К северу (Брюсов)/Tertia Vigilia, 1900 (ДО)

[28]
XIII.
КЪ СѢВЕРУ.
(Émile Verhaeren).

Два моряка возвращались на сѣверъ.
Ихъ челнъ не боится осеннихъ тумановъ.
Въ царствѣ садовъ, и дворцовъ, и обмановъ,
Какъ добыча, досталась имъ въ плѣнъ
Семья сиренъ.

Два моряка возвращались на сѣверъ.
Былъ вечеръ.
Вѣялъ увѣренный вѣтеръ.
Плыли они и спокойны и горды.
Мимо мелькали знакомые фьорды.
Ихъ челнъ не боится осеннихъ тумановъ.

Толпились на пристани люди.
Толпа изумленно глядѣла
На челнъ, увлекаемый крыльями пѣны.
Привязаны къ мачтамъ, сирены
— Къ небесамъ устремленныя груди —
Извивали линіи тѣла,
И золото ихъ украшеній горѣло.

[29]


Глядѣла толпа изумленно,
Не зная, что близится къ нимъ съ океана.
Сквозь дымку тумана
Корзиной серебряной были ихъ челны,
Наполненной вверхъ золотыми плодами,
Золотыми, живыми цвѣтами.

И пѣли сирены,
Привязаны къ мачтѣ,
И лиры сжимая въ ослабшихъ рукахъ.
„Мы дочери пѣны!
О плачьте! о плачьте!
О югѣ далекомъ, о радостныхъ дняхъ!“
Такъ пѣли сирены,
Привязаны къ мачтѣ,
Какъ пламя сверкали ихъ юныя груди.

Но пѣсни сиренъ не слыхали на пристани бывшіе люди,
Молчаливые, косные люди!

Они не узнали друзей — двухъ моряковъ —
Имъ знакомыхъ давно.
Не узнали снастей, ни ихъ парусовъ,
А сами соткали для нихъ полотно.
Слѣпые, косные люди!

И мимо прошелъ торжествующій сонъ,
На мигъ озаривъ ихъ родной небосклонъ,
Для тысячей нѣмъ,
Не понятъ никѣмъ,

[30]

Ибо слишкомъ онъ былъ непохожъ
На скучную ложь, —
На разсказы учителей мѣстныхъ.

Близко отъ берега шли корабли,
Полны сокровищъ чудесныхъ,
Манили, влекли…
И никто не вкусилъ отъ плодовъ неизвѣстныхъ.