Костыль
Костыль — Вам дар небес: любите Ваш костыль!
Он был для Вас судьбы полезною указкой,
И в школе жизни он Вам указал на быль,
Когда Вам жизнь была одной волшебной сказкой.
Про жизнь слыхали Вы сквозь сон, издалека.
Воздушных областей царица молодая,
Вы были неземной и, над землёй порхая,
Скользили по цветам на крыльях ветерка.
Но грозный час пробил. На землю ненароком
Неопытной ногой ступили Вы, и вдруг
На долю Вашу пал удел земной: недуг,
И первый этот шаг был первым Вам уроком.
Но малодушно ли Вам сетовать о том,
Когда он Вас привёл к обетованной цели
И к тайнам жизни Вам он светлым был путём,
И тайны эти Вы душой уразумели
В страдальческие дни годины роковой,
И всё, что некогда в Вас скрытно расцветало,
Прекрасной жатвою созрело под грозой?
Так, скорбь есть таинство и мудрости начало.
(Продолжение впредь).
1836
|
|
Примечания
Первая публикация: «Ежегодник рукописного отдела Пушкинского дома на 1977 год». Л., 1979, с. 73. Обращено к княгине Зинаиде Ивановне Юсуповой, урожд. Нарышкиной (1809—1893). Автограф стихотворения обнаружен В. Э. Вацуро в её альбоме и им же впервые опубликован одновременно с «шуточно-интимным четверостишием» Вяземского, адресованного также З. И. Юсуповой:
Фортуна чрез меня Вам башмаки подносит,
И, надевая их, Вам вспомнить случай есть
О том, который сам Вас и фортуну просит
У Ваших ног ему дать жизнь свою провесть.
6 мая 1838 (там же, с. 31).
|
По разысканиям В. Э. Вацуро, своего рода комментарий к стихотворению «Костыль» содержится в воспоминаниях М. Ф. Каменской, которая, описывая бал у Юсуповых осенью 1836 г., писала: «Хозяйка дома, красавица Зинаида Ивановна Юсупова, совсем не танцевала на своём бале, потому что в начале зимы этого года, катаясь с кем-то с ледяной горы, сильно зашибла себе ногу, прихрамывала и, не опираясь на костыль, даже ходить не могла. Помню, что на бале у неё в руке был костыль какой-то дедовский, старозаветный, чёрного дерева, до половины палки и по всей рукоятке сплошь усыпанный крупными бриллиантами. В одном уж этом костыле было что-то сказочное, волшебное. Должно быть, к нему же княгиня подобрала и весь свой наряд: платье на ней было не лёгкое, не бальное, а тяжёлого голубого штофа; на голове у неё около лба горела одна только большая бриллиантовая звезда, в заднюю причёску волос были как-то впутаны два газовые шарфа; один голубой с серебряными звёздами, а другой белый с золотыми, и оба они упадали до самого пола. Удивительно хороша была она в этом наряде!» («Исторический вестник», 1894, № 10, с. 50).
