Внушитель помысловъ прекрасныхъ и высокихъ,
О ты, чей дивный даръ плѣняетъ умъ и вкусъ,
Наперсникъ счастливый не баснословныхъ Музъ,
Но истины святой и тайнъ ея глубокихъ!
Къ тебѣ я наконецъ въ сомнѣньи прихожу.
Давно я съ грустію на жребій нашъ гляжу:
Но силъ недостаетъ рѣшительнымъ отвѣтомъ
Всю правду высказать передъ неправымъ свѣтомъ.
Въ младенческіе дни, когда ни взоръ, ни слухъ 10 За тѣсный нашъ предѣлъ съ заботой не стремятся,
Когда намъ рѣзвыя забавы только снятся
И пламени страстей не знаетъ кроткій духъ,
Зачѣмъ уроками возвышенныхъ дѣяній
Съ душой роднить толпу чарующихъ мечтаній?
Смотри на юношу, какъ жадно ловитъ онъ
Движенье, взглядъ, иль звукъ, гдѣ чувство промелькнуло!
Счастливецъ молодой, онъ видитъ милый сонъ:
Еще его надеждъ ничто не обмануло.
Душа напоена и тѣмъ, что свято есть, 20 Что за предѣлъ земной всѣ мысли увлекаетъ,
И тѣмъ, что изрекла въ законахъ вѣчныхъ честь,
И тѣмъ, что нѣжный вкусъ, что строгой умъ питаетъ;
Свобода, слава, долгъ на поприще зовутъ.
И выбранъ жизни путь: пришла пора желаній;
Тамъ дружба и любовь въ объятія насъ ждутъ
Съ богатствомъ пылкихъ чувствъ, сихъ милыхъ намъ стяжаній.
Мечты прелестныя, чистѣйшій огнь души,
Не исходите вы изъ стѣнъ, гдѣ освящали
Утѣхи кроткія и кроткія печали! 30 Останьтеся навѣкъ въ невѣдомой тиши!
На жизненномъ пиру, въ веселыхъ сонмахъ свѣта,
Не ждите вы себѣ ни мѣста, ни привѣта!
Бездушные рабы смѣшныхъ уму забавъ
Не знаютъ нужды въ васъ: они свой санъ презрѣли
И, посмѣяніемъ все лучшее поправъ,
Идутъ своимъ путемъ безъ мыслей и безъ цѣли.
Какое чувство тамъ удастся раздѣлить,
Гдѣ встрѣтится съ тобой иль шутъ, или невѣжда,
Гдѣ жребій твой рѣшитъ поклонъ или одежда, 40 И гдѣ позволено лишь глупость говорить?
Отрадно ли душѣ, желаньемъ увлеченной
Возвышенной любви и милыхъ сердцу узъ,
Любовію сгарать къ красавицѣ надменной,
Для коей твой нарядъ есть разумъ твой и вкусъ?
Я съ горемъ оцѣнилъ сей пышный цвѣтъ природы,
Сихъ похитительницъ веселья, сна, свободы.
Ихъ сладость голоса, искусство ногъ и рукъ;
Наружностью одной глаза они плѣняютъ:
Такъ вазы чистыя предъ зеркаломъ сіяютъ; 50 Но загляни, что въ нихъ: огарокъ иль паукъ.
Одинъ несчастный былъ: онъ, гладомъ изнуренный,
Въ ужасной нищетѣ добыча мрачныхъ думъ,
Не призрѣнный никѣмъ и дружбою забвенный,
Судьбы не побѣдилъ и свой утратилъ умъ.
Но въ памяти его осталося желанье
Отъ глада лютаго себя предохранять:
Онъ камни счелъ за хлѣбъ и сталъ ихъ сберегать;
И съ благодарностью онъ бралъ ихъ въ подаянье,
Когда безъ умысла игривою толпой 60 Съ симъ даромъ вкругъ него дѣтей сбирался рой.
И что же наконецъ? Онъ, бременемъ томимый,
Упалъ и подавленъ былъ ношею любимой.
Вотъ страшный жребій нашъ! Ослѣплены мечтой,
Мы съ наслажденіемъ спѣшимъ въ свой вѣкъ младой
Обогатить себя высокимъ и прекраснымъ;
Но, можетъ быть, какъ онъ, съ сокровищемъ опаснымъ,
Погибель только мы найдемъ въ пути своемъ,
И преждевременно для счастья съ нимъ умремъ:
Оно къ земнымъ бѣдамъ свои бѣды прибавитъ, 80 Разсудокъ омрачитъ и сердце въ насъ раздавитъ.
1824
Примѣчанія.
↑Соревнователь просвѣщенія и благотворенія. Труды вольнаго общества любителей россійской словесности, 1825, №1, ч.29, стр. 3-6 безъ подписи, подъ заглавіемъ «Къ Ж...». Написано въ 1824 г.
Это произведение перешло в общественное достояние в России согласно ст. 1281 ГК РФ, и в странах, где срок охраны авторского права действует на протяжении жизни автора плюс 70 лет или менее.
Если произведение является переводом, или иным производным произведением, или создано в соавторстве, то срок действия исключительного авторского права истёк для всех авторов оригинала и перевода.
