Коровин К. А. «То было давно… там… в России…»: Воспоминания, рассказы, письма: В двух кн.
Кн. 1. «Моя жизнь»: Мемуары; Рассказы (1929—1935)
Метелица
правитьСегодня метель.
В окнах моего деревенского дома белым-бело. Сыплет крупа; метелица без конца. В пяти шагах ничего не видать.
— Эх, насилу пробрался к тебе, право, — входя, говорит с веселым смехом крестьянин-охотник Сергей, по прозвищу Баран.
— Я тебе, Лисеич, трех косачей прихватил. Надысь на чучелов нагнал, пристрелил…
— Как же ты в такую пургу приехал? Ведь дороги не видать. Садись, чаем угощу. Рад тебя видеть.
— И я рад, Лисеич, что к тебе заехал.
— Постой, я скажу Афросинье, чтобы самовар… Да кое-что подбодрила б закусить… Озяб ты.
Я пошел на кухню. Сергей со мной. Разворачивает кулек:
— Батюшки, и что же это?
А в куле не косачи-тетерева, а две курицы и петух.
— Ах ты, мать честная, — говорит Сергей. — Чего же это? Вот что делают надо мной, плутовню какую. Я тебе трех тетеревов вез, а это что… курье! Их ты, что б их… Все девки, знать, балуют. И что делать? А, плутня какая!
Дед, сторож мой, сидевший на кухне, сказал:
— Погоди ты, Баран, за баб в ад тебя черти потащут. Баран рассмеялся, оскаля белые зубы, говорил:
— Не иначе, что баба курей положила, — сказал он. — Я-то сказал сдуру, к Лисеичу еду, тетеревей ему заверните… А она вот тебе, все для смеху.
— Смотри, — говорит мне сторож-дед, глядя в окно. — Вон и еще идет к тебе, с ружьем, Герасим, знать.
Весь засыпанный снегом, с лыжами, вошел охотник Герасим Дементьевич, нанес в теплую кухню холода и снега.
— Ну и манна небесная, — сказал Герасим, смеясь. — Насилу дом нашел. Вышел с утра, думал, пороша хороша. Ну, а вот тебе что… Какая охота. Насилу с кручи сошел. Пропадешь…
Охотники поздоровались:
— Как ты пробрался, Сергей?
— Да вот, сейчас приехал.
— Вот как я с кручи на лыжах спускался, напоролся: сидит один… Лесину выбрал здоровую и пилит. Ну и лошадь тут же: значит, лес тащит. В десяти шагах от него прошел, а кто — не разберешь. Под метелицу ворует. Что делать, знать, нужда…
Милые люди были мои друзья-охотники. Жила в них природа, всегда веселый и живой смех. Простая жизнь их была полна событий охоты, таинственных настроений лесных и какого-то мудрого понимания жизни. У них не было тоски о невзгодах и корысти, а всегда простая радость жизни.
Посумерело рано, а метелица все метет, метет… Синеют окна. Зажигаем лампу, камин. Самовар ворчит. Друзья мои охотники сидят за столом. Хорошо жить на свете, без обиды и злых людей.
— Что я вам скажу, — рассказывал охотник Сергей, — недавно что я страху натерпелся, страсть. Вот послушайте. Брал я на осень бочку в Гарусове: капусту рубить… У мужичка ослобонилась… Я и вспомнил, ну, дай, думаю, отвезу ему назад бочку-то. Дорога хорошая, и его кстати проведаю: приятель мой, да и сродни. Поехал… И вот метель, как сейчас. Ну, дорогу-то я знаю. Еду… Смотрю, мост. Думаю, что такое, не знамо место, моста такого не видал. Остановился на мосту, гляжу: новый мост, знать. Вдруг слышу голос из-под мосту: «Трогай, что стал». Вот день, как сейчас был. Чего это? Слез. Погляжу, думаю, кто под мостом там сидит. Пошел. Смотрю. Никого нет. Что, думаю, такое? Только сел на розвальни, опять слышу: «Трогай, не мешай с Акулькой полюбовничать». Напугался я. Поехал… Думаю, что такое, прямо понять невозможно. Страх меня берет. Еду, говорю: «Прости мои согрешения. Никогда боле не буду с Акулькой». Слышу голос: «То-то, не будешь». Батюшки, испугался пуще. «Не буду, — говорю, — нипочем, ей-ей. Ну ее, Акульку». Вдруг на меня бочка валится. Оглянулся, а из-под бочки-то на меня сама Акулина глядит, вот смеется, надрывается. «Вижу, как ты любишь-то меня», — и хохочет.
Мой сторож-дед, который, посмеиваясь, вязал сеть, сказал:
— Ты, Баран, вороватый парень и плут. Расскажи, как у вдов Кордовских вино-то крали.
— Ну, пустое, — заметил Баран.
— Расскажи.
— С краю-то деревни нашей жили две вдовы. Дружно жили, обе толстые. Жили у дороги проезжей. И тихонько торговали водочкой… Без акцизу, значит. Только как-то раз, в вечор, гуляем мы, парни молодые, идем это мимо их дома, а они обе на завалинке сидят и орешки щелкают. Мне в голову и вошло: хорошо бы выпить, — а не на что. «Постой», — думаю. Так прошли мы с парнями мимо и назад на деревню. Я и говорю парням: «Вот что, сейчас вино будем пить». Зашел я с парнями к себе во двор, взял дугу, подвязал к ей колоколец, бубенцы, говорю парнишке молодому, Санька его звать, парнишка смышленый, веселый. «Вот что, — говорю ему. — Санька, ты возьми эту дугу, ступай ты задами, леском, чтоб не видали в деревне, ступай за версту кверху, на дорогу выходи там. Держи дугу над собой и беги сюда, будто лошадь едет, позванивай да перед деревней-то сверни в лес»… У вдов-то сзади дома садик-огород был: кружовник, малина. Пришли парни и легли тихонько в канавке, за садом-то. Лежим. И слышим: далеко по дороге колокольчик. Значит, Санька бежит. Ближе, ближе. Смотрим: обе вдовы в сад из дома — шасть и под фартуком что-то несут, в сад… Вынули обе бочонки из-под фартуков и положили в кружовник, в кусты. Отряхнулись и домой. Мы и взяли бочонки. Я пошел на улицу. Иду мимо вдов — они сидят. Говорю: «Исправник-то, вона, остановился: чего это, сюда глядит». — «И где? И где?» — спрашивают они и сами в дом побежали. Вот плутня какая. Вина попили"
Мои охотники посмеялись.
— А то, помню, я в молодости, — разговорился Баран, — староста у нас на селе богатей был. Большой дом, крашен, чисто в доме. Именины жены справлял. Гости, угощение. Старшина приехал, тоже богатый мужик, дьякон, гости… Староста сердитый был, насупленный; на службе ране в солдатах служил. Он нам, парнишкам, и велел: «Ежели где что заметите, или где ругают меня, придите, скажите, значит, мне». И вот, как раз, когда у него именины, мальчишки стучат к ему в крыльцо и говорят: «Дяденька Семен, у Дарьи мыша в ловушку попала».
— Ступайте, — говорит, — чего вы.
А сам пряник дает. У него пряников-то на столе много… Мальчишки опять к нему.
— У Ерлычева сейчас слышали, что будто у отца дьякона шуба не енотова, а из собачины сшита.
— Стану я собачью шубу носить, — рассердился дьякон. — Чего это у тебя парнишки озорничают.
— Ступайте, — гонит их староста. — Чего тут лезете… А тихонько-то пряник сует им.
— Дураки, малы, зря и болтают…
Парнишки в одну избу, в другую зайдут послушать. Ну и к старосте опять. Только открыли дверь — староста кричит:
— Чего еще… Ступайте. Неча лезть. А парнишки кричат:
— Баторин говорит: старшина завсегда кагор пьет и за девками бегать горазд.
— Вон, пострелы! — кричит на них староста. А сам вышел на крыльцо и пряников им дал много.
— Не ходите, — говорит, — нипочем боле. Будя. Потом вышел опять, кричит:
— Позовите Сергея Барана.
— Меня, стало быть. А я молодой был. Прихожу я в дом, к старосте. Вижу: гости оделись, все в шубах… уезжают. Кричат, ругаются: «Ты охотник, какой мех у нее, говори», — спрашивает старшина меня. А жена его полу шубы отворачивает, мех показывает.
— Хохуля, — говорю я. — Выхухоль. Лавливал их немало.
— Что? — говорит дьякон. — И я говорил, выхухоль.
— Сам ты хохуля, много знаешь…
— А у его какой мех, у дьякона, — говорит староста. — Покажь-ка… Я посмотрел и говорю: «Не пойму… Собачина, знать».
Дьякон — их как рассердился, кричит:
— Енот! Стану я собачину носить… Сбесились вы, что ли?.. У меня-то, у дьякона соборного…
Все выходили на подводы.
— А может, кошка, — сказал кто-то.
— Совсем вы забыли, с кем говорите, — обиделся дьякон вконец. — С дьяконом говорите…
В эту минуту на крыльце моего дома кто-то запел:
А по улице метелица метет…
Сергей Баран встал.
— Ну, пора… прощайте… Надо идти, Акулина за мной идет.
— Что же, Акулина, раньше не зашла к нам? — сказал я молодой красивой бабе, с поклоном вошедшей в кухню.
— Я тут у Горохова засиделась. Он мне сродни. У вас-то по охоте беседа… Что я вам… помешаю, — говорила Акулина, смеясь, и положила на скамейку кулек.
— Вот, ведь это Баран смешал у Горохова, тот курей приготовил отвезти на станцию, а Баран перепутал… Одно слово, баран.
Акулина засмеялась и, поклонившись, сказала:
— Ну, счастливо. Иди же скорей, Баран… Боишься метели, что ли?
И они ушли вместе, весело смеясь.
ПРИМЕЧАНИЯ
правитьМетелица — Впервые: Возрождение. 1934. 11 марта. Печатается по газетному тексту.
«А по улице метелица метет…» — песня «Вдоль по улице метелица метет…» (муз. А. Варламова, сл. Д. Глебова).