ФЕРЕНЦЪ ГЕРЦЕГЪ.
правитьМелина на гастроляхъ.
правитьКогда господинъ Кальвари проходилъ по галереѣ для больныхъ, ему бросилась въ глаза наклеенная на столбѣ афиша крупными буквами извѣщавшая о гастроляхъ Мелины.
Каково, хорошенькая Мелина здѣсь!
Вернувшись домой, въ свою квартиру, онъ все еще думалъ о давнишней подругѣ. Онъ снова видѣлъ ее передъ собою въ удивительной непосредственности, какъ прежде лѣтъ десять тому назадъ, когда онъ пришелъ къ ней на квартиру въ первый разъ, когда лицо его горѣло отъ страха, а самъ онъ волновался и вмѣстѣ съ тѣмъ радовался собственной смѣлости.
— Глупости! пробормоталъ Кальвари. — Мелина была въ моей жизни лишь бѣлокурымъ интермецо. А за нею ихъ былъ цѣлый рой, русыя, черноволосыя, рыжія.
Онъ началъ рыться въ ящикахъ письменнаго стола. Среди старыхъ портретовъ, расходныхъ книгъ и пригласительныхъ похоронныхъ билетовъ онъ нашелъ то чего искалъ: старое письмо Мелины. Бумага уже пріобрѣла желтоватый цвѣтъ слоновой кости, чернила поблѣднѣли:
«Милый! Вчера я тебя не видала, не вижу и сегодня. Если ты не придешь до завтрашняго дня, я сама приду къ тебѣ. Навѣки твоя Мелина».
Вотъ и все, но этого достаточно чтобъ опять узнать Мелину.
Кальвари съ насмѣшливою улыбкой перечелъ письмо. Вспомнитъ ли теперь Мелина кому она его написала? Ни за что не вспомнитъ, онъ готовъ держать пари что не вспомнитъ… Вѣдь и онъ въ жизни Мелины былъ только… черноволосымъ интермецо.
Послѣ нѣкотораго раздумья онъ взялъ перо и написалъ крупнымъ почеркомъ на обратной сторонѣ письма Мелины:
«Милостивая государыня! Я ставлю сто флориновъ противъ пустой коробки изъ-подъ вашей пудры что вы уже не вспомните кого именно осчастливили нѣкогда этими строками»
Онъ вложилъ письмо въ конвертъ и отослалъ его въ гостиницу въ которой жила артистка; радуясь что могъ доставить прежней пріятельницѣ безпокойные полчаса, онъ принялся читать вечернюю газету.
Онъ не дошелъ еще до мѣстныхъ извѣстій, когда въ передней раздался звонокъ. Въ комнату вошелъ длинноволосый молодой человѣкъ: про него нельзя было съ перваго взгляда сказать, лакей лц онъ, или драматическій артистъ. Судя по манерамъ, онъ могъ быть и тѣмъ и другимъ.
— Милостивый государь, вотъ письмо отъ m-me Мелины, отчеканилъ длинноволосый.
Затѣмъ онъ поклонился какъ маркизъ Поза передъ Филиппомъ II, покосился на зеркало и безшумно исчезъ.
«Милый, старый другъ!» писала Мелина. «У одной бѣдной статистки вчера родился сынъ. Въ пользу этого сына я заявляю притязанія на сто флориновъ которые выиграла съ васъ, и въ награду прощаю вамъ дерзость заключающуюся въ вашемъ письмѣ. Все еще прежняя Мелина».
Мелина! Театральное имя звучало въ ушахъ Кальвари точно шаловливая трель, потомъ разрослось въ шумную симфонію, подъ такты которой возставшія изъ мертвыхъ любовныя воспоминанія пошли въ его сердцѣ торжествующею чередой…
Прежняя Мелина!
Господинъ Кальвари одѣлся очень старательно; тѣмъ временемъ ему припомнилось что въ жизни его была минута, когда онъ хотѣлъ сдѣлать большую глупость: онъ хотѣлъ жениться на Мелинѣ.
Къ счастію онъ еще во-время одумался… Къ счастію? Ахъ, вѣдь человѣкъ иногда не знаетъ какой глупости онъ бываетъ обязанъ своимъ благополучіемъ!
Онъ отправился въ гостиницу Мелины. Въ первой комнатѣ хорошенькая горничная стояла на колѣнахъ передъ огромнымъ дорожнымъ сундукомъ; она была такъ изящна, точно лопала сюда съ ярмарки въ Ричмондѣ.
— Артистка дома?
— Пожалуйте въ ту комнату…
Раздается легкое кокетливое восклицаніе, и вотъ передъ нимъ Мелина. Какъ она еще красива!
Правда, волосы ея которые прежде были бѣлокурыми теперь стали рыжими, какъ на картинахъ Тиціана; подбородокъ покруглѣе, но это чрезвычайно ей пристало. Фигура сдѣлалась полнѣе, но въ глазахъ играетъ прежнее жизнерадостное веселіе…
Она протянула Кальвари маленькую выхоленную ручку которую тотъ поднесъ къ губамъ.
— Милости просимъ, милый, добрый другъ!
— Мелина!
Вотъ они сидятъ на диванѣ и тихо разговариваютъ, то-есть, болтаетъ одна Мелина по обыкновенію милые пустяки. Кальвари жаднымъ ухомъ глотаетъ ея голосъ. Оба они какъ-будто немного взволнованы…
По мѣрѣ того какъ на улицѣ смеркается, имъ приходятъ въ голову давнишнія, неразумныя воспоминанія.
— Вы помните? спрашиваютъ они другъ друга, и эти слова звучатъ подобно припѣву волшебной пѣсни.
Мелина говоритъ ласковымъ мягкимъ голосомъ, при звукѣ котораго по театральнымъ завсегдатаямъ всегда пробѣгаетъ пріятная дрожь.
— Да, я еще помню какъ это началось… Былъ ясный осенній день, мы гуляли вдвоемъ въ будапештскихъ горахъ. Помните? Мы были веселы какъ два шаловливые школьника. Но когда мы спускались, насъ захватилъ дождь, и мы спрятались въ маленькую харчевню… Помните?
Кальвари съ изумленіемъ взглянулъ на актрису которая вполголоса продолжала:
— Когда я стала затворять окно распивочной, случилась бѣда: стекло разбилось и порѣзало мнѣ руку. Я испугалась, а вы хотѣли остановить кровь губами…
Актриса слегка отвернула широкій рукавъ пеньюара: на тонкой какъ шелкъ кожѣ ея круглой руки виднѣлся полукруглый бѣлый рубчикъ.
— Вы помните?
Кальвари взглянулъ на часы; къ крайнему его сожалѣнію ему нужно идти въ клубъ, гдѣ его ждетъ товарищъ. Впрочемъ, онъ обѣщаетъ придти въ другой разъ къ давнишней, доброй подругѣ съ болѣе продолжительнымъ визитомъ.
Выйдя на улицу, онъ остановился въ задумчивости. Онъ зналъ навѣрно что никогда въ жизни не ходилъ съ Мелиной въ будапештскія горы, а въ маленькія харчевни и подавно. Ранку на ея рукѣ онъ тоже увидалъ сегодня въ первый разъ. Одного только онъ не зналъ: съ кѣмъ же спутала его Мелина?