Юровский Л. Н. Впечатления. Статьи 1916—1918 годов
Сост., предисл. и коммент. А. Ю. Мельникова.
М., 2010.
КРАЙНИЙ СРОК
правитьВласть народных комиссаров оказалась более длительной, чем многие полагали два с половиной месяца назад. Почему? Такой вопрос имеет не только историческое значение. Его необходимо поставить, чтобы дать себе отчёт в том, сколько времени может ещё продолжаться наш нынешний развал.
Власть большевиков — захватного происхождения, методом подготовки этого захвата были демагогия и политический обман, методом осуществления новой власти является вооружённое насилие, и в нём — в насилии — а не в воле большинства населения находится опора большевиков. Но все эти обстоятельства не должны заслонять от нас того факта, что с властвованием большевиков связаны интересы значительных групп населения. Пусть это — интересы лишь сегодняшнего дня или плохо понятые выгоды невежественных людей, или даже чисто грабительские интересы тех тёмных лиц, которые сознают себя в настоящее время безответственными за все свои преступления. Если мы хотим не морализировать, а хладнокровно взвешивать силы и проверять степень устойчивости созданного этими силами положения, мы должны учитывать все интересы — кратковременные и длительные, действительные и мнимые, честные и преступные — всем им подвести один общий итог.
Большевики не дали России обещанного мира: с фон Кюльманом даже Бронштейн пока не в состоянии был заключить мирный договор. Это обстоятельство несколько ослабляет позицию большевиков; но зато большевики распускают уже армию и этим в свою очередь укрепляют своё положение. Дезертирство перестало быть преступлением, и — что ещё важнее — оно было облечено в более или менее правовые формы. В порядке разрешения отпусков и увольнения отдельных возрастов распоряжением прапорщика Крыленко армия сокращена была в несколько раз. Интересы уволенных солдат связаны определённым образом с большевиками. Солдаты могут со временем забыть об этой связи, но сейчас они ещё помнят о ней.
Большевики не дали народу и земли. Не дали — потому, что крестьяне и сами захватили всё то, что лежало близко. Они не имеют никакого основания видеть в аннексированных помещичьих землях дар Троцкого и Ленина, а не «своего селянского министра». Отсюда — относительная слабость большевиков в деревне. Однако большевики гарантируют в большей мере, чем какая-либо иная власть, полную безнаказанность за все совершённые преступления и все произведённые погромы, и посему интересы недавно поживившихся связаны с правительством народных комиссаров.
Наконец, в городах власть большевиков поддерживает значительнейшая часть промышленного пролетариата, которому обещан полностью социалистический строй.
А государственная разруха, голод и нищета, которые приносит новая власть взамен всех благ, объявленных ею? Поскольку на длительность большевистского владычества не повлияют события международной жизни, которых в настоящее время нельзя ни предугадать, ни учесть, постольку именно разрухе суждено, по-видимому, сыграть в большевистском деле решающую роль. Однако здесь необходимы оговорки.
Пусть жестокая разруха уже налицо. Пусть банковая и кредитная системы расшатаны. Пусть промышленные предприятия закрываются одно за другим. Пусть железные дороги из путей сообщения превращаются в места, где подвергают жестокой пытке немногих платных пассажиров и время от времени перевозят небольшое количество товаров. Этого рода разруха ударит по большевикам не сразу.
Мы живём в период такого опрощения, какое представлялось бы немыслимым несколько лет назад. Наши потребности изменились до неузнаваемости. Нас постепенно перевоспитала война. Её дело довершила революция. Мы донашиваем старую обувь и старую одежду, лишь в случае крайней необходимости покупая что-либо новое, новых домов не строим, новых книг почти не издаём, и внимание наше направлено преимущественно в одну сторону: как бы поесть. Почти не работают заводы. Россия разодрана на части, а мы, тем не менее, существуем. Если бы эксперимент, подобный банковскому декрету, произведён был в момент нормального течения хозяйственной жизни — он перевернул бы хозяйство вверх дном, и вся нелепость его стала бы очевидной в тот же день.
Теперь, когда хозяйственная жизнь всё равно замирает, он стал возможным и, пожалуй, просуществует несколько месяцев.
Разруха вызывает бестоварье и безработицу. Но со стороны бестоварья разрушительные акты большевиков будут в течение некоторого срока компенсироваться сокращением интендантских заказов и возобновлением работы некоторых предприятий на гражданский рынок, а, может быть, и немецкими товарами. А безработных советская власть будет, очевидно, содержать сперва за «буржуазный», а затем за государственный счёт. Покуда у владельцев предприятий имеются текущие счета, они послужат источником вознаграждения рабочих. Параллельно будет набираться красная гвардия или вербоваться социалистическая армия, и никто не помешает большевикам кормить несколько сот тысяч или даже миллионы безработных за счёт печатания бумажных денег в течение довольно продолжительного срока. Разрушение промышленного капитализма будет подрывать большевистскую власть, но лишь постепенно, и не здесь таится наибольшая опасность для народных комиссаров.
Задачи, стоящие перед советской властью, очень упрощаются тем, что она пришла во время крайнего нашего оскудения, когда весь финансовый социализм сводится к тому, чтобы напечатать побольше кредитных билетов, и весь промышленный социализм сводится к тому, чтобы успешнее раздать эти кредитные билеты рабочим, из коих всё большее число перестаёт заниматься промышленным трудом. Но при всей упрощённости задач есть одна сторона нашей разрухи, которая должна стать для большевиков роковою.
Продовольственный кризис погубит их в близкое время, потому что с голодом немыслимо бороться при содействии красной гвардии и его нельзя утолить бумажными деньгами. Если бы не обостряющийся продовольственный кризис, социалисты Смольного института могли бы превратить Россию на время в чисто аграрную страну: потребности крестьянского населения в продуктах промышленности удовлетворялись бы германскими товарами, русская обрабатывающая промышленность была бы разрушена, промышленный пролетариат содержался бы под видом добровольной армии за государственный счёт. Но без хлеба такой план неосуществим, и голоду суждено спасти нас от варварства: это — одно из самых зловещих противоречий нашей государственной жизни.
В таком виде нам представляются результаты объективного анализа современного положения. На основании этих результатов очень рискованно было бы гадать. Но если предположить, а для этого имеются вполне достаточные основания, что продовольственный кризис достигнет весною предельной остроты, то этим будет уже кое-что сказано относительно вероятного «крайнего срока».
«Русские Ведомости», 26 января (8 февраля) 1918 года, № 17, с. 3.
КОММЕНТАРИИ
правитьСтр. 105. «Власть народных комиссаров оказалась более длительной, чем многие полагали два с половиной месяца назад». — Ср. со следующим свидетельством из Петрограда: «Захват власти большевиками 25 октября в первые дни на широкие круги петроградского населения не произвёл никакого впечатления… К ним относились полуиронически. Передавались забавные рассказы, как их встречали в министерствах, как организовывали они там работу при помощи курьеров и швейцаров в виду саботажа остальных чиновников. Мало кто верил, что эта оперетка продлится более двух-трёх недель» — А. С. Изгоев, «Пять лет в Советской России (Обрывки воспоминаний и заметки)», «Архив русской революции», издаваемый И. В. Гессеном, Берлин, 1923 год, т. X, с. 20. Сам Л. Н. Юровский писал в статье «Освобождённая Россия» («Русские Ведомости», 16 (29) ноября 1917 года, № 251, с. 4) о власти большевиков спустя три недели после переворота: «Никто не сомневается в кратковременности этого торжества. Едва ли жизненность его приходится исчислять многими неделями».
Стр. 105. «Власть большевиков — захватного происхождения, методом подготовки этого захвата были демагогия и политический обман…» — Ср. характеристику большевизма с уважением относившегося к Л. Н. Юровскому Петра Бернгардовича Струве в речи, произнесённой 17 мая 1921 года в Париже — «Итоги и существо коммунистического хозяйства»: «В первом состоянии своём большевизм есть, с одной стороны, стихийное увлечение, угар масс, движимых своими элементарными инстинктами, с другой стороны, сознательная игра руководящих партийных коммунистических кругов на этих настроениях и инстинктах масс. Это — период насильственного разрушения буржуазного строя, или коммунистического штурма на этот уклад экономических и государственных отношений. Для этого штурма нужны большие, возможно более наэлектризованные демагогией, массы, ибо нужен сокрушительный удар». — В книге П. Б. Струве, Избранные сочинения, Москва, РОССПЭН, 1999, с. 302—303.
Мнение об уважительном отношении П. Б. Струве к Л. Н. Юровскому основано на следующем фрагменте из его статьи 1930 года в издававшемся в Югославии еженедельнике «Россия», в которой он коснулся выступления Л. Н. Юровского на процессе т. н. «Промпартии»: «Я ощущаю Л. Н. Юровского в роли „свидетеля“ в этом процессе, без всякого преувеличения, как одну из самых несчастных фигур во всей истории человечества. Либо большевистская власть самым наглым образом оболгала Юровского перед всем миром, либо она этого даровитого человека буквально растоптала морально, превратив умного и порядочного учёного в глупого лгуна, который лжёт даже без смысла и без расчёта, из животного страха или животной тупости. И в том и в другом случае перед нами самое жестокое и самое гнусное убийство, убийство не физической оболочки, а духовной личности человека. Ужасно нестерпимо об этом думать!» — «Вавилонская башня большевистской лжи» в книге П. Б. Струве, Дневник политика. 1925—1935, Москва-Париж, Русский Путь — YMCA-PRESS, 2004, с. 576—577. Пётр Бернгардович оказался прав в своих предположениях — «большевистская власть» именно «буквально растоптала морально» Л. Н. Юровского. См. потрясающий документ 1932 года, разысканный и опубликованный Ю. М. Роландом, в котором Л. Н. Юровский подробно описывает произошедшее с ним. — «Письмо Л. Н. Юровского в коллегию ОГПУ СССР» из суздальского политизолятора ОГПУ СССР от 4 июля 1932 года, в книге Л. Н. Юровский, Денежная политика Советской власти (1917—1927), Москва, «Экономика», 2008, с. 575—584. Вот эпизод из письма Л.Н., относящийся к его показаниям на процессе «Промпартии», о котором пишет П. Б. Струве:
«После составления указанных протоколов, 30 ноября 1929 года, я был отвезён в заседание Верховного суда, рассматривавшего дело Промпартии. Представители прокурора меня предварительно не допрашивали: они получили часть тех протоколов, о которых я только что говорил.
Я должен особо остановиться на этом инциденте. Я был вызван в зал заседаний, и председательствоваший т. Вышинский напомнил мне, что советский кодекс требует, чтобы свидетель говорил правду. Я должен был бы сказать в ответ, что до ареста ничего не знал по рассматриваемому делу. Но из этого вытекала бы необходимость заявить, что на следствии в ОГПУ я, четыре месяца перед тем состоявший членом коллегии Союзного наркомата, давал ложные показания. В зале сидели иностранцы. Было совершенно очевидно, как будет истолковано такое моё заявление, если даже я ни слова не прибавлю к нему. Я не контрреволюционер, а сторонник Советской власти. Но я совершил бы контрреволюционный поступок, если бы не объявил себя контрреволюционером в этот момент. И я объявил себя таким во всеуслышание. Я понимал, на что обрекаю себя в глазах советской общественности, я знал, что сваливаюсь в пропасть, из которой и Советская власть не может меня вытащить, что никто не может сделать бывшее не бывшим, и было бы политически недопустимо изменить что-либо в том, что тогда произошло. Это был последний акт моей советской службы. Во всяком случае я так смотрел на своё положение. Никто никогда не узнает того, что я здесь пишу. Но я хотел бы, чтобы это знали тт. Сталин и Молотов». — Указанный источник, с. 582.
Как не вспомнить в связи с предпоследним замечанием Л.Н. утверждение булгаковского Воланда «рукописи не горят». Словно по его мановению достал Бегемот из архивов «русиш гестапо» (Войнович) многое объясняющий в судьбе Л. Н. Юровского документ.
Отметим, что выпущенные Л. Н. Юровским в 1919 году в Саратове «Очерки по теории цены» заслужили высокую оценку П. Б. Струве, написавшего в июле 1923 года полемическую рецензию (текст этой рецензии, найденный Ю. М. Голандом в берлинском журнале «Экономический Вестник», см. в приложении 2 к настоящему изданию). В предисловии к «Очеркам по теории цены» П. Б. Струве первый, кому Л. Н. Юровским выражается «искренняя признательность» (с. VII). Можно себе представить, как П. Б. Струве разговаривал с Л. Н. Юровским. Член ЦК партии «Народной Свободы» (кадетов) А. В. Тыркова-Вильямс рассказывала в 1952 году о манере П. Б. Струве говорить: «Сколько раз потом, в несравненно более серьёзных вопросах, приходилось мне слышать его захлёбывающиеся голос, его страстную отрывистую речь, в которой так странно смешивались глубокие, иногда даже пророческие речи с неожиданными истерическими выкриками». — А. Тыркова-Вильямс, На путях к свободе, Москва, Московская школа политических исследований, 2007 год, с. 55-56. Она же говорит далее о том, что «во вторую половину жизни» у П. Б. Струве «зашевелилось психологическое любопытство к людям» (там же, с. 56). Цитированные выше слова о Л. Н. Юровском из еженедельника «Россия» могут служить иллюстрацией этой мысли Ариадны Владимировны.
Между прочим, «Очерки по теории цены» были замечены не только в русской эмиграции, но и в подсоветской России. Н. Д. Кондратьев в 1924 году касается взглядов Л. Н. Юровского на «проблему разграничения статики и динамики» в докладе «К вопросу о понятиях экономической статики, динамики и конъюнктуры» — перепечатан вместе с обсуждением в книге Н. Д. Кондратьев, Проблемы экономической динамики, Москва, «Экономика», 1989 год, с. 48-90. В. Я. Железнов в 1925 году обсуждал постановку Л. Н. Юровским вопроса «о связи ценностного и натурального элементов экономических явлений». — В. Я. Железнов, К вопросу о натуральном и ценностном аспектах экономических явлений (в связи с проблемой методов изучения экономической динамики)" — см. публикацию в сборнике "Избранные труды Кондратьевского конъюнктурного института, Москва, «Экономика», 2010, с. 442—466. Т. Н. Райнов упоминает работу Л. Н. Юровского в статье 1927 года "К вопросу о природе экономического равновесия (проблема равновесия в экономике и в классической механике) — см. публикацию в сборнике "Избранные труды Кондратьевского конъюнктурного института, Москва, «Экономика», 2010, с. 368—395.
Написанная в Саратове и опубликованная в 1923 году, уже после его отъезда в Москву, работа Л. Н. Юровского «Саратовские вотчины. Статистико-экономические очерки и материалы из истории крупного землевладения и крепостного хозяйства в конце XVIII и в начале XIX столетия» фактически примыкает к той исследовательской программе, которую сформулировал ранее П. Б. Струве. Это видно из следующих слов Л. Н. Юровского: «Лет двадцать с лишним назад П. Б. Струве жаловался в одном из своих историко-экономических очерков на то, что русской экономической истории XIX века не посчастливилось и что, в частности, очень мало внимания историками уделено было организации крепостного хозяйства. С тех пор по истории крепостного хозяйства появилось несколько ценных исследований, но материалы, относящиеся к этой стороне нашего экономического прошлого, всё ещё довольно слабо разработаны. Это обстоятельство может служить достаточным оправданием для выхода в свет предлагаемых статистико-экономических очерков. Книга имеет целью представить некоторые новые данные для описания наших аграрных отношений в первой половине XIX и отчасти в конце XVIII столетия» (с. I).
Историко-экономический очерк, который имеет в виду Л. Н. Юровский, это переработанный доклад П. Б. Струве, читанный им декабре 1899 года в Московском Юридическом Обществе и напечатанный в 10, 11 и 12 номерах журнала «Мир Божий» за 1900 год. Очерк назывался «Основные моменты в развитии крепостного хозяйства в России в XIX веке». Вот что писал П. Б. Струве в первых строках: «Русской экономической истории XIX века до сих пор не очень посчастливилось. Историки-специалисты как-то чуждались этой свежей, живой и, во всяком случае, полуживой истории. Экономисты, по-видимому, всецело ушли в созидание картины экономической современности, и притом рисовали её — что более чем понятно, в младенческий период экономической мысли с характеризующим его слиянием теоретических проблем и практических вопросов — в значительной мере руководимые определёнными идеалами экономической политики: изобразители экономической действительности всего чаще писали под диктовку экономической политики. Как бы то ни было, славный памятник русской мысли — земская статистика — истолкование этого памятника поглощали почти всё внимание экономистов, и история хозяйственного быта России в истекающем столетии оставалась в загоне». — Пётр Струве, Крепостное хозяйство. Исследования по экономической истории России в XVIII и XIX вв., издание М. и С. Сабашниковых. 1913, с. 1-2.
В этой книге П. Б. Струве собрал «работы по истории крепостного хозяйства, разбросанные в разных повременных изданиях и ставшие теперь уже малодоступными…» (там же, с. VII). Вот его исходный замысел: «…В конце 1890-х гг. я задался намерением написать цельную историю нашего крепостного хозяйства и занялся подбором материалов для этой работы…» (там же, с. VII). А вот почему замысел не был воплощён: «План большой и связной истории русского крепостного хозяйства в XVIII и XIX вв., план, над выполнением которого я начал работать в 1900—1901 гг., мне пришлось отложить, так как на целый ряд лет я отдался исключительно публицистически-политической деятельности…» (там же с. VIII). И, наконец, его современный (для 1913 года) подход: «…теперь задача истории русского крепостного хозяйства окончательно выдвигается для меня в рамки сравнительно-исторического изучения всей экономической эволюции России в XVIII и XIX вв.» (там же, с. IX).
Из других работ П. Б. Струве о крепостном хозяйстве, написанных «лет двадцать с лишним назад» и также вошедших в его сборник «Крепостное хозяйство. Исследования по экономической истории России в XVIII и XIX вв.» отметим ещё две: «Попытки артельной организации крепостных крестьян» («Начало», 1899. № 1-2); Крепостная статистика. Из этюдов о крепостном хозяйстве, Санкт-Петербург, 1901. На экземпляре «Крепостной статистики», который хранится в ИНИОН РАН, красивым, чётким почерком на обложке в правом верхнем углу наискосок выведена дарственная надпись: «Многоуважаемому Николаю Алексеевичу Каблукову от автора».
Стр. 106. "Они не имеют никакого основания видеть в аннексированных помещичьих землях дар Троцкого и Ленина, а не «своего селянского министра.» — «Селянский министр» — распространённое прозвище социалиста-революционера Виктора Михайловича Чернова. В мае-августе 1917 года он был министром земледелия Временного Правительства, сторонник социализации земли, т. е. реформы земельных отношений, предполагающей «организацию уравнительного крестьянского землепользования на основе увеличения общественной поземельной собственности.» — Виктор Чернов, Пролетариат, трудовое крестьянство и революция, Петроград, 1918, с. 38. Проекту социализации земли были посвящены публиковавшиеся в 1917—1918 годах в «Русских Ведомостях» статьи и заметки А. А. Мануйлова и Л. Н. Литошенко. Позднее Л. Н. Литошенко объединил эти свои статьи в брошюре — Социализация земли, Москва, Народное право, 1918. Указанные статьи Л. Н. Литошенко в «Русских Ведомостях», насколько можно судить, никогда не выделялись в библиографиях его работ. Мы их установили и приводим здесь их названия вместе с другими неизвестными статьями, относящимися к тому же периоду: «Вопросы аграрной реформы. 1. Положения о ликвидации частного землевладения», «Русские Ведомости», 21 октября (3 ноября) 1917 года, № 241, с. 2 (без подписи, приписываем авторство Л. Литошенко, т. к. в статье «Вопросы аграрной реформы» в № 268 «Русских Ведомостей» за 1917 год, являющейся второй частью статьи и подписанной Л. Литошенко, стоит ссылка — "см. «Русск. Вед» № 241); «Вопросы аграрной реформы. 2. Крупные крестьянские хозяйства», «Русские Ведомости», 5 (18) декабря 1917 года, № 268, с. 2; «Вопросы аграрной реформы. 3. Контингент хозяйств и лиц, подлежащих наделению землёй. 4. Нормы земельного обеспечения», «Русские Ведомости», 8 (21) декабря 1917 года, № 271, с. 3; «Новые проекты социализации земли. I», «Русские Ведомости», 4 (17) января 1918 года, № 2, с. 1-2; «Социализация земли. I», «Русские Ведомости», 14 (27) января 1918 года, № 7, с. 2; «Социализация земли. II», «Русские Ведомости», 17 (30) января 1918 года, № 9, с. 2.
С 8 июня по 7 августа 1922 года в Москве большевики провели показательный процесс над партией социалистов-революционеров. К этому процессу был выпущен плакат «Селянская Богородица». В образе Казанской Божьей Матери был изображён В. М. Чернов. На руках у него «младенец» — адмирал Колчак. В руках у младенца свиток, на котором написано: «Расстрелять каждого десятого рабочего и крестьянина.» — Изображение плаката см. Елена Дьякова, Гражданская война с гражданским обществом, «Новая Газета», 22 декабря 2005 года, № 96. Так большевики зримо превратили социалиста Чернова во врага крестьянства.