К друзьям (Гонители моей невинной лени — Вяземский)

К друзьям


Гонители моей невинной лени,
Ко мне и льстивые, и строгие друзья!
Благодарю за похвалы и пени,[1]
Но не ленив, а осторожен я!
Пускай, довольствуясь быть знаем в круге малом,
Я ни одним еще не завладел журналом,
И, пальцем на меня указывая, свет
Не говорит: вот записной поэт!
Но признаюсь, хотя и лестно, а робею:
Легко, не согласясь с способностью моею,
Обогатить, друзья, себе и вам назло
Писателей дурных богатое число.
Немало видим мы в поэтах жертв несчастных
Успеха первого и первой похвалы;
Для них день ясный был предтечей дней ненастных,
И ветр, сорвав с брегов, их бросил на скалы.
Притом хотя они бессмертного рожденья,
Но музы — женщины, не нужны объясненья!
Смешон, кто с первых ласк им ввериться готов;
Как часто вас они коварно задирают,
Когда вы их не ищете даров!
А там еще стократ коварней покидают,
Когда вы, соблазнясь притворной лаской их,
Владычиц видите в них и богинь своих!
Смотрите — не искать тому примеров дальних!
Мы здесь окружены толпой
Обманутых любовников печальных!
Не знавшись с музами, они б цвели душой,
И в неге тишины целебной
По слуху знали бы и хлопоты и труд!
Но первый их экспромт разрушил мир волшебный,
И рифмы-коршуны, в них впившись, их грызут.
Быть может, удалось крылатым вдохновеньем
И мне подчас склонять на робкий глас певца
Красавиц, внемлющих мне с тайным умиленьем,
Иль, на беду его, счастливым выраженьем
Со смехом сочетать прозвание глупца.
И смерть пускай его предаст забвенья злобе,
Мой деятельный стих его и в дальнем гробе
Преследует, найдет, потомству воскресит
И внуков памятью о деде рассмешит!
Иль, смелою рукой младую лиру строя,
Быть может, с похвалой воспел царя-героя![2]
И, скромность в сторону, шепну на всякий страх —
Быть может, боле я и в четырех стихах
Сказал о нем, чем сонм лже-Пиндаров[3] надутых
В громадах пресловутых
Их од торжественных, где торжествует вздор!
И мать счастливая увенчанного сына[4]
  (Награда лестная! Завидная судьбина!)
Приветливый на них остановила взор.
Я праведно бы мог гордиться в упоенье;
Но, строгий для других, иль буду к одному
Я снисходителен себе, на смех уму?
Нет! нет! Опасное отвергнув обольщенье,
Удачу не сочту за несомненный дар;
И Рубан при одном стихе вошел в храм славы![5]
И в наши, может, дни (чем не шутил лукавый?)
Порядочным стихом промолвится Гашпар.[6]
О, дайте мне, друзья, под безмятежной сенью,
Куда укрылся я от шума и от гроз,
На ложе сладостном из маков и из роз,
Разостланном счастливой ленью,
Понежиться еще в безвестности своей!
Успехов просит ум, а сердце счастья просит![7]
И самолюбия нож острый часто косит
Весенние цветы младых и красных дней.
Нет! нет! Решился я, что б мне ни обещали,
Блаженным Скюдери[8] не буду подражать!
Чтоб более меня читали,
Я стану менее писать!


Вторая половина 1814


Примечания

Первая публикация: «Российский музеум». 1815, No 2. Две авториз. копии в РСб-1 и РСб-5 и копия в Тетради А. И. Тургенева; все три — с вар. ст. 30, 43 и 44. Основанием для датировки служат: упоминание в ст-нии собственного четверостишья (см. ниже), написанного в мае 1814 г., и дата ценз. разрешения РМ: «22 декабря 1814 г.». Ст-ние обращено к Жуковскому и Батюшкову, призывавших Вяземского к систематическому творческому труду, и является своего рода декларацией литературного дилетантизма. В ответном послании «К Вяземскому (Ответ на его послание к друзьям)», опубликованном в следующем номере РМ, Жуковский говорит о величии поэтического призвания и так характеризует Вяземского:

Ты, Вяземский, хитрец, хотя ты и поэт!
Проблему, что в тебе ни крошки дара нет,
Ты вздумал доказать посланьем,
В котором, на беду, стих заклеймен
Высоким дарованьем!

  1. Пени — упреки.
  2. Воспел царя-героя. Вяземский упоминает свое четверостишье «Надпись к бюсту императора Александра I», опубликованное в брошюре по случаю празднования взятия Парижа (М., 19 мая 1814).
  3. Лже-Пиндары — так названы одописцы, воспевавшие Александра I; Пиндар (ок. 518—442 или 438 до н. э.) — древнегреческий поэт, автор гимнов.
  4. И мать счастливая увенчанного сына — вдовствующая императрица Мария Федоровна (1759—1828), которая с одобрением отозвалась о «Надписи» Вяземского.
  5. Рубан при одном стихе вошел в храм славы. Вяземский подразумевает «Надпись к камню, назначенному для подножия статуи императора Петра Великого» (1770) Василия Григорьевича Рубана (1742—1795) — одописца, переводчика, писателя и журналиста.
  6. Гашпар — герой поэмы «Расхищенные шубы», именем которого арзамасцы прозвали ее автора А. А. Шаховского.
  7. Успехов просит ум, а сердце счастья просит. Стих вошел в анналы элегической поэзии; его, в частности, цитирует в письмах Батюшков (РЛ. 1970, No 1. С. 186).
  8. Скюдери Жорж (1601—1667) и его сестра Мадлена (1607—1701) — авторы многочисленных галантных стихотворений, пасторалей, пьес и романов в духе раннего классицизма.