Кровавая шутка (Шолом-Алейхем)/Часть вторая. Глава 19. Отъезд

Кровавая шутка — Часть вторая. Глава 19. Отъезд
автор Шолом-Алейхем (1859—1916)

Дата создания: 1912-1913. Источник: http://www.web-lit.net/writer/76/book/49971/aleyhem_sholom/krovavaya_shutka

Глава 19. Отъезд

Беня Гурвич стал частым гостем на даче Фамилиантов. Прислуга, завидя белый костюм, бежала к Бетти сообщить, что пришел «ее панич», а сама чуть не прыскала ему в лицо.

Прислуга хохотала над «паничем», а Тойба Фамилиант задыхалась от злости. Её возмущала племянница; нищая девчонка, не выказывающая никакого почтения к своей богатой тетке!..

Таскается с каким-то оборвышем по лесу, да еще с таким видом, будто он наследный принц.

Еще больше злило Тойбу то, что Шлёма Фамилиант всячески защищал Бетти. Что бы она ни делала — все хорошо, по его мнению. И даже этот «пинский голоштанник» ему нравился.

Шлёма как-то беседовал с ним раза два и пришел в восторг от его эрудиции в области «наших священных книг»… По мнению Шлёмы, Беня Гурвич мог бы быть раввином где угодно. Ха-ха! Хорош раввин, разгуливающий без шапки и с бритой рожей… Ясно, что Шлёма говорит это только для того, чтобы позлить ее, Тойбу, зная, что она ненавидит Бетти и этого нахального молодца. Уже одна манера Гурвича приветствовать Тойбу выводила её из себя:

— Здравствуйте, тетенька!

Какая она ему «тетенька»? Все величают её «мадам», а этот фамильярничает. Нахал! Н-ну и молодежь нынче пошла! Да убережет всевышний избранный народ свой и ныне, и присно, и во веки веков! Аминь!

Дочери Тойбы, барышни Фамилиант, тоже были очень недовольны своей кузиной, державшей себя с Гурвичем слишком уж по-товарищески: как только он приезжает, оба удаляются в сад либо в лес и секретничают.

Даже до Сарры Шапиро дошли слухи о том, что её дочь нехорошо себя ведет. Мать приехала на дачу якобы с целью посмотреть, не скучает ли Бетти по дому, а кстати, конечно, побеседовать сторонкой об этом новом «шлим-мазл», который пристал к её дочери. Бетти, собственно, должна понимать, что мать не возражает против этого знакомства, хотя шурин этого парня и переплетчик, что никак не вяжется с фамильной гордостью славутских Шапиро… Но дело не в том. Речь идет только о том, что, живя у богатой тетки, надо знать, как держать себя…

Сарра имела еще в виду поговорить с Бетти относительно их бывшего квартиранта. Ох этот квартирант! Он оказался воплощением не только общееврейского несчастья, но и ее, личного. От одних разговоров и пересудов можно с ума сойти. А тут еще ни с того ни с сего приехали два еврея, назвались отцом и братом Рабиновича и превратили его в лгуна и авантюриста. Потом оказалось, что все это галиматья, что они просто — жулики, приехавшие с целью выманить деньги у честных людей якобы для спасения заключенного. И еще привозят с собой какое-то фиктивное письмо от раввина, какие-то квитанции и тому подобные подозрительные документы. Все это она узнала от Кецеле. Эти типы у него ночевали, и Кецеле сам видел их бумаги. Стало быть, выходит, что обманщики — они, а не Рабинович? Разберись тут в этой кутерьме. Надо непременно поговорить с Бетти, но как с ней говорить, когда она и слушать не желает! К тому же в последнее время Бетти вообще ведет себя более чем странно. Мамаше и больно и стыдно. Тойба тоже жалуется. Она ничего плохого не говорит, но удивляется, что Бетти не ест, не пьет, все время занята какими-то делами…

— Вот возьмите, к примеру, этого пинского парня, — говорит Тойба. — Пусть Господь не накажет меня за мои слова! — ведь он приходит сюда чуть ли не каждый день. И как только придет, оба удирают в лес и секретничают: шу-шу-шу, шу-шу-шу. Вот и сейчас они в лесу уже больше часа. Спросите, к чему секретничать, когда мы все знаем, что говорят они о Рабиновиче? Конечно, освобождение заточенных великое дело, но жертвовать ради этого собой… Об этом в наших книгах ничего не говорится… Если же исходить из того, что она считает Рабиновича своим женихом, то, во-первых, это еще вопрос. Вы, Саррочка, простите, что я так откровенно с вами говорю: мы, Шапиро, не любим лукавить. А во-вторых, хотя этот Рабинович и ни в чем не повинен, но уж одно то, что он столько времени просидел в тюрьме, как хотите, оставляет несмываемое пятно на человеке. Можете на меня сердиться, но я должна сказать, что такой человек нам не ровня. Почему вы не берете варенья? Берите, прошу вас.

— Спасибо, родная, я уж пробовала, — отвечала Сарра. — Ах, милая, кто теперь думает о таких вещах? Речь идет…

Появление Бетти оборвало интересную беседу. Бетти чем-то встревожена. Сарра, хорошо зная свою дочь, не рискнула её расспрашивать о причинах.

— Может быть, ты попробуешь варенья? — спросила тетя Тойба с обычной усмешечкой.

Но Бетти поблагодарила её взглядом, который отшиб у тетки всякую охоту повторить свое предложение.

— Хорошо, мама, что ты приехала, — сказала Бетти. — Мы едем домой.

Не помогли никакие просьбы тети Тойбы, ни расспросы о причинаx… Бетти настояла на своем.

— Сделайте мне хоть маленькое одолжение! — умоляла Тойба. — Возьмите хоть полбанки варенья.

Не дожидаясь ответа, Тойба стала перекладывать варенье из одной банки в другую и, убрав в буфет банку, где оставалось больше половины, всучила вторую насильно Сарре.

Сарра так была ошарашена неожиданным отъездом дочери, что никак не могла сообразить, что ей делать с навязанной банкой… И только в вагоне, оглядевшись и заметив, что держит в руках дурацкую банку, недолго думая швырнула её за окошко с таким видом, точно в этой банке заключались все её несчастья и заботы.

---

Бетти стояла у вагонного окна, следя за убегавшими назад деревьями, мазанками и телеграфными столбами. Мысли её возвращались к недавнему прошлому.

Она думала о знакомстве с Беней Гурвичем, ставшим близким ей в последние дни. Она боялась признаться самой себе, что этот человек, несмотря на свойственные ему странные, несколько шутовские манеры, симпатичнее всех других знакомых молодых людей. Больше всего ей в нем нравились удивительная простота и откровенность. Человек без задних мыслей: говорит то, что думает, и думает то, что говорит.

Уже со второй встречи он сказал ей, что она ему нравится, что он оценил её по достоинству еще в ту ночь, когда Рабинович познакомил его с ней на улице, ведущей к вокзалу… Сказал, что готов для нее и для того, что ей мило и дорого, пойти на какие угодно жертвы…

«Что ей мило и дорого». Это, конечно, было сказано о Рабиновиче, о котором, кстати сказать, Гурвич ни разу худым словом не обмолвился. И это она особенно ценила.

Ни разу Гурвич не позволил себе говорить о её чувствах к Рабиновичу, как если бы вообще ничего не было, как если бы Рабинович и Бетти были его младшими братом и сестрой.

Безыскусственной радостыо сияло лицо Гурвича каждый раз, когда он приезжал из города с доброй вестью о ходе изысканий отставного «Шерлока Холмса», имени которого он никогда не упоминал (за это Бетти была ему особенно благодарна). «Все идет чудесно, как нельзя лучше» — таковы были сообщения в первое время. Больше он не хотел ничего сообщать: к чему было вводить Бетти в курс похождений сыщика, таскать её по притонам и злачным местам? «Все знать будете — скоро состаритесь», — сказал он ей.

Но Бетти не удовлетворялась общими сведениями, ей нужно было знать подробности, и она настояла на своем.

Она узнала, что сыщик разыскал пропавшую Машу Черенкову и получил от нее массу новых данных и вещественных доказательств… Благодаря Черенковой были арестованы еще две подозрительные девицы, правда, отрицавшие свою виновность и взвалившие все на жениха Маши, Макара Жеребчика, тщательно скрывавшегося. Какими-то неведомыми путями сыщик, однако, добрался и до Жеребчика и арестовал его. Макар Жеребчик, в свою очередь, выдал всю банду, замышлявшую еврейский погром в целях наживы и обставившую убийство Чигиринского таким образом, чтобы оно могло сойти за ритуальное… Жеребчик обещал назвать всех участников убийства…

Бетти чувствовала себя счастливой и ждала начала нового процесса — о бандитах. Спустя несколько дней приехал Гурвич с нахмуренным лбом.

— В чем дело?

— Дело скверное: жених удрал прямо из-под венца! Макар Жеребчик каким-то чудом бежал из-под ареста в самый решительный момент.

На следующий день Гурвич принес известие похуже:

— Нехорошо, родная, ужасно нехорошо!

— Да в чем дело? Не томите!

— Скверно, понимаете, когда видишь, как правда плетется пехтурой, согнувшись в три погибели, а ложь торжествующе гарцует на огненных конях и орет: «Сторонись!»

— Да оставьте вы ваши витиеватые обороты, ради Бога! Что случилось?

— Случилось самое непредвиденное: арестовали моего Шерлока Холмса и посадили куда следует. За что, про что — неизвестно… Поняли? Теперь остается только одно: имеющиеся у нас сведения и материалы передать в руки опытного адвоката. У меня есть на примете такой человек: земляк из Пинска. Это, знаете, голова! А говорит… мухи дохнут! К тому же честнейшая душа…

— Я еду домой! — сказала Бетти. — Завтра между девятью и десятью утра я жду вас.

— Слушаю-с, — ответил по-военному Гурвич, вытянувшись во фронт и козыряя.

И тут же получил от Бетти замечание:

— Право, пора бросать эти выxодки…

— Какие?

— Шутовские.

---

На другой день Бетти прочла в газете, что обвиняемому уже вручена копия обвинительного акта, содержащего 200 страниц; что день суда назначен на 29-е число и что со стороны обвинения в качестве свидетелей вызываются: Давид Шапиро, квартирохозяин преступника, его дочь Берта Давидовна и малолетний сын Семён, бывший товарищ убитого Владимира Чигиринского.