Маленький золотоискатель в Калифорнии (Герштеккер)

Маленький золотоискатель в Калифорнии
автор Фридрих Герштеккер, переводчик неизвестен

Оригинал: нем. Der kleine Goldgräber in Kalifornien, опубл.: 1862. — Источник: az.lib.ru • Пер. с нем. В. И. Рогальского (1862 г.).

Фридрих Герштеккер.

Маленький золотоискатель в Калифорнии.

Der kleine Goldgräber in Kalifornien.

Пер. с нем. В. И. Рогальского (1862 г.).

Предисловие переводчика.

Предлагаем нашим юным читателям этот рассказ даровитого автора, одного из любимцев детей старшего возраста. Здесь в ярких образах рассказываются приключения семьи, переселившейся с востока Северной Америки в Калифорнию в эпоху горячего увлечения открывшимися там золотыми россыпями. Главным героем этого рассказа является 15-летний мальчик. В этом интересном произведении Герштеккера встречается весьма много географических и, в особенности, исторических сведений о Калифорнии, изложенных хотя весьма сжато, но очень обстоятельно и полно. В этом рассказе много замечательно красиво переданных мгновений калифорнийской жизни, например, чудесное спасение публики из когтей рассвирепевшего медведя, благодаря хладнокровной отваге героев рассказа, внука и деда из семьи вышеупомянутых переселенцев и прочее, и прочее.

Глава I.
Путешественники в снегу. На поиски помощи.

Это было в последних числах сентября 1849 года. Снег выпал в калифорнийских горах необыкновенно рано и в небывалом количестве, что застало врасплох многих переселенцев, которые надеялись заблаговременно добраться до равнины.

…Когда по Североамериканским Соединенным Штатам^[1] разнесся слух о калифорнийском золоте, на запад устремились толпы жаждущих быстрого обогащения. Большинство из них отправлялось в дальние края морским путем. Им было необходимо обогнуть весь американский материк до самой южной его конечности, известной под названием мыса Горн, а потом, по другую сторону материка, подняться далеко на север. Такое путешествие при самых благоприятных условиях продолжается от четырех до пяти месяцев, а нередко занимает шесть, семь и даже восемь месяцев, и всегда бывает очень опасным.

Несмотря на это, не хватало кораблей, чтобы вместить всех желающих. В то время еще не было пароходов, которые сейчас так быстро доставляют пассажиров к Панамскому перешейку, и Панамский канал еще не был построен. Поэтому многие тысячи переселенцев предпочитали тоже продолжительное и не менее опасное сухопутное путешествие в Калифорнию. Головы их были заняты одною мыслью — о золоте, и они полагали, что им нужно только добраться до Калифорнии, а там они будут просто подбирать золото, как булыжники.

Чтобы понять, как долог и труден был такой переход, достаточно взять в руки карту и проследить по ней то огромное пространство, которое должны были преодолеть путешественники. Сначала их путь лежал через обширные пустынные степи, где им ежеминутно грозило нападение индейцев, а потом, по узким и крутым тропинкам, — через высокие горы. Провизию, а часто и воду они вынуждены были везти с собой на волах, и их повозки очень медленно подвигались вперед.

Многие умирали в дороге, и пройденный караванами путь обозначался в степи многочисленными могилами. Страшные рассказы о таких случаях постоянно можно было услышать в редких окрестных селениях. Те, кто выжил, продолжали неутомимо пробиваться к своей цели — золотоносной земле, оставляя в пустынных степях дорогие их сердцу могилы.

Их путь лежал через обширные пустынные степи, а потом, по узким и крутым тропинкам, — через высокие горы.

Переселенцы обычно отправлялись в путь на нескольких повозках, чтобы иметь возможность защищаться от нападений индейцев, и оставляли восточные штаты, как правило, в конце апреля или в первых числах мая, стараясь перейти Скалистые горы до наступления зимы. Однако если какие-либо непредвиденные обстоятельства задерживали их в пути, то снег мог застать путешественников в горах. Порой болезнь одного из товарищей или гибель вьючного скота заставляли несколько повозок отделяться от главного каравана в надежде в скором времени снова соединиться с ним. Таким образом многие семейства погибали, а иные достигали наконец своей цели, но с большим опозданием, изнуренные тяжелейшим трудом и многочисленными опасностями.

Об одном из таких семейств и пойдет наш рассказ. Читателю следует напомнить, что Скалистыми горами называется огромная горная цепь, которая тянется по всему американскому материку, от самого севера, через Панамский перешеек, и на юге Америки, у мыса Горн, упирается в море. Эти горы в разных краях носят разные названия. В Северной Америке их называют Скалистыми горами, в Южной Америке — Андами, или Кордильерами.

Эта горная система не представляет собой одного высокого хребта, который с востока и запада окружали бы долины. Она состоит из нескольких кряжей, самый высокий из которых, средний, местами перерезан и отделен от остальных долинами.

Со стороны Калифорнии возвышаются три подобных хребта. В восточном берут начало все реки, впадающие в Атлантический океан, а в западной гряде находятся истоки рек, текущих в Тихий океан. Второй горный хребет, западный, называется испанским именем Сьерра-Невада, или Снежные горы. Третья гряда, Береговые хребты, находится еще западнее, и, чтобы достичь ее, путешественники должны пересечь обширную долину. Там, в горах, лежащих ближе всего к морю, и было найдено золото.

Вершины гор Сьерра-Невада бывают покрыты снегом даже летом, о чем говорит само их название. Несмотря на то что проезжающими повозками был проложен довольно крепко утоптанный путь, у владельца маленькой телеги, о котором мы сейчас рассказываем, от чрезмерных усилий и скудной пищи пали в горах два вьючных вола, и он продвигался вперед очень медленно, чтобы окончательно не замучить двух оставшихся.

Путники достигли последнего перевала при благоприятной погоде и полагали, что самое трудное уже позади и что их путь вскоре окончится благополучно.

Но вдруг выпал ранний и обильный снег.

Свежий снег замел следы проезжавших здесь раньше, и когда владелец повозки с упрямством настоящего американца хотел продолжать путь, то истощенные волы с трудом вылезали из снежных сугробов, влача за собой тяжелую поклажу.

Этот экипаж, с крепким каркасом и прочными колесами, вмещал все добро переселенцев, а верх, обитый клеенкой, служил им в ночное время вместо палатки. Повозка была очень удобна, но слишком тяжела для передвижения в заснеженных горах.

Семья наших переселенцев состояла из четырех человек. Возглавлял ее высокий, дюжий, широкоплечий мужчина с суровым загорелым лицом. Его сын, Джордж (Георг), мальчик лет четырнадцати — пятнадцати, казался старше своего возраста: тяжелая работа, которую ему приходилось выполнять всю жизнь, развила и укрепила его. Во время этого продолжительного путешествия мальчик во всем помогал отцу, и им не раз приходилось выбираться из самых трудных и опасных ситуаций.

Мать Джорджа, болезненная женщина, почти постоянно хворала, в особенности в последнее время, и требовала постоянного ухода. На руках у нее была трехлетняя дочь.

Это было тяжелое время для бедной женщины и ее ребенка: несколько месяцев они вынуждены были провести под открытым небом, то на холоде, то под палящими лучами солнца. Случалось, она заливалась горькими слезами, сожалея о прошлом, когда они спокойно, хотя и в бедности, жили на своей родине. И мужчина, кажется, уже тоже раскаивался, что так легкомысленно предпринял подобное путешествие. Но возвращаться уже было поздно, да и просто невозможно. Надо было собраться с духом и довести задуманное предприятие до конца.

До сих пор они подвигались вперед, хотя и очень медленно, и надеялись вскоре добраться до более теплых мест. Но в это утро их постигло очередное несчастье: еще один бык пал, а последний оставшийся в живых был не в состоянии тащить тяжелую повозку.

Они остались среди леса, по колено в снегу и без всякой надежды на чью-либо помощь.

Что же теперь делать бедным переселенцам? Даже если бросить повозку со всем скарбом, больная женщина была не в состоянии пробираться с ребенком по глубокому снегу.

Отец решил, что оставит Джорджа с матерью и сестрой, а сам отправится вперед в надежде найти людей, у которых можно было бы раздобыть вола или хотя бы мула. Он взял бы даже осла, лишь бы посадить на него ребенка с матерью и благополучно доставить их в долину. Но мог ли он оставить жену и дочь под присмотром мальчика? Индейцы были поблизости, в лесу встречались волки… Мало ли что могло случиться, и хватит ли сил у его сына, чтобы справиться с неожиданной опасностью?

— Джордж, — сказал отец после долгих размышлений, — я все обдумал и полагаю, что лучше всего тебе одному отправиться вниз по течению ручья, вдоль которого мы следуем со вчерашнего утра. И когда ты спустишься в долину, постарайся найти людей, чтобы одолжить у них вола или лошадь. Нам нельзя здесь долго оставаться, — ведь, судя по вчерашнему снегу, скоро может наступить настоящая зима.

— Я готов, отец, — ответил Джордж, — но где же я найду людей? Мы, наверное, еще далеко от первых поселений золотопромышленников, и я не смогу быстро вернуться сюда.

— Нет, — возразил отец. — Наш попутчик, с которым мы расстались неделю назад, хорошо знает местность. Он еще тогда говорил, что мы не более как в ста милях^[2] от первых рудников. С тех пор мы делали в сутки от десяти до двенадцати миль. Как знать, может быть, поблизости уже есть какое-нибудь человеческое жилье.

— Хорошо, отец. А можно мне взять с собой Гектора?

— Как? Ты хочешь взять собаку? Не знаю, не знаю… Возможно, она нам будет нужнее здесь. Впрочем, будь по-твоему. Наверное, и правда, Гектор тебе больше пригодится.

— Вы останетесь здесь и будете ждать моего возвращения? — спросил Джордж.

— Конечно, — ответил отец. — Чтобы не терять времени попусту, я сколочу пару полозьев и построю что-то вроде саней. Если снег не растает — а это вряд ли произойдет, — то мы снимем колеса, как уже делали в горах, и поставим повозку на полозья.

— Но найдет ли нас наш сынок? — с беспокойством спросила мать. — Вместе мы с радостью переносили все невзгоды, а теперь мне страшно подумать, что наш мальчик может пропасть.

— Не беспокойтесь обо мне, мама, — с улыбкой ответил сын. — Разве мне не случалось по целым неделям оставаться в лесах и на болотах? И я ведь не пропал. Правда, это было внизу, на равнине. Но здесь, в горах, даже проще: нужно только следовать по течению ручья, и с пути не собьешься. К тому же со мной пойдет Гектор. Вдвоем мы точно найдем дорогу и приведем вам помощь.

— Все равно мне тревожно, — продолжала мать. — И зачем только нам пришла в голову эта несчастная мысль переселиться в Калифорнию!..

— Ступай, сынок, — сказал отец гораздо ласковее, чем можно было ожидать при его суровой внешности. — А ты гони прочь грустные мысли, милая, — обратился он к жене, — все еще можно исправить. Ты же знаешь, что не только из желания разбогатеть я подверг вас такой опасности. Ты ведь и сама горячо желала отправиться в эти края, чтобы отыскать своего отца.

Бедная мать закрыла лицо руками, и сквозь ее исхудавшие пальцы потекли крупные слезы. И пока отец давал сыну подробные наставления, что делать и как себя вести, она больше не сказала ни слова.

Джордж быстро собрался в путь. Воспитанный в лесу и с восьмилетнего возраста приученный к охоте, как и все дети североамериканцев, он не страшился опасностей, которые могли ему угрожать. Он также был уверен, что легко найдет дорогу. Ему всего только следовало держаться русла ручья. Даже если придется отклониться в сторону, он легко сможет найти его снова.

Небо прояснилось, ярко сияло солнце. Исполненный надежды, мальчик завязал в шерстяное одеяло полученный от матери запас провизии, вскинул на плечо ружье, кликнул собаку и, простившись с семьей, углубился в заснеженный лес.

Глава II.
Одинокое странствие Джорджа в горах.

Бедной матери стало страшно, когда она увидела, как ее сын скрылся в глухом лесу. Отец тоже неохотно отпустил мальчика. Только суровая необходимость заставила его решиться на этот шаг. Он предвидел все трудности, которые его сын может встретить на своем пути даже при самых благоприятных обстоятельствах. А если ему будет грозить серьезная опасность? Ведь помощи ждать неоткуда…

Мальчик вскинул на плечо ружье, кликнул собаку и, простившись с семьей, углубился в заснеженный лес.

Джордж между тем бодро шел вперед. Сначала, когда он потерял из виду свою семью, удаляясь от нее все дальше и дальше среди огромных, покрытых снегом деревьев, сердце его тревожно билось. Но постепенно верх взяло чувство гордости. С ним первый раз в жизни поступили как с взрослым, самостоятельным человеком! Отец послал его за помощью, и он должен оправдать такое доверие! Мальчик вдруг почувствовал себя повзрослевшим. Он был убежден, что отец в нем не ошибся.

Ему, с малолетства привыкшему к лесу, нетрудно было держаться нужного направления, несмотря на то что русло горного потока было очень извилистым. По пути он внимательно осматривал местность, по которой проходил, и местами делал ножом зарубки на деревьях, в особенности там, где проезд для их повозки был бы опасен.

Конечно, он двигался вперед не слишком быстро, так как по глубокому снегу идти было трудно. Мальчик часто останавливался, прислушиваясь к различным звукам, которые можно было принять то за человеческие голоса, то за стук топора. В таких случаях сердце у него билось сильнее, и порой он с трудом переводил дух. Но все это оказывалось лишь игрой воображения.

Чем ниже он спускался, тем меньше становилось снега. Вскоре он спустился в глубокую долину, где снега уже почти совсем не было. Эта долина простиралась к югу, и Джордж сомневался, надо ли ему идти по ней дальше. К тому же берег ручья был здесь так крут, что их повозка с трудом могла бы тут проехать.

Облокотившись на ружье, мальчик остановился в раздумье. Куда же ему идти? Где он сможет найти людей?

Между тем Гектор бегал кругом, обнюхивая землю и кое-где раскапывая снег. Джордж сначала не обращал на него внимания, он думал только об одном: в каком направлении ему двигаться. Как ни круты были лежащие перед ним горы, он решил все же придерживаться русла ручья. Кто знает, как далеко завела бы его дорога по долине? Возможно, ему пришлось бы сделать большой крюк. Тяжело вздохнув, он позвал собаку и стал взбираться по ближайшему склону. Но Гектор не хотел идти. Как мальчик ни звал, собака все рыла землю на одном месте. Удивленный Джордж подошел к ней.

Гектор обнюхивал присыпанные снегом остатки угольев. Здесь были люди! Приглядевшись внимательнее, Джордж рассмотрел следы колес. Он расчистил снег и убедился в своем предположении. Тут прошла повозка и, вероятнее всего, она отправилась в долину. Но сколько дней прошло с тех пор, и сможет ли он догнать ее? Да и надо ли ему так удаляться от своих родителей? Кто знает, в какую глушь он попадет? Но, с другой стороны, следуя за повозкой, можно с большей вероятностью найти людей, чем в горах. После недолгих раздумий мальчик решил пойти по найденным следам.

Но сегодня он уже не мог продолжать свой путь: солнце клонилось к закату. Как обычно бывает в этих широтах, сумерки продолжались недолго, и быстро наступила ночь, такая темная, что сквозь густой кустарник, растущий вдоль реки, почти ничего не было видно.

О ночлеге Джордж не беспокоился: в этом долгом путешествии он привык к всевозможным лишениям. Он расчистил снег под поваленным деревом, собрал в кучу немного коры вместо постели, развел огонь и устроился вполне уютно. В продолжение всего дня от пережитых волнений он и не вспоминал о еде. Но теперь природа взяла свое, и припасы, которыми снабдила его мать, оказались очень кстати. Джордж отлично поужинал куском говядины с хлебом и кофе, сваренным в жестяной кружке. Затем он завернулся в одеяло и лег поближе к огню, возле верного Гектора, надеясь спокойно провести ночь. Утомленный долгой ходьбой, мальчик быстро и крепко уснул.

В полночь он вдруг проснулся. Сперва ему показалось, что его кто-то трогает, и он, стараясь не шевелиться, открыл глаза. Огонь почти совсем погас, а ясное с вечера небо покрылось черными тучами. Темень стояла страшная, но все было тихо и спокойно. Собака лежала, свернувшись у него под боком, и крепко спала. Джордж хотел снова закрыть глаза, как вдруг почувствовал, и в этот раз очень явственно, как что-то шевелится во мху, служившем ему изголовьем.

Первой мыслью Джорджа было — индейцы! Впрочем, если они пришли с дурными намерениями, то могли схватить его и раньше, когда спящий мальчик полностью был в их руках. Нет, стало быть, это не они. Спросонья еще не вполне отдавая себе отчет в происходящем, он взялся за ружье, лежавшее у него под одеялом. Сзади снова что-то пошевелилось, и в этот раз мальчик окончательно убедился, что это не сон. Он вскочил, взвел курок ружья и успел только заметить, как что-то темное прыгнуло через снег и скрылось в кустах.

Гектор тоже вскочил, когда пошевелился его хозяин. То ли увидев некое существо, прыгнувшее в лес, или просто инстинктивно он зарычал и как молния бросился в кусты.

Ночной лес неожиданно оживился. В кустах раздавался лай, визг, громкое рычание, треск сломанных сучьев… Наконец Гектор, в свою очередь преследуемый, бросился к Джорджу.

Наш герой, недолго думая, поднял ружье и наудачу выстрелил в темноту. Когда рассеялся дым, нападавший, казалось, исчез вместе с ним. Вокруг воцарилась мертвая тишина.

Джордж подбросил хворосту на уголья, и вскоре запылало яркое пламя. Он поспешно зарядил ружье. Гектор стоял рядом, оскалив зубы, и ворчал на невидимого врага.

— Что с тобой? Что там было в кустах? — спросил Джордж, ласково обращаясь к собаке. — Ты прогнал этого зверя-невидимку или тебе от него досталось?

Собака не успокаивалась.

— Не стоит браниться, — со смехом продолжал Джордж. — Но пусть он к нам только сунется, мы его встретим как следует!

Мальчик простоял некоторое время с заряженным ружьем, но больше ничего не было слышно. В лесу царила глубокая тишина, только деревья начали шуметь от внезапно поднявшегося ветра, и при ярком пламени костра небо казалось еще чернее.

Погода резко изменилась. Из долины подул сильный теплый ветер. Джордж с беспокойством подумал о матери и сестренке. Как они перенесут такое ненастье? А ветер шумел все сильнее в вершинах могучих деревьев, и вдали уже были слышны глухие раскаты грома.

Буря приближалась. Внезапно ветер переменился, с гор потянуло холодом, налетел снег с дождем. В лесу сломанные сучья с треском падали на землю.

К счастью, Джордж выбрал для ночлега довольно открытое и свободное от деревьев место. И хотя здесь он не был защищен от порывов холодного ветра, ему не приходилось опасаться падающих сломанных ветвей. Ему ничего не оставалось делать, как по возможности защитить кусками коры огонь, закутаться в одеяло и повернуться спиной к непогоде.

Буря бушевала вокруг, снег и град хлестали со всех сторон. Гектор прижался к хозяину, а из леса то и дело с жалобным воем выбегали волки. Джордж хорошо знал, что их нечего опасаться, но этот вой все же усиливал тягостное впечатление от безумствующей стихии.

Мокрый, продрогший до костей, мальчик провел несколько часов на корточках, с беспокойством думая о том, каково сейчас его родителям, в особенности бедной больной матери…

Наконец буря утихла, но снег все еще шел. Джордж снова развел почти погасший огонь, чтобы согреться. Какая ужасная ночь! Когда наконец наступило пасмурное утро, он с ужасом увидел, что в горах опять выпал глубокий снег. Что же будет с его родителями?..

Тем не менее дневной свет придал ему бодрости. Когда снег прекратился и небо местами прояснилось, Джордж первым делом высушил свое одеяло и промокшие остатки провизии. Потом он сварил и выпил кружку горячего кофе, и на душе стало гораздо веселее.

Прежде чем покинуть свой ночлег, мальчик хотел найти следы таинственного ночного гостя. Может быть, все-таки его выстрел в кого-нибудь и попал.

Он ничего не нашел: все было покрыто снегом. Однако собака снова взъерошила шерсть, заворчала и осторожно направилась к ближайшим кустам. Джордж следовал за ней с ружьем в руках. Гектор вдруг остановился перед маленьким снежным бугорком и залаял. Джордж разгреб снег ногой и поднял с земли маленького степного волка, или койота, которые во множестве водятся в Калифорнии. Эти небольшие звери темно-серого цвета, ростом с европейскую лисицу, обычно живут большими стаями. Раны на волчонке не было видно. Значит, он пал жертвой храброго Гектора, который с поднятым хвостом гордо расхаживал вокруг поверженного врага.

Джордж двинулся в путь.

Пройдя по долине не более сотни шагов, он наткнулся на оленьи следы, ясно отпечатавшиеся на белом снегу. Джордж, страстно любивший охоту, с удовольствием пошел бы по найденным следам и, наверное, убил оленя, чтобы пополнить свои скудные съестные припасы. Однако олень явно направился в ту сторону, откуда пришел мальчик. Следуя за ним, он потерял бы слишком много времени. Оставалось надеяться, что в течение дня ему попадется еще какая-нибудь добыча.

Джордж с трудом оторвался от свежих оленьих следов, а Гектор продолжал топтаться на месте, с недоумением поглядывая на своего молодого хозяина. И только когда тот вовсе перестал оборачиваться, собака с неудовольствием последовала за ним.

Долина здесь была шире, ручей стал полноводнее, а на его берегах кое-где появился тростник. Это был верный признак того, что наш путник приближается к равнинной местности, где он, вероятно, сможет найти людей. Мальчик бодро шагал вперед, несмотря на то, что густой кустарник, росший по берегу, затруднял его путь.

Неожиданно Гектор стал вести себя очень странно. Он поминутно поднимал голову и втягивал носом воздух. Иногда он останавливался, а потом прыжками с тихим лаем догонял своего хозяина. Тот внимательно осматривался, но не замечал ничего подозрительного. Однако собака была слишком умна, чтобы беспокоиться без причины, и Джордж с большей, чем до сих пор, осторожностью продолжал двигаться вперед.

Не прошло и получаса, как он поднялся на небольшую возвышенность и вдруг внизу, в отдалении, увидел дым.

Там были люди! Сердце мальчика радостно забилось, и он уже готов был броситься вперед, навстречу цели своего похода, как вдруг собака заворчала громче прежнего и ощетинилась. Джордж знал по опыту, что такие признаки означают нежелательное соседство. Волки? Индейцы? Не может ли случиться, что он попадет в руки краснокожих? Услышанные от попутчиков рассказы о кровавых нападениях индейцев, от которых волосы вставали дыбом, живо представились его воображению.

Но что делать? Вернуться? Тогда индейцы пойдут по его следам и непременно настигнут. Бежать? Но куда? В горы, чтобы обойти лежащий перед ним лагерь? Это, пожалуй, самое разумное решение.

Однако сперва он должен удостовериться, что перед ним действительно индейцы. Ведь это мог быть и караван переселенцев, следы которых он видел в горах, и тогда его родители наверняка будут спасены.

Успокоив собаку, чтобы она громким лаем не обнаружила его присутствие, Джордж медленно и осторожно двинулся вперед, надеясь с ближайшего холма оглядеть всю долину. И вскоре он увидел в дальнем конце долины место, откуда поднимался дым, причем десятью или двенадцатью столбами. Между ними сновало множество темных фигур. Не оставалось сомнений, что он приблизился к индейской деревне, и ему необходимо как можно скорее бежать отсюда.

Джордж бросился через поросший густым кустарником овраг, надеясь, что индейцы его не заметят. Однако на другой стороне оврага он увидел на свежем снегу следы босых ног, которые поднимались в гору.

Гектор вдруг громко залаял.

Испуганный мальчик бросился к собаке, но тут же понял, что дальнейшие предосторожности бессмысленны. Не более как в сотне шагов от него стоял широкоплечий индеец с натянутым луком в руках и туго набитым стрелами колчаном за спиной. Он смотрел на Джорджа с таким же удивлением, как и тот на индейца.

В первый миг, решив защищаться, наш герой поднял ружье. Индеец, однако же, казалось, не имел никаких дурных намерений или, возможно, не хотел раньше времени их показывать. Даже при резком движении мальчика он продолжал стоять спокойно. Потом он протянул к нему руки и произнес слова, прозвучавшие как приветствие:

— Валлех, валлех!

Джордж, конечно, ничего не понял, но заметил, что в выражении лица дикаря нет ничего угрожающего. Индеец вдруг опустил лук и не спеша направился к юному незнакомцу. Джордж тоже опустил ружье, показывая индейцу, что тому нечего опасаться, и спокойно ожидал его приближения. Только Гектор, похоже, не мог понять, что происходит. Он встал перед своим молодым хозяином, оскалил зубы и так громко залаял, что собаки в долине наверняка его услышали, потому что там в ответ поднялся страшный гвалт.

Индеец вдруг опустил лук и не спеша направился к юному незнакомцу.

Индеец остановился и поднял свой лук, чтобы защититься в случае нападения Гектора. А Джордж, который вовсе не желал враждебных отношений с тем, в чьей власти он оказался, прикрикнул на собаку и крепко взял ее за ошейник.

— Валлех! — повторил индеец, дружески кивнув головой. Он подошел к мальчику, протянув к нему руку, но при этом настороженно поглядывая на собаку.

Индеец что-то заговорил на своем языке. Он полагал, что если чужеземец понял его первое слово, то поймет и остальные, и ему казалось, что ничто не помешает их дружественному разговору. Джордж стал следить за жестами индейца и, казалось, даже начал немного понимать его речь. Индеец знаками старался объяснить мальчику, чтобы тот следовал за ним в деревню.

Что было делать Джорджу? Как можно отказаться от такого приглашения? Даже если индейцы и настроены враждебно, что может сделать один мальчик против целого племени? А показывая им полное доверие, он, возможно, расположит их в свою пользу и получит хоть какие-то сведения о последних караванах белых.

Если люди действительно хотят понять друг друга, то могут прекрасно обойтись одними только жестами…

После краткого размышления Джордж вскинул ружье на плечо и послушно пошел за своим проводником вниз, в долину.

Глава III.
В индейской деревне.

По дороге у Джорджа было достаточно времени, чтобы рассмотреть своего спутника. Это был широкоплечий, высокого роста человек. Его тело было темно-медного цвета, волосы длинные, жесткие и черные, нос орлиный, черты лица благородные, глаза огненные и живые. Одежда индейца состояла из длинной, до колен, голубой шерстяной рубашки. Ноги, несмотря на снег, голые. В волосах торчало орлиное перо. В виде украшения сквозь ноздри носа была продета ость еще одного пера, а уши увешаны множеством стеклянных бус и кусочков перламутра.

Индеец был вооружен крепким, длинным, искусно изготовленным луком. Наконечники деревянных стрел, оснащенных перьями, покрыты желтой и красной красками, нижняя часть отделана отшлифованным вулканическим камнем. Стрелы уложены в колчан, сшитый из шкуры лисицы, длинный хвост которой доставал до земли. Кроме того, на спине индейца висел нож на шнурке, перекинутом через шею.

Джордж вскоре получил возможность удостовериться в искусстве индейца стрелять из лука. Они не прошли и ста шагов, как Гектор, который, казалось, примирился с присутствием дикаря, спугнул белку. Она прыгнула с одного орешника на другой, а потом на землю. Несмотря на близость собаки и то, что по соседству было несколько деревьев, где она легко могла скрыться, белка начала прыгать взад и вперед по земле, как будто бы дразня собаку. Гектор стал бегать вокруг нее, но та так ловко увертывалась, что собака только хватала ртом снег. Наконец, на довольно открытом месте Гектор настиг белку, так что она вынуждена была искать укрытия на дереве. Собака осталась внизу, посматривая то на белку, то на своего хозяина.

Тем временем индеец вынул из колчана стрелу, натянул лук, и когда шагах в двадцати от них белка на мгновение остановилась, он метким выстрелом пронзил стрелой бедного зверька. Белка замертво упала с дерева. Гектор тотчас же подскочил и принес стрелу и добычу своему юному хозяину, что чрезвычайно понравилось индейцу.

Они продолжили свой путь к лагерю, из которого, как заметил Джордж, им навстречу вышло несколько мужчин, и вскоре они были окружены десятком таких же фигур, как и вожатый Джорджа.

Все они казались очень радушными и с удивлением рассматривали мальчика, поглядывая при этом вдаль — как бы ожидая прибытия и других белых. Они не могли представить, что Джордж пришел к ним один.

Индейский лагерь, или, лучше сказать, деревня, состоял из десятка круглых земляных хижин высотой около шести футов^[3] и диаметром примерно шестнадцать футов и нескольких шалашей, или вигвамов.

Мужчины сидели на корточках и молча курили трубки. В отдалении толпились женщины в плетенных из тростника передниках, с одеялами на плечах, и дети — совершенно голые.

Когда Джордж подошел достаточно близко, все жители деревни увидели, что он белый, дети и девушки со страхом разбежались и попрятались в хижинах, как кролики в норках. Потом они один за другим с любопытством высовывались и тут же снова боязливо прятались, как только Джордж посматривал на кого-нибудь из них.

Индейский лагерь состоял из десятка круглых земляных хижин и нескольких шалашей, или вигвамов.

Только несколько женщин, занятых работой, спокойно остались на своих местах.

Индейцы хотели понять, что могло заставить мальчика прийти к ним в одиночку и где остальные его спутники. Джордж пытался объяснить им, что в горах есть еще белые, которые нуждаются в помощи. Он объяснялся жестами, стараясь делать это как можно живее и выразительнее, но индейцы его не понимали. Они с удивлением покачивали головами и переговаривались между собой на своем языке, часто указывая вниз, в долину, и Джордж решил, что они, вероятно, говорят о белых, которые недавно прошли в том направлении. Когда это было, он, несмотря на все усилия, никак не мог от них добиться. На все его вопросы они только показывали в одну сторону, и он никак не мог догадаться, что это значило.

При этом индейцы, похоже, не имели никаких враждебных намерений. Они сняли с себя оружие и ходили вокруг Джорджа, рассматривая его одежду и со смехом показывая друг другу то, что казалось им незнакомым. Только Гектор не понимал их дружеского отношения. Пару раз он, оскалив зубы, становился между своим молодым хозяином и дикарями, и Джордж вынужден был его успокаивать, опасаясь внезапного нападения собаки на коричневые ноги индейцев. Туземцы, казалось, тоже побаивались собаки и по возможности избегали ее соседства. А местные дворняжки, сначала громко лаявшие, теперь и вовсе не показывались. Они скрылись в землянках вместе с детьми и выглядывали только изредка, но Гектор не обращал на них никакого внимания.

Индеец, приведший Джорджа в деревню, после совета с товарищами начал какую-то длинную речь, показывая на долину и на еще высоко стоявшее солнце. Джордж, конечно, ничего не понял, и тогда индеец взял его за руку и повел на другой конец деревни. Мальчик охотно последовал за ним, надеясь понять его намерения.

Оказалось, что Джорджа просто пригласили к приготовленному женщинами завтраку, состоявшему из чего-то вроде каши, разлитой по туго сплетенным маленьким корзиночкам.

Джордж, получив свою корзиночку, стал по привычке искать ложку. Сначала индейцы не понимали, чего он хочет, пока он не показал жестами, что не знает, как есть это блюдо. Все вокруг стали громко смеяться, а проводник подмигнул ему, чтобы мальчик посмотрел, как он это будет делать. Индеец придвинул к себе одну из корзиночек, обмакнул в нее четыре пальца и без всяких церемоний облизал. Он с явным удовольствием повторял это движение, пока почти до половины не опорожнил свою корзинку.

Женщины, стоявшие поодаль, с веселыми лицами приблизились к нашему герою и, указывая на индейца, старались объяснить мальчику, что он должен следовать его примеру.

Но Джордж решил иначе: усмехнувшись, он отрицательно покачал головой, потом поднес корзинку к губам и попросту выпил жидкую кашицу, которая была немного горьковата, но, впрочем, вполне съедобна.

Дикари удивленно переглянулись и дружно захохотали.

В итоге гость и хозяева, можно сказать, стали добрыми друзьями.

Джордж, однако же, хотел поскорее отсюда убраться, потому что у индейцев не было ни лошадей, ни вьючных животных, и они ничем не могли ему помочь. Он снова попытался объяснить им, что ему нужно. Наконец, после жаркого спора с соплеменниками, индеец-проводник, указав на солнце, взял свой лук и кивнул мальчику, чтобы тот следовал за ним.

— Куда? — спросил Джордж.

Индеец показал на долину, и по его жестам мальчик смог заключить, что тот выведет его на дорогу, по которой можно прийти к белым.

Джордж радостно подхватил свои пожитки и, распростившись с новыми друзьями, которые по очереди крепко пожали ему руку, и раскланявшись с женщинами в ответ на их поклоны, отправился в путь.

Глава IV.
Старые знакомые.

Индеец быстро шел вперед, спускаясь вниз по долине. Джордж старался не отставать. Солнце так пригревало, что снег почти на глазах таял под его лучами и кое-где уже проглядывала зеленая травка. Лес становился гуще, огромные сосны гордо устремляли вверх свои стройные стволы.

Дорогу часто пересекали быстрые ручьи. Один из них они перешли по обрубленному дереву, перекинутому с одного берега на другой. Так они шли около часа, как вдруг индеец остановился и поднял руку, призывая спутника к вниманию. Джордж присмотрелся и увидел, как что-то белое мелькнуло за кустарником. Пройдя еще немного, они очутились у каравана переселенцев, состоявшего из двух повозок.

С громким радостным криком мальчик бросился к людям. Он узнал их: часть пути они проделали вместе с его семьей. Но волы и лошади у них были лучше, и они ушли вперед. Джордж легко догадался о причине их остановки, когда увидел возле речки, через которую они переехали, сломанное колесо. Двое мужчин уже насаживали на ось новое: обитатели американских лесов, даже не будучи ремесленниками, обычно мастерски владеют топором.

Насколько Джордж обрадовался встрече со старыми знакомыми, настолько они, казалось, были недовольны его внезапным появлением.

— Здорово, Джордж! — сказал один из них, не поднимая глаз от работы. — Вы что, уже здесь? А нас задержало это проклятое колесо, и мы теряем с таким трудом выигранное время. Черт бы побрал этот проклятый край с его камнями и буераками!

— Нет, мистер Гослинг, — ответил Джордж, — мы еще далеко отсюда. Отец остался с повозкой в горах и послал меня вперед за помощью. Скот наш весь пал, моя мать больна и не может идти по снегу…

— Гм, — откликнулся другой, — ну и в беду же вы попали! Да, в этих путешествиях, думаю, уже немало народу пострадало. А мы — сколько времени мы потеряли! Мы могли бы сейчас уже рыться в золоте по локоть, а вместо того сидим в овраге, из которого, может быть, и выхода никакого нет. Надеюсь, по крайней мере, что это колесо довезет нас до места.

— Оно кажется довольно крепким, — согласился Джордж. — Но не будете ли вы столь добры и не пошлете ли к отцу пару ваших лошадей, чтоб они с матерью и сестрой смогли наконец выбраться из снега.

— Я? Чтобы я еще раз послал пару моих скотов на эти обагренные кровью горы, в эти снега? — воскликнул Гослинг, выпрямившись и с раздражением взглянув на мальчика. — Ты, должно быть, сумасшедший или полагаешь, что это я сошел с ума! Я благодарил Создателя, что вы остались позади, и ни за что не стану вытаскивать из гор каждого, кто там увязнет.

— Но разве вы не понимаете, — продолжал Джордж, — что неподалеку от вас гибнет целое семейство, которому вы, именно вы можете помочь?

— Помочь, помочь… — проворчал мужчина, продолжая заниматься своей работой. — Я думаю, ты знаешь нашу американскую поговорку: помогай себе сам. Каждый должен сам помогать себе как умеет, и если кто не в состоянии одолеть подобное путешествие, тому не следовало его предпринимать. Как ты думаешь, — продолжал он, повернувшись к мальчику, — твой отец остановился бы здесь чинить мое колесо, если бы до этого места мы доехали вместе?

— Конечно, остановился бы, — уверенно ответил Джордж, — он уже многим помогал в дороге, и вас не оставил бы в беде.

— Неужели? И потерял бы из-за меня время даром?

— Непременно.

— Ну, значит, он еще глупее, чем я полагал, — с усмешкой сказал американец, похлопывая рукой новое колесо.

Между тем женщины, следовавшие в караване, подошли поближе и прислушались к разговору.

— Но, отец, — сказала одна из них, молодая девушка с милым и открытым лицом, — ты не можешь уехать отсюда, оставив Окли в горах. Пошли ему с Джоном двух из наших волов; теперь дорога гораздо легче, и мы обойдемся остальными.

— Думай о том, что тебя касается, Дженни! — сердито ответил отец. — Где же я их потом отыщу, если уеду вперед? Ведь если я пошлю их снова на эти Богом забытые горы, эти волы, которые мне дорого стоили и которых я смогу продать в Калифорнии за золото, будут потеряны безвозвратно.

— А не подождать ли нам их здесь? — робко спросила девушка.

— Что? Дожидаться? Когда там, на приисках, один человек добывает по одной или даже по две унции^[4] золота в день, а мы, пять крепких и здоровых мужиков, будем сидеть здесь без дела? Вы целыми днями только вздор несете да небом любуетесь! А когда до дела доходит, на чьи плечи сваливаются все заботы? За все отвечаю я. Так вот, я знаю, что мне делать, и говорю твердо, что моих волов я в горы не пошлю, даже если бы там сидел мой родной брат. Ну, разве только если бы он мне за это хорошо заплатил.

— Отец вам обязательно заплатит сколько следует, — живо откликнулся Джордж.

— Мы, любезнейший, знаем эти слова — «сколько следует»… Но сколько это будет стоить в Калифорнии? Здесь цены другие, нежели у нас дома, и мы давно читали в газетах, что за наем пары волов там можно легко получить пять-шесть унций золота в сутки. Мне бы следовало взять с твоего отца за эти двое суток пару сотен долларов. Само собой разумеется, что он мне столько не даст, зато обругает и раструбит на всю Калифорнию, что я скряга и живодер. Не думаю, чтобы у него было столько свободных денег, потому что в Штатах он перебивался кое-как и продал последнее, чтоб снарядиться в путь.

Джордж молча, потупив глаза, выслушал эти жестокие слова. Что ему теперь делать? Идти дальше в поисках помощи, навстречу новым опасностям, или вернуться к своим с пустыми руками? Что же тогда будет с матерью, с сестрой? Тут его взгляд остановился на лошади, привязанной поблизости к дереву. Может быть, этот человек сжалится над ним и даст ему на время хотя бы одну лошадь? Как ни тяжело было просить после всего, что он выслушал, Джордж, вспомнив бедную мать, заставил себя сделать это.

Но все было напрасно. Гослинг, живший когда-то с его отцом в одном городе, и слышать ничего не хотел об одолжении. Вместо этого он предложил мальчику купить у него лошадь.

— Много ли у тебя с собой денег? — спросил он Джорджа. — Хотя в Калифорнии мне дадут вдвое или даже втрое больше, я согласен продать тебе лошадь здесь, пусть даже за меньшую цену.

— У меня нет денег, — ответил Джордж, — но отец мой вам наверняка заплатит.

— Нет, на это я не могу согласиться, — возразил американец. — Если я или один из моих людей отправимся с лошадью в горы, то твой отец может назвать свою цену или даже вовсе не дать ничего, а я все равно должен буду помочь ему, иначе меня назовут негодяем, варваром или еще похуже. Дело прежде всего. У кого нет денег, тот ничего и не получит. На этом все, прощай. А вы, — продолжал американец, обращаясь к своим людям, — закладывайте лошадей. Мы и так тут долго простояли и проболтали, пора двигаться.

— Итак, вы не хотите нам помочь? — в отчаянии спросил Джордж, с трудом сдерживая слезы.

— Не то чтобы не хочу помочь, — ответил Гослинг, которому все-таки трудно было признаться в своем жестокосердии. — Я уже многим помогал в своей жизни и вас, наверное, не оставил бы в горах, если бы это не было так близко к Калифорнии. Здесь каждый сам по себе, а я и без того уже третий день сижу в этой проклятой дыре и теряю драгоценное время. Если бы ты пришел дня два-три тому назад, мы с тобой, скорее всего, сговорились бы. Но сейчас, когда я уже починил колесо и снова собрался в путь, терять время мне нельзя. Иначе мне придется отвечать перед моим семейством.

— Ладно, — сказал Джордж, стиснув зубы, — будьте здоровы. Если когда-нибудь вам случится попасть в такое же положение, как мы, надеюсь, вы вспомните о том, что сделали или, вернее, чего не сделали для нас сегодня.

— Э, дружище, не беспокойся обо мне! Я всегда сумею выбраться оттуда, куда забрался. Я не боюсь Калифорнии!

С этими словами американец засунул руки в карманы и, посвистывая, направился в ту сторону, где его люди закладывали лошадей.

Джордж тяжело вздохнул. Он не знал, что ему теперь делать, куда идти…

Вдруг он почувствовал на своем плече маленькую ручку.

— Ты завтракал? — робко спросила Дженни. — Ты, должно быть, проголодался, скитаясь по этим лесам.

— Спасибо, Дженни, — ответил мальчик, протягивая ей руку, — я уже позавтракал. Благодарю тебя за твое доброе сердце и желание помочь мне.

— Ты, наверное, сердишься на моего отца? — спросила Дженни, и глаза ее наполнились слезами.

— Нет, Дженни, — ответил Джордж, понимая, что прямой ответ огорчил бы бедную девушку.

— Право, мой отец вовсе не так жесток, — продолжала девушка, — он злится только в эти последние дни, потому что мы здесь так надолго застряли. Куда же ты теперь пойдешь, Джордж?

— Бог знает, — со вздохом ответил мальчик. — Будь здорова, Дженни. Пойду попытаю счастья еще где-нибудь…

Джордж привычно вскинул на плечо ружье и в задумчивости направился в ту сторону, откуда пришел. Юная девушка грустно смотрела ему вслед — несмотря на горячее желание, она ничем не могла ему помочь…

Индеец был немым свидетелем разговора белых, но не приближался к ним. Даже не зная языка, на котором они говорили, он, похоже, понял суть дела. Расстроенный Джордж поначалу вовсе забыл про него. Но, вновь увидев своего проводника, тут же вспомнил, что тот сделал для него больше, чем его соотечественники.

— Хеу? — спросил дикарь, кивком показав на покинутый мальчиком караван.

Джордж в ответ отрицательно покачал головой.

Индеец, казалось, призадумался. Потом он еще раз посмотрел на телегу, которую закладывали для продолжения пути, и снова взглянул на мальчика, как будто что-то хотел сказать. Но Джордж не понимал его. Тогда индеец, как будто приняв какое-то решение, дружески похлопал мальчика по плечу, сделал знак рукой, чтобы тот следовал за ним, и быстрыми шагами направился в сторону гор. Недолго думая, Джордж двинулся следом.

Они молча шли часа три и добрались до возвышенности, где снег был гораздо глубже. Несмотря на свои босые ноги, краснокожий, казалось, не испытывал никаких затруднений. На вершине он остановился, поджидая своего спутника.

Затем они опять спустились в долину, и Джордж заметил, что горы здесь более отлогие, а попадавшиеся лощины гораздо шире. Он подумал, что для переезда через горы лучше придерживаться этой стороны, чем следовать по течению ручья. Он старался запоминать дорогу, по которой они шли, чтобы не заблудиться на обратном пути, если проводник по какой-либо причине оставит его.

Лес вокруг них явно был богат дичью: им поминутно встречались свежие оленьи следы. Вскоре они снова спустились вниз и повернули налево. Пока они придерживались северного склона, лес все еще был полон снега. Но когда путники достигли подножия гор, местность совершенно изменилась. Там, где деревья росли немного реже и пропускали солнечный свет, земля была покрыта травой, среди которой уже виднелись ранние цветы.

Перед ними лежала широкая долина, и Джордж подумал, что они уже приближаются к первым поселениям белых. Однако нигде не было заметно никаких следов деятельности человеческих рук, — на земле были видны только следы диких зверей.

Путники по-прежнему молча шли рядом. Неожиданно Джордж почувствовал руку дикаря на своем плече. Обернувшись, он увидел, что индеец поднял свой лук и с напряженным вниманием смотрит вдаль.

Джордж не сразу заметил стоявшего в кустах зверя. Это был один из самых рослых оленей, каких ему приходилось видеть, с великолепными рогами. Он спокойно кормился, не замечая никакой опасности.

Джордж еще ни разу в жизни не охотился на оленей, хотя часто встречал их, и ему всегда хотелось положить к своим ногам этого князя лесов. Если бы он действительно пристрелил оленя, то не справился бы с такой тяжелой ношей. Однако в пылу охотничьей страсти мальчик, конечно, об этом и не подумал.

С малолетства приученный к охоте, он первым делом обратил внимание на ветер. Легкое, почти незаметное движение воздуха было благоприятным для юного охотника. Джордж укрылся за толстым деревом, кивнул индейцу, чтобы тот не шевелился, и бросил шапку на землю — знак для Гектора оставаться на месте.

Гектор тут же исполнил знакомый приказ, но индеец действовал по-своему. Возможно, он думал, что мальчику опасно подходить одному к такому зверю. Он тихо шел следом, держа наготове свой лук и стрелы.

Вскоре индеец убедился, что его сомнения напрасны: Джордж хорошо знал, как подобраться поближе к зверю. Он использовал каждое дерево, каждый куст, каждый камень, за которыми можно было укрыться, и оказывался все ближе и ближе к цели. При этом он не упускал из виду главного — осторожно ступать по земле, чтобы под ногой случайно не хрустнула сухая ветка.

Индеец двигался за Джорджем так тихо и незаметно, что тот увидел его только случайно, когда обернулся в его сторону. Краснокожий молча, но с одобрительной улыбкой кивнул мальчику головой. Ему понравилось, как Джордж подкрадывается к оленю.

Вскоре оба охотника очутились в какой-нибудь полусотне шагов от оленя, который, общипав сочную траву, вышел из кустов и, казалось, по-прежнему не замечал опасности. Подкрадываться ближе уже не было возможности. Джордж положил ружье на ближайший пень, тщательно прицелился и спустил курок.

Глава V.
Встреча на охоте.

Одновременно с выстрелом охотники услышали глухой стук от удара пули, вонзившейся в тело зверя. Олень отпрыгнул назад, закружился на месте, потом бросился вниз по склону. Индеец, проследив за ним глазами, вдруг радостно вскрикнул и начал подпрыгивать.

Джордж с удивлением и смехом смотрел на странный танец краснокожего. Теперь надо было отыскать собаку и пойти с ней по следам раненого зверя. Джордж не сомневался в том, что его выстрел поразил цель.

Но Гектор нашелся сам. Как ни был он послушен приказам хозяина, но на этот раз он оставил свое место, подстрекаемый криками индейца или, может быть, просто любопытством, и появился поблизости, держа шапку Джорджа в зубах.

Джордж был слишком счастлив в эту минуту, чтобы сердиться на собаку. Он желал теперь только одного: отыскать оленя и окончательно убедиться, что этот огромный зверь пал от его руки. Взяв у собаки свою шапку, он бросился на то место, где стоял олень в момент выстрела. Индеец последовал за ним.

Тут они тотчас же нашли кровь и клочки шерсти — верные признаки того, что зверь был ранен. Гектор обнюхал вытоптанную траву и мгновенно взял след.

У охотников принято сразу не преследовать подстреленную дичь. Если слишком рано потревожить раненого зверя, у него может хватить сил снова подняться и убежать достаточно далеко. Если же его оставить в покое на месте, где он упал, то он там и пролежит, пока силы окончательно не оставят его.

Но Джордж был слишком нетерпелив, чтобы терять время. Он знал, что Гектор — отличная собака, на которую вполне можно положиться. Если олень и правда вскочит, то Гектор догонит и задержит его.

Впрочем, им не пришлось долго искать. Едва они спустились вниз шагов на двести, как Гектор прыгнул в кусты и громким лаем возвестил о находке добычи.

Но прежде чем Джордж успел до него добежать, перед ним, откуда ни возьмись, очутился какой-то пожилой мужчина с угрюмым и даже грозным лицом.

На нем была обычная одежда американского охотника: кожаная куртка, кожаные, длинные, зашнурованные с боков штаны и меховая шапка. В руках он держал длинное американское ружье. Прислонившись к дереву, охотник стоял шагах в десяти от издыхающего оленя. Сурово глядя на Джорджа, он громко сказал:

— Откуда ты здесь взялся, мальчишка? Это ты убил моего оленя? По какому праву ты убил под носом старого охотника дичь, которую тот преследовал целый час?

— А откуда мне знать, что вы за ней гнались? — резко ответил Джордж, которому не понравился грубый тон незнакомца. — Я первый подошел к оленю на ружейный выстрел и имел на него столько же прав, сколько и любой другой. Но, — прибавил он уже более мягко, — если хотите, мы можем поделиться. Более того, вы можете взять все, — улыбаясь, продолжал он, — только оставьте нам небольшой кусок на ужин.

— Делиться, брать все… — проворчал старик. — Мне не нужно ничего чужого, даже дареного. Если мне понадобится дичь, то я сам могу ее подстрелить. Но все-таки откуда ты взялся здесь, к тому же с этим краснокожим? Еще молоко на губах не обсохло, а уже бегаешь один по лесам?

Джордж почувствовал явную насмешку в его словах. Но прежде чем он собрался ответить, индеец подошел к старику, протянул ему руку, которую тот дружески пожал, и начал рассказывать на своем родном языке какую-то длинную историю.

Старик внимательно слушал, не спуская при этом глаз с мальчика. Он, видимо, хорошо понимал рассказ дикаря, потому что прерывал его краткими вопросами, а когда тот закончил, обратился прямо к Джорджу:

— Что это за история? — спросил он. — Почему ты бегаешь по горам и ищешь каких-то белых, когда тебе следовало бы сидеть в школе?

Джордж внезапно почувствовал укол в сердце — радуясь удачному выстрелу, он совершенно забыл о своих бедных родителях. В нескольких словах он поведал старику, что привело его сюда, как он безуспешно просил о помощи своих соотечественников и как, наконец, последовал за индейцем, сам не зная куда.

— Краснокожий рассказал мне обо всем этом, — отозвался старик, — и он хотел привести тебя именно ко мне. Я живу недалеко отсюда, но, право, не знаю, чем я смогу тебе помочь. Как тебя зовут?

— Окли, Джордж Окли.

— Окли? — удивленно переспросил старик и посмотрел на мальчика испытующим взглядом. — Но так зовут многих. Откуда ты?

— Из Соединенных Штатов.

— Это я понял, но из каких мест?

— Из Арканзаса^[5].

— А как зовут твоего отца? Тоже Джордж?

— Нет, Джон. Разве вы его знаете?

— Я? Откуда же мне его знать, — ответил старик, почему-то быстро отвернувшись. — Я никогда в жизни не бывал в Арканзасе и, надеюсь, никогда не буду. Но давай сперва посмотрим, что за оленя ты подстрелил, а потом успеем поговорить и о другом. А твой отец должен будет сам справиться. Сомневаюсь, что ты найдешь в этих краях кого-нибудь, кто даст тебе хотя бы одну скотину: народ здесь не слишком доброжелательный…

— Как? По-вашему, я тут не найду ни одного вола? — с испугом спросил Джордж.

— Что с ними сделаешь? — ответил старик, пожимая плечами. — Люди… Я живу здесь один в лесу и стараюсь поменьше с ними встречаться. Однако что за чудный олень!

Это восклицание было обращено к убитому зверю, которого караулил верный Гектор. Старик взял оленя за рога и поднял вверх его голову. Однако собаке это не понравилось. Она заворчала и оскалила зубы.

— Ах ты бестия! — воскликнул старик. — Того гляди, еще куртку мне порвет! Ну-ка придержи свою собаку!

— Гектор, сюда! — прикрикнул Джордж. — Ты что, не видишь, что это свой!

— Да, хорош! — ворчал американец, продолжая рассматривать оленя. — Чудо что за зверь! Если бы мы могли доставить его на золотые прииски, то получили бы за него неплохие деньги. Здесь же он ничего не стоит.

Действительно, олень был огромный, величиной с крупную лошадь, с мощными ветвистыми рогами. Втроем они с трудом перевернули его на другой бок, чтобы узнать, куда попала пуля.

— Гм! Неплохой выстрел, — сказал старик, когда нашел небольшую рану под лопаткой. — Твое ружье метко бьет, иначе с такой маленькой пулей зверь мог бы далеко уйти. Ты случайно попал ему прямо в сердце.

— И вовсе не случайно, — обиженно возразил Джордж, — я попадаю туда, куда целюсь!

— Вот как! — усмехнувшись, сказал старик. — Да ты, должно быть, уже опытный охотник. Впрочем, это видно: полчаса, как сделал выстрел, а еще не перезарядил ружье.

Джордж покраснел как рак. Старик был прав. В восторге от удачного выстрела Джордж забыл сразу перезарядить ружье, как это обычно делают охотники. Пристыженный, он немедленно принялся за дело, и через минуту ружье было готово.

Между тем старик с индейцем принялись разрезать оленя на части. Тут они окончательно убедились, что юный охотник попал прямо в сердце. Во время этой операции собака, разумеется, не была забыта и получила изрядный кусок мяса. Старик отрезал заднюю ногу, филейную часть с печенкой и отдал все это индейцу. Потом, взяв ружье, сказал Джорджу:

— Сейчас пойдем домой, а позже двинемся дальше. Я не хочу отпускать вас голодными. Ты можешь взять из оленя что захочешь, остальное я спрячу у себя.

— Но все же нет ли здесь поблизости кого-нибудь из белых, кто мог бы помочь моим бедным родителям? — с отчаянием спросил Джордж.

— Не знаю, — сухо ответил охотник. — Впрочем, мы поговорим об этом дома. — И, не обращая больше внимания на мальчика, он сказал несколько слов индейцу, вскинул ружье на плечо и быстрым шагом направился в долину.

Джордж решительно не знал, что и думать об этом старике. Впрочем, ему ничего другого не оставалось, как следовать за ним. И хотя старик уже объявил, причем довольно грубо, что он ничем не может ему помочь, у Джорджа появилось смутное предчувствие, что незнакомец сказал ему далеко не все…

Вскоре они все втроем подошли к маленькой деревянной, хорошо отстроенной хижине. Неподалеку от нее паслись маленький пони и еще одно животное, которое Джордж сперва принял за жеребенка, но, подойдя поближе, увидел, что это крепкий темно-серый осел. Завидев издали своего хозяина и услышав его свист, пони с ослом со всех ног бросились к нему.

Двери в доме не было, ее заменяли два тонких поперечных шеста, поставленные, чтобы помешать животным входить в дом в отсутствие хозяина, в особенности любопытному ослу, который так и норовил стащить что-нибудь съедобное.

Внутри дом с первого взгляда казался пустым. В одном углу лежало несколько одеял, седло и пара невыделанных оленьих шкур, которые, скорее всего, служили хозяину постелью. В другом углу висело большое вьючное седло и два маленьких мешка с мукой. Тут же было что-то вроде камина, но без трубы. В нем стояли жестяной котелок, кофейник и сковорода с длинной ручкой. Столов и стульев здесь не было — как в индейской хижине.

Войдя в хижину, старик принял на себя роль хозяина: он повесил мясо возле очага, бросил сухих щепок на тлеющие угли и приказал индейцу принести воды. В скором времени был приготовлен довольно сытный обед. Джордж с удивлением смотрел, как уверенно и ловко действует старик. За все это время он не произнес ни одного слова. Когда же сварился кофе, изжарилось мясо и испеклись лепешки из муки, он по-прежнему молча вынес все блюда, поставил на большой отесанный пень перед хижиной и жестом пригласил гостей к столу.

Все трое уселись вокруг пня и, орудуя охотничьими ножами, быстро управились с отлично приготовленным обедом. Только индеец остался без кофе. Сначала, когда старик придвинул к нему жестяную кружку, из которой они пили по очереди, краснокожий собрался было опустить в нее свои пальцы, как он это делал у себя в деревне, но старик строго остановил его:

— Что ты делаешь, невежа? Не собираешься ли ты мыть свои грязные лапы в нашем чудесном кофе? Нет, этого я не допущу. Если не хочешь пить как следует, так лучше откажись.

Тут он объяснил индейцу, как следует держать кружку, и тот довольно быстро все понял. Но лишь только он поднес кружку к губам и почувствовал на лице пар от горячего кофе, как тут же с испугом поставил ее на стол и больше ни за что не соглашался взять кружку в руки.

К обеду пожаловал еще один гость — осел. Правда, прежде чем он смог подойти к столу, ему пришлось выдержать сражение с Гектором. По представлениям Гектора, подобная бесцеремонность была неприличной, и он решил преградить ослу путь к обществу. В свою очередь, ослу не понравилось самоуправство собаки: со страшным ревом он повернулся и начал бить задними ногами, причем так сильно и быстро, что Гектору ничего не оставалось, как с достоинством отступить.

Старик смотрел на эту сцену со своим обычным насмешливым выражением. Когда осел, одержав победу, подошел к хозяину, тот потрепал его по шее и ласково сказал:

— Ты прав, Москито! Никому не позволяй себя обижать, особенно здесь, у тебя дома.

С этими словами старик начал через плечо подавать ослу куски лепешки, которые тот немедленно съедал с явным удовольствием. А когда собака подходила слишком близко, осел прижимал уши к загривку, вздергивал верхнюю губу и издавал грозный предостерегающий рев.

Когда обед был окончен, старик обратился к Джорджу:

— Ну, дружок, теперь мы сыты и можем поговорить о деле. Пока что я знаю только половину твоей истории. Я понял, что твои отец с матерью и сестренка сидят в горах, в снегу и не собираются двигаться с места. А ты должен найти кого-нибудь, кто был бы так великодушен, чтобы не сказать глуп, что согласится им помочь. Не так ли?

— Да, так, — ответил Джордж, которому такое вступление не слишком понравилось.

— Зачем же твой отец предпринял это страшное путешествие через горы, да еще с женой и маленьким ребенком? Он должен был предвидеть опасности, которые встретятся им на этом пути, какие трудности и лишения ожидают их. Не стыдно ли, что люди жертвуют всем, даже своим семейством ради этого проклятого золота? И в своем ли они уме?

— Мой отец поехал в Калифорнию не за золотом, — мрачно ответил Джордж, — и он любит нас так, как только может отец любить жену и детей.

— Да уж, это он и доказывает своим путешествием, — насмешливо возразил старик. — Славная любовь! Боже упаси от такой любви! Если же он здесь не из-за золота, то ради чего же еще? Ты не убедишь меня, что он предпринял эту поездку для своего или вашего удовольствия.

— Нет, — твердо сказал Джордж, чувствуя, как от негодования кровь бросилась ему в лицо. — Отец работал, как только может работать человек, с раннего утра и до поздней ночи, и за последние три года его маленькая ферма сделалась образцовой во всей округе. Ни одного пня не осталось на наших полях на берегу Арканзаса. Мы с отцом расчистили более двадцати гектаров земли. Но в прошлом году вода в Арканзасе поднялась так высоко, как никто даже и не помнит. Наше стадо унесло наводнением, даже наш дом смыло, и все, что в нем было, поглотила стремнина. Мы сами только чудом спаслись на лодке и оказались далеко от дома, в горах, куда нас принесло течением. Всё еще можно бы было поправить: мы все были здоровы, полны сил и готовы работать. Но когда вода спала и мы вернулись на нашу ферму, оказалось, что вся обработанная нами земля занесена толстым слоем песка. О расчистке полей нечего было и думать: это стоило бы многих, многих тысяч долларов. Так что все наши труды, все наши деньги — все пропало…

— Да, это весьма печально, — пробормотал старик. — Но при всем том, наверное, еще осталась где-нибудь такая же удобная земля, какая была у вас, и через три года упорного труда вы смогли бы снова получить то же самое, только на новом месте. Кто падает духом при первом несчастье, тот немногого добьется в жизни…

— А кто вам сказал, что мы пришли в отчаянье? Отец и я, мы бы снова взялись там за работу так же, как мы намерены работать и здесь. Но в самое тяжелое для нас время мы получили известие, что мой дед, отец моей матери, живет в Калифорнии, и что он вызывает к себе своего старинного друга.

— А, вот как! — воскликнул старик. — И он, видимо, пригласил вас к нему приехать?

— Нет, — грустно ответил Джордж, — дедушка на нас сердится, а за что — не знаю. Он никогда ничего знать о нас не хотел и о себе не давал нам никаких известий. Он писал только своему другу, который не так давно умер.

— Теперь понятно… — отвернувшись, с усмешкой протянул старик. — Вы хотите неожиданно нагрянуть к деду и сесть ему на шею, так ведь? Вы думаете, увидев вас, он поневоле с вами помирится и немедленно начнет вам помогать?

— Какое вы имеете право так говорить? — вспылил Джордж. — Вы можете быть уверены, что ни мой отец, ни я не примем ничего, что не будет предложено от чистого сердца. Мы не нуждаемся ни в чьей помощи! Вот только моя мать так загрустила об отце, ей так страшно стало умереть, не получив его благословения, что она действительно заболела от тоски. Тогда отец, — тихо продолжал мальчик, — не в силах смотреть на страдания матери, собрал все, что у нас осталось после наводнения, запряг телегу, и мы все вместе отправились в новые края…

— И вы надеетесь отыскать деда здесь, в Калифорнии? — по-прежнему усмехаясь, спросил старик.

— Почему бы и нет?

— Ты, брат, еще слишком наивен. Имеешь ли ты хоть какое-нибудь представление о здешних краях? Ты, может быть, знаешь, какова площадь Арканзаса? Ну так вот, в Калифорнии поместится чуть не двадцать Арканзасов! Попробуй же отыскать тут человека, который, скорее всего, сидит в каком-нибудь овраге и копает золото, не понимая, что при этом закапывает в эту проклятую землю свою жизнь. Тысячи людей каждый день приезжают сюда через горы и на кораблях, и кто же знает, кто они такие и где живут, да и кому какое до этого дело!

— Но дедушка не станет копать золото, — ответил Джордж, — он богат, у него в Калифорнии несколько домов.

— Ну, тогда другое дело. Богача, конечно же, найти намного легче. Итак, у этого старого скряги есть деньги, только он не хочет с ними расстаться?

— Я никогда не говорил, что он старый скряга, — с досадой возразил Джордж, — и никому не позволю так его называть!

— Успокойся, я это пошутил. Мне-то он не нужен, я ничего не собираюсь у него требовать. Только вы сами рано или поздно увидите, как трудно вам будет с ним сладить. Но где же ты думаешь раздобыть волов, чтобы вытащить вашу телегу из снега?

— Не знаю, — со вздохом ответил Джордж. — Если вы не можете или не хотите помочь, то, боюсь, мне теперь никто не поможет…

— Да что ж я могу сделать, — проворчал старик, — не самому же мне запрягаться в телегу!

— Но вы можете мне дать вашу лошадку, — сказал Джордж, — чтобы посадить на нее мою маму с сестрой и вывезти их из снегов. А наши пожитки пусть так там и останутся. Мы будем работать и снова наживем все необходимое.

— Это другой разговор, — отозвался старик, похлопав мальчика по плечу. — Лошадку или осла я могу вам дать. Да, но есть ли у тебя деньги?

— Деньги! — возмущенно воскликнул Джордж. — Разве отец мой спрашивал когда-нибудь, есть ли деньги у тех, кто просил его о помощи?

— Допустим, мой милый, но это было в Штатах, а мы с тобой сейчас в Калифорнии. Когда ты хоть немного узнаешь здешние обычаи, то поймешь, что я прав. Итак, у тебя нет денег?

— Нет, — тихо ответил мальчик, — отец мне ничего не дал с собой. Он тоже не знал, что в Калифорнии все делается только за деньги. Впрочем, он вам непременно заплатит, если вы потребуете.

— Знаем мы эти разговоры, — ворчливо возразил старик, — от вас дождешься…

— Ну, тогда мы и сами справимся, — сказал Джордж, поднимаясь со своего места. Он взял ружье и позвал собаку.

— Постой! Куда же это ты собрался? — спросил старик.

— К родителям, в горы! Если здесь я не смог найти помощь, то там мы с отцом сделаем деревянные носилки и на них отнесем мать в долину. И мы с нее за это не потребуем денег!

— Ну ты и горяч! — со смехом воскликнул старик. — Остынь и остановись! У меня есть одно предложение, и мы, думаю, сговоримся. Не продашь ли ты мне свою собаку?

— Гектора? — удивился Джордж. До сих пор он был уверен, что никогда не сможет расстаться с любимой собакой. Но сейчас ему вдруг пришло в голову, что жизнь и здоровье матери и сестры дороже, чем даже этот верный друг. И если только что он гордо и независимо смотрел на старика, то теперь тихо и даже жалобно ответил: — Что ж, если это необходимо, то я согласен…

Несмотря на все усилия, он не смог сдержать слез, и они тихо покатились по его щекам. Помолчав немного, Джордж прибавил почти шепотом:

— Значит, за собаку вы согласитесь спасти мою мать и сестру?

Старик прикусил губу и, притопнув ногой, опустил глаза. Потом встал и, не говоря ни слова, быстро направился к хижине. Выйдя оттуда через пару минут, он положил руку на плечо мальчика.

— Я осмотрел седла. Они в исправности, и мы можем отправляться. Что касается собаки, то я передумал. Во-первых, я вижу, что она тебе слишком дорога, а во-вторых, мне бы пришлось кормить одну лишнюю тварь. А что до платы за мои труды, то я сочтусь с твоим отцом, ты можешь не заботиться об этом. Знай только, что мало я не возьму, в этом ты можешь не сомневаться. Эй! Это что это такое? — вдруг крикнул он, обернувшись к индейцу. — Москито, ты что там делаешь? Ну-ка, давай сюда!

Джордж тоже взглянул на индейца и, как ни грустно он был настроен в эту минуту, не смог удержаться от громкого смеха.

Индеец все это время молча и серьезно слушал разговор белых, разумеется, не понимая ни слова. Сидя на корточках, он сосредоточенно курил маленькую трубку из тростника, выпуская изо рта огромные клубы дыма.

Стоявший неподалеку Москито, не получая больше от своего хозяина кусочков лепешки, озирался в поисках поживы. Он пощипал цветы на кустах, а потом заметил торчащие на голове индейца орлиные перья. Осел осторожно обнюхал их, потом прихватил одно перо зубами и начал понемногу вытаскивать.

Перо, привязанное к пучку волос индейца, сидело крепко. Но Москито не имел привычки выпускать добычу. Он дернул так сильно, что бедный дикарь потерял равновесие и упал на землю.

Индеец, конечно, тут же вскочил на ноги и схватился за лук со стрелами, готовясь отразить вероломное нападение. А Москито со своей добычей бросился бежать рысью и остановился, только услышав повелительный окрик хозяина.

— Сюда, негодник! — кричал старик. — Ты что наделал? Немедленно ко мне!

Москито похлопал ушами, сделал несколько шагов и снова остановился.

— Сюда, чертов осел! Не слышишь, что ли? — продолжал кричать старый охотник. — Ну-ка принеси мне перо!

Москито, разумеется, все слышал и наверняка понимал, что от него требуют, но не спешил исполнять приказание.

— Ну? Я кому сказал? — еще раз, уже сердито крикнул старик.

Наконец осел послушался. Бросив похищенное перо, он взбрыкнул задними ногами и с громким ревом побежал к лошадке, гулявшей поблизости.

Возмущенный индеец немедленно поднял перо и вернул на законное место.

Глава VI.
Снова в горах. Покинутый лагерь.

Старый охотник вернулся в хижину, вынес оттуда два седла и громким криком позвал своих животных. Пони послушался тотчас же, а осел, у которого совесть была нечиста, не спешил. И только после повторного окрика он понял, что с ним не шутят, и поспешил за лошадкой.

Через минуту пони и осел были оседланы. На обоих погрузили шерстяные одеяла, а на лошадку, сверх того, узел с припасами. Заперев дверь, то есть загородив ее жердями, хозяин сказал Джорджу:

— Все готово, мы можем ехать. Но найдешь ли ты дорогу к тому месту, где оставил отца?

— Найду, но только ту же самую, по которой я пришел сюда, — ответил Джордж. — Впрочем, нет ли другой дороги, покороче?

— Ты спускался с горы в том направлении, где живет племя этого краснокожего?

— Да.

— Далеко ли отсюда?

— Один день ходьбы, не больше.

— Я лучше спрошу дикаря. В лесу индейцы могут быть очень полезны.

Он переговорил с индейцем на его родном языке и, как мог заметить Джордж, остался доволен полученными ответами. Обратившись к Джорджу, старик сказал:

— Все в порядке. Я хорошо знаю этот лес и проведу тебя к ручью, а дальше ты должен будешь сам найти дорогу. Садись пока на Москито, а когда склоны станут круче, пойдем пешком.

Мальчик с радостью исполнил его распоряжение. Но прежде он подошел к индейцу и от всего сердца пожал ему руку — иначе он не мог выразить свою благодарность за помощь. Дикарь, разумеется, все понял и в ответ дружески поклонился.

— Неужели наш олень останется в лесу и сгниет без всякой пользы? — вдруг спохватился Джордж. — Ведь у него отменное мясо.

— Не беспокойся, — со смехом ответил старик. — Индейцы пришлют туда своих жен и собак, и к вечеру останутся одни только обглоданные кости. Уж я-то знаю этот народ. Но этот парень заслуживает особой награды. Сюда, краснокожий! Возьми себе это одеяло.

Дикарь взял одеяло и хотел накинуть на старика. — Оставь его себе и не бегай больше по снегу в этих лохмотьях. Ты понял меня?

Старик знаками объяснил индейцу, что одеяло теперь принадлежит ему. Но тот никак не мог поверить, что ему выпал столь ценный подарок, и американцу пришлось повторить свои слова на его родном языке. Наконец индеец его понял. Набросив одеяло на плечи, он благодарно кивнул головой старику с мальчиком, затем быстрым шагом направился вниз по склону и вскоре скрылся из виду.

— Ну все, нам пора в путь, — сказал старый охотник. — Становится поздно. К тому же я не могу терять слишком много времени по твоей милости. Здесь, в Калифорнии, время — деньги, скоро ты сам это поймешь.

Проворнее, чем бы можно было ожидать по его годам, старик вскочил в седло и, не оглядываясь на Джорджа, помчался вперед.

Осел не нуждался в кнуте: он твердо знал, что должен следовать за пони со своим хозяином. Крупной рысью он устремился за галопирующей впереди лошадкой.

Сначала Джорджу было неуютно на широком вьючном седле без стремян, но скоро он освоился и держался вполне уверенно. Он внимательно следил за дорогой, по которой они ехали, стараясь определить нужное направление к цели их путешествия.

Старик, по-видимому, хорошо знал местность. Пока дорога была более или менее ровной, он позволял своей лошадке бежать рысью. Но чем выше они поднимались, тем больше становилось снега. Вскоре они вынуждены были ехать шагом, а в некоторых местах даже спешиваться и вести лошадь и осла на поводу. Теперь они очень медленно продвигались вперед.

Наступила ночь. В темноте и думать нельзя было о продолжении путешествия. Им пришлось остановиться на ночлег.

Вскоре был разведен огонь. Воды поблизости не было, но снега — сколько угодно. Растопив в котелке снег, путники сварили кофе и подкрепились. Москито рвал с кустов красные ягоды и глотал их с большим аппетитом. Только бедной лошадке нечем было кормиться.

Ночь прошла спокойно, но к утру крупными хлопьями повалил снег. Путешественникам это вовсе не понравилось. Старик поглядывал на небо и, ворча, качал головой. Он молчал и выглядел сердитым. Если Джордж заводил с ним разговор, он отвечал отрывисто и недружелюбно. Мальчику показалось, что старик уже раскаивается в том, что решил ему помочь. Возможно, так оно и было, но, поскольку до цели их пути оставалось совсем немного, он, наверное, решил довести начатое доброе дело до конца.

Наскоро перекусив, они молча снова отправились в путь и вскоре дошли до описанного Джорджем ручья, но только с другой стороны. Чтобы в этом удостовериться, им пришлось с большим трудом перебраться на другой берег. Вскоре Джордж нашел одно из помеченных им деревьев и понял, что они уже близко от того места, где он оставил родителей.

Старик никак не отозвался на радостное восклицание мальчика. Он только кивнул ему головой и погнал лошадь вперед.

Около часа они снова ехали молча, только теперь Джордж был впереди. Вдруг мальчик радостно вскрикнул и указал рукой вперед: за деревьями он увидел знакомую повозку. Старик в тот же миг догнал его.

— Ну что, они там? — спросил он, и в его голосе неожиданно послышалось гораздо больше участия, чем недавнего раздражения.

— Там стоит повозка, — ответил Джордж.

— Но я не вижу ни дыма, ни людей…

Джордж ничего не сказал в ответ. Ему вдруг сдавило грудь. Он хотел закричать, но у него перехватило дыхание, и он молча погнал своего осла в гору. Когда старик нагнал мальчика, тот стоял бледный как смерть у пустой повозки и угрюмо смотрел на присыпанные снегом обгоревшие головешки.

— О! — воскликнул старик и с изумлением посмотрел вокруг. — Они что, улетели? Вот тебе и новая незадача. Мне с самого начала следовало это предвидеть!

Джордж не произнес ни слова. Он взглянул на повозку: полотняная крыша сорвана, вещи в беспорядке разбросаны вокруг. Новая, страшная мысль поразила мальчика.

— Какой ужас! — воскликнул он. — Что же здесь произошло? На них напали, ограбили и убили! А меня не было рядом, чтобы их защитить! Мамочка моя, отец! Моя бедная маленькая сестричка!..

Он закрыл лицо руками и, не в силах больше сдерживаться, громко зарыдал. Старик стоял рядом и, покачивая головой, осматривал покинутый лагерь.

Когда старик нагнал мальчика, тот стоял у пустой повозки и угрюмо смотрел на обгоревшие головешки.

На снегу было множество следов человеческих ног. Гектор тоже, казалось, был поражен тем, что увидел. Он бегал вокруг, обнюхивал следы и выказывал явное беспокойство.

— Похоже, — ворчал про себя старик, — собака права: тут не обошлось без какой-то шайки краснокожих. Впрочем, мы это скоро узнаем.

Он поставил ружье у телеги и принялся внимательно рассматривать следы. От проницательного взора старого охотника ничего не скрылось. Он заметил, что некоторые вещи были едва присыпаны снегом, тогда как на других он лежал довольно толстым слоем. Старик сразу увидел, что следы были оставлены босыми ногами и могли принадлежать только индейцам. Не оставалось никаких сомнений, что не далее как утром здесь побывали краснокожие и что они оставили это место всего за час-другой до их приезда.

Но что стало с белыми? Во всяком случае, они не могли быть убиты сегодня утром. Тогда огонь бы еще тлел или, по крайней мере, головешки были еще теплыми, и снег вокруг непременно растаял бы. Кроме того, нигде не было видно следов крови или какой-либо схватки. А следы индейцев были еще очень свежими.

Джордж наконец пришел в себя, собрался с силами и стал помогать старику. Он обратил внимание охотника на то, что маленький черный ящик, в котором отец его обычно держал деньги и ключ от которого мать носила на шее, был открыт, но ключ торчал в замке.

— Вот что я тебе скажу, друг мой, — заключил старик по завершении осмотра. — Здесь случилось что-то необычное, и в этом замешаны индейцы.

Но они ли устроили этот беспорядок или пришли уже позже, — вот вопрос, который нам нужно разрешить. Для этого есть только одно средство — догнать краснокожих.

— Но как же мы их найдем? — в недоумении спросил Джордж.

— Разумеется, по их следам, — уверенно ответил старик. — Снег еще не растаял, кроме того, у нас есть твоя замечательная собака. Они не могли уйти далеко. Впрочем, может быть, ты можешь предложить другой план?

— Нет, — со вздохом ответил Джордж. — У меня голова кружится и сердце разрывается от боли. Я не в состоянии думать. Бедная мать! Бедная сестренка!..

— Ну, ну, успокойся! — мягко сказал старик. — Все, здесь нам нечего больше делать. К тому же погода час от часу становится хуже, и нам надо поскорее выбираться из этих снегов.

Судя по следам, индейцы, поднявшись немного в гору, снова спустились в долину. Наши верховые следовали за ними по довольно заметным следам так быстро, как только было возможно. Неподалеку от лагеря белых индейцы останавливались. Далее их следы, которые снег не успел засыпать, стали еще заметнее.

Старик ехал впереди. Он стремился поскорее нагнать индейцев, чтобы получить у них точные сведения о судьбе белых.

— Это последствия, — рассуждал он дорогой, как будто разговаривая сам с собой и не обращаясь к мальчику, — нашего дурного обращения с индейцами. Отнимаем у них землю, разгоняем и убиваем их дичь, срубаем их деревья, истребляем их рыбу, а их самих ни в грош не ставим. Можно ли после этого их упрекать, когда они иногда теряют терпение и платят злом за зло? И их ли это вина, если их мщение порой настигает невиновного?

— Так вы действительно думаете, что они ограбили и убили моих родителей? — со страхом спросил Джордж.

— Ни в коем случае! — воскликнул старик. — Разве я так сказал? Я говорю только, что их нельзя винить за то, что они в каждом белом видят врага. Надеюсь, у нас дело не зашло еще так далеко, в противном случае…

Не закончив фразы, старик пришпорил лошадь и поскакал так быстро, что Джордж едва поспевал за ним. Примерно через полчаса они увидели впереди дым и вскоре подъехали к группе индейцев, состоявшей из десятка мужчин и такого же количества женщин. Выбрав защищенное от ветра место, они разгребли снег, развели костер и уселись вокруг огня.

Услышав топот копыт, индейцы вскочили со своих мест, мужчины бросились к оружию. Старик, держа ружье наготове, решительно въехал в середину их круга и, казалось, выбирал, на кого из них излить свой гнев. Но индейцы явно знали охотника. Все тут же опустили поднятые луки, и один краснокожий подошел к старику и заговорил с ним вполне дружелюбным тоном.

Вопросы и ответы быстро следовали один за другим на языке туземцев, которого Джордж не понимал. Но он тотчас убедился, что они встретили именно тех индейцев, которые ограбили его отца, потому что на некоторых женщинах была одежда, принадлежавшая его родителям, и даже его собственные вещи лежали под деревом неподалеку от костра.

Суровый вид и тон старика, с которыми он начал разговор с индейцем, постепенно смягчились. Кивнув собеседнику головой, он повернулся к Джорджу, чтобы передать ему услышанное от индейца.

По его рассказу, которому у старика не было оснований не верить, краснокожие утром случайно набрели на телегу, но не увидели ни огня, ни следов белых. Найденные в телеге вещи они вполне резонно посчитали своей добычей. Что же случилось с белыми, они решительно не знали.

Слушая старика, Джордж случайно заметил в густых черных волосах одного из дикарей свернутый в трубочку лист бумаги. Он указал на это охотнику, и тот без церемоний выхватил свиток из волос индейца.

Это был клочок изорванной и промокшей бумаги, на котором, однако, еще можно было разобрать несколько слов, написанных карандашом. Джордж узнал почерк своего отца. Индеец сообщил, что этот белый «платок» лежал в повозке, что они взяли его в руки и удивились, как легко он рвется на куски, и что один из них свернул бумажку в трубочку и пристроил на голове в качестве украшения.

На листе удалось прочитать следующее:

«Мы находимся… приходи же… ждем тебя… когда найдешь это…».

Все остальное было или оторвано, или затерто. Но, несмотря на это, находка обрадовала Джорджа. Значит, его родители живы! Они добровольно покинули свой снежный лагерь и указали в записке, где их искать. Теперь он может надеяться снова увидеть свою семью. Но где? Обрывки записки не оставляли на этот счет никаких указаний. Но главное — они живы, и Джордж готов исходить вдоль и поперек всю Калифорнию, лишь бы их найти.

Старый охотник слушал его, покачивая головой. Он понимал, что бедный мальчик не может даже представить себе все трудности и опасности подобных поисков в столь обширной и дикой стране. Но старик не хотел охлаждать его пыл и губить надежду, пробудившуюся в сердце его юного спутника.

Между прочим, найденная записка снимала с индейцев подозрения в грабеже: никто не мог упрекнуть их в том, что они завладели найденными в лесу и никому не принадлежащими вещами. Белые наверняка поступили бы так же.

Джордж стоял в нерешительности, не зная, что теперь делать, куда идти. Но тут старик, положив руку на его плечо, сказал неожиданно ласково:

— Послушай, друг мой! Тебе, наверное, может показаться странным, что сначала я так неохотно пошел с тобой, а теперь вдруг совершенно переменился. Но тут вот в чем дело: я понял, что жизнь в горах мне надоела, я все-таки нуждаюсь в человеческом обществе. Поэтому я решил отправиться в колонии, к людям. Если хочешь, пойдем вместе. Возможно, по какой-либо причине один из нас надоест или станет мешать другому. Тогда пусть он откровенно скажет об этом, и мы разойдемся в разные стороны. Если ты согласен, я помогу тебе разыскать твоих родителей. А о плате поговорим потом.

Джордж с удивлением взглянул на старика. Как ни резок был его голос, но тон, которым он сделал это предложение бедному беспомощному мальчику, был настолько чистосердечным, что Джордж не смог найти подходящих слов. Он просто молча взял руку охотника и крепко прижал ее к сердцу.

Старик, растроганный таким ответом, на мгновение отвернулся, а потом заговорил спокойно и деловито:

— Очень хорошо. Значит, мы можем немедленно начать наше путешествие. Здесь, в снегу, нам нечего более искать. К тому же выпало слишком много снега, чтобы мы могли найти какие-нибудь следы. Лучше всего нам отправиться в индейскую деревню, где ты уже побывал. Если там ничего не знают про твоих, то мы вернемся к моей хижине, возьмем все необходимое и спустимся в другую долину. Я полагаю, что они направились именно по той дороге, и нам следует искать их в Сан-Франциско. Они ведь, кажется, направлялись туда, чтобы отыскать твоего деда. Как его зовут? Ты мне ни разу не называл его фамилию.

— Горди, Джордж Горди, — ответил мальчик. — Меня самого в его честь назвали Джорджем.

— Он что, твой крестный отец? — спросил старик, бросая на Джорджа испытующий взгляд.

— Крестный отец? Нет, что вы! Дедушка об этом ничего не знает. Он тогда уже уехал, не давал о себе вестей, да и о нас ничего не хотел знать.

— Ну ладно, — сказал старик, — оставим это. Пора в путь!

— А наши вещи? Мы что, оставим их у индейцев? — спохватился Джордж.

— Да на что они нам? Все самое ценное твои родители, скорее всего, взяли с собой. А то, что эти оборванцы вытащили из-под снега, пусть у них и останется.

С этими словами, давая понять, что дальнейшие разговоры излишни, он повернул лошадку и поскакал в долину.

Глава VII.
Странная фамилия
(Нечто об освоении Калифорнии).

Под вечер наши верховые достигли индейского лагеря и узнали, что никто из белых тут не проезжал. Старик это предвидел. Не останавливаясь, он поехал дальше, потому что хотел заночевать в своей хижине. Они подъехали к ней спустя час после заката солнца.

В долине снега уже не было, но погода испортилась: шел неприятный мелкий дождь, который промочил путников до костей.

Однако это не мешало старику пребывать в самом лучшем расположении духа. Огонь в очаге вскоре высушил их одежду. Из куска ветчины и пригоршни муки охотник приготовил отличный ужин.

Затем старик раскопал своим большим охотничьим ножом землю возле очага и извлек оттуда объемистую флягу.

— Поскольку я, наверное, не скоро сюда вернусь, — сказал он, поднимая флягу и глядя сквозь нее на огонь, — то и нечего беречь запасы. А этот славный напиток очень нам поможет, особенно после долгого пути, да еще в такую сырую погоду.

Он сделал глоток виски из фляги и передал ее Джорджу. Но тот отказался, поскольку не был приучен к горячительным напиткам. Старик не стал его уговаривать, но сам с удовольствием повторил.

— Итак, — заговорил старик, — ты благополучно прибыл в Калифорнию. Этот глоток — за твое здоровье и чтобы тебе здесь повезло, Джордж… как бишь твоя фамилия?

— Окли.

— Да-да, за тебя, Джордж Окли, и за то, чтобы нам отыскать твоих родителей. Мы их найдем, будь уверен, — усмехнувшись, продолжал старик, — ведь не провалились же они сквозь землю! Я буду помогать тебе, и со временем ты убедишься, что встретил не самого худшего провожатого.

— Но кто вы такой? — спросил Джордж. — Как вас зовут?

— Действительно, ты еще не знаешь моего имени, хотя мы уже давно вместе. Видишь ли, если бы твой дед не был таким вредным и скупым старикашкой…

— Да с чего вы это взяли?

— Я знаю, потому что он не хочет слышать о своих родных, как ты мне рассказывал. И по какой же причине он не хочет вам помогать? Вот если бы он не был таким скрягой, я предложил бы тебе меня называть своим дедом, пока мы не отыщем того, другого. Но в таких обстоятельствах я не хочу принимать его имя и останусь при своем. Меня зовут Фолс^[6], запомнишь?

— Фолс? — удивленно спросил Джордж.

— Да, — ответил старик, — Джордж Фолс.

— Странная фамилия, — в недоумении произнес мальчик, — я никогда такой не слышал.

— Пустяки, — возразил старик, — каких только не бывает фамилий! А что, если бы меня звали, например, Георг Панч или Джордж Пуст-О’Звон^[7]?

Джордж расхохотался.

— Ну, вот видишь, — продолжал Фолс, — на свете очень много людей со странными или смешными фамилиями. Имя дается человеку только для того, чтобы отличать его от других. Важно не то, как зовут человека. Важно, что у него за душой, его дела и поступки.

Старик улегся у огня на оленьей шкуре. Он явно был в прекрасном настроении. Куда подевалась его недавняя угрюмость? Сейчас на его лице играла улыбка, и он разговорился:

— Кстати, о фамилиях и прозвищах. Иногда не знаешь, как называется какая-нибудь вещь, а нужно найти способ ее определить. Я вспомнил смешной случай с одним из моих приятелей, калифорнийским краснокожим. Однажды я провел ночь в его хижине и был ужасно искусан блохами. Надо сказать, что дикари достаточно опрятны, но им никак не удается избавиться от этих насекомых в своих землянках. На следующее утро я хотел объяснить моему любезному хозяину, кстати, тому самому, который привел тебя ко мне, что меня мучило всю ночь, но не знал, как называется блоха на их языке. Однако дикарь мгновенно понял меня. «Знаю, знаю, — сказал он, — ты говоришь про маленького черного зверька, который кусается. А если его придавить пальцем, то от него ничего не останется». По-моему, очень понятное описание блохи.

— Да, действительно, — с улыбкой согласился, Джордж. — Знаете, что касается индейцев, то меня больше всего удивляет, как закалены эти люди. Я не понимаю, как они могут ходить босиком. Я и ста шагов не прошел бы здесь без сапог.

— Все дело в привычке, — ответил старик. — Однажды, в страшный холод, я встретил индейца, на котором кроме тоненькой шерстяной рубашки ничего не было. Я бы в такой и в июле замерз. Я остановился, раздумывая, не могу ли как-то потеплее одеть этого беднягу. Но тот вовсе не показывал вида, что ему холодно.

«Индеец, ты не озяб? — спросил я. — Сегодня страшный мороз!

— А твое лицо озябло? — ответил он мне на ломаном английском.

— Лицо? Нет, — возразил я, — потому что оно у меня всегда открыто.

— А у меня все тело как твое лицо, — улыбаясь, ответил краснокожий».

И он был прав. Если бы мы с малолетства ходили в легкой одежде, то не были бы так чувствительны к холоду. Но мы сами себя балуем: закутываемся в шерсть и меха, и наша кожа до того изнеживается, что мы с трудом переносим мороз.

— Давно вы в Калифорнии? — сменил тему Джордж. — Вы так хорошо говорите по-индейски. Наверное, для этого нужна многолетняя практика. Я вот пока не понимаю ни слова.

— Я болтаюсь здесь уже несколько лет, — ответил старик. — Я был здесь задолго до открытия золота.

— До открытия золота! — с удивлением воскликнул Джордж. — Я слышал, что в то время белых здесь было еще очень мало.

— Да, действительно, нас было немного, и пока не началась «золотая лихорадка», нам частенько приходилось драться и с испанцами, и со здешними уроженцами.

— Как с «испанцами»? — не понял Джордж.

— Ну да, — ответил старик, еще разок отхлебнув из фляги. — Как вижу, ты не много знаешь о стране, в глубь которой намерен отправиться. Разве дома тебе ничего не рассказывали о Калифорнии?

— Почти ничего, — ответил Джордж, немного пристыженный. — В Арканзасе, на нашей ферме, было столько дел, что я с трудом мог отлучаться в школу, чтобы научиться писать и читать. А о Калифорнии тогда еще никто и не думал. Это со времени открытия приисков все стали говорить только о золоте.

— Да, это в нашей человеческой натуре: мы знаем только то, что лежит у нас перед носом. Но ты, наверное, слышал, что Калифорния раньше принадлежала мексиканцам и что золото было открыто уже после ее завоевания…

И старый Фолс пустился в пространный рассказ об истории завоевания и освоения Калифорнии.

Через какое-то время он спохватился:

— Однако уже поздно, друг мой. Наши одеяла высохли, и нам пора спать. Я думал, ты уже спишь, и весь мой рассказ пролетел мимо твоих ушей.

— Нет, — тихо ответил Джордж, — я слушал очень внимательно. Только под конец я задумался о моих родителях…

— Не горюй, — приободрил его старик, — как только солнце встанет, мы отправимся их искать. А сейчас отдыхай, чтобы утром подняться с новыми силами.

И, не обращая больше внимания на мальчика, который сам занялся своей постелью, он завернулся в одеяло и уснул крепким и спокойным сном.

Глава VIII.
Медведь и Москито.

Следующее утро выдалось ясным. Погода явно переменилась к лучшему, несмотря на то что приближалось самое холодное время года и каждый день могли начаться дожди.

Сборы в дорогу не заняли много времени. Все, что они решили взять с собой, было приторочено к седлам. Оленью шкуру и прочие мелочи старик оставил в доме, дверь которого снова загородил жердями.

— Это никому не помешает войти внутрь и взять что захочется, — заметил Джордж.

— Невелика беда, — возразил старик, — я загораживаю вход только для того, чтобы в жилище не забирался скот. Если по этой дороге пройдут люди, пусть пользуются всем, что я здесь оставляю. Мы сами в этом уже не нуждаемся, тем более что вряд ли вернемся сюда. А эта хижина в дождливое время может послужить убежищем не одному. Сколько раз в лесах мне самому пригодилось бы подобное местечко!.. Ну как, ты уже привык к своему ослу?

— Вполне. Москито — славная скотинка, лучшего и желать нельзя.

— Правда? — улыбаясь, ответил старик. — Не забывай только, что он тот еще плут. Впрочем, это не мешает делу. Все, нам пора ехать.

Уже усевшись верхом, старик оглянулся на свою опустевшую хижину и с минуту простоял молча.

— Не странно ли, — сказал он наконец, — что мне так жаль покидать этот уголок, к которому, в сущности, меня ничто не привязывает. Он недолго служил мне приютом, но я расстаюсь с ним, как будто с родным краем, и оставляю здесь частичку своего сердца…

С этими словами он ударил пятками свою лошадку и поскакал вперед.

Джордж двинулся следом в большом недоумении, не зная, что и думать об этом старике. Внешность его была сурова и угрюма, но сквозь нее часто проглядывало мягкое и чувствительное сердце. По каким же причинам этот человек так старательно скрывал свою доброту и сострадание?

Но раздумывать было некогда. Фолс успел уехать далеко вперед, а Москито ни за что не хотел отставать. Целью Джорджа была встреча с родителями, и мысль об этом грела его душу. Мальчик с радостью отпустил поводья и поскакал за охотником.

Их путь лежал вдоль реки, по долине, с обеих сторон которой возвышались покрытые лесом склоны. У реки они нашли прогоревшие угли костра и вбитые в землю колья, на которых путешественники, наверное, сушили одежду. Но никакого каравана видно не было. Все, кто успел добраться до этой долины, спешили вперед, чтобы как можно скорее достигнуть золотоносных земель, а немногие индейцы, попадавшиеся им навстречу, скрывались в лесу, стараясь поменьше встречаться с американцами. Поэтому долина казалась пустынной и мало посещаемой. Об этом говорило и отсутствие свежих следов колес на мягкой земле.

Фолс тоже стремился поскорее покинуть эти места и добраться до обширной долины реки Юба, часть которой уже освоили золотоискатели. Там они наверняка смогут встретить переселенцев и узнать хоть что-нибудь о проезжавших караванах.

Путники довольно долго ехали молча. Каждый был занят своими мыслями и, казалось, радовался про себя, что другой не заводит разговор.

Вдруг старик придержал лошадь и схватил мальчика за плечо, давая ему знак остановиться. Джордж натянул поводья, и послушный Москито не только остановился, но даже начал щипать травку вокруг себя. Старик показал рукой вперед, и Джордж, взглянув в ту сторону, увидел внизу, под склоном, огромного серого зверя, катающегося по земле.

Верный Гектор, тревожно поджав хвост, остановился у ног Москито и не спускал глаз с незнакомого животного.

— Кто это? — спросил мальчик.

— Гризли, серый медведь, — тихо ответил старик, — причем, кажется, один из самых крупных.

— Может быть, мне подкрасться к нему и выстрелить? — живо предложил Джордж.

Старик посмотрел на него через плечо и сказал с улыбкой:

— Ты не думаешь о последствиях. Нет, друг мой, лучше мы оставим его в покое. С такой громадиной шутить нельзя: наши маленькие пули его только рассердят. Но даже если бы нам действительно удалось его убить, что бы мы стали с ним делать? Я не знаю, как далеко мы от жилых мест, где бы можно было продать его мясо, а убивать зверя только для того, чтобы потом оставить его гнить в лесу, не в моих правилах. Подождем немного и посмотрим, что он будет делать. Если он останется на месте, то мы пойдем в обход. С таким чудовищем лучше не связываться, можно запросто поплатиться жизнью.

— А если он нас увидит и бросится на нас? — в тревоге воскликнул Джордж.

— Не беспокойся, — возразил старик. — Надеюсь, мы успеем ретироваться. Он бегает быстро, но не так, как мы верхом. Впрочем, действительно странно, что он нас до сих пор не почуял: ветер дует прямо на него. Однако посмотри, что он выделывает!

Медведь лежал на боку и своими огромными лапами рыл землю. Потом он улегся спиной в вырытую яму, похоже, наслаждаясь прохладой сырой земли. Медведь бил по воздуху всеми четырьмя когтистыми лапами, как веселая собачка, которая играет, лежа на спине. Так он забавлялся довольно долго, потом снова спокойно лег набок.

Наши путешественники никак не могли понять, зачем он это делает.

— Должно быть, ранний снег прогнал Тедди с гор, — шепнул старик. — Он иногда доходит до самых селений рудокопов, нисколько не опасаясь соседства человека. Лучше всего нам объехать его стороной.

— Смотрите, он снова начинает свои проказы, — заметил Джордж, который не мог отвести от медведя глаз. — Я уверен, что к нему вполне безопасно можно подойти на ружейный выстрел.

— У тебя в жилах, я вижу, течет охотничья кровь, — добродушно смеясь, отозвался старик. — Но на этот раз, пожалуйста, умерь свой пыл. Достаточно одной пули, если она попадет в нужное место, чтобы он не смог навредить нам. Но в случае промаха даже не знаю, что может нас ждать…

— Если я попаду ему в живот, — не унимался Джордж, — то он должен умереть ночью, а завтра Гектор найдет его, пусть даже на расстоянии целого дня пути.

— Согласен, — ответил старик, — но я уже говорил тебе, что никогда не убиваю живое существо, особенно медведя, без необходимости. Но смотри, смотри, что он делает!

Медведь переваливался с боку на бок, как веселый жеребенок. Вдруг он вскочил на ноги и встряхнулся, как собака, подняв вокруг себя густое облако пыли.

Гектор до сих пор внимательно следил за всеми движениями медведя. Казалось, он понимал, что с таким сильным противником ему не справиться. Пока медведь валялся на спине, он стоял спокойно, даже не ворчал. Но когда Тедди встал на ноги и показался во всей красе, Гектор забеспокоился и отступил назад, оказавшись прямо под ногами осла.

Москито был во всех отношениях хороший осел — послушный, добродушный, спокойный и трудолюбивый, хотя и большой проказник. Но у него, к несчастью, было еще одно свойство: он боялся щекотки. Почувствовав под собой собаку и стараясь от нее избавиться, Москито принялся лягаться и отскочил на несколько шагов вперед.

Занятый сочной травой, осел до сих пор не замечал медведя. Возможно, он даже не подозревал, что на свете существуют подобные исполины. Джордж, со своей стороны, был поглощен охотничьей страстью. Не обращая внимания на осла, он отпустил поводья. При первом скачке Москито Джордж схватился рукой за седло, чтобы не упасть, и нечаянно дотронулся до спины осла. От новой порции щекотки тот бросился вперед и на покатом склоне уже не смог остановиться.

При первом же движении осла старик хотел схватить его за повод, но не успел. Москито понесся прямо на медведя, оторопевшего от этой неожиданной атаки.

Джордж с ужасом понял угрожавшую ему опасность. Но как ни был он предусмотрителен и осторожен для своих лет, в эту минуту мальчик совершенно потерял присутствие духа. Вместо того чтобы спрыгнуть на землю и бросить Москито на произвол судьбы, он изо всех сил держался за седло.

Через мгновение они очутились перед разъяренным зверем, вставшим на задние лапы, оскалившим зубы и готовым отразить нападение.

То ли Москито только что заметил медведя и решил показать этому хозяину лесов свою храбрость, то ли просто, сбегая с крутой горы, уже не мог остановиться, — осталось загадкой. Достоверно известно только то, что он вместе с седоком, сопровождаемый бряцанием притороченных к седлу медных кастрюль, во весь опор наскочил прямо на медведя, испустив при этом оглушительный рев. Скорее всего, он, конечно, заревел от страха, увидев прямо перед собой страшные зубы гризли.

Такое отчаянное и внезапное нападение, со страшным ревом и грохотом, медведю не понравилось. Более того, он явно испугался. Повернувшись на задних лапах, гризли бросился наутек.

Когда медведь обратился в бегство, Гектор тут же осмелел и устремился в погоню. За Гектором бросился Москито, за ним старик, на ходу кричавший что-то Джорджу, и вся эта дикая охота понеслась вниз по склону.

Джордж, поняв, что опасность миновала, изо всех сил старался остановить своего осла, но безуспешно. Гектор был уже совсем рядом с медведем. Если бы разъяренный гризли остановился, наверняка последовало бы столкновение, исход которого вряд ли был бы утешительным. Но тут на помощь мальчику подоспел его старый друг. На своей бойкой лошадке Фолс обогнал осла и сумел заставить его остановиться.

Москито понесся прямо на медведя, оторопевшего от этой неожиданной атаки.

— Ну, слава Богу! — со смехом воскликнул он. — Ты, по-моему, решил до смерти загнать бедного медведя! Поверь, такое мало кому удается!

— Не понимаю, что взбрело в голову этому ослу! Я никак не мог его удержать, — ответил Джордж, начиная понемногу приходить в себя.

— Так я тебе и поверил! — возразил старик. — Благодари медведя, который решил отступить и тем самым позволил вам остаться в живых. Кто умнее, тот уступает, и из вас троих он оказался самым умным. Однако послушай, что там за шум, — продолжал старик после минутного молчания. — Похоже, там, внизу, люди, и медведь попал прямо к ним. Бедный Тедди, ему сегодня несдобровать!

— Так поехали скорее! — с азартом воскликнул Джордж. — Мы еще успеем его догнать!

— Что? Тебе мало одного урока? — возмутился старый охотник. — Кстати, удивительно, как ты умудрился не потерять ружье.

— Я его крепко держал, — со смехом ответил мальчик. — Наверное, просто по привычке. Ведь если бы мне пришлось столкнуться с медведем, я вряд ли успел бы им воспользоваться.

— Вот это верно. Однако проверь, не потерял ли ты чего-нибудь?

— Все на месте, — ответил Джордж, осмотрев поклажу.

— Ну ладно, тогда вперед. Там, кажется, и в самом деле происходит что-то необычное. Но главное — мы там найдем людей!

Всадники пустили своих скакунов мелкой рысью. Удивительно, но насколько резво бежал Москито раньше, настолько неохотно он делал это сейчас. Каждые десять шагов он внезапно останавливался, и Джордж был вынужден подгонять его. Во всех движениях осла появилась какая-то опаска.

— Кажется, он начал понимать, что натворил, — засмеялся Джордж. — Давай, двигай копытами! И впредь больше не делай глупостей!

Глава IX.
Злоключения медведя.

Как только наши путешественники выехали из леса, закрывавшего обзор, Джордж остановил осла и радостным криком приветствовал открывшуюся впереди картину.

Он увидел первые рудники. Повсюду были разбросаны то уединенные, то расположенные небольшими группами палатки золотоискателей. Кое-где возвышались наскоро сколоченные из коры и жердей маленькие домики.

Да, перед ним и в самом деле лежала Калифорния, эта удивительная земля — именно такая, какой ее рисовало его детское воображение. В первую минуту он забыл все, даже то, что его привело сюда, — он забыл о своих родителях. Наконец он увидел то, что еще так недавно было главным предметом их разговоров во время долгого и трудного путешествия.

Джордж еще долго простоял бы в созерцании живописной долины, если бы старик не вывел его из задумчивости. Впереди раздавались шумные крики и радостные возгласы. Понукая свою лошадку, Фолс воскликнул:

— Вперед, Джордж, вперед! Там, внизу, разыгрывается какая-то комедия, хотя я, право, не понимаю, что смешного они могли найти в нашем медведе. В любом случае нам надо поспешить туда, нечего терять время.

С этими словами старик поскакал вперед, и Джордж, не желая терять его из виду, последовал за ним.

И действительно, в долине царила суматоха. Люди сбегались со всех сторон к одному месту, где собралось уже до тридцати человек. Услышав громкий, отчаянный лай Гектора, всадники поспешили прямо на него.

Однако скакать быстро им не удавалось: вся земля была изрыта. Дорогу постоянно преграждали то мелкие, то довольно глубокие ямы, и Джордж со своим Москито чуть было не попал в одну из них. Приходилось шагом пробираться через опасные места. Тем не менее они довольно скоро достигли места событий, в центре которого оказался уже знакомый нам медведь, но в крайне бедственном, хотя и смешном положении.

Испуганный неожиданным нападением, к тому же постоянно слыша за спиной грохот медной посуды, наш медведь несся во всю прыть, пытаясь добраться до гор, лежащих по ту сторону долины. К несчастью, в этой местности уже пару недель работала большая команда старателей — мексиканцев, американцев, немцев и людей других национальностей, которые, надеясь добраться до золотоносных пластов, выкопали множество ям.

Медведь не подозревал, что хорошо знакомая ему долина так изменилась. Первая же куча земли, преградившая дорогу, поразила его, но бежавшая сзади с громким лаем собака не дала ему времени опомниться, и, перепрыгнув через земляную горку, медведь на полном ходу свалился в яму.

Встав на ноги, разъяренный медведь вознамерился со всей силой броситься на своих преследователей, кто бы они ни были. Но он не смог выбраться из ямы: путь преграждали ее высокие и крутые стены. Тут же он заметил, как почти из-под его лап вывернулась человеческая фигурка и при помощи веревки в два счета вскарабкалась наверх.

В это самое время один из мексиканцев спокойно работал в яме, как вдруг огромный медведь грохнулся на дно рядом с ним. Упади косматый Тедди одним шагом правее, он наверняка раздавил бы бедного рудокопа. К счастью, тот находился у стенки ямы, и ему хватило присутствия духа, чтобы выбраться из ямы, прежде чем медведь успел опомниться.

Почувствовав себя в западне, медведь испустил страшный рев, к которому добавился истошный крик испуганного мексиканца, чудом избежавшего неминуемой гибели. На шум прибежали работавшие поблизости товарищи. Более любопытные или более смелые сгрудились вокруг ямы. Другие, более осторожные, залезли на растущее поблизости дерево, полагая, что там медведь их не достанет.

Когда золотоискатели поняли, что медведь не может выбраться из ямы, некоторые смельчаки подошли поближе со своими тяжелыми железными ломами, намереваясь ударить зверя по голове, если он высунется на поверхность. Другие собрались бежать за ружьями. Испуганный медведь с ревом метался по яме, люди кричали на разных языках, так что шум стоял невообразимый.

Тут подъехали наши охотники. Как только Джордж, вокруг которого уже радостно прыгал Гектор, подошел со своим ружьем к яме, все наперебой стали кричать ему, чтобы он поскорее застрелил медведя. Мальчик не намерен был долго церемониться и уже вскинул ружье, как вдруг, откуда ни возьмись, появился какой-то странный человек в непривычной для здешних мест одежде — в синем фраке и коротких клетчатых панталонах на тонких ногах, который попросил его остановиться.

— Погоди, дружок, не спеши, — сказал незнакомец, и по его произношению Джордж тотчас узнал в нем янки^[8]. — Медведь не может вылезти, но если даже он умудрится это сделать, еще будет время размозжить ему череп ломами. Вот мое предложение: если вы сможете достать медведя из ямы живым, я дам вам на пятьдесят процентов больше, чем стоит его мясо.

— Сумасшедший! — воскликнул один из американцев. — Кто же возьмет этого зверя живьем? Уж не думаешь ли ты найти охотника, который полезет в яму и наденет на него намордник?

— Что он говорит? Чего он хочет? — спрашивали мексиканцы, не понимавшие по-английски, пока один из американцев не перевел им предложение янки.

— Ладно, хорошо! — вдруг сказал один из мексиканцев, сильный смуглый мужчина с черными как смоль кудрявыми волосами. — Скажи ему, что, если он сдержит слово, я достану ему живого медведя. Но что он намерен с ним делать?

Мальчик не намерен был долго церемониться и уже вскинул ружье, как вдруг появился какой-то странный человек.

При помощи переводчика они вскоре договорились. У янки была повозка, запряженная четырьмя волами, на которой он привез запасы продовольствия и другие товары, которые легко можно сбыть золотопромышленникам.

Пока мексиканцы держали совет, как им связать медведя, янки принялся устраивать на своей повозке клетку, в которую он мог бы поместить зверя, собираясь, по-видимому, доставить его прямо в Сан-Франциско.

Джордж все еще стоял с ружьем в руках возле ямы, в которой бесновался медведь. Его спутник подошел поближе. Владея испанским языком, он вскоре понял, в чем дело, и сказал мексиканцу:

— Что ж, мы не против вашей сделки, но с одним условием: этот мальчик должен получить половину стоимости медведя, потому что он гнался за ним с собакой от самого леса. Если же вы достанете его живым, то он удовлетворится третьей частью его цены.

Мексиканцы стали возражать: «Медведь, — говорили они, — попал в яму одного из наших товарищей и поэтому целиком принадлежит ему». Но американцы приняли сторону Джорджа, утверждая, что его требования совершенно законны. Наконец обе партии согласились на том, что владелец ямы и Джордж, содействовавший, хоть и невольно, поимке медведя, получат каждый по четверти вознаграждения, а половина достанется тем, кто сможет связать медведя и погрузить его на повозку. Но если у них ничего не выйдет, и медведя придется застрелить, то они ничего не получат, а убитый зверь будет принадлежать пополам мексиканцу и Джорджу.

В завершение переговоров старик выторговал долю и для Гектора, который принимал самое активное участие в погоне, и его усердие должно быть вознаграждено. Янки изъявил готовность дать собаке столько мяса, сколько она в состоянии съесть до следующего утра и потом еще унести с собой во рту. Предложение было принято всеми присутствующими с громким смехом.

Между тем медведь не оставлял попыток выбраться из ямы, хотя и безрезультатно. Крики людей и лай Гектора до того его разозлили, что один раз он даже чуть не выпрыгнул из ямы и уже вцепился было лапами в землю. Но она, к счастью, обвалилась, и бедный Тедди в бессильной ярости снова рухнул вниз. Все понимали, что если бы ему удалось выскочить из ямы, кое-кто из окружающих мог бы поплатиться жизнью за свои насмешки.

Мексиканцы тем временем начали заходить с разных сторон со своими лассо — длинными арканами, сплетенными из кожи, которые они бросали с большой ловкостью.

Джордж не очень понимал, что они собираются делать. Ведь даже если бы им и удалось вытащить медведя, то как эти люди смогут удержать и усмирить его?

Но мексиканцы — народ опытный в таких делах. Они намерены были сделать с медведем то, что постоянно делали с дикими лошадьми, не причиняя им ни малейшего вреда. К тому же опасность была не столь уж велика. Если медведь вырвется, то оба американца с ружьями и все работники с тяжелыми ломами смогут с ним справиться.

Медведь, утомленный страшными усилиями, на время присмирел. Но первый же брошенный в яму аркан привел его в такую ярость, что он высоко подпрыгнул и когтями одной лапы успел ухватиться за край ямы. В то же мгновение черноволосый мексиканец с удивительной ловкостью и, казалось, без малейшей спешки набросил аркан на заднюю лапу медведя. Его товарищи тотчас ухватили аркан и потащили медведя вверх. Бешеный зверь, чувствуя, что его тащат за ногу, опрокинулся на спину, и тут же второй аркан обхватил вторую заднюю лапу, а третий — переднюю. Мексиканец, бросивший следующий аркан, промахнулся, и лассо попало прямо в пасть медведя, который как нитку перекусил сплетенный вчетверо ремень.

Висевшего вниз головой медведя подняли уже так высоко, что передними лапами он не доставал до земли. И тут еще один ловко брошенный аркан спутал обе передние лапы медведя. Изможденный неравной борьбой зверь был не в состоянии больше пошевелиться. Только его страшный, полный ярости рев как громовой раскат разнесся по долине.

Затем в течение получаса мексиканцы тщетно пытались набросить петлю на морду медведя: он тотчас же ее перегрызал. Тогда они прибегли к другому способу. Один из ловцов сбегал в лес и принес длинную жердь. Другой прикрепил к ней петлю, достаточно свободную, чтобы не удушить медведя. Когда тот приподнял голову, петлю набросили ему на шею и затянули, так что зверь уже не мог ухватить ремень зубами.

Далее следовало самое опасное: надо было привязать медведя к принесенному из леса стволу дерева. Для этого один из мексиканцев должен был спуститься в яму. После недолгого совещания молодой ловкий рудокоп отважился на такой подвиг. Он обвязал себя арканом, чтобы при малейшей опасности товарищи могли его вытащить.

Смельчак начал с задних лап. Ему удалось несколько раз обмотать их канатом. Медведь, казалось, понял, что с ним хотят сделать, и принялся отчаянно отбиваться. Но его задние ноги были спутаны, и человек пять крепко держали их на двух арканах.

Оставалось связать передние лапы. Как только медведь начинал дергаться, мексиканец давал знак немедленно поднимать его вверх и спускался обратно, когда зверь затихал. Таким образом, после многократных попыток медведь наконец был полностью связан и находился в полной власти безжалостных охотников.

Теперь нужно было извлечь медведя из ямы. Несмотря на усилия всех участников, поднять эту страшную тяжесть не удалось. Пришлось срыть один край ямы, чтобы по отлогому склону вытащить зверя при помощи волов янки.

А янки тем временем успел нарубить множество молодых деревьев, перевязать их привезенными для продажи цепями и веревками и в итоге соорудить из них достаточно прочную клетку, в которой вскоре и оказался медведь. Для пущей надежности его крепко привязали к прутьям клетки.

Один из американцев спросил, как же медведь без корма и воды перенесет путешествие в Сан-Франциско.

Оказалось, янки это нисколько не беспокоило.

— Мои быки сильны и здоровы, — сказал он, — дорога хорошая. Вчерашний дождь только прибил пыль. Если я буду ехать день и ночь, то довезу его живым.

— И что же вы собираетесь с ним делать в Сан-Франциско? — спросил спутник Джорджа. — Показывать за деньги?

— Об этом позвольте мне умолчать, — с ухмылкой ответил янки, — но уверяю вас, что этот косматый Тедди возместит мне все мои издержки.

Джордж был немало удивлен, когда узнал, что янки согласился заплатить за живого медведя двести пятьдесят долларов. Он тогда еще не знал, что на отдаленных приисках платят по полдоллара за фунт^[9] мяса, а в дождливое время — еще дороже. Таким образом, благодаря Москито он заработал шестьдесят два с половиной доллара, которые янки предложил ему выплатить немедленно.

Мальчик отказывался принять деньги, утверждая, что они принадлежат его спутнику, но старик уговорил его взять их.

— Эти деньги по справедливости принадлежат тебе, — сказал он, — потому что, если бы это происшествие закончилось по-другому, ты мог бы поплатиться жизнью за глупость Москито. К тому же деньги тебе понадобятся. Даже прямо здесь, в лагере, тебе придется сделать несколько покупок. Это будет первое золото, которое ты увидишь и получишь.

— Как — золото? — с удивлением воскликнул Джордж. — Разве он будет платить золотом?

— А то чем же, — усмехнувшись, ответил старик. — Здесь, на приисках, ни за какую цену не найдешь серебряного доллара. Как только золото добыто из земли, оно тотчас же идет в оборот. За каждую безделицу, которую ты захочешь купить, придется платить на вес золотым песком.

Старик говорил правду. Когда они подошли к палатке, в которой были нагромождены всевозможные съестные припасы, одежда, обувь и прочие товары, янки отвесил золото, разделил на четыре равные части и протянул Джорджу целую горсть блестящих кусочков разной величины. Мальчик не знал, что с ними делать, но старик помог ему. Первым делом он купил Джорджу маленький кожаный мешочек для золота, а потом еще две рубашки и несколько пар носков.

Покончив с делами, они отправились смотреть, как медведя грузят на повозку.

Это удалось сделать довольно быстро. Сняв с повозки задние колеса, медведя общими силами, со смехом и восторженными воплями, втащили по наклонной плоскости. Затем повозку снова подняли, и пока одни работники вставляли колеса, другие привели волов.

Сначала бедные животные пугались и никак не хотели становиться на свои места. Наконец их удалось заложить, и повозка тронулась. При каждом рыке, который издавал бедный медведь, волы бросались вперед по хорошо наезженной дороге, так что вскоре янки со своим опасным грузом въехал в лес и скрылся из виду.

Глава X.
Охотничьи рассказы.

Когда улеглась вся эта суматоха, Джордж внезапно вспомнил о цели своего путешествия и сердце его болезненно сжалось.

Главное теперь — получить хоть какие-то сведения о его семье.

Первым делом они с Фолсом обратились к торговцу, у которого делали покупки.

Джордж насколько мог подробно описал своих родителей.

— Все это чудесно, молодой человек, — ответил торговец, — но у меня так много дел, что мне некогда обращать внимание на всех проезжих. В последние дни тут было довольно много путешественников, некоторые с женами и детьми, но такого рода путники редко у меня останавливаются. Все, что им может понадобиться в дороге, они везут с собой. А если им и потребуется что-то купить, то, узнав здешние цены, они сначала решают, что их хотят надуть. Правда, впоследствии все к ним привыкают… Кроме того, поблизости нет хорошего места для отдыха, и обычно все проезжают на пару миль подальше, где легко найти и дрова, и воду, и хорошие луга.

Больше этот человек не знал ничего. Другие, к кому обращались наши путешественники, тоже подтверждали, что дня два-три тому назад несколько повозок, застигнутых снегом в горах, проезжали по этой местности. Люди, казалось, были очень изнурены, особенно две больные женщины.

Нашим друзьям больше ничего не оставалось, как поспешить вдогонку проехавшим здесь переселенцам.

В палатке, служившей трактиром для рудокопов, они пообедали, купили немного кофе и сухарей, оседлали лошадку и осла, которые тем временем тоже успели подкрепить свои силы, и отправились в путь.

Еще до наступления сумерек они нагнали повозку с медведем, который, как они узнали, успел уже доставить новому хозяину множество хлопот.

Сначала он лежал тихо, возможно, успокоенный качкой на ухабистой дороге, но когда янки и его спутники остановились для отдыха, он снова начал бесноваться, стараясь разорвать сковывающие его путы. К счастью, веревки выдержали, но его сторожам пришлось провозиться с ним не менее получаса. Медведь успокоился, только когда телега снова покатилась вперед.

До конца дня старик с Джорджем больше никого не встретили. Вечером они остановились на ночлег у ручья, предоставив заслуженный отдых ослу и пони.

Судя по ясному небу, можно было ожидать сухую и теплую ночь. За своим незатейливым ужином наши путешественники много смеялись, вспоминая утренние происшествия и несвоевременную храбрость Москито.

— Я и не думал, что медведь может так быстро бегать, — говорил Джордж, — он в один миг очутился под горой.

— Почти все крупные звери бегают быстро, — отвечал старик. — На первый взгляд они кажутся неповоротливыми, но на самом деле двигаются очень проворно, особенно когда им угрожает опасность. Даже наш обычный бурый медведь, которого, кажется, лошадь легко обгонит, иногда может быть пойман только после долгой и мучительной травли. На бегу медведь держит нос близко к земле и легко продирается сквозь густые кустарники. А собаки и лошади, напротив, всегда бросаются грудью вперед, и многочисленные препятствия останавливают или, по крайней мере, задерживают их.

— Но, как я слышал, иногда медведи вовсе не убегают, — заметил Джордж.

— Это редкие случаи, и бывают они обычно или с медведицей, готовой защищать своих детенышей, или с тяжелораненым медведем, которого долго травили собаками. Тогда они бывают очень опасны.

Рассказы о том, как медведи преследуют людей просто так, ни с того, ни с сего, — чистый вымысел. Всякий зверь, хищный или травоядный, избегает встречи с людьми.

Я много раз охотился на медведей, но знаю только один пример, где медведь, или, вернее, медведица, не испугалась моего приближения, а напротив того, пошла на меня.

Я был еще молод, всего двадцать четыре года. Мы тогда жили в Кентукки, где дичи в те годы было полно. И вот как-то в ближайшей окрестности появился огромный медведь. Мы долго, месяцев шесть понапрасну гонялись за ним, потому что медведь никак не подпускал охотников на ружейный выстрел. Наконец, это было феврале, я случайно нашел место, к которому он приходил на водопой. Я знал, что в это время года медведи всегда ходят по одной и той же тропинке, по своим же следам. Выбрав удобное место, я стал дожидаться прихода Тедди. И дождался. Я попал ему прямо в сердце и несказанно обрадовался этой удаче. Лошади со мной не было, но, желая доказать родителям, что медведь пал от моей руки, я решил принести его шкуру домой. Разделав медведя, я крепко перевязал шкуру веревкой, а остальное подвесил на ближайшем дереве.

Шкура была страшно тяжелой. Я нес ее на короткой палке через плечо, на котором висело и ружье. Разумеется, я выбрал самую короткую дорогу и придерживался края густого леса, где лежало много поваленных бурей деревьев. И вдруг в самой чащобе посреди бурелома на меня бросился медведь. В первый миг от неожиданности я уронил с плеча шкуру, которая, падая, потащила за собой мое ружье. Мне некогда было его поднимать, я понимал, что главное — сохранить жизнь, и я изо всех сил побежал прочь. Если бы медведь преследовал меня, то догнал бы за пару минут. Но он почему-то остановился. Не слыша за собой погони, я оглянулся и увидел медведя, который обнюхивал брошенную шкуру. Поворчав немного, он ушел и скрылся за деревьями.

Итак, я был в глухом лесу, без ружья, с огромным медведем на расстоянии выстрела. Я решил, что это медведица, которая устроила свое логовище среди поваленных деревьев, и там, наверное, находились и ее медвежата. Что же мне было делать? Дойти до дома и взять другое ружье? Но там меня осмеяли бы: получалось, что медведь меня ограбил! И я решил попытаться вернуть свое ружье. Я снял патронташ и все, что мне могло помешать, и когда, по моим расчетам, мой сердитый сосед успокоился, я осторожно пополз к тому месту, где лежало ружье. Все шло очень хорошо. Вокруг ничто не шевелилось, и я был уже шагах в десяти от ружья, как проклятая медведица снова вышла мне навстречу. Пришлось мне снова бежать во всю прыть.

На этот раз она проводила меня немного дальше. Тут я всерьез рассердился. Я же не сделал ей ничего плохого, а она не позволяет мне взять мое ружье! Но что же делать? Я точно знал, что нож против медведицы мне не поможет, а мое ружье было в ее власти. Мне оставалось только дождаться, пока она уснет, и тогда снова попытать счастья. Рассудив так, я отошел подальше в лес, прилег под деревом и пролежал до тех пор, пока меня не пробрал холод. Я повторил свою попытку, и опять безрезультатно. Так прошло несколько часов. Эта коварная тварь бдительно караулила меня, и как только я оказывался около ружья, она тут же выскакивала и снова отгоняла меня, причем с каждым разом все дальше.

Приближалась ночь, и мне пришлось вернуться домой без ружья. Как я и предвидел, надо мной посмеялись, но на следующее утро мы все вместе, с собаками и лошадьми, устроили настоящую облаву на мою медведицу. Нам удалось застрелить ее, а двух маленьких медвежат мы взяли с собой. Правда, мы дорого заплатили за удачу: она лишила нас нашей лучшей собаки…

— Ну а если бы медведица, когда вы были одни, вздумала вас преследовать? — спросил Джордж.

— Гм, — усмехнулся старик, — тогда, думаю, мне не пришлось бы больше охотиться… Зато в другом случае медведь однажды спас мне жизнь.

— Медведь? — удивился Джордж.

— Да, и я не забуду этого до конца своих дней.

— Как же это случилось?

— Да, друг мой, это удивительная история, и когда я о ней вспоминаю, до сих пор мороз пробегает по коже. Поправь огонь, а я расскажу тебе об этом происшествии. А потом ляжем спать, потому что завтра с рассветом нам нужно двигаться дальше.

Старик призадумался и, помолчав немного, начал свой рассказ:

— Много лет прошло с тех пор, как мы с братом переселились в Кентукки. Этот край, как я тебе уже говорил, тогда изобиловал дичью. Бизон не был редкостью, как теперь, медвежьи следы попадались на каждом шагу, а оленей было просто не счесть… Эти славные времена, конечно, уже прошли. Народу стало слишком много, и дичь почти всю уничтожили. Но это так, к слову.

В те годы у нас бывали частые стычки с индейцами, которые нас повсюду караулили, но это не мешало нам заниматься охотой. Из предосторожности, однако, чтобы при необходимости дать отпор индейцам, мы обычно охотились целыми отрядами. Иногда мы расходились поодиночке в заранее определенные места, чтобы не мешать друг другу, но по вечерам мы собирались вместе и никогда не ложились спать, не поставив одного из товарищей на часах.

В тот день я отправился один к реке Огайо, где некоторое время назад видел многочисленные следы медведей. Это тоже было ранней весной, в конце февраля, когда медведи еще большей частью сидят в своих зимних берлогах и выходят только на водопой. Поэтому я выбирал старые пустые деревья, в которых любят селиться медведи. Кто имеет достаточный навык, тот легко отличит дерево, в котором прячется медведь, хотя эти звери чрезвычайно осторожны и стараются не оставлять следов.

Собаки со мной не было. С ружьем на плече я потихоньку, осторожно пробирался по лесу. Олени попадались мне поминутно, но я их не стрелял, потому что был слишком далеко от дома, и к тому же мы не нуждались в дичи. Так я приблизился к огромному старому дубу, который стоял в этой чаще, наверное, уже не одну сотню лет. Меня привела к нему еле заметная тропинка, какие, как я знал, часто прокладывают медведи.

И действительно, на коре можно было различить следы когтей медведя. Я решил проверить, не сидит ли он в дупле, или это только его прежняя, а ныне покинутая берлога.

Для этого мне надо было влезть на дерево и заглянуть в дупло. Если бы я нашел наверху свежие следы медведя, то имело бы смысл вернуться сюда с товарищами.

Сказано — сделано. Спрятав в кустах ружье и патронташ, я осторожно полез на дерево.

Это оказалось не так просто, потому что дуб был очень толстым, а первая ветвь находилась довольно высоко. Но я в то время был еще молодым проворным парнем, так что сумел вскарабкался до первой ветки, а дальше дело пошло легче.

Ствол делился на две части, одна из которых одна была сломана бурей. В ней образовалось дупло, в которое свободно мог пролезать даже самый крупный медведь. Там я нашел много следов медвежьих когтей, а из дупла тянуло острым запахом, характерным для медвежьей берлоги. Итак, можно было не сомневаться, что внутри бывал или и сейчас живет медведь.

И вдруг, при всей своей ловкости, я сделал неосторожное движение, мои ноги скользнули вниз, и я мгновенно провалился в пустую сердцевину дерева. От испуга у меня перехватило дыхание: а вдруг там действительно сидит медведь! Я упал на что-то мягкое и ожидал, что разъяренный зверь тут же схватит меня своими острыми когтями и разорвет на части. Но ничего подобного не произошло, вокруг меня царила мертвая тишина.

Мало-помалу я собрался с духом и стал шарить вокруг себя руками, чтобы понять, один ли я в этой темнице. Я не сообразил, что сила, с которой я упал, наверняка разбудила бы даже крепко спящего медведя, и сначала мне все казалось, будто я трогаю рукой медвежий мех.

Ощупав древесную труху, плотным слоем покрывавшую дно дупла, я понял, что нахожусь в медвежьей берлоге, но хозяина по какой-то причине нет дома. То ли он покинул ее на время и вот-вот вернется, то ли он уже вышел из зимней спячки и оставил свое убежище.

В любом случае я находился в крайне затруднительном положении, особенно если хозяин вернется домой и найдет меня в своей «спальне». К счастью, при мне был нож, и я решил попытаться вскарабкаться обратно наверх.

Старик замолчал. После минутного раздумья он продолжал:

— Много лет прошло с того времени, как это случилось, но, как я уже говорил, и теперь еще дрожь пробегает по телу при воспоминании о той минуте, когда, пытаясь выбраться наверх, я убедился, что это невозможно. Внутренние стены дупла были совершенно гладкими. Само дупло, по крайней мере, внизу было слишком широким, чтобы можно было упереться спиной и коленями. После нескольких напрасных попыток, в полном изнеможении, покрытый холодным потом, я уселся внизу, понимая, что буду похоронен здесь заживо.

Товарищи будут меня искать, в этом я не сомневался. Но даже если они случайно и попадут в это глухое место, станут ли они искать меня именно в этом дереве? Сколько белых охотников попадало в руки индейцев и не возвращалось… Меня поищут, не найдут, и этим все и кончится. Некоторое время я просидел в глубоком раздумье, закрыв лицо руками. Потом вскочил и закричал изо всей мочи — в несбыточной надежде, что меня кто-нибудь услышит, пусть даже какой-нибудь случайный индеец. Но напрасно: пустое дерево поглощало звук. Я был как в могиле. Однако я не мог сидеть без дела, по крайней мере, пока еще оставались силы. Поэтому я вновь и вновь пытался взобраться вверх по гладкой стенке, в кровь сбил руки — и все напрасно. Мне не хватало тонких и острых медвежьих когтей…

Оставалось еще к одно средство: ножом прорезать в дереве дыру. Я начал эту работу довольно успешно, но вскоре дошел до того места, где дерево было еще здоровым и крепким. Я понял, что умру с голоду, прежде чем сумею прорезать отверстие.

Со мной было огниво. Гнилое дерево, подумал я, горит как трут, здоровое тоже превратится в уголь. Да, но я ведь тоже сгорю вместе с деревом…

Отверстие вверху давало очень мало света, так что внутри было почти совсем темно. Я молился, плакал, проклинал свою судьбу и любопытство, которое завело меня сюда. Одним словом, в отчаянии я готов был наложить на себя руки, чтобы только не умереть с голоду в этой западне. Но надежда — великое благо в человеческой жизни. Хоть я и не знал, что меня ждет, но все-таки не смог решиться на этот последний, отчаянный поступок.

Вдруг мне послышалось какое-то движение снаружи. Я стал прислушиваться, — все смолкло. Что это? Люди? Я уже приложил руки к губам, чтобы громко позвать на помощь, как вдруг дыру наверху что-то заслонило, и я очутился в полном мраке. Неужели так внезапно наступила ночь? Нет, там, наверху что-то шевелилось, и я чувствовал, как на меня сыплются мелкие щепки. Тут я догадался, что это был медведь, который тихо спускался в свой дом, никак не предполагая обнаружить там незваного гостя.

Все надежды на спасение рухнули. Теперь мне нечего было бояться голодной смерти. Меня ждала другая, не менее страшная участь. В последнем, инстинктивном порыве самосохранения я достал свой охотничий нож и, обливаясь холодным потом, ждал смертельного нападения.

Ты, наверное, знаешь, что медведь, залезая в пустое дерево, спускается задними лапами вниз, точно так же, как он слезает по наружной стороне дерева. Вот и мой медведь спускался именно так, при этом с шумом втягивая в себя воздух: возможно, он почуял мое присутствие.

И тут мне пришла в голову новая счастливая мысль. Если я внезапно первым нападу на медведя, он наверняка бросится вверх. Известно, что опасность перестает быть страшной, когда встречаешься с ней лицом к лицу. У меня оставался только один шанс на спасение. Теперь я был спокоен и собран. Я убрал нож в ножны.

— Как в ножны? — изумился Джордж, который с тревожным вниманием следил за рассказом старика.

— Да, я спрятал нож, чтобы обе руки были свободными. Я прижался спиной к стенке дупла и позволил медведю спуститься настолько, чтобы я мог обхватить его руками. Мне недолго пришлось ждать. Вскоре я почувствовал прикосновение медвежьего меха к своему лицу. Я схватился за зверя обеими руками и даже пустил в ход зубы, рассчитывая испугать медведя, который от неожиданности рванет вверх и заодно вытащит меня. К счастью, я не ошибся.

Тедди, не ожидая ничего подобного, мирно спускался в свое жилище, но, почувствовав нападение неизвестного врага, как безумный впился когтями в гнилое дерево и устремился вверх. Я держался изо всех сил, и через несколько секунд мы уже были у выхода из дупла. Тут я освободил Тедди из своих объятий. Он мгновенно соскочил на землю и скрылся в лесной чаще.

Я был спасен. Очутившись внизу, я упал на колени и горячо, как никогда в жизни, возблагодарил Всевышнего.

— Охотились ли вы после этого на медведей? — спросил Джордж.

— Нет! — твердо ответил старик. — Никогда. Я бы это счел преступлением. Разве медведь, хоть и бессознательно, не спас меня от верной смерти?

— А если вам вновь будет грозить смертельная опасность от медведя?

— Ну, вот тогда и посмотрим… Все, друг мой, уже поздно, — заключил Фолс, завертываясь в одеяло, — пора спать. Спокойной ночи!

Глава XI.
На золотых приисках.

На следующее утро, еще до восхода солнца старик был уже на ногах. Прежде чем будить мальчика, он заварил кофе, приготовил завтрак, оседлал осла и пони. Джордж умылся в ручье, перекусил вместе со своим спутником, и с первыми лучами солнца оба пустились в путь.

Повсюду, справа и слева от дороги, они находили следы ночлегов золотоискателей, которые с рассветом спускались к реке, чтобы продолжать свои труды.

Для Джорджа открывшаяся картина была совершенно новой, и он часто останавливался, чтобы посмотреть на этих людей.

Одни рыли в глинистой почве глубокие ямы, чтобы добраться до каменистого грунта, на котором оседало тяжелое золото. Другие возились с промывочными машинами, в которых песок и вода выплескивались за края вращающегося лотка, а золото оседало на дне. Затем его повторно промывали.

Казалось, здесь собрались люди со всего мира. Мексиканцы, одетые в пончо и широкополые соломенные шляпы, пользовались деревянными кружками и маленькими железными палочками. Американцы весело и споро орудовали лопатами и мотыгами. Затем нашим путешественникам встретилась маленькая колония китайцев с длинными косичками. На другой стороне реки работали индейцы, дальше — негры и мулаты. Все были прилежно заняты своим делом и, казалось, не обращали ни малейшего внимания на соседей. Они жаждали золота, одного только золота, и радовались лишь тогда, когда удавалось туго набить им свои карманы.

Их работа была нелегка. Люди стояли по колено в холодной воде под палящим полуденным солнцем. Им приходилось копать и перетаскивать огромные корзины земли, сгибаясь под их тяжестью. Но чего не сделают люди ради золота! Они оставили отечество, родных, друзей, не испугались дальнего пути и многочисленных опасностей, которые подстерегали их, — кого на море, кого в степях и в горах. Так им ли бояться тяжелой работы? Но, наверное, многие из них все-таки надеялись достичь своей цели гораздо скорее и легче…

Повсюду они находили следы ночлегов золотоискателей, которые спускались к реке, чтобы продолжать свои труды.

Джордж охотно бы остановился на минутку, чтобы поговорить с золотоискателями, но Фолс спешил вперед, откладывая разговоры до обеденного времени, когда им придется остановиться, чтобы дать отдых животным.

В полдень, выбирая место для отдыха, они вдруг увидели впереди, на расстоянии не более двух миль, белую крышу повозки, которая медленно двигалась по дороге. Конечно, теперь нечего было и думать о привале, и наши всадники поскакали вперед, чтобы узнать, кто же в ней едет. Сердце Джорджа отчаянно забилось: у него появилась надежда увидеть своих родителей, свою сестру.

Но напрасно — в повозке были только незнакомые лица — бледные, больные женщины и изнуренные путешествием дети. Мужчины были оборваны и истощены. Увы, они не смогли сообщить Джорджу никаких известий. Тоже застигнутые в горах ранним снегом, они спешили в Сакраменто, чтобы продать там повозку и изможденных лошадей и на эти деньги купить все необходимое для работы на приисках.

Повозка остановилась для отдыха, и наши путники последовали ее примеру. Вскоре пони и Москито, совершенно свободные, паслись на живописном лугу, окаймленном лесом.

Неподалеку от их места привала работало несколько ирландцев. Один из них сидел у ручья и рассматривал промытый в машине песок. Джордж подошел поближе и с любопытством наблюдал за ним. Ирландец хмурил брови, явно недовольный своей работой.

— Что, приятель, — спросил Джордж, — много ли добыл золота?

— Золота? К черту все это золото, а вместе с ним и всю эту проклятую Калифорнию! — в сердцах ответил мужчина, добавив еще несколько проклятий. — Черт принес меня в этот край! Тут работаешь с утра до ночи, а добудешь всего только, чтобы не умереть с голоду.

— Но все-таки вы находите здесь золото?

— Золото! Да чтобы мне никогда не слышать этого слова! — ворчал ирландец, потряхивая свое корытце и явно стараясь не допустить, чтобы мальчик заглянул в него.

Джордж заметил, что его присутствие ирландцу не по нраву, и он вернулся к своему проводнику, который тем временем разговаривал с переселенцами. Когда Джордж рассказал старику, как ирландец жаловался и бранил эту землю, которая не вознаграждает его трудов, Фолс рассмеялся и сказал:

— Я как раз хотел предупредить тебя, друг мой, что ты здесь ни от кого не узнаешь, нашел он золото или нет. Те, у кого на самом деле удачное место, всячески стараются не допустить приближения конкурентов и потому постоянно жалуются. Если же, напротив, тебе станут рассказывать, что руда богатая, можешь быть вполне уверен, что они добыли тут очень мало или просто ничего не нашли. Вообще, никогда не следует начинать работу с преувеличенными надеждами. Ты в этом сам скоро убедишься. Вся эта добыча золота — не что иное, как лотерея. Кому-то выпадает счастливый билет, и он в одночасье становится богачом. Таких, впрочем, очень мало. А другие трудятся по нескольку лет, едва вырабатывая на скудное пропитание. Такие люди, как тот ирландец со своими постоянными жалобами, — самые неприятные. Ты, впрочем, найдешь их не только среди золотоискателей, а во всех слоях общества.

Вновь прибывшие тоже расспрашивали о золотых приисках и с жадностью смотрели на ирландцев. Однако глядя на этих бедных людей, трудно было представить, что они справятся с тяжелой работой. Долгий тяжелый путь истощил их силы, убил энергию. Доро гой у них умерла мать и младший ребенок. Одна из женщин была так тяжело больна, что приходилось сомневаться в ее выздоровлении. Какое будущее их ожидало? Но глава семейства жаждал золота…

Путешественники отдохнули часок, и Фолс послал Джорджа на луг за ослом и лошадкой, чтобы отправиться в дальнейший путь. Однако после продолжительных поисков мальчик вернулся ни с чем. Он обегал всю округу, но нигде не нашел животных. Старик взял ружье и сам отправился на поиски — и тоже напрасно. Они исходили вдоль и поперек весь лес, но безрезультатно. Время шло, солнце уже садилось, когда они наконец услышали звон колокольчика, висевшего на шее у лошадки. Животные преспокойно паслись на маленькой тенистой полянке, покрытой вкусной травой, нисколько не заботясь о том, что скажут их хозяева. Москито и сейчас не собирался покидать уютное местечко. Когда Джордж подошел к нему, чтобы надеть уздечку, он отвернулся, брыкнул задними ногами и побежал в другую сторону.

Фолс между тем поймал лошадку и успокоил мальчика словами о том, что осел слишком привык к компании и один здесь не останется. Действительно, как только они покинули поляну, Москито сначала громко заревел, как будто призывая пони вернуться, но поняв, что никто не обращает на него внимания, побежал рысью вслед за хозяевами.

На эти поиски ушло довольно много времени, и теперь надо было как-то его наверстать. Старик полагал, что если они до сих пор не нагнали родителей Джорджа, то непременно найдут их в Сакраменто. По его мнению, скорее всего, они будут ждать сына именно в этом городе, и в записке, которую разорвал бестолковый индеец, это наверняка было указано.

Следуя по берегу реки Фезер, путешественники оставили позади золотые прииски. Фолс знал, что ниже по ее течению до самого устья золота нет вовсе или, по крайней мере, очень мало.

По пути они часто встречали повозки, полные запасов провианта, тяжело нагруженных лошадей и множество пешеходов, которые с заступами и ломами на плечах отправлялись вверх по реке искать счастья. Почти все они были вооружены. На вопросы старика многие отвечали, что встречали повозки с переселенцами, причем две из них — очень недалеко.

К вечеру они достигли устья Фезера, впадающего в реку Сакраменто. Тут действительно обнаружилась повозка и раскинутый шатер, но ничего нового о родителях Джорджа узнать не удалось.

Так как днем животные долго отдыхали, Фолс решил ехать дальше, чтобы уже следующим утром быть в Сакраменто. Однако ближе к ночи всадники заметили, что и осел, и пони уже устали и не могут идти дальше. Тут им встретилась полуразвалившаяся хижина, в которой, судя по всему, некогда жили белые. Небо было чистым, так что, несмотря на обильную вечернюю росу, они предпочли расположиться под деревом на берегу реки, вместо того чтобы ночевать в старой грязной лачуге. В скором времени старик с Джорджем ужинали у ярко пылающего костра.

Незадолго до остановки на ночлег они видели в стороне огонь, перед которым сидели двое белых. Наши путешественники проехали мимо, не вступая в разговоры.

— Какую разительную перемену произвело золото в этом краю, — задумчиво говорил старик, прихлебывая кофе. — Сегодня везде строятся города, даже на горах, где прежде обитали одни индейцы, олени и медведи.

— Но ведь Калифорния и прежде была обитаема, — заметил Джордж.

— Действительно, но населения было мало, и то большей частью по берегу моря. Впрочем, я тебе об этом уже рассказывал. Прошло бы еще немало лет, прежде чем здесь образовалась крупная колония. Но вдруг разнеслось магическое слово «золото», и все преграды как будто исчезли сами собой. Люди перестали бояться дальних расстояний, опасных странствий по морю, диких степей, снежных гор. Искатели легкой наживы устремились сюда со всего света. Города вырастают как грибы, корабль за кораблем, караван за караваном приносят все новых и новых переселенцев…

— Но то, что мы видели, это ведь не настоящие рудники, — сказал Джордж. — Насколько я мог заметить, люди просто роют ямы в земле или промывают речной песок.

— Во всей Калифорнии золото добывают именно так, — ответил Фолс, — то есть самыми простыми способами. Представь, сколько золота при этом пропадает. Хотя впоследствии оно, возможно, найдется и достанется уже следующим поколениям. Однако для самой Калифорнии находка золота — истинное благо, потому что многие, не найдя здесь столько этого желанного металла, сколько ожидали, принимаются за обработку полей и выращивание полезных злаков. Дело в том, что пока все съестные припасы, исключая мясо, мы получаем издалека. Ладно, дружок, уже поздно, хватит болтать. Ложись спать, чтобы утром встать с новыми силами.

— Как бы наши животные снова не скрылись ночью, — встревожился Джордж.

— Не беспокойся, я об этом позаботился, — ответил старик. — Я спутал передние ноги моей лошадки, так что она далеко не уйдет. Слышишь колокольчик? Они совсем рядом. А Москито ни за что не оставит своего товарища. Все, я устал. Спокойной ночи!

С этими словами он положил голову на седло и спокойно заснул.

Глава XII.
Ночное нападение.

Джордж последовал примеру старика, но какое-то непонятное беспокойство не давало ему уснуть. Безотчетный страх теснил его грудь. Несмотря на довольно прохладную ночь, ему было душно. Он думал, что это было следствием его тревоги за родителей, свидание с которыми день ото дня только отдалялось. Он старался отбросить эти мысли, но безуспешно. Джордж завернулся в одеяло и закрыл глаза, но сон все не шел.

Это беспокойство даже побудило его встать и разбудить своего спутника, но старик спал так сладко, что Джорджу стало жаль тревожить его, и он решился терпеливо ждать до утра.

Гектор, как это часто бывало, прижался к своему хозяину и засунул голову под его одеяло. В лесу царила полная тишина, только вдали слышался шум быстрой реки.

С вечера Джордж собрал много сухих сучьев, чтобы ночью постоянно поддерживать огонь. Пламя костра бросало яркий свет на небольшое пространство вокруг лагеря.

Мальчик лежал с закрытыми глазами. Вдруг ему показалось, что в лесу хрустнул сучок. То, что он не ошибся, подтвердил Гектор, заворчавший спросонья.

Джордж тихо повернулся в ту сторону, откуда послышался шум. Одну руку он положил на голову собаки, чтобы заставить ее молчать, полагая, что вокруг них бродят волчата, которые уже однажды помешали ему спать и которых бояться нечего.

Других зверей Джордж тоже не опасался, потому что, выросши в лесу, хорошо знал, что все страшные рассказы о нападениях диких зверей по большей части не что иное, как вымысел: все они боятся огня.

Но другой рукой он невольно взялся за ружье, которое, как всегда, лежало у него под одеялом.

Вскоре он снова услышал шорох, но такой тихий, что, если бы не треск сучка минутой раньше, он не обратил бы на него внимания. В то же время он увидел поблизости что-то темное, похожее, как ему показалось, на маленького волка.

Гектор, похоже, и не почувствовал приближения волка и продолжал спокойно спать или, по крайней мере, вел себя смирно. Только раз он поднял было голову, как бы собираясь высунуть ее из-под одеяла, но, почувствовав руку Джорджа, успокоился.

Мальчику теперь точно было не до сна, но он не хотел поднимать тревогу и будить своего спящего друга.

Ночной гость между тем исчез за стволом толстого дерева, и Джордж больше уже ничего не слышал. Прошло минут пять, и вдруг темный силуэт показался снова, но по другую сторону дерева. Джордж чуть было не вскрикнул, когда в свете костра довольно ясно обрисовалась человеческая фигура.

Бедный мальчик тотчас же вспомнил многочисленные рассказы о калифорнийских разбойниках, о существовании которых в последнее время он не вспоминал ни разу. А сейчас в его памяти отчетливо всплыли все эти страшные истории, слышанные во время долгого путешествия. Теперь он не сомневался, что к ним подкрадывается человек, причем наверняка с дурными намерениями.

В продолжение дня многие спрашивали наших путников, как у них дела, имея в виду, конечно, много ли они добыли золота. Фолс тогда объяснил Джорджу, что их принимают за золотоискателей, которые возвращаются в город, чтобы сохранить свою добычу в безопасном месте. Очень может быть, что кто-то из таких людей вознамерился их ограбить.

Эта мысль промелькнула в голове мальчика с быстротой молнии, и от страха он в первый миг не мог даже пошевелиться. Опомнившись, он судорожно схватил ружье, но человеческая фигура вновь скрылась, и Джордж подумал, что ошибся.

Но сомнения его продолжались недолго. Через минуту сердце у него сильно забилось, дыхание перехватило, — человек показался снова. Теперь Джордж мог явственно рассмотреть всклокоченные волосы и блестящие глаза неизвестного, который подкрадывался к спящему старику, явно намереваясь его прикончить.

Джордж не спускал глаз с врага, угрожавшего его спутнику. При отсвете костра он увидел, как в руке пришельца блеснуло какое-то оружие. Впоследствии выяснилось, что это был короткий железный лом, какими на приисках работают американцы.

Разбойник уже поднял лом, чтобы нанести старику смертельный удар, но тут Джордж, сбросив с себя одеяло, с громким криком вскочил на ноги, поднял ружье и, не целясь, нажал на курок.

Гром выстрела разнесся по лесу. В то же мгновение поднятый лом упал на землю, а старик вскочил на ноги и тоже выстрелил вдогонку убегающему разбойнику, который успел скрыться в лесной чаще.

Громкий лай Гектора заставил мальчика обернуться, и он увидел собаку, вступившую в схватку с другим разбойником. Джордж бросился к ним, размахивая прикладом. Но нападающий и не думал защищаться. Отшвырнув собаку, он, как и его напарник, устремился в лес.

Немедленно зарядив ружья, наши путешественники приготовились к новой атаке. Они прождали больше четверти часа, но все было тихо. Тогда старик подошел к мальчику и крепко пожал ему руку:

— Послушай, друг мой, выходит, ты спас мне жизнь. Благодарю тебя от всей души!

— Благодарить, право, не за что, — покраснев, ответил Джордж. — Я просто сделал то, что должен был сделать, даже если бы на вашем месте был бы другой, чужой человек. А вы мне уже давно не чужой. Со времени нашей встречи вы постоянно были со мной так добры…

— Неужели? — усмехнулся Фолс. — Помнится, я не раз и не два поругивал тебя. Но не сомневайся, Джордж, что я желаю тебе добра и очень рад не только тому, что ты мне спас жизнь, но и вообще нашей встрече.

— Однако вы никогда не подверглись бы такой опасности, если бы не отправились в этот путь по моей милости.

— По твоей милости? Да кто ж тебе сказал, что я путешествую из-за тебя? Впрочем, пусть так, мы об этом поговорим позже. А теперь давай посмотрим, что с твоей собакой.

— Кажется, ничего страшного. Похоже, кости целы, потому что она ступает на все четыре лапы, хотя и прихрамывает.

— Что ж, тем лучше, значит, мы все невредимы. Теперь расскажи мне, как все это произошло.

Слушая краткий рассказ Джорджа, старик не перебивал его, только молча покачивал головой. Когда Джордж закончил, он сказал:

— Эти бандиты думали, что мы возвращаемся с рудников с туго набитыми карманами. И если бы им удалось раскроить нам черепа, они были бы уверены, что об этом никто и никогда не узнает. Кто тут, в Калифорнии, будет расспрашивать про кого бы то ни было? Здесь каждый заботится только о себе. Однако, если я не ошибаюсь, за эту тревогу нам следует благодарить наших соседей.

— Соседей?

— Да, ту парочку, сидевшую у огня, мимо которой мы проезжали в сумерки. Они понимали, что мы далеко не уедем, а возможно, и следили за нами. Так что же, ты попал в этого мерзавца?

— Не знаю, — ответил мальчик. — Помню только, что, как только он поднял лом, я выстрелил, а когда дым рассеялся, его уже не было.

— Давай посмотрим, нет ли на земле крови, — сказал Фолс. — Позови Гектора, он сможет нам помочь. Где стоял этот разбойник?

— Там, прямо за вами. Гектор, сюда! Ищи!

Гектор послушно подошел и принялся обнюхивать землю. Старик, держа в левой руке ружье, взял в правую ярко пылавшую головешку. Следы крови были тотчас же обнаружены. Тут же лежал лом, тоже окровавленный.

— Ты, похоже, попал ему в руку, — сказал Фолс, рассматривая оружие, чуть не лишившее его жизни, — и это самое удачное место, куда ты мог попасть.

— Не пойти ли нам по его следам, чтобы узнать, что с ним стало? Нельзя же оставить его в лесу без помощи.

— Это предложение делает тебе честь, у тебя доброе сердце, — ответил старик. — Но принять его было бы чистейшим безумием. Идя по его следам, мы непременно попадем в засаду и будем приняты горячим свинцом. Им и в голову не придет, что мы хотим помочь раненому. Притом, скорее всего, рана легкая. А если и нет, то этот негодяй получил заслуженное наказание. Если бы все пошло по их плану, мы лежали бы сейчас с раздробленными черепами.

— Но в Сакраменто нам ведь надо будет подать заявление о случившемся, чтобы полиция могла найти разбойников?

— Ни в коем случае! — воскликнул Фолс. — Пока будет идти расследование, тебе придется просидеть в городе месяца четыре, не меньше. Нет, друг мой, мы лучше будем по мере сил сами сберегать свою шкуру. А надеяться на здешних судей, которые, как тут поговаривают, очень часто живут под одной кровлей с отъявленными мошенниками, бессмысленно. Здешние обитатели уже подумывают о том, чтобы взять в свои руки суд и расправу, и без долгих слов перевешать разом всех известных разбойников, которые сейчас свободно орудуют под самым носом у полиции. Я сам не очень верил всем слышанным мной рассказам о разбоях, но теперь убедился на собственном опыте и намерен впредь быть осторожнее.

Наши спутники были так встревожены, что уже и не думали о сне.

— В Калифорнию, — продолжал старик, когда они поправили огонь и уселись вокруг костра вместе с Гектором, — в поисках золота стекается не только трудолюбивый народ. Сюда прибывают толпы мошенников и разбойников. С давних пор Соединенные Штаты были убежищем беглых преступников со всего мира, и эта публика легче всего находит деньги на дорогу сюда. Добывать золото честным трудом они не собираются, а занимаются воровством и разбоем, и убить человека таким ничего не стоит. Есть тут еще и множество карточных шулеров, которые легко облапошивают незадачливых золотоискателей… Однако, по-моему, уже начинает светать. Ты слышишь колокольчик моей лошадки?

— Она недалеко, не более как в ста шагах от нас.

— Тем лучше, нам недолго придется искать.

— А если разбойники скрылись в той стороне, куда нам надо ехать?

Старик покачал головой:

— Нет, друг мой, надеюсь, нам нечего опасаться. Этим негодяям сегодня изрядно досталось, а такие, как они, при первой же неудаче падают духом. Думаю, наши «приятели» бегут сейчас сломя голову через лес, лишь бы убраться подальше от нас.

Через четверть часа Фолс уже седлал своего пони, а Джордж — осла.

Глава XIII.
Происшествие в Сакраменто.

Дорога шла по самому берегу реки. Наши путешественники подвигались вперед не слишком быстро, потому что Гектор прихрамывал и не поспевал за ними. Несмотря на это, через час они нагнали очередную телегу с переселенцами. Мужчины только что заложили лошадей и готовились сняться с места. Несколько женщин с детьми, пользуясь прекрасным утром, ушли вперед пешком.

Едва взглянув на это семейство, Джордж понял, что его отца среди них нет. И, конечно, они ничего о нем не знали. Сказали только, что впереди вроде бы есть еще одна или две повозки.

Наши друзья продолжили свой путь к Сакраменто. По всей долине росли огромные дубы, и она казалась весьма плодородной. Однако обработанных полей нигде не было видно. Только на другом берегу реки они заметили небольшой участок расчищенного леса. Понятно, первые прибывшие в Калифорнию переселенцы прежде всего старались попытать счастья в добыче золота, и никто не спешил заняться хлебопашеством.

— Кто же захочет, — отвечали встречные на вопросы Джорджа, — обрабатывать землю и что-то выращивать, когда тут, покопавшись немного в земле, можно сразу разбогатеть.

Наконец старик и Джордж достигли недавно выстроенного города Сакраменто, стоявшего на одноименной реке. Город позабавил Джорджа. Он невольно рассмеялся, взглянув на прямые улицы, обставленные с обеих сторон дощатыми лавками и разноцветными палатками, как будто выросшими из земли. Самые невзрачные были по большей части украшены самыми богатыми вывесками, в особенности палатки врачей и адвокатов, тогда как их владельцы ютились на пространстве не более пяти квадратных футов.

Дети, коровы, лошади и ослы свободно расхаживали между палатками или в величавом спокойствии лежали посреди улицы, так что проезжающие вынуждены были сворачивать в сторону. Везде кипела бурная деятельность. На реке стояло множество тяжело нагруженных барж, прибывших из Сан-Франциско с самыми разнообразными грузами. На берегу было наспех выстроено несколько десятков гостиниц — деревянных будок или просто палаток, все с шикарными многообещающими вывесками. Конечно же, все эти обещания не выполнялись, но это мало кого беспокоило: здесь никто надолго не задерживается — все спешат к золотым приискам. Надеясь быстро и легко разбогатеть, золотоискатели не скупятся, и этим с удовольствием пользуются ловкие плуты — хозяева гостиниц, заламывающие непомерные цены.

Нигде ни о чем больше не говорили, как только о золоте. Спрашивать о ком-либо — напрасный труд. Все здесь чужды друг другу, и никому нет дела до каких-то новых приезжих. Однако наши друзья, исходив городок вдоль и поперек, наконец отыскали место, где останавливались повозки, спустившиеся с гор. У их владельцев они выспрашивали, кто с ними приехал, надеясь таким путем найти след семьи Джорджа. Но и это ни к чему не привело. Почти все повозки были куплены в дороге, а куда девались их прежние владельцы и как их звали, никто не мог сказать.

Повсюду, и за городом, и прямо на улицах города приезжие разводили костры. Одни располагались в палатках, другие — под открытым небом.

В лавочках продавали только то, что могло понадобиться рудокопам: съестные припасы, грубую простую одежду, башмаки, лопаты, мотыги, ломы и так называемые качалки, снаряды для промывки золота. Питейные и игорные заведения встречались на каждом углу.

Наши путешественники остановились у одной из палаток, где торговали провиантом, чтобы купить сухарей и копченой говядины. Джордж достал свой кожаный кошелек с золотом, полученным за медведя, чтобы расплатиться с продавцом, и вдруг его взгляд упал на человека, стоявшего поблизости и внимательно рассматривавшего мальчика.

Это был мужчина довольно неприятной наружности, в темной шапке, из-под которой торчали всклокоченные волосы. Его правая рука его была на перевязи, сделанной из шерстяного платка, а глаза, устремленные на Джорджа, не предвещали ничего хорошего. Встретив взор мальчика, он отвернулся и быстро пошел прочь по улице.

Джордж с испугом узнал жестокие, злобные черты лица, которое он видел ночью при свете костра. Это был тот самый человек, который покушался на их жизнь.

Мальчик схватил Фолса за руку и шепотом сообщил ему о своих подозрениях. Старик взглянул вслед уходящему и сказал:

— Может быть, ты и прав, Джордж. И перевязанная рука подтверждает твои подозрения.

— И что, мы так и отпустим его?

— Да, но что же можем сделать? — ответил старик. — Где у нас доказательства? Настоящей полиции здесь нет, поэтому лучше замять это дело. Я тебе уже не раз говорил, что здесь каждый защищает себя как умеет. А этот уже достаточно наказан твоим выстрелом, пусть уходит. Если он одумается, тем лучше для него, может быть, полученная им рана послужит ему уроком. Если же нет, то рано или поздно он поплатится за все. В Калифорнии с преступником, пойманным на месте преступления, обращаются без церемоний. Ты думаешь, он тебя узнал?

— Я в этом не сомневаюсь, иначе он не смотрел бы на меня так пристально.

— А вот это мне не нравится, — проворчал старик. — Такой из мести готов на все, даже пустить пулю из-за угла, если представится случай. Но пусть он только попробует к нам сунуться!

Подобных мошенников нечего бояться, все они трусы. А может быть, даже хорошо, что он тебя узнал. Теперь он, скорее всего, будет нас избегать.

Между тем человек прошел всю улицу и скрылся за углом. Наши друзья перестали о нем думать, — им и без того хватало забот. Некоторые из тех, с кем они беседовали, советовали продолжать поиски в Сан-Франциско, полагая, что родители Джорджа отправились именно туда. Но Фолс даже не хотел об этом слышать.

— Это чистый вздор, — говорил он, — люди болтают, сами не зная что. Во-первых, подумай, легко ли найти кого-либо в огромном перенаселенном Сан-Франциско. Во-вторых, я не уверен, что твои родители поехали дальше, зная, что ты их непременно будешь искать поближе, то есть именно здесь, в Сакраменто. Они знают, что у тебя нет денег. История с медведем им и в голову не могла прийти. Так за чей же счет ты смог бы совершить столь дорогое путешествие в Сан-Франциско?

— А что, оно действительно так дорого стоит? — спросил Джордж.

— А что здесь дешево? За переезд в Сан-Франциско с нас возьмут не меньше тридцати долларов с каждого.

— Тридцать долларов! — удивился Джордж. — И сколько же времени на это потребуется?

— Часов шестнадцать или восемнадцать, не больше. При этом мы должны будем сами заботиться о пропитании. Я бы не сказал ни слова и сразу сел вместе с тобой на корабль, если бы был уверен, что мы найдем твою семью в Сан-Франциско. Но я готов поручиться, что они сидят в каком-нибудь городишке поблизости и поджидают тебя, а в Сан-Франциско отправятся только тогда, когда потеряют последнюю надежду встретить тебя здесь.

— Так что же делать? — в отчаянии спросил Джордж. — Не здесь же дожидаться!

— Разумеется. Но, с другой стороны, нам не следует слишком удаляться отсюда. Поэтому вот мой совет: если мы их тут не встретим, что очень возможно, то на всякий случай в каждой лавке по дороге оставим записки с нашими фамилиями и направлением, в котором будем следовать. И если отец будет справляться о тебе, то быстро узнает, где тебя искать. Если мы и таким образом не найдем их, я напишу к одному своему другу в Сан-Франциско, он постарается разыскать их в городе. А в ожидании его ответа мы найдем работу. Будем, как и все тут, добывать золото. Иначе мы истратим последние деньги и останемся ни с чем. Вот мое предложение. Что скажешь?

— Я? Боже мой, да что я могу сказать! Я благодарен вам от всей души за участие, которое вы во мне принимаете.

— Разрази меня гром! — со смехом воскликнул старик. — Разве ты забыл, что ты спас мне жизнь? А она, согласись, чего-нибудь да стоит! Кроме того, у меня есть свои собственные планы и намерения, о которых ты со временем узнаешь и поймешь, что я не столько из-за тебя, сколько для себя самого отправился в это путешествие. Всё, если ты согласен, то не будем терять время. Ты сейчас ступай, погуляй часок по городу, посмотри на здешнюю жизнь. А я тем временем приготовлю лошадей, потому что нам лучше переночевать в лесу, чем в городе. Тут и дров не найдешь, чтобы развести нормальный костер. Так ты согласен или нет?

— Я согласен на всё, что вы прикажете.

— Вот и прекрасно. Тогда через час приходи к реке, к гостинице «Слон». Помнишь эту вывеску?

— Да, конечно.

— Я туда за тобой приеду.

С этими словами старик повернулся и отправился вверх по улице, к тому месту, где, по прибытии в Сакраменто, они оставили лошадь и осла.

Джордж, имея в своем распоряжении целый час, направился в самую оживленную часть города, на широкую улицу, прорезывающую весь город.

Здесь его внимание привлекли игорные дома, из которых раздавалась какая-то странная, никогда еще неслыханная им музыка. Так как вход был свободный, Джордж решил заглянуть в один из них.

Разумеется, внутри все было устроено достаточно просто, но мальчику, который за всю свою жизнь не видел ничего, кроме лесов, эта обстановка могла показаться роскошной. Стены были обиты какой-то пестрой тканью, на широких полках стояло множество бутылок с различными напитками. По стенам были развешаны аляповатые картинки. Но больше всего Джорджа заинтересовали музыканты, которых нанимали владельцы таких заведений для привлечения публики.

Нельзя сказать, чтобы эта музыка ласкала слух. От музыкантов требовалось одно: играть много и громко. И неприхотливая публика была вполне довольна.

Вокруг игорных столов теснились игроки. Здесь на карту ставили целые кучи золота. Большинство быстро проигрывало, и золото переходило в руки настоящих игроков. У Джорджа на мгновение мелькнула мысль попытать счастья, но он тут же вспомнил рассказы Фолса о шулерах и их плутовстве, и у него хватило здравого смысла отказаться от этого соблазна.

Время, которое ему назначил старик, уже почти подошло, и Джордж направился к реке. Но тут из одной палатки раздалась какая-то совершенно удивительная музыка. В палатке было полно народу, и даже на улице перед входом собралась толпа зевак. Джордж из любопытства начал протискиваться вперед и не заметил, что за ним следует уже знакомый нам человек с перевязанной рукой.

Внутри палатка мало отличалась от тех, что Джордж уже видел. Ее отличал только музыкант, служивший предметом любопытства публики.

До сих пор Джордж думал, что один человек может играть только на одном музыкальном инструменте, но этот музыкант, стоя на небольшом возвышении, умудрялся играть на пяти инструментах сразу.

На голове у него возвышалась большая медная труба, увешанная маленькими колокольчиками, к галстуку была прикреплена флейта, которую он мог доставать ртом без помощи рук. Спереди висел большой барабан, по которому он бил одной рукой, а другой играл на арфе, стоящей на полу. А еще между колен у него были две медные тарелки, которыми он ударял в такт. Наконец, на пятках вместо шпор тоже висели колокольчики.

Одним словом, это был человек-оркестр, и каждое его движение было точно рассчитано. Играл он, собственно, на флейте или на трубе и одновременно на арфе, а барабан, тарелки и колокольчики создавали ритмический аккомпанемент.

Джордж так увлекся необыкновенным музыкантом, что не замечал происходящего вокруг. И вдруг над самым ухом мальчика раздался громкий, грубый голос:

— Вот он! Я почувствовал, как он его вытащил! — с этими словами кто-то крепко схватил Джорджа за руку.

— Где деньги? Отдавай сейчас же! Ишь, какой жулик, молодой да ранний! — завопил стоявший рядом бородатый мужчина, хватая Джорджа за другую руку.

Мальчик с испугом смотрел на схвативших его людей. Он не понимал, чего они от него хотят. А когда он узнал в одном из них того самого человека с подвязанной рукой, его охватил настоящий страх.

— Он спрятал его в карман, как только я отвернулся! — продолжал кричать первый. — Поищи-ка у него в кармане, там должен быть новый кожаный кошелек!

— Чего вы от меня хотите? Пустите меня! — в гневе воскликнул Джордж, приходя в себя и стараясь освободиться от державших его рук.

— Тише, тише! — прошипел бородатый. — Не кричи так громко, а то по шее получишь! Кто тебя научил воровать золото? Отдавай, не то мы с тобой поговорим по-другому!

— Как? Я украл!? — с негодованием вскричал Джордж, чувствуя, как кровь бросилась ему в голову, а на глазах выступили слезы.

— Только посмотрите на него! Раскраснелся, как петух! — продолжал человек с рукой на перевязи. — Сделайте одолжение, господа, заберите у него мои деньги, а то я сам не могу, видите, у меня рука болит.

— Мошенник! — взорвался Джордж. — Ты врешь, что я тебя обокрал, а ты сам…

Но ему не дали договорить:

— А ну-ка заткнись! Молчи лучше, воришка несчастный! — раздавалось с разных сторон.

— Подержите-ка его, — сказал долговязый мужчина, — я сейчас посмотрю, правду ли говорит этот человек.

— Отстаньте от меня! Прочь руки! — задыхаясь от возмущения, кричал Джордж. — Это мои деньги, я их честно заработал!

— Все воры так говорят, — со смехом сказал долговязый, запуская руку в карман Джорджа. — Вот кошелек. Так это ваш?

— Мой! Благодарю вас! — радостно воскликнул обманщик. — Вы вернули мне мои деньги!

Джордж боролся изо всех сил, но сделать ничего не мог. Со всех сторон его держали крепкие руки, он не мог даже пошевелиться. Брань и проклятия сыпались на него со всех сторон.

— Вот плут! — кричали одни.

— Едва из яйца вылупился, а уже такой мерзавец! — вторили другие.

— Он далеко пойдет! — послышался голос из толпы. — Не лучше ли его прямо сейчас и повесить?

— Нет, погодите, — возразил человек с подвязанной рукой, — не вешайте его. Я схожу за полицейским. Может быть, он где-то прячет и другие краденые деньги.

— Не пускайте его! — закричал Джордж, догадавшись о намерениях негодяя. — Он…

— Как! Ты еще смеешь командовать? Ты, бродяга! — воскликнул долговязый. — Вот я тебя! — и он так сильно стиснул плечо мальчика, что тот застонал от боли.

— Да я же вам говорю…

Мальчик с испугом смотрел на схвативших его людей. Он не понимал, чего они от него хотят.

— Мы и слышать ничего не хотим! Подожди, вот придет полицейский, с ним и будешь говорить сколько угодно.

— Что здесь происходит? — послышалось в это время за спиной Джорджа, и кто-то, оттолкнув долговязого мужчину, освободил мальчика. — Чего ты хочешь от него?

— По какому праву вы вмешиваетесь? Мы поймали воришку! — возмущенно ответил долговязый мужчина, но тут же притих, с невольным уважением глядя на седого старика, который как тисками сжал его руку.

— Это вы! Наконец-то! — воскликнул Джордж, узнав своего старого друга.

— Он вор! — послышался голос из толпы.

— Лжешь, плут! — строгим голосом сказал Фолс, посмотрев в ту сторону. — Подойди поближе, и я тебе это докажу.

— Постой, старик, не нужно горячиться, — не уступал долговязый, — я сам вытащил у мальчишки из кармана украденный им мешочек с золотом.

— Это был тот самый человек, которому я прострелил руку, — быстро проговорил Джордж.

— Так значит, это вы все вместе обокрали мальчика! — воскликнул старик, поняв, что здесь произошло. — И где тот мошенник?

— Он, наверное, уже далеко, — вздохнул Джордж. — Сто долларов тому, кто приведет мне этого плута, — объявил Фолс. — Сто долларов тому, кто первым его поймает, — повторил он.

— Черт побери!.. — ахнул долговязый, сбавив тон и догадываясь, что история с кражей не так ясна, как он полагал. — Вы предлагаете сто долларов? Но ведь этот человек ушел за полицейским.

— Болваны! И вы ему поверили! — в сердцах сказал старик. — Итак, кто хочет получить деньги, пусть поспешит, а то этот ворюга скроется в лесу.

Предложение оказалось очень заманчивым для многих, и сразу несколько человек разбежались в разные концы города. Но мало-помалу они начали возвращаться один за другим, разумеется, без всякого успеха. Мошенник исчез, и только тогда все поняли, что были обмануты ловким плутом и ограбили совершенно невинного человека, к тому же мальчика.

Фолс был вне себя от ярости.

— И что вы теперь скажете? — воскликнул он громовым голосом, ударив своим мощным кулаком по одному из игорных столов, так что испуганные игроки вскочили со своих мест. — Что вы скажете? А знаете ли вы, что этот негодяй с одним из своих дружков собирался прикончить нас прошлой ночью в лесу? И только благодаря присутствию духа этого мальчика он бежал, хотя и раненный в руку! Вы же, выходит, среди бела дня напали на ребенка и, послушавшись подлого вора, отняли у него последние деньги! Стыдитесь! Вам ли после этого называться гражданами Соединенных Штатов?

— Черт побери! — снова чертыхнулся долговязый, пристыженно доставая из кармана свой собственный кошелек. — Мы думали сделать как лучше, не ведая, что нас надувают таким плутовским манером. Я готов из своих собственных денег возместить часть похищенного. Мне очень жаль, что мы так поступили с вашим мальчиком.

— Не нужно нам твоих денег, — ответил старик, смягченный его раскаянием. — Мы сами в состоянии возместить эту потерю. Но пусть этот случай послужит вам уроком на будущее.

— Если только этот мерзавец попадет ко мне в руки, уж я ему не спущу! — воодушевился долговязый.

— Он не так глуп, — проворчал Фолс, — чтобы вернуться в Сакраменто. Ладно, переживем, — продолжал он, обращаясь к Джорджу. — Однако мы потеряли много времени, нам пора ехать.

С этими словами старик уже направился к дверям, как вдруг долговязый остановил его и протянул руку Джорджу.

— Послушай, мальчик, — сказал он, добродушно улыбаясь, — дай руку и не сердись на меня. Мне очень прискорбно, что я невольно стал участником подобного жульничества.

Джордж рассмеялся. Он был слишком добр, чтобы помнить зло. Пожимая руку незнакомцу, мальчик сказал:

— Я не сержусь на вас. Мне только досадно, что этот негодяй так легко добился своего и теперь, наверное, смеется над нами.

— Ничего! — возразил долговязый. — Когда-нибудь будет и на нашей улице праздник. Повторю еще раз, пусть он только мне попадется, и ему несдобровать! Кстати, а как тебя зовут?

— Джордж Окли.

— Окли? Из Арканзаса?

— Да.

— Да не сын ли ты Джона Окли?

Джордж кивнул головой.

— Тысяча чертей! — воскликнул долговязый. — Сын Джона Оки, честнейшего человека во всем Арканзасе! А я-то болван… Ничего, Калифорния велика, но не настолько, чтобы мне не встретить где-нибудь этого мошенника.

— Так ты знаешь Джона Окли? — с любопытством спросил старик.

— Знаю ли я его? Да мы жили по соседству в Миссури, до того как он женился. Правда, я был еще молод, но помню, что говорил о нем отец и как все сожалели, когда он от нас уехал.

— А не встречал ли ты его здесь, в Калифорнии?

— Нет. Давно ли они здесь?

— Всего несколько дней. Вот Джордж случайно расстался с родителями, а теперь не может их отыскать.

— А он знает, где их искать?

— Нет, они и следов по себе не оставили.

— Странно! — задумчиво промолвил долговязый. — Однако не теряйте надежды. Я на днях отправлюсь в Сан-Франциско. Если я их там отыщу, то дам вам знать.

— Вот и прекрасно, — сказал Фолс. — Если ты их встретишь или узнаешь что-нибудь, то пиши на имя Джорджа Окли в Юба-Сити, что в устье Юбы.

— Писать? — тут долговязый немного замялся и покраснел. — Знаете ли, мне грамота не очень-то давалась, я лучше владею ружьем, чем пером. Впрочем, не беспокойтесь, — прибавил он после минутного молчания, — я найду кого-нибудь, кто мне поможет. Куда вы теперь направляетесь?

— К рудникам, — ответил старик. — Возможно, родители Джорджа, прежде чем отправиться в Сан-Франциско, будут искать сына здесь, в окрестностях Сакраменто. Кто знает, может быть, по дороге мы их где-нибудь встретим.

— Хорошо, договорились. Итак, в Юба-Сити, — заключил долговязый. — Будь здоров, Джордж, дай мне еще раз твою руку. Если я все-таки поймаю этого мошенника, то будь уверен, что я отниму у него твои деньги, даже если мне придется доставать их из его кишок.

Глава XIV.
Рудники.

И вот наши друзья снова едут верхом, направляясь к горам. По дороге старик рассказал Джорджу, как получилось, что они встретились в игорной палатке. Когда он проезжал через площадь, то услышал у палатки страшный шум, а потом увидел того самого человека с подвязанной рукой, который выбежал из палатки и смешался с толпой.

Разумеется, Фолс решил посмотреть, что там происходит, и был немало удивлен, застав Джорджа в столь опасном положении.

Нетрудно объяснить, как произошла вся эта история. Мошенник заметил новый кожаный кошелек мальчика, когда тот платил за продукты, и видел, куда он его спрятал. Тут у него и возник коварный план, который он очень ловко привел в исполнение.

— Этот негодяй достоин виселицы, — прибавил старик, — и рано или поздно ему ее не миновать, можешь быть уверен. Если он нам еще раз попадется на дороге, то я его сам оттащу за шиворот куда следует. Впрочем, мне кажется, мы его больше не увидим.

Они следовали по той же дороге, по которой приехали, все еще надеясь встретить родителей Джорджа, но напрасно. Они повсюду справлялись, не оставил ли кто для них какого-нибудь известия, но никто ничего не видал и не слышал о пропавших.

Можно было предположить, что родители Джорджа, у которых, по его словам, денег было очень немного, работают где-нибудь в горах. Чтобы проверить эту возможность, наши путешественники решили осмотреть все окрестные рудники и везде оставить свои имена и указать Юба-Сити в качестве места, где их можно будет найти.

Наученные горьким опытом, спутники теперь были гораздо осторожнее, и если им случалось ночевать одним, они по очереди стояли на часах. Впрочем, им почти каждый вечер удавалось догнать какую-нибудь компанию рудокопов, с которой они могли безопасно провести ночь.

Все расспросы, все поиски в горах и в долинах рек оказались тщетными: нигде им не удалось найти никаких следов семьи Джорджа. Мальчик совсем загрустил. Он боялся, что с ними случилось несчастье и он больше никогда не увидит своих родителей.

Единственным человеком, который утешал и успокаивал Джорджа, был его старый спутник. Мальчик никак не мог объяснить себе, почему Фолс принимает в нем столь живое участие. Однажды он даже завел разговор об этом, потому что ему было неловко жить за чужой счет. Но старик рассмеялся и сказал:

— Не беспокойся об этом, друг мой, это не что иное, как эгоистический расчет с моей стороны. Я старый человек, а у тебя доброе сердце. Если наступит время, когда я уже буду не в состоянии работать, ты меня не оставишь и не дашь мне умереть с голоду. Кроме того, разве ты забыл ту ночь, когда ты помешал этому разбойнику раздробить мне череп? Этот долг мне никогда не удастся вернуть. Так что не о чем и говорить. Однако, — продолжал он после минутного молчания, — пора нам наконец где-то остановиться. Видишь впереди ряд палаток?

Это и есть Юба-Сити. Я тебе говорил еще в Сакраменто, что отсюда напишу в Сан-Франциско. Сейчас как раз представляется удобный случай. Мне сказали на нашем последнем ночлеге, что на днях в Сан-Франциско с почтовым пакетом отправляется надежный человек. Он возьмет с собой письмо к моему старому приятелю. Если твои родители там или если они туда приедут, то ты можешь не сомневаться, что он их найдет и тотчас же известит нас. Ну а пока письмо дойдет, мы будем здесь работать, чтобы не терять времени понапрасну. Мои деньги тоже подходят к концу, так что лучше нам приняться за дело не откладывая.

— Я готов! — воскликнул Джордж. — Я на все согласен и буду работать сколько нужно, но…

— Но что? — спросил старик, бросая на мальчика испытующий взгляд.

— Но мне тоже очень хочется поехать в Сан-Франциско, — ответил Джордж, — чтобы отыскать моего старого деда.

— Как! Этого старого скрягу? А ты уверен, что он там?

— Точно не знаю, но он все-таки отец моей матери. И когда мои родители туда приедут, отец непременно отыщет дедушку — он сделает это для мамы.

— Твой отец, как мне кажется, не очень-то о нем беспокоится, — усмехнулся Фолс.

— Не надо так говорить! — живо возразил Джордж. — Мой отец всегда сожалел о том, что они не узнали друг друга ближе. Возможно, тогда старик судил бы о нем иначе. Это недоброжелатели восстановили его против моего отца, надеясь извлечь из этого какую-то свою выгоду. Так что дед сердится на моего отца без всякой причины.

— Что ж, бывает и так… Если хочешь, я напишу своему другу, чтобы он заодно справился и о твоем деде. Кстати, как, говоришь, его зовут?

— Джордж Горди.

— Хорошо, я попрошу разузнать и о нем, если только он действительно в Сан-Франциско. Неважно, поедешь ли ты туда один, или, может быть, я тебя провожу, потому что мне самому хочется еще раз взглянуть на этот город, в любом случае мы должны сначала заработать на дорогу. Однако пускаться в путь, не получив оттуда известий, было бы неразумно, ты согласен?

— Конечно, согласен, — ответил Джордж, пожимая протянутую ему руку старика. — Я чувствую, что вы мне желаете добра, и готов следовать за вами куда угодно. И будьте уверены, что мои отец и мать будут вам вечно за меня благодарны.

— Пустое, — проворчал старик, — я не требую никакой благодарности. Впрочем, возможно, придет время, когда я сам об этом заговорю. Все, хватит об этом. Сейчас мы отправимся в поселок, где я напишу письмо. А потом будем дожидаться ответа в горах и работать как настоящие золотоискатели.

— Да, но где же мы возьмем нужные инструменты? Они, наверное, будут стоить больших денег?

— Инструменты? Гм, и правда, здесь все чертовски дорого! Впрочем, нам их дадут взаймы. А если мы найдем золото, то потом заплатим тем, что добудем.

— Кто же нам даст взаймы? — удивленно спросил Джордж. — Ведь нас здесь никто не знает.

— Да, это так, — ответил старик, — но ты увидишь, что в Калифорнии очень часто приличная внешность — самая лучшая рекомендация. Здесь могут дать инструменты в долг даже незнакомому человеку, в особенности если он намерен работать по соседству и потом честно рассчитаться. Обычно бывает так, что должник обязан в той же лавке покупать и съестные припасы, и все необходимое. Впрочем, предоставь это мне. А сейчас самое главное — написать и отправить письмо.

Приехав в поселок, они спешились, и старик отправился в палатку писать письмо, а Джордж остался при животных. Фолс отсутствовал недолго. Вскоре он вернулся и позвал Джорджа к палатке, служившей лавкой. Каково же было удивление мальчика, когда он увидел у входа два мешка с провизией, два заступа, два лома, медный таз, промывочную машину и свернутую палатку!

— И все это вам дали взаймы? — спросил Джордж, недоверчиво покачивая головой.

— Об этом тебе нечего беспокоиться. Главное, здесь есть все, что нам сейчас нужно. Помоги мне все это уложить, чтобы к ночи мы успели добраться до ближайших рудников.

Они живо принялись за работу. И хотя Джордж еще не умел как следует обращаться с вьючным седлом, с помощью старика он быстро управился и, закончив свое дело, взял осла за поводья.

— Нет, не трогай Москито, — остановил его старик. — Он привык к поклаже и не нуждается в погонщике. С грузом на спине он всегда идет впереди, а пони за ним. Ну, Москито, вперед, принимайся за старую работу. Покажи, на что ты способен, и не подведи меня.

Москито повернул голову к хозяину, выставил вперед свои длинные уши и взревел во всю мочь. Но когда старик погрозил ему пальцем, осел замолк, опустил голову и двинулся мерным шагом по узкой тропинке, ведущей в горы.

Лошадка следовала за ним, казалось, не очень довольная тем, что ее тоже навьючили. Впрочем, такое «унижение» было для нее привычным, и она переносила его достаточно спокойно. Старик с мальчиком, закинув ружья на плечи, замыкали маленький караван.

В таком порядке они довольно бодро поднимались в горы, следуя вверх по речке, которая ниже впадала в Юбу, и уже в сумерках достигли плато, на котором было раскинуто множество палаток. Немного повыше они увидели в наступающей темноте десятки костров, огни которых сверкали среди деревьев густого леса.

Когда они въехали в самую середину колонии, Фолс предложил остановиться на ночлег. Поскольку было уже совсем темно, установку палатки решили отложить до утра, чтобы при свете дня выбрать удобное место. Час спустя друзья уже лежали, завернувшись в шерстяные одеяла, у пылающего костра.

Проснувшись на следующее утро, Джордж не смог удержаться от радостного возгласа — такая роскошная картина представилась его взору.

На заднем плане возвышались горы, покрытые огромными деревьями. У их подножия по чистому каменистому руслу бежала быстрая речка, а ниже лежала долина Юбы, великолепно освещенная утренним солнцем.

Повсюду пестрели разноцветные палатки, живописно разбросанные среди деревьев и кустарников. Пейзаж оживляли многочисленные человеческие фигуры: одни были заняты приготовлением завтрака на кострах, другие носили дрова, а третьи уже отправлялись на работу. Некоторые из старателей, похоже, начали трудиться еще до рассвета, потому что с разных сторон слышался стук от ударов лома и треск промывочных машин.

Мальчик стоял в восхищении, любуясь этим необыкновенным зрелищем и радуясь лучам восходящего солнца, позолотившим верхушки деревьев. Тут к нему подошел старик и с улыбкой сказал:

— Не правда ли, мой друг, здесь, в рудниках, веселая жизнь. Кажется, что все это не что иное, как забава, что здесь как будто каждый день праздник! Но спустись-ка поближе к реке, начни работать ломом и лопатой, и ты увидишь другую сторону жизни золотоискателей.

— Я не боюсь никакой работы! — воскликнул Джордж. — Вы скоро увидите, что я смогу справиться с любым делом.

— Что ж, тем лучше, — ответил старик, — это именно то, что нам здесь нужно. Первым делом давай займемся завтраком, потом выберем место, где поставить палатку, а потом, не откладывая, примемся за работу.

— А вы уверены, что это хорошее место для добычи золота? — спросил Джордж.

— Никто не даст ответа на этот вопрос. Это лотерея, в которой все зависит от удачи. Но так как тут собралось столько народу и некоторые даже выстроили себе бревенчатые хижины, то можно надеяться, что золото здесь есть. Где другие работают небезуспешно, там и мы можем попробовать что-нибудь найти. А теперь за работу! Время здесь дорого, и с каждым потерянным часом мы можем потерять и большие деньги.

Удобное место вскоре было найдено. Оба товарища прекрасно знали свое дело и работали дружно, так что через полчаса палатка была готова. Они перенесли туда съестные припасы, седла и одеяла и уже были готовы начать свою карьеру золотоискателей.

Некоторые из старателей начали трудиться еще до рассвета, потому что с разных сторон слышался стук от ударов лома.

Джорджу казалось опасным оставлять все их имущество без надзора, тем более что последние происшествия усиливали его недоверие к честности соседей. Но старик успокоил его:

— Как только мы завяжем нашу палатку, чтобы осел не мог в нее войти, то нам нечего опасаться за наши вещи. Здесь, в рудниках, завязка — то же самое, что замок или задвижка на двери дома. И я никому не посоветовал бы вламываться в чужую палатку. Я, друг мой, думаю только о том, как бы нам не подпустить Москито к палатке. Это такой ловкий плут, которому даже среди людей трудно найти равных.

— Но он вроде бы еще ничего не стащил, — заступился за осла Джордж.

— Только потому, что пока ему не представилось удобного случая, — со смехом ответил старик. — До сих пор мы возили с собой очень мало провианта и держали его возле себя, у огня. Но теперь нам понадобится побольше запасов и оставлять их придется в палатке. Так что надо как-то постараться держать его подальше.

Пока старик говорил об осле, тот стоял шагах в десяти и спокойно жевал траву. Но когда хозяин в заключение погрозил ему пальцем, Москито как будто все понял. Он вдруг опустил уши, поджал хвост и так смущенно отошел от палатки, что Джордж невольно расхохотался.

— Он все понимает, — заметил старик, с улыбкой посматривая на своего осла. — С другой стороны, хорошо, что он не отходит далеко от лагеря — если понадобится, он всегда будет рядом. Ну, все, пора в путь. Надеюсь, мы найдем удачное место, и ты научишься искать и добывать золото, как это делают в Калифорнии.

Глава XV.
Джордж — рудокоп.

Наши друзья, взяв по лому и по лопате, отправились на речку искать свободное место, чтобы начать работу. Промывочную машину пока оставили в палатке, потому что она вряд ли могла скоро понадобиться.

Глядя сверху на извилистое русло, можно было легко обнаружить места, где земля уже была изрыта.

— По-моему, — заметил Джордж, — здесь едва ли найдется хоть одно нетронутое местечко. Всюду уже копали, а там, где земля не тронута, наверное, просто нет золота.

— Не спеши с выводами, — возразил старик. — Золотоискатели — нетерпеливый народ. Они роют то тут, то там, и если сразу не нападут на золотую жилу, то идут дальше и ищут себе другое место. Мало у кого из них хватает выдержки и упорства.

— Золотую жилу? — с удивлением переспросил Джордж. — Разве золото здесь, в горах, располагается жилами?

— Так называемых правильных жил или пластов тут нет. Но на протяжении многих веков золото смывало с гор, и поэтому его называют наносным.

Вода, стремясь вниз по своему руслу, уносила с собой металл, который, в силу своей тяжести, оседал на дне, застревал в мягкой глинистой почве и сбивался в узкие грядки. В течение сотен лет на них наносило новые слои земли, а на них уже вырастали всевозможные растения. И мы теперь должны искать одну из таких полосок. Их здесь и называют жилами.

— Но все такие жилы уже должны были бы найти, потому что тут вся земля перекопана.

— Так-то оно так, — ответил Фолс, — но ведь золото не ложилось по прямой линии, оно стекало извилинами, вместе с потоками воды. Каждый поток со временем меняет свое русло, неважно, большая это река или маленький ручей. Исключения составляют только реки, протекающие между двух скалистых берегов. Вода несет с собой песок и множество мелких камешков. На малейших неровностях песок и гравий застревают и постепенно образуют отмели, которые заставляют реку менять направление течения. Когда такая отмель обсохнет, то из нанесенных ветром листьев и другого сора, из прибитых водой растений образуется земля. А уже в ней принесенные ветром семена пускают ростки. Через сто лет никто и не узнает, что здесь было глубокое русло. Это можно увидеть, только раскопав землю и дойдя до слоев песка и гравия.

Джордж внимательно, с большим интересом слушал старика.

— Так что найти настоящую жилу нелегко, — продолжал тот. — Иной выроет десяток ям и все-таки не попадет на стоящее место. А другой придет следом, начнет рыть рядом и тут же разбогатеет.

Угадать заранее, где именно находится золото, невозможно. Если нам суждено его найти, то и найдем, даже несмотря на то, что кто-то здесь уже покопался. Итак, за работу, — заключил старик. — Так или иначе, нам надо найти хоть что-нибудь, чтобы продержаться здесь до получения письма из Сан-Франциско. А если нам посчастливится, то… Впрочем, не будем загадывать. Идем же, скоро ты сам всему научишься на практике. И начнем мы именно там, где кто-то, выкопав яму, покинул ее.

Старик уверенно двинулся вперед и вскоре выбрал место, в котором, по его мнению, была хоть тень надежды найти золото. Там они взялись за свои инструменты и приступили к делу.

Земляные работы никогда не бывают легкими. Сначала идет рыхлый верхний слой, который без труда удаляется лопатами. Потом грунт становится тверже, и его приходится разбивать ломом, а потом уже выбрасывать лопатами.

Джордж, как и многие новички, вскоре предложил перейти на другое место. Он не мог избавиться от мысли, что если в Калифорнии повсюду золото, то почему бы ему не лежать прямо у поверхности земли. Но Фолс быстро переубедил его. Взяв немного земли и промыв ее, он показал мальчику, что в ней нет ни пылинки золота. Джордж пал духом, и когда они углубились уже футов на шесть и все-таки ничего не нашли, он снова предложил сменить место. Но старик не согласился.

— Ты, друг мой, похож на всех, кто желает находить, но не хочет искать. Нам нужно докопаться до крепкой глины, потому что, за исключением немногих мест, именно в ней лежит золото. Если мы до нее доберемся и все-таки ничего не найдем, тогда мы будем вправе оставить это место и перейти на другое.

Они продолжали копать все глубже и глубже и прервались только на время обеда, отдохнув немного от непривычного труда. Наконец, уже под вечер, они добрались до твердой глины. Старик на пробу промыл немного и нашел пару крупинок золота. Но, как он сказал, этого так мало, что даже не окупает их дневных трудов. Тем не менее они продолжали откидывать эту землю в особую кучку и прекратили работу только после заката. Тогда они отправились в палатку, чтобы поужинать и отдохнуть после тяжелого дня.

Не успели наши золотоискатели развести костер, как к ним подошел сосед-ирландец и принялся жаловаться на Москито.

По его словам, пока люди работали у реки, осел весь день бродил по лагерю. Он умудрился приподнять холст у одной из палаток, схватил зубами стоявший там мешок с мукой, вытащил его наружу и прогрыз так, что смог целиком погрузить в муку свою морду. И действительно, сейчас он стоял с белым от муки носом в нескольких шагах от палатки своего хозяина и старательно смотрел в сторону, притворяясь, что не понимает, о ком идет речь.

Ирландец вполне серьезно требовал вознаграждения за съеденную муку. Но так как вор не был пойман за руку, точнее сказать, за хвост (хотя, впрочем, нос Москито вполне мог служить убедительным доказательством его вины), то Фолс дал ирландцу совет впредь получше ограждать свою палатку. При этом он добавил, что ирландец не имел права требовать вознаграждения, потому что осел был всего только подозреваемым. Другое дело, если бы его застукали на месте преступления.

Ирландец рассердился. Но так как старик держался уверенно и спокойно, да к тому же подоспевшие соседи стали подсмеиваться над ирландцем, то ему пришлось уйти с пустыми руками. На прощанье возмущенный ирландец поклялся прострелить Москито его ненасытное брюхо, если еще хоть раз заметит его возле своей палатки.

Понял ли Москито его угрозы, не знает никто. Однако достоверно известно, что осел всю эту ночь находился на почтительном расстоянии от палатки ирландца. Правда, он пробовал было добраться до муки своего хозяина, но тут ему помешало чутье Гектора, который вообще не питал особого расположения к ослу.

Кстати, Гектор явно был не в восторге от нового образа жизни хозяина. Об охоте не было и речи, и пес загрустил. Иногда он по привычке бегал по окрестным лесам в поисках дичи, но большей частью попросту спал у палатки.

На следующее утро старик решил не вводить падкого на муку осла в искушение и подвесил мешок с мукой на ближайшем дубе — так высоко, чтобы Москито не мог его достать.

Сразу после завтрака наши старатели с воодушевлением отправились на работу: сегодня им предстояло пожинать плоды вчерашних трудов, то есть промывать выкопанную глину. Для этого они взяли с собой промывочную машину и установили в речке, против течения. Джордж должен был качать машину, а старик подтаскивал в ведре золотоносную землю. Сначала работа показалась Джорджу трудной: от непривычных движений у него быстро уставали руки. Но это продолжалось недолго. Вскоре он освоился и работал так ловко, как будто занимался этим делом с малолетства. Правда, он испытывал не столько азарт золотоискателя, сколько любопытство — действительно ли они найдут хоть что-нибудь. Мальчик еще слишком мало знал цену деньгам, чтобы быть жадным к золоту.

Когда Фолс очистил машинку, чтобы увидеть результаты их трудов, на дне ящика показался тяжелый черный песок, который всегда оседает вместе с золотом. В нем виднелись крошечные блестящие желтые листочки и зернышки.

Это было золото. Конечно, они намыли далеко не так много, как представлял себе Джордж.

— Да, мой друг, — говорил старик, — не думай, что мы сразу получим все, чего желаем. Мы здесь промыли около тридцати ведер и набрали золота примерно на три доллара. Если мы возьмем столько же еще с нескольких промывок, то это будет неплохая дневная добыча, и мы должны будем быть довольны. В Калифорнии найдутся тысячи таких, кто был бы счастлив столько вырабатывать в сутки.

— Значит, чтобы разбогатеть, нужно очень долго копать, — засмеялся Джордж. — Судя по ценам на продовольствие, нам немного удастся откладывать.

— Хоть сколько-нибудь, да сможем, — ответил Фолс. — Только имей в виду, что наверняка будут ямы, в которых мы не найдем ничего или, может быть, так мало, что наши издержки на промывание не окупятся. Вот она, цена счастья. Если кто-то нечаянно попадет на удачное место, то получит хорошую плату за свою работу. Впрочем, должен заметить, что здесь, в Калифорнии, слишком много людей нерадивых и ленивых, которые мало работают, а что найдут, то тут же и пропивают. Такие-то и бывают счастливее всех. Но ненадолго: их золото очень быстро перетекает в карманы игроков и содержателей питейных притонов, и им приходится заново начинать свою работу.

— Мы поступим благоразумнее, — сказал мальчик. — Да уж, ты показал образец благоразумия, оставив все свои деньги в игорном доме, — усмехнулся старик. — Неплохое начало для Калифорнии!..

— Но я же в этом не виноват, — возразил Джордж. — Однако это ужасно, — продолжал мальчик, — что этот негодяй остался на свободе. Где же справедливость?

— Друг мой, — ответил старик, — всё, что ни делается, — к лучшему. Ты еще молод, Джордж, и не так уж много испытал в своей жизни. Но, поверь, бывает так, что вспомнив прошедшее, непременно оценишь его иначе, чем казалось тебе прежде. Не одно несчастье привело к добру, и кто знает, может быть, и этот случай неожиданно приведет к хорошим последствиям.

— Возможно, — согласился Джордж. — Но что же хорошего вышло из наводнения в Арканзасе? Мать с сестрой едва не умерли с голоду в дороге, теперь я потерял свою семью и никак не могу отыскать…

— Положим так, но ты сейчас видишь одну только дурную сторону, а кто знает, может быть, все устроится к лучшему.

— А история с этим вором в Сакраменто? Разве и она принесет что-то хорошее?

— Кто знает, кто знает… — задумчиво промолвил Фолс. — Впрочем, — продолжал он после минутного молчания, — хватит болтать. Мы еще не отработали того, что истратили вчера и что нам потребуется завтра. Живее за дело! Может быть, следующее ведро даст нам побольше последнего.

Они снова принялись за работу, лишь недолго передохнув в полдень, и к закату солнца у них набралось почти на девять долларов золота, — негусто, в особенности учитывая существовавшие тогда в Калифорнии цены на все жизненно необходимые товары.

Когда они вечером вернулись к палатке, Москито стоял невдалеке и был, как казалось, очень не в духе. В то же время к лагерю подошло несколько индейских семейств. Мужчины надеялись выпросить немного виски, а женщины — хлеба.

Они часто вступали в отношения с европейцами и американцами, но это не привело ни к чему хорошему. Как храбры и уверены в себе были те индейцы, которых Джордж встречал раньше в лесах, как они гордо и достойно держали себя, так, напротив, эти гости были нахальны и неотвязчивы, и на лицах многих из них были видны следы пьянства. Все они казались голодными и с жадностью хватали сухари, которые им подавали.

Скитающиеся индейцы подошли к палатке наших друзей, и когда увидели, как старик достал большую бутыль виски и налил себе маленький стаканчик, то начали отчаянно клянчить выпивки. Но Фолс наотрез отказал им. Он дал индейцам немного хлеба и обещал дать еще, если они принесут пару охапок дров.

Индейцы были не прочь получить еще хлеба, но им не хотелось самим идти за дровами, и они послали в лес женщин. Старик, однако, этого не допустил и велел им убираться, если они не хотят работать. Он не желал иметь дела с лентяями.

Глава XVI.
Рассказ о хитром индейце.

Когда краснокожие удалились, старик вернулся в палатку, снова взял в руки бутыль, посмотрел на нее против света и с сомнением покачал головой.

— Удивительно! — пробормотал он. — Ты пил из этой бутыли? — продолжал он, обращаясь к Джорджу.

— Я? Нет, что вы, — ответил мальчик, — в этом вы можете быть уверены.

— Дело не в виски, — продолжал старик, — потому что, как ты сам знаешь, я очень мало пью, но… Из этой бутыли явно кто-то пил с тех пор, как она последний раз была у меня в руках.

— Не забрался ли в нашу палатку кто-нибудь из этих индейцев? — предположил Джордж. — В таком случае наше оружие и одеяла здесь оставлять небезопасно, и нам придется брать их с собой на работу.

— Не беспокойся, краснокожие на это не решатся. Я не знаю случая, чтобы индеец залез в палатку, хотя они бесцеремонно подбирают все, что находят вне жилищ белых. Я скорее склонен предположить, что это удовольствие нам доставил один из наших соседей.

— Но эти-то знают, что совершают преступление, воруя из чужой палатки.

— Так-то оно так, — ответил старик, — но многие глоток виски не считают воровством.

— А кто же мог знать, что в палатке есть спиртное? — Никто, кроме того ирландца, который жаловался на Москито. Он видел, где стояла бутыль, и легко мог достать ее снаружи, не залезая в палатку.

— Тогда давайте поставим ее посередине и накроем одеялом, — предложил Джордж.

— Так и сделаем. Вор, скорее всего, не станет тратить время на то, чтобы ее отыскать. Но сперва я хочу удостовериться, действительно ли кто-то позарился на мою бутыль, и постараюсь проучить воришку. Ты, друг мой, до времени помолчи. Я сделал на бутыли отметку, по которой точно узнаю, если из нее кто-то отопьет.

— Но как же вы его проучите?

— Потом узнаешь.

— Кстати, объясните, пожалуйста, почему здешние индейцы так недостойно ведут себя, — попросил Джордж.

— Увы! — ответил старик. — Это несчастные люди, которых сначала прогнали с их собственной земли и лишили средств пропитания, а теперь еще и отравляют спиртным. Вскоре они, возможно, просто исчезнут с лица земли. Их тела и обычаи приспособлены к климату и природным условиям, в которых они живут. Но золото, которое мы нашли в этой земле, погубит их окончательно.

— Однако меня удивляет, — продолжал свои расспросы Джордж, — что у них мужчины заставляют работать женщин. Мы встречали в степях несколько племен, в которых женщины, как служанки, тащили тяжести, тогда как мужчины спокойно шли впереди с легкими луками или копьями.

— Да, — согласился старик, — такой обычай встречается у всех диких племен, которые занимаются охотой. Дело в том, что жизнь не только самого индейца, но его жены и детей зависит от того, что мужчина убьет на охоте. В любую минуту по дороге им может встретиться дичь, и если они упустят один удачный случай, то другой может представиться нескоро. Стало быть, охотник всегда должен быть наготове и иметь свободные руки. Так что, как видишь, то, что нам кажется предосудительным, имеет свое обоснование. Женщины, будучи не в состоянии принимать участие в охоте и добывать пропитание, берут на себя другой труд. А вот то, что эти праздношатающиеся плуты, вместо того чтобы охотиться, просят милостыню вместе с женщинами, это, конечно, нехорошо. Впрочем, подобные примеры ты найдешь не только здесь, даже в нашей свободной Америке их, к несчастью, слишком много.

— Но ведь индейцы могли бы перенимать у белых что-то лучшее, вместо того, чтобы подражать их порокам, — возразил Джордж.

— Могли бы, но они этого не делают главным образом потому, что бывают в коротких отношениях с худшей частью белого населения. Кто ближе всех к индейцам? Торговцы и прочие жулики. Кроме того, они встречаются с охотниками, а это большей частью народ грубый и неотесанный. В итоге дикари приучаются к воровству и пьянству, а это до добра не доводит.

— Может быть, индеец и очень хитер на охоте, — вдруг со смехом заметил мальчик, — но в искусстве обмана он, конечно, не сравнится с любым из наших торговцев-янки.

— Не скажи, — ответил старик. — Я знаю несколько примеров, которые доказывают обратное. Однако давай сначала приготовим ужин, а потом, если ты не слишком устал, я расскажу тебе кое-что о наших дикарях.

— Устал? — воскликнул Джордж. — Если вы будете рассказывать, то я готов слушать хоть до утра.

— Ну-ну, не очень-то хорохорься, — усмехнулся Фолс. — Мы сегодня изрядно поработали. А впрочем, там видно будет.

Джордж живо принялся за дело, и когда перед палаткой запылал костер, старик начал свой рассказ:

— В Америке множество индейских племен. Некоторые из них и по сей день остаются дикими, а другие постепенно поддаются влиянию цивилизации. Например, индейцы племени чокто и ирокезы уже обзавелись прекрасными фермами. Они оставляют свою кочевую жизнь, а как только человек начинает обрабатывать землю, он неминуемо привязывается к постоянному месту жительства. И это главное условие цивилизации племени, его развития.

Старейшины чокто и ирокезов сами дошли до мысли, что им необходимо учить своих детей, чтобы по возможности сравняться с белыми. С этой целью, как ты и сам, наверное, слышал, они уже несколько лет посылают юношей в училища Луисвилла и других больших городов и делают все возможное, чтобы их там прилично содержать.

Среди этих вождей есть очень богатые люди, в особенности те, которые за уступку земель получили от правительства Соединенных Штатов значительные суммы и продолжают получать ежегодные пособия.

Сын одного из таких старейшин воспитывался в Луисвилле, и хотя учился вполне прилежно, но попал в дурную компанию и стал тратить намного больше денег, чем отец ему назначил. Слишком часто просить денег у сурового отца молодой индеец боялся. И вот что он придумал. Отец ежегодно присылал ему вексель на 2000 долларов. Парень стал подрисовывать девятки вместо нулей и заставлял выплачивать себе по 2999 долларов вместо двух тысяч. Разумеется, это не могло долго оставаться тайной. Старик получил обратно оплаченные векселя и с ужасом увидел, как сын распорядился его деньгами. Однако он без возражений выплатил всю сумму и только добродушно заметил: «Я никогда не думал, что из моего сына выйдет настоящий янки».

Но еще более занятную шутку сыграл один чероки в Миссури, причем вовсе не будучи обманщиком. Индеец рассердил на охоте одного белого. Он подстрелил оленя, который, однако, пробежал еще небольшое расстояние и был добит случившимся поблизости белым охотником. Как ты знаешь, по нашим охотничьим законам, шкура принадлежит тому, кто первый подстрелил дичь. Убивший же ее окончательно получает только половину мяса животного. На этом основании индеец взял то, что ему принадлежало. Белый разозлился.

Индеец отправился к ближайшему торговцу, у которого и выменял свою добычу на порох, дробь и виски. Случилось так, что белый охотник жил в том же доме, что и торговец. Вернувшись вскоре домой, он увидел, что дикарь, входя в лавку, оставил свое ружье снаружи.

Злопамятный белый подкрался к ружью и вынул заряд — для того, чтобы краснокожий дал промах при первом же выстреле.

Индеец между тем не упустил случая влить в себя немалое количество «огненной воды», как они называют виски. Когда он вышел, то увидел, что перед хижиной собралось целое стадо индеек, клевавших рассыпанное на земле пшено. Подвыпившему индейцу пришла охота пошутить. Он поднял ружье и со смехом сказал:

— Какая удача! Столько дичи, да еще и не в лесу! Услышав его слова, белый решил воспользоваться случаем, чтобы наказать индейца и, может быть, получить оленью шкуру. Он начал дразнить индейца:

— Бьюсь об заклад на доллар, что ты не попадешь!

— У меня нет доллара, — спокойно ответил индеец, — но у старика в лавке есть моя шкура, которая стоит гораздо больше. Хотите поставить один доллар против оленьей шкуры?

— Идет! — живо согласился белый, вынимая из кармана доллар. — Если ты попадешь хотя бы в одну птицу, деньги твои. В противном случае я забираю шкуру.

— Хорошо, — ответил индеец, осматривая порох, лежавший на полке его ружья.

Торговец хотел было воспротивиться этому пари, потому что индеец мог перебить много птицы. Но белый незаметно мигнул ему, показывая на ружье, и тот догадался, в чем дело. Оба считали вполне нормальным сыграть подобную шутку с краснокожим.

Индеец между тем совершенно спокойно навел ружье. Хотя он не очень твердо держался на ногах, но был далеко не так пьян, чтобы не попасть в птицу на таком близком расстоянии. Когда раздался выстрел, птицы в испуге разбежались во все стороны, но ни одна не упала, и даже не было заметно, чтобы какая-либо из них была ранена.

Краснокожий стоял как вкопанный, глядя то на свое ружье, то на индеек, то на обоих свидетелей. Он никак не мог понять, почему он так позорно промахнулся.

Зато белый был вне себя от радости. Он приплясывал вокруг индейца и передразнивал беднягу. Сконфуженный стрелок проворчал:

— Индеец слишком много пил виски, это нехорошо. Голова тяжелая, и руки трясутся. Он больше не будет пить столько виски.

С этими словами он удалился.

Прошло две недели, в течение которых наши белые часто посмеивались над индейцем. И вдруг однажды утром он вышел из леса по той же тропинке, таща целый ворох звериных шкур. Не говоря ни слова, он опять поставил свое длинное ружье на прежнее место, возле двери, и вошел в лавочку.

Торговец последовал за ним, а белый охотник, оставшись на дворе, решил повторить прежнюю шутку. Он снова, как и в прошлый раз, подкрался к ружью, вынул заряд и как ни в чем не бывало уселся на прежнее место.

Индейки точно так же клевали пшено перед домом.

Краснокожий на этот раз обменял весь свой товар на наличные деньги, а не на виски и, казалось, не собирался вступать в разговоры. Взяв ружье, он молча кивнул головой и двинулся в обратный путь.

Белый, однако, не хотел так легко отпустить его и крикнул ему вслед, мол, не желает ли он и сегодня попытать счастья в стрельбе.

Индеец покачал головой и ответил угрюмо:

— У индейца немного долларов. Белые дают индейцам виски, и они стреляют во что ни попадя. Дичи мало, она уходит оттуда, где белые. Индеец беден.

Но охотник, надеясь снова надуть бедняка, начал подсмеиваться над ним, утверждая, что и на этот раз он не попадет ни в одну птицу. Индеец сначала возражал, но когда его вывели из терпения, он воскликнул:

— Хорошо! Вот, возьми мой доллар. Один доллар — не беда.

— Отлично! — ответил белый. — А я ставлю пять долларов. Готов ответить?

— На то, что я не попаду ни в одну индейку? — из предосторожности спросил индеец.

— Разумеется! Если попадешь хотя бы в одну, я проиграл.

Краснокожий кивнул головой в знак согласия, вынул из кармана еще четыре доллара, именно те, которые он выручил за свои шкуры, и положил их на пенек рядом с деньгами охотника. Отступив на несколько шагов назад, чтобы не быть слишком близко к цели, он взвел курок, прицелился и выстрелил. Штук пять индеек упали замертво, а остальные в испуге разбежались, причем было видно, что некоторые из них ранены.

Оба белые, не ожидавшие подобного результата, остолбенели. Торговец, молчавший во время переговоров, теперь возвысил голос, утверждая, что птицы принадлежат ему и что индеец не имел права по ним стрелять. Краснокожий, хладнокровно выслушав его, зарядил ружье, и когда купец протянул руку к деньгам, намереваясь завладеть ими, дикарь молча бросил на него такой свирепый взгляд, что у того невольно опустились руки.

Индеец взял деньги, пересчитал, положил в карман и, улыбаясь, сказал белому охотнику:

— Если вы захотите еще раз испытать меня в стрельбе, то через неделю я снова буду здесь. Но знайте, что теперь, когда я прихожу к белому, у меня всегда два заряда в ружье. И если белый вытащит один патрон, для выстрела останется второй. Прощайте!

Закончив рассказ, старик завернулся в свое одеяло и вскоре уснул. А Джордж еще долго смеялся про себя, восхищаясь находчивостью индейца.

Глава XVII.
Несчастный случай.

Ночь прошла спокойно, и на следующее утро с восходом солнца наши друзья уже снова были на работе.

Старик вместе с Джорджем спустился в вырытую ими яму и объяснил мальчику, что они наткнулись на некогда находившуюся под водой скалу, на которую вода веками наносила золото. Там, где скала была гладкой, нечего надеяться найти и следов золота, — ему здесь не к чему было пристать. Но оно врастало в трещины и малейшие углубления, впоследствии занесенные песком и илом. Наши работники встречали золото в виде крупинок разной формы. Его с большим трудом приходилось выковыривать ножом или другим острым инструментом.

— Я не понимаю одного, — сказал Джордж, — почему мы находим так мало золота, тогда как то и дело слышно, что на каждом корабле его вывозят в огромных количествах.

— А ты представляешь, сколько народу работало, чтобы добыть это золото? — ответил старик. — Сколько тысяч человек работает здесь, в горах, сколько тысяч новичков прибывает чуть ли не ежедневно! Оставлять все золото у себя они не могут, за исключением немногих счастливчиков. Им приходится выменивать его у торговцев на продовольствие и предметы первой необходимости. Так золото постепенно перетекает в Сан-Франциско, где скапливается в больших торговых домах. А уже оттуда его перевозят на кораблях в Европу и в Штаты, где оно снова поступает в торговый оборот или оседает в банках. Вот таким образом постепенно, незаметно, поступая из тысяч рук золотоискателей, накапливаются золотые запасы. Посмотри на пчел: какую малость каждая из них приносит в свой улей, а что из этого получается в течение лета? Так же и с золотом. Мы с тобой, Джордж, тоже пчелы, только добываем наш мед не из душистых цветов, а из недр земли — мотыгой и ломом.

— Может быть, нам пора попробовать в другом месте? — спросил Джордж.

— Возможно, — согласился старик. — Здесь, кажется, действительно не так уж много золота. Когда промоем это ведро породы, начнем рыть рядом другую яму.

Этот разговор происходил в полдень, когда наши друзья сделали перерыв на обед и направлялись к палатке. Но только они начали спускаться с горки, откуда весь лагерь был виден как на ладони, как старик остановился и, указывая на их палатку, сердито воскликнул:

— Проклятый осел!

Джордж в первую минуту не понял, что там происходит, но, присмотревшись внимательнее, увидел Москито, прыгающего вокруг подвешенного на дереве мешка с мукой.

До сих пор, несмотря на все свои усилия, осел никак не мог достать мешок. Теперь же тот висел немного ниже обычного, — возможно, ветка прогнулась под его тяжестью, и ослу удалось ухватить край мешка зубами.

Джордж хотел тотчас же броситься спасать муку, но старик со смехом остановил его:

— Подожди немного, мне любопытно, как Москито справится с этой задачкой.

Джордж увидел Москито, прыгающего вокруг подвешенного на дереве мешка с мукой.

— Да он же сорвет мешок!

— Нет, я его крепко привязал. Ты только посмотри, что он творит!

Москито трудился очень усердно, но пока безрезультатно: мешок, за который он дергал зубами, вновь и вновь поднимался на гибкой ветке и как будто дразнил осла.

— Он точно в мячик играет, — заметил старик. — Однако, несмотря на всю его прыть, муки ему, похоже, не достать.

А Москито, казалось, тем временем задумал что-то другое. Он вдруг успокоился и только внимательно наблюдал за мешком, который, качаясь все тише и тише, наконец остановился.

— Он или отступится, или снова начнет прыгать, — предположил Джордж.

— Да нет, — возразил старик, — у него, кажется, что-то новое на уме.

И действительно, Москито теперь спокойно стоял на месте. Друзья подождали немного, но он по-прежнему не двигался.

— Мне кажется, Москито уснул, — сказал Джордж, — он даже перестал шевелиться.

— Ты ошибаешься. Этот плут уже преспокойно ест муку. Он все-таки сумел прогрызть в мешке дыру, и мука сыплется ему прямо в рот. Погоди же, бестия! Гектор, вперед! Держи вора!

Гектор, казалось, только этого и ждал. Он уже давно приметил, на что так пристально смотрят его хозяева, и, сделав стойку, сам внимательно следил за каждым движением осла. И как только он получил приказ действовать и увидел, что Джордж побежал к палатке, то со всех ног устремился прямо на Москито.

Осел не ожидал ни собаки, ни своего хозяина. Но как только услышал его грозный крик, во всю прыть понесся в противоположную сторону. Гектор в один миг догнал его. Москито остановился, прижал уши и оскалил зубы, а потом применил свое самое действенное оружие: он повернулся к собаке спиной и начал брыкаться задними ногами так быстро и ловко, что Гектор никак не мог к нему приблизиться.

Тем временем Джордж удостоверился в справедливости предположения старика: из мешка тонкой белой струйкой сыпалась мука. Мальчик, спасая муку, схватился за прокушенный угол, пока его спутник не снял мешок с дерева.

Но это, впрочем, была не единственная шутка, которую в это утро сыграл с ними Москито. Подойдя к палатке, они увидели у входа разорванный мешок с сушеными яблоками и луком. Лук Москито оставил, зато тщательно выбрал все яблоки и, конечно же, сожрал.

Джордж со стариком не могли удержаться от смеха. Затем Фолс достал свою бутыль с виски, как обычно, пристально посмотрел на нее против света и воскликнул:

— Черт бы побрал этих воров — и Москито, и всех остальных!

— Что, опять недостает? — с любопытством спросил Джордж.

— Вот последняя отметка, а теперь тут недостает на целый палец. Изрядный, однако, глоток! И дело тут не в виски, — продолжал старик, — я бы сам с удовольствием налил стаканчик тому, кто до него такой охотник. Главное, что этот бездельник посмел залезть в нашу палатку. Этого ему простить нельзя.

— Да, но как узнать, кто сюда приходил? Можно спрашивать по всему лагерю, и каждый скажет, что никого не видел.

— Не так я глуп, чтобы кого-то расспрашивать, — проворчал старик. — Я точно знаю, что расспросы делу не помогут, да мне это и в голову не приходило. Я иначе добьюсь правды. Наш незнакомец сегодня вряд ли сунется сюда во второй раз, но я все же устрою ему ловушку. И пусть приходит, когда ему угодно.

С этими словами старик налил себе немного виски в стаканчик и выпил. Потом он достал жестяной ящичек, в котором у него хранились лекарства и разные полезные мелочи, то есть нитки, пуговицы и прочее, вынул из него коробочку с белым порошком и, осторожно оглядевшись вокруг — не идет ли кто мимо, — начал сыпать порошок в бутыль.

— Что вы делаете? — воскликнул Джордж, пытаясь остановить старика. — Вы что, хотите отравить этого беднягу? По-моему, за такую кражу он еще не заслуживает смерти!

— Не беспокойся, — ответил старик, отстраняя мальчика, — и не мешай, а то рассыплешь мой порошок. Дай мне сделать что нужно.

— Но что будет, если он это выпьет?

— Ему немного непоздоровится, только и всего, — с улыбкой сказал Фолс. — А это он заслужил по всей справедливости. В худшем случае его вырвет пару раз, потому что это не что иное, как рвотный порошок.

— Ну, это ему не повредит, — успокоился Джордж. — Однако разве он по вкусу не догадается, что тут что-то не так?

— Не думаю, — этот порошок растворится полностью. И если даже он и почувствует, что вкус не тот, будет уже поздно. Однако и негодяй же наш Москито! — сменил тему старик. — К счастью, мы пришли вовремя, иначе этот плут наелся бы до отвала, а вся остальная мука высыпалась бы на землю.

— А что, соседи не могли бы ему помешать?

— Соседи? — повторил Фолс, покачав головой. — Вряд ли они взяли бы на себя такие хлопоты. Здесь каждый скорее обрадуется при виде чужого несчастья, он скорее посмеется над ближним, чем поможет ему. Ты в своей жизни встретишь множество случаев, подтверждающих мои слова. Да, впрочем, может быть, мы и сами не лучше других. Вот, например, разве тебе не случалось рассмеяться, увидев, как кто-нибудь спотыкается или падает? Оставался ли ты серьезным, когда у кого-нибудь сильный ветер срывал шапку с головы? Наверное нет. Мы рады посмеяться над шуткой, даже если она вредит нашему ближнему, и не всегда готовы воспрепятствовать ей, хотя впоследствии и пожалеем беднягу. Я мог бы привести тебе сотни таких примеров, но нам не следует терять время.

Старик загасил огонь, и после короткого обеда они снова отправились на работу. Но прежде, однако, друзья подвесили мешок с мукой так высоко, что Москито, который, впрочем, и не показывался, точно не смог бы его достать.

В то время, когда они усердно копали землю, мимо них проехало несколько человек с навьюченными лошадьми. Они остановились возле ямы наших старателей и спросили, довольны ли они своей добычей.

— Так себе, — ответил старик. — Вы тоже, кажется, не слишком-то довольны?

— Напротив, все не так уж плохо, — возразил один из путников, — но мы хотим попробовать счастья в другом месте.

— И куда вы теперь направляетесь? — спросил Джордж.

— Скорее всего, к югу, — был ответ, и караван двинулся дальше.

— Вот тебе урок, — со смехом сказал старик, — никогда не спрашивай золотоискателей, куда они идут. Они действительно этого не знают, и большей частью останавливаются просто по наитию. Когда же они отправляются в известное им место, то никому не скажут, куда именно. И если бы эти люди точно назвали тебе какую-нибудь местность, то можешь не сомневаться, что это была бы ложь.

— Но не все же люди лгут, — возразил Джордж.

— Друг мой, — ответил старик, — в твои годы еще можно доверять людям. Но когда ты станешь постарше, то будешь смотреть на них другими глазами. Постой-ка, — вдруг спохватился он, — что это там такое? Смотри, весь народ бежит вниз.

— Там, наверное, что-то случилось! — воскликнул Джордж, бросив лопату и хватаясь за куртку.

— Оставайся лучше здесь, мой милый, — сказал старик. — Скорее всего, там какая-то пьяная драка, и чем дальше от нее, тем лучше.

— А может быть, это опять медведь попал в яму, — засмеялся Джордж.

— Нет, такое если и случится снова, то еще очень не скоро. Однако мне кажется, что там зовут на помощь.

— И мне тоже так послышалось. Пойдемте туда! — Мы можем пойти узнать, в чем дело, — согласился старик, — но если там не происходит ничего особенного и мы не нужны, то сразу вернемся обратно.

— Не захватить ли с собой ружье?

— Ружье? Зачем? — со смехом сказал старик. — Ты что, действительно думаешь, что там опять попался медведь? Нет, не трогай ружье. Беги вперед, а я приберу золото: как его ни мало, но оставлять добычу без присмотра не следует.

Джордж бегом бросился вниз по долине.

— Что там такое? Что случилось? — спрашивал он у тех, кого обгонял.

— Не знаем, — отвечали ему, — но, похоже, там кого-то засыпало.

— Засыпало? — Джордж не понял, что ему этим хотели сказать. Но место, где толпился народ, было уже близко, и через пару минут Джордж до него добежал.

— Что случилось? — спросил он у ближайшего соседа.

— Обвал. Двоих засыпало, — услышал он в ответ.

— Господи! А можно ли им помочь?

— Там уже работают, не ходи. В яме больше никто не поместится. Они и так копают изо всех сил.

Джордж пробрался вперед и увидел яму, из которой человек пять выбрасывали землю с такой поспешностью, как будто их собственная жизнь была в опасности. Возле ямы стоял человек, который тоже только что в ней работал. Пот градом катился с его лица. К нему подошел его товарищ с лопатой и сказал:

— Я сегодня поутру предостерегал Джона, но он не хотел меня слушать и копал все глубже и глубже в стену. Да, там было видно золото, но так работать нельзя, это опасно. Теперь они, бедные, лежат там, под землей, как будто сами приготовили себе могилу…

Люди, находившиеся в яме, работали без устали. Когда один выбивался из сил, его тотчас же заменял другой. Наконец один из рабочих наткнулся на что-то мягкое. Он отбросил в сторону землю, и показалась нога одного из несчастных. Быстро, как только можно, его освободили от земли, вытащили наверх и принялись приводить в чувство. Остальные продолжали копать, надеясь добраться до его напарника.

Вскоре откопали и этого несчастного. Увы, обвал застал его в тот момент, когда он глубоко засунул голову в забой, и его нельзя было достать иначе, как сняв всю землю сверху.

Тем временем радостный крик приветствовал возвращение к жизни первого спасенного. Окружавшие его люди, по большей части грубые, не слишком чувствительные, делали все, что могли, стараясь ему помочь. Но со вторым все усилия были напрасны. Его придавила слишком большая масса земли, и он, похоже, уже давно испустил дух.

Как только Фолс понял, в чем дело, он немедленно принес из своей палатки нужные лекарства и немало способствовал спасению первого работника.

Умершего отнесли в его палатку, чтобы похоронить на следующий день.

В этот день никто из рудокопов не вернулся к работе. Люди собирались группами и наперебой рассуждали об этом печальном происшествии. Так обычно и бывает: сломает кто-нибудь руку или ногу, или с ним случится другое несчастье, и каждый начинает рассказывать такую же или подобную историю, приключившуюся с ним самим или с одним из его знакомых.

Старый Фолс запретил вести подобные разговоры с бедным, еще с трудом дышавшим больным. Но его не слушали: только один рассказчик умолкал, как тут же вступал другой, и все повторялось снова. Тогда раздосадованный старик сдал пострадавшего на руки его приятелям и отправился вместе с Джорджем в их палатку.

Глава XVIII.
Старик в роли доктора. Золото!

Как только они вернулись домой, Фолс первым делом взглянул на бутылку с виски, сдобренным рвотным порошком, и воскликнул:

— Смотри-ка, Джордж, наш воришка снова побывал тут, пока все мы были рядом с тем несчастным. Не прав ли я был, когда подозревал ирландца? Когда я приходил в палатку за лекарствами, то видел, как он пробирался между деревьями. Если бы мы пришли десятью минутами раньше, то застукали бы его на месте.

— А пил ли он из бутылки? — спросил Джордж.

— Пил ли? Посмотри, вон сколько недостает с сегодняшнего утра. Ну и жажда у этого плута! Жаль только, мы не увидим, что с ним будет. Как только ему станет плохо, он, наверное, засядет в лесу и вернется домой, только когда ему полегчает. Но завтра он будет еще довольно бледен, за это я ручаюсь. А теперь ему, должно быть, очень несладко!..

— Эй, мистер! — послышался вдруг чей-то голос у палатки.

— Что вам угодно? — ответил Фолс, приоткрывая вход.

Перед ним стоял один из золотоискателей, которого старик встречал уже несколько раз, но не был с ним знаком.

— Я видел, — сказал этот человек, — что у вас есть лекарства и что вы умеете с ними обращаться. Вы, часом, не доктор?

— Ну, не совсем, — со смехом ответил старик, — но если вы доживете до моих лет, то узнаете множество домашних лекарств, которые в случае надобности смогут пригодиться вам или вашим знакомым. Так вы что, больны?

— Нет, не я, но у одного из моих товарищей вдруг начались какие-то странные судороги в животе. Еще в обед он был совершенно здоров, хорошо ел. А потом ему стало дурно, как будто он чем-то отравился.

— Вот оно что! — воскликнул старик, лукаво взглянув на Джорджа. — А может быть, ваш товарищ попросту объелся, — продолжал он, обращаясь к незнакомцу. — Так в этом нет ничего опасного.

— Не думаю, — отвечал тот, — его тошнит, он стонет, бедный, так что на него больно смотреть. Я хотел было сходить к вам еще полчаса назад, но он никак на это не соглашался, говорил, что ему и без того скоро станет легче. Однако ему все хуже, он лежит в палатке на животе, весь в холодном поту, и повторяет, что его отравили и он скоро умрет.

— Но где же он взял этот яд? — спросил старик, сохраняя серьезное выражение лица.

— Да кто ж его знает, — ответил гость, по произношению которого легко было определить, что он тоже ирландец. — Разве что съел какую-нибудь ядовитую ягоду. Не согласитесь ли вы пойти со мной? Может быть, вы сможете помочь этому бедняге. Мы с удовольствием заплатим за ваши труды. В Калифорнии не принято делать что-либо даром, в том числе и лечить.

— Придет время, сочтемся, — усмехнулся старик, — я готов посмотреть вашего больного, но не уверен, что смогу ему помочь. Не сделал ли он сам чего-нибудь такого, что могло бы стать причиной его страданий?

— Не знаю, вроде ничего. Хотя, кто ж его знает? Он сам не слишком-то охотно об этом говорит.

— Ну что ж, посмотрим, — сказал Фолс. — Ты, Джордж, пойдешь с нами. Я возьму с собой кое-какие средства, которые, возможно, ему помогут.

Положив в карман несколько пузырьков, он подмигнул Джорджу и последовал за провожатым к палатке, отстоявшей от них всего шагов на двести.

Там они нашли того именно человека, которого старик видел два часа назад невдалеке от своей палатки, причем совершенно здоровым. Теперь он лежал ничком, стонал и даже плакал. Увидев старика, больной хотел ему что-то сказать, но после минутного колебания отвернулся и продолжал жаловаться на нестерпимую боль.

Его товарищи окружили старика и умоляли помочь, ведь настоящего доктора не найти по всей округе. Однако никто не мог сказать, откуда взялась эта отрава. Больной тоже упорно отказывался отвечать.

— Он, должно быть, случайно взял в рот что-то ядовитое, — предположил один из ирландцев.

— Но где? У меня, например, есть в палатке разного рода яды, в том числе и такие, что если через час не примешь противоядие, то ты точно покойник. Но он до них никак не мог добраться, а у кого еще тут могут быть подобные зелья?

— Как! У вас в палатке есть яд? — спросил другой. — Зачем же он вам нужен?

— Для втираний, — спокойно ответил старик. — Очень помогает от ревматизма. Мне кажется, что ваш больной просто объелся. Дайте ему проспаться, и завтра он, скорее всего, будет здоров.

С этими словами Фолс направился к выходу. Но тут больной вдруг приподнялся. Он был бледен как мертвец, его глаза глубоко ввалились, а на лице выступил холодный пот.

— Мистер! — прошептал он вслед старику. — Пожалуйста, могу ли я… Могу ли я переговорить с вами… наедине?

— Почему бы и нет, друг мой! Давайте выйдем на свежий воздух.

Больной с трудом поднялся на ноги и, опираясь на руку старика, вышел из палатки. Тут он в изнеможении упал под ближайшим деревом. Разговор их продолжался всего несколько минут. Затем «доктор Фолс» велел подать воды, достал из кармана порошок, всыпал его в кружку и дал выпить больному.

— Да, дружок, — говорил он, пока ирландец с жадностью глотал питье, — мы ведь чуть не опоздали! Сначала вам будет еще хуже, но потом вас как следует вырвет, и все пройдет. Вечером я зайду посмотреть, как ваши дела.

Старик вернулся в палатку и успокоил присутствующих, которые все это время строили догадки, о чем они там шептались наедине, а потом вместе с Джорджем отправился домой.

— Так что же, он в самом деле пил ваше виски? — спросил мальчик.

— Разумеется. Но он бы в этом никогда не сознался, если бы я не напугал его сильнодействующим ядом. Он меня умолял ради всего святого ничего не говорить его товарищам. Я это ему обещал, потому что бедняга и так достаточно наказан.

— Бедный! Он, наверное, слишком много выпил?

— Наоборот, слишком мало. Потому-то лекарство и не подействовало, а только измучило его. Теперь я ему дал изрядную дозу, и это поставит его на ноги.

И действительно, так и случилось. Когда старик, которого теперь называли не иначе как доктором, зашел вечером к больному, то застал его крепко спящим под толстым одеялом. На следующее утро ирландец уже был на ногах. И с тех пор при встрече со стариком он прятал глаза и больше ни разу не показывался поблизости от его палатки.

На следующее утро похоронили рудокопа, которого накануне засыпало землей. Лишь только закончились похороны, никто больше о нем и не вспоминал, за исключением разве что тех, кто жил с ним в одной палатке.

Наши друзья продолжали свою работу. Нельзя сказать, что дела шли плохо, но большой прибыли их труды не приносили. Тем не менее на жизнь им хватало, и даже удавалось немного откладывать.

Старик периодически, пользуясь оказиями, справлялся в ближайшем городке, нет ли для них писем, но, к сожалению, безуспешно.

Однажды в долине показался какой-то новый старатель. Он нес на плечах мотыгу, лопату и прочие инструменты, а также шерстяное одеяло. Джордж сразу узнал его.

— Это тот самый человек, — сказал он старику, — которого я просил помочь моим родителям. Но он потребовал денег, которых я не мог ему дать.

— Так это он! — отозвался старик, пристально рассматривая пришельца. — Но ты, кажется, говорил, что у него есть лошади, повозка, а еще и семейство.

— Они, возможно, где-нибудь неподалеку, а он просто пошел вперед.

Подойдя поближе, человек удивленно покачал головой и сказал:

— Здравствуй, Джордж, — он тоже узнал мальчика. — Как ты сюда попал? Ты уже моешь золото? А как твой старик, выбрался из снегов?

— Этого не знает никто, — холодно ответил Джордж. — Когда вы, мистер Гослинг, отказали мне в помощи, я вынужден был искать ее у других. Я потерял много времени и не нашел родителей там, где их оставил.

— Вот как! — сказал Гослинг, не обращая внимания на колкий намек мальчика. — Ничего, ты их еще найдешь. Вообще-то здесь, в Калифорнии, каждый должен думать о себе. Если что найдешь, то не нужно делиться с другими. Если же ничего не найдешь, то до этого тоже никому нет дела. А кстати, знаешь, в тот день, когда мы с тобой встретились, со мной приключилось чертовское несчастье, — продолжал он, сопровождая свою речь отборными проклятьями. — Как вспомню, так меня всего просто передергивает! По мне, так пропади она пропадом, вся эта Калифорния!

— Уж не случилось ли чего с вашим семейством? — с участием спросил Джордж, припомнив Дженни — милую, добрую девушку, которая с удовольствием помогла бы ему, но не смела перечить отцу.

— С семейством? Нет, — проворчал Гослинг, — но, с другой стороны, в сущности, то же самое. Когда я проехал долину и начал подниматься по крутому склону, моя повозка опрокинулась и полетела в реку со всем моим имуществом. Черт побери, как же я был взбешен! У меня прямо дыхание перехватило. Я ругался на чем свет стоит!

— Ну и как, спасло ли это вашу повозку? — сухо спросил старик.

Гослинг повернулся к нему и, пристально посмотрев на старика, ответил:

— Нет, уважаемый, как вы, конечно, и сами понимаете… Но, по крайней мере, на душе стало легче.

— А где же вы оставили свое семейство? — спросил Джордж.

— Оно сидит где-то в палатке, на Юбе, — с усмешкой ответил Гослинг. — Мой зять, тоже одна из умных голов, которые все знают лучше других, не захотел ехать дальше. Вот я и посмотрю, долго ли он тут просидит. А я тем временем буду искать здесь золото. Хорошее у вас место?

— Поищите сами, — коротко ответил Фолс.

— Но где же?

— Где хотите. Вы, кажется, и так все знаете лучше всех, так что мне ли давать вам советы…

— Ну и черт с вами! — сердито пробормотал Гослинг и отправился дальше, вверх по реке.

— Каков семьянин! — сказал старик, покачивая головой, когда Гослинг исчез за пригорком. — Ты обижался, что он тебе не помог, так успокойся — он точно так же оставил в какой-то дыре все свое семейство.

— Но почему же он пришел сюда один? — удивленно спросил Джордж.

— Понятное дело, из алчности и злобы. Он, как и тысячи других, надеется собирать здесь золото горстями и не желает делиться ни с зятем, ни с кем-то еще. Но, кстати, — неожиданно прибавил Фолс, — всё, что ни делается, — к лучшему. Если бы этот человек тогда помог тебе, мы, возможно, никогда бы и не встретились.

— Встреча с ним напомнила мне о моих родителях… — грустно промолвил мальчик.

— Не теряй надежды, мы их непременно найдем. — Вы, по-моему, уже давно не спрашивали, нет ли писем.

— Послезавтра воскресенье, и я сам поеду в Юба-Сити, если ты не против.

— Разумеется, нет! — воскликнул Джордж. — Я очень рад всему, что вы для меня делаете, хотя никак не могу понять, почему вы принимаете во мне такое участие.

— Участие? — улыбнулся старик. — Сейчас объясню. Все, что мы находим, мы делим пополам, и в настоящее время это единственная причина того, что ты называешь моим участием в тебе.

— Да чего уж мы тут нашли, — вздохнул Джордж. — По-моему, и делить-то особо нечего… Хотя, впрочем, мы уже накопили на дорогу, и даже еще немного останется на черный день. Так что дела наши не так уж плохи.

Друзья вновь усердно принялись за дело. Как мы уже знаем, искатели золота нарыли по всей долине множество ям, но, ничего не найдя и потеряв терпение, переходили на другие места. Некоторые ямы постепенно заполнялись водой. Старик решил попытать счастья в одной из них. Они с Джорджем с большим трудом вычерпали из ямы воду и трудились до вечера, но без особого успеха. Тем не менее на следующее утро они продолжили эту нелегкую работу в других ямах.

Для осушения одной из ям, почти до краев наполненной водой, Джордж предложил выкопать маленький отводной канал, через который могла бы стекать вода. Это позволило бы им тратить меньше сил на откачку. Старику идея понравилась, и к обеду канал был готов. Отдохнув немного, они начали вычерпывать оставшуюся воду жестяной сковородкой и ведром. Они успели добраться до дна ямы, но вода из подземного источника беспрерывно прибывала, как оказалось, через небольшое, в палец толщиной, отверстие.

В земле и глине, добытых из ямы, не было даже следов золота.

— Это дурной признак, — проворчал старик. — Можно было бы уже бросить эту яму, но мы зашли достаточно далеко, поэтому давай останемся здесь до вечера.

Еще целый час старик откидывал землю, а Джордж выкачивал воду. Наконец в одном месте они добрались до каменного основания. Но и здесь оказалось очень мало золота.

Чтобы по возможности осушить остальную часть ямы, Джордж стал копать в том месте, где вытекала вода. Здесь он наткнулся на камень и отбросил выкопанную землю в угол, чтобы впоследствии промыть ее.

— Стой! — воскликнул старик, поковыряв лопатой в этой кучке земли. — Тут кое-что есть! И даже немало, — прибавил он, поднимая кусок золота величиной с орех. — Уж сегодня, по крайней мере, мы не напрасно работали. Обычно мы столько не намывали и за целый день!

Джордж радостно засмеялся.

— А вот если бы и это было золото, — сказал он, указывая на дно только что вырытой ямки, в которую уже успело набежать немного воды, — то им уж точно можно было бы похвастать!

— Где?

— Там, внизу. Оно, по-моему, даже блестит.

— Не все золото, что блестит, — ответил Фолс известной поговоркой. — Ну-ка, постарайся откачать воду, я пока ничего не вижу.

— Тут кое-что есть! И даже немало, — сказал старик, поднимая кусок золота величиной с орех.

Джордж принялся за дело. Старик стоял рядом и внимательно вглядывался в ямку, воды в которой становилось все меньше.

— Вот оно, — сказал мальчик.

Старик осторожно погрузил в ямку лопату, аккуратно поддел что-то на дне, потом нагнулся и вытащил из воды блестящий желтый самородок величиной с кулак.

— Что это? Неужели золото? — дрожащим голосом воскликнул Джордж.

— Да, это золото, — спокойно ответил его товарищ. — Попробуй только, каков он на вес, — улыбаясь, добавил старик и протянул самородок мальчику.

— Не может быть!

— Ну почему же? Все возможно на этом свете.

— Но такой огромный! — Джордж никак не мог поверить своей удаче.

— Да, действительно, такие встречаются не часто, во всяком случае мне не попадались, хотя я в свое время больше года копал золото в горах.

— И сколько же он может стоить? — спросил Джордж.

— Это нетрудно подсчитать. Весу в нем, я полагаю, фунта четыре. За фунт дают двести долларов. Так что твоя добыча стоит никак не меньше восьми сотен. Однако пора нам снова приняться за работу. Пока мы болтаем, вода прибывает с каждой минутой, а кто знает, может быть, ниже есть еще что-нибудь. Впрочем, вряд ли, — прибавил он, — давно известно, что рядом с такими самородками мелочи бывает мало. Во всяком случае, мы должны как следует отработать это место, чтобы потом нам не в чем было себя упрекнуть.

Так и случилось. Оба друга прилежно работали, но старик оказался прав: кроме этих двух самородков они больше ничего не нашли.

На следующий день было воскресенье. В этот день, по принятым среди золотоискателей негласным правилам, никто не работал. Очень редко кто-либо из них нарушал этот закон. Считалось, что работа в воскресенье приводит к беде.

С рассветом старик оседлал своего пони, который вместе с Москито щипал сочную траву на маленьком болотистом лугу неподалеку от палатки. Вскоре он уже ехал рысью, направляясь к городку, где надеялся получить долгожданные письма. В случае неудачи он намеревался закупить продукты для дальнейшего пребывания на рудниках.

Глава XIX.
Путешествие в Сан-Франциско.

Джордж провел этот день, испытывая сильные и разнообразные чувства. Из того, что они добыли до сих пор, на его долю приходилось более пятисот долларов — богатство, о котором он не мог и мечтать. Но чувство радости при мысли о деньгах мгновенно сменялось печалью, стоило ему вспомнить о разлуке с родителями. Где-то они теперь? Увидит ли он их снова? Как ни приятно было ему чувствовать себя богатым, он грустил, что не может поделиться своей удачей с ними.

Незаметно наступил вечер. Когда совсем стемнело, Джордж развел костер и приготовил ужин. Тут как раз вдруг громко залаял Гектор, а вдали послышалось радостное ржание пони.

Вскоре старик подъехал к палатке, и у его седла, как заметил мальчик, не было мешка с провизией.

— Ну что? Как? Они в Сан-Франциско? — радостно спрашивал Джордж, выбегая навстречу.

— Этого я не знаю, мой милый, — с улыбкой ответил старик, спешиваясь и отпуская на волю пони, — но письма есть.

— Письма? От родителей? — сердце мальчика радостно затрепетало.

— И этого не знаю, но думаю, что письма не от них. Если бы они знали, где ты, то наверняка приехали бы сами. Впрочем, сейчас мы все узнаем.

— Как? Разве вы еще не прочли письма? — удивился Джордж.

— Нет, — ответил старик, — письма адресованы Джорджу Окли, и только ты один имеешь право их распечатать. Раздуй огонь, чтоб было посветлее, и читай. Мне самому очень любопытно, от кого второе письмо.

— С какого же начать? — спросил Джордж, дрожащей рукой принимая письма.

— Все равно, но возьми сначала это. От кого оно? Джордж распечатал письмо и, нагнувшись к огню, начал читать:

— «Любезнейший мистер Окли… от Вашего покорного слуги Бенджамина Галла». Я не знаю этого человека, — сказал он, прервав чтение.

— Зато я его знаю, — ответил старик. — Это ему я писал от твоего имени, и вполне естественно, что он отвечает тебе. Читай — объяснение всего остального ты найдешь в письме.

— «Любезнейший мистер Окли, — читал Джордж, покачивая головой, — я получил Ваше письмо, но, к сожалению, не могу Вам сообщить требуемых сведений…»

— Не могу сообщить! — проворчал Фолс.

— «…о Вашем семействе или родных. Несмотря на все мои усилия, я не смог ничего узнать. Я даже сомневаюсь, были ли они в Сан-Франциско. В случае же если они сюда прибудут и если я их здесь отыщу, — что в Сан-Франциско не так уж легко сделать, — то не премину незамедлительно сообщить вам. Остальные Ваши поручения я исполнил…»

— Какие поручения? — спросил Джордж, с удивлением взглянув на старика.

— Это уже другое дело. Так как письмо было подписано твоим именем, то он тебя и уведомляет. Читай дальше.

— «…я исполнил, — продолжал Джордж, — и надеюсь в непродолжительном времени увидеть Вас в Сан-Франциско. С глубочайшим почтением имею честь быть Вашим покорнейшим слугой — Бенджамин Галл».

— Гм! Гм! — ворчал старик. — Кажется, завтра опять придется ехать за провизией. Но прочтем сперва второе письмо. От кого оно?

— От Джемса Логгинса, — прочел Джордж, — а это кто такой?

— Дай-ка взглянуть, — сказал Фолс. Рассмотрев подпись, он продолжал: — Видишь эти три креста внизу? Это от нашего долговязого друга из Сакраменто. Он же говорил, что не умеет писать. Поэтому, продиктовав письмо, он поставил три крестика вместо своей подписи. Итак, этот парень сдержал слово, но что же он пишет? Мои глаза слишком слабы, чтобы читать при мерцающем свете костра.

— «Милый Джордж, — читал мальчик, — мне очень жаль, что я сыграл с тобой в тот раз такую шутку, но ты не должен на меня сердиться, может быть, я еще тебе услужу. Что же касается твоего отца, то я сегодня говорил с одним человеком, который его видел здесь, в Сан-Франциско».

— Он жив! — воскликнул Джордж, и слезы радости навернулись ему на глаза. Оправившись немного, мальчик продолжал:

— «Несмотря на всю мою беготню — я стал ниже по крайней мере на два дюйма, до того истер ноги, — я не смог сам его увидеть. Но он здесь, это точно. Боб Кили хорошо знает его и говорил с ним. Долго ли он здесь пробудет и где живет, — я не знаю, но приложу все усилия, чтобы его отыскать. Сан-Франциско — это такое проклятое место, что точно легче найти булавку в стоге сена, чем человека в этом муравейнике. По-моему, лучше всего, если ты сам приедешь сюда как можно скорее. А когда мне удастся собрать еще какие-нибудь сведения, то я их оставлю на твое имя в отеле „Соединенные Штаты“».

— Молодец! — воскликнул старик. — Хоть он и не умеет писать, но котелок у него варит. Что он еще пишет?

— Больше ничего, только вот: «Будь здоров и приезжай скорее в Сан-Франциско. Целую тебя, твой друг Джемс Логгинс».

— А что, Джордж? — сказал старик, радостно потирая руки. — Теперь нам, кажется, больше не нужно провианта!

— Так что, мы отправимся в Сан-Франциско? — обрадовался мальчик.

— Разумеется, завтра же, прямо с рассветом.

— А наша палатка, наши вещи?

— До поры оставим их здесь. Кто знает, может быть, они нам еще пригодятся. Если мы захотим продать их немедленно, то придется отдать за безделицу.

— Но ведь здешние жулики все разворуют!

— Не думаю. Никто не знает, когда мы вернемся. Бывает, что палатки целыми неделями стоят пустые. Что в них нет золота — это каждый знает, а остального не тронут. Однако наши ружья, одеяла и остатки провизии мы, конечно же, возьмем с собой.

— Итак, в Сан-Франциско! — воскликнул Джордж с неописуемой радостью.

— Да, — подтвердил Фолс. — И вот тебе, Джордж, подтверждение того, что я давно тебе говорил: счастье никогда не приходит одно, равно как и несчастье. Вчера мы нашли золото, и вчера же пришли письма. Все к лучшему! Если бы разбойники не напали на нас в лесу и ты не ранил бы одного из них, он бы тебя не обокрал. И мы никогда бы не встретились с этим долговязым Логгинсом, который теперь считает своей обязанностью сделать для тебя все возможное. И, поверь мне, мы обязательно отыщем твоих родителей!

Их недолгие сборы вскоре были закончены. Все необходимое они приторочили к седлам и на рассвете рысью отправились в направлении столицы Калифорнии.

Без всяких приключений наши путники доехали до Сакраменто. Дальше Фолс решил следовать водным путем, оставив лошадь и осла в Сакраменто. Объезжая весь залив Сан-Франциско верхом, они потеряли бы слишком много времени.

Отыскав хорошее помещение для своих четвероногих друзей, старик с Джорджем погрузились на готовый к отплытию пароход и после недолгого и вполне благополучного плавания сначала по реке Сакраменто, потом по чудесному заливу Сан-Франциско на следующий день, с рассветом, достигли цели своего путешествия.

Бесчисленное множество кораблей стояло в бухте на якоре; одни со спущенными парусами и, казалось, без команды, другие — под парусами, как будто они только что прибыли или готовились к отплытию. Множество лодок пересекало воды залива во всех направлениях. А среди скал постепенно открывалась панорама города.

В то время Сан-Франциско являл взору путешественника невообразимую пестроту. Повсюду были разбросаны маленькие деревянные домики, лавки и палатки, а между ними гордо возвышалось несколько кирпичных строений, походивших на скалы посреди моря пестрых палаток и деревянных крыш.

— Вот город, — рассказывал Фолс, стоя на палубе рядом с Джорджем, — основанный совсем недавно, в 1839 году. В 1844 году здесь была всего пара сотен жителей. А теперь, по прошествии каких-то пяти лет, он уже дает пристанище тысячам и тысячам человек. Думаю, лет через десять мы будем считать его население уже сотнями тысяч. Место его расположения великолепное: с одной стороны узкая горная цепь, возвышающаяся на несколько сот футов. За ней шумит море, а направо, у этого маленького белого островка, — единственный выход в Тихий океан. Вся огромная бухта, простирающаяся влево на несколько миль до Сан-Хосе, а вправо и позади нас — до устья Сакраменто и реки Сан-Хоакин, со всех сторон окружена горами и обеспечивает кораблям защиту от самых сильных бурь. Везде по берегу залива теперь строятся новые города, но Сан-Франциско останется главным городом, потому что занимает самое удачное место.

Между тем пароход, пыхтя, подошел к большой деревянной пристани, и когда Джордж смог различать лица теснившихся на причале людей, он уже ни о чем больше не думал, как только о возможности увидеть среди них своего отца.

И, разумеется, напрасно. Мимо них проходило множество народу, но все это были чужие лица, которые равнодушно встречали его вопросительный взгляд. Из груди Джорджа вырвался тяжелый вздох.

— Пойдем, друг мой, — сказал старик, прекрасно понимавший, что происходит в душе мальчика. — Здесь мы не найдем твоего отца, разве только счастливый случай привел бы его сюда. Может быть, Джемс Логгинс, наш долговязый друг, оставил для нас в отеле хорошие известия, так что мы прежде всего отправимся туда.

Однако добраться до гостиницы оказалось не так легко, как они предполагали. Пока у них в горах стояла отличная погода, в Сан-Франциско в течение трех дней непрерывно шел дождь, так что улицы были покрыты грязью, местами доходившей чуть ли не до колен. Мостовой или тротуаров для пешеходов здесь еще не было. Дома строились прямо на глинистой почве. А по едва намеченным улицам беспрестанно сновали груженые телеги.

Так или иначе, наши путешественники кое-как добрели до отеля, к счастью, расположенного не так уж далеко от пристани. Но расспросы о письмах оказались напрасными. Посреди груды писем, лежавших на столе, ни на одном не было имени Окли, а хозяин гостиницы не знал никакого Джемса Логгинса.

Наши друзья принялись думать, что им делать дальше.

Старик предложил прежде всего отдать золото на сохранение в один из банков, чтобы не таскать его с собой. Им пришлось заплатить за это небольшие комиссионные, но зато теперь они могли быть уверены, что их золото находится в безопасном месте. В банке Джорджу пришло в голову спросить о своем деде. Но и тут его ждала неудача: банкиры только недавно приехали из Нью-Йорка и знали только тех, с кем имели дело.

Из банка Фолс с Джорджем отправились в полицию, но и тут их поиски не имели успеха. Здесь только недавно начали записывать имена вновь прибывших, так что не было никакой возможности проверить всех, кто за последнее время приехал в Калифорнию. Имя Джорджа Горди не значилось в списке владельцев домов в Сан-Франциско.

Что же дальше? Ходить по городу и расспрашивать? Этому совершенно не способствовала отвратительная погода. Тем не менее они побывали в нескольких местах, пытаясь навести справки, но с тем же результатом. Друзья очень сожалели, что их долговязый друг не оставил им своего адреса.

Между тем приближался вечер, и нашим спутникам пора было подумать о ночлеге. Даже если бы дождь и перестал, здесь не было никакой возможности ночевать под открытым небом.

В большой гостинице Фолс не хотел останавливаться, потому что пришлось бы платить втридорога. Заглянув в несколько частных домиков и палаток, они нашли более или менее приемлемое пристанище. Это был деревянный дом, принадлежавший некоему немцу. Он представлял собой одну большую комнату, посреди которой стояли стол со стульями, а вдоль стен располагались корабельные койки, вполне пригодные для ночлега. По крайней мере, здесь было сухо. Одеяла у наших путешественников были с собой, и они решили тут остановиться, тем более что плата, назначенная хозяином, оказалась вполне умеренной.

К счастью, немец, содержатель этой гостиницы, говорил по-английски, хотя и с сильным акцентом. Джона Окли он, конечно, не знал, но рассказал своим гостям, что недалеко от его дома, на Калифорнийской улице, несколько дней тому назад поселилось американское семейство, которое, возможно, и сейчас еще находится там. Это семейство прибыло с гор и объехало в своей повозке вокруг всего залива.

Было уже поздно продолжать поиски, и наши друзья, поужинав, завернулись в свои одеяла и улеглись спать.

В этот маленький постоялый двор набилось, однако, довольно много народу. Большинство из постояльцев были немцы, так что ни старик, ни Джордж ничего не понимали из их разговоров. Но было еще несколько американцев, которые громко рассуждали о разбойничьей шайке, на след которой они, по их словам, напали. При этом они на чем свет стоит бранили полицию и городское начальство, которые слишком слабы и не в состоянии оградить честных людей от бандитов, так что жители города готовы сами защитить себя и наказать виновных.

Сначала Джордж и Фолс слушали очень внимательно, но понемногу усталость взяла верх, и их глаза сомкнулись.

С рассветом друзья уже были на ногах и тотчас после завтрака направились на Калифорнийскую улицу, надеясь застать на месте переселенцев, о которых говорил немец. Как всегда, они взяли с собой ружья и одеяла, потому что, выходя из дома, не знали, где они могут оказаться через час.

Верный Гектор, разумеется, был с ними. Впервые попав в большой город, он немного нервничал от такого скопления народа и поэтому ни на шаг не отходил от своих хозяев.

Из-за безуспешных поисков Джордж пал духом. Ему уже начало казаться, что отыскать отца в такой толпе просто невозможно. До сих пор он не встретил еще ни одного знакомого лица.

Но когда наш бедный мальчик, сопровождаемый своим неотступным другом, вышел наконец на Калифорнийскую улицу, то еще издали увидел знакомую американскую повозку.

— Здорово, Джордж! — вдруг раздалось у него прямо над ухом. Мальчик поспешно обернулся и узнал старого соседа из Арканзаса, который выехал с другим караваном неделей раньше их семьи.

— Мистер Муллинс! — радостно воскликнул Джордж, пожимая протянутую ему руку. — Какое счастье, наконец-то я встретил знакомое лицо!

— Как? Разве ты еще не нашел своего отца? — с удивлением спросил тот.

— Отца? Вы знаете, где он?

— Еще вчера он был здесь. Но разве ты не был в Саусалито?

— Саусалито? Я даже не знаю, что это такое.

— Это городишко на той стороне пролива Золотые ворота, прямо напротив Сан-Франциско. Не далее как вчера я встретил Джона Окли на улице. Он рассказал мне, как потерял тебя и что получил известие, будто ты находишься в Саусалито. Он был намерен ехать за тобой сегодня же утром!

— Боже милостивый! — воскликнул Джордж, в отчаянии всплеснув руками. — А моя мать и сестра, где же они теперь?

— Мне очень жаль, но я о них ничего не спросил. Твой отец очень спешил, у меня тоже были дела… Во всяком случае, он здесь, в Сан-Франциско.

— Но как же его найти?

— Трудно сказать. Хозяева гостиниц чаще всего просто не знают фамилий своих постояльцев. А обойти все палатки, которые стоят в городе и вокруг него, нет никакой возможности. Кстати, очень может быть, что он взял жену и дочку с собой, потому что в нынешних обстоятельствах неблагоразумно оставлять женщин одних в Сан-Франциско. Ты, наверное, слышал о банде, следы которой, говорят, уже найдены.

— Да, вчера вечером об этом говорили в гостинице, где мы ночевали. Но что же мне теперь делать?

— Этот старик с тобой?

— Да, по доброте своей он помогает мне искать моих родителей. Без него я точно пропал бы.

— Это очень похвально. Послушай, Джордж, если ты в ближайшее время так и не найдешь своего отца и не будешь знать, куда деваться, то приходи ко мне. Пока не встретишься с отцом, будешь жить у нас.

— Спасибо, дружище, — с чувством сказал старик, первый раз вмешавшись в разговор и протягивая руку незнакомцу. — Вы предложили то, что в Калифорнии мало кто предлагает. Здесь не принято бескорыстно помогать ближнему. Однако пока у меня еще есть силы, надеюсь, я не расстанусь с Джорджем. Мы уже так привыкли друг к другу. Разве только мое общество ему наскучит…

— Тогда я был бы самым неблагодарным человеком на свете! — воскликнул тронутый мальчик. — Но, мистер Муллинс, все-таки я вам несказанно благодарен за ваше предложение и никогда его не забуду. Но что же нам теперь делать?

— Это очень просто, — ответил Фолс. — С первым же судном мы отправимся в Саусалито, а если не найдем там твоих родителей, то вернемся сюда. Если наш друг тем временем увидит твоего отца или мать, то он им скажет, где мы, и они или подождут нас здесь, или дадут нам знать, где их найти.

— Это самый правильный план, — согласился их новый друг. — А теперь вам нельзя терять ни минуты, потому что я не знаю, когда отходит пароход на Саусалито.

— А откуда он отправляется?

— От новой верфи, это довольно далеко отсюда. Чтобы дойти туда по такой дороге, вам потребуется не меньше получаса.

— Итак, вперед! — сказал старик. — Мы поспешим, а вы примите нашу искреннюю благодарность!

Глава XX.
Приключения на острове. Неожиданная встреча.

Наши друзья со всей возможной поспешностью направились к указанному месту. Как и ожидалось, дорога оказалась нелегкой. Уже подходя к верфи, они услышали звон пароходного колокольчика и увидели множество толпившихся на причале людей. Им пришлось поторопиться, чтобы успеть к отходу судна.

Пробираясь сквозь толпу, Джордж услышал, как кто-то сказал: «Вот еще двое!» Мальчик удивился, но, занятый мыслями об отце, не придал странному замечанию большого значения. У самого пароходного трапа перед ними хотели подняться на борт двое вполне прилично одетых мужчин, по-видимому, из торговцев. Но стоявший на часах человек остановил их со словами:

— Очень жаль, джентльмены, но для вас на этом судне нет места: вы не принадлежите к Обществу.

— А нам, что, тоже нельзя ехать? — испуганно спросил Джордж.

— Вы — другое дело, — услышал он в ответ, — у вас есть ружья, вы из наших. Только поднимайтесь скорее.

В эту самую минуту раздался гудок, и только друзья успели взойти на борт, как судно отчалило.

— Ну, друзья мои, держитесь смелее! — говорил, обращаясь к товарищам, статный, широкоплечий мужчина, с большими усами, в широкополой шляпе и с длинным ружьем в руке. — Знаете ли вы свои места, чтобы потом не вышло какой-нибудь путаницы?

— Все в порядке, Бентли? — спросил маленький, толстенький человек, до того обвешанный кинжалами и пистолетами, что походил скорее на пирата, чем на мирного жителя Соединенных Штатов. — Только бы нам не опоздать!

— Об этом уже позаботились, — ответил тот. — Я с рассветом отправил туда лодку, попозже еще одну, с пушкой. Она будет стоять на якоре в известном мне месте. Если бы на острове было замечено какое-нибудь движение, они дали бы мне знать пушечным выстрелом. Условленного сигнала не было, стало быть, все в порядке.

— Черт бы их побрал, — тихо сказал старик Джорджу, — куда это мы попали? На пароходе полно вооруженных мужчин, но не видно ни одного армейского или полицейского мундира.

— А это кто тут к нам затесался? — воскликнул вдруг человек с большими усами, которого называли Бентли, с удивлением останавливаясь перед Джорджем. — Разве ты тоже принадлежишь к Обществу самозащиты? Уж больно ты молод! А твоя мама знает, где тебя носит?

Джордж от этой насмешки покраснел до ушей и в замешательстве ответил:

— Я собирался ехать в Саусалито.

— В Саусалито! — воскликнул усатый. — На чем, на этом судне?

— Я думаю, сэр, — спокойно сказал старик, подходя на помощь Джорджу, — что мы оба попали сюда по ошибке. А может быть, вы сможете пристать к берегу у Саусалито?

— Ну и дела! — воскликнул Бентли. — Теперь у нас пассажиры до Саусалито! Разве при входе у вас никто не спросил удостоверений?

— Нас пропустили не глядя, наверное, из-за спешки. Мы пришли в последнюю минуту, когда ваше судно уже отчаливало от берега. Будьте так добры, скажите нам, куда направляется этот многочисленный вооруженный экипаж?

— Теперь это уже не секрет, — ответил Бентли, который, как выяснилось, был предводителем ополчения. — В Саусалито мы вас, конечно, доставить не сможем. Мы преследуем банду разбойников, которые обосновались на острове Анджел-Айленд, вон он впереди по курсу. У вас есть ружья, наверное, поэтому вас и пустили на борт. Раз уж так получилось, думаю, вы могли бы помочь нам. Это в наших общих интересах: если правительство не может или не хочет нас защитить, мы должны сами о себе позаботиться.

— Это все очень хорошо, — сказал старик, — и я бы с удовольствием к вам присоединился. Но дело в том, что мы очень спешим в Саусалито, где надеемся отыскать родителей этого мальчика. К несчастью, мы сегодня опоздали на отходивший туда пароход.

— Мне очень жаль, но я в этом не виноват и ничем помочь не могу, — спокойно ответил Бентли. — Впрочем, мы никого не принуждаем помогать нам. А поскольку вы оказались здесь из-за ошибки нашего караульного, то вы можете спокойно оставаться на судне, когда мы сойдем на берег. По окончании нашей экспедиции мы доставим вас обратно в Сан-Франциско. Больше я ничего не могу для вас сделать.

— Если уж судьба распорядилась так, что мы оказались в вашей команде, — заметил старик, — то мы не будем сидеть сложа руки. Что скажешь, Джордж?

— Конечно, но мой отец…

— Слушай, малыш, — сказал Бентли, — если уж тебя так тянет в Саусалито, то ты сможешь попасть туда довольно скоро. Я уверен, что к острову, куда мы направляемся, придет несколько лодок оттуда, и ты пересядешь в одну из них. Но прежде мы должны завершить наше предприятие.

— В таком случае я с вами, — ответил Джордж.

— Очень рад. Мистер Смит, укажите нашим новым рекрутам их места. Это ваша собака?

— Моя.

— Хороша ли она?

— Очень хороша.

— Вот и отлично. Может быть, и для нее найдется дело. Кстати, в Сан-Франциско хорошую собаку найти практически невозможно.

С этими словами Бентли оставил их и направился на корму.

— Неплохо мы устроились, Джордж, — со смехом сказал Фолс. — А я-то хорош, даже не спросил, куда идет это судно. Что-то нас теперь ждет?.. Впрочем, как я уже не раз говорил, надо надеяться на лучшее.

— Но как мои родители…

— Что делать! Надеюсь, эта экспедиция будет не слишком продолжительной. А твой отец, не найдя тебя в Саусалито, наверняка вернется в Сан-Франциско. Возможно, нам лучше было бы не гнаться за ним, а оставаться на месте и ждать его там. Однако теперь мне любопытно, чем кончится наша охота.

— Это и есть Анджел-Айленд? — спросил Джордж, когда пароход приблизился к довольно большому острову, покрытому лесом.

— Да. Мне кажется, наш лоцман намеренно не направляется прямо к берегу, чтобы не спугнуть разбойников.

Вскоре от борта парохода отвалила лодка с вооруженными людьми и направилась к маленькой бухте. Там, как было видно с палубы, уже ожидали еще две лодки. Все было готово к началу операции.

Как только лодка причалила, ополченцы тотчас же выпрыгнули на берег. Получив необходимые наставления, они разделились на три группы. Наших друзей определили в средний отряд.

Было приказано стрелять в каждого встречного, кто не остановится по первому требованию.

Старик и Джордж вместе с другими цепью двинулись вперед. Стрелки находились один от другого на расстоянии не более тридцати шагов. Вся боевая линия продвигалась вперед очень медленно, внимательно осматривая местность. Отряд прошел почти до середины острова, не встретив ничего подозрительного.

Только в одном месте Гектор вдруг принялся обнюхивать землю под кустами и рыть ее лапами. Мальчик подошел к нему, но, не заметив ничего подозрительного, отогнал собаку и занял свое место в общем строю.

Вскоре они увидели и окружили несколько грубо сколоченных из досок домиков. Один из них был совершенно пуст и, по-видимому, служил складом. В другом обнаружилось трое мужчин, которые, на первый взгляд, не внушали подозрений. Конечно, они не могли не выразить удивления при виде столь многочисленных вооруженных гостей. По сигналу командира весь отряд остановился, и Бентли, зайдя в хижину, приступил к допросу ее обитателей.

По их показаниям, они следили за скотом, который пасся на острове, занимались рыболовством и отвозили рыбу в Сан-Франциско.

— Сколько вас на острове? — спросил Бентли.

— Нас? Трое, как вы сами видите, — ответил один из мужчин.

— Кто же был тот четвертый, который сегодня утром сидел с вами в лодке? На рассвете вас видели у берега острова.

— Четвертый? — повторил тот уже в нерешительности. — Он… он уехал… Да, уплыл на ялике.

— В самом деле? А если сегодня от острова не отплывало ни лодки, ни ялика? Выходит, вы лжете! Зачем?

— Мы просто боимся попасть в руки каких-нибудь проходимцев, которых сейчас так много болтается в этом заливе…

— А! Раз так, вам нечего бояться честных людей. Тем лучше для вас. Но вашего четвертого товарища мы все-таки непременно должны найти. У него, как мы полагаем, есть веские причины прятаться. Вот что я вам скажу, ребята, — продолжал предводитель, — не вредите себе ложью. Вы мошенники и воры. Мы знаем, что у вас здесь, на острове, склад краденых вещей. Лучше скажите правду, где ваш тайник, и будьте уверены, что этим вы облегчите заслуженное наказание. Но если вы будете упорствовать…

— Что за чепуху вы городите! — возмущенно воскликнул второй из задержанных. — Разве вы видели хоть какие-нибудь следы того, что вы называете тайниками? Ищите же их сами. На всем острове это единственные строения, а на деревьях мы ничего не развешивали. Наконец, мы вольные граждане Соединенных Штатов и не позволим вам обращаться с нами подобным образом!

— Не горячись, приятель, — хладнокровно ответил Бентли, — криком тут не поможешь. Все мы здесь большей частью граждане тех же штатов, и не только принимаем на себя ответственность за то, что делаем, но и желаем завершить начатое. Итак, вы ни в чем не хотите сознаться?

— Делайте, что задумали, — возразил первый, — только оставьте нас в покое. Обыщите весь остров сверху донизу, и если найдете хоть какой-нибудь склад, я буду очень рад за вас. А больше я не буду отвечать на ваши вопросы.

— Очень хорошо, — спокойно сказал предводитель. — Смит, оставайтесь здесь с шестью вооруженными людьми. А этих заприте в одной из хижин и стреляйте без предупреждения, если кто-нибудь из них окажет сопротивление или попытается бежать.

— Вы не имеете права нас здесь удерживать! — воскликнул второй.

— Знаю, — тем же тоном ответил Бентли, — но мы сильнее вас, и вам придется повиноваться. Для вашего успокоения я вам скажу, что в Сан-Франциско создано Общество самозащиты, цель которого — уничтожить в Калифорнии все разбойничьи и воровские шайки, раз уж полиция и власти не могут с ними справиться. Честные люди не должны нас опасаться, напротив, они всегда могут попросить нашей помощи, а мы всегда готовы ее оказать. Если вы ни в чем не виноваты, то должны нас простить за то, что мы пару часов продержим вас взаперти. Это случалось и не с такими, как вы. Если вы не хотите, чтобы вас связали и обращались с вами как с преступниками, то прошу вас сидеть спокойно и не делать глупостей.

— За такое обращение с нами вы ответите перед законом! — выкрикнул третий, до сих пор хранивший молчание.

Но Бентли не удостоил его ответом. Он дал знак Смиту, чтобы тот исполнял приказ, и когда подозреваемых заперли в хижине, которую тут же окружили часовые, двинул свой отряд вперед.

Ополченцы обследовали уже практически весь остров, но ничего подозрительного больше не заметили. Если на острове и в самом деле скрывалась шайка грабителей, то у нее, по всей видимости, были осведомители в Сан-Франциско, которые могли предупредить разбойников о готовившейся экспедиции. Казалось, что запертые в хижине люди были единственными обитателями острова.

Отряд, рассыпанный цепью, соединился. Ополченцы стали собираться группами, и если одни предлагали еще раз обыскать весь остров, то другие считали, что пора прекратить поиски и возвращаться домой.

— Я так и думал, — говорил Смит, тот самый вооруженный до зубов маленький толстяк, — что наша экспедиция кончится ничем. Эти негодяи слишком умны, чтобы прятаться, можно сказать, у самых ворот Сан-Франциско. Скорее всего, их убежище находится где-нибудь в прибрежных горах, а там — попробуй их найти!

— Тот, кто сообщил мне все эти сведения, — возразил Бентли, — вполне надежный человек, и я уверен, что он сказал мне правду.

— Почему же он сам с нами не поехал?

— Потому что он, как назло, только вчера сильно заболел. Но этот человек точно знает, что сюда привозили многочисленные грузы и что здесь скрываются какие-то подозрительные личности. Мы снарядили экспедицию, чтобы тщательно обследовать местность, и, по-моему, нам не следует останавливаться при первой же неудаче. Даже если мы не найдем на острове краденого добра, хотя я уверен в обратном, остается только предположить, что оно очень хорошо припрятано. Иначе с чего бы тот плут сконфузился бы при вопросе об их четвертом товарище? Он непременно прячется где-нибудь здесь, а с ним и краденое добро.

Во время этих разговоров Джордж отошел от толпы на берег, круто обрывавшийся к воде. На самом краю обрыва рос старый, сильно накренившийся дуб. Отсюда открывался широкий вид на бухту. Внимание мальчика привлекла приближавшаяся лодка. Она шла со стороны Саусалито, и Джордж подумал, что если дальнейшие поиски на острове будут прекращены, можно надеяться на ней же и добраться туда.

Вдруг стоявший рядом Гектор начал беспокойно ворчать и толкать хозяина лапой. Джордж, занятый своими мыслями, сначала не обратил на него внимания. Собака, однако, упорно продолжала подталкивать его к обрыву, так что мальчик вынужден был отступить назад, чтобы не свалиться вниз.

— Тише, тише, Гектор, — говорил мальчик, стараясь успокоить собаку. — Что с тобой? Ты что-нибудь заметил?

Гектор не унимался и продолжал ворчать, но уже тихо и осторожно, как на охоте, как бы указывая на приближение дичи. Он остановился у самого обрыва и, ощетинившись, заглядывал вниз.

— Что это с собакой? — шепотом спросил старик, подойдя к мальчику. — Похоже, он что-то почуял. Подожди-ка здесь, Джордж. Сними с плеча ружье и постарайся заглянуть вниз, не шевелится ли там кто-нибудь. А я сейчас вернусь.

Старик подошел к ближайшей группе вооруженных ополченцев и сказал им несколько слов. Все тотчас же направились к тому месту, где стоял мальчик. Бентли разделил людей на два отряда по десять человек и отправил их направо и налево вниз, по отлогому склону.

— Что означает беспокойство твоей собаки? — спросил он, подходя к Джорджу.

— Не знаю, сэр, — ответил мальчик, — но внизу точно есть что-то подозрительное, потому что Гектор без причины так себя не ведет.

— Здесь видны следы ног, — сказал старик, внимательно осматривая землю, — но тому, кто захотел бы спуститься здесь, по этому обрыву, пришлось бы рисковать жизнью.

— А обратных следов не видно?

— Нет, по крайней мере, я их не нахожу.

— Отлично! Кажется, мы поймали тех, кого ищем. Теперь они от нас не ускользнут, поскольку окружены со всех сторон. Тихо, друзья, дайте мне переговорить с этими добрыми людьми.

Воцарилась мертвая тишина. Даже Гектор перестал ворчать, оставаясь, однако, в своей воинственной позиции на краю обрыва.

— Эй вы, там, внизу! — крикнул Бентли.

Ответа не было.

Тишину нарушал только плеск набегающих на берег волн.

— Эй вы, подземные жители! — повторил Бентли после минутного молчания. — Будете отвечать, или нам придется вытащить вас наверх?

Ответа не было.

— Можете кричать, сколько угодно, — сказал Смит, — но, по-моему, там никого нет. Отсюда хорошо просматривается весь берег, и я никого не вижу.

— Следы идут в этом направлении, — настаивал старик. — А нет ли здесь пещеры, которых так много по всему берегу?

— Я это сейчас узнаю! — воскликнул Джордж. — Только подержите мое ружье.

— Что ты затеял? — удивился Фолс.

— Я влезу на это свесившееся дерево, — ответил Джордж, снимая свою охотничью сумку и одеяло. — Оттуда, — продолжал он, — можно будет рассмотреть эту крутую стену.

— Только будь осторожен! Если ветка сломается, ты можешь упасть и покалечиться, а то и расшибиться до смерти!

— Не бойтесь, я легкий и умею лазить по деревьям как кошка!

— Молодец! — воскликнул Бентли. — У тебя и голова, и руки на месте! Советую вам брать с него пример, Смит, — усмехнулся он, обращаясь к толстяку.

— Еще чего! Если бы мне пришлось повиснуть на этом дереве, я вырвал бы его с корнем, а сам шлепнулся бы вниз, как мешок!

Все расхохотались. Джордж между тем вскарабкался на ствол нависшего над пропастью дуба. Стоявшие на берегу со страхом и нетерпением ожидали результата его отчаянной разведки. Мальчик продвинулся так далеко, как только было возможно, но густые ветки мешали ему смотреть вниз. Тогда он достал свой охотничий нож и начал обрубать под собой сухие сучья.

— Берегись, мой мальчик! — с беспокойством крикнул ему старик. — Ты слишком рискуешь, смотри не свались!

— Оставь его, — возразил Бентли. — Этот парень — просто молодец, он стоит десятка взрослых мужчин!

— Внизу, под горой, пещера! — радостно воскликнул Джордж.

— Я так и думал, — сказал командир. — Видишь там кого-нибудь?

— Нет, тут еще кусты мешают…

— Осторожнее! — закричал старик, заметив, что дуб накренился еще больше. — Корни трещат! Давай назад!

— Назад! Скорее назад! — раздалось несколько голосов.

Джордж начал было отползать, но было уже поздно. Размокшая от постоянных дождей земля подалась, корни старого дуба частью обломились, частью вырвались вместе с землей, и через пару секунд ствол дерева повис над пропастью.

Джордж вскарабкался на ствол нависшего над пропастью дуба.

— Великий Боже! Он погиб! — в отчаянии воскликнул старик, бросаясь к краю пропасти. Все остальные, пораженные неожиданным несчастьем, стояли как вкопанные, со страхом ожидая глухого стука упавшего тела. К счастью, дерево еще держалось на нескольких корнях, но все боялись, что мальчик не смог удержаться и упал вниз.

— Спокойно, господа! — вдруг воскликнул Бентли, пробираясь вперед по переломанным корням дерева. И тут же раздалось громкое «ура!»: Джордж ухватился за протянутую руку и через несколько секунд снова крепко стоял на земле.

Пока старик ласково упрекал мальчика в его неосторожности и советовал впредь быть благоразумнее, ополченцы отрубили охотничьими ножами последние державшие дерево корни, и оно окончательно рухнуло вниз. Теперь сверху можно было рассмотреть часть нижележащей стены.

Нескольких человек послали в хижину за лопатами и ломами, которых там оказалось немало (и вскоре стало понятно, почему). Отставив в сторону ружья, все дружно принялись за работу и довольно скоро срыли часть крутого склона, проложив дорогу вниз.

— Теперь, друзья мои, — воскликнул Бентли, обращаясь к предположительно находившимся внизу людям, — мы вам расчистили дорогу. Не пожалуете ли к нам наверх? Или, может быть, вы ждете нас к себе в гости?

Ответа по-прежнему не было.

— Боюсь, что мы потеряли слишком много времени, пока возились с этим деревом и раскапывали спуск, — сказал один из ополченцев. — Может быть, птички давно уже упорхнули из клетки.

— Это мы сейчас проверим, — ответил Бентли. — Ну, джентльмены, кто из вас готов спуститься вниз?

Некоторое время все молча переглядывались. Джордж решительно выступил вперед, намереваясь предложить свои услуги, но старик успел схватить его за руку и остановить.

— Нечего тебе туда соваться! — твердо сказал он. — Это не детская игра. К тому же, если помнишь, я обязан доставить тебя к твоим родителям целым и невредимым.

Тут вперед выступил молодой человек лет двадцати пяти, сильный, крепко сложенный, и сказал с насмешливой улыбкой, но решительным и твердым голосом:

— Не скажу, что я горю желанием отправиться туда, но если уж кто-то должен это сделать, то я готов.

— А знаешь ли ты, Джек, что тебе там предстоит сделать?

— Точно не знаю, но, по крайней мере, догадываюсь. Надо установить, есть ли кто-нибудь внизу. И если найду кого-то, то постараюсь вытащить его сюда, наверх. Но кто знает, может быть, мне суждено самому остаться в этой яме…

С этими словами он осмотрел свое ружье, проверил, при нем ли охотничий нож, и решительно направился вниз. У входа в пещеру он остановился и громко крикнул:

— Есть ли кто дома? К вам гости!

— Еще шаг, и я пущу тебе пулю в лоб! — ответил грубый голос.

— Стреляй, если охота, — ответил парень, нисколько не робея, — только можешь быть уверен, что в случае моей смерти товарищи, которые остались наверху, повесят тебя за ноги на первом же дереве. Сколько вас здесь?

Никто не отозвался.

Джек храбро вступил в пещеру, но выстрела не последовало.

— Вот что я вам скажу, друзья мои, — продолжал он, — один я вас не могу достать, но если уж вам охота сидеть в этой яме, то никто вам в этом не помешает.

Окинув быстрым взглядом пещеру, он спокойно вышел на берег.

— Ну, Джек, что ты там нашел? — спросили сразу несколько голосов. — Они не хотят выходить?

— Нет, — ответил тот со смехом, — и, по-моему, им можно доставить это удовольствие в полной мере. Давайте завалим вход в пещеру, и пусть они там сидят спокойно до скончания века.

— Отлично придумано! — откликнулась толпа, которая вовсе не жаждала вступать в рукопашный бой с разбойниками. Все тотчас принялись за работу и с удовольствием начали кидать вниз камни и землю.

— Боже мой! — в отчаянии воскликнул Джордж. — Неужели они зароют их живыми!

— Не бойся, — усмехнулся старик, — до этого не дойдет. Когда эти мерзавцы поймут, что с ними не шутят, то сами выйдут. Впрочем, виселицы им в любом случае не миновать.

Земляной отвал постепенно рос. Вход был засыпан уже наполовину, но засевшие внутри все еще крепились в упорном молчании.

Наконец из пещеры послышался голос:

— Стойте!

— Хотите выйти? — спросил Бентли.

— Да, — ответили ему, — дайте нам лопату — расчистить проход.

— Вы нас, должно быть, за дураков держите! — расхохотался командир. — Нет уж, можете и руками поработать!

Ответа опять долго не было. В пещере, должно быть, происходило совещание. Наконец, после пятиминутного ожидания из ямы показалась голова. Человек с трудом пролез через узкую щель, оставшуюся свободной. Он бросил на своих врагов злобный взгляд и с помощью спущенного сверху каната взобрался наверх. Ему тотчас же связали руки.

За ним следовал другой, потом третий, четвертый… В итоге из пещеры вылезли семь человек.

— Ну что, — спросил Бентли, — все вы здесь или там еще кто-то прячется?

— Хватит с вас и этого, — проворчал первый пленник. — Впрочем, ступайте, смотрите сами, если охота.

— Мы обязательно так и сделаем. Однако нам нужен огонь.

— Вот две свечки, — сказал один из людей Бентли, — я их захватил в хижине, когда ходил за лопатами, подумал: вдруг они пригодятся.

— Это очень кстати. Ну, Джек, не хочешь еще разок спуститься в пещеру?

— Что ж, раз уж я вызвался, — ответил тот, — то не имею права отказаться. Взять с собой ружье?

— Возьми лучше мой револьвер, — сказал Бентли, — с ним будет удобнее.

— Вы правы, спасибо. Ну, я пошел.

И молодой человек снова спустился вниз и вскоре исчез в пещере.

Минут через десять он вернулся и сообщил, что не нашел ничего, кроме голых стен. По всем признакам подземелье было делом рук человеческих, и без собаки его никогда бы не нашли.

Пленников отвели к хижине и устроили допрос. Обвиняемые, конечно, ни в чем не сознавались, долгое время хранили упорное молчание и наконец объявили, что они беглые матросы и что они прятались, думая, что их ищут, чтобы вернуть на судно, где они служили.

— Господа, — сказал Бентли, — каждый из нас прекрасно понимает, что эти негодяи лгут. И мы не добьемся от них добровольного признания, которое приведет их на виселицу. У меня в запасе есть одно средство, чтобы выжать из них правду, но я прибегну к нему позже. А сейчас давайте как следует обыщем их притон. По моему мнению, краденые вещи укрыты точно так же, как укрывались сами воры, и, скорее всего, где-нибудь здесь поблизости, так что нам не придется далеко ходить.

Джордж, выслушав эту речь, вспомнил, что, когда они шли по лесу, Гектор в одном месте обнюхивал и рыл землю под кустами. Обращаясь к Бентли, он сказал:

— Не можете ли вы мне дать двух-трех человек? Я заметил, как моя собака с беспокойством рыла землю в лесу. Может быть, там что-то есть?

— С удовольствием, — ответил предводитель. — Твой Гектор так хорошо себя показал, что у нас нет оснований не доверять его нюху. Я сам готов сопровождать тебя. Далеко ли это отсюда?

— Нет, совсем рядом.

— Что ж, тогда пошли. Не будем терять попусту драгоценное время. Вы, Смит, подайте сигнал, чтобы пароход подошел к берегу, ему нечего больше крейсировать. Вторая лодка тоже может причаливать. Я заметил, что у нее на буксире ялик. Вполне вероятно, что и у нее есть пленные. Может быть, те будут поразговорчивее наших.

Джордж проводил Бентли к месту, о котором он говорил. Фолс замыкал маленький отряд. Гектор радостно прыгал вокруг них, не подозревая, что именно он играет главную роль в этой новой охоте. Как только они подошли к хорошо знакомым ему кустам, пес сделал стойку и принялся тщательно обнюхивать землю.

Предводитель этого ополчения, хотя и носил обычную городскую одежду, был опытным охотником. Вместе с Фолсом они сразу увидели следы присутствия человека. Почва под кустами была рыхлой, ее явно недавно копали. Под тонким слоем земли обнаружился деревянный щит, закрывавший вход в просторный погреб.

Это и был склад краденых вещей, явное и неопровержимое доказательство преступлений шайки.

Не успели они поделиться своим открытием с товарищами, как на берегу появился экипаж второй лодки, который привел с собой еще двоих пойманных разбойников.

Джордж, постоянно видя вокруг незнакомые лица, довольно равнодушно смотрел на вновь прибывших. Но вдруг он подскочил и бросился к одному из них с громким радостным криком:

— Мистер Логгинс! Джемс Логгинс!

— Джордж! Милый мой дружок, как ты сюда попал? Отыскал ли ты своих родителей? — спрашивал долговязый Логгинс, крепко пожимая руку мальчика.

— Нет еще, — ответил Джордж, — я только собрался ехать за ними в Саусалито.

— В Саусалито? Но зачем? Там их нет. Однако об этом потом. Ты даже не представляешь, какую славную птицу я поймал сегодня утром! Как будто специально для встречи с тобой! Знаешь ли ты этого молодца? — продолжал он, выталкивая вперед одного из пойманных преступников.

— Человек из игорного дома! — потрясенно воскликнул Джордж. — Где же вы его поймали?

— В ялике, — ответил долговязый, весело смеясь. — Должно быть, на острове ему показалось слишком жарко, и он, вместе со своим компаньоном, надеясь на свой быстрый и легкий ялик, пытался от нас ускользнуть. Это им чуть было не удалось: наша лодка тяжелее, и мы не могли поспеть за ними. Но, по счастью, удачный выстрел выбил весло из рук этого мошенника. Тут мы их нагнали и захватили в плен. Теперь посмотрим, не смогу ли я вернуть тебе твой кошелек. Бьюсь об заклад, что этот воришка носит его при себе.

Долговязый вкратце рассказал всем присутствующим о происшествии в Сакраменто, как один из пойманных оклеветал мальчика и обманул публику. Фолс дополнил рассказ описанием ночного нападения и поведал, как Джордж спас ему жизнь, прострелив разбойнику руку.

Вора немедленно обыскали и нашли при нем кошелек Джорджа с золотом, а в придачу еще три других, довольно тяжеловесных. Джемс Логгинс победоносно поднял их над головой.

— Вот кошелек мальчика! — воскликнул старик. — Я его узнаю, хотя он стал с тех пор гораздо грязнее, но зато, кажется, и немного тяжелее. Так как нельзя точно узнать, кого еще этот негодяй обманул или обокрал, то, мне кажется, кошелек по справедливости принадлежит мальчику. Никто не возражает против такого решения?

— Никто, — с улыбкой ответил за всех Бентли. — Этому пареньку и его собаке мы обязаны успехом сегодняшнего предприятия, и он заслужил право первым вернуть себе свою собственность. А если в кошельке теперь на несколько унций больше, тем лучше. Так, а сейчас нам нужно собрать всех пленных на берегу, — продолжал он уже другим, командирским тоном. — Вы, Смит, останетесь при них с караулом. Остальные пусть займутся погрузкой краденого добра на судно. К вечеру мы должны все закончить.

Джордж сначала отказывался принять кошелек, потому что в нем теперь было чуть не втрое больше золота, но никто не принял его возражений. К тому же Логгинс начал сообщать ему известия о родителях, так что мальчик сразу забыл обо всем остальном.

По словам долговязого, Джон Окли не поехал в Саусалито, хотя действительно именно с этой целью приходил утром на пристань. Тут его встретил Логгинс, который рассказал отцу Джорджа все, что знал о мальчике, и даже дал его адрес в Юба-Сити.

Джон решил не тратить время на переписку с сыном, на это у него не хватило бы терпения. К тому же он нашел в Сан-Франциско одного из своих знакомых по Миссури, у которого мог оставить жену и дочь. Так что Окли решил немедленно ехать в Сакраменто, а оттуда — в горы, искать сына. Джемс полагал, что он уже отправился туда с первым же пароходом.

Джордж первым делом спросил, как зовут того человека из Миссури, у которого остались его мать с сестрой. Но Логгинс, торопясь на свою лодку, забыл спросить его адрес, и поэтому оставалось только одно: ждать следующего корабля на Сакраменто и ехать за отцом.

Но когда должно отправиться первое судно в Сакраменто, никто не знал. Кто-то из окружающих сказал, что один пароход ушел рано утром, а другой должен идти на следующий день, в шесть часов вечера. Если Джордж вовремя попадет на берег и не найдет отца в Сан-Франциско, то ему надо ехать на этом судне.

Джордж был счастлив. У него появилась надежда в скором времени обнять своих родителей после столь продолжительной разлуки. Его отец еще должен был находиться в Сан-Франциско, и если экспедиция завершится сегодня, то он сегодня же сможет увидеть его. Но, к сожалению, терпение бедного мальчика подверглось новому испытанию: погрузка корабля продолжалась гораздо дольше, чем можно было предположить, потому что разбойники за несколько месяцев накопили на острове огромное количество всевозможных тюков и ящиков, в том числе и с очень дорогими вещами. В другое время подобное завершение экспедиции заинтересовало бы Джорджа, но сейчас для него это было одно только томительное ожидание.

Между тем Бентли, отдав необходимые распоряжения своим людям, подошел к мальчику и ласково сказал:

— Мне очень жаль, что я не могу доставить тебя в Саусалито. Ты сам видишь, сколько у нас еще дел и как заняты все наши люди. Но если хочешь, ты можешь отправиться со мной в Сан-Франциско, а оттуда, наверное, еще сегодня вечером найдешь возможность отправиться дальше.

— Вы едете в Сан-Франциско? — радостно воскликнул Джордж.

— Да, на лодке. Мне нужно как можно скорее известить власти об удачном завершении нашей экспедиции.

— И вы можете взять меня с собой?

— С величайшим удовольствием, и тебя, и твоего славного Гектора.

— В таком случае возьмите, пожалуйста, и моего старого друга, мистера Фолса. Мне не хотелось бы ехать без него, — нерешительно попросил мальчик.

— Мистера Фолса? — переспросил Бентли. — Странная фамилия… Впрочем, хоть нам и будет тесновато, я просто не могу тебе отказать. Итак, отправляемся! Ветер попутный, так что, надеюсь, мы скоро вернемся домой.

Глава XXI.
Жестокая забава.

Наши друзья вполне благополучно прибыли в Сан-Франциско. Но затем они напрасно потратили весь вечер, пытаясь найти незнакомого человека из Миссури. На следующее утро они вновь безуспешно истоптали вдоль и поперек почти все грязные улицы города. Теперь оставалось только дожидаться отправления парохода на Сакраменто, который должен был отплыть вечером.

В городе между тем все только и говорили о пойманных на острове разбойниках и о найденных сокровищах. Суд над шайкой был назначен на утро следующего дня. Никто не сомневался, что некоторые из ее членов будут повешены: преступность до того распространилась в городе, что строгое наказание — в назидание другим — было необходимо.

Но в остальном жизнь в Сан-Франциско шла своим чередом. Кроме игорных домов — начальной школы для жуликов, в городе уже существовало несколько театров. Но грубая публика не довольствовалась такими тихими удовольствиями. Ей требовалось что-то более острое, азартное. Поэтому устроенные в миссии[10]"Долорес", находящейся неподалеку от Сан-Франциско, бои быков, традиционное испанское развлечение, пользовались огромным успехом.

Впрочем, и это зрелище со временем всем наскучило, поскольку, в сущности, каждый день повторялось одно и то же.

Поэтому когда была объявлена схватка диких быков с медведем, в городе поднялся настоящий ажиотаж. Все бросились в «Долорес» и с радостью платили за вход по два, а то и по три доллара.

Медведь, о поимке которого в Сан-Франциско рассказывали самые невероятные истории, действительно показал себя могучим и страшным зверем, и никакие быки не могли с ним справиться. Настоящая борьба между ними даже не успевала завязаться, потому что медведь первым же ударом своей мощной лапы клал быка на месте. То же самое повторялось с каждым противником, которого к нему впускали. Однако и эта забава постепенно приелась, и доходы владельцев аттракциона снова стали падать.

И вот любителям острых ощущений предложили что-то совершенно необыкновенное. На каждом углу появились афиши с изображением медведя в отчаянной битве с двумя быками и целой стаей волков, которые смело хватали за бока страшного косматого противника. Помещенная внизу надпись гласила, что сегодня, в два часа пополудни, в миссии «Долорес», в специально выстроенном просторном и безопасном павильоне будет происходить схватка двух необыкновенно сильных быков с ранчо дона Санчеса с непобедимым до сих пор медведем. А целая стая пойманных для этого случая волков придаст зрелищу особенный интерес. Плата за вход оставалась прежней: первый ряд по три доллара, остальные — по два.

— Не наш ли это старый знакомый? — спросил старик Джорджа, прочитав одно из таких объявлений. — Разумеется, на этом рисунке его не узнать. Но если тот янки довез его живым до Сан-Франциско, то он, похоже, таким способом покрывает свои издержки.

— Я тоже об этом подумал, — со смехом ответил Джордж. — Я бы сразу узнал этого медведя. Мы ведь были так близко друг к другу, что я его не скоро смогу забыть!

— Времени у нас, кажется, достаточно, — немного подумав, сказал Фолс. — Пароход уйдет не раньше шести часов, а представление закончится часа в четыре. К тому же ты ведь теперь при деньгах, так что можешь позволить себе потратить три доллара на развлечение.

— А если это не тот медведь?

— Так что ж такого? Все равно, посмотрим на другого. Однако, Джордж, взгляни на этого франта в черном фраке на той стороне улицы. Не встречал ли ты его где-нибудь?

— Как же! Это же наш янки!

— Тот самый, который купил медведя?

— И увез его с собой.

— Давай-ка проверим, не ошибаемся ли мы, — усмехнулся старик и перешел через улицу.

— Эй, мистер! — сказал он, поравнявшись с янки. — Узнаете ли вы нас?

— Вас? Нет, мне кажется, я не имею чести вас знать, — удивленно ответил тот.

— Но, по крайней мере, этого мальчика вы должны помнить, — продолжал Фолс. — Ведь это он тогда загнал медведя в яму!

— В самом деле? — воскликнул янки, протягивая Джорджу руку. — Что же, надеюсь, вы сегодня пожалуете к нам на представление, взглянуть на вашего медведя!

— Так это тот самый?

— Конечно. Если бы вы только знали, каких трудов мне стоило доставить его сюда живым! А какие были расходы! Да, господа, представьте себе, я до сих пор не только ничего не выручил, но еще понес убытков сотни на две долларов. Итак, приходите, приходите, — продолжал он после минутного молчания. — А еще лучше, прихватите с собой несколько человек ваших знакомых. Вы ничего подобного не видали: два огромных быка и семеро волков! Я боюсь, они так изорвут моего медведя, что и шкуру-то не удастся продать. Представление начнется ровно в два часа, и чтобы получить хорошие места, не опаздывайте. Вся публика точно помешалась на сегодняшнем зрелище. Мне нужно еще посетить кое-кого и тоже отправляться на место. До свидания, до скорой встречи! Не забудьте — в два часа, ровно в два!

С этими словами шустрый янки оставил своих старых знакомых и поспешил дальше, ступая очень осторожно, чтобы как можно меньше загрязнить свой наряд.

— Мог бы дать нам пару билетов бесплатно, — заметил старик, — по крайней мере, тебе.

— Ну, тогда он не был бы янки, — рассмеялся Джордж.

— Так что же, пойдем на представление?

— Почему бы и нет? Все равно отца мы за это время не отыщем.

— На самом деле мы можем его встретить там точно так же, как и здесь. Наконец, он может попасться нам где-нибудь по дороге.

— Сомневаюсь, — вздохнул Джордж. — Если только моему отцу не посчастливилось найти золото, как мне, то вряд ли у него есть лишние деньги на подобные развлечения. Но, по-моему, тоже лучше пойти туда. В городе время тянется бесконечно, а на представлении оно, может быть, пройдет незаметно. Но не оставить ли нам ружья в городе? Там они нам будут только мешать.

— Не стоит, — ответил старик. — Я не люблю оставлять свое ружье в чужих руках. Мы привыкли носить их с собой, а на одеялах сможем посидеть, потому что там наверняка скамейки без подушек.

И друзья отправились в путь. Спустя примерно час после выхода из Сан-Франциско они увидели четырехугольное здание миссии с раскинутыми вокруг низенькими испанскими домиками.

По прибытии на место спутники первым делом купили билеты на представление, а потом отправились в гостиницу перекусить. Джорджу снова пришла мысль оставить здесь ружья. Хозяин даже согласился взять их, но не ручался за их сохранность — при таком-то скоплении народа. Так что ружья пришлось взять с собой. Собаку, однако, им пришлось оставить в гостинице, потому что в такой тесноте они не могли держать ее при себе. Впрочем, умный Гектор не требовал присмотра, он сам был способен о себе позаботиться. Джордж привязал его к какому-то сараю, бросил рядом свое одеяло и не сомневался, что найдет и одеяло, и собаку на том же самом месте. После этого друзья поднялись на высокие подмостки, перед которыми через полчаса должно было начаться представление.

Эти подмостки, сработанные достаточно крепко, располагались на такой высоте, чтобы медведь не мог на них взобраться. Пронумерованных мест, разумеется, не было: кто первый пришел, тот садился, где хотел, и наши приятели, несмотря на свои билеты, с величайшим трудом отыскали места на второй скамейке. Всего было четыре скамейки, а за ними начинались места второго класса, где публике приходилось стоять.

Через четверть часа все места были заняты, так что расчет янки оказался верным. Если бы даже медведя сегодня и убили, то за его шкуру и мясо он легко выручил бы деньги, потраченные в рудниках на покупку медведя. А поскольку, к несчастью для бедного Тедди, это было уже четвертое представление, то янки явно лукавил, говоря о своих убытках.

Возле самого входа в большой, крепкой клетке лежал медведь, не подозревающий, что его ждет. Быки стояли поодаль, в отдельной загородке.

Было уже больше двух часов, и публика начала выражать свое нетерпение. Со всех сторон раздавались возмущенные возгласы. Наконец у входа показался владелец медведя и, сняв шляпу, произнес громким, но слегка осипшим голосом:

— Господа! Я очень рад, что имею возможность засвидетельствовать мое почтение столь многочисленной публике. Скоро вы увидите, что не напрасно потратили ваши деньги. Я покажу вам то, чего вы еще никогда не видели, даю вам честное слово! Представление сейчас начнется.

Дверь, ведущая из клетки прямо на арену, отворилась. Публика затаила дыхание. Но поскольку в дверях долго никто не появлялся, некоторые зрители начали смеяться. Смех заразителен, и через минуту весь амфитеатр хохотал, шумел и свистел.

— Господа! Господа! Позвольте… — засуетился янки, но крики публики заглушали его голос. И вдруг он исчез.

Должно быть, внизу он что-то сделал, потому что из двери показалась маленькая серая головка.

— Ура! Началось! — завопила толпа. Серая головка тотчас же скрылась.

Смех, крики и свист снова поднялись со всех сторон и начали стихать только при появлении янки. С покрасневшим от злости лицом, держа шляпу в одной руке и красный шелковый платок в другой, он вскочил на скамейку и попытался утихомирить толпу:

— Господа! Если вы будете так шуметь, ни один зверь сюда не выйдет, уверяю вас!

— Да здравствует янки! — закричали одни.

— Тише! Молчать! — орали другие.

И снова поднялся неописуемый шум.

— Господа! — во все горло хрипло кричал янки. — Если вы собрались здесь, чтобы пошуметь, то я вам не мешаю, мне все равно. Но тогда будьте уверены, что из сегодняшнего представления ничего не получится. При таком шуме ни один зверь не выйдет на арену. Я снимаю с себя всякую ответственность!

Эта угроза подействовала на публику. Мало-помалу зрители успокоились. Тем временем люди, приставленные к зверям, старались выгнать волков на середину арены. Один из зверей снова высунул было голову, но, увидев толпу, испугался и хотел вернуться. Но обратно его не пустили. Возле клетки зажгли факел, а так как волки боятся огня, то все они бросились в открытую дверь, которую за ними тотчас же захлопнули.

Довольная публика начала аплодировать. Снова раздались крики и смех.

Волки явно были испуганы большим открытым пространством и ярким светом. Они бегали по кругу, рычали и скалили зубы, когда кто-нибудь из зрителей пугал их палкой.

Тут вдруг открылась другая дверь, и из нее выбежал черный как уголь огромный бык с поднятым хвостом и горящими глазами. В два прыжка он достиг середины арены и остановился, гордо озираясь вокруг и как бы благодаря за громкое «ура», которым его приветствовала публика. Испуганные волки прижались друг к другу, но бык не дал им опомниться. Издав трубный рев, он с яростью бросился на волчью стаю, которая, поджав хвосты, в одно мгновение разбежалась во все стороны.

Разумеется, огромный, неповоротливый бык не мог угнаться за маленькими, проворными волками, которые легко проскальзывали у него между ног. Эта гонка продолжалась около десяти минут, пока бык наконец не остановился, презрительно посматривая на своих врагов. Потом отворилась еще одна дверь, и перед публикой появился второй бык — тоже черный, но с серыми пятнами. Он казался крупнее и сильнее первого.

Увидев друг друга, быки с яростью начали рыть копытами землю. Они сделали круг по арене, а потом со страшной силой столкнулись посередине. Пространство, на котором им приходилось сражаться, было не очень велико, а силы соперников — примерно равны. Потому победы одного из них пришлось бы ждать достаточно долго.

Бой между быками не входил в план сегодняшнего представления. Янки, подождав немного, быстро отворил дверь клетки медведя.

Как раз у этой двери столпились волки, с тревогой смотревшие на схватку огромных быков. Один из них, заметив открывшийся выход, решил, что появилась возможность бежать. Не предполагая, что его ждет, он кинулся в отворенную дверь, — за ним последовали остальные. Но почти сразу они вернулись на арену, мгновенно пересекли ее и сгрудились позади сражающихся быков. Причиной их бегства был, разумеется, огромный разъяренный медведь, который тут же появился на арене под восторженные крики зрителей.

Увидев быков, медведь остановился и бросил взгляд назад, видимо намереваясь вернуться в свою клетку, но путь ему уже был прегражден закрытой дверью. Осмотревшись вокруг, он улегся на песке и, казалось, был готов терпеливо дожидаться окончания боя быков. Тедди уже не первый раз приходилось появляться на этом поле битвы, которое он всегда оставлял победителем.

Быки, заметив нового, общего и опасного врага, дружно повернулись к нему. Бедные испуганные волки не знали, куда им деваться.

— Право, это он! — со смехом сказал Джордж, когда медведь появился на арене. — Он смотрит на волков точно так же, как смотрел на меня, когда Москито в него врезался.

— Вы оба тогда не блеснули умом, что ты, что осел, — улыбнулся старик. — Кстати, ведь этот медведь послужил причиной нашего знакомства с Логгинсом, а через него мы теперь вышли на след твоих родителей. Так что, говоря по совести, мы должны быть благодарны серому Тедди и пожелать ему удачи. Как спокойно он рассматривает своих противников! Любопытно, кто первый начнет драку.

Быки не спешили начинать наступательные действия. Они только фыркали, чуя медвежий запах, и били по песку передними копытами.

Некоторое время медведь равнодушно смотрел на них, потом встал и не спеша пошел вокруг арены, обнюхивая ограду и не обращая ни малейшего внимания на остальных зверей.

Зрители вели себя достаточно спокойно: все знали, что драка должна начаться очень скоро, и с нетерпением ждали, кто первым подаст для нее повод.

Медведь вернулся на прежнее место и улегся, презрительно повернувшись к быкам спиной. Он лениво поскреб лапой землю, потом снова встал и подошел к черному быку, который стоял ближе к нему. Воинственных намерений у него, похоже, не было: Тедди остановился, почесал живот правой передней лапой и беззаботно продолжил свое шествие.

Бык с серыми пятнами, к которому теперь приближался медведь, отступил немного назад и, наклонив свою мощную голову с выставленными вперед рогами, явно готовился дать достойный отпор своему противнику. Тот подошел к нему совсем близко и вытянул свой нос, обнюхивая быка. Как только бык почувствовал теплое дыхание медведя, он резко поднял голову и ткнул его рогами в бок. Тедди моментально нанес быку ответный удар прямо по лбу, после чего отвернулся и спокойно пошел обратно на свое место.

Бык взревел от боли и ярости и бросился за своим противником.

Но он ошибался, если думал, что медведь побежит от него. Напротив, Тедди повернулся к нему с быстротой, которую трудно было ожидать от его неуклюжей фигуры, поднял лапу и снова ударил врага, причем с такой силой, что бык отлетел к загородке и рухнул на колени.

Если бы медведь сразу бросился на него, участь быка была бы решена. Но тут второй бык, возможно, сообразил, что если он сейчас же не поможет своему товарищу, то ему придется одному сражаться со страшным противником. А может быть, его самолюбие было задето поражением сородича. Как бы то ни было, черный бык с быстротой молнии бросился на медведя и опрокинул его на рога пятнистого.

Тот тем временем успел немного оправиться. Отбросив медведя, он вскочил на ноги.

Медведь рассвирепел. Он встал во весь рост и обеими лапами нанес сокрушительный удар по затылку черному быку, а потом схватил его зубами за спину. В этот момент пятнистый полностью пришел в себя. Он вонзил медведю в бок свои рога и со страшной силой перебросил его через спину, так что бедный Тедди очутился на другом конце арены.

Победитель с громким ревом, гордо подняв голову, обежал поле сражения.

Волки, сбившись в кучу, кажется, и не думали принимать участие в схватке. Но когда ревущий зверь оказался рядом с ними, они по обыкновению разбежались во все стороны. Один из них с перепуга налетел прямо на медведя, тяжелая лапа которого тут же буквально переломила его пополам. В это же время пятнистый бык поднял другого бежавшего мимо волка на рога и, как мячик, подбросил в воздух.

Зрители были в восторге. Все кричали, свистели, размахивали шляпами. Янки на своем месте подпрыгивал от радости. Он, наверное, думал, что схватка на этом закончится и что его драгоценный медведь даст хотя бы еще одно представление.

Но он ошибся. Эта битва стоила медведю много крови, его раны были серьезными, а быки убедились, что их противник вовсе не такой уж непобедимый.

Наш Тедди, казалось, решил ограничиться обороной. Он только изредка бросал злобные взгляды на волков, как будто это они были виновниками его поражения.

А им, бедным, было тут хуже всех. Волки всячески старались избегать даже взгляда трех грозных противников. Естественно, они иногда грызлись между собой, если один случайно толкал другого, но мир тотчас же восстанавливался, как только к ним приближался кто-то из сильнейших участников представления. Тогда волки дружно бросались врассыпную и безуспешно пытались найти местечко, где их никто бы не трогал.

Когда ревущий медведь оказался рядом с волками, они разбежались во все стороны.

Пятнистый бык рвался в бой. Он снова рыл копытом землю, фыркал, ревел и тряс раненой головой, чтобы стряхнуть бежавшую в глаза кровь.

Черный бык, глядя на своего товарища, тоже собрался с духом.

Медведь вдруг встал и сделал несколько шагов по направлению к своей клетке. Янки решил воспользоваться этим и приказал одному из своих людей открыть клетку. Он считал, что выполнил свои обязательства перед публикой. Как он заблуждался!..

Настоящая буря проклятий разразилась в его адрес, как только начали отворять двери клетки.

— Опусти! — Закрой!

— Янки самого туда!

— Янки на арену!

— Он вздумал нас надуть! — слышалось со всех сторон.

Зрители считали, что за свои три доллара они увидели слишком мало и что забава только началась.

Янки тщетно пытался объясниться с толпой. Он вскочил на скамейку и, размахивая шляпой, что-то кричал. Но его уже никто не хотел слушать. Все требовали продолжения представления, и янки понял, что при таком настроении публики ему самому угрожает опасность. Плюнув с досады, он отменил свое распоряжение. Поднятая наполовину дверь клетки снова опустилась под громогласное «ура!».

Янки угрюмо надвинул шляпу на глаза и сел на свое место.

Никто о нем больше и не вспоминал, потому что пятнистый бык, еще больше рассвирепевший от шума и криков, внезапно предпринял новую яростную атаку.

Прежде чем медведь успел повернуться, бык опрокинул его на землю и бросился на него всем своим телом. Но этот подвиг дорого ему обошелся. Медведь запустил когти в грудь быка и вырвал с обеих сторон по куску кожи с мясом. Бык страшно заревел от боли.

Тут черный боец, в свою очередь, не давая медведю встать на ноги, вонзил рога в его плечо. В ответ Тедди мощным ударом лапы чуть не снес ему нижнюю челюсть. Но разъяренное животное, казалось, ничего не чувствовало. Вторым ударом бык распорол медведю живот до самой груди. Кровь хлынула струей.

Зрители, приведенные в полный восторг кровавой сценой, подняли оглушительный крик.

Бык с разодранной грудью едва держался на ногах, но все же собрал последние силы для решающего удара. Черный бык, пришедший в ярость от полученных ран, тоже готов был броситься вперед.

Несчастный медведь был смертельно ранен и наверняка чувствовал это. У него уже не было сил бороться. Но он вдруг поднялся на задние лапы и дико взглянул на толпу. А затем в отчаянном прыжке сумел ухватиться передними лапами за ограду — как раз в том месте, где сидели старик с Джорджем.

Началась паника. Сидевшие впереди попятились, наступая на сидевших сзади, а те, в свою очередь, придавили к перилам зрителей, смотревших представление стоя. Перила ломались, не выдерживая напора, и люди начали падать вниз, по счастью, на мягкий песок.

Испуг публики имел все основания. Медведь держался своими страшными когтями за верх загородки и уже начал подтягивать задние лапы. Ему оставались считанные секунды, чтобы очутиться наверху. И горе тому, кто оказался бы на его пути…

— Убейте его, ради Бога, убейте! — кричали зрители, сидевшие по другую сторону арены. Они в эту минуту были в безопасности, но кто мог знать, куда направится доведенный до отчаяния зверь?

Большая часть зрителей была вооружена, потому что без оружия в этой стране не выходят из дома. Но опасность застала их врасплох, так что никому даже не пришло в голову воспользоваться пистолетом.

Только два вооруженных человека в этой суматохе сохраняли хладнокровие. Это были наши друзья — Джордж и Фолс. Правда, в первый миг, увидев на заборе лапы медведя, Джордж тоже подумал о бегстве, но старик, положив руку ему на плечо, спокойно сказал:

— Ну вот, пришла наша очередь, Джордж. Как только медведь поднимет голову, целься прямо в глаз.

В один миг оба приготовили ружья.

Черный бык тем временем разбежался, наставив рога на уходящего медведя, и со всего размаха врезался в деревянную ограду. От страшного удара его рога обломились, и он повалился на бок.

В эту же самую секунду медведь поднял голову. Его правая лапа уже доставала до первой скамейки. Еще чуть-чуть — и он выбрался бы наверх.

Но в тот миг, когда Тедди уже занес на ограду заднюю лапу, одновременно раздались два выстрела, прозвучавшие как один, и две пули поразили медведя в оба глаза.

Грозный зверь замертво рухнул на арену под испуганные и восторженные вопли толпы.

Глава XXII.
Снова вместе.

Трагическая развязка кровавого представления вызвала неописуемое смятение. Часть зрителей, слышавших выстрелы, но не знавших, убит ли медведь, разбежалась в разные стороны, распространяя панику.

По всему селению раздавались крики: «Медведь! Медведь!» Бежали женщины с детьми, стараясь спрятаться от страшного зверя, скакали верховые, срывались с привязи лошади…

А на месте гибели бедного медведя раздавались радостные крики: все, кто не успел убежать и видел счастливый выстрел, не могли сдержать своего восторга. Даже янки был рад такому концу. О четвертом представлении он, разумеется, уже не думал, но за оставшуюся шкуру и мясо рассчитывал получить неплохие деньги.

Восхищенные зрители толпились вокруг наших охотников, которые спокойно заряжали свои ружья.

Каждому хотелось пожать им руку, в особенности мальчику, проявившему недюжинное хладнокровие. Никто уже не обращал внимания на арену, на которой остались только несколько трупов участников жестокой схватки.

Пятнистый бык лежал мертвый, плавая в собственной крови. Черный бык тоже погиб: он так страшно ревел, что кто-то из сострадания заколол его. Волков, видимо, решили отпустить. Как только отворили дверь загона, они бросились бежать, проскальзывая между ног испуганных подручных янки, и вскоре скрылись в ближайшем лесу.

Зрители разбрелись в разные стороны: одни отправились домой, в Сан-Франциско, другие — в ближайшие кабаки, чтобы поделиться впечатлениями о страшном представлении.

Джордж со своим старым другом тоже собирались в обратный путь. Первым делом они направились к гостинице, где оставили Гектора. Верный пес, которому часы ожидания хозяина показались страшно длинными и томительными, бурно выказывал свою радость.

Но сразу покинуть миссию им не удалось. Известие о том, что старик с мальчиком убили медведя и тем самым избавили множество людей от страшной опасности, быстро разнеслось по окрестностям, и все вокруг хотели с ними увидеться и так или иначе выразить свою благодарность.

Узнав от старика, что мальчик потерял родителей и теперь спешит в Сан-Франциско, чтобы разыскать своего отца, собравшиеся прониклись к нему участием. В то время люди в Калифорнии не ограничивались словами благодарности: важнейшую роль в подобных случаях обычно играли деньги.

Вот и теперь один из практичных американцев выбрал, по его мнению, лучший способ отблагодарить мальчика: он снял шляпу и начал собирать для него деньги. И все охотно бросали в нее кто сколько мог. Не более чем через пять минут шляпа была почти доверху наполнена долларами, среди которых попадались и золотые монеты.

Джордж стал было отказываться от столь богатого подарка, но окружающие настаивали, а некоторые даже начали возмущаться. Мальчик вопросительно взглянул на старика, стоявшего рядом, и тот с улыбкой наклонился к нему и сказал:

— Ты можешь принять это, Джордж. Не следует отказывать людям, предлагающим деньги от чистого сердца, в особенности здесь, в Калифорнии. Тем более что они не будут лишними для твоей семьи.

Мальчика не отпускали, пока он не взял деньги. По счастью до отправления парохода оставалось еще достаточно времени. Вскинув ружья на плечи и тепло попрощавшись с благодарной публикой, охотники покинули гостиницу.

Они миновали последние строения миссии и начали приближаться к бухте. Вдруг Гектор насторожился, шумно засопел, сделал стойку, а затем с радостным лаем рванулся вперед. Джордж попытался остановить его, но напрасно. Вокруг не происходило ничего примечательного, только впереди, на расстоянии примерно полумили, тощая лошадка с трудом тащила по песку повозку, рядом с которой шел какой-то мужчина. Собака бросилась прямо на него, но он нисколько не испугался. Напротив, этот человек принялся гладить и обнимать Гектора.

— Не может быть! — воскликнул пораженный Джордж, невольно остановившись от неожиданности.

Собака бросилась на мужчину, но он нисколько не испугался, напротив, принялся гладить и обнимать Гектора.

— Джордж! Джордж! — кричал издалека чей-то голос.

— Отец! — и мальчик, увязая в песке, стремительно побежал к повозке.

Через минуту он упал в распростертые объятия своего отца.

— Джордж, мой мальчик, мой любимый сынок!

— А где мама?

— Она здесь, в повозке.

Джордж повернулся к повозке, откуда ему уже протягивала ручки его маленькая сестренка. А позади нее лежала счастливая мать, правда, бледная и с закрытыми глазами.

Она видела собаку, слышала, как отец произнес имя сына, но, лишь только вдали послышался голос мальчика, которого она так давно не слышала, бедная женщина упала в обморок, и только ласки сына смогли привести ее в чувство.

Джордж вскочил в повозку и усадил на колени сестру. Одну руку он протянул отцу, другую — матери.

Когда утихли первые восторги, отец вкратце рассказал мальчику, как они здесь оказались. Получив известие, что Джордж находится в Юба-Сити, он хотел было, оставив мать и ребенка в Сан-Франциско у одного из своих прежних соседей, ехать к сыну. Но поскольку ему непременно пришлось бы вернуться обратно, он решил взять их с собой. И сейчас они направлялись в Сакраменто — в обход всего залива.

— А мы ведь тоже спешили на пароход, чтобы ехать за вами в Сакраменто. Какое счастье, что Гектор узнал тебя, отец! Иначе мы бы опять разминулись.

— Я охотно поехал бы на пароходе, но, увы, эта проклятая Калифорния съела почти все мои деньги. Теперь, Джордж, нам придется работать не покладая рук, чтобы заработать хотя бы на пропитание.

— Деньги? — воскликнул Джордж. — Не беспокойся, папочка, деньги у нас есть. Постой, — спохватился мальчик, — я ведь забыл представить вам моего старого друга! Он помогал мне все это время и относился ко мне как к собственному сыну.

— Кто же это? — спросил отец.

— Старик, которого я случайно встретил в горах и который потом не оставлял меня ни на минуту. Кстати, а вы нашли дедушку?

— Нет, — тихо ответил отец, а мать тяжело вздохнула. — Во всем Сан-Франциско его никто не знает. Вообще, если он еще жив и находится в Калифорнии, то его, по-моему, следует искать где-то на приисках. И мы обязательно туда отправимся.

— С мамой и с сестренкой? — воскликнул Джордж. — Но они же просто не вынесут такого путешествия!

— Но что делать? Необходимость вынуждает нас ехать туда, чтобы найти твоего деда. У меня просто нет средств, чтобы содержать семью здесь, в Сан-Франциско.

— Отец, я уже сказал, что деньги у нас есть, — перебил его Джордж. — У меня много денег, очень много! — повторял он, со слезами радости на глазах целуя руку матери. — У меня сейчас столько денег, что мы можем открыть собственное предприятие!

— У тебя? Но откуда же? — удивился отец.

— Об этом я вам расскажу позже. А сегодня мы непременно должны вернуться в Сан-Франциско, чтобы маме не пришлось еще раз ночевать под открытым небом. Мы сейчас же посоветуемся с моим старым другом, который хорошо знает Калифорнию. Он подскажет нам, что делать дальше.

— Да как же зовут твоего друга? И где он теперь? — У него престранная фамилия, — рассмеялся Джордж, — его зовут Фолс. Но сердце у него добрейшее! Он остался позади, там, откуда я бросился вас догонять.

Отец призадумался. Он пока еще почти ничего не понял из отрывочных слов сына и не знал, как ему лучше поступить. Наконец он решил исполнить желание мальчика и повернул лошадь.

Повозка медленно двигалась по песку. Вся семья — отец, мать, дочь и сын шли рядом с ней пешком. По дороге Джордж успел коротко рассказать о своих приключениях, а родители не могли нарадоваться возвращению потерянного сына.

Старик спокойно сидел на пригорке — там, где его оставил Джордж. Только он, как показалось мальчику, был очень бледен и смотрел в землю, не поднимая глаз.

Отец Джорджа немного свернул с дороги, чтобы его повозка не мешала другим, привязал свою лошадь к дереву и во главе своей семьи подошел к старику.

— Вот он, папа! — воскликнул Джордж. — Без его помощи мне никогда не удалось бы отыскать вас. Он постоянно заботился обо мне, он, поверьте, стал для меня вторым отцом!

Старик встал. Джон Окли протянул ему руку и сказал с глубоким чувством:

— Не знаю, сэр, как я смогу отблагодарить вас за то, что вы сделали для моего мальчика. Вы просто осчастливили наше бедное семейство.

Старик крепко пожал протянутую руку и посмотрел прямо в глаза Окли. Не отвечая ни слова, он повернулся к матери Джорджа.

Она тоже спешила поблагодарить доброго старика и тоже протянула ему руку. Но ее рука повисла в воздухе, когда ее глаза встретились с глазами незнакомца.

— Мэри!.. — тихо произнес старик.

— Папа! Папочка! — и счастливая женщина повисла на шее своего отца, рыдая от переполнявших ее чувств.

— Дедушка?! — воскликнул Джордж. — Это мой дедушка? Почему же за столько дней он не сказал мне ни слова? И еще заставил меня искать его по всему Сан-Франциско!

— Моя девочка, милое мое дитя! — говорил старик, нежно целуя лежащую у него на груди дочь. Потом, в свою очередь протянув руку отцу Джорджа, он серьезно сказал: — Вашу руку, Джон Окли! Отец такого замечательного сына, как ваш Джордж, тоже должен быть достойным человеком. Я счастлив, что мы встретились, и надеюсь, что больше никогда не расстанемся.

— Папочка, милый папочка! — взволнованно повторяла мать Джорджа.

— Мне очень жаль, что злые люди когда-то посеяли раздор между нами, — продолжал старик. — Но все вышло как нельзя лучше. Не беспокойтесь, вы больше не будете бедствовать. Предоставьте заботу о вашей семье старику Горди. Впрочем, Джордж уже сумел положить первый камень в фундамент вашего благосостояния.

Мужчины еще раз крепко и искренне пожали друг другу руки, а потом старик обратился к внуку:

— Ну, мой мальчик, нам все-таки придется съездить в Сакраменто за нашими друзьями — моей лошадкой и Москито. Нельзя же их там оставлять! Хотя, конечно, это необязательно делать прямо сегодня.

— Дорогой дедушка, почему же вы меня так долго обманывали? — Джордж никак не мог прийти в себя от неожиданности. — И зачем вы назвались Фолсом?

— А почему бы и нет? — с улыбкой ответил старик. — По-моему, это имя соответствовало действительности. Или я не вправе пошутить?

И они с мальчиком дружно рассмеялись.

После этого старик взял на руки внучку. Он долго целовал ее, ласкал и называл «моей маленькой калифорнийкой».

Солнце уже клонилось к закату, когда счастливая воссоединенная семья двинулась по направлению к городу.

По дороге Джон Окли рассказал об их приключениях.

На следующий день после ухода мальчика их догнала одна из остававшихся сзади повозок. Больная женщина чувствовала себя очень плохо, поэтому Окли был вынужден просить проезжих взять с собой мать и ребенка. Сам он предпочел бы дождаться возвращения сына, но боялся оставить жену с дочкой на попечение чужих людей. Для Джорджа он укрепил на повозке записку с указанием, что семейство будет ждать его при впадении речки Фезер в Сакраменто. К несчастью, кочующие индейцы нашли оставленную телегу, и мы уже знаем, какое применение они нашли этому клочку бумаги…

Джордж со своим спутником проезжали мимо тех мест, где тогда находились его родители, но, к сожалению, они разминулись.

Окли не смог найти в Сан-Франциско отца своей жены, потому что Горди там никогда не жил и ничем в этом городе не владел. Неподалеку от Сан-Хосе, в то время второго по величине и значению города Калифорнии, у него была прекрасно обустроенная и доходная ферма, которую он, отправившись охотиться в горы, временно оставил под надзором управляющего.

С этой минуты старик взял на себя все заботы о семье. Несмотря на протесты отца Джорджа, он привез их в самую лучшую гостиницу и купил все необходимое, в первую очередь белье и приличную одежду.

Спустя три дня, в течение которых Джордж успел подробно рассказать родителям о своих похождениях, наши друзья снова отправились в путь. Миновав печально знакомую им миссию «Долорес», они добрались до Сан-Хосе и вскоре оказались на замечательной ферме Горди, в которой с этих пор решили хозяйничать общими силами.

Старик, однако, вскоре оставил их одних, а сам отправился в Сакраменто за своей лошадкой и Москито. Оттуда он поехал на прииски, чтобы продать палатку и все остальное имущество.

Дождливое время — калифорнийскую зиму — семья счастливо провела на уютной ферме, и вскоре все забыли о страданиях, перенесенных во время разлуки.

Джордж прилежно работал и был вполне счастлив.

С наступлением весны до них почти ежедневно стали доходить слухи о вновь открытых богатых золотых россыпях. Мальчик уже не мог спокойно сидеть на месте: воспоминание о найденном самородке не давало ему покоя, и ему хотелось снова попытать счастья.

Отец, конечно, был против, но старик, усмехнувшись как обычно, сказал:

— Отпусти мальчика. Это самое лучшее средство отбить у него охоту к подобным авантюрам. Ему придется немало поработать и перерыть горы земли, пока удача ему улыбнется.

Горди подарил Джорджу Москито и дал ему в помощники одного из работников, на которого вполне мог положиться. Кроме того, он снабдил их палаткой и всеми необходимыми инструментами, и наш юный золотоискатель снова отправился на прииски.

Но старик оказался прав.

Два месяца Джордж с напарником усердно работали в горах. Им удавалось добывать себе на пропитание и хозяйственные нужды, но не более того. Золотые самородки мальчику почему-то больше не попадались…

Его помощник тоже уже не первый раз был на приисках и как раньше, так и теперь ничего толком не нашел. Оба старателя убедились, что работая на ферме и не подвергая себя никаким лишениям, они могут выручать гораздо больше, поскольку земледелие в Калифорнии в то время развивалось и процветало.

Кроме того, Джорджа непреодолимо влекло домой, к семье. Вдали от близких он тосковал, и работа не приносила ему радости.

Так что, по зрелом размышлении, незадачливые рудокопы продали палатку с инструментами и вернулись домой, где их встретили с распростертыми объятиями.

С тех пор Джордж больше не разлучался со своей семьей.

Он старательно помогал отцу и деду обрабатывать поля и присматривать за скотом, и через несколько лет из маленького золотоискателя вышел образцовый фермер, которого любили и уважали соседи и которым гордились родители.

1857 г.

Примечания:

¹ Калифорния стала 31-м штатом США (ССШ — Североамериканских Соединённых штатов) 9 сентября 1850 года. До этого она в разное время находилась под властью Испании и Мексики.

² Миля — мера длины; английская сухопутная миля составляет 1609,3 метра; морская миля равна 1852 метрам.

³ Фут — английская мера длины, примерно 30 сантиметров; в 1 футе 12 дюймов.

⁴ Унция — мера веса, равная примерно 28 г.

⁵ Арканзас — штат США (ССШ); одноименная река.

⁶ Игра слов: false [fa: ls] — ложный, фальшивый (англ.).

⁷ Панч (англ. Punch) — персонаж английского народного театра кукол, аналог русского Петрушки.

⁸ Янки — жители северо-восточных штатов США.

⁹ Фунт — мера веса, примерно 400 граммов.

¹⁰ Миссия — здесь: здание миссионерской организации.

Источник текста: Герштеккер, Ф., «Маленький золотоискатель в Калифорнии», СПб, «М. О. Вольф», 1862 г. 1-ое изд.