[75]
МОНОЛОГЪ.

У природы — никакой цѣли, и если
она есть — то единственная, — быть
познанной человѣкомъ и всецѣло быть
имъ отраженной…
Гастонъ Пари.


Гдѣ правда, гдѣ любовь и вы, святыя грёзы?
Природа ли мнѣ дастъ все то, что ей самой
Отъ вѣка не дано? Не я-ль, въ борьбѣ съ глухой
Ея средой, таю въ груди то страхъ, то слезы? —
А ей не все-ль равно, что мракъ, что Божій свѣтъ,
Что зло, что благо, и — страдаю-ль я, иль нѣтъ!..

Природа!.. Но — она-ль меня одушевляла? —
Не самъ ли я ее всю жизнь одушевлялъ?
Не я ли цвѣтъ и звукъ, и красоту ей далъ,
Досоздавая все, что̀ ей недоставало.

Я вѣрилъ въ небеса и — жилъ среди чудесъ.
Допрашивалъ, — искалъ и — не нашелъ небесъ. —

Неслись въ ночи одни пылающіе комья, —
Разрозненныхъ міровъ сплотившійся хаосъ;

[76]

И падали, какъ дождь, обломки ихъ; неслось
И ты, мое гнѣздо — земля, и былъ влекомъ я
Надъ бездной вѣчности, куда, какъ старый хламъ,
Валилось все… вѣка,— ихъ блескъ и ѳиміамъ.

И времени потокъ смывалъ народы, троны,
И гасли алтари и — воздымался прахъ;
Отчаянье одно на сумрачныхъ крылахъ
Неслось навстрѣчу мнѣ, крича: всему законы…
Природа властвуетъ… но у природы нѣтъ
Началъ твоихъ, она — конецъ твоихъ суетъ.

Вздохнетъ ли океанъ по орнаментамъ зданій,
Которые въ потопъ слизнетъ онъ? Выси горъ
Вздохнуть ли, если чернь подпишетъ приговоръ
Смертельный генію, чтобъ лучшихъ упованій
Лишить твой бѣдный умъ? И, — если не спасетъ
Ничто твоей души, — природа ли вздохнетъ?

Поэтъ — ожесточись…
Но если вдохновенье
И жажда истины, и этотъ самый вздохъ
Даны мнѣ не слѣпой природой, — живъ мой Богъ!
Онъ — тайна и глаголъ, любовь и обновленье,
Отрада немощныхъ и сила — сознавать
Весь міръ такимъ, чтобъ пѣть — и лучшаго желать.