Калидаса
правитьМужеством добытая Урваши
правитьЖизнь Будды / Ашвагхоша. Драмы / Калидаса; Пер. К. Бальмонта
М., «Художественная литература», 1990.
Директор и актер (в прологе).
Пуруравас1 царь Пратистханы, города, который был расположен на левом берегу Ганга и развалины которого виднеются против Аллагабада.
Айюс, сын Пурураваса.
Манавака, шут, наперсник царя.
Читраратта, царь гандгарв, небесных музыкантов при дворе Индры.
Hapaда, небесный мудрец, сын Брамы.
Царедворец.
Горец.
Пэлява, Галява, ученики мудрого Бгараты.
Урваси, небесная дева с неба Индры.
Читралэха, небесная дева, подруга Урваси.
Саганджания, Рамбга, Mэнака, другие небесные девы.
Аусинари, царица, супруга Пурураваса, дочь царя Каси (Бенарес).
Нипуника, служанка царицы.
Индра, владыка божества, властитель Сварги (рай).
Кэси, исполин, враг богов.
Бгарата, божественный мудрец, начинатель драматического творчества.
Женщина явани. Стража, небесные девы и другие.
Да будет тот, кого зовут в Ведантах
Единым мужем, —
Кто проницает небеса и землю, —
Чье имя — Властный —
Не может быть применено к другому,
К нему ж подходит, —
Кто внутренне увиден четко теми,
Что возжелали
Быть вольными, задержкою дыханья
Пройдя через искус, —
Да будет Сива, он, кого достигнуть
Возможно верой
И созерцаньем, — он навек да будет
К вам благосклонен!12
Директор3 (в конце благословения). Довольно этого длинного славословия. (Посмотрев за сцену.) Мариша4, это благородное общество видело драматические произведения древних поэтов; я предложу ему сейчас новое сочинение, называемое Мужеством добытая Урваси, произведение, созданное Калидасой. Да будут же о том оповещены актеры, и каждый из вас да приложит все старания к своей роли.
Актер (входя на сцену). Как повелит их милость.
Директор. В ожидании, приветствуя поклоном чтимых и просвещенных лиц этого собрания, я обращу к ним несколько слов:
Во имя желанья пребыть в разумении
С своими друзьями
И в знак почитанья, которым отметите
Созданье искусства,
Прошу вас покорно прослушать внимательно
Рассказ Калидасы.
О!.. Что это за внезапный крик тревоги, исторгнутый существами, что следуют по небу в небесных колесницах? (Подумав.) О, я знаю, это, должно быть,
Та дева, что возникла из бедра
Отшельника святого друга Нары5,
Она, от Каиласы уходя,
Захвачена была на полдороге
Врагами своевольными богов,
Вот почему толпа апсар взывает
О помощи, дабы спасти ее.
Апсары. Владыки, помогите! Помогите! Кто-нибудь, кто летает с крыльями бога или может проходить в пространствах неба!
Царь. Довольно вскликов тревоги. Приблизившись ко мне, царю Пуруравасу, что возвращается от Сурьи6, бога солнца, говорите. В чем защитить вас?
Рамбга (одна из небесных дев). Защити нас от дерзости асур7.
Царь. Какое оскорбление нанесли вам дерзкие асуры?
Рамбга. Да выслушает великий царь: та, что есть оружие нежное Индры, когда он испуган сверхмерностью умерщвлений, та, что превзошла богиню Гаури8, гордую своей красотой, краса неба, наша милая подруга, возвращаясь из жилища Куверы9, была на полдороге, вместе с Читралэхой, схвачена неким данавой10.
Царь. А известно ль, в пространства какой стороны устремился этот злосчастный?
Апсары. К областям Сивы.
Царь. Так будьте бестревожны. Я постараюсь вернуть вам вашу подругу.
Апсары (с радостью). Это достойно потомка бога луны.
Царь. Но где будете вы ждать меня?
Апсары. На вершине горы Гемакуты11.
Царь. Возница, направь коней быстрым бегом к черте пределов Сивы.
Возница. Как его милость повелит. (Он повинуется.)
Царь (подражая быстроте колесницы). Хорошо! Хорошо! С этой быстрой колесницы я нагнал бы полуптицу, Гаруду12 самого, летящего предо мной; на самом деле,
Пред колесницею моей,
Испепеленно, облака
Летят, как пыль столбом, —
И в промежутках между спиц,
В круговращенье колеса
Круг спиц встает другой, —
На голове моих коней
Султан, хвост яка, недвижим
Во всю свою длину, —
А в колеснице, посреди,
Под ветром знамя, распрямясь,
Идет за край ее.
Саганджания. Ну, подружки, мудрый царь отбыл; пойдем же к условленному месту.
Mэнака. Да, идем.
Рамбга. Мудрый царь будет же способен извлечь стрелу, что пронзает нам сердце.
Mэнака. Дружок, не сомневайся.
Рамбга. Но данавы трудно победимы.
Mэнака. Сам великий Индра, готовый объявить бой, извел из срединного мира13 этого высокочтимого витязя и поставил его во главе воинов, чтобы удостоверить победу богам.
Рамбга. Да будет же он победоносен сполна.
Mэнака (помедлив минутку). Мужайтесь! Мужайтесь, подруги! Видно колесницу царя, украшенную знаменем с изображением лани14, которое даровал ему бог луны. Не достигнув своей цели, он не вернулся бы, я полагаю.
Читралэха. Подружка, очнись, очнись! О моя робкая, миновала опасность, которую замыслили недруги богов. Три мира хранимы величием бога Молниеносца15. Открой же твои большие глаза, как лотосы раскрывают цветы свои на исходе ночи. Как странно! Только по ее дыханию заметишь, что она жива. Даже сейчас она не приходит в сознанье.
Царь. Твоя подруга была только что очень испугана.
Сердце ее еще бьется тяжелым биеньем,
Видно, как меж округлостей пышных грудей
Та благовонная лента расцветов мэндары16
То приподнимется, то, задрожав, упадет.
Читралэха (с печалью). Урваси, милая, приди в себя. Скажут еще, что ты не апсара.
Царь
Еще ее сердце, что нежно, как нежный цветок,
Не может расстаться с испугом,
Кайма ее платья трепещет меж юных грудей,
Что дышат душистым санталом17.
(С радостью.) Читралэха, будь счастлива, твоя милая подруга пришла в чувство. Смотри:
Как с восходом луны
Ночь свободна от мрака, —
Как пронзается дым
От полночной лампады, —
Как от осыпи Ганг,
Возмутясь, вновь спокоен, —
Успокоилась вновь
Эта нежная дева.
Читралэха. Милая Урваси, не бойся. Великий царь, исполненный заботливости, победил их вполне; данавы, враги богов, обмануты в своих чаяньях.
Урваси (открывая глазс.). Не великий ли Индра помог мне, увидев нападенье?
Читралэха. Нет, не великий Индра, но мудрый царь, подобный Индре в своем величии.
Урваси. Милая Читралэха, где могут быть воинства наших подруг?
Читралэха. Великий царь, дарующий нам безопасность, знает это.
Царь (смотря на Урваси). Все твои подруги в изнеможенье. Взгляни.
Тот, на чьем пути счастливом
Ты хоть раз один предстала,
Был бы он, тебя лишившись,
Омрачен и огорчен.
Так подумай же, как грустны,
Дева неба, чара неба,
Те, чья ласковая дружба
Заодно с тобой взросла.
Урваси (в сторону). Речь твоя есть воистину медвяный напиток, — медвяный напиток18, излившийся с луны; говорят, что он дивен. (Громко.) Вот почему мое сердце летит к моим подругам.
Царь (указывая рукой). Твои подруги, прекрасно-небесная, смотрят на лик твой с вершины Гемакуты, куда они ушли, с тревогой, как если б была ты луна, освобожденная от затменья.
Читралэха. Подружка, на что ты смотришь?
Урваси. Того, кто со мною делит мою радость и горесть, пью моими очами.
Читралэха (улыбаясь). Кого же?
Урваси. Но… рой моих подруг.
Mэнака (с радостью, взглянув). Подружки, вот приближается мудрый царь, добыв нашу милую Урваси вместе с Читралэхой, — точно блаженный Сома, бог луны, в содружестве созвездия колеса Девы19.
Саганджания. Подружка, ты хорошо сказала, — данаву трудно победить.
Царь. Возница, спусти колесницу по этому горному хребту.
Возница. Как повелит его милость, (Он повинуется.)
Царь (в сторону). О, воистину, он мне благожеланен, неровный этот спуск.
От качанья колесницы
Я плечом плеча касаюсь,
Нежнобедренной прекрасной
Вижу длинные глаза, —
Точно бог любви коснулся
До меня, трепещет тело,
Волоски на нем привстали,
Как весенние цветки.
Урваси (взволнованная). Подружка, подвинься немножко.
Читралэха. Нет, нет, я не могу.
Рамбга (в глубине сцены). Пойдем навстречу царю, который свершает благое.
Апсары. Да, идем.
Царь
Возница, останови колесницу, —
Прекраснобровая да будет,
Подруг желая, с ними вместе,
Как льнет теплом своим к лианам
Им всем желанная весна.
Возница. Слушаю, государь. (Говоря эти слова, он останавливает колесницу.)
Апсары. Счастье и победа великому царю!
Царь. И вы будьте счастливы возвращением вашей подруги.
Урваси (сойдя с колесницы, опираясь на руку, которую ей протягивает Читралэха). О! Обнимите меня нежно, потому что правда у меня не было больше надежды увидеть моих подруг.
Mэнака (с восхищением). Да будет великий царь повсюду покровителем Земли20.
Возница. Государь, великое полчище колесниц виднеется,
И некто до вершины горной,
В запястьях золота литого,
Чрез небеса спешит, сверкая,
Как грозовые облака.
Апсары (с изумлением). Читраратта!
Читраратта (приближаясь к царю). Честь тебе, что украсил себя великим благодеяньем и величием твоего подвига!
Царь. О царь гандгарв!21 (Сходя со своей колесницы.) Добро пожаловать, милый друг!
Читраратта. Друг, при вести, что Урваси похищена Кэси, воинства гандгарв посланы были Индрой, чтобы освободить ее. В тот же миг из уст тех, что странствуют в небесных колесницах,
Узнав твой подвиг достославный,
Я поспешил скорей сюда.
Ты, услуживши деве неба,
Достоиин Индру увидать.
Воистину, это великая услуга, которую ты ему оказал. Смотри:
Нарайяной она была когда-то
Для правящего Индры создана.
Друг бога, ныне ты ему ту деву
Дал вновь, отняв у духов злых ее.
Царь. Друг, это не так, —
Могущество Громовника22 не так ли
Велико, что приязнью его
Всегда сразят врагов его? В ущельях
Рык львиный не пугает ли слонов?
Читраратта. Прекрасно. Скромность — истинное украшение отваги.
Царь. Друг, теперь не время видеть Индру. Но ты сам проводи меня к лику владыки Сварги23.
Читраратта. Как твоей милости угодно. Девы неба, идем.
Урваси (тайком, своей подруге). Милая Читралэха, я не могу говорить с великим царем, который мне помог, — будь же моими устами.
Читралэха (приблизившись к царю). Великий государь, Урваси просит меня сказать тебе это: освобожденная великим царем, я хочу унести в мир богов славу о нем, как будто бы это была моя подруга.
Царь. Если б нам увидаться еще раз.
Урваси (делает вид, что ее что-то задерживает на пути). О! Моя подвеска из сплошного ряда жемчугов зацепилась за ветку лианы. (Приближаясь к царю, как будто нечаянно, она смотрит на него.) Милая Читралэха, отцепи же эту лиану.
Читралэха (смотрит на нее с улыбкой). О, правда, она крепко прицепилась. Я не могу ее отцепить.
Урваси. Довольно шуток, на самом деле отцепи ее.
Читралэха. О, мне кажется, трудно распутать ее, однако я сделаю так, чтоб ее распутать.
Урваси (с улыбкой). Милая подружка, запомни хорошенько слова, которые ты только что сказала.
Царь
Ты нежную услугу оказала,
Лиана, мне, поставивши преграду
Минутную отбытию ее:
Ту деву длинноокую однажды
Еще увидел я, свое лицо
Она как бы ко мне полусклоняла.
Возница
Отбросив в соленую бездну лукавых даитий,
Что демонски тщились владыку богов оскорбить,
В колчан твой стрела, та летунья, спокойно вернулась,
Как в горный уют свой вползает, вернувшись, змея.
Царь. Останови же колесницу, чтоб я сел в нее.
Урваси (смотрит на царя с нежностью). Увижу ли еще этого благого? (Говоря это, она удаляется с гандгарвами в сопровождении своих подруг.)
Царь (со взором, обращенным на дорогу, где идет Урваси). Увы! Любовь желает того, чего трудно достичь. К дому отца своего, меж Землею и Небом24,
Дева восходит и сердце мое вырывает,
Так же как стройная лебедь, о сломанный лотос
Клювом скользнув, увлекает его волоконце.
Манавака (входит возбужденный). Подальше отсюда всякий, кто помнит меня! О, этой тайной царя, что набухает во мне, как жертва из вареного риса25, я не могу больше сдерживать свой язык среди толпы. Вот почему, пока царь будет в суде, я останусь в этом пустынном храме богов, куда я войду, чтобы освободиться от прикосновений толпы. (Он делает несколько шагов и садится, закрывая лицо руками.)
Нипуника. Вот что сказала мне царица, дочь царя Каси: «О Нипуника, с тех пор как великий царь вернулся из своего посещения бога солнца, кажется, будто сердце его пусто. Разведай же от досточтимого Манаваки, что за причина его печали». Как же по этому поводу браман этот должен быть вопрошаем? Впрочем, думаю я, как белый иней, расстелившийся на траве, тайна царя не останется долго при нем. Пойду, однако, искать его. (Замечая его, делает несколько шагов.) Необыкновенно неподвижный, как обезьяна на картине, размышляя о каком-то деле, досточтимый Манавака держится в стороне. Пойду к нему. (Приближается.) Сударь Манавака, приветствую.
Манавака. Привет тебе. (В сторону.) При виде этой проклятой служанки тайна царя, кажется, готова ускользнуть, как будто бы она мне сердце вскрывает. (Громко, несколько прикрывая себе рот.) Куда идешь, добрейшая Нипуника, пренебрегая твоим призваньем музыкантши?
Нипуника. По повелению царицы тебя самого пришла повидать.
Манавака. Что повелевает ее величество?
Нипуника. Царица сказала: «У царя отсутствует внимание ко мне, — он не замечает, что дух мой смущен и что я скорблю».
Манавака. Нипуника, разве поведение моего дорогого друга погрешило в учтивости?
Нипуника. Супруг царицы назвал ее именем женщины, из-за которой он опечален.
Манавака (б сторону). Как! Самим же верховным другом моим, им самим, тайна была предана? Почему же теперь я, браман, должен сдерживать мой язык? (Громко.) Да неужели? Царица названа была именем Урваси?
Нипуника. Кто такая эта Урваси?
Манавака. Это небесная дева Урваси. Сведенный с ума виденьем этой небесной девы, он сокрушает не только царицу, но он жестоко утесняет меня также, меня, брамана, — поворачивается ко мне спиной за обедом.
Нипуника (в сторону). Разоблачение тайны царя, трудно распознаваемой, получено мной, и я пойду сообщить ее царице. (Она собирается уйти.)
Манавака. Нипуника, скажи от меня дочери царя Каси: «Я устал отвращать моего друга от обманчивого призрака; если б он только увидел лилейный лик ее величества, он вернулся бы к ней».
Нипуника. Что сударь просит, будет исполнено.
Вестник26 (за сценой). Победа! Победа тебе, о государь!
Правление твое до граней мира
Меж подданных мрак мыслей прогоняет,
Подобно солнцу, — в свете вы равны.
И так же как на полупутье неба
Миг медлит солнце, светлый царь созвездий,
В шестом часу ты знаешь отдых свой27.
Манавака (прислушиваясь). Мой досточтимый друг, восстав от своего места судьи, направляется в эту сторону, потому я иду к нему. (Он выходит.)
Царь
С первого взгляда
Небеснорожденная
В сердце вошла ко мне,
Путь был проложен ей:
Сердце пронзивши стрелой,
Путь ей пробила любовь.
Манавака. А ласковая дочь царя Каси стала совсем печальной.
Царь (внимательно смотря на него). Тайна тобой соблюдена?
Манавака (в сторону). Я был обманут Нипуникой, дщерью прислужницы, — иначе отчего бы мой друг так вопрошал меня?
Царь. Почему остаешься ты безмолвным?
Манавака. О, язык мой так связан был тобой, что нет у него ответа даже для тебя.
Царь. Хорошо, но теперь как мне развлечься?
Манавака. Ну, пойдем в кухню.
Царь. Почему в кухню?
Манавака. А потому, что там, видя блюда, наполненные яствами пяти родов, возможно забыть и жестокое горе.
Царь. Ты обретешь там усладу, отведывать будешь кушанья, которые ты любишь, но мне, чье желанье трудно достижимо, как мне развлечься?
Манавака. Скажу тебе, — разве не был ты на пути лицезрения прекрасной Урваси?
Царь. Ну, и потом?
Манавака. Так, думаю, воистину нетрудно тебе найти ее опять.
Царь. Жаждущий ее красоты должен быть не от мира сего.
Манавака. Любопытство мое растет. Что говоришь ты о красоте владычицы Урваси? Так я, значит, буду смещен на второе место?
Царь. Я не описал тебе, кажется, подробно ее очарования. Услышь в кратком слове.
Манавака. Я весь внимание.
Царь. Друг,
Ее красота украшает ее украшенья,
Ее чарованьем приубран весь пышный убор,
Она без сравненья сразила собой все сравненья,
Хотя б все поэты друг с другом вступили здесь в спор28.
Манавака. И все же эта восхищающая красота не более достигнута тобой, который сгорает по ее божественной сущности, чем чатакой-птицей29 — марево вод, которого она жаждет пламенно.
Царь. Друг, лишь одно мне исцеленье, — почаще бывать в затонах свежих и пустынных. Покажи же мне дорогу в сад услад.
Манавака (в сторону). Где же дорога? (Громко.) Здесь, здесь, государь!
Вот ограда сада услад. И благовонный южный ветер, приветствуя гостя, идет навстречу его величеству.
Царь. Нрав этого ветра приятен, идет к нему названье южный, ибо,
Тихонько шевеля жасмины
И прикасаясь до лиан,
Он, как внимательный влюбленный,
В воздушной нежности учтив.
Манавака. Да будет его постоянство подобным же. Да войдет его величество в сад. Царь. Друг, входи первый.
Оба как бы входят. (Выказывая тревогу.) Друг, я внушил себе, что мое посещение сада будет верным исцелением моего недуга, но это не так:
Мне, восхотевшему войти,
Вступать напрасно было в сад,
Я с торопливостью вошел,
Но не нашел здесь тишины,
Так тот, кто бросился в поток,
Лишь спутан встречного волной.
Mанавака. Это как же?
Царь
Бог пятистрельный30 уж взял
Сердце мое, что, упорное,
Образ искало, любя
Трудное, недостижимое.
Как же теперь мне, когда
Ветры Малайи31 дыханием
Свежие почки зовут
Искриться в рощицах манговых!
Манавака. Довольно тебе сетовать. Скорее, чем думаешь, любовь, которая есть причина успеха в том, что желанно, сама станет твоей пособницей.
Царь. Приемлю вещанье, реченное браманом.
Манавака. Взгляни, взгляни, повелитель, на великолепие сада услад, где все возвещает пришествие весны.
Царь. Она возникает предо мной на каждом шагу. Вон нежный цветик амаранта,
Он розоват, как ноготь женский,
Его испод голубоват.
А там асоки цвет расцветший
Пылает алой красотою.
Кто хочет взять, сорви его,
И, позлащенный на верхушке,
С пыльцою нежно-желтоватой,
Весь свежий манговый побег.
Весна в своем очарованье
На грани медлит между детством
И блеском юной красоты.
Манавака. Итак, эта роща лиан, где есть скамья из драгоценного черного камня, предстает пред государем, — со своими цветами, что пчелы, роясь, колышут лапками. Пользуйся.
Царь. Как тебе угодно.
Манавака. Теперь же присядь здесь и, глядя на причудливые извивы лиан, развлекись от твоих печальных мыслей, которые гонятся за небесной Урваси.
Царь (вздыхая). Друг,
Я видел ее красоту,
И взор мой теперь прихотлив:
Лианы ли нужны ему,
Хотя бы и были в цвету!
Надо, однако, найти способ для исполнения моей надежды!
Манавака (смеясь). Советчик Индры, влюбленного в Агалию, был Гром 32. Его величеству советчик я. Оба равно безумны.
Царь. Так ты не размышляешь?
Манавака (размышляя). Я размышляю; но сначала ты не прерывай моего созерцания твоими причитаниями. (Делая выразительное движение в сторону.) О, воистину, я знаю, что надо сделать.
Царь
Небесной этой девы луноликой
Достигнуть очень нелегко.
Что ж значит предвещание блаженства?
Как будто счастие уж тут.
Читралэха. Милая Урваси, куда же стремимся мы к неведомой цели?
Урваси (с выраженьем влюбленно-печальным, в замешательстве). Подружка, на вершине горы Гемакуты, когда я сказала тебе: «Высвободи мою перевязь, что запуталась в ветке лианы», ты ответила мне, улыбаясь: «Крепко она прицепилась, правда, я не могу ее распутать», а теперь ты спрашиваешь меня о неведомой цели, к которой мы стремимся.
Читралэха. Как! Так это к мудрому царю Пуруравасу ты направляешься?
Урваси. Таково мое намеренье. Я не считаюсь со скромностью.
Читралэха. Но кого же вперед послала туда моя подружка?
Урваси. Сердце мое, воистину!
Читралэха. И, однако, надо было бы подумать.
Урваси. Любовь мной, повелевает. К чему же думать?
Читралэха. На это мне нечего ответить.
Урваси. Подружка милая, укажи же мне дорогу, где не встретится никакого препятствия на нашем пути.
Читралэха. Будь спокойна: не посвятил ли меня божественный владыка богов в непобедимую чару перевязи волос? Ею мы ограждены от всяких нападений со стороны недругов богов.
Урваси (в замешательстве). Ты хорошо помнишь, как ее применять?
Читралэха. Сердцу ведомо все.
Урваси. Милая подружка, и моему сердцу ведомо все, и, однако, я в неуверенности от приступа боязни.
Читралэха. Смотри, смотри, милая, мы уже прибыли к жилищу мудрого царя, что расположено, как головной убор, над градом Пратистханы. Точно оно глядится в чистые и прозрачные воды Бгаджиратхи33, в том месте, где она встречается с рекой Ямуной34.
Урваси (смотрит с любопытством). Не скажешь ли, что рай переместился? Но где может он быть, царь, исполненный благоволения?
Читралэха. Мы узнаем это вместе, когда сойдем в этот усладительный сад, подобный роще Нанданы35, где пребывают боги.
(Заметив царя, с радостью.) Подружка, как блаженный бог луны, восстав, первый ждет ее лучей, царь так же ждет тебя.
Урваси. Подружка, в этот миг великий царь кажется мне еще более чарующим на вид, чем при первой встрече.
Читралэха. Это понятно. Иди же, приблизимся.
Урваси. Нет, я еще не приближусь, но, незримая под покровом, я стану около него и послушаю так, о чем он разговаривает с другом, который его сопровождает.
Читралэха. Как тебе угодно.
Манавака. Да, я нашел способ сочетания с любимым существом, которое трудно встретить.
Урваси. Кто могла бы быть счастливая женщина, которую он ищет и которая умеет зачаровать его?
Читралэха. Зачем медлишь, подружка, узнать это своим божественным проникновением?
Урваси. Подружка, я боюсь узнать это слишком рано таким путем.
Манавака. Повторяю, я нашел способ соединения с возлюбленной, которую трудно встретить.
Царь. Друг, скажи.
Манавака. Да вызовет в себе его величество сон, в котором приснилась бы желанная встреча, или, сделав на картине набросок образа прекрасной Урваси, да смотрит на него его величество и да утешается.
Урваси. Сердце мое ободряется.
Царь. Оба эти способа ничего не стоят. Взгляни:
Это сердце ранено внутри
Стрелами любви. Как обрету я
Сон такой, чтобы она во сне
Близкой мне и ласковой приснилась?
И источник грустных слез моих
Не иссяк бы, если б на картине
Предо мною виделись черты
Этой нежноликой и любимой.
Читралэха. Подружка, ты слышала эти слова?
Урваси. Да, но этого еще не довольно моему сердцу.
Манавака. Такова сила моего изобретения.
Царь
(вздыхая)
Не ведает она жестокого страданья,
Которым тайно я горю,
А если ведает, узнав через прозренье,
То отвергает страсть мою.
О, да придет же к нам бог страсти пятистрельный
И, взяв цветочную стрелу,
Заставит вспыхнуть в ней желание слиянья,
И плод желанный да сорву.
Урваси (смотрит на свою подругу). О, мне стыдно, стыдно! Догадывается ли обо мне великий царь? О! Я не способна показаться ему. И потому я вызову моей чудесной силой буковый листок36, напишу на нем и брошу его царю.
Читралэха. Одобряю эту мысль.
Манавака. Ой! Ой! Что это такое? Змеиная кожа, упавшая сюда, чтоб пожрать меня?
Царь (взглянув). Не змеиная это кожа, это сочетание знаков, начертанных на буковом листе.
Манавака. Не Урваси ли это, услышав твои сетования, начертала эти значки на буковом листе и свеяла их тебе.
Царь. Ничто не невозможно для судьбы. (Берет лист и читает его. С радостью.) Друг, твоя догадка была справедлива.
Манавака. Хотел бы очень я услышать, что тут написано, на этом листе.
Урваси. Хорошо! Хорошо! Ты, любезнейший, лукав.
Царь. Слушай. (Он читает.) «Государь, подобно тому, как ты думал, что я равнодушна к твоим чувствам, то же самое и я, возлюбленный государь, подумала о тебе, любящем меня. И теперь нет больше мне отдыха, даже на мягком ложе Параджаты37, и сами веянья лесов Нанданы — как уголь для моего тела».
Урваси. Что он скажет теперь?
Читралэха. Что может сказать он еще, когда все существо его подобно увядшему стеблю лотоса?
Манавака. Какое счастье! Поелику некий повод утешения тобой получен, это все равно, что, изголодавшись, я приглашен на жертвоприношение риса.
Царь. Ты называешь это лишь утешением? Гляди:
Признанье женщины любимой на листе,
Являющем для глаз горенье равной страсти,
Есть изъяснение того, чего в мечте
Моя желанная тревожно ожидает.
Так в сердце у меня, как будто бы лицо
С ее безумящими мысль мою глазами
Соприкоснулося легко с моим лицом,
И вижу, как вот тут дрожат ее ресницы.
Урваси. В этом наши два сердца мыслят едино.
Царь. Друг, начертания стираются от влажности моих пальцев м. Сохрани же в твоей руке это послание возлюбленной.
Манавака. А потом? Теперь, когда владычица Урваси показала тебе цвет на древе желанья, тебе не хватает слова относительно плода.
Урваси. Пока я не оправлюсь от волненья, оттого что я так близко от него, покажись ты искажи ему, где моя мысль.
Читралэха. Хорошо. (Приближается к царю и откидывает покров). Победа! Победа великому царю!
Царь (взволнованно, с почтительностью). Добро пожаловать! (Смотрит по сторонам.) Блаженная,
Не так тебя усладно видеть,
Когда ты без подруги здесь:
Ямуну с Гангою я видел,
Ямуна светится одна.
Читралэха. Разве не видим сперва ряд облаков и после молнию?
Манавака (поодаль). Как, это не Урваси пришла? Так это, верно, ее подруга.
Царь. Присядь сюда.
Читралэха (садится). Урваси приветствует великого царя и говорит ему…
Царь. Что повелевает она?
Читралэха. Вот: «В том поруганий, что совершили враги богов, сам великий государь был моей защитой. Сейчас через волнение, возникшее во мне, когда я увидела его, я остро ранена любовью, и более чем когда-либо должен милостиво обойтись со мной великий царь».
Царь. Но, друг мой,
Ты говоришь, что эта дева
Вся преисполнена любви,
Не видишь разве, — Пуруравас
Изнемогает чрез нее.
Равно стремление в обоих,
Соедини же нежных нас,
Как слит металл с металлом ковким,
Как слит с луною лунный луч.
Читралэха (приближаясь к Урваси). Подружка, иди сюда. Увидя, что страшная любовь стала довольно покорной, я пришла к тебе вестницей того, кто тебе всех милее.
Урваси (смущенная досадой и испугом). О ветреница, как легко я была покинута тобой!
Читралэха (улыбаясь). Узнаем сейчас, кто из нас кого покинет. А до того сделайся зримой.
Урваси (приближается с боязнью и нерешительностью). Победа! Победа великому царю!
Царь (с радостью). О, прекрасная,
Победа истинно со мною,
И как светло я победил.
Сам Индра молвил звук победы,
До человека говоря39.
Манавака. Что это, владычица, за обычай так являться? Брамана, лучшего друга царя, ты не приветствуешь?
Урваси (приветствует его, улыбаясь). Привет тебе!
Голос вестника богов. Читралэха, торопя Урваси,
Владыка ветров40 вместе с стражами мира41
Желает ту пышную драму узреть,
Где восемь рисуются обликов чувства42,
Чему вас тот Бгарата зоркий учил.
Читралэха. Ты слышала слова вестника богов? Простись же с великим царем.
Урваси (вздыхая). У меня нет сил говорить.
Читралэха. Великий царь, вот что велит сказать Урваси: «Я подчинена другому. Если отлучусь я от великого царя, это только потому, что я не хочу быть неисправной по отношению к богу богов».
Царь (говорит с усилием). Не я заставлю тебя преступить повеленья Индры, но помни того, кого ты покидаешь.
(Вздыхая.) Мне кажется, что глаза мои бесполезны теперь!
Манавака (отыскивая лист бука, чтобы показать его царю). А этот лист… (Он останавливается посреди фразы и говорит сам с собою, взволнованный.) От изумленья, испытанного при виде Урваси, этот лист выскользнул из моей руки, так что я даже не заметил этого.
Царь. Друг, что ты хочешь сказать?
Манавака. Хочу лишь сказать, чтобы ты не допускал себя до уныния. Существование Урваси тесно сплетено с твоим, и, хотя бы далекая отсюда, она не ослабит эти узы, ее связующие.
Царь. Именно это и у меня в мыслях, ибо, когда она отбыла,
Я видел ясно, как у милой
От вздохов колебалась грудь.
Она как будто говорила
Своей прощальною тоской:
Я над собой сама не властна,
Но сердце отдаю тебе.
Манавака (в сторону). Сердце мое бьется, пытаясь угадать длительность времени, которое пройдет, прежде чем мой друг заговорит об этом буковом листе.
Царь. Друг, чем развлечь теперь мое печальное сердце? (Вспоминая.) Дай мне буковый лист.
Манавака (смотрит по всем сторонам, с тревогой). О, как же это я не вижу его? Должно быть, этот божественный лист отправился той же дорогой, что Урваси.
Царь (с упреком). Во всем глупец и ветреник!
Манавака. Надо поискать. (Встает.) Он должен быть здесь или там. (Он делает несколько прыжков.)
Царица. Милая Нипуника, правда ли, что ты видела, как царь вошел в лиановую рощу вместе с досточтимым Манавакой?
Нипуника. Разве когда-нибудь госпожа получала от меня ложные сведения?
Царица. Ну, хорошо, я спрячусь под этой люлькой из лиан и послушаю достоверных вестей — так я узнаю, правда ли то, что ты сказала, или нет.
Нипуника. Как будет угодно царице.
Царица (делает несколько шагов и смотрит перед собой). Нипуника, что это за лист, похожий на свежую кору, занесенную сюда южньш ветром?
Нипуника (рассмотрев его). Госпожа, это лист бука, на котором есть начертания. Но так как он свертывается под ветром, начертания неясны. Вот он притаился на кольце ее величества. (Берет его.) Прочесть?
Царица. Посмотри сначала, — если нет ничего непристойного, я выслушаю.
Нипуника (прочтя). Госпожа! Вот молва выясняется. Это, думаю я, письмо в стихах Урваси к великому царю, которое попалось в наши руки благодаря ветрености досточтимого Манаваки.
Царица. Так прочитай.
Милая, с таким подарком пойдем к этому возлюбленнику небесных.
Нипуника. Я к услугам царицы.
Царь. Божественное веянье горы Малайи, подруги весны,
Для умащенья ты уносишь
С лиан цветочную пыльцу, —
Зачем любовное посланье
Моей желанной похищать?
Ведь ты же знаешь, слишком знаешь,
О тепловейный нежный дух,
Что только эти утешенья
В тоске баюкают любовь.
Нипуника. Госпожа, смотри, смотри! Вон как раз они заняты отысканьем этого листа.
Царица. А! Понаблюдаем-ка, — ни слова!
Манавака. О! Что это? Я был обманут хвостом павлина, что окрашен, как расцветший голубой лотос.
Царь. Отовсюду удары, злосчастный я!
Царица (вдруг приближаясь). Государь, довольно терзанья, вот этот буковый лист.
Царь (взволнованный, в сторону). О! Царица! (В замешательстве.) Прошу покорно, госпожа.
Царица. Непрошеная в эту минуту, ты хочешь сказать.
Царь (на ухо своему другу). Как быть с такой помехой?
Манавака (в сторону, царю). Вору, захваченному с поличным, некуда укрыться.
Царь (в сторону, Манаваке). Не время для шуток. (Громко.) Не этот лист я ищу, но лист, содержащий божественное откровение, мантру43. Это он заставил меня начать эти поиски.
Царица. Это кстати, чтоб утаить твое приключение.
Манавака. Госпожа, поторопи его обед. Успокоится желчь, и он станет спокойнее.
Царица. Нипуника, вот, правда, браман хорошо утешает своего милого друга. Чего же может ожидать огорченный друг, как не пищи?
Манавака. Но взгляни, не все ли утешены различными яствами?
Царь. Безумный! Ты поневоле делаешь из меня оскорбителя.
Царица. Вовсе не ты оскорбитель, я здесь повинна в этом, явившись некстати пред тобой. Нипуника, идем отсюда. (Говоря так, она удаляется в гневе.)
Царь
Прости, прекрасная царица,
Свою досаду успокой.
Виновен я. О, раб виновен,
Коль дышит гневом госпожа.
Царица. Обманщик! Воистину, сердце мое не так уж бессильно, чтобы принять примирение. Наоборот, я пренебрегаю тобой, что стал столь смиренным и столь раскаянным.
Царица покидает царя и удаляется вместе с своими придворными.
Манавака. Точно река, вздутая дождями и бурлящая, ушла царица. Встань, встань же.
Царь (вставая). Друг, ничего не вышло. Видишь,
И сто медвяных слов и умолений
Не тронут сердца женщины. Оно
Лишь может быть побеждено любовью.
Кто любит камни, знает самоцвет.
Манавака. Ты говоришь совершенно справедливо. Больному глазу невыносимо яркое пламя.
Царь. Это не так. Хотя мысль моя всецело принадлежит Урваси, тем не менее я высоко чту царицу. Но так как она отвергла меня, когда я пал к ее ногам, я явлю твердость в отношении к ней.
Манавака. Итак, не будем больше говорить о царице, и милость твоя да соизволит мне дать чем подкрепиться, я помираю с голоду: как раз время заняться омовением и едой.
Царь (взглянув на небо). Как! Уже полдня прошло? Потому-то
Павлин, изнуренный томительным зноем,
Прилег в водоеме под тенью ветвей,
И пчелы, проникши в цветы карникары44,
Дремотой объяты в ее лепестках,
И гусь, покидая согретую воду,
Меж лотосов ищет уюта в тени,
И в клетке кричит попугай, задыхаясь,
Забыв о забавах, он просит воды.
Первый ученик. Друг Поплава, выходя из чертога Священного Огня, чтобы отправиться к жилищу великого Индры, учитель повелел тебе занять место рядом с ним, мне же поручено было блюсти Священный Огонь. Вот почему я спрашиваю, понравилось ли собранию богов или нет драматическое произведение нашего учителя.
Второй ученик. Я не знаю, довольно ли было собрание богов, но в этом поэтическом произведении, которое называется «Как Лакшми45 избрала супруга», Урваси то там, то здесь, где дело шло о чувстве, совершенно бывала смущена.
Первый ученик. Были явные погрешности, ты хочешь сказать?
Второй ученик. Да, ее исполнение было сбивчиво.
Первый ученик. Как так?
Второй ученик. Урваси, которая предстает в лике Лакшми, спрашивает Мэнака, она изображала небесную Варуни:45 «Достойные трех миров собрались, и также стражи мира с Кришной. Кто тот, к кому склоняется твое сердце?»
Первый ученик. А потом?
Второй ученик. Когда она должна была сказать: «К Пурушоттаме»46, — у нее вырвалось «К Пуруравасу».
Первый ученик. Восприятия разума находятся в зависимости от судьбы. И мудрый Бгарата не разгневался на нее?
Второй ученик. Она была проклята нашим наставником, но ее защитил великий Индра.
Первый ученик. Каким образом?
Второй ученик. «Поелику ты забыла мои уроки, больше не будет тебе божественного ведения». Таково было немедленное проклятие учителя. Пурурандара47, наоборот, видя Урваси, устыженную, с опущенной головой, сказал ей: «Нужно сделать что-нибудь приятное для того, с чьей жизнью сплетена твоя, — для этого великого царя, который сражался рядом со мной. Поэтому пребудь близ Пурураваса, согласно твоему желанию, пока не возникнет от тебя потомство».
Первый ученик. Это достойно великого Индры, которому ведомы сокровенные помыслы людей.
Второй ученик (взглянув на солнце). За разговором мы упустили час омовения, идем же к учителю.
Царедворец
Отец семейства каждый, в дни, когда
Рачителен и молод, прилагает
Усилия, дабы приобрести
Богатства, — а в преклонный вступит возраст,
Избавлен сыновьями от тягот,
Он предается отдыху спокойно.
Со мной наоборот. Года идут,
Слабеет голос, гаснет уваженье.
О, трудный долг — владычице служить.
Дочь царя Бенареса, преданная молитвенным обрядам, повелела мне так:
"Иди предупредить от меня царя о том, о чем его уже просили устами Нипуники: «Для выполнения обета, устранив гордость, да увижу я великого царя, когда он завершит обряды предвечерья». (Делает несколько шагов и смотрит кругом.) Воистину, желанно зрелище, что являет на склоне дня дворец царя:
Павлины, как изваяны, сидят
На жердочках, отяжелев дремотой,
Дым благовоний синий из окон
Неотличим от голубей на башнях,
В покоях женских, долг свершая свой,
Служанки, что уж много лет служили,
Спешат на предназначенных местах
Среди цветов светильники поставить,
Да завершится догоревший день
В свершении обрядов предвечерья.
(Поглядев.)
А вот и царь, он свитой окружен
Придворных женщин, в их руках лампады,
И он — как бы подвижная гора,
Чьи крылья-тучи светятся огнями,
А по краям раскинулись цветы.
Царь
(в сторону)
День полон службы, в этом отвлеченье
От грусти, он прошел не слишком скучно, —
Но как пройдет мучительная ночь?
В ней, долгой, никакого развлеченья.
Царедворец (приближаясь). Победа, победа царю! Государь, царица повелела сказать тебе, что за Дворцом Жемчужины50 красиво созерцать луну. Она просит тебя пойти туда и ждать ее, когда светило войдет в созвездие Рогини51.
Царь. Скажи царице, что ее желание будет исполнено.
Царедворец. Как повелит государь. (Он выходит.)
Царь. Друг, правда ли, что эта попытка царицы есть следствие обета?
Манавака. Я думаю, что царица хочет под предлогом обета заставить забыть пренебрежение, которое она выказала к твоей покорности.
Царь. То, что ты говоришь, правдоподобно:
Ибо нежные женщины,
Оттолкнув приникающих,
Сожалеют об этом в душе
И, стыдясь примирения,
Все ж хотят приближением
Возвратить к себе милых своих.
Укажи же мне дорогу к Дворцу Жемчужины.
Манавака. Здесь, здесь. Да поднимется его величество по этой хрустальной лестнице, освеженной водами Ганга. Дворец Жемчужины исполнен разных услад.
(Делая указующее движение.) Луна, должно быть, сейчас взойдет, потому что восточный край неба, освобожденный от мрака, выявляется в красноватом отсвете.
Царь. Ты прав,
Тьма отодвинута сияньем
Луны, чей лик еще таится
За той восточною горой,
И край восточный восхищает
Мои глаза, как лик прекрасной,
Встряхнувшей локоны свои.
Mанавака. О! О! Вот царь целебных трав, месяц, выходит, подобный леденцу.
Царь (улыбаясь). Для лакомки кажется, что всякая вещь создана, чтобы быть съеденной. (Простирается, сложив ладони.)
Владыка звезд, что свет даруешь
Святым обрядам всех благих,
Ты, что питаешь тонким медом52
Людей отшедших и богов,
Ты, что растущий сумрак ночи
Пронзаешь ласковым лучом,
Ты, яркий в самоцветах Сивы53,
Гори! Привет тебе, привет!
Манавака. Знаменьем, понятным для брамана, каков есмь, ты отпущен твоим лунным предком54. Присядь же, и я усядусь поудобней.
Царь (садится, следуя совету Манаваки, взглянув на сопровождающую его свиту). Факелы бесполезны при лунном свете — можете пойти отдохнуть.
Свита. Как повелит его величество. (Они уходят.)
Царь (взглянув на луну и обращаясь и Манаваке). Друг, еще минута, и царица придет. Покуда мы одни, я поведаю тебе состояние моей души.
Манавака. Итак, хотя небесная Урваси и незрима, с тех пор как она убедилась, что ее страсть равносильна твоей, вполне позволительно уповать.
Царь. Да, это так, велика пытка моего духа,
Но как стремительный поток
В теснинах гор бурлит сильнее,
Моя любовь среди преград
Стократной возгорелась силой.
Манавака. Поистине, ты столь красив, даже с твоим исхудавшим телом, что предвижу твое слияние с апсарами.
Царь
(делая движенье)
Как утешеньем добрых слов
Мою печаль ты умеряешь,
Так эта правая рука,
Подергиваясь, заверяет.
Манавака. Слово брамана не обманет никогда.
Урваси (оглядев себя). Подружка, этот наряд, что предназначен для свиданий, украшенный жемчугами и сапфирами, радует мое сердце.
Читралэха. Нет слов достойно ярких, чтоб восхвалить его. Могу лишь сказать, что хотела б я быть Пуруравасом.
Урваси. Подружка, я обессилена, — но ты приведи его скорее или сведи меня к жилищу милого властителя.
Читралэха. Но мы уже достигли великолепного дворца того, кто возлюблен тобой. Дворец отражается в водной ночи реки Ямуны, точно утес Каиласы.
Урваси. Так взгляни же силой твоего проникновения, где находится похититель моего сердца и кем он занят в эту минуту.
Читралэха (в сторону). Я позабавлюсь немножко на ее счет. (Вслух.) Милая подружка, я вижу его в отъединенном месте, благодатном для удовольствий; он услаждается, по прихоти желания, обществом одной особы, которую он любит.
Урваси. Замолчи, мое сердце не верит этому. Милая Читралэха, у тебя что-то на уме, когда ты так говоришь. Он с тем, в присутствии которого похитил мое сердце.
Читралэха (посмотрев). Мудрый царь лишь в обществе друга, пошел во Дворец Жемчужины. Приблизимся.
Царь. Друг, пытки любви возрастают ночью.
Урваси. Эти смутные слова волнуют мое сердце. Незримые обе, послушаем, что они говорят, чтобы наши сомнения развеялись.
Читралэха. Как хочешь.
Манавака. Усладись этими лунными лучами, исполненными медвяности.
Царь. Друг, страдание, что я испытываю, не может быть успокоено ни этим, ни иным способом:
Ни ложе из свежих цветов,
Ни дух благовонный сантала,
Ни лунные с неба лучи,
Ни нить жемчугов драгоценных
Не смогут меня исцелить, —
Одна лишь небесная эту
Боль сердца могла бы смягчить
Да разве беседа о милой.
Урваси. О сердце мое! Покинув сегодня меня и вселившись в него, такой ты сбираешь плод.
Манавака. Что до меня, если нет мне сладких сливок, подумаю только о них — удовольствие испытываю.
Царь. Так, ты всегда удовлетворен.
Манавака. Что до тебя, повременив немного, получишь ты небесную.
Царь. Друг, я тоже это думаю.
Читралэха. Слышишь, ты, которая ничем не довольна?
Манавака. Что это?
Царь
Лишь то из тела моего,
Что к ней случайно прижималось,
Во мне живет, — другое ж все
Лишь землю бременит как тяжесть.
Урваси. Зачем я буду медлить теперь? (Быстро приближаясь.) Милая Читралэха, великий царь не обращает на меня ни малейшего внимания, хоть я перед ним.
Читралэха (улыбаясь). Ветреница! Ты не сняла божественного покрова, который мешает тебе быть зримой.
Манавака (изумленно). О! О! Вот царица. Да будет твой рот хорошенько припечатан!
Царь. И ты сам имей спокойный вид.
Урваси. Подружка, что теперь делать?
Читралэха. Не бойся, ты незрима сейчас. Царица является, верная выполнению своего обета. Она пробудет недолго.
Царица (взглянув на луну). Милая, божественный месяц через слиянье свое с блестящей Рогини еще блистательней.
Нипуника. И равно, сочетавшись с царицей, царь обретет великолепие необычное.
Манавака. Я понимаю теперь. Она идет свершить свастиватчану55. Сегодня, когда она, под предлогом лунного обета, подавила всякую досаду на тебя, она в моих глазах красивее.
Царь (улыбаясь). Оба твои предположения справедливы. Последнее в особенности кажется мне достоверным, ибо царица,
В белые окутана одежды,
Убрана лишь мангала цветами56,
В волосы вплетя травинки дурбы,
С этою осанкой, где исчезла
Гордость перед силою обета,
Кажется ко мне благоволящей.
Царица (приблизившись). Победа, победа благородному властителю.
Свита. Победа, победа божественному.
Манавака. Привет царице.
Царь. Ты желанна, божественная. (Он берет ее за руки и усаживает.)
Урваси. Воистину справедливо величают ее божественной, — и сама супруга Индры, Сатчи57, не превзойдет ее красотой.
Читралэха. Как можешь ты так говорить о другой!
Царица. Почтив моего властителя, я должна еще исполнить некий обет. Потерпите же минутку беспокойства.
Царь. Манавака, воистину, это милостиво — быть так обеспокоенным!
Манавака. Если б почаще меня так беспокоили словами благого предвещанья!
Царь. А в чем обет царицы?
Нипуника. Он зовется — примирение с милым супругом.
Царь
(глядя на царицу)
Владычица, чье имя добродетель,
И дни и ночи, без нужды, обетом
Томишь ты тело нежное свое,
Что лотосу цветущему подобно,
Когда твой раб желает благосклонность
Твою снискать, его ли ты должна
О милости просить и снисхожденье?
Урваси (с насильственной улыбкой). Истинно велико его почитание царицы.
Читралэха. Безумная ты. Когда мысль льстецов занята другим, тут-то они и удвояют свою учтивость.
Царица. Это сила обета делает моего владыку растроганным.
Mанавака. Да не беспокоится ее величество: не подобает ей отклонять хваления.
Царица. Девушки, принесите дары, чтобы я могла вознести почитание лучам луны, покуда они озаряют дворец.
Свита. Как повелит царица. Вот приношения.
Царица (воздав почитание лунным лучам приношением цветов и другими дарами). Милая, поднеси эти пирожки досточтимому Манаваке и царедворцу.
Свита. Как повелит царица. Досточтимый Манавака, вот пирожки, которые тебе предлагаются.
Манавака (взяв блюдо с пирожками). Счастье царице. Да будет ее обет плодообильным!
Служанка. Досточтимый царедворец, это тебе.
Царедворец (берет, что ему предлагают). Счастье царице!
Царица (царю). Властитель, соблаговоли приблизиться.
Царь. Я здесь.
Царица (воздает почитание царю и приветствует его приложением ладоней ко лбу). Призывая во свидетели божественную чету в образе божественной Рогини и бога месяца, я хочу, чтоб царь стал благосклонным ко мне. Отныне, кто бы ни была женщина, возлюбленная моим властителем или приблизившаяся к нему и сопутствующая его, да пребудет он с ней беспрепятственно.
Урваси. Это необычайно! Не знаю, что должно следовать из этих слов царицы, но сердце мое преисполнилось доверием.
Читралэха. Подружка, скрепленное царицей, преданной своему супругу и полной благородства, твое слияние с тем, кого ты любишь, не встретит препятствий.
Манавака (в сторону). Когда виновный ускользает в присутствии человека, у которого отсечены руки, последний поневоле говорит: «Ладно, ступай себе!» (Громко, царице.) Государыня, отныне является ли царь безразличным для царицы?
Царица. Безумный! Даже ценою моего счастья хочу я счастья моего властителя. Суди же по этому, дорог ли он мне или нет?
Царь. Ревнивица, ты вольна отдать меня другой или сделать из меня раба, и все же не тот я, кем мнишь меня, о робкая супруга!
Царица. Да будет. Обет примиренья с любимым исполнен как подобает. Девушки, идем.
Царь. Нет, воистину, так не уходят, покидая того, с кем примирились.
Царица. Властитель, святость обета теперь нерушима. (Она уходит со своей свитой.)
Урваси. Мудрый царь любит свою супругу. И, однако, я не могу отнять у него мое сердце.
Читралэха. Столь твердая надежда увянет ли?
Царь (возвращается к своему месту). Друг, удалилась ли царица?
Манавака. Говори спокойно, что хочешь сказать. Быстро покинула тебя царица, как больного лекарь, что, помыслив, сказал себе: «Он неизлечим».
Царь. О! Если б хотя Урваси…
Урваси (в сторону). Сегодня могла бы быть утолена!
Царь. Если б только нежный звон запястий донесся до слуха моего, хоть я бы и не увидел ее! Если б потом, приблизясь украдкой, она закрыла мне глаза своими лилейными руками. Если б, спустившись в этот дворец, колеблясь, боязливая, она бы силою, шаг за шагом, приведена была ко мне искусною своею подругой.
Читралэха. Милая Урваси, исполни же тотчас желание, что он выразил.
Урваси (боязливо). Я пошучу с ним. (Она приближается к царю сзади и закрывает ему глаза своими руками.)
Царь (вздрагивая от прикосновения). Друг, это небесная, созданная Нарайяной, да?
Манавака. Как распознал это его величество?
Царь. Возможно ль было не узнать?
Разве же так от другого касания
Тело мое, от любви опаленное,
Вострепетало бы все?
Так не раскроется водная лилия
От зажигающих пламеней солнечных,
Как от сиянья луны.
Урваси. Так странно, мои обе руки прикованы, точно замурованы они известью, крепкой, как алмаз. Я не могу их оторвать. (Говоря так, она стоит с опущенными глазами, с тревогой отдергивает руки, закрывавшие глаза царя. Несколько приблизясь.) Победа великому царю!
Читралэха (царю). Друг, счастье да сопутствует тебе.
Царь. Оно уже пришло!
Урваси. Милая подружка, великий царь был мне дарован царицей, потому я и прильнула к нему; не подумай же, что я беру то, что принадлежит другой.
Манавака. Как! Ужель вы обе были здесь, когда солнце заходило?
Царь
(глядя на Урваси)
Если, говоря: «Он дан мне был царицей»,
Обладаешь тотчас мной,
Раньше ты с чьего, скажи мне, позволенья
Сердце ранила мое?
Читралэха. Друг, ей нечего сказать. Теперь послушай, что я тебе скажу.
Царь. Я весь вниманье.
Читралэха. Тотчас вслед за весной я должна, на время лета, быть во служении божественному солнцу. Сделай же так, чтоб эта родная подружка не пожалела о небе.
Манавака. Есть о чем жалеть, о небе! Там не едят и не пьют, обретаются там лишь существа, чьи глаза не мигают, точно рыбьи58.
Царь. Друг, как забыть ей о небе, где блаженства неописуемы? Но у раба ее Пурураваса не будет другой супруги.
Читралэха. Я довольна. Милая Урваси, будь без боязни и простись со мной.
Урваси (нежно обнимает Читралэху). Милая подружка, ты не забудешь меня?
Читралэха (улыбаясь). К тебе, что сочеталась с возлюбленным, должна бы скорее я обратиться с этой просьбой. (Она уходит, приветствуя царя.)
Манавака. Будьте же счастливы! Вот, ваши желанья исполнились.
Царь. Взгляни, в какой мере мое желание восполнено:
Достигнув царства с зонтиком единым59,
Заняв престол, где яхонты горят,
Венцов царей соседних самоцветы,
Так счастлив не был я, как счастлив здесь,
У ног ее, слуга ее любимый.
Урваси. У меня нет слов, чтобы ответить тебе!
Царь (взяв Урваси за руку). О! Теперь ничего не нарушает счастия обладанья предметом моих желаний.
Тело мое веселится от лунного света,
Стрелы любви усладительны в сердце моем,
Все, о прекрасная, что омрачалося гневом,
Милым мне стало чрез это слиянье с тобой.
Урваси. Я была виновата перед великим царем, так медля прийти.
Царь. Нет, нет, не говори так,
Что ныне печаль, может радостью стать через год, Кто солнцем спален, тот блаженствует в темной тени.
Манавака. Госпожа, ты усладилась лучами луны. Великолепный вечер. Время войти тебе во дворец.
Царь. Так укажи дорогу нашей подруге.
Манавака. Сюда, сюда, госпожа. (Он делает несколько шагов.)
Царь. Прекрасная Урваси, у меня еще одно желание теперь.
Урваси. Какое?
Царь
Прежде, как был я далек от желанного,
Ночь, что имеет три долгие бдения60,
Триста, мне мнилось, имеет их всех.
Если б теперь, о прекрасно-небесная,
Триста их счел я, с тобою в слиянии,
Все бы свершились желанья мои.
Напевные строки за сценой
Опечалена грустью разлуки с подругой
И тоскуя с подругой другой,
Там над озером светлым, меж лотосов лотос,
Затомилась под солнцем она.
Напевные строки за сценой
Исполнены грусти, две стройные лебеди,
Скорбя о подруге своей,
Плывут между лотосов по светлому озеру,
А слезы текут и текут.
Саганджания (печально). Милая Читралэха, тень лица твоего, сумрачная, как столепестковый лотос, когда он увядает, изобличает тоску твоего сердца. Скажи же мне причину твоего горя, чтобы я разделила его с тобой.
Читралэха (печально). Подружка, видя себя разлученной с милою моей подругой, которая теперь, с наступленьем весны, должна была бы быть близ солнца и служить ему, в чем долг небесных дев, я горько скорблю.
Саганджания. Я знаю нежную вашу дружбу. Но что же дальше?
Читралэха. На днях, когда я себя спросила: «Что нового?» — силой божественного проникновения я узнала, что случилось великое несчастье.
Саганджания. Что же это?
Читралэха (печально). Уведя с собою святого царя, которому покровительствует богиня удачи, — после того как он предал бремя правления своим правителям, — Урваси ушла с ним на вершину горы Каиласы, чтобы отдаться усладам в лесу Гандгамаданы63.
Саганджания (одобрительно). Как раз именно там предаются удовольствиям. Что же дальше?
Читралэха. Ну и там, когда на берегу Мандакини64 дочь некоего полубога65 по имени Удаковати играла в кучки из песку и была некоторое время предметом внимания великого царя, моя милая Урваси рассердилась на это.
Саганджания. У нее, конечно, не хватило терпеливости, и ее чувство зашло слишком далеко. И судьба явила здесь также свое могущество. А потом?
Читралэха. Урваси не вняла извинениям своего супруга, с сердцем, смятенным проклятиями своего наставника, позабыв о божественном запрете, вступила в лес Кумары66, бога-воителя, которого каждая женщина должна убегать. Чуть она вошла туда, как была превращена в лиану, что находится на лесной опушке.
Саганджания (скорбно). Судьбы никогда не избегнешь. Так совершилось это превращение лика. Что же потом?
Читралэха. С этой минуты царь ищет свою подругу в лесной глуши. Став безумным, он проводит дни и ночи, говоря: «Урваси здесь! Урваси там!» (Взглянув на небо.) Приближение облаков, что часто даже и для счастливых людей есть источник нежной печали, боюсь, не принесет ему облегчения67.
Напевные строки за сценой
Исполнены грусти, две стройные лебеди,
Скорбя о подруге своей,
Плывут между лотосов по светлому озеру,
А слезы текут и текут.
Саганджания. Подружка, есть ли какой способ воссоединения их?
Читралэха. Кроме талисмана соединения, того самоцвета, что создан блеском ног богини Гаури68, где найти иной способ воссоединения ее с ним?
Саганджания. Избранные существа, подобные им, не могут долго иметь уделом несчастие. И уж, конечно, какой-нибудь способ воссоединения со всеми знаменьями примиренья представится, думаю я. (Взглянув к востоку.) Идем же исполним вместе наш долг пред божественным владыкой восхода.
Напевные строки за сценой
Духом, от мыслей мятущимся,
Нежная лебедь на озере
В жажде увидеть любимого
Плавает, бьется меж лотосов.
Напевные строки за сценой
Властитель царственных слонов
Приходит, скорбный, в чащу леса,
С возлюбленной в разлуке он,
И дух его о ней тоскует,
Он весь, как будто холм, увит
Ветвями, травами, цветами.
Царь (гневно). А! Ракшас69, злокозненный демон, стой, стой! Куда ты идешь, куда ты уносишь ту, что мила мне? (Осмотревшись.) Как, с вершины горы он поднялся на небо и уронил на меня дождь стрел! (Говоря так, он хватает комок земли и старается попасть в своего врага. В то время как он смотрит во все стороны, раздается музыка70.)
Напевные строки за сценой
С душою, от скорби мятущейся,
В разлуке с подругой любимою,
На озере лебедь печалится,
А слезы текут и текут.
Но нет, это новое облако,
С ним стрелы дождя,
Не дух своевольный, блуждающий
В мирах по ночам.
Вдали протянулась лишь радуга,
Не лук, чтоб стрелять,
Лишь ливень промчался стремительный,
Не полчище стрел.
Вдали промелькнула лишь молния,
Как след золотой,
То искра, огнивом зажженная,
А не Урваси.
Я знаю, я знаю, дух ночи уносит
Ее, что очами — газель,
Далеко, далеко, настолько ж далеко,
Как молнию облако мчит.
(Печально, после размышления.) Куда она могла уйти?
Где она? Спрятана, может быть,
Силой своей сверхъестественной,
Сердится все на меня.
Долго сердиться нельзя же ей,
Или на небо ушла она?
Где ж ее нежность ко мне?
(С гневом.)
Враги богов, они бы не смогли
Ее похитить, если бы со мною
Она была. О! Как же так ушла
Она далеко, что ее не вижу?
(Меж тем как он смотрит по всем сторонам и, вздыхая, проливает слезы, звучит музыка.) Горе тем, против кого судьба. Несчастье звеном соединяется с несчастьем. Как —
Эта разлука с любимой,
Тяжкое бремя такое,
Так бессердечно приходит
В эти красивые дни,
В дни, когда новые тучки,
Зной умеряя палящий,
Реют свежащею тенью,
Сеют свежительный дождь.
Облако, гнев свой сдержи здесь,
Облако, я повелел.
Всем горизонтам ты кажешь
Лик свой, кропя их дождем,
Если, по миру блуждая,
С милой я встречусь опять,
Сделай, что только захочешь,
Молча я вынесу все.
Поистине, напрасно подчиняюсь я тоске моей, которая растет. Если даже мудрые говорят, что царь создает время, почему бы не отодвинуть мне это время облаков и дождей?
Напевные строки за сценой
В жужжанье пчел, хмельных от аромата,
Качая в ветре сотнями ветвей,
Под кукованье долгое кукушек,
Танцует древо божье71 в светлый час.
(Царь танцует.) Прекрасно, я не отодвину это время облаков и дождей, если через знамения, даваемые дождевыми облаками, в это самое мгновение выражается почитание великому царю. (Улыбается.)
Туча в молнийных узорах —
Мой парадный балдахин,
Ветки длинные, качаясь,
Служат мне как веера,
С шеей синею павлины,
Что от свежести дождей
Звучным криком тешат воздух,
То поэты при дворе,
А нагорные вершины,
Препоясавшись дождем,
В караван слагая тучи, —
Это данники мои.
Пусть так. Но что мне в почитании двора, пока я в этом лесу ищу мою милую?
Напевные строки за сценой
Лишенный подруги, исполненный скорби,
Могучий владыка слонов,
С тоскующим видом проходит средь леса,
А холм весь горит от цветов.
(В то время как слышится музыка, он делает несколько шагов и смотрит с радостным видом.) Хорошо, хорошо. Я упорствую в поисках, и вот мне навстречу удача.
Своими нежными расцветами,
Где венчик черен, красен край,
Вон то банановое дерево
Мне говорит об Урваси,
Ее глаза мне вспоминаются,
В которых гневная слеза.
Она удалилась отсюда. Как смогу я найти ее следы? А!
Если б эта небесная праха коснулась здесь,
На песчаной тропинке лесной,
На земле, увлажненной дождем освежительным,
Был бы явен пленительный след,
То нажатие ножки, раскрашенной розовым,
Полнобедренность видел бы я.
(Музыка звучит, он делает несколько шагов и смотрит.) Хорошо, хорошо. Я нашел нечто, что указывает мне, к великой моей радости, по какой дороге пошла эта гневная красавица.
Из глаз ее падали слезы
И с губ ее смыли весь цвет,
Упали к зеленой вуали,
Где пряталась пышная грудь,
Вуаль, изумрудная, точно
Зеленый в ветвях попугай,
Мешала бежавшей поспешно,
Она ее бросила тут.
Прекрасно, вот я ее и подниму. (Приближается и видит свою ошибку. Плачет.) Увы, это лишь прогалинка, зеленая трава и на ней кошениль. Как же смогу в этом лесу узнать какую-нибудь весть о возлюбленной подруге моей? (Осмотревшись.) Вон павлин. Он сидит на камне, что на верхушке холма, освеженного ливнем.
Смотрит он на облако тяжелое,
Хвост его под ветром содрогается,
Вытянул он шею синецветную,
Голову он поднял и кричит.
Хорошо. Пойду расспрошу его.
Напевные строки за сценой
Тоскует лучший из слонов,
Он, что врагов своих сражает,
Спешит, и дух его смущен,
Он жаждет увидаться с милой.
Скажи мне, лучший из павлинов,
Молю тебя, прведай мне,
Ты здесь в лесу всегда блуждаешь,
Моей ты милой не видал?
Ее приметы знать ты хочешь?
Услышь и сможешь распознать:
Походка лебеди плывущей,
Лицо, подобное луне.
О птица с шеей голубою,
Ты длинноокой не видала
Красавицы, чей образ нежный
Приятно видеть? Расскажи.
(Он смотрит.) Как! Не дав мне никакого ответа, он начинает танцевать!
Но что за причина этой радости? А! Я знаю.
Он веселится, потому что
С исчезновением прекрасной
Уж без соперника — блестящий,
Как тучка в ветре, хвост его.
Когда ж волос ее роскошных
Волна, с огнистыми цветами,
Распущена в минуту страсти,
Кого собой пленит павлин?
Хорошо же, я больше не буду спрашивать того, кто радуется несчастию других. (Он осматривается во все стороны.)
Вон кукушка, совсем опьяневшая от конца горячих дней, сидит на ветке розовой яблони. Среди птиц это наиболее осведомленная. Порасспрошу-ка я ее.
Напевные строки за сценой
Царь слонов, живущий в чаще,
С сердцем, радости лишенным,
Заполняя телом воздух,
Грустно бродит, грустно плачет.
Кукушка с голосом пленительным,
Коль в этом сладостном лесу
Ты где-нибудь мою желанную
Встречала, молви мне о ней.
Ты, которую прозвали
Нежной вестницей любви,
Ты, которая умеешь
В сердце чувство пробудить,
Птица с голосом красивым,
Я молю тебя сейчас —
Приведи меня к любимой
Иль ко мне зови ее.
(Повернувшись немного влево и обращаясь к отсутствующей). Что ты скажешь, подруга? Почему ушла ты, оставив друга такого преданного? (Смотря перед собой.) Госпожа моя!
Она рассердилась. Но я не припомню,
Чтоб к этому дал я ей повод какой.
Но женщины столь своенравны, что разве
Обида от милых им вправду нужна.
(Садится, совершенно смущенный. Становится на колени. Повторяет «Она рассердилась!» и смотрит по всем сторонам.) Как! Прерывая своим голосом речь мою, эта птица лишь думает о том, что ее занимает.
Поистине, сказали правду:
Всегда несчастие чужое,
Хотя б серьезное, большое,
Вещь безразличная другим.
И эта птица, не тревожась
Тоской любви моей печальной,
Лишь яблок розовый целует,
Как губы в страсти льнут к губам.
Певунья исчезла, как моя возлюбленная. Я не буду поэтому на нее сердиться. Пусть уходит с миром. Но поиски свои я буду продолжать. (Он встает, делает несколько шагов сообразно с звуком музыки и смотрит.) А с этой стороны, справа, звук запястий, что украшают ее ногу, ногу моей возлюбленной, послышался на лесной опушке. Иду за ним.
Напевные строки за сценой
Отуманенный разлукою с любимой,
Изливая токи слез из глаз,
Чуть ступая с этим бременем страданья,
В теле скорбном дух смятенный пронося,
Царь слонов, идя к пещере одинокой,
В безутешности блуждает по лесам.
Напевные строки за сценой
Отуманенный разлукою с любимой,
Весь снедаемый огнем своей тоски,
Изливая токи слезные печально,
В чаще леса бродит лучший из слонов.
О, несчастие, несчастие!
Увидя тучу небосклона,
Желая влаги озерной72,
Кричит, тоскуя, стройный лебедь.
И звук, что здесь я услыхал,
То не был звук ее запястий,
То не был звон ее ноги.
(Встает.) Хорошо. Пока эти птицы, тоскуя о родном озере Манасе, не улетают отсюда, я смогу получить от них вести о любимой.
(Он приближается и становится на колени.) О царь водных птиц!
О лебедь, лебедь, ты поздней
Полет направишь к родному озеру,
Теперь из клюва отложи
Ту мякость лотоса, которою
Питаться будешь ты в пути,
Утешь, скажи мне, где любимая.
Ведь те, что добрые душой,
Всегда считают, что важнее им
То, чем взволнованы друзья,
Не то, что их самих касается.
(Смотрит в сторону.) Увы, он поднял голову, лебедь, и как будто говорит мне с сочувствием: «Я ее не видал». (Садится и слушает музыку.) Лебедь, зачем же скрывать это от меня? (Встает и танцует.)
О лебедь, если ты не видал
Моей подруги, чьи брови изогнуты,
Скажи, как можешь ты подражать
Ее движеньям, когда она в страстности?
Я вижу, вижу, как ты плывешь,
В твоих движениях ее движения.
Отдай мне ту, которую люблю,
О лебедь, по одной примете этой
Я вижу, что смотрел ты на нее, —
Что должно отдавать, отдать должны мы.
Где научился тонко ты дрожать
И выражать всю зыблемость желанья?
Где научился вдруг встряхнуть крылом,
Не говоря, сказать: «Хочу! Любимый!»
Отдай мне ту, которую люблю, —
О лебедь, по одной примете этой
Я вижу, что смотрел ты на нее, —
Что должно отдавать, отдать должны мы.
Он улетел, улетел, задрожав,
Он прокричал мне, испуганный:
«Царь наказует лукавых воров!»
В месте ином мне прибежище.
(Слушает музыку, делает несколько шагов и смотрит.) А, вон там чакравака в сопровождении любимой своей; пойду туда, к нерасстанным расстающимся. (Танцует.)
В лесу, где листья шепчут многозвонно,
(танцует)
Где на ветвях красивы так цветы,
(танцует)
О птица чакра, ты, что золотишься,
Как самый нежный искристый шафран,
Скажи, ты не видала той красивой,
Той юной, что играет в день весны?
О ты, кого зовут Ратханга,
Ты, с пышногрудою подругой,
Тебя воитель умоляет,
Что ста желаньями пронзен73.
«Кто это такой?» — говорит он. Так он меня не знает! (Встает.)
Я, чьи предки Солнце и Луна74,
Я, кого две любят нареченные,
Их зовут Земля и Урваси75.
Как! Он остается безмолвствующим. А! Я стану его упрекать. (Становится на колени.) Нужно его заинтересовать тем, что имеет отношение к нему. Послушай.
Когда на озере вдруг скроется
Среди листов цветущих лотосов
Твоя подруга, ты кричишь.
Тогда ты думаешь с тревогою,
Что разлучился ты с любимою,
В пугливо-нежной ты тоске.
Откуда ж это безучастие
Ко мне, тоскующе-несчастному?
Зачем мне вести не давать?
(Садится.) Во всем выявляется сила враждебной мне доли. Пойду в другое место куда-нибудь. (Он делает несколько шагов под звуки музыки и смотрит.)
Ах, этот лотос
Меня приманивает,
С пчелой жужжащей
Меня удерживает.
Ее он губы
Напомнил нежные,
Я их целую,
Они же шепчут мне.
Если я скажу: «Ты не будь врагиней тому, кто пришел сюда», она будет мне подругой, эта пчела, что живет здесь в свежем лотосе. (Садится. Складывает руки.)
Пчела медвяная, скажи,
Где та, чьи очи так пьянительны?
Но нет, не знаешь ты ее,
Чье тело так очаровательно,
Когда б ты встретила ее,
Чье благовонно так дыхание,
У рта ее была бы ты,
Не здесь, на этом нежном лотосе.
(Делает под звуки музыки несколько шагов и смотрит.) А в сопровождении подруги своей верховный вождь слонов, вон там, опирается о ствол кадамбы76. Пойду-ка я к нему.
Напевные строки за сценой
Смущенный потерей подруги своей,
В лесу он,
Он в чаще,
Вокруг него пчелы,
Пьянясь ароматом, жужжат.
Сейчас не время приближаться,
А нужно подождать, пока
Не схватит молодой он ветки,
Сорвавши с древа саллаки77,
Той нежно-сочной, благовонной,
Похожей на душистый сок,
Что хоботом своим подруга
Ему, ласкаясь, подает.
(Посмотрев внимательно.) А, вот он кончил услаждаться своими яствами. Хорошо, теперь я подойду к нему и расспрошу его.
Скажи мне, лучший из слонов,
Что, лишь играя, без усилья,
Деревья клонишь до земли,
Ты видел ту, чей блеск волшебный
Сильней, чем яркий свет луны,
Мою желанную встречал ты?
(Приближается на два шага.)
Владыка стада всех слонов,
Ты видел ту, что между женщин,
Чье сердце пьяно от любви,
Серпом сияет новолунным?
Приметил ты издалека
Ту, в чьем лице навеки юность,
В чьих волосах жасминный цвет,
Кого пленительно увидеть?
(Слушая с радостью.) О, я уверен, что глухой вскрик, изошедший из его горла, оповещает меня о возвращении моей возлюбленной. По причине единообразия наших обязанностей велика моя дружба к тебе. Почему?
Меня зовут среди людей владыкой,
А ты — ты царь среди слонов.
Твои дары бессменно изобильны,
Как я в дарах неистощим.
Средь женщин, средь жемчужин чарованья,
Моя всех лучше Урваси, —
Как из всего слонов могучих стада
Твоя подруга лучше всех.
Все то, что я как царь здесь совершаю,
Ты совершаешь наравне, —
Пусть только той ты боли не узнаешь,
Что при разлуке с милой жжет.
Будь счастлив.
(Он делает несколько шагов и смотрит.) А! Вот приятнейшая из гор. Зовется она Сурабхи-кандгара78, и любят ее небесные девы. Быть может, моя желанная здесь в долине, у подножья горы. (Делает несколько шагов и смотрит.) Как, темно? Что ж, пусть. Я увижу все при свете молний. Но, по грехам моим, в растущих тучах нет молний. Я не вернусь, однако, прежде, чем не посещу эту груду скал.
Напевные строки за сценой
Открывая землю острыми копытами,
Не смотря назад,
Поглощенный тем, что совершить задумал он,
Вепрь идет в лесу.
Гора с широкими боками,
Скажи, среди твоих теснин
Красивобедрая идет ли,
Чья мысль любви подчинена?
Как? Она тоже остается безмолвной! Я понимаю. По причине расстояния она меня не слышит. Да будет. Я подойду поближе и расспрошу ее.
Ты, чьи ручьи — хрусталь прозрачный,
Чья высь — в различнейших цветах,
Чьи склоны — в музыке небесной,
Скажи, где та, кого люблю?
(Приближается, сложив руки, под звуки музыки.)
Гора, царица гор высоких,
С желанною в разлуке я,
Здесь, на лесной опушке нежной,
Скажи, ты видела ее?
(Он слышит эхо. Прислушивается, радостно.) Как, она отвечает разумно: «Видела ее». Так я пойду ее искать. (Осмотревшись кругом, с унынием.) Ах, это только эхо моего голоса, отзвуки скользят по извилинам гор. (Впадает в изнеможение. Привстает и садится с усилием.) О, как устал я! Подышу немножко этим воздухом, что освежен струями горной реки. (Под звуки музыки он делает несколько шагов и смотрит.) Видя эту реку, возмущенную новым притоком, я снова охвачен страстью. Почему?
Ее течение изломно,
Как гнев нахмуренных бровей,
Пресечена она для глаза
Той перевязью водных птиц,
Стряхает пену, как одежду,
И вкось рассерженно идет,
Конечно, это превратилась
Моя ревнивица в реку.
Что ж, пойду склоню ее к благоволению.
Успокойся, успокойся,
О любимая река,
Много грустных над красивой
И веселых много птиц.
Ты течешь, о Ганге грезя.
Над тобой пчелиный рой,
Успокойся, успокойся,
Светловодная река.
Напевные строки за сценой
С руками, взмытыми потоком бурных волн,
Что буйно хлещет ветр восточный,
Как будто весь сплетен из дымных облаков,
Владыка океана пляшет.
Весь разукрашен он стадами лебедей,
Шафраном раковин златистых,
Морские чудища — придворные его
И стебли водорослей черных.
Рукой, приподнятой приливною волной,
Он мерно бьет размер для пляски,
Но тучи новые на десяти углах
В пространстве мощному преграда.
Ты, чей голос сладкозвучен,
В чем, скажи, моя вина,
В чем малейшая погрешность,
Если бросила меня?
Почему раба, который
Приникает весь к тебе
И не хочет расставаться,
Ты разлуке обрекла?
И что ж? Она остается безответной. Так, значит, это действительно река, а не Урваси. Если бы это было не так, почему бы, покинув Пурураваса, устремилась она к океану? Счастья добьешься — если не отчаешься. Так вернусь же я к тому самому месту, где небесная, чей взор пленителен, скрылась из моих глаз. (Делает несколько шагов и смотрит.) Я пойду спрошу у этого молодого оленя, что лег наземь, где моя подруга.
Напевные строки за сценой
Вблизи дерев, покрытых свежими
Ветвями, полными цветов,
Взволнован нежными кукушками,
Что сладко пьяны от любви,
Идет, тоскою пожираемый,
Аиравати, царь слонов79,
В лесной глуши недоуменен он,
Подруги нет, подруга где?
Этот, самый красивый из черных оленей
Предстает, словно косвенный взгляд
Из глубоких очей божества глухолесья,
Захотевшего новых плодов.
Он глядит неотступно, свой взор не меняя,
На подругу, красивую лань,
Что подходит походкой к нему замедленной,
Ибо вымя детеныш сосет.
Ту, которая божественного рода,
Ту, чьи бедра пышны в тяжести своей,
Чьи округлы твердо-правильные груди,
Чей удел быть нежно-юною всегда,
Ту, чье тело все утонченно-прекрасно,
Кто идет, как лебедь стройная плывет,
Ты видал ли ту, чей взор есть взор газели,
Проходила ли она в лесной глуши?
Извлеки меня из темных вод незнанья,
От морей разлуки трудной отведи.
Ну, что же, царь ланей.
Ты в лесу мою желанную приметил?
Я скажу ее примету, чтоб узнать:
Длинноглазая с тобою здесь подруга,
Вот такая же подруга и моя.
(Посмотрев.) Как! Не обращая внимания на мои слова, обернулся он к своей подруге и так остается. Повсюду превратность судьбы порождает пренебрежение. Прибегну к другому средству. Ах! Я вижу след того, что она здесь проходила.
Эта красная кадамба,
Чей расцвет есть знак, что кончен
Лютый зной,
Украшение давала
Волосам моей любимой,
Подойду.
(Делает несколько шагов и смотрит.) Но что это за необычайно красный предмет вон там в расщелине скалы?
Здесь был ли слон растерзан львом
И то кусок блестящей плоти?
Иль искра малой головни,
Костер же весь дождем загашен?
А, это алый самоцвет,
Как свежий цвет асоки красной,
И солнце хочет выпить цвет,
Прильнув здесь жадными лучами.
Хорошо же, я возьму этот драгоценный камень. (Приближается, чтобы взять его.)
Напевные строки за сценой
Своей подруги не находя,
С глазами, мутными от слез,
С печальным видом, весь тоска,
В лесу блуждает царь слонов.
Та, чьи волосы в живых цветах мэндары,
Этот камень драгоценный взять должна,
Но желанную найти мне слишком трудно,
Не хочу слезами портить самоцвет.
Голос за сценой. Возьми его, возьми его, о сын мой!
Это талисман соединенья,
Алый в нем огонь зажжен ногой
Дочери царя всех гор, Гималы80,
Он разлучных сразу единит.
(Поднимая глаза.) Кто повелевает мне? (Посмотрев.) Как, это мудрец, принявший лик царя животных? Благодарю тебя, о мудрый, за это указание. (Берет драгоценный самоцвет.) Самоцвет соединения,
Благословенен твой приход ко мне,
Коль ты меня соединишь с желанной,
Тобой украшу царский мой венец,
Как Сива в свой венец взял новый месяц81.
(Делает несколько шагов и смотрит.) Но почему испытал я радость, увидев эту лиану, лишенную цветов своих? И все же не без основания сердце мое радуется, ибо —
Это хрупкое растение,
Что омочено дождем,
Точно губы грустной женщины,
На которых брызги слез.
Без цветов лиана стройная,
Для цветов прошла пора,
И похожа на красавицу,
Что сняла с себя убор.
В молчаливом размышлении,
Без жужжанья цепких пчел,
Мне она сейчас является
Схожей с милой Урваси,
В час, когда она рассержена
И, припавшего к ногам
Оттолкнув меня, молящего,
Гнева слушаясь, ушла.
Я счастлив обнять эту лиану, что похожа на желанную мою.
О, смотри, смотри, лиана,
Сердце отняли мое.
Если рок в своих сцепленьях
Даст мне вновь ее найти,
Уж не в этот лес направлю
Я блуждания мои,
Не взойду я с нею в место,
Где была погибель ей.
(С закрытыми глазами делает движения человека, которого кто-то коснулся.) А, сердце мое счастливо, как будто бы его коснулось нежное тело Урваси. Но сердце мое неспокойно. Почему?
То, что я мыслю о желанной моей,
Через мгновенье изменится вновь,
И если вдруг я открою глаза,
Увижу вдруг, что не она здесь со мной.
(Медленно открывает глаза.) Как, это она! Урваси! (Падает без чувств.)
Урваси. Очнись! Очнись, великий царь!
Царь (очнувшись). Милая, ныне я вновь живу.
Пока я был с тобой в разлуке,
Меж тем как в гневе ты была,
Я погружен был в мрак глубокий,
Но найдена ты снова мной,
И ты — как жизнь, что вновь приходит
К тому, кто жизни был лишен.
Урваси. Да простит мне великий царь те огорчения, которые я причинила ему, когда была под властью гнева.
Царь. Тебе не надо успокаивать меня: увидев тебя, я вдруг получил успокоение. Но скажи: как оставалась ты так долго разлученной со мной?
Павлин, кукушка, лебедь и пчела,
Гора и слон, река, олень, — и кто же
Мной не был спрошен в странствии моем,
Пока я здесь искал тебя, тоскуя?
Урваси. Я знала, что с тобою, — весть мне давало о том мое внутреннее чувство.
Царь. Милая, то, что ты называешь внутренним чувством, что это такое, я не понимаю.
Урваси. Да услышит же великий царь. Некогда блаженный Магасэна82, произнеся обет вечного безбрачия, жил здесь в лесу, что зовется Сакалакалуша и соприкасается с лесом Гандгамаданой, и было речено им некое решение.
Царь. В чем то было решение?
Урваси. Каждая женщина, что войдет в это место, будет превращена в лиану, и, кроме самоцвета, что возник от прикосновенья ноги богини Гаури, ноги, украшенной алостью лавзонии, ничто не освободит ее от этого лика лианы. Я же, имея сердце, возмущенное проклятием моего наставника, забыв решение Магасэны, взошла в лес, ему посвященный, входа куда должна избегать каждая женщина. Едва я коснулась лесной опушки, как мгновенно приняла лик лианы.
Царь. Урваси, любимая, теперь все стало ясно.
Но ты, что считала меня далеко удалившимся,
Меж тем как на ложе любви
На нашем заснул я, минутным объят утомлением,
Как вынесть разлуку могла?
Вот, как было сказано, этот знак соединения, который один имел власть вернуть нас друг к другу. (Он показывает ей самоцвет.)
Урваси. Какое чудо! Какое чудо! Это талисман соединения. Так вот почему вернулся ко мне мой природный лик, когда меня обнял великий царь!
Царь
(возлагая самоцвет ей на лоб)
Твой лик, на котором горит отражение
Самоцвета, что алым сверкает огнем,
Походит на лотос, что светится розовым,
Восходящего солнца прияв поцелуй.
Урваси. Властитель с нежными словами, долгое время прошло с тех пор, как мы покинули город Пратистхану. В народе, быть может, уж ропот. Вернемся же туда.
Царь. Подруга моя права.
Урваси. Но как хочет отправиться туда великий царь?
Царь
На новом облаке, вмененном в колесницу,
Горящем радугой во всех ее тонах,
С игрою молнийной, как знаменем огнистым,
В мой дом веди меня, небесная краса.
Единения с желанной в час исполненный достигнув,
Юный лебедь, на котором перья встали от любви,
В колеснице уплывает, в неземной, что вмиг возникла
Чарой сильного желанья, лишь хотением его.
Манавака. О, какое счастье! После долгих услад в пленительных рощах, в лесу Нанданы, вместе с Урваси царь вернулся в город. Теперь согласно долгу он правит и снискивает преданность многочисленных своих подданных. Если б не отсутствие наследника, ничто не тревожило бы его счастья. Сегодня один из великих дней луны83, и царь совершал омовение вместе с царицей в водах Ганга и Ямуны. Сейчас он вернулся во дворец. Я пойду к нему, буду с ним, пока он украшает и умащает свое тело.
Голос за сценой. Горе! Горе! Этот самоцвет горящий, что царь предназначил, когда он был отлучен от небесной, быть главным украшеньем своего венца, утащил, поглотил коршун, что, приподняв пальмовый лист, покрывавший его, схватил его, как съедобу.
(Услыхав эти слова.) Вот действительно несчастье, ибо этот бесценный самоцвет, именуемый самоцветом соединения, мой друг высоко чтит. Поэтому, конечно, он встал с своего места, не окончив своего облаченья. Пойду к нему. (Он выходит.)
Царь. Рэчака, Рэчака,
Где этот крылатый
Грабитель, который,
Похитивши гибель свою
В том доме, где стража,
Схватив драгоценность,
Свой первый грабеж совершил?
Горец. Он исчезает, как бы расцвечая небо этим самоцветом, что на золотой нити подвешен к концу его клюва.
Царь. Я вижу его,
В быстром полете
Кружит, удаляется,
В клюве несет самоцвет,
В лете его
Полоса разгорается,
Точно кружит головня.
Скажи, что делать?
Манавака. Здесь не место жалости. Виновный должен быть наказан.
Царь. Хорошо сказано. Лук, лук!
Придворные. Повинуемся его величеству. (Они выходят.)
Царь. Уж не видно злосчастной птицы?
Манавака. Сюда, сюда, в сторону юга, устремил свой полет виновный.
Царь (увидев птицу). Эта птица с самоцветом, светящимся, точно расцвет огненной асоки, как бы свешивает серьгу в окружный воздух.
Женщина явани85 (входит с луком в руке). Государь, вот лук и стрелы.
Царь. Зачем теперь лук, когда уж не нагонит коршуна стрела. Когда —
Вознесенный птицей самоцвет
Горит, излучиной сверкая,
Как ночью алая звезда,
Боец, чей луч пронзает тучи.
Благородный Талавия!86
Царедворец. Что повелит его величество?
Царь. Да скажут от меня жителям города, что злосчастная птица должна быть отыскана на дереве, где она ночует.
Царедворец. Повинуюсь его величеству. (Он выходит.)
Манавака. Да отдохнет теперь его величество душой. Куда бы ни устремился он, этот похититель самоцветов, не миновать ему твоего суда.
Царь
Не за достоинство его
Ищу я самоцвет бесценный,
А потому, что талисман
Соединенья в нем с желанной.
Царедворец (входя). Победа, победа царю!
Преступная птица,
В чье тело вонзился
Твой гнев, превратившись в стрелу,
С воздушного верха
Низринулась книзу,
Бесценный держа самоцвет.
Все выражают свое изумленье.
Самоцвет омыт, кому его вручить?
Царь. Рэчака, иди и вели положить его в сокровищницу.
Горец. Повинуюсь царю. (Он берет самоцвет и выходит.)
Царь (Талавии). Его милость осведомлена, кому принадлежит стрела?
Царедворец. На стреле, кажется, означено имя, но мое зренье не способно разобрать начертания.
Царь. Приблизь эту стрелу, чтоб я мог рассмотреть ее.
Манавака. Что это рассматривает его величество?
Царь. Услышь же имя того, кто сразил птицу.
Манавака. Я весь вниманье.
Царь
(читает)
Стрела сия — стрела того, чье имя Айюс,
Царевич юный он, и меткий он стрелок,
Чьи стрелы быстрые врагов лишают жизни,
Сын Пурураваса87, рожденный Урваси.
Манавака. Какое счастье! У его величества есть наследник.
Царь. Как это могло случиться, друг! Исключая жертвоприношения Анимичии88, я никогда не отлучался от Урваси, и никогда она не являла знамений, возвещающих, что женщина станет матерью. Откуда это дитя?
Знаменье было, однако, в течение нескольких дней:
Кончики нежных грудей потемнели,
Лик у нее побледнел, как бледнеет цветок лявали,
И на руке соскользали запястья.
Манавака. Да не помышляет его величество, что Урваси по природе своей обыкновенная женщина. Деянья богов сокрыты их всемогуществом.
Царь. Пусть так, как ты сказал, — зачем же ей нужно было облекаться тайной?
Манавака. Она говорила себе: «Не покинет ли меня царь, когда я состареюсь?»
Царь. Довольно шуток. Помысли.
Maнвака. Кто же проникнет в тайны богов?
Царедворец (входя). Победа, победа царю! Здесь отшельница из рода Бхригу89, она привела юношу из отшельничества Чиаваны 90 и хочет видеть царя.
Царь. Введите тотчас их обоих.
Манавака. Это действительно юный кшатрия, чья стрела с его именем сразила коршуна, избрав его как Цель. Он являет во многом сходство с тобой.
Царь. Да, это так,
Слезы мой взор застилают,
Глаза приковались к нему,
К сердцу ласкается нежность,
Дух успокоился мой.
Долго его я хотел бы,
Сан свой высокий забыв,
Долго рукою дрожащей
Сына к себе прижимать.
Святая мать, привет тебе.
Отшельница. Великий царь! Будь стражем луннорожденных. (В сторону.) Без извещенья святой царь узнал собственного своего сына законного. (Громко.) Сын мой, приветствуй твоего властителя.
Царь. Сыну моему долгая жизнь!
Юноша
(вздрагивая от прикосновения отца, в сторону)
Если только услышать — «Отец мой»,
«Это я его сын» — столько неги,
Как же любят родителей дети,
Что на лоне у них возросли!
Царь. Святая мать, какая причина твоего прихода?
Отшельница. Да выслушает великий царь. Этот юноша, долгой ему жизни, был тотчас после рождения передан Урваси, которая имела для этого некоторое основание, моему попечению. По обычаю высокородных кшатриев, обряды при рождении и другие свершены были над ним Чиаваной. Теперь, когда умудрен он знанием, его обучают стрельбе из лука.
Царь. О да, он уже искусен!
Отшельница. Сегодня он нарушил правило отшельничества, когда пошел с сыновьями отшельников собирать цветы, плоды, топливо и траву куса9l.
Манавака. Как это?
Отшельница. Коршун, который с куском съедобы сел на вершину одного дерева в пустыни, избран был целью для его стрелы.
Царь. И потом?
Отшельница. Едва блаженный Чиавана узнал об этой новости, я получила от него следующее повеление «Верни то, что у тебя на хранении, Урваси». Вот почему я хочу увидеть Урваси.
Царь. Да воссядет святая мать сюда.
Властительный Талавия, да известят Урваси.
Подойди, подойди, милое дитя.
Прикосновение дитяти —
Услада существу всему.
Коснись, обрадуй, — лунный камень
Лучом обрадован луны.
Отшельница. Дитя мое, приветствуй твоего отца.
Царь (обнимая его). Милое дитя, приветствуй, не колеблясь, моего лучшего друга, брамана.
Манавака. Почему он так боится меня? Ведь вокруг пустыни он видел же немало сборищ обезьян.
Юноша (улыбаясь). Властитель, приветствую тебя.
Манавака. Будь счастлив и преуспевай во всем!
Царедворец. Сюда, сюда, владычица.
Урваси (входя и всматриваясь). Кто этот юноша, что сидит на золотой скамейке и чьи волосы ласкает царь? (Видя отшельницу.) Какое диво! Это мой сын Айюс в сопровождении Сатиивати92. Как он вырос!
Царь (взглянув). Милое дитя,
Вот мать твоя пришла, она поглощена
Виденьем лика твоего,
И на груди ее, где меры нет любви,
Порвалась перевязь, дрожа.
Отшельница. Дитя мое, иди, приблизься к твоей матери. (Говоря так, она приближается к Урваси с юношей.)
Урваси. Благородная, к стопам твоим припадаю.
Отшельница. Дочь моя, будь счастлива вовек и чтима супругом твоим.
Урваси. Милое дитя, да будешь ты всегда счастьем твоего отца. (Обращаясь к царю.) Великому царю победа да будет всегда!
Царь. Сына имеющая, ты желанна. Присядь здесь.
Урваси. Владыки, сядьте.
Отшельница. Милая моя дочь, ныне, когда умудрен он наукой, может носить оружие и броню, я возвращаю в твои руки и в присутствии царя сокровище, что ты доверила мне. Мое желание теперь, — да позволят мне удалиться, ибо правило отшельничества не соблюдено мной.
Урваси. Как тебе будет угодно. Но я огорчена такой быстрой разлукой, когда так долго я тебя не видела. Чтобы не причинить нарушения правила, иди, владычица, но до свидания.
Царь. Святая мать, передай мой привет Чиаване.
Отшельница. Так да будет.
Юноша. Матушка, так это правда, что ты уходишь? Ты меня уведешь отсюда?
Царь. Обязанности первого жизненного возраста завершены тобой. Время вступить во второй93.
Отшельница. Дитя мое, сообразуйся с желаньем твоего отца.
Юноша. Если это так,
Пошли мне юного павлина,
Что шеей голубой мерцал,
И на моих дремал коленях,
И распускал цветистый хвост.
Отшельница. Так и сделаю.
Урваси. Святая мать, к стопам твоим припадаю.
Царь. Достойная, склоняюсь пред тобой.
Отшельница. Счастья всем вам. (Она выходит.)
Царь. Красивая Урваси,
Сегодня я — счастливейший отец,
Чрез сына, мне рожденного тобою,
Как Индра чрез Джайянту94 счастлив был,
Рожденного супругой Пауломи.
Манавака. Как? И при этом лик владычицы орошен слезами?
Царь
Зачем, красивая, ты плачешь, Урваси,
Когда я радуюсь, узнав, что род мой длится?
Зачем к жемчужинам на ласковой груди
Слезами нижешь ты двойное ожерелье?
Урваси. Да выслушает великий царь. Сначала я преисполнилась радостью при виде моего сына. Но только что, услышав имя великого Индры, мое сердце вспомнило о сроке, что он означил.
Царь. Говори.
Урваси. Да выслушает великий царь. Когда-то, когда мое сердце пленилось великим царем и я была помрачена проклятьем моего наставника, великий Индра послал меня на землю и означил некий срок…
Царь. Какой же, скажи?
Урваси. «Когда мой друг, возлюбленный, святой царь, увидит лик сына, что родится от тебя, ты должна вернуться ко мне». Таковы были его слова. Испуганная разлукой с великим царем и чтобы дольше остаться слиянной с ним, я сама отдала моего сына на попечение досточтимой Сатиивати, в пустынь блаженного Чиаваны. Ныне, когда царевич, одаренный долгой жизнью, стал способен полезным быть своему отцу, зачем мне оставаться дольше с великим царем?
Все. О, да ободрится, да ободрится великий царь.
Царедворец. Да ободрится великий царь.
Манавака. Помогите, помогите!
Царь (приходя в себя). Увы! Здесь препятствие счастью, ниспосланное самой судьбой.
Едва обрадованный тем,
Что в жизни получил я сына,
Вдруг узнаю, что мне грозит
С прекрасной Урваси разлука.
Так древо, зноем спалено,
Чуть освежилось первым ливнем,
Вдруг преломившись, сражено,
На землю падает от молний.
Манавака. Событие это, думается мне, таит в себе следствия непостижимые. Но и самого царя богов можно умилостивить.
Урваси. О, меня сразили, несчастная я! Ибо вот, когда обрела я моего сына, чье воспитание завершено, я должна восходить на небо, и великий царь еще поверит, что мне хочется покинуть его, теперь, когда все разрешилось.
Царь. Нет, нет, не говори мне так, о прекрасная!
Разлука тяжела воистину, но наша
Зависимость препятствует свершенью
Желаний наших. Что тебе велел
Верховный, соверши и повинуйся.
А я, вручивши сыну твоему
Власть царскую, укроюсь в лес дремучий,
Что ланями возлюблен навсегда.
Юный царевич. Отец мой ведь не захочет возложить тяжкое бремя великого быка на плечи юного быка, неопытного?
Царь. Дитя мое, не говори так,
Породистый слон подчиняет других,
Ежели даже он юн.
И силы верховной утонченный яд
Есть у змеи молодой,
Так царь, пусть и юный, достоин царить,
Ибо не возраст царит,
Но кровь благородная силу дает
Достойному долг совершить.
Досточтимый Талавия!
Царедворец. Да повелевает государь.
Царь. Скажи от меня правителю Паравате, да принесут все нужное для венчания на царство юного царевича.
(Глядя на небо.) Откуда эта внезапная молния? (Замечает мудреца.) О! Это блаженный Нарада!95
Вот волосы его приубраны в косички
И выкрашены в желтый цвет,
Как красит золото, цветисто оставляя
На пробном камне желтый прах.
На нем священный шнур, знак брамана продольный,
Он шириною в перст луны.
Сияя юностью, на ветку золотую,
На кальпу здесь походит он,
То древо божие, что движется, качая
Плоды из чистых жемчугов.
Скорее достодолжные дары!
Урваси. Вот приношение блаженному.
Hapaда (входя). Победа ему, победа ему, покровителю царства Средоточья!96
Царь. Блаженный, привет тебе.
Урваси. Поклоняюсь тебе.
Hapaда. Супруг с супругою да не разлучатся никогда!
Царь (в сторону Урваси). Если б могло быть так! (Громко.) Сын Урваси тебя приветствует.
Hapaда. Долгой ему жизни!
Царь. Присядь сюда.
(С почтительностью.) Какая причина твоего посещения?
Hapaда. О царь, услышь повеленье великого Индры!
Царь. Я внемлю.
Hapaда. Индра, что видит силой прозренья своего, шлет веленье тебе, возымевшему намеренье удалиться в лес.
Царь. Что он повелевает?
Hapaда. Возвещено было теми, кем зримы три мира, что произойдет состязание между богами и исполинами. Ты, ратный пособник богов, не должен слагать оружия. И Урваси, пока ты жив, пребудет верной твоей подругой.
Урваси. О, нежданность! Точно стрелу извлекли из моего сердца.
Царь. Я удостоен высшей милости владыкой верховным.
Hapaда. Это благо,
Да, для тебя свершает он, что должно,
И волю ты его свершай.
Жар солнца разжигает огнь горящий,
Сильнее солнце от огня.
(Взглянув на небо.) Рамбга, да принесут для венчанья юного царя воду, над которой произнесено священное заклинание.
Рамбга (входя). Вот освященная вода для венчания юного царевича.
Hapaда. Юный царевич, одаренный долгой жизнью, да воссядет на престол.
(Сделав возлияние воды на голову юноши.) Рамбга, скажи ему, что еще надлежит сделать согласно обрядам.
Рамбга (научив его сделать должное.) Милое дитя, приветствуй блаженного, также твоего отца и твою мать
Hapaда. Счастье тебе!
Царь. Возвеличь твой род.
Урваси. Да свершатся эти слова твоего отца!
Первый вестник
Как меж бессмертных есть отшельник Атри,
Подобный Браме вышнему, — и как
Подобен Атри бог луны блестящей,
Как сын его, что Будгою зовут,
Звезде подобен с хладными лучами, —
Как Ваидгаве наш подобен царь, —
Подобен ты отцу в блестящих свойствах,
Возлюбленных людьми Твой чтимый род
Отмечен меж других благословеньем.97
Второй вестник
Тот царский блеск, что над твоим отцом лишь
Сиял сначала, ныне разделен
Тобою, правым, стойким вне сравненья,
Еще сильнее искрится, как Ганг,
Чья влага сразу — в высях Гималаев
И здесь внизу — впадает в океан
Рамбга. Счастливая подруга! Ты, узрев преуспеянье юного царя, все ж не разлучена с супругом своим.
Урваси. Это счастье наше обоюдно. (Взяв за руку юного царевича.) Сын мой, приветствуй Рамбгу, которая была тебе первой матерью.
Царь. Подожди, мы приблизимся к ней вместе.
Hapaда
Достойный Айюс, юный царь
В сиянии, как Магасэна,
Как бог-воитель, что взнесен
Над воинствами вышним Индрой.
Царь. Индра покровительствует мне.
Hapaда. О царь, что может еще свершить для тебя покоритель злых духов, Индра?
Царь. Еще есть желание одно!
Блаженный Индра да пребудет
К нам благосклонным и для счастья
Благих да пожелает слить
Соперниц трудно единимых, —
Удачею и красноречьем
Один да воссияет кров98.
И еще:
Каждый да свершает трудный путь
Счастливо! Да узрит счастье каждый!
Каждый, что желанно, да найдет!
Все, повсюду, счастливы да будут!99
Драма «Мужеством добытая Урваши» — «Викраморваши» (иногда переводят: «Герой и Урваши») — написана на сюжет древнего сказания, известного уже авторам «Ригведы». В его основе — миф о любви смертного к неземному существу, многократно отраженный в мировой литературе. Версии сказания о Пуруравасе и Урваши содержатся в «Шатапатха-брахмане» — одном из древнейших памятников повествовательной литературы Индии и в некоторых пуранах. Завязка драмы строится на мотиве, лежащем в основе традиционных театральных представлений жанра — ихамрига: герой спасает деву от демонического антагониста. Однако дальнейшего развития этот конфликт в драме не получает, и произведение Калидасы, уже значительно отдалившееся от этой ранней формы, относится к ведущему жанру санскритской классической драматургии — натака. Эта драма Калидасы, сюжет которой повторяет (хотя и на ином уровне) некоторые мотивы «Малявики», особенно насыщена мифологическим содержанием. Счастливую развязку автор основывает на эпической легенде об участии земного героя в войне богов и демонов.
Драма издана впервые в Калькутте в 1830 г. Первое критическое издание (Ф. Боллензена) с немецким переводом вышло в Петербурге в 1846 г.
1 Правильное написание имен действующих лиц таково: Пуруравас, царь Пратишханы, и далее — Аюс, Читраратха — царь гандхарвов, Нарада — сын Брахмы, Паллава, Галава — ученики Бхараты, Урваши, Читралекха, Сахаджанья, Рамбха, Менака, Аушинари — дочь царя Каши, Кешин.
2 Веданты — здесь то же, что упанишады (см.: «Малявика и Агнимитра», примеч. 19). Веданта букв. — конец вед. Они завершают четырехчленную структуру ведийской литературы: самхиты (ранневедийские собрания), брахманы, араньяки, упанишады. …зовут… // Единым мужем…-- В этом контексте Пуруша (букв. — мужчина) лучше перевести: «дух», то есть «духом, который, единый, проницает небо и землю». …чье имя — Властный…-- (в подлиннике: «Ишвара — Владыка» — эпитет Шивы). …что возжелали // Быть вольными…-- В подлиннике: «Стремящимися к избавлению» — см.: Ашвагхоша. Жизнь Будды, примеч. 2. …задержкою дыханья…-- Подразумеваются йогические упражнения, способствующие отрешению от мира и приближению к высшей цели. Шива считался йогином и предводителем йогинов. …созерцаньем — в подлиннике: «йогой».
3 Директор.-- См.: «Малявика и Агнимитра», примеч. 3.
4 Мариша — главный актер.
5 Друг Нары — Нараяна; Нара и Нараяна — мифические мудрецы божественной природы; Урваши, прекраснейшая из небесных дев, произошла, согласно легенде, из бедра Нараяны. Кайласа (правильно — Кайласа) — мифическая гора в Гималаях, обитель богов Шивы и Куберы.
6 В индийской мифологии отец Пурураваса был сыном бога Сурьи (то есть Солнца). Иногда Пуруравас — сын Сомы, бога Луны.
7 Асуры — могущественные демоны, враги богов.
8 Гаури.-- См.: «Шакунтала», примеч. 66.
9 Кувера — правильно — Кубера.
10 Данавы — вместе с дайтьями в индуистской мифологии составляют группу асуров. В подлиннике: «демоном Кешином». Украв Урваши, он оскорбил тем самым Индру.
11 Гемакута.-- См.: «Шакунтала», примеч. 121.
12 Гаруда — мифическая птица; сидя на ней, бог Шива передвигается по небу.
13 Срединный мир — земля, мир смертных.
14 Лань — эмблема бога Луны.
15 Бог Молниеносец — Индра.
16 Мэндара.-- См.: «Шакунтала», примеч. 116.
17 В подлиннике: цветы мандары.
18 По представлениям древних индийцев, луна была хранилищем напитка бессмертия амриты. В русском переводе Бальмонт везде дал «медвяный напиток».
19 В подлиннике: «Созвездия Вишакха», которое идентифицируют с частью созвездия Весов. Пуруравас, сопровождаемый Урваши и Читралекхой, сравнивается с Луной и двумя звездами из созвездия Вишакха.
20 В подлиннике: «Да будет царь охранять Землю в течение ста кальп». В индийской мифологии кальпа — громадный по времени мировой период.
21 Гандгарвы (правильно — гандхарвы) — в индуистской мифологии существа полубожественной природы, супруги ап-сар.
22 Громовник — эпитет Индры; в подлиннике: тот же эпитет, который выше был переведен как «Молниеносец».
23 Сварга — небо, небесное Царство Индры.
24 Имеется в виду Нараяна, обитель которого помещалась в воздушных сферах.
25 …жертва из вареного риса…-- Рис, варенный в молоке, приносился в жертву богам или предкам, а также теням усопших.
26 Вестник — придворный певец, в обязанности которого входило песней оповещать о наступлении того или иного срока. В первых двух драмах было переведено: «придворный поэт» или просто «поэт».
27 День царя в Древней Индии был разбит на восемь частей — по полтора часа, для каждой из которых был определен род занятий; шестая часть посвящалась отдыху от государственных дел. О наступлении каждой части царю объявлял придворный глашатай.
28 Последняя строка этой строфы добавлена переводчиком.
29 Чатака.-- См.: «Малявика и Агнимитра», примеч. 27.
30 Бог пятистрельный — Кама, бог любви (см.: «Малявика и Агнимитра», примеч. 31).
31 Малайя — горная гряда в Западном Малабаре. В индийской лирике часто упоминается о ветрах, веющих с нее.
32 Миф об Индре, соблазнившем супругу могущественного мудреца Гаутамы Ахалью (у К. Бальмонта Агалия) и понесшему за это жестокую кару, излагается в «Махабхарате». За измену Ахалья была проклята своим мужем и обратилась в камень. Только через девять тысяч лет счастливый случай вернул ее к жизни. Гром (в подлиннике: ваджра) — палица Индры. См.: «Шакунтала», примеч. 45; возможно, имеется в виду связь мифического оружия Индры с фаллическим культом плодородия. — Сказания об Индре и Пуруравасе. См.: Э. Н. Темкин, В. Г. Эрман, Указ. соч., с. 79—80.
33 Бгаджиратхи (правильно — Бхагиратхи) — одно из названий Ганги.
34 Ямуна — древнее название реки Джамны.
35 Нандана — в индийской мифологии сад в царстве Индры.
36 Буковый листок (в подлиннике: береста). — Специально обработанная березовая кора служила в Древней Индии материалом для письма.
37 Парад жата (правильно — париджата) — то же, что мандара (см.: «Шакунтала», примеч. 116).
38 Выступление пота, как и поднятие волосков на теле, — признак любовного томления.
39 Пожелание победы (традиционное обращение к царю в Древней Индии) из уст небожительницы Пуруравас воспринимает как обращение к нему самого Индры.
40 В подлиннике: «Владыка Марутов» — эпитет Индры, предводителя дружины Марутов, в индийской мифологии воинственных богов буйных ветров.
41 Стражи мира — в индуистском пантеоне группа из восьми (первоначально четырех) второстепенных богов во главе с Индрой, выступающих хранителями четырех стран света и четырех промежуточных направлений.
42 Восемь обликов чувства — восемь так называемых «раса», видов эстетического переживания; теория раса излагается в «Натьяшастре» — древнейшем из дошедших до нас сочинений по искусству драматического театра, авторство которого приписывается легендарному мудрецу Бхарате; она составляет основу эстетики драматического искусства в Древней Индии. Согласно легенде, первые драматические представления были показаны на небесах для богов по инициативе Индры, и Бхарата был их постановщиком, апсары исполняли женские роли, сыновья Бхараты — мужские (подробнее см.: П. А. Гринцер. Основные категории классической индийской поэтики. М., 1987).
43 Мантра — молитва или заклинание, текст из Священного писания. Древние индийцы верили, что произнесение мантр дает магическую силу.
44 Карникара — цветок Pterospermum Acerifolmm.
45 Лакшми.-- См.: «Малявика и Агнимитра», примеч. 47.
46 Варуни — супруга (по другим версиям — дочь) бога моря Варуны, богиня вина; как и Лакшми, возникла из океана во время пахтания его богами и демонами.
47 Пурушоттама (дословно: «Высший Дух») — эпитет Вишну или Кришны. Урваши, играющая роль Лакшми, супруги Вишну, должна была назвать один из эпитетов Вишну.
48 Пурурандара (правильно — Пурандара) — «Сокрушитель крепостей» — эпитет Индры.
49 Царедворец.-- См.: «Шакунтала», примеч. 87.
50 В подлиннике: «С бриллиантовой террасы»; предполагается, что пол террасы выложен драгоценными камнями.
51 Рогини (правильно — Рохини). — См.: «Шакунтала», примеч. 129.
52 В подлиннике: «Нектаром».
53 В подлиннике: «Блистающий на челе Шивы» (Шива обычно изображался с луною на лбу).
54 В подлиннике: «Твой дед прислал мне (букв: брахману) сообщение, что он тебя отпускает».
55 Свастиватчана (правильно — свастивачана) — обряд перед совершением жертвоприношения, связанный с угощением брахманов.
56 В подлиннике: «Священные (культовые) цветы и травы».
57 Сатчи (правильно Шачи — дословно: «Обладающая особой грациозностью») — супруга Индры.
58 Немигающие глаза — отличительная черта небожителей.
59 То есть единодержавного (см.: «Шакунтала», примеч. 89).
60 Имеются в виду три ночные стражи, по три часа в каждой.
61 Акалуша (букв.: «Лишенный нечистоты») — название мифического леса и мифического пика, примыкающего к священной горе Кайласа.
62 Напевные строки.-- Эти строфы, как и некоторые слова царя в четвертом акте, произносятся на пракрите апабхранше (поздняя форма среднеиндийского языка). Свойство языка позволяло передать особую мелодичность речи.
63 Лес Гандгамадана (правильно — Гандхамадана, «Пьянящий благоуханием») — мифический лес в Гималаях, рядом с Кайласой.
64 Мандакини — Небесная Ганга. См.: «Малявика и Агни-митра», примеч. 13.
ь5 В подлиннике: «Дочь видьядхара»; видьядхары (букв.: «ведуны») — разряд мифических существ.
66 Кумара (он же Сканда, Картикея) — бог войны, сын Шивы и Умы; вечно юный девственник, чуждающийся женщин.
67 Имеется в виду наступление сезона дождей, прерывающего движение по дорогам; в древнеиндийской поэзии часто описывается как время разлук, печали о тех, кто вдали и лишен возможности вернуться.
68 Индийцы верили, что талисман возник из краски на ноге супруги Шивы — Парвати-Гаури. Гаури. — См.: «Шакунтала», примеч. 66.
69 Ракшас.-- См.: «Шакунтала», примеч. 46.
70 В оригинале в ремарках, перемежающих строфы, перечислены различные типы исполнения песен: двипадика, чарчари и т. д.
71 В подлиннике: «Древо желания», одно из пяти райских деревьев (см.: «Шакунтала», примеч. 116), «исполняющее все желания».
72 В подлиннике: «Томящийся по озеру Манаса». Манаса — желания, священное озеро в Гималаях (современное название: Манасаро-вар), в начале сезона дождей на берегах озера собираются огромные стаи птиц; считается, что фламинго (в переводе: «лебеди») в это время стремятся к озеру Манаса, чтобы воссоединиться со своими подругами, тоскующими в разлуке; образ нередко встречается в индийской лирической поэзии.
73 В подлиннике — игра слов, основанная на значении названия птицы чакравака (букв.: «колесогласная», то есть чей голос подобен скрипу колеса) : "О ты, названная по колесу (ратханга, то же, что чакра), тебя умоляет воитель (букв.: «владыка колесницы»), спрашивая о покинувшей его возлюбленной круглобедрой (букв.: «чьи бедра округлы, как колесо»), одолеваемый сотней страстей (букв.: «колесниц души»).
74 Я, чьи предки Солнце и Луна…-- Матерью Пурураваса была Ида, дочь Ману — родоначальника Солнечной династии и внучка бога солнца.
75 …их зовут Земля и Урваси.-- См.: «Малявика и Агни-митра», примеч. 20.
76 Кадамба (Nauclea Cadamba) — дерево с благоухающими цветами оранжевого цвета.
77 Саллаки — дерево.
78 Сурабхи-кандгара (правильно Сурабхи-кандара) — букв.: «Гора благоухающих пещер».
79 Аиравати — в индийской мифологии главный из четырех мировых слонов, поддерживающих землю; слон Индры.
80 В подлиннике: «Дочери гор» — эпитет Парвати, супруги Шивы, которая считается дочерью Химавата, царя гор (олицетворяющего Гималаи).
81 …как Сива в свой венец…-- См. примеч. 53.
82 Магасэна (правильно — Махасена) — одно из имен Кумары (см. примеч. 66).
83 В индийском ритуальном календаре особо выделялись «благоприятные» дни лунного месяца; в это время совершались специальные обряды.
84 Горец.-- В комментарии, поясняющем имя персонажа — кирата, общее наименование горных племен Гималаев. Кираты служили лесниками и егерями при царском дворе.
85 Женщина явани.-- См.: «Шакунтала», примеч. 35.
86 В подлиннике — Латавья.
87 В подлиннике: «Сына Иды» (см. примеч. 74).
88 Жертвоприношение Анимичии (правильно — Анимишия, букв.: «Бдительное») — не поясняется в других текстах.
89 Бхригу — мифический мудрец, сын Брахмы.
90 Чиавана (правильно — Чьявана) — великий подвижник, сын Бхригу, герой известного ведийского сказания, превзошедший могуществом Индру.
91 Трава куса (правильно — куша). — См.: «Шакунтала», примеч. 31.
92 Сатиивати — правильно — Сатьявати.
93 Древние индийцы подразделяли жизнь свободного человека на четыре этапа (ашрамы): 1) ученик, 2) семьянин, домохозяин, 3) лесной отшельник, 4) аскет.
94 Джайянта (правильно — Джаянта) — сын Индры; Пауломи.-- См.: «Шакунтала», примеч. 131.
95 Нарада.-- См.: «Шакунтала», примеч. 78.
96 Царство Средоточья.-- Имеется в виду Срединный мир (см. примеч. 13).
97 В этой строфе прослеживается генеалогия Аюса: Атри, божественный мудрец — сын Брахмы и отец Сомы, бога Луны, названного здесь «звездой с хладными лучами»; Будга (правильно — Будха), сын Сомы, отец Пурураваса, — олицетворение планеты Меркурий, он же Ваидгава (правильно — Вайдхава, «Сын Одинокого», то есть Месяца).
98 Удача и красноречье.-- В подлиннике имена богинь: Шри (Лакшми) — богини красоты, богатства и счастья и Сарасвати, богини мудрости и красноречия. Считалось, что они находились во враждебных отношениях одна к другой. Столкновение Удачи и Мудрости стало одной из тем индийских пословиц.
99 Эпилог драмы назывался бхаратавакья в честь Бхарата, который считался основателем индийской драматургии.