Гл. 1. Преемник сего Колорваса — некто Ираклеон, от которого получили свое название ираклеониты. Он не менее Колорваса упражнялся в пустословии, И хотя все, о чем и как ни говорят колорвасии, принимает за основание, потому что от них происходит, и у них заимствовал свой яд; однако, чтобы и себе самому составить сходбище обманутых, хочет превзойти колорвасиев, именно представляя в себе нечто превосходнейшее перед ними. Ибо все они, представляя собою стоглавое или сторукое туловище, уподобляются кому-либо из именуемых в баснословии у эллинских стихотворцев: Котту, или Вриарею, которого называют еще Эгеоном, или Гигису, или так называемому Аргусу многоглазому, о которых стихотворцы в своих песнопениях рассказывают чудеса, вымышляя и говоря, что у одного сто рук, у другого — сто глаз, и голов то пятьдесят, то сто; и потому-то, говорят, Ермий называется аргифонтом, что он убил Аргуса многоглазого. Так и каждый из сих, желая предоставить себе начальство, именовал себя главою, привнося иное кроме того, над чем напрасно трудились его учители, и сверх их неистового учения. Но чтобы не длить много предисловия, перейду к своему предмету.
Гл. 2. Итак этот Ираклеон, с теми, которые, как я прежде сказал, от него назвались ираклеонитами, подобно Марку и некоторым из его предшественников, говорит об осмерицах: вышней, и дольней. А затем одинаково же думает и о четах между тридцатью эонами. И он также утверждает, что вышний Отец всяческих, которого нарицает и глубиною, есть человек. И по мнению Ираклеона, он — ни мужеского, ни женского пола; но из него имеет бытие и Матерь всего, которую Ираклеон именует и Молчанием, и Истиною. А от нее имеет бытие вторая Матерь, находящаяся в забвении, которую и он также называет Ахамофою. Сею же наконец составлено все в Недостатке. Но Ираклеон хочет сказать и более своих предшественников, — и это состоит в следующем. Заимствовав повод от Марка, однакож не согласно с ним он искупляет приближающихся к кончине и уже находящихся при самом исходе, из числа своих последователей; но поступает при сем иначе, искупляя обманутых им при самой кончине. Иногда некоторые из них, смешав елей с водою, изливают на голову отшедшего; другие же смешивают благовонную жидкость, называемую соком бальзамным (ὀποβάλσαμον), и воду; между тем призывание у них общее, такое же, какое составил еще предшественник его Марк, с прибавлением некоторых имен. Вот самое призывание: Месиа Уфар Егнамемисе Менхалдиа Носсоми Даеа Акфаран Енсевуа Иису Назариа. И это делают именно для того, чтобы те, над которыми при исходе совершены эти призывания вместе с возлиянием смеси воды и елея или масти, сделались неодолимыми и невидимыми для вышних начал и властей, и внутренний их человек восшел невидимо; потому что, говорят, тела их остаются в твари, а душа их предстает Димиургу, пребывающему горе в Недостатке, от чего и остается там при нем, превыше же их восходит, как сказал я, внутренний человек, который гораздо внутреннее души и тела, и который, как им угодно говорить, и низшел из вышней Плиромы.
Гл. 3. Итак тем, которых успели обмануть, дают повеление, говоря: когда придешь к началам и властям, имей в памяти, чтоб сказать после здешней кончины вот что: «я сын Отца, Отца первосущего: в настоящее время я сын пришел увидеть все чужое и свое, и не совсем чужое, а принадлежащее Ахамофе, которая женского пола, и создала это для себя; род же свой я веду от первосущего, и снова иду в свое место, откуда пришел». И говорят, что сказавший это избегает властей, и приходит к окружающим горе Димиурга около первой осмерицы; потому что, и по их мнению, ниже Димиурга есть седмерица, сам же он в этом семеричном числе восьмой, а пребывает в Недостатке и в неведении. И говорит окружающим Димиурга исшедший из сей жизни: «я сосуд честный, более честный, нежели создательница ваша женского пола. Матерь ваша не знает своего корня; а я знаю себя, и ведаю, откуда я, и призываю нетленную Премудрость, которая во Отце, и есть Матерь вашей матери, не имеющей отца, ни супруга мужеского пола. Ваша создательница женского пола, приведена в бытие зовом женским, не ведает и своей матери, и думает, что одна только она и имеет бытие. А я призываю ее матерь». Услышав сие, окружающее Димиурга, говорят, очень смутятся, и познают свой корень и род своей матери. Отшедший же, повергнув свои узы и ангела, то есть душу, придет к своим. Ибо ираклеониты думают, что в человеке вместе с телом и душою есть и нечто иное. И вот все, что дошло до нас об искуплении.
Гл. 4. Разумные же, услышав об их чрезмерных посмеяниях, осмеют их лицедейство, а именно, как каждый из них, сравнительно с другим, законополагает иное по своему желанию, и не сокращает своей дерзости, а напротив того, каждый выдумывает, что только может. поелику же еще доселе родятся и прибывают у них люди, которые каждый день находят сказать что—либо новое и обморочить увлеченных ими; то трудно исследовать или высказать все, что они говорят. Посему опять в показании того, что дошло до нас о сей ереси, удовольствуюсь сказанным. Кому же не ясно, что таковое учение — басня, и все в нем — горькая шутка? Скажи ты, или пусть скажут твои предшественники: откуда получили вы тело? Откуда душу? Откуда внутреннейшего своего человека? Если свыше, от вышнего духовного, как говоришь ты в лицедейных своих представлениях, обещанием надежды наводя юродство на обманутых тобою, от чего они, превознесшись какою-то целью , незаметно увлекаются, очарованные твоим лицедейством; то скажи: что общего у вышнего духовного с вещественным? Что общего у вещественного с душевным? Почему Димиург есть зиждитель того, что ему не свое? Почему Вышний подал Свою духовную силу Димиургу, который действовал не хорошо? Отчего Димиург, смешав свое душевное с вещественным, восхотел лучше связать свою силу веществом? Если ему угодно примешать свою силу к веществу; то вещество ему не чуждо. Если же чуждо: то кто доставил ему власть над веществом? И прежде всего скажи ты мне, обманщик, по ненависти ли к душе Димиург связал ее веществом, или по неведению о том, что будет. Но знаю, что не скажешь ни того, ни другого. Ибо веществом называем не тело, — отнюдь нет, — и не создания Божии. Напротив того, после этого малозначительного вещества, которое предлагается для обработки всякому искусству и ремеслу, писанию известно иное некое вещество, разумею порождаемое умом нечистое помышление и грязные греховные помыслы. Ибо они поднимаются, как из болота зловоние и нечистое, заразительное и тинистое испарение; как и блаженный Давид, гонимый и оклеветанный лукавыми людьми, сказал: углебох в веществе[1] глубины (Псал. 68, 3.), и так далее.
Гл. 5. Но так как, по твоему мнению, Ираклеон, веществом называются тела людей и весь здешний мир; то с какою целью Димиург свою душу примешал к веществу? Если по неведению зла; то не может быть зиждителем, кто не знает, что хочет созидать. Ибо и мы во всяком искусстве, когда работаем, не делаем ничего такого, чего не понимаем; и наперед имеем помышление о том, что желаем исполнить, и прежде, нежели сделаем, знаем, что предприняли совершить. Хотя мы и слабы, и многого не достает нам по сравнению с силою Божией; однако, по дарованной от Бога людям разумности, знаем и мыслим. А тебе, Ираклеон, доставшаяся от Бога разумность послужила во вред; потому что ты употребляешь ее в дело не по Божией воле, а для лукавого занятия. Но скажу тебе еще опять: от чего происходит смешение духовного с душевным и вещественным, когда то, что называется у тебя внутренним человеком, соединено со вторым и третьим внешним человеком, то есть с душей и телом? Если по желанию вышней силы Отца всяческих, говорю о признаваемой тобою Глубине; то, примешенная к нам здесь, тварь, как я сказал, не чужда общения с горними, по причине благоволения вышнего Отца, и свыше ниспосланной от Него искры, которою есть, по твоему понятию, духовный и внутреннейший человек. Если же говоришь, что Димиург, находящийся в оскудении (ἐν ἐλαττώματι) и Недостатке, или Матерь, которую называешь Ахамофою, свыше получили силу, то есть духовное; то ни Димиург, ни так называемая тобою Матерь не будут более в Недостатке и неведении. Ибо как кто может быть в неведении о том, чего вожделеет? Если подлинно желает лучшего, то знает, что хорошо и что добро; а ведающий доброе, и не ненавидящий, но желающий его, не чужд доброму.
Гл. 6. Но чтобы не тратить сил в занятиях ухищрениями этого обманщика, удовольствуюсь сказанным. Ибо все его пустословие падает от ясного исповедания всеми, что Владыка всего благ, предведущ, и все может сделать, и что всякое тварное естество прекрасно Им приведено в бытие. Ибо без Бога невозможно ничему иметь бытие, кроме только греха, который не имеет коренного начала, и не до конца пребывает, но возникает в нас по нашему допущению, и зависимо от нас же прекращается. Так и повсюду, когда вел слово о всех ересях, я доказывал, что един Бог, Творец и Зиждитель всего, Отец Господа нашего Иисуса Христа, и един Единородный Сын Его Господь наш, Спаситель и Бог, и един Его Святой Дух — едина святая и единосущная Троица; и все Ею прекрасно созданное — не зло какое-либо, но благо, по благости, так благоволившей, призвано из небытия в бытие. Сему Богу: Отцу в Сыне, Сыну во Отце, со Святым Духом слава, честь и держава во веки веков, аминь!
Сделав же вкратце опровержение и сей еще ереси, перейду к следующим за нею по порядку, и по возможности буду делать обличения каждой ереси, и так довершу опровержение пагубного их негодного учения. Этого Ираклеона справедливо было бы назвать Сипсом; это — не змей, но, как говорят, четвероногое пресмыкающееся, подобное крапчатой ящерице; вред от укуса его почитается ни во что, но слюна, им извергнутая в яство или питие, немедленно причиняет смерть принимающим оные. Таково же и учение Ираклеона. Но, обнаружив и его яд и силою Господнею отерев с гортаней или уст тех, которые имели потерпеть вред, по сказанному прежде, перейдем к следующим по порядку ересям, изобличая их вред.
- ↑ По славянскому переводу: в тимении, то есть в тине, согласно с греческим чтением LXX: εἰς ἰλὺν; но св. Епифаний последнее слово читает: ἵλην, что и значит: вещество.