Карл Радек. Портреты и памфлеты. Том первый
Государственное издательство «Художественная литература», 1934
ЛОРД КЕРЗОН
править«Уже на школьной скамье я находился под очарованием священной Индии. Скоро я понял, что нет высшей чести для подданного английской королевы, какого бы он ни был происхождения, как посвятить всю свою энергию индийской службе». Так говорил лорд Керзон, когда на 39 году своей жизни, в 1898 г., был назначен вице-королем Индии. В этом его рассказе нет никаких преувеличений. Лорд Керзон вырос в мечтах о том, чтобы быть вице-королем Индии.
Происходя из аристократической семьи, он поступил в лучший, так сказать, рабфак английской аристократии: в Итонский, а позже Билиольский колледж при Оксфордском университете. Наши читатели, наверное, не знают, что такое английский колледж, а тем более, что такое Итон или Билиоль. А стоит познакомиться с этими питомниками английского господствующего класса! Английская аристократия не посылает своих детей, несмотря на пресловутый демократизм английской жизни, в школы, в которых учатся дети обыкновенных смертных или даже дети английской буржуазии.
Английская аристократия посылает их в старейшие интернаты, т. е. общежития, существующие при университетах. В этих интернатах наследники английских лордов воспитываются среди своей родни. В старинных помещениях, которые помнят XVI—XVII вв., живет и развивается аристократическая молодежь под наблюдением великолепно оплачиваемых частных учителей. Она носит старую традиционную одежду, придерживается обычаев своих праотцов и изучает не науки, а традиции жизни и господства английской аристократии. Пусть буржуазная чернь коптится в лабораториях, учится конкретным наукам; английской аристократии это не нужно, — она имеет достаточно денег, чтобы держать при себе ученых лакеев. Там воспитывают не образованного человека, а «джентльмена», который учится слушаться выше стоящих по лестнице социальной иерархии и приказывать ниже стоящим. Спорт — и притом коллективный спорт — играет в аристократических колледжах более крупную роль, чем все науки, вместе взятые. Сыновья английской аристократии учатся не только индивидуальным, но и коллективным действиям. А когда подрастают, они занимаются в своем клубе спортом; по всем правилам парламентского искусства. Экзамены в университете являются чистейшей формальностью. Наука не нужна им в жизни. После окончания университета они: идут на дипломатическую, военную или другую службу, в которой на практике учатся всему конкретному, что им требуется. Общие же правила жизни им дал колледж, и в этом его задача.
В Итонском колледже молодой Керзон обращал на себя внимание своей надменностью, самоуверенностью в отношении даже к себе равным. Его товарищи по колледжу подметили это преобладание самолюбия в молодом Керзоне, и один из них высмеял его в стишках, начинавшихся со слов:
Я, Натаниэль Жорж, сын лорда Керзон,
Я очень высокая персона…
Рассказывают, что старик Дизраэли, глава консервативной партии, обратил внимание на молодого человека, которого по воскресеньям встречал на обедах у лорда Мальборо.
Окончив университет, молодой лорд Керзон, которого уже на школьной скамье занимали в первую очередь вопросы величия Англии, принимает пост секретаря министра иностранных дел лорда Сольсбери — пост, который является обыкновенно преддверием к дипломатической карьере. На этом посту молодой лорд получил возможность прислушиваться к разговорам о внешней политике, читать доклады, направляемые министру, знакомиться с влиятельными людьми.
Личный секретарь лорда Сольсбери выступает кандидатом консервативной партии на выборах и попадает в 1886 г. в парламент. Понятно, что он не теряет времени на высиживание скамей в парламенте, а скоро начинает разъезжать по всему миру. Нет ни одной страны в Азии, которую бы он не посетил. Индия имела честь видеть его в 1887 г. Ловат Фрейзер — автор книги, посвященной керзоновскому владычеству в Индии — рассказывает, что молодой Керзон, которому не было еще 30 лет, выйдя из дворца английского вице-короля лорда Дуфрина, сказал: «Я в этот дом вернусь в качестве вице-короля». Он посещает по очереди Персию, Афганистан, Китай, Японию, Корею, выступая везде не обыкновенным туристом, а в качестве будущего английского владыки.
Эти поездки создают ему имя знатока восточных дел. Результатом их является книга о Персии и о вопросах Дальнего Востока. Эта последняя книга посвящена тем людям, «которые верят, что провидение не создало более могущественного орудия прогресса, чем английская империя». Эти ранние работы показывают Керзона уже таким, каким он войдет в историю. Из них ничего нельзя узнать о том, как живут миллионы и сотни миллионов на Востоке. В них речь идет, если не считать восточных древностей, только о борьбе за обладание этими древнейшими странами, и понятно, Англия, английская империя, призвана осчастливить их.
Время, в которое Керзону пришлось вступить на политическую арену, было временем величайшего перелома для Англии. Вера в либерализм, вера во всемогущество свободы торговли была поколеблена. Германия, на которую господствующий класс Англии долго смотрел свысока и которой позволил объединиться, выступала с каждым годом более решительно не только как промышленная страна, но и как страна, стремящаяся к созданию колониального могущества. Если Бисмарк вступал на рельсы колониальной политики нерешительно, толкаемый общественным мнением буржуазии, то вступление на трон Вильгельма II положило начало решительной колониальной политике. Англия, которая еще в 1891 г. согласилась обменять Гельголандский гранитный остров на Занзибар, скоро пожалела о тем, что отдала немцам крепость, защищающую подходы к немецким гаваням. С Францией приходилось ежедневно вести споры из-за африканских колониальных дел. Царская Россия, оттесненная от Константинополя, не только начала протягивать свои щупальцы на Дальний Восток, но проникала во все страны Центральной Азии, создавая там угрозу для английского империализма. Затруднения в промышленном развитии Англии привели к нарождению английского социализма. Как ни слаб он был, но появление его было очень симптоматично. Сомнение в том, здоровы ли социальные основы Англии, как червь, внедрялось в сознание и господствующего класса Англии. Среди интеллигенции началось брожение, нашедшее свое выражение в создании Фабианского общества. Английская буржуазия и аристократия искали спасения в империализме. Джо Чемберлен, Сесиль Родс уже тогда пришли к убеждению о необходимости расширения Английской империи, о необходимости усиления связи английских колоний и доминионов и создания более сильной империи, чем та, которая досталась в наследство от эпохи торгового капитала и была завоевана Гастингсами и Клайвами. На этой почве произошел раскол в либеральной партии и была создана юнионистская партия из консерваторов и либеральных империалистов. В правительстве, составленном ею, заседал в качестве товарища министра иностранных дел лорд Керзон, который получил, таким образом, возможность доказать правительству и доказать в парламенте, каким хорошим парламентским оратором он вышел из Юнион-Клуба Билиольского колледжа. Один из его биографов говорит, что в своих парламентских речах он обращался с депутатами, как с собранием дефективных детей.
Ожидая назначения, которое позволило бы ему выступить в качестве одного из рыцарей английского империализма, лорд Керзон позаботился о подведении изрядной материальной базы под свою политическую карьеру. Он женился на дочери американского миллионера — собственника величайшего универсального магазина в Чикаго, происходившего из франкфуртских евреев, которые разбогатели на торговле хлебом. Романтическое преклонение перед величием Англии, аристократическая надменность не мешали ему понять роль низменного желтого металла, который, несмотря на весьма плебейское свое происхождение, в состоянии озолотить его лордство.
Наконец, в 1898 г. лорд Керзон подошел вплотную к осуществлению своей цели: он был назначен вице-королем Индии. Никогда, со времен туземных королей, Индия не видела такого блеска, какой создал лорд Керзон. Он вел себя в Индии, как настоящий восточный король. В золотом шатре, на слоне среди шпалер индийских войск, оттесняющих на почтенное расстояние индийскую толпу, показывался Керзон стране. Когда в 1903 г., после вступления на трон Эдуарда VII, Керзон принимал в Дели туземных князей и знать, он восседал высоко на престоле в королевской мантии и с короной, предоставляя церемонию принятия приветствий стоящему у его престола, на две ступени ниже, брату Эдуарда VII, герцогу Коннаутскому. Он не ограничивался управлением Индией. Индия была для него центром английской империи, откуда он руководил английской политикой в Азии. «Индия — крепость, с двух сторон ее окружает, подобно рву, океан, с третьей горы; за этой стеной тянется гласис различной глубины. Мы не стремимся к его захвату, но не можем допустить, чтобы его захватил противник. Мы будем очень рады, если он останется в руках союзников и друзей. Но если вражеские влияния проникнут и укрепятся за нашими спинами, мы принуждены будем выступить. В этом весь секрет положения в Аравии, Персии, Афганистане, Сиаме и Тибете». — Так определял свой взгляд на значение Индии в своей речи 30 марта 1904 г. лорд Керзон и действовал соответствующим образом. Он отправился с четырьмя военными кораблями в Персидский залив, завернув в южноперсидский порт Бендер-Абас, в Ковейт, который должен был представлять собой конечный пункт Багдадской железной дороги, наконец на остров Ормуз, демонстрируя пушками английской военной флотилии, что Англия не допустит никого в Персидский залив. Персия должна была остаться без железных дорог, ибо по железным дорогам могли бы продвинуться, по направлению к Индии, русские солдаты. Шейх Ковейта должен был подписать договор, который запрещал ему входить в сношения с третьей державой помимо Англии. Багдадская железная дорога, построенная немцами, должна была упереться в тупик; Турция не должна была развиваться, ибо это развитие могло помешать стремлениям Англии связать через Аравию и Месопотамию египетскую и индийскую колонии Англии стальными рельсами. Афганистан должен был остаться в цепях феодализма, дабы он не мог угрожать Индии с севера. В центре всей политики Керзона стояла боязнь царского империализма, боязнь России. Удержать ее от проникновения в Азию было главной руководящей идеей Керзона. Видя, что царизм завязает на Дальнем Востоке, он решил рисковать. Экспедиция полковника Юнгхесбенда в Тибет (в 1903—1904 гг.), через снежные перевалы Гималаев, должна была доказать, что Россия не посмеет сопротивляться воле английского империализма.
Во внутренней политике Индии Керзон руководствовался традициями, идущими от Ост-Индской компании. Всю свою политику он строил на сделках! с туземными князьями, на сделках с феодальной аристократией. Для него не существовали не только безмолвные крестьянские массы, молодой, нарождающийся пролетариат, но и индийская буржуазия, индийская интеллигенция. Керзон читал все книги, посвященные Индии, знал все, что было написано об индийской администрации, армии, податной системе, но не заметил одного, — что все это в значительной мере принадлежит прошлому, что за последние годы Индия вступила в период буржуазного развития. Он относился с глубочайшим презрением к индийской интеллигенции. Что могла представлять для воспитанника Итонского колледжа индийская интеллигенция, ее либеральные идеи? Ведь он высмеивал идеи Джона Стюарта Милля о свободе у себя на родине. Разве он должен был уважать их в Индии, если английский либеральный историк Маколей, борясь за введение современного образования в Индии, говорил, что современное образование приготовит почву для индийского самоуправления? Если дело обстоит так — тем хуже для современного образования. И зачем оно индусам? Разве они способны быть джентльменами? В состав комиссии, посвященной вопросам системы воспитания в Индии, лорд Керзон, питая глубочайшее презрение к индийскому национальному движению, которое началось с момента создания индийского национального конгресса, не удостоил пригласить ни одного индуса. В 1905 г. Керзон рискнул пойти на раздел Бенгальской провинции для увеличения налогов и для того, чтобы вбить клин между индийскими магометанами и прочим населением. Не подлежит сомнению, что он был глубочайшим образом удивлен, когда это вызвало громадные демонстрации. «Никогда Индия не видела такой популярной демонстрации. Но правительство осталось при своем решении. Буря улеглась только тогда, когда пришло известие, что лорд Керзон отзывается и скоро уедет из Индии. Это — последний, наверняка самый даровитый и без сомнения наиболее сильный вице-король того периода, когда силу администрации считали самым важным», — пишет Валентин Чирол в своей книге «О старой и новой Индии». Для оценки английской политики в Индии наиболее интересно то, что лорд Керзон сломал себе шею вовсе не потому, что не заметил такой мелочи, как появление новой буржуазной Индии. Он был отозван потому, что в своей мании величия натолкнулся на более сильную волю. Он требовал, чтобы ему были подчинены английские войска в Индии. Если уже быть Цезарем, то какой же это Цезарь, если ему не подчинены войска! Лорд Китченер — тупой солдат, но самая острая сабля английской империи — был другого мнения. И господствующий класс Англии понимал, что если полагаться на насилие, то лучше уже полагаться на саблю Китченера, чем на надутый пузырь в королевской мантии.
18 ноября 1905 г. лорд Керзон покинул Индию. Осыпанный почестями, он был заживо похоронен в золотом саркофаге. Царская России, разбитая на Дальнем Востоке, перестала быть опасной английскому империализму. Лорд Грей пошел с ней на сговор по всем азиатским делам. Россия поворачивала свой фронт против Германии, которая сделалась самым грозным соперником английского империализма. Россия была нужна, как пушечное мясо против Германии.
Антирусская политика Керзона должна была быть сдана в архив. Требовала изменений и индийская политика Англии. Голое насилие и дележ власти с феодальными владыками должны были уступить место политике сделки с индийской буржуазией. Само собой понятно, что такой сдвиг не мог совершиться сразу. Радикал лорд Морлей, министр по делам Индии либерального правительства, пришедшего на смену консерваторам, наверно не понимал всей задачи. Но не подлежит сомнению, что реформы Морлея и Минто являются началом новой политики, которая привела во время войны к обещаниям самоуправления для Индии и к реформам Монтэгю-Челмсфорда 1919 г., ставившим себе целью привлечь к власти индийскую буржуазию и откол национального движения от революционного. Керзон, не понимавший того, что происходит, смотрел из своего золотого гроба на эти перемены с глубочайшим презрением, считая их капитуляцией Англии, смотрел с. презрением, которое наверное достигло высшей точки, когда место, освященное его пребыванием в Индии, место вице-короля Индии получил еврейский адвокат, сын торговца фруктами, Айзек Руфус, носящий теперь не менее красиво звучащее, чем имя лорда Керзона, имя лорда Ридинга. Из своей могилы восстал Керзон на деле только в 1919 г., когда в центре английской политики, после окончания войны, стало снова отношение к России. Назначенный министром иностранных дел, Керзон, по всей вероятности, не противился повороту, который после разгрома Деникина и Колчака наметил Ллойд-Джордж. Англия не вела интервенции с полным напряжением сил. Ей мешал в этом не только глубокий социальный кризис, но и начало борьбы с Францией за гегемонию. Здесь был еще один расчет: если бы белым удалось при помощи Антанты решительными ударами победить советскую власть, то они были бы принуждены предъявить союзникам старые договора, касающиеся Турции и Персии. В 1919 г., используя временную слабость России, Керзон прибрал Персию к рукам. В Константинополе господствовали англичане. Это положение стало бы очень щекотливым в случае победы белых. Но даже если бы белые, для получения власти, капитулировали перед Англией, то не подлежало сомнению, что в будущем белая Россия должна была бы направить свои усилия именно по линии самых слабых держав, т. е. по линии Востока. «Борются в России белые и красные. Ничего. Надо бы еще было вооружить зеленых», — сказал один из английских агентов, возвратившихся из Прибалтики. Англии нужна была в первую очередь по возможности продолжительная гражданская война в России. Чем она дольше продолжалась бы, тем более слабой и более разоренной должна была выйти из нее Россия. Когда Советская Россия победила, пришлось с нею мириться. Лорд Керзон не препятствовал Ллойд-Джорджу, ищущему в России дешевого сырья с целью освободить Англию от американской зависимости. Он надеялся, что Россия достаточно ослаблена и что она не в состоянии будет влиять на развитие Азии. Он надеялся в дальнейшем, что голод, вспыхнувший в 1921 г., принудит Советскую Россию к капитуляции перед Англией. Когда в Генуе Советская Россия не капитулировала, когда она начала восстанавливаться, когда она сделалась центром освободительных движений на Востоке, старая ненависть к царской России вспыхнула в Керзоне с удесятеренной силой против новой рабоче-крестьянской России. Но Ллойд-Джордж, державший властно в своих руках руль внешней политики, не давал ему полной свободы действий. Ненависть к этому плебею, ненависть за то, что лорд Керзон «болел» во время конференции в Каннах и в Генуе, приняла истерические формы. Когда консерваторы решили порвать с Ллойд-Джорджем, Керзон не сумел скрыть свою бешеную радость и поспешил в клуб консерваторов, чтобы присутствовать при похоронах либерального премьера, посмевшего его обуздывать.
Наконец, он остался один у руля иностранной политики Англии. Он заключил мир с Турцией, чтобы отделить революционный Восток от русской революции, чтобы развязать себе руки, пустил французов в Рурский бассейн и предъявил ультиматум Советской России. Человек, агенты которого со всех сторон окружали Союз советских республик, организуя все враждебные силы против революционного государства, решил требовать от России отказа от пропаганды на Востоке, решил во что бы то ни стало ее унизить, чтобы показать народам Востока, что достаточно поднять нагайку и взбунтовавшиеся хамы — русские рабочие и крестьяне — станут на колени, а если не станут, то он, Керзон, покажет СССР, что с ним шутить нельзя, что он спустит с цепи всех собак против него. Тут сказалась вся пустота Керзона, все его неумение учесть другие силы, кроме наличного золота и наличных штыков.
Правительство СССР пошло на все уступки, которые были возможны, но оно не пошло на сдачу. Керзон вынужден был дожить до того, что руководящие круги английской промышленности заявили ему протест против его безумной политики. Председатель группы промышленников в английской палате, вызвав вождя лейбористской партии Гендер-сона, заявил ему, что он не допустит разрыва с СССР, что Керзон должен довольствоваться суммой, уплаченной советской властью «обиженной» ею английской шпионке и повторенным обещанием не вести пропаганды. Порвать с СССР Керзону, таким образом, не удалось.
Его турецкая политика кончилась таким же провалом. Турция, принужденная итти на лозаннскую сделку, не примирилась с английским империализмом, который угрожает ее существованию. В Афганистане Керзону не удалось выбить из занятых позиций СССР. На Дальнем Востоке влияние СССР росло с каждым днем.
Когда, после девяти месяцев господства лейбористской партии, консерваторы вернулись к власти, место министра иностранных дел Керзону больше не досталось. Он был снова похоронен в палате лордов. Влияния на ход иностранной политики он больше не имел. Его звезда окончательно закатилась. Представитель английской аристократии, почитатель голой силы, романтик империализма, бесконечно самодовольный и самолюбивый, — Керзон не был в состоянии понять всей сложности положения английской империи, мощь которой идет на убыль не благодаря агитации той или другой державы, а благодаря тому, что Соединенные штаты Америки сделались руководящей промышленной силой, что народы Востока, которые когда-то были немыми рабами английской империи, проснулись и хотят жить и развиваться, что в лице СССР русский народ развивает свои силы, что, наконец, условия современной войны уничтожили преимущества островного положения Англии. Надутый лорд, думающий, что достаточно поднять английский хлыст — и задрожат народы, был чудаком, который не понимал мира и которого мир перестал понимать.
Над его могилой нельзя даже сказать, что он представлял собой величие английского империализма. Величие английского империализма лежит в той эпохе, когда он был двигателем капиталистического развития. Керзон выступил на историческую сцену, когда английский империализм сделался помехой даже для буржуазного развития на Востоке; Керзон олицетворяет только бездушное насилие, которым английский империализм хочет спасти свое господство. Это насилие было направлено против народов Востока и против русского народа. Россию Керзон ненавидел независимо от класса, господствующего в ней. Он ненавидел русский народ вообще за ту роль, которую он призван сыграть в пробуждении Азии, этого излюбленного объекта английской эксплоатации. К русским рабочим он питал, кроме ненависти, еще и глубочайшее презрение; он не мог понять, как смеют рабочие даже думать о состязании с ним, лордом Керзоном оф Кедльстон. Русские рабочие отплачивали ему той же ненавистью и тем же презрением. Они не могли понять, как может представитель отживающего свой век мира пытаться задержать поток истории. История докажет, что презрение русских рабочих имело все основания, в то время когда керзоновское отношение к нам было только выражением надменности представителя старого мира, не понимающего, что ему пора умереть.
21 марта 1925 г.