Зима 1889/90 года. В Самаре происходит шахматный гандикап-турнир. В числе участников его такая величина, как Хардин. В то время не было в России шахматистов, не знавших этого имени. Ведь Хардин вполне справедливо считался одним из сильнейших шахматистов России, соперником Чигорина, стоявшего в рядах лучших игроков мира. Победителем этого турнира выходит Владимир Ильич Ульянов.
Владимир Ильич научился играть в шахматы в возрасте 8—9 лет. К 15 годам он начал обыгрывать своего учителя — отца, большого любителя шахмат и сильного игрока. А через пять лет он встретился за шахматной доской с самим Хардиным. Силы, конечно, были неравны. Хардин был прекрасным теоретиком, исследователем ряда дебютов, имел более чем тридцатилетний шахматный стаж. Противник же его знал лишь 2—3 наиболее известных дебюта. И все-таки Хардин был немногим сильнее: он давал Владимиру Ильичу лишь пешку вперед.
«… Владимир Ильич, конечно, мог бы скоро сравняться с ним… и пойти дальше, если бы он серьезно взялся за шахматную литературу, если бы, например, летние месяцы, которые он в эти годы проводил в деревне Алакаевке, он посвятил шахматам и теории этой игры. При своей систематичности, настойчивости и умственных силах он бы в несколько лет сделался крупнейшей шахматной величиной. Это несомненно…», — пишет брат его, Дмитрий Ильич.
Но Владимир Ильич не ставил шахматы выше всего. Они были для него лишь развлечением, отдыхом, сохраняющим и подготовляющим силы к другой, более серьезной борьбе.
Он с одинаковым увлечением играл в шахматы, в городки, охотился и купался.
Ленин не только хорошо играл в шахматы, он любил решать и шахматные задачи и этюды. Вот, например, этюд и задача, которые он решил. Они далеко не легки.
В ссылке и в эмиграции Ленин много свободного времени отдавай шахматам. Его постоянный партнер Лепешинский в книге «На повороте» очень много рассказывает о Ленине-шахматиcте. Вот описание одного из «сражений»:
«… Я, Старков и Кржижановский стали играть с Ильичом по совещанию. И, о счастье, о восторг! Ильич „сдрейфил“… Ильич терпит поражение. Он уже потерял одну фигуру, и дела его совершенно неважны. Победа обеспечена за нами.
Рожи у представителей шахматной „антанты“ — веселые, плутовские…
Они зло посмеиваются над добиваемым противником и в шутливой болтовне выражают свой неподдельный восторг, смакуя удачные последствия того гениального хода белых, который для черных оказался весьма роковым, а между тем не замечают того, что полуразбитый, но еще не капитулировавший враг сидит в застывшей позе над доской, как каменное изваяние, олицетворяющее сверхчеловеческое напряжение мысли. На его огромном лбу. — выступили капельки пота, голова низко наклонена к шахматной доске, глаза неподвижно устремлены на тот уголок ее, где сосредоточен был стратегический главный пункт битвы… Цель его жизни в данную минуту заключается в том, чтобы не поддаться, чтобы устоять, чтобы не признать себя побежденным. Лучше умереть от кровоизлияния в мозг, а все-таки не капитулировать, а все-таки выйти с честью из затруднительного положения…
Легкомысленная „антанта“ ничего этого не замечает.
Первый забил тревогу ее лидер:
— Ба, ба, ба, это что-то нами непредвиденное… — голосом, полным тревоги, реагирует он на сделанный Ильичом великолепный маневр. — Гм… гм… це дило треба розжуваты, — бормочет себе под нос…
Но увы, разжевывать нужно было раньше, а теперь уже поздно. Двумя-тремя „тихими“ ходами упорный противник „антанты“ под шумок ее преждевременного ликования создал совершенно неожиданную для союзников ситуацию, и боевое „счастье“ им изменило.
С этого момента их лица все более и более вытягиваются… Союзники начинают переругиваться между собой, попрекая друг друга в ротозействе, а их победитель весело-превесело улыбается и вытирает платком пот со лба».
После революции Ленин почти совсем не играл в шахматы. Гигантская борьба за первое в мире социалистическое государство не оставляла времени для шахматной борьбы.
«… Вся сила его ума, вся его огромная воля мобилизованы полностью, без остатка, для победы, во что бы то ни стало. Его великолепно устроенная голова напряженно работает… над своего рода шахматной проблемой. Всмотритесь в эту „игру“. Вот он выдвигает вперед пешечную демократию против цитаделей отечественного капитализма. Вот „делает гамбит“, соглашается на брестскую жертву. Вот производит неожиданную рокировку — центр игры переносит из Смольного за Кремлевские стены. Вот развертывает силы с помощью Красной армии, красной конницы, красной артиллерии, обороняется, защищает результаты сделанных завоеваний, а если возможно, то и нападает. Вот „занимает“ противника — выбрасывает идею концессий. Вот как будто отступает и делает чреватые последствиями „тихие ходы“ — идет на соглашение с крестьянством, облюбовывает план электрификации и т. д. Вот проводит пешки на ту линию, где они обращаются в большие фигуры — через аппараты советских и партийных организаций подготовляет из рабоче-крестьянской среды новую интеллигенцию, крупных администраторов, политиков, творцов новой жизни. И… весь мир будет потрясен финалом игры: ильичевское „шах и мат“ по адресу капитализма положит конец „игре“, которую будут тщательно изучать следующие поколения на протяжении сотен и тысяч лет»…
