МАЯКОВСКИЙ И ТЕАТР править
Значение Маяковского как поэта поручило общее признание и оценку, хотя еще недостаточна глубина этого значения. Значение же его для театра не только не оценено, но еще и не понято. А между тем оно достаточно велико.
Маяковский на театре — новатор, проживавший здесь новый путь в смысле формы, стиля и содержания. И немудрено, что на театре, на этом: наиболее консервативном участке искусства, он встретил особо упорное сопротивление, непонимание и нападки.
Маяковский серьезно выступил в театре в первый раз в театре Мейерхольда со своей «Мистерией-Буфф». С этим театром он связал всю свою драматургическую деятельность. Для театра эта пьеса была находкой, потому что во-первых, принципы ее построения и сценические качества совпадали с принципами театра, искавшего новых путей. Во-вторых, это была подлинно революционная пьеса, в каких театр как раз нуждался.
«Мистерия-Буфф» явилась для нашего Театра своего рода, эрой — началом практических поисков новой формы, нового жанра. Самый факт постановки этой необычной по форме пьесы уже имел капитальное значение. А как пьеса революционная, она твердо увязывала эти новые формы с задачами обслуживания революции.
Не преувеличивая, достоинств этой пьесы — ибо автор впервые взялся за творчество в новом для него виде искусства, за сложную ударную пьесу в стихах и притом на общие темы, — можно сказать, что заложенные в ней принципы; динамика, новый строй сценического действия с разрушением кулис и обычной сценической обстановки, общий каркас действия, в котором содержание может обновляться, творческая свобода для режиссера и пр., — все это явилось первичной, зародышевой ступенью для будущих форм одного из новых видов драматического искусства.
Следующую пьесу Маяковский написал через 8 лет. Почему такой большой перерыв? Ведь Маяковский любил театр и рвался к нему. Для него театр был наиболее подходящим ударным выражением его буйного творчества. Мы об’ясняем этот перерыв тем, что первые годы нэпа и вообще восстановительный период с его относительным «умиротворением», и неотчетливостью (для Маяковского) классовых установок, — не давал ему возможности твердо прощупать нужный для пьесы революционный материал и организовать его в твердой целеустановке. Пьеса типа «Мистерии» была для него пройденной ступенью, а пьеса на современном материале еще не давалась. Он нашел и материал и целеустановку лишь тогда, когда революция вошла в русло реконструктивного периода с его железной целеустановкой, с живыми конкретными задачами, с его пятилеткой и коллективизацией, самокритикой и практической борьбой с ненавистным Маяковскому бюрократизмом и т. п. И он взялся писать своего «Клопа».
Это — пьеса на современном материале, — так по крайней мере думал Маяковский. Мы здесь видим, как развертывались те особенности: театрального творчества Маяковского, которые заложены были в «Мистерии». Язвительный, острый язык, фантастика, перемешанная о бытовыми чертами, крепкий напор, беспощадность иронии, которая превращала пьесу в общественную сатиру, — таковы основные черты «Клопа». Как на недостаток указывали, что об’екты этой сатиры слишком общи для театрального действия и слишком ограничены (границами обывательщины), чтобы получить значение общезначимых для нашей эпохи символов. Но эти справедливые упреки слишком выпячивались, заслоняя собой и затирая бесспорные новаторские и художественные достоинства пьесы.
Третью свою, последнюю пьесу — «Баню» — Маяковский писал с увлечением и возлагал на нее большие надежды. Он чувствовал, что, наконец, подбирается к настоящему материалу, выравнивает отставание материала от формы. «Баня», по мысли Маяковского, должна была явиться пьесой, приближавшейся по захвату к типу «Мистерии». В рамки ее Маяковский старался захватить возможно шире современный материал в разнообразных его видах — бюрократизм, старая эстетика, всевозможные проявления пошлости и тупости и пр. Можно утверждать, что в этой пьесе Маяковскому удалось достигнуть относительного равновесия частей. Маяковский все больше овладевал методом отбора материала, основной для него задачей. Материал был взят правильно, хотя еще недостаточно полно и современно. В «Бане» Маяковский наконец вышел на твердый путь свободного развернутого театрального творчества. Но оно неожиданно оборвалось.
Два слова о постановке «Бани» — собственно, не о постановке, а о зрителе, точнее — о его впечатлениях. Многие, побывавшие на «Бане», вынесли из спектакля смутное впечатление — неудовлетворенность и недоумение. Не отрицание, а именно недоумение. Не «плохо», а «странно». В этом нет ничего удивительного. Мы знаем в истории театра много пьес, которые на первых порах решительно проваливались, а потом становились общепризнанными образцами. Достаточно вспомнить провал чеховской «Чайки» или провал оперы «Кармен», из-за которого автор Бизе покончил самоубийством.
Это значит, что новый стиль, появляясь на театре, должен завоевать себе зрителя и, лишь завоевавши, он прочно им овладевает. Так и пьесы Маяковского. Они непривычны, слишком новы для нашего зрителя, воспитанного, в общем на старом театре. Для него часто непонятна даже самая структура пьесы. Кажется, например, надуманной и неуместной так называемая фантастика Маяковского, хотя тот же зритель мистическую фантастику Гауптмана или Леонида Андреева хотя и ругает, но признает, как закономерную театральную форму.
По мере того, как эта непривычка к новому и связанное с нею недоверие будут изживаться, зритель научится мудреной науке — подходить к пьесе просто, без оглядок без предвзятости, без разыскивания особого глубокомыслия и привычных форм и тогда Маяковский на театре прочно завоюет себе массового зрителя, несмотря на недостатки своих пьес, которые бесспорно составят фундамент одного из важнейших видов будущего пролетарского театра.