Марфа-посадница, или Славянские жёны (Ковалевский)

Марфа-посадница, или Славянские жёны
автор Егор Петрович Ковалевский
Опубл.: 1832. Источник: az.lib.ru • Отрывки

Ковалевский Георгий Петрович
(1809—1868 гг.).

Ковалевский — прозаик, путешественник, государственный и общественный деятель, литературный дебют которого — написанная белыми стихами трагедия «Марфа Посадница, или Славянские жёны», посвящённая памяти В. А. Озерова — состоялся в 1832 г. Поняв, что поэтическая и драматическая формы — не его область, писатель переключился на прозу.

Трагедия Ковалевского бы написана молодым автором в начале его обширной и многогранной деятельности, никогда не ставилась и не переиздавалась.

Первое действие открывается беседой папских миссионеров Катерини, Мессино и Антонио, обсуждающих далеко идущие планы подчинения православной Москвы Риму при помощи брака новгородской посадницы с польским королём. Между тем в самом Новгороде ширится ропот: еврей Схария с сообщниками распространяют среди православных своё учение, бояре проклинают Марфу за её гордыню и властолюбие. Однако появление Марфы на площади у Святой Софии сопровождается выражением народной любви к ней. Марфа сообщает народу о надвигающейся опасности: московский посол князь Холмский грозит Новгороду войной. Холмский упрекает Марфу в том, что она призывает сограждан к оружию из личной выгоды. В последних словах Марфы содержатся ещё живые воспоминания о любви к Холмскому.

Действие второе полностью происходит в хижине кудесника Феодосия. Выясняется, что дочь старца Ксения влюблена в Холмского и ожидает здесь тайного свидания с ним. Кудесник притворно соглашается на её брак с Холмским, но втайне хотел бы расправиться с князем. В этом он рассчитывает на помощь Схарии, который просит отдать Ксению ему. После ухода еретика к Феодосию приходит Марфа за толкованием пророческого сна.

В третьем действии Схария в тереме Марфы предсказывает посаднице её будущее: оказывается, она грезит о царском венце. Приглашённая на совет Марфа обнаруживает своё коварство: она предлагает притворно покориться московскому князю Иоанну и дождаться тем временем литовского войска, обещанного новгородцам вместе с покровительством в обмен на признание власти Литвы. Марфа и почти все бояре присягают на верность Литве.

Действие четвёртое начинается у могилы Гостомысла, где Марфа требует присяги литовскому королю Казимиру от бояр и народа. В этом же действии подкупленные Феодосием цыганки смертельно ранят Холмского, и тот, умирая, сообщает Ксении о том, что она ещё в детстве обручена с ним. Он рассказывает девушке о мести Феодосия и просит исполнить последнюю волю — подать знак москвичам и поджечь вечевую башню. В пятом действии Ксения выполняет своё обещание; город охватывают пожар и паника, московские войска наступают и захватывают Новгород, гибнет сын Марфы Дмитрий. Не видя иного выхода, отвергая жизнь пленников, с презрением к отступникам Марфа с дочерью бросаются в пламя с горящих городских стен.

Далее приводятся следующие фрагменты: действие 1, явл. 5 — 6, действие 3, явл. 4., действие 5, явл. 8 — 9.

Марфа-посадница, или Славянские жёны.

править
Историческая трагедия в пяти действиях, в стихах.
Действие первое.
Площадь в Новгороде.
Явление 5.

Марфа

Народ! Друзья! В опасности отчизна,

Прельщают нас оковами щлатыми,

Нам цепи шлёт в подарок Иоанн.

Один из народа

Князь очень щедр, он древнее своё

Наследие, искупленное златом

В орде, нам шлёт в подарок! Вот так щедрость!

Марфа

Они легки, блестят, покуда новы;

Не тяготят, пленяют боле нас;

Когда ж ваш пот и кровь заржавят их…

Народ

И злато, и сребро, и жизнь народа

Во власти всё твоей, о Марфа, Марфа,

Не погуби, отечество спаси!

Марфа

Не погуби, отечество спаси!

Марфа

Не златом, не стяжанием поносным,

Но острием меча его искупим!

Народ

Война и смерть! Война и смерть врагам!

Марфа

Пускай войдёт посол Москвы строптивой,

Народ! Ты сам реши свою судьбу;

А голос мой, как глас гражданки вольной

И равной вам, сольётся с гласом правды.

(Сходит с возвышения).

Явление 6.
Те же и Холмский.

Марфа

(про себя)

О Марфа, ободрись, Отчизна гибнет!

Прочь, прочь любовь, лишь слабых жён удел.

(К народу).

Смутились вы от грозных сих речей;

Иль сладок плен, иль битва вам страшна?..

Мы не склоняли выи пред Батыем,

И склоним ли её перед рабом татарским?!

Стыдись, народ, вот женская рука

За вас подъемлет первая свой меч;

Кто духом смел, те вслед за мной стремитесь!

Холмский

Нет, не за них подъемлешь ты свой меч;

Скажи: для польз и выгод собственных скорее!

Сорвав фату с главы крамольной, Марфа,

Мнишь заменить её венцом державным,

Мечтаешь им лукавство глупой бабы

Сокрыть; но верь, не свыкнуться ему

Ввек с длинными власами; лишь шатнёшься —

И вмиг венец спадёт с главы неловкой!

Делинский

Кто против Бога и великого

Нова-града, кто против доблестной

Посадницы?

Несколько человек

(устремившись на Холмского)

Погибни, злой крамольник!

Война, война и гибель злой Москве!

Марфа

(удерживая народ)

Остановись, народ!

(К Холмскому, тихо).

Прими же жизнь

От той руки, которую с презреньем

Отвергнул; нет, не в силах мстить любовь.

Действие третье.
Терем Марфы.
Явление 4.

Марфа

Когда б венец державный Мономаха

Был раскалён в горниле ада, о!

Я и тогда б главу им облачила…

(В сильном волнении то садится на скамью, то опять встаёт и стремительно ходит взад и вперёд).

С восторгом… Ах, мученья слабы те,

Когда меня огнь страшный пожирает;

Я тлею вся, как угль перегоревший.

Когда судьба сама ожесточённо

Не отряхнёт с меня прах низкой доли

В сей жизни, — о, пусть я умру в сей миг,

Лишь княжеской короною венчали б

Моё чело; что б сын Новаграда

Мог возвестить потомку дальнему:

Кичливая Москва пред прахом Марвы

Поверглась ниц! Москва несла её

Оковы!

(Помолчав).

О, я помню грозный день…

Он заклеймил меня навек позором;

Одна лишь месть изладит ту печать.

Я помню день, в который Иоанн

Родную кровь пролил на Лобном месте;

Отбызнула на сердце мне та кровь,

И жжёт меня, отмщеньем распаляя.

Он, гордый, жизнь мне в поруганье кинул,

Он даже имя Марфы не честил

Отмщением своим… Презреть так страшно!

Но женщина ещё ужасней мстит!

Ещё другой день униженья помню:

Как гордо в день тот Софья (Палеолог) в ризах царских

Перед толпой безумною кичилась,

Как громко вой колоколов гудел

Народным кликом в самом Новеграде,

Ликуя латинянки торжеством!

А я… А я сама в бессилье горьком

Дерзнула лишь… презреть её… О Боже!

Когда б могла в тот миг сорвать убранство

Венчальное и ложе брачное

Супругов напитать смертельным ядом!..

Но вот прошла пора кипящая

Весны моей, не греет уж любовь,

Ах, цвет опал, и сердце уж заглохло

Для счастия; но мщение и слава

Не стынут в нас и в хладный час зимы;

Они кипят ещё сильней в груди,

Подавленной летами… Боже, Боже!

Когда б могла исхитить скипетр Московский

И гордую чету низвергнуть в прах!..

Пусть сгибнет всё за миг бесценный тот!

Действие пятое.
Городские стены.
Явление восьмое.
Марфа и дочь.

Марфа

Ты слышишь ли, о дочь, глас погребальный

Над трупом нашей Родины священной;

И ты, ты хочешь жить! И ты, ты дочь

Моя?!

Дочь

О нет! Умрём, умрём, родная!

Марфа

Теперь ты дочь моя! Умрём, как жили.

Прости, прости, священный Новый город,

Родимая земля, омытая

И кровью, и слезами предков наших;

Ты щедро наградила их; в объятьях

Твоих почиют мирно кости их;

Ах, сколько раз ты от меня багрилась!

Не дай же прах мой на чужбине кинуть!

Не отвергай неблагодарную!

(Обнимая одной рукой дочь, другой знамя).

Вот все мои сокровища земные, —

Прими в родное лоно нас!

Дочь

И мне

Ты ласково, родная, улыбалась.

Марфа

Я знаю, что рука свободного

Не заметёт мой прах землёй родною;

Неблагодарная, не взгромоздит

Кургана векового в память Марфе;

И самый пепел твердынь Новгородских

Над мною разметёт кичливый враг;

И слава дел посадницы Борецкой

В веках померкнет, стухнет… Горе мне!

Прими меня!

Явление 9.
Марфа, дружина Иоанна, военачальник, народ новгородский и кудесник.

Народ

Остановись же, Марфа!

Над нами мир и всепрощенье!

Военачальник

Прощение, устами Иоанна!

Кудесник

Борецкая, ты счастлива, ты властна

Свободно умереть: умри!.. А я —

Я жив… И вот казнь страшная моя!

Народ

Не покидай, не покидай нас, Марфа!

Марфа

Изменники! Смеюсь я и над вашей

Мольбой и презираю вас.

(Сжимает одной рукой дочь, другою хоругвь и кидается в пламя).

1832 г.

Прошёл лишь год после публикации драмы Погодина, и в Петербурге вышла в свет написанная белыми стихами трагедия «Марфа Посадница, или Славянские жёны». Это был первый литературный опыт Г. (Е). П. Ковалевского, в ту пору 23-летнего чиновника, позднее получившего известность как путешественник, историк и прозаик. Трагедия прошла совершенно незамеченной, что подтверждается, в числе прочих, таким фактом. Сохранилось письмо, которое написал Ковалевскому В. А. Жуковский, относившийся к юноше с трогательной нежностью и отеческой заботой. Написано оно было 4 января 1833 г., то есть через считанные месяцы после литературного дебюта Ковалевского, но в обширном послании, затрагивавшем множество тем, это событие даже не упомянуто. Разумеется, ни рецензий, ни постановок не последовало, а сам автор, разуверившись в своих поэтических способностях, в дальнейшем к стихам и драме не обращался.

Но в историю темы Марфы посадницы трагедия Ковалевского входит, как в высшей степени своеобразный и самобытный факт благодаря бросающемуся в глаза несходству со всем, что писалось о её героине как до, так и после 1932 г. Не приходится сомневаться, что сведения об изображённых в пьесе событиях драматург черпал у Карамзина — другого источника в то время просто не было. Но если драма М. П. Погодина, как профессионального историка, строго следует историческим фактам, то для Ковалевского это условие не было обязательным.

Насыщая своё творение цветистыми вымыслами и домыслами, он и намерения не имел «воскресить минувший век во всей его истине». Иоанн, которому во всех произведениях о Марфе Посаднице неизменно отводилось одно из центральных мест, который у Погодина, по известным пушкинским словам, «наполняет трагедию. Мысль его приводит в движение всю махину, все страсти, все пружины», у Ковалевского вообще отсутствует. Шелонская битва, утрата Новгородом своей независимости отодвинуты на второй план. Вместо этого разыгрывается фантастическая картина использования Новгорода в заговоре папских миссионеров, имеющем целью подчинение православной Москвы Риму:

Соединить чрез брак посадницы

Весь Новгород с державой Казимира,

Закон его, — с законом православья,

И ринуть их всей силой на Москву,

В прах разгромить её, простереть длань дружбы

Властителю несметных орд татар;

С ним двинуться на турок европейских

И в Риме, пред лицом святейшим папы,

Пасть ниц самим: вот воля де владыки.

(Ковалевский Е. П. «Марфа-посадница», СПб., 1832 г. С. 8).

Отношение новгородцев к Марфе, как его изображает Ковалевский, не однозначно. Бояре выражают к ней открытую неприязнь. В их глазах она — «заблудшая жена», которая

… схватив бразды правленья

Над градом сим — забыла страшны суд

И, воспылав гордыней сатанинской,

Мнит властвовать над рухлым сим скелетом.

(Там же. С. 18).

Народ же преисполнен к ней любви и доверия. Из его уст слышатся восклицания, выражающие искреннюю надежду. В Марфе они видят спасительницу Новгорода: «И красный мир, и пышный Новый город,

Как знойная пустыня нам без Марфы».

Если судить о Марфе по словам, с которыми она обращается к народу, перед нами незыблемая защитница вольного Новгорода, призывающая к беззаветной борьбе с угрозой, исходящей от московского князя.

Но выясняются неожиданные подробности: посланник Иоанна Холмский, выступающий главным оппонентом Марфы, оказывается был с ней в интимных отношениях, и под покровом политического противостояния кроются достаточно пылкие личные чувства. Когда народ, видящий в Холмском главного врага, устремляется, что бы расправиться с ним, Марфа предотвращает эту расправу.

Кроме того, Марфа предстаёт как женщина, снедаемая безмерным тщеславием. Когда еврей Схария, колдун и прорицатель, предсказывает ей будущее, она видит себя обладательницей шапки Мономаха и, как выясняется, давно грезит о царском венце. Оставшись наедине, она произносит такой монолог: «Когда б венец державный Мономаха и т. д.».

Обуреваемая такими стремлениями, она готова предать независимость Новгорода и отдать его под власть Казимира. Когда литовский посол предлагает Новгороду королевское покровительство и войско, при условии признания власти Литвы, Марфа, а по её примеру и почти все бояре, присягают на верность Литве. При этом Марфа проявляет своеобразное коварство: она предлагает на время изобразить перед Иоанном любезность и покорность, что бы выиграть время и дождаться прибытия литовского войска.

Но все эти ухищрения оказываются тщетны. Московские войска наступают на Новгород, и смертельно раненный Холмский просит влюблённую в него девушку Ксению подать им условный знак — поджечь вечевую башню. Ксения делает это. В городе разгорается пожар и вспыхивает народное смятение. Близится неотвратимая катастрофа. Марфа сопереживает гибели родного города и концу его независимости.

«Горе мне»! — восклицает она и с этими словами вместе с дочерью бросается в бушующий внизу, под городскими стенами, огонь.

Трудно заподозрить, что Ковалевский не знал, что в действительности Марфа не погибла, а была отправлена Иоанном в Москву. Вымышленный им финал трагедии должен был усилить трагизм поражения героини, закрепив в сознании читателя её цельный, монолитный и героический образ, дополнительно выявив однозначно сочувственное отношение к ней драматурга.

Первая публикация:

Ковалевский Г. П. «Марфа-посадница, или Славянские жёны», СПб, «Плюшар», 1832 г. 95 стр.

Источник текста:

Погодин М. П. «Марфа, посадница Новгородская», М., «Наука», 2015 г. Серия «Литературные памятники». С. 198—204, 321—324, 361.