Мои воспоминания о Гапоне (Трегубов)

Мои воспоминания о Гапоне
автор Иван Михайлович Трегубов

Дата создания: 1909 г., опубл.: 9 января 1909 г. Источник: газета «Новая Русь», 1909 г., № 8 • Воспоминания о Георгии Гапоне его учителя по Полтавскому духовному училищу, известного толстовца И. М. Трегубова.

Несмотря на то, что о Гапоне уже очень много писалось и говорилось, личность его по-прежнему остается загадочным сфинксом для одних, народным героем для других и народным предателем для третьих.

И только для очень немногих, близко знавших его людей, он не представлял собой ничего загадочного и был вполне понятен. К числу этих людей принадлежу и я. И потому, ввиду неперестающих кривотолков о нем, я считаю своим долгом довести до всеобщего сведения то, что мне лично о нем известно.

Впервые я встретился и познакомился с Гапоном в то время, когда я был надзирателем-воспитателем в полтавском духовном училище (это было в конце 80-х годов), а он был его и, следовательно, моим воспитанником.

Это был самый способный и серьезный ученик в училище, не ограничивавшийся одним зубрением учебников, но и усердно читавший все, что только он мог найти в училищной библиотеке или достать на стороне. Ни одного дурного поступка за все время его пребывания в этом училище я не знаю за ним, и я очень любил его.

В то время ходили уже по рукам в рукописях запрещенные тогда сочинения Л. Н. Толстого: «Исповедь», «В чем моя вера?», «Краткое изложение евангелия» и другие. Так как я находился в периоде религиозных исканий, то я с жадностью набросился на чтение этих сочинений и, найдя в них озаривший меня свет, не мог, в свою очередь, не сообщать их другим, в том числе и Гапону, который был не по летам развит и так же, как и я, с жадностью их перечитывал.

Само собою разумеется, что подобное чтение не могло остаться без влияния на молодую душу Гапона, а каково было это влияние, я думаю, оно понятно всякому, кто читал эти самые сочинения и увлекался ими. Во всяком случае это влияние было таково, что оно скорее способно было создать из Гапона христианского мученика, как это и случилось с Дрожжиным и другими, чем народного предателя.

К сожалению, в это время и я сам и мои молодые друзья, в том числе и Гапон, не вполне еще прониклись открывшимся нам Христовым светом, и мы придерживались еще и иезуитского принципа: «цель оправдывает средства», по которому мы, исповедуя высокий христианский идеал, считали возможным лгать и обманывать во имя этого идеала. Я не верил уже в православие, но тем не менее я ходил с учениками в церковь, говел и причащался. То же самое делали и мои молодые друзья, которые тоже уже не верили в православие. Некоторые из них, не преставая в душе отрицать православие, поделались потом даже священниками для того, чтобы, под прикрытием священнического сана, успешнее разрушать православие и проповедовать усвоенный ими христианский идеал.

Я уверен, что этот самый идеал и соединенный с ним иезуитский принцип были усвоены и Гапоном, и эта-то смесь божеского с дьявольским и погубила его.

Нет сомнения, что и я, который не разбивал, а упрочивал в его молодой душе эту преступную связь божеского с дьявольским, тоже должен быть признан виновным в его гибели и, желая хоть сколько-нибудь искупить пред ним свою вину, я и решил заявить теперь об этом.

С течением времени, путем долгого и горького опыта, мне пришлось убедиться, что иезуитский принцип: «цель оправдывает средства» — совершенно ложен, и я отказался от него, но Гапон, кажется, и умер с ним, не успев отделаться от него.

Но если Гапон и держался этого дьявольского принципа, то цель его всегда была божеская — служение страждущему народу, из плоти и кости которого он сам происходил.

Он был сын бедного малороссийского казака местечка Белик, Кобелякского уезда Полтавской губернии, которого и всю его милую семью я лично хорошо знаю. Георгий или, как его звали в семье, Юрий был любимцем всей семьи. В свою очередь и он любил ее нежной любовью и хотя прошел, с точки зрения его родителей, большую науку, кончив духовное училище, семинарию и академию, и сделался столичным священником, но он часто навещал их и свое родное местечко и в церквах последнего произносил в эти свои приезды проповеди о любви к бедным и труждающимся.

Последний раз я виделся и беседовал с Гапоном уже после 9 января летом 1905 г. в Париже, и хотя нашел его тогда уже окунувшимся с головою в революцию, но когда я, ссылаясь на широкое сектантское движение в русском народе, в общем чуждое насилия, говорил ему, что наша революция не может иметь успеха, так как совершается путем насилия, которое чуждо передовой части нашего народа, каковы наши сектанты, то он, склонив голову, ответил мне:

— Может быть, вы правы.

Потом, как известно, он, еще находясь за границей, выступил против террористической тактики революционеров и, как мне передавали, намеревался войти в общение с сектантами, но вероятно, привычка к иезуитизму еще не совсем оставила его, и он, желая для блага народа употребить какую-то хитрость, сам пал ее жертвой прежде, чем смог привести в исполнение это свое намерение.

Ив. Трегубов.