Наша революция (Троцкий)/Социал-демократия и революция
| ← Стачка в октябре | Социал-демократия и революция | Нужно строить партию → |
| Опубл.: 1906. Источник: Троцкий Н. Наша революция. — СПб.: книгоиздательство Н. Глаголева, тип. «Север», 1906. — 286 с. |
Соціалдемократія и революція.
правитьРусская соціалдемократія стоитъ сейчасъ въ центрѣ общаго вниманія. И она заняла это мѣсто по праву.
Либерализмъ видитъ въ ея дѣйствіяхъ опасность для «свободы» и «порядка». Реакція видитъ въ ней угрозу своему существованію. И оба правы. Вчера мы были подпольнымъ кружкомъ. Полиція удѣляла намъ, правда, гораздо больше вниманія, чѣмъ это было въ нашихъ интересахъ, — но работа полиціи по существу была направлена на то, чтобы истребить подпольныхъ «заговорщиковъ». Демократическая интеллигенція, не вѣрившая въ революціонное будущее пролетаріата, боролась съ нами только, какъ съ представителями враждебной ей идеологіи. Сегодня положеніе рѣзко измѣнилось. Соціалдемократія поднялась во весь свой ростъ. Она руководитъ пролетаріатомъ, который стоитъ въ центрѣ революціонныхъ событій. Это ставитъ соціалдемокра- тію въ центрѣ враждебнаго вниманія всей прессы: реакціонной, консервативной и либеральной.
Еще вчера насъ упрекали съ разныхъ сторонъ въ томъ, что мы переносимъ европейскую доктрину и европейскую тактику въ самобытныя русскія условія. Сегодня намъ кричатъ въ сто голосовъ, что мы не имѣемъ права на почетное имя, которое носимъ, потому что наша тактика не имѣетъ ничего общаго съ тактикой европейской соціалдемократіи.
Г. Струве, пользующійся по этимъ вопросамъ авторитетомъ въ буржуазныхъ рядахъ, какъ перебѣжчикъ изъ марксистскаго лагеря, категорически заявляетъ, что россійская соціалдемократія представляетъ собою простую «помѣсь анархизма съ якобинизмомъ».
Ссылаясь на г. Струве, «Новое Время», которое теперь солидарно съ нимъ по всѣмъ основнымъ вопросамъ политики, убѣжденно заявляетъ, что соціалдемократія «въ своемъ подлинномъ, нѣмецкомъ видѣ—это не только терпимая, но можетъ быть самая почтенная изъ германскихъ партій». По свѣдѣніямъ газеты и въ Россіи существуетъ группа этой «честной и мирной соціалдемократіи». Но ее оттираетъ группа анархистовъ, «натянувшихъ на себя честный нѣмецкій мундиръ».
Таинственные «марксисты», притаившееся на запяткахъ конституціонно-демократической газ. «Наша Жизнь» не отстаютъ отъ общаго хора и обвиняютъ насъ въ соціалъ-революціонномъ авантюризмѣ. Буржуазная газета считаетъ, что вся доктрина «эволюціоннаго» марксизма возстаетъ противъ нашего стремленія «однимъ ударомъ покончить и съ самодержавіемъ, и съ капитализмомъ». Соціалдемократія могла бы, по мнѣнію «Нашей Жизни», сыграть огромную роль. «Пролетаріатъ проникнутъ довѣріемъ къ ней и готовъ вручить ей свою судьбу». Интеллигенція сочувствуетъ соціалдемократическимъ идеаламъ. Демократическая буржуазія пошла бы за интеллигенціей. Соціалдемократія стала бы во главѣ и могла бы повести націю къ побѣдѣ. Но для этого необходима та тактика «концентраціи» всѣхъ демократическихъ силъ, какой якобы придерживается германская соціалдемократія. Вмѣсто этого русская соціалдемократія изолируетъ пролетаріатъ, дѣлаетъ его одинокимъ и тѣмъ роетъ могилу демократіи.
Для насъ нѣтъ ничего удивительнѣе въ томъ, что націоналистическое «Новое Время» возмущено нашимъ отступленіемъ отъ «честнаго» нѣмецкаго образца. Реакціонное скудоуміе никогда не шло дальше противопоставленія «анархическихъ» соціалистовъ своей страны «патріотическимъ» соціалистамъ другихъ странъ. Когда правительству буржуазной республики нужно прибѣгнуть къ репрессіи противъ антимилитаристской агитаціи соціалистовъ, оно неизмѣнно ссылается въ свое оправданіе на «патріотическихъ» и преданныхъ родинѣ соціалистовъ Германіи.
Хотя князь Бюловъ запрещаетъ агитаціонную поѣздку Жореса бъ Берлинъ, онъ, тѣмъ не менѣе, считаетъ для себя долгомъ канцлерской мудрости противопоставить Бебеля и другихъ «не вѣдающихъ отечества» соціалдемократовъ такимъ французскимъ соціалистамъ высшаго «государственнаго» стиля, какъ Жоресъ. Что же удивительнаго, если нововременская рептилія, которая десятки лѣтъ служила царскому правительству, не пропускавшему черезъ границу ни одного европейскаго соціалистическаго слова, теперь, чтобъ уничтожить нашу партію, противопоставляетъ нашему якобинству мудрость и политическое благочестіе нашихъ европейскихъ товарищей. Что же удивительнаго, если вся реакціонная пресса одновременно—и сочувствуетъ покаяннымъ псалмамъ Г. Гапона, который съ самоувѣренностью неуча обвиняетъ насъ въ перенесеніи европейскихъ теорій въ чуждыя имъ условія русской самобытности, и въ то же время апплодируетъ либерально-прокурорской рѣчи Струве о нашемъ анархическомъ отреченіи отъ европейскаго образца.
Вполнѣ понятно и то, что г. Струве, потерявшій всякое чувство приличія въ погонѣ за почетнымъ положеніемъ офиціоза, предусмотрительно развязываетъ себѣ руки для репрессій противъ соціалдемократіи, — и петербургскій прокуроръ только обнаруживаетъ служебный смыслъ, когда почтительно цитируетъ, въ обвинительной рѣчи по дѣлу «Боевой Организаціи», своего будущаго патрона.
Мы, поэтому, пройдемъ мимо площадныхъ вылазокъ реакціи, и остановимся лишь на недоумѣніяхъ «эволюціонныхъ» марксистовъ изъ «Нашей Жизни». Конечная цѣль, которая стоитъ предъ германской соціалде- мократіей — завоеваніе государственной власти пролетаріатомъ. Такова же и наша конечная цѣль. Путь, по которому идетъ братская партія въ Германіи, — развитіе классового сознанія рабочихъ массъ, ихъ объединеніе въ одну соціально-революціонную силу. Точно таковъ же и нашъ путь. Какъ партія пролетаріата, борющагося за классовую диктатуру, мы совершенно не сходны и несродны со всѣми буржуазными партіями, отъ правыхъ и до самыхъ лѣвыхъ, — и въ то же время мы плоть отъ плоти международной соціалдемократіи и кость отъ ея костей. И тѣмъ не менѣе наша тактика такъ же отличается отъ тактики германской соціалдемократіи, какъ періодъ революціи отличается, отъ періода реакціи. Сорокъ лѣтъ развитія пролетарской партіи въ Германіи были эпохой напряженной буржуазной реакціи. Въ 71 году была разгромлена пролетарская коммуна въ Парижѣ, красное знамя было сорвано буржуазными вандалами, прусская каска, символъ тупого и чваннаго милитаризма, воцарилась безраздѣльно, окропленная кровью коммунаровъ, — и униженная Пруссіей. Третья Республика Франціи вступила въ союзъ съ царской Россіей.
Буржуазія, имѣющая въ своемъ прошломъ Великую Революцію, взяла на содержаніе азіатскій абсолютизмъ, въ которомъ она съ полнымъ правомъ видѣла подходящую фигуру на роль будочника міровой реакціи. Капитализмъ дѣлалъ свои «мирныя» завоеванія—на костяхъ несчетныхъ безшумно гибнущихъ жертвъ: буржуазная демократія сама перестала интересоваться своимъ существованіемъ; революціонныя традиціи, завѣщанныя безвременно погибшимъ 48 годомъ, были предательски забыты, — угаръ капиталистической наживы и буржуазнаго шовинизма густыми клубами заполнялъ политическую атмосферу Европы.
Въ этой удушливой непроницаемой атмосферѣ реакціи слагалась и росла германская соціалдемократія. Безъ опыта поли- тически-организованной классовой борьбы пролетаріата въ прошломъ, безъ прямыхъ революціонныхъ традицій, она съ изумительной настойчивостью подвигалась впередъ, камень за камнемъ складывая то превосходное зданіе партійной демократіи, которымъ нынѣ такъ гордится международный соціализмъ.
Русскій пролетаріатъ всѣ свои политическіе шаги дѣлалъ «сверхъ-правовымъ» путемъ. Фетишизмъ «законности» меньше всего могъ завладѣть его душою въ пройденной имъ политической школѣ.
Наобортъ, самодержавіе, представъ предъ пролетаріатомъ, какъ воплощеніе тупой, откровенно-насильнической государственности, сразу внѣдрило въ него убѣжденіе въ томъ, что кодифицированное «право»— это оковы, которыя господствующая сила налагаетъ на силу, стремящуюся къ господству. Революціонные методы борьбы показали пролетаріату всѣ преимущества непосредственнаго «сверхъ-правового», революціоннаго соразмѣренія силъ.
Въ то время, какъ соціалдемократія красной, пролетарской Саксоніи тщетно протестуетъ изъ года въ годъ въ рамкахъ парламентской тактики противъ трехклассовой системы выборовъ, пролетаріатъ «крестьянской» Россіи однимъ революціоннымъ ударомъ отбрасываетъ въ мусорную кучу основной законъ о Государственной Думѣ. Благодаря революціонному характеру періода, пролетаріатъ Россіи, можетъ быть, сейчасъ ближе къ осуществленію восьмичасового рабочаго дня, чѣмъ пролетаріатъ Англіи съ ея могучими трэдъ-юніонами.
Рабочіе овладѣли методомъ революціи, и они добровольно не выпустятъ его изъ своихъ рукъ. Коренныя требованія рабочаго класса соціалдемократія сдѣлала лозунгомъ революціи, — и этимъ она обогатила революцію всей классовой энергіей пролетаріата.
Въ чемъ могла бы выразиться при такихъ условіяхъ тактика "концентраціи демократическихъ силъ? Либо пролетаріатъ долженъ отказаться отъ своихъ классовыхъ требованій, либо—что по существу одно и тоже—отъ самостоятельной тактики. Если демократическая «концентрація» не простой оборотъ рѣчи, то она означаетъ приспособленіе тактики пролетаріата къ поведенію буржуазной демократіи. Но это вернуло бы насъ на полстолѣтія назадъ.
Въ прусской и въ австрійской революціяхъ имѣла мѣсто политическая «концентрація» въ духѣ демократовъ изъ «Нашей Жизни». Наперекоръ логикѣ классовой борьбы, революціонная демократія стремилась объединить пролетаріатъ и буржуазію. Лассаль призывалъ рабочихъ во имя единства отказаться отъ республиканскихъ требованій. Но демократія, пытавшаяся связать расколотую націю демократической идеологіей, оказалась неспособной — ни тащить впередъ либеральную буржуазію, ни наложить запретъ на классовой инстинктъ пролетаріата. Неоформленныя классовыя тренія обезсиливали тактику «концентраціи», въ тоже время политическая зависимость пролетаріата лишала его возможности использовать свою классовую силу для самостоятельной организаціи революціи.
Героическій пролетаріатъ Вѣны разбилъ монархію въ открытомъ бою. Но буржуазія не хотѣла республиканскихъ плодовъ этой побѣды, демократіи они были не по плечу, а пролетаріатъ не былъ достаточно подготовленъ, чтобъ самостоятельно протянуть за ними руку.
Классовое расчлененіе буржуазной націи зашло у насъ неизмѣримо дальше, чѣмъ въ Пруссіи и въ Австріи въ 1848 г. Наша либеральная буржуазія выступаетъ контръ-революціонно еще до революціонной кульминаціи. Наша интеллигентная демократія каждый разъ въ критическіе моменты только демонстрируетъ свое безсиліе. Крестьянство представляетъ собою въ цѣломъ мятежную стихію, — оно сможетъ быть поставлено на службу революціи лишь той силой, которая возметъ въ свои руки государственную власть.
Остается пролетаріатъ.
Страшная сила сопротивленія, проявленная абсолютизмомъ, еще болѣе усиливаетъ развитую нашей революціей, доселѣ невиданную въ исторіи планомѣрность. Преодолѣвая могучее сопротивленіе самодержавнаго государства и сознательную косность буржуазій, рабочій классъ Россіи развился въ организованную боевую силу, какихъ еще не знало прошлое. Нѣтъ такого этапа въ буржуазной революціи, на которомъ могла бы успокоиться эта боевая сила, гонимая впередъ стальной логикой классовыхъ интересовъ. Непрерывная революція становится для пролетаріата закономъ классового самосохраненія.
Авангардное положеніе рабочаго класса въ революціонной борьбѣ; связь, которая устанавливается непосредственно между нимъ и революціонной деревней; обаяніе, которымъ онъ подчиняетъ себѣ армію, — все это неизбѣжно толкаетъ его къ власти. Полная побѣда революціи означаетъ побѣду пролетаріата.
Эта послѣдняя, въ свою очередь, означаетъ дальнѣйшую непрерывность революціи. Пролетаріатъ осуществляетъ основныя задачи демократіи, — и логика его непосредственной борьбы за упроченіе политическаго господства ставитъ передъ нимъ въ извѣстный моментъ чисто-соціалистическія проблемы. Между минимальной и максимальной программой устанавливается революціонная непрерывность. Это не одинъ «ударъ», это не день и не мѣсяцъ, это цѣлая историческая эпоха. Было бы нелѣпостью заранѣе учитывать ея продолжительность.