[399]
* * *

На снѣжной равнинѣ въ зеленомъ уборѣ
Темнѣла угрюмая ель;
И, какъ горностаями, снѣгомъ пушистымъ
Ей плечи прикрыла мятель.—

Съ ней рядомъ березку сухую, нагую
Отъ стужи бросало въ ознобъ;
И ель ей скрипѣла:— Бѣдняжка, попробуй
Прикрыться,— заройся въ сугробъ…

Надъ снѣжной равниной апрѣльское солнце
Затеплилось вешнимъ огнемъ,—
Сугробы сбѣжали ручьями,— лощины
Зеленымъ покрылись ковромъ;—

[400]


Очнулась березка, и въ свѣжемъ нарядѣ,
Слегка колыхаясь, шумитъ;
И вѣтеръ несетъ ей веселыя вѣсти,
И птичка ей сны говоритъ.

А темная ель, въ старомъ кружевѣ сучьевъ,
Съ вѣтвями до самыхъ корней,
Въ своей жесткой зелени, стоя, скрипитъ имъ:
— Не вѣрьте, не вѣрьте вы ей!..

Всю зиму она наготой щеголяла…
Жалѣть ее надо,— жалѣть!
И какъ вамъ не стыдно ласкать ее, право!
И какъ она смѣетъ шумѣть!..