ВСѢХЪ
СОЧИНЕНIЙ
въ
СТИХАХЪ И ПРОЗѢ,
ПОКОЙНАГО
Дѣйствительнаго Статскаго Совѣтника, Ордена
Св. Анны Кавалера и Лейпцигскаго ученаго Собранія Члена,
АЛЕКСАНДРА ПЕТРОВИЧА
СУМАРОКОВА.
Собраны и изданы
Въ удовольствіе Любителей Россійской Учености
Николаемъ Новиковымъ,
Членомъ
Вольнаго Россійскаго Собранія при Императорскомъ
Московскомъ университетѣ.
Изданіе Второе.
Часть IV.
ВЪ МОСКВѢ.
Въ университетской Типографіи у Н. Новикова,
1787 года.
- ) Сіе мнѣніе, кажется писано покойнымъ Сочинителемъ къ Г. Волтеру.
Разныя обстоятельства отвратили меня вѣчно отъ Теятра. Легче было мнѣ разстаться съ Таліею, нежели съ прелюбезною моею Мельпоменою; но я нынѣ и о ней рѣдко думаю: не для того что она мнѣ противиа, но что очень мила: а о той любовницѣ, которая мила паче жизни, по разлученіи воспоминати мучительно. Но кто отъ мучительнаго сновидѣнія спастися можетъ? Востревожилъ меня сонъ, и извлекъ изъ очей моихъ, во время своего продолженія, слезы. Былъ я сновидѣніемъ на Теятральныхъ представленіяхъ Парижскихъ, и видѣлъ нѣкоторыя Трагедіи такъ живо какъ на яву.
Перьвою Трагедіею была представлена Цинна: а я и сію и всѣ послѣдующія Драмы слушалъ, видя, съ великимъ примѣчаніемъ: и вотъ какое имѣль во время представленій чувствіе и разсужденіс. Ждалъ я, что начнется сія Драма излишнымъ и излишно критикованнымъ Монологомъ по мнѣнію Боало, Вами нѣсколько извиненнымъ, и мною отверженнымъ не для родословія, но для не принадлежащаго и не вмѣстнаго, слѣдующему прекрасному началу, Предисловія. Толико непріятенъ сей мнѣ фронтесписъ въ сей Трагедіи, колико предъ Енеидою: да тамо еще сносняе, ибо тамъ Виргилій тщится о себѣ сказати, кто онъ, а здѣсь во прекрасныхъ стихахъ ничево Корнелій не объявляетъ, и только начало Трагедіи, и страсть вострсвоженнаго Геройскаго Емиліина Духа ослабляетъ. Трагедію начала Емилія сими словами: —
Je l’ai jurê, Sulvie, et je le jure encore,
Quoique j' aime Cinna, quoique mon cœur l' adore,
S’il me veut possêder, Augujle doit pêrir;
Sa tЙte est le seul prix dont il peut m' acquêrir. —
Прекрасное начало и достойное имени Великаго Корнелія. Праведно Вы критиковали, что слово seulement попортило Перваго Дѣйствія окончаніе: —
Va-t-en, et souviens-toi seulement que je t’aime. —
А ежели бы онаго слова не было; такъ бы дозволительно было, не напомянуть ему ни о славѣ ни о друзьяхъ. Рѣчь Августова Циннѣ и Максиму весьма хороша. Монологъ Цинны крайне хорошъ, исключая сіи два стиха: —
Qui du peu que je suis sait une telle estime.
Qui me comble d’honneurs, qui m’accable de biens, —
И послѣдній стихъ: —
Mais voici de retour ceste aimable inhumaine. —
Которые и Вы критиковали: оба сіи стихи гадки. Четвертое Явленіе, Третьяго Дѣйствія достойно Корнелія. Какъ окончалося сіе Дѣйствіе, по изрѣченіи сихъ словъ: —
Qu’il achève, et dêgage sa soi;
Et qu’il choissise après, de la mort, on de mou. —
Весь Партеръ былъ въ восторгѣ, а сему восторгу громкій плескъ воспослѣдовалъ, а я воскричалъ: О Корнелій! праведно ты Великимъ нарѣченъ Корнеліемъ. Монологъ Августовъ хорошъ, только дологъ. Рѣчь Августова Циннѣ хороша. Окончаніе перьвой половины рѣчи Августовой симъ стихамъ: —
Сіппа, tu t’en souviens, et veux m’assassiner. —
Циннино замѣшательство хорошо; но договоръ Августовъ съ Цинною, чтобъ онъ молчалъ, не нравится мнѣ, а сіи пѣни: —
Tu tiens mal ta promesse: —
Гадки мнѣ; и сіе рабячество и крайняя малость, заставили меня на одно мгновеніе, заставили меня почести не вкуснымъ Авторомъ. Остатокъ трагедіи хорошъ такъ же какъ и вся Трагедія весьма хороша, и будетъ вѣчно славою Франціи и Короною Корнеліевою; но лутче бы было, ежели бы Августъ показалъ милосердіе свое, безъ сихъ словъ: —
O! Siecles! o mêmoire!
Conservez à jamais ma derniere victoire, —
И ежели бы Ливія не пророческимъ духомъ Августу благоденствіе предвѣщала, и не говорила бы въ присутствіи главныхъ и едва только прощенныхъ бунтовщиковъ: —
On portera le joug desormais sans se plaindre,
Et les plus indomtès renversant leurs projets,
Mettront toute leur gloire à mourir vos sujets. —
А вмѣсто того сказала бы лутче: Добровольно будутъ повиноваться власти твоей; и чтобъ Августъ не выговорилъ хотя словъ сихъ: —
J’en accepte l’augure, et j’ose l’espêrer;
Ainsi toujours les Dieux vous daignent inspirer!
Во второе представленіе, по прослушаніи Перваго Дѣйствія Родогуны, былъ тѣмъ недоволенъ я, что Прологъ составляютъ наперстники, а Героя тут нѣтъ ни одного, что совсѣмъ моему вкусу противно, какими бы прекрасными стихами наперстники ни говорили: да они же и Явленіе потомъ перервали, вознамѣрившися договорить начатую рѣчь, послѣ: вымыселъ Автора самаго малаго, ищущаго новыя красоты въ безобразіи. Во Второмъ Дѣйствіи явился Корнелій, какъ и Вы въ примѣчаніяхъ написали, во всей своей пышности. Не скрывается Корнелій во всемъ Дѣйствіи семъ до самаго конца. Перьвое Явленіе Третьяго дѣйствія такъ же прекрасно. Монологъ Родогуны мнѣ весьма нравится, a особливо сіи стихи: —
Sentimens êtoussês de colère et de haine,
Rallumez vos slambeaux à celles de la Reine;
Et d’un oubli contraint rompez la dure loi,
Pour rendre ensin justice avec mânes d’un grand Roi.
Rapportez à mes yeux son image sanglante,
D’amour & de sureur encore êtnicelante,
Telle que je le vis, quand tout percê de coups,
Il me cria, Vengeance, adieu, je meurs pour vous. —
Послѣ которыхъ услышалъ я въ восхищеніи своемъ громкій всего Партера плескъ. Гомера, казалося мнѣ, я въ сихъ вижу стихахъ. А что сіи стихи вашей критикѣ подверглися; такъ я того не порочу; ибо я и самъ еще и до вашихъ примѣчаній того же мнѣнія; но восхищенное мое ими сердце, всю мою на нихъ критику, преодолѣло. Все сіе Дѣйствіе мнѣ понравилося, исключая послѣднее Явленіе, Антіоховъ Монологъ, a особливо вмѣщенный Медицынскій разсудокъ. Четвертое Дѣйствіе я такъ же внималъ съ удовольствіемъ и преизрядной Клеопатринъ окончевающій Дѣйствіе Монологъ. Пятое Дѣйствіе очень хорошо. Окончаніе сей Трагедіи достойно славы Великаго Корнелія, и славы всѣхъ лучшихъ Трагиковъ на свѣтѣ.
Третіе представленіе была Трагедія французскаго Еврипида, сего Великаго мужа, котораго и вы толико же много колико и я почитаю, уповая и себѣ таковаго же отъ потомства, или паче отъ просвѣщеннѣйшихъ Авторовъ, которымъ почтеніемъ вы уже наслаждаетесь, а я пиша въ маломъ извѣстномъ Европейцамъ, хотя и прекрасномъ языкѣ, сію славу моему праху оставляю. Представлена была Трагедія Митридатъ. Перьвое Дѣйствіе началося. Перьвое Явленіе показало уже достоинство Автора. Втораго Явленія, перьвой; Мониминой рѣчи, послѣднія шесть стиховъ, довольно мнѣ Расина изобразили: —
Et si Monime en pleurs ne vous peut êmouvoir.
Si je n’ai plus pour moi que mon seul dejejpoir;
An pied du mЙme autel, où je suis attendue,
Seigneur, vous me verrez, à moi-mЙme rendue,
Percer ce tripe cœur qu’on veut tiranniser;
Et dont jamais encore je n' ai pu disposer. —
Тоже здѣлали Третіяго Явленія перьвой Фарнасовой рѣчи, послѣнія четыре стиха: —
Nos intêrЙts communs, et mon cœur le demandent,
PrЙts à vous recevoir, mes vaisseaux vous attendent
Et du pied de l' autel vous y pouvez monter,
Souveraine des mers, qui vous doivent porter. —
Втораго Дѣйствія, Третьяго Явленія, перьвая Митридатова рѣчь, кажется мнѣ самимъ Гомеромъ писана: Вотъ колико несмысленны тѣ, которые Расину едину приписуютъ нѣжность. четвертаго Явленія Митридатова рѣчь писака самими Музами.
Ainsi, prЙte à subir un joug qui vous oprime,
Vous n’allez à autel que comme une ѵіttiте;
Et moi, tyran d’un cœur qui se resuse au mien.
MЙme en votis possedant, je ne vous dêvrai rien.
Ah, Madame! Est-ce-là de quoi me satissaire?
Saut-il que dêsormais, renonèant à vous plaire,
Je ne prêtende plus qu'à vous tyranniser?
Mes milheurs, en un mot, me sont-ils mêpriser?
Ah! Pour tenter encore de nouvelles conquЙtes,
Quand je ne verrois pas des routes toutes prЙtes,
Quand le sort ennemi m’auroit jette plus bas,
Vaincu, persêcutê, sans secours, sans êtats,
Errant de mers en mers, et moins Roi que Pirate,
Conjervant pour tous biens le nom de Mithridate,
Aprenez que, suivi d’un nom si glorieux,
Par-tout de l' Univers j' attacher ois les yeux
Et qu’il n’est point de Rois, s’ils sont dignes de l’Йtre,
Qui, sur le trône assis, n’enviassent peut-Йtre,
Au-dessus de leur gloire un nausrage êlevê,
Que Rome et quarante ans ont à peine achevê.
Vous-mЙme, d’mi autre œul me verriez vous, Madame.
Si ces Grecs vos' Ayeux revivoient dans votre ame;
Et puisqu’il saut ensin que je sois votre êpoux,
N'ètoit-il pas plus noble, & plus digne de vous,
De joindre à ce devoir votre propre sussrage:
D’oposer votre esiime au desiin qui m’outrage;
Et de me rasjurer, en slâtant ma douleur,
Contre la dêsiance attachêe ait malheur?
Hê quoi? N’avês-vous rien, Madame, à me repondre?
Tout mon empressement ne sert qi' à vous consondre.
Vous demeurez muette; et, loin de me parler,
Je vois, malgrê vos soins, vos pleurs prЙts à couler.
Шестое Явленіе достойно все едва подражаемаго въ нѣжности Расина. Въ четвертомъ Явленіи Третьяго Дѣйствія, въ Монологѣ Митридата: —
Mais par où commencer?
Qui m’en êclair cira? Quels têmoins? Quel indice? —
Извлекло Расину скорой переворотъ: —
Le ciel, en ce moment, m’inspire un artisice. —
Такое скоропоспѣшное и слабое въ ломкѣ заключеніе, есть дѣло не Расиновой Музы. Сіе Дѣйствіе мнѣ не нравится, хотя стихи и хороши: и вся сія завязка принадлѣжитъ Комедіи, да и то характирамъ нижняго рода, а не Трагическимъ Героямъ. четвертаго Дѣйствія Втораго Явленія Ксифаресовы слова: —
Pour sur croit de douleur, Madame, je l’ignore.
Heureux! si je pouvois, avant que m’immoler,
Percer le traitn cœur qui ni’a pu dêceler.
И Мониминъ отвѣтъ во четырехъ стихахъ,
Нê bien, Seigneur, il saut vous le saire connaître,
Ne cherchez point aileurs, et cet ennemi, ce traître,
Srapez. Aucun respedt ne vous doit retenir.
J' ai tout sait, et c’esi mai que vous devez punir. —
По окончаніи своемъ произвели во всемъ Партерѣ плескъ. Остатокъ сего явленія прекрасенъ весь. Четвертое Явленіе наполнено хорошими стихами. Монологъ Митридатовъ хорошъ. Дѣйствіе окончано сими стихами; —
Ciel! Courons. Ecoutez. Du malheur qui me presse,
Tu ne jouiras pas, insidele Princesse. —
Пятаго Дѣйствія перьваго Явленія рѣчь Монимина вся прекрасна: —
Xipharês ne vit plus, il n’en saut point douter.
L'êvênement n’a point dêmenti mon attente.
Quand je n’en aurois point la nouvelle sanglante,
Il est mort; et j’en ai pour garants trop certains,
Son courage et son nom trop suspects aux Romains.
Ah! Que d’un Ji beau sàng, dês long-tems altêrêe
Rome tient maintenant sa vitoire ajsurèe!
Quel ennemi son bras leur alloit opojer!
Mais sur qui, malheureuse, oses-tu t’exeuser!
Quoi! Tu ne veux pas voir que c’est toi qui l’oprime,
Et dans tous ses malheurs reconnaître tes crimes?
De combien de assassins l’avois-je envelopê?
Comment à tant de coups Jeroit-il êchapê?
Il evitoit en vain les Romains et son srere,
Ne le livrois -je pas aux sureurs de son père ?
C’est moi, qui les rendant l’un de l’autre jaloux,
Vins allumer le seu qui les embrase tous,
Tison de la dijcorde, et satale surie,
Que le Dêmon de Rome a sormêe et nourrie,
Et je vis? Et j’attens que de leur jang baignê.
Pharnace des Romains revienne accompagne?
Qil’il êtale à mes jeux sa parricide joye?
La mort au desespoir ouvre plus d’une voye.
Oui y cruelle, en vain vos injustes secours
Me serment du tombeau les chemins les plus courts.
Je trouverai la mort jusque s dans vos bras mЙme.
Et toi, satal tissu, malheureux diadème
Insiniment et têmoin de toutes mes douleurs,
Bandeau que, mille sois, j’ai trempê de mes pleurs,
Au moins, en terminant ma vie et mon juplice,
Ne pouvois-tu me rendre un sune sie service?
A mes tristes regards, va, cesse de t' ossrir.
D’autres armes, sans toi, sèauront me secourir:
Et perisse le jour, et la main meurtriêre
Qui jadis sur mon sront s’attacha la premiêre--
Съ сего мѣста: Et je vis? еще прекрасняе стала; а съ сего: Et toi, satal tissu, еще прекрасняе. По окончаніи словъ ея былъ плескъ, а изъ глазъ моихъ брызнули слезы. Второе Явленіе прекрасно, a исторженныя мои слезы орошали лице мое. Въ третьемъ Явленіи отнятіе яда хорошо. Въ четвертомъ Явленіи сіи три стиха мастерскія: —
Xipharès? Ah; grands Dieux! Je doute si je veille,
Et n’ost qu’en tremblant en croire mon oreille.
Xipharès vit encore? Xipharès, que mes pleurs…
Разсказъ Вѣстника и все окончаніе Трагедіи хорошо.
Начало Трагедіи прекрасно. Стихи великаго вкуса. Прологъ весь есть дѣло достойное Расина. Второе Явленіе прекрасно. Третіе прекрасно. Пятое Явленіе достойно своего Автора. Сіи стихи и слѣдующія въ сей Улисовой рѣчи весьма прекрасны: —
Voyez tout l’Hellespont blanchissant sous nos rames,
Et la perside Troye abandonnêe aux slammes
Ses peuples dans vos sers. Priant à vos genoux,
Hêlene, par vos mains, rendue à son epoux.
Втораго Дѣйствія перьвое Явленіе меня не трогало; ибо сія Епіеда меня не оживляетъ, но усыпляетъ, и отъемлетъ у сей прехвальной Трагедіи много чести.
Второе Явленіе хорошо; но все сіе Дѣйствіе почти не трогало сердца моево. четыре перьвыхъ Явленій прекрасніы, только Ерифилина ролля меня отвлекаетъ отъ настоящей Исторіи. Пятое Явленіе весьма хорошо. Ударъ Теятральной былъ бы чрезвычайно хорошъ, ежели бы не было на Теятрѣ противной мнѣ, или паче несносной Ерифили. Сіи четыре стиха мастерскія: —
Ira-t-elle, des Dieux implorant la justice,
Embrasser leurs autels parez pour son suplice?
Elle n’a que vous Jeul. Vous Йtes en ces lieux
Son pere, son êpoux, son asyle, les Dieux,
Шестое Явленіе весьма прекрасно. Седьмое такъ же. Четвертаго Дѣйствія Перьвое Явленіе не стоитъ моево примѣчанія. Во Второмъ Явленіи взошла Клитемнестра съ Егиною на Теятръ, а Ерифила съ Дорисою сошли. Сіе противно и Теятру и хорошему вкусу, и все сіе крайне принужденно, и натянуто ради послѣдующихъ Явленій. Четвертое Явленіе прогнало мою дремоту. Началося прекрасное и достойное Расина. Сіи четыре стиха весьма мнѣ нравятся: —
Je sèaurai, s’il le saut, vіctiте obêissante,
Tendre au ser de Calchas une tЙte innocente;
Et respectant le coup par vous-mЙme ordonne,
Vous rendre tout le sang que vous m’avez donnê"
Вся послѣдняя рѣчь Клитемнестры, писана Музами: —
Vous ne dêmentez point une race suneste.
Oui, vous êtes le Jang d’Atrêe et de Thyeste.
Bourreau de votre sille, il ne vous reste ensin,
Que d’en saire à sa merê un horrible ???sestm.
Barbare! C’est donc-là cet heureux sacrisice
Que vos soins prêparaient avec tant d’artisice.
Quoi! L’horreur de souscrire à cet ordre inhumain
N' a pas en le traèant arrêtê votre main?
Pourquoi seindre à nos yeux une saujse trislesse?
Pensex-vous par des pleurs prouver votre tendresse?
Où sont-ils ces combats que vous avez rendus?
Quels slots de sang pour elle avez-vous rêpandus?
Quel dêbris parle ici de votre rêsistance?
Quel champ couvert de morts me condamne au silence?
Voilà par quels têmoins il salloit me prouver.
Cruel, que votre amour a voulu la sauver.
Un oracle scitai ordonne que j’expirê.
Ut oracle dit-il tout ce qui semble dire?
Le ciel y le juste ciel, par le meurtre honore
Du sang de l’innocence est-il donc altêrê?
Si du crime d’Hêlêne on punit sa s amille,
Saites chercher à Sparte Hermione sa sille.
Laissez à Mênelas racheter d’un tel prix,
Sa Coupable moitiê dont il est trop êpris.
Mais vous, quelles sureurs vous rendent sa vіctiте!
Pourquoi vous imposer la peine de son crime?
Pourquoi moi-mЙme ensin me dêchirant le slanc,
Payer sa solle amour' du plus pur de mon sang?
Que di-je? Cet objet dê tant dê jalousie,
Cette Hêlêne qui trouble et l’Europe, et l’Asie,
Vous semble-t’elle un prix digne de vos exploits?
Combien nos sronts pour elle ont-ils rougi de sois?
Avant qu’un noeud satal l’unit à voire srere,
Thêsêe avoit osê l’enlever à son pere.
Sous sèavez, et Calchas mille sois vous l’a dit.
Qu’un hymen clandestin mit ce Prince en son lit;
Et qu’il en eut pour gage une jeune Princesse,
Que sa mere a cachêe au reste de la Grece.
Mais non, l’amour d' un srere, et son honneur bless:
Sont les moindres des soins, dont vous Йtes pressè.
Cette sois de regner, que rien ne peut êteindre,
L’orgueil de voir vingt Rois vous servir et vous craindre.
Tous les drois de l’Empire en vos mains consiez.
Cruel, c est à ces Dieux que vous sacrisiez.
Et loin de repousser le coup qu’on vous prêpare,
Vous vouiez vous en saire un mêrite barbare.
Trop jaloux d’un pouvoir qu’on peut vous envier,
De votre propre sang vous courez le payer,
Et voulez, par ce prix, êpouvanter l’audace
De quiconque vous peut disputer voire place.
Est ce donc Йtre père? Ah! Toute ma raison
Cède à la cruautê de cette trahison.
Un prЙtre, environnê d’mie soule cruelle,
Portera sur ma sille une main criminelle?
Dêchirera son sein ? Et, d’un ail curieux,
Dans son cœur palpitant consultera les Dieux?
Et moi, qui l’amenai triomphante, adorêe,
Je m’en retournerai seule, et desespêrêe!
Je verrai les chemins encor tout parsumez
Des sleurs, dont sous ses pas on les avoit semez!
Non je ne l' aurai point amenêe au Juplice,
Ou vous serez aux Grecs un double sacrisice.
Ni crainte, ni respect ne m’en peut dêtacher.
De mes bras tout sanglans il saudra l’arracher.
Aussi barbare êpoux qu’impitoyable père,
Venez, si vous l’osez, la ravir a sa mere.
Et vous, rentrez, ma sille, & du moins à mes loix
Obêissez encor pour la derniêre sois. —
А съ сего мѣста: —
— Ah! toute ma raison
Cêde à la cruautê de cette trahison. —
Волосы на мнѣ дыбомъ, сердце затрепетало, замерло; а по окончаніи Явленія, въ минуту громчайшаго плеска, полилися изъ очей моихъ слезы. Въ сей статьи возшелъ Французскій Еврипидъ на самой верьхъ Парнасса. Агамемноновъ Монологъ прекрасенъ. Явленіе Шестое достойно Гомера. Послѣдняя рѣчь Ахиллесова, Расина и Гомера и самаго Аполлона: —
Rendez grace au seul noeud qui retient ma colere.
D’Iphigenie encore je respessie le père.
Peut — Йtre, sans ce nom, le ches de tant de Rois;
М’aurait ose braver pour la derniere sois.
Je ne dis plus qu’un mot, c’esl à vous de m’entendre.
J’ai votre sile ensemble; et ma gloire à desendre.
Pour aller jusqu' au cœur, que vous voulez percer.
Voilà par quel chemin vos coups doivent passer.
Агамемноновъ Монологъ весьма живъ. Слѣдующее Явленіе соотвѣтствуетъ красотѣ предъидущихъ; Въ Десятомъ Явленіи опять несносная Ерифиль взошла на Теятръ и съ нею Дориса, и окончали сіе прекрасное, по не вкусномъ началѣ, Дѣйствіе. Второе Явленіе Пятаго Дѣйствія весьма прекрасно: послѣднія рѣчи Ахиллеса и Ифигеніи мастерскія: —
Не bien, nэen parlons plus. Obeissez, cruelle,
Et cherchez une mort qui vous semble si belle. etc.
Ah! Seigneur, Ah! cruel…. Mais il suit, il m’echape.
O, toi, qui veux ma mort, me voilà seule, srape,
Termine, juste ciel, ma vie, et mon essroi;
Et lance ici des traits, qui n 'accablent que moi.
Третіе Явленіе прекрасно. Изображеніе страсти въ четвертомъ Явленіи, a особливо послѣдняя Клитемнестрина Рѣчь: —
O monstre, que Megêre en les slancs a portê,
Monstre, que dans nos bras les ensers ont jette! etc.
И весь остатокъ Явленія всякую похвалу превосходитъ. Пятое Явленіе хорошо. Клитемнестрина скончательная рѣчь весьма хороша. Разсказъ Вѣстника прекрасенъ. Но окончанія Трагедіи разсказами, не суть по моему вкусу.
Въ Перьвомъ Явленіи уже явился Великій и Преславный Стихотворецъ. Второе Явленіе очистило искуснѣйшимъ образомъ Федрѣ Теятръ. Въ Третьемъ Явленіи подражая Еврипиду, превозшелъ онъ Еврипида. Сіи четыре стиха: —
Noble et brillant auteur d’une triste samille,
Toi, dont ma mere osoit se vanter d’Йtre sille,
Qui peut-Йtre rougis du trouble où tu me vois,
Soleil, je te viens voir pour la derniere sois.
Достойны самихъ Музъ; но и все сіе Явленіе Музъ достойно. Сіи три стиха: —
Dieux! que ne suis-je assise à l’ombre des sorЙts!
Quand pourrai-je, au travers d’une noble poussiere,
Suivre de l'œil un char suyant dans la carriere !
Таковыжъ хороши. Но помнится мнѣ, что они почти переведены изъ Еврипида. Слово Еноны:
Cet Hippolite.… и по томъ Федры: Ah, dieux! — Еноны: Ce reproche vous touche: — и заключеніе Федры: Malheureuse, quel nom est sorti de ta bouche? —
Окончалися громогласнымъ плескомъ: a во мнѣ отъ восхищенія вся возволновалася кровь'. Сіи прекрасныя два стиха: —
Graces au ciel, mes mains ne sont point criminelles.
Plût aux Dieux que mon cœur sût innocent comme elles!
Помнится мнѣ такъ же изъ Еврипида; но въ Ифигеніи и въ сей Трагедіи больше третіей части переведено изъ Еврипида. И ежели бы Расинъ не имѣлъ сего въ нихъ предводителя; такъ бы былъ онъ еще славняе, а особливо Федрою. Стихи: —
Quel sruit esperes-tu de tant de violence?
Tu fremiras d’horreur si je romps le silence.--
прекрасны : а я больше отмѣчать не буду, которыя стихи взяты изъ Еврипида; ибо я слушаю Трагедію, а не Диссертацію пишу. Въ протчемъ сіе Явленіе почти все переведено, хотя и весьма украшено: полезны таковыя переводы! Объявленіе Федры, что она любитъ Ипполита, всякую похвалу превосходитъ: плѣнило, восхитило, поразило мое чувствіе, исторгнуло изъ очей моихъ слезы, и воздвигло троекратный плескъ, когда вымолвила Федра: —
C’est toi qui l’as nommê. —
Четыре слѣдуюіщія стихи Еноны: —
Juste ciel! Tout mon sang dans mes veines se glace.
O desespoir! O crime! O deplorable race!
Voyage insortune! Rivage malheureux,
Saltoit il aprocher de tes bords dangereux?
превосходны, и равны симъ: Nobles & brillant и проч. Едино сіе Явленіе, соплело бы вѣчныя Расину лавры, ежели бы онъ и ничего болѣе не писалъ. Перьвое Дѣйствіе началося къ безсмертной Расиновой славѣ. Арисія, хотя и еписодическая особа, но мнѣ не противна, и Расинъ не попортилъ ею своей Драмы, но еще украсилъ. Перьвое Явленіе Втораго Дѣйствія хорошо. Второе крайне прекрасно. Открытіе любви Ипполитовой несравненно, въ разсужденіи прекраснаго Стихотворенія. Сіи стихи достойны Расина; —
Moi qui contre l’amour sierement revoltê,
Aux sers de ses captiss ai long-tems insultê;
Qui, des soibles mortels dêslorant tes nausrages,
Pensuis toujours du bord contempler les orages:
Asservi maintemtant sous la commune loi,
Par quel trouble me vois-je emportê loin de moi?
Un moment a vaincu mon audace imprudente,
Cette ame si juperbe eji ensin dependcnte.
Depuis près de six mois honteux, clesespêrê,
Portant par tout le trait dont je suis dechirê,
Contre vous, contre moi vainement je m' eprouve,
Presente je vous suis, absente je vous trouve.
Dans le sond des sorЙts votre image me suit.
La lumiere du jour, les ombres de la nuit,
Tout retrace à mes yeux les charmês que j'êvite;
Tout vous livre à l’envie le rebelle Hippolyte.
Moi-mЙme, pour tout sruit de mes soins superslus,
Maintenant, je me cherche, et ne me trouve plus.
Mon arc, mes javelots, mon char, tout ni' importune,
Je ne me souviens plus des leèons de Neptune.
Mes seuls gemissemens sont retentir les bois;
Et mes courjiers oisiss ont oubliê ma voix.
Въ Третіемъ Явленіи, сіи стихи, благороднѣйшую показываютъ нѣжность: —
Partez Prince, et suivez vos Gênêreux desseins.
Rendez de mon pouvoir Athènes tributaire.
J' accepte tous les dons que vous me voulez saire.
Mais cet Empire ensin si grand, si glorieux,
N’est pas de vos presens le plus cher à mes yeux.
Любимецъ Мельпомены и совмѣстникъ Софокла и Еврипида, отъ начала Трагедіи восхищая сердца, слѣдующемъ Явленіи, ихъ еще больше восхищаетъ, и Разумъ, къ вѣчному плеску Парижскаго Партера, или паче къ вѣчному плеску музопочитателей во всемъ родѣ человѣческомъ. Сіи Музами писанныя стихи, несравненны: —
Oui, Prince, je languis, je brûle pour Thesie,
Je l’aime non point tel que l’ont vu les ensers,
Volage adorateur de mille objets divers,
Qui va du Dieu des tnorts deshonorer la couche;
Mais sidèle, mais sier, & mЙme un peu sarouche.
Charmant, jeune, traînant tout les cœurs après soi,
Tel qu' on dêpeint nos Dieux, ou tel que je vous vois.
Все сіе Явленіе несравненно. Окончательное Явленіе прекрасно. Перьвое Явленіе Третьяго Дѣйствія хорошо. Монологъ хорошъ. Нѣтъ еще ни чtво не только худова, но ниже непревосходнаго и въ Третіемъ и въ Четвертомъ Явленіи. Федра не имѣла времени отвратить Енону отъ намущенія; ибо Тезей и Ипполитъ поспѣшали войти: а особливо смутилася Федра, что Ипполитъ купно съ отцемъ своимъ къ ней идетъ: Превеликое въ Теятрѣ искусство Расиново. Явленіе Шестое прекрасно. Третіе Дѣйствіе окончалося съ тѣмъ же успѣхомъ, какъ и предъидущія. Второе явленіе четвертаго Дѣйствія тѣмъ же писано перомъ, и достойно Расина. Монологъ такъ же. Федринъ Монологъ такъ же. Шестое Явленіе писано Музами, и выбрати стиховъ отличныхъ нельзя; ибо они вс? чрезвычайны и несравненны. Какъ скоро окончала Федра свою рѣчь, выговоривъ: —
Detesables slateurs, preseni le plus sune sie
Que puisse saire-aux Rois la colere celesce.
Весь Партеръ восплескалъ три раза. Перьвое Явленіе Пятаго Дѣйствія прекрасно. Третіе таковоже: — Сіи стихи достойны великаго Автора: —
— et vous en laijsez vivre
Un. . . Votre sils, Seigneur, me dêsend de poursuivre.
Insiruite du respect qu’il veut vous conserver,
Je l' assiigerois trop si j' osois achever
J’imite sa pudeur, et suis votre presence.
Pour n’Йtre pas sorcêe à rompre silence.
Разсказъ Ѳераменовъ достоинъ Расина: жаль только, что не перехваченъ такъ, какъ у Еврипида; а здѣсь того больше требовалося.
La timide Aricie ejl alors arrivêe.
Elle venait, Signeur, suyant votre couroux,
A la sace des Dieux l’accepter pour êpoux. etc.
Есть подражаніе Овидію въ Пирамѣ и Ѳисбѣ. Жаль того, что Послѣднее Явленіе нѣсколько слабо. Сія Трагедія превосходитъ похвалу, а я только то скажу, что доколѣ не исчезнетъ родъ человѣческій, но зато и никогда, лутче сей Трагедіи не здѣлаетъ; ибо въ ней Расинъ дошелъ до послѣднія границы искусства человѣческаго.
Перьвое явленіе не скрываетъ Великаго Автора, второе явленіе достойно Расина. Сіи стихи весьма прекрасны; —
Helas! L’etat horrible où le ciel me t’ossrit,
Revient à tout moment essrayer mon esprit.
И весь остатокъ сея рѣчи прекрасенъ.
Сіи Іоядовы слова весьма хороши; —
Grand Dieu, si tu prevois qu’indigne de sa race,
Il doive de David abandonner la trace;
Qu’il soit comme le sruit en naissant arrachê,
Ou qu’un sousste ennemi dans sa sleur a sechè,
Mais si ce mЙme ensant à tes ordres docilê,
Doit-Йtre à tes desseins un instrument utile;
Sais qu’au jusle heritier le sceptre soit remis,
Livre en mes soibles mains ses puissans ennemis,
Consonas dans ses conseils une Reine cruelle.
Daigne, daigne, mon Dieu, sur Mathan et sur elle,
Repandre cet esprit d’imprudence et d’erreur.
De la chute des Rois, suneste avant-coureur.
Хоровъ я не люблю. Въ Третіемъ Явленіи Втораго
Дѣйствія, сіи четыре стиха мнѣ весьма нравятся: —
Non, je ne puis, tu-vois mon trouble, & ma soibtesie.
Vas, sais dire à Mathan qu’il vienne, qu’il je presse.
Heureuse, si je puis trouver par son secours
Cette paix que je cherche, et qui me suit toujours?
Пятое Явленіе весьма хорошо. Седьмое Явленіе
крайне прекрасно. Сіи стихи весьма хороши: —
Dieu laissa-t-il jamais ses ensans au besoin?
Aux petits des oiseaux il donne leur pâture,
Et sa bontê s'êtend sur tonte la nature.
Сіи такъ же: —
Que Dieu veut Йtre aimê,
Qu’il venge tôt ou tard son saint nom blasphêmê,
Qu’il est le dêsenseur de l’Orphelin timide,
Qu’il rèsisie au Juperbe, et punit l' homicide.
Третіяго Дѣйствія, Третіяго Явленія, которое все
хорошо, сіи восемь стиховъ отличны: —
Toutesois je l’avolie, en ce comble de gloire,
Du Dieu que j’ai quittê l’importune mêmoire,
Jette encore en mon ame un resîe de terreur.
Et c’est ce qui redouble et nourrit ma sureur,
Hereux! Si sur son temple achevant ma vengeance,
Je puis convaincre ensin sa haine d’impuissance;
A parmi le dêbris, le ravage, et les morts,
A sorce d' attentats, perdre tous mes remords.
Сіи четыре стиха, четвертаго Явленія, прекрасны:
J’admirais si Mathan, dêpouillant l’artisice,
Avait pu de son cœur sur monter i’injustice,
Et si de tant de maux le suneste inventeur,
De quelque ombre de bien pouvoit Йtre l’auteur.
Послѣдняя рѣчь Іосаветы такъ же: —
Mêchant, с’est bien a vous d’oser ainsi nommer
Un Dieu que votre bouche enseigne à blasphЙmer
Sa vêritê par vous peut-elle Йtre atiejïèe
Vous, malheureux, asjis dans la chaire empestêe
Où le mensonge rêgne et rêpand lon poison
Vous, nourri dans la sourbe et dans la trahison.
Пятое Явленіе хорошо. Шестое такъ же. Въ прекрасномъ Седьмомъ Явленіи, сіи стихи отличны и достойны превеликія похвалы: —
Mais d’où vient que mon cœur srêmit d’un saint essroi?
Est-ce l’esprit divin qui s’empare de moi?
C’est lui-mЙme. Il m'êchausse. Il parle. Mes yeux s’ouvrent;
Et les siècles obscurs devant moi se dêcouvrent.
А сіи стихи достойны своего Автора, сего Великаго Стихотворца: —
Que du Seigneur la voix se fasse entendre.
Et qu'à nos cœurs son oracle divin.
Soit ce qu' à l’herbe tendre.
Est au printems la fraicheur du matin,
Осьмое хоральное Явленіе я прехожу. Въ третіемъ Явленіи Четвертаго Дѣйствія рѣчь Іоядова:
Gardez pour d’autre tems cette reconnoissante.
Voilà donc votre Roi, votre unique espêrance.
J’ai pris soin jusqu' ici de vous le conserver.
Ministres du Seigneur, c' est à vous d’achever
Bien-tôt de Jêzabel la fille meurtriêre,
Insiruite que Joas voit encore la lumiêre,
Dans l' horreur du tombeau viendra le replonger.
Deja, sans le connoître, elle veut l' êgorger.
PrЙtres saints, c' est à vous de prêvenir sa rage.
Il saut sinir des Êsuiss le honteux esclavage,
Venger nos Princes morts, relever votre Loi.
Et saire aux deux tribus reconnoitre leur Roi.
L' entreprise, sans doute esi grande et pêrille-use,
J' attaque sur son trône une Reine orgueilleuse,
Qui voit sous les drapeaux marcher un camp nombreux,
De hardis êtrangers, d' insidèles Hêbreux.
Mais ma sorce esi en Dieu, dont l' intêrЙt me guide..
Songez qu’en cet ensant tout Israël reside.
Dêjà ce Dieu vengeur commence à la troubler.
Dêjà trompant ses soins, j' ai sèû vous rassembler.
Elle nous croit ici sans armes, sans defense;
Couronnons, proclamons, Joas en diligence.
De-là, du nouveau Prince intrêpides soldats,
Marchons, en invoquant l’Arbitre des combats;
Et rêvêillans la soi dans les coeurs epdormie,
Jusques dans son palais cherchons notre ennemie;
Et quels cœurs si plongez dans un lâche sommeil,
Nous voyans avancer dans ce jaint apareil,
Ne s’empresseront pas à suivre notre exemple?
Un Roi, que Dieu lui-mЙme a nouri dans son Temple,
Le fuccesseur d' Aaron de ses PrЙtres suivi,
Conduisant au combat les ensans de Lêvi,
Et dans ces mЙmes mains des peuples rêvêrêes,
Les armes au Seigneur par David consacrêes.
Dieu sur ses ennemis rêpandra sa terreur.
Dans l' insidèle sang baignez — vous sans horreur,
Srapez et Tyriens, et mЙme Israelites.
Ne descendez — vous pas de ces sameux Lêvites,
Qui, lorsqu’au Dieu du Nil le volage Israël,
Rendit dans le desert un culte criminel,
De leurs plus chers parens saintement homicides,
Consacrêrent leurs mains dans le sang des persides.
Et par ce noble exploit, vous acquirent l’honneur
D’Йtre seuls employez aux Autels du Seigneur?
Mais je vois que dêja vous brûlez de me suivre,
Jurez donc, avant tout, sur cet auguste livre,
A ce Roi. que le ciel vous redonne aujourd’hui,
De vivre de combattre. Et de mourir pour lui.
И потомъ сія рѣчь: —
O mon fils, de ce nom j’ose encore vous nommers,
Souffrez cette tendresse, et pardonez aux larmes,
Que m' arrachent pour vous de trop juftes allarmes.
Loin du trône nourri, de ce fatal honneur,
Helas! vous ignorez le charme empoisonneur.
De l' abfolu pouvoir vous ignorez l’yvresse.
Et des lâches flateurs la voix enchanteresse
Bien-tôt ils vous diront, que les plus faintes loix,
Maitrêjfes du vil peuple, obêissent aux Rois;
Qu’un' Roi n’a d’autre frein que fa volontê mЙme;
Qu' il doit immoler tout à sa grandeur suprЙme;
Qu’aux larmes, au travail le peuple esl condamne,
Et d’un sceptre de fer veut Йtre gouvernê,
Que s’il n’esl oprimê, tôt ou tard il oprime.
Ainsi de piege en piège, et d’ablme en ablme,
Corrompans de vos mœurs taimable puretê
Ils vous feront enfin hair la vêritê,
Vous peindront la vertu fous un affreuse image.
Hêlas! Ils ont des Rois êgarê le plus sage,
Promettez sur ce livre, et devant ces têmoins,
Que Dieu sera toujours te premier de vos foins.
Que fêvêre aux mèchans, et des bons le refuge,
Entre le pauvre & vous, vous prendrez Dieu pour juge;
Vous fouvenant, mon fils que cachê fous ce lin,
Comme eux vous fûtes pauvre, et comme eux orphelin.
— Достойны Автора Федрина, и Расина во всей его славѣ показываютъ. Явленіе Пятое достойно Великаго Расина. Пятаго Дѣйствія Перьвое Явленіе хорошо. Второе такъ же. Третіе такъ же. Четвертое такъ же. Пятое несравненно. Въ Шестомъ Явленіи Тѣнь Аталіи, показываетъ Корнеліеву Клеопатру, и что Расинъ и въ возвышеніи не уступаетъ Корнелію, а притомъ чище и краснорѣчивѣе ево всегда; —
— Dieu des Juifs, tu l’importes!
Oui, c' est Joas, je cherche en vain à me tromper.
Je reconnois l’endroit où je le fis fraper.
Je vois d’Ocojias et le port, et le geste.
Tout me trace' enfin un sang que je deteste.
David, David triomphe, A chah Jeul est detruit.
Impitoyable Dieu, toi seul as tout conduit.
C' est toi qui, me statant d' une vengeance aisêe,
M' as, vingt fois en un jour, à moi — mЙme oposêe,
Tantôt pour un enfant excitant mes remods,
Tantôt m’eblouissant de tes riches tresors,
Que je craint de livrer aux flames, au pillage.
Qu’il regne donc ce fils, ton foin et ton ouvrage.
Et que pour segnaler son Empire nouveau,
On lui fasse en mon sein enfoncer le coûteau.
Voici ce qu' en mourant lui fouhaite fa mère.
Que dis-se, fouhaiter? Je me flate, j’espiere,
Qu' indocile à ton joug, fatiguê de la Loi,
Fidelè au sang d’Achab, qu’il a reèu de moi,
Conforme à son Ayeul, à son père semblable.
On verra de David l’hêritier detestable.
Abolir tes honneurs, profaner ton Autel,
Et venger Athalie, Achab, et Jesabel.
Четыре послѣднія въ Трагедіи стихи, весьма сильны, весьма нравоучителны и достойны безсмертнаго Расинова имени: —
Par cette fin terrible, et due à ses forfaits,
A prenez, Roi des Juifs et n’oubliez jamais,
Que les Rois dans le ciel ont un Juge fêvêre,
L' innocence un vengeur, et l’Orphelin un pere.
Перьвое Явленіе прекрасно. Во Второмъ Явленіи сіи стихи вкусъ Вашъ назначили:
Temoin de leurs exploits, d' admirer leurs vertus;
D'êcouter Rome enfin par la voix de Brutus;
Loin des cris de ce peuple indocile et barbare.
Que la fureur conduit, rêunit et fêpare,
Aveugle dans fa haine, aveugle en fou amour,
Qui menace et qui craint, rêgne et fert en an jour;
Dont l' audace. . . .
Брутъ перервалъ Аронсову рѣчь по Вольтерски. Все Явленіе достойно Вольтера и Музъ самихъ. Сіе явленіе не одну забаву приноситъ и не одни цвѣты, но пользу и плоды. Франція, Европа и Парнассъ должны много Вольтеру, за нововведенный вкусъ, и къ удовольствію сердца и разума нашего. Остатокъ дѣйствія весь хорошъ. Перьвое Явленіе Втораго Дѣйствія вы отъ жара любовнаго нѣсколько отдерживаете: родъ искусства Авторскаго, дабы любопытство смотрителей умножено, и сердце послѣ сильняе поражено было. Въ прекрасномъ Второмъ Явленіи сіи отличныя стихи —
Soit grandeur, soit vertu, soit prêjugê peut-Йtre,
Nê parmi les Romains, je pêrirai pour eux.
J’e aime encore mieux Seigneur, ce Sênat rigoureux,
Tout injuste pour moi, tout jaloux qu' il peut Йtre,
Que l'êclat d’une Cour, et le sceptre d’un Maître.
Je suis fils de Brutus, et je роrtе en mon cœur
La libertê gravêe, et les Rois en horreur.
Въ древнемъ Римѣ и во Аѳинахъ, препоручили сію Трагедію большей славѣ, нежели Парижъ. Вотъ причина отъ чего сія Драма, не столько имѣетъ успѣха, сколько она достойна. Деисты Христіянъ презираютъ, a Христіяна Деистовъ ненавидятъ. Паписты проклинаютъ Лютеранъ. Лютеранцы злословятъ Папу. Брутъ и Титъ республиканцы; такъ сія Драма, не вошла въ Парижѣ толико въ моду, сколько она достойна, а удостоенію въ таковыхъ обстоятельствахъ Публика слѣпо повинуется, не разсматривая причины. Ролля Поліевктова у христіянъ извлекаетъ слезы, у Деистовъ исторгаетъ смѣхъ, у просвѣщенныхъ людей дѣйствуетъ разсудокъ: у непросвѣщенныхъ предразсудокъ: перьвыхъ мысли тверды и основательны: вторыхъ тверды и не основательны: и можно при семъ разсмотреніи сказать о непросвѣщенныхъ, или паче о ослѣпленныхъ людяхъ. Coutume, opinion, vous reglez du vulgaire et les pleurs et les ris. Второе Явленіе прекрасно. Третіе Явленіе прекрасно: остатокъ Дѣйствія хорошъ. четыре перьвыхъ Явленій Третіяго Дѣйствія, зрителей къ весьма прекрасному приготовляютъ Явленію. Восхищеніе и пораженіе симъ Явленіемъ моего сердца, препятствуютъ устамъ моимъ изобразити чувствіе души моей, и жертвовати похвалою Французскому Софоклу, Расинову, Метастазіеву и можетъ быть и моему совмѣстнику, которому я еще больше долженъ, нежели Расину. Сіи стихи восхищающаго Явленія отличны: —
Je suis des mortels le plus infortunê.
Le sort, dont la rigueur à m’accabler s’attache,
M' a montrê mon bonheur, et soudain me l' arrache;
Et pour combler les maux que mon cœur a souff’erts,
Jе puis vous possêder, je vous aime, et vous perds.
Сіи такъ же: —
— D' Йtre digne de votis,
Digne encore de moi — mЙme, à Rome encore fidelle,
Brûlant d' amour pour vous, de combattre pour elle;
D' adorer vos vertus, mais de les imiter;
De vous perdre, Madame, et de vous meriter.
Сіи такъ же: —
Mon dêsespoir m'êgare,
Non, toute trahison eil indigne et barbare.
Je sai ce qu' est un père et ses droits absotus.
Je sai… que je vous aime… et ne me connais plus.
Все сіе Явленіе несравненно. Шестое Явленіе хорошо. Седьмое такъ же. Осьмое несравненно и достойно Французскаго Софокла. Послѣдняя Титова рѣчь меня восторгла, а въ Партерѣ былъ громкій троекратный плескъ: —
Je le sai Mais… du Ciel qui tonne sur ma tЙte
J’entens la voix qui crie: ArrЙte, ingrat, arrЙte.
Tu trahis ton pays… Non, Rome! non, Brut us!
Dieux' qui me secourez, je suis encore Titus,
La Gloire a de mes jous accompagnê la course;
Je n' ai point de mon sang deshonorê la sourse;
Votre ѵіctте eft pure, et s' il faut qu' aujourd' hui
Titus soit aux forfaits entraînê malgrê lui,
S' il faut que je succombe au destin qui m' opprime,
Dieux! sauvez les Romains, frappez avant le crime.
Въ Первомъ Явленіи четвертаго Дѣйствія, сіи стихи отличны: —
Que rien ne me surmonte, et que je jure encore
Une guerre êternelle à ce sang que j' adore.
Все слѣдующее хорошо. Пятое Дѣйствіе все хорошо. Седьмое Явленіе несравненно. Послѣднее Явленіе, колико кратко, толико прекрасно.
Перьвое Явленіе прекрасно, вкуса щегольскова. Второе прекрасно. Остатокъ Дѣйствія хорошъ. Втораго Дѣйствія Перьвое Явленіе хорошо, а паче многократно христіянамъ. Второе Явленіе хорошо. Третіе Явленіе писано весьма хорошо и христіянамъ крайне жалостно. Не плакали во время сего Явленія одни только невѣжи и Деисты: одни по причинѣ, а другія по другой, хотя послѣднія были и тронуты, свиданіемъ и разительными обстоятельствами отца и дочери. Сія Трагедія весьма хороша, но я по нещастію моему, окруженъ былъ беззаконниками, которыя во все время кощунствовали, и ради того, вступающія въ очи мои слезы, не вытекали на лице мое. Видно, что сію сочиняя Драму Авторъ, o томъ имѣлъ попѣченіе, дабы Христіянскій Законъ утвердити въ сердцахъ нашихъ, и отвлечи беззаконниковъ, сихъ заблужденныхъ людей, отъ естественнаго Богопочитанія, которыя не пріемлютъ Священнаго Писанія. И ежели сія Драма съ прямымъ успѣхомъ предъ Деистами представлена будетъ; такъ и Драма Магометъ въ Константинополѣ понравится. Брутъ когда нибудь можетъ войти больше въ моду въ Парижѣ; ибо изъ Монархіи, республики дѣлаются. А Заира никогда изъ моды не выйдетъ; христіянскій Законъ не изчезнетъ никогда, по словамъ вочеловѣчившагося Бога. Вы здѣлали великое, по общему христіянскому мнѣнію, дѣло, проповѣдывая и утверждая христіянство; хотя и думаютъ безбожники, что вы сею прекрасною Трагедіею отвлекаете людей отъ истиннаго Богопочитанія, и уже зараженныхъ людей, еще заражиете. Ежели бы вы были Деистъ; такъ бы я въ вѣчномъ остался невѣденіи, ради чево вы сію Трагедію сочинили. А зная что вы христіянинъ, вѣдаю и то, что вы ее сочинили, умножая нашу ко Христіянству вѣрность.
Перьвое Явленіе весьма прекрасно. Второе и Третіе такъ же. Четвертое достойно имени Вольтерова. Все Дѣйствіе хорошо. Перьвое Явленіе Втораго Дѣйствія весьма прекрасно. Второе такъ же. Третіе такъ же. Четвертое писано самою Мельпоменою. ІІІестое такъ же. Перьвое Явленіе Третіяго Дѣйствія изрекла сама Мельпомена. Второе прекрасно. Третіе хорошо. Четвертое сочинила сама Мельпомена. По сихъ словахъ: —
Ciel! tels êtoient ses traits, sa dêmarche, sa voix,
Zamore… Je succombe; à peine je respire.
— Я былъ восторженъ. А по семъ словѣ: — Reconnai ton amant; Восторженный Партеръ восплескалъ громко и троекратно. Пятое такъ же. Послѣднее такъ же. Перьвое Явленіе четвертаго дѣйствія прекрасно. Второе прекрасно. Третіе хорошо. Въ четвертомъ Явленіи, сочиненномъ Мельпоменою же, позвольте мнѣ остановиться. Хотя оно, какъ и многія мѣста сея Трагедіи орошали меня слезами. Въ предъидущемъ Явленіи, Альзира ругалася Европейскому о чести разсудку, а въ Семъ Явленіи, сама то говоритъ о чести Замору, что ей говорила Емира: а Заморъ тѣми же словами предразсужденіе Европейцовъ опровергаетъ, которыми Альзира опровергала. Я хвалю Васъ безстрастно, такъ безстрастно говорю. что мнѣ ето крайне не нравится. А рѣчи и Альзиры и Замора божественны.
Пятое Явленіе весьма прекрасно. Шестое такъ же. Остатокъ Дѣйствія прекрасенъ. Пятаго Дѣйствія Второе Явленіе прекрасно. Третіе Явленіе сочиняла Мельпомена; но сіи стихи, кажутся мнѣ совершенно злочестивы, но не перьвымъ, a вторымъ стихомъ:
Eh, quel crime esl — ce donc devant ce Dieu jaloux,
De hater un moment qu’il nous prêpare à tous?
Четвертое Явленіе такъ же сочиняла Мельпомена. Пятое достойно безсмертнаго Вольтерова имени. Когда сказалъ Заморъ: —
Jl s’agit 'de tes jours: il s' agit de mes Dieux.
Toi, qui m' oses aimer, ose juger entr’eux.
Je m' en remets à toi, mon cœur se flate encore,
Que tu ne voudras point la honte de Zamore.
— У меня задрожало сердце и полилися слезы, a Партеръ восплескалъ. Остатокъ Трагедіи хорошъ. Сія Трагедія равночестна Циннѣ и Федрѣ. Вся Европа ее похваляетъ, и все потомство вѣчно похвалять будетъ.
Перьвое явленіе изобразило уже совершенно Софокла Франціи. Второе прекрасно. Третіе несравненно. Послѣднее явленіе есть нѣкоторымъ образомъ Прологъ Трагедіи. и весьма искусно вмѣщено въ концѣ Дѣйствія. Перьвое Явленіе Втораго Дѣйствія прекрасно. Второе Явленіе всякую похвалу превосходитъ. Третіе Явленіе прекрасно: —
J’аі mal connu les Dieux, j' ai mal connu les hommes.
J' en attendais justice; ils la refusent tous.
Сочинены въ томъ жt вкусѣ какъ сіи два: Il s’agit de tes jours. Жаль только того, что отчаянная Меропа, будучи добродѣтельна, сердится на боговъ. Четвертое Явленіе прекрасно. Я не отмѣчаю, при которыхъ статьяхъ плескъ былъ во Драмѣ сей; всегда почти плескалъ Партеръ: а я внѣ себя былъ восторганъ. Дѣйствіе окончалося рѣчью Меропы, сочиненною самими Музами. Меропа паки въ отчаяніи, противъ боговъ говоритъ дерзко. Я, добродѣтельныхъ людей, никогда противъ боговъ говорити не заставляю; но сіе принадлежитъ, можетъ быть, только до вкуса.
Moi vivre, moi lever mes regards êperdus
Vers ce Ciel outragê que mon fils ne voit plus!
Sous un Maître odieux, dêvorant ma tristesse, —
Здѣлано иодражаніемъ Расину, только лутче; особливо начало, и сей стихъ: —
Attendre dans les pleurs une affreusse vieillesse!
А у Расина:
Attendre ches mon pere une obscare vieillesse.
Нечево отличати: все прскрасно въ cей Трагедіи, по сіе время: придемъ къ четвертому Явленію Третіяго дѣйствія: Музы его писали. Чево оно достойно, я чувствую, но словами изобразити не могу. Остатокъ Дѣйствія прекрасенъ. четвертое Дѣйствіе все весьма прекрасно. Второе Явленіе несравненно. Четвертое Явленіе Пятаго Дѣйствія несравненно, и все дѣйствіе прекрасно. Альзира, Цинна, и Аталія, кажется мнѣ должны уступить первенство Меронѣ и Феярѣ. Сіи двѣ Трагедіи будутъ вѣчною честію своимъ Авторамъ и Мельпоменѣ, и вѣчною славою Франціи, Европѣ, и всему роду человѣческому.