Мистер Минс и его двоюродный братец (Диккенс)/С 1851 (ДО)

Мистеръ Минсъ и его двоюродный братецъ
авторъ Чарльз Диккенс, переводчикъ неизвѣстенъ

Оригинал: англ. Mr. Minns and his cousin, опубл.: 1833. — Изъ сборника «Очерки Боза». Перевод опубл.: 1851. Источникъ: az.lib.ru со ссылкой на журналъ «Современникъ», 1851, томъ XXX, № 11, с. 83—?

Мистеръ Минсъ и его двоюродный братецъ.

Мистеръ Огустусъ Минсъ былъ холостякъ лѣтъ сорока, какъ говорилъ онъ самъ, — лѣтъ сорока-осьми, какъ говорили его друзья. Онъ всегда былъ чрезвычайно опрятенъ, аккуратенъ и щеголеватъ, и къ этому можно прибавить: немного легкомысленъ и до крайности преданъ уединенію. Онъ обыкновенно носилъ коричневаго цвѣта фракъ, безъ малѣйшей морщинки, свѣтлые «невыразимые» безъ пятнышка, гладкій шейный платокъ съ замѣчательно гладкимъ узломъ и сапогъ безъ всякой погрѣшности; кромѣ того онъ всегда имѣлъ при себѣ шолковый коричневый зонтикъ, съ рукояткой изъ слоновой кости. Мистеръ Огустусъ Минсъ служилъ писцомъ въ Министерствѣ Иностранныхъ Дѣлъ, въ Сомерсетъ-Гаусѣ. Въ добавокъ къ девяти тысячамъ фунтовъ собственнаго капитала, обращавшагося въ банкахъ, мистеръ Минсъ получалъ хорошее, съ каждымъ годомъ увеличивающееся жалованье и занималъ первый этажъ въ улицѣ Тэвистокъ, близь Ковентъ-Гардена. Въ этой квартирѣ онъ прожилъ двадцать лѣтъ и въ теченіе того, времени постоянно ссорился съ хозяиномъ дома, такъ что съ приближеніемъ перваго числа каждой четверти года онъ регулярно посылалъ предувѣдомить хозяина о своемъ намѣреніи очистить квартиру — и регулярно оставался на ней съ наступленіемъ второго числа. Въ мірѣ для него существовало два класса созданій, къ которымъ онъ питалъ самый глубочайшій и неподдѣльный ужасъ: эти созданія были собаки и дѣти. Нельзя сказать, что въ мистерѣ Минсѣ недоставало любезности и состраданія, но, но долгу справедливости, мы должны признаться, что мистеръ Минсъ былъ бы готовъ во всякое время и съ величайшимъ удовольствіемъ смотрѣть на казнь собаки или на страданія младенца. Склонности помянутыхъ созданій всегда находились въ раздорѣ съ его склонностями. У мистера Огустуса Минса не было родныхъ ни въ самомъ Лондонѣ, ни въ окрестностяхъ его, за исключеніемъ только мистера Октавіуса Боддена, его двоюроднаго брата, у котораго онъ заочно крестилъ сына. Но долгъ крестнаго отца исполнялъ онъ весьма неаккуратно, потому что ни разу не видѣлъ своего крестника (вѣроятно, вслѣдствіе нерасположенія къ своему двоюродному братцу). Мистеръ Бодденъ, прикопивъ небольшое состояньице посредствомъ мелочной распродажи хлѣба и имѣя сильное пристрастіе къ деревнѣ, купилъ себѣ коттэджъ въ ближайшемъ сосѣдствѣ съ Стамфордъ-Гилломъ, куда и удалился съ возлюбленной своей супругой и единственнымъ дѣтищемъ, мастэромъ Александеромъ Огустусомъ Бодденомъ.

Однажды вечеромъ, когда мистеръ и мистриссъ Бодденъ любовалась своимъ сыномъ, перебирали его различныя достоинства, толковали о воспитаніи его и спорили о томъ будетъ ли полезно ему классическое образованіе, — мистриссъ Бодденъ, ни съ того, на съ сего, пустилась вдругъ въ такія сильныя доказательства касательно укрѣпленія дружбы съ мистеромъ Минсомъ для блага ихъ первенца, что мастеръ Бодденъ рѣшился сдѣлать слѣдующее заключеніе: «не моя будетъ вина, если я и мой двоюродный братецъ не будемъ отнынѣ въ дружескихъ отношеніяхъ!»

— Знаешь ли что, душа моя? я думаю проломить ледяную стѣну, раздѣляющую насъ, пригласивъ Минса въ воскресенье отобѣдать вмѣстѣ съ нами, сказалъ мистеръ Бодденъ, размѣшивая сахаръ на днѣ стакана съ грогомъ и бросая косвенные взгляды на свою жену, съ тѣмъ, чтобы узнать, какое дѣйствіе произвела его рѣшимость.

— Такъ сдѣлай милость, мистеръ Бодденъ, сейчасъ и напиши своему кузену, отвѣчала мистриссъ Бодденъ. — Кто знаетъ, знаетъ можетъ быть когда онъ попадетъ сюда, то полюбитъ нашего Элика и оставитъ ему весь свой капиталъ… Эликъ, мой другъ, спусти ножки съ перекладинки!

— Можетъ быть, задумчиво отвѣчалъ мистеръ Бодденъ. — Весьма легко можетъ быть, душа моя!

На другое утро, когда мистеръ Мэнсъ видѣть за завтракомъ, то прикусывая жосткій тостъ, то бросая взгляды на столбцы утренней газеты, которую всегда прочитывалъ отъ заголовка до имени издателя, — послышался громки стукъ въ уличную дверь, и вслѣдъ за тѣмъ явившійся къ мистеру Минсу лакей, вручилъ ему чрезвычайно маленькую карточку, на которой преогромнѣйшими буквами отпечатаны были слѣдующія слова: «Мистеръ Октавіусъ Бодденъ, Амелія Коттэджъ (жену мистера Боддена звали Амеліей), на Тополевой аллеѣ, близъ Стамфордъ-Гилла».

— Бодденъ?! воскликнулъ Мансъ: — какая нелегкая принесла сюда этого мужика!… Скажи, что я сплю, — скажи, что я ушелъ и что никогда больше не приду домой…. короче сказать, дѣлай что знаешь, только не пускай его на лѣстницу.

— Но чтожь я стану дѣлать, сэръ, когда джентльменъ ужь поднимается по лѣстницѣ, отвѣчалъ лакей.

Фактъ былъ совершенно очевидный: по лѣстницѣ раздавались громкіе, тяжелые шаги, сопровождаемые частой стукотней, причину которой мистеръ Минсъ на на что въ жизни не могъ разгадать.

— Гм! нечего дѣлать! проси! сказалъ несчастный холостякъ.

Слуга ушелъ, и на мѣсто его появился Октавіусъ, предшествуемый огромной бѣлой собакой, съ длинной шерстью, съ красными глазами, длинными ушами и почти незамѣтнымъ хвостомъ.

— Безцѣнный другъ мой, здоровъ ли ты? сказалъ Бодденъ, при входѣ въ комнату.

Надобно замѣтить, что мистеръ Бодденъ всегда говорилъ самымъ громкимъ голосомъ и всегда разъ шесть повторялъ одно и тоже.

— Здоровъ ли ты, родной мой?

— Здоровы ли вы, мистеръ Бодденъ? сдѣлайте одолженіе, садитесь! учтиво бормоталъ разстроенный мистеръ Минсъ.

— Благодарю, благодарю, слава Богу, помаленьку; но какъ твое-то здоровье-э?

— Какъ нельзя лучше; благодарю васъ! сказалъ мистеръ Минсъ, бросая отчаянный взглядъ на собаку, которая, утвердившись на заднихъ лапахъ на полу, а переднія вскинувъ на столъ, тащила съ тарелки кусокъ хлѣба съ масломъ; до уничтоженія она предварительно уронила его и запачкала масломъ коверъ.

— Ахъ, ты негодный! вскричалъ Бодденъ на свою собаку. — Видишь ли, Минсъ, она у меня точь-въ-точь, какъ я самъ — всегда какъ дома…. не правда ли, другъ мой?… Однако, къ дѣлу! должно сказать тебѣ, что я порядочно усталъ и голоденъ! я вѣдь шелъ пѣшкомъ отъ самого Стамфордъ-Гилла!

— Неужели вы не завтракали? спросилъ Минсъ.

— О, нѣтъ! я нарочно пришелъ позавтракать съ тобой вмѣстѣ; поэтому позвони въ колокольчикъ, дружище, и прикажи подать другую чашку, и, разумѣется, холодной ветчины. Ты видишь, что я совершенно какъ дома! продолжалъ Бодденъ, обметая пыль съ своихъ сапоговъ столовой салфеткой. — Ха! ха! ха! клянусь жизнью, я очень голоденъ!

Минсъ позвонилъ и старался улыбнуться.

— Во всю мою жизнь я ни разу еще не чувствовалъ такой усталости, продолжалъ Октавіусъ, утирая себѣ лобъ. — Но скажи, пожалуста, здоровъ ли ты, Минсъ? Клянусь тебѣ, ты таки мало измѣняешься!

— Вы такъ думаете? сказалъ Минсъ, снова стараясь улыбнуться.

— Клянусь жизнью, что тамъ!

— Скажите, пожалуста, какъ поживаетъ мистриссъ Бодденъ и… какъ бишь его зовутъ?

— Эликъ, вы хотите сказать, то есть мой сынъ? все также, все также. Впрочемъ, въ такомъ мѣстѣ, какое у насъ на Тополевой аллеѣ, ему бы никогда не захворать, еслибъ только онъ захотѣлъ. Когда я въ первый разъ увидѣлъ это мѣсто, оно показалось мнѣ такимъ привлекательнымъ, что я и выразить не могу. Тутъ и полисадничекъ, и зеленыя рѣшоточки, и мѣдная скобка у дверей, — однимъ словомъ все, чего хотите. Признаюсь вамъ, съ перваго раза я подумалъ, что передо мной стоитъ не домъ, а настоящая картинка…

— Не лучше ли будетъ ветчина вотъ съ этого края? прервалъ мистеръ Минсъ.

Онъ видѣлъ, съ недоступными для описанія чувствами, что гость его не рѣзалъ, но скорѣе уродовалъ окорокъ, совершенно нарушая всѣ установленныя по этой части правила.

— Нѣтъ, благодарю! возразилъ Бодденъ, съ самымъ варварскимъ хладнокровіемъ. — Эта сторона мнѣ лучше нравится: знаешь, тутъ кусочки какъ-то рѣжутся поаккуратнѣе… Но послушай, Минсъ, когда же ты соберешься къ намъ? Я навѣрное знаю, что ты будешь очарованъ нашимъ мѣстомъ. Амелія и я разговорились вечерковъ однажды о тебѣ. Амелія и говорятъ…. пожалуста, дай-ка мнѣ еще кусочекъ сахарку…. благодарю… ну, вотъ Амелія и говоритъ мнѣ, почему ты, душа моя, не вздумаешь побывать у мистера Минса и по дружески пригласитъ его сюда…. ахъ, проклятая собака! она испортитъ тебѣ занавѣски, Минсъ…. Ха, ха, ха!

Минсъ соскочилъ съ мѣста съ такой быстротой, какъ будто получилъ цѣлый зарядъ гальванической баттареи.

— Вонъ, вонъ отсюда! вскричалъ бѣдный Огустусъ, держась въ весьма приличномъ разстоянія отъ собаки, потому что въ утренней газетѣ онъ только что прочиталъ несчастный случая отъ укушенія бѣшеной собаки.

Посредствомъ общихъ усилій, сильнаго крика и чудныхъ дѣйствій зонтика и трости подъ стульями и подъ столами, собака была изгнана изъ комнаты и оставлена на верхней площадкѣ лѣстницы, гдѣ она начала выть самымъ жалкимъ образомъ и въ тоже время царапать прекрасно выкрашенную дверь, такъ что изъ послѣдней вышла готовая доска къ игрѣ въ баггамонъ.

— Славная собака для деревни! хладнокровно замѣтилъ Бодденъ смущенному Минсу: — совсѣмъ не привыкла стѣснять себя. Ну что, Минсъ, когда же ты въ намъ будешь? Я рѣшительно не принимаю отказа. Да вотъ что: сегодня четвергъ, — пріѣзжай пожалуста въ воскресенье къ обѣду…. мы обѣдаемъ въ пять часовъ…. да ужь пожалуста безъ отговорокъ.

Послѣ долгихъ просьбъ, мистеръ Огустусъ Минсъ, доведенный до отчаянія, принялъ приглашеніе и обѣщалъ быть на Тополевой аллеѣ въ слѣдующее воскресенье, аккуратно за четверть часа до пяти.

— Не забудь только, какъ отъискать меня, говорилъ Бодденъ. — Дилижансъ отходитъ отъ Флауеръ-Пота, въ улицѣ Бишопгетъ, каждые полчаса. Когда дилижансъ остановится у Лебедя, то какъ разъ противъ тебя будетъ стоять бѣлый домъ.

— Понимаю: значитъ это вашъ домъ, сказалъ Минсъ, стараясь въ одно время отдѣлаться и отъ визита и отъ лишней болтовни.

— Нѣтъ, нѣтъ! вовсе не мой! это домъ Грогуса, богатаго торговца желѣзомъ. Я не то хочу сказать: вотъ видишь ли, когда ты пройдешь мимо этого дома немного подальше и увидишь, что ужь больше некуда итти — не забудь же — то тотчасъ поверни направо и иди подлѣ конюшенъ, тутъ увидишь заборъ и на заборѣ надпись огромными буквами: «берегись собаки» (Минсъ затрепеталъ); пройди мимо этого забора, такъ хоть съ четверть мили, потомъ спроси кого нибудь, и тебѣ каждый покажетъ, гдѣ я живу.

— Очень хорошо, благодарю васъ, прощайте.

— Будь же аккуратенъ.

— Непремѣнно! прощайте.

— Послушай, Минсъ, получилъ ли ты мою карточку?

— Какже, какже, получилъ; благодарю васъ.

И мистеръ Октавіусъ Бодденъ оставилъ своего двоюроднаго братца, томимаго, въ ожиданіи воскресенья, самыми тяжелыми чувствами.

Воскресенье наступило своимъ чередомъ. Небо было ясное и солнце ярко озаряло городъ; толпы народа спѣшили по улицамъ къ исполненію своихъ предначертаній пріятно провести весь день; на всемъ и на всѣхъ отражались удовольствіе и радость; одинъ только мистеръ Огустусъ Минсъ казался угрюмымъ.

День былъ прекрасный и вмѣстѣ съ тѣмъ знойный. Мистеръ Минсъ, пробираясь по тѣнистымъ сторонамъ улицъ Флитъ, Чипсэйдъ и Триднидль, порядочно разгорячился, покрылся пылью, и въ добавокъ время уже быстро приблизилось къ назначенному сроку. По весьма необыкновенному стеченію счастливыхъ обстоятельствъ, у Флауеръ-Пота стоялъ готовый дилижансъ, и мистеръ Огустусъ Минсъ вошелъ въ него въ полной увѣренности, что черезъ три минуты будетъ уже въ дорогѣ: этотъ срокъ былъ самый крайній, который дозволенъ дилижансамъ парламентскимъ постановленіемъ. Прошло четверть часа, а дилижансъ не подавалъ и виду тронуться съ мѣста. Минсъ въ шестой разъ взглянулъ на часы.

— Кондукторъ! что же ты, поѣдешь или нѣтъ? закричалъ мистеръ Минсъ, высунувъ изъ окна дилижанса всю голову и даже половину всего корпуса.

— Сію секунду, сэръ! отвѣчалъ кондукторъ, засунувъ въ карманъ руки, съ видомъ человѣка, у котораго не обнаруживалось ни малѣйшаго расположенія торопиться. — Билль! сними попоны.

Прошло еще пять минутъ; въ концѣ этого времени кондукторъ сѣлъ на козлы и оттуда началъ осматривать вверхъ и внизъ по улицѣ и окликать пѣшеходовъ, что завяло другія пять минутъ времени.

— Кондукторъ! если ты не поѣдешь сейчасъ же, то я выду, сказалъ мистеръ Минсъ, приходя въ отчаяніе отъ одной мысли, что опоздалъ, и не предвидя уже никакой возможности явиться въ Тополевой аллеѣ къ условному часу.

— Сію минуту ѣдемъ, сэръ! былъ отвѣтъ, — и вслѣдъ за тѣмъ машина тронулась, но сажень черезъ сто опять остановилась.

Минсъ углубился въ уголъ кареты и предался судьбѣ, какъ вдругъ…. ребенокъ, мать, картонка и зонтикъ нежданно явились къ нему спутниками.

Ребенокъ былъ премилое дитя во всѣхъ отношеніяхъ; онъ принялъ Минса за своего родителя и съ крикомъ бросился обнять его.

— Переставь! что ты это? сказала мама, обуздывая восторженную радость невиннаго ребенка, котораго полныя ножонки и стучали, и скакали, и переплетались въ самыхъ разнообразныхъ формахъ, отъ чрезвычайнаго нетерпѣнія. — Перестань, душа моя! это вовсе не папа.

«И слава Богу, что не папа» — подумалъ Минсъ, и духъ удовольствія, какъ метеоръ, промелькнулъ на его лицѣ.

Въ характерѣ ребенка игривость какъ-то особенно пріятно сливалась вмѣстѣ съ привязанностію. Увѣрившись, что мистеръ Минсъ не былъ его папа, онъ старался обратить на себя вниманіе шарканьемъ по драповымъ брюкамъ Минса своими грязными башмаченками, толканьемъ по груди его зонтикомъ своей мама и другими ласками, свойственными младенческому возрасту, которымъ нѣтъ названія, и которыми онъ хотѣлъ разсѣять скуку однообразной дороги, по видимому, единственно для своего удовольствія.

Когда несчастный джентльменъ прибылъ къ Лебедю, было уже четверть шестого. Бѣлый домъ, конюшни, заборъ съ надписью: «берегись собаки», — однимъ словомъ, всѣ примѣтныя мѣста были пройдены съ быстротою, свойственною пожилому джентльмену, когда дѣло идетъ къ тому, чтобъ не опоздать на обѣдъ. Спустя нѣсколько минутъ, мистеръ Минсъ очутился противъ жолтаго кирпичнаго дома, съ зеленой дверью, мѣдной скобой и мѣдной доской, съ зелеными ставнями и такими же рѣшотками, — съ полисадничкомъ, или, лучше сказать, съ небольшимъ усыпаннымъ гравелемъ кускомъ земли, въ которомъ находились одна круглая и двѣ треугольныя куртинки, заключающія въ себѣ небольшую сосну, до тридцати луковицъ и безчисленное множество пестрыхъ ноготковъ. Вкусъ мистера и мистриссъ Бодденъ обнаруживался далѣе въ бюстахъ двухъ купидоновъ, поставленныхъ, по обѣимъ сторонамъ дверей, на груду огромныхъ обломковъ алебастра, испещреннаго розовыми конусообразными раковинами. — На стукъ мистера Минса въ зеленыя двери выбѣжалъ здоровый мальчикъ, въ ливреѣ, бумажныхъ чулкахъ, и, повѣсивъ шляпу новаго гостя на одинъ изъ мѣдныхъ крючковъ, украшавшихъ коридоръ, названный изъ учтивоcти «пріемной», провелъ его въ переднюю гостиную, изъ оконъ которой представлялся весьма обширный видъ заднихъ фасадовъ сосѣднихъ домовъ. Когда кончился обычный церемоніялъ рекомендацій и тому подобнаго, мистеръ Минсъ сѣлъ на стулъ въ сильномъ смущеніи: онъ ясно замѣтилъ, что былъ послѣднимъ посѣтителемъ. Несмотря, однако же, на это, какъ левъ всего общества, онъ расположился въ гостиной съ прочими гостями, стараясь какъ можно скорѣе убить самое скучное изъ всякаго времени — время, предшествующее обѣду.

— Ну что, Брогсонъ, сказалъ мистеръ Бодденъ, обращаясь къ пожилому джентльмену, который подъ видомъ разглядыванья картинокъ въ Альманахѣ, занимался, въ полное свое удовольствіе, разсматриваніемъ, чрезъ верхушки листиковъ, наружности мистера Минса: — скажи пожалуста, что теперь думаютъ предпринять наши министры? Выйдутъ ли они, или сдѣлаютъ что нибудь другое?

— Гм! о! неужели ты не знаешь, что я самый послѣдній человѣкъ въ мірѣ, къ которому бы можно обращаться за новостями? Вотъ дѣло другое, если ты обратишься къ своему братцу, которому, по мѣсту его служенія, должно быть многое извѣстно.

Мистеръ Минсъ увѣрялъ этого джентльмена, что хотя онъ и служитъ въ Министерствѣ Иностранныхъ Дѣлъ, въ Сомерсетъ-Гаусѣ, но не имѣетъ никакихъ оффиціяльныхъ свѣдѣній касательно предположеніи министровъ Британіи. На этотъ разъ замѣчаніе Минса принято было обществомъ съ большимъ недовѣріемъ; и такъ какъ не предлагалось дальнѣйшихъ вопросовъ по этому предмету, то наступило долгое молчаніе, въ теченіе котораго почтенное собраніе развлекало себя кашлемъ и нюхательнымъ табакомъ. Но наконецъ появленіе мистриссъ Бодденъ произвело всеобщее возстаніе.

Вмѣстѣ съ окончаніемъ привѣтствіи провозглашенъ былъ обѣдъ, и вслѣдствіе того все общество двинулось въ столовую. Мистеръ Минсъ повелъ мистриссъ Бодденъ; но, къ несчастію, недостатокъ мѣста на лѣстницѣ помѣшалъ ему выказать всю ловкость свѣтскаго кавалера. Обѣдъ прошелъ, какъ и вообще проходятъ всѣ обѣды подобнаго рода. Время отъ времени, между стукотней вилокъ и ножей, раздавался громкій голосъ мистера Боддена, которымъ онъ упрашивалъ гостей своихъ пить вино, и увѣрялъ, что отъ души радъ видѣть ихъ; а между мистриссъ Бодденъ и ея прислугой происходили, касательно перемѣны блюдъ, мимическіе разговоры, въ теченіе которыхъ лицо мистриссъ Бодденъ принимало всѣ-возможныя измѣненія барометра, начиная отъ «бурной» до «прекрасной погоды».

Когда подали на столъ вино и десертъ, слуга, согласно выразительному взгляду мистриссъ Бодденъ, привелъ «мастэра Александера», одѣтаго въ свѣтло-голубую вару платья, съ серебряными пуговицами, съ волосами почти одинаковаго цвѣта съ помянутымъ металломъ. Послѣ разнообразныхъ одобреній со стороны мама и наставленія какъ вести себя — со стороны папа, — прекраснаго мальчика отрекомендовали крестному его отцу.

— Здравствуй, здравствуй, дружокъ мой! да ты славный мальчикъ…. не правда ли? сказалъ мистеръ Минсъ.

— Да, славный.

— Сколько тебѣ лѣтъ?

— Въ будущую среду будетъ ровно восемь. — А вамъ сколько лѣтъ?

— Александеръ! прервала его матушка: — какъ ты смѣешь спрашивать мистера Минса, сколько ему лѣтъ!

— Онъ самъ меня спрашивалъ, сколько мнѣ лѣтъ, отвѣчалъ бойкій мальчикъ.

Съ этой минуты мистеръ Минсъ въ душѣ далъ клятву не оставлять своему крестнику ни шиллинга. Едва только затихъ смѣхъ, возбужденный этимъ замѣчаніемъ, какъ вдругъ маленькій человѣчекъ съ рыжими бакенбардами, который сидѣлъ въ концѣ стола и въ теченіе всего обѣда старался заловить слушателя на его интересные разсказы о Шериданѣ, съ видомъ покровительства сказалъ:

— Скажи, Эликъ, какая часть рѣчи быть?

— Глаголъ.

— Вотъ славный мальчикъ! сказала мистриссъ Бодденъ съ чувствомъ материнской гордости. — А знаешь ли ты, что есть глаголъ?

— Глаголъ есть слово, которымъ означается бытіе, дѣйствіе или страданіе; напримѣръ: я бываю, я управляю, я управляемъ…. Мама, дай же мнѣ яблоко.

— Я дамъ тебѣ яблоко непремѣнно, сказалъ мужчина съ рыжими бакенбардами, который считался домашнимъ другомъ, или, говоря другими словами, мистриссъ Бодденъ всегда приглашала его въ домъ свой, вовсе не обращая вниманія, правилось ли это мистеру Боддену, или нѣтъ: — непремѣнно дамъ тебѣ яблоко, если ты объяснишь мнѣ значеніе слова бы.

— Бы? сказалъ дивный мальчикъ, послѣ незначительнаго колебанія: — бы означаетъ насѣкомое, которое собираетъ медъ.^[1]

— О нѣтъ, другъ мой, угрюмо сказала мистриссь Бодденъ: — пчела будетъ имя существительное.

— Почему же не глаголъ? Вѣдь и пчела тоже существуетъ, дѣйствуетъ и страдаетъ… хи! хи! хи! сказалъ улыбающіяся джентльменъ, воображая, что выразился весьма остроумно.

— Джентльмены! возгласилъ мистеръ Бодденъ, самымъ громкимъ голосомъ и съ весьма важнымъ видомъ: — будьте такъ добры, наполните ваши рюмки! Я желаю предложить тостъ.

— Вниманіе! вниманіе! вскричали джентльмены, передавая другъ другу графины.

Когда рюмки наполнились, мистеръ Бодденъ продолжалъ:

— Джентльмены! между нами присутствуетъ особа….

— Вниманіе! воскликнулъ маленькій человѣчекъ съ рыжими бакенбардами.

— Пожалуста, Джонсъ, успокойтесь, замѣтилъ Бодденъ.

— Итакъ, я говорю, джентльмены, что между нами присутствуетъ особа, снова началъ хозяинъ: — въ обществѣ которой, я увѣренъ, мы всѣ испытываемъ величайшій восторгъ… а… а… разговоръ этой особы каждому изъ насъ доставилъ и доставляетъ безпредѣльное удовольствіе. (Слава Богу! это касается не до меня! подумалъ Минсъ, сознаваясь, что недовѣрчивость къ нему и исключительность его особы не давала ему возможности выговорить и дюжины словъ со времени его прихода въ домъ.) Джентльмены, я самъ по себѣ человѣкъ весьма незначительный и, быть можетъ долженъ просить извиненія за то, что чувства дружбы и привязанности къ особѣ, про которую я говорю, принудили меня осмѣлиться встать и предложить тостъ за драгоцѣнное здоровье особы…. особы, которая, я увѣренъ… то есть особы, которой добродѣтели и превосходныя качества всегда будутъ неоцѣненны для того, кто знаетъ ее, — и тотъ, кто не зналъ еще эту особу, вѣроятно, полюбятъ ее отъ всея души….

— Вниманіе! вниманіе! проговорило общество съ видомъ одобренія и ободренія.

— Джентльмены! продолжалъ Бодденъ: — мой двоюродный братъ есть человѣкъ, который… который мнѣ родственникъ… (Вниманіе! вниманіе! — Минсъ довольно внятно простоналъ.) видѣть у себя котораго, видѣть его въ моемъ собственномъ домѣ я вмѣняю себѣ въ особенное счастіе, и еслибъ онъ не былъ здѣсь, то, вѣроятно, лишилъ бы насъ безпредѣльнаго удовольствія, которое каждый изъ васъ испытываетъ при его лицезрѣніи. (Громкіе криви: вниманіе! вниманіе!) Джентльмены, я чувствую, что употребляю во зло ваши снисхожденіе ко мнѣ и такъ долго утомляю ваше вниманіе. Съ чувствомъ глубокаго уваженія, признательности и…. и….

— Удовольствія, подсказалъ домашній другъ.

— И удовольствія, я предлагаю тостъ за здоровье мистера Минса.

— Позвольте, джентльмены! воскликнулъ неутомимый маленькій человѣчекъ съ рыжими бакенбардами. — Не угодно ли вамъ будетъ, чтобъ началъ я? Гип! гип! гип! — Ура! Гип! гип! гип! — Ура! Гни! гни! гни! — Ура-а-а!

Взоры всего общества устремлены были на предметъ заздравнаго тоста, который, проглотивъ портвейнъ и подвергаясь неизбѣжной опасности захлебнуться, всѣми силами старался скрыть свое смущеніе. Послѣ продолжительной паузы, допускаемой скромностью, мистеръ Минсъ всталъ, но… какъ газеты выражаются иногда въ своихъ донесеніяхъ: «мы крайне сожалѣемъ, что лишены всякой возможности передать вашимъ почтеннѣйшимъ читателямъ сущность замѣчаній достопочтеннѣйшаго джентльмена». Слышимыя по временамъ слова: «предстоящее общество…. честь…. настоящій случай…. величайшее счастіе», а пополняемыя въ промежуткахъ выраженіемъ крайняго замѣшательства, вполнѣ убѣдили общество, что мистеръ Минсъ произнесъ превосходнѣйшій сѣичъ; и вслѣдствіе такого убѣжденія, когда ораторъ занялъ свое мѣсто, единодушное «браво!» и громкія рукоплесканія огласили столовую.

Джонсъ, выжидавшій долгое время удобнаго случая, всталъ и обратился къ хозяину дома.

— Бодденъ, сказалъ онъ: — вѣроятно, ты позволишь мнѣ предложить тостъ?

— Почему же нѣтъ? отвѣчалъ Бодденъ, прибавивъ въ полголоса Минсу, сидѣвшему противъ него: — удивительно острый малый: ты будешь въ восторгѣ отъ его спича.

Мистеръ Минсъ поклонился, и мистеръ Джонсъ приступилъ:

— При различныхъ случаяхъ, при разнообразныхъ примѣрахъ, подъ вліяніемъ обыкновенныхъ и необыкновенныхъ обстоятельствъ, въ собраніи различныхъ обществъ, на мою долю выпадало предлагать тосты тѣмъ особамъ, которыми въ ту пору я имѣлъ честь быть окруженнымъ. Иногда, я долженъ отъ души сознаться — да и къ чему мнѣ скрывать? — иногда я чувствовалъ весьма затруднительное положеніе при подобномъ предпріятіи и сознавалъ совершенную неспособность выполнить его отчетливо. Если я чувствовалъ это при прежнихъ случаяхъ, каковы же должны быть мои чувства теперь…. теперь…. при весьма необыкновенныхъ обстоятельствахъ, въ которыхъ я нахожусь. (Вниманіе! вниманіе!) Описать вѣрно состояніе души моей не нахожу возможности; но чтобъ дать вамъ, джентльмены, хотя малѣйшее понятіе о чувствахъ моихъ, я долженъ обратиться къ одному странному въ своемъ родѣ обстоятельству, которое сію минуту пришло мнѣ на память. При одномъ случаѣ, когда истинно великій и знаменитый человѣкъ, Шериданъ, находился….

Трудно опредѣлить, какъ долго продолжалась бы эта безпримѣрная рѣчь, еслибъ въ комнату не вбѣжалъ, едва переводя духъ, мальчикъ въ ливреѣ и не сказалъ, что такъ какъ идетъ сильный дождь, то девяти-часовой дилижансъ нарочно подъѣхалъ сюда узнать, не отправляется ли кто нибудь въ городъ, — потому что въ дилижансѣ есть пустое мѣсто.

Мистеръ Минсъ вскочилъ на ноги — и, несмотря на безконечныя восклицанія, выражавшія безконечное удивленіе, несмотря на сильныя просьбы провести вмѣстѣ вечоръ, оставался твердъ въ своемъ намѣреніи и, во что бы то ни стало, рѣшился занять пустое мѣсто. Но, къ несчастію, шолковый коричневый зонтикъ нигдѣ не отъискивался: а кондукторъ не могъ долѣе, ждать: онъ поѣхалъ обратно къ Лебедю, оставивъ мистеру Минсу словечко, чтобы онъ поскорѣе «бѣжалъ» туда и заставалъ его. Прошло еще минутъ десять, въ теченіе которыхъ мистеръ Минсъ едва припомнилъ, что шолковый зонтикъ его остался въ дилижансѣ, въ которомъ онъ пріѣхалъ; и кромѣ того, такъ какъ онъ ни подъ какимъ видомъ не могъ быть замѣчательнымъ скороходомъ, то не удивительно, что когда совершилъ свой «бѣгъ» къ Лебедю, дилижансъ — послѣдній дилижансъ! — уѣхалъ безъ него.

Было около трехъ часовъ утра, когда мастеръ Огустусъ Минсъ тихо постучался у дверей своей квартиры въ улицѣ Тэвистокъ, иззябшій, мокрый, сердитый и вообще въ самомъ жалкомъ положеніи. На другое же утро онъ написалъ духовное завѣщаніе, въ которомъ, какъ сказывалъ намъ его душеприкащикъ (подъ строгимъ секретомъ, о чемъ мы долгомъ считаемъ сообщить нашимъ читателямъ), не оказывается ни имени мистера Октавіуса Боддена, на мистриссъ Амеліи Бодденъ, ни мастэра Александера Боддена.

---

1. To be (би) быть, и bee (бии) пчела — эти два слова въ произношеніи имѣютъ близкое сходство; окончаніе послѣдняго произносится протяжнѣе перваго. Прим. пер.