ Ивановичъ и Графъ Воронцовѣ объявили, что Никита Ивановичъ пожалованъ къ Его Высочеству Оберѣ-Гофмейстеромъ. C’etoit un coup de foudre! Покатились въ три ручья слезы и ничего не кушалъ. Иванъ Ивановичъ, Михаилѣ Ларіоновичь и Никита Ивановичъ потомъ вышли. Объявили въ комнатахъ, чтобы всѣ приближенные къ Его Высочеству собрались и старались унять его слезы. Потомъ вошелъ опять Никита Ивановичъ и заставилъ играть Его Высочество въ воланъ; сколько волею, вдвое того неволей игралъ онъ. Утѣшало его нѣсколько то, что онъ видѣлъ еще при себѣ Матрену Константиновну. На другой день Никита Ивановичъ повелъ гулять Его Высочество. За столомъ опять сѣла съ нимъ Матрена Константиновна. Никита Ивановичъ стоялъ у окна и разговаривалъ съ кѣмъ-то; Великій Князь все косился и похныкивалъ. На другой день опять пришелъ Никита Ивановичъ и опять появились слезы. Поѣхали гулять; возвратились — было уже готово ужинать. Съ Его Высочествомъ сѣли за столѣ Никита Ивановичъ, подлѣ него Павелъ Захарьевичь, потомъ Фузадье, Ѳедорѣ Дмитріевичѣ Бехтеевъ — вотъ уже совсѣмъ другое общество! Полились опять горькія слезы. Переплакавши, спросилъ Великій Князь, для чего ни Ивана Ивановича, ни Савелія Даниловича съ ними нѣтъ за столомъ по прежнему? Никита Ивановичъ отвѣтствовалъ только, что не должно. Опять заплакалъ, увидя въ дверяхъ Мавру Ивановну (одну изъ приближенныхъ къ нему женщинъ), приказалъ-было для нее подать приборѣ, но Никита Ивановичъ запретилъ; слезы пошли; со слезами изъ за стола всталъ со слезами и въ постелю легъ. — …Въ Сарскомъ селѣ былъ куртагъ. Великій Князь только что выучился у Гильфердинга кланяться; ему велѣли поклониться по ученому, какъ скоро войдетъ Государыня. Вошла Государыня; началъ Великой Князь кланяться, и насилу уняли, такое пошло шарканье. Во время бытности въ Сарскомъ селѣ опредѣлили Тимофея Ивановича Остервальда, котораго сначала весьма не любилъ Великій Князь; онъ учился у него Исторіи. Дошли до Нинова сына и вычли, что изъ 30 Государей того времени ни одного, не было хорошаго. Въ эту минуту принесли отъ Ея Величества пять арбузовъ; стали ихъ разрѣзывать; четыре были негодные, одинъ только вкусный и спѣлый. Вотъ — сказалъ Великій Князь — изъ тридцати Государей не было ни одного хорошаго, а изъ пяти арбузовъ хотя одинъ да сыскался хорошій…. Великій Князь былъ сначала лѣнивъ учиться, какъ онъ самъ разсказывалъ; дня почти не проходило безъ слезъ. Обыкновенно послѣ убиранія волосъ долженъ былъ садиться за ученіе: для того всякой разъ, какъ скоро буклю сдѣлаютъ; рукой и испортитъ, и Дюфуръ принужденъ бывалъ прическу передѣлывать снова; наконецъ до того дошло, что Никита Ивановичъ приказалъ во время чесанья волосѣ и по французски учить. Послѣ обѣда обыкновенно учился Его Высочество мало; игралъ болѣе съ Ерменевымъ; по доскамъ, изъ Библіотеки взятымъ, ходили какъ по мосту, и разостлавъ по полу красное сукно, которымъ учительскій столъ накрывался, валялись по оному весьма прилѣжно[1].»
18 Января…. Нынѣ Его Высочество танцовалъ въ балетѣ. Во время представленія большой комедій и маленькой піесы изволилъ онъ сидѣть въ своей дожѣ, а при началѣ балета сошелъ на театръ. Когда стало доходить до его роли, то изволилъ сѣсть на свое мѣсто, вдали на театрѣ приготовленное. Весь почти партеръ полонъ былъ зрителей; отъ хлопанья ихъ Его Высочество нѣсколько сбился въ танцованьи и оробѣлъ. Конецъ балета танцовали еще разъ: тутъ шло гораздо лучше. Возвратясь къ себѣ гнѣвался Его Высочество, для чего хлопаютъ, и изволилъ сказать: Неуспѣлъ еще я выдти, а уже и апплодируютъ. То-то ужъ настоящіе персики (персики значитъ у насъ ласкательство, по одному при дворѣ случившемуся анекдоту)! Ой, дворъ! дворъ!
19 Января. Ныньче обѣдали у насъ Александръ Ильичъ Бибиковъ, Александрѣ Петровичъ Сумароковъ, Карлъ Ѳедоровичъ Крузъ и еще нѣкоторые другіе. Во весь обѣдѣ говорилъ почти одинъ Александръ Петровичъ съ обыкновенною своею бѣглостію и остротою; разсуждалъ о кулачныхъ бояхъ, о подъячихъ, о авторахъ, о стѣнахъ Іерусалимскихъ, о обновленіи храма, и прочее, и прочее, и прочее.
Его Превосходительство Никита Ивановичъ очень много забавлялся его разговорами. Послѣ обѣда Александрѣ Петровичъ разсказывалъ мнѣ о новой комедіи, сочиненной имъ: Опекунъ, дѣлалъ мнѣ честь, увѣряя меня въ своемъ почтеніи; наговорилъ мнѣ похвалѣ съ три кузова; въ доказательство, что его почтеніе ко мнѣ не ложное, приводилъ между прочимъ и то, что на канунѣ представленіе Oneкуна, намѣренъ онъ раздать не болѣе шести екземпляровѣ этой піесы: одинъ Государынѣ, другой Великому Князю, третій Никитѣ Ивановичу, четвертый Графу Григорью Григорьевичу, пятый господ. Остервальду, и шестой мнѣ — вотъ у него какой списокъ.
21 Января. Его Высочество, проснуться изволилъ въ началѣ осьмаго часа. За чаемъ разсказывалъ онъ мнѣ, что вчера Ея величество (когда онѣ былъ у нее) изволила подозвать его къ себѣ и спросить тихонько: Отъ чего Никита Ивановичъ такъ невесело? и потомъ сказала (когда онъ отвѣчалъ ей незнаю!): N’est-ce pas vous qui Pavez chagriné? Si c’est vous, je vous prie de ne le point faire a l’avenir? (Не ты ли его огорчилъ? Если ты, то прошу тебя впередъ этаго не дѣлать!) Это увѣщаніе такъ тронуло Великаго Князя, что у него навернулись на глазахъ слезы. Во время обуванія примѣтилъ что Его Высочество былъ очень невеселъ. Я захотѣлъ узнать о причинѣ такой унылости. Какъ же мнѣ не опечалиться, сказалъ Государь; давича пришелъ я тебя звать къ себѣ пить чаю, а ты принялъ меня такъ холодно, какъ не лѣзя больше: такъ ли дѣлается между пріятелями? Милая чувствительность! она такъ меня тронула, что я бросился цѣловать у Его Высочества руки. Я увѣрялъ его, что причиною моей давишней угрюмости было то, что я чувствую себя весьма нездоровымъ. Когда пріѣхалъ господинѣ Фузадье, то Его Высочество началѣ разсказывать ему о моей болѣзни и просить его, чтобы написалъ для меня рецептъ — рецептъ скипѣлъ въ одну минуту, ибо господинѣ Фузадье великой охотникъ писать рецепты. Его Высочество весьма милостиво и съ особливою горячностію изволилъ прощаться со мною, и просилъ меня, чтобы я поберегся, дабы моя болѣзнь опасною не могла сдѣлаться. Всякой день увѣряюсь болѣе и болѣе, что Его Высочество имѣетъ нѣжное, исполненное чувствительностію сердце.
12 февраля. Нынѣ мы сочиняли списокъ нашимъ полкамъ. Его Высочество назначалъ въ нихъ полковниками тѣхъ офицеровъ, которые были особенно ему извѣстны; въ число полковниковъ включилъ онъ и себя самаго подъ именемъ Павла Романова, имя, которымъ онѣ себя всегда называть изволитъ, гордяся фамиліею Романовыхъ. Надъ всѣмъ онымъ войскомъ, существующимъ токмо въ воображеніи, пожалованъ я шефомъ. Вотъ списокъ полкамъ и полковникамъ собственной руки Его Высочества, прилагаемый здѣсь въ оригиналѣ.
| Полки. | Полковники. |
| 1. Первый гренадерскій. | Михайло Каменскій, |
| 2. Второй гренадерскій. | Степанъ Перфильевъ. |
| 3. Первый мушкетерскій. | Николай Чеглоковъ. |
| 4. Второй мушкетерскій. | Ларіонъ Мерлинъ. |
| 5. Третій мушкетерскій. | Михаила Кречетниковъ. |
| 6. Четвертый мушкетерскій. | Александрѣ. Суворовъ. |
| 7. Пятой мушкетерскій. | Князь Семенъ Мещерскій. |
| 8. Шестой мушкетерскій. | Арсеній Беклешовъ. |
| 9. Первый кирасирскій. | Павелъ Романовъ. |
| 10. Второй кирасирскій. | Князь Василій Долгорускій. |
| 11. Первый карабинерный. | Князь Волхонскій. |
| 12. Гусарскій. | Подгоричанинъ. |
| 13. Козацкій. | Дячкинъ. |
Порошин С. А. Некоторыя известия о детстве покойнаго императора Павла Перваго [1764 и 1765 г.] / [Из 1-й части рукоп. Зап. С. А. Порошина, находящихся в Архиве Коллегии иностр. дел] // Вестн. Европы. — 1810. — Ч. 52, N 15. — С. 193-239.
Список полкам и полковникам, состоящим в команде у Семена Андреевича Порошина // Вестн. Европы. — 1810. — Ч. 52, N 15. — С. 240.
- ↑ Эта статья выбрана изъ прибавленія къ Запискамъ г-на Порошина. Изд.