Общество литературоведения при Саратовском государственном, имени Н. Г. Чернышевского, Университете
Литературные беседы. Выпуск II.
Издание Общества Литературоведения при Саратовском Государственном Университете.
Саратов, 1930
И. Г. Пехтелев. править
Литературные взгляды молодого А. И. Герцена*). править
- ) Примечание редакции.
Статья написана студентом-выдвиженцем. Редакция считает необходимым продвигать в печать начинающих литературоведов и охотно дает место статье т. Пехтелева, при наличии в ней ряда дефектов.
О Герцене писали очень много. К сожалению, во всей груде книг и брошюр о Герцене количественно удельный вес марксистской литературы очень мал. Но ценностью марксистской литературы является то, что ею Герцен берется, как крупное социальное явление, а не только, как яркая и талантливая личность, гробокопательство в интимной жизни которой составляет «научную» ценность огромной части литературы о Герцене.
Но, и взявши Герцена, как социальное явление, нельзя свести в оценке его личности все к одной точке. Герцен со стороны его философских и эстетических взглядов не может трактоваться, как цельная фигура.
Весь Герцен находится в эволюции.
Начавши с гордого протеста личности обуржуазивающегося дворянина против крепостнического государства в 30 годах, Герцен кончил своим «духовным возвращением на родину» в качестве основоположника русского народничества. Д в последние годы своей жизни, Герцен увидел новую социальную силу — рабочий класс, объединяемый I Интернационалом.
Эволюция Герцена, это эволюция дворянина от дворянства к буржуазной демократии и от «буржуазного демократизма к суровой, непреклонной, непобедимой классовой борьбе пролетариата» (Ленин т. XII ч. I стр. 97 Гиз. М. 1924 г.).
В последнем этапе Герцен не развернулся. Смерть прервала жизнь Герцена. Даже, если бы он был жив, он, пожалуй, не стал бы выразителем пролетарской идеологии, в силу отсталости социально-экономических форм России, но факт тот, что в конце жизни он обращает взоры к I-му Интернационалу.
Вот этой внутренней диалектики развития Герцена нельзя забывать, без нее не понять Герцена.
В своих литературных взглядах Герцен также как, примерно, в философском мировоззрении развивался противоречиво. Эго противоречивое развитие Герцена в области эстетики (развитие же вообще может быть только противоречивым) обменяется тем, что он являлся об’ективно выразителем различных классовых идеологий, в различные периоды своей жизни.
Мы ставим своей задачей детально проследить развитие! литературных взглядов Герцена и об’яснить их социальную сущность.
Трудность этой задачи заключается в том, что еще немного поставлено проблем, связанных с именем Гериена, а проблема о его литературных взглядах совершенно не поставлена.
Между тем, разработка этой проблемы нам кажется чрезвычайно важной.
Всю работу мы предполагаем разделить на три части, соответственно трем этапам развития литературных взглядов Герцена, характеризующих его эстетику в целом от юношеских лет и до конца жизни.
Эти три этапа таковы:
Первый, — охватывающий университетские годы и первую ссылку (Пермь, Вятка, Владимир), — характеризуется тем, что Герцен в своей эстетике является романтиком, переключившимся, при известных условиях, в мистика. Второй этап охватывает годы после ссылки и первые годы заграничной жизни. Этот период характеризуется реализмом Герцена в оценке произведений искусства, причем большой вес в литературных воззрениях Герцена имеет эстетика Гегеля.
Третьему этапу соответствуют годы заграничной жизни. Основная черта этого этапа та, что Герцен знакомит Западную Европу с русской литературой и заставляет служить свое перо социалистическим идеям.
(Письмо к Мишле, О развитии социалистических идей в России, О романе из народной жизни — О «Рыбаках» Григоровича и др.[1].
Родился Герцен 25-го марта 1812 года в Москве. Он был, незаконорожденный сын крупного барина Ивана Алексеевича Яковлева и немки Луизы Гааг.
Но, несмотря на свое «ложное положение», все прерогативы жизни и воспитания барского дитяти, Герцен имел. Это способствовало тому, что Герцен мог очень рано читать литературу.
Отец его имел большую библиотеку, в которой Герцен находил нужные для чтения книги. «Ребячество оканчивалось преждевременно; я бросил игрушки и принялся читать» — пишет Герцен про себя (т. II, стр. 387).
Читательские интересы Герцена рано сосредоточились на серьезной литературе. Чтение Герцена направлялось учителем русского языка Василием Евдокимовичем Протопоповым, преподавание которого, хотя и было «забавным», но у которого — по характеристике Герцена — «проглядывал живой, широкий, современный взгляд на литературу» (т. II, стр. 390).
Василий Евдокимович обратил внимание Герцена и на ту литературу, которая не печаталась. С революционными стихотворениями Пушкина (Оды на свободу, Кинжал) и Думами Рылеева Герцен познакомился в списках, которые затем переписывал и заучивал наизусть. Наоборот, заменивший воспитателя Бушо (также оказавшего большое влияние на молодого Герцена) француз Маршаль, поклонник классической поэзии, считавший, что после Расина драмы Шекспира — варварство, не оказал большого влияния на Герцена. Классицизм Герцену остался чужд, и, впоследствии вспоминая о рукописях своих ранних статей, пропавших при переезде в новый дом, Герцен, между прочим, говорит и о таких, где он «уничтожал» классицизм.
Очевидно то, что до поступления в университет Герцен успел прочитать много произведений, как из русской так и иностранной литературы. Особенно, Герцен и его друг Н. И. Огарев в молодости увлекались Шиллром. Шиллер увлек Герцена в «богемские леса романтизма». В 1829-30 годах Герцен уже писал статью о Шиллеровом Валленштейне (т. XII, стр. бб). Эга статья, как и упоминаемые в «Записках одного молодого человека» «Литературные образы» и «Исторические статьи» все пропали при переезде в новый дом (т. II, стр. 396).
Следовательно Герцен не только начал рано читать, увлекаясь романтизмом Шиллера и революционными стихами Пушкина и Рылеева (конечно, не только это привлекало внимание Герцена. Он восторженно отзывается в «Записках» о «Горе от ума» и первой главе «Евгения Онегина», вышедшей отдельно в 1825 году), но и пробовал силы своего пера. Хотя до нас не дошли статьи его юности, но есть все основания думать, что настроение этих статей романтическое. Несомненно Карл Моор, образ революционера-романтика более всего гармонировал с настроением Герцена, уже лелеявшем революционную мечту, но не знавшем путь к ее осуществлению.
С таким настроением Герцен вошел в стены Московского университета в 1829 году.
Надо заметить, что до университета Герцен не занимался философией. Есть упоминание о том, что очень рано внимание Герцена было привлечено к Шеллингу. В письмах к Кучиной в октябре 1828 г. Герцен пишет что учитель латинского языка В. И. Оболенский принес ему Шеллинга (т. I, стр. 29). Но нет никаких свидетельств, что Герцен до университета прочитал Шеллинга. Скорей можно думать, что Шеллинг ему стал знаком гораздо позднее.
В университетский период своей жизни Герцен больше занимался политикой. Известный политический кружок Герцена Огарева в Московском университете в 30-х годах сыграл большую роль в развитии передовой молодежи того времени. Молодежь впервые знакомилась с социалистическими идеями Запада, с учением Сен-Симона.
По собственному признанию Герцена Сен-Симонизм лег в основу его и Огарева убеждений, т.-е. друзья стали социалистами (т. XII, стр. 152). Политика и университетские занятия Герцена по естественным наукам поглощали всего Герцена. К этому периоду не относится сколько-либо определенных высказываний Герцена о литературе, но и из небольших свидетельств можно заключить, что Герцен остался тем же поклонником Шиллера и революционной лирики Рылеева (т. I, стр. 112).
Из университета Герцен вышел неудовлетворенный собственными знаниями. В письме к Огареву от 3 августа 1833 г. Герцен заявляет, что намерен серьезно заниматься и советует другу то же самое.
В план занятий Герцена входила и философия, и история, и политэкономия, и христианство, и специально первая задача, которую себе поставил Герцен после выхода из университета, — изучить Гете (т. I, стр. 113).
Насколько выполнил Герцен свои желания — неизвестно, но ясно то, что он «Крепко занимался политическими науками» и «пристально христианством». Но Герцен не замкнулся в своих занятиях после университета, связи с товарищами у него не порвались. После университетский круг своих товарищей Герцен характеризует позднее в «Былом и думах» так:
"Небольшая кучка университетских друзей, пережившая курс, не разошлась и жила еще общими симпатиями и фантазиями, никто не думал о материальном положении, об «устройстве будущего» (т. XII, стр. 141—142). Жившим общими симпатиями и фантазиями Герцену и друзьям нужен был выход на общественную арену. Они искали сферы приложения своих сил. И вот, искания серьезной деятельности заканчиваются планом издания журнала, в котором Герцен вместе со своими друзьями (Огарев, Сазонов, Кетчер, Сатин) намеревается «следить за человечеством в главнейших фазах его развития, для сего возвращаться иногда к былому, объяснить некоторые мгновения дивной биографии рода человеческого и из нее вывести свое собственное положение, обратить внимание на свои надежды» (т. I, стр. 135). Всех друзей волнует широкий общественный идеал, и они хотят определить свое место в отношении этого идеала. Сущность идеала еще раньше выразил Герцен в письме к Огареву (т. I, стр. 117) словами: «Мир ищет обновления». Жажда обновления мира сопутствовала Герцену всю жизнь, и, оставшись всю жизнь социалистом-утопистом, не найдя путей к «обновлению мира» — Герцен потерпел трагедию.
Журнал, предполагаемый к изданию группою Герцена, должен был охватывать и историю, и естествознание, и литературу. Но прошение о журнале не было подано, и он не осуществился.
В плане журнала, написанном Герценом, он впервые так формулировал свой взгляд на литературу: «Человечество развивается в двух направлениях: в мире гражданском и в мире эстетическом, в мире дела и в мире слова. Но если две отрасли, подобно тем потокам, омывавшим светлые долины рая, истекли из одного источника, из места создания человека и втекают в один святой Гангес. Посему-то столь нераздельное представляет нам литература и политический быт. Гражданское состояние есть воплощенное слово, и, обратно литература, как слово народа, есть выражение его быта» — так пишет Герцен (т. I, стр. 125).
На первый взгляд кажется из последних слов, что Герцен определяет литературу реалистически. Но это только на первый взгляд. Из слов: «Литература — выражение быта народа» нельзя еще заключать, что Герцен был реалистом в определении литературы. В эти слова Герцен не вложил никакого конкретного содержания.
Нам кажется, что Герцен в исканиях точки опоры своего литературного мировозрения был весьма и весьма романтиком. Постараемся это доказать.
Первой крупной работой Герцена на литературную тему была статья «Гофман». Она написана в 1833-34 годах, а напечатана в 1836 г. в «Телескопе» Полевого. Статья о Гофмане представляет большой интерес для исследования творчества самого Герцена, ибо она отличается большими художественными достоинствами. С интересующей нас стороны из нее явствует, что Герцен в оценке литературы — романтик
С большим сочувствием Герцен цитирует статьи Гофмана о музыке. Вот часть большой цитаты, которую приводит Герцен:
"Музыка есть искусство наиболее романтическое, ибо характер ее — бесконечность Музыка открывает человеку неведомое царство, новый мир, не имеющий ничего общего с миром чувственным, в котором пропадают все определенные чувства, оставляя место невыразимому страстному влечению (т. I, стр. 147).
Называя Теодора-Амедея-Гофмана «художником в полном значении слова», Герцен задает вопрос, «хотите ли вы знать, что такое душа художника, насколько она отделена от души обыкновенного человека-души с запахом земли, души, в которой запачкано божественное начало?» — и отвечает. «Читайте Гофмановы повести» (т. I, стр. 148).
Из этих слов Герцена ясно то, что пафос «бесконечности» пронизывает самого Герцена. По его мнению какими то неземными соками питается душа художника, выращивая свое «божественное начало». Характеризуя Гофмана, Герцен характеризует свое настроение, и это настроение было лишено реалистического критерия в отношении литературы. Молодой Герцен, как критик-романтик.
Чем же об’яснить романтизм Герцена раннего периода? Какое мировозрение и какие социальные предпосылки лежат в основе романтизма Герцена?
Проблему русского романтизма нельзя считать решенной?
В этом отношении мы сошлемся на статью В. М Фриче (сб. «Проблемы искусствоведения» 1930 г.), где он разбирает несколько новых точек зрения на русский романтизм, но все-таки считает, что ни одна из них не удовлетворяет полностью научному об`яснению этого явления.
Мы делаем попытку установления некоторых пунктов романтизма, конкретно преломляя их в теме об эстетике Герцена.
По мнению Л. И. Белецкого (сбор. «Русский романтизм» Л. 1927 г. Белецкий статья «Очередные вопросы изучения русского романтизма») в основе романтизма лежит дуализм мировоззрения. Мы считаем это мнение Белецкого верным, но не исчерпывающим вопрос до конца, поскольку и сам дуализм мировоззрения обусловлен социально-экономическими условиями эпохи.
Дуализм романтика заключается в признании существующими двух миров: мира «земного» и мира «надземного». Последний принимает у романтика форму несущественного идеала, то есть того, что должно быть, по мнению романтика, но в действительности никогда не осуществится. Несущественный идеал романтик противопоставляет тому, что есть и, таким образом, можно сказать про романтика, что он стоит не на точке зрения бытия, а на точке зрения идеала. Из противопоставления идеала, бытию, при определенных общественно экономических условиях, вытекает гордый, несмиряющийся индивидуализм личности, направленный против пошлой действительности, который принимает у романтика значение этической нормы. Все особенности такого мировозрения мы находим у молодого Герцена.
Герцен был дуалистом. Это подтверждается его статьей «О месте человека в природе», написанной еще в университете в 1832 г. Статья напечатана впервые в собрании сочинений под ред. Лемке, а поэтому она не была известна Плеханову, писавшему о философских взглядах Герцена
Эта статья характеризует целый этап в философском развитии Герцена и доказывает, что Герцен в молодости занимался философией очень пристально.
Замечая, что «без человека природа не вполне выразила бы Творца» — Герцен пишет: «Безусловное самопознание Всевышнего соединяется с бессознательным веществом, и является существо среднее между богом и природою, телом принадлежащее миру конечному, духом миру идеальному, бесконечному Его бытие здесь есть явление и как все явления, преходяще; по совершении оного, его гетеростихийное существование в мире форм прекращается; тогда его тело — часть планеты, его дух летит в свою родину, к своему Творцу — она часть его. Сей-то эклектизм духовного с телесным и есть человек», (т. I стр. 74) Далее Герцен пишет, что «соединение противоположностей кажется натяжкою, а между тем это один из главнейших законов природы» (там же). Последнюю фразу не следует понимать в духе Гегеля, формулировка ее показывает, что здесь ничего нет от закона единства противоположностей. Кстати надо заметить, что в эти годы Герцен не знал Гегеля, и упоминаний о нем у него нет.
Итак, рассуждения Герцена о природе человека ясно указывают, что он в университетский период в области философии был дуалистом. В человеке он различает две стороны: «вещественную» и «невещественную» (т. I, стр. 78). Первая есть материальность человека, вторая дух человека, который принадлежит миру бесконечному, растворяющемуся в «Всевышнем».
Также ясно, что Герцен, как философ в статье «О месте человека в природе» стоит не на точке зрения бытия, а на точке зрения идеала. Так, например, он горячо протестует против того, что материалисты хотят унизить достоинство человека сравнением его с животным. Вот цитата Герцена по этому поводу: «Греки очеловечили своих богов и следовательно, понятие человека возвысили до божества, а мы стараемся унизить человека до животного с такою энергией, что один известный естествоиспытатель уверяет, что обезьяны говорили-бы, ежелиб у них несколько изменить строение гортани, а Гельвеций, в блаженной памяти материализме своем доказывает, что люди жили бы в лесах, были бы скоты, ежели бы, — смешно сказать, — вместо рук у них были бы копыта» (т. I, стр. 77)
Подобный материализм ему кажется ужасным, но критикуя его, он становится на точку зрения идеала т. е. того, что должно быть, а не того, что есть, и в этом вторая существенная черта его, как романтика.
Не менее яркой чертой Герцена — романтика был его индивидуализм. Лелея общественный идеал «обновления человечества» Герцен в молодости не знал иной силы, кроме индивидуальной воли и ума. Главным образом он протестует против пошлости окружающего и не хочет ей покоряться.
В письме к Нат. Ал-вне 31 декабря 1834 г. (из заключения) Герцен пишет: «Я ненавижу покорность в друзьях, я ее только хотел бы в толпе, покорность унижает» (т. I, стр. 161). Нельзя думать, что под толпой Герцен имел в виду крестьянство или мещанство. Первому, дворовому крестьянству он был отчасти обязан своим политическим развитием и, начиная с юности до смерти, он пронес горячую симпатию к «униженным и оскорбленным», не найдя исторических путей их освобождения. Под толпой Герцен, так же, как Пушкин и Лермонтов, имел в виду ту серую, подхалимствующую толпу у трона, против которой и поднял знамя гордого протеста личности.
Недаром Герцен особенно увлекался Карлом Моором и весьма высоко ставил романтизм Шиллера.
Романтизм молодого Шиллера — романтизм боевой, наступающей буржуазии. Он был созвучен формировавшему свою идеологию молодому Герцену. Идеалы гражданской свободы поэзии Рылеева с ее реалистическими мотивами были созвучны свободолюбивым мечтам молодого Герцена. В романтической теории Гофмана о музыке, как искустве безконечного, Герцен увидел ответ на собственную теорию о слиянии человеческого духа с бесконечным идеальным.
Каковы же социальные причины, породившие романтизм Герцена?
Нам представляется, что Герцен своим противопоставлением идеала бытию об’ективно является протестантом против крепостнических групп своего же класса, кормившихся субсидиями от правительства в 20-30 г. — годы аграрного кризиса, глубоко охватившего барщинное хозяйство (см. Покровский, М. История т. IV глава «Кризис барщинного хозяйства»).
Подобным же протестантом в поэзии был Лермонтов (см. Шувалов «Семь поэтов» статья «Лермонтов переводчик Байрона»). В атмосфере Николаевщины голос романтического протеста дворянства, оторвавшегося от своего класса, был ярким, хотя идеалы его находились в большинстве случаев вне сферы реальной жизни. Но тем не менее, этот романтизм был не без привкуса вполне отчетливой реальности, т.-е. как это мы видим на примере поэзии Лермонтова, в которой перемешаны мотивы фантастики с реалистическими мотивами гражданского протеста против «страны рабов, страны господ» (ср. Шувалов «Семь поэтов») а у Герцена заостренность внимания и на идеале бесконечности, в котором растворяется «божественное начало» души поэта, и на гражданских мотивах поэзии Рылеева, и на мятежном протесте Карла Моора.
Об’ективно историческую перспективу романтического протеста Герцена с раздвоением идеала на части реального и фантастического мы склонны признать буржуазной, т.-е. литературные взгляды Герцена указанного времени являются выражением идеологии обуржуазивающегося дворянства, которое еще сидело в своих крепостнических гнездах и об`ективным процессом исторического развития было двинуто на рельсы капиталистического развития, но было сдерживаемо социально-политическими институтами крепостнического государства. В этой-то среде обуржуазивающегося дворянства и родился протест против пошлой толпы, той самой, которая все таки задавала тон в николаевской России.
Несмотря на наличие в литературных взглядах Герцена реалистических оттенков, все таки Герцен романтик брал верх. Этим об’ясняется и то, что романтизм Герцена при известных условиях одиночества и изолированности от общественной жизни во время ссылки переключился на чистейшей воды мистицизм.
В апреле 1835 г. Герцен выехал в первую ссылку в Пермь, где пробыв две недели, был отправлен в Вятку, в которой находился до конца 1837 г. Затем Герцен был переведен во Владимир, где находился до конца 1840 г.
Многие, писавшие о Герцене, отмечают, что тюрьма и ссылка вместе с богатством впечатлений, полученных Герценом от жизни, способствовали развитию в нем мистических настроений. Это верно. Но еще до ссылки Герцен настраивается на религиозный лад. В Москве, находясь под арестом, Герцен восторженно читает Четьи-Минеи (том I, стр. 160). На небо, где утешаются скорби людей, ему в это время указала Н. Л. Захарьина, которая с детства была воспитана религиозной. Н. Огарев, еще ранее ставший мистиком, подарил на прощание Герцену, ехавшему в ссылку, распятие. Из всего этого следует, что в ссылку Герцен направился уже с определенными зачатками того мистического возрения, которое в нем затем расцвело пышным цветом, и отложилось на его литературных взглядах.
Про детские и университетские годы Герцена нельзя сказать, что он тогда был атеистом. Он в 1837 году из Вятки писал, что до 1834 года у него «не было ни одной религиозной идеи» (т. I, стр. 407) и лишь в этот год, с которого по его признанию «начинается другая эпоха… явилась мысль о боге» (там-же). Возрения Герцена на религию в доссылочный период скорее всего были неустановившимися, склонными к признанию высшей силы, но без облачения христианства. В ссылочный период Герцен доходил до самого подлинного мистицизма.
Обычно думают, что мистицизм Герцена вырос под влиянием его будущей жены Н. А. Захарьиной и художника Витберга, находившегося вместе с Герценом в ссылке, который был очень глубоким мистиком.
Впоследствии и сам Герцен в «Былом и думах» так характеризовал свои мистические настроения. Именно в ту эпоху, когда я жил с Витбергом, я более, чем когда-нибудь был расположен к мистицизму. Разлука, ссылка, религиозная экзальтация писем, получаемых мною (от Н А. Захарьиной), любовь сильнее и сильнее обнимавшая всю душу, и вместе гнетущее чувство раскаяния (упоминание о своей связи с Медведевой) — все это помогало Витбергу (том XII, стр. 304). Как видно, исследователи, об`ясняющие биографически мистицизм Герцена, не пошли дальше самого Герцена.
Причины, в силу которых развился мистицизм Терпена лежат не в личных сторонах его жизни а гораздо глубже — в социальном психологии Герцена.
Каковы бы ни были личныя влияния на Герцена, породившие его мистицизм в годы ссылки, он оказался возможным лишь на базе романтизма, как идеологической платформе той социальной группы, которая еще окончательно не утвердила в собственном сознании своей исторической перспективы. Таковой группой и было обуржуазивающееся дворянство в тридцатых годах, попавшее под удар аграрного кризиса и стесняемое еще живучим крепостническим дворянством.
Религиозно-мистические настроения Герцена отразились и на его литературной деятельности. Он пишет в религиозном духе две исторические картины: «Легенда о св. Феодоре» и «Вильям Пен» Кроме того, он написал статью под наименованием «Мысль и откровение», где рассказал о том, как он дошел до религиозного мировозрения, а также отрицал «мудрость века сего».
Эстетический идеал Герцена в ссылочный период это бесконечность несоизмеримость идеала искусства, который может дать только религия.
В отрывке «Отдельные мысли», написанном в конце ноября 1836 года в Вятке, Герцен пишет: «Греция выразила полную идею изящного. Ее архитектура всегда будет поражать самой простотой… Но в изящном Греции… один недостаток — нет религии. Отсюда этот характер конечности соизмеримость» (т. I, стр. 341). В статье «Гофман», которая была написана еще до ссылки, но затем в ссылочные годы исправлялась, влияние религиозности Герцена так-же чувствуется, но там, все таки, идеал бесконечности неясен; это — «неведомое царство», в отрывке же «Отдельные мысли» идеал бесконечности мыслится Герценом, как выражение религиозной идеи в искусстве.
Более ярко свой религиозный взгляд на искусство Герцен выразил в письме к Нат. А — вне Захарьиной от 17 апреля 1837 года. В предыдущем письме (13 апреля) к Н. А. Захарьиной Герцен настоятельно рекомендует ей со вниманием прочитать «Гамлета» Шекспира и обещает в другом письме об этой трагедии сказать несколько слов. И вот, между прочим, что написал Герцен.
«Человечество живет в разные эпохи по двум разным направлениям: или оно имеет верование, и тогда все искусства запечатлены религиозностью, надеждою на лучший мир, — или оно низлагает верование, и тогда что за удел поэта: небо у него отнято веком; люди, ломающие веру обыкновенно гнусны; в собственной душе он находит пустоту, и ему остаются два чувства: проклятие и отчаяние» (т. 1 стр. 411.) Вот в эпоху второго направления, по мнению Герцена, и жил Шекспир, и он бросил своим Гамлетом приговор людям.
Как видно из этих слов Герцен в своей религиозной эстетике дошел до апогея: он считает положительным искусством искусство религиозное. В этом отношении Герцен близко подошел к эстетике Л. Н. Толстого, но только подобный религиозный взгляд на искусство у Герцена не укрепился, и он ни в коем случае не характеризует эстетику Герцена в целом. Это переходный этап у Герцена, возникший на базе его прежнего романтизма, характерного для него, как представителя обуржуазивающегося дворянства. От мистического взгляда на искусство Герцен освободился не скоро. Даже в 1842 голу, уже будучи в Новгородской ссылке, Герцен рекомендует другу Огареву выход из тяжелых личных отношений с женой в «искусство мир всеобщего» (т. III, 52 стр. Дневник) Но в общем с концом ссылки (1840 г.) для Герцена наступает перелом: он из романтика и мистика в своих литературных воззрениях превращается в последовательного реалиста и атеиста, вплоть до того, что в своей публицистической деятельности становится первым на русской почве пропагандистом — атеистом.
Из всего сказанного о литературных взглядах молодого Герцена мы делаем такие выгоды:
В своих литературных воззрениях молодой Герцен был типичным романтиком. Философской подоплекой этого романтизма был дуализм мировоззрения для Герцена, в этом же отношении для Герцена — философа указанных лет было характерно, что он стоял не на точке зрения бытия, а на точке зрения идеала. Об’ективно романтизм Герцена, выражал протест обуржуазивающегося дворянства против крепостнических групп и самодержавия. Романтизм Герцена послужил базой и для впоследствии развившегося у него мистицизма. Об’яснение мистицизма Герцена влиянием отдельных лиц несостоятельно, ибо оно не об’ясняет, а только указывает на его источники.
В дальнейшем этапе развития своих литературных взглядов, Герцен резко повернул в сторону реализма.
- ↑ Печатаемая ниже статья есть часть работы, кратко охватывающая первый этап в развитии литературных взглядов Терпена. В своей работе мы пользовались полным послереволюционным собранием сочинений Герцена под ред. М. Лемке, кроме 5 го тома. 5-й том в издании наследников Герцена под ред. М. Лемке. Все ссылки будут делаться на это собрание.