Какой-то Муравей был силы непомерной,
Какой не слыхано ни в древни времена;
Он даже (говорит его историк верной)
Мог поднимать больших ячменных два зерна!
Притом и в храбрости за чудо почитался: Где б ни завидел червяка, Тотчас в него впивался
И даже хаживал один на паука. А тем вошел в такую славу 10Он в муравейнике своем,
Что только и речей там было, что о нем.
Я лишние хвалы считаю за отраву;
Но этот Муравей был не такого нраву: Он их любил, Своим их чванством мерил И всем им верил:
А ими, наконец, так голову набил, Что вздумал в город показаться, Чтоб силой там повеличаться. 20На самый крупный с сеном воз Он к мужику спесиво всполз И въехал в город очень пышно; Но, ах, какой для гордости удар!
Он думал, на него сбежится весь базар, Как на пожар; А про него совсем не слышно: У всякого забота там своя. Мой Муравей, то взяв листок, потянет, То припадет он, то привстанет: 30Никто не видит Муравья.
Уставши, наконец, тянуться, выправляться, С досадою Барбосу он сказал,
Который у воза хозяйского лежал: «Не правда ль, надобно признаться, Что в городе у вас Народ без толку и без глаз?
Возможно ль, что меня никто не примечает, Как ни тянусь я целый час; А, кажется, у нас 40Меня весь муравейник знает». И со стыдом отправился домой.
—————
Так думает иной Затейник, Что он в подсолнечной гремит. А он — дивит Свой только муравейник.
Примечания
Заключительное нравоучение первоначально читалось:
