Красная горка
правитьТо было раннею весной…
Мы сидели у окна моей комнаты, которая выходила на большую площадь. С высоты пятого этажа я любовалась на стройную, красивую колокольню и на только что позолоченные купола белой, нарядной церкви.
Церковь стояла в большом сквере, и там поминутно мелькали, как бабочки или цветы — синие, красные, пунцовые, и вообще, яркие весенние шляпочки бегавших детей. Все было радостно и светло. Пасха была поздняя и в тот день, память о котором — я занесла в свой дневник — день Красной горки, т. е. Фомино Воскресенье — первые свадьбы после Великого поста — в этот, большею частью, еще довольно холодный день — уже зацвела черемуха и на сирени показались почки.
Несмотря на то, что было уже 5 ч. вечера — солнце сияло. Вечерня окончилась и вот одна за другой стали подъезжать к церковной паперти кареты. «Невеста едет!.. невеста!..»
Мы жадно потянулись к раскрытому окну.
С пятого этажа трудно было различить — красива она или нет. Мы заметили только ее белый, легкий подвенечный наряд и удивились ее чересчур уже медленной походке.
Но вот, после этого свадебного поезда, вскоре показался другой и опять невеста в белом… и опять у нее таже робкая, тихая походка. Пока эта вторая невеста подымалась на ступеньки паперти — двери церкви открылись и первая пара, уже обвенчанная, спускалась на улицу.
Тут мы все изумленно переглянулись: новобрачную вел дряхлый старик.
Я взяла бинокль и к ужасу своему увидела, что и невеста была стара. Она была стара и не желала, видно, казаться моложе, потому что ее серебристые волосы не были подкрашены в темный цвет и точно красивый снег покрывали ее голову. Все лицо ее было в глубоких морщинах, но печать верно, честно и счастливо проведенной жизни — лежала на ее челе.
Так как и вновь подъезжающие пары были все только старые люди, то изумление наше достигло такого апофеоза, что мы решили идти в церковь и постараться воочию увидеть: что это все — обозначает?
В церкви мы еще больше удивились, заметив, что гости, приезжающие на эти свадьбы — были все замечательно похожи на венчавшихся стариков, и не только взрослые, но, даже и их маленькие дети.
— Что тут удивительного? — заметил мне кто-то, — Это все их семьи: их дети и внуки.
Я широко раскрыла глаза.
— Чему вы удивляетесь? — сказал мне тот же человек — юноша, как я заметила после, посмотрев на него, и даже остановившись долгим взглядом на его блестящих, вьющихся каштановых волосах, на его чудесных карих глазах с открытым светлым взором. "Да… чему вы удивляетесь? — люди сами поняли, наконец, что недостойно венчать брачным венцом мимолетные увлечения, или торговые сделки: «Дом Мой — Дом молитвы наречется»…
Лицо говорившего было серьезно и это глубоко сосредоточенное настроение передалось и мне.
— Так как же?.. — робко спросила я его, — Кто же эти люди, что сейчас принимают благословение священника?
— Благословение священника??..
Он как то загадочно и точно вопросительно повторил мои слова.
Мне вдруг стало страшно и какое-то, никогда раньше не испытанное чувство сердечного трепета охватило меня. Мне казалось, что душе моей внезапно стало тесно… Что она куда-то рвется… и вот… вот… покинет меня.
Я невольно пала на колени и взгляд мой не без страха, и точно повинуясь какому-то непреодолимому влечению, устремился к тому кружку людей, которые получили так смущавшее меня благословенье.
Они стояли на коленях, полукругом перед священником в белой ризе, благословлявшего их. Все это были очень старые люди с бледными морщинистыми лицами … по щекам их текли слезы … Парами… рука в руку… немного в расстоянии от других пар — они все, кроме старости, имели и еще общее у всех одинаковое выражение лица — оно было глубоко молитвенно и ясно говорило о сознании важности переживаемого ими момента — точно они достигли теперь цели, к которой стремились всю жизнь. «Удостоились… удостоились…» — шептали их уста.
Горячая волна жизни и невыразимого счастья — вдруг согрела и точно приподняла меня и я, как и они, устремила взгляд на то белое… белое… нежное… что с лучом солнца вошло в церковь. Но остановившись на этом белом — я опять похолодела… пальцы рук моих судорожно скрестились и я без чувств упала на пол.
Когда я очнулась, я увидела себя лежащей на скамье в той же церкви, и тот же прекрасный юноша с соболезнованием глядел на меня.
— Что это? --могла я только вымолвить… Что здесь было?..
Он молчал. «Было то, что бывает»… — уклончиво ответил он. «Но как аромат опьяняющего воздуха… как блеск слишком яркого солнца… как слишком громадное счастье — вы не могли вынести это счастье … а теперь — церковь пуста… Вам легче?… — Да».
Я встала. Пройдя немного, я увидела, что церковь не пуста, а в ней стояла приехавшая венчаться пара и много поезжан. «Ну…» вскидывая монокль, заметил кто-то из толпы — посмотрим… на этот раз долго ли она усидит в своей клетке?..
Я обернулась на ту невесту, о которой говорил господин с моноклем и к своему величайшему удивлению узнала в ней — невесту, на свадьбе которой я была только три года тому назад — тогда разведенная с первым мужем — она выходила за второго… Ну, а теперь, разведенная со вторым — выходит за третьего, точно отвечая на мою мысль, говорил своему соседу господин с моноклем. А, милый… были-бы только деньги…
Однако-ж… позвольте… — остановил его тот. — Что-ж это за бешеная скачка?!..
Монокль засмеялся…
— Скачка с препятствиями… Что вам за дело, если им желательно скакать. Это своего рода «спорт», голубчик… последнее слово моды.
— Для чего, вообще люди женятся — я не знаю, но по-моему, действительно, нет пикантнее невесты, как невеста --«мужняя жена».
Он гадко засмеялся. Мне стало тяжело, и я отодвинулась вглубь церкви.
Тут все на том же месте — я снова увидела юношу, речи котораго так поразили меня. Он следил за мною серьезным, печальным взглядом.
Я подошла к нему… "Боже, что это такое!!.. — невольно воскликнула я, под впечатлением только что слышанного и указывая на невесту. Он поднял глаза на красивую пару. Венчание началось. «Это», ответил он, помолчав и глубоко вздохнув, — это все, что вы хотите, но только — не таинство брака…
Текст издания: журнал «Пробуждение», 1907, № 1. С. 267—270.