Одинъ неразумный человѣкъ, живущій роскошно, богатый и высокомѣрный, вздумалъ недавно утверждать, что я роскошествую. Сверхъ всего прочаго говорилъ онъ и то, что я богатъ; потому что свободенъ отъ дѣлъ, имѣю у себя садъ и небольшой источникъ. За то, отвѣчалъ я ему, умалчиваешь ты, несчастный, о слезахъ, объ уздѣ, наложенной на чрево, о язвахъ на колѣнахъ, о бдѣніи. Ибо всѣмъ этимъ умерщвляютъ плоть свою монахи, именно же монахи истинные (а неискусныхъ кинемъ мы воронамъ). Но сколько, думаешь ты, дѣла душѣ, которая воюетъ съ тѣломъ и ополчается противъ міра?
Послушайте, міролюбцы, которые такъ много и такъ не надолго кичитесь, послушайте, что говорятъ монахи! «Вы пріобрѣтаете, богатѣете, вамъ предоставлено супружество, дѣти и всѣ удовольствія, какія только приносятъ суша и море. А у насъ есть, можетъ быть, источникъ, или малый садъ, или прохладный вѣтерокъ, или древесная тѣнь — самыя малоцѣнныя достоянія. Если и это называете роскошію; то христіанамъ не должно уже и дышать». — Пусть жалуются на это одно! Одинъ законъ, одинъ Богъ, одно званіе; Христу угодно, чтобы всѣ, совлекшись плоти, одинаково спаслись. Но вы нудите насъ къ совершенству, какъ будто необязавшихся служить чѣмъ либо людямъ. А если обязались мы служить только Богу, самъ Онъ знаетъ это. Ты же недостоинъ судить меня, хотя я и худъ; потому что раны твои хуже моихъ.
Какъ мраченъ и блѣденъ ты, юноша! Ходишь безъ обуви съ распущенными волосами; едва можешь выговорить слово; хитонъ свисъ у тебя съ пояса, или черная хламида чинно влачится по пятамъ. Если все это ради вѣры, то о семъ должна свидѣтельствовать цѣлая жизнь. А если только одна картина: то пусть хвалитъ сіе другій! Послѣ этого «никто, по твоему, не берись за плугъ, или за заступъ, никто не плати податей, никто не заботься о пропитаніи родителей; но были бы у тебя густая борода и волосяная одежда, которая бы натирала шею, и тогда предлагай новые догматы! А если говоришь противъ правилъ языка, и мечешь во всякаго камнями; ты — Ангелъ, у тебя и волосы имѣютъ не малую силу. Ведетъ ли кто теперь нечистую жизнь, или преданъ любостяжательности, или имѣетъ обагренныя кровію руки, или далъ въ себѣ мѣсто многочисленному легіону; не измождай своихъ членовъ, не изнуряй себя ни слезами, ни трудами (все это баснь); но переворочай книги[1], и собравъ всѣ реченія, стань ересеначальникомъ; этимъ загладишь всѣ грѣхи».
Всего лучше утруждать дебелую плоть возможными способами: молитвою, постомъ, заботами, бдѣніями. Ибо чистому свойственно дѣлаться еще болѣе чистымъ, а порочному должно истреблять въ себѣ хотя часть грѣха. Если же кто лицемѣритъ: мнѣ пріятно въ немъ то, что утруждаетъ свою плоть, и въ этомъ несетъ наказаніе за обманъ. Утучненная плоть и расширѣвшее чрево не могутъ пройдти сквозь узкія врата.
- ↑ Леунклай читаетъ βίβλους, а не βὶους какъ у Биллія.
