ФЕРЕНЦЪ ГЕРЦЕГЪ.
правитьМальчишка.
правитьКакая-то нервная, тревожная тишина стояла въ столовой замка.
Хозяйка разсѣянно предлагала блюда, но сама не прикасалась къ нимъ. Старикъ Бооръ съ преувеличенною развязностью втыкалъ вилку въ мясо, но украдкою время отъ времени поглядывалъ на стѣнные часы. Здѣсь кого-то очень ждали.
Женихъ съ невѣстою тоже безмолвствовали. Красивая, гордая Вильма раздражительно прислонилась къ спинкѣ дубоваго стула. Около ея губъ лежало выраженіе тоски, почти горечи, которое видимо безпокоило сидѣвшаго рядомъ съ нею жениха, барона Волау. Баронъ то ронялъ монокль изъ глаза, то поправлялъ упиравшійся въ подбородокъ воротничекъ увѣреннымъ, угловатымъ движеніемъ руки.
Эти женихъ съ невѣстою представляли собою удивительную чету. Онъ худощавый, сухой, много пожившій; въ каждомъ движеніи его сказывался заурядный джентльменъ; она Юнона станомъ, сильная, цвѣтущая, какъ распустившаяся роза.
Одинъ изъ лакеевъ поспѣшно вошелъ въ комнату… Все общество почувствовало что нѣчто случилось. Всѣ посмотрѣли на вошедшаго котораго смутило общее вниманіе.
— Пріѣхалъ? спросила госпожа Бооръ, привставъ изъ-за стола.
— Извините… я хотѣлъ только принять тарелки.
Старикъ Бооръ багрово покраснѣлъ и бросилъ на столъ ножъ съ вилкою.
— Ужь не помѣшался ли весь домъ? Малый ушелъ и опять вернется, вотъ и все. Въ дѣтствѣ я по цѣлымъ недѣлямъ бродилъ въ горахъ, и никакой чертъ обо мнѣ не безпокоился…
Потомъ онъ прибавилъ нѣсколько мягче: — Вѣдь онъ не такъ ушелъ какъ будто хотѣлъ проститься съ жизнью. Онъ уѣхалъ въ экипажѣ, взялъ съ собою и кучера, и деньги, и ружье…
Ружье! Именно оно-то и безпокоило такъ ужасно мать и еще одну особу.
— Желаю вамъ добраго вечера! проворчалъ хозяинъ съ большимъ шумомъ отодвигая стулъ.
Онъ сказалъ бы что-нибудь другое, еслибы рядомъ съ его племянницей не сидѣлъ этотъ вылощенный, напомаженный Нѣмецъ.
Старикъ взялся за зеленую охотничью шляпу и вышелъ, самъ не зная куда.
Возлѣ конюшенъ ему встрѣтился прикащикъ который своими жалобами еще пуще разсердилъ его. Кровожадный звѣрь, тамъ, въ горахъ, опять задралъ стельную корову!
Тѣмъ временемъ женихъ съ невѣстою помѣстились въ стекляной нишѣ курительной комнаты. Вильма сѣла въ качалку и стала смотрѣть въ сумракъ. Вдали виднѣлись горы Седмиградія; далеко протянувшаяся гряда ихъ черными волнами окаймляла равнину. Надъ горами небесный сводъ былъ залитъ кровавымъ багрянцемъ. Можно было ясно различить прозрачныя вершины сосноваго бора.
Баронъ, хотя и не былъ сердцевѣдомъ, инстинктивно чувствовалъ что сидящая возлѣ него красивая дѣвушка теперь думаетъ о немъ и что сердце ея полно горечи.
— Что же собственно говоря происходитъ въ этомъ домѣ? спросилъ онъ, наконецъ, съ нетерпѣніемъ въ голосѣ.
— Викторъ убѣжалъ и теперь вѣроятно ломаетъ себѣ шею при какой-нибудь нелѣпой затѣѣ, если еще не сломалъ, сказала Вильма, не считая нужнымъ пошевелиться.
— Это я знаю, но почему онъ убѣжалъ?
— Потому что вы здѣсь…
Дѣвушка вдругъ обернулась, на губахъ ея показалась злая улыбка; потомъ она наклонилась къ барону такъ близко что онъ могъ слышать тонкій ароматъ ея волосъ. Можетъ быть она хотѣла насладиться изумленіемъ жениха, такъ какъ сказала: — Викторъ въ меня влюбленъ!
— Въ васъ? Этотъ ребенокъ! съ удивленіемъ воскликнулъ баронъ.
— Да, этотъ ребенокъ… Онъ любитъ меня страстно, почти безумно. Я давно это знала, но не относилась серіозно. Я была неправа…
Баронъ приставилъ монокль къ глазу.
— Извините, что вы хотите сказать этими словами «относиться серіозно?»
На губахъ красивой дѣвушки опять мелькнула злая усмѣшка.
— Я должна была поговорить съ его матерью чтобъ она запретила сыну любить меня, выговорила она сухо.
Баронъ не зналъ, издѣвается ли надъ нимъ дѣвушка, или говоритъ серіозно.
— Я замѣтилъ только что онъ упорно избѣгаетъ меня, выговорилъ онъ помолчавъ.
— Вы, можетъ быть, и не подозрѣваете какой опасности подвергались? спросила дѣвушка, окидывая жениха холоднымъ взглядомъ.
— Я? О, прошу васъ…
Вильма пожала плечами и прекратила разговоръ. Мысли ея теперь какъ и весь день были заняты этимъ страннымъ, рано созрѣвшимъ мальчикомъ.
Еще во времена дѣтства, когда они вмѣстѣ катались и бѣгали по залитому солнцемъ парку замка, онъ относился къ красивой старшей кузинѣ съ какою-то рыцарскою восторженностью.
— Когда я буду взрослымъ, я возьму тебя въ жены, говаривалъ онъ.
— Ты мальчикъ, я гожусь тебѣ въ тетки!
— Пять лѣтъ не велика разница! Ты увидишь что я женюсь на тебѣ… А если ты полюбишь другаго, я его убью…
При этомъ его красивые черные глаза грозно сверкали.
Наканунѣ вечеромъ онъ вернулся домой изъ училища на каникулы. Увидавъ барона и услыхавъ что онъ женихъ Вильмы, онъ поблѣднѣлъ какъ полотно и пересталъ ѣсть.
Ночью онъ постучалъ въ окно невѣсты. Блѣдный, съ искаженнымъ лицомъ стоялъ онъ въ саду.
— Вильма! Ты не можешь этого сдѣлать! Ты не любишь этого Нѣмца… Прогони его и жди меня…
— Викторъ, ты съ ума сошелъ!
— Вильма, я не могу жить безъ тебя!
— Что тебѣ взбрело въ голову? Ахъ, мальчишка! Ступай спать, или я пожалуюсь твоей матери!
Мальчикъ однимъ прыжкомъ очутился на подоконникѣ и порывисто прижалъ къ себѣ кузину сильными руками.
— Я не ребенокъ и я тебя люблю…
Невѣста испугалась. Нѣтъ, онъ не ребенокъ! Она только сейчасъ замѣтила что на ней пеньюаръ… Она вырвалась изъ обнимавшихъ ее рукъ, стала звать на помощь, хотѣла разбудить весь домъ.
— Я докажу тебѣ что я взрослый, вотъ увидишь! сказалъ Викторъ и исчезъ въ саду.
Съ тѣхъ поръ онъ не показывался домой. А Вильма, снова оставшись наединѣ съ женихомъ, предалась холодной, мрачной грусти; она была убѣждена что эта грусть всю жизнь ея не оставитъ.
Заговорилъ баронъ. Его непріятный голосъ вывелъ дѣвушку изъ грезъ.
— Я не хочу порицать этотъ гостепріимный домъ, но нахожу что въ этихъ Боорахъ больше темперамента чѣмъ хорошаго вкуса. Они всегда любили рыцарскія позы; ни одинъ изъ нихъ не хочетъ слыть нормальнымъ человѣкомъ. Даже старикъ хромаетъ потому что когда-то выпрыгнулъ изъ втораго этажа ради какой-то розовой тряпки.
Онъ замолчалъ. За окномъ раздались крики и кто-то такъ хлопнулъ дверью столовой что ключъ выпалъ. Между темныхъ кустовъ сада замелькалъ огонь факела.
— Что я говорилъ? Юный селадонъ уже вернулся, издѣвался баронъ.
Передъ замкомъ остановился экипажъ и съ высокихъ козелъ соскочилъ молодой человѣкъ. У него были широкія плечи, крутая грудь и бронзовый сухой профиль Бооровъ.
Мать сейчасъ же бросилась обнимать его.
— Викторъ! Ты вернулся! Гдѣ ты былъ? Негодный мальчикъ! Боже мой, въ какомъ видѣ на тебѣ платье!
Одежда была изорвана и въ грязи; на могучей шеѣ оторвалась пуговица рубашки.
Откуда-то изъ-за конюшенъ подошла, ковыляя, огромная фигура старика Боора.
— Ага, малый, гдѣ пропадалъ?
Мальчикъ стоялъ передъ отцомъ полупокорно, полуупрямо, какъ избалованный ребенокъ который знаетъ что его все-таки не накажутъ строго.
Въ это мгновеніе сошли женихъ съ невѣстою. Они пришли вѣроятно только изъ приличія чтобы ихъ не сочли равнодушными въ то время, когда весь замокъ радуется.
Викторъ, какъ будто только этого и ждавшій, махнулъ, факеломъ старому кучеру, потомъ самъ подошелъ къ экипажу, взвалилъ на плечо какую то безобразную, мохнатую груду и сбросилъ ее къ ногамъ Вильмы. Казалось, то былъ грязный, истрепанный коверъ, но когда онъ разостлалъ его на пескѣ, всѣ увидали что это огромная еще окровавленная медвѣжья шкура. Въ разинутой пасти блестѣли зубы длиною въ дюймъ; черепъ не былъ отдѣленъ отъ шкуры.
Мальчикъ бросилъ фуражку на землю и провелъ рукою по волосамъ.
— Я хотѣлъ привезти кузинѣ какой-нибудь свадебный подарокъ, но такъ какъ у меня не было денегъ, я отправился въ горы и стащилъ эту шкуру со спины ея хозяина… Онѣ теперь въ модѣ для курительныхъ комнатъ.
Баронъ выронилъ монокль изъ глаза; госпожа Бооръ, смертельно блѣдная, ухватилась за руку мужа, а старикъ котораго еще никогда въ жизни ничто не поразило равнодушно потыкалъ палкою въ медвѣжью шкуру.
— Это еще куда ни шло, сказалъ онъ. — Ты застрѣлилъ эту скотину?
Откуда-то появился старый крестьянинъ въ ременныхъ сапогахъ. Онъ, какъ свидѣтель, пустился нараспѣвъ описывать въ высокопарныхъ выраженіяхъ геройскій подвигъ барчука.
— Вчера о полночь было дѣло. Барчукъ говоритъ: десять флориновъ получишь если сводишь меня на медвѣдя. А. я говорю: отъ этого звѣря уйти трудненько, а найти-то не мудрено. Пошли мы въ чертовъ садъ; вамъ, баринъ, извѣстно, гдѣ чертовъ садъ: надъ сосновымъ боромъ, гдѣ чудные камни наворочены, что черти раскидали играючи. Съ этого самаго мѣста звѣрь всегда бросается на стада… Барчукъ впередъ пошелъ, ружье подъ мышкой, я за нимъ: то молюсь, а то мычу какъ затерявшійся теленокъ. Медвѣдя хоть и не проведешь, а все же онъ выходитъ изъ берлоги, потому что, думаетъ, мы его поднимаемъ на смѣхъ… Вдругъ слышимъ сердитое рычаніе… Творецъ небесный! А звѣрь-то вотъ онъ, передъ нами, шагахъ въ двадцати, и мѣсяцъ на него свѣтитъ! Ни дать, ни взять буйволъ: страшный, лохматый! Я такъ перепугался что вмѣсто телячьяго пѣтушинымъ голосомъ закричалъ… А барчукъ сталъ тихонько на колѣна, поднялъ ружье къ лицу и однимъ выстрѣломъ свалилъ медвѣдя… Пуля попала ему въ глазъ. Онъ даже не крякнулъ.
Старикъ замолчалъ и сталъ ждать обѣщаннаго вознагражденія.
Вильма стояла прислонившись къ столбу подъѣзда и затуманившимися глазами смотрѣла на мальчика, который былъ упоенъ своимъ торжествомъ. Она никогда не видала его такимъ царственно прекраснымъ какъ теперь, когда красное пламя озаряло его стройную фигуру. Онъ казался ей прекраснымъ и такимъ необыкновеннымъ!
Гордая дѣвушка съ чувствомъ униженія сознавала что изъ нихъ обоихъ теперь онъ сильнѣйшій и предвидѣла что тотъ мальчикъ который вчера еще просилъ милостыни подъ ея окномъ, завтра уже будетъ неограниченно властвовать сердцами при помощи этой увѣренной улыбки.
И онъ позабудетъ о нынѣшнемъ днѣ и о той женщинѣ которая будетъ жить безцвѣтною жизнью въ какомъ-нибудь чешскомъ городкѣ.