Гл. 1. Миновав ересь Валентина, и над тернистым его посевом много испытав труда со многим,можно сказать, напряжением и земледельческим злостраданием, перейдем к останкам от тернистого его посева и, гадам свойственного, его зверообразия, у Господа испрашивая Святого Духа, чтобы при Его помощи оградить души учением по Богу и чистым словом, и получить возможность извлечь яды из прежде принявших в себя оные. О сих же еретиках, происшедших от Валентина и, кроме им посеянного учения, преподающих другое, начну говорить по порядку, как кто из них чьим сделался преемником. Итак из числа их некто Секунд, хотевший впрочем мудрствовать несколько более других, хотя преподает все то, что есть у Валентина, однако более других пустил о себе шуму между оглушенными им. Ибо он, будучи, как сказал я прежде, последователем Валентина, но превышая Валентина своемудрием, говорит, что первая осмерица состоит из четверицы десной и четверицы шуей, и первую учит называть светом, а вторую тьмой; о силе же отступившей и пришедшей в состояние недостатка говорит, что она не из числа тридцати эонов, но следует за сими тридцатью эонами, и посему она — из числа низших, происшедших после другой осмерицы. О Христе и других догматах учит во всем одинаково с Валентином, заготовившим ему этот яд и подавшим отраву. Но хотя, по немногочисленности у него мнений новых, которыми бы он отличался от других, я думал бы, что должно довольствоваться тем, что сказано прежде, и само в себе заключает опровержение его; однако же скажу немного и о нем, чтобы не показалось, будто обхожу речь об нем по недоумению, что сказать. Ибо если еретиками расставляются четверицы направо и налево, то представится вопрос, что же в средине между правым и левым; потому что все, чтобы то ни было, имеющее правую и левую стороны, помещается по средине между левою и правою сторонами; и нигде не может быть правой или левой стороны, если какая-либо часть занимающего средину тела не послужит к разделению между той и другой стороною. Посему, скудоумный Секунд и обольщенные им, самая истинная средина, господствующая над левою и правою сторонами, будет что-либо единое, и зависимое от него десное и шуее не может быть чуждым сего чего-то единого. И все по необходимости будет возведено к действительно единому, — к тому, у чего нет ничего высшего, нет и подчиненного и низшего, кроме им созданного. Поучающимся истине должно быть явно, что это — единый Бог: Отец, Сын и Святой Дух. Если же един Бог, из Него же вся (1 Кор. 8, 7.); то у него нет ничего шуего, ни иного умаления, и ничего подчиненного, кроме Им сотворенного. А то, что после Отца и Сына и Святаго Духа, все прекрасно создано и щедротами единого Бога приведено в благосостояние.
Гл. 2. Если же и еще подобный сему другой змей, вышед перед нас, скажет: хотя десное и шуее существуют вне Единого, но Он в самой средине, и десное привлекает к себе, радуется на оное, и это самое десное называет и светом, — а шуее, как чуждое Ему и лежащее влево от Него, отталкивает от себя: то пусть скажет мне, откуда заимствует это самое землемерие, по которому хорошо распределяет непредставимые правую и левую стороны. Ибо в нас правая сторона, также и левая, именуется справедливо от неподвижного расположения в теле членов оного, в котором никогда не бывает перемены; а то, что вне нас, может быть то десным, то шуиим. Так, у всякого смотрящего к востоку юг, или полдень, будет называться правою стороною, а северная или полночная страна света — левою; когда же какой-либо человек обернется в противную сторону — на запад, то те страны света окажутся у него имеющими другие именования: южная или полуденная, которые не за долго пред сим была правою, тотчас превратится в левую, и бывшая у кого-либо в леве полночная или северная страна будет вправо от него. Посему где отыскал этот обманщик свое, к Божеству применимое, землемерие? О как много у него пустословия, все смешивающего! Утверждает он, что недостаток пришел в бытие после тридцати эонов. Скажи же, каким способом ты постиг естество недостатка или силу отступившую? Ибо если ты нашел, что она есть отросток из высшей области, не сотворена, но рождена, потому что у тебя и наставника твоего тварное определяется не сотворенным, но рожденным; и если нашел, что вновь рождающееся нарождается от сообщения одного естества с другим приемлющим: то не сам ли против себя даешь оружие своим же учением? Ибо если сила недостаточная и отступившая происходят и, так сказать, отражается и произрастает от горнего: то следует, что она причастна горних дарований, потому что в таком случае сила недостаточная имеет общение с Плиромой, и Плирома с силою недостаточною, и ничем не будет различаться ни эта от той, ни та от этой, при взаимной общности пределов той и другой. И всякое слово тебе, жалчайший всех жалких людей, послужит уликою в, том, что твое заблуждение питается бесовским присевом.
Гл. 3. Но хотя и много в каждой ереси начальников и хвалящихся тем, что превзошли своих учителей, слагая свои новые басни, впрочем, чтобы не опустить чего либо из сделанного или сказанного некоторыми, продолжу еще повествование о принадлежащих к той же ереси, но утверждающих сравнительно с нею другое, — разумею Епифана, который по поводу Увещательных речей Исидора низвел себя еще в глубочайшую бездну несчастия, и хотя в самом деле предлоги к учению заимствовал у Карпократа, отца своего по плоти, однако состоит в связи с ересью Секунда, о котором говорено прежде, и сам принадлежит к числу секундиан. Ибо у каждого из сих заблуждающихся много разности друг с другом и, можно сказать, подобная куче сора, смесь множества суесловия. Этот Епифан, состоящий в связи, по сказанному прежде, с секундианами, как я сказал, был сын Карпократа, матерью же имел так называвшуюся Александрию, по отцу родом был из Кефаллинии. Прожив семнадцать лет, по воле Господа, промышляющего о благе вселенной и исторгающего злых., как терния, рано окончил жизнь. После его кончины, введенные им в заблуждение не избавились от нанесенной им язвы. Ибо даже и доселе он чтится в Самосе как Бог; жители страны той соорудили ему требище и в новомесячие совершают ему жертвы и требы, поставили ему жертвенники, и в честь его имени воздвигли знаменитый музей, который и называется музеем Епифановым. Дошедшие до толикого заблуждения кефаллины совершают ему жертвоприношения и возлияния, и в сооруженном ему требище пиршествуют и воспевают ему песни. Весь же его обман, склонивший вышепоименованных к ереси и к другому заблуждению, разумею обращение туземцев к идолонеистовству, произошел по причине превосходной его образованности как по части общих наук, так и по Платоновой мудрости. Между тем сей Епифан состоял в связи с Секундом и его кружком, потому что у него перенял извергаемый им яд, разумею, исполненной змеиной вредоносности, его многословие.
Гл. 4. Исидор же, как сказывают, чрез свои Увещания сделался виновником его негодного учения. Но был ли сам Исидор единомудрен с секундианами и происходил от них, или по научению от философов он составил Увещания, этого мы не могли узнать со всею ясностью. Впрочем все они работают над одним делом. Во-первых, оный, Епифан с отцом своим и начальником этой ереси Карпократом и его кружком, получив повод в Платоновых разговорах о гражданском благоустройстве, и приводя в исполнение собственную свою похоть, уложил законом, чтобы жены у людей были общие. Полагает же начало сему, приводя содержащееся в Евангелии изречение Спасителя, что скопцов три рода: один оскоплен от человек, другой таков от рождения, и иной царствия ради небеснаго добровольно сделался скопцом (Матф. 19, 12.). И говорит: «итак которые по необходимости, те без разумной причины бывают скопцами; а сделавшие сами себя скопцами ради царствия небесного принимают это решение в расчете случайностей брака, боясь беспокойств при добывании потребного для жизни». И лучше, говорит апостол, женитися, нежели разжизатися (1 Кор. 7, 9.) чтобы, как говорит еретик, не ввергнуть тебе в огонь душу свою, сопротивляясь день и ночь, и страшась отпасть от воздержания: ибо душа, занятая сопротивлением, отделяется от надежды. «Итак держись (как сказал я прежде, предлагая слово увещания), держись жены сварливой», буквально так говорит Исидор в своих нравственных наставлениях (ἐν τοῖς Ἠϑικοῖς), «чтобы не быть отвлеченным от благодати Божией, и с семенем извергнув огонь, молись с доброю совестью. А когда говорит, благодарение твое перейдет в прошение, а ты хотя и стоишь, но не преуспел в непреткновенности, женись». Потом еще говорит: «но иный юн, или беден, или похотлив (то есть слаб), и не хочет жениться по достаточной причине; таковый не отлучайся от брата». Увеличивая же у себя запас срамных каких-то мнений, бедный впадает в лицедейство. «Пусть», говорит он, «скажет: я вошел в святая; не могу быть страстным. Если же имеет сомнение, пусть скажет: брат, наложи на меня руку, чтобы мне не согрешить, и получит помощь, как чувственную, так и мысленную. Только бы хотел совершить что-либо хорошее, успеет в этом». Потом еще говорит: «иногда устами говорим: не хотим грешить, а на уме у нас грех: таковый не делает, чего хочет, по страху, чтобы не вменилось ему наказание. А роду человеческому иное необходимо, а иное только естественно; на пример употребление одежды необходимо и естественно, а сладострастие хотя и естественно, но не необходимо».
Гл. 5. Сии изречения привел я, пиша об этих еретиках, в обличение того, что и василидиане, и карпократиане, и имеющие название от Валентина, и от Епифана, в связи с которым состоит вышеупомянутый Секунд, живут не по надлежащему: ибо все они, каждый переняв свои ужасы друг у друга, по передаче от того ли к этому, или от этого к тому, и кое в чем различаясь между собою, сложились однако в одну ересь, почему и утверждали, будто, по своему совершенству, имеют свободу даже грешить, потому что хотя и согрешат теперь, непременно и естественно спасутся по прирожденному избранию; хотя первовиновники этих догматов и не дозволяют им делать это самое. О первой же четверице, как бы еще далее простираясь ввыспрь, к совершеннейшему ведению, говорят они так[1]: «есть некое предшествующее всему, и даже недомыслимому, Первоначало, неизреченное и не именуемое, которое, давая ему численное значение, называю единичностью. С сею единичностью сосуществует сила, которую также именую единством. Сии единичность и единство, будучи одно, не испуская, испустили начало всего, мысленное, не рожденное и не видимое, которое начало разум называет единицею (μονάς). С сею единицею сосуществует одинаковая с нею и о сущности сила, которую опять именую единое (τὸ ἕν). Сии-то силы, то есть единичность и единство, единица и единое, пустили от себя и прочие произведения эонов».
Гл. 6. После того прекрасные писатели в своих писаниях опровергли истинность сего, а именно: Климент, которого одни называют Александрийским, другие Афинским, а также и священный Ириней. Осмеивая сих еретиков, он в продолжение речи после вышеприведенных слов испустил оное плачевное восклицание: увы[2], увы! и ох, ох! Ибо по истине уместно это плачевное восклицание при таком случае такового составления имен людьми написавшими эти смешные слова и при столь дерзкой попытке еретика, забыв стыд, давать имена тому, что сам налгал. Ибо, говоря: «есть некое предшествующее всему, и даже недомыслимому, Первоначало, которое называю единичностью», и еще: «с сею единичностью сосуществует сила, которую также именую единством очень ясно признался, что сказанное есть его вымысел, и что сам он дал своему вымыслу имена, никем другим прежде не недаванные. И ясно, что сам он осмелился составить сии имена, а если бы его небывало на сем свете, то не было бы и имени для истины. Посему нет препятствия и другому кому либо для того же самого назначить такие имена. Затем на эти, как сказано выше, смешные слова и сам блаженный епископ Ириней возразил указанием других имен, шутя над еретиками в достойное возмездие их пустословию, и приложив к известным вещам плоды дынь, огурцов и тыкв; а как, ясно будет для любознательных из того, что прочли они выше.
Гл. 7. А[3] другие из этих еретиков сими именами назвали еще первую и родоначальную осмерицу; а именно так: первое Первоначало, затем следует Недомыслимое, третье — Неизреченное, четвертое — Невидимое; и первым Первоначалом произведено Начало, занимающее первое и пятое место, а Недомыслимым произведено Непостижимое на второе и шестое место, Неизреченным на третье и седьмое место — Неименуемое, и Невидимым — Нерожденное, составляющее полноту первой осмерицы. Сии силы существовали прежде Глубины и Молчания, как думают эти еретики, желая показаться сами совершенных совершеннейшими и из всех гностиков обладающими большим ведением. Но справедливо было бы воскликнуть о них: мудрецы пустословы! Ибо и о самой Глубине у них много различных мнений: одни говорят о ней, что не имеет четы, не есть ни мужеского пола, ни женского, да и вообще не есть что-либо; а другие называют ее обоеполою, и приписывают ей естество Гермафродита. Еще другие соединяют с Глубиною Молчание в качестве сожительницы, отчего происходит первая чета, — и потом от Глубины и Молчания продолжают весь остальной ряд подобных зрелищным действий. И много у них пустословных грез, погружающих их ум в глубокий сон.
И что мне много останавливаться на них, когда всякому, желающему удержать за собою жизнь и не обольщаться пустыми баснями, из вышесказанного открывается как содержание их учения, так и их обличение и опровержение? Но пусть будет довольно сего, мною о них сказанного. Миновав сию ересь, усмотрю себе безопасный путь и стезю гладкую к следующим по порядку ересям, чтобы, когда буду пересказывать и изобличать, что есть у них негодного, силою Божией сохранить мне себя самого и слушателей целыми, при помощи учения Господа нашего и истинного взгляда на оное. Поправ при помощи обуви евангельской сию ересь, как ехидну мышеловку, подобную множеству других ехидн, рассмотрим следующие за нею.
- ↑ Следующие за сим слова заимствованы св. Епифанием из сочинения св. Иринея против ересей, L. 1 с. XI.
- ↑ Новая выписка из того же Иринеева сочинения (L. cit.), с весьма небольшою разницею в тексте продолжающаяся до слов: «затем на эти» и т. д.
- ↑ Еще выписка оттуда же, оканчивающаяся словами: «первая чета».