Одинъ тотъ, кто способенъ наслаждаться семейственною жизнію, есть прямо добрый, и слѣдовательно прямо щастливый человѣкъ.
Свѣтъ называютъ театромъ — всякой человѣкъ, въ одно время, и дѣйствующій зритель. Актеры стараются блеснуть искуствомъ; зрители восклицаютъ: великій умъ! чудесное дарованіе! Но мало однихъ блистательныхъ успѣховъ на театрѣ свѣта, чтобъ пріобрѣсть благородное названіе добрый, чтобы имѣть право именоваться щасливымъ.
Ты съ честію Служишь Отечеству; Судья справедливый — всѣ приговоры твои сходны съ приговорами закона и совѣсти; смѣлый, благоразумный Полководецъ — никто не видалъ, чтобы ты блѣднѣлъ въ виду непріятеля, чтобы терялъ присутствіе духа въ минуту неуспѣха или замѣшательства. Въ обществѣ называютъ тебя пріятнымъ, ласковымъ, забавнымъ: не льзя не плѣниться твоимъ разговоромъ; все окружающее тебя оживлено твоимъ остроуміемъ, твоими словами, взглядами, усмѣшками. Говорю смѣло: умный, дѣятельный, любезный, необыкновенный человѣкъ! Скажу ли: добрый и щастливый?
Нѣтъ! я вижу себя на сценѣ, въ уборѣ, въ минуту представленія, въ минуту торжества; прельщаюсь однимъ наружнымъ, временнымъ твоимъ блескомъ. Ты дѣйствуешь не собственною силою, ты окруженъ безчисленными подпорами: общее мнѣніе хранитель твоихъ добродѣтелей; быть можетъ, источникъ ихъ единое твое честолюбіе. Хочу ли узнать совершенно твой характеръ — я долженъ послѣдовать за тобою во внутренность семейства. Семейство есть тихое, сокрытое отъ людей поприще, на которомъ совершаются самые благородные, самые безкорыстные подвиги добродѣтельнаго. Здѣсь человѣкъ одинъ — всѣ призраки изчезли; онъ дѣйствуетъ безъ свидѣтелей, въ кругу знакомцевъ, слишкомъ короткихъ, слѣдственно для него нестрашныхъ; не можетъ удивлять ложнымъ блескомъ; не слышитъ рукоплесканій; онъ можетъ наслаждаться единымъ скромнымъ, для другихъ непримѣтнымъ, но сладостнымъ и неотъемлемымъ щастіемъ. Здѣсь онъ снимаетъ съ себя заимственные покровы; свободно предается естественнымъ своимъ склонностямъ; никому, кромѣ самаго себя, не даетъ отчета; и естьли я вижу его спокойнымъ, веселымъ, неизмѣняемымъ въ тѣсномъ кругу любезныхъ; когда приходъ его къ супругѣ и дѣтямъ есть сладостная минута общаго торжества; когда отъ взора его развеселяются лица домашнихъ; когда, возвращаясь изъ путешествія, приноситъ онъ въ домъ свои новую жизнь, новую дѣятельность, новое щастіе; когда замѣчаю окрестъ его порядокъ, спокойствіе, довѣренность, любовь — тогда рѣшительно говорю: онъ добръ, онъ щастливъ!
Великіе подвиги, въ присутствіи многочисленныхъ свидѣтелей, бываютъ не рѣдко однимъ чрезвычайнымъ усиліемъ. Не рѣдко человѣкъ, котораго дѣятельность и обширный умъ въ дѣлахъ государственныхъ, котораго пріятность и живость въ блестящемъ кругу свѣта приводятъ насъ въ изумленіе, бываетъ задумчивъ и скученъ среди своихъ домашнихъ, гдѣ онъ свободенъ, гдѣ надобно дѣйствовать безъ всякаго внѣшняго возбужденія; гдѣ все почерпается во внутренности души, гдѣ можешь быть веселъ только тогда, когда твое сердце наполнено чистыми, живыми, неизмѣняющимися ни въ какихъ обстоятельствахъ жизни чувствами.
Быть щастливымъ есть наслаждаться самимъ собою — гдѣ же сіе щастіе, какъ не въ семействѣ? и что его источникъ, какъ не спокойное, невинное, доброе сердце? Человѣкъ-гражданинъ, пользуясь покровомъ общества, трудами своими покупаетъ у него почести и отличія; но добрый получаетъ сіи отличія и почести наряду съ недостойнымъ, имѣющимъ одинакое съ нимъ искуство, дѣятельность, скажу — дарованіе. Въ чемъ же его преимущество, собственное, ни съ кѣмъ нераздѣляемое? Въ щастіи добраго сердца, въ тѣхъ наслажденіяхъ, которыя вкушаетъ онъ въ кругу семейственномъ — плодъ, заповѣданный для порочнаго.
Не имѣвъ добраго сердца, можно быть въ нѣкоторомъ отношеніи добрымъ гражданиномъ: будь съ дарованіемъ, и будешь успѣшно дѣйствовать на той сценѣ, которая окружена безчисленною толпою судей, любопытныхъ и строгихъ. Честолюбіе замѣнитъ для тебя внутреннюю доброту; и та и другая причины произведутъ одинакое видимое дѣйствіе. Но быть хорошимъ семьяниномъ, въ полномъ значеніи сего слова — добрымъ супругомъ, отцемъ, покровителемъ своихъ домашнихъ — говорю безъ изключенія, не льзя, неимѣвъ добраго, нѣжнаго, чувствительнаго сердца. Семейство есть малый свѣтъ, въ которомъ должны мы исполнять, въ маломъ видѣ, всѣ разнообразныя обязанности налагаемыя на насъ большимъ свѣтомъ, но съ тѣмъ различіемъ, что здѣсь никакое ложное достоинство не можетъ увѣнчано быть ложною наградою; здѣсь видятъ тебя такимъ точно, каковъ ты въ самомъ дѣлѣ, и вотъ причина того печальнаго отдаленія, въ которомъ многіе, такъ называемые щастливцы міра, живутъ отъ тихаго, уединеннаго семейственнаго круга; они боятся вступить въ сіе священное общество! Что принесутъ они въ него съ собою? Мертвое, или испорченное сердце, чуждое наслажденій невинныхъ, смутное посреди спокойствія и порядка, непостоянное въ кругу удовольствій, однообразныхъ, но всегда сладостныхъ для души ясной, веселой и доброй!
Ты ищешь вѣрнаго щастія? Почитай обязанностію быть дѣятельнымъ для пользы Отечества; но лучшія твои наслажденія, но самыя драгоцѣнныя награды твои да будутъ заключены для тебя въ нѣдрѣ семейства: естьли душа твоя невинна; естьли пылаетъ въ ней тихое пламя добра, то въ мирномъ семействѣ найдешь безмятежное, постоянное щастіе! Гдѣ можешь любить съ такою полнотою, съ такою взаимностію, съ такимъ забвеніемъ самаго себя? Гдѣ можетъ быть столь добродѣтельнымъ и столь непосредственно получать за добродѣтели твои воздаяніе? Гдѣ найдешь такихъ вѣрныхъ, согласныхъ съ тобою товарищей и въ радости и въ печали? Стремись воображеніемъ къ сему блаженству, когда еще его не имѣешь, образуй для него свою душу; помни, что оно существуетъ для одного невиннаго, благороднаго, исполненнаго высокими чувствами сердца; благодѣтельная, животворящая мечта о немъ да будетъ сопутницею твоихъ юношескихъ лѣтъ! — Совершенствуя себя для мирной обители семейства, ты избѣжишь опасной заразы разврата: плѣнишься ли блестящимъ безобразіемъ порока, имѣя передъ глазами тѣ чистыя наслажденія, ту благородную дѣятельность, которыя неразлучны съ семейственною жизнію? И естьли твой выборъ уже сдѣланъ, естьли душа твоя замѣтила существо, для нее необходимое: то окружи себя его воспоминаніемъ; воспоминаніе объ немъ будетъ твоею добродѣтелію, твоею совѣстію! Такъ, естьли Провидѣніе опредѣлило тебѣ насладиться симъ благомъ, рѣдкимъ — но рѣдкимъ потому, что рѣдки сіи люди, которые полагали бы въ немъ первую и самую благородную цѣль своей жизни, которые минутнаго, живѣйшаго наслажденія, или невѣрной и блистательнѣйшей выгоды, не предпочли бы сему спокойному, скромному и неразлучному со всѣми добродѣтелями щастію — естьли Провидѣніе, говорю, опредѣлило тебѣ насладиться симъ благомъ, то смѣло можешь присвоишь себѣ титулъ щастливца; ты возвратишь сему титлу его утраченное достоинство: на языкъ твоемъ щастіе будетъ знаменовать добродѣтель, наслажденіе самимъ собою, прямое просвѣщеніе, истинную мудрость.
Какое зрѣлище, возвышающее душу, представляетъ намъ добрый семьянинъ — истинно добрый и щастливый человѣкъ! Войдите въ его домъ, веселый, скромный, гдѣ царствуетъ опрятность и чистота: — при первомъ шагъ не окружаетъ ли васъ какое-то неизъяснимое, невидимое, трогательное очарованіе? не чувствуете ли во глубинѣ души того утѣшительнаго спокойствія, того внутренняго наслажденія собственнымъ бытіемъ, которое всегда возбуждаетъ въ васъ присутствіе щастія? Вы видите передъ собою довольныя лица; плѣняетесь окружающимъ васъ порядкомъ: здѣсь время пролетаетъ быстро, для каждой минуты есть собственное, необходимое занятіе; минуты отдѣльнаго труда приготовляютъ къ минутамъ свиданія, къ минутамъ общаго удовольствія, и всякой трудъ приноситъ съ собою свою награду. Послѣдуйте за добрымъ семьяниномъ — и въ свѣтъ, гдѣ исполняетъ онъ обязанности гражданина, и въ домъ его, гдѣ онъ представляется вамъ супругомъ, отцемъ, хозяиномъ, и въ уединенный кабинетъ, гдѣ онъ остается одинъ съ собою, и къ смертному одру, на которомъ онъ ожидаетъ конца? спокойный, увѣренный въ бытіи Божества, неотрицаемаго для сердца, насладившагося истиннымъ щастіемъ, уповающій на безсмертіе, которое ощутительно для сердца, испытавшаго прямую любовь — вездѣ найдете вы его одинакимъ. Въ тѣхъ самыхъ чувствахъ, которыя дѣлаютъ его щастливымъ посреди домашнихъ, хранится и чистый источникъ гражданскихъ его добродѣтелей. Разлучаясь на время съ своимъ семействомъ, для исполненія обязанностей въ свѣтѣ, онъ соединенъ съ своими любезными нѣжнымъ, никогда не покидающимъ его сердца о нихъ воспоминаніемъ; ихъ мысленное присутствіе хранитъ его во всѣхъ рѣшительныхъ случаяхъ жизни. Какъ можетъ онъ не дорожить непорочностію своего имени, котораго слава есть слава его любезныхъ? Какъ можетъ не уклониться отъ зла, когда онъ долженъ приходить невиннымъ передъ судилище безпристрастное, для него драгоцѣнное и святое, передъ судилище своего семейства, гдѣ обитаетъ его неизмѣнный товарищъ, который, вмѣстѣ съ нимъ, одною дорогою, стремится къ одной и той же цѣли — къ щастію, основанному на совершенствѣ моральномъ который не узнаетъ его, унизившагося порокомъ; котораго довольный, одобряющій взоръ есть самая утѣшительная для него награда. Но всѣ обязанности, всѣ удовольствія свѣта почитаетъ онъ только посторонними: главная дѣятельность его внутри семейства — мирная, щастливая дѣятельность, которая животворитъ душу его, отдаляетъ отъ нее унылость и скуку, возвышаетъ ее, усиливаетъ, изцѣляетъ. Онъ веселъ, онъ спокоенъ, среди порядка и тишины, которыя окрестъ его царствуютъ. Перенеситесь мысленно въ обитель согласныхъ супруговъ, согласныхъ въ понятіи своемъ о жизни, согласныхъ въ выборъ способовъ ею наслаждаться — здѣсь минуты заботъ не имѣютъ того безпокойства, которое преслѣдуетъ насъ, когда трудимся для однихъ себя: они услаждаются трогательнымъ воспоминаніемъ о существахъ намъ любезныхъ, которымъ посвятили мы всю свою жизнь; здѣсь всякое благородное чувство души становится живѣе, возвышеннѣе, непорочнѣе — благотворительность награждается не однимъ тайнымъ одобреніемъ сердца, но вмѣстѣ и нѣжнымъ участіемъ милаго существа, которое въ глазахъ твоихъ есть образъ всѣхъ добродѣтелей; оно сопутствуетъ тебѣ въ хижину печальнаго и нищаго; ты дѣйствуешь не въ одномъ невидимомъ присутствіи Промысла: ты видишь передъ собою Его посланника въ своемъ товарищѣ, къ которому относишь всякое доброе дѣло, всякое доброе чувство; — что можетъ быть трогательнѣе и пламеннѣе молитвы, произносимой въ присутствіи милой супруги, вмѣстѣ съ нею, въ помощь своего щастія? Для кого можетъ быть ощутительнѣе Провидѣніе, для кого легче любишь своего Создателя? какъ не для нѣжнаго супруга и отца, окруженнаго драгоцѣннѣйшими залогами Ихъ милосердія? Молитва одинокаго человѣка есть требованіе, молитва семьянина есть благодарность.
Но представляя себѣ щастіе, должно воображать и горестныя потери. Супругъ не рѣдко, и слишкомъ рано, лишается супруги; отецъ переживаетъ дѣтей — утраты незамѣняемыя, ибо онъ разрушаютъ главное щастіе жизни, къ которому относили мы всякое другое. Но развѣ съ утратою любезныхъ теряется для насъ воспоминаніе? Развѣ тому, кто наслаждался настоящимъ, не остается меланхолической, усладительной привязанности къ прошедшему? Ты жилъ для нихъ! ты жилъ вмѣстѣ съ ними! ты радостно летѣлъ къ своей цѣли, окруженный милыми спутниками; Спутники твои изчезли… но ты самъ не измѣнился; поприще твое опустѣло… но оно все тоже, и та же цѣль представляется глазамъ твоимъ въ отдаленіи; стремись къ ней, окруженный знакомыми, дружественными тѣнями! Кто разъ насладился семейственными радостями, тотъ никогда, никогда не узнаетъ уже одиночества: горесть будетъ для него нѣкоторымъ образомъ любовію!