Лисёнок плачет в ночи
правитьТретьи сутки бушевал по тундрам снежный ураган. На четвертые, еле волоча обмороженные ноги, в чум Выль Паша вполз человек, в страхе повторяя:
— Ой, мамо... Ой, мамусенька...
Хозяин вежливо приветствовал неожиданного гостя. Потом Тэнэко помог снять с больного желтую кожаную сумку, револьвер и малицу.
— Русский, а пьяный! — удивился Тэнэко.
— Я кассир,— дрожащими губами прошептал гость.— Спирт... Дайте мне спирту... из чемодана... Хозяин выполз в ночь. Там он распряг оленей и вернулся с чемоданом.
— Ноги спасите... ноги...
Выль Паш улыбнулся гостю, как ребенку. Он спрятал спирт гостя в свое лукошко и принес хрустящего снега.
— Зачем добро портить? Оно денег стоит.
И, осторожно сняв с гостя обувь, до жжения в пальцах натер ступни снегом. Рыжее лицо гостя наполнилось блаженством. Благословляя судьбу, он велел достать еще бутылку, угостил хозяина, остальное выпил сам и свалился на шкуры, что-то невнятно бормоча. Тэнэко с удивлением рассматривал спящего человека. Он никогда не видел рыжих усов и лысой головы. Потом Тэнэко крепко уснул, но крик гостя разбудил его.
— Дайте мне сумку, — сказал русский, подползая к костру,— И оружие тоже. Здесь кругом кулаки и шаманы.
Колхозников и батраков больше, — обидчиво возрази*1 Тэнэко, подавая сумку. — Я тоже батрак. Кассир положил револьвер на колени и вытащил семь желтых пачек. Он поднес их к огню, зачем-то понюхал и, положив обратно, свалился на шкуры.
Блестки огня сверкали на сизых гранях револьвера.
Быль Паш с боязнью смотрел на длинное дуло и большой барабан.
Главный начальник, думаю.
- Это кассир, — спокойно ответил Тэнэко. — Это все одно что продавец из фактории, только важнее. Я тоже скоро брошу у тебя батрачить и стану кассиром.
— Я тебя убью и не заплачу за работу.
— У меня будет оружие, ты побоишься убить меня,,
Хозяин что-то проворчал и вновь уснул.
Русский бредил: он кому-то грозил, кого-то обещал убить и от кого-то спасался, вскакивал, пересчитывал деньги. А потом его так скрутила белая горячка, что испуганный Выль Паш побежал в стадо. Он поймал лучших оленей и, потеплее одев гостя, повез его в Хоседа-Хард — районный центр. Тэнэко проснулся поздно. Он посмотрел на латы,— сумка и оружие лежали у костра. Конечно, Выль Паш испугался, что русский умрет в его чуме, но почему он не захватил деньги? Тэнэко вышел из чума. Стояло тихое синеватое утро, а потом показалось солнце, и на бойких лыжах оно побежало по тундровым сопкам. Вдали паслось стадо. Тэнэко вернулся в чум, пересчитал деньги. Верно. Семь пачек. Он вспомнил, как русский беспокоился за эти деньги и даже в бреду не забывал о них. Наверное, очень важные деньги. Русский теперь может умереть, а Выль Паш заберет их и пожалуется всем, что Тэнэко вор. Тэнэко долго Думает об этом.
Потом он тщательно одевается, идет к стаду и, поймав трех своих оленей, говорит измученным пургой пастухам:
— Приезжайте ко мне в гости в Красный город. Мне уже пятнадцать лет, и я не хочу больше батрачить у Выль Паша. Пастухи от удивления ничего не могут произнести, а Тэнэко запрягает нарты и уезжает на юг. Через плечо у него перекинуты ремни кожаной сумки и револьвера. Оглядываясь на прощанье, Тэнэко видит родные темно-оранжевые сопки, дымки чумов, стадо, но ему не грустно оттого, что он покидает родину. Ему хочется петь, но чувств так много, что они не укладываются в песню. Он свистит и хохочет от восторга. Испуганная упряжка мчится с сопки на сопку, обгоняя ветер.
А потом наступает ночь. Он едет березовой рощицей и видит схваченную капканом тощую лисицу. Клочья рыжей шерсти сползают с ее облезлого живота. Она грызет свою лапу и никак не может ее перегрызть. А в отдалении тонко плачет лисенок. Он боится неизвестности, и ему страшно остаться одному в ночи. Припадая худеньким животом к снегу, он скулит и ползет к матери. Он останется сиротой среди этого глухого безмолвия. Тэнэко становится жаль лисицы. Он подъезжает к капкану хозяина, снимает малицу и набрасывает ее на зверя, чтобы не укусил. Нажимает стальные пружины. Лисица в несколько прыжков настигает сына и, волоча окровавленную лапу, исчезает с ним в кустах. Тэнэко почему-то вздыхает и едет дальше. Он размышляет о том, как тяжело жить одинокому зверю. И как хорошо жить человеку, потому что у него всюду есть друзья. За рощицей курится дымок. Тэнэко проходит в чум лучшего охотника Большой земли —1 Егор Ваня и снисходительно здоровается с хозяином. Тот удивлен, но не показывает этого. Он усаживает Тэнэко на нерпичью шкуру, шерсть которой серебрится инеем, угощает нюхательным порошком из медной табакерки величиною со стакан. Он потчует гостя свежей олениной и терпеливо ждет новостей.
— Далеко твои олешки бежать будут, Тэнэко? — спрашивает он сдержанно.
— По важному делу еду, — отвечает Тэнэко и значительно опускает глаза. Ему хочется рассказать хозяину о том, что он бросил Выль Паша и везет теперь государственные деньги и оружие в Красный город, но он молчит, потому что в геройских поступках надо быть скромным. Хозяин беспокоится, что может не узнать новостей, и потому приносит семги и говорит озабоченно:
— Ты хороший пастух и охотник, Тэнэко. Скажи, кому продавать песцов — Выль Пашу или Союзпушнине?
— Выль Паш — кулак,— отвечает Тэнэко.—Мне уже пятнадцать лет, и я ушел от него. Батрачить у кулака нехорошо, потому что кругом есть колхозы и совхозы. «Твой ум поганой дорогой кочует»,— сказал мне Быль Паш. Он хотел испортить мне зубы, но я взял топор... Будь я охотником, я сдал бы все шкуры фактории.
— Я сделаю по твоим словам, — говорит с уважением хозяин. — Большой начальник ты стал теперь, Тэнэко.
Тэнэко минуту молчит. Широкое лицо, испорченное оспой, сдержанно, но в глазах его гордость и счастье. И он не в силах вытерпеть, чтобы не рассказать о том, что в кожаной сумке, которую он везет, находится целый миллион рублей.
— Главный ненецкий председатель бумагу мне прислал. Слова в ней нарисованы: «Привези, Тэнэко, деньги заболевшего русского начальника- кассира. Эти деньги мы будем платить нашим охотникам, ловящим семьдесят песцов вместо семи». Хозяин с восторгом и завистью смотрит на приплюснутый нос Тэнэко, на широкие мальчишечьи скулы. Он даже хочет назвать его по отчеству, но никак не может вспомнить имя отца Тэнэко и только разводит в восхищении руками и усиленно нюхает табак.
— Чудно! Батраком был, а стал высоким начальником. Больше милиционера поди?
— Нет, милиционер тоже большой начальник. Ему даже форму дают.
Далеко за полночь затягивается беседа, а наутро Тэнэко, еще более гордый, едет дальше. Он сочиняет радостную песню — ярепс. Он трижды
повторяет каждую фразу и свистит в конце:
Если встретятся сто шаманов,
У них заболят животы,
Если покажу им желтую сумку,
Они помрут со злости.
Быстро пролетает полярный день, и в сумерках Тэнэко лихо въезжает в большую парму охотников. Он входит решительно в самый большой чум, весело здоровается с девушками и садится у костра. Женщины подают блюда, полные жирной нельмы. Охотники терпеливо ждут новостей. Они не торопясь беседуют о хорошем урожае песца, о подледном лове, обижаются на то, что из Красного города ехал человек, но денег не привез, а у них скоро свадьба и деньги ой как нужны.
- Будут деньги, - говорит Тэнко громко, чтобы слышали в соседних чумах.
И рассказывает о том, как его уговаривал главный не* мсцкий председатель стать хранителем денег всего ненецкого народа, но он скромно ответил» что подумает об этом»
— Деньги будут задолго до свадьбы, — говорит Тэнэко.
Охотники отставляют чаши с колен и с недоверием подвигаются к костру. Тэнэко снимает малицу и показывает тяжелую сумку, спрятанную на животе. Охотники щупают сумку, смотрят Друг на друга, и двое гостей встают. Они выходят из чума и вскакивают на нарты, чтобы отвезти молву в соседние стойбища.
Хозяин подходит к гостю, трогает сумку, сочувствует:
- Больно везти-то?
И тычет пальцем в живот Тэнэко, исцарапанный до крови медной пряжкой.
— Худые люди есть, — отвечает многозначительно Тэнэко, — убить могут. Выль Паш за такие деньги сто охотников в день убить может. Но у меня есть оружие.
И Тэнэко показывает оружие. Держа револьвер дулом к мокодану, куда уходит дым, он высыпает на шкуру три золотые гильзы. Еще один гость, не простившись с хозяином, выходит из чума и с гиком исчезает в темноте. Так ехал Тэнэко с сопки на сопку, но быстрее ветра и его нарт мчалась слава о нем. Молва повествовала о том, как батрачонок Тэнэко нашел на старом чумовище столько денег, что мог бы скупить всех оленей на земле от самого Архангельска до Обдорска. Тэнэко мог бы стать самым богатым оленщиком, но он честен, как суд ненецких богов на седьмом небе, потому что батрак. И потому везде, где бы он ни останавливался, ему сменяли усталых оленей, веселили сказками о ненецких богатырях и угощали горячей оленьей кровью.
До города оставалось немного. Нужно было проехать небольшую деревушку, где когда-то Тэнэко был крещен в православную веру, да стойбище за деревушкой.
Но Тэнэко в деревне не остановился: он боялся тараканов. Мало ли что могут сделать эти черные звери с длинными усами… н остановился перед селом в парме колхозников. Они почетом встретили его и угостили вином. Он, как подобает настоящему герою, пил мало, говорил кратко и совсем перестал улыбаться. Он выложил на латы семь желтых пачек и сосредоточенно пересчитал их три раза. Голова еГо от вина приятно кружилась, и — странно — денег поучалось то больше, то меньше. Испарина покрыла его тело, и он попросил еще вина, и тогда количество денег удвоилось. Подняв палец, он сказал деловито:
— На эти деньги можно купить все кулацкие стада.
— Неужели олень стоит пятачок? —пробормотал хмурый счетовод председателю колхоза. — Ведь у него всего семьсот рублей.
— Тэнэко — хороший человек. Видишь, он совсем больной, а не забывает везти деньги, — ответил председатель.
Пастухи с уважением смотрели на батрака Выль Паша. Они водили его из чума в чум и так угощали вином, что он действительно заболел. Но даже в бреду он ни за что не-хотел расставаться с заветной сумкой. По временам он вскакивал и в темноте пересчитывал пачки непослушными пальцами и улыбался тепло тому, как его любят. И в бреду он жалел лисенка, потому что у зверя никогда не может быть много таких хороших друзей. Когда боль немного утихла, Тэнэко увидел сон: будто пришел к нему Великий Нум и сказал:
Храни, Тэнэко, души ненецких святых, и я сделаю тебя богом. Но Тэнэко ответил «нет», потому что он делает более важное дело — везет охотникам деньги на тридцать тысяч оленей. Тэнэко открыл глаза и увидел обступивших его пастухов. Они говорили что-то о враче и городе. Тэнэко насторожился. Он попытался бодро вскочить, но от слабости чуть <не упал в костер. Стиснув зубы, он сказал:
— Хозяева богаты, девушки приветливы, но дело выше их!
— Останься, Тэнэко, — уговаривали колхозники, — погода злая, помрешь маленько. Здесь хорошо.
В чуме действительно было хорошо. Весело трещали сучья в костре. Домовито шумел чайник. Жир выпле скивадся из котла, наполненного духовитой рыбой, А за чумом бесновался ураган, сбивавший человека с ног. Тэнэко пожалел, что сказанного не воротишь, но, не показывая виду, нетвердым шагом вышел из чума. Молодые колхозники вызвались его провожать, но он сказал:
— Не надо, — и положил сумку на нарты. Они перевернулись от резкого толчка, но он поправил их, и ураган подхватил его упряжку и, улюлюкая, понес на юг.
Проезжая деревню, Тэнэко задумался о том, как его примет главный ненецкий председатель. Он будет, наверное, сидеть в важной избе и не пустит Тэнэко.
Тогда Тэнэко стукнет три раза в дверь и скажет, что ему некогда пустые разговоры говорить. Если же главный председатель все-таки не откроет дверь, то он положит у порога сумку с деньгами и оружие, сядет на нарты и поедет обратно. Главный председатель увидит его в окно и бросится догонять. Он догонит Тэнэко и скажет:
— Ты хороший человек, проси что хочешь.
И тогда Тэнэко попросит сделать его милиционером или кассиром и выдать ему форму и винтовку.
У ворот, что стоят за селом, нарты вновь опрокидываются, и Тэнэко вновь ставит их на полозья и едет дальше. Потом он вспоминает сумку, судорожно ищет ее на своем животе, на нартах, под шкурками. Тело его холодеет от ужаса... Тэнэко останавливает упряжку и, задыхаясь от страха, бежит обратно к деревне. Лесок. Холм. Маленькая речушка, снова холм. Наконец — ворота. Он падает на колени. Цепенеющими от холода пальцами разрывает снег вокруг столбов. Он бежит дальше по сонной улице, ползет у колодца, и закоченевшие пальцы уже не чувствуют снега, когда он шарит ими по следу нарт. Тэнэко плачет от обиды. Слезы текут по его лицу, но он не замечает их. Ему вспоминается приветливость пастухов и охотников, злые глаза Выль Паша, его черные кулаки и лисенок, плачущий в ночи. «Мне тоже теперь никто не поможет», — с тоскою думает Тэнэко и уже неуверенно идет вперед, ползает на коленях по дороге и разгребает, разгребает запорошенный санный след.
О-хэй, о-хэй, — слышен несущийся навстречу крик, и Тэнэко испуганно останавливается посреди дороги. Оленья упряжка чуть не налетает на него.
— Тэнэко! — слышится знакомый голос.— Тэнэко, вот твоя сумка. Ты уронил ее около самого чума. Вернемся обратно, обогрейся. Счастливый Тэнэко долго жмет руку колхозника. Он называет его братом, дарит единственное наследство отца — широкий кованый нож — и идет к своей упряжке.
Рано утром Тэнэко въезжает в сонный городок. Он спрашивает, где живет самый главный председатель тундры, и наконец поднимается на второй этаж.
Ему долго не отворяют, а потом выходит широкоплечий, в русской рубашке, сонный председатель.
— Что, товарищ?
Тэнэко снимает малицу, показывая сумку на животе, говорит обидчиво:
— Я — Тэнэко.
Потом садится на корточки у порога и думает, что ему потребовать. Он вспоминает кассира, его чемодан и просит спирту.
— Ноги у меня замерзли.
Председатель ведет в комнату и торопливо приносит спирту. Тэнэко думает — пить или не стоит?
— Не надо, — говорит он,— я так... лучше рыбы дай...
Голова Тэнэко кружится. Он закрывает глаза и виновато улыбается.
— А деньги я, однако, привез, — шепчет он. И засыпает у печки, забыв о страшных тараканах.
