Фридрихъ Шиллеръ
Марія Стюартъ
Трагедія въ 5 дѣйствіяхъ
Вступительный этюдъ къ трагедіи «Марія Стюартъ» проф. А. И. Кирпичникова
Новый переводъ В. С. Лихачева.
Собраніе сочиненій Шиллера въ переводѣ русскихъ писателей. Подъ ред. С. А. Венгерова. Томъ II. С.-Пб., 1901
Трагедія «Марія Стюартъ», при всѣхъ своихъ высокихъ достоинствахъ, не принадлежитъ къ числу важнѣйшихъ произведеній Шиллера: не говоря уже объ его юношескихъ драмахъ: «Разбойникахъ» и «Донъ-Карлосѣ», поэтъ не отдалъ ей и пятой доли того напряженія творчества, какое положилъ онъ на «Валленштейна», непосредственно ей предшествовавшаго, и не вложилъ въ нее столько собственной души и сердца, какъ въ «Орлеанскую Дѣву», которая непосредственно за нею слѣдовала. Но исторія возникновенія этой трагедіи и довольно продолжительна и весьма поучительна. До поступленія въ «Военную Академію» Карла Евгенія, Шиллеръ не имѣлъ никакого понятія объ исторіи; въ академіи преподаваніе этого предмета было сперва поручено ректору людвигсбургской школы Яну, но уже въ 1772 г. оно перешло въ руки молодого учителя Іог. Готтлиба Шотта, который не безъ основанія считался талантливымъ преподавателемъ, и патетическимъ, нѣсколько театральнымъ разсказомъ о несчастной судьбѣ юнаго Конрадина или Маріи Стюартъ старался извлекать слезы изъ глазъ своихъ слушателей. Юный Шиллеръ не выдвигался среди учениковъ Шотта, такъ какъ вообще во время своего пребыванія въ педагогической теплицѣ герцога Вюртембергскаго, по разнообразнымъ причинамъ (см. его біографію), учился только посредственно. Но нѣтъ сомнѣнія, что краснорѣчивый разсказъ учителя глубоко запалъ въ его впечатлительную душу, и такъ какъ онъ очень рано мечталъ о сочиненіи театральныхъ пьесъ, то весьма возможно, что онъ тогда же думалъ о судьбѣ казненной королевы, какъ о прекрасномъ сюжетѣ для трагедіи. Но это только предположеніе, не особенно смѣлое, зато и не плодотворное: если и были у мальчика Шиллера такія мысли, на этотъ разъ изъ нихъ ничего не вышло.
Проходитъ нѣсколько лѣтъ; Шиллеръ, уже авторъ «Разбойниковъ» и «Фіеско», полный вѣры въ свои силы, несмотря на нѣкоторыя разочарованія и стѣсненное матеріальное положеніе, ищетъ сюжета для новой драмы и останавливается на Маріи Стюартъ. 9 декабря 1782 года онъ пишетъ изъ Бауэрнбаха, гдѣ г-жа ф. Вольцогенъ предоставила ему покойное убѣжище, своему пріятелю мейнингенскому библіотекарю Рейнгольду: «Пришлите мнѣ историческихъ книгъ для моей Маріи Стюартъ. Камбденъ (Анналы царствованія Елизаветы, изд. въ 1615 г.) — прекрасная книга; но было бы хорошо, еслибъ я имѣлъ возможно большѣе число пособій». Въ концѣ февраля 1783 г. Шиллеръ уже условливается съ лейпцигскимъ книгопродавцемъ Вейгандомъ относительно печатанія своей будущей трагедіи, изображающей судьбу шотландской королевы. Но и на этотъ разъ планъ остался безъ исполненія, такъ какъ поэтъ былъ отвлеченъ творческой работой надъ другимъ сюжетомъ («Донъ Карлосъ»); если для Маріи Стюартъ и было что-нибудь написано, эти наброски пропали безслѣдно.
Проходитъ еще 16 плодотворныхъ лѣтъ; Шиллеръ — уже прославленный, великій поэтъ, близкій другъ и сотрудникъ Гете; его скитанія и умственныя, и физическія уже совсѣмъ окончились, и онъ живетъ спокойно въ Іенѣ, въ кругу возлюбленной семьи, всецѣло отдавшись творчеству; какъ будто чувствуя, что ему недолго остается жить, онъ усиленно спѣшитъ работать и безъ отдыха переходитъ отъ одного обширнаго труда къ другому. Окончивъ въ началѣ 1799 г. «Смерть Валленштейна», онъ немедленно ищетъ сюжета для новой драмы. Теперь онъ думаетъ остановиться на чемъ нибудь вымышленномъ; 19 марта онъ пишетъ Гете: «Я пресытился солдатами, героями и властителями». Нѣкоторое время онъ обдумывалъ планъ «Мессинской невѣсты»; но уже въ апрѣлѣ онъ оставилъ его ради Маріи Стюартъ и энергично принялся за подготовительныя работы.
Весьма важенъ для пониманія трагедіи вопросъ: почему Шиллеръ такъ легко разстался съ этимъ сюжетомъ въ 1783 г., и почему онъ, не смотря на свое пресыщеніе героями и властителями, съ такой энергіей взялся за него теперь, въ 1799 г.?
Великія политическія событія послѣднихъ годовъ XVIII в. имѣли сильное вліяніе на міровоззрѣніе даже такого ненавистника политики, какъ Гете. Шиллеръ былъ живѣй и впечатлительнѣй своего друга, и пережитыя имъ революція и директорія подѣйствовали на него очень сильно. Шиллеръ былъ отъ юности горячимъ проповѣдникомъ дѣятельной любви къ человѣчеству, гуманистомъ въ лучшемъ значеніи этого слова; таковымъ же оставался онъ и до конца дней своихъ. Но его политическія убѣжденія не могли не измѣниться подъ вліяніемъ событій. Въ 1783 г. онъ былъ пылкимъ либераломъ и демократомъ, и несчастная судьба шотландской королевы, возбуждавшая его жалость «по человѣчеству», не воодушевила его настолько, чтобы создать изъ нея трагедію. Жалко, конечно, женщину, которая, нагрѣшивъ въ дни юности по легкомыслію и женской страстности, расплачивается за это 19-лѣтнимъ плѣномъ и наконецъ эшафотомъ; интересна эпоха, когда религіозная борьба жестоко волнуетъ народы и служитъ канвою для сильныхъ страстей властителей, поэтична фигура заключенницы, которая изъ тюрьмы внушаетъ пылкую привязанность и колеблетъ троны; трогательна смерть наслѣдницы двухъ коронъ, которая, послѣ всѣхъ грѣховъ своихъ и долгихъ лѣтъ страданія, сумѣла проявить на послѣднемъ судѣ столько ума и силы воли, а передъ плахой — столько геройскаго самообладанія, женскаго изящества и доброты. Но Марія Стюартъ, фанатически преданная католицизму, способная къ энергичной борьбѣ только за личное благосостояніе и власть, Марія Стюартъ, дѣятельность которой была такъ опасна для свободы англійскаго народа, что ея казнь была отпразднована въ Лондонѣ и др. городахъ, какъ національное торжество, не могла быть героиней Шиллера въ началѣ 80-хъ годовъ; не могъ онъ вложить въ уста ея свои вольнолюбивыя и высокогуманныя мечты; опиравшаяся на народную волю Елизавета должна была быть ему симпатичнѣе.
Не то было въ 1799 г. Событія послѣдняго десятилѣтія значительно разочаровали Шиллера въ добросердечіи и разумности народныхъ движеній; онъ разочаровался и въ вожакахъ народа и въ особенности въ «людяхъ успѣха»; искусство управлять толпой онъ склоненъ теперь отождествлять съ отсутствіемъ нравственнаго чувства, попросту сказать, съ безсовѣстностью, и того, кто для достиженія общаго благосостоянія ссылается на желаніе народа и «общее благо», онъ готовъ признать безчеловѣчнымъ эгоистомъ и лицемѣромъ. Теперь онъ думаетъ, что кто изъ разсчета и ненависти отнимаетъ жизнь у своего ближняго, для того нѣтъ никакихъ извиненій; предполагаемое общее благо — только бесчестная маска, и жертва такого человѣка заслуживаетъ всеобщей симпатіи.
Вотъ отчего теперь, почти при началѣ творческой работы Шиллера, Елизавета — въ его глазахъ «царственная лицемѣрка», съ которой онъ хочетъ сорвать маску величія; ея жертва, Марія Стюартъ — грѣшная, но живая и добрая женщина, возбуждающая симпатію поэта; возвышенныхъ идейныхъ монологовъ говорить она не будетъ; но она будетъ жить и страдать, страданіемъ искупитъ вину свою и умретъ, примиривъ зрителя съ собой и возвысивъ его вѣру въ человѣка. Эпоха реформаціонной борьбы, когда фанатизмъ дѣлаетъ увлекающихся людей убійцами (у Шиллера Мортимеръ), а спокойныхъ и разумныхъ безжалостными притѣснителями (Берлей), сильно напоминаетъ ему борьбу революціонную, въ такой же степени озлоблявшую и отдѣльныхъ лицъ и цѣлые народы. Но гуманистъ и идеалистъ Шиллеръ увѣренъ, что это дѣйствіе скоропреходящее, что въ массѣ общества добрые инстинкты должны взять верхъ надъ злыми, и устами Шрусбэри, представителя общественной совѣсти (IV дѣйствіе, явл. 9), убѣждаетъ Елизавету не разсчитывать на продолжительность народной злобы и мстительности: пройдетъ возбужденіе, и тираны и насильники всѣхъ родовъ и видовъ будутъ внушать только отвращеніе. Вотъ, по нашему мнѣнію, главная причина, почему этотъ давно покинутый сюжетъ показался Шиллеру теперь особенно привлекательнымъ и почему онъ съ такой энергіей принялся за работу.
Подготовительныя работы поэта состояли въ перечитываніи старыхъ пособій — главнымъ образомъ Камбдена — и чтеніи новыхъ[1]. Собирая черты нравовъ эпохи и интересныя въ художественномъ отношеніи подробности событій изъ разнообразныхъ источниковъ, во всемъ важнѣйшемъ Шиллеръ слѣдовалъ сравнительно новому, популярному изслѣдованію Архенгольца[2], который разсказываетъ дѣло такъ:
Отецъ Маріи Стюартъ, шотландскій король Іаковъ V, умеръ въ 1542 г., черезъ нѣсколько дней послѣ рожденія своей несчастной дочери. Регентшей Шотландіи была объявлена его вдова, тоже Марія, урожденная Гизъ, сестра тѣхъ Гизовъ, которые стояли во Франціи во главѣ непримиримыхъ католиковъ. Регентша убѣдила шотландскій парламентъ, раздраженный недавней войною съ Англіей, согласиться на бракъ ея дочери съ наслѣднымъ принцемъ французскимъ Францискомъ. Пятилѣтняя Марія Стюартъ была поэтому отправлена во Францію и воспитана въ роскошной обстановкѣ веселаго и утонченно-чувственнаго двора Екатерины Медичи. 15 лѣтъ она была обвѣнчана съ дофиномъ, юношей слабаго здоровья, горячо любившимъ свою красавицу невѣсту. По совѣту кардинала Гиза, Францискъ и Марія приняли титулъ короля и королевы англійскихъ на томъ основаніи, что Марія приходилась внучкой старшей сестрѣ Генриха VIII;. Елизавету же католики считали рожденною внѣ брака и потому не имѣющею правъ на англійскую корону. Въ 1559. г. Францискъ вступилъ на престолъ французскій, но умеръ, не процарствовавъ и полныхъ 2-хъ лѣтъ. Преемникомъ его былъ его младшій братъ Карлъ IX, за малолѣтствомъ котораго Франціей управляла Екатерина Медичи. Марія не поладила съ своею свекровью и рѣшила вернуться въ Шотландію, гдѣ за нѣсколько мѣсяцевъ передъ тѣмъ умерла регентша, ея мать. Со слезами покидала 19-лѣтняя королева берега милой Франціи и переѣзжала на забытую родину. Народъ принялъ ее торжественно и радостно, и она водворилась въ Эдинбургѣ. Но ликованіе шотландцевъ было не продолжительно: на сцену выступилъ религіозный вопросъ; вельможи протестанты подвергали королеву всевозможнымъ униженіямъ изъ-за ея преданности католицизму. Марія старалась смягчить ихъ своею уступчивостью, но тщетно; ненависть къ королевѣ-католичкѣ росла съ каждымъ днемъ; а явная симпатія Маріи къ Франціи и легкость нравовъ, господствовавшая при ея дворѣ, значительно усиливали это чувство. Марія пыталась сблизиться съ Елизаветой и искала свиданія съ нею, но Елизавета, не отказываясь, откладывала его на неопредѣленное время. Марія послала къ ней преданнаго рыцаря Джемса Мельвиля, который по возвращеніи убѣждалъ свою королеву нивъ какомъ случаѣ не довѣрять ласковымъ словамъ Елизаветы.
Единственнымъ выходомъ изъ затруднительнаго положенія, въ которомъ находилась Марія Стюартъ, былъ новый бракъ. Въ виду своихъ притязаній на англійскій престолъ, который она надѣялась занять по смерти Елизаветы, Марія не хотѣла выходить замужъ безъ одобренія англійской королевы, какъ своей старшей родственницы, и просила ее высказать свое мнѣніе относительно сватовства Карла, эрцгерцога австрійскаго. Елизавета отказала въ своемъ согласіи и предложила въ мужья Маріи своего любовника лорда Дудлея (впослѣдствіи графа Лейчестера). Считая такой бракъ для себя униженіемъ, Марія отвѣтила гнѣвнымъ отказомъ, а такъ какъ Елизавета послѣдовательно отвергала всѣхъ иностранныхъ принцевъ, сватавшихся за Марію, королева шотландская отдала руку своему дальнему родственнику, 20-лѣтнему красавцу, Генриху Стюарту, лорду Дарнлею, который, какъ внукъ младшей сестры Генриха VII, тоже имѣлъ притязанія на англійскій престолъ. Дарнлей былъ тоже католикомъ, и этотъ бракъ еще больше раздражилъ шотландскихъ протестантовъ. Нѣсколько могущественныхъ вельможъ возстали противъ короля Генриха (Марія дала ему этотъ титулъ, не испросивъ на то согласія парламента), но, несмотря на поддержку Елизаветы, были разбиты и бѣжали въ Англію. Дарнлей, оказавшійся безпутнымъ мальчишкой, не могъ надолго удержать сердце Маріи: не прошло и года, какъ она совсѣмъ охладѣла къ мужу и увлеклась пѣвцомъ Риціо, котораго сдѣлала своимъ тайнымъ секретаремъ. Дарнлей составилъ заговоръ противъ этого любимца и, ворвавшись къ женѣ съ своими родственниками Дугласами, убилъ его на глазахъ Маріи, которая тогда находилась на 6-мъ мѣсяцѣ беременности. Послѣ этой ужасной сцены заговорщики подвергли Марію заключенію, требуя, чтобы она объявила имъ помилованіе. Марія не соглашалась, но, повидимому, примирилась съ мужемъ и при его содѣйствіи бѣжала въ Дёнбаръ. Оттуда она собрала войско и пошла на Эдинбургъ; заговорщики принуждены были скрыться въ Англію. Но скоро королева забыла все пережитое ею, въ своемъ новомъ увлеченіи графомъ Ботвеллемъ, и простила всѣмъ своимъ врагамъ, кромѣ мужа: она избѣгала сношеній съ нимъ и старалась всячески унизить его. Дарнлей думалъ удалиться во Францію или въ Испанію, но почему-то отложилъ на время свои отъѣздъ и отправился въ Глазго, гдѣ заболѣлъ какой-то странной болѣзнью, носившей признаки отравленія[3]. Марія внезапно выказала большую заботливость объ немъ, пріѣхала къ нему сама и настояла, чтобы онъ вернулся въ Эдинбургъ и поселился недалеко отъ города въ уединенномъ домикѣ (въ Kirk of Field), гдѣ больной могъ пользоваться необходимымъ для него покоемъ. Королева провела тамъ нѣсколько ночей, но съ 9-го на 10-е февраля 1567 г. она ночевала у себя во дворцѣ. Въ эту ночь жилище Дарнлея было взорвано. Публику хотѣли убѣдить, что взрывъ произошелъ случайно, но тѣло короля носило явные слѣды насильственной смерти, и народъ громко называлъ Ботвелля и Марію убійцами. По требованію отца Дарнлея, лорда Леннокса, было назначено по этому дѣлу слѣдствіе, но оно велось небрежно и пристрастно, а на судъ Ботвелль явился съ толпою своихъ приверженцевъ и былъ оправданъ. Уже 15 мая того же 1567 г. происходила свадьба Маріи съ Ботвеллемъ, который ради этого развелся съ своею молодой женою. Чтобы оправдать эту поспѣшность, была разыграна такая комедія: Ботвелль похитилъ королеву на дорогѣ и будто бы насильно привезъ ее въ свой замокъ, гдѣ она и переночевала, послѣ чего нѣсколько лордовъ подписали заявленіе, что, при существующихъ обстоятельствахъ, они считаютъ бракъ королевы съ Ботвеллемъ необходимымъ. Но Ботвелль и послѣ свадьбы обращался съ королевой, какъ съ плѣнницей, и его самоуправство заставило шотландцевъ опасаться за жизнь наслѣдника престола Іакова (род. 19 іюля 1566 г.), который, находясь при матери, былъ во власти Ботвелля. Лорды составили лигу и внезапно напали на Бортвикъ, гдѣ находились Марія и Ботвелль; но тѣмъ удалось бѣжать въ Дёнбаръ. Лорды вступили въ Эдинбургъ и обвинили Ботвелля въ убійствѣ Дарнлея, въ насиліи надъ королевой и въ замыслѣ на жизнь Іакова. Ботвелль собралъ своихъ приверженцевъ и приготовился, по возможности, къ битвѣ; но до нея дѣло не дошло: ему разрѣшили удалиться безпрепятственно (онъ уѣхалъ въ Данію), а королевѣ предложили вернуться въ Эдинбургъ, гдѣ обѣщали обращаться съ ней почтительно и покорно. Но это обязательство исполнено не было: захвативъ королеву, лорды вмѣсто столицы отвезли ее въ замокъ Лохлевинъ и тамъ принудили подписать отреченіе отъ престола въ пользу сына. Этимъ они не удовольствовались: королеву обвинили въ прелюбодѣяніи и въ убійствѣ мужа, приговорили къ строгому заключенію, и парламентъ утвердилъ этотъ приговоръ. Но Маріи удалось, при помощи 18-лѣтняго Джорджа Дугласа, бѣжать въ Гамильтонъ; здѣсь она объявила подписанное ею отреченіе недѣйствительнымъ и собрала вокругъ себя до 6000 приверженцевъ, которыхъ однако парламентское войско, подъ начальствомъ регента, лорда Муррея, обратило въ бѣгство. Тогда Марія, несмотря на увѣщанія многихъ преданныхъ ей людей, приняла роковое рѣшеніе искать защиты у Елизаветы. Вильямъ Сесиль (лордъ Бёрлей), издали руководившій дѣйствіями враговъ Маріи, былъ очень доволенъ такимъ ея намѣреніемъ: онъ находилъ, что протестантамъ чрезвычайно выгодно имѣть претендентку въ своей власти. Марія, переправившись въ предѣлы Англіи, написала Елизаветѣ трогательное письмо, въ которомъ умоляла ее о свиданіи, но Сесиль доказывалъ, что дѣвственной королевѣ неприлично вступать въ личныя сношенія съ женщиной, обвиняемой въ прелюбодѣяніи и мужеубійствѣ, пока она не оправдается передъ англійскими комиссарами. Марія отказалась унизить себя такимъ подчиненіемъ авторитету чиновниковъ, но Сесиль придумалъ другую уловку: ей предложили выступить обвинительницей ея враговъ, и процессъ начался въ Іоркѣ; когда дѣло стало принимать благопріятный для Маріи оборотъ, судъ перенесли въ Вестминстеръ и значительно измѣнили составъ судей. Такъ какъ Марія не соглашалась отказаться отъ своихъ правъ на англійскую корону, ее переводили все дальше и дальше въ глубь страны, а процессъ ея тянули умышленно. Въ это время герцогъ Норфолькъ, первый пэръ Англіи, бывшій въ началѣ предсѣдателемъ комиссіи, которая разбирала дѣло Маріи, вступилъ въ сношенія съ плѣнной королевой и составилъ въ ея пользу обширный заговоръ. Франція, Испанія, англійскіе католики, даже самъ Лейчестеръ (изъ личныхъ видовъ) сочувствовали его плану освободить Марію и жениться на ней. Но Елизавета узнала объ этомъ заблаговременно и заключила Норфолька и его главныхъ приверженцевъ въ Тоуэръ. Графы Нортёмберлендъ и Вестморлендъ подняли однако знамя возстанія, но оно было быстро подавлено. Тогда вмѣшался въ дѣло папа Пій V; онъ издалъ буллу о лишеніи Елизаветы королевскаго трона. Парламентъ отвѣтилъ на это такимъ постановленіемъ: онъ объявилъ измѣнникомъ и врагомъ Англіи всякаго, кто при жизни королевы Елизаветы предъявитъ свои права на престолъ ея или будетъ сочувствовать такому предъявленію. Такъ какъ Франція не вступалась за Марію Стюартъ (въ это время шли переговоры о бракѣ герцога Анжуйскаго съ Елизаветою), то вновь составился заговоръ, разсчитывавшій на помощь папы и Испаніи; но и объ немъ Елизавета узнала заблаговременно, и нѣкоторые его участники, въ томъ числѣ и Норфолькъ, были казнены, а епископъ Росскій бѣжалъ во Францію. Послѣ этого надзоръ за Маріей сталъ еще строже. Прошло нѣсколько лѣтъ сравнительно спокойныхъ, но Елизавета всегда находилась подъ страхомъ возстанія католиковъ, для которыхъ знаменемъ и поводомъ служила Марія, не терявшая надежды на благопріятную перемѣну въ судьбѣ своей. Въ апрѣлѣ 1584 г. былъ казненъ Трокмортонъ, заподозрѣнный въ заговорѣ въ пользу Маріи; на эшафотѣ онъ признался въ сношеніяхъ съ испанскимъ посланникомъ Мендозой, который долженъ былъ содѣйствовать ему въ осуществленіи плана герцога Гиза относительно низверженія Елизаветы и протестантизма. Въ 1585 г. казненъ членъ нижней палаты Парри, обвиненный въ подобныхъ же замыслахъ; Mарія не безъ основанія была заподозрѣна въ сношеніяхъ съ нимъ. Тогда лордъ Шрусбэри, бывшій цѣлыя 15 лѣтъ весьма снисходительнымъ тюремщикомъ для Маріи, былъ замѣненъ пуританиномъ Полетомъ, а парламентъ въ 1586 г. издалъ билль, лишавшій навсегда правъ на престолъ того, кто подстрекалъ подданныхъ къ возстанію или къ покушенію на особу царствующаго го сударя. Немного спустя послѣ этого въ Англію явился изъ Реймса[4] молодой офицеръ Саважъ, давшій торжественный обѣтъ убить Елизавету, и вступилъ въ соглашеніе съ богатымъ фанатикомъ Бабингтономъ, который взялся къ назначенному сроку освободить Марію и поднять возстаніе въ разныхъ городахъ. Марія знала объ этомъ и была въ сношеніяхъ съ заговорщиками. Когда и эта отчаянная попытка не удалась, всѣ бумаги плѣнницы были отобраны, и слуги ея и секретари арестованы, а ее перевели въ укрѣпленный замокъ Фотерингей, въ 15 часахъ ѣзды отъ Лондона. Народъ, раздраженный частыми покушеніями, громко требовалъ смерти Маріи; министры Елизаветы доказывали необходимость такой мѣры; Лейчестеръ совѣтовалъ отравить шотландскую королеву. Наконецъ рѣшено было судить ее, на основаніи парламентскаго билля, въ комиссіи изъ 40 знатнѣйшихъ присяжныхъ и 5 верховныхъ судей. Марія сперва гордо отказалась отвѣчать, такъ какъ не могла признать компетентность какого бы то ни было суда надъ собою; но когда ей замѣтили, что этимъ она лишаетъ себя единственнаго случая оправдаться, она согласилась говорить, хотя и продолжала настаивать на незаконности суда. Ее обвиняли въ соучастіи съ Саважемъ и Бабингтономъ на основаніи ея писемъ, признанія заговорщиковъ передъ казнью и показаній ея секретарей Но (Nаu) и Кэрля (Curle; ей не дали очной ставки съ ними, несмотря на ея требованія). Безъ совѣтниковъ и адвокатовъ она защищалась съ большой энергіей и достоинствомъ. Она призналась въ сношеніяхъ съ представителями иностранныхъ государствъ, въ своихъ домогательствахъ свободы и даже короны, даже въ сношеніяхъ съ заговорщиками, но отрицала какое-либо свое участіе въ покушеніяхъ на жизнь Елизаветы. 25 октября 1586 г. судъ приговорилъ Марію къ смертной казни главнымъ образомъ за злоумышленіе на жизнь королевы; парламентъ утвердилъ этотъ приговоръ и подалъ королевѣ прошеніе о скорѣйшемъ его исполненіи. Марія Стюартъ выслушала приговоръ спокойно: «Послѣ столькихъ страданій, сказала она, смерть для меня желанный избавитель. Я горжусь тѣмъ, что протестанты требуютъ моей крови и что я такимъ образомъ умираю мученицей за вѣру». Послѣ объявленія приговора съ ней перестали обращаться, какъ съ коронованной особой, и вынесли тронъ изъ ея пріемной залы. Марія написала послѣднее письмо Елизаветѣ; она не старалась отклонить казни, но просила нѣкоторыхъ милостей: 1) Тѣло ея должно быть отправлено для погребенія во Францію. 2) При смерти ея должны присутствовать ея слуги (которымъ она испрашивала позволеніе безпрепятственно уѣхать, куда они захотятъ, съ ея предсмертными подарками), чтобы они могли засвидѣтельствовать, что она умерла доброй католичкой. 3) Ее долженъ напутствовать католическій священникъ. На это письмо отвѣта не было получено.
Начался 1587 годъ. Ходили слухи о новыхъ заговорахъ, о приближеніи испанскаго флота, о высадкѣ французской арміи подъ предводительствомъ Гиза. Напуганная чернь требовала исполненія приговора, а въ то же время католическія державы ходатайствовали о помилованіи. Елизавета очень ясно намекала, что лица, стерегущія Марію, могли бы посредствомъ яда избавить свою государыню отъ затруднительнаго положенія, но Полетъ съ негодованіемъ отказался отъ этой чести. Наконецъ, королева подписала приказъ о казни и велѣла статсъ-секретарю Девисону приложить къ нему государственную печать, но не дала прямого приказанія о немедленномъ исполненіи. Члены тайнаго совѣта, видя ея колебанія и страхъ, рѣшили взять дѣло на себя: не внесли, какъ того требовалъ обычай, снова запроса королевѣ, а послали приказъ шерифу и поручили графамъ Кенту и Шрусбэри наблюсти за исполненіемъ казни Маріи, когда ей 7 февраля объявили о наступленіи смертнаго часа, быстро овладѣла собой и въ послѣднія минуты выказала поразительное самообладаніе; утромъ 8 февраля она отказалась отъ напутствія протестантскаго пастора, ласково простилась съ своими слугами, и, громко поручивъ свою душу Богу, приняла ударъ палача. Узнавъ о совершившейся казни, Елизавета сочла нужнымъ разыграть ужасную комедію: она сдѣлала видъ, будто это произошло противъ ея воли, рыдала, надѣла трауръ; Бёрлею она выразила сильное неудовольствіе, Девисона же засадила въ Тоуэръ, а по освобожденіи разорила и огромнымъ штрафомъ; но немногихъ она обманула этимъ лицемѣріемъ. Архенгольцъ заключаетъ свое повѣствованіе такой оцѣнкой Маріи Стюартъ; «Гумманность склоняетъ насъ набросить завѣсу на ея прошлое и приписать ея проступки скорѣй ея несчастному положенію, чѣмъ природнымъ наклонностямъ. Страданія ея, какъ своею силою, такъ и продолжительностью далеко превосходятъ тѣ трагическія несчастія, которыя создаетъ фантазія драматическаго поэта для возбужденія состраданія зрителей. Если мы всесторонне разсмотримъ ихъ, мы навѣрное почувствуемъ желаніе забыть ошибки несчастной королевы и дать волю слезамъ».
Таковъ въ сокращеніи разсказъ Архенгольца, который легъ въ основу глубоко трогательной и гуманной драмы Шиллера. Участіе Маріи въ убійствѣ Дарнлея и преступную страсть ея къ Ботвеллю поэтъ принялъ за фактъ (хотя одно изъ важнѣйшихъ его пособій — книга Брантома: Ѵіе des dаmes illustres — считаетъ это клеветою), такъ какъ съ его точки зрѣнія только это дѣлало Марію трагическою героинею, ибо такимъ образомъ ея долгія страданія и самая смерть являлись искупленіемъ содѣяннаго ею преступленія.
Исходя изъ этой идеи, Шиллеръ повелъ свою творческую работу съ изумительной энергіей. Уже въ іюнѣ 1799 г. онъ изготовилъ планъ и набросалъ скелетъ пьесы, а 24 іюля того-же года написанъ весь первый актъ и начатъ второй; 9 августа Шиллеръ пишетъ Кернеру, что важнѣйшая треть работы окончена; дѣйствительно, 26 августа дописанъ второй актъ и приступлено къ обработкѣ третьяго и, если бы дѣло пошло далѣе такимъ же образомъ, Шиллеръ исполнилъ бы свое первоначальное намѣреніе: совсѣмъ закончить пьесу къ концу зимы. Но здѣсь начались разнообразныя задержки и препятствія: другія спѣшныя и срочныя работы (Musenаlmаnаch и пр.), рожденіе дочери, болѣзнь жены, переѣздъ въ Веймаръ, наконецъ, собственная серьезная болѣзнь. Все же 9 іюня 1800 г. трагедія была совсѣмъ отдѣлана и черезъ пять дней поставлена на веймарскую сцену. Пьеса имѣла успѣхъ, но не совсѣмъ въ томъ объемѣ, какъ мечталъ авторъ, глубоко полюбившій свой сюжетъ во время напряженной работы надъ нимъ, а англійскій переводъ, о возможно скорѣйшемъ появленіи котораго усиленно хлопоталъ Шиллеръ, совсѣмъ потерпѣлъ неудачу. Только съ середины XIX ст. Марія Стюартъ пользуется на всѣхъ европейскихъ сценахъ той славой, которую заслуживаетъ она и по идеѣ и по геніальному ея исполненію.
Неудача англійскаго перевода этой трагедіи вполнѣ удовлетворительно объясняется національными предразсудками заламаншскихъ современниковъ Шиллера; а сравнительно малый успѣхъ пьесы на континентѣ Европы въ первыя десятилѣтія прошлаго вѣка долженъ быть приписанъ главнымъ образомъ той чрезмѣрной строгости, съ которой тогда относились къ «искаженіямъ фактовъ» въ художественныхъ произведеніяхъ, не отказавшихся отъ исторической почвы и не переходившихъ въ область чудеснаго. Всякій, кто выучилъ въ средней школѣ, что Марія Стюартъ пробыла въ англійскомъ плѣну почти 19 лѣтъ, что во время суда и казни ей было 44 года, что она уже давно потеряла свою пресловутую красоту, отяжелѣла и тѣломъ и духомъ и не только не могла увлекать другихъ, но и сама не могла увлекаться, считалъ своимъ долгомъ пожимать плечами при видѣ такихъ «анахронизмовъ», при видѣ того, какъ героиня рѣзвится на сценѣ, подобно ребенку и живетъ сердцемъ вопреки разсудку и всякимъ разсчетамъ. Только тогда, когда образованная публика отрѣшилась отъ этой немного наивной придирчивости, а историческая критика разобрала мотивы поэтическаго пересозданія такъ наз. міровыхъ событій, Марію Стюартъ оцѣнили по достоинству.
По поводу постановки Маріи Стюартъ на Берлинской сценѣ Шиллеръ писалъ Иффланду, что Маріи должно быть 25 лѣтъ, а Елизаветѣ не больше 30, тогда какъ онъ прекрасно зналъ, что во время этого вымышленнаго имъ свиданія англійской королевѣ должно было быть 53 года. Нужно ли объяснять, что обѣихъ королевъ онъ желалъ вывести на сцену въ полномъ цвѣтѣ ихъ молодости и пылкихъ страстей, что его героиня должна была предстать передъ зрителемъ во всемъ своемъ очарованіи, сознательной гордости красотой и молодостью, во всей юной добротѣ и горячей вспыльчивости, въ порывахъ то горячаго отчаянія, то свѣтлой жизнерадостности? Ради полноты развитія художественной идеи поэтъ смѣло создалъ рядъ мотивовъ, лицъ и сценъ, не существовавшихъ въ дѣйствительности, сконцентрировалъ къ 3-мъ днямъ событія, отстоявшія другъ отъ друга за нѣсколько лѣтъ (сватовство анжуйскаго принца за Елизавету происходило за 5 лѣтъ) или мѣсяцевъ (между объявленіемъ приговора и казнью прошло болѣе 3-хъ мѣсяцевъ) и создалъ почти изъ ничего небывалое по ужасному трагизму положеніе мужчины, полу-героя пьесы, который провожаетъ на плаху любимую и любящую его женщину (дѣйствіе V, явл. 10-е); а въ заключительной сценѣ онъ для побѣдоносной лицемѣрки Елизаветы устроилъ такую нравственную казнь, что въ сравненіи съ нею ничто всѣ страданія его несчастной героини.
Одинъ изъ новѣйшихъ критиковъ (Гарнакъ) справедливо замѣчаетъ, что въ «Маріи Стюартъ» нѣтъ трагическаго конфликта, такъ какъ героиня борется не сама съ собой, а только со внѣшними обстоятельствами. Но самъ же онъ долженъ признать, что несмотря на этотъ недостатокъ и несмотря на увѣренность зрителя въ неизбѣжной гибели Маріи, трагедія отъ начала до конца смотрится съ глубокимъ, душу захватывающимъ интересомъ, и каждая новая сцена развиваетъ и подвигаетъ впередъ трагическое дѣйствіе[5]. Дѣло въ томъ, что законы античной трагедіи не вполнѣ примѣнимы къ новой исторической драмѣ, задачи которой выходятъ далеко за предѣлы индивидуальнаго паѳоса. Такъ и въ «Маріи Стюартъ» борьба двухъ женщинъ разыгрывается на широкой аренѣ борьбы двухъ міровъ: католическаго и протестантскаго; побѣда здороваго протестантизма несомнѣнна, но художникъ-мыслитель воспроизводитъ передъ нами съ великимъ искусствомъ и поэтическую, человѣчески трогательную сторону гибнущаго католицизма.
Въ отношеніи формы Марія Стюартъ представляетъ крупный шагъ впередъ по сравненію даже съ трилогіей о Валленштейнѣ. Языкъ пьесы отъ перваго стиха до послѣдняго — характерный языкъ Шиллера, характерный своимъ внутреннимъ паѳосомъ и, такъ сказать, своимъ задушевнымъ благородствомъ; но въ этихъ неизбѣжныхъ предѣлахъ каждое дѣйствующее лицо говоритъ сообразно своему характеру и положенію; не только холодный, сдержанный, часто двусмысленный, почти змѣиный языкъ Елизаветы рѣзко отличается отъ искренняго, то грустнаго, то исполненнаго оскорбленнаго достоинства и только въ концѣ «свиданія королевъ» язвительно-побѣдоноснаго тона Маріи; не только рѣчь Мортимера выдается изо всѣхъ своею страстностью, а въ 6-мъ явл. III акта — полубезумнымъ патологическимъ возбужденіемъ, но и энергичная суровая рѣчь Бёрлея рѣзко отличается отъ ворчливаго, иногда грубаго, но въ сущности добродушнаго способа выраженія сэра Полета и отъ ловкой, гибкой, какъ шпага, рѣчи Лейчестера. Только одинъ Шрусбери говоритъ такъ, какъ говорилъ бы самъ поэтъ на его мѣстѣ; но и въ его тонѣ безъ натяжки подмѣчается типичный оттѣнокъ старческаго спокойствія.
Слѣдуя примѣру Шекспира, Шиллеръ еще въ «Валленштейнѣ» началъ вставлять риѳмованные стихи среди бѣлыхъ. Въ «Маріи Стюартъ» онъ прибѣгаетъ къ этому средству поднимать тонъ значительно чаще и риѳмуетъ, большею частью съ промежутками, цѣлые монологи, произносимые въ состояніи сильнаго душевнаго возбужденія. Выраженіе чувствъ героини въ 1-мъ явленіи III дѣйствія такое же высоко-поэтическое созданіе, какъ знаменитый монологъ «Орлеанской Дѣвы»: «Ахъ почто за мечъ воинственный».
Елизавета, королева англійская.
Марія Стюартъ, королева шотландская, заключена въ англійскую тюрьму.
Робертъ Дэдлей, графъ Лейсгеръ.
Георгъ Толботъ, графъ Шрусбэри.
Вильямъ Сесиль, баронъ Бэрлей. государственный казначей.
Графъ Кентъ.
Вильямъ Девисонъ, государственный секретарь.
Амасъ Полетъ, рыцарь, стражъ Маріи.
Мортимеръ, его племянникъ.
Графъ Обепинъ, французскій посланникъ.
Слуги и служанки
Графъ Бельевръ, чрезвычайный посолъ Франціи.
О’Келли, другъ Мортимера.
Дрэджонъ Друpи, второй стражъ Маріи.
Мельвиль, ея дворецкій.
Бургоэнъ, ея врачъ.
Анна Кеннеди, ея кормилица.
Маргарита Кэрлъ, ея каммерфрау.
Шерифъ графства.
Офицеръ королевской стражи.
Французскіе и англійскіе кавалеры.
Драбанты.
Придворные служители королевы англійской.
КЕННЕДИ.
Что жъ это, сэръ! Богъ знаетъ, до чего
Становитесь вы дерзки! Прочь отъ шкапа!
ПОЛЕТЪ.
Чья эта вещь? Ее швырнули сверху —
Садовника хотѣли подкупить.
Спасенья нѣтъ отъ бабьяго лукавства!
Ужъ какъ смотрю, ужъ какъ усердно роюсь,
A что ни день — то новая находка,
За кладомъ кладъ.
Вѣдь не одно же это
Лежало здѣсь.
КЕННЕДИ.
Прочь, наглый человѣкъ!
Здѣсь тайны госпожи моей.
ПОЛЕТЪ.
Вотъ ихъ-то
И нужно мнѣ.
КЕННЕДИ.
Ничтожныя бумаги,
Пустячное писанье, чтобъ досугъ
Неволи сократить.
ПОЛЕТЪ.
Въ досугѣ праздномъ
Поживу сатана себѣ находитъ.
КЕННЕДИ.
Бумаги все французскія.
ПОЛЕТЪ.
Тѣмъ хуже:
Для Англіи — на вражьемъ языкѣ.
КЕННЕДИ.
Наброски писемъ къ вашей королевѣ.
ПОЛЕТЪ.
Я и представлю… Э! сверкнуло что-то.
Начальникъ королевскій! И каменья
И лиліи французскія! Спрячь, Друри,
Туда же, гдѣ и прочія находки.
КЕННЕДИ.
О, гнусное насиліе!
ПОЛЕТЪ.
Пока
Хоть малостью она владѣетъ — въ оба
Гляди за ней: все, все въ ея рукахъ
Въ оружіе способно превратиться.
КЕННЕДИ.
Сэръ, будьте милосердны: не берите
Послѣдняго, что краситъ наши дни.
Хоть отблескомъ величія былого
Потѣшить взоръ — и то уже отрада
Страдалицѣ обобранной!
ПОЛЕТЪ.
Что взято —
Не пропадетъ и въ цѣлости ей будетъ
Возвращено.
КЕННЕДИ.
Кто можетъ догадаться,
Что эта голь — жилище королевы?
Гдѣ надъ ея сидѣньемъ балдахинъ?
На грубый полъ не вынуждена развѣ
Ступать она ногой, ковры топтавшей?
Посуду оловянную къ столу
Ей подаютъ такую, что съ нея
Не стала бъ ѣсть послѣдняя дворянка.
ПОЛЕТЪ.
Вотъ такъ она супруга угощала,
Какъ въ Стерлинѣ жила, — самой же сладко
Съ дружкомъ пилось изъ кубковъ золотыхъ.
КЕННЕДИ.
Хоть плохенькое бъ зеркальце ей дали!
ПОЛЕТЪ.
Когда глядитъ на свой тщеславный образъ,
Она мечты опасныя питаетъ.
КЕННЕДИ.
И книгъ-то нѣтъ, чтобъ умъ занять.
ПОЛЕТЪ.
Зато
Есть Библія — для умягченья сердца.
КЕННЕДИ.
Отобрана и лютня даже.
ПОЛЕТЪ.
Лютня
Была нужна ей для любовныхъ пѣсенъ.
КЕННЕДИ.
И это — жребій той, что въ колыбели
Была ужъ королевой! что взросла
И въ роскоши и въ нѣгѣ Медичисовъ!
Власть отняли — довольно бы: неужто
И эта мишура глаза вамъ колетъ?
Въ несчастьи благородная душа
Лишь пуще закаляется; но больно,
Когда пустыхъ утѣхъ тебя лишаютъ.
ПОЛЕТЪ.
Въ нихъ все и зло для суетнаго сердца:
Смиренному раскаянью помѣха.
Грѣхи привольной жизни искупить
Возможно лишь нуждой да униженьемъ.
КЕННЕДИ.
'Пусть въ юности она и провинилась —
Суди ее за то Господь и совѣсть;
Но въ Англіи судьи надъ нею нѣтъ.
ПОЛЕТЪ.
Судъ будетъ тамъ, гдѣ было преступленье.
КЕННЕДИ.
Въ оковахъ — преступленье?
ПОЛЕТЪ.
И въ оковахъ
Она сумѣла руку протянуть,
Чтобъ факелъ смуты бросить въ государство
И противъ королевы — да хранитъ
Ее Господь! — убійцъ направить шайку.
Да развѣ не изъ этихъ стѣнъ послала
Она злодѣя Парри съ Бебингтономъ
На гнусное цареубійство? Развѣ
Затворы эти не дали опутать
Ей сердце благородное Норфолька?
Ея вина, что лучшая въ отчизнѣ
Подъ топоромъ скатилась голова;
Но это вразумило ли безумцевъ,
Готовыхъ за нее въ огонь и въ воду?
На плахѣ — груды жертвъ, все за нее же, —
И будетъ такъ. пока она не станетъ
Сама своихъ злодѣйствъ кровавой жертвой.
Будь проклятъ день, когда Еленѣ этой
Радушно дверь къ себѣ мы распахнули!
КЕННЕДИ.
Радушно дверь вы распахнули? ей?
Несчастной, что, гонимая, явилась
О помощи молить, искать защиты
У родственнаго сердца, но едва
На берегъ вашъ ступила, увидала
Себя въ плѣну, внѣ сана и закона,
И дней своихъ расцвѣтъ влачитъ съ тѣхъ поръ
Въ безжалостно-суровомъ заключеньи!
Той, что испить всю чашу горькой доли,
Какъ жалкую воровку, заставляютъ,
И требуютъ на судъ, и приговоръ
На жизнь и смерть выносятъ — королевѣ!
ПОЛЕТЪ.
Въ нашъ край она явилась, какъ убійца;
Народъ ее прогналъ, лишивъ престола,
Такъ тяжко опозореннаго ею.
Явилась заговорщицей она,
Маріею Испанскою явилась,
Чтобъ, Англію заливъ ручьями крови,
Ввести въ ней католичество насильно
И головой ее французу выдать.
Зачѣмъ же эдинбургскій договоръ
Отвергнула она — не захотѣла
На Англію оставить притязанья
И почеркомъ пера себѣ открыть
Дорогу изъ тюрьмы? Нѣтъ, ей, какъ видно,
Претерпѣвать обиды въ заточеньи
Пріятнѣй, чѣмъ отъ призрачнаго блеска
Столь милаго ей сана отказаться.
A почему пріятнѣй? потому,
Что жить она безъ происковъ не можетъ,
Упорно въ силу чаръ нечистыхъ вѣритъ
И козни здѣсь украдкою сплетая.
Заполонить надѣется весь островъ.
КЕННЕДИ.
Смѣетесь, сэръ, — къ жестокости хотите
Обидное глумленіе прибавить!
Надѣется! она-то, что, живьемъ
Въ застѣнкѣ погребенная, не слышитъ
Ни звука утѣшенья, ни привѣта
Отъ родины возлюбленной! Она,
Что, кромѣ надзирателей угрюмыхъ,
Лица-то человѣчьяго не видитъ!
Надѣется, когда на-дняхъ приставленъ
Къ ней новый стражъ — вашъ родичъ неприступный!
Когда второй рѣшеткой оградили…
ПОЛЕТЪ.
Нѣтъ отъ ея лукавства огражденья.
Быть-можетъ, эти прутья ужъ давно
Подпилены, а этотъ полъ и стѣны,
Хоть прочныя на видъ, уже прорыты —
И стоитъ мнѣ уснуть, какъ тутъ и гости?
Воистину проклятый долгъ — стеречь
Крамольницу коварную! Отъ страха
Всю ночь безъ сна мятусь, какъ духъ скорбящій, —
И стражу провѣряю, и замковъ
Испытываю крѣпость, и подумать
Боюсь о томъ, что принесетъ мнѣ утро.
Однимъ я утѣшаюсь: есть надежда,
Что этому конецъ настанетъ скоро;
Иначе бы я лучше согласился
Толпу чертей стеречь у входа въ адъ,
Чѣмъ эту бунтовщицу-королеву.
КЕННЕДИ.
Вотъ и она.
ПОЛЕТЪ.
Съ распятіемъ въ рукахъ
Съ мірскими вожделѣніями въ сердцѣ!
КЕННЕДИ (спѣша къ ней навстрѣчу).
Насъ топчатъ, государыня! Ихъ звѣрству
Не стало ужъ границъ: за мукой мука,
Обида за обидой громоздятся
На голову вѣнчанную твою.
МАРІЯ.
Мужайся! Что случилось?
КЕННЕДИ.
Ты не видишь?
Взломали ящикъ твой; твои бумаги,
Единственное, спрятанное нами,
Сокровище — остатокъ твоего
Французскаго вѣнчальнаго убора —
Въ его рукахъ. Отнынѣ у тебя
Нѣтъ ничего изъ знаковъ королевскихъ!
Обобрана до тла.
МАРІЯ.
Спокойнѣй, Анна.
Не этой мишурой я королева.
Насъ могутъ унижать, но не унизить.
Ко многому я въ Англіи привыкла —
Стерплю и это. Сэръ, вы завладѣли
Насильно тѣмъ, что я сама хотѣла
Сегодня же отдать вамъ добровольно.
Въ бумагахъ этихъ вы письмо найдете
Къ сестрѣ моей державной: дайте слово,
Что попадетъ оно къ ней прямо, мимо рукъ
Предательскихъ Бэрлея.
ПОЛЕТЪ.
Тамъ увидимъ.
МАРІЯ.
Я не желаю, сэръ, отъ васъ таиться.
Въ письмѣ прошу я милости великой —
Бесѣды съ той, которую ни разу
Не видѣла въ глаза. Меня позвали
На судъ мужчинъ; но ихъ признать за равныхъ
Себѣ я не могла, къ нимъ не могла я
Съ довѣрьемъ отнестись. Съ Елизаветой
У насъ одинъ и полъ, и родъ, и санъ —
И ей одной могла бы я открыться,
Какъ женщинѣ, сестрѣ и королевѣ.
ПОЛЕТЪ.
Но жребій свой и честь свою, милэди,
Ввѣряли зачастую вы мужчинамъ,
И менѣе достойнымъ уваженья.
МАРІЯ.
Прошу еще, какъ милости, другого,
Въ чемъ отказать безчеловѣчно было бъ.
Давно уже я радости духовной
Не вѣдаю — давно не пріобщалась
Я Тайнъ Святыхъ. Лишившая меня
Свободы и вѣнца не пожелаетъ
Еще и къ небесамъ закрыть мнѣ доступъ.
ПОЛЕТЪ.
Коль пожелаете, деканъ нашъ здѣшній…
МАРІЯ (быстро перебивая его).
Моей мнѣ вѣры нуженъ духовникъ.
И стряпчій нуженъ мнѣ съ писцомъ, чтобъ волю
Послѣднюю мою удостовѣрить.
Уныніе и тягость заточенья
Подтачиваютъ жизнь мою замѣтно.
Немного ужъ, боюсь, ея осталось
И думами къ развязкѣ неизбѣжной
Все чаще обращаюсь я.
ПОЛЕТЪ.
Похвально.
Вамъ именно къ лицу такія думы.
МАРІЯ.
И кто меня увѣритъ, что кручины
Медлительной работы не ускоритъ
Проворная рука? Хочу теперь же
Я сдѣлать завѣщаніе, хочу
Распорядиться тѣмъ, что у меня
Не отнято еще.
ПОЛЕТЪ.
Вы въ полномъ правѣ.
У королевы англійской желанья
Разбогатѣть добычей вашей — нѣтъ.
МАРІЯ.
Разлучена я съ тѣми, что служили
Мнѣ преданно и вѣрно: гдѣ они?
Безъ ихъ услугъ я обойдусь, конечно;
Но каково живется имъ, несчастнымъ?
ПОЛЕТЪ.
О нихъ ужъ позаботились.
МАРІЯ.
Какъ, сэръ?
Уходите? И нынче не хотите
Отъ гнета неизвѣстности избавить
Тревогами истерзанное сердце?
Меня вы такъ усердно сторожите,
Что я совсѣмъ отторгнута отъ міра,
И ни одна сквозь эти стѣны вѣсть
Ко мнѣ не долетаетъ. Минулъ мѣсяцъ —
Томительный и тягостный, съ тѣхъ поръ,
Какъ сорокъ комиссаровъ въ этомъ замкѣ
Напали на меня и съ непристойной
Поспѣшностью поставили нежданно
Передъ судомъ, какого не бывало;
И мнѣ, ошеломленной, беззащитной,
Опутанной тенетами вопросовъ, —
На память, наобумъ, безъ передышки,
Пришлось давать отвѣты: какъ видѣнья,
Они, едва явившись, исчезали.
Со дня того никто передо мною
Не раскрываетъ рта — и я напрасно
Пытаюсь въ вашихъ взглядахъ прочитать,
Что побѣдить должно: моя ль невинность,
Друзей моихъ упорныя страданья, —
Иль скопище враговъ ожесточенныхъ?
Не мучьте же, повѣдайте — чего
Бояться мнѣ? на что мнѣ уповать?
ПОЛЕТЪ (послѣ нѣкотораго молчанія).
Покончите разсчеты съ небесами.
МАРІЯ.
На милость ихъ надѣюсь я — и также
Надѣюсь на людское правосудье.
ПОЛЕТЪ.
Въ послѣднемъ не должны вы сомнѣваться.
МАРІЯ.
Судъ надо мной оконченъ, сэръ?
ПОЛЕТЪ.
Не знаю.
МАРІЯ.
Осуждена?
ПОЛЕТЪ.
Не знаю ничего,
Милэди.
МАРІЯ.
Здѣсь въ дѣлахъ не любятъ мѣшкать.
Нежданный судъ — быть можетъ, и нежданный
Убійца припасенъ уже?
ПОЛЕТЪ.
Считайте,
Что такъ оно и есть: тогда убійца
Васъ въ лучшемъ настроеніи застанетъ,
Чѣмъ вы теперь.
МАРІЯ.
Не удивлюсь я, сэръ,
Какое бы ни изрекли рѣшенье
Въ Вестминстерѣ, гдѣ ненависть Бэрлея
И рвеніе Гаттона все вершаютъ;
И мнѣ ли ужъ не знать, на что способна
Отважиться сестрица-королева!
ПОЛЕТЪ.
Владыкамъ нашей Англіи и не съ чѣмъ
Считаться, кромѣ совѣсти своей
Да своего парламента; и что
Коронный судъ постановилъ безъ страха, —
Осуществить корона не замедлитъ
Передъ лицомъ всѣхъ странъ.
МОРТИМЕРЪ.
Васъ ищутъ, дядя.
МАРІЯ.
Еще одна къ вамъ просьба, сэръ. Отъ васъ,
Когда вамъ говорить со мною нужно,
Я многое стерплю: я чту вашъ возрастъ,
Но юноши задорная кичливость
Противна мнѣ. Пожалуйста, избавьте
Меня отъ грубыхъ выходокъ его.
ПОЛЕТЪ.
Что вамъ противно въ немъ, то мнѣ въ немъ цѣнно,
Онъ не изъ тѣхъ, конечно, ротозѣевъ,
Что таютъ отъ притворныхъ женскихъ слезъ.
Онъ странствовалъ, былъ въ Реймсѣ и въ Парижѣ
И вѣрнымъ сыномъ Англіи вернулся.
Искусство ваше здѣсь безсильно, лэди.
КЕННЕДИ.
Грубьянъ посмѣлъ сказать въ лицо вамъ это
О, тяжкій крестъ!
МАРІЯ (погруженная въ раздумье).
Въ дни славы черезчуръ
Охотно мы прислушивались къ лести:
Не справедливо ль, добрая Кеннеди,
Чтобъ мы и укоризны безпощадной
Послушали?
КЕННЕДИ.
Какъ, лэди дорогая?
Ужъ такъ смирились вы? такъ пали духомъ?
A до сихъ поръ веселостью своею
Меня же утѣшали! Я вѣдь больше
На ваше легкомысліе ворчала,
Чѣмъ на печаль.
МАРІЯ.
Я узнаю ее:
То короля Дарнлея тѣнь изъ гроба,
Кровавая и гнѣвная, встаетъ —
И лишь тогда грозить мнѣ перестанетъ,
Когда всѣхъ бѣдъ моихъ свершится мѣра.
КЕННЕДИ.
Къ чему такими мыслями…
МАРІЯ.
Ты, Анна,
Забывчива, а я не забываю.
Сегодня злополучнаго дѣянья
Опять ужъ годовщина: этотъ день
Я провожу въ постѣ и покаяньи.
КЕННЕДИ.
Отправьте на покой зловѣщій призракъ.
Вы долгъ свой уплатили долголѣтнимъ
Раскаяньемъ и подвигомъ страданій.
Вы прощены и церковью, которой
Ключъ отпущенья данъ, и небесами.
МАРІЯ.
Прошенный грѣхъ подъ пеленой кровавой
Встаетъ изъ чуть засыпанной могилы!
Супруга тѣнь, взывающую къ мести,
Не усмиритъ ни звонъ колоколовъ,
Ни пастырской руки благословенье.
КЕННЕДИ.
Не вы его убили, а другіе!
МАРІЯ.
Но я объ этомъ знала. Я дала
Свершиться злодѣянію и лаской
Несчастнаго въ ловушку заманила.
КЕННЕДИ.
То — молодости грѣхъ. Тогда въ такомъ
Вы были нѣжномъ возрастѣ!
МАРІЯ.
Да, въ нѣжномъ, —
Но грузъ я на него взвалила тяжкій.
КЕННЕДИ.
Ввела васъ въ гнѣвъ жестокая обида
И наглая заносчивость того,
Кого своей любовью, какъ десницей
Божественной, изъ мрака вы исторгли,
Къ престолу провели покоемъ брачнымъ
И блескомъ красоты своей, въ вѣнцѣ
Наслѣдственнаго сана, озарили.
Да могъ ли онъ забыть все то, чѣмъ вашей
Любви великодушной былъ обязанъ?
И что жъ? Забылъ! забылъ, неблагодарный!
Своею подозрительностью низкой
Онъ грубо вашу нѣжность оскорбилъ
И опостылѣлъ вамъ. Обманъ лукавый
Разсѣялся — и вы въ негодованьи
Бѣжали изъ объятій нечестивца,
Съ презрѣньемъ оттолкнувъ его… а онъ?
Старался ли онъ вашу благосклонность
Вновь заслужить? молилъ ли о прощеньи?
У вашихъ ногъ, въ раскаяньи сердечномъ,
Исправиться давалъ ли клятву? Нѣтъ!
Упорно, омерзительный, пытался
Разыгрывать владыку той, чьихъ рукъ
Созданьемъ былъ. На вашихъ же глазахъ
Велѣлъ пронзить онъ вашего любимца,
Пѣвца-красавца Рицціо: вы кровью
Отмстили за кровавое дѣянье
МАРІЯ.
И кровью же на мнѣ оно отмстится.
Утѣшила меня ты — приговоромъ!
КЕННЕДИ.
Потворствуя убійству мужа, были
Вы внѣ себя, собой вы не владѣли.
Слѣпая страсть лишила васъ разсудка:
Съ надменной необузданностью мужа
Господствовалъ надъ вами обольститель
Безсовѣстный — губительный Ботвель;
Смущая духъ вашъ зельемъ приворотнымъ
Да дьявольскими чарами своими,
Онъ распалялъ…
МАРІЯ.
Его мужская воля
Съ безволіемъ моимъ — вотъ всѣ и чары.
КЕННЕДИ.
Да нѣтъ же, говорю! Всѣхъ духовъ тьмы
Онъ долженъ былъ призвать къ себѣ на помощь,
Чтобъ свѣтлый умъ вашъ помутить, — и вы
Заткнули для совѣтовъ добрыхъ уши,
Закрыли на приличіе глаза.
Пропалъ и слѣдъ застѣнчивости милой;
Смиренной добродѣтели румянецъ
Огнемъ мятежной похоти смѣнился.
Вы сбросили съ себя одежду тайны,
И смѣлая порочность побѣдила .
Врожденную стыдливость вашу: дерзко
Тщеславились вы слабостью своею.
Торжественно несли передъ собой
По городу мечъ королей шотландскихъ
Убійцѣ вы дозволили — подъ громъ
Проклятій возмущеннаго народа;
Войсками оцѣпили вы парламентъ
И судей — въ самомъ храмѣ правосудья —
Безстыднымъ скоморошествомъ склонили
Виновнаго въ убійствѣ оправдать.
Потомъ… потомъ… О Господи!
МАРІЯ.
Кончай же:
Потомъ ему же руку протянули
Предъ алтаремъ…
КЕННЕДИ.
О, пусть навѣки будетъ
Безмолвіемъ покрытъ поступокъ этотъ —
Чудовищный поступокъ, безпримѣрный,
Въ конецъ погибшей женщины достойный
Но вы вѣдь не погибшая, я знаю.
Я вырастила васъ; вы мягкимъ сердцемъ
Надѣлены, стыду вполнѣ доступнымъ:
Единственный порокъ его — безпечность.
Еще разъ говорю: есть злые духи,
Которые въ груди не защищенной
Пріютъ себѣ мгновенно обрѣтаютъ,
Ужасное въ насъ что-то производятъ
И, отлетая въ адъ, смятенье сѣютъ
Въ поруганномъ святилищѣ души.
Ни разу послѣ этого поступка
Не прегрѣшили вы: я въ томъ ручаюсь.
Такъ поднимите жъ голову и сами
Съ собою примиритесь. Если въ чемъ
И нужно вамъ покаяться — не здѣсь
Вы провинились. Ни Елизавета,
Ни англійскій парламентъ — вамъ не судьи.
Пусть угнетаютъ васъ — за ними сила;
Но передъ ихъ судомъ лицепріятнымъ
Вы можете предстать со всей отвагой
Невинности.
МАРІЯ.
Кто тамъ?
(Въ дверяхъ показывается Мортимеръ).
КЕННЕДИ.
Племянникъ. Вамъ бы
Къ себѣ уйти.
МОРТИМЕРЪ (кормилицѣ).
Постойте у порога
Я долженъ съ королевой говорить.
МАРІЯ (многозначительно).
Ты здѣсь нужна мнѣ, Анна.
МОРТИМЕРЪ.
О, милэди!
Напрасный страхъ. Узнайте, кто я.
МАРІЯ (при видѣ письма, пораженная, отступаетъ).
А!
Что это?
МОРТИМЕРЪ (кормилицѣ).
Госпожа Кеннеди, будьте
Насторожѣ, чтобъ не вошелъ мой дядя.
МАРІЯ (кормилицѣ).
Иди! иди! Что сказано, то дѣлай.
МАРІЯ.
Изъ Франціи! отъ дяди-кардинала!
"Довѣрьтесь предъявителю письма:
"Изъ англійскихъ друзей, вашъ другъ вѣрнѣйшій —
«Сэръ Мортимеръ».
Возможно ль! Вы не призракъ?
Такъ быстро нахожу себѣ я друга —
A мнѣ уже казалось, что забыта
Всѣмъ міромъ я, — и кто же это! Вы,
Чей дядя — мой тюремщикъ неусыпный,
Мой злѣйшій врагъ…
МОРТИМЕРЪ (бросаясь на колѣни).
Простите, королева,
Мнѣ эта ненавистная личина
Не дешево далась, но лишь подъ нею
Сюда я могъ проникнуть — принести
Вамъ помощь и свободу.
МАРІЯ.
Встаньте, сэръ,
Меня ошеломили вы. И сразу
Отъ полнаго отчаянья къ надеждѣ
Я перейти не въ силахъ. Говорите.
Чтобъ счастью своему повѣрить, надо
Постичь его.
МОРТИМЕРЪ (встаетъ).
Намъ дороги минуты.
Сейчасъ опять прійдетъ сюда мой дядя,
A съ нимъ и ненавистный человѣкъ;
Но, прежде чѣмъ извѣстіемъ ужаснымъ
Они ударъ вамъ нанесутъ, — узнайте,
Какъ небеса даруютъ вамъ спасенье.
МАРІЯ.
Оно — въ ихъ всемогуществѣ чудесномъ.
МОРТИМЕРЪ.
Съ себя начать дозвольте, королева.
МАРІЯ.
Я слушаю.
МОРТИМЕРЪ.
Мнѣ было двадцать лѣтъ,
Когда, возросшій въ правилахъ суровыхъ
И въ безпощадной ненависти къ папству, —
Я увлеченъ былъ страстнымъ любопытствомъ
На материкъ. Оставивъ за собою
И душныя молельни пуританъ
И родину, вдоль Франціи поспѣшно
Проѣхалъ я: всѣмъ существомъ я рвался
Къ прославленной Италіи. Настали
Дни праздника великаго. Дороги
Кишѣли богомольцами; вѣнкомъ
Былъ набожно украшенъ каждый образъ:
Весь Божій людъ, казалось мнѣ, пустился
Въ путь къ царствію небесному. Я также
Подхваченъ былъ стремительнымъ потокомъ —
И очутился вдругъ въ предмѣстьяхъ Рима.
О, что со мною сталось, королева,
Когда ряды колоннъ и арокъ стройныхъ
Навстрѣчу мнѣ, какъ въ сказкѣ, поднялись —
И замеръ я, безъ разума и воли,
Въ величественныхъ нѣдрахъ Колизея,
Какъ будто силой творческаго духа
Въ обитель свѣтлыхъ чаръ перенесенный,
Чужда была мнѣ власть искусства: церковь,
Въ которой я воспитанъ, ненавидитъ
Все то, что нашимъ чувствамъ льститъ; она
Не терпитъ никакихъ изображеній,
Безплотное лишь слово почитая.
A что еще потомъ со мною сталось,
Когда вошелъ я въ храмъ — въ одинъ, въ другой, —
И хлынули небесныхъ звуковъ волны,
И на стѣнахъ, и въ куполѣ, повсюду
Вдругъ выступили образы живые,
И вся краса и все величье міра
Предстало въявь моимъ очамъ прозрѣвшимъ!
Когда я самъ увидѣлъ всю святыню —
И ангельскаго лика славословье.
И Рождество Христа, и Богоматерь,
И Троицу Святую, и Господне,
Въ сіяньи неземномъ, преображенье!
Когда я, наконецъ, увидѣлъ папу —
Увидѣлъ какъ торжественно и пышно
Обѣдню онъ служилъ и какъ народы
Благословлялъ! Что передъ этимъ блескомъ —
Блескъ золота и камней драгоцѣнныхъ,
Которымъ насъ дивятъ цари земные!
На немъ одномъ небесный свѣтъ почіетъ;
Его обитель — рай обѣтованный:
Все — не отъ міра въ ней.
МАРІЯ.
О, пощадите!
Умолкните! Не разстилайте больше
Ковра живыхъ цвѣтовъ передо мною.
Я на чужбинѣ здѣсь, я здѣсь въ тюрьмѣ.
МОРТИМЕРЪ.
Со мною было то же, королева!
Но пробилъ часъ, моя тюрьма разверзлась.
И духъ освобожденный — новой жизни
Привѣтствуетъ прекрасную зарю.
Поклялся я со злобою отречься
Отъ узкаго и мрачнаго ученья
И, замѣнивъ вѣнокъ увядшій свѣжимъ,
Къ ликующимъ ликуя пріобщиться.
Нашелъ я тамъ шотландцевъ благородныхъ,
Съ веселыми французами сошелся,
И, вотъ, мы всѣ — у кардинала Гиза,
У вашего достойнѣйшаго дяди.
О, что за человѣкъ! И твердъ и ясенъ,
И величавъ! Поистинѣ, рожденъ
Повелѣвать умами! Первообразъ
Іерарха именитаго — князь церкви,
Какого я не выдавалъ донынѣ!
МАРІЯ.
Лицомъ къ лицу съ великимъ человѣкомъ,
Съ моимъ руководителемъ безцѣннымъ,
Стояли вы — и что же? Продолжайте!
Попрежнему онъ помнитъ обо мнѣ?
Судьба къ нему все такъ же благосклонна
И путь его цвѣтами усыпаетъ?
Все та же онъ твердыня церкви нашей?
МОРТИМЕРЪ.
Самъ, дивный, снизошелъ онъ до того,
Чтобъ свѣтомъ вѣры истинной разсѣять
Души моей тревожныя сомнѣнья.
Онъ мнѣ внушилъ, что мудрствуя лукаво,
Блуждаемъ мы во мракѣ безпросвѣтномъ, —
Что должно намъ глазами видѣть то,
Во что должны увѣровать мы сердцемъ, —
Что церкви нуженъ видимый глава, —
Что благодатью Праведнаго Духа
Осѣнены святыхъ отцовъ соборы.
Слѣда отъ дѣтскихъ бредней не осталось
Передъ его умомъ побѣдоноснымъ,
Передъ его плѣнительною рѣчью;
Вернулся я, блуждавшій, въ лоно церкви,
A заблужденья всѣ вручилъ ему.
МАРІЯ.
Такъ вы одинъ изъ тысячей счастливцевъ,
Которыхъ онъ небесной силой слова,
Съ Наставникомъ Нагорнымъ соревнуя,
Восхитилъ и направилъ къ жизни вѣчной?
МОРТИМЕРЪ.
Но вскорѣ онъ отозванъ былъ по службѣ
Во Францію, меня же въ Реймсъ послалъ,
Гдѣ пастырей для Англіи усердно
Воспитываетъ общество Іисуса.
Тамъ я Моргана доблестнаго встрѣтилъ,
A вмѣстѣ съ нимъ и вѣрнаго Леолея
И Росскаго епископа: всѣ трое
Въ чужомъ краю влачили дни изгнанья,
Съ такими-то почетными людьми
Я сблизился — и въ вѣрѣ укрѣпился.
Однажды у епископа въ покояхъ
Мой взоръ былъ привлеченъ портретомъ женскимъ,
Который такъ глубоко взволновалъ
Меня своею прелестью печальной,
Что отъ него не могъ я оторваться.
И мнѣ сказалъ тогда ученый пастырь:
"Смотрите съ умиленьемъ, не смущаясь,
"На образъ этой женщины, изъ всѣхъ,
"Что въ мірѣ есть, прекраснѣйшей, но также
"Всѣхъ болѣе достойной сожалѣнья.
"Страдалица за вѣру! и страдаетъ
«Она въ отчизнѣ вашей».
M АРІЯ.
О, праведникъ!
Нѣтъ, не всего лишилась я, когда
Въ несчастьи сберегла такого друга.
МОРТИМЕРЪ.
Потомъ, съ ужасной силой краснорѣчья,
Описывать онъ муки ваши началъ
И кровожадность вашихъ палачей;
По вашей родословной онъ наглядно
Мнѣ показалъ происхожденье ваше
Изъ дома вѣнценоснаго Тюдоровъ
И убѣдилъ меня, что возсѣдать
На англійскомъ престолѣ вамъ бы должно,
A не поддѣльной этой, зачатой
На ложѣ любострастья, королевѣ,
Которую и самъ отецъ законнымъ
Ребенкомъ не призналъ. Но я ужъ сразу
Хотѣлъ всѣ доказательства исчерпать:
Къ извѣстнымъ правовѣдамъ обращался,
Гербовники изслѣдовалъ усердно —
И силу притязаній вашихъ все
Безспорно подтвердило мнѣ. Я знаю
Доподлинно теперь, что ваше право
На Англію — все преступленье ваше;
Что вамъ принадлежитъ то государство,
Гдѣ васъ томятъ въ безвинномъ заточеньи.
МАРІЯ.
О, право злополучное! Оно
Всѣхъ бѣдъ моихъ единственный источникъ.
МОРТИМЕРЪ.
И вдругъ я узнаю, что ужъ не Толботъ,
A дядя мой — блюститель вашихъ узъ!
Я въ этомъ усмотрѣлъ Небесный Промыслъ,
Услышалъ зовъ судьбы, предназначавшей
Моей рукѣ освобожденье ваше.
Сердца друзей ликуютъ. Кардиналъ
Меня, съ благословеньемъ, подвергаетъ
Мучительному искусу притворства.
Тотчасъ и планъ готовъ, я возращаюсь —
И десять дней ужъ здѣсь, какъ вамъ извѣстно.
Здѣсь васъ увидѣлъ я — васъ, королева!
Не вашъ портретъ! Какую драгоцѣнность
Скрываетъ этотъ замокъ! Не тюрьма!
Убѣжище богини — лучезарнѣй
Вестминстерскихъ палатъ! Какое счастье
Однимъ хоть съ вами воздухомъ дышать!
Еще бы той не прятать васъ ревниво!
Воспрянула бъ вся наша молодежь,
Ничей бы мечъ въ ножнахъ не залежался,
И, голову поднявъ, какъ богатырь,
Мятежъ по мирнымъ пажитямъ прошелъ бы,
Когда бъ узрѣлъ воочію британецъ
Владычицу свою!
МАРІЯ.
Ахъ, только надо,
Чтобъ на нее онъ и смотрѣлъ, какъ вы!
МОРТИМЕРЪ.
Достаточно, какъ я, быть очевидцемъ
Однихъ страданій вашихъ: очевидцемъ
Той кротости и твердости высокой,
Съ какою незаслуженное бремя
Несете вы. Иль въ тяжкихъ испытаньяхъ
Перестаете быть вы королевой?
Иль ваша красота въ темницѣ меркнеть?/
Вы лишены всего, что краситъ жизнь, —
Но намъ и свѣтъ и жизнь дарите щедро.
Ни разу не входилъ я въ эту дверь,
Чтобъ скорбью раздираемое сердце
Восторгомъ лицезрѣнья не пылало!…
Но грозно приближается развязка —
И все растетъ опасность: дольше медлить
Не вправѣ я — молчать не вправѣ дольше…
МАРІЯ.
Такъ приговоръ произнесенъ? Смѣлѣе!
Не бойтесь за меня!
МОРТИМЕРЪ.
Произнесенъ.
Рѣшеньемъ сорока двухъ голосовъ
Вы признаны виновной. И палаты
И граждане — всѣ жаждутъ вашей кары.
Лишь медлитъ королева; но не милость,
Не жалость это — нѣтъ! — разсчетъ коварный:
Ей нужно, чтобъ принудили ее.
МАРІЯ (съ рѣшимостью).
Сэръ Мортимеръ! Меня извѣстье ваше
Ни удивить, ни испугать не можетъ:
Давно ужъ я предчувствовала это.
Я знаю тѣхъ, кто осудилъ меня;
A послѣ всѣхъ обидъ перенесенныхъ
Мнѣ ль ожидать свободы! и не ясно ль,
Къ чему все это клонится? Хотятъ
Держать меня до смерти въ заточеньи —
И месть мою, права мои навѣки
Со мной похоронить во тьмѣ тюремной.
МОРТИМЕРЪ.
Нѣтъ, королева, нѣтъ! о, нѣтъ! На этомъ
Отнюдь не успокоится тиранство:
Наполовину сдѣланное дѣло —
Не дѣло для него. Живете вы,
Живетъ и страхъ въ душѣ Елизаветы.
Вы и въ тюрьмѣ ей вѣчная угроза:
Лишь ваша смерть престолъ за ней упрочитъ.
МАРІЯ.
На плахѣ всенародно опозорить
Дерзнула бы она мое чело
Вѣнчанное?
МОРТИМЕРЪ.
Дерзнетъ. Не сомнѣвайтесь.
МАРІЯ.
Величіе державное она
Такъ уронить рѣшилась бы? A месть —
Месть Франціи?
МОРТИМЕРЪ.
Бракъ съ герцогомъ Анжуйскимъ
Навѣки устранитъ опасность эту.
МАРІЯ.
Но развѣ за меня король испанскій
Не поднялъ бы оружія тотчасъ же?
МОРТИМЕРЪ.
Ей цѣлый свѣтъ въ оружіи не страшенъ,
Пока она въ согласіи съ народомъ.
МАРІЯ.
И духу бы хватило у нея
Британцамъ это зрѣлище устроить?
МОРТИМЕРЪ.
Британцы приглядѣлись ужъ, милэди,
Какъ жены вѣнценосныя съ престола
На плаху переходятъ. Этотъ путь
Свершила мать самой Елизаветы,
За ней же вслѣдъ — Екатерина Говардъ.
И Анна Грей вѣнецъ носила также.
МАРІЯ (послѣ нѣкотораго молчанія).
Нѣтъ, Мортимеръ! То — ложный страхъ: онъ созданъ
Заботливостью преданнаго сердца.
Не плахи, сэръ, боюсь я. Навсегда
Раздѣлаться съ соперницей опасной
Властительница Англіи сумѣетъ
Инымъ путемъ — безъ шума и огласки.
Скорѣй, чѣмъ для меня палачъ найдется, —
Дастъ подкупить себя простой убійца.
Вотъ что меня приводитъ въ трепетъ, сэръ!
Я не могу дотронуться до кубка
Безъ мысли ужасающей, что это —
Моей сестрицы нѣжной подношенье.
МОРТИМЕРЪ.
Но пусть же не коснется жизни вашей
Ни явное, ни тайное убійство!
Двѣнадцать знатныхъ юношей вступили
Со мной въ союзъ — и, чтобъ Отецъ Небесный
Далъ силу имъ васъ увезти изъ замка, —
Святыхъ даровъ сегодня пріобщились.
Нашъ умыселъ и графу Обепину,
Французскому посланнику, извѣстенъ:
Самъ принялъ онъ участье въ заговорѣ —
И заговоръ созрѣлъ въ его дворцѣ.
МАРІЯ.
О, сэръ! я трепещу… но этотъ трепетъ
Не къ радости. Пронзило сердце мнѣ
Зловѣщее предчувствіе. Вы что
Задумали? Гдѣ разумъ вашъ? Забыли
Про участь Бебингтона и Тишбэрна,
Чьи головы на лондонскомъ мосту
Въ угрозу населенью красовались?
Про участь тѣхъ — а ихъ и счетъ потерянъ! —
Что смерть нашли въ отчаянной попыткѣ
И лишь мои отяготили узы?
Бѣги, злосчастный юноша! бѣги
Отъ страшныхъ чаръ, пока еще не поздно, —
Пока Бэрлей объ этомъ не провѣдалъ
И къ вамъ не ввелъ предателя! Бѣги,
Скорѣй бѣги! Никто еще донынѣ
Изъ ревностныхъ друзей Маріи Стюартъ
Не вѣдалъ счастья.
МОРТИМЕРЪ.
Не страшитъ меня
Ни участь Бебингтона и Тишбэрна,
Чьи головы на лондонскомъ мосту
Въ угрозу населенью красовались,
Ни участь тѣхъ — пусть имъ и счетъ потерянъ!
Что смерть нашли въ отчаянной попыткѣ:
Нашли они и вѣчную въ ней славу
И счастье умереть за васъ.
МАРІЯ.
Напрасно!
Ни сила не спасетъ меня, ни хитрость.
Врагъ бодрствуетъ — и власть въ его рукахъ.
Не Полетъ со своими сторожами
Моей тюрьмы ворота охраняетъ:
Вся Англія! И лишь по доброй волѣ
Елизаветы могутъ распахнуться
Они передо мной.
МОРТИМЕРЪ.
О, никогда!
МАРІЯ.
Есть человѣкъ — единственный на свѣтѣ, —
Что отворить немедленно ихъ могъ бы.
МОРТИМЕРЪ.
Такъ назовите же…
МАРІЯ.
Графъ Лейстеръ.
МОРТИМЕРЪ (отступаетъ, пораженный).
Лейстеръ!
Графъ-Лейстеръ! вашъ гонитель кровожадный —
Елизаветинъ другъ — и онъ…
МАРІЯ.
Да, онъ —
И только онъ, коль есть еще спасенье.
Ступайте же! Во всемъ ему откройтесь;
A чтобъ онъ зналъ, что я васъ посылаю, —
Вотъ вамъ письмо. Здѣсь мой портретъ.
Возьмите.
Давно ужъ приготовила я это,
Чтобъ передать ему, — но дядя вашъ
Связалъ меня своимъ надзоромъ строгимъ.
Васъ ниспослалъ мнѣ ангелъ…
МОРТИМЕРЪ.
Королева…
Вы задали загадку… Объясните…
МАРІЯ.
Графъ Лейстеръ вамъ загадку разгадаетъ.
Въ довѣрчивости вашей убѣдившись,
Довѣрится и онъ… Кто тамъ?
КЕННЕДИ (входитъ поспѣшно).
Сэръ Полетъ
И кто-то изъ придворныхъ.
МОРТИМЕРЪ.
Лордъ Бэрлей.
Спокойнѣй, королева! Не теряйтесь,
Съ какою бы онъ вѣстью не явился.
ПОЛЕТЪ.
Объ участи своей желали вы
Знать истину; вамъ истину его
Сіятельство милордъ Бэрлей приноситъ.
Примите же ее со всѣмъ смиреньемъ.
МАРІЯ.
Съ достоинствомъ невинности, конечно.
БЭРЛЕЙ.
Я отъ суда къ вамъ посланъ.
МАРІЯ.
Лордъ Бэрлей
Сталъ языкомъ служить тому суду,
Которому служилъ умомъ донынѣ.
БЭРЛЕЙ.
Вы говорите такъ, какъ будто вамъ
Извѣстенъ приговоръ.
МАРІЯ.
Его приноситъ
Мнѣ лордъ Бэрлей: онъ мнѣ извѣстенъ, значитъ.
Но — къ дѣлу сэръ.
БЭРЛЕЙ.
' Вы подчинились, лэди,
Суду сорока-двухъ…
МАРІЯ.
Простите, лордъ, —
Но вашу рѣчь мнѣ въ самомъ же началѣ
Приходится прервать. Я подчинилась,
Сказали вы, суду сорока-двухъ?
Не подчинялась вовсе. Не могла
Никакъ я подчиниться, не могла
Свой санъ, достоинство народа, сына
И всѣхъ монарховъ — уронить такъ низко.
По основнымъ законамъ вашимъ, судьи
Должны быть подсудимому равны.
A кто жъ въ моемъ судилищѣ мнѣ равенъ?
Лишь короли — мнѣ пэры.
БЭРЛЕЙ.
Обвиненье
По пунктамъ выслушали вы, на судъ
Явились…
МАРІЯ.
Да, оберегая честь,
На силу справедливости надѣясь, —
Я поддалась Гаттонову коварству
И выслушать рѣшилась обвиненье,
Чтобъ отразить его побѣдоносно.
Я должное по сану воздавала.
Вельможамъ, но не судьямъ; вашихъ лордовъ
Я судьями своими не считаю.
БЭРЛЕЙ.
Считаете иль нѣтъ, милэди, это —
Пустая лишь формальность, отъ которой
Не можетъ ходъ суда остановиться.
Вдыхая воздухъ Англіи, подъ кровомъ
Ея благоволительныхъ законовъ,
Вы и властямъ ея подчинены.
МАРІЯ.
Я англійской тюрьмы вдыхаю воздухъ:
Не это ли — жить въ Англіи, подъ кровомъ
Ея благоволительныхъ законовъ?
Я ихъ почти не знаю. Никогда
Я не нуждалась въ нихъ! Я къ вамъ явилась
Не англійской гражданкой, а свободной,
Иного государства, королевой.
БЭРЛЕЙ.
Не думаете ль вы, что въ этомъ званьи
Лежитъ неограниченное право
Въ чужой странѣ раздоръ кровавый сѣять?
Что было бъ съ государствомъ, если бъ въ немъ
Ѳемиды мечъ карающій равно
Не тяготѣлъ надъ головой виновной
И царственнаго гостя и бродяги!
МАРІЯ.
Отъ кары я не уклоняюсь вовсе;
Я отвергаю судей вашихъ.
БЭРЛЕЙ.
Судей!
Да, почему жъ, милэди? Развѣ это —
Случайные отверженцы народа,
Безстыдные, продажные сутяги,
Готовые служить по доброй волѣ
Орудіями пытки? Развѣ это —
Не лучшіе державы нашей люди,
Ужъ потому правдивые, что имъ
Нѣтъ надобности лгать, — что имъ невѣдомъ
Ни рабскій страхъ передъ верховной властью,
Ни подкупъ вѣроломный? Развѣ это —
Не тѣ, что справедливо и свободно
Народомъ благодарнымъ управляютъ, —
Чьи имена произнести лишь стоитъ,
Чтобъ всякое злорѣчіе умолкло?
Кто во главѣ? Благочестивый пастырь, —
Кентербэрійскій примасъ, — мудрый Толботъ,
Хранитель государственной печати,
И мореходныхъ силъ начальникъ — Говардъ!
Достойнѣйшимъ вельможамъ государства
Поручено рѣшить державный споръ:
Что жъ большее возможно было сдѣлать
Властительницѣ Англіи? Вражда
Партійная, допустимъ, увлекла бы
Отдѣльныхъ лицъ; но мыслимо ль, чтобъ сорокъ
Избранниковъ слились единодушно
Въ пристрастномъ приговорѣ?
МАРІЯ (послѣ нѣкотораго молчанія).
Въ изумленьи
Склоняюсь я предъ силой устъ, всегда
Мнѣ бѣдствія вѣщавшихъ… Ужъ такой ли
Невѣжественной женщинѣ, какъ я,
Съ испытаннымъ витіей состязаться!
Да, если бъ ваши лорды были въ правду
Такими, какъ рисуете вы ихъ, —
Пришлось бы мнѣ умолкнуть и навѣки
Съ завѣтными мечтаньями проститься.
Но имена, которыя, милордъ,
Вы славите, величіе которыхъ
Должно бы раздавить меня, — я вижу:
Тѣ имена совсѣмъ иныя роли
На сценѣ исторической играютъ.
Я вижу, какъ высокое дворянство,
Величественный англійскій сенатъ, —
Угодничаетъ Генриху Восьмому,
Двоюродному дѣду моему,
Не хуже, чѣмъ невольники сераля
Султану своенравному; я вижу,
Какъ доблестная верхняя палата,
Въ продажности не уступая нижней,
По приказанью свыше отмѣняетъ
Едва провозглашенные законы,
Возсоздаетъ расторгнутые браки
И дочерей своихъ монарховъ нынче
Лишаетъ правъ наслѣдства, признаетъ,
Внѣ брачныхъ узъ рожденными, а завтра
Возводитъ на родительскій престолъ.
Я вижу, какъ достойнѣйшіе лорды,
При четырехъ правленіяхъ поспѣшно
Мѣняя убѣжденія, мѣняютъ
Четыре раза вѣру…
БЭРЛЕЙ.
Если чужды
Законы наши вамъ, то хорошо
Знакомы наши бѣдствія.
МАРІЯ.
И это —
Мой судъ! — Лордъ казначей! Я къ вамъ хочу
Быть справедливой: будьте жъ справедливы
И вы ко мнѣ! — Вы, говорятъ, престолу
И родинѣ желаете добра;
Вы неподкупны, бдительны, усердны…
Охотно вѣрю я. Не личной пользѣ,
A выгодѣ страны и государя
Вы служите. Поэтому и надо
Вамъ, благодарный лордъ, остерегаться,
Чтобъ пользу государства не принять
За справедливость. Я не сомнѣваюсь,
Что на судѣ вы возсѣдали рядомъ
Съ такими жъ благородными людьми.
Но кто же эти люди? Пуритане!
Объ Англіи ревнуя, изрекаютъ
Они свой приговоръ — кому же? — мнѣ,
Шотландской королевѣ, католичкѣ!
Издревле говорится: отъ британца
Шотландецъ справедливости не жди,
Вотъ, почему и дѣдовскій обычай
Шотландцу и британцу запрещаетъ
Свидѣтелями быть другъ противъ друга.
Не случаемъ — нуждою созданъ этотъ
Диковинный законъ. Глубокій смыслъ
Въ обычаяхъ былыхъ временъ таится —
И мы должны ихъ уважать, милордъ!
Двѣ пылкія народности природа
Забросила на доску въ океанѣ,
Не равно размѣстила ихъ на ней
И за нее велѣла имъ бороться.
Лишь узкій Твидъ прорылъ черту раздѣла
Межъ двухъ мятежныхъ силъ — и кровь борцовъ
Съ его струями смѣшивалась часто.
Десятое ужъ минуло столѣтье,
Какъ, рукъ не отнимая отъ мечей,
Съ двухъ береговъ грозятъ они другъ другу.
Ни разу врагъ на Англію не грянулъ
Безъ помощи шотландца; города
Шотландіи ни разу не пылали
Въ войнѣ междоусобной, чтобъ съ огнивомъ
Не поспѣшилъ къ пожару англичанинъ, —
И не угаснетъ злоба ихъ, пока
Ихъ въ братьевъ не сольетъ одинъ парламентъ
И островомъ не будетъ управлять
Одинъ верховный жезлъ.
БЭРЛЕЙ.
И это благо —
Въ рукахъ одной изъ Стюартовъ, не такъ ли?
МАРІЯ.
Что отпираться мнѣ! Да, признаюсь,
Мечтала я радушно и привольно
Два доблестныя племени подъ сѣнью
Оливковыхъ вѣтвей объединить.
Не думала я жертвой стать ихъ злобы:
Ихъ зависть вѣковую, смертный пылъ
Исконнаго раздора ихъ навѣки
Я потушить надѣялась; какъ Ричмондъ,
Державный предокъ мой, связалъ двѣ розы
Цѣной борьбы кровавой, — сочетать
Замыслила я мирно двѣ короны.
БЭРЛЕЙ.
Плохой вы путь для этого избрали:
Хотѣли вы зажечь все государство
И черезъ пламя смутъ достичь престола.
МАРІЯ.
Я не хотѣла этого! клянусь
Владыкой Всемогущимъ, не хотѣла!
Когда же это было? гдѣ улики?
БЭРЛЕЙ.
Не спорить я пришелъ сюда — и споровъ
Не можетъ быть ужъ больше между нами.
Признали сорокъ судей противъ двухъ,
Что вами прошлогодній актъ нарушенъ —
И подлежите вы законной карѣ.
Тамъ сказано: "Коль смута въ королевствѣ
"Произойдетъ отъ имени и въ пользу
"Искателя короны, — такового
«Предать суду и, буде онъ виновнымъ
„Окажется, подвергнуть смертной казни“.
Теперь для насъ ужъ ясно…
МАРІЯ.
Лордъ Бэрлей!
Не сомнѣваюсь я, что на погибель
Мнѣ созданный законъ меня же долженъ
И поразить. Пощады быть не можетъ,
Когда изъ устъ, законъ провозгласившихъ,
И приговоръ надъ жертвой раздается.
Не станете же, лордъ, вы отрицать,
Что предрѣшенъ мой жребій этимъ актомъ!
БЭРЛЕЙ.
Предостеречь хотѣли васъ; вы сами
Законъ себѣ въ ловушку обратили.
На бездну указали вамъ — зачѣмъ же
Въ нее вы устремились? Вы сошлись
Съ предателемъ отчизны Бебингтономъ
И съ шайкою убійцъ: про все вы знали
И всѣмъ руководили изъ темницы.
МАРІЯ.
Когда же я могла? и какъ могла я?
Пусть въ этомъ уличатъ меня.
БЭРЛЕЙ.
Улики
Предъявлены вамъ были на судѣ.
МАРІЯ.
Невѣдомо кѣмъ сдѣланные списки!
Пусть принесутъ мнѣ письма, пусть докажутъ,
Что именно я такъ и говорила,
Какъ на судѣ читали, — слово въ слово.
БЭРЛЕЙ.
Самъ Бебингтонъ сознался передъ смертью,
Что списки эти вѣрны.
МАРІЯ.
Такъ зачѣмъ же
Намъ очной ставки не дали? Зачѣмъ
Извлечь его изъ міра поспѣшили,
Не допросивъ лицомъ къ лицу со мною?
БЭРЛЕЙ.
И тѣ, что были вашими писцами —
И Кэрлъ и Но — подъ клятвой показали,
Что съ вашихъ словъ записано все это.
МАРІЯ.
Такъ я осуждена по наговору
Своихъ же слугъ? и судъ повѣрилъ людямъ
Свою же государыню предавшимъ?
Повѣрилъ тѣмъ, кто вѣрности обѣтъ
Нарушилъ этимъ самымъ показаньемъ?
БЭРЛЕЙ.
Не вы ль шотландца Кэрла восхваляли
За преданность и честность?
МАРІЯ.
Да, я знала
Его такимъ; но для того, чтобъ честность
Людскую испытать, довольно часа
Опасности. Онъ могъ, подъ страхомъ пытки,
И показать и подтвердить подробно,
Чего и самъ не зналъ. Свое спасенье
Онъ видѣлъ въ этой лжи, не видя въ ней
Особаго вреда для королевы.
БЭРЛЕЙ.
Онъ далъ намъ добровольную присягу.
МАРІЯ.
Но не при мнѣ! — Какъ, сэръ? Вѣдь два
Свидѣтеля въ живыхъ еще! Пускай же
Они вотъ здѣсь, передо мной, въ глаза
Мнѣ скажутъ то же самое! За что
Отказывать мнѣ въ милости и въ правѣ,
Въ которыхъ нѣтъ отказа и убійцѣ?
Мнѣ Толботъ говорилъ, что по закону,
Который въ это царствованье изданъ, —
Допросу подвергаются совмѣстно
И обвиняемый и обвинитель.
Вѣдь такъ? я не ослышалась? Сэръ Полетъ?
Всегда цѣнила я правдивость вашу.
Удостовѣрьте же ее — скажите
По совѣсти: ошиблась я? такого
Нѣтъ въ Англіи закона?
ПОЛЕТЪ.
Есть, милэди.
Такъ по закону слѣдуетъ. Отъ правды
Отречься не посмѣю.
МАРІЯ.
Ну, милордъ?
Когда законъ мнѣ въ пагубу — всей силой
Обрушиться онъ долженъ на меня:
Зачѣмъ же вы обходите законы,
Когда они мнѣ въ пользу? Отвѣчайте!
Изъ-за чего меня лишили раньше
Законной очной ставки съ Бебингтономъ?
Да и теперь — съ обоими писцами?
БЭРЛЕЙ.
Не горячитесь, лэди. Не одни
Сношенья съ Бебингтономъ…
МАРІЯ.
Лишь за это
Грозитъ мнѣ мечъ закона — оправдаться
Лишь въ этомъ я должна. Не уклоняйтесь,
Милордъ, отъ разговора. Не хитрите.
БЭРЛЕЙ.
Доказано еще, что и съ Мендозой,
Посланникомъ испанскимъ вы сносились…
МАРІЯ (съ живостью).
Не уклоняйтесь, сэръ!
БЭРЛЕЙ.
Что вы пытались
Воззваньями низвергнуть нашу вѣру,
Монарховъ европейскихъ побуждали
Поднять за васъ оружіе…
МАРІЯ.
Такъ что же?
Я этого не дѣлала. Однако,
Допустимъ, что и дѣлала… Милордъ!
Меня въ тюрьмѣ здѣсь держатъ — въ нарушенье
Всѣхъ правъ международныхъ. Не съ мечомъ
Явилась я, а съ просьбой, на священныхъ
Правахъ гостепріимства отдалась
Я въ родственныя руки королевы —
И обрѣла насилье и оковы,
Гдѣ обрѣсти надѣялась защиту…
Въ чемъ долгъ мой передъ Англіей, скажите?
Чѣмъ связана я въ замыслахъ своихъ?
Я пользуюсь лишь правомъ понужденья,
Когда порвать стараюсь эти узы,
Испытываю силу противъ силы
И, требуя защиты, кличъ мятежный
Ко всѣмъ державамъ шлю. Имѣю право
Я пользоваться всѣмъ, что допускаетъ
Законная, открытая война.
Убійство лишь одно — изъ-за угла
Кровавое дѣяніе — противно
И гордости и совѣсти моей.
Убійство лишь меня и обезчестить
И запятнать могло бы… .Обезчестить» —
Я говорю, но вовсе не заставить
Судебному рѣшенью подчиниться;
И это потому, что между мной
И Англіей — не право, а насилье.
БЭРЛЕЙ (многозначительно.)
Оставьте право сильнаго, милэди:
Для узниковъ невыгодно оно.
МАРІЯ.
Пусть сила вся за нею! пусть погибну
Я жертвой безопасности ея!
Но пусть же и признаетъ, что она
Воспользовалась силой, а не правомъ, —
Противницу готовясь уничтожить,
Пусть точитъ мечъ не именемъ закона
И грубаго насилія безстыдство
Подъ пеленою святости не прячетъ!
Пусть шутовствомъ не будетъ міръ обманутъ!
Убить меня — въ ея, конечно, власти;
Но власти нѣтъ у ней — меня судить.
Не сочетать съ плодами злодѣянья
Невинности священнаго сіянья:
На правду пусть отважится она
И явится — какою создана!
БЭРЛЕЙ.
Упорствуетъ — и будетъ, рыцарь Полетъ,
Упорствовать до всходней эшафота:
Гордыней, какъ броней, одѣто сердце.
Сразилъ ли приговоръ ее? въ глазахъ
Сверкнула ли слезинка? измѣнился ль
Обычный цвѣтъ лица? И о пощадѣ —
Хотя бъ единый звукъ! Ей хорошо
Извѣстна нерѣшимость королевы,
Чѣмъ больше мы боимся, тѣмъ смѣлѣе
Становится она.
ПОЛЕТЪ.
Лордъ казначей!
Исчезнетъ это дерзкое упорство
Въ тотъ мигъ, когда къ нему исчезнетъ поводъ.
Не съ полною — осмѣлюсь ли сказать? —
Пристойностью велось все это дѣло.
Напрасно Бебингтона и Тишбэрна
Не привели на очную къ ней ставку —
Да и писцовъ обоихъ также.
БЭРЛЕЙ (поспѣшно).
Нѣтъ!
Нѣтъ, рыцарь Полетъ! Мыслимо ли это
При томъ, какъ ей покорствуютъ сердца,
И что она слезами сдѣлать можетъ!
Едва пришлось бы Кэрлу передъ нею
Произнести рѣшающее слово —
Онъ струсилъ бы и отъ всего бъ отрекся.
ПОЛЕТЪ.
A лучше ли, что Англіи враги
Наполнятъ міръ злорадною молвою —
И праздникъ лучезарный правосудья
Окажется лишь грубымъ злодѣяньемъ?
БЭРЛЕЙ.
Вотъ, что и королеву удручаетъ…
Ахъ, если бъ это злостное созданье
Сошло въ могилу раньше, чѣмъ ступило
На берегъ нашъ!
ПОЛЕТЪ.
Я говорю: аминь.
БЭРЛЕЙ.
Иль здѣсь, въ тюрьмѣ, недугъ ее извелъ бы!
ПОЛЕТЪ.
Отъ многихъ бы избавились мы бѣдствій.
БЭРЛЕЙ.
А, все-же, и тогда бы насъ считали
Убійцами.
ПОЛЕТЪ.
Навѣрное. Людей
По-своему, вѣдь, думать не заставишь.
БЭРЛЕЙ.
Но не было бъ уликъ — и шуму меньше.
ПОЛЕТЪ.
Пусть поднимаютъ шумъ! Не громогласной
Хулой вредитъ молва, a справедливой.
БЭРЛЕЙ.
Увы! и справедливости святой
Нѣтъ отъ хулы защиты. Общій голосъ —
Всегда за пострадавшаго, a зависть
Не знаетъ къ побѣдителю пощады.
Судейскій мечъ мужчину украшаетъ,
Но нетерпимъ y женщины въ рукѣ.
Гдѣ женщина замѣшана другая,
Тамъ женской справедливости не вѣрятъ.
Напрасно мы по совѣсти судили:
Помилованья правомъ обладая,
Должна она воспользоваться имъ.
И думать ей нельзя — закону дать
Идти своей дорогой безпощадной.
ПОЛЕТЪ.
Итакъ…
БЭРЛЕЙ.
Итакъ — ей жизнь оставить? Нѣтъ!
Не смѣетъ жить она! Не жить ей дольше!
Вотъ это и тревожитъ королеву
И сна ее лишаетъ… Я читаю
Въ ея глазахъ борьбу ея души.
Уста боятся высказать желанье,
Но спрашиваетъ взглядъ краснорѣчивый:
"Межъ слугъ моихъ неужто не найдется
"Ни одного, который бы меня
"Отъ тягостнаго выбора избавилъ —
"Дрожать ли на престолѣ въ вѣчномъ страхѣ,
"Иль кровную свою и королеву
«Предать сѣкирѣ…»
ПОЛЕТЪ.
Что судьба рѣшила —
Того не избѣжишь и не измѣнишь.
БЭРЛЕЙ.
Прекрасно бы могло все измѣниться —
Такъ королева думаетъ, — когда бъ
Внимательнѣй къ ней слуги относились.
ПОЛЕТЪ.
Внимательнѣй?
БЭРЛЕЙ.
Когда бъ они умѣли
Нѣмыя приказанья понимать,
Какъ слѣдуетъ…
ПОЛЕТЪ.
Нѣмыя приказанья?
БЭРЛЕЙ.
Когда бъ ту ядовитую змѣю,
Того врага, что имъ подъ стражу отданъ, —
Не берегли они, какъ драгоцѣнность
Священную…
ПОЛЕТЪ (многозначительно).
Какъ драгоцѣнность — имя
И славу королевы мы должны
Блюсти отъ запятнанія — и въ этомъ
Предѣла, сэръ, нѣтъ бдительности нашей.
БЭРЛЕЙ.
Когда, на смѣну Шрусбэри, былъ призванъ
Смотрѣть за этой лэди рыцарь Полетъ, —
Рѣшили всѣ тогда…
ПОЛЕТЪ.
Надѣюсь, сэръ —
Рѣшили всѣ, что для тягчайшей службы
Чистѣйшія понадобились руки.
Богъ видитъ, ни за что бы на себя
Я должности не принялъ полицейской,
Когда бъ не убѣжденіе, что здѣсь
Изъ англичанъ — достойнѣйшаго мѣсто.
Не поселяйте жъ мысль во мнѣ, что этимъ
Обязанъ я чему-нибудь иному,
A не моей, донынѣ чистой, славѣ.
БЭРЛЕЙ.
Проходитъ слухъ: больна — все чахнетъ, чахнетъ, —
И тихо, наконецъ, отходитъ въ вѣчность…
Такъ въ памяти людей она умретъ,
И ваша слава — та же.
ПОЛЕТЪ.
Но не совѣсть.
БЭРЛЕЙ.
Своей рукой помочь намъ не хотите —
Чужую не отклоните, конечно…
ПОЛЕТЪ (перебивая ею).
Убійца и къ порогу не посмѣетъ
Приблизиться, пока она моими
Пенатами хранима. Жизнь ея
Священна для меня — священна такъ же,
Какъ голова британской королевы.
Вы — судъ ея! Судите! Осуждайте!
Ударилъ часъ — пускай приходитъ плотникъ,
Съ пилою, съ топоромъ, — подмостки строитъ…
Шерифу, палачу — ворота настежъ… .
Но знайте, что, пока подъ этой кровлей
Ей суждено быть узницей моей, —
Нѣтъ хода злу ни отъ нея, ни къ ней!
ДЕВИСОНЪ.
А, это вы, милордъ? Уже съ турнира —
И празднеству конецъ?
КЕНТЪ.
Какъ, неужели
Вы не были на рыцарской потѣхѣ?
ДЕВИСОНЪ.
Не удосужился.
КЕНТЪ.
Тогда вы, сэръ,
Прекраснѣйшаго зрѣлища лишились.
Художество замыслило его,
Изящество — исполнило. Тамъ было
Представлено, изволите ли видѣть,
Какъ чистую твердыню Красоты
Взять приступомъ пытается Желанье.
Твердыню королевы защищали
Лордъ маршалъ, сенешаль, судья верховный
И десять рыцарей; a кавалеры
Французскіе на приступъ шли. Сначала
Герольдъ отъ нихъ явился, мадригаломъ
Бросая вызовъ замку; отвѣчалъ
На это канцлеръ съ вала крѣпостного.
Потомъ стрѣльба открылась — и цвѣты
Въ струяхъ благоуханныхъ полетѣли
Изъ крохотныхъ орудій… Безуспѣшно!
Всѣ приступы отбиты — и Желанье
Отринуто.
ДЕВИСОНЪ.
Недобрая примѣта
Для сватовства французскаго.
КЕНТЪ.
Ну, полно!
Вѣдь, это было въ шутку. A на дѣлѣ,
Увѣренъ я, не устоитъ твердыня.
ДЕВИСОНЪ,
Увѣрены вы, вы сэръ? Я сомнѣваюсь
КЕНТЪ.
Покончено уже съ труднѣйшимъ пунктомъ —
И Франція принять его согласна.
Закрытою часовнею супругъ
Для требъ своихъ довольствоваться долженъ,
Открыто жъ государственную вѣру
Обязанъ признавать и охранять.
Увидѣли бы вы восторгъ народный,
Когда объ этомъ вѣсть распространилась!
Для англичанъ кошмаромъ вѣчнымъ было,
Что можетъ умереть она бездѣтной
И, если на-престолѣ будетъ Стюарть,
Вся Англія — опять въ оковахъ папства.
ДЕВИСОНЪ.
Пустое опасенье; ей — къ вѣнцу .
Дорога, Стюартъ — къ смерти.
КЕНТЪ.
Королева
Къ намъ жалуетъ.
ЕЛИЗАВЕТА (Обепину).
Я сожалѣю, графъ,
Что этихъ благородныхъ кавалеровъ
Любезное влеченье оторвало
Отъ блеска сенжерменскаго двора.
Не въ силахъ я придумывать такія
Плѣнительно-роскошныя забавы,
Какъ царственная мать отчизны вашей.
Привѣтливый народъ, съ благоговѣньемъ
Тѣснящійся вокругъ моихъ носилокъ,
Когда бы я и гдѣ бы ни явилась, —
Вотъ зрѣлище, какое чужеземцамъ
Могу я не безъ гордости доставить.
Цвѣтникъ придворныхъ дамъ Екатерины
Своей красой затмилъ бы и меня
И неблестящія мои заслуги.
ОБЕПИНЪ.
Единственную даму чужеземцу
Являетъ дворъ вестминстерскій; но все,
Что восхищаетъ насъ въ прекрасномъ полѣ,
Она въ себѣ единой совмѣстила.
БЕЛЬЕВРЪ.
Теперь y государыни великой
Мы просимъ дозволенія проститься
И принца — брата нашего монарха —
Обрадовать давно желанной вѣстью.
Сердечнымъ нетерпѣніемъ сгорая,
Покинулъ онъ столицу и въ Амьенѣ
Ждетъ вѣстниковъ блаженства своего.
Гонцы его до самаго Кале
Разставлены, чтобъ скоролетной птицей
До жаждущаго слуха долетѣло
Согласіе изъ устъ твоихъ державныхъ.
ЕЛИЗАВЕТА.
Нѣтъ, графъ, ужъ не настаивайте больше.
Я повторяю вамъ: теперь не время,
Ликуя, зажигать свѣтильникъ брачный.
Омрачено надъ этимъ краемъ небо —
И больше мнѣ къ лицу глубокій трауръ,
Чѣмъ пышныя вѣнчальныя одежды.
БЕЛЬЕВРЪ.
Дай только обѣщанье, королева:
До лучшихъ дней мы будемъ терпѣливы.
ЕЛИЗАВЕТА.
Мы — сана королевскаго рабы, —
Намъ слѣдовать нельзя влеченьямъ сердца.
Моей мечтой всегдашней было — жизнь
Въ безбрачіи окончить; a для славы
Довольно мнѣ, чтобъ надъ моей могилой
Могъ каждый прочитать: "Почіетъ въ мирѣ
«Здѣсь королевы-дѣвственницы прахъ».
Но подданнымъ моимъ иное нужно.
Они о той порѣ ужъ помышляютъ,
Когда меня не станетъ; мало имъ
Что этотъ край теперь обиленъ счастьемъ:
Я для него и въ будущемъ должна
Пожертвовать собою, высшимъ благомъ
Пожертвовать — своей дѣвичьей волей, —
Супругу-властелину подчиниться.
Итакъ, въ глазахъ народа, я — не больше,
Какъ женщина; a думалось мнѣ, будто
Я правлю имъ, какъ мужъ и государь.
Кто естества противится законамъ,
Тотъ неугоденъ Господу — я знаю;
И похвала по праву подобаетъ
Тѣмъ изъ монарховъ англійскихъ, что настежъ
Монастырей ворота распахнули
И сотни жертвъ святошества слѣпого
Къ естественному долгу обратили…
Но, если королева дни свои
Не въ праздномъ созерцаніи проводитъ,
A въ неуклонно-строгомъ исполненьи
Тягчайшаго изъ жребіевъ земныхъ, —
Она-то ужъ могла бы быть изъята
Изъ общаго велѣнія, которымъ
Одна людского рода половина
Во власть другой отъ вѣка предается…
ОБЕПИНЪ.
Ты на своемъ престолѣ, королева,
Прославила всѣ доблести — и роду,
Тобою вознесенному, осталось
Лишь слѣдовать примѣру твоему.
Согласенъ я, нѣтъ въ мірѣ человѣка,
Который бы заслуживалъ, чтобъ въ жертву
Ему ты принесла свою свободу.
Однако, если имя, санъ, отвага
И красота кому-либо изъ смертныхъ
На эту честь могли бы дать надежду, —
Тогда…
ЕЛИЗАВЕТА.
Безспорно, господинъ посолъ,
Гордиться должно мнѣ союзомъ брачнымъ
Съ французскимъ королевичемъ. Не скрою,
Что, если мнѣ придется уступить
Народному желанью, неизмѣнно
Придется уступить и покориться —
A для борьбы найду ль въ себѣ я силы? —
Не скрою: нѣтъ въ Европѣ государя,
Которому бы съ меньшей неохотой
Я отдала — что мнѣ всего дороже —
Свою свободу: этого признанья
Довольно съ васъ.
БЕЛЬЕВРЪ.
Прекраснѣйшей надеждой
Ты насъ даришь, но лишь одной надеждой;
A господинъ мой большаго желаетъ.
ЕЛИЗАВЕТА.
Чего же онъ желаетъ?
Королевѣ
Одинъ удѣлъ съ гражданкою простою!
Такой же долгъ — и знакъ его такой же:
Кольцо куетъ союзъ и обрекаетъ
Такому жъ подчиненью, a изъ колецъ
Куется цѣпь. — Вотъ мой подарокъ принцу.
Кольцо — еще не цѣпь, я имъ еще
Не связана; но можетъ изъ кольца
Стать обручемъ — тогда меня и свяжетъ.
БЕЛЬЕВРЪ (принимая кольцо, становится на колѣни).
Отъ имени его, склоняясь долу,
Пріемлю даръ великой королевы
И руку государыни моей
Почтительно лобзаю.
ЕЛИЗАВЕТА (графу Лейстеру, на котораго
она во время послѣдней рѣчи пристально смотрѣла).
Лордъ, позвольте!
Вотъ этотъ знакъ на принца возложите,
Какъ я на васъ его же возлагаю,
По орденскому чину и присягѣ:
«Honni soit qui mal y pense». — Межъ двухъ
Народовъ да исчезнетъ подозрѣнье —
И узами довѣрія навѣки
Въ одну да совмѣстятся двѣ короны.
ОБЕПИНЪ.
Могучая властительница, нынче —
День радости! О, если бы онъ былъ
Такимъ для всѣхъ — и ни одинъ страдалецъ
Въ твоей странѣ не горевалъ бы! Милость
Сіяетъ на лицѣ твоемъ: пускай бы
Хоть лучъ ея живительнаго свѣта
Упалъ на злополучнѣйшую въ мірѣ
Изъ женъ вѣнчанныхъ, близкую равно
И Франціи и Англіи…
ЕЛИЗАВЕТА.
Нѣтъ, графъ!
Двухъ дѣлъ вполнѣ различныхъ сочетать
Не будемъ. Если Франція желаетъ
Со мной чистосердечнаго союза —
Ей надлежитъ дѣлить мои заботы
И дружбой не дарить моихъ враговъ.
ОБЕПИНЪ.
Но ты ее сама бы осудила,
Когда бъ она въ союзѣ вожделѣнномъ
Забыла малодушно о несчастной —
Своей единовѣрной и вдовѣ
Монарха своего… Одна ужъ честь…
Одна ужъ человѣчность…
ЕЛИЗАВЕТА.
Въ этомъ смыслѣ
Сумѣю оцѣнить я безпристрастно
Ходатайство ея. На васъ — долгъ дружбы,
A мнѣ быть королевой предоставьте.
БЭРЛЕЙ.
Исполненная славы королева!
Сегодня ты народа своего
Горячія желанья увѣнчала.
Отнынѣ лишь мы радость обрѣтаемъ
Въ счастливыхъ дняхъ, дарованныхъ тобою;
Отнынѣ лишь безтрепетно глядѣть
Въ мятежное грядущее мы можемъ.
Но край гнететъ еще одна забота —
Еще одна нужна народу жертва.
Не поскупись — и Англіи навѣки
Упрочишь благоденствіе.
ЕЛИЗАВЕТА.
Чего же
Любезный мой народъ еще желаетъ?
Я слушаю, милордъ.
БЭРЛЕЙ.
Онъ головы
Маріи Стюартъ жаждетъ. Если хочешь
Ты своему народу обезпечить
Великолѣпный даръ своей свободы
И правды свѣтъ, не дешево добытый, —
Ей жить нельзя! Чтобъ не пришлось намъ вѣчно
За жизнь твою безцѣнную дрожать —
Погибнуть долженъ врагъ! Тебѣ извѣстно,
Что нѣтъ единомыслія въ британцахъ, —
Что римскаго язычества не мало
Здѣсь тайныхъ почитателей найдется:
Всѣ замысловъ исполнены враждебныхъ,
Стоятъ горою всѣ за эту Стюартъ —
И братья лотарингскіе, враги
Исконные твои, — въ союзѣ съ ними.
Они, пылая злобой, поклялись
На жизнь и смерть вести войну съ тобою
Нечистыхъ силъ оружіемъ коварнымъ.
Епископскій вертепъ — ихъ арсеналъ:
Тамъ молнію куютъ они, тамъ учатъ
Они цареубійству, къ намъ оттуда
Мечтателей опасныхъ шлютъ они
Подъ разными личинами; ужъ третій
Убійца появляется оттуда —
И безъ конца все новые враги
Тайкомъ ползутъ изъ этой гнусной ямы.
A фурія кровавой смуты этой,
Что предаетъ любовному огню
Весь островъ твой, — та въ замкѣ Фотрингейскомъ
Пріютъ себѣ нашла: изъ-за нея
На льстивыя надежды тароватой,
Вся молодежь стремится къ вѣрной смерти.
Ее освободить — ихъ кличъ военный;
Ее на твой престолъ возвесть — ихъ цѣль.
Вѣдь это лотарингское отродье
Твоихъ священныхъ правъ не признаетъ:
Для нихъ ты — похитительница власти,
Вѣнчанная лишь случаемъ счастливымъ.
Что королевой англійской рѣшилась
Безумная подписываться — это
По ихъ же настоянію. Ни съ нею,
Ни съ кровными ея нѣтъ примиренья!
Прими ударъ — иль нанеси его:
Съ живою — ты мертва! жива — лишь съ мертвой!
ЕЛИЗАВЕТА.
Печальный долгъ избрали вы, милордъ!
Вашъ честный пылъ мнѣ хорошо извѣстенъ;
Я знаю, что испытанная мудрость
Въ васъ говоритъ; но къ мудрости свирѣпой
Я ненависть глубокую питаю.
Совѣта жду отъ васъ я подобрѣе.
A вы какого мнѣнья, благородный
Лордъ Шрусбэри?
ТОЛБОТЪ.
Достойную оцѣнку
Дала ты сердцу вѣрному Бэрлея…
Но и въ моей груди — хотя уста
Не столь краснорѣчивы — бьется сердце,
Пылающее вѣрностью не меньшей.
Пошли тебѣ Всевышній долголѣтье —
Народу твоему на утѣшенье
И на продленье мира въ государствѣ!
Такихъ прекрасныхъ дней нашъ край не видѣлъ
Съ тѣхъ поръ, какъ правятъ имъ его монархи.
Но да не купитъ же цѣною славы
Онъ счастья своего! По крайней мѣрѣ,
Пусть Толбота закроются глаза
До дня того, когда случится это!
ЕЛИЗАВЕТА.
Намъ славу запятнать — избави Боже!
ТОЛБОТЪ.
Тогда изобрѣсти иное средство
Спасти свою державу. Казнь Маріи —
Неправедное средство. Ты не можешь
Рѣшать судьбу не подданной своей.
ЕЛИЗАВЕТА.
Такъ мой совѣтъ верховный и парламентъ,
По-вашему, ошиблись? Всѣ суды,
За мной единогласно это право
Признавшіе, — въ ошибку впали также?
ТОЛБОТЪ.
Судъ большинства — еще не правый судъ.
Нашъ островъ — не вселенная, парламентъ —
Не родъ людской. Что Англія — теперь, —
Не будетъ тѣмъ она при нашихъ внукахъ,
Какъ тѣмъ же не была при дѣдахъ нашихъ.
Какъ въ склонностяхъ непостоянны люди,
Такъ возстаетъ и падаетъ ихъ мнѣній
Превратная волна. Не говори,
Что ты необходимости печальной
И голосу народному послушна,
Лишь пожелай — и въ каждое мгновенье
Ты можешь убѣдиться, что вполнѣ
Твоя свободна воля. Попытайся,
Скажи тому же самому народу,
Что крови ты гнушаешься, что хочешь
Ты жизнь спасти сестрѣ, — тѣмъ, кто тебѣ
Совѣтуетъ иное, покажи
Всю справедливость царственнаго гнѣва:
Разсѣется, какъ дымъ, необходимость —
И правое неправымъ станетъ явно.
Сама судить должна ты — и одна
Опоры въ этомъ гибкомъ тростникѣ
Ты не-найдешь; но можешь безъ боязни
Довѣриться сердечному влеченью.
Не строгостью суровою наполнилъ
Создатель сердце женщины, — и тѣ,
Что, положивъ основу государству,
Рѣшились допустить къ браздамъ правленья
И женщину, — тѣ ясно показали,
Что первое въ отчизнѣ нашей мѣсто
Не строгости, a доблести монаршей.
ЕЛИЗАВЕТА.
Горячаго защитника, однако,
Мой личный врагъ и врагъ моей державы
Находитъ въ графѣ Шрусбэри! Но мнѣ
Дороже тѣ совѣтники, которымъ
Мое благополучіе дороже.
ТОЛБОТЪ.
Защитника ей не дали. Никто
И слова за нее сказать не смѣетъ
Изъ страха прогнѣвить тебя. Дозволь же
Хоть старику, въ преддверіи могилы
Свободному отъ суетныхъ разсчетовъ,
Защитникомъ отверженной явиться.
Да не пройдетъ молва, что состраданье
Не раскрывало устъ въ твоемъ совѣтѣ, —
Что лишь себялюбивое пристрастье
Имѣло голосъ въ немъ. Все на нее
Обрушилось; ты и сама ни разу
Лица ея не видѣла; ничто
Не говоритъ въ тебѣ за чужестранку.
Я отъ вины ея не избавляю.
Толкуютъ, что она убійству мужа
Способствовала, будто. Тяжкій грѣхъ!
Но это въ дни недобрые случилось,
Въ дни ужасовъ междоусобной брани, —
Когда пришлось ей, слабой, окруженной
Мятежными вассалами, упасть
Въ объятія сильнѣйшаго — подъ властью,
Богъ вѣдаетъ, какихъ могучихъ чаръ!
Вѣдь женщина — непрочное созданье.
ЕЛИЗАВЕТА.
Нашъ полъ не слабъ. Въ немъ сильныхъ душъ не мало.
Рѣчамъ о женской слабости не мѣсто
Въ присутствіи моемъ.
ТОЛБОТЪ.
Суровый искусъ
Несчастья ты прошла. Жизнь на тебя
Не свѣтлой стороной своей смотрѣла.
Не тронъ передъ собою, a могилу
У ногъ своихъ ты видѣла. Вудстокъ
Да мрачный Тоуеръ — вотъ, гдѣ бремя долга
Училъ тебя нести путемъ страданій
Заботливый отецъ отчизны нашей.
Льстецы къ тебѣ туда не проникали…
Вдали отъ суетнаго; шума, рано
Привыкла углубляться ты въ себя
И познавать, что цѣнно въ этомъ мірѣ.
Несчастную не спасъ господь. Ребенкомъ —
Она уже во Франціи, въ чертогахъ
Веселья безразсуднаго. Въ чаду
Придворнаго разгула былъ ей чуждъ
Суровый голосъ правды. Лучезарнымъ
Порокомъ ослѣпленная, она
Губительной стремнины стала жертвой.
Владѣя красоты тщеславнымъ даромъ,
Она вокругъ всѣхъ женщинъ затмевала —
И внѣшностью не менѣе, чѣмъ родомъ…
ЕЛИЗАВЕТА.
Опомнитесь, лордъ Шрусбэри! Вѣдь мы
Не въ шутовскомъ совѣтѣ. Каковы же
Должны быть эти прелести, когда
Воспламенить онѣ способны старца! —
Лордъ Лейстеръ! Вы одинъ изъ насъ молчите.
Иль то, что дѣлаетъ его такимъ
Краснорѣчивымъ, — васъ лишаетъ рѣчи?
ЛЕЙСТЕРЪ.
Молчу отъ изумленья, королева,
Что страхами твой слухъ переполняютъ, —
Что сказки, повергающія въ трепетъ
Довѣрчивую чернь твоей столицы,
Вторгаются въ верховный твой совѣтъ
И властвуютъ надъ мудрыми мужами.
Глубоко пораженъ я, сознаюсь,
Что эта королева безъ владѣній,
Которой не по силамъ было даже
Свой жалкій тронъ сберечь, — своихъ вассаловъ
Посмѣшище, своей страны отребье, —
Теперь, въ плѣну, страшилищемъ вдругъ стала!
Да что жъ тебя страшитъ? О Боже правый!
Что о своихъ правахъ она вѣщаетъ
На Англію? Что Гизы королевой
Тебя не признаютъ? Но развѣ можетъ
Ослабить голосъ Гизовъ тѣ права,
Которыя дало тебѣ рожденье
И закрѣпилъ парламентъ за тобою?
Послѣдней волей Генриха, безмолвно,
Не лишена ль она державной власти?
Иль Англія отъ счастья новой вѣры
Въ объятія папистки устремится?
Любимую монархиню убійцѣ
Дарнлея предпочтетъ? Чего хотятъ
Безумные тѣ люди, что изводятъ
Преемницей тебя, еще живую,
И, внѣ-себя, ждутъ недождутся, скоро ль
Своимъ замужствомъ ты — и государство
И церковь отъ опасности спасешь?
Воочію ты развѣ не сіяешь
Расцвѣтомъ бодрой юности, a та
Къ могилѣ цвѣтъ свой вянущій не клонитъ?
О, вѣрь мнѣ, вѣрь, — я твердо уповаю, —
И безъ того Господь тебя надолго
Сподобитъ прахъ несчастной попирать:
Зачѣмъ же рыть тебѣ самой могилу…
БЭРЛЕЙ.
Графъ Лейстеръ не всегда судилъ такъ мягко.
ЛЕЙСТЕРЪ.
Да, на судѣ за смерть я подалъ голосъ;
Но здѣсь — я въ государственномъ совѣтѣ.
О выгодѣ здѣсь рѣчь, a не о правѣ.
Теперь ли намъ питать къ ней страхъ, когда
И Франціей, единственной опорой,
Покинута она, — когда рѣшилась
Ты сына королевскаго своею
Рукою осчастливить и даруешь
Надежду намъ на царственную отрасль?
Зачѣмъ же умертвить ее хотятъ?
Она уже мертва. Презрѣнье — смерть
Вѣрнѣйшая. Смотри, чтобъ къ новой жизни
Ее не воскресило состраданье!
Вотъ мой совѣтъ: оставить въ полной силѣ
Произнесенный смертный приговоръ,
Но пусть живетъ она — подъ занесенной
Сѣкирой пусть живетъ; a чуть кто-либо
Оружіе подниметъ за нее —
Въ тотъ самый мигъ пусть падаетъ сѣкира!
ЕЛИЗАВЕТА.
Я выслушала мнѣнья ваши, лорды.
Примите за усердіе мою
Признательность. Наставникъ нашъ Небесный
Поможетъ мнѣ изъ доводовъ свой выборъ
Остановить на лучшемъ.
ЕЛИЗАВЕТА.
Вотъ и Полетъ.
Что новаго y васъ, почтенный сэръ?
ПОЛЕТЪ.
Свѣтлѣйшая владычица! Недавно
Вернувшійся съ чужбины мой племянникъ
Къ стопамъ твоимъ смиренно припадаетъ
И въ юношеской вѣрности клянется.
Прими же благосклонно эту дань
И данника расцвѣтъ согрѣй лучами
Щедротъ своихъ.
МОРТИМЕРЪ (опускается на одно колѣно).
Да сохранитъ надолго
Всевышній госпожу мою! да будетъ
Чело ея увѣнчано и счастьемъ
И славой!
ЕЛИЗАВЕТА.
Встаньте. Поздравляю васъ
Съ прибытіемъ въ отчизну. Вамъ не мало
Постранствовать пришлось; вы побывали
Во Франціи и въ Римѣ, жили въ Реймсѣ:
Повѣдайте же мнѣ, какія козни
Готовятъ намъ враги?
МОРТИМЕРЪ.
Да ниспошлетъ
Господь на нихъ смятеніе — и стрѣлы,
Направленныя противъ королевы,
Да обратитъ на грудь стрѣльцовъ самихъ же!
ЕЛИЗАВЕТА.
Тамъ дѣйствуютъ Морганъ и вѣроломный
Епископъ Росскій: видѣли вы ихъ?
МОРТИМЕРЪ.
Я видѣлъ всѣхъ изгнанниковъ шотландскихъ,
Что въ Реймсѣ противъ насъ злоумышляютъ, —
И вкрался къ нимъ въ довѣріе, желая
Какъ можно больше вывѣдать.
ПОЛЕТЪ.
Его
Шифрованными письмами снабдили
Къ шотландской королевѣ: эти письма
Онъ вѣрною рукою отдалъ намъ.
ЕЛИЗАВЕТА.
Что жъ противъ насъ они злоумышляютъ?
МОРТИМЕРЪ.
Какъ громомъ, поразило ихъ извѣстье,
Что Франція, въ союзъ вступая съ нами,
Ужъ больше ей защитницей не будетъ.
Теперь всѣ ихъ надежды на одну
Испанію.
ЕЛИЗАВЕТА.
И Вальсингемъ такъ пишетъ.
МОРТИМЕРЪ.
A въ день отъѣзда моего была
Получена тамъ булла папы Сикста,
Которую въ тебя изъ Ватикана
Недавно онъ метнулъ. Ее на островъ
Доставятъ вслѣдъ за мной.
ЛЕЙСТЕРЪ.
Такія стрѣлы
Для Англіи ужъ не опасны.
БЭРЛЕЙ.
Опасно все въ рукахъ у изувѣровъ.
ЕЛИЗАВЕТА (пытливо смотритъ на Мортимера).
Васъ обвиняютъ въ томъ, что посѣщали
Вы реймскія училища и даже
Отъ вѣры отреклись?
МОРТИМЕРЪ.
Скрывать не стану;
Рѣшился я прибѣгнуть и къ притворству —
Такъ увлеченъ я былъ горячимъ рвеньемъ
Служить тебѣ.
ЕЛИЗАВЕТА (Полету, который подноситъ ей пакетъ).
A это что?
ПОЛЕТЪ.
Письмо
Шотландской королевы.
БЭРЛЕЙ (быстро хватая пакетъ).
Мнѣ!
ПОЛЕТЪ (отдаетъ пакетъ королевѣ).
Простите,
Лордъ казначей. Она мнѣ приказала
Лишь въ собственныя руки королевы
Отдать письмо. Меня она считаетъ
Своимъ врагомъ. Я врагъ ея пороковъ —
Не болѣе. Что не противно долгу,
Всегда я для нея готовъ исполнить.
БЭРЛЕЙ (Полету).
Что можетъ заключать въ себѣ письмо!
Пустыя причитанья, отъ которыхъ
Отзывчивое сердце королевы
Мы охранять должны.
ПОЛЕТЪ.
Что заключаетъ
Въ себѣ письмо — я знаю отъ нея же:
Ходатайство дозволить ей предстать
Передъ лицомъ монаршимъ.
БЭРЛЕЙ.
Никогда!
ПОЛЕТЪ.
A почему? Чѣмъ просьба незаконна?
БЭРЛЕЙ.
Дозволить ей, крамольницѣ-убійцѣ,
Монаршей крови жаждущей, — предстать
Передъ лицомъ монаршимъ? Трудно, рыцарь,
Быть преданнымъ монархинѣ слугою,
Въ предательскихъ совѣтахъ изощряясь.
ПОЛЕТЪ.
Такъ, если бы, въ порывѣ доброты
И кротости сердечной королева
Сказала «да», — вы все-же, «нѣтъ» сказали бъ?
БЭРЛЕЙ.
Она осуждена! Надъ ней сѣкира.
Достоинству державному противно
Добычу смерти видѣть. Приговоръ
Утратитъ силу, если королева
Къ ней подойдетъ. За королевой — милость…
ЕЛИЗАВЕТА (прочитавъ письмо, вытираетъ слезы).
Что — человѣкъ! что — счастіе земное!
Вотъ, чѣмъ кончаетъ эта королева,
Которая такъ гордо начала,
Древнѣйшимъ изъ престоловъ христіанскихъ
Могла владѣть и въ мысляхъ три короны
На головѣ своей уже носила!
И эта рѣчь! Совсѣмъ не та, что прежде, —
Когда она, гербъ Англіи присвоивъ,
Среди льстецовъ придворныхъ величалась
Двухъ острововъ британскихъ королевой…
Прошу у васъ прощенія, милорды:
Отъ жалости и скорби сердцу больно,
И кровью обливается оно
При мысли, что земное такъ непрочно, —
О рокъ, для всѣхъ равно неумолимый,
И надо мной несется грозной тучей.
ТОЛБОТЪ.
О, королева! Сердца твоего
Коснулся Богъ: не отвергай призыва!
Тяжка вина — тяжка за то и кара, —
Пора съ жестокимъ искусомъ покончить.
Дай руку ей, у ногъ твоихъ лежащей!
Какъ свѣтлое небесное видѣнье,
Сойди въ могильный мракъ ея тюрьмы…
БЭРЛЕЙ.
Будь тверже, государыня: не слѣдуй
Похвальному порыву состраданья,
Влекущему тебя на ложный путь, —
И не лишай сама себя свободы
Свершить необходимое. Простить
Не можешь ты ее, спасти не можешь!
Такъ не давай же тяжкому укору
Пасть на тебя, что, будто видомъ жертвы
Ты въ торжествѣ злорадномъ упивалась.
ЛЕЙСТЕРЪ.
Останемся въ границахъ должныхъ, лорды.
Для мудраго исхода королевѣ
Совѣты посторонніе не нужны.
Бесѣда королевъ и ходъ суда —
Что общаго? Осуждена Марія
Закономъ, a не волею монаршей.
Сердечному внушенію холодный
Разсудокъ подчинить — вотъ, что достойно
Возвышенной души Елизаветы,
Когда законъ такъ строгъ.
ЕЛИЗАВЕТА.
Довольно, лорды.
Изыщемъ средство мы воздать, что надо,
И сердцу и разсудку. A теперь
Оставьте насъ.
Сэръ Мортимеръ! Два слова.
ЕЛИЗАВЕТА (смѣривъ его пытливымъ взоромъ).
Я замѣчаю въ васъ отважный духъ
И рѣдкое для вашихъ лѣтъ умѣнье
Владѣть собой. Кто превзошелъ такъ рано
Мудреное искусство притворяться,
Тотъ — зрѣлый мужъ, — и годы испытаній
Въ грядущемъ для него сокращены.
Широкій путь судьба вамъ открываетъ —
Я это предвѣщаю вамъ и, къ счастью,
Могу сама пророчество исполнить.
МОРТИМЕРЪ.
Владычица! Какія силы будутъ
И есть во мнѣ — тебѣ ихъ отдаю.
ЕЛИЗАВЕТА.
Вы Англіи враговъ теперь узнали.
Ихъ ненависть ко мнѣ непримирима —
И нѣтъ конца ихъ замысламъ кровавымъ.
Хранилъ меня донынѣ Всемогущій;
Но мой вѣнецъ колеблется, пока
Въ живыхъ она — ихъ идолъ, ихъ надежда.
МОРТИМЕРЪ.
Прикажешь ты — и нѣтъ ея.
ЕЛИЗАВЕТА.
Ахъ, сэръ!
Я думала, что ужъ достигла цѣли, —
A я стою все тамъ же, гдѣ стояла.
Хотѣла я, чтобъ дѣйствовалъ законъ,
Моя жъ рука была бъ чиста отъ крови.
Объявленъ приговоръ. Что мнѣ въ томъ пользы?
Онъ долженъ быть исполненъ, Мортимеръ!
Все зло на мнѣ. Я за него въ отвѣтѣ
И видъ добра придать ему не въ силахъ.
МОРТИМЕРЪ.
Что значитъ видъ въ безпорно-правомъ дѣлѣ!
ЕЛИЗАВЕТА.
Не знаете вы свѣта, рыцарь. Кто
Чѣмъ кажется, того всѣ такъ и судятъ;
A кто что есть — на то судьи не сыщешь.
Въ своихъ правахъ кого увѣрю я!
И что же дѣлать мнѣ — какъ не стараться,
Чтобъ все мое участье въ этой смерти
Навѣки подъ сомнѣніемъ осталось!
Въ такихъ, по виду двойственныхъ, дѣлахъ
Одно спасенье — мракъ. Изъ всѣхъ шаговъ
Найхудшій тотъ, въ которомъ сознаются.
Что скрыто — никогда чужимъ не станетъ.
МОРТИМЕРЪ (пытливо).
Тогда всего бы лучше…
ЕЛИЗАВЕТА (быстро).
Да, конечно,
Всего бы лучше… О, мой добрый ангелъ
Внушилъ вамъ это слово! Продолжайте!
Скажите все, достойный сэръ! На дѣло
Вы смотрите серьезно, въ суть его
Вникаете, — совсѣмъ не то,
Что дядя вашъ…
МОРТИМЕРЪ (ошеломленный).
Ты рыцарю открыла
Свое желанье?
ЕЛИЗАВЕТА.
Да — --и сожалѣю.
МОРТИМЕРЪ.
На старика не сѣтуй. Въ немъ ужъ прежней
Рѣшительности нѣтъ. Для дерзкихъ дѣлъ
Нужна и дерзость юноши.
ЕЛИЗАВЕТА (быстро).
Посмѣю ль…
МОРТИМЕРЪ.
Рука — твоя! спасай свое лишь имя.
ЕЛИЗАВЕТА.
Придетъ ли утро, сэръ, когда меня
Разбудитъ ваша вѣсть: .Марія Стюартъ,
«Твой злѣйшій врагъ, скончалась этой ночью»?
МОРТИМЕРЪ.
Недолго ждать.
ЕЛИЗАВЕТА.
Сойдетъ ли сонъ спокойный
На голову усталую мою?
МОРТИМЕРЪ.
Твоя боязнь исчезнетъ съ новолуньемъ.
ЕЛИЗАВЕТА.
Всего благого, сэръ. Не огорчайтесь,
Что я должна заимствовать y ночи
Покровъ для благодарности моей.
Молчанье — богъ счастливыхъ. Наши узы —
Тѣснѣй, когда ихъ тайна заключаетъ.
МОРТИМЕРЪ (одинъ).
Прочь — лживое, коварное созданье!
Давно ужъ ты въ обманѣ изощрилась —
Извѣдай же теперь его сама.
Предать тебя — не доброе ли дѣло!
Похожъ ли на убійцу я? Открыла ль
Ты на лицѣ моемъ печать злодѣйства?
Довѣрься лишь моей рукѣ — свою же
Попридержи. Являй себя въ поддѣльномъ
Сіяньи милосердія: пока
Ты отъ меня ждешь помощи преступной,
Успѣемъ мы свое подвинуть дѣло.
Сулишь мнѣ возвышенье… издалёка
Манишь меня наградой драгоцѣнной…
Да хоть бы ты сама была наградой —
Убогая! что дать мнѣ можешь ты?
Не для меня приманки суеты…
Лишь возлѣ той — вся сладость упоенья:
Тамъ — царство грезъ, тамъ — рай самозабвенья,
Тамъ — свѣтлый храмъ нѣжнѣйшей красоты!
Она живитъ небесными лучами,
A ты щедра лишь мертвыми дарами.
Того, что жизнь намъ краситъ на землѣ,
Что властвуетъ надъ пылкими сердцами,
Вѣнца любви на женственномъ челѣ, —
Ты, женственности чуждая, не знала
И счастья никому не даровала!…
Я Лейстера съ письмомъ дождаться долженъ.
Не по душѣ мнѣ порученье это —
Не по душѣ и этотъ царедворецъ!
Я самъ могу спасти ее, одинъ:
Въ опасности мнѣ высшая отрада —
Мнѣ одному и слава и награда!
ПОЛЕТЪ.
О чемъ шла рѣчь y васъ?
МОРТИМЕРЪ.
Такъ, ни о чемъ…
Особенномъ…
ПОЛЕТЪ.
Послушай, Мортимеръ!
На гладкую и скользкую дорогу
Ступаешь ты. Монарховъ благосклонность
Заманчива — почета жаждетъ юность…
Борись, пока не поздно, съ этой жаждой!..
МОРТИМЕРЪ.
Не вами ль, сэръ, я ко двору представленъ?
ПОЛЕТЪ.
Да, лучше бы мнѣ этого не дѣлать.
Но при дворѣ мы честь свою стяжали.
Будь твердъ, племянникъ! Бойся переплаты!
Отъ совѣсти не прячься!
МОРТИМЕРЪ.
Что за мысли!
Чего боитесь вы?
ПОЛЕТЪ.
Какихъ бы благъ
Тебѣ не посулила королева —
Не довѣряй рѣчамъ ея лукавымъ:
Чуть ты свое исполнишь — отречется
И, чтобъ себя очистить, отомститъ
Тебѣ за то кровавое дѣянье,
Которое сама же и внушила.
МОРТИМЕРЪ.
Кровавое дѣянье, вы сказали?
ПОЛЕТЪ.
Довольно притворяться! Я, вѣдь, знаю,
На что тебя склоняла королева:
Отъ юности твоей честолюбивой
Ждетъ большаго она, чѣмъ отъ моей
Закоренѣлой старости. И что же?
Ты обѣщалъ? ты обѣщалъ ей?
МОРТИМЕРЪ.
Дядя!
ПОЛЕТЪ.
Будь проклятъ, если такъ! и я отнынѣ…
ЛЕЙСТЕРЪ (входитъ).
Прошу прощенья, сэръ. Два слова долженъ
Я вашему племяннику сказать.
По волѣ и по милости монаршей,
Ему теперь порученъ полноправный
Надзоръ за лэди Стюартъ. Королева
Надѣется, что честнымъ исполненьемъ…
ПОЛЕТЪ.
Надѣется? Пускай!
ЛЕЙСТЕРЪ.
Что вы сказали?
ПОЛЕТЪ.
Надѣется — ея на то и воля;
A я, милордъ, лишь на себя надѣюсь
Да на свои открытые глаза.
ЛЕЙСТЕРЪ (удивленный.)
Что рыцаря встревожило?
МОРТИМЕРЪ.
Не знаю…
Нежданное довѣрье королевы…
ЛЕЙСТЕРЪ (пытливо смотря на него).
Возможно ль вамъ довѣриться?
МОРТИМЕРЪ (также).
Такой же
И я вамъ задаю вопросъ, лордъ Лейстеръ
ЛЕЙСТЕРЪ.
Вы что-то мнѣ сказать хотѣли тайно.
МОРТИМЕРЪ.
Я долженъ знать, могу ли я рѣшиться.
ЛЕЙСТЕРЪ.
Кто мнѣ за васъ поручится? На это
Прошу не обижаться. Здѣсь; я вижу,
Вы носите двоякую личину.
Одна — не настоящая, понятно,
Какая жъ настоящая?
МОРТИМЕРЪ.
Такимъ же
И вы мнѣ представляетесь, лордъ Лейстеръ.
ЛЕЙСТЕРЪ.
Кто жъ первый оказать довѣрье долженъ?
МОРТИМЕРЪ.
Кто можетъ это сдѣлать съ меньшимъ рискомъ.
ЛЕЙСТЕРЪ.
Такъ, значитъ, вы!
МОРТИМЕРЪ.
Нѣтъ, вы! Всесильный лордъ,
Вы можете меня единымъ словомъ
Повергнуть въ прахъ; a я вполнѣ безвреденъ
Для вашего и званья и значенья.
ЛЕЙСТЕРЪ.
Напрасно вы такъ думаете, сэръ.
Во всемъ иномъ силенъ я, но не въ дѣлѣ,
Гдѣ долженъ положиться я вполнѣ
На вашу вѣрность: здѣсь я изъ придворныхъ
Слабѣе всѣхъ; здѣсь гнуснаго извѣта
Достаточно для гибели моей.
МОРТИМЕРЪ.
Ужъ если съ высоты своей лордъ Лейстеръ
Снисходитъ до признанія такого,
То о себѣ самомъ повысить мнѣнье
Отваживаюсь я — и подаю
Примѣръ великодушія.
ЛЕЙСТЕРЪ.
Начните —
За вами я послѣдую.
МОРТИМЕРЪ (поспѣшно вынимая письмо).
Вотъ вамъ.
Посланье отъ шотландской королевы.
ЛЕЙСТЕРЪ (стремительно схватываетъ письмо).
Потише, сэръ!.. Что вижу! Ахъ! Портретъ!
МОРТИМЕРЪ (зорко наблюдавшій за нимъ во
время чтенія письма).
Милордъ, я вѣрю вамъ.
ЛЕЙСТЕРЪ (бѣгло пробѣжавъ письмо).
Сэръ Мортимеръ!
Что — здѣсь, въ письмѣ, — вы знаете?
МОРТИМЕРЪ.
Не знаю.
ЛЕЙСТЕРЪ.
Ну, вамъ она довѣрилась, конечно?
МОРТИМЕРЪ.
Ни въ чемъ не довѣрялась мнѣ она.
Отъ васъ, она сказала, получу я
Разгадку той загадки, что графъ Лейстеръ,
Елизаветы взысканецъ, Маріи
Открытый врагъ, одинъ изъ судей даже, —
Тотъ самый человѣкъ, въ которомъ ищетъ
Защиты королева… И, однако жъ,
Такъ быть должно: о вашихъ чувствахъ къ ней
Вашъ взоръ мнѣ говоритъ ужъ слишкомъ ясно.
ЛЕЙСТЕРЪ.
Но почему вы приняли такое
Въ ея судьбѣ горячее участье?
И чѣмъ ея довѣріе стяжали?
МОРТИМЕРЪ.
На это я, милордъ, отвѣтъ короткій
Могу вамъ дать: отрекся я отъ вѣры
И съ Гизами въ союзѣ состою;
Письмо же кардинала послужило
Мнѣ грамотой вѣрительной.
ЛЕЙСТЕРЪ.
Что вѣру
Перемѣнили вы — я это слышалъ
И довѣрять ужъ съ той поры вамъ началъ.
Вотъ вамъ рука. Простите за сомнѣнье.
Я вынужденъ себя оберегать
Отъ злобы Вальсингема и Бэрлея.
Тайкомъ они мнѣ сѣти разставляютъ —
И вы могли явиться ихъ созданьемъ,
Орудіемъ, приманкой у ловушки.
МОРТИМЕРЪ.
Какъ мелко здѣсь шагаетъ лордъ великій!
Графъ, мнѣ васъ жаль!
ЛЕЙСТЕРЪ.
Съ восторгомъ я бросаюсь
На дружескую грудь, гдѣ, наконецъ,
Могу отъ тяжкихъ путъ освободиться.
Пусть васъ не удивляетъ, сэръ, что сердцемъ
Такъ скоро я къ Маріи измѣнился.
Къ ней злобы не питалъ я никогда —
Власть времени возстала между нами.
Вы знаете, она была давно
Мнѣ предназначена — гораздо раньше,
Чѣмъ руку отдала свою Дарнлею, —
Когда еще ей слава улыбалась,
Я холодно отринулъ это счастье —
И вотъ теперь, въ тюрьмѣ, у ложа смерти
Ищу ее съ опасностью для жизни.
МОРТИМЕРЪ.
Вотъ, что великодушіемъ зовется!
ЛЕЙСТЕРЪ.
A между тѣмъ, дѣла пошли иначе.
Меня, честолюбиваго, ни юность
Ни красота не трогали: мечталъ
О бракѣ я съ британской королевой.
МОРТИМЕРЪ.
Она же васъ изъ всѣхъ и отличила.
ЛЕЙСТЕРЪ.
Да сэръ, казалось такъ… Теперь же, послѣ
Десятка лѣтъ упорныхъ домогательствъ
И гнета ненавистнаго — о сэръ!
О благородный сэръ! — нѣтъ силъ… я долженъ
Дать волю негодующему сердцу!..
Счастливцемъ я слыву… A знали бъ люди
Какимъ цѣпямъ завидуютъ они!
Сэръ, десять горькихъ лѣтъ ея тщеславью
Я жертвы приносилъ, рабомъ покорнымъ
Былъ передъ ней, султаншей своенравной,
Игрушкою младенческихъ причудъ, —
То съ нѣжностью обласканъ, то отвергнутъ
Съ холодною надменностью, ровно
И милостью и строгостью измученъ,
У ревности стоглазой подъ дозоромъ,
Допросами опутанъ, какъ мальчишка,
Обруганъ, какъ холопъ… О сэръ, нѣтъ словъ,
Чтобъ выразить весь этотъ ужасъ адскій!
МОРТИМЕРЪ.
Мнѣ жаль васъ, графъ!
ЛЕЙСТЕРЪ.
И, наконецъ, y цѣли —
Теряю все! Является другой —
И гдѣ они, плоды моихъ стараній?
Годами завоеваннаго права
Меня лишаетъ юноша смазливый!
Я вынужденъ покинуть тѣ подмостки,
Гдѣ первымъ я блисталъ. Не только руку
Пришлецъ грозитъ отнять, но все ея
Ко мнѣ благоволеніе: она,
Вѣдь, женщина, a онъ любви достоинъ.
МОРТИМЕРЪ.
Онъ сынъ Екатерины. Изучалъ
Искусство лести онъ въ хорошей школѣ.
ЛЕЙСТЕРЪ.
Такъ рушатся мои надежды.
Въ крушеньи счастья моего ищу я
Спасительной доски и взоры къ первой,
Прекраснѣйшей надеждѣ обращаю.
Опять Маріи образъ лучезарный
Возсталъ передо мной; опять и юность
И красота въ права свои вступили:
Уже не честолюбіе, a сердце
Сравнило ихъ — и стало мнѣ понятно,
Какую драгоцѣнность я утратилъ.
Я съ ужасомъ гляжу на тѣ страданья,
Въ которыя повергнута она.
Моей виной повергнута. Въ душѣ
Воспрянула и бодрствуетъ надежда,
Что я еще могу ее спасти
Могу еще назвать ее своею.
Мнѣ вѣрная рука теперь поможетъ
Открыть ей измѣнившееся сердце.
A изъ письма вотъ этого я вижу,
Что я прощенъ и что она сама
Наградою мнѣ будетъ за спасенье.
МОРТИМЕРЪ.
Но о спасеньи вы и не старались.
Вы осудить позволили ее
И сами же приговорили къ смерти!
Понадобилось чудо. Нужно было,
Чтобъ я, ея тюремщика племянникъ,
Прозрѣвъ душой, свѣтъ истины увидѣлъ, —
Чтобъ небо уготовало ей въ Римѣ
Нежданнаго спасителя: иначе
Она бы къ вамъ дороги не нашла.
ЛЕЙСТЕРЪ.
Ахъ, сэръ, чего мнѣ стоило все это!
Тогда же я узналъ о перемѣнѣ
Ея тюрьмы — о томъ, что подъ строжайшимъ
Она у дяди вашего надзоромъ!
Къ ней всѣ пути преграждены мнѣ были;
Я долженъ былъ передъ глазами свѣта
Попрежнему преслѣдовать ее.
Не думайте, однако, чтобъ до плахи
Я допустилъ несчастную! Нѣтъ, я
Надѣялся и все еще надѣюсь
Избѣгнуть страшной крайности — пока
Спасти ее не явится возможность.
МОРТИМЕРЪ.
Явилась ужъ она, явилась!.. Лейстеръ!
На ваше прямодушное довѣрье
Не смѣю я такимъ же не отвѣтить.
На мнѣ лежитъ ея освобожденье:
За этимъ я и въ Англію вернулся —
Ужъ приняты всѣ мѣры — a при вашемъ
Содѣйствіи могущественномъ полный
Успѣхъ намъ обезпеченъ.
ЛЕЙСТЕРЪ.
Что такое?
Мнѣ страшно слушать васъ. Какъ? вы хотите…
МОРТИМЕРЪ.
Насильно растворить ея темницу!
Я не одинъ — насъ много — все готово…
ЛЕЙСТЕРЪ.
Сообщники! наперсники! О, горе!
Чему вы подвергаете меня!
И тѣхъ въ мою вы тайну посвятили?
МОРТИМЕРЪ.
Не безпокойтесь. Планъ безъ васъ составленъ, —
И былъ бы онъ, милордъ, безъ васъ исполненъ, —
Когдабъ она не пожелала вамъ
Обязанною быть своимъ спасеньемъ/
ЛЕЙСТЕРЪ.
Такъ, значитъ, вы ручаетесь, что имя
Мое здѣсь упомянуто не будетъ?
МОРТИМЕРЪ.
Не будетъ, нѣтъ. Но что за колебанье,
Когда вамъ вѣсть о помощи приносятъ?*
Вы для себя спасти хотите Стюартъ,
Нежданно, вдругъ, находите друзей,
Вамъ небеса всѣ средства посылаютъ —
И больше вы являете сомнѣнья,
Чѣмъ радости?
ЛЕЙСТЕРЪ.
Тутъ силой не возьмете.
Опасенъ рискъ.
МОРТИМЕРЪ.
И медленность опасна!
ЛЕЙСТЕРЪ.
Не стоитъ рисковать, я говорю.
МОРТИМЕРЪ (съ горечью).
Кто хочетъ обладать — тому не стоитъ!
Мы лишь спасти хотимъ — и потому
Въ насъ нѣтъ и колебаній.
ЛЕЙСТЕРЪ.
Слишкомъ пылки
Вы, юноша, въ такомъ опасномъ дѣлѣ.
МОРТИМЕРЪ.
Вы холодны не въ мѣру въ дѣлѣ чести.
ЛЕЙСТЕРЪ.
Я вижу: мы окружены сѣтями.
МОРТИМЕРЪ.
Я чувствую рѣшимость ихъ прорвать.
ЛЕЙСТЕРЪ.
Рѣшимость эта — явное безумство.
МОРТИМЕРЪ.
Не доблесть, лордъ, и эта осторожность.
ЛЕЙСТЕРЪ.
Васъ участь Бебингтона соблазнила?
МОРТИМЕРЪ.
Какъ васъ не соблазнилъ Норфолька подвигъ.
ЛЕЙСТЕРЪ.
Къ вѣнцу Норфолькъ съ невѣстой не пошелъ.
МОРТИМЕРЪ.
Онъ показалъ, что былъ ея достоинъ.
ЛЕЙСТЕРЪ.
Погибнуть намъ — увлечь ее съ собою.
МОРТИМЕРЪ.
Щадить себя — отречься отъ нея.
ЛЕЙСТЕРЪ.
Не внемля ни совѣтамъ, ни разсудку,
Себя отъ дикой ярости не помня, —
Хотите вы низвергнуть все, что было
Направлено по вѣрному пути.
МОРТИМЕРЪ.
И этотъ вѣрный путь проложенъ вами?
Какую пользу вы ей принесли?
A если бъ, повинуясь королевѣ,
Увѣренной въ моемъ повиновеньи,
И въ правду оказался я такимъ
Бездѣльникомъ, чтобъ умертвить Марію:
Чѣмъ помѣшать могли бы вы мнѣ въ этомъ?
ЛЕЙСТЕРЪ (пораженный).
Такой приказъ ужасный? королева?
МОРТИМЕРЪ.
Она во мнѣ ошиблась, какъ Марія
Ошиблась въ васъ.
ЛЕЙСТЕРЪ.
И вы ей обѣщали?
Вы обѣщали ей?
МОРТИМЕРЪ.
Я эту руку
Ей предложилъ, чтобъ не нашлась другая.
ЛЕЙСТЕРЪ.
Прекрасно поступили. Передъ нами
Широкій путь. Пока она въ надеждѣ
На вашу смертоносную услугу,
Марія въ безопасности — и мы
Выигрываемъ время.
МОРТИМЕРЪ (нетерпѣливо).
Нѣтъ, теряемъ!
ЛЕЙСТЕРЪ.
Она на васъ разсчитываетъ: значитъ,
Ничто ей не мѣшаетъ передъ свѣтомъ
Казаться милосердною. Быть-можетъ,
Мнѣ хитростью удастся какъ-нибудь
Свести ее съ соперницей — a это
Связать должно ей руки. Правъ Бэрлей:
Лишь встрѣтятся онѣ — нѣтъ приговора!..
Да, я рѣшилъ — употреблю всѣ силы…
МОРТИМЕРЪ.
Чего жъ добьетесь вы? Когда она
Увидитъ, что во мнѣ ошиблась горько,
Когда въ живыхъ останется Марія, —
Измѣнится ли кто-нибудь? Свободной
Не быть ей никогда. Легчайшій жребій,
Что предстоитъ ей, — вѣчная темница.
Придется же вамъ кончить смѣлымъ шагомъ:
Такъ отчего жъ съ него и не начать?
У васъ большая власть; a стоитъ вамъ
Вооружить вассальное дворянство —
И войско есть. Въ домахъ высокородныхъ
И Говарда и Перси, хоть скатились
Ихъ головы, еще героевъ много —
И только ждутъ они, чтобъ мощный лордъ
Благой примѣръ имъ подалъ. Прочь притворство!
Вамъ дѣйствовать открыто подобаетъ.
Какъ рыцарь, за возлюбленную встаньте
И доблестно боритесь за нее!
Вы — господинъ британской королевы,
Лишь стать имъ пожелайте. Заманите
Ее къ себѣ, въ любой изъ вашихъ замковъ:
Она за вами слѣдовала часто.
Такъ покажите ей себя мужчиной!
Заговорите съ ней, какъ властелинъ!
Подъ стражей, подъ замкомъ ее держите —
Пока она не дастъ свободы Стюартъ!
ЛЕЙСТЕРЪ.
Я пораженъ… я въ ужасѣ… Куда
Влечетъ васъ сумасбродство? Вы, какъ будто,
Не знаете, что въ Англіи творится?
Не знаете, какъ тѣсно при дворѣ
Умы связало женское правленье?
Гдѣ нашъ былой геройскій духъ? ищите!
Все подъ ключомъ у женщины — и крылья
Обрѣзаны у всякаго геройства.
Довѣрьтесь мнѣ. Безумно не рискуйте.
Сюда идутъ. Скорѣй!
МОРТИМЕРЪ.
Марія ждетъ!
Съ пустыми ль утѣшеньями къ ней долженъ
Вернуться я?
ЛЕЙСТЕРЪ.
Въ моей любви до гроба
Снесите клятву ей.
МОРТИМЕРЪ.
Снесите сами!
Служить ея спасенію — не значитъ
У васъ въ гонцахъ любовныхъ состоять.
ЕЛИЗАВЕТА.
Здѣсь кто-то былъ? вы съ кѣмъ-то говорили?
ЛЕЙСТЕРЪ (быстро и испуганно оборачиваясь на ея слова).
Сэръ Мортимеръ.
ЕЛИЗАВЕТА.
Что съ вами, лордъ? Въ какомъ
Смущеньи вы!
ЛЕЙСТЕРЪ.
Твоя вина! Такою
Тебя я никогда еще не видѣлъ.
Гляжу — не оторваться… Ахъ!
ЕЛИЗАВЕТА.
О чемъ
Вздыхаете?
ЛЕЙСТЕРЪ.
Ужъ мнѣ ли не вздыхать!
Любуюсь на красу твою — и снова
Душа полна невыразимой мукой
Грозящаго лишенія.
ЕЛИЗАВЕТА.
Чего же
Лишаетесь вы?
ЛЕЙСТЕРЪ.
Сердца твоего,
Тебя самой, безцѣнная, лишаюсь.
Въ объятьяхъ мужа юнаго ты вскорѣ
Счастливою почувствуешь себя
И любящее сердце безъ раздѣла
Отдашь ему. Онъ — королевской крови,
Я — нѣтъ; но знай — весь міръ пусть это слышитъ, —
Боготворить, какъ я боготворю,
Никто тебя изъ смертныхъ неспособенъ.
Женихъ твой не видалъ тебя ни разу,
Лишь славы блескъ въ тебѣ любить онъ можетъ, —
A я тебя люблю. Будь ты простою,
Бѣднѣйшею пастушкою, будь я
Изъ вѣнценосцевъ міра величайшимъ, —
До бѣдности твоей я снизошелъ бы,
Чтобъ положить вѣнецъ къ твоимъ ногамъ.
ЕЛИЗАВЕТА.
Жалѣй, a не брани меня, Дэдлей!
Совѣтоваться съ сердцемъ я не смѣю.
Увы, оно избрало бы иное!
Завидно мнѣ, какъ женщины другія
Свободно возвышаютъ все, что любятъ.
Какое было бъ счастье — возложить
Вѣнецъ свой на того, кто всѣхъ дороже!..
Могла же по сердечному влеченью
Своей рукой распоряжаться Стюартъ:
Все дозволялось ей; она успѣла
Испить всю чашу радостей.
ЛЕЙСТЕРЪ.
Зато
Теперь испить дано ей чашу бѣдствій.
ЕЛИЗАВЕТА.
Не слушала она людского мнѣнья.
Легко ей было жить, не зная гнета,
Какому я подвергнула себя.
Я предъявить не меньшія могла бы
Права на жизнь, на радости земныя, —
Но предпочла державныя заботы:
Она же всѣхъ мужчинъ заполонила,
Стараясь только женщиною быть.
У ногъ ея — и юноша и старецъ.
Мужчины таковы! всѣ — сластолюбцы;
Спѣшатъ на зовъ пустѣйшихъ наслажденій,
A что почтить должны — того не цѣнятъ.
Помолодѣлъ, вѣдь, даже старый Толботъ,
Чуть рѣчь завелъ о прелестяхъ ея!
ЛЕЙСТЕРЪ.
Прости ему: за нею надзирая,
Онъ хитрою былъ лестью одураченъ.
ЕЛИЗАВЕТА.
Да правда ли, что такъ она красива?
Ужъ столько я наслышалась объ этомъ,
Что мнѣ самой провѣрить захотѣлось.
Портреты льстятъ, a описанья лгутъ:
Лишь на свои глаза я полагаюсь.
Что странно такъ глядите вы?
ЛЕЙСТЕРЪ.
Тебя
Я мысленно съ Маріей ставлю рядомъ.
Желалъ бы я, признаться, такъ устроить, —
Совсѣмъ тайкомъ устроить чтобъ со Стюартъ
Лицомъ къ лицу сошлась ты! Вотъ, когда
Вкусила бы ты полную побѣду!
Пускай бы, пристыженная, своими
Глазами убѣдилась — a вѣдь зорки
У зависти глаза! — какъ ты ее
Въ наружномъ благородствѣ превосходишь, —
Не говоря уже о томъ, насколько
Въ душевныхъ добродѣтеляхъ ты выше.
ЕЛИЗАВЕТА.
Она моложе возрастомъ.
ЛЕЙСТЕРЪ.
Моложе!
По виду — нѣтъ. Конечно, изстрадалась!
Поблекнуть раньше времени могла.
Но горшей для нея обидой будетъ
Соперницу невѣстою увидѣть:
Похоронивъ всѣ лучшія надежды,
Воочію увидѣть, какъ идешь
Навстрѣчу къ счастью ты — идешь невѣстой
Наслѣдника французскаго престола!
Недаромъ вѣдь своимъ французскимъ бракомъ
Такъ чванилась она — да и теперь
За помощью къ французамъ же стучится.
ЕЛИЗАВЕТА (небрежно).
Давно уже мнѣ этимъ докучаютъ.
ЛЕЙСТЕРЪ (живо).
Какъ милости, она свиданья жаждетъ —
A ты его ей въ кару обрати!
Вольна ты возвести ее на плаху;
Но это будетъ ей куда же легче,
Чѣмъ отъ тебя такое пораженье
Перенести… Убьешь ее ты этимъ,
Какъ и тебя убить она хотѣла.
За красоту твою въ сіяньи дивномъ
Сердечной чистоты и доброй славы,
Которую въ чаду утѣхъ любовныхъ
Отринула она, — на красоту,
Величіемъ твоей державной власти
И нѣжностью невѣстиной твоей
Вѣнчанную, ей бросить взглядъ довольно,
Чтобъ часъ ея уничтоженья пробилъ.
Да вотъ теперь — гляжу я на тебя —
Ты никогда еще во всеоружьи
Побѣдной красоты такъ не блистала.
Ты и меня, нежданно появившись,
Какъ свѣтлое видѣнье, озарила.
Ахъ, если бъ ты сейчасъ — вотъ, какъ ты есть, —
Предстала передъ нею: не дождешься
Для этого ты лучшаго мгновенья…
ЕЛИЗАВЕТА.
Сейчасъ… Нѣтъ, нѣтъ… Нѣтъ, Лейстеръ, не сейчасъ…
Нѣтъ, я должна обдумать хорошенько…
Съ Бэрлеемъ я хотѣла бы…
ЛЕЙСТЕРЪ.
Съ Бэрлеемъ!
Для пользы государственной онъ въ жертву
Все принести готовъ; но вѣдь имѣетъ
Свои права и женственность твоя.
Здѣсь дѣло не политики, a сердца…
Да и хвалу общественнаго мнѣнья
Стяжать себѣ великодушнымъ шагомъ —
Прямая политическая мудрость!
Потомъ отъ ненавистнаго врага
Избавиться ты можешь, какъ угодно.
ЕЛИЗАВЕТА.
Мнѣ родственницу было бъ непристойно
Застать въ уничиженьи. Говорятъ,
Живетъ она совсѣмъ не королевой, —
И видъ ея служилъ бы мнѣ укоромъ.
ЛЕЙСТЕРЪ.
Да ты ея порога не увидишь.
Но случай есть — послушайся совѣта! —
Назначена охота на сегодня,
И ѣхать надо мимо Фотрингея:
Марія тамъ прогуливаться можетъ,
Ты явишься, какъ будто, невзначай —
Чтобъ не было и тѣни подготовки!
Заговоришь — прекрасно; не захочешь —
Пройдешь — и кончено.
ЕЛИЗАВЕТА.
Ну, эта шалость
Ужъ ваша будетъ, Лейстеръ, — не моя.
Сегодня я вамъ отказать не въ силахъ.
Изъ подданныхъ моихъ сегодня, каюсь,
Больнѣе всѣхъ обижены вы мною.
Пусть это лишь одна причуда ваша!
Но въ томъ и выражается любовь,
Чтобъ дозволять вполнѣ непринужденно,
Къ чему она сама неблагосклонна.
КЕННЕДИ.
Летите, какъ на крыльяхъ, вы, — мнѣ, право,
За вами не поспѣть. Остановитесь.
МАРІЯ.
Новой свободой мнѣ дай насладиться!
Дѣтство я вспомнила — вспомни и ты:
Птицей хочу я по лугу носиться —
Мять шаловливо траву и цвѣты.
Правда ль, что я не въ тюрьмѣ безотрадной?
Что надо мною не сводъ гробовой?
Дай же упиться мнѣ вольно и жадно
Воздуха райскаго чистой струей!
КЕННЕДИ.
О, лэди дорогая! лишь немного
Раздвинулась тюрьма — не обольщайтесь:
Лишь стѣнъ, въ которыхъ мы заключены,
За этими деревьями не видно.
МАРІЯ.
Хвала тебѣ за то, листва густая!
Свободною, счастливою опять
Хочу себя я чувствовать, мечтая:
Зачѣмъ же сонъ мой сладкій прерывать!
Не вѣрить мнѣ лазурному простору?
Преградами не скованному взору
Безбрежнаго раздолья не обнять…
За цѣпью горъ, за пеленой тумана,
Лежатъ мои владѣнья, a гряда
Жемчужныхъ облаковъ спѣшитъ туда,
Гдѣ Франція, — на лоно океана.
Кто въ поднебесьи сопутствовалъ вамъ,
Моря воздушнаго быстрымъ пловцамъ?
Кланяйтесь дѣвичьихъ дней моихъ краю:
Здѣсь я въ плѣну и въ цѣпяхъ изнываю —
Съ кѣмъ, кромѣ васъ, я поклонъ передамъ!
Путники неба, свободны вездѣ вы —
Что вамъ и милость и гнѣвъ королевы?
КЕННЕДИ.
Ахъ, лэди дорогая! отъ восторга
И вправду вы мечтательницей стали:
Вотъ, каково отвыкнуть отъ свободы!
МАРІЯ.
Видишь рыбакъ свой челнокъ снаряжаетъ!
Эта скорлупка меня бы спасла —
Живо бы къ вѣрнымъ друзьямъ принесла…
Много ли ловлей бѣднякъ добываетъ!
Щедро бы я нагрузила челнокъ —
Было бы рыбы хозяину вволю:
Лучшую старый извѣдалъ бы долю —
Только бы онъ увезти меня могъ!
КЕННЕДИ.
Пустыя ожиданія! Смотрите:
Хоть издали, но зорко наблюдаютъ.
Безжалостный запретъ съ дороги нашей
Сметаетъ все сочувственное намъ.
МАРІЯ.
Нѣтъ, Анна. Не напрасно отворилась
Моей темницы дверь. Я твердо вѣрю,
Что маленькая милость предвѣщаетъ
Большое счастье мнѣ: увидишь, Анна.
Заботливости любящей руки
Обязана я этимъ; въ этомъ вижу
Я Лейстера могучее вліянье.
Такъ, плѣнъ мой постепенно ослабляя,
Отъ малаго къ великому хотятъ
Вести меня — хотятъ, чтобъ, шагъ за шагомъ,
Могла я, наконецъ, дойти до той,
Что навсегда мои расторгнетъ узы.
КЕННЕДИ.
Теряюсь я въ противорѣчьи этомъ!
Вчера еще вамъ смертью угрожали,
A нынче вдругъ дарятъ такой свободой…
Я слышала, и съ тѣхъ снимаютъ цѣпи,
Кому свободу вѣчную готовятъ.
МАРІЯ.
Слышишь ты рогъ? По лугамъ и по нивамъ
Мощно пронесся охотничій кличъ.
Ахъ, что со мной! На конѣ бы ретивомъ
Взвиться и поѣздъ веселый настичь!
Слышишь ты? Снова… О сладкіе звуки,
Сколько вы мнѣ причиняете муки!
Съ жаднымъ восторгомъ внимала я вамъ,
Мчась по нагорнымъ гайлендскимъ полямъ, —
Внемлю съ восторгомъ и въ тяжкой разлукѣ!
ПОЛЕТЪ.
Ну, вы теперь довольны мной, милэди?
Хоть разъ я заслужилъ спасибо ваше?
МАРІЯ.
Какъ, рыцарь? вы… я васъ должна за это
Благодарить?
ПОЛЕТЪ.
A почему бы нѣтъ!
Я былъ y королевы и вручилъ
Посланье ваше.
МАРІЯ.
Вы письмо вручили?
Вручили ей дѣйствительно? И то,
Что вотъ теперь я пользуюсь свободой, —
Плодъ моего письма?
ПОЛЕТЪ.
Не только это.
И къ большему еще вы приготовьтесь.
МАРІЯ.
И къ большему? Что вы сказать хотите?
ПОЛЕТЪ.
Вы слышите рога?
МАРІЯ (отступая, какъ бы въ предчувствіи).
Боюсь я, сэръ!
ПОЛЕТЪ.
Монархиня охотиться изволитъ —
И вы сейчасъ увидите ее.
КЕННЕДИ (спѣша къ трепещущей и едва держащейся па ногахъ Маріи).
О, лэди! Дурно вамъ?
ПОЛЕТЪ.
Ну, что же?
Не этого ль просили вы? И просьба
Исполнена скорѣй, чѣмъ вы мечтали.
Вы были на языкъ всегда проворны:
Явите жъ краснорѣчіе свое —
Ужъ тутъ вамъ всласть наговориться можно.
МАРІЯ.
О, почему вы раньше не сказали?
Сейчасъ не въ силахъ я — нѣтъ, не сейчасъ.
Чего, какъ высшей милости, ждала я —
Теперь меня страшитъ, пугаетъ… Анна!
Сведи меня домой, чтобъ я могла
Оправиться, придти въ себя…
ПОЛЕТЪ.
Останьтесь.
Вы здѣсь ее обязаны дождаться.
Да, страшно, очень страшно вамъ, я вѣрю,
Лицомъ къ лицу съ судьею очутиться.
МАРІЯ.
Не потому! Клянусь, иное чувство…
Ахъ, благородный Шрусбэри! Вы — ангелъ,
Ниспосланный мнѣ съ неба. Не могу
Съ ней встрѣтиться. Избавьте же, избавьте
Меня отъ ненавистнаго свиданья…
ШРУСБЭРИ.
Спокойнѣй, королева! Соберите
Всю мощь передъ рѣшительной минутой.
МАРІЯ.
Я этого ждала, себя годами
Я къ этому готовила, — все то,
Чѣмъ тронуть, умилить ее хотѣла, —
Самой себѣ не разъ пересказала
И записала въ памяти своей!
Забыла сразу все, все сразу стерлось,
И въ этотъ мигъ душа полна однимъ —
Полна моихъ страданій жгучей болью.
Смертельной злобой къ ней пылаетъ сердце,
Все доброе покинуло меня —
И, космами змѣиными кивая,
Вокругъ меня толпятся духи ада.
ШРУСБЭРИ.
Смирите возмутившуюся кровь,
Смягчите горечь сердца! Злобу къ злобѣ
Навстрѣчу посылать — плохое дѣло.
Что часъ — то и законъ: и противъ воли
Приходится ему повиноваться!
За нею власть и сила — покоритесь!
МАРІЯ.
Чтобъ я ей покорилась? Никогда!
ШРУСБЭРИ.
A надобно. Съ ней въ разговорѣ будьте
Почтительны, спокойны, — воззовите
Къ ея великодушію, — но только
Ни слова о правахъ: теперь не время.
МАРІЯ.
Себѣ же я и вымолила гибель —
И въ кару мнѣ молитва обратилась.
Нельзя намъ съ нею видѣться, нельзя!
Не быть добру отъ этого свиданья!
Скорѣй вода съ огнемъ сольется нѣжно,
Скорѣй лизать ягненокъ тигра станетъ…
Ужъ слишкомъ тяжела моя обида,
Ужъ слишкомъ тяжела ея вина, —
Нѣтъ, никогда намъ съ ней не примириться!
ШРУСБЭРИ.
Вы хоть въ лицо сначала ей взгляните!
Я видѣлъ, какъ отъ вашего письма
Глаза ея наполнились слезами.
Нѣтъ, не черства она — лишь проявите
Побольше къ ней довѣрія. Затѣмъ
И поспѣшилъ сюда я раньше прочихъ,
Чтобъ васъ предупредить и успокоить.
МАРІЯ (схвативъ его руку).
Вы были мнѣ всегдашнимъ другомъ, Толботъ, —
Ахъ, если бы оставили меня
Подъ вашимъ попечительнымъ надзоромъ!
Жестоко это, Шрусбэри, — жестоко!
ШРУСБЭРИ.
Забудьте все. Лишь думайте о томъ,
Какъ показать смиреніе при встрѣчѣ.
МАРІЯ.
А злой мой духъ, Бэрлей, онъ съ нею также?
ШРУСБЭРИ.
Графъ Лейстеръ съ нею — больше никого,
МАРІЯ.
Лордъ Лейстеръ здѣсь?
ШРУСБЭРИ.
Его не опасайтесь.
Онъ вамъ не врагъ. Вѣдь онъ-то и устроилъ
Свиданье ваше.
МАРІЯ.
Ахъ, я это знала —
Прекрасно знала!
ШРУСБЭРИ.
Что?
ПОЛЕТЪ.
Вотъ королева!
ЕЛИЗАВЕТА (Лейстеру).
Что за помѣстье?
ЛЕЙСТЕРЪ.
Замокъ Фотрингей.
ЕЛИЗАВЕТА (Шрусбэри).
Отправьте раньше свиту нашу въ Лондонъ.
На улицахъ и людно такъ и шумно —
Мы въ этомъ тихомъ паркѣ пріютимся.
Ужъ черезчуръ меня народъ мой любитъ,
Не знаетъ мѣры онъ въ своихъ восторгахъ;
Такъ чтутъ боговъ — людей такъ чтить нельзя.
МАРІЯ (все время безсильно опиравшаяся на кормилицу, — выпрямляется; но, встрѣтивъ
напряженный взглядъ Елизаветы, дрожитъ и снова падаетъ въ объятія кормилицы).
О Боже, ни одной черты сердечной!
ЕЛИЗАВЕТА.
A эта лэди — кто?
ЛЕЙСТЕРЪ.
Мы въ Фотрингеѣ,
Монархиня…
ЕЛИЗАВЕТА (притворяясь удивленной и пораженной, сурово смотритъ на Лейстера).
Да кто жъ посмѣлъ, Лордъ Лейстеръ!
ЛЕЙСТЕРЪ.
Свершилось, королева… Провидѣньемъ
Стопы твои направлены сюда:
Такъ суждено — и пусть восторжествуетъ
Въ тебѣ великодушіе и милость.
ШРУСБЭРИ.
Дозволь намъ, вѣнценосная жена,
Твой благосклонный взоръ привлечь къ несчастной,
Въ смятеніи нѣмомъ оцѣпенѣвшей
Передъ твоей особой.
ЕЛИЗАВЕТА.
Какъ, милорды?
Кто жъ говорилъ изъ васъ объ угнетенной?
Передъ собой гордячку вижу я,
Несчастьемъ не смягченную нимало.
МАРІЯ.
Пусть будетъ такъ: снесу и это — пусть.
Отринь, душа, безсильную гордыню!
Кто я сама, чего я натерпѣлась —
Забуду все: повергнусь передъ нею,
Виновницею узъ моихъ позорныхъ.
Сестра, вы небомъ взысканы! На вашей
Счастливой головѣ — вѣнецъ побѣды.
Склоняюсь передъ Тѣмъ, Кто васъ вознесъ.
Но будьте же равно великодушны
И вы, сестра! Подайте руку мнѣ,
Постыдно передъ вами распростертой!
Десницей королевской извлеките
Изъ пропасти меня!
ЕЛИЗАВЕТА (отступая).
Вотъ, лэди Стюартъ,
Вполнѣ вамъ подобающее мѣсто!
Не допустилъ Создатель милосердный,
Чтобъ я у вашихъ ногъ лежала такъ же,
Какъ вы теперь лежите y моихъ.
МАРІЯ (съ возрастающимъ чувствомъ).
Подумайте, какъ бренно все земное!
Есть божества, карающія гордость!
Почтите ихъ, побойтесь ихъ — они,
Они меня повергли передъ вами.
Въ лицѣ моемъ, при постороннихъ людяхъ,
Себѣ воздайте честь — не оскверняйте
Безчестьемъ кровь Тюдоровъ, что течетъ
Въ моихъ и вашихъ жилахъ… Боже правый!
Не стойте жъ такъ сурово, неприступно, —
Не стойте, какъ скала, въ которой тщетно
Опоры ищетъ гибнущій пловецъ.
И жизнь моя и участь — все зависитъ
Отъ силы словъ и слезъ моихъ: коснитесь
Моей души, чтобъ тронула я вашу!
Отъ взора леденящаго она,
Въ себѣ самой замкнувшись, цѣпенѣетъ:
Въ глаза мои глядитъ холодный ужасъ —
И нѣтъ во мнѣ ни слезъ, ни словъ молящихъ.
ЕЛИЗАВЕТА (холодно и строго).
Въ чемъ дѣло, лэди Стюартъ? Вы хотѣли
Со мною говорить. Я забываю
О тяжко-оскорбленной королевѣ,
Чтобъ выполнить священный долгъ сестры,
И Васъ дарю желаннымъ утѣшеньемъ.
Сердечному влеченью отдаваясь,
Рѣшаюсь я на шагъ, почти преступный:
Вѣдь вамъ не безызвѣстно, что отъ васъ
Подосланы ко мнѣ убійцы были.
МАРІЯ.
Съ чего же мнѣ начать? какъ мнѣ слова
Умнѣй расположить, чтобъ прямо въ сердце
Они проникли къ вамъ, не оскорбляя?
О Боже, ниспошли мнѣ силу рѣчи
И жало отними y языка!
Иль въ правду я не въ силахъ защищаться,
Не нанося вамъ тяжкихъ оскорбленій, —
Чего совсѣмъ, совсѣмъ я не желаю?
Со мной вы поступили незаконно.
Такая же, какъ вы, я королева —
A вы меня держали въ заточеньи.
Просительницей къ вамъ явилась я —
А вы, презрѣвъ и долгъ гостепріимства
И долгъ международный, заключенью
Подвергнули меня; безчеловѣчно
Лишенная друзей и слугъ любимыхъ,
Обречена я скудости постыдной,
Позорному суду я предана…
Сказала я — и кончено! Навѣки
Забыто все, что выстрадала я.
Взгляните жъ, какъ судьба играетъ нами!
Безвинны вы — и я безвинна также;
Лукавый духъ встаетъ изъ преисподней,
Чтобъ распалить въ сердцахъ y насъ вражду,
Что насъ еще дѣтьми разъединила.
Она росла, какъ мы, — a злые люди
Старались раздувать ея дыханье,
Безумные ревнители совали
Кинжалъ и мечъ въ непрошенныя руки.
Таковъ ужъ королей проклятый жребій,
Что, сами во враждѣ, они терзаютъ
Враждой весь міръ и фуріямъ раздора
Его на истребленье отдаютъ.
Теперь чужихъ рѣчей нѣтъ между нами —
И мы теперь стоимъ другъ передъ другомъ.
За вами рѣчь, сестра. Въ чемъ я виновна —
Скажите мнѣ: я не боюсь расплаты.
Ахъ, если бъ вы тогда склонили слухъ,
Когда я взгляда вашего искала!
Не такъ бы все и было, какъ теперь,
И не было бъ въ такомъ печальномъ мѣстѣ
Такой печальной встрѣчи между нами.
ЕЛИЗАВЕТА.
Звѣздѣ своей обязана я тѣмъ,
Что на груди змѣю не отогрѣла.
Кляните не судьбу — себя кляните,
Свое, грѣхомъ запятнанное сердце,
Свою честолюбивую родню.
Ни въ чемъ вражда не проявилась наша,
A возвѣстилъ ее вашъ дядя — гордый,
Властолюбивый пастырь, что безстыдно
Ко всѣмъ вѣнцамъ протягиваетъ руку:
Онъ васъ прельстилъ принять мой гербъ, присвоить
Державный титулъ мой, на жизнь и смерть
Въ кровавую борьбу вступить со мною…
Кого не призывалъ онъ на меня!
И языки поповъ, и мечъ народовъ,
И грозное оружье изувѣрства, —
И даже здѣсь, въ моемъ пріютѣ мирномъ,
Сумѣлъ раздуть онъ пламя возмущенья…
Но Богъ со мной — и гордый пастырь долженъ
Постыдно отступить: ударъ, моей
Грозившій головѣ, — упалъ на вашу!
МАРІЯ.
Въ рукахъ Господнихъ я. Такимъ злодѣй ствомъ
Вы власть свою превысить не дерзнете…
ЕЛИЗАВЕТА.
Кто жъ помѣшаетъ мнѣ? Вашъ дядя подалъ
Примѣръ всѣмъ повелителямъ державнымъ,
Какъ слѣдуетъ съ врагами примиряться.
За мной — Варѳоломеевская ночь!
Что мнѣ родство? что мнѣ права народовъ?
Нерасторжимыхъ узъ не знаетъ церковь:
Предательство, цареубійство — все
Дозволено съ ея благословенья.
Я пастырей лишь вашихъ ученица.
Кто могъ бы поручиться мнѣ за васъ,
Когда бъ я вамъ свободу даровала?
И гдѣ для вашей вѣрности летучей
Такой замокъ нашла бы я, чтобъ ключъ
Апостола Петра его не отперъ?
Насиліе — одна моя ограда, —
Союза нѣтъ съ исчадіемъ змѣинымъ.
МАРІЯ.
О, это все — послѣдствія печальной,
Суровой подозрительности вашей!
Всегда во мнѣ вы видѣли врага,
Всегда во мнѣ вы видѣли чужую.
Когда бы вы меня, какъ подобаетъ,
Наслѣдницей своей провозгласили, —
Признательность, любовь, родство и дружбу
Во мнѣ пріобрѣли бы.
ЕЛИЗАВЕТА.
Ваша дружба —
Далеко, лэди Стюартъ, домъ вашъ — папство,
Монахъ — вашъ братъ… И васъ провозгласить
Наслѣдницей? Искусная ловушка!
Чтобъ мой народъ вы обойти успѣли
Еще при мнѣ? чтобъ, хитрая Армида,
Вы благородныхъ юношей страны
Любовными опутали сѣтями?
Чтобъ новое свѣтило привлекло
Всю Англію, a я…
МАРІЯ.
Царите съ миромъ!
Отъ всякихъ правъ на это государство
Я навсегда отказываюсь. Ахъ!
Душѣ не воспарить на смятыхъ крыльяхъ,
Великое меня ужъ не прельщаетъ, —
Порадуйтесь, я только тѣнь Маріи.
Мой благородный пылъ угасъ въ темницѣ —
И большаго не сдѣлать вамъ со мною:
Въ расцвѣтѣ силъ вы извели меня.
Кончайте же, сестра! Произнесите
То слово, для котораго пришли вы.
Не для того жъ вы здѣсь, чтобъ, торжествуя,
Надъ жертвою своею насмѣяться!
Конечно, нѣтъ… Произнесите жъ слово!
Скажите мнѣ: "Свободны вы, Марія!
«Извѣдали вы мощь мою — отнынѣ
Мое великодушіе цѣните»,
Скажите лишь! какъ даръ, изъ вашихъ рукъ
И жизнь свою приму я и свободу,
Лишь слово — и покончены всѣ счеты.
Я такъ ждала его… О, не томите!
Не кончите вы этимъ — горе вамъ!
Вѣдь, если вы отсюда не уйдете,
Съ желаннымъ на устахъ благословеньемъ,
Сестра! за этотъ островъ изобильный,
За всѣ, что прилегаютъ къ морю, земли, —
Не пожелала бъ я здѣсь передъ вами
Стоять, какъ вы передо мной стоите!
ЕЛИЗАВЕТА.
Достаточно ль вамъ этого урока?
Покончено ли съ кознями y васъ?
Убійцъ попутныхъ больше не найдется?.
Для подвига печальнаго-въ запасѣ
Нѣтъ больше удальца? Да, лэди Стюартъ, —
Покончено со всѣмъ. Въ моихъ владѣньяхъ
Не совратить вамъ больше никого.
Міръ поглощенъ заботами иными.
Едва ли кто-нибудь польстится вашимъ…
Четвертымъ мужемъ стать: вѣдь женихи
У васъ, какъ и мужья, живутъ не долго
МАРІЯ (дрожа).
Сестра! сестра! О Господи, смири!
ЕЛИЗАВЕТА (долго смотритъ на нее съ гордымъ презрѣніемъ).
Такъ вотъ онѣ, тѣ прелести, лордъ Лейстеръ,
Которыми не можетъ ни одинъ
Мужчина безопасно любоваться!
И ихъ-то блескъ всѣхъ женщинъ затмеваетъ?
Не дорого жъ купить такую славу!
Чтобъ красотой всеобщей стать — довольно
Быть общею для всѣхъ!
МАРІЯ.
Нѣтъ больше силъ!
ЕЛИЗАВЕТА (съ язвительнымъ смѣхомъ).
Теперь вы настоящее лицо
Открыли намъ, a то была личина.
МАРІЯ (пылая гнѣвомъ, но съ благороднымъ достоинствомъ).
Была грѣшна я смолоду, какъ всѣ.
Меня прельщала власть — я не таилась,
Не пряталась, — по-королевски, честно
Мишурный блескъ во всемъ я презирала.
Все худшее мое извѣстно міру —
Могу сказать: я лучше, чѣмъ слыву.
Но горе вамъ, когда съ дѣяній вашихъ
Молва сорветъ почетный плащъ, которымъ
Неугасимый пылъ утѣхъ запретныхъ
Вы лживо прикрываете! Не скромность
Досталась вамъ отъ матери въ наслѣдство:
Извѣстно, вѣдь, какая добродѣтель
На плаху Анну Боллейнъ привела.
ШРУСБЭРИ (становится между обѣими королевами).
О Боже, Боже праведный! Да гдѣ же
Смиренье и покорность ваша, лэди?
МАРІЯ.
Смиренье гдѣ? Я вытерпѣла все,
Что вытерпѣть возможно человѣку.
Оставь меня, безропотность овечья!
На небеса — терпѣнье неземное!
Оковы прочь — и выходи на свѣтъ
Давно въ душѣ таящаяся злоба!
A ты, что василиску далъ, для мести,
Мертвящій взглядъ, — языкъ мой ядовитой
Стрѣлой снабди…
ШРУСБЭРИ.
О, внѣ себя она!
Прости ее, утратившую разумъ!
ЛЕЙСТЕРЪ (сильно встревоженный, старается увести Елизавету).
Не слушай бѣсноватую! уйди
Отъ мѣста злополучнаго скорѣе!
МАРІЯ.
Ублюдкомъ оскверненъ престолъ британскій!
Кривлякой лицемѣрной одураченъ
Довѣрчивый народъ! Будь право здѣсь
Не попрано, теперь бы вы лежали
Во прахѣ — потому, что я король!
КЕННЕДИ.
Что сдѣлали вы — ахъ! она кипитъ!
МАРІЯ (все еще внѣ себя).
Она кипитъ — и въ сердцѣ смерть уноситъ!
Какъ хорошо мнѣ, Анна! Наконецъ-то,
За годы униженій и страданій, —
Отрадный мигъ возмездья и побѣды!
Какъ будто я съ души свалила гору —
Вонзила ножъ во вражескую грудь.
КЕННЕДИ.
Несчастная! Васъ ярость увлекаетъ:
Не заживитъ забвенье эту рану.
Въ ея рукахъ всѣ молніи, a вы
Надъ ней, надъ королевой, надругались
Въ присутствіи любовника!
МАРІЯ.
Она
При Лейстерѣ унижена! Онъ видѣлъ,
Свидѣтелемъ онъ былъ моей побѣды!
Когда я съ высоты ее свергала,
Онъ тутъ стоялъ — онъ мнѣ служилъ опорой!
КЕННЕДИ.
О, сэръ! что было здѣсь…
МОРТИМЕРЪ.
Я слышалъ все.
Ты побѣдила! въ грязь ее втоптала!
Она была преступницей, a ты
Монархиней была. Я очарованъ
Рѣшимостью твоей. Мнѣ въ этотъ мигъ
Ты кажешься богиней свѣтозарной.
МАРІЯ.
Сэръ, видѣлись вы съ Лейстеромъ? вручили
Ему письмо, подарокъ? Говорите!
МОРТИМЕРЪ (смотря на нее пылающимъ взоромъ).
О, какъ ты в*ь гнѣвѣ царственномъ сіяла!
Какъ освѣтилъ онъ прелести твои!
Изъ женщинъ ты прекраснѣйшая въ мірѣ.
МАРІЯ.
Прошу васъ, сэръ, — не мучьте! говорите!
Что лордъ сказалъ? какія есть надежды?
МОРТИМБРЪ.
Кто? онъ? Да это жалкій трусъ! Оставьте
Надежды на него — пренебрегите.
Забудьте!
МАРІЯ.
Что вы, сэръ!
МОРТИМЕРЪ.
Онъ васъ спасетъ!
Спасетъ васъ для себя! Онъ — васъ! И онъ
Посмѣетъ? онъ? Сначала пусть за это
На жизнь и смерть поборется со мною!
МАРІЯ.
Письма вы не вручили? О, тогда
Все кончено!
МОРТИМЕРЪ.
Трусъ любитъ жизнь. Кто хочетъ
Спасти тебя, назвать тебя своею, —
Тотъ долженъ быть готовъ неустрашимо
Въ объятья смерти пасть.
МАРІЯ.
Такъ, значитъ, онъ
Помочь не хочетъ мнѣ?
МОРТИМЕРЪ.
О немъ довольно!
Что можетъ сдѣлать онъ? на что онъ нуженъ?
Я, я спасу тебя! одинъ спасу!
МАРІЯ.
Ахъ, гдѣ ужъ вамъ спасти!
МОРТИМЕРЪ.
Не обольщайтесь:
Вчерашнее вчерашнимъ и осталось,
A нынче — ужъ иное. Изъ того,
Какъ вы теперь разстались съ королевой,
Чѣмъ кончилась бесѣда ваша, — ясно,
Что все для васъ потеряно, что всѣ
Пути вамъ къ милосердію закрыты.
Теперь ужъ время дѣйствовать настало —
И очередь теперь ужъ за отвагой:
Мы наново рискнуть принуждены —
Свободной стать до утра вы должны.
МАРІЯ.
Какъ, въ эту ночь? Да развѣ есть возможность…
МОРТИМЕРЪ.
Послушайте, что рѣшено y насъ.
Мы собрались въ часовнѣ потаенной
На исповѣдь. Священникъ отпустилъ
Намъ всѣ грѣхи — и тѣ, что совершили,
И тѣ, что совершить еще мы можемъ.
Въ послѣдній разъ мы приняли причастье —
Въ послѣдній путь готовы мы теперь
МАРІЯ.
Ужасныя приготовленья!
МОРТИМЕРЪ.
Ночью
Проникнемъ въ замокъ мы. Ключи ужъ взяты.
Убьемъ всѣхъ сторожей — тебя жъ похитимъ.
Въ живыхъ никто не долженъ оставаться.
Чтобъ ни одна душа не разсказала
О томъ, какъ ты похищена была.
МАРІЯ.
A Друри, Полетъ, — старшіе надъ стражей?
Скорѣй они послѣдней каплей крови…
МОРТИМЕРЪ.
Ихъ первыхъ мой кинжалъ уложитъ на смерть.
МАРІЯ.
Вы — дядю своего? отца второго?
МОРТИМЕРЪ.
Убью его. Своей рукой убью.
МАРІЯ.
О, страшное злодѣйство!
МОРТИМЕРЪ.
Всѣ злодѣйства
Намъ прощены заранѣе. Отнынѣ,
Что есть на свѣтѣ худшаго, могу
Все сдѣлать — и хочу!
МАРІЯ.
О, ужасъ! ужасъ!
МОРТИМЕРЪ.
Хоть доведись убить Елизавету —
Я на дарахъ святыхъ далъ клятву эту.
МАРІЯ.
Все кровь и кровь! и все изъ-за меня!
МОРТИМЕРЪ.
Что жизни мнѣ людскія безъ тебя
И безъ любви твоей! Пускай порвутся
Всѣ узы мірозданія! пускай
Второй потопъ поглотитъ все живое!
Я отъ тебя не отрекусь, пока
Не протекутъ надъ нами всѣ вѣка!
МАРІЯ (отступая).
О Боже! эти рѣчи, сэръ… и взгляды…
Я васъ боюсь, бѣжать отъ васъ готова.
МОРТИМЕРЪ (съ блуждающимъ взоромъ, какъ бы въ тихомъ помѣшательствѣ).
Жизнь — мигъ одинъ, — такой же мигъ и смерть.
Влеките же въ Тибэрнъ меня, чтобъ тѣло
Клещами раскаленными терзать, —
Лишь горячо-любимую обнять…
МАРІЯ (отступая).
Безумный, прочь!
МОРТИМЕРЪ.
Къ твоей груди, къ твоимъ
Устамъ — съ лобзаньемъ страстнымъ…
МАРІЯ.
Ради Бога,
Уйти лишь мнѣ позвольте!
МОРТИМЕРЪ.
Тотъ безумецъ,
Кто Господомъ ниспосланное счастье
Въ объятіяхъ не можетъ удержать!
Спасу тебя — хоть сотнями считать
Пришлось бы мнѣ загубленныя жизни, —
Спасу, хочу спасти, но — Богъ свидѣтель! —
Хочу потомъ и обладать тобой.
МАРІЯ.
О, сжалится ли небо надо мной!
Пощады рокъ безжалостный не знаетъ —
Изъ бездны въ бездну онъ меня бросаетъ.
Иль мой удѣлъ — воспламенять въ крови
Неистовство и злобы и любви?
МОРТИМЕРЪ.
О, да! любовь моя равна ихъ злобѣ.
Они тебя рѣшили обезглавить —
Перерубить сѣкирой эту шею,
Сверкающую снѣжной бѣлизной:
Отдай же на алтарь любви живой,
Чему должно стать жертвой злобы вражьей!
Въ обитель чаръ, ужъ не твоихъ отнынѣ, —
Влюбленнаго счастливца призови!
Надъ пеленой волосъ твоихъ прекрасныхъ
Витаетъ смерть: какъ рабскими цѣпями,
Обвей меня шелковыми кудрями!
МАРІЯ.
Что слушать я должна! О, сэръ, ужъ если
Не голову вѣнчанную мою,
То хоть мои страданія почтите!
МОРТИМЕРЪ.
Гдѣ твой вѣнецъ? и много ль y тебя
Осталось отъ величія земного?
Произнеси властительное слово:
Откликнутся ли вѣрные друзья?
Лишь прелести свои ты сохранила,
Жива лишь красоты небесной сила:
Отважиться могу, на что хочу, —
Могу пойти навстрѣчу палачу.
МАРІЯ.
О, гдѣ жъ отъ изступленнаго спасенье?
МОРТИМЕРЪ.
За дерзкую услугу — дерзкій счетъ!
Вѣдь кровь свою смѣльчакъ не даромъ льетъ!
Безумецъ тотъ, кто жизнь напрасно тратитъ!
Сперва хочу на пламенной груди…
МАРІЯ.
Отъ своего ль спасителя должна
Искать защиты я и звать на помощь?
МОРТИМБРЪ.
Ты не безчувственна. Молва тебя
Не въ строгости холодной упрекаетъ.
Къ тебѣ мольбы не тщетно шлютъ сердца:
Ласкала же ты Рицціо-пѣвца!
Когда Ботвель — и тотъ преуспѣваетъ…
МАРІЯ.
Наглецъ!
МОРТИМЕРЪ.
Онъ оскорблялъ тебя и мучилъ —
И передъ нимъ дрожала ты, любя!
О, если такъ плѣняетъ страхъ тебя, —
Клянусь всѣмъ сонмомъ адскихъ силъ…
МАРІЯ.
Пустите!
Вы въ ярости… О всемогущій Боже!
МОРТИМЕРЪ.
Передо мной дрожать ты будешь тоже!
КЕННЕДИ (вбѣгая).
Идутъ. Вооруженными людьми
Наполненъ садъ.
МОРТИМЕРЪ (оставляя Марію и хватаясь за мечъ).
Не дамъ тебя въ обиду!
МАРІЯ.
О Анна, защити! Онъ самъ не свой!
Куда мнѣ, злополучнѣйшей, укрыться?
Какому мнѣ угоднику молиться?
Насиліе иль смерть — вотъ выборъ мой!
ПОЛЕТЪ.
Ворота на запоръ! мосты наверхъ!
МОРТИМЕРЪ.
Что это значитъ, дядя?
ПОЛЕТЪ.
Гдѣ убійца?
Въ подпольную тюрьму ее скорѣе!
МОРТИМЕРЪ.
Что съ вами? что случилось?
ПОЛЕТЪ.
Королева!
Неслыханная, дьявольская дерзость!
Проклятый родъ!
МОРТИМЕРЪ.
Какая королева?
ПОЛЕТЪ.
Британская! Убита на дорогѣ.
МОРТИМЕРЪ.
Что это — сумашествіе? Иль вправду
Здѣсь кто-то пробѣгалъ сейчасъ, кричалъ:
Убита королева?- Нѣтъ! Нѣтъ, это мнѣ
Пригрезилось. Въ бреду мнѣ показалось
Дѣйствительностью то, что съ отвращеньемъ
Я въ помыслахъ ношу. Кто тамъ? О’Келли!
Въ смятеніи!
О’КЕЛЛИ (вбѣгая).
Бѣгите, Мортимеръ!
Бѣгите! Все погибло.
МОРТИМЕРЪ.
Что погибло?
О’КЕЛЛИ.
Разспросите потомъ. Скорѣй бѣгите!
МОРТИМЕРЪ.
Да что жъ произошло?
О’КЕЛЛИ.
Соважъ, безумецъ,
Нанесъ ударъ.
МОРТИМЕРЪ.
Такъ правда?
О’КЕЛЛИ.
Правда, правда.
Спасайтесь же скорѣй!
МОРТИМЕРЪ.
Она убита —
Марія на престолъ тогда вступаетъ!
О’КЕЛЛИ.
Убита? Кто сказалъ вамъ?
МОРТИМЕРЪ.
Вы!
О’КЕЛЛИ.
Жива!
A я и вы — мы всѣ умремъ.
МОРТИМЕРЪ.
Жива!
О’КЕЛЛИ.
Убійца въ плащъ попалъ и былъ тотчасъ же
Обезоруженъ Толботомъ.
МОРТИМЕРЪ.
Жива!
О’КЕЛЛИ.
Жива — на гибель нашу. Поспѣшимте,
Паркъ оцѣпленъ уже.
МОРТИМЕРЪ.
Кто совершилъ
Безумство это?
О’КЕЛЛИ.
Барнабитъ тулонскій.
Въ часовнѣ онъ — замѣтили? глубоко
Задумавшись, сидѣлъ, пока монахъ
Намъ толковалъ проклятіе, которымъ
Отлучена отъ церкви королева.
Ближайшаго, кратчайшаго достигнуть
Замыслилъ онъ: замыслилъ церковь Божью
Освободить однимъ ударомъ смѣлымъ —
Стяжать себѣ страдальческій вѣнецъ.
Свой изувѣрскій замыселъ онъ только
Духовнику открылъ, a въ исполненье
Привелъ его на лондонской дорогѣ.
МОРТИМЕРЪ (послѣ долгаго молчанія).
Жестокій рокъ преслѣдуетъ тебя,
Несчастная! Теперь — о, да! — теперь ужъ смерти
Тебѣ не избѣжать. Твое паденье
Самъ ангелъ твой тебѣ уготовляетъ.
О’КЕЛЛИ.
Куда же, Мортимеръ, направить бѣгство
Хотите вы? Я къ сѣвернымъ лѣсамъ
Себѣ намѣтилъ путь.
МОРТИМЕРЪ.
Бѣгите съ Богомъ!
Я остаюсь. Быть можетъ, я сумѣю
Спасти ее… a нѣтъ — въ могилу съ нею!
ОБЕПИНЪ.
Какъ чувствуетъ себя теперь ея
Величество? Я не могу, милорды,
Опомниться отъ ужаса. И какъ
Случилось это? какъ могло случиться
Среди народа вѣрнаго?
ЛЕЙСТЕРЪ.
Народъ
Здѣсь ни при чемъ. Виновникъ покушенья —
Соотчичъ вашъ.
ОБЕПИНЪ.
Помѣшанный!
КЕНТЪ.
Папистъ,
Графъ Обепинъ.
БЭРЛЕЙ.
Тотчасъ же изготовить
Приказъ о смертной казни, приложить
Печать и поднести на утвержденье.
Ступайте! Время дорого.
Девисонъ.
Все будетъ
Исполнено.
ОБЕПИНЪ (идя на встрѣчу Бэрлею).
Милордъ, всѣмъ сердцемъ я
Восторгъ страны британской раздѣляю.
Хвала Тому, Кто дерзостную руку
Отъ головы вѣнчанной отвратилъ!
БЭРЛЕЙ.
Хвала Тому, Кто вражескую злобу
Покрылъ стыдомъ!
ОБЕПИHЪ.
Да будетъ проклятъ Богомъ
Проклятое дѣянье совершившій!
БЭРЛЕЙ.
И онъ — и вѣроломный подстрекатель!
ОБЕПИНЪ (Кенту).
Просилъ бы я покорно вашу свѣтлость
Меня ея величеству представить,
Чтобъ могъ я государя моего
Къ ея стопамъ повергнуть поздравленья.
БЭРЛЕЙ.
Напрасный трудъ, графъ Обепинъ.
ОБЕПИНЪ (искательно).
Свой долгъ
Я знаю, лордъ Бэрлей.
БЭРЛЕЙ.
Вашъ долгъ — какъ можно
Скорѣй оставить островъ.
ОБЕПИНЪ (отступаетъ, пораженный).
Что такое?
Какъ долженъ я понять?
БЭРЛЕЙ.
Священнымъ званьемъ
Ограждены вы нынче, но не завтра.
ОБЕПИНЪ.
Да въ чемъ же преступленіе мое?
БЭРЛЕЙ.
Назвать его — лишить васъ оправданья.
ОБЕПИНЪ.
Въ правахъ посла, надѣюсь…
БЭРЛЕЙ.
Не находитъ
Защиты государственный преступникъ.
ЛЕЙСТЕРЪ И КЕНТЪ.
Что? что?
ОБЕПИНЪ.
Милордъ, обдумайте сначала…
БЭРЛЕЙ.
Написанный рукою вашей паспортъ
Былъ найденъ при убійцѣ.
КЕНТЪ.
Да возможно ль!
ОБЕПИНЪ.
Я паспортовъ не мало выдаю:
Что въ мысляхъ у кого — почемъ я знаю!
БЭРЛЕЙ.
На исповѣди былъ онъ въ вашемъ домѣ.
ОБЕПИНЪ.
Мой домъ открытъ.
БЭРЛЕЙ.
Для всякаго врага
Британіи.
ОБЕПИНЪ.
Я требую дознанья.
БЭРЛЕЙ.
Дознанье васъ погубитъ — берегитесь! .
ОБЕПИНЪ.
Монархъ мой оскорбленъ въ моей особѣ —
Онъ разорветъ союзный договоръ.
БЭРЛЕЙ.
Который ужъ разорванъ королевой!
Готовившійся бракъ не состоится.
Лордъ Кентъ! На васъ обязанность лежитъ
Въ сохранности доставить графа къ морю.
Толпа освирѣпѣлая напала
На домъ его, гдѣ цѣлый арсеналъ
Оружія нашла, и угрожаетъ
Покончить съ нимъ при первомъ появленьи.
Укройте же его, пока не стихнемъ
Народный гнѣвъ: вы за него въ отвѣтѣ.
ОБЕПИНЪ.
Я ухожу — я покидаю край,
Гдѣ межнароднымъ правомъ помыкаютъ
И шутятъ договорами, — но кровью
Монарху моему отчетъ дадите…
БЭРЛЕЙ.
Пусть только онъ пожалуетъ за нимъ!
ЛЕЙСТЕРЪ.
Такъ сами развязали вы тотъ узелъ,
Что вами же завязанъ былъ съ такимъ
Непрошеннымъ усердіемъ. За это
Вамъ Англія не будетъ благодарна.
Могли бы вы, милордъ, и не трудиться.
БЭРЛЕЙ.
Трудился я, милордъ, съ благою цѣлью.
Господь судилъ иначе. Счастливъ тотъ,
Кто въ худшемъ упрекнуть себя не можетъ.
ЛЕЙСТЕРЪ.
Привыкли мы къ таинственному виду
Сесиля — истребителя крамолы.
Теперь, милордъ, вамъ полное раздолье.
Совершено ужасное злодѣйство —
И тайною окутаны злодѣи.
Воспрянетъ инквизиція теперь,
Слова и взгляды взвѣшиваться будутъ —
Придется отвѣчать за мысли даже.
Вы — первый мужъ, вы — Атласъ государства, —
Весь грузъ его несете на плечахъ.
БЭРЛЕЙ.
Я — ученикъ, a вы, милордъ, учитель:
Такихъ робѣлъ, какую вы стяжали
Волшебнымъ краснорѣчіемъ своимъ, —
Мнѣ никогда стяжать не удавалось.
ЛЕЙСТЕРЪ.
Что этимъ вы, милордъ, сказать хотите?
БЭРЛЕЙ.
Не вы ли за спиной моей сумѣли
Направить королеву въ Фотрингей?
ЛЕЙСТЕРЪ.
За вашею спиною? Да когда же,
Когда въ своихъ дѣлахъ я укрывался
Отъ вашего лица?
БЭРЛЕЙ.
Вы въ Фотрингей
Заманивать бы стали королеву?
Конечно, нѣтъ! Она васъ заманила!
ЛЕЙСТЕРЪ.
Что за намеки, лордъ?
БЭРЛЕЙ.
Въ чудесной роли
Заставили ее вы отличиться!
Блестящимъ торжествомъ вознаградили
Вы чистую довѣрчивость ея!
Добрѣйшая душа — и надъ тобою
Могли съ такимъ безстыдствомъ насмѣяться!
Предать тебя могли такъ безпощадно!
Такъ вотъ они, тѣ доблестныя чувства,
Что вами вдругъ въ совѣтѣ овладѣли!
- Вотъ почему вдругъ Стюартъ обратилась
Въ ничтожнаго врага, чьей кровью даже
Пятнать себя не стоитъ! Тонкій планъ!
И тонко заостренъ! Но, къ сожалѣнью,
Перетонченъ не въ мѣру — оттого-то
И остріе сломалось!
ЛЕЙСТЕРЪ.
Негодяй!
Немедленно за мною! У престола
Монархини вы мнѣ отвѣтъ дадите.
БЭРЛЕЙ.
Тамъ встрѣтимся мы, лордъ. Но берегитесь,
Чтобъ вамъ не измѣнило краснобайство!
ЛЕЙСТЕРЪ.
Я выслѣженъ, открытъ, — какъ могъ несчастный
Напасть на слѣдъ? Бѣда мнѣ, если онъ
Уликами владѣетъ! Если только
Узнаетъ королева про мои
Сношенія съ Маріей — о, какимъ же
Преступникомъ явлюсь я передъ нею!
Въ какое вѣроломство обратится
Свѣтъ мой — злополучное старанье
Устроить встрѣчу ихъ! Не очевидно ль,
Что я надъ нею злостно насмѣялся
И предалъ ненавистному врагу?
Не можетъ мнѣ простить она, не можетъ!
Все, все тогда должно ей показаться
Заранѣе разсчитаннымъ: бесѣды
Язвительный конецъ, побѣдоносный,
Жестокій смѣхъ противницы и даже —
О, безъ сомнѣнья, такъ! — и даже эта
Ужасная, кровавая рука,
Орудіе чудовищнаго рока,
Какъ будто бы направленное мною!
Не вижу я спасенья… А! кто тамъ?
МОРТИМЕРЪ (выходитъ въ сильной тревогѣ и робко озираясь).
Графъ Лейстеръ! это вы? Мы здѣсь одни?
ЛЕЙСТЕРЪ.
Несчастный, прочь! Что нужно вамъ?
МОРТИМЕРЪ.
Открыты —
И мы и вы открыты — берегитесь!
ЛЕЙСТЕРЪ.
Прочь, прочь отсюда!
МОРТИМЕРЪ.
Свѣдали, что тайно
У графа Обепина мы сходились…
ЛЕЙСТЕРЪ.
A мнѣ-то что!
МОРТИМЕРЪ.
И что на этихъ сходкахъ
Присутствовалъ убійца…
ЛЕЙСТЕРЪ.
Ваше дѣло!
Наглецъ! да какъ же вы посмѣли впутать
Меня въ свою кровавую затѣю?
Расплачивайтесь сами за нее!
МОРТИМЕРЪ.
Да выслушайте, графъ!
ЛЕЙСТЕРЪ (въ сильномъ гнѣвѣ).
Ступайте къ чорту!
Вотъ привязался! Прочь! Я васъ не знаю —
Съ убійцами не вѣдаюсь!
МОРТИМЕРЪ.
Упорно
Не слушаете вы. Предостеречь
Пришелъ я: все о васъ извѣстно.
ЛЕЙСТЕРЪ.
А!
МОРТИМЕРЪ.
Лордъ казначей былъ тамъ, едва свершилось
Дѣянье злополучное. Строжайшій
Произвели y королевы обыскъ.
И отыскали…
ЛЕЙСТЕРЪ.
Что?
МОРТИМЕРЪ.
Къ вамъ начатое
Письмо ея.
ЛЕЙСТЕРЪ.
Несчастная!
МОРТИМЕРЪ.
Она
Взываетъ къ вамъ, чтобъ вы сдержали слово,
Вновь руку обѣщаетъ вамъ свою,
И тутъ же о портретѣ…
ЛЕЙСТЕРЪ.
Смерть и мука!
МОРТИМЕРЪ.
Письмо въ рукахъ Бэрлея.
ЛЕЙСТЕРЪ.
Я пропалъ!
МОРТИМЕРЪ.
Ловите мигъ! Опережайте тучу!
Спасайте и себя и королеву —
Не брезгайте ничѣмъ, чтобъ оправдаться
И худшаго исхода избѣжать!
Я ничего не въ силахъ сдѣлать больше:
Товарищи разсѣяны, распался
Весь нашъ союзъ. Въ Шотландію спѣшу я —
За новыми союзниками. Вашъ
Теперь чередъ: вооружитесь всѣмъ
Вліяніемъ, всей дерзостью…
ЛЕЙСТЕРЪ (останавливается — и потомъ, сообразивъ).
Я такъ
И сдѣлаю…
Сюда, драбанты!
Вотъ
Преступникъ государственный: на вашей
Отвѣтственности онъ — блюдите зорко!
Гнуснѣйшій заговоръ открытъ — объ этомъ
Я самъ несу извѣстье королевѣ.
МОРТИМЕРЪ (сначала стоитъ, оцѣпенѣвшій отъ изумленія, но скоро овладѣваетъ
собой и смотритъ вслѣдъ Лейстеру съ глубокимъ презрѣніемъ).
Мерзавецъ!.. Ахъ! я подѣломъ наказанъ:
Нашелъ же я кому довѣрить тайну!
По моему затылку онъ пройдетъ —
Мое паденье мостъ ему построитъ.
Спасайся же, коль такъ! Тебѣ во вредъ
Намека я не сдѣлаю, бѣдняга, —
Союза мнѣ съ тобой и въ смерти нѣтъ:
Для дряни жизнь — единственное благо!
Что надобно холопу отъ меня?
Смѣюсь я надъ тобой — свободенъ я!
ОФИЦЕРЪ.
Злодѣй вооруженъ — обезоружьте!
МОРТИМЕРЪ.
Свободенъ я — могу раскрыть я сердце
И развязать языкъ съ послѣднимъ вздохомъ!
Проклятье вамъ отъ истиннаго Бога,
Отъ истинной монархини бѣжавшимъ!
Погибель вамъ, Небесную Марію
Въ лицѣ земной предавшимъ вѣроломно —
Для той, чье незаконное рожденье…
ОФИЦЕРЪ.
Кого поноситъ онъ! Скорѣй схватите!
МОРТИМЕРЪ.
Любимая! Не давъ тебѣ свободы,
Я дамъ тебѣ хоть мужества примѣръ,
Молись же за меня, мой ангелъ, Богу,
И вознеси съ собой къ его чертоту!
ЕЛИЗАВЕТА.
Такъ провести меня! Такъ наглумиться!
Предатель! Съ торжествомъ меня представить
Любовницѣ! Когда нибудь была ли
Такъ женщина обманута, Бэрлей?
БЭРЛЕЙ.
Я до сихъ поръ понять не въ состояньи,
Какъ удалось ему — какая сила,
Какое чародѣйство помогло —
Затмить Елизаветы свѣтлый разумъ!
ЕЛИЗАВЕТА.
Смертельный стыдъ! Какъ долженъ онъ смѣяться
Надъ слабостью моей! Ее унизить
Старалась я въ то время, какъ сама
Была ея посмѣшищемъ!
БЭРЛЕЙ.
Ты видишь,
Какъ мой совѣтъ былъ вѣренъ.
ЕЛИЗАВЕТА.
О, жестоко
Приходится платиться мнѣ за то,
Что не вняла я мудрому совѣту!
Но и ему могла ли я не вѣрить?
Могла ли я въ горячихъ этихъ клятвахъ
Подозрѣвать ловушку? На кого же
Могу я положиться, если онъ —
Обманщикъ! тотъ, кто мною былъ возвышенъ
Надъ высшими, — кто сердцу моему
Сталъ ближе всѣхъ, — кому я позволяла
Распоряжаться здѣсь, какъ господину,
Какъ королю!
БЭРЛЕЙ.
A онъ уже давно.
Обрекъ тебя на жертву самозванкѣ!
ЕЛИЗАВЕТА.
Она заплатитъ кровью мнѣ!… Скажите,
Написанъ приговоръ?
БЭРЛЕЙ.
По твоему
Велѣнію готовъ.
ЕЛИЗАВЕТА.
Нѣтъ ей пощады!
Онъ долженъ увидать ея погибель
И вслѣдъ за ней погибнуть самъ. Изъ сердца
Изгнала я его: любовь угасла —
И местью лишь одной оно пылаетъ.
Какъ высоко стоялъ онъ — такъ же низко
И глубоко падетъ, — и да послужитъ
Онъ памятникомъ строгости моей,
Какъ слабости моей служилъ примѣромъ.
Пусть въ Тоуеръ заключатъ его — изъ пэровъ
Судей назначу я: онъ долженъ быть
Судимъ со всею строгостью.
БЭРЛЕЙ.
Къ тебѣ
Ворвется онъ, оправдываться станетъ…
ЕЛИЗАВЕТА.
Какъ можетъ оправдаться онъ? Да развѣ
Письмо его — не тяжкая улика?
Какъ Божій день, ясна его виновность.
БЭРЛЕЙ.
При добротѣ и мягкости твоей,
Одинъ ужъ видъ его, одно его
Присутствіе всесильное…
ЕЛИЗАВЕТА.
Навѣки
Измѣна разлучила насъ, навѣки!
Приказъ не допускать его ко мнѣ
Вы отдали?
БЭРЛЕЙ.
Приказано.
ПAЖЪ (входить).
Лордъ Лейстеръ.
ЕЛИЗАВЕТА.
Безсовѣстный! Я не желаю видѣть.
Скажите, что я видѣть не желаю.
ПAЖЪ.
Я этого сказать не смѣю лорду —
И онъ бы не повѣрилъ мнѣ.
ЕЛИЗАВЕТА.
Онъ такъ
Возвышенъ мной, что даже и прислуга
Его боится больше, чѣмъ меня.
БЭРЛЕЙ (пажу).
Монархиня ему не дозволяетъ
Являться къ ней.
ЕЛИЗАВЕТА.
Но, если бъ можно было…
Ахъ, если бы сумѣлъ онъ оправдаться!…
Вдругъ это все окажется ловушкой,
Которую разставила Марія,
Чтобъ разлучить меня съ вѣрнѣйшимъ другомъ?
На плутни вѣдь ловка она! Что, если
Она письмомъ хотѣла заронить
Мнѣ въ душу подозрѣніе — и этимъ
Его, ей ненавистнаго, въ бѣду
Повергнуть…
БЭРЛЕЙ.
Государыня, помедли…
ЛЕЙСТЕРЪ (съ силою распахиваетъ дверь и
входитъ съ повелительной осанкой).
Гдѣ тотъ наглецъ, что входъ мнѣ воспрещаетъ
Въ покои государыни моей?
ЕЛИЗАВЕТА.
A, дерзкій!
ЛЕЙСТЕРЪ.
Мнѣ — отказывать въ пріемѣ?
Ужъ если можетъ видѣть королеву
Какой-нибудь Бэрлей, то я — подавно!
ВЭРЛЕЙ.
Являете вы, лордъ, большую смѣлость,
Сюда безъ позволенія врываясь.
ЛЕЙСТЕРЪ.
Являете вы, лордъ, большую дерзость,
Здѣсь голосъ возвышая! Позволенье!
Нѣтъ при дворѣ такого человѣка,
Изъ чьихъ бы устъ графъ Лейстеръ позволенья
Иль запрещенья ждалъ!
Изъ устъ моей
Монархини услышать я желаю…
ЕЛИЗАВЕТА (не глядя на него).
Прочь съ глазъ моихъ, презрѣнный!
ЛЕЙСТЕРЪ.
Не мою
Елизавету кроткую, a лорда —
Исконнаго врага — я слышу въ этихъ
Неласковыхъ словахъ… Я обращаюсь
Къ моей Елизаветѣ: ты склонила
Свой слухъ къ нему — я требую того же.
ЕЛИЗАВЕТА.
Что низкій человѣкъ сказать мнѣ можетъ?
Усилить преступленье? отпереться?
ЛЕЙСТЕРЪ.
Сперва пусть этотъ лишній удалится.
Уйдите, лордъ. При нашемъ разговорѣ
Свидѣтелей не нужно намъ. Ступайте.
ЕЛИЗАВЕТА.
Останьтесь. Я приказываю вамъ!
ЛЕЙСТЕРЪ.
Для третьяго нѣтъ мѣста между нами!
Я дѣло съ обожаемой моей
Монархиней имѣю, за свои
Права стою — священныя права! —
И требую, чтобъ лордъ отсюда вышелъ.
ЕЛИЗАВЕТА.
Приличны вамъ заносчивыя рѣчи!
ЛЕЙСТЕРЪ.
Еще бы — нѣтъ, — когда я тотъ счастливецъ,
Что взысканъ благосклонностью твоею,
Что вознесенъ надъ нимъ и надъ другими!
Даръ сердца твоего — мой санъ высокій,
A что любовь дала мнѣ — я, клянусь,
Сумѣю отстоять цѣною жизни!
Пусть онъ уйдетъ — и двухъ минутъ довольно,
Чтобъ намъ понять другъ друга.
ЕЛИЗАВЕТА.
Не удастся
Вамъ хитростью меня заговорить.
ЛЕЙСТЕРЪ.
Заговорить тебя болтунъ лишь можетъ.
Я къ сердцу твоему взываю прямо —
И въ томъ, къ чему отважился прибѣгнуть,
Довѣрясь благосклонности твоей, —
Желаю передъ нимъ же оправдаться:
Не признаю суда я надъ собою
Иного, какъ твое расположенье!
ЕЛИЗАВЕТА.
Безстыдный! Да вѣдь этого суда
Вы и должны бояться. Покажите
Письмо, милордъ!
БЭРЛЕЙ.
Извольте!
ЛЕЙСТЕРЪ (пробѣгаетъ письмо, не теряя самообладанія).
Почеркъ Стюартъ!
ЕЛИЗАВЕТА.
Прочтите и умолкните!
ЛЕЙСТЕРЪ (прочитавъ спокойно).
Не скрою,
Что видимость — въ улику мнѣ; но развѣ
Судить меня по видимости будутъ?
ЕЛИЗАВЕТА.
Отвергнете ли вы, что находились
Въ сношеніяхъ со Стюартъ, получили
Ея портретъ, поддерживали въ ней
Надежду на свободу?
ЛЕЙСТЕРЪ.
Если бъ я
Себя виновнымъ чувствовалъ, легко бы
Мнѣ было опровергнуть показанье
Врага непримиримаго! Но совѣсть
Моя чиста: написана здѣсь правда —
Я сознаюсь.
ЕЛИЗАВЕТА
А, то-то же, несчастный!
БЭРЛЕЙ.
Его уста его же осуждаютъ.
ЕЛ ИЗАВЕТА.
Прочь съ глазъ моихъ! Въ тюрьму, измѣнникъ! въ Тоуеръ!
ЛЕЙСТЕРЪ.
Я не измѣнникъ. Я лишь въ томъ виновенъ,
Что дѣйствовалъ тайкомъ. Но было честно
Намѣренье мое: оно служило
Врагу на испытанье и на гибель.
ЕЛИЗАВЕТА.
Нелѣпая увертка!
БЭРЛЕЙ.
Какъ, милордъ?
Серьезно вы надѣетесь…
ЛЕЙСТЕРЪ.
Я велъ
Опасную игру — я это знаю —
И на нее рискнуть изъ всѣхъ придворныхъ
Одинъ графъ Лейстеръ могъ. Извѣстно міру,
Какъ ненавижу я Марію Стюартъ.
Тотъ санъ, которымъ облеченъ я, то
Довѣріе, которымъ удостоенъ
Я съ высоты престола, — въ чистотѣ
Намѣреній моихъ не допускаютъ
И тѣни подозрѣнья. Кто отъ прочихъ
Твоимъ благоволеньемъ отличенъ —
Тотъ, исполняя долгъ свой, можетъ смѣло
Идти своимъ путемъ.
БЭРЛЕЙ.
Такъ почему же
Молчали вы, когда все было чисто?
ЛЕЙСТЕРЪ.
Привыкли пустословить, лордъ, вы раньше,
Чѣмъ дѣйствовать — и о дѣлахъ своихъ
Вы сами же звоните. Это — вашъ
Обычай, лордъ. Мой — дѣйствовать сначала,
Потомъ ужъ говорить.
БЭРЛЕЙ.
Молчать-то вамъ
Нельзя теперь — вотъ вы и говорите.
ЛЕЙСТЕРЪ.
A вы-то какъ расхвастались чудеснымъ,
Неслыханнымъ дѣяньемъ — королеву
Свою спасли, измѣну обличили!
Все знаете, ничто не ускользаетъ
Отъ взора проницательнаго, — такъ
Вамъ кажется… Несчастный хвастунишка!
Гдѣ жъ ваша прозорливость? На свободѣ
Сегодня же была бъ Марія Стюартъ,
Когда бъ не я…
БЭРЛЕЙ.
Какъ, вы…
ЛЕЙСТЕРЪ.
Да, я, милордъ.
Довѣрясь Мортимеру, королева
Во всемъ ему открылась и зашла
Такъ далеко, что даже порученье
Кровавое дала насчетъ Маріи,
Отринутое Полетомъ брезгливо.
Не правда? Говорите!
БЭРЛЕЙ.
Какъ вы это
Могли узнать?
ЛЕЙСТЕРЪ.
Неправда? Ну, милордъ?
Во всѣ глаза глядѣли вы, не видя,
Что этотъ Мортимеръ васъ обошелъ,
Что ярый онъ папистъ, орудье Гизовъ,
Созданье Стюартовъ, мечтатель дерзкій,
Явившійся сюда за тѣмъ, чтобъ Стюартъ
Свободу дать, убивши королеву…
ЕЛИЗАВЕТА (въ крайнемъ изумленіи).
Какъ, этотъ Мортимеръ!
ЛЕЙСТЕРЪ.
Черезъ него-то
Марія и вошла со мной въ сношенья —
На этомъ-то пути и завязалось
Знакомство между нами. Изъ тюрьмы
Сегодня же похитили бъ Марію —
Онъ только что мнѣ самъ признался въ этомъ;
Я задержать велѣлъ его, a онъ
Въ отчаяньи отъ неудачи тутъ же
И умертвилъ себя.
ЕЛИЗАВЕТА.
Обманъ ужасный,
Чудовищный… Какъ, этотъ Мортимеръ!
БЭРЛЕЙ.
И вотъ сейчасъ? вслѣдъ за моимъ уходомъ?
ЛЕЙСТЕРЪ.
Мнѣ лично очень жаль, что такъ съ собою
Покончилъ онъ. Вполнѣ бы оправдало
Меня его свидѣтельство, сняло бы
Съ меня всѣ подозрѣнья. Для того-то
И переданъ онъ былъ судебной власти,
Чтобъ слѣдствіе строжайшее мою
Невинность всенародно подтвердило.
БЭРЛЕЙ.
Онъ умертвилъ себя, вы говорите?
Онъ самъ? не вы его?
ЛЕЙСТЕРЪ.
Какая дерзость!
Пусть выслушаютъ стражу!
Доложите
Монархинѣ, какъ было съ Мортимеромъ.
ОФИЦЕРЪ.
Въ прихожей былъ на стражѣ я, когда
Вдругъ отворилась дверь — и лордъ поспѣшно
Схватить велѣлъ мнѣ рыцаря, сказавши,
Что это государственный преступникъ.
На нашихъ же глазахъ пришелъ онъ въ ярость,
Проклятьями осыпалъ королеву
И, выхвативъ кинжалъ, имъ закололся;
Мы только подхватить его успѣли.
ЛЕЙСТЕРЪ.
Прекрасно, сэръ. Вы можете идти.
Монархинѣ извѣстно все, что надо.
ЕЛИЗАВЕТА.
Какая бездна низостей!
ЛЕЙСТЕРЪ.
Ну, кто же,
Кто спасъ тебя? Милордъ Бэрлей? Опасность,
Грозившую тебѣ, предвидѣлъ онъ?
И онъ ли отъ нея тебя избавилъ?
Хранителемъ твоимъ былъ вѣрный Лейстеръ!
БЭРЛЕЙ.
A Мортимеръ-то кстати умеръ, графъ.
ЕЛИЗАВЕТА.
Что мнѣ сказать! И вѣрю и не вѣрю.
То думается мнѣ — вы виноваты,
То думается — нѣтъ. О, сколько горя
Познала я отъ этой ненавистной!
ЛЕЙСТЕРЪ.
Теперь — ей смерть. Я самъ стою за это.
Совѣтовалъ тебѣ я приговора
Не исполнять, пока убійца новый
Не явится: свершилось — значитъ долженъ
И приговоръ суда свершиться также.
БЭРЛЕЙ.
И это вы совѣтуете! вы!
ЛЕЙСТЕРЪ.
Какъ ни противна мнѣ такая крайность,
Я вижу, что для счастья королевы
Не обойтись намъ безъ кровавой жертвы;
И потому ходатайствую я,
Чтобъ изготовленъ былъ приказъ тотчасъ же.
БЭРЛЕЙ (королевѣ).
A если лордъ правдиво и серьезно
Такъ думаетъ — ходатайствую я,
Чтобъ было исполненье приговора
Поручено ему же.
ЛЕЙСТЕРЪ.
Мнѣ?
БЭРЛЕЙ.
Да, вамъ.
Вѣдь, съ васъ еще не снято подозрѣнье,
Что вы ее любили; но исчезнетъ
Оно вполнѣ, когда ее вы сами
Прикажете казнить.
ЕЛИЗАВЕТА (пристально смотря на Лейстера).
Лордъ хорошо
Совѣтуетъ. Такъ быть должно — такъ будетъ.
ЛЕЙСТЕРЪ.
Надѣюсь я, легко мой санъ высокій
Избавилъ бы меня отъ порученья,
Которымъ возгордиться можетъ развѣ
Какой-нибудь Бэрлей. Стоя такъ близко,
Какъ я стою, къ монархинѣ своей, —
Нельзя служить глашатаемъ несчастья.
Но, чтобъ свое усердье доказать,
Чтобъ быть своей монархинѣ угоднымъ, —
Я правомъ положенья поступаюсь
И ненавистный долгъ готовъ исполнить.
ЕЛИЗАВЕТА.
Пусть лордъ Бэрлей его раздѣлитъ съ вами.
Я жду приказа, лордъ. Поторопитесь.
ЕЛИЗАВЕТА.
Что тамъ, лордъ Кентъ? Чѣмъ городъ такъ взволнованъ.
Случилось что-нибудь?
КЕНТЪ.
Народъ толпами
Дворецъ твой окружаетъ, королева,
И требуетъ, чтобъ ты ему явилась.
ЕЛИЗАВЕТА.
Чего же отъ меня народъ мой хочетъ?
КЕНТЪ.
Весь Лондонъ потрясенъ молвой зловѣщей,
Что жизнь твоя въ опасности, что рыщутъ
Подосланные папою убійцы;
Католиками, будто, заговоръ
Составленъ — изъ темницы вырвать Стюартъ
И возвести ее на твой престолъ.
Всѣмъ этимъ слухамъ чернь охотно вѣритъ,
Бѣснуется, грозитъ — и можетъ только
Одно ее смирить: чтобъ голова
Крамольницы сегодня же скатилась.
ЕЛИЗАВЕТА.
Неужто же хотятъ меня принудить?
КЕНТЪ.
Они рѣшили съ мѣста не сходить,
Пока ты не подпишешь приговора.
ЕЛИЗАВЕТА.
Что это, Девисонъ?
ДЕВИСОНЪ (подходитъ съ важностью).
По твоему
Велѣнью…
ЕЛИЗАВЕТА.
Что?
О! Боже!
БЭРЛЕЙ.
Гласъ народа —
Гласъ Божій, королева: повинуйся.
ЕЛИЗАВЕТА (нерѣшительно, борясь сама съ собой).
О лорды! Кто же мнѣ навѣрно скажетъ,
Дѣйствительно ли голосъ всенародный,
Всеобщій слышу я? Подумать страшно,
Что стоитъ мнѣ толпы исполнить волю,
Какъ голосъ я совсѣмъ иной услышу, —
Что тотъ же самый — да! — тотъ самый голосъ,
Который мнѣ теперь внушаетъ это,
Меня жъ потомъ за это и осудитъ!
ШРУСБЭРИ (входитъ въ сильномъ волненіи).
Торопятъ, государыня, тебя.
О, будь тверда! держись, не поддавайся.
Иль это ужъ свершилось? Въ самомъ дѣлѣ?
Въ его рукахъ зловѣщій листъ я вижу.
О, лучше бъ государынѣ моей
Онъ на глаза теперь не попадался!
ЕЛИЗАВЕТА.
Меня хотятъ принудить, благородный
Мой Шрусбэри!
ШРУСБЭРИ.
Да кто жъ на это властенъ?
Ты — госпожа, — величіе свое
Здѣсь именно должна ты обнаружить.
Заставь умолкнуть эти голоса
Суровые, дерзающіе волю
Монаршую насиловать, монаршимъ
Рѣшеньемъ управлять. Объятый страхомъ,
Народъ не отличаетъ лжи отъ правды;
Ты также внѣ себя отъ раздраженья:
Ты — человѣкъ, судить теперь не можешь.
БЭРЛЕЙ.
Судить и не понадобится вовсе:
Судебный приговоръ ужъ состоялся —
И надо лишь теперь его исполнить!
КЕНТЪ (при входѣ Шрусбэри ушедшій, возвращается).
Смятеніе въ народѣ возрастаетъ —
И сдерживать его ужъ невозможно.
ЕЛИЗАВЕТА (Шрусбэри).
Вы видите, что дѣлаютъ со мною.
ШРУСБЭРИ
Отсрочки лишь прошу. Покой и счастье
Всей жизни для тебя рѣшаетъ подпись.
Ты много лѣтъ надъ этимъ размышляла:
Неужто же мгновенью одному
Ты дашь себя увлечь въ порывѣ бурномъ?
Вооружись терпѣніемъ и выжди
Спокойнѣе минуту.
БЭРЛЕЙ (горячо).
Выжидай,
Высматривай, высчитывай — пока
Въ огнѣ все государство не увидишь,
Пока рукѣ злодѣйской не удастся
Навѣрно нанести ударъ смертельный.
Три раза отводилъ его Господь;
Сегодня онъ тебя уже коснулся:
Надѣяться и въ будущемъ на чудо —
Не искушать ли Бога это значитъ?
ШРУСБЭРИ.
Тотъ Богъ, что чудодѣйственной десницей
Тебя четыре раза оградилъ,
Что старческой рукѣ далъ нынче силу
Побѣды надъ злодѣемъ изступленнымъ,
Тотъ Богъ — оплотъ надежный. Я не стану
На голосъ правосудія ссылаться:
Теперь еще не время — въ этой бурѣ
Его и не услышишь ты. Лишь знай!
Трепещешь ты передъ живой Маріей;
Но не живой тебѣ бояться надо,
A мертвой — обезглавленной. Возстанетъ
Она богиней распрей изъ могилы,
Какъ мщенья духъ, весь островъ облетитъ —
И вѣрныя сердца тебѣ измѣнятъ.
Теперь ее британецъ ненавидитъ,
Но будетъ мстить за мертвую тебѣ же.
И не врага своей исконной вѣры,
A правнучку лишь королей своихъ
Тогда онъ въ ней, оплаканной, вспомянетъ!
Недолго перемѣны ждать. Пройдись
По Лондону, когда Маріи Стюартъ
Прольется кровь, явись тогда народу,
Который вкругъ тебя съ такимъ восторгомъ
Толпился до сихъ поръ, — и ты иную
Британію, иной народъ увидишь;
Произойдетъ же это оттого,
Что свѣтлой справедливостью, тебѣ
Сердца твоихъ британцевъ покорившей, —
Окружена ужъ ты не будешь! Страхъ,
Съ тиранствомъ неразлучный, какъ зараза
Пройдетъ твоимъ трепещущимъ предтечей —
И улица за улицею будетъ
Пустѣть передъ тобою. Ты дошла
До крайняго, послѣдняго предѣла:
Чья жъ можетъ голова еще держаться,
Когда и та, священная, упала!
ЕЛИЗАВЕТА.
Ахъ, Шрусбэри! Вы жизнь спасли мнѣ нынче,
Отъ сердца отвели ударъ кинжала…
Зачѣмъ остановили вы его?
Конецъ насталъ бы всякимъ пререканьямъ —
И я, не угнетаемая больше
Сомнѣньями, невинная, сошла бы
Въ могилу безмятежную! По правдѣ,
Устала я отъ жизни и отъ власти!
Ужъ если пасть одна изъ насъ должна,
Чтобъ жить могла другая, — a иначе,
Я это сознаю, и быть не можетъ, —
Такъ почему жъ не мнѣ посторониться?
Народу я вѣнецъ свой возвращаю —
Пусть выбираетъ самъ. Свидѣтель Богъ,
Не для себя жила я — для народа;
И, если онъ, при этой льстивой Стюартъ,
Юнѣйшей государынѣ, увидѣть
Надѣется счастливѣйшіе дни, —
Охотно я престолъ покину этотъ
И удалюсь подъ мирный кровъ Вудстока,
Гдѣ скромно протекла моя весна —
Гдѣ я, вдали отъ ложнаго величья,
Въ себѣ самой величье обрѣтала…
И вовсе я не рождена для власти!
Властитель, если требуется, долженъ
Жестокимъ быть, a я мягкосердечна.
При первой же обязанности тяжкой
Я чувствую безсиліе свое.
БЭРЛЕЙ.
Ну, если мнѣ приходится такія
Совсѣмъ не королевскія слова
Отъ королевы слышать, — я считаю,
По совѣсти, дальнѣйшее молчанье
Измѣною и родинѣ и долгу,
Народъ свой больше, чѣмъ себя, ты любишь —
Ты это говоришь, такъ и на дѣлѣ
Намъ это докажи! Не избирай
Спокойствія себѣ, всѣ треволненья
На долю государства оставляя.
A церковь? съ ней что будетъ? Пусть со Стюартъ
Вернется къ намъ былое изувѣрство?
Пусть снова здѣсь господствуютъ монахи?
Легаты пусть являются изъ Рима —
И храмовъ насъ лишаютъ и монарховъ
Развѣнчиваютъ нашихъ? Ты въ отвѣтѣ
За души вѣрноподданныхъ твоихъ:
Погибнуть ли, спастись ли имъ — зависитъ
Все отъ того, какъ ты сама поступишь.
Здѣсь жалости чувствительной нѣтъ мѣста —
Ничтожно все передъ народнымъ благомъ.
Пусть Шрусбэри спасъ жизнь тебѣ сегодня:
Я Англію спасаю — это больше!
ЕЛИЗАВЕТА.
Теперь одна остаться я хочу.
Не y людей должна въ столь важномъ дѣлѣ
Совѣта я искать и утѣшенья.
Есть вышній Судія надъ всѣми нами:
Чему меня научитъ Онъ, то я
И сдѣлаю… Милорды, вы свободны!
По близости останетесь вы, сэръ!
ЕЛИЗАВЕТА (одна).
О, рабскій гнетъ служенія народу!
Позорное холопство… Какъ устала
Я этому кумиру поклоняться,
Котораго въ душѣ такъ презираю!
Когда жъ мой тронъ свободнымъ трономъ станетъ!
Должна я чтить общественное мнѣнье,
Чтобъ отъ толпы стяжать хвалы пустыя, —
Угодничать должна я передъ чернью,
Которой лишь фиглярство любо… О!
Тотъ не король еще, кто всѣмъ по нраву
Обязанъ быть: король лишь .тотъ, кому
Въ дѣлахъ ничье не нужно одобренье!
Зачѣмъ старалась быть я справедливой?
Зачѣмъ такую ненависть всю жизнь?
Питала къ произволу? Не затѣмъ-ли,
Чтобъ въ первый разъ, когда прибѣгнуть надо
Къ насилію, — связать себѣ же руки!
Будь я такой тиранкой, какъ Марія
Испанская, предмѣстница моя, —
Я царственную кровь безъ порицанья
Теперь пролить могла бъ. Но развѣ жребій
Быть вѣчно справедливою — сама
Я выбрала себѣ? Необходимость
Всесильная, которой и монархи
Покорствуютъ въ своей свободной волѣ, —
Она мнѣ эту доблесть навязала…
Въ кольцѣ враговъ, я на престолѣ спорномъ
Лишь милостью народною держусь,
Меня всѣ европейскія державы
Стремятся уничтожить. Безъ пощады
Мнѣ на голову шлетъ проклятья папа,
Французы предаютъ меня лобзаньемъ
Іудинымъ — и на моряхъ испанцы
Грозятъ мнѣ смертоносною войною.
Такъ и борюсь я съ цѣлымъ свѣтомъ, всѣми
Покинутая женщина! Храня
Права свои, величіемъ державнымъ
Должна я прикрывать ихъ наготу
И то пятно рожденія, которымъ
Отецъ меня навѣки обезчестилъ.
Напрасное старанье! Вражья злоба
Открыла ужъ его — и эту Стюартъ
Мнѣ выставила призракомъ зловѣщимъ,
Нѣтъ! надо же покончить съ этимъ страхомъ!
Покоя жажду я! Она меня,
Какъ фурія, преслѣдуетъ — судьбою
Прикована ко мнѣ, какъ духъ-мучитель.
Гдѣ радость я растила и надежду —
Легла мнѣ на пути ехидна эта.
Съ возлюбленнымъ меня разъединила,
Лишила жениха. Маріей Стюартъ
Зовется все, что мнѣ бѣду несетъ.
Когда въ живыхъ ея не станетъ больше,
Свободна стану я, какъ воздухъ горный!
Какъ злобно на меня она смотрѣла —
Пронзить меня была готова взглядомъ!
Безсильная! Оружіе мое
Получше твоего: разитъ навѣрно —
Спасенья нѣтъ тебѣ!
Такъ я ублюдокъ?
Несчастная! Я буду имъ, пока
Лишь ты живешь и дышишь. Всѣ сомнѣнья
Въ правахъ моихъ наслѣдственныхъ исчезнутъ
Въ тотъ самый мигъ, когда исчезнешь ты,
Ужъ выбора не будетъ для британцевъ,
И я тогда — рожденная законно!
ЕЛИЗАВЕТА.
A гдѣ другіе лорды?
ДЕВИСОНЪ.
Успокоить
Народъ пошли. Едва лишь показался
Лордъ Шрусбэри, какъ сотни голосовъ
Вскричали: «Вотъ онъ! вотъ — что королеву
Сегодня спасъ! Послушаемъ, что скажетъ
Честнѣйшій мужъ Британіи!» — И Толботъ
Повелъ къ народу рѣчь. Его за буйство
Онъ мягко укорялъ, но говорилъ
Такъ сильно, убѣдительно, что сразу
Притихло все — и площадь опустѣла.
ЕЛИЗАВЕТА
Толпа непостоянная! по вѣтру
Безпомощно клонящійся тростникъ!
Бѣда тому, кто ищетъ въ немъ опоры.
Прекрасно, сэръ. Вы можете идти.
A этотъ листъ. . Сэръ Девисонъ, возьмите…
Я вамъ его вручаю.
ДЕВИСОНЪ (бросивъ взглядъ на бумагу, въ испугѣ).
Королева!
Подписано уже… Такъ ты рѣшилась?
ЕЛИЗАВЕТА.
Обязана была я подписать.
Я такъ и поступила. Листъ бумаги —
Еще вѣдь не рѣшеніе, a подпись —
Еще не казнь.
ДЕВИСОНЪ.
Твоя подъ этимъ подпись
Рѣшаетъ все, казнитъ, бьетъ прямо въ цѣль,
Какъ молнія крылатая. Вѣдь это —
Приказъ твой комиссарамъ и шерифу!
Приказъ безотлагательно явиться
Къ шотландской королевѣ, объявить
Ей смертный приговоръ и съ ней покончить.
Едва свѣтать начнетъ!
ЕЛИЗАВЕТА.
Да, сэръ. Господь
Влагаетъ въ ваши немощныя руки
Судьбу великой важности. Молитесь,
Чтобъ мудростью своею просвѣтилъ
Онъ разумъ вашъ. Я ухожу.. На васъ
Возложенъ долгъ — и я вамъ довѣряю.
ДЕВИСОНЪ (преграждая ей путь).
Нѣтъ, королева! Нѣтъ! Не уходи,
Пока не скажешь мнѣ, чего ты хочешь.
Нужна ли мудрость здѣсь еще иная,
Какъ не буквально слѣдовать приказу?
Ты для того ль вручаешь мнѣ бумагу,
Чтобъ я ее немедленно исполнилъ?
ЕЛИЗАВЕТА.
Какъ ваше разумѣнье вамъ подскажетъ…
ДЕВИСОНЪ (быстро и испуганно прерывая ее).
Нѣтъ, не мое! Избави Богъ! Вся мудрость
Моя въ повиновеньи. Твой слуга
Самъ ничего усматривать не смѣетъ.
Малѣйшій промахъ здѣсь въ цареубійство,
Въ безмѣрное несчастье обратился бъ.
Дозволь же мнѣ въ великомъ этомъ дѣлѣ
Безвольнымъ быть орудіемъ твоимъ.
Скажи опредѣленно мнѣ и ясно,
Что дѣлать съ этимъ смертнымъ приговоромъ?
ЕЛИЗАВЕТА.
Отвѣтъ въ его названьи.
ДЕВИСОНЪ.
Значитъ, надо
Исполнить поскорѣй?
ЕЛИЗАВЕТА (нерѣшительно).
Я не сказала —
И эта мысль меня приводитъ въ трепетъ.
ДЕВИСОНЪ.
Такъ хочешь ты, чтобъ я сберегъ его?
ЕЛИЗАВЕТА (быстро).
На собственный вашъ страхъ! И вы въ отвѣтѣ.
ДЕВИСОНЪ.
Въ отвѣтѣ? я? О Боже мой! Скажи,
Чего же ты желаешь?
ЕЛИЗАВЕТА (нетерпѣливо).
Я желаю,
Чтобъ мнѣ о злополучномъ этомъ дѣлѣ
Не приходилось думать, чтобъ въ покоѣ
Оставили меня — и навсегда.
ДЕВИСОНЪ.
Лишь слово, королева! О, лишь слово:
Какъ быть съ бумагой этой?
ЕЛИЗАВЕТА.
Я сказала —
И больше не тревожьте вы меня.
ДЕВИСОНЪ.
Сказала ты? Когда же ты сказала?
Благоволи припомнить…
ЕЛИЗАВЕТА (топнувъ ногой).
Нестерпимый!
ДЕВИСОНЪ.
Имѣй же снисхожденіе ко мнѣ!
Здѣсь вновь я! Мнѣ чуждъ языкъ придворный —
Въ совсѣмъ иныхъ условіяхъ я выросъ.
Вооружись терпѣньемъ! Для раба
Покорнаго не поскупись на слово,
Чтобъ понялъ онъ обязанность свою…
Возьми ее! возьми ее обратно!
Она мнѣ руки жжетъ. Пускай послужитъ
Другой тебѣ въ ужасномъ этомъ дѣлѣ.
ЕЛИЗАВЕТА.
Исполните служебный долгъ.
ДЕВИСОНЪ.
Уходитъ!
A я стою безъ помощи, въ сомнѣньи,
Съ проклятою бумагою… Что дѣлать?
Куда дѣвать? Сберечь ли? Передать ли?
Какъ хорошо, что вы пришли, милордъ!
Вы ко двору ввели меня. Отставки
Прошу y васъ теперь. Я эту должность,
Не зная всей отвѣтственности, принялъ.
Позвольте мнѣ вернуться въ неизвѣстность,
Откуда вышелъ я. Здѣсь я негоденъ.
БЭРЛЕЙ.
Что съ вами, сэръ? Оправьтесь, успокойтесь*
Гдѣ приговоръ? Звала васъ королева.
ДЕВИСОНЪ.
Оставила меня въ сильнѣйшемъ гнѣвѣ.
О, мнѣ совѣтъ вашъ нуженъ! ваша помощь!
Я адскія испытываю муки.
Вотъ приговоръ — подписанный…
БЭРЛЕЙ (живо).
Неужто?
Давайте же! Скорѣй!
ДЕВИСОНЪ.
Не смѣю.
БЭРЛЕЙ.
Что?
ДЕВИСОНЪ.
Она свое желаніе не ясно…
БЭРЛЕЙ.
Не ясно! Подписала же. Давайте!
ДЕВИСОНЪ.
И долженъ я исполнить!… и не долженъ…
О Господи! что жъ, наконецъ, я долженъ?
БЭРЛЕЙ (настаивая сильнѣе).
Должны сейчасъ, немедленно исполнить.
Давайте! A промедлите — пропали.
ДЕВИСОНЪ.
Пропалъ, когда не въ мѣру поспѣшу.
БЭРЛЕЙ.
Глупецъ! Вы не въ своемъ умѣ. Давайте!
ДЕВИСОНЪ (спѣша за нимъ).
Что дѣлаете вы? Остановитесь!
Милордъ! милордъ! Вы губите меня!
КЕННЕДИ (вскрикиваетъ, какъ только завидѣла его).
Мельвиль! Опять я вижу васъ, опять!*
МЕЛЬВИЛЬ.
Да, вѣрная Кеннеди, вотъ опять
Мы свидѣлись.
КЕННЕДИ.
И послѣ долгой, долгой,
Мучительной разлуки!
МЕЛЬВИЛЬ.
И такая
Несчастная, мучительная встрѣча!
КЕННЕДИ.
О Боже! вы пришли…
МЕЛЬВИЛЬ.
Въ послѣдній разъ,
Навѣки съ государыней проститься.
КЕННЕДИ.
Теперь лишь, наконецъ, — теперь, въ день смерти,
Разрѣшено побыть ей со своими —
Что ей уже давно не разрѣшалось!
О дорогой мой сэръ! Я не хочу,
Разспрашивать, какъ вамъ жилось, — не стану
Перечислять тѣ муки, что на долю
Намъ выпали съ тѣхъ поръ, какъ мы насильно
Разлучены: еще найдется время!
Мельвиль, Мельвиль! Чего мы дождались
И до чего мы дожили!
МЕЛЬВИЛЬ.
Не будемъ
Разстраивать другъ друга! До могилы
Не осушу я слезъ, не прояснятся
Улыбкой эти щеки, не сниму
Я съ плечъ своихъ одежды этой черной
Скорбѣть я буду вѣчно! Но сегодня
Рѣшился я быть твердымъ. Обѣщайте
И вы умѣрить скорбь свою — и если
Отчаянью другіе предадутся,
То пусть хоть мы проявимъ бодрость духа —
Пойдемъ передъ страдалицей, служа
Ей посохомъ въ борьбѣ ея послѣдней.
КЕННЕДИ.
Мельвиль, вы въ заблужденьи: наша помощь
Ей не нужна, чтобъ стойко встрѣтить смерть,
Она сама насъ твердости научитъ.
Не бойтесь за нее! Марія Стюартъ
Умретъ, какъ королева-героиня.
МЕЛЬВИЛЬ.
А съ твердостью ль, скажите, ею вѣсть
О смерти принята? Я слышалъ, будто
Къ ней вовсе не была она готова.
КЕННЕДИ.
Да, вовсе не была. Иные страхи
Тревожили ее. Не смерть грозила —
Грозилъ освободитель. Посулили
Свободу намъ сегодня. Мортимеръ
Далъ слово въ эту ночь побѣгъ устроить —
И, внѣ себя отъ страха и надежды,
Въ сомнѣніи, возможно ли довѣрить
Заносчивому юношѣ и честь
Свою и вѣнценосную особу, —
Безъ сна, ждала разсвѣта королева.
Вдругъ — въ замкѣ шумъ, удары молотковъ.
Мы думаемъ, что это — вѣсть свободы, —
И ужъ полны надеждою, и мощно
Въ насъ къ жизни пробуждается стремленье…
Но, вотъ, идутъ… къ намъ въ дверь… сэръ
Полетъ входитъ
И говоритъ… что… плотники помостъ
Подъ нами воздвигаютъ…
МЕЛЬВИЛЬ.
Боже правый!
Но какъ перенесла Марія эту
Ужасную замѣну?
КЕННЕДИ (послѣ паузы, во время которой
она опять нѣсколько овладѣла собой).
Постепенно
Нельзя проститься съ жизнью! Сразу, быстро,
Въ одно мгновенье долженъ переходъ
Отъ временнаго къ вѣчному свершиться —
И госпожу мою Господь сподобилъ
Съ рѣшимостью душевной въ ту минуту
Отвергнуть всѣ земныя упованья
И съ вѣрой пріобщиться къ небесамъ.
Хотя бы слѣдъ боязни малодушной!
Хотя бы слово жалобы! Ничѣмъ
Себя не постыдила королева…
И, лишь когда услышала о подлой
Измѣнѣ Лейстера, о злополучной
Судьбѣ того, кто въ доблестномъ порывѣ
Принесъ ей въ жертву жизнь свою, — когда
Увидѣла нѣмое горе старца,
Котораго послѣдняя надежда
Изъ-за нея угасла: лишь тогда
Заплакала. Не собственная участь —
Чужое горе вызвало тѣ слезы.
МЕЛЬВИЛЬ.
A гдѣ она теперь? Къ ней отвести
Вы можете меня?
КЕННЕДИ.
Остатокъ ночи
Въ молитвѣ провела, потомъ съ друзьямъ
Простилась письменно и напослѣдокъ
Сама же написала завѣщанье.
Подъ утро захотѣла отдохнуть —
Предсмертнымъ сномъ забылась ненадолго.
МЕЛЬВИЛЬ.
Есть кто при ней?
КЕННЕДИ.
Лейбъ-медикъ Бургоэнъ
И женщины.
КЕННЕДИ.
Съ какою вѣстью, миссисъ?
Проснулась госпожа?
КЭРЛЪ (отирая слезы).
Одѣта. Васъ
Зоветъ.
КЕННЕДИ.
Иду.
Побудьте здѣсь, a я
Предупрежу ее.
КЭРЛЪ.
Мельвиль! Маститый
Домоправитель нашъ!
МЕЛЬВИЛЬ.
Да, это я.
КЭРЛЪ.
Погибъ нашъ домъ — на что ему правитель!
Вы прибыли изъ Лондона, Мельвиль:
Что скажете о мужѣ мнѣ?
МЕЛЬВИЛЬ.
Толкуютъ,
Что выйдетъ изъ темницы онъ, какъ только…
КЭРЛЪ.
Какъ только государыни не станетъ?
О, низкій, омерзительный предатель!
Вѣдь, онъ же, говорятъ, и погубилъ
Ее своимъ свидѣтельствомъ.
МЕЛЬВИЛЬ.
Да, правда.
КЭРЛЪ.
Будь проклятъ онъ до самой преисподней!
Солгалъ онъ…
МЕЛЬВИЛЬ.
Лэди Кэрлъ! Смотрите, такъ ли.
КЭРЛЪ.
Я присягнуть передъ судомъ готова,
Въ глаза ему готова повторить,
Всѣмъ уши прокричать, — что умираетъ
Невинною она…
МЕЛЬВИЛЬ.
О, дай-то Боже!
БУРГОЭНЪ (замѣчаетъ Мельвиля).
Мельвиль!
МЕЛЬВИЛЬ (обнимая его).
О, Бургоэнъ!
БУРГОЭНЪ (Маргаритѣ Кэрлъ).
Налейте кубокъ
Вина для госпожи! Поторопитесь!
МЕЛЬВИЛЬ.
Какъ, развѣ королевѣ дурно стало?
БУРГОЭНЪ.
Обманута она подъемомъ духа
И думаетъ, что пищи ей не нужно;
Но предстоитъ ей тяжкая борьба —
И не должны враги ея хвалиться,
Что смертный страхъ ей обезцвѣтилъ щеки, —
Когда природу слабость побѣдитъ.
МЕЛЬВИЛЬ (входящей кормилицѣ).
Могу идти?
КЕННЕДИ.
Сама сейчасъ здѣсь будетъ,
Я вижу удивленье въ вашихъ взорахъ —
Какъ будто вы спросить меня хотите:
Что значитъ эта роскошь въ домѣ смерти?
О, сэръ, живя, терпѣли мы нужду —
Со смертью лишь вернулся къ намъ избытокъ.
МЕЛЬВИЛЬ.
Что вижу я еще! Какая встрѣча!
Гертруда! Розамунда!
ОДНА ИЗЪ КАММЕРФРАУ.
Отослала
Насъ отъ себя. Въ послѣдній разъ желаетъ
Побыть на единѣ въ бесѣдѣ съ Богомъ.
МЕЛЬВИЛЬ.
Что съ вами, миссисъ? Что напугало?
КЭРЛЪ.
О Боже!
БУРГОЭНЪ.
Что случилось?
КЭРЛЪ.
Что сейчасъ
Мнѣ довелось увидѣть!
МЕЛЬВИЛЬ.
Успокойтесь!
Скажите, что такое?
КЭРЛЪ.
Съ этимъ кубкомъ
Всходила я по лѣстницѣ большой,
Что въ нижній залъ ведетъ… Дверь отворилась…
A тамъ… a тамъ… О Боже!
МЕЛЬВИЛЬ.
Что же тамъ-то?
КЭРЛЪ.
Весь залъ затянутъ чернымъ, посрединѣ —
Подъ чернымъ же сукномъ — большой помостъ
И плаха тоже черная, a рядомъ
Подушка и топоръ — блестящій, острый…
И множество людей вокругъ помоста —
Глаза y всѣхъ кровавой жертвы жаждой
Такъ и горятъ…
ЖЕНЩИНЫ.
О Боже, къ нашей лэди
Будь милостивъ!
МЕЛЬВИЛЬ.
Сдержитесь! Вотъ она.
МАРІЯ (со спокойнымъ величіемъ оглядываетъ окружающихъ).
О чемъ скорбите вы? изъ-за чего
Вы плачете? Вамъ радоваться бъ надо,
Что къ цѣли мукъ моихъ я приближаюсь,
Что узы разрѣшаются мои,
Темница раскрывается — и, въ славѣ,
На ангельскихъ крылахъ, къ свободѣ вѣчной
Возносится душа. Когда во власти
Надменнаго врага я находилась,
Претерпѣвая то, что непристойно
Претерпѣвать великой королевѣ, —
Тогда бы вамъ оплакивать меня! —
Цѣлительница-смерть, мой другъ суровый,
Идетъ ко мнѣ! Позоръ мой покрываетъ
Она своими черными крылами.
Какъ низко человѣкъ ни упадетъ —
Послѣдній вздохъ его облагородитъ.
Опять на головѣ своей вѣнецъ
Я чувствую — и гордостью былою
Пылаетъ благородная душа!
Мельвиль! Вы здѣсь? Нѣтъ, сэръ! не надо — встаньте!
Вы къ вашей государынѣ явились
На торжество, a не на смерть! Судьбою
Ниспослано мнѣ счастье, о какомъ
И не мечтала я: не безраздѣльно
Моей посмертной славой овладѣютъ
Враги мои — нѣтъ, все-жъ, хоть одного
Я друга обрѣла, единовѣрца,
Свидѣтеля минутъ моихъ послѣднихъ…
Скажите же мнѣ, рыцарь благородный,
Какъ вамъ жилось донынѣ въ этой вражьей,
Неласковой странѣ? Душою часто
Болѣла я за васъ.
МЕЛЬВИЛЬ.
Скорбь о тебѣ,
О томъ, что я тебѣ служить безсиленъ, —
Вотъ, что меня въ разлукѣ угнетало.
МАРІЯ.
Что дѣлаетъ Дидье, мой казначей?
Но нѣтъ его, должно быть, ужъ на свѣтѣ?
Вѣдь онъ былъ очень старъ, слуга мой вѣрный.
МЕЛЬВИЛЬ.
Живетъ еще. Господня воля, видно,
Чтобъ молодость твою онъ схоронилъ.
МАРІЯ.
Ахъ, если бы еще другое счастье
Мнѣ выпало на долю передъ смертью —
Прижать къ груди кого-нибудь изъ кровныхъ!
Но умереть среди чужихъ должна я —
Ихъ слезы лишь придется мнѣ увидѣть!..
Мельвиль, я въ ваше преданное сердце
Послѣднія влагаю пожеланья.
Благословляю зятя моего,
Всехристіаннѣйшаго государя,
A съ нимъ и весь державный домъ французскій.
Благословляю дядю-кардинала
И Генриха, кузена дорогого.
Благословляю давшаго и мнѣ
Свое благословеніе — святого
Намѣстника Христа. Благословляю
Монарха всѣхъ католиковъ, который
Съ такимъ великодушіемъ свою
Защиту предложилъ мнѣ и возмездье…
Ихъ всѣхъ упомянула я въ духовной:
Дары моей любви — какъ ни бѣдны —
Не меньше оттого цѣнимы будутъ.
Васъ царственному брату поручаю;
О васъ онъ позаботится и дастъ
Въ своихъ земляхъ вамъ новую отчизну.
И вотъ моя послѣдняя къ вамъ просьба:
Не оставайтесь въ Англіи, чтобъ сердце
Надменное свое несчастьемъ вашимъ
Не потѣшалъ британецъ, — онъ не долженъ
Во прахѣ видѣть тѣхъ, кто мнѣ служилъ,
Распятіемъ Христовымъ обѣщайтесь —
Въ тотъ самый день, когда меня не станетъ,
Покинуть злополучную страну.
МЕЛЬВИЛЬ (прикасаясь къ распятію).
Клянусь тебѣ за всѣхъ!
МАРІЯ.
Чѣмъ я еще —
Обобранная, бѣдная — владѣла,
Чѣмъ въ правѣ я была распоряжаться, —
Все то я между вами подѣлила
Уважутъ же, надѣюсь я, мое
Послѣднее желаніе. И то,
Въ чемъ я на казнь иду, — все ваше также..
Еще разъ блескъ земной хочу извѣдать
Я на пути къ обители небесной!
Алиса, Розамунда и Гертруда,
Дарю мои вамъ жемчуги и платья:
Вы молоды — и вамъ наряды любы.
Твои -права всѣхъ больше, Маргарита,
На доброту мою — вѣдь я тебя
Несчастнѣйшей изъ всѣхъ здѣсь оставляю.
Что я тебѣ не мщу за мужа — въ этомъ
Ты изъ моей духовной убѣдишься.
Тебя жъ, о Анна вѣрная моя, —
Тебя ни цѣнность золота, ни пышность
Камней не соблазняетъ: всѣхъ сокровищъ
Тебѣ дороже память обо мнѣ.
Возьми платокъ! Надъ нимъ я для тебя же
Часы моей невзгоды коротала,
Струи горючихъ слезъ въ узоръ вплетая.
Ты имъ глаза завяжешь мнѣ, когда
Дойдетъ ужъ до того… Я отъ своей
Кормилицы принять желаю эту
Послѣднюю услугу.
КЕННЕДИ.
О Мельвиль!
Нѣтъ силъ моихъ!
МАРІЯ.
Приблизьтесь всѣ! Примите
Послѣднее прощаніе мое.
Прощайте, Маргарита и Алиса…
Благодарю васъ, Бургоэнъ, за службу…
Какъ губы горячи твои, Гертруда…
Да, много ненавидѣли меня,
Но много и любили… Пусть Гертруда
Найдетъ себѣ съ хорошимъ мужемъ счастье —
Любви ея сердечко жаждетъ страстно…
Ты, Берта, избрала наилучшій жребій —
Желаешь быть невѣстою Христовой:
О, поспѣши исполнить свой обѣтъ!
Земныя блага — ложь, — съ тебя довольно
Примѣра королевы… Все! Прощайте!
Прощайте всѣ! Прощайте навсегда!
МАРІЯ.
Со всѣмъ земнымъ покончено. Надѣюсь,
Ни передъ кѣмъ я не должница здѣсь…
Одно еще, Мельвиль, гнететъ мнѣ душу
И вознестись препятствуетъ ей къ небу
Въ свободномъ ликованіи.
МЕЛЬВИЛЬ.
Откройся
И сердце облегчи передо мною —
Довѣрь заботу преданному другу.
МАРІЯ.
Я на порогѣ вѣчности стою
И скоро передъ Вышнимъ Судіею
Должна предстать; но съ Преблагимъ еще
Не примирилась я. Мнѣ отказали
Въ духовникѣ моемъ. Дары святые
Изъ рукъ еретика я отвергаю.
Я умереть желаю въ лонѣ церкви,
Которая одна даетъ блаженство.
МЕЛЬВИЛЬ.
Пусть сердце успокоится твое.
Для неба и желанія довольно,
Когда ты невольна его исполнить.
Тиранство намъ лишь связываетъ руки —
Молитва же идетъ свободно къ Богу.
Не въ словѣ жизнь, a въ вѣрѣ.
МАРІЯ.
Ахъ, Мельвиль!
Самимъ собою жить не можетъ сердце.
Земной залогъ еще для вѣры нуженъ,
Чтобъ ей вполнѣ небесное усвоить.
Вѣдь для того и Богъ сталъ человѣкомъ,
Таинственно облекши зримой плотью
Незримые небесные дары…
Лишь церковью — великою, святою, —
Какъ лѣстницей, мы къ небесамъ восходимъ.
Вселенской, католической она
Зовется потому, что вѣру нашу
Всеобщая лишь вѣра укрѣпляетъ.
Гдѣ тысячи сливаются въ молитвѣ,
Тамъ пламенемъ горитъ сердечный пылъ —
И къ небу духъ взлетаетъ окрыленный…
Счастливцы тѣ, чьи розныя молитвы
Въ одну соединяетъ домъ Господень!
У алтаря, украшеннаго ярко,
Сверкаютъ свѣчи, колоколъ звонитъ,
Дымъ отъ кадильницъ стелется, епископъ,
Въ лилейномъ облаченіи, беретъ —
Благословляетъ чашу, — возвѣщаетъ
О таинствѣ великомъ и толпу,
Восторженно-покорную, къ подножью
Господню повергаетъ… Я одна
Исторгнута — благословенье неба
Ко мнѣ одной не проникаетъ…
МЕЛЬВИЛЬ.
Нѣтъ!
Оно ужъ проникаетъ! близко, близко!
Довѣрься Всемогущему: гдѣ вѣра —
Тамъ прорасти изсохшій посохъ можетъ!
И Тотъ, Кто изъ скалы извлекъ источникъ,
Алтарь воздвигнуть можетъ и въ темницѣ —
Земное подкрѣпленье въ этомъ кубкѣ
Въ единый мигъ небеснымъ можетъ сдѣлать.
МАРІЯ.
Мельвиль! Боюсь понять… О, понимаю!
Нѣтъ пастыря, нѣтъ церкви, нѣтъ причастья…
Но говоритъ Спаситель: "Гдѣ во имя
«Мое сойдутся двое — тамъ и я».
Что пастырю въ уста влагаетъ силу
Небеснаго глагола? Чистота
Души его и жизни. Вы, вы — пастырь
Здѣсь для меня, хотя не посвященный, —
Вы принесли мнѣ миръ, посолъ Господень.
Вамъ — исповѣдь послѣдняя моя,
И мнѣ изъ вашихъ устъ — глаголъ спасенья.
МЕЛЬВИЛЬ.
Такъ знай же, королева: если ты
Исполнена горячаго влеченья,
То Богъ тебя утѣшить можетъ чудомъ.
Сказала ты, что пастыря здѣсь нѣтъ,
Нѣтъ церкви, нѣтъ причастья? Ты ошиблась.
И пастырь есть — и Милосердный съ нами.
Я — пастырь твой. Семь посвященій принялъ
Я для того, чтобъ отпустить твои
Грѣхи въ послѣдній разъ, чтобъ возвѣстить
Душевный миръ тебѣ въ пути послѣднемъ, —
И вотъ дары святые: эту чашу
Тебѣ святой отецъ нашъ посылаетъ.
МАРІЯ.
О, значитъ, я и на порогѣ смерти,
Не лишена небеснаго блаженства!
Какъ духъ Святой на облакѣ нисходитъ,
Какъ нѣкогда апостолъ изъ темницы
Освобожденъ былъ ангеломъ — ему
Преграды нѣтъ ни въ стражѣ ни въ затворахъ,
Онъ властно проникаетъ сквозь ворота
И узника привѣтствуетъ, сіяя, —
Такъ и ко мнѣ является нежданно
Посолъ небесъ, когда ни одного
Спасителя земного не осталось!
Служитель мой когда-то, вы теперь —
Всевышняго служитель и святой
Глаголъ его! Какъ предо мной колѣни
Склоняли раньше вы, такъ передъ вами
Теперь во прахѣ я лежу?
МЕЛЬВИЛЪ (осѣнивъ ее крестнымъ знаменіемъ).
Во имя
Отца и Сына и Святого Духа!
Марія, королева! Испытала ль
Ты глубину души своей? клянешься ль
Всю правду исповѣдать Богу правды?
МАРІЯ.
Передъ тобой и Господомъ открыта
Душа моя.
МЕЛЬВИЛЬ.
Какой же грѣхъ лежитъ
На совѣсти твоей съ тѣхъ поръ, какъ съ Богомъ
Въ послѣдній разъ ты примирилась?
МАРІЯ.
Въ сердцѣ
Питала я и ненависть и зависть —
И грудь моя горѣла жаждой мести.
Я, грѣшница, ждала прощенья свыше
И не могла соперницѣ простить.
МЕЛЬВИЛЬ.
Раскаялась ты въ томъ? и съ этимъ міромъ
Разстаться примиренной неуклонно
Рѣшилась ты?
МАРІЯ.
Да, это такъ же вѣрно,
Какъ то, что я надѣюсь на прощенье.
МЕЛЬВИЛЬ.
Еще какимъ грѣхомъ отягчена
Душа твоя?
МАРІЯ.
Ахъ, я Господню благость
Стократъ сильнѣй, чѣмъ злобой, оскорбила
Грѣховною любовью: въ ослѣпленьи
Я суетное сердце отдала
Тому, кѣмъ зло обманута была!
МЕЛЬВИЛЬ.
Раскаялась вполнѣ? и сердце къ Богу
Отъ лживаго кумира обратила?
МАРІЯ.
Я въ жизнь борьбы не вѣдала труднѣй —
Но больше нѣтъ на мнѣ земныхъ цѣпей.
МЕЛЬВИЛЬ.
О чемъ еще къ тебѣ взываетъ совѣсть?
МАРІЯ.
Кровавый грѣхъ, давно ужъ совершенный,
Давно ужъ исповѣданный, грозитъ
Мнѣ и теперь, въ послѣднее мгновенье,
Какъ мрачное y райскихъ вратъ видѣнье.
Супруга-короля я умертвить
Дозволила, обманщику-убійцѣ
И сердце я и руку отдала.
Всѣ кары на себя я налагала,
Но совѣсть ни на мигъ не умолкала.
МЕЛЬВИЛЬ.
Иныхъ неисповѣданныхъ грѣховъ
На сердцѣ не имѣешь?
МАРІЯ.
Все, что было
На сердцѣ y меня, — тебѣ извѣстно.
МЕЛЬВИЛЬ.
О близости Всевѣдущаго помни!
Не забывай о тяжкой карѣ церкви
За исповѣдь неполную. Вѣдь это —
Святого Духа искусъ — смертный грѣхъ!
МАРІЯ.
Пусть такъ Господь въ борьбѣ моей послѣдней
Побѣду мнѣ даруетъ, какъ душой
Чиста я въ этотъ мигъ передъ тобой.
МЕЛЬВИЛЬ.
Какъ, ты таишь отъ Бога преступленье,
Которое въ тебѣ караютъ люди?
Молчишь ты объ участіи въ измѣнѣ,
Что Парри съ Бебингтономъ совершили?
Ты временную смерть за то стяжала:
Такъ хочешь ты и вѣчную стяжать?
МАРІЯ.
Я въ вѣчность отойти уже готова,
Сейчасъ предъ Судіей предстану я;
Но говорю и подтверждаю снова:
Вся исповѣдь окончена моя.
МЕЛЬВИЛЬ.
Обдумай хорошенько. Сердце лживо.
Улики избѣгая, можетъ-статься,
Ты избѣгала выговорить слово,
Но волею участвовала въ дѣлѣ?
Такъ знай, что не обманешь ты ничѣмъ
Въ душѣ твоей недремлющее око!
МАРІЯ.
Просила я всѣхъ вѣнценосныхъ братьевъ
Меня освободить отъ узъ позорныхъ, —
Но никогда, ни помысломъ ни дѣломъ,
На жизнь врага не посягала.
МЕЛЬВИЛЬ.
Значитъ,
Писцы твои невѣрно показали?
МАРІЯ.
Какъ я сказала, такъ и есть. A что
Показывали тѣ — Господь разсудитъ.
МЕЛЬВИЛЬ.
И значитъ, убѣжденная въ своей
Невинности, вступаешь ты на плаху?
МАРІЯ.
Мнѣ въ смерти незаслуженной Господь
За прежній тяжкій грѣхъ шлетъ искупленье.
МЕЛЬВИЛЬ (благословляетъ ее).
Такъ искупи же грѣхъ тотъ умирая!
Пади предъ алтаремъ покорной жертвой!
Кровь искупаетъ кровь. Въ своихъ дѣлахъ,
Какъ слабое созданье, ты грѣшила —
Невѣдома жъ земныхъ соблазновъ сила
Душѣ, преображенной въ небесахъ.
И, данною мнѣ властью разрѣшенья,
Я всѣ твои прощаю прегрѣшенья.
Прими Христово тѣло — за тебя
Пожертвовалъ онъ имъ.
Прими и кровь
Христову — за тебя ее Онъ пролилъ.
Прими! Тебѣ шлетъ папа эту милость!
Должна священнымъ правомъ королей
Воспользоваться ты и передъ смертью.
Ты, плотью облеченная, теперь
Таинственно соединилась съ Богомъ.
Такъ въ мірѣ вѣчной радости, сіяя,
Какъ ангелъ свѣтозарной чистоты,
Навѣки съ нимъ соединишься ты.
МЕЛЬВИЛЬ (возвращается).
Еще одно тебя ждетъ испытанье.
Достаточно ль сильна ты для того,
Чтобъ одолѣть въ себѣ движенье злобы?
МАРІЯ.
Я не боюсь ея возврата. Злобу,
Какъ и любовь, я Богу отдала.
МЕЛЬВИЛЬ.
Такъ приготовься же сюда лордъ Лейстеръ
И лордъ Бэрлей идутъ.
БЭРЛЕЙ.
Я, лэди Стюартъ,
Явился, чтобъ послѣднія велѣнья
Принять отъ васъ.
МАРІЯ.
Благодарю, милордъ!
БЭРЛЕЙ.
Желаетъ государыня, чтобъ вамъ
Ни въ чемъ доступномъ не было отказа.
МАРІЯ.
Все записала я — и завѣщанье
Вручила сэру Полету: прошу,
Чтобъ въ точности исполнено все было.
БЭРЛЕЙ.
Объ этомъ не тревожьтесь.
МАРІЯ.
И прошу,
Чтобъ слугъ моихъ свободно отпустили
Въ Шотландію иль Францію — куда
Свой путь они направить пожелаютъ.
БЭРЛЕЙ.
На этотъ счетъ не безпокойтесь также.
МАРІЯ.
A такъ какъ прахъ мой будетъ здѣсь лежать,
Въ землѣ не освященной, то хоть сердце
Мое пускай служитель этотъ вѣрный
Во Францію, къ роднымъ, отвезъ бы… Ахъ!
Всегда оно тамъ было.
БЭРЛЕЙ.
Такъ и будетъ.
A что еще…
МАРІЯ.
Британской королевѣ
Поклонъ сестры снесите отъ меня.
Я смерть свою прощаю ей, скажите,
И у нея въ горячности вчерашней
Съ раскаяньемъ прошу теперь прощенья:
Да сохранитъ ее Отецъ Небесный —
И счастливо да царствуетъ она!
БЭРЛЕЙ.
Вы доброму совѣту не хотите
Послѣдовать? Деканъ не нуженъ вамъ?
МАРІЯ.
Ужъ съ Богомъ примирилась я… Сэръ Полетъ!
Безвинно я вамъ горе причинила —
Опоры я лишила вашу старость…
О, дайте хоть надежду мнѣ, что злобой
Вы поминать не будете меня…
ПОЛЕТЪ (подаетъ ей руку).
Да подкрѣпитъ васъ Богъ! Почійте съ миромъ!
МАРІЯ.
Что Анна? что съ тобой?… А, часъ ударилъ!
Вотъ, и шерифъ — чтобъ насъ вести на казнь.
Пора кончать. Прощайте всѣ! Прощайте!
Достойный сэръ! вы, съ вѣрной Анной вмѣстѣ,
Проводите меня въ послѣдній путь.
Надѣюсь я, милордъ, что эту милость
Даруете вы мнѣ?
БЭРЛЕЙ.
На это я
Невластенъ.
МАРІЯ.
Какъ? Вы мнѣ въ ничтожной просьбѣ
Откажете? Имѣйте уваженье
Хоть къ полу моему! Да кто жъ, иначе,
Въ послѣдній разъ услужитъ мнѣ? Не можетъ,
Не можетъ быть сестры моей желаньемъ,
Чтобъ женщина была оскорблена
Въ моемъ лицѣ, чтобъ грубыми руками
Ко мнѣ палачъ — мужчина — прикоснулся!
БЭРЛЕЙ.
Нельзя изъ вашихъ женщинъ ни одной
Взойти на эшафотъ — ихъ крики, вопли…
МАРІЯ.
Ахъ, ничего подобнаго не будетъ!
Я отвѣчаю вамъ за твердость Анны.
О, сжальтесь, сэръ! въ послѣдній мигъ меня
Съ кормилицей моей не разлучайте!
Я на ея рукахъ вступила въ жизнь;
Пускай своею нѣжною рукою
Меня ужъ и на смерть она проводитъ.
ПОЛЕТЪ (Бэрлею).
Дозвольте!
БЭРЛЕЙ.
Такъ и быть.
МАРІЯ.
На этомъ свѣтѣ
Мнѣ больше ничего не остается…
Владыка мой! Спаситель! Искупитель!
Какъ распростеръ Ты руки на крестѣ —
Такъ надъ своей рабой простри ихъ нынѣ!
МАРІЯ.
Вы слово твердо держите, графъ Лейстеръ.
Не вы ль свою мнѣ руку обѣщали,
Чтобъ вывести меня изъ заточенья, —
И вотъ она!
Да, Лейстеръ, не одну
Свободу мнѣ рука сулила ваша!
Вѣдь я, на вашу руку опираясь.
Извѣдала бы радость новой жизни —
И не было бъ цѣны моей свободѣ.
Теперь, съ землей готовая разстаться
И стать на небесахъ блаженнымъ духомъ,
Для плотскихъ искушеній недоступнымъ, —
Теперь могу я, Лейстеръ, не краснѣя,
Признаться въ слабости былой. Прощайте —
И, если въ силахъ, счастливо живите!
Двухъ королевъ руки вы домогались,
Отвергли нѣжно любящее сердце
И гордому пожертвовали имъ.
У ногъ Елизаветы ваше мѣсто!
Да не послужитъ въ кару вамъ почетъ —
A я съ землей свела послѣдній счетъ!
ЛЕЙСТЕРЪ (оставшійся одинъ).
Я живъ еще! И жить еще я въ силахъ!
И на меня не рухнетъ эта кровля!
И нѣдра не раскроются земныя,
Чтобъ безъ слѣда злосчастнѣйшее въ мірѣ
Созданье поглотить! Что я утратилъ!
Какую я жемчужину отбросилъ!
Какимъ небеснымъ счастьемъ пренебрегъ!
Какъ просвѣтленный духъ, она уходитъ,
Меня съ клеймомъ проклятья оставляя.
Не твердо ль я рѣшилъ преодолѣть
Сердечное движенье и безстрастно
На казнь ея позорную глядѣть?
Иль стыдъ воскресъ во мнѣ? иль снова сѣть
Любви меня опутываетъ властно?..
Отверженецъ! Тебѣ ужъ не подъ стать
По-женски состраданье изливать!
Не по цвѣтамъ твой путь — надъ черной бездной:
Грудь долженъ ты одѣть броней желѣзной,
Чело — скалой незыблемой поднять!
Чтобъ не было безплодно злодѣянье —
Кончай его! Умолкни состраданье!
Глаза, камнями будьте! Я хочу
Въ безстрастности быть равнымъ палачу!
Не двинуться! не двинуться отъ страха!
Нѣтъ силъ! нѣтъ силъ! Тамъ смерть ея, тамъ плаха, —
И я увижу… Чу! Что это? что?
Они уже вошли… Здѣсь, подо мною,
Готовится кровавое дѣянье…
Я слышу голоса… Прочь, прочь отсюда —
Прочь изъ-подъ крова ужаса и смерти!
Какою же я силою прикованъ?
Иль долженъ слышать я, что страшно видѣть…
Деканъ заговорилъ… Увѣщеваетъ…
Прервала… Чу! Молитву произноситъ…
Все смолкло вдругъ… Какъ тихо!.. Лишь одни
Рыданья женщинъ слышны… Раздѣваютъ…
Чу! Это что?.. Придвинули скамейку…
Колѣнями склонилась на подушку…
A головой… a головой склонилась…
(Произнеся эти слова съ возрастающимъ ужасомъ, онъ умолкаетъ и внезапно, съ судорожнымъ движеніемъ, падаетъ безъ чувствъ, въ то же время снизу доносится гулъ голосовъ, долго не прекращающійся).
Елизавета (выходитъ изъ боковой двери; ея поступь
и всѣ движенія выражаютъ сильнѣйшее безпокойство).
Все — никого… Все — никакихъ извѣстій…
Иль вечеръ не сойдетъ на землю нынче?
Иль солнце въ небесахъ остановилось?
И нѣтъ конца ужасной этой пыткѣ!
Свершилось? Или нѣтъ? И то и это
Страшитъ меня — спросить же я не смѣю!
Не кажутъ глазъ ни Лейстеръ, ни Бэрлей,
Обязанные быть при исполненьи…
Уѣхали они — тогда свершилось:
Стрѣла взвилась — летитъ, летитъ — попала
Я не могла бъ цѣною государства
Остановить ее теперь… Кто здѣсь?
ЕЛИЗАВЕТА.
Одинъ вернулся ты? A гдѣ же лорды?
ПАЖЪ.
Лордъ Лейстеръ съ лордомъ казначеемъ.
ЕЛИЗАВЕТА (въ сильнѣйшемъ нетерпѣніи)
Гдѣ?
ПАЖЪ.
Не въ Лондонѣ.
ЕЛИЗАВЕТА.
Не въ Лондонѣ? Такъ гдѣ же?
ПАЖЪ.
Мнѣ этого никто не могъ сказать.
Поспѣшно и украдкой до разсвѣта
Покинули столицу оба лорда.
ЕЛИЗАВЕТА (внезапно оживившись).
Я — королева Англіи!
Ступай!
И позови ко мнѣ… Нѣтъ, оставайся!…
Она мертва! Теперь на этомъ свѣтѣ
Просторно мнѣ… Но отчего жъ дрожу я?
Чего боюсь? Мой страхъ земля прикроетъ —
И кто жъ меня посмѣетъ обвинить!..
Ты здѣсь еще?.. Ступай — и чтобъ сейчасъ же
Явился Девисонъ сюда… Послать
За графомъ Шрусбэри… Да вотъ и онъ!
ЕЛИЗАВЕТА.
Привѣтъ мой вамъ, достойный лордъ! Съ какими
Вѣстями къ намъ пожаловали вы?
Не думаю, чтобъ васъ сюда такъ поздно
Пустое что-нибудь могло направить.
ШРУСБЭРИ.
Великая монархиня! Всѣмъ сердцемъ
Заботясь о твоей державной славѣ,
Опять я посѣтилъ сегодня Тоуеръ,
Гдѣ Кэрлъ и Но сидятъ — писцы Маріи:
Правдивость показаній ихъ провѣрить
Еще разъ я хотѣлъ. Смотритель башни —
Растерянный, смущенный — преграждаетъ
Мнѣ къ узникамъ дорогу: лишь угрозой
Я впуска добиваюсь… Боже, Боже!
Какое мнѣ тамъ зрѣлище явилось!
Всклокоченный, съ безумными глазами,
Какъ духовъ тьмы истерзанная жертва, —
Лежалъ шотландецъ Кэрлъ въ своей постели…
Какъ только разглядѣлъ меня несчастный —
Бросается мнѣ въ ноги и, крича,
Колѣни обнимая, извиваясь,
Какъ червь, передо мною, — заклинаетъ
Сказать ему, что сталось съ королевой:
О смертномъ приговорѣ слухъ проникъ
И въ подземелье Тоуера… Когда жъ
Онъ отъ меня узналъ, что это правда
И что рѣшилъ судьбу Маріи Стюартъ
Его доносъ, — вскочилъ онъ, разъяренный,
Товарища съ невѣроятной силой
Безумія съ постели скинулъ на полъ
И сталъ душить. Изъ цѣпкихъ рукъ бѣднягу
Съ трудомъ освободили мы. Тогда
Онъ обратилъ всю ярость на себя
И, кулаками въ грудь стуча, проклятья
На головы обоихъ призывая, —
Сознался въ лжесвидѣтельствѣ, въ поддѣлкѣ
Тѣхъ злополучныхъ писемъ къ Бебингтону,
Что выдавалъ за подлинныя онъ:
Писалъ онъ подъ диктовку королевы,
По наущенью Но, — совсѣмъ другое.
Потомъ къ окну онъ бѣшено рванулся
И, распахнувъ его, такъ сталъ кричать,
Что подъ окно вся улица сбѣжалась:
Кричалъ, что онъ — писецъ Маріи Стюартъ,
Тотъ извергъ, что ее оклеветалъ, —
Что проклятъ онъ, что онъ клятвопреступникъ!
ЕЛИЗАВЕТА.
Онъ не въ своемъ умѣ, вы говорите.
Безумнаго, помѣшаннаго рѣчи
Не значатъ ничего.
ШРУСБЭРИ.
Ужъ много значитъ
Безуміе его! О королева,
Дозволь тебя молить не торопиться:
Пусть новое произведутъ дознанье.
ЕЛИЗАВЕТА.
Я прикажу — вамъ въ угожденье, графъ, —
Хотя сама увѣрена, что пэры
Судить бы опрометчиво не стали;
Но, чтобы успокоить васъ, пусть будетъ
По-вашему: еще не поздно, къ счастью!
На нашу честь монаршую ни въ чемъ
Пасть не должно и тѣни подозрѣнья!
ЕЛИЗАВЕТА.
Приказъ, что вамъ передала я, сэръ, —
Гдѣ онъ?
ДЕВИСОНЪ (въ величайшемъ изумленіи).
Приказъ?
ЕЛИЗАВЕТА.
Вчера же вамъ врученный
На сохраненье…
ДЕВИСОНЪ.
Мнѣ на сохраненье?
ЕЛИЗАВЕТА.
Народъ просилъ, молилъ меня объ этомъ —
Что оставалось мнѣ! Я подчинилась,
Бумагу поневолѣ подписала
И въ руки вамъ тотчасъ же отдала:
Хотѣла выиграть время я. Надѣюсь,
Слова мои вы помните… Подайте жъ!
ШРУСБЭРИ.
Подайте, сэръ! Дѣла пошли иначе —
И слѣдствіе должно возобновиться.
ДЕВИСОНЪ.
Возобновиться?… Боже милосердый!
ЕЛИЗАВЕТА.
Не размышляйте долго. Гдѣ бумага?
ДЕВИСОНЪ (въ отчаяніи).
Конецъ мой! Смерть!
ЕЛИЗАВЕТА (поспѣшно перебивая его).
Я не хочу и думать…
ДЕВИСОНЪ.
О, я погибъ! Нѣтъ y меня бумаги!
ЕЛИЗАВЕТА.
Какъ — нѣтъ?
ШРУСБЭРИ.
Отецъ Небесный!
ДЕВИСОНЪ.
У Бэрлея
Въ рукахъ она — вчера еще…
ЕЛИЗАВЕТА.
Несчастный!
Вы такъ-то повинуетесь? Не я ли
Вамъ настрого хранить ее велѣла?
ДЕВИСОНЪ.
Ты не велѣла мнѣ…
ЕЛИЗАВЕТА.
Такъ ты еще
Во лжи меня, презрѣнный, обвиняешь?
Когда же я бумагу приказала
Отдать Бэрлею?
ДЕВИСОНЪ.
Не въ опредѣленныхъ,
Не въ ясныхъ выраженіяхъ… однако…
ЕЛИЗАВЕТА.
Бездѣльникъ! Истолковывать ты смѣешь
Слова мои? Свой собственный, кровавый
Въ нихъ смыслъ влагать? О, если приключится
Бѣда отъ твоего самоуправства —
Ты за него поплатишься мнѣ жизнью!
Вы видите, какъ имя, графъ, мое
Во зло употребляютъ.
ШРУСБЭРИ.
Вижу… Боже!
ЕЛИЗАВЕТА.
Что вы сказали?
ШРУСБЭРИ.
Если въ этомъ дѣлѣ
Сквайръ дѣйствовалъ на собственный свой страхъ,
Безъ твоего на то намека даже, —
Онъ подлежитъ суду — за то, что имя
Твое имъ обезславлено навѣки.
БЭРЛЕЙ (преклоняетъ одно колѣно передъ королевой).
Да здравствуетъ монархиня моя —
И всѣ враги Британіи да сгинутъ,
Какъ эта Стюартъ сгинула!
ЕЛИЗАВЕТА.
Скажите:
Приказъ о смертной казни отъ меня
Вы получили?
БЭРЛЕЙ.
Нѣтъ, отъ Девисона,
Владычица моя.
ЕЛИЗАВЕТА.
И Девисонъ
Сослался на меня?
БЭРЛЕЙ.
Нѣтъ! Не ссылался…
ЕЛИЗАВЕТА.
И, все-жъ, поторопились вы исполнить,
Желанья моего не зная даже?
Судебный приговоръ былъ справедливъ,
Поставить намъ въ вину его не могутъ;
Но посягать на наше милосердье
Никто вамъ не далъ права — и за это
Вы навсегда изгнанью предаетесь!
A васъ ждетъ судъ строжайшій: дерзновенно
Вы власть свою превысили — залогъ
Священный сохранить вы не сумѣли.
Пусть въ Тоуеръ отведутъ его и судятъ
На жизнь и смерть — я этого желаю!
Мой благородный Толботъ! Въ васъ одномъ
Правдиваго совѣтника нашла я —
Такъ будьте жъ мнѣ наставникомъ и другомъ…
ШРУСБЭРИ.
Не изгоняй друзей своихъ вѣрнѣйшихъ,
Не заключай въ темницу для тебя
Старавшихся, изъ-за тебя молчащихъ!..
A мнѣ дозволь вручить тебѣ печать,
Которую двѣнадцать лѣтъ хранилъ я,
Довѣріемъ монаршимъ облеченный.
ЕЛИЗАВЕТА (озадаченная).
Нѣтъ, Шрусбэри! нѣтъ, вы меня теперь
Не бросите…
ШРУСБЕРИ.
Прости, я слишкомъ старъ —
И правая рука моя ужъ больше
Не въ силахъ такъ сгибаться, чтобъ печать
Прикладывать къ твоимъ дѣяньямъ новымъ.
ЕЛИЗАВЕТА.
Кто жизнь мнѣ спасъ — меня же и бросаетъ!
ШРУСБЭРИ.
Не много сдѣлалъ я — не удалось
Мнѣ лучшаго спасти въ тебѣ. Живи же
И счастливо владычествуй отнынѣ!
Противница мертва. Тебѣ бояться
Ужъ нечего — какъ нечего тебѣ
И уважать. (Уходитъ).
ЕЛИЗАВЕТА (входящему графу Кенту).
Пусть явится графъ Лейстеръ.
КЕНТЪ.
Графъ Лейстеръ y тебя прощенья проситъ:
Онъ только-что во Францію отплылъ.
МАРІЯ СТЮАРТЪ.
ДѢЙСТВІЕ ПEPBОE.Аміасъ Полетъ былъ тюремщикомъ Маріи Стюартъ съ 1585 года; въ историческихъ документахъ сохранился разсказъ о бурной сценѣ между нимъ и заключенной 9 сентября 1856 года, но сцена эта имѣла мѣсто въ Чэртли, а не въ Фотрингеѣ, куда Марія переведена лишь 25 сентября того же года.
Стр. 387. Полетъ: Садовника хотѣли подкупить. О цѣли этой попытки мы можемъ только догадываться; вѣроятно, дѣло идетъ о сношеніяхъ съ Лейстеромъ.
Стр. 383. Полетъ: Начельникъ королевскій — діадема. — И лиліи французскія — гербъ дома Валуа. — Вотъ такъ она супруга угощала, какъ въ Стерлингѣ жили. «Исторія Англіи» Рапэна, которой пользовался Шиллеръ, сообщаетъ, что при крещеніи ея сына Якова I въ Стирлингѣ Ботвель былъ окруженъ знаками вниманія, тогда какъ пренебреженный Дарнлей вынужденъ былъ въ стыдѣ скрыться; когда дворъ возвратился въ Эдинбургъ, опозоренному Дарнлею пришлось бѣжать къ своему отцу въ Глазго; при его отъѣздѣ, слуги королевы отобрали у него серебряную столовую утварь и дали взамѣнъ ея оловянную.
Кеннеди: Что возросла и въ роскоши и въ нѣгѣ Медичисовъ: воспитательницей Маріи Стюартъ была Екатерина Медичи, жена Генриха II французскаго.
Стр. 383. Полетъ: Когда Еленѣ этой: Марія такъ же красива и такъ же пагубна, какъ Елена прекрасная.
Кеннеди: У родственнаго сердца. Марія была дочерью Маргариты Тюдоръ, старшей сестры Генриха VIII, отца Елизаветы англійской.
Стр. 389. Полетъ: Маріею Испанскою явилась; такъ онъ называетъ предшественницу Елизаветы, Марію Католическую (см. въ Словарѣ). — Зачѣмъ же Эдинбургскій договоръ отвергнула она? До договору, составленному въ Эдинбургѣ 6 іюня 1560 года, Марія Стюартъ должна была отречься отъ притязаній на англійскій королевскія титулъ и поставить протестантскую религію въ Шотландіи подъ охрану государства. Но она отказалась подписать этотъ договоръ.
Полетъ. Есть надежда, что этому конецъ настанетъ скоро. Очевидно, Полетъ уже знаетъ о состоявшемся смертномъ приговорѣ.
Стр. 390. Марія: Давно не причащалась я Тайнъ Святыхъ. Духовникъ Маріи де-Прео удаленъ отъ нея 21 января 1587 года.
Полетъ: Коль пожелаетъ, деканъ нашъ здѣшній. Рапэнъ сообщаетъ: «Графы не разрѣшили ей говорить съ духовникомъ, но предложили ей декана Питерборо, — Флетчера. Деканъ (латинск. слово, буквально десятникъ) — въ англиканской церкви настоятель общины, представитель высшей іерархіи.
Марія: И стряпчій нуженъ мнѣ и т. д. Въ дѣйствительности (ср. д. V, явл. 1) Марія сама составила свое духовное завѣщаніе. — Какъ сорокъ комиссаровъ въ этомъ затѣемъ напали на меня Судъ, состоявшіе изъ 42 (или 46) судей, собрался въ Фотрингеѣ въ началѣ октября 1587 года, 14-го, состоялось первое засѣданіе, 25-го судьи вновь собрались въ Вестминстерѣ и 31-го вынесли приговоръ, объявленный Маріи 22 ноября. Шиллеръ умалчиваетъ о томъ, что и Полетъ былъ среди судей. — И мнѣ ошеломленной, беззащитной и т. д. Таковъ былъ англійскій обычай: подсудимый долженъ самъ давать показанія, не прибѣгая къ помощи защитниковъ. Марія заявила комиссарамъ, что у нея нѣтъ защитниковъ и что у нея отобрали всѣ ея бунагя».
Полоть: Тогда убійца васъ въ лучшемъ настроеніи застанетъ. Марія подъ словомъ убійца понимаетъ подосланнаго къ ней тайнаго убійцу, Полеть — палача, исполнителя законнаго приговора.
Стр. 391. Марія: Сегодня злополучнаго дѣянья опять ужъ годовщина. Убійство Дарнлея произошло въ ночь на 10 февраля 1567 года, казнь Маріи 8 февраля 1587 года. Шиллеръ намѣренно переставилъ дни.
Стр. 392. Кеннеди: Смущая духъ вашъ зельемъ приворотнымъ. Въ завѣщаніи Ботвеля говорится, что онъ для привлеченія привязанности Маріи употреблялъ Sweet water, любовный напитокъ. Преданная мамка вѣритъ въ это, потому что ничѣмъ, кромѣ колдовства, не можетъ объяснить то чудовищное безстыдство, которое она сама изображаетъ ниже въ столь яркихъ краскахъ. Здѣсь Шиллеръ слѣдовалъ разсказамъ враждебныхъ Маріи историковъ. Изъ нихъ Бухананъ приводитъ нѣсколько примѣровъ ея поведенія, ужаснаго съ точки зрѣнія не только ея положеніи, но и просто женской стыдливости. Робертсонъ замѣчаетъ, что ни проступки Дарнлея, ни обаяніе Ботвеля не оправдываютъ Марію, равно какъ современные нравы того времени, какъ ни было велико тогда распутство. — И судей — въ самомъ храмѣ правосудья… склонили виновнаго въ убійствѣ оправдать; это не вѣрно: Марія не принуждала судъ оправдать Ботвеля. Вѣрно, однако, то, что черезъ два дня послѣ оправданія парламентъ, согласно желанію королевы, подтвердилъ всѣ пожалованія, сдѣланныя Ботвелю, а въ торжественной процессіи, когда королева шествовала въ зданіе ратуши для открытіи парламента и передъ всю по исконному обычаю лорды несли регаліи, мечъ, корону и скипетръ, послѣдній былъ порученъ Ботвеію; на это намокъ въ словахъ Кеннеди: Торжественно нести передъ собою по городу мечъ королей шотландскихъ убійцѣ вы дозволили.
Стр. 393. Марія: Изъ Франціи! отъ дяди-кардинала — отъ герцога Карла де Гиза, кардинала лотарингскаго и епископа рейнскаго, дѣятельнаго сторонника Маріи и брата ея матери; въ дѣйствительности онъ умеръ въ 1574 г., то-есть за двѣнадцать дѣть до дѣйствія драмы.
Стр. 394. Мортимеръ: Мнѣ было двадцать лѣтъ и т. д. Съ разсказомъ Мортимера о своемъ обращеніи въ католичество интересно сопоставить характеристику тогдашней Италіи въ «Отпаденіи Нидерландъ»: «Италію, являвшуюся тогда центромъ высшей утонченности духа, страну, гдѣ неизмѣнно свирѣпствовали жесточайшіе политическіе раздоры, гдѣ горячій климатъ распаляетъ кровь до бѣшеныхъ аффектовъ — эту Италію можно было упрекнуть въ томъ, что изъ всѣхъ европейскихъ народовъ она оставалась наиболѣе чуждой всякой реформѣ. Но романтическому народу, всегда убаюканному чувственными наслажденіями — его теплымъ и сладостнымъ небомъ, его пышной, вѣчно юной и вѣчно радостной природой, и разнообразными чарами искусствъ — такому народу была болѣе свойственна религія, пышность которой опьяняетъ чувства, загадочныя таинства которой открываютъ неизмѣримыя пространства воображенію, возвышеннѣйшія ученія которой вкрадываются въ душу подъ живописными формами».
Стр. 395. Мортимеръ: Меня же въ Реймсь послалъ, гдѣ пастырей для Англіи усердно воспитываетъ общество Іисуса. Основанная въ 1575 г. въ Реймсѣ и руководимая д-ромъ Вильямомъ Алленомъ семинарія совсѣмъ не принадлежала іезуитамъ, но дѣйствительно воспитывала священниковъ, предназначенныхъ для католической пропаганды въ Англіи. — И вѣрнаго Леслея и росскаго епископа; это одно лицо (см. въ Словарѣ) и потому невѣрно далѣе: «Всѣ трое въ чужомъ краю влачили дни изгнанья. — И вдругъ я узнаю, что уже не Толботъ, а дядя мои блюститель вашихъ узъ. Замокъ Толбота бытъ въ Шеффильдѣ, и здѣсь Марія была заключена съ 1568 по 1584 годъ; затѣмъ Марію послѣдовательно переводили въ Тьютбири, Чорти, Тиксаль и, наконецъ, въ Фотрингей.
Стр. 390. Мортимеръ: Этотъ путь свершила мать самой Елизаветы — Анна Болейнъ.
Марія: Чьи головы на лондонскомъ мосту въ угрозу населенью красовались — прикраса поэта. И лишь мои отяготили узы. Вольтеръ въ „Essai sur les moeurs“ говорилъ: „Кровь герцога Hopфолька съузила цѣпи этой злополучной государыни“.
Стр. 39Я. Бэрлэй: Я отъ суда къ Вамъ посланъ. Въ дѣйствительности приговоръ былъ объявленъ не Бэрлеемъ, а лордомъ Бэкгорстомъ въ сопровожденіи секретаря Бэля и Полета.
Марія: Не могла я свой санъ, достоинство народа, сына и всѣхъ монарховъ уронить такъ низко. Въ дѣйствительности Марія отвѣчала приблизитольно такъ, но не въ тюрьмѣ, а раньше, на судѣ. Она отвѣтила комиссарамъ, „что она свободная королева и не сдѣлаетъ ничего, что можетъ повредить королевскому достоинству или даже королю, ея сыну“. — Я поддалась Гаттонову коварству. На судѣ Марія долго отказывалась отвѣчать, не признавая суда законнымъ; между тѣмъ судьи не хотѣли вынести ей приговоръ безъ допроса; тогда коварный Гаттонъ обратился къ ней съ рѣчью, гдѣ указывалъ, что ея молчаніе можетъ ей повредить, что, отказываясь давать показанія, она лишаетъ себя лучшаго средства доказать свою невинность и т. п. Марія пошла на эту удочку.
Бэрлей: Вдыхая воздухъ Англіи, подъ кровомъ ея благоволительныхъ законовъ вы и властямъ ея подчинены. Въ письмѣ Елизаветы, врученномъ Маріи комиссарами, говорилось, что она подчинена законамъ Англіи, потому что пользовалась долго ихъ охраной. На это Марія отвѣтила слѣдующее: всякому извѣстно, что она явилась въ Англію молить о помощи свою сестру королеву, но ее заключили здѣсь въ темницу, что она, слѣдовательно, не пользовалась покровительствомъ законовъ, о которыхъ и не могла узнать ничего.
Стр. 399. Бэрлей: Благочестивый пастырь кентерберійскій примасъ — архіепископъ Джонъ Уитжифтъ: мудрый Толботъ — онъ вовсе не былъ хранителемъ государственной печати. Мореходныхъ силъ начальникъ — лордъ-адмиралъ Томасъ Говардъ.
Марія: Величественный англійскій сенатъ угодничаетъ Генриху Восьмому и т. д. Вольтеръ, „Essai sur les moeurs“: Парламентъ осуждалъ поперемѣнно Іорковъ и Ланкастеровъ, при Генрихѣ VIII преслѣдовалъ протестантовъ, при Эдуардѣ VI покровительствовалъ имъ, при Маріи (Католической) жегъ ихъ». Марія, прибавляя сюда англиканство Елизаветы, и говоритъ: «мѣняютъ четыре раза вѣру». Нынче лишаетъ правъ наслѣдства… а завтра возводитъ на родительскій престолъ. Въ 1532 году парламентъ вынужденъ быль принять новый законъ о престолонаслѣдіи, въ 1536 г. измѣнилъ его, признавъ Елизавету незаконнорожденной и отрѣшивъ ее отъ престолонаслѣдія, въ 1544 г. снова призналъ ея права на престолъ; вообще отецъ Елизаветы весьма мало считался съ воззрѣніями парламента, и семь лѣтъ обходился совсѣмъ безъ него. Но кто же эти люди? Пуритане! Въ подлинникѣ не пуритане, которые во время Елизаветы подвергались преслѣдованіямъ, но протестанты. Надо сказать, что на самомъ дѣлѣ между судьями Маріи были и не протестанты. — И дѣдовскій обычай шотландцу и британцу запрещаетъ свидѣтелями бытъ другъ противъ друга. Шиллеръ взялъ это изъ процесса противъ Лесли, епископа Росскаго, который ссылается на этотъ законъ.
Стр. 400. Марія: Ричмондъ, держанный предокъ мой, связалъ двѣ розы — алую и бѣдую, бывшія гербами двухъ враждовавшихъ домовъ — Іорковъ и Ланкастеровъ, примиренныхъ въ 1485 г. женитьбой Ричмонда (Генрихъ VII) на дочери Эдуарда IV іоркскаго.
Бэрлсей: Что вами прошлогодній актъ нарушенъ. Въ прошломъ 1584 голу принятъ парламентомъ законъ, по которому лишается всякихъ правъ на англійскій престолъ тотъ, въ чью пользу убитъ правящій государь или приведены въ Англію иноземныя войска.
Марія: На погибель мнѣ созданный законъ и т. д. Рапэнъ говоритъ объ этомъ законѣ, что невозможно было за его положеніями не узнать Марію Стюартъ, въ пользу которой совершились всѣ дѣянія, изображенныя въ законѣ. Это Марія заявила на судѣ, на что Елизавета отвѣтила парламенту, что законъ не ловушка для Маріи, но предостереженіе не предпринимать сомнительныхъ дѣйствій. Это и имѣетъ въ виду Бэрлей, говоря: На бездну указали вамъ.
Бэрлей: Самъ Бебингтонъ сознался передъ смертью, что списки эти ложны. Рапэнъ замѣчаетъ; «Во первыхъ поразительно, что Бебингтона, Сэвэдра и Балларда казнили, не допросивъ королевы шотландской: необходимо было воспользоваться ихъ свидѣтельствами противъ нея. Во вторыхъ, все свидѣтельство заключалось въ показаніи Бебингтона, который сознался, что получалъ отъ королевы письма; но такъ какъ онъ умеръ, то невозможна было доказать, что это тѣ письма, которыя прочитаны были на судѣ; послѣднія представляли собой копіи съ шифрованныхъ писемъ, переложенныя на обыкновенный языкъ».
Марія: (Судъ) повѣрилъ тѣмъ, кто вѣрности обѣтъ нарушилъ этимъ самымъ показаньемъ. Марія заявила на судѣ, что нельзя вѣрить тѣмъ, кто принесъ ей клятву не выдавать ея тайнъ. — По закону, …допросу подвергаются совмѣстно и обвиняемый и обвинитель. "Нельзя отрицать, говоритъ Рапэнъ — что въ этомъ процессѣ было допущено много неправильностей. Во первыхъ, поспѣшили отдѣлаться отъ трехъ человѣкъ, свидѣтельство которыхъ могло уличить королеву. Во вторыхъ, ни разу не допросили ея секретарей въ ея присутствіи, хотя пользовались ихъ показаніями. Это было тѣмъ страннѣе, что въ постановленіи парламента, прошедшемъ въ 13 году этого самаго царствованія, было ясно указано, что свидѣтели должны быть допрашиваемы въ присутствіи обвиняемаго.
Стр. 401. Бэрлей: Доказано еще, что и съ Мендозой, посланникомъ испанскимъ, вы сносились. Рапэнъ: «Затѣмъ прочли нѣсколько мѣстъ изъ писемъ Маріи къ Мондозѣ, гдѣ упоминалось о ея намѣреніи уступить свои права на англійскій престолъ королю испанскому».
Марія: Пустъ сила вся за нею — за Елизаветой. Она воспользовалась силой, а не правомъ. Это Марія заявила на судѣ; въ тюрьмѣ же послѣ объявленія приговора она радостно благодарила Бога, который сдѣлалъ ее орудіемъ возстановленія истинной религіи въ Англіи; затѣмъ она просила католическаго духовника, въ которомъ ей отказали и, наконецъ, замѣтила (стр. 396), что англичине часто уже убивали своихъ государей.
Стр. 402. Полетъ: Напрасно Бебинітона и Тишберна — о свидѣтельствѣ Тишберна въ процессѣ не было рѣчи.
Стр. 404. Въ этомъ 1 явленіи Граббе но безъ основанія видѣлъ подражаніе 1 сценѣ «Генриха VIII» Шекспира. Полагаютъ, что описаніе турнира заимствовано изъ какого нибудь стариннаго источника; указывали на «Propres and public Proccending of Queen Elisabeth» Николя (1788 r.), но не доказано, чтобы Шиллеръ пользовался имъ; вѣроятнѣе, что онъ имѣлъ въ виду старинную англійскую мистерію «Castle of Perseverance». Участвующіе въ турнирѣ сановники, упоминаемые графомъ Кентомъ, суть: лордъ-маршалъ Шрусбэри, сенешалъ — Лейстеръ, верховный судья — Христофоръ Рей, канцлеръ — Томасъ Бромлей. Французское посольство, для котораго было устроено это празднество, явилось въ 1581 г.
Стр. 405. Елизавета: Какъ царственная мать отчизны вашей — мать короля, Екатерина Медичи.-- Что настежь монастырей ворота распахнули — Генрихъ VIII и Эдуардъ VI уничтожили въ Англіи много монастырей.
Стр. 406. Елизавета — снимаетъ съ пальца кольцо. — Рапэнъ: «Въ день годовщины своей коронація, бесѣдуя съ принцемъ Анжуйскимъ, королева одѣла ому свое кольцо на палецъ — и это дало всѣмъ присутствующимъ поводъ думать, что она дала ему слово». Графу Лейстеру, на котораго она во время послѣдней рѣчи пристально смотрѣла: очевидно затѣмъ, чтобы видѣть, какое впечатлѣніе производитъ на ея возлюбленнаго рѣшеніе ея выйти замужъ. — Снимаетъ съ нею голубую ленту — знакъ высшаго англійскаго ордена Подвязки; знакъ этого ордена, основаннаго въ 1344 г. Эдуардомъ III ceребряная восьмиконечная звѣзда на груди слѣва, темно-голубая лента черезъ лѣвое плечо, и, наконецъ, прикрѣпляемая золотой пряжкой подъ лѣвымъ колѣномъ голубая повязка съ французскимъ девизомъ Honny soit qui mal у pense, что значитъ: «Стыдно тому, кто дурно объ этомъ подумаетъ».
Стр. 406. Бэрлей: И братья лотарингскіе — Генрихъ, Людовикъ и Карлъ Гизы, сыновья убитаго въ 1563 г. Франциска Гиза.
Стр. 408. Толботъ: Вотъ гдѣ бремя долга учитъ тебя нести путемъ страданій заботливый отецъ отчизны нашей, т. е. Богъ. Потерявъ на третьемъ году жизни мать, казненную Анну Болейнъ, Елизавета была сперва отвергнута отцомъ, какъ незаконное дитя, но затѣмъ признана; ея сестра Марія сперва относилась къ ней хорошо, но затѣмъ, послѣ одного заговора въ пользу Елизаветы, послѣдняя была заключена въ Тоуэръ, затѣмъ въ Вудстокъ, откуда освобождена по ходатайству Филиппа испанскаго, и, наконецъ, въ Гатфильдъ.
Стр. 408. Лейстеръ: Послѣдней волей Генриха — по духовному завѣщанію, опредѣляя наслѣдственное преемство, Генрихъ VIII обошелъ домъ Стюартовъ.
Стр. 410. Елизавета: Вамъ не мало постранствовать пришлось. Въ подлинникѣ — ihr habt den grosseu Weg gemacht. «Большимъ путемъ» — the great tour — назывался обычный маршрутъ молодыхъ англичанъ, путешествовавшихъ во Европѣ; онъ заканчивался Италіей.
Мортимеръ: Булла папы Сикста, которую въ тебя недавно онъ метнулъ. Сикстъ V подтвердилъ проклятіе противъ Елизаветы, обнародованное папой Піемъ V въ буллѣ 1570 года.
Мортимеръ и Лейстеръ обмѣниваются нѣсколькими словами: Мортимеръ проситъ Лейстера назначить ему время для тайнаго свиданія.
Стр. 411. Елизавета: Древнѣйшимъ изъ престоловъ христіанскихъ могла владѣть. Папа призналъ Францію старѣйшимъ христіанскихъ королевствомъ. Три короны: французскую, англійскую, шотландскую. Что скрыто, никогда чужимъ не станетъ. Въ оригиналѣ: что не отдано, то не потеряно; это значитъ: всегда можно отстаивать то, отъ чего самъ не отказался.
Стр. 414. Лейстеръ: Я холодно отринулъ это счастье. Въ дѣйствительности Марія съ негодованіемъ отвергла руку Лейстера, предложенную ей Елизаветой. Послѣ десятка лѣтъ упорныхъ домогательствъ. Въ дѣйствительности Лейстеръ въ это время былъ уже тридцать лѣтъ въ связи съ Елизаветой.
Стр. 417. Лейстеръ: Женихъ твой не видалъ тебя ни разу. Въ дѣйствительности герцогъ анжуйскій самъ пріѣзжалъ въ Англію.
Стр. 420. Марія: За цѣпью горъ, за пеленой тумана, лежатъ мои владѣнія. Марія имѣетъ въ виду Чевіотскія горы, лежащія на границѣ Шотландіи; онѣ, однако, но видны изъ Фотрингея. Видишь, рыбакъ свой челнокъ снаряжаетъ — эта скорлупка меня бы спасла. Заключенная въ 1567 г. шотландскими вельможами въ замокъ Лохлевемъ, расположенный среди озера, Марія была спасена восемнадцатилѣтнимъ графомъ Дугласомъ въ челнокѣ. Черезъ годъ она бѣжала въ Англію тоже въ рыбачьей лодочкѣ.
Стр. 422. Шрусбэри: Его не опасайтесь. Онъ вамъ не врагъ. Старикъ Шрусбэри до такой степени не подозрѣваетъ ея отношеній къ Лейстеру и ея возгласа, что думаетъ, будто онъ боится Лейстера, какъ одного изъ своихъ враговъ.
Стр. 424. Елизавета: Вашъ дядя — гордый властолюбивый пастырь — покойный (по ходу пьесы еще живой) кардиналъ Гизъ. Онъ васъ прельстилъ принять мой гербъ. Послѣ смерти Маріи Католической, Марія Стюартъ и ея мужъ, ссылаясь на незаконное рожденіе Елизаветы, по совѣту кардинала Гиза, приняли англійскій королевскій титулъ, изобразили англійскій гербъ на своей утвари и т. д. Папа Павелъ III призналъ Марію законной наслѣдницей. — И грозное оружье изувѣрства — папскія буллы противъ Елизаветы. За мной Варѳоломеевская ночь — знаменитое избіеніе французскихъ протестантовъ въ ночь св. Варѳоломея (24 Августа 1572 г.), произведенное по наущенію королевы-матери, приписывалось всегда преимущественно вліянію Гизовъ. — Ключь апостола Петра — вліяніе папы, по католическому ученію, преемника апостола Петра въ римскомъ епископствѣ; символомъ этого сана служитъ ключъ.
Стр. 424. Елизавета: Едва ли кто либо польстится вашимъ четвертымъ мужемъ стать; послѣ Франциска, Дарнлея и Ботвеля. — Вѣдь женихи у васъ, какъ и мужья, живутъ недолго: намекъ на Норфолька.
Стр. 425. Марія: Меня прельщала власть; въ подлинникѣ — inich verführte Macht; комментаторы объясняютъ это: моимъ соблазномъ была моя королевская власть (Келлерманъ) или: меня соблазнила сила — подразумѣвается Ботвеля (Дюнцеръ).
Стр. 426. Мортимеръ: Я спасу тебя, одинъ спасу, т. е. безъ помощи Лейстера; отъ содѣйствія своихъ друзей Мортимеръ не отказывается. Священникъ отпустилъ намъ всѣ грѣхи и тѣ, что совершили, и тѣ, что совершитъ еще мы можемъ. Очевидно, священникъ, которому извѣстны намѣренія заговорщиковъ, благословилъ ихъ на убійство. Католическіе комментаторы утверждаютъ, что это немыслимо; но, конечно, звѣрскій фанатизмъ по отношенію къ отлученной отъ церкви Елизаветѣ могъ идти очень далеко. Въ одномъ письмѣ къ Маріи Бебингтонъ говоритъ, что они присягнули исполнить свой замыселъ или умереть.
Стр. 428. О’Келли: Соважъ! безумецъ, нанесъ ударъ. Рапэнъ: «Джильбертъ Джиффордъ, преподаватель богословія въ Реймсской семинаріи, и два англійскихъ священника Робертъ Джиффордъ и Годжесонъ убѣдили своего земляка Сэвэжа, что будетъ большой заслугой убить Елизавету, и заставили на пасхѣ 1586 года принести клятну».
Стр. 431. Лейстеръ: Тотъ узелъ, что вами же завязанъ былъ съ такимъ непрошеннымъ усердіемъ. Въ стараніяхъ Бэрлея связать посредствомъ брака Елизаветы Англію съ враждебной Франціей комментаторы Шиллера иногда видѣли противорѣчіе съ его ненавистью къ папистамъ; но онъ отличалъ намѣренія французскаго двора отъ происковъ Гизовъ, орудіемъ которыхъ былъ графъ Обепинъ.
Стр. 438. Кентъ: Весь Лондонъ потрясенъ молвой зловѣщей и т. д. Рапэнъ сообщаетъ, что враги Маріи воспользовались открытымъ у Обепина заговоромъ, чтобы добиться приказа о казни. Чтобы напугать Елизавету, они распустили въ народѣ ложные слухи, будто Англія наканунѣ иноземнаго нашествія, испанскій флотъ ужо въ одномъ уэльскомъ портѣ, герцогъ Гизъ стоитъ съ войскомъ въ Эссексѣ, королева шотландская освободилась изъ тюрьмы и набираетъ войска, Елизавета убита и весь Лондонъ будетъ тотчасъ объятъ пожаромъ.
Стр. 438. Девисонъ съ бумагой. Указъ о совершеніи казни былъ изготовленъ 20 декабря 1586 года, а врученъ Елизаветѣ 1 февраля 1587 г.
Стр. 440. Елизавета: Охотно я престолъ покину этотъ. По Рапэну, Елизавета разъ заявила парламенту: "Если моя смерть сдѣлаетъ это королевство болѣе цвѣтущимъ или доставитъ ему лучшую повелительницу, я охотно разстанусь съ этимъ міромъ, ибо я могу жить лишь для блага и счастія моего народа.
Бэрлей: Легаты пусть являются изъ Рима, и храмовъ насъ лишаютъ и монарховъ развѣнчиваютъ нашихъ. Онъ напоминаетъ о томъ, какъ при королѣ Іоаннѣ Безземельномъ въ 1213 году легаты (представитель) папы Иннокентія III объявилъ Англію и Ирландію леннымъ владѣніемъ папы; до этого папа отлучилъ отъ церкви короля и его страну и отрѣшилъ его отъ престола.
Елизавета: Французы, предаютъ меня лобзаньемъ чуднымъ: несмотря на сватовство принца Анжуйскаго, козни Гизовъ доходятъ до покушенія на ея жизнь. — На моряхъ испанцы грозятъ мнѣ смертоносною войной: въ это время Филиппъ II снаряжалъ противъ нея свою «непобѣдимую армаду» (см. т. I, стр. 354) — И то пятно рожденія, которымъ отецъ меня навѣки обезчестилъ: Генрихъ VIII сперва объявилъ Елизавету незаконной.-- Съ возлюбленнымъ меня разъединила, лишила жениха. Это невѣрно: бракъ съ герцогомъ Анжуйскимъ Елизавета отвергла сама, въ невинности Лейстера она почти убѣждена.
Стр. 413. Бэрлей: Давайте! А промедлите — пропали. Въ дѣйствительности дѣло, въ изображеніи историковъ, извѣстныхъ Шиллеру, было такъ: не зная, какъ поступить, въ виду двусмысленнаго повелѣнія государыни, неопытный Девисонъ обратился къ оберкаммергеру Гаттону, которому объяснилъ, что Елизавета въ нерѣшимости, очевидно, хочетъ всю вину взвалить на него. Гаттонъ выразилъ радость, что дѣло зашло такъ далеко. Вмѣстѣ съ Девисономъ онъ отправился къ Бэрлею, гдѣ были составлены приказы Шрусбэри и графу Кенту. Въ тайномъ совѣтѣ было рѣшено не обращаться какъ было принято къ королевѣ за подтвержденіемъ, такъ какъ это могло породить лишь новыя сомнѣнія и отсрочки. Такимъ образомъ, приказъ о совершеніи казни былъ исполненъ.
Стр. 444. Входитъ Мельвиль. Рапэнъ: «Когда графы сказали, чтобы она готовилась къ смерти, она попросила позволенія говорить со своимъ проповѣдникомъ, духовникомъ и съ Мельвилемъ, своимъ дворецкимъ».
Стр. 415. Кеннеди: Сэръ Полетъ входитъ и говоритъ, что плотники помостъ надъ нами воздвигаютъ. Въ дѣйствительности, по сообщенію Брантома, мемуары котораго послужили главнѣйшей основой пятаго дѣйствія, о днѣ казни сообщилъ Маріи не Полотъ. Въ 3 часа дня 17 февраля 1587 г. къ Маріи явились комиссары съ лордомъ Шрусбэри во главѣ и, въ присутствіи ея стража Полета, графа Конта, шерифа и многихъ мѣстныхъ дворянъ, прочли ей указъ, сообщивъ, что казнь будетъ совершена завтра въ восемь часовъ утра. Сохраняя полное присутствіе духа, королева поблагодарила комиссаровъ за извѣстіе; болѣе желанной вѣсти они ей не могли привести, потому что она видитъ, наконецъ, предѣлъ своимъ страданіямъ и давно готова къ смерти. Въ просьбѣ продлить немножко срокъ для ея необходимыхъ распоряженій Шрусбэри отказалъ ей довольно сурово. — Потомъ съ друзьями простилась письменно. Брантомъ разсказываетъ: она написала королю французскому, королевѣ-матери, г-ну и г-жѣ де Гизъ и другимъ близкимъ — всѣ письма, конечно, весьма трогательныя, но всѣ составленныя съ цѣлью показать имъ, что она помнитъ о нихъ до послѣдняго мгновенія и рада своему освобожденію. Письмо къ Генриху де Гизъ сохранилось до вашего времени.
Стр. 447. Тѣ же. Марія. Кемпденъ сообщаетъ, что она выша съ веселымъ лицомъ, съ сдержанной и очень скромной осанкой, въ праздничной одеждѣ (по Брантому — черной, шелковой), съ распущеннымъ полотнянымъ покрываломъ, онъ упоминаетъ также о распятіи слоновой кости и о четкахъ, привѣшенныхъ къ поясу. Знаменита связанная съ этимъ мѣстомъ драмы ошибка стараго перевода «Маріи Стюартъ», гдѣ слово Rosenkranz (четки) передано буквально: розовый вѣнокъ (Шиллеръ, изд. пятое Гербеля, т. 1, стр. 417). Аgnus Dei (Агнецъ Божій) — овальная пластинка, приготовляемая обыкновенно изъ воска пасхальныхъ свѣчей или изъ тѣста облатокъ, служащихъ для причащенія у католиковъ, или, наконецъ, изъ золота и серебра; на одной сторонѣ дощечки изображенъ агнецъ съ крестомъ или съ Іоанномъ Крестителемъ символическій образъ Спасителя, на другой — ликъ какого-нибудь святого; съ XIV вѣка они освящаются папой въ первый годъ его правленія и потомъ черезъ каждые семь лѣтъ и во время Пасхи раздаются знатнымъ лицамъ. Въ Англія ношеніе ихъ было запрещено.
Марія: Что дѣлаетъ Дидье, мой казначей? Казначей Маріи Дидье Сиффларъ присутствовать при ея казни.-- Благословляю зятя моею всехристіаннѣйшаго государя: французскаго короля Карла IX, имѣвшаго титулъ rex christianissimus, брата ея перваго мужа. — Дядю-кардинала: онъ уже умеръ; живъ былъ кардиналъ Генрихъ де Гизъ. — Святого намѣстника Христа: папу. — Монарха всѣхъ католиковъ: короля испанскаго, носившаго титулъ rex catholions — католическій король. — Ихъ всѣхъ упомянула я въ своей духовной. Брантомъ: «При письмахъ она посылала всѣмъ маленькіе подарки, — какіе можетъ дать бѣдная, злополучная, заключенная въ тюрьму королева». — Васъ царственному брату поручаю — королю французскому.
Марія: Дарю мои вамъ жемчуги и платья. Брантомъ: «Одѣвъ черное шелковое платье, единственное, которое она оставила себѣ, она обратилась въ своимъ женщинамъ: милыя, я съ удовольствіемъ отдала бы вамъ я это платье, но надо же мнѣ идти на смерть въ приличномъ видѣ и одѣться лучше, чѣмъ всегда». — Я тебѣ не мщу за мужа — мужъ Маргариты (по исторіи Елизаветы) Кэрлъ, писецъ, погубившій Марію ложными показаніями. Возьми платокъ. Брантомъ: «Этотъ носовой платокъ, — сказала она, обратясь къ одной изъ женщинъ, — который я оставила себѣ, чтобы завязать глаза, когда дойдетъ до этого; даю его вамъ, моя милая, потому что хочу принять отъ васъ эту послѣднюю услугу». — Ты, Берта, избрала наилучшій жребій.-- Ев. Луки, 10, 42, («избрала часть благую»); начиная отсюда, въ словахъ Мельвиля и Маріи особенно часты цитаты изъ Библіи.
Сцена причащенія, изображенная въ этомъ явленіи, вызывала возраженія Гердера и герцога Веймарскаго, находившихъ, что такіе обряды не должны быть изображаемы на театрѣ: получилъ отъ Гете письмо, написанное по порученію герцога, съ просьбой передѣлать это «кощунственное» мѣсто, Шиллеръ былъ возмущенъ, но потомъ согласился и въ театральной обработкѣ трагедіи Мельвиль, который только собирается быть священникомъ, ограничивается тѣмъ, что выслушиваетъ исповѣдь Маріи и благословляетъ ее.
Стр. 449. Мельвиль: Тамъ прорасти изсохшій посохъ можетъ какъ жезлъ Аароновъ (Числа, XVII, 8). — Кто изъ скалы извлекъ источникъ — какъ въ пустынѣ Аравійской (Исходъ, XVII, 6).
Марія: Гдѣ во имя мое сойдутся двое — Ев. Матѳ., XVII, 12.
Мельвиль: Семь посвященій принялъ я. Посвященію въ священники у католиковъ предшествуютъ еще шесть: четыре низшихъ и два высшихъ посвященія.
Стр. 4M). Марія: Какъ нѣкогда апостолъ изъ темницы освобожденъ былъ — апостолъ Петръ (Деянія, V, 19). — Тому, кѣмъ зло обманута была — Лейстеромъ. Но совѣсть ни на мигъ не умолкала. Въ подлинникѣ: «Но червь въ душѣ не засыпаетъ» — по Ев. Марка, IX, 44.
Стр. 451. Мельвиль: Я всѣ твои прощаю прегрѣшенья. Пропущенъ стихъ: «Какъ ты вѣрила, такъ съ тобой будетъ поступлено» (Ев. Матѳ. IX, 29). — Священнымъ правомъ королей — французскіе короли имѣли право въ день своего вѣнчанія на царство принимать св. причастіе подъ обоими видами — право у католиковъ, не принадлежащее мірянамъ.
Стр. 451. Марія: Прахъ мои будетъ здѣсь лежатъ, въ землѣ неосвященной. Брантомъ: «Затѣмъ прахъ королевы положили въ свинцовый гробъ, гдѣ онъ лежалъ семь мѣсяцевъ, а затѣмъ зарыли его въ неосвященную землю церкви въ Питерборо».
Стр. 452. Полетъ: Почійте съ міромъ. 2 Сам. XV, 9.
Стр. 452. Марія: На этомъ свѣтѣ мнѣ больше ничего не остается и т. д. Это подлинныя слова королевы. Да, Лейстеръ, не одну свободу мнѣ рука сулила ваша и т. д. Этотъ монологъ Маріи, столь мало соотвѣтствующій ея просвѣтленному и примиренному предсмертному настроенію, вызывалъ горячія нападки критикоыъ.
Стр. 453. При первомъ представленіи трагедіи (25 марта 18 2 г.}, явленіе это, все состоящее изъ одного монолога Лейстера, такъ сильно подѣйствовало на герцога, что при дальнѣйшихъ представленіяхъ его пришлось вычеркнуть.
Стр. 454. Лейстеръ: Увѣщеваетъ… Прервала. Передъ самой казнью Маріи снова навязывали услуги англиканскаго декана Питерборо. Флетчера, но она снова отказалась отъ этого.
Стр. 456. Шрусбери: Если въ этомъ дѣлѣ сквайръ дѣйствовалъ и т. д. Сквайръ — называютъ англійскаго чиновника не имѣющаго званія сэръ — Рапэнъ выражаетъ предположеніе, что Елизавета намѣренно сдѣлала неопытнаго Девисона секретаремъ, чтобы свалить на него вину въ смерти Маріи.
1. Отрывокъ изъ трагедіи «Марія Стюартъ». Перев. Н. Петрова, «Мнемозина» 182 ", ч. II.
2. Отрывокъ изъ трагедіи «Марія Стюартъ». Перев. К. «Цефей» 1829.
3. Сцена изъ трагедіи «Марія Стюартъ». Дѣйствіе V, явл. VII. Перев. А. Шишкова 2-го. «Телескопъ» 1831, ч. IV, стр. 171.
4. Марія Стюартъ. Трагедія. Перев. А. Шишкова 2-го. «Избранный Нѣмецкій Театръ» 1831, т II. То же въ «Дешевой Библіотекѣ» Суворина (Спб. 1888 и 1893).
5. Марія Стюартъ. (Дѣйствіе III, выходъ I). Перев. Н. Грекова. «Дѣтскій Журналъ» 1860, т. V, № 1.
6. Maria Staarda. Марія Стюартъ. Трагедія въ 5 д. Итальянскій Перев. Андрея Маффи. Русск. Перев. А. Элькама. Спб. 1860 и 1861, 8®.
7. Марія Стюартъ. Трагедія въ 5 дѣйств. M 1861, 8®.
8. Марія Стюартъ. Трагедія въ 5 актахъ. Перев. съ итальянскаго. Пер. Маффеи. М. 1862, 8®.
9. Марія Стюартъ. Трагед. въ 5 д. Перев. съ нѣм., изд. П. Яковлева. Кіевъ. 1887, 12®.
10. Сцена изъ «Маріи Стюартъ». Перев. П. И. Вейнберга. «Книжки Недѣли» 1891, апрѣль.
11. Изъ трагедіи «Маріи Стюартъ». Перев. П. И. Вейнберга. «Трудъ» 1891, т. XVIII, стр. 481, 7-мъ изд. «Поли. собр. соч. Шиллера». Спб. 1893.
12. Марія Стюартъ. Перев. П. И. Вейнберга. Въ 7-мъ Гербелевскомъ изд. соч. Шиллера.
13. Марія Стюартъ. Трагедія. Перев. А. B. Плотникова. Акты 1 и 2. «Артистъ» 1893, № 30, стр. 1—31; № 31, стр. 1—2. (Акты 3 и 4); № 32, стр. 1—12. (Актъ 5. Окончаніе).
14. Марія Стюартъ. Траг. въ 5 д. (Б-ка нѣм. класс. въ русск. перев.). (Южнорусск. книгоизд. Ф. Іогансона). Кіевъ 1898, 16®.
15. Марія Стюарть. Перевелъ для настоящаго изд. В. С. Лихачовъ.
249. Марія Стюарть. Современный портретъ художника изъ школы Франсуа Клуэ. Находится въ галлереѣ Кн. Чарторійскаго въ Парижѣ
250. Марія Стюартъ. Современный портреть художника изъ школы Франсуа Клуэ. Находится въ Петербургскомъ Эрмитажѣ
251. Сэръ Робортъ Дэдлей, лордь Денби, графъ Лейстеръ (Лейчестеръ). Портретъ неизвѣстнаго художника въ Національной Портретной Галлереѣ въ Лондонѣ
252. Королева Елизавета. Портретъ неизвѣстнаго художника въ Національной Портретной Галлереѣ въ Лондонѣ
253. Сэръ Вильямъ Сесиль, лордъ Бэрлей Портретъ Марка Гарарда
254. Кеннеди. Прочь, наглый человѣкъ! Здѣсь тайны госпожи моей. (Дѣйствіе первое, явленіе I)
255. Мортімеръ (бросаясь на колѣни). Простите, королева! Мнѣ эта ненавистная личина не дешево далась. (Дѣйствіе первое, явленіе VI)
256. Кеннеди. Сэръ Полетъ и кто-то изъ придворныхъ. (Дѣйствіе первое, явленіе VI)
257. Марія. Лордъ Нэркюй (государственный казначей Англіи) и рыцарь Полетъ. (Дѣйствіе первое, явленіе VII)
258. Покa подъ этой кровлей ей сужденобыть узницей моей, нѣтъ хода злу ни отъ нея ни къ ней! (Дѣйствіе первое, явленіе VIII)
259. Елизавета, которую ведетъ Лейстеръ. Графъ Обепинъ, Бельевръ, графъ Шрусбэри, лордъ Берлей и другіе французскіе и англійскіе кавалеры. (Дѣйствіе второе, явленіе II).
260. Я, вѣдь, знаю, на что тебя склоняла королева. (Дѣйствіе второе, явленіе VII)
261. По лугамъ ипо нивамъ мощно пронесся охотничій кличъ. (Дѣйствіе третье, явленіе I)
262. Укройте же его, пока не стихнетъ народный гнѣвъ. (Дѣйствіе четвертое, явленіе II)
263. Молись же на меня, мой ангелъ, Богу и вознеси съ собой къ его чертогу! (Закалывается и падаетъ на руки стражи). (Дѣйствіе четвертое, явленіе IV).
264. Елизавета
265. Спасенья нѣтъ тебѣ! (Быстрыми шагами подходитъ къ столу и хватаетъ перо). (Дѣйствіе четвертое, явленіе X)
266. Лейстеръ иБэрлей на путивъ Фотрингэй
267. A рядомъ подушка и топоръ — блестящій, острый (Дѣйствіе пятое, явленіе пятое)
268. Мельвиль (осѣнивъ ее крестнымъ знаменіемъ). Во имя Отца иСына иСвятого Духа! (Дѣйствіепятое, явленіеVII)
269. Шерифъ идетъ передъ нею; Мельвиль икормилица по бокамъ; Бэрлей иПолетъ слѣдуютъ заними. (Дѣйствіе пятое, явленіе IX)
- ↑ Изъ того, съ чѣмъ онъ познакомился вновь, особенно много дала ему книга Брантома (Pierre de Bourdeilles de Brаntôme), Vie des dаmes illustres, явившаяся впервые послѣ смерти автора (1614 г.) и потомъ перепечатанныя не одинъ разъ въ полномъ собраніи его сочиненій (въ Гаагѣ въ 15 т. въ 1740 г., въ Парижѣ въ 8 т. 1787 и пр.). Брантомъ явно на сторонѣ Маріи Стюартъ. Повліяли на него и общіе курсы Юма и Робертсона и др. (Подробнѣе см. объ этомъ Дюнгцера: Henrich Düntzer, Erläuterungen zu deu doutschen Klаssiken. 48 и 49 B. 4 te Aufl. Lpzg. 1892, стр. 1—50).
- ↑ Archenholz, Geschichte der Königin Elisаbeth von Englаnd въ Hist Kаlenderfür Dаmen, 1790, 1—189.
- ↑ На самомъ дѣлѣ это была оспа. Здѣсь изложеніе Архонгольца не точно: нѣкоторые факты искажены и освѣщены невыгодно для Маріи.
- ↑ Тамъ была семинарія для англійскихъ католиковъ, содержимая кард. Гизомъ.
- ↑ Въ этомъ отношеніи очень поучительно сравнить драму Шиллера съ почти современной трагедіей Альфіери Mаriа Stuаrdа, которая при всѣхъ своихъ достоинствахъ даже и читается не легко, такъ какъ въ ней монологи и діалоги поглощаютъ дѣйствіе.