На восемьдесят ересей Панарий, или Ковчег (Епифаний)/34

На восемьдесят ересей Панарий, или Ковчег (Епифаний Кипрский)
34. О маркосианах

Оригинал: древнегреческий. — Источник: На восемьдесят ересей Панарий, или Ковчег // Творения святаго Епифания Кипрскаго. — М.: Типография В. Готье, 1863. — Т. 44. — С. 5—53.

О маркосианах,

четырнадцатой, а по общему порядку тридцать четвертой, ереси

Гл. 1. Некто Марк, от которого получили название маркосии, изрыгнул миру зло, начав с того же, чему учили предшествующие еретики, но дерзнув и на иное сравнительно с ними. Ибо был преемником Секунда, Епифана, Птолемея и Валентина, но превзошел их изобильнейшим сборищем обманутых. Будучи весьма искусен в чародейской ловкости, этот жалкий привлекал обманываемых им жен и мужей, потому что был принимаем за исправителя обманщиков, о которых говорено было прежде. Обманув же всех вышеупомянутых мужей и жен, убедил их внимать ему, как обладающему наибольшим ведением и получившему величайшую силу из незримых и не именуемых мест, чем доказал, что поистине есть предтеча антихриста. Смешав игры Анаксилая с проделками так называемых чародеев, и также обморачивая и чародействуя, видящих это и доверяющих ему приводил в изумление, как еще и доселе исполняют то его последователи. А видящие действия этих ухищрений думают, что какие-то силы совершаются руками его и тех, которые у них делают тоже самое. Ибо, потеряв ум, не умеют разведать и не видят того, что его игры получают состоятельность, сказать правду, при помощи чародейства; потому что, увлекшись каким-то худым образом мыслей, сами сделались во всех отношениях отупелыми. Говорят, что у них приготовляются три чаши из белого стекла, наполненные белым вином, и при совершении им ворожбы, почитаемой евхаристией, цвет чаш вдруг превращается: у одной в алый, как кровь, у другой — в багряный, у третьей — в синий. Впрочем, чтобы не вдаваться во вторичный труд, признал я, что должно удовольствоваться тем, что изложено блаженнейшим и святейшим Иринеем о сем самом Марке и его приверженцах. Это я постарался предложить здесь слово в слово, и вот что именно: сей святой Ириней, передавая, что они говорят, говорит так:

(Из книг св. Иринея)^[1].

Гл. 2. Показывая вид, что совершает евхаристию над чашами, наполненными вином, и простирая надолго слово призывания, производит то, что они кажутся багряными и чермными; от чего образуется мнение, будто в его чашу, но силе его призывания, благодать источает свою кровь от превыспренних мест, и присутствующие чрезмерно желают вкусить оного пития, чтобы и им ороситься призываемою сим чародеем благодатью. Также, подав женщинам наполненные сосуды, велит им совершать евхаристию в его присутствии, и, когда это будет сделано, берет другую чашу, гораздо большую той, над которою совершаема была евхаристия вовлеченною в обман, и из меньшей чаши, над которой женщина совершала евхаристию, переливает в принесенную им, приговаривая при этом так: «прежде всего сущая, недомыслимая и неизреченная благодать да исполнит твоего внутреннего человека, и умножит в тебе ведение о ней, посевая зерно горчичное в добрую землю». Сказав нечто сему подобное, и приведши несчастную в неистовство, показывает себя чудотворцем; потому что большая чаша наполняется из малой, так что из нее льется вон. Далее и другое нечто, подобное сему, он ввел в обман и увлек за собою многих. Вероятно же, он имеет при себе и какого-нибудь беса, при посредстве которого и сам представляется пророчествующим, и женщин, которых почтет достойными быть участницами его благодати, делает пророчествующими. Ибо всего более имеет дело с женщинами, и из них с щеголеватыми, одевающимися в багряницу и самыми богатыми. Много раз пытаясь увлечь их, он льстиво говорит им: «хочу преподать тебе моей благодати, потому что Отец всяческих всегда видит Ангела твоего пред лицом Своим. Место же твоего величества в нас. Нам надобно составить одно^[2]. Прими сперва от меня и чрез меня благодать. Уготовься, как невеста, ожидающая жениха своего, да будешь то, что — я, и я буду, что — ты. Водрузи в брачном чертоге твоем семя света. Прими от меня жениха, вмести его и вместись в нем. Вот благодать сошла на тебя. Отверзи уста твои и пророчествуй». Когда же женщина ответит: «никогда я не пророчествовала, и не умею пророчествовать»; тогда он, делая какие-то призывания, во второй раз, к поражению обманываемой, говорит ей: «отверзи уста свои, и говори, чтобы то ни было, и — ты будешь пророчествовать». А женщина надменная и объюродевшая от прежних слов, разгоревшись душой от ожидания того, что будет пророчествовать, при усиленном более надлежащего сердцебиении, отваживается говорить вздор, и все, что случится, пусто и дерзко, потому что разгорячается пустым ветром (как сказал о подобном сему лучший нас: дерзость и бесстыдство — разгорячение души пустым воздухом); и с тех пор почитает себя пророчицею, и воздает благодарность Марку, передавшему ей часть своей благодати, и старается отплатить ему не только даянием имущества (отчего он и собрал многое множество стяжаний), но и телесным общением, желая во всем иметь единение с ним, чтобы составить одно с ним. Но некоторые из более верных женщин, имеющих страх Божий, и не введенных в обман, хотя Марк, повелевая им пророчествовать, и старался их, подобно прочим, ввести в обман, отвергши и проклявши его, уже отделились от такового сборища прорицающих; поелику точно знали, что пророчество бывает у людей не от чародея Марка, но кому Бос свыше пошлет благодать Свою, те имеют богоданное пророчество, и говорят там и тогда, где и когда Богу угодно, а не когда Марк велит. Ибо повелевающее больше и господственнее того, чему дается повеление: первое начальствует, а второе подчинено. По сему, если повелевает Марк, или другой кто-либо, как в обычае у них — всегда забавляться на вечерях по жребию, и друг другу приказывать пророчествовать, и прорицать самим себе по собственным своим желаниям; то повелевающий, хотя он и человек, будет больше и господственнее духа пророческого, что невозможно. Но эти духи, которым они повелевают, и которые говорят, когда еретикам угодно, суть духи ничтожные и бессильные, впрочем дерзкие и бесстыдные, высылаемые сатаною на обольщение и погибель тех, которые не сохраняют твердо веры, изначала принятой от церкви.

Гл. 3. А что этот Марк по отношению к некоторым из женщин, хотя и не ко всем, чтоб обесчестить их и по телу, употреблял в дело особые средства к возбуждению любви и обольщению, — это много раз исповедовали они сами, но обращении в церковь Божию, а именно, что они и телесно были развращены им, и любили его весьма страстно. Так сей самой беде подвергся, приняв Марка в дом свой, один диакон из наших, в Асии: у него была благообразная жена, которую этот чародей растлил, как нравственно, так и телесно, и она много времени следовала за ним; потом, когда братия с великим трудом обратили ее, она все время проводила в исповедании греха, в плаче и рыдании о растлении, которому подверглась от итого чародея. А также и некоторые ученики Марковы обходили города в тех же местах, и ввели в обман и растлили много женщин, провозглашая о своем совершенстве, что никто, ни — даже Павел, или Петр, или иной кто из апостолов, не может сравниться с ними по величию ведения, а напротив того, они более всех знают, и одни проглотили величие ведения о неизреченной силе, и что они, по высоте своей, выше всякой силы, а потому и делают все свободно, не имея ни в чем никакого страха, ибо но силе искупления (ἀπολύτρωσις)^[3], делаются неодолимыми и невидимыми для Судии. Если же он и задержит их, то они, представ ему с искуплением, скажут следующее: «о ты, приседящее Богу, и таинственное предвечное Молчание^[4], ты, при путеводстве и водительстве которого, величества, всегда видящие в тебе лице Отца, влекут обратно горе свои образы, узревши которых, оная многодерзновенная^[5], когда мысль о горнем обращалась у нее как бы в сонное видение, по благости Первоотца произвела нас в подобие тем образам, — вот близко Судия, и глашатай велит мне защищаться. Ты, как знающее, что касается нас обоих, представь Судии, что дело нас обоих одно»^[6]. Скоро услышавши это, Матерь возлагает на них Гомеровский шлем Аида^[7], чтобы им невидимо избежать судии; и тотчас увлекши их, вводит в брачный чертог и отдает их тем, кому они уневещены. Говоря и поступая подобно сему, Марковы ученики и в наших Ронских странах обольстили многих женщин, которые, будучи сожжены совестию (1 Тим. 4, 2.), одни въявь исповедуют это, а другие, стыдясь сего, и как-то спокойно отчаявшись в жизни Божией, частью совсем отступили, а частью находятся в обоюдном положении, и испытывают то, о чем присловие говорит: ни туда, ни сюда^[8]; вот плод их от семени чад ведения!

Гл. 4. Сей же Марк, говоривший о себе, что он исключительно один сделался ложеснами и приемником Колорвасова молчания, как его единородный, породил вложенное в него Недостатком (ὑστέρημα) семя как-то так: к нему низошла из невидимых и неименуемых мест сама всевысочайшая четверица в виде женском (поелику, как говорит Марк, что есть в ней мужеского, того мир не мог вынести), и раскрыла ему, что такое она сама, и изложила ему, исключительно одному, приведение в бытие всего, чего не открывала никогда никому ни из богов, ни из людей. Так сказала она: «исперва, когда начал рождать Отец, недомыслимый и не причастный сущности (ἀνόυσιος), ни мужеского пола, ни женского; он восхотел, чтобы его неизреченное сделалось изреченным, и невидимое приняло образ, отверз уста, и испустил слово подобное ему, которое представ показало ему, что он был, потому что явилось образом невидимого. Изречение же имени происходило так: Отец изглаголал первое слово его имени, а эго было слово: ἀρχὴ (начало), и оно сложилось из четырех стихий: присовокупил второй слог, и он состоял из четырех стихий; потом изглаголал третий, который состоял из десяти стихий; изглаголал после сего и еще слог, который состоял из двенадцати стихий. Поэтому изречение всего имени составилось из тридцати стихии и четырех слогов. Каждая же из сих стихий имеет свои буквы, свое начертание, свое произношение, свои наружные виды и подобия; и из них нет ни одной, которая бы имела в виду образ того, чья она стихия, даже ни одна и не знает его, и не пользуется изрекаемым ближнею к ней стихией; напротив того думает изрекаемое ею именовать целостью, как бы она изрекала все; потому что каждая стихия, хотя есть часть целого, именует свой отдельный звук всецелым. И они не перестанут издавать свой звук, пока, издавая звук одна по одной, не дойдут до последней буквы последней стихии. Тогда-то говорит Марк, и произойдет восстановление (ἀποκατάστασις) всего, когда все, сошедшись в одну букву, возгласит одно и тоже изречение; подобие сего изречения, но предположению Марка, в том, когда мы вместе говорим: аминь. Звуки же образуют собою не имеющего сущности и нерожденного эона: и это — суть образы, непрестанно видящие лице Отца, о которых говорит Господь, называя их Ангелами (Мф. 18, 10.). А удобоизрекаемыми и общими именами сих стихий именовал Марк вот какие: эоны, слова (λόγοι), корни, семена, плиромы и плоды; об особенных же именах каждой из них в отдельности говорил, что они умопостигаются включительно под именем церкви. Последняя буква последней из сих стихий издала свой голос·, когда исшел звук этого голоса, он породил по образу тех стихий свои собственные стихии, которыми, по словам Марка, как здешнее приведено в устройство, так и то, что прежде сего, приведено в бытие. Между тем, говорит Марк, самая буква, звук которой сопутствовал дольнему звуку, взята была своим слогом горе́ для пополнения целого; в дольнем же мире остался звук; как бы изринутый вон. А сама стихия, одна буква которой с своим отголоском снизошла долу, по словам Марка, состоит из тридцати букв, и каждая из сих тридцати букв имеет в себе другие буквы, составляющие имя сей буквы. Да и сии другие опять именуются иными буквами, а сии иные — еще иными, так что множество букв простирается в беспредельность. Но яснее можешь узнать, что говорит Марк, из следующего.

Гл. 5. Стихия дельта (δέλτα) заключает в себе пять букв: саму дельту (δ), эпсилон (ε), ламвду (λ), тав (τ) и алфу (α); и эти буквы в свою очередь пишутся другими буквами, а те другие еще иными. Посему если весь состав дельты, при всегдашнем нарождении от одних букв других и преемствовании одних другими, переходит в беспредельность; то во сколько больше пучина букв оной стихии? И если так беспредельна одна буква; то смотри, какая бездна букв всего имени, из которых состоит Первоотец, но учению Маркова Молчания. Посему-то и Отец, ведая свою невместимость, каждой из стихий, которые Марк называет и эонами, по одиночке дал изглашать свое собственное изречение, потому что одной нельзя изречь все. По объяснении этого Марку, четверица сказала: «хочу показать тебе и самую Истину, ибо я низвела ее из вышних жилищ, чтобы ты увидел ее нагую и узнал красоту ее, даже услышал ее говорящую и подивился мудрости ее. Итак смотри: вверху голова, это — буквы: α и ω, выя — β и ψ, рамена с руками — γ и χ, перси — δ и φ, чресла — ε и υ, чрево — ζ и τ, тайные уды — η и σ, бедра — θ и ρ, колена — ι и π, голени — κ и о, глаза — λ и ξ, ноги — μ и ν». Таково тело Истины, по учению этого чародея; таков вид сей стихии; таково очертание сей буквы. И сию самую стихию Марк называет человеком, и говорит, что она есть источник всякого слова, начало всякого звука, изречение всего неизреченного, и уста Молчания, скрывающегося в безмолвии. «И это — ее тело; а ты, подъяв выспрь мысль ума, услышь из уст Истины о Самородителе и Отцедателе — Слове».

Гл. 6. Когда, четверица сказала это, Истина, взглянувши на Марка и отверзши уста, изглаголала слово: а слово стало именем, и это имя есть известное нам и употребляемое нами имя: Христос Иисус. Сказавши это имя, Истина тотчас умолкла. А когда Марк ожидал, что она будет говорить что-нибудь еще, четверица, опять вышедши на средину, говорит: маловажным почел ты слово, которое слышал из уст Истины. А это — не то имя, которое ты знаешь, и которым, как думаешь, владеешь издавна: ибо ты владеешь только звуком его, а силы не знаешь. Имя — Иисус есть имя знаменательное (ἐπίσημον) состоящее из шести букв, известное всем чадам призвания^[9]. Но у эонов Плиромы оно многочастно и имеет другой образ и другой отпечаток, и оно знаемо им, как его сродникам, величества которых всегда у него. По сему познай, что эти ваши двадцать четыре буквы суть изобразительные истечения трех сил, объемлющих все число горних стихий. Признай, что девять безгласных букв^[10] суть буквы Отца и Истины, потому что и сии безгласны, то есть неизреченны и неизглаголанны; а полугласные, которых восемь^[11], суть буквы Слова и Жизни, поточу что сии эоны суть как бы средние между безгласными и гласными, и от тех, которые выше их, принимают истечение, а от низших — возношение, гласные же, которых семь^[12], суть буквы Человека и Церкви, потому что голос, происшедший от Человека, дал образование всему, ибо звук голоса придал всему образ. Итак букв Слова и Жизни — восемь, Человека и Церкви — семь, Отца и Истины — девять. Но к числу, оказавшемуся недостаточным, низшел один, водружавшийся в Отце, и ниспосланный к тому, от кого отделился, для исправления сделанного, чтобы единство плиром, имея равенство, от всех плодоносило по всему одну силу. И таким образом семичисленная область получила силу осьмичисленной: и три области сделались подобочисленными, то есть, осмерицами, которые, троекратно повторяясь, дают число двадцати четырех. По между тем и три стихии (о которых Марк говорит, что они сопряжены с тремя силами, почему их шесть, и от них истекли двадцать четыре стихии), учетверенные но числу неизреченной четверицы, составляют одно и тоже число с осмерицами, и о них Марк говорит, что они суть стихии Неизменяемого, они держатся, подобно невидимому, тремя силами. Образы образов сих стихий — наши двойные буквы^[13], которые, быв сложены с двадцатью четырьмя стихиями, по силе подобия, составляют число тридцать.

Гл. 7. Плодом сего численного отношения и домостроительства, говорит Марк, в подобии образа явился Тот, Который по шести днех (Марк. 9, 2.) взошел на гору сам-четвертый, и сделался сам-шестый, Который низшел и удержан в седмицу^[14], тогда как Он — славная осмерица, и имеет в Себе все число стихий. Это число обнаружено, при Его пришествии ко крещению, нисхождением голубя, который есть омега (ω) и альфа (α): потому что число его восемь сот один^[15]. Поэтому и Моисей сказал, что человек приведен в бытие в день шестый. Да и в домостроительстве для возрождения первого человека явлен последний Человек в шестый день, то есть, в пяток; и начало и конец сего домостроительства — шестый час, в который Он пригвожден к древу. Ибо совершенный Ум, зная, что число шесть имеет силу содевать и возрождать, в сие самое число открыл сынам света возрождение, совершенное при посредстве Того, Кто явился, как ознаменованный (ἐπίσημος) сим числом. Посему, как говорит Марк, и число двойных букв таково, что изображается особым значком (ἐπίσημον)^[16]. Присоединением этого замечательного числа к двадцати четырем стихиям дополняется тридцатибуквенное имя. Для появления же плода самохотного намерения, Ум, по словам Маркова Молчания, пользовался услугами седмочисленного величества^[17]. А о замечательном этом числе в настоящем случае, говорит Молчание, разумей, что это — получивший образование под шестеричным числом^[18], то есть, как бы разделившийся на части или раздвоившийся и пребывший вне, — тот, кто своею силою и мудростью посредством своего порождения одушевил этот, в подражание семеричной силе, семисильный мир^[19], и дал бытие душе сей видимой вселенной. И сим делом, как самопроизвольно произведенным, пользуется он сам; а прочее, как подобия неподражаемому, служит Помышлению Матери. И первое небо выговаривает α, следующее за ним ε, третье η, четвертое и среднее из семи отглашает силу йоты (ι), пятое о, шестое υ, седьмое и четвертое от среднего вопиет букву ω, как утверждает много пустословящее, но ничего истинного не говорящее, Марково Молчание. Эти силы, говорит оно, все вместе соединившись между собою, отглашают и прославляют того, кем они произведены; а слава сего отглашения препосылается к Первоотцу. Звук этого славословия, несясь на землю, говорит Молчание, соделался образователем и родителем того, что на земле. В доказательство сего Молчание указывает на новорожденных младенцев, душа которых, при выходе их из ложесн, выкрикивает по одиночке звук каждой из сих стихий. Посему как Слово, по сказанному, прославляется семью силами: так и слава самого Марка — в плаче и рыдании души младенцев. Потому, говорят, и Давид сказал: из уст младенец и ссущих совершил еси хвалу (Псал. 8, 3.), и еще: небеса поведают славу Божию (Пс. 18, 2.). Посему и душа в скорбях а бедствиях для восстановления себя возглашает в знак хвалы: о (ω), чтобы вышняя душа, познавши ее сродство с собою, ниспослала ей помощь.

Гл. 8. И вот какого вздора наговорила Четверица обо всем этом, состоящем из тридцати букв, имени, и о Глубине, вырастающей из букв сего имени, и еще о двенадцатичленном теле Истины, при составе каждого члена из двух букв, о ее слове, которое она не беседуя изглаголала, о разрешении неизглаголанного имени, и о душе мира и человека, как она относится к образному домостроительству. А затем, чтобы, как ты многократно просил нас, не укрылось от тебя, возлюбленный, ничего из дошедшего до нас о том, что говорит Марк; доведем до твоего сведения, как четверица показала ему равночисленную силу имен. И так всемудрое Молчание возвещает ему о происхождении двадцати четырех стихий в таком виде: единичности соприсущно единство; от них, по сказанному прежде, два произведения^[20]: единица и единое, по приложении к двум, составили четыре: ибо дважды два четыре. И потом два и четыре, сложенные вместе, явили число шесть; а эти шесть, быв учетверены, породили двадцать четыре образа. И имена первой четверицы, умопредставляемые, как святая святых, и не могущие быть изреченными, известны одному Сыну, а какие они, ведомо то Отцу. А с почтением и с верою именуемые Марком суть следующие: Неизреченный и Молчание, Отец и Истина. Все число этой четверицы состоит из двадцати четырех стихий; потому что имя: Неизреченный (ἄῤῥητος) имеет в себе семь букв, Молчание — пять^[21], Отец (πατήρ) — пять, а Истина (ἀληθεία) — семь, которые, по сложении в одно дважды-пяти и дважды-семи, составляют число двадцати четырех: Слово и Жизнь, Человек и Церковь предъявляют тоже число стихий. И употребляемое в речи имя Спасителя: Иисус (Ἰησοῦς) состоит из шести букв; а неизреченное Его имя из двадцати четырех букв, и имя: Сын Христос — из двенадцати букв^[22], а неизреченное во Христе — из тридцати букв. И посему, как говорит Марк, Он альфа и омега, в означение голубя, так как это — число сей птицы.

Гл. 9. А Иисус, говорит, имеет такое неизреченное происхождение: от Матери всего — первой четверицы в виде дочери произошла вторая четверица; и пришла в бытие осмерица, из которой произошла десятерица; таким образом произошли десятерица и осмерица. Десятерица, присоединившись к осмерице и увеличивши ее в десять раз, произвела число восемьдесят. Потом удесятеривши и восемьдесят, породила число восемьсот; так что все число букв, при перерождении из осмерицы в десятерицу, есть восемьсот восемьдесят восемь, а это — Иисус, ибо имя — Иисус, по числу, означаемому буквами, есть восемьсот восемьдесят восемь^[23]. И вот для тебя ясно, признаваемое маркосиями, пренебесное происхождение Иисуса. Потому, говорят, и алфавит эллинский имеет восемь единиц, восемь десятков и восемь сотен^[24], чем указывает на число: восемьсот восемьдесят восемь, то есть, на Иисуса, Который состоит из всех сих чисел, и поэтому именуется альфою и омегою в знак происхождения из всего. И еще так говорят: по сложении первой четверицы с самой собою в порядке чисел, является число десять; потому что единица, два, три и четыре, сложенные вместе, составляют десять^[25], и это, но мнению маркосиев, Иисус. Да и слово: Христос, говорят, состоя из восьми букв, означает первую осмерицу, которая, в соединении с йотой^[26], породила Иисуса^[27]. А говорится еще: Сын Христос, — это, утверждают они, дванадесятица; потому что имя — Сын (ὑιὸς) состоит из четырех букв, а имя — Христос (Χρειστὸς) из восьми, а эти числа в сложности являют величину дванадесятную. Прежде, говорят, когда еще не явилось сынам шестеричное число этого имени, то есть, Иисус, люди были в великом неведении и заблуждении; когда же открылось шести буквенное имя, которое, чтобы снизойти к чувству человека, облеклось плотью, имея в себе самые шесть и двадцать четыре: тогда, познав его, люди перестали быть в неведении и перешли от смерти к жизни, так как это имя сделалось для них путем к Отцу истины. Ибо Отец всяческих восхотел разрешить неведение и разрушить смерть. Разрешением же неведения сделалось познание Его. И для сего избран человек, устроенный сообразно Его хотению по образу вышней силы.

Гл. 10. Эоны произошли от четверицы. В этой четверице были: Человек и Церковь, Слово и Жизнь. Истекшие же от них силы, говорит, действовали при рождении явившегося на земле Иисуса, а именно: место Слова занимал Ангел Гавриил, Жизни — Святой Дух, Человека — Сила Вышнего, место же Церкви занимала Дева. Так, по учению Марка, совершается рождение Мариею служащего домостроительству человека, и когда прошел он ложеснами, Отец всяческих избирает его при посредстве Слова для познания о Себе. Когда же пришел Он на воду, на Него низшел в виде голубя востекший горé, и восполнивший дванадесятное число, имеющий в Себе семя тех, которые с ним вместе посеяны, нисходили и вознеслись. А самая низшедшая сила, говорит Марк, есть семя Отчее, имеющее и себе и Отца, и Сына, и в них познаваемую, не именуемую силу Молчания, и всех эонов. И это есть дух, глаголавший устами Иисуса, исповедавший себя сыном человеческим^[28], явивший Отца, сошедший на Иисуса и соединившийся с Ним. Спаситель, Который от домостроительства, говорит Марк, разрушил смерть и открыл Отца Христа. Посему, как говорит Марк, имя — Иисус, хотя есть имя человека, который от домостроительства, но дано для уподобления имеющему сойти на него Человеку, и в изображение его. Вместив его, Иисус стал иметь в Себе, кроме Человека, и самое Слово, и Отца, и Неизреченного, и Молчание, и Истину, и Церковь, и Жизнь.

Гл. 11. Это уже превосходит и увы, и ох, и всякое плачевное восклицание и жалобы. Ибо кто не возненавидит худого слагателя и творца толиких лжей, видя Истину, обращенную Марком в истукана, и притом исчерченного буквами алфавита? Если обратиться к началу, то, по признанию эллинов, они недавно, именно, как говорится, если не вчера, то третьего дня, приняли сперва от Кадма шестнадцать букв, потом с течением времени сами изобрели то придыхательные, то двойные; после же всех, как говорят, Паламид присоединил к ним долгие. Итак, прежде, нежели у греков сделалось это, Истины не было. Ибо, по твоему учению, Марк, тело Истины по происхождению позднее Кадма и его предков, позднее также и прибавивших прочие буквы, да позднее и тебя самого, потому что ты только гак называемую тобою Истину превратил в истукана. Но кто стерпит твое столь болтливое Молчание, которое не именуемому дает имена, о неизреченном рассказывает, о неисследимом повествует, и о том, кого ты называешь бестелесным и безвидным, говорит, будто, как одно из живых существ, отверз уста и произнес слово, и это слово его, будучи подобно произведшему, и соделавшись образом невидимого, состоит из тридцати букв, и из четырех слогов? Посему, подобно Слову, и Отец всего, по твоим словам, из тридцати букв и четырех слогов! Или опять, кто стерпит, что ты Слово Божие, Творца, Зиждителя и Содетеля всего, заключаешь в наружные виды и в числа: то в тридцать, то в двадцать четыре, то только в шесть, рвешь Его в клочки, деля на четыре слога и тридцать букв, Господа всего, утвердившего небеса, подобно алфавиту, подводишь под число восемь сот восемьдесят восемь, и даже Отца, Который все объемлет, а Сам необъятен, делишь на четверицу, осмерицу, десятерицу и дванадесятицу, и посредством таковых умножений делаешь известным то, что, по твоим словам, неизреченно и недомыслимо во Отце? И кого именуешь бестелесным и непричастным сущности, тому устрояешь сущность и ипостась из множества букв, рождающихся одни от других, делаясь сам лживым художником и худым здателем силы Первоверховного; и при разделении сущности, которую зовешь неразделимою, на звуки безгласные, гласные и полугласные, безгласность в числе их лживо усвояя Отцу всего и его Мысли, ты всех доверяющихся тебе вверг в крайнюю хулу и величайшее нечестие. Посему справедливо и прилично таковой твоей дерзости божественный старец и проповедник истины взывал к тебе мерною речью такие слова:

Создатель идолов и дивозритель Марк,
Искусный звездочет и хитрый чародей,
Для подтвержденья полных лжи своих учений,
Кого обманешь ты, тем знамения кажешь,
Отступной силой то даровано тебе, —
В коварстве против Кота своему предтече,
Тебе отец твой сатана дает всегда
Творить их ангельскою силой Азазила^[29].

Так говорил боголюбезный старец. Мы же попытаемся вкратце изложить остальные части тайноводства маркосиев, хотя они и обширны, и вывести на свет то, что долгое время скрывалось: ибо таким образом для всех удобным сделается обличение сего.

Гл. 12. В одно соединив и происхождение своих эонов, и блуждание и обретение овцы, эти, все под числа подводящие, еретики берутся за более таинственное провозвестие, утверждая, что все составилось из единицы и двоицы; и считая от единицы до четырех, отсюда производят десятерицу: ибо один, два, три и четыре, сложенные вместе, породили десятичное число эонов. А также еще двоица, простираясь от самой себя вперед до шестеричного числа, именно же: два, четыре и шесть, выводит на свет дванадесятицу. И опять, если будем считать подобным же образом от двоицы до десяти, то явится тридесятица, которая содержит в себе осмерицу, десятерицу и дванадесятицу. Дванадесятицу же, поелику для шестеричного числа имела своим спутником особый знак, называют страстью; и посему утверждают, что уклонившаяся в сторону овца заблудилась, при неустойке дванадесятного числа: потому что отступление произошло в дванадесятном числе. Таким же образом прорицают, что погибла одна сила, отпадшая от дванадесятицы; и что она-то есть женщина, погубившая драхму, и возжегшая светильник, и обретшая драхму (Лук. 8, 5.). Так и об остаточных числах, а именно: от драхмы — девяти, а от овцы — одиннадцати, говорят, что, сплетшись вместе, рождают число девяносто девять, потому что девятью одиннадцать составляет девяносто девять. По сему-то, говорят, и аминь имеет это число^[30]. Не укосню известить тебя и о других изъяснениях маркосиев, чтобы тебе обнять их плод со всех сторон. Буква ита, при шестеричном знаке, как находящаяся от альфы на восьмом месте, по их мнению, есть осмерица. Потом опять, полагая в счет число самых букв до иты, без шестеричного знака, и слагая, показывают тридесятицу; ибо кто в счислении букв начнет с альфы и кончит итой, а шестеричный знак исключит, и сложит вместе возрастающую численность букв, тот дойдет до числа тридцати, потому что при счете до буквы епсилон получается пятнадцать, приложенное потом к сим число семь дает двадцать два, а привзошедшая к сему числу ита, то есть восемь, дополняет пречудную тридцатицу. И этим доказывают, что осмерица — мать тридцати эонов. поелику же в тридцатом числе соединяются три силы; то оно повторяется трижды, и производит девяносто, ибо трижды тридцать — девяносто; да и самая троица, трижды же сложенная, порождает девять. Так у них осмерица породила число девяносто девяти. И поелику двенадцатый эон отпадши оставил вышних в числе одиннадцати; то, как говорят они, соответственный образ сего между буквами заключается в виде ламвды (ибо ламвда занимает одиннадцатое место между буквами, и она же означает число тридцать); и она служит подобием вышнего домостроительства, потому что, по мере приращения букв слагая числа самых букв от альфы до ламвды, за исключением шестеричного знака, но со включением самой ламвды, получим число девяносто девять. А что ламвда, занимающая одиннадцатое место, нисходила для искания подобной себе, чтобы восполнить дванадесятное число, и нашедши сие пополнилась, это, говорят, открывается из самого наружного вида сей буквы; ибо ламвда, как приходившая для искания подобной себе, и нашедшая ее, и восхитившая себе, служит к наполнению места двенадцатой буквы, потому что буква ми (м) слагается из двух ламвд (лл). Посему-то они, как говорят, но силе ведения, избегают страны девяноста девяти, то есть недостатка (ὑστέρημα), изображаемого левою рукою, и гонятся за единым, приложение которого к девяносто девяти перемещает их на правую руку^[31].

Гл. 13. Хорошо знаю, возлюбленный, что, пробегая это, ты много посмеешься такому их мнимомудрому буйству. Но плача достойны те, которые толикое богочестие и величие истинно неизреченной силы, и столько дел домостроительства Божия так холодно и насильственно перелагают в алфу и виту и в числа. Кто отделяется от Церкви и последует сим бабьим басням, все те по истине суть самоосужденные, которых Павел повелевает нам по первом и втором наказании отрицаться (Тит. 3, 10. 11.). А ученик Господень Иоанн усилил осуждение их, посоветовав нам и не приветствовать их: глаголяй бо им, говорит, радоватися, сообщается делом их злым (2 Иоан. 11.). И справедливо, ибо несть радоваться нечестивым, глаголет Господь (Исх. 48, 22.). А свыше всякого нечестия нечестивы сии, говорящие о Творце неба и земли, едином Боге Вседержителе, выше Которого нет иного Бога, будто Он произведен недостатком, и притом таким, который приведен в бытие другим недостатком, так что, по их мнению, Он — произведение третьего недостатка. Подлинно должно, отвергнув и прокляв сие мнение, как можно далее бежать от них, и знать, что чем крепче стоят они за свои выдумки и увеселяются ими, тем более являют в себе действие осмерицы злых духов. Как впадшие в состояние сумасшествия чем более смеются и кажутся сильными, и все делают, как здоровые, а иное и превосходнее здоровых, тем в худшем находятся состоянии: так подобно сему и эти, чем более кажутся высокомудрствующими, и чрезмерно напрягаясь истощают свои силы; тем менее здравы по уму. Ибо исшедший нечистый дух безумия, потом находя их праздными, не для Бога, а для мирских изысканий, поемлет иных духов седмь лютейших себе, и устроив в этих людях образ мыслей, шаткий от надмения возможностью помышлять о том, что выше Бога, и подготовленный к крайнему сокрушению, водворяет в них осмерицу злых духов безумия (Мф. 12, 43—45.).

Гл. 14. Теория Маркосиан, что вещи сотворены по образу невидимых вещей. Хочу рассказать тебе, что они говорят и о самом творении, которое, по устроению Матери, совершено было Димиургом, — без ведома его самого, — по образу невидимых вещей. Сперва, говорят, произведены во образ вышней Четверицы четыре стихии: огонь, вода, земля и воздух; и если к ним присовокупить их действия, как-то тепло и холод, сухость и влажность, то они представляют точное изображение осмерицы. За тем они насчитывают десять сил таким способом: семь тел круговидных, которые называют небесами, далее, объемлющий их круг, который называют также восьмым небом, а сверх сего солнце и луна. Сии, числом десять, говорят, суть образы невидимой десятерицы, происшедшей от Слова и Жизни. А дванадесятица означается так называемым кругом зодиака; ибо двенадцать знаков его, по их словам, представляют весьма ясное подобие дочери Человека и Церкви — дванадесятицы. И поелику в умерение весьма быстрого обращения вселенной, как говорят, сопряжено с ним верхнее небо, которое тяготеет своею собственною тяжестью и своею медленность уравновешивает быстроту обращения всего, так что само совершает свой обход от знака к знаку в продолжение тридцати лет: то его называют образом того Предела, который задерживает признаваемую ими тридцатую по счету имен Матерь. Также, по их словам, и луна, которая обходит свое небо в тридцать дней, сими днями изображает число тридцати эонов. И солнце, совершающее свой обход и возвращающееся на прежнее место в круге, двенадцатью месяцами ясно указывает на дванадесятицу. И дни, имеющие своею мерою двенадцать часов, суть образ невидимой дванадесятицы. И час, говорят, двенадцатая часть дня, устроен из тридцати частей во образ тридесятицы. И окружность самого зодиакального круга имеет триста шестьдесят частей^[32], ибо каждый знак зодиака имеет тридцать частей; так, говорят, и в этом круге соблюден образ сближения двенадцати с тридцатью. А еще и о земле говорят, что она разделена на двенадцать полос^[33], и утверждают, что, для каждой полосы но одиночке получая с небес в прямом направлении но одной силе, и рождая чад, соответствующих ниспосылающей истечение силе, она служит весьма ясным образом дванадесятицы и ее чад. Сверх сего говорят, что Димиург, пожелав сделать подражание бесконечности, вечности, беспредельности и вневременности вышней осмерицы, и не смогши отобразить ее постоянного пребывания и присносущия, потому что сам есть плод Недостатка, переложил ее вечность на времена и сроки и многолетние числа, думая во множестве времени устроить подобие ее бесконечности. Вследствие сего-то, говорят, истина сокрылась от него, и за тем явилась ложь, а посему и дело его, но исполнении времен, подвергнется разрушению.

Гл. 15. И хотя и говорят они это о творении, но каждый из них, по мере возможности, каждый день рождает еще что-либо более новое: ибо, по их мнению, всякий, кто не плодоносит великих лжей, не совершен. Но необходимо, показав, что из писаний пророческих преобразуют они по своему, сделать им обличение. Моисей, говорят они, начиная книгу о мироздании, прямо в начале указует на матерь всяческих словами: в начале сотвори Бог небо и землю (Быт. 1, 1.). Поименовав сих четырех: Бога и начало, небо и землю, он, как говорят маркосии, прообразовал их четверицу. И, по их же Словам, в показание ее невидимости и сокровенности сказал: земля жe бе невидима и не устроена (— ст. 2). А о второй четверице, порожденной первою четверицею, сказал он, по их мнению, тогда, когда поименовал бездну, и тму, и в них же воду и дух, носящийся над водою (— ст. 2). И после четверицы напоминая о десятерице, называет свет, день и нощь, твердь, вечер, и, так называемое, yтpо, сушу и море, и еще былие, и на десятом месте древо (ст. 5—11), — так, говорят, сими десятью именами указывает он на десять эонов. А сила дванадесятицы изображена у него следующим образом: он говорить о солнце и луне, о звездах и временах, о летах и китах, о рыбах и гадах, о птицах и четвероногих, о зверях, и в довершение всего сего на двенадцатом месте о человеке (— ст. 16—27). Так, по учению маркосиев, Дух через Моисея изрек о тридесятице. Но и человек, созданный по образу вышней силы, имеет в себе силу из одного источника; источник сей помещается в области головного мозга, от него, во образе вышней четверицы, истекают четыре силы, которые называются: одна — зрением, другая — слухом, третья — обонянием, четвертая — вкусом. Восьмерица же, говорят, в человеке означена так: у него — два слуха, и столько же зрений, а еще два обоняния, и двоякий вкус: горького и сладкого. Целый же человек, по их учению, заключает в себе образ всей тридесятицы, а именно так: на руках в виде пальцев, носит он десятерицу, а в целом теле, разделяющемся на двенадцать членов — дванадесятицу. Тело же делят они так, как разделено у них тело Истины, о чем сказали мы выше. Восьмерица, как неизреченная и невидимая, умопредставляется сокрытою во внутренностях (ἐν τοῖς σπλάγχνοις).

Гл. 16. А еще, как утверждают маркосии, светило великое — солнце приведено в бытие в четвертый из дней (Быт. 1, 16—19.), потому что это — число четверицы. И опоны устроенной Моисеем скинии, сделанные от виссона, и синеты, и багряницы, и червленицы (Исх. 26, 1.), по их мнению, показывают тот же самый образ. И подир священника, украшенный четырьмя рядами драгоценных камней (Исх. 28, 17—20.), как они утверждают, означает четверицу. И если что-либо подобное сему, находящееся в писаниях, можно возвести к числу четырех; о том говорят, что имело место в честь их четверицы. А о том, что также указывается осмерица, говорят они так: человек создан в восьмой день; ибо, по их мнению, человек приведен в бытие, или в шестой, или в восьмой день; если только не говорят они, что в шестой день создан земной человек, а в восьмой — платяной, — ибо это различается у них. По мнению же некоторых, иной есть двуполый человек, сотворенный по образу и подобию Божию, и это — человек духовный, — и иной — человек созванный из земли. И об устройстве во время потопа ковчега, в котором осмь человек спасошася (1 Петр. 3, 20.), говорят, что оно весьма ясно указывает на спасительную осмерицу. То же самое означает и Давид тем, что он по рождению — осмый в числе своих братьев (1Цар. 16, 10. 11.). А еще и обрезание, совершавшееся в восьмой день, уясняет обрез вышней осмерицы. И. вообще о всем, что только находится в писаниях такого, что может быть подведено под число восьми, говорят, что это выполняет таинство осмерицы. А также говорят, что и десятерица означается десятью народами, которые Бог обещал дать Аврааму в обладание^[34], и то распоряжение Сарры, что по десяти летех дает Аврааму рабу свою Агарь для получения от нее детей (Быт. 16, 2. 3.), приводит в ясность тоже самое. И раб Авраамов, посланный за Ревеккою, и при кладезе дающий ей запястия в десять златниц (Быт. 24, 22.), и братия ея, удерживавшие ее на десять дней (Быт. 24, 55.), а еще Иеровоам, получающий десять хоругвий (3 Цар. 11, 35.), также десять опон скинии (Исх. 26, 1.), и столпы в десять лактей (Исх. 36, 15—17.), десять сынов Иаковлевых, посланных в первый раз во Египет для покупки пшеницы (Быт. 42, 3.), и десять апостолов, которым является Господь, по воскресении, в отсутствие Фомы (Иоан. 20, 19. 24.), по мнению маркосиев, изображают невидимую десятерицу.

Гл. 17. О дванадесятице же, в которой происходило таинство страсти Недостатка, из каковой страсти, по их мнению, устроено видимое, говорят, что она всюду изображена знаменательно и явно; так, по их словам, и двенадцать сынов Иакова, а от них двенадцать колен, и испещренное слово судное с двенадцатью камнями, и двенадцать звонцов^[35], и дванадесять камней, положенных под горою (Исх. 24, 4.), а также положенных Иисусом в реке (Нав. 4, 9.), и другие двенадцать, положенные по ту сторону реки (Нав. 4, 20.), и подъемлющие кивот завета, и положенные Илиею при всесожжении юнца (3 Цар. 15, 31.), и число апостолов, — и вообще все, при чем только есть число двенадцать, отпечатлевает их дванадесятицу. А на соединение всего этого, так именуемую тридцатицу, находят указания в тридесяти лактей высоты Ноева ковчега (Быт. 6, 15.), в Самуиле, сажающем Саула за стол первым между тридцатью^[36] званными (1 Цар. 9, 22.), в Давиде, когда он до тридцати^[37] дней скрывался на поли (1 Цар. 20, 24.), в тридцати, вошедших вместе с ним в пещеру^[38], и в том, что святая скиния в длину была тридцати лактей; — и если находится что-либо другое, по числу равное с сим, маркосии любят спорить, что сим указывается на их тридесятицу.

Гл. 18. Но почитаю необходимым присовокупить к сему и то, что выбирают они из писаний, предпринимая уверить о своем Первоотце, до пришествия Христова бывшем никому неведомым, и это — для того, чтобы показать, будто Господь наш возвещает об ином отце, а не о Творце этой вселенной, которого, как сказали мы выше, они не чтут и называют плодом Недостатка. Посему слова пророка Илии: Израиль же Мене не позна, и людие Мене не разумеша (Иса. 1, 3.), приноровляют так, будто они сказаны о неведомости невидимой Глубины. И изречение Осии: несть в них истины, ни ведения Божия (Ос. 4, 1.) — усиливаются с натяжкою применить к тому же. И слова: несть разумеваяй или взыскаяй Бога, вси уклонишася, вкупе неключими быша (Псал. 13, 2. 3.) применяют к неведению о Глубине. И о сказанном у Моисея: не узрит Бога никто, и жив будет (Исх. 33, 20.), уверяют, будто имеет отношение к Глубине же. Ибо, как они лживо говорят, Творец был видим пророками; слова же: не узрит Бога никто, и жив будет, по их мнению, сказаны о невидимом и для всех неведомом Величии. Но что слова: не узрит Бога никто — сказаны о невидимом Отце и Творце всяческих, это явно всем нам; а что они сказаны не о измышляемой еретиками Глубине, но о Зиждителе (τοῦ Δημιουργοῦ), и что Он есть невидимый Бог, это будет показано в продолжение слова. Еще они хвастливо говорят, будто Даниил дает приметить тоже самое, когда, как неведущий, спрашивает у Ангела о разрешении притчей, а Ангел, скрывая От него великое таинство Глубины, говорит ему: гряди Данииле, ибо это — словеса заграждена, доколе разумеющие уразумеют, и белые убелятся (Дан. 12, 9. 10.), и будто они-то суть сии белые и разумеющие.

Гл. 19. Сверх сего, к поражению неразумных и незнающих, какие писания истинные, привносят несметное множество подложных и поддельных писаний, ими самими составленных. Для сего принимают и то поддельное сказание, будто Господь, в отрочестве учась грамоте, когда учитель по обычаю сказал ему: говори — алфа, отвечал: — алфа; а потом, когда учитель велел сказать: вита, отвечал: ты скажи мне сперва, что значит алфа, и тогда я скажу тебе, что такое вита^[39]. И это объясняют так, что один Он знает неведомое, на которое и указал под образом альфы. А нечто и из находящегося в Евангелии приспособляют но сему же способу. Так, об ответе двенадцатилетнего Господа Матери: не весте, яко в тех, яже Отца Моего, достоит быти Ми (Лук. 2, 49.) — говорят: это Он возвестил им об Отце, которого не ведали. И потому, говорят, послал учеников к двенадцати коленам проповедовать о незнаемом ими Боге. И пред сказавшим Ему: учителю благий, — говорят, исповедал истинно благим Бога, сказав: что Мя глаголеши блага? Благ един Отец на небесах (Матф. 19, 16. 17.); небесами же в сем случае названы эоны. И тем, что не отвечал сказавшим Ему: коею силою сия твориши (Лук. 20, 2.), но взаимным вопросом привел их в замешательство, по изъяснению еретиков, Господь показал неизреченность Отца, — именно же тем, что не сказал. Да и в изречении: «много раз желал я услышать единое из сих слов, и не было, кто бы сказал»^[40], говорят, словом — «единое» открывает единого, истинного Бога, Которого не познали. А еще, когда, приблизясь к Иерусалиму, заплакал о нем, и сказал: аще бы разумел и ты сегодня, еже к смирению твоему: но скрыся от (Лук. 19, 42.); то речением — скрыся привел в ясность сокровенность Глубины. А также — словами: приидите ко Мне вси труждающиися и обременении, и научитеся от Мене (Мф. 11, 28. 29.), возвестил об Отце истины, ибо обещал научить их, как говорят еретики, тому, чего не знали. Но высочайшим и как бы все венчающим доказательством своего предположения поставляют они сии слова: исповедаютися Отче, Господи небес и земли яко утаил еси та от премудрых и разумных, и открыл еси та младенцем. О, Отче Мой, яко пред Тобою благоволение бысть. Вся мне предана суть Отцем Моим; и никто не познал Отца, токмо Сын: ни Сына, токмо Отец, и емуже Сын откроет (Мф. 11, 25—27.). Ибо в сих словах, говорят, Господь со всею ясностью показал, что изобретенного ими Отца истины до Его пришествия никто никогда не знал; и хотят утверждать, что Творец и Создатель всегда всем был известен, а это сказал Господь о никому неведомом Отце, которого они возвещают.

Гл. 20. А что касается до предания у них об искуплении, оно невидимо и не постижимо, вследствие того, что оно есть матерь необъятного и невидимого. И посему, как непостоянное, нельзя выразить оное просто, и одним словом, потому что каждый из них но одиночке учит об искушении, как им угодно, ибо сколько тайно водителей сего образа мыслей, столько и искуплений. И что этот вид внушен сатаною в отрицание крещения, которым возрождаемся для Бога, и в отвержение всей веры, это, обличая еретиков, приведем в известность в надлежащем месте. Еретики говорят, что искупление необходимо получившим совершенное ведение, чтобы возродиться в превысшую всего силу; ибо иначе не возможно нам войти внутрь Плиромы, потому что, как они думают, именно искупление низводит в бездну Глубины. Крещение, как они утверждают, видимого Иисуса совершается в отпущение грехов, а искупление нисходившего в Нем Христа — в совершенство, и первое — душевно, а второе — духовно; и крещение возвещено Иоанном в покаяние (Мф. 3, 11.), а искупление принесено Христом в усовершение. И о нем-то говорит Он: и иным крещением имам креститися, и весьма стремлюсь к нему (Лук. 12, 50.). Да и сынам Зеведеевым, говорят, когда мать их просила Господа посадить их с Собою в царствии одесную и ошуюю, Он предложил сие же искупление, сказав: можета ли крещением креститися, которым Я буду креститься (Мф. 20, 22.)? И Павел, утверждают еретики, многократно в ясных выражениях указует на искупление о Христе Иисусе (Римл. 3, 24.); и это есть то самое искупление, о котором они передают различно и несогласно.

Гл. 21. Ибо одни из них устрояют брачный чертог, и совершают тайноводство с произношением каких-то слов над посвящаемыми, и утверждают, что совершаемое ими есть духовный брак, подобно горним четам. А другие ведут на воду, и крещают, приговаривая так: «во имя неведомого Отца всяческих,— в Матерь, всего Истину, — в Сошедшего на Иисуса,— в единение, искупление и общение с силами». Иные же, чтобы более поразить посвящаемых, приговаривают какие-то еврейские слова, а именно: Васема Хамосеи Ваэанора Мистадиа Руада Куста Вавофор Калахфи. Истолкование же сих слов Иакова: «призываю то, что превыше всякой силы отчей, что именуется светом, духом благим, и жизнью, потому что ты царствовал в теле». А другие также искупление произносят так: «имя, сокровенное от всякого божества и господства и истины, в которое облекся Иисус Назарянин в жизнях света Христа, — Христа живущего Духом Святым, в искупление ангельское, имя восстановления: Мессиа Уфарег Намемпсеман Халдеан Мосомидаэа Акфарне Псауа Иису Назариа». Изъяснение же и сих слов таково: «во Христе не разделяю дух, сердце и милосердую пренебесную силу; да пользует мне имя твое, Спаситель истины». И это приговаривают сами совершители тайнодействия. А тот, над кем оно совершается, отвечает: «я утвердился и искуплен, и искупаю душу мою от века сего и от всего, что в нем, именем Иао, который искупил принадлежащую ему душу во искупление во Христе живом». После сего, присутствующие говорят: «мир всем, на которых имя сие почивает». Потом посвященного помазывают соком бальзама, ибо говорят, что масть сия есть образ все превышающего благоухания. Некоторые же из них говорят, что водить на воду — дело излишнее, а смешав в одно елей и воду, с произношением слов, подобных вышеприведенным, выливают на голову посвящаемых, и думают, что это и есть искупление. Но и они помазывают бальзамом. А другие, отвергнув все это, говорят, что не должно таинство неизреченной и невидимой силы совершать при помощи тварей видимых и тленных, а таинство недомыслимого и бестелесного при помощи чувственного и телесного, и что самое познание неизреченного величия есть совершенное искупление; ибо Недостаток и страсть произошли от неведения, а ведением разрушается все, что составилось от неведения, почему ведение и есть искупление внутреннего человека. И оно не телесное искупление, ибо тело тленно, и не душевное, ибо и душа — от Недостатка, и есть как бы жилище духа; посему и искуплению должно быть духовным. Ведением же искупляется внутренний, духовный человек, и еретики довольствуются познанием всего. И вот какое искупление есть истинное.

Доселе слова Иринея.

Гл. 22. Все сие тщательное исследование составил блаженный старец Ириней, изложив в связи все из всего их поврежденного учения. Посему, как и объявлено уже мною прежде, удовольствовавшись плодами его тщательности, предложили мы все слово в слово, как нашли у него; потому что еретики будут опровергнуты тем самым, что сказано сим святым мужем против их негодного учения. Ибо, как по всему дает видеть истина и внушает благомысленное рассуждение, и согласно с правилом благочестия, мы веруем закону, пророкам и патриархам, начиная с самых древних по порядку, а также учению самого Спасителя и Его апостолов, которые ясно учат нас исповедовать единого Бога Отца, Вседержителя всяческих, и Господа нашего Иисуса Христа, и Святого Его Духа, единую святую Троицу не созданную, тогда как все другое приведено в бытие из небытия после Отца и Сына и Святого Духа. Если таково ясное исповедание и верование всех, упомянутых выше, пророков, евангелистов и апостолов; то, как много раз пространно говорено нами в приложении к каждой ереси, никакое смелое измышление не сможет устоять против луча истины. Так по всему видно, что и этот обманщик и душегубец, наравне с ересями, о которых прежде сказано, сшивал и составлял великие сии учения на показ и для возбуждения любопытства.

Гл. 23. Но миновав негодное учение Марка и по нему называемых маркосиями, обратимся, возлюбленные, к следующим по порядку ересям, и снова станем разыскивать их корни, и уничтожать горькие их плоды, а также показывать опровержение еретиков и все, что их касается, не во вред читающим, но для отвращения их от ересей, чтобы и не приближались ни к одной из вышеупомянутых или последующих ересей, но прочитав написанное еретиками, и узнав разглашаемое ими, и осудив каждое их заблуждение и гадам свойственное лукавство, бежали от них, и даже, как я сказал, не приближались к ним. Испытатели говорят, что есть некоторая ехидна, дипсада (διψάς), которая причиняет как бы подобный же вред таким образом: в иных местах, где есть в скалах впадины с водою, или льются со скал в какой—либо приемник малые ручьи, дипсада, найдя воду и напившись ее, после питья ввергает яд в названные выше места остановки воды, от чего всякое живое существо, которое приблизится и насытится питьем, как будто получит пользу от принятия воды, но тут же, при водном вместилище, принявшем в себя и яд дипсады, падает и умирает. А если кого ранит сама дипсада, то, по особенному избытку в ней жгучего яда, страдание от боли возбуждает позыв жажды и питья, постоянно побуждая удовлетворять себе и пить; и пораженный, сколько раз ни испытывает это смертоносное болезненное побуждение, думает получить некое облегчение страдания, но напоследок, когда наполнится чрево и не будет принимать более, тут же на месте с питьем испускает дыхание. Так и Марк обманутым им причиняет смерть от питья. Силою Божьею быв избавлены от сего яда, перейдем к следующим по порядку ересям.

---

1. Прот. epeceй L. 1. cap. 13—21. См. Patrol. с. compl. ser. Graec. T. VII.
2. При переводе сего места, равно как и далее во всех сомнительных случаях, принято в основание чтение, исправленное по древнему латинскому переводу подлинного творения св. Иринея.
3. Должно заметить, что сие слово у последователей Марка имеет свой особый смысл, который ясен будет из последующего изложения.
4. Сие заклинание переведено согласно с исправлениями греческого текста, сделанными Яном. Alb. Iahnii Symbolae ad emend, et illustr. s. Epiph. Panaria. In corp. haeresiolog. Berolini, a. 1859 cd. T. 3. pag. 34.
5. Т. e. Ахамоф, как с вероятностью должно предположить, согласно с толкованием лучших из критиков Иринеева творения против ересей. Сличи также в Панария св. Епифания о валентинианах гл. 19. Тв. Св. Отц. в Русск. пер. T. XLII. стр. 313.
6. См. там же, стр. 321. Но соображению с сим местом должно заключать, что здесь под обоими разумеют: с одной стороны души, стремящиеся уневеститься Ангелам, которые здесь называются величествами, а с другой стороны Ахамоф; поелику ее возвращение внутрь Плиромы, по учению валентиниан, а вслед за ними и маркосиев, состоит в неразрывной связи со вступлением и воспитываемых ею душ внутрь Плиромы.
7. Илиад. V, 845.
8. Точнее: ни вон, ни внутрь.
9. Οἱ τῆς κλήσεως — так именовали еретики православных, называя себя в отличие от них семенами избрания. Примеч. Грабе к сему месту. Patrol. curs. compl. ser. Graec. T. VII. col. 1464.
10. Или, так, называемые, согласные немые: β, γ, δ, π, κ, τ, φ, χ, θ.
11. Это — согласные же: λ, μ, ν, ρ, σ, ζ, ξ, ψ.
12. α, ε, η, ι, ο, υ, ω.
13. Так называются у греческих грамматистов три согласные буквы, а именно: ζ, ξ, ψ, которые в настоящем случае, вероятно, как признаваемые состоящими из двух букв, сложенных во едино, считаются за шесть.
14. То есть: в день седмый. Петовий относит сие ко дню пребывания Христа Спасителя во гробе, а Грабе — ко дню сошествия с горы преображения.
15. Для уяснения сего должно припомнить, какие числа по обычаю означались различными буквами греческой азбуки. А именно: ω = 800, α = 1. Подобно сему и в слове; περιστερά (голубь) буквы — π = 80, ε = 5, ρ = 100, ι = 10, σ = 200, τ = 300, ε = 5, ρ = 100, α = 1, а в общей сложности = 801.
16. То есть: шесть. Значками, ἐπίσημα,в отличие от буквенных знаков, называвшихся σήματα, называются у греческих грамматистов особый три знака, употреблявшиеся для обозначения чисел: 6, 90, 900, за недостатком для сей цели букв греческого алфавита. Марк усвояет это название собственно шестеричному знаку: ϛ, и на сем основании утверждает свое учение об особенной знаменательности числа шести.
17. Думают, что под сим величеством в настоящем случае разумеется Истина (ἀληθεία), имя которой на греческом языке состоит из семи букв, чему Марк придает особенное значение (см. ниже гл. 8), и которая, по учению об эонах, признается состоящею в супружестве с Умом, как это можно видеть из Епифаниева обозрения ереси Валентиновой. Patrol. с. compl. ser. Gr. T. VII, col. 608.
18. Ἐπὶ, или по признаваемому более правильным, чтению, ἀπὸ τε ἐπισήμου.
19. Под семью силами разумеется, как видно по свази речи, семь небес, о которых см. ниже.
20. О секундианах гл. 5. Твор. св. Отц. в Русск. пер. T. XLII, стр. 358.
21. Для объяснения того, как в слове — молчание (σιγὴ),считалось пять букв, должно заметить, что по большой чисти списков древнего латинского перевода Иринеева текста это слово читается в таком виде: σειγὴ L cit. col. 614.
22. По произвольному правописанию: ὑιὸς Xρειστὸς.
23. А именно: ι = 10, η = 8, σ = 200, ο = 70, υ = 400, σ = 200, что в общей сложности и составит 888.
24. А именно, единицы, за исключением 6, означаются следующими восьмью буквами: α, β, γ, δ, ε, ζ, η, θ, в последовательном порядке; следующие за сими в порядке греческого алфавита восемь букв: ι, κ, λ, μ, ν, ξ, ο, π,употребляются последовательно для обозначения десятков 10—80; а остальные восемь букв: ρ, σ, τ, υ, φ, χ, ψ, ω, для обозначения сотен 100—800.
25. „А это — йота“, дополняет в сем месте к греческому тексту древний латинский перевод. L cit col. 618.
26. То есть, с десятью.
27. Вместо слова: Иисуса, по древнему латинскому переводу Иринеева творения читается в сем месте: „число 888“.
28. Очевидно, Марк сему названию хочет придать смысл, который можно выразить слонами: сын эона, именуемого Человеком. Так толкуют сие место, согласно с гностическими представлениями о происхождении Спасителя, Грабе и другие. См. Patrol. c. compl. series Graec. T. VII. col. 1473. 621. Слич. ниже о колорвасиях, гл. 1.
29. Азазил или Азаил, по иудейскому преданию, один из падших духов. О нем сохранилось предание напр. в книге Эноха D. Apokalyptiker d. ältern Zeit unt. Juden u. Christ. V. Hoffmann. Jena. 1833. B. I. S. 896.
30. А именно: α = 1, μ = 40, η = 8, ν = 50, в сложности 99.
31. Последние слова у различных критиков Иринеева текста объясняются обычаем древних, при счислении по пальцам, до девяноста девяти вести счет левою рукою, и затем для означения сотенного числа переносить счет на правую руку. L. cit. col. 633. 1478.
32. Градусов.
33. Климатов.
34. Быт. 15, 18—21. По славянскому переводу Библии насчитывается в сем месте одиннадцать народов, в следствие того, что название Евеов внесено из других мест.
35. Священное Писание нигде не упоминает о числе звонцов. Но у св. Иустина Философа в разговоре с иудеем Трифоном встречается указание на то, что, по преданию, к подиру первосвященника привешено было двенадцать звонцов. (Patrol. с. compl. series Graec. T. VI. col. 565). Впрочем иудейское предание определяет число звонцов и так, и иначе, напр. 72. См. примечание Грабе к Иринееву тексту (Patrol. с. compl. ser. Gr. T. VII. col. 1483).
36. В нашей славянской Библии согласно с греческим переводом Семидесяти, читается: яко в седмидесяти мужех; но по Вульгате, согласно с еврейским подлинником, званных числится тридцать: erant quasi triginta viri.
37. Откуда заимствовано cиe сведение о тридцатидневном продолжении этого укрывательства Давидова от Саула в поле, не видно. Напротив того книга Царств сообщает нам положительное известие, что это укрывательство должно было продолжаться до вечера дне третияго (1 Цар. 20, 5.).
38. Сведение, также неизвестно, откуда заимствованное. 2 Цар. 23, 13 — говорится только: снидоша три князи от тридесятих, и приидоша в Касон к Давиду в вертеп Одоллам.
39. Сказание сие встречается в различных, дошедших до нас, апокрифах, напр. в сказании Фомы израильтянина Философа об отрочестве Господним (гл. 14. Codex apocryphus. N. Testam cd. Thich. T. 1. p. 307), также в евангелии младенчества Спасителя (гл. 49. ibid. pag. 125).
40. Откуда заимствовано сие изречение, неизвестно.