НА КУРОРТАХ. править
Борьба с «немецким засильем» в торгово-прмышленной и других областях русской жизни сделалась лозунгом наших дней.
К сожалению, эта борьба часто идет по ложному пути, не говоря уже о совершенно уродливых, недопустимых проявлениях этой борьбы.
Увлекаясь стороной «разрушительной», часто забывают о «созидательной». Забывают, что всякое засилье — только негатив нашего собственного бессилья.
За примерами не далеко ходить.
Наши курорты, с первым пушечным выстрелом сразу эмансипировались от всякой зарубежной конкуренции. Ожидалось небывалое оживление курортной жизни. Все, живущие от куроротной публики, начиная с владельцев роскошных вилл и кончая черноокими проводниками, заранее потирали руки: но действительность жестоко обманула их ожидания: публики на курортах мало.
Некоторые пытались объяснить это тем, что публика «сама себя перехитрила»: каждый боялся слишком большого наплыва и остался дома. Но это едва ли так.
Что на курортах пусто, что комнаты и дачи сдаются дешевле, чем в прошлые года давно всем известно и. одинаково, публика подъезжает слабо. Сменяется сезон на сезоном, а на всех дачах так же уныло висят плакаты: «Есть свободные комнаты».
Приехали только те, кого заставила нужда: больные, переутомленные, да, пожалуй, еще несколько парочек молодоженов, исполняющих повинность свадебного путешествия.
Кого усиленно ждали, на кого возлагали особые виды — завсегдатаи заграничных курортов не удостоили приехать. Почему?
Потому, что «заграница» приучила их к удобной, уютной, комфортабельной жизни. Потому, что у нас грязно, неудобно и, ко всему прочему, дорого.
Возьмите одну только восьмидесятиверстную дорогу от Севастополя до Ялты.
Морские переезды не все пертносят. А теперь пароходы и совсем не ходят. В автомобиле можно задохнуться от пыли, не говоря уже о том, что за весь долгий путь с бесконечным количеством поворотов многих «укачивает» на автомобиле не хуже, чем на пароходе
Остается езда на лошадях.
Но и на это уходить целый день с утра до позднего вечера.
С неудобством соединена и дороговизна. Чтобы поехать на автомобиле, надо ждать попутчиков. В противном случае вы должны уплатить за один конец 50 р. А в оба конца, следовательно, один «подъездной путь» обойдется в 100 руб.
За эту сумму можно объехать вдоль и поперек любое европейское государство и, во всяком случае, она окупить «зарубежный» конец пути.
Было бы несправедливо сказать, что на наших курортах совсем не имеют понятия о комфорте и удобствах жизни. Но, к сожалению, на них смотрят, как на своего рода роскошь, которая должна оплачиваться по повышенному тарифу.
И у нас найдется несколько вилл и отелей, где «все по заграничному», т. е., где вас не едят клопы, не беспокоят соседи, не продувают сквозняки и где вам, на 2-й день не испортят безнадежно желудок.
Но все эти «высшие блага жизни» доступны только «денежной аристократии», а та «средняя» публика, которая засыпала миллионами заграничные курорты, обречена на пожирание отечественными клопами за те же самые, и даже большие деньги, за которые она за границей имела все удобства.
Неудивительно, что эта «средняя» публика заграничных курортов предпочла остаться дома. По крайней мере, до тех пор, пока «борьба с немецким засильем» не выразится в форме истребления отечественных клопов.
Бездорожье крайне затрудняет доставку съестных припасов, в результате чего почти повсеместные жалобы на плохой стол. До войны доставка продуктов еще была кое-как налажена: из Керчи привозились на пароходе рыба, из Одессы — дичь. Теперь пароходство прекращено и провизию приходится добывать «отовсюду понемножку».
Как почти повсеместно в России, дороговизна на предметы первой необходимости вызвана не столько недостатком их, сколько затруднениями в доставке из. Мясо, напр., теперь, в жару, привозят на лошадях из Симферополя! От искусственного льда мясо по краям краснеет.
Но удивительнее всего то, что в Крыму до сих пор не удосужились оборудовать хорошие ледники. Многие дачи, лежащие в окрестностях Ай-Петри, до настоящего времени пользуются «пещерными» ледниками, находят в горах «пещеру», вернее, расщелину, глубиною иногда в 30—40 саж. и зимою набивают этот колодец снегом. Снег скоро «слеживается» в лед, и ледник готов.
В летний зной рабочий одевается потеплее и спускается на канате в этот колодезь, где и рубить лед, пока не окоченеет. Тогда на смену ему спускается в пещеру другой.
Мешки со льдом кладут на верховых лошадей, которые и являются ежедневно к старшему повару мокрые от подтаявшего льда.
Говорят, скоро приступят к постройке железной дороги от Симферополя до Алушты. Это оживит, конечно, район, примыкающий к Алуште, но далеко не разрешит вопрос, связанных с бездорожьем всего южного побережья. Беда от Алушты до Алупки, напр., 60 верст, до Симеиза 70. т. е., столько, сколько и от Севастополя. Следовательно, западной части побережья эта дороги не принесет существенных выгод.
Только устройство железной дороги. или трамвая вдоль всего южного побережья Крыма даст возможность нашей «Ривьере» конкурировать с западными курортными «засильями», — хотя бы только удобствами путей сообщения и доставкой провизии.
А если еще наши отечественные предприниматели проникнутся принципом: не только брать, но и кое-что давать, — принципом, которым до сих пор и побеждали, главным образом, заграничные курорты. — то, пожалуй, и наша «Ривьера» станет «удобопосещаемой». А, вместе с тем само собой, падет и пугало зарубежного «засилья».
Хотя и существует довольно сильная тенденция превращения Крыма в место увеселительных прогулок, но пока еще, милостью Создателя, берега Черного моря не утратили репутации, прежде всего, лечебных мест.
К сожалению, лечебные свойства черноморского, крымского и кавказского побережья более или менее основательно не изучены.
Врачи, особенно живущие в средних и северных губерниях России и не имевшие возможности ознакомиться с нашим югом на личном опыте, часто «в слепую» посылают больных в то, или иное место.
Даже малярийные места тщательно не обследованы.
Спросите нескольких врачей о том, есть ли малярия в Сочи и вы получите самые разнообразные ответы.
Один ответит отрицательно. Другой скажет, что «малярия есть, но лишь от 5 до 7 час. вечера».
Третьи — что «она гнездится на высоте аршина от земли: не ложитесь и не садитесь на землю и для вас не будет существовать никакой малярии». Это все подлинные ответы грачей.
Про более детальное изучение отдельныxъ местностей и говорить неприходится.
Между тем, крайне разнообразная топография черноморского побережья создает большое различие климатов, часто на самом небольшим участке.
Врачи, напр., нередко рекомендуют легочным бальным селиться выше от моря, выпуская из виду. что на многих дачах, стоящих даже сравнительно не очень высоко, царят почти беспрерывные ветры, что, вместе с «сквозняково-коридорной» системой большинства дач может принести гораздо больший вред больным, чем морские сырость, кстати сказать, по мнению иных врачей, являющаяся «лучшей ингаляцией» для легочных больных.
У дочери моей соседки на даче появились лихорадочные явления, или как здесь говорят «девочка стала температурить». Врач определил малярию и дал совет немедленно перебраться повыше. Перебрались. Больной не лучше. Призвали другого врача. Тот дает совет поселиться у самого моря. Поселились. Температура еще выше, а в добавок, ее совершенно «объели» москиты. Куда теперь отправят несчастного ребенка?
Кстати о москитах. Были случаи, когда их многочисленные укусы вызывали тяжелую экзему, так что приходилось из-за москитов покидать «благословенный юг» и спасаться на север.
Эти маленькие, но злые враги также еще совершенно не удостоились внимания со стороны врачей.
Почему на одной даче их целые тучи, а рядом их почти нет?
«Они разводятся там, где падает тень от гор», — говорит один врач.
"Они живут и размножаются в кипарисах: — говорить другой.
Однако, и одно, и другое мнение опровергается опытом.
Но вот что еще более непонятно: в одной и той же комнате москиты «заедают» одного и совершенно не трогают другого.
Тут уж медицина чистосердечно сознается в своем бессилии объяснить столь таинственные факты.
Вот местные жители уверяют, что москиты не любят «плохих кровей».
Увы, очевидно москиты плохие аналитики «кровей!»
Курортная жизнь вырабатывает свой язык. Лежат на пляже, сокращается в «пляжить» и даже «пляж» своеобразно «склоняется» пред курортной грамматикой. «Я лежу на пляжу».
«Пляжишь». Солнце печет. Ласково набегают волны. И кажется, что во всем мире есть только этоть покой, знойный воздух, пение цикад, сливающееся с тишиной. Как все это далеко от того кровавого кошмара, который заключен в одном маленьком, зловещем слове:
— Война!
И, однако, её дыхание проникло и сюда.
Замолкли многие оркестры, погасло электричество, завесились окна, направленные к морю. Настанет вечер и все погружается в непроглядную тьму. Одни только светлячки, пренебрегая обязательными постановлениями, зажигают свои зеленые фонарики.
Моментами кажется все «по-старому».
Кафе на берегу моря. Миленький оркестрик распространяет вокруг себя легкомысленную атмосферу «Пупсика».
Дамы, от жары, оделись в какие-то «рентгеновские» одеяния: только рубцы на легких не просвечивают.
Ослепительно блестят зубы на загорелых лицах.
И вдруг, среди этой нарядной толпы, медленной. тяжелой поступью, точно какое-то memento mori, проходит солдат с винтовкой.
Откуда? Затем?
Ведь мы — на передовых позициях турецкого фронта!
Какая то тень проходит по лицам.
— Война!
Где-то вдалеке пиликает гармония я слышится русская песня.
Как странно звучит она на морском берегу!
Точно белая березка замешалась в роскошную суб-тропическую растительность юга!
Это поют солдаты, присланные на лечение. У них есть сад, есть и берег моря. Но скука и привычка тянут их «на завалинку». Тесной толпой разместились она у душной и пыльной дороги. Поют, беседуют и провожают долгим. задумчивым взглядом случайного прохожего. Какие серые, измученные лица! Даже южное солнце не румянить их!
— Война…
Она накладывает отпечаток на все.
Курортная жизнь течет как-то скромнее, тише.
Эту тишину могут всколыхнуть только газеты и тогда видишь, как обманчив этот сонный темп жизни, как много тревог, забот и пережитых страданий таит он в себе!
— Галиция очищена нами, враг наступает на холмское и люблинское направление, — приносят газеты печальную весть, и она точно разрывает курортный муравейник.
— Боже мой, у меня муж-доктор стоял в Сокале. Успел ли уйти?
— Ах, а у меня процентные бумаги в каменец-подольском банке. Ведь это же совсем близко!
— У меня брать…
— У меня сын…
Молчит только худая дама с искривленной губой и волочащейся левой ногой. Она уже отдала войне свое богатство: два сына её убиты. Горе разбило её хилое тело и теперь она здесь «на поправке».
Шумит и волнуется курортный муравейник, пока не истомить его зной, не убаюкают волны.
