1. Нѣкто человѣкъ крайне худый, но происшедшій отъ добрыхъ родителей, хвалился своими предками предъ другимъ, который незнатенъ былъ родомъ, но внушалъ удивленіе дѣлами. Этотъ, съ бóльшою пріятностію улыбнувшись, далъ слѣдующій замѣчательный отвѣтъ: «мнѣ укоризна — родъ, а ты — укоризна роду».
Соблюдай это въ памяти, и ничего инаго не будешь предпочитать добродѣтели. Если кто укоритъ тебя за то, что ты дуренъ лицемъ, или что имѣешь непріятный запахъ; ужели скажешь на сіе: у меня отецъ былъ пригожъ, или всегда умащался благовоніями? Если кто назоветъ тебя трусомъ и не имѣющимъ мужества; неужели возразишь: у меня предки пріобрѣтали много побѣдныхъ вѣнцовъ въ Олимпіи? Подобнымъ образомъ, если уличаютъ тебя въ томъ, что ты пороченъ и неразуменъ; не говори мнѣ о своихъ родителяхъ, и не указывай на мертвыхъ. У инаго гусли вызолочены, а онъ играетъ на нихъ нестройно; другой же беретъ какія ни попадутся ему гусли, и выигрываетъ на нихъ благозвучную пѣснь. Кого же изъ нихъ, дорогой мой, признаешь ты гуслистомъ? Конечно, того, кто въ искусственныхъ своихъ бряцаніяхъ соблюдаетъ гармонію? Но ты родился, говоришь, отъ золотыхъ родителей, а самъ не хорошъ. Ужели же по этому думаешь о себѣ высоко? и знаменитость рода поставляешь въ этомъ одномъ — въ давнихъ мертвецахъ, въ разсказахъ старухъ? Вѣрно, ты шутишь! Я смотрю на тебя одного: добродѣтеленъ ли, или пороченъ ты? А чтó до происхожденія; всѣ мы — то же бреніе, у всѣхъ одинаковая кожа, хотя надмеваемся и превозносимся богатствомъ, славою, величіемъ отечества, какъ будто отецъ и родъ придаютъ мнѣ что-то лишнее. Меня не восхищаютъ ни сказки, ни гробы; но смотрю на тебя одного, добрый мой. Всѣ мы одна персть; всѣ мы происходимъ отъ одного Творца. Не природою, а насиліемъ раздѣлены смертные на два разряда. По моему тотъ и рабъ, кто негоденъ, тотъ и свободенъ, кто совершенъ. А если въ тебѣ есть гордость; какое тутъ отношеніе къ роду? По отцѣ ли славенъ лошакъ, и укоришь ли его за то, что произошелъ отъ осла? Ни мало. Но какая слава и осламъ отъ лошаковъ? Орлы раждаютъ и кидаютъ своихъ птенцовъ. Для чего же ты, умалчивая о себѣ, говоришь мнѣ о своихъ предкахъ? Лучше быть добродѣтельнымъ, происходя отъ худаго рода, нежели благородному быть человѣкомъ самымъ порочнымъ. И роза выросла на грубомъ растеніи, хотя она и роза. Если же ты на нѣжной землѣ вышелъ терномъ; то годишься только въ огонь. Какъ же, будучи порочнымъ, столько величаешься предками? Ты — ходящій въ колесѣ оселъ; а думаешь носить голову наравнѣ съ конемъ.
2. Если бы привелъ я къ тебѣ обезьяну, постаравшись нарядить ее львомъ; пришелъ ли бы ты въ страхъ при видѣ ея? — Какъ это возможно? — А что? не смѣшнѣе ли еще былъ бы для тебя воронъ, эта самая некрасивая изъ птицъ, если бы онъ, окрасившись чѣмъ-нибудь бѣлымъ, сталъ представлять изъ себя лебедя? — Для меня онъ очень смѣшонъ. А если человѣкъ низкій по нравамъ величается благородствомъ, уважать ли мнѣ его? Какъ ни блистателенъ ликъ писанный на картинѣ, я не предпочту его живому человѣку. Пусть напишутъ себя другіе; для меня нравы замѣняютъ родъ. Да и подлинно, чтó съ вами сдѣлалось, смертные человѣки? Нѣтъ коня, который бы не родился конемъ; нѣтъ птицы, которая бы не летала на крыльяхъ. Смотря на быка, кто скажетъ, что это дельфинъ? Каждая вешь за то и признается, чтó она въ дѣйствительности. Но вотъ два забавныя явленія на поприщѣ нашей жизни — живая тварь, пресмыкающаяся по землѣ, превозносится до звѣздъ, и грамата дѣлаетъ худонравнаго благороднымъ! Какого покупаешь себѣ коня, добраго ли и скораго или ни къ чему негоднаго, а только извѣстнаго породой? — Конечно, добраго. Не проворныхъ ли выбираешь и псовъ? — Да. — Что жъ? не тó же ли наблюдаешь и во всемъ? — Конечно, тó же, — А себя, когда ты всѣхъ порочнѣе, называешь благороднымъ? Напрасно такъ шутишь. Пусть отвѣсъ покажетъ твою прямизну; тогда повѣрю. Ты укоряешь меня низостію рода, хотя я человѣкъ свободный. Я смѣюсь надъ твоимъ недугомъ, если ты, будучи всѣхъ порочнѣе, думаешь знатностію рода прикрыть свою худую нравственность. Тѣхъ, отъ кого происходишь, признали благородными, можетъ быть, за богатство, а не за нравы. А ты присовокупи и добрую нравственность. Чтó тебѣ за польза происходить отъ знатнаго рода, и быть человѣкомъ самымъ порочнымъ? Кто благороденъ по отцѣ, а низокъ по нравамъ, того почитаю для добрыхъ дѣлъ смердящимъ мертвецомъ. Одно благородство — имѣть добрые нравы.
