(Из басен Томаса Мура)
Перевод с английского
1820 г.
Великий Лама очень мал:
Ему лишь годик миновал,
И говорили все в Тибете,
Когда взошел он на престол,
Что первый у него едва зубок пошел,
А может быть, второй, а может быть, и третий,
Не более. (Досель на этот счет
У всех историков великий спор идет).
Тибетцы так его любили,
Что если б для его игры
Понадобились вдруг шары,
То головы свои они бы отрубили
И Ламе подарили.
Все было хорошо. Но вот
Уж третий год
Ему идет, —
И маленький Великий Лама
Становится несносен прямо:
То генерала хвать за нос,
То ножку герцогу подставит,
То князю дряхлому до слез
Мозоль заветную отдавит;
Жезлом священным, как конем,
Вдруг овладеет, и верхом
Ко храму бег его направит,
И бьет из пушек восковых
Горохом подданных своих.
Доходит дело до того,
Что уж теперь без тайной дрожи
Не подойдут к нему вельможи
Одеть или раздеть его.
И, сговорившись по секрету,
Петицию они шлют Высшему Совету.
«Вот так и так, — петиция гласит, —
Мы все за Ламу с дорогою
Душою, —
Чуть оспа у него, коклюш иль дифтерит,
Заразы не страшась, мы за него стеною;
Но ныне смелость мы берем
И вот о чем
Просить дерзаем милость вашу:
Для благоденствия страны
Спустить его величеству штаны
И дать ему березовую кашу».
И, возмущением объята,
Шумит Верховная палата,
А в ней попы сильнее всех:
«Ведь тело Ламы свято, свято,
Его коснуться даже грех…»
И скоро брат идет на брата,
И скоро спором вся страна
Разделена, раздроблена.
«Сечь иль не сечь» — о том переговоры,
И споры, ссоры
И раздоры
Достигли наконец того,
Что мудрых лордов большинство
(А мудрые бывают и в Тибете)
Так положило на Совете:
«Чтоб революцию пресечь,
Народ в Тибете уберечь,
Сейчас же буйному ребенку
Поднять доверху рубашонку,
Почтительно его посечь».
Вот так и сделали. На днях меня встречает
Приехавший из этих мест.
Он весь от радости сияет:
Их Лама подобрел — и так их обожает,
Что в дар для них приготовляет
Всемилостивый манифест.
К. Чуковский
