Король Генрихъ VI.
Эдуардъ, принцъ уэльскій, его сынъ.
Людовикъ XI, король французскій.
Герцогъ Сомерсетъ, Герцогъ Экзетеръ, Графъ Оксфордъ, графъ Норсомберлэндъ, Графъ Уэстморлэндъ, Лордъ Клиффордъ, сторонники короля Генриха.
Ричардъ Плантадженэтъ, герцогъ Іоркъ.
Эдуардъ, графъ Марчъ, впослѣдствіи Эдуардъ IV, Джорджъ, впослѣдствіи герцогъ Кларенсъ, Ричардъ, впослѣдствіи герцогъ Глостеръ, Эдмондъ, графъ Ретлэндъ, его сыновья.
Герцогъ Норфолькъ, Маркизъ Монтегю, Графъ Уорикъ, Графъ Пемброкъ, Лордъ Гастингсъ, Лордъ Стаффордъ, сторонники герцога Іорка.
Сэръ Джонъ Мортимеръ, Сэръ Хьюгъ Мортимеръ, дяди герцога Іорка.
Генрихъ, графъ Ричмондъ, юноша.
Лордъ Райверсъ, братъ лэди Грей.
Сэръ Уильямъ Стэнли.
Сэръ Джонъ Монгомери.
Сэръ Джонъ Сомервиль.
Наставникъ графа Ретлэндъ.
Мэръ города Іоркъ.
Комендантъ Тоуэра.
Дворянинъ, два сторожа, охотникъ.
Сынъ, убившій своего отца.
Отецъ, убившій своего сына.
Королева Маргарита.
Лэди Грэй, впослѣдствіи супруга Эдуарда IV и королева.
Бонна, сестра французской королевы.
Солдаты, свита короля Генриха и короля Эдуарда, вѣстники, стража и проч.
СЦЕНА I. править
Уорикъ. Удивляюсь, какъ спасся король изъ нашихъ рукъ.
Іоркъ. Пока мы преслѣдовали сѣверную конницу, онъ улизнулъ хитро, покинувъ своихъ людей; тогда великій лордъ Норсомберлэндъ, воинственный слухъ котораго никогда не выноситъ отбоя, ободрилъ дрогнувшее войско; онъ, лордъ Клиффордъ и лордъ Страффордъ, всѣ рядомъ, бросились на нашъ главный боевой фронтъ и, врѣзавшись въ него, были убиты мечами простыхъ рядовыхъ.
Эдуардъ. Отецъ лорда Страффорда, герцогъ Бокингэмъ, тоже убитъ или опасно раненъ; я раскололъ ему наличникъ прямымъ ударомъ. Для повѣрки, взгляни, отецъ, на его кровъ (Показываетъ свой окровавленный мечъ).
Монтегю. А вотъ, братъ, кровь и графа Уильтшейра (Показывая Іорку и свой мечъ), котораго я встрѣтилъ при столкновеніи войскъ.
Ричардъ. (Бросая наземь голову герцога Сомерсетъ). Говори за меня ты и разскажи, что я сдѣлалъ.
Іоркъ. Ричардъ отличился лучше всѣхъ моихъ сыновей. Но неужели вы мертвы, ваша свѣтлость, лордъ Сомерсетъ?
Норфолькъ. Пусть тоже ожидаетъ все поколѣніе Джона Гаунта!
Ричардъ. Я надѣюсь снести такъ голову и королю Генриху.
Уорикъ. И я, побѣдоносный принцъ Іоркъ! До той поры, пока не увижу тебя сидящимъ на престолѣ, захваченномъ теперь ланкастерскимъ домомъ, я не сомкну глазъ, клянусь небомъ! Это дворецъ трусливаго короля; вотъ королевское мѣсто; займи его, Іоркъ; оно принадлежитъ тебѣ, а не наслѣдникамъ Генриха.
Іоркъ. Такъ помогай мнѣ, милый Уорикъ, и тогда я сдѣлаю это; сюда мы проникли только силой.
Норфолькъ. Мы поможемъ тебѣ, и тотъ, кто бѣжитъ повиненъ смерти!
Іоркъ. Благодарю, любезный Норфолькъ. Останьтесь со мною, лорды, и вы, солдаты, оставайтесь и ночуйте у меня.
Уорикъ. И если появится король, не наносить ему оскорбленій, развѣ что онъ станетъ насильно выгонять васъ (Солдаты уходятъ).
Іоркъ. Королева созоветъ сюда сегодня свой парламентъ, но она не подозрѣваетъ, что и мы примемъ участіе въ совѣщаніяхъ. Рѣчами или ударами, но мы отстоимъ здѣсь свои права.
Ричмондъ. Бывъ вооружены, останемся внутри зданія.
Уорикъ. Этотъ парламентъ прозовется кровавымъ, если Плантадженэтъ, герцогъ Іоркскій, не будетъ королемъ, и не низложится робкій Генрихъ, трусость котораго обратила насъ въ посмѣшище для нашихъ враговъ.
Іоркъ. Такъ не покидайте меня, мои лорды; будьте отважны; я хочу овладѣть моимъ правомъ.
Уорикъ. Ни король, ни тотъ, кто ему наиболѣе преданъ будь онъ самый гордый изъ сторонниковъ Ланкастера, посмѣетъ шевельнуть крыломъ, когда Уорикъ зазвенитъ колокольчикомъ. Я посажу Плантадженэта; пусть осмѣлится кто его вырыть; рѣшайся, Ричардъ, требуй англійской короны! (Ведетъ Іорка къ трону; тотъ садится).
Король Генрихъ. Милорды, взгляните, гдѣ возсѣлъ наглый мятежникъ! На самомъ государевомъ мѣстѣ! Вѣроятно, онъ намѣревается, съ помощью могущества Уорика этого вѣроломнаго пэра, посягнуть на корону и стать королемъ. Графъ Норсомберлэндъ, онъ убилъ твоего отца и твоего, лордъ Клиффордъ, и вы оба поклялись отомстить ему, его дѣтямъ, его любимцамъ и друзьямъ.
Норсомберлэндъ. Если не исполню, пусть небо отомститъ мнѣ!
Клиффордъ. Надежда на то заставляетъ Клиффорда носить траурные доспѣхи.
Уэстоморлэндъ. Что же, неужели мы это потерпимъ? Стащимъ его прочь. Сердце мое кипитъ гнѣвомъ; я не могу стерпеть этого.
Король Генрихъ. Будь терпѣливѣе, любезный графъ Уэстморлэндъ.
Клиффордъ. Терпѣніе годно для трусовъ, такихъ, какъ онъ; онъ не посмѣлъ-бы сидѣть здѣсь при жизни твоего отца. Всемилостивѣйшій государь, дозволь намъ здѣсь-же, бъ парламентѣ, напасть на домъ Іорка.
Норсомберлэндъ. Хорошо сказано, кузенъ; да будетъ!
Король Генрихъ. Но развѣ вы не знаете, что городъ имъ мирволитъ и что отряды солдатъ къ ихъ услугамъ?
Экзетеръ. Но, будь герцогъ убитъ, они быстро разбѣгутся.
Король Генрихъ. Сердцу Генриха чуждо желаніе обратить эту парламентскую палату въ бойню! Кузенъ Экзетеръ, боевыми орудіями Генриха будутъ: суровый взглядъ, слова и угрозы (Онъ приближается къ герцогу). Ты, мятежный герцогъ Іоркъ, сойди съ моего трона и преклони колѣно у моихъ ногъ, прося милости и пощады; я твой государь.
Іоркъ. Я твой.
Экзетеръ. Стыдись! сойди; онъ сдѣлалъ тебя герцогомъ Іоркскимъ.
Іоркъ. Это было моимъ наслѣдіемъ, какъ и мой графскій титулъ.
Экзетеръ. Твой отецъ измѣнилъ коронѣ.
Уорикъ. Ты, Экзетеръ, измѣняешь коронѣ, слѣдуя за этимъ похитителемъ престола, Генрихомъ.
Клиффордъ. За кѣмъ-же ему слѣдовать, какъ не за настоящимъ королемъ?
Уорикъ. Такъ, Клиффордъ, но, вотъ онъ; Ричардъ, герцогъ Іоркскій.
Король Генрихъ. И я долженъ стоять, а ты сидѣть на моемъ тронѣ?
Іоркъ. Должно такъ быть — и будетъ. Удовлетворись этимъ.
Уорикъ. Будь герцогомъ Ланкастерскимъ, предоставь ему быть королемъ.
Уэстморлэндъ. Онъ и король, и герцогъ Ланкастерскій; лордъ Уэстморлэндъ утверждаетъ это.
Уорикъ. А Уорикъ отрицаетъ. Вы забыли, что мы тѣ самые, что прогнали васъ съ поля, убили вашихъ отцовъ и прошли сквозь городъ къ дворцовымъ воротамъ съ распущенными знаменами.
Норсомберлэндъ. Да, Уорикъ, я припоминаю это къ моему горю и, клянусь своей душой, ты и твой домъ покаетесь за это.
Уэстморлэндъ. Плантадженетъ, я больше возьму жизней изъ твоихъ сыновей, родственниковъ и друзей, нежели было капель крови въ жилахъ моего отца.
Клиффордъ. Не настаивай болѣе; иначе, Уорикъ, вмѣсто словъ, я пошлю тебѣ такого вѣстника, который отомститъ за моего отца, прежде нежели я тронусь отсюда.
Уорикъ. Бѣдняга Клиффордъ! какъ я презираю его праздныя слова!
Іоркъ. Хотите вы, чтобы мы доказали свои права на корону? Если нѣтъ, наши мечи отстоятъ ихъ на полѣ битвы
Король Генрихъ. Какія могутъ быть у тебя, измѣнникъ, права на корону? Твой отецъ былъ, какъ и ты, герцогомъ Іоркскимъ; твой дѣдъ Роджеръ Мортимеръ — графъ Марчскій. А я, я сынъ Генриха Пятаго, побѣдившаго дофина и французовъ и овладѣвшаго ихъ городами и областями.
Уорикъ. Не поминай о Франціи, потому что ты все опять потерялъ.
Король Генрихъ. Потерялъ не я, а лордъ-протекторъ; мнѣ было всего девять мѣсяцевъ, когда меня короновали.
Ричардъ. Вы довольно стары теперь, а кажется, что все еще теряете… Отецъ, сорви корону съ этого самозванца.
Эдуардъ. Родитель милый, сдѣлай это. Возложи ее на свою главу.
Монтегю (Іорку). Добрый братъ, ты любишь и чтишь оружіе; позволь-же намъ покончить это боемъ, а не сутяжничая такъ.
Ричардъ. Звучите, трубы и барабаны, и король убѣжитъ!
Іоркъ. Молчите, дѣти!
Король Генрихъ. Замолчи ты и дай говорить королю Генриху!
Уорикъ. Плантадженэтъ долженъ говорить первымъ. Слушайте его, лорды. Притомъ молчите и будьте внимательны: кто перебьетъ его, умретъ.
Король Генрихъ. Неужели ты думаешь, что я покину мой королевскій престолъ, на которомъ возсѣдали мой отецъ и дѣдъ? Нѣтъ, пусть прежде того война обезлюдитъ мое королевство… А знамя ихъ, такъ часто развѣвавшееся во Франціи и теперь только въ Англіи, къ великому моему сердечному горю… да будетъ моимъ саваномъ! Что вы колеблетесь, лорды? Мои права хороши, лучше его правъ.
Уорикъ. Докажи это, Генрихъ, и ты будешь королемъ.
Король Генрихъ. Генрихъ четвертый добылъ корону побѣдой…
Іоркъ. Возмущеніемъ противъ своего короля.
Король Генрихъ. Не знаю, что сказать; слабы мои права. Но говори: можетъ король назначить себѣ наслѣдника?
Іоркъ. Такъ что-же?
Король Генрихъ. Если онъ можетъ, то я король законный: Ричардъ, въ присутствіи многихъ лордовъ, оставилъ корону Генриху четвертому, наслѣдникомъ котораго былъ мой отецъ, а я тому наслѣдникъ.
Іоркъ. Но онъ возсталъ противъ того, кто былъ его государемъ, и насильно заставилъ его отказаться отъ короны.
Уорикъ. Предположимъ, милорды, что онъ сдѣлалъ это даже не по принужденію, полагаете-ли вы, что ему дозволялось нанести ущербъ самой коронѣ?
Экзетеръ. Нѣтъ; онъ могъ отказаться отъ нея лишь съ тѣмъ, чтобы преемникомъ ему былъ и царствовалъ его ближайшій наслѣдникъ.
Король Генрихъ. Ты противъ насъ, герцогъ Экзетеръ?
Экзетеръ. Право на его сторонѣ, и потому прости меня.
Іоркъ. Что вы шепчетесь и не отвѣчаете, милорды?
Экзетеръ. Совѣсть говоритъ мнѣ, что это мой законный государь.
Король Генрихъ. Всѣ отвернутся отъ меня и перейдутъ къ нему!
Норсомберлэндъ. Плантадженэтъ, не смотря на всѣ твои притязанія, не думай, чтобы Генрихъ могъ быть такъ низложенъ.
Уорикъ. Низложенъ будетъ онъ, не смотря ни на кого.
Норсомберлэндъ. Ты заблуждаешься и, не смотря на твое могущество на югѣ, надъ Эссексомъ, Норфолькомъ, Суффолькомъ или Кентомъ, — внушающее тебѣ такое самомнѣніе и гордость, — тебѣ не удастся возвести герцога, вопреки мнѣ.
Клиффордъ. Король Генрихъ, справедливы твои права или нѣтъ, но лордъ Клиффордъ клянется биться за твою защиту; пусть разверзнется почва и поглотитъ меня живого, если я преклоню колѣно передъ тѣмъ, кто убилъ моего отца!
Король Генрихъ. О, Клиффордъ, какъ твои слова мнѣ сердце оживили!
Іоркъ. Генрихъ Ланкастеръ, сложи съ себя корону… Вы что бормочете или что замышляете, милорды?
Уорикъ. Воздай должное царственному герцогу Іоркскому, или я наполню это зданіе вооруженными людьми и на томъ самомъ государевомъ мѣстѣ, на которомъ онъ теперь сидитъ, напишу его титулъ кровью самозванца (Топаетъ ногой, и солдаты показываются).
Король Генрихъ. Милордъ Уорикъ, выслушай только одно слово… Дай мнѣ только пожизненное право быть королемъ.
Іоркъ. Утверди корону за мною и моими наслѣдниками, и ты будешь спокойно царствовать, пока ты живъ.
Король Генрихъ. Я доволенъ. Ричардъ Плантадженэтъ, пользуйся этимъ королевствомъ послѣ моей смерти.
Клиффордъ. Но какая это обида для принца, вашего сына!
Уорикъ. Но какое благо для Англіи и для него самого!
Уэстморлэндъ. Низкій, трусливый, слабодушный Генрихъ!
Клиффордъ. Какъ ты оскорбилъ и себя, и насъ!
Уэстморлэндъ. Я не могу болѣе слушать такихъ условій.
Норсомберлэндъ. Я тоже.
Клиффордъ. Пойдемъ, кузенъ, передадимъ эти вѣсти королевѣ.
Уэстморлэндъ. Прощай, малодушный выродокъ-король, въ холодной крови котораго не таится ни одной искры чести!
Норсомберлэндъ. Будь добычею дома Іорка, и умри узникомъ за свой немужественный поступокъ!
Клиффордъ. Да будешь ты преодолѣнъ въ страшной войнѣ! Или живи въ покоѣ, заброшенный и презрѣнный! (Уходятъ: Норсомберлэндъ, Клиффордъ и Уэстморлэндь).
Уорикъ. Оборотись сюда, Генрихъ, и не смотри на нихъ.
Экзетеръ. Они жаждутъ мести, и потому не хотятъ покориться.
Король Генрихъ. Ахъ, Экзетеръ!
Уорикъ. О чемъ вздыхаете, милордъ?
Король Генрихъ. Не o себѣ, лордъ Уорикъ, а o моемъ сынѣ, котораго я такъ противуестественно лишаю наслѣдства. Но пусть будетъ, что будетъ!.. Я завѣщаю навѣки корону тебѣ и твоимъ наслѣдникамъ, но съ условіемъ, чтобы ты принесъ здѣсь клятву, что прекратишь эту междоусобную войну и будешь почитать меня, пока я живъ, за своего государя и властелина и не употребишь тоже ни насилія, ни предательства, чтобы низвергнуть меня и царствовать самому.
Іоркъ. Охотно принимаю эту клятву и выполню ее (Сходитъ съ троннаго мѣста).
Уорикъ. Многія лѣта королю Генриху! Плантадженэтъ, обнимись съ нимъ.
Король Генрихъ. Многая лѣта и тебѣ, и твоимъ отважнымъ сыновьямъ!
Іоркъ. Отнынѣ примирились Іоркъ съ Ланкастеромъ.
Экзетеръ. Проклятіе тому, кто захочетъ обратить ихъ въ враговъ!
Іоркъ. Прости, мой милостивѣйшій лордъ; я возвращаюсь въ свой замокъ.
Уорикъ. А я займу Лондонъ съ моими солдатами.
Норфолькъ. Я въ Норфолькъ съ моими сторонниками.
Монтегю. Я на море, съ котораго пришедъ (Уходятъ: Іоркъ съ сыновьями, Уорикъ, Норфолькъ, Монтегю, солдаты и свита).
Король Генрихъ. А я, съ болью и печалью, ворочусь ко двору.
Экзетеръ. Вотъ королева. Ея черты выдаютъ ея гнѣвъ. Я убѣгу.
Король Генрихъ. И я тоже, Экзетеръ (Хочетъ идти).
Маргарита. Нѣтъ, не уходи; я послѣдую за тобою.
Король Генрихъ. Успокойся, милая королева, я останусь.
Маргарита. Кто можетъ быть спокойнымъ при такихъ ужасахъ? О, несчастный человѣкъ! Лучше бы мнѣ умереть въ дѣвичествѣ и не встрѣчать тебя никогда, и не родить тебѣ сына, чѣмъ видѣть въ тебѣ подобнаго безчеловѣчнаго отца! Чѣмъ заслужилъ онъ потерю своего прирожденнаго права? если-бы ты любилъ его вполовину такъ, какъ я его люблю, или перенесъ бы ради его такія муки, какъ нѣкогда я, или вскормилъ бы его, какъ я, своей кровью, — ты пролилъ-бы лучше самую дорогую кровь своего сердца, нежели назначилъ бы себѣ преемникомъ этого лютаго герцога, лишивъ наслѣдія своего единственнаго сына.
Принцъ. Отецъ, ты не можешь лишать меня наслѣдства! Если ты царствуешь, отчего не могу я наслѣдовать тебѣ?
Король Генрихъ. Прости мнѣ, Маргарита: прости мнѣ, милый сынъ. Графъ Уорикъ и герцогъ принудили меня.
Маргарита. Принудили тебя! Ты король, и тебя могутъ принудить? Мнѣ стыдно тебя слушать. Ахъ, трусливая дрянь! Ты погубилъ себя, своего сына и меня, и придалъ дому Іорка такое главенство, что будешь царствовать лишь какъ-бы по ихъ милости. Завѣщать ему и его наслѣдникамъ корону — не значитъ-ли это приготовить самому себѣ могилу и влѣзть въ нее до времени? Уорикъ — канцлеромъ и лордомъ Кале; суровый Фолконбрэйджъ командуетъ проливами, герцогъ сдѣланъ протекторомъ королевства, и ты считаешь себя въ безопасности. Такою безопасностью пользуется трепещущая овца, окруженная волками. Если-бы я была здѣсь, я, простая, женщина, солдаты подняли-бы меня на свои копья прежде чѣмъ я низошла-бы до такого поступка! Но ты предпочелъ жизнь своей чести; видя это, я отдѣляюсь какъ отъ твоего стола, такъ и отъ твоего ложа, Генрихъ, до той поры, пока не будетъ уничтоженъ парламентскій актъ, которымъ ты лишаешь наслѣдства моего сына. Лорды сѣвера, которые отреклись отъ твоего знамени, послѣдуютъ за моимъ, лишь только увидятъ его поднятымъ; а поднято оно будетъ, для твоего позора и полной гибели дома Іоркъ… Затѣмъ, я ухожу… Идемъ, сынъ мой; удалимся; наши войска готовы; соединимся съ ними.
Король Генрихъ. Постой, милая Маргарита, выслушай, что я скажу.
Маргарита. Ты говорилъ уже слишкомъ много. Ступай прочь!
Король Генрихъ. Мой милый сынъ Эдуардъ, ты останешься со мной?
Маргарита. Для того, чтобы быть убитымъ его врагами!
Принцъ. Если я вернусь побѣдителемъ съ поля, то увяжусь съ вашею милостью; дотолѣ-же послѣдую за нею.
Маргарита. Пойдемъ, мой сынъ, намъ нельзя медлить такъ (Королева Маргарита и принцъ уходятъ).
Король Генрихъ. Бѣдная королева! Какъ ея любовь ко мнѣ и къ сыну заставила ее разразиться гнѣвными выраженіями! Да будетъ отмщено за нее этому ненавистному герцогу, высокомѣріе котораго, окрыленное похотью, паритъ надъ моей короной, чтобы, подобно голодному орлу, растерзать тѣло мнѣ и моему сыну!.. Отступленіе этихъ трехъ лордовъ мучитъ мнѣ сердце; я напишу къ нимъ, прося ихъ дружески… Пойдемъ, кузенъ, ты будешь моимъ посланцемъ.
Экзетеръ. И я надѣюсь, что умиротворю ихъ всѣхъ (Уходятъ),
СЦЕНА II. править
Ричардъ. Братъ, хотя я и младшій, дозволь мнѣ…
Эдуардъ. Нѣтъ, я съумѣю быть лучшимъ ораторомъ.
Монтегю. А у меня доводы построже и неотразимѣе.
Іоркъ. Что это? Мои сыновья и мой братъ ссорятся? Въ чемъ споръ? Кто началъ первый?
Эдуардъ. Не споръ, а маленькое препирательство.
Іоркъ. О чемъ-же?
Ричардъ. О томъ, что касается вашей свѣтлости и насъ: о коронѣ Англіи, которая ваша, отецъ!
Іоркъ. Моя, дитя мое? Нѣтъ, пока не умеръ Генрихъ.
Ричардъ. Ваше право не въ зависимости отъ его жизни или смерти.
Эдуардъ. Если вы наслѣдникъ, то пользуйтесь этимъ теперь. Позволивъ передохнуть Ланкастерскому дому, увидите, что онъ перегонитъ васъ въ концѣ.
Іоркъ. Я поклялся, что онъ процарствуетъ спокойно.
Эдуардъ. Но ради царства можно нарушить всякую клятву. Я готовъ нарушить тысячу ихъ, лишь-бы процарствовать одинъ годъ.
Ричардъ. Нѣтъ, Боже избави вашу свѣтлость стать клятвопреступникомъ!
Іоркъ. Но я стану имъ, если прибѣгну открыто къ оружію.
Ричардъ. Я докажу вамъ противное, если позволите мнѣ говорить.
Іоркъ. Не можешь доказать, сынъ мой, это невозможно.
Ричардъ. Клятва недѣйствительна, если она произнесена не передъ настоящимъ и законнымъ судебнымъ чиномъ, имѣющимъ власть надъ клянущимся; Генрихъ не имѣлъ никакой власти, лишь захвативъ ее; и такъ, если онъ потребовалъ вашего заявленія, то ваша клятва, милордъ, тщетна и ничтожна. Слѣдовательно, къ оружію! Притомъ, отецъ, помысли только, что за сладость носить корону: въ ея кругу Элизіумъ, всѣ радости и блаженство, о которыхъ мечтаютъ поэты! Зачѣмъ мы медлимъ? Я не буду спокоенъ, пока бѣлая роза, носимая мною, не окрасится въ теплой еще крови Генрихова сердца.
Іоркъ. Довольно, Ричардъ. Я буду королемъ или умру. Братъ, поспѣши тотчасъ въ Лондонъ и подстрекни Уорика на это предпріятіе. Ты, Ричардъ, отправишься къ герцогу Норфолькъ и сообщишь ему тайно о нашемъ намѣреніи; ты, Эдуардъ, къ милорду Кобгему, за которымъ охотно поднимутся кентійцы; я вѣрю въ нихъ: это солдаты, разумные и доблестные, великодушные и полные отваги. Пока вы займетесь этимъ, мнѣ останется только изыскать случай къ возстанію, но такъ, чтобы не провѣдали о моемъ намѣреніи ни король, ни кто другой изъ Ланкастерскаго дома! (Входитъ посланецъ). Но подождите. Какія вѣсти? Зачѣмъ ты прибылъ такъ поспѣшно?
Посланецъ. Королева со всѣми сѣверными графами и лордами намѣрена осадить васъ въ вашемъ замкѣ; она уже близко съ двадцатью тысячами человѣкъ, и потому обороните свою крѣпость, милордъ.
Іоркъ. Да, моей шпагой. Не думаешь ли ты, что мы ихъ боимся? Эдуардъ и Ричардъ, оставайтесь при мнѣ; братъ Монтегю поспѣшитъ въ Лондонъ: пусть благородный Уорикъ, Кобгемъ и другіе, которыхъ мы оставили покровителями короля, укрѣпятъ свое положеніе могучими мѣрами, не довѣряя простаку Генриху и его клятвамъ.
Монтегю. Братъ, я иду; я склоню ихъ, не бойся; затѣмъ, почтительно прощаюсь (Уходитъ).
Іоркъ. Сэръ Джонъ и сэръ Хьюгъ Мортимеръ, дядья мои! Вы прибыли въ Сандалъ въ счастливый часъ: насъ хочетъ осадить армія королевы.
Сэръ Джонъ. Ей не придется этого: мы ее встрѣтимъ въ полѣ.
Іоркъ. Какъ! съ пятью тысячами людей?
Ричардъ. Хоть съ пятью стами, отецъ, если нужно! Военноначальникомъ тамъ женщина! Чего намъ бояться? (Вдали военная музыка).
Эдуардъ. Я слышу ихъ барабаны; выстроимъ нашихъ людей, выступимъ и завяжемъ бой тотчасъ же.
Іоркъ. По пяти человѣкъ противъ двадцати! Хотя неравенство велико, я не сомнѣваюсь, дядя, въ нашей побѣдѣ; я выигрывалъ не одно сраженіе во Франціи, когда непріятель бывалъ вдесятеро сильнѣе насъ; почему не имѣть мнѣ и теперь такого успѣха? (Тревога. Уходятъ).
СЦЕНА III. править
Ретлэндъ. О, куда мнѣ бѣжать, чтобы избѣгнутъ ихъ рукъ? О, наставникъ, взгляни, сюда идетъ кровожадный Клиффордъ!
Клиффордъ. Прочь, капелянъ! твой духовный санъ спасаетъ тебѣ жизнь; что же до этого отродья проклятаго герцога, отецъ котораго убилъ моего отца, онъ долженъ умереть.
Наставникъ. И я, милордъ, раздѣлю его участь.
Клиффовдъ. Солдаты уведите его.
Наставникъ. О, Клиффордъ! Не умерщвляй этого невиннаго ребенка, или ты будешь ненавистенъ Богу и людямъ (Уходитъ, увлекаемый солдатами).
Клиффордъ. Что это? Онъ уже мертвъ? Или страхъ сомкнулъ ему глаза? Я ихъ открою.
Ретлэндъ. Такъ смотритъ заключенный левъ на несчастнаго, трепещущаго подъ его хищными лапами; такъ расхаживаетъ онъ, издѣваясь надъ своей жертвой, и такъ, приближается онъ, чтобы растерзать ея члены. О, милостивый Клиффордъ, убей меня, своимъ мечемъ, а не этимъ грознымъ взоромъ. Милый Клиффордъ, позволь мнѣ сказать прежде, нежели я умру: я слишкомъ ничтожный предметъ для твоей ярости; мсти мужамъ, а мнѣ дай жить!
Клиффордъ. Напрасно говоришь ты, бѣдный мальчикъ; кровь моего отца заткнула тотъ проходъ, черезъ который могли проникнуть твои слова.
Ретлэндъ. Такъ пусть откроетъ его вновь кровь моего отца. Онъ мужъ, Клиффордъ, ты и считайся съ нимъ.
Клиффордъ. Будь здѣсь и твои братья, ихъ жизнь и твоя была-бы еще недостаточнымъ отмщеніемъ. Нѣтъ, если-бы я разрылъ могилы твоихъ предковъ и повѣсилъ-бы скованными ихъ истлѣвшіе гробы, и это не утѣшило-бы моей ярости, не облегчило-бы мнѣ сердце. Видъ кого либо изъ дома Іорка, — это фурія, терзающая мнѣ душу. И до тѣхъ поръ, пока я не истреблю ихъ проклятое племя, не оставя въ жиыхъ ни одного, я буду жить въ аду, и поэтому… (Заноситъ руку).
Ретлэндъ. О, позволь мнѣ помолиться передъ смертью. Тебя молю: добрый Клиффордъ, пощади меня.
Клиффордъ. На сколько пощадитъ тебя остріе моей шпаги.
Ретлэндъ. Я не сдѣлалъ тебѣ никакого вреда: за что ты хочешь меня убить?
Клиффордъ. Отецъ твой сдѣлалъ.
Ретлэндъ. Но было еще до моего рожденія. У тебя сынъ, пощади меня ради его… Не то, въ наказаніе за это… вѣдь справедливъ Господь… и сынъ твой будетъ умерщвлень такъ же печально, какъ я. О, заточи меня на всю мою жизнь въ тюрьму… И если я подамъ поводъ къ гнѣву, тогда пусть я умру; теперь-же у тебя нѣтъ причины…
Клиффордъ. Причины нѣтъ? Твой отецъ убилъ моего, поэтому умри! (Поражаетъ его).
Рэтлэндъ. Dii faciant, laudis summa sit istatuae! (Умираетъ).
Клиффордъ. Плантадженэтъ! Иду, Плантадженэтъ! Пусть отъ крови твоего сына, запекшейся на моемъ клинкѣ, такъ и ржавѣетъ мое оружіе, доколѣ твоя кровь, застывъ вмѣстѣ съ нею, не заставитъ меня стереть ихъ разомъ! (Уходитъ).
СЦЕНА IV. править
Іоркъ. Армія королевы одержала верхъ; оба мои дяди убиты, помогая мнѣ; всѣ мои приверженцы обращаютъ тылъ къ пылкому врагу и бѣгутъ, подобно кораблямъ, несомымъ вѣтромъ, или ягнятамъ, которыхъ преслѣдуютъ истощенные голодомъ волки. Сыновья мои… Богъ знаетъ, что сталось съ ними. Одно я знаю: они вели себя, какъ люди рожденные для того, чтобы заслужить славу своею жизнью или смертью. Трижды пробивалъ мнѣ дорогу Ричардъ, трижды крикнулъ онъ мнѣ: «Смѣлѣй, отецъ, держись!» И столько же разъ являлся ко мнѣ Эдуардъ съ пурпуровымъ мечомъ, окрашеннымъ по рукоятку кровью тѣхъ, которые встрѣчались ему. И когда самые стойкіе воины отступали, Ричардъ кричалъ: «Впередъ! не уступать ни пяди земли!» И онъ кричалъ ему: «Корону, или же славную могилу! Скипетръ, или земную гробницу!» Тогда мы ударили снова… Но, увы! стали опять… Такъ видѣлъ я, какъ лебедь тщетно борется противъ теченія и тратитъ силы передъ одолѣвающими его волнами (Слышна короткая тревога). Чу! Роковая погоня продолжается, а я ослабѣлъ и не могу избѣжать ярости преслѣдователей. Но если-бы я былъ и крѣпче, я не сталъ бы укрываться отъ нея: сосчитаны тѣ песчинки, которыя отпущены на мою жизнь; здѣсь долженъ я остаться, здѣсь должна кончиться моя жизнь.
Идите, кровожадный Клиффордъ, суровый Норсомберлэндъ… Вызываю вашу неутомимую ярость на еще большій пылъ. Я ваша мишень и жду вашего удара.
Носсомберлэндъ. Сдавайся на нашу милость, надменный Плантадженэтъ.
Клиффордъ. Да, на такую милость, которую его нещадная рука оказала моему отцу, сводя съ нимъ счеты. Свалился нынѣ Фаэтонъ съ своей колесницы и превратилъ въ вечеръ полуденный мигъ.
Іоркъ. Мой пепелъ можетъ произвести, какъ феникса, такую птицу, которая отмститъ всѣмъ вамъ; въ этой надеждѣ я поднимаю очи къ небу, презирая все, что вы можете мнѣ нанести. Что-же вы не приближаетесь? Какъ! Толпа ихъ, и бояться!
Клиффордъ. Такъ обороняются трусы, когда уже не могутъ бѣжать далѣе; такъ горлицы клюютъ соколу его пронзающіе когти; такъ отчаянные воры, утративъ надежду остаться въ живыхъ, изрыгаютъ брань на приставовъ.
Іоркъ. О, Клиффордъ, подумай еще разъ в пробѣги мысленно мое прошедшее, и если можешь, не краснѣя, то погляди мнѣ въ лицо и прикуси тотъ языкъ, который поноситъ, какъ труса, того, чей грозный взглядъ заставлялъ тебя, еще недавно, обмирать и обѣжать.
Клиффордъ. Я не желаю препираться съ тобою слово за слово, но обмѣняюсь съ тобой ударами, и дважды двумя за одинъ! (Обнажаетъ мечъ).
Королева Маргарита. Стой, отважный Клиффордъ! не дѣлай ему чести дозволить оцарапать тебѣ палецъ, хотя-бы съ тѣмъ, что ты поранишь его въ сердце. Если ворчитъ собака, то нѣтъ доблести въ томъ, чтобы сунуть ей руку межъ зубовъ, когда можно отшвырнуть ее прочь ногою. Война даруетъ право пользоваться всякими выгодами (Всѣ хватаютъ Іорка, который сопротивляется.)
Клиффордъ. Ай, ай! Такъ бьется тетеревъ въ силкахъ.
Норсомберлэндъ. Такъ мечется кроликъ въ сѣтяхъ (Іоркъ взятъ въ плѣнъ).
Іоркъ. Такъ торжествуютъ воры, овладѣвъ добычей; такъ подчиняются честные люди превосходству разбойничьей силы.
Норсомберлэндъ. Какъ желаетъ теперь ваше величество поступить съ нимъ?
Королева Маргарита. Храбрые воины, Клиффордъ и Норсомберлэндъ, выведите его на этотъ кротовый бугоръ, его который охватывалъ горы распростертыми руками, но отошелъ лишь съ призракомъ въ нихъ. Какъ? это ты хотѣлъ быть королемъ Англіи? Это ты красовался въ нашемъ парламентѣ и проповѣдывалъ о своемъ высокомъ происхожденіи? Гдѣ куча твоихъ сыновей, чтобы поддержать тебя теперь? Гдѣ распутный Эдуардъ и здоровенный Джорджъ? и гдѣ этотъ храбрый горбунъ-чудо, твой сынокъ Дикъ, что возбуждалъ, брюзжащимъ голосомъ, своего батюшку къ мятежу? И гдѣ, наконецъ твой любимецъ Ретлэндъ? Взгляни, Іоркъ: я омочила этотъ платокъ въ крови, которую храбрый Клиффордъ выпустилъ изъ груди отрока остріемъ своей шпаги; даю его тебѣ, чтобы отереть имъ твои щеки. Увы! бѣдный Іоркъ! если-бы я не ненавидѣла тебя смертельно, я сострадала-бы твоему злосчастному положенію. Прошу тебя, сокрушайся, чтобы развеселить меня, Іоркъ! Какъ! неужели твое жестокое сердце такъ высушило тебѣ нѣдра, что у тебя не можетъ выкатиться ни одной слезы на смерть Ретлэнда? Зачѣмъ ты терпѣливъ, человѣкъ? Ты долженъ бѣсноваться, и я издѣваюсь такъ надъ тобой, чтобы взбѣсить тебя. Топай, ругайся, тоскуй, тогда я буду пѣть и плясать. Ты хочешь платы, я вижу, за то, чтобы меня позабавить: Іоркъ не можетъ говорить, иначе какъ въ коронѣ. Корону Іорку! Вы, лорды, кланяйтесь ему пониже… Держите ему руки, пока я надѣну ему ее… (Надѣваетъ ему бумажную корону). Ну, право, сэръ, онъ теперь похожъ на короля! Вѣдь это онъ занялъ было мѣсто короля Генриха, это онъ былъ его назначеннымъ наслѣдникомъ. Но какже этотъ великій Плантадженэтъ укороновался такъ поспѣшно, нарушивъ свою торжественную клятву? Насколько помню, вы не должны были стать королемъ, пока король Генрихъ не пожалъ руки смерти. И вы осѣняете себѣ голову Генриха вѣнцомъ, похищаете діадему съ его чела, теперь, при его жизни, вопреки своей священной клятвѣ! О, это преступленіе, и слишкомъ непростительное! Долой эту корону и голову съ короной! Въ теченіе одного вздоха успѣйте его убить…
Клиффордъ. Это моя обязанность, за счетъ моего отца!
Королева Маргарита. Нѣтъ, подожди, послушаемъ его молитву.
Іоркъ. Французская волчица, но худшая волковъ французскихъ, ты, чей языкъ ядовитѣе змѣинаго зуба, не пристало твоему полу торжествовать, какъ амазонкѣ потаскушкѣ, надъ горемъ тѣхъ, кто порабощенъ судьбою. Но если-бы твое лицо не было, подобно маскѣ, неподвижнымъ и наглымъ отъ привычки къ злымъ дѣламъ, я попытался бы заставить тебя покраснѣть, надменная королева! Одно сказаніе о томъ, откуда ты, какого ты происхожденія, достаточно позорно для того, чтобы пристыдить тебя, не будь ты безстыжей. Твой отецъ носитъ титулъ короля неаполитанскаго, обѣихъ Сицилій и Іерусалима, но онъ не такъ богатъ, какъ англійскій мелкопомѣстникъ. Не этотъ ли бѣдный монархъ научилъ тебя оскорбленіямъ? Они излишни и не въ пользу тебѣ, высокомѣрная королева, — развѣ что ты хочешь подтвердить пословицу о томъ, что нищій, сѣвъ на коня, загонитъ его до смерти. Женщинамъ придаетъ часто гордость ихъ красота, но Богу извѣстно, что на твою долю досталось ея немного; наибольшее восхищеніе ими вызываетъ ихъ добродѣтель; но ты поражаешь противнымъ; ихъ сдержанность уподобляетъ ихъ чему-то божественному; отсутствіе ея дѣлаетъ тебя отвратительной. Ты также противоположна всему хорошему, какъ антиподы намъ, или какъ сѣверъ югу. О, сердце тигрицы, сокрытое подъ женской кожей! Какъ могла ты пролить кровь ребенка, предложить отцу вытереть ею свои глаза, а все же сохранила женское обличье? Женщины нѣжны, кротки, сострадательны, уступчивы, а ты сурова, непреклонна, окаменѣлая, груба и безпощадна. Ты требовала отъ меня ярости, — твое желаніе исполнено теперь; хотѣла, чтобъ я плакалъ, — и это желаніе исполнено: свирѣпствующій вѣтеръ нагоняетъ непрестанные ливни, а когда вѣтеръ стихаетъ, дождь начинаетъ идти. Эти слезы — похороны моего милаго Ретлэнда, и каждая капля ихъ взываетъ о мести за его смерть, мести тебѣ, подлый Клиффордъ, тебѣ, лживая француженка!
Норсомберлэндъ. Будъ я проклятъ, но его страданія такъ трогаютъ меня, что я едва могу удерживать отъ слезъ моя глаза.
Іоркъ. Его лицо не тронули бы даже голодные людоѣды, они не запятнались бы его кровью; но вы болѣе безчеловѣчны, болѣе неумолимы… о, въ десять разъ болѣе… чѣмъ гирканскіе тигры. Гляди, безпощадная королева, на слезы злосчастнаго отца; ты омочила эту ткань въ кровь моего милаго мальчика, а я слезами смылъ прочь эту кровь. Возьми этотъ платокъ и иди, гордись имъ (Отдаетъ ей платокъ). И если ты правдиво передашь весь этотъ скорбный разсказъ. то, клянусь душой! слушатели прольютъ слезы. Да, даже, мои враги не удержать быстротекущихъ слезъ и скажутъ: «Увы, то было жалкое дѣло»! Бери же мою корону, и съ нею мое проклятіе, и да найдешь ты въ своей бѣдѣ такое же утѣшеніе, какъ то, которое я получаю изъ твоихъ слишкомъ жестокихъ рукъ! Жестокосердый Клиффордъ, изгоняй меня изъ этого свѣта… Душа моя къ небесамъ, кровь на ваши головы!
Норсомберлэндъ. Если-бы онъ былъ даже палачемъ всей моей родни, я никакъ не могъ бы не заплакать вмѣстѣ съ нимъ, видя, до чего сердечная тоска давитъ ему душу.
Королева Маргарита. Какъ! Ты готовъ зарыдать, милордъ Норсомберлэндъ? Подумай о всемъ злѣ, которое онъ намъ сдѣлалъ, и это быстро осушитъ твои нѣжныя слезы.
Клиффордъ. Вотъ тебѣ, по моей клятвѣ, за смерть моего отца! (Закалываетъ его).
Королева Маргарита. А вотъ тебѣ въ отплату за нашего мягкосердаго короля! (Колетъ его тоже).
Іоркъ. Отверзи дверь твоего милосердія, благій Господь! Душа моя вылетаетъ черезъ эти раны, ища Тебя! (Умираетъ).
Королева Маргарита. Отсѣчь ему голову и выставить ее на іоркскихъ воротахъ: пусть герцогъ Іоркъ обозрѣваетъ городъ Іоркъ! (Уходятъ).
СЦЕНА I. править
Эдуардъ. Хотѣлось-бы знать, какъ спасся нашъ августѣйшій родитель… И успѣлъ-ли онъ, или нѣтъ, избѣгнуть погони Клиффорда и Норсомберлэнда. Если онъ взятъ, мы услышали-бы о томъ вѣсть; если убитъ, услышали-бы тоже. Если-же онъ спасся, я полагаю, до насъ дошло-бы счастливое извѣстіе о его спасеньи. Какъ чувствуетъ себя мой братъ? Отчего онъ такъ грустенъ?
Ричардъ. Я не могу радоваться, пока не станетъ мнѣ извѣстно, что сталось съ нашимъ доблестнымъ отцомъ. Я видѣлъ его снующимъ въ битвѣ, замѣтилъ, какъ онъ выискивалъ Клиффорда; мнѣ казалось, онъ пробивался въ самую густую свалку, какъ левъ въ коровье стадо, или какъ медвѣдь, окруженный псами: когда тотъ поцарапаетъ нѣкоторыхъ и заставитъ ихъ взвыть, прочіе держатся подалѣе, лая на него. Такъ расправлялся нашъ отецъ съ своими врагами, такъ бѣжали враги отъ нашего воинственнаго отца. Мнѣ кажется, есть чѣмъ гордиться быть его сыномъ!.. Смотри, какъ заря открываетъ свои золотыя врата и прощается съ блистательнымъ солнцемъ! Какъ оно походитъ на расцвѣтъ молодости, оно, разукрашенное, какъ юноша, красующійся передъ своею возлюбленной!
Эдуардъ. Мерещится моимъ глазамъ или я вижу три солнца?
Ричардъ. Три блистательныя солнца и каждое изъ нихъ совершенное солнце… они не отдѣляются клубящимися облаками, но держатся порознь на яркомъ небѣ. Смотри, смотри! Они сближаются… слились, какъ-бы цѣлуясь, какъ-бы клянясь въ ненарушимости союза… И вотъ они, одинъ свѣтильникъ, одинъ пламень, одно солнце… Небо изобразило этимъ какое-нибудь событіе.
Эдуардъ. Это удивительно странно, я никогда не слыхивалъ о подобномъ. Я полагаю, братъ, что оно призываетъ насъ къ битвѣ; мы, сыновья храбраго Плантадженета, каждый изъ насъ уже славенъ своими достоинствами, но мы должны, не взирая на то, соединить наши лучи и освѣщать ими землю, какъ это солнце міръ. Чтобы ни означало знаменіе, съ этихъ поръ, я выставлю на моемъ щитѣ три солнца.
Ричардъ. Нѣтъ, лучше трехъ дѣвъ; сказать съ твоего позволенія, ты больше любишь самокъ, нежели самцовъ (Входитъ вѣстникъ). Но кто ты, чей грустный видъ предвѣщаетъ страшную рѣчь уже готовую на твоемъ языкѣ?
Вѣстникъ. Я одинъ изъ печальныхъ зрителей того, какъ былъ убитъ благородный герцогъ Іоркъ, вашъ августѣйшій отецъ, мой возлюбленный лордъ.
Эдуардъ. О, не говори болѣе! Я услышалъ уже слишкомъ много.
Ричардъ. Скажи, какъ онъ умеръ; я хочу услышать все.
Вѣстникъ. Онъ былъ окруженъ многочисленными врагами и держался противъ нихъ, какъ тотъ, кто былъ надеждой Трои, держался противъ грековъ, хотѣвшихъ войти въ Трою. Но самъ Геркулесъ долженъ уступать превосходству силъ и множество ударовъ, хотя бы и малымъ топоромъ, подсѣкаютъ и валятъ самый крѣпкоствольный дубъ. Отца вашего одолѣло множество рукъ, но онъ умерщвленъ лишь злобною рукою непримиримаго Клиффорда и королевы; она увѣнчала нашего свѣтлѣйшаго герцога, она, горько издѣваясь, насмѣхалась ему въ лицо, и когда онъ заплакалъ отъ скорби, жестокая королева подала ему, чтобы утереть щеки, платокъ, напитанный невинной кровью милаго юнаго Ретлэнда, котораго убилъ суровый Клиффордъ; и послѣ многихъ издѣвательствъ, многихъ подлыхъ обидъ, они отрубили ему голову и выставили ее на Іоркскихъ воротахъ. Тамъ и остается она еще, грустнѣйшимъ зрѣлищемъ, когда либо видѣннымъ мною!
Эдуардъ. Милый герцогъ Іоркъ, наша опора, тебя не стало, и нѣтъ у насъ жезла, нѣтъ прибѣжища! О, Клиффордъ, буйный Клиффордъ, ты загубилъ цвѣтъ европейскаго рыцарства, ты предательски побѣдилъ его, потому что, мечъ о мечъ, онъ одолѣлъ бы тебя! Теперь, чертогъ моей души обратился въ ея темницу… О, если-бы она могла вырваться изъ нея и мое тѣло было бы зарыто въ землю на покой! Отнынѣ я никогда уже не испытаю радости… Никогда, о, никогда, не увижу болѣе радости!
Ричардъ. Я плакать не могу: всей влаги моего тѣла еще недостаточно, чтобы утолить мое, пылающее, какъ горнило сердце; не можетъ и языкъ мой облегчить великое бремя моего сердца. То самое дыханіе, которое вырвется съ моей рѣчью, раздуетъ уголь, горящій у меня въ груди, и сожжетъ меня огнемъ, который попытаются загасить мои слезы. Плачъ облегчаетъ глубину горя; такъ слезы — дѣтямъ, мнѣ бой и мщеніе!.. Ричардъ, я ношу твое имя, я отомщу за твою смерть или умру, прославясь этою попыткой.
Эдуардъ. Нашъ доблестный герцогъ оставилъ тебѣ свое имя; но его герцогство и мѣсто оставлены мнѣ.
Ричардъ. Если ты птенецъ этого царственнаго орла, выкажи свое происхожденіе, глядя прямо на солнце. Не говори: мѣсто и герцогство, а тронъ и королевство; то и другое твое, или же ты не его рода!
Уорикъ. Ну, что, прекрасные лорды? Какъ дѣла? Какія извнѣ вѣсти?
Ричардъ. Великій лордъ Уорикъ! если-бы мы стали передавать наши скорбныя вѣсти, и при каждомъ словѣ кололи-бы себѣ тѣло кинжаломъ, пока не разсказали бы всего, то слова прибавили бы намъ болѣе страданія, чѣмъ раны. О, доблестный лордъ! Герцогъ Іоркъ убитъ.
Эдудрдъ. О, Уорикъ, Уорикъ! Тотъ Плантадженетъ, которому ты былъ такъ дорогъ, какъ спасеніе — его души, онъ умерщвленъ жестокимъ лордомъ Клиффордомъ.
Уорикъ. Уже десять дней тому назадъ, я затопилъ эту вѣсть моими слезами; а теперь, чтобы усилить еще мѣру вашего горя, я прибылъ съ разсказомъ о томъ, что случилось съ того времени. Послѣ кровавой битвы у Уэкфильда, гдѣ вашъ отважный отецъ испустилъ свой послѣдній вздохъ, вѣсти о вашемъ пораженіи и его кончинѣ были доставлены мнѣ такъ быстро, какъ только могла домчаться почта. Я, находясь въ Лондонѣ, какъ охранитель короля, стянулъ солдатъ, собралъ толпу друзей и — будучи достаточно силенъ, какъ мнѣ казалось, — двинулся къ Сентъ-Ольбэну, чтобы пересѣчь дорогу королевѣ; я удерживалъ при себѣ короля ради своей поддержки, узнавъ черезъ лазутчиковъ, что королева идетъ съ явнымъ намѣреніемъ уничтожить нашъ недавній парламентскій актъ, касательно присяги короля Генриха и вашего наслѣдства. Чтобы сказать короче, — ми встрѣтились у Сентъ-Ольбэна; войска наши сошлись и обѣ стороны дрались отчаянно; но равнодушіе ли короля, поглядывавшаго ласково на свою воинственную супругу, лишило моихъ воиновъ ихъ горячаго задора, или причиною тому была вѣсть о ея успѣхахъ и болѣе, нежели обычный, страхъ передъ жестокимъ Клиффордомъ, сулившимъ грозно кровь и смерть всѣмъ плѣннымъ, — того не берусь судить… Но, говоря по правдѣ, непріятельское оружіе носилось всюду, точно молнія; а наши солдаты, — какъ вяло летающія ночныя совы или лѣнтяй-молотильщикъ съ цѣпомъ, — удары сыпали слегка, какъ будто били своихъ пріятелей. Я ободрялъ ихъ справедливостью нашего дѣла, обѣщаніемъ на хорошую плату, на высшія награды… Но все было напрасно; имъ не хотѣлось драться, и мы, не надѣясь на побѣду съ ними, бѣжали: король къ своей королевѣ, а братъ вашъ, лордъ Джоржъ, Норфолькъ и я поспѣшили возможно скорѣе на соединеніе съ вами, узнавъ здѣсь, на границѣ, что вы собираетесь съ силами для новаго боя.
Эдуардъ. Но гдѣ-же герцогъ Норфолькъ, милый Уорикъ? И когда вернулся изъ Бургундіи въ Англію Джорджъ?
Уорикъ. Герцогъ въ шести миляхъ отсюда съ своими солдатами, а братъ вашъ присланъ недавно вашею доброю теткою, герцогинею Бургундской, чтобы подкрѣпить насъ войскомъ въ этой необходимой войнѣ.
Ричардъ. Вѣрно, было уже не выдержать, если бѣжалъ и храбрый Уорикъ; я слыхалъ часто о его славныхъ погоняхъ, но никогда еще о позорномъ отступленіи.
Уорикъ. И теперь не услышишь ничего позорнаго, Ричардъ, а узнаешь, что моя твердая правая рука способна сорвать вѣнецъ съ головы слабаго Генриха и выдернуть грозный скипетръ изъ его рукъ, будь онъ даже также отваженъ на войнѣ, насколько онъ славится своей кротостью миролюбіемъ и набожностью.
Ричардъ. Я знаю это хорошо, лордъ Уорикъ; не осуждай меня: лишь любовь къ твоей славѣ заставила меня такъ говорить. Но что намъ дѣлать въ это смутное время? Сбросить наши стальные доспѣхи, облечь свои тѣла въ черныя траурныя одежды и пересчитывать наши «Ave Maria» по четкамъ? Или-же — начертить нашимъ мстительнымъ оружіемъ наши молитвы на шлемахъ нашихъ враговъ? Если вы за это послѣднее, скажите «да»… И въ дѣло, лорды!
Уорикъ. Затѣмъ и отыскалъ васъ Уорикъ, за тѣмъ пришелъ и братъ мой, Монтегю. Выслушайте меня, милорды. Высокомѣрная и дерзкая королева, союзно съ Клиффордомъ надменнымъ Норсомберлэндомъ и другими гордыми птицами той-же породы обработала податливаго короля, какъ воскъ. Онъ поклялся передать вамъ наслѣдіе и его клятва занесена въ парламентскіе списки, но теперь вся шайка отправилась въ Лондонъ, чтобы уничтожить эту клятву и все, что можетъ противодѣйствовать ланкастерскому дому. Ихъ силы доходятъ, мнѣ кажется, до тридцати тысячъ человѣкъ. Но съ помощью Норфолька и съ моею, и со всѣми друзьями, которыхъ ты, храбрый графъ Марчъ, можешь набрать изъ преданныхъ уэльцевъ, насъ насчитается всего двадцать пять тысячъ, что-же, впередъ! Идемъ прямо на Лондонъ, осѣдлаемъ еще разъ нашихъ взмыленныхъ коней, воскликнемъ еще разъ: Валяй враговъ! Но не повернемъ тыла и не побѣжимъ еще разъ!
Ричардъ. Ну, вотъ, теперь я снова слышу рѣчь великаго Уорика. Да не увидитъ болѣе дневного свѣта тотъ, который крикнетъ: Назадъ! когда Уорикъ велитъ держаться.
Эдуардъ. Лордъ Уорикъ, я обопрусь на твои плечи, и если ты падешь… Чего сохрани Боже!.. тогда падетъ и Эдуардъ, но да предотвратить небо такую бѣду.
Уорикъ. Ты болѣе не графъ Марчъ, а герцогъ Іоркскій: ближайшая затѣмъ ступень — англійскій королевскій престолъ: ты долженъ быть провозглашенъ королемъ Англіи во всѣхъ городахъ, черезъ которые мы прослѣдуемъ, и каждый, кто не броситъ шапки вверхъ отъ радости, заплатитъ за такой проступокъ головою. Король Эдуардъ, доблестный Ричардъ, Монтегю! Не будемъ долѣе мечтать о славѣ, но пусть зазвучатъ трубы, — и за дѣло!
Ричардъ. Теперь, Клиффордъ, будь сердце твое твердо, какъ сталъ… Ты доказалъ уже его окаменѣлость своими подвигами… Я проколю его тебѣ или отдамъ тебѣ мое.
Эдуардъ. Бейте, барабаны! Богъ и святый Георгій за насъ!
Уорикъ. Ну. Что? Какія вѣсти?
Вѣстникъ. Герцогъ Норфолькъ посылаетъ вамъ сказать черезъ меня, что королева приближается съ сильнымъ войскомъ, онъ умоляетъ васъ о скорѣйшемъ рѣшеніи.
Уорикъ. Какъ разъ и кстати, храбрые воины! Идемъ! (Уходятъ).
Королева. Маргарита. Добро пожаловать, милордъ, въ добрый городъ Іоркъ. Вотъ тамъ голова того архиврага, который тщился увѣнчать себя вашей короной. Не веселитъ вамъ сердца этотъ предметъ, милордъ?
Король Генрихъ. Да, какъ веселятъ утесы тѣхъ, кому грозитъ крушеніе; видъ этотъ гнететъ мнѣ душу, удержи месть свою, благій Господь! то не моя вина, и неумышленно я преступилъ свою клятву.
Клиффордъ. Всемилостивый государь, здѣсь надо отложить въ сторону излишнюю снисходительность и вредную жалость. На кого должны львы обращать кроткіе взоры? Не на тѣхъ, которые хотятъ захватить ихъ логовище. Чью руку лижетъ лѣсной медвѣдь? Не ту, которая похищаетъ у него дѣтенышей на его глазахъ. Кто избѣгаетъ смертоноснаго укуса притаившейся змѣи? Не тотъ, что наступаетъ ей на спину. Малѣйшій червь обороняется, когда его топчутъ, и голубки клюются, защищая своихъ птенцовъ. Честолюбивый Іоркъ мѣтилъ на твою корону, а ты улыбался когда онъ хмурилъ свое сердитое чело. Онъ былъ только герцогомъ, хотѣлъ сдѣлать своего сына королемъ и возвысить свое потомство, какъ любящій родоначальникъ. Ты же, состоя королемъ и благословенный добрымъ сыномъ, согласился на лишеніе его наслѣдства, поступивъ какъ нелюбящій отецъ. Неосмысленныя животныя вскармливаютъ своихъ дѣтенышей, и хотя человѣческій обликъ страшенъ для нихъ, однако, кто не видалъ, какъ ради защиты своихъ малютокъ они борются (даже тѣми крыльями, которыя служили имъ порою лишь для трусливаго бѣгства, съ тѣмъ, кто лѣзетъ къ ихъ гнѣзду) и даже жертвуютъ собственной жизнью для обороны дѣтей? Стыдитесь, государь, берите ихъ въ примѣръ! Развѣ не прискорбно, что этотъ добрый юноша утратилъ-бы свое прирожденное право по винѣ отца и могъ-бы впослѣдствіи сказать своему ребенку: «To, что пріобрѣтено моимъ прадѣдомъ и дѣдомъ, охотно отдано моимъ беззаботнымъ отцомъ?» О, какой бы это былъ позоръ! Взгляни на этого юношу, и пусть его мужественное лицо, предвѣщающее благополучную судьбу, закалитъ твое мягкое сердце на столько, чтобы ты сохранилъ свое достояніе и могъ оставить это достояніе ему.
Король Генрихъ. Клиффордъ оказался хорошимъ ораторомъ и привелъ весьма сильныя доказательства. Но, Клиффордъ, не слыхивалъ ли ты, что не правомъ нажитое въ прокъ нейдетъ? И счастливится ли тому сыну, отецъ котораго пошелъ въ адъ за свою наживу? Я хочу оставить послѣ себя моему сыну мои добрыя дѣла, и хорошо бы было, когда бы мой отецъ оставилъ мнѣ лишь это! Все остальное стоитъ слишкомъ дорого и охрана его приноситъ въ тысячу разъ болѣе заботы, нежели обладаніе имъ — радости. О, кузенъ Іоркъ! Еслибъ лучшіе твои друзья знали, какъ прискорбно мнѣ видѣть здѣсь твою голову!
Королева Маргарита. Милордъ, воспряньте духомъ; непріятель близокъ, и ваше малодушіе заставляетъ слабѣть вашихъ сторонниковъ. Вы обѣщали рыцарское достоинство нашему отважному сыну; обнажите мечъ, чтобы посвятить его тотчасъ. Эдуардъ, преклони колѣна!
Король Генрихъ. Эдуардъ Плантадженэтъ, встань уже рыцаремъ! И помни это наставленіе: обнажай мечъ лишь за правду.
Принцъ. Мой милостивой отецъ, съ вашего королевскаго позволенія, я обнажу его, какъ наслѣдникъ престола, и въ этой войнѣ буду драться имъ на смерть.
Клиффордъ. Такая рѣчь прилична дѣльному принцу.
Вѣстникъ. Царственные вожди, готовьтесь! Уорикъ съ тридцатью тысячами человѣкъ идетъ, поддерживая герцога Іоркъ. И въ тѣхъ городахъ, черезъ которые они проходятъ, они провозглашаютъ его королемъ, и многіе примыкаютъ къ нимъ. Приготовляйтесь къ битвѣ; они уже близко.
Клиффордъ. Вашему величеству лучше бы удалиться съ поля. Королева дѣйствуетъ успѣшнѣе въ ваше отсутствіе.
Королева Маргарита. Да, добрый лордъ мой; предоставь насъ вашему счастью.
Король Генрихъ. Но ваше счастье тоже и мое; я остаюсь поэтому.
Норсомберлэндъ. Тогда не иначе какъ съ рѣшимостью
Принцъ. Мой царственный отецъ, ободри этихъ благородныхъ лордовъ, придай духу тѣмъ, которые бьются для твоей защиты. Обнажи свой мечъ, милый отецъ, и крикни: «Св. Георгъ»!
Эдуардъ. Клятвопреступникъ Генрихъ! Хочешь ты на колѣняхъ молить о пощадѣ и возложить вѣнецъ на мою голову, или будешь ждать смертельной гибели въ полѣ?
Королева Маргарита. Поди, жури своихъ приспѣшниковъ, гордый, дерзкій мальчишка! Прилично ли тебѣ быть такимъ наглымъ на словахъ передъ своимъ государемъ, своимъ законнымъ королемъ?
Эдуардъ. Король я, и онъ долженъ преклонить колѣно; я назначенъ наслѣдникомъ съ его согласія; потомъ его клятву нарушили: я слышалъ, вы, состоящая королемъ, хотя носитъ корону онъ, заставили его, посредствомъ новаго парламентскаго акта, вычеркнуть меня и вписать его сына.
Клиффордъ. Что справедливо. Кому же наслѣдовать отцу, какъ не сыну?
Ричардъ. И ты здѣсь, мясникъ?.. О, я не могу говорить!
Клиффордъ. Ну, да, горбунъ, я здѣсь для отвѣта тебѣ и всякому наглецу твоего сорта.
Ричардъ. Ты убилъ юнаго Ретлэнда? Это ты?
Клиффордъ. И стараго Іорка тоже; а все еще недоволенъ.
Ричардъ. Ради Бога, лорды, подайте сигналъ къ битвѣ!
Уорикъ. Что скажешь, Генрихъ, соглашаешься уступить корону?
Королева Маргарита. Туда-же, долгоязычный Уорикъ! Какъ смѣешь ты говорить? Когда я встрѣтилась съ тобой у Сентъ-Ольбэна, твои ноги сослужили тебѣ лучшую службу, чѣмъ руки.
Уорикъ. Тогда былъ мой чередъ бѣжать, а теперь твой.
Клиффордъ. Ты говорилъ тоже сначала; однако, бѣжалъ.
Уорикъ. Но не твоя отвага, Клиффордъ, прогнала меня тогда.
Норсомберлэндъ. И не твое мужество, которое было бы должно заставить тебя устоять.
Ричардъ. Норсомберлэндъ, тебя я уважаю… Но прекратимъ эти переговоры, потому что я удерживаю съ трудомъ взрывъ моего переполненнаго сердца противъ Клиффорда этого жестокаго убійцы дѣтей.
Клиффордъ. Я убилъ твоего отца. Его ли называешь ты ребенкомъ?
Ричардъ. Убилъ, какъ подлецъ, какъ трусъ-предатель, и такъ умертвилъ ты и нашего нѣжнаго брата Ретлэнда. Но не закатится еще солнце, и я заставлю тебя проклясть это дѣло.
Король Генрихъ. Достаточно рѣчей, милорды; выслушайте меня,
Королева Маргарита. Вызывай ихъ, не то сомкни уста.
Король Генрихъ. Прошу тебя, не ограничивай моего языка; я король — и имѣю право говорить.
Клиффордъ. Мой государь, рана, вызвавшая эту встрѣчу здѣсь, не можетъ быть залечена словами; поэтому молчите.
Ричардъ. Тогда, палачъ, обнажай мечъ. Клянусь тѣмъ, кто создалъ насъ всѣхъ, я увѣренъ, что все мужество Клиффорда только у него на языкѣ.
Эдуардъ. Скажи-же, Генрихъ, признаешь ты мое право или нѣтъ? Тысяча народа, закусивъ утромъ, не будетъ уже обѣдать сегодня, если ты не уступишь мнѣ короны.
Уорикъ. И если ты откажешь въ этомъ, то пусть кровь ихъ на твою голову! Іоркъ облачился въ доспѣхи лишь за правду.
Принцъ. Если то правильно, что Уорикъ находитъ правильнымъ, то зла нѣтъ вовсе; рѣшительно все справедливо
Ричардъ. Отъ кого бы ты ни былъ прижитъ, но мать твоя здѣсь: я узнаю въ тебѣ матерній языкъ.
Королева Маргарита. А ты такъ непохожъ ни на своего отца, ни на мать, а подобенъ только скверному, уродливому, заклейменному, отмѣченному рокомъ для того, чтобы отъ тебя всѣ сторонились, какъ отъ ядовитой жабы или отъ страшнаго жала ящерицы.
Ричардъ. Неаполитанское желѣзо подъ англійскою позолотой, отецъ твой называется королемъ (какъ будто бы канава можетъ зваться моремъ); но какъ ты не стыдишься, зная свое происхожденіе, позволять своему языку обличать низкорожденность твоего сердца?
Эдуардъ. Стоило бы заплатить тысячу кронъ за пукъ соломы, который образумилъ бы эту безстыдную паскудницу. Греческая Елена была гораздо красивѣе тебя, хотя твоему мужу и приходилось быть Менелаемъ; но никогда братъ Агаменнона не былъ такъ оскорбленъ этою вѣроломною женщиной, какъ оскорбленъ тобою этотъ король. Его отецъ торжествовалъ въ самомъ сердцѣ Франціи; онъ одолѣлъ тамъ короля, заставилъ смириться дофина, и если бы твой мужъ женился сообразно своему сану, онъ сохранилъ бы свою славу и до этого дня; но когда онъ принялъ нищую на свое ложе, почтивъ такимъ бракомъ твоего бѣдняка-родителя, — изъ-за солнца хлынулъ на него ливень, который смылъ прочь изъ Франціи всѣ пріобрѣтенія его и породилъ мятежъ противъ его короны на родинѣ, — потому что чѣмъ вызваны эти смуты, какъ не твоимъ высокомѣріемъ? Будь ты смиреннѣе, наши притязанія дремали бы еще. Изъ состраданія къ мягкосердому королю, мы отложили бы наши требованія до другого времени.
Джорджъ. Но когда мы увидѣли, что наши солнечные лучи родятъ тебѣ весну, а твое лѣто не приноситъ намъ жатвы, мы наложили топоръ на твой чужеядный корень, и хотя остріе задѣвало не разъ и насъ самихъ, мы, знай это, однажды начавъ рубить, не остановимся, пока не отсѣчемъ тебѣ совсѣмъ, или не оросимъ твоего роста своей разгоряченной кровью.
Эдуардъ. И рѣшаясь на это, я вызываю тебя. Не хочу дальнѣйшихъ переговоровъ, потому что ты не дозволяешь говорить кроткому королю. Звучите, трубы!..Развейся, наше кровавое знамя!.. Побѣда или могила!..
Королева Маргарита. Подожди, Эдуардъ…
Эдуардъ. Нѣтъ, строптивая женщина, не хочу ждать болѣе. Эти рѣчи будутъ стоить сегодня десяти тысячъ жизней (Уходятъ).
СЦЕНА III. править
Уорикъ. Переизмученный работой, какъ скороходъ на бѣгѣ, я прилягу, чтобы перевести духъ; полученные и отплаченные удары совсѣмъ обезсилѣли мои крѣпкія жилы и, не смотря на мою ярость, я долженъ немного отдохнуть.
Эдуардъ. Улыбнись, благое небо! Или рази, злая смерть. Міръ заволокся, солнце Эдуарда омрачилось…
Уорикъ. Ну, что, милордъ? Какъ дѣло? Есть надежда на хорошее?
Джорджъ. Наше дѣло потеряно; наша надежда — одно горькое отчаяніе. Нашъ строй пробитъ; слѣдомъ за нами гибель. Какой намъ дашь совѣтъ, куда бѣжать?
Эдуардъ. Тщетно и бѣгство; они преслѣдуютъ насъ какъ на крыльяхъ, а мы ослабли и не можемъ избѣжать погони.
Ричардъ. О, Уорикъ, зачѣмъ ты удалился? Жаждавшая земля впила кровь твоего брата, пронзеннаго остріемъ Клиффордова копья. Уже въ предсмертныхъ мукахъ онъ вопилъ — и то было подобно отдаленному зловѣщему гулу; — «Уорикъ, отмсти! Братъ, отмсти за мою смерть!» Такъ испустилъ свой духъ благородный лордъ, — подъ брюхомъ ихъ лошадей, обмарывавшихъ свои щетки въ его дымившейся крови.
Уорикъ. Такъ пусть-же земля перепьется нашей кровью! Я убью своего коня, потому что не хочу бѣжать. Зачѣмъ стоимъ мы здѣсь, подобно мягкосердымъ женщинамъ, оплакивая наши утраты, въ то время какъ враги тамъ злобствуютъ? И глядимъ, точно-бы трагедія разыгрывалась въ шутку ломающимися актерами? Здѣсь, на колѣняхъ, приношу клятву передъ Вышнимъ Богомъ, что не остановлюсь, не успокоюсь, пока или смерть смежитъ мои глаза, или счастье дастъ выполнить мнѣ мѣру моей мести!
Эдуардъ. О, Уорикъ, я преклоню колѣна съ тобою и соединю мою душу съ твоею въ этой клятвѣ; и прежде чѣмъ мои колѣна поднимутся съ холоднаго лика земли, воздѣну мои руки, мои очи, мое сердце къ Тебѣ, о возносящій и низвергающій царей! Молю Тебя, если въ Твоей волѣ предать мое тѣло моимъ врагамъ, то да будутъ отверзты Твои мѣдныя райскія врата для сладостнаго пропуска моей грѣшной души! Теперь, лорды, простимся до новой встрѣчи, гдѣ ни случится, — на небѣ-ли, или на землѣ.
Ричардъ. Братъ, дай мнѣ руку… и ты, милый Уорикъ, позволь обнять тебя моими утомленными руками. Я, не плачущій никогда, я смягченъ горемъ о томъ, что зима прекращаетъ такъ нашу весну!
Уорикъ. Идемъ, идемъ! Еще разъ, простите, дорогіе лорды!
Джорджъ. Пойдемъ всѣ вмѣстѣ къ нашимъ войскамъ; позволимъ бѣжать тѣмъ, кто не захочетъ оставаться, а тѣхъ, которые насъ не покинутъ, назовемъ нашей опорой и обѣщаемъ имъ, если одержимъ верхъ, наградить ихъ, какъ побѣдителей на олимпійскихъ играхъ. Это можетъ вселить отвагу въ ихъ измученную грудь. Надежда есть еще на жизнь и на побѣду; не будемъ-же медлить, идемъ бодро отсюда (Уходятъ).
СЦЕНА IV. править
Ричардъ. Ну, Клиффордъ, ты одинъ передо мной; представь себѣ, что эта моя рука за герцога Іоркъ, а эта за Ретлэнда; обѣ обязаны тебѣ отмстить, будь ты окруженъ мѣдной стѣною.
Клиффордъ. Ну, Ричардъ, я здѣсь наединѣ съ тобою; эта рука поразила твоего отца Іорка, а эта умертвила твоего брата, Ретлэнда; а вотъ и сердце, которое ликуетъ отъ ихъ смерти и призываетъ руки, убившія твоего родителя и брата, совершить то же надъ тобой. И такъ, держись! (Они бьются. Входитъ Уорикъ, Клиффордъ бѣжитъ).
Ричардъ. Нѣтъ, Уорикъ, намѣть какого-нибудь другого звѣря, а этого волка я хочу затравить самъ (Уходятъ).
СЦЕНА V. править
Король Генрихъ. Эта битва походитъ на ту борьбу утра, когда умирающая мгла споритъ съ возрастающимъ свѣтомъ, и когда пастухъ, подувая на свои ногти, не можетъ назвать времени ни настоящимъ днемъ, ни ночью. Битва уносится то въ одну сторону, какъ могучее море, гонимое приливомъ противъ вѣтра; то въ другую, какъ тоже море, вынужденное отступить подъ напоромъ вѣтра. То пересидятъ волны, то опять вѣтеръ. То беретъ верхъ одно, то вновь другое, и оба, грудь о грудь, силятся побѣдить, а все никто не покоренъ и не покорилъ другого. Такъ равновѣсна и эта жестокая война. Присяду здѣсь, на этотъ кротовый бугорокъ… Кому Господь велитъ, пусть тому и достанется побѣда! Маргарита, моя супруга, и съ нею Клиффордъ, отослали меня прочь съ битвы; оба клялись, что они удачливѣе во всемъ, когда меня нѣтъ тамъ. Лучше бы мнѣ умереть, если-бы была на то Божія воля! Что есть въ этомъ мірѣ, кромѣ скорби и горя? О, Боже! Мнѣ кажется, что можно прожить счастливѣе, бывъ только простымъ батракомъ; сидѣлъ-бы я на холмикѣ, какъ теперь, начертилъ бы хорошенько солнечные часы, точка въ точку, чтобы знать, какъ бѣгутъ минуты, сколько ихъ требуется для полнаго часа, сколько часовъ въ теченіе сутокъ; сколько нужно сутокъ для свершенія года, сколько годовъ можетъ прожить смертный человѣкъ. Узнавъ все это, я подѣлилъ бы время: столько-то часовъ буду я пасти мое стадо; столько-то часовъ буду отдыхать; столько-то часовъ созерцать; столько-то часовъ веселиться; столько-то дней мои овцы будутъ въ тягости; столько-то недѣль до того какъ бѣдняжкамъ ягниться; столько-то лѣтъ до того, какъ мнѣ стричь съ нихъ шерсть. Такъ минуты, часы, дни, мѣсяцы и годы прошли-бы согласно той цѣли, для которой они созданы, и довели-бы сѣдины мои до покойной могилы. О, чтобы это была за жизнь! Какъ сладостна и какъ пріятна! Развѣ кусты боярышника не даютъ болѣе пріятную тѣнь пастухамъ, смотрящимъ на свои невинныя стада, чѣмъ роскошно вышитые балдахины королямъ, боящимся измѣны своихъ подданныхъ? О, да, тысячу разъ, да! И въ заключеніе, — простой творогъ пастуха, его холодное жидкое питье прямо изъ кожаной фляги, его обычный сонъ подъ свѣжею древесной сѣнью, не превосходнѣе ли они королевскихъ лакомствъ, мясъ, красующихся на золотыхъ блюдахъ, и затѣйливаго ложа, на которомъ покоитъ король свое тѣло, — но подъ надзоромъ заботы, недовѣрія и предательства!
Сынъ. Дуренъ тотъ вѣтеръ, что никому не пригоденъ! У этого человѣка, котораго я убилъ въ рукопашной схваткѣ, можетъ быть запасъ кронъ; а я, благополучно обобравъ ихъ теперь у него, могу, пожалуй, еще до вечера, отдать и ихъ, и свою жизнь другому, какъ этотъ мертвый отдалъ мнѣ… Кто онъ?.. О, Боже! Это лицо моего отца, котораго я невзначай убилъ въ этомъ сраженьи!.. О, тяжелыя времена, порождающія такія событія! Меня повелъ изъ Лондона король; мой отецъ, будучи подчиненнымъ графа Уорика, былъ на сторонѣ Іорка, по приказанію своего господина, а я, получившій жизнь изъ его рукъ, лишилъ его жизни моими руками. Прости мнѣ, Господи! Не зналъ я, что творилъ! Прости и ты, отецъ; я не узналъ тебя! Пусть мои слезы омоютъ эти кровавые слѣды… И болѣе ни слова, пока онѣ вполнѣ не изольются.
Король Генрихъ. О, жалостное зрѣлище! О, кровавыя времена! Когда воюютъ львы, борясь за свои логовища, бѣдныя, невинныя овцы терпятъ отъ ихъ вражды! Плачь, несчастный человѣкъ, я буду вторить тебѣ, слезой за слезою, и пусть наши сердца и наши глаза, подобно междоусобицѣ, ослѣпнуть отъ слезъ и разорвутся отъ скорби!
Отецъ. Ты, защищавшійся такъ твердо противъ меня, подавай мнѣ свое золото: я купилъ его сотней ударовъ. Но, погляжу… вражеское-ли это лицо? О, нѣтъ, нѣтъ, нѣтъ! Это мой единственный сынъ! О, мальчикъ мой, если въ тебѣ остается жизнь, открой свои глаза; смотри, смотри, какіе потоки, гонимые порывистою бурей моего сердца, стремятся на твои раны, смертельныя для моихъ глазъ и души! О, сжалься, Господи, надъ этими несчастными временами! Что за злоключенія, столь гнусныя, кровавыя, безсмысленныя, мятежныя и противоестественныя, порождаетъ эта убійственная распря! О, дитя мое, твой отецъ далъ тебѣ жизнь слишкомъ рано; слишкомъ поздно отнялъ онъ ее у тебя.
Король Генрихъ. Горе за горемъ! О, если-бы моя смерть прекратила такія жестокія дѣла! О, сжалься, сжалься, благое небо, сжалься!.. На его лицѣ алая и бѣлая роза, роковые цвѣта нашихъ соперничающихъ домовъ… Одна походитъ вполнѣ на пурпуръ его крови; другая изображается, я вижу, его блѣдными щеками… Пусть увянетъ одна изъ этихъ розъ и расцвѣтетъ другая! если-же онѣ будутъ продолжать споръ, тысячи жизней увянутъ!
Сынъ. Какъ отнесется ко мнѣ мать за смерть отца: не утѣшится она никогда!
Отецъ. Какое море слезъ прольетъ моя жена, узнавъ объ убійствѣ сына: не утѣшится она никогда!
Король Генрихъ. Какъ всѣ эти скорбныя дѣла должны озлобить противъ короля страну: не утѣшится и она!
Сынъ. Скорбѣлъ-ли когда сынъ такъ о смерти отца?
Отецъ. Оплакивалъ-ли когда такъ отецъ своего сына?
Король Генрихъ. Огорчался-ли когда такъ король печалью своихъ подданныхъ? Велика ваша скорбь; моя въ тысячу разъ болѣе.
Сынъ. Унесу тебя туда, гдѣ могу выплакаться вволю (Уходитъ, унося трупъ.)
Отецъ. Мои руки будутъ тебѣ саваномъ; мое сердце, милый мальчикъ, будетъ твоею могилой, потому-что не исчезнетъ изъ него никогда твой обликъ. Моя вздыхающая грудь будетъ твоимъ похороннымъ колоколомъ, и такъ могильно-грустенъ будетъ твой отецъ, такъ скорбенъ, потерявъ тебя, при неимѣніи другого, какъ былъ Пріамъ, утративъ всѣхъ своихъ доблестныхъ сыновей. Я унесу тебя отсюда, и пусть они дерутся сколько хотятъ: я умертвилъ, гдѣ не слѣдовало убивать (Уходитъ, унося трупъ).
Король Генрихъ. Скорбные люди, обремененные печалью, здѣсь сидитъ король, болѣе грустный, нежели вы!
Принцъ. Бѣги, отецъ, бѣги! Всѣ наши сторонники бѣжали; Уорикъ неистовствуетъ, какъ разъяренный быкъ. Прочь отсюда! За нами гонится смерть!
Королева Маргарита. На коня, милордъ, и спѣшите во всю прыть къ Бэрвику. Эдуардъ и Ричардъ, подобно сворѣ борзыхъ, завидѣвшихъ бѣгущаго, испуганнаго зайца, уже настигаютъ насъ, звѣрски сверкая злобнымъ взглядомъ и съ окровавленною сталью въ рукахъ… И потому, скорѣй отсюда!
Экзстеръ. Бѣжимъ, такъ-какъ съ ними месть… Нѣтъ, не останавливайтесь для разъясненій… Спѣшите… Или послѣдуйте за мною, я впередъ.
Король Генрихъ. Нѣтъ, возьми меня съ собой, милый Экзстеръ; не то, чтобы я боялся остаться здѣсь, но я радъ идти туда, куда желаетъ королева. Впередъ! Идемъ! (Уходятъ).
СЦЕНА VI. править
Клиффордъ. Здѣсь догоритъ моя свѣча, здѣсь угаснетъ она, свѣтившая королю Генриху, пока горѣла. О, Ланкастеръ, боюсь твоего низверженія болѣе, нежели разлученія моей души съ тѣломъ. Моя любовь и страхъ приманивали къ тебѣ многихъ друзей, но когда я паду, эта тягучая смѣсь растаетъ. Покидая Генриха, они подкрѣпятъ наглаго Іорка; — низкіе люди роятся, какъ лѣтнія мухи, и куда летятъ комары, какъ не къ солнцу? А кто свѣтитъ теперь, какъ не враги Генриха? О, Фебъ! если-бы ты не допустилъ Фаэтона править твоими борзыми конями, твоя палящая колесница никогда не обожгла бы земли; и если-бы ты, Генрихъ, велъ себя какъ пристойно королю, или какъ вели себя твой отецъ и его отецъ, не уступавшіе почвы дому Іорка, онъ никогда не размножился бы подобно лѣтнимъ мухамъ и я, и десятки тысячъ въ этомъ несчастномъ королевствѣ не оставили бы вдовъ оплакивающихъ нашу смерть, а ты хранилъ бы еще сегодня мирно свой престолъ, Не благораствореніе-ли воздуха благопріятствуетъ плевеламъ? Не излишняя-ли снисходительность придаетъ смѣлости разбойникамъ?.. Напрасны мои жалобы и неисцѣлимы мои раны; нѣтъ мнѣ пути для побѣга и нѣтъ силы совершить побѣгъ. Враги безжалостны и не пощадятъ меня, потому что я и не заслуживаю съ ихъ стороны пощады. Воздухъ проникъ въ мои раны, и я слабѣю отъ потери крови… Идите, Іоркъ, и Ричардъ, и Уорикъ, и всѣ другіе… Я поразилъ нѣдра вашихъ отцовъ, проколите мою грудь (Лишается чувствъ).
Эдуардъ. Передохнемъ, милорды. Удача позволяетъ намъ остановиться и смѣнить боевую угрюмость на мирный видъ. Нѣсколько отрядовъ преслѣдуютъ кровожадную королеву, которая руководитъ смирнымъ Генрихомъ, хотя онъ и король; такъ парусъ, вздутый бурнымъ вѣтромъ, заставляетъ купеческое судно идти противъ теченія. Но какъ вы думаете, лорды, бѣжалъ-ли Клиффордъ съ ними?
Уорикъ. Нѣтъ, невозможно, чтобы онъ успѣлъ уйти, потому что вашъ братъ Ричардъ, высказываю это въ его присутствіи, отмѣтилъ его для могилы; и такъ, гдѣ бы онъ ни былъ, навѣрное онъ умеръ (Клиффордъ стонетъ м умираетъ).
Эдуардъ. Чья это душа такъ тягостно отходитъ?
Рнчардъ. Это предсмертный стонъ, какъ при переходѣ жизни къ смерти.
Эдуардъ. Взгляни, кто это; и теперь, когда битва уже кончилась, будь это другъ иди врагъ, пусть съ нимъ обойдутся милостиво.
Ричардъ. Отмѣни этотъ милосердный приговоръ, потому что это Клиффордъ, который, не удовлетворясь тѣмъ, что онъ отсѣкъ вѣтвь, срѣзавъ Ретлэнда, когда его листва едва начинала распускаться, всадилъ свой убійственный ножъ въ самый корень, изъ котораго красиво выросталъ этотъ нѣжный отпрыскъ… Я разумѣю нашего августѣйшаго отца, герцога Іоркъ.
Уорикъ. Снимите съ воротъ Іоркскихъ голову вашего отца, поставленную на нихъ Клиффордомъ, и пусть его голова займетъ это мѣсто: отвѣтить надо мѣрою за мѣру!
Эдуардъ. Поднесите сюда этого зловѣщаго для нашего дома филина, выкрикивавшаго лишь смерть намъ и нашимъ. Теперь она прервала его ужасный, угрожающій голосъ и его языкъ, вѣщающій бѣды, не заговоритъ болѣе. (Слуги переносятъ тѣло впередъ).
Уорикъ. Я думаю, что онъ лишенъ способности понимать… Говори, Клиффордъ: узнаешь-ли ты, кто говоритъ съ тобою?.. Нѣтъ, мрачная, туманная смерть затмила лучъ его жизни; не можетъ онъ ни видѣть насъ, ни слышать, что мы говоримъ.
Ричардъ. О, еслибъ могъ! Да, можетъ-быть, и можетъ: ему разсчетъ, вѣдь, притворяться для того, чтобы избѣжать горькаго издѣвательства, подобнаго тому, которому онъ подвергъ нашего отца въ его смертный часъ.
Джорджъ. Если ты такъ думаешь, то подразни его злыми словами.
Ричардъ. Клиффордъ, проси помилованія и не получи пощады!
Эдуардъ. Клиффордъ, кайся съ безплоднымъ раскаяніемъ!
Уорикъ. Клиффордъ, придумай извиненія своимъ проступкамъ!..
Джовджъ. А мы, пока, придумаемъ ужасныя муки тебѣ за твои проступки.
Ричардъ. Ты любилъ Іорка, а я сынъ Іорка.
Эдуардъ. Ты сжадился надъ Ретлэндомъ, я сжалюсь надъ тобою.
Джогджъ. Гдѣ же капитанъ Маргарита, чтобы защитить васъ?
Уорикъ. Они смѣются надъ тобою, Клиффордъ! Ругайся же по своему обыкновенію.
Ричардъ. Какъ! Ни одного ругательства? Знать, плохи дѣла на свѣтѣ, если у Клиффорда нѣтъ въ запасѣ хоть одного проклятія для своихъ друзей. Изъ этого можно догадаться, что онъ мертвъ… Клянусь душою, если-бы цѣною моей правой руки я могъ купить ему два часа жизни, въ которые я насмѣялся-бы надъ нимъ вволю, вотъ эта рука отрубила-бы ту… И брызнувшая кровь задушила-бы мерзавца, ненасытная жажда котораго не утолилась Іоркомъ и юнымъ Ретлэндомъ.
Уоршсъ. Но умеръ онъ: отрубимъ ему голову и поставимъ ее туда, гдѣ стояла голова вашего отца. А теперь, къ Лондону торжественнымъ походомъ, чтобы короноваться тамъ королемъ Англіи! Оттуда Уорикъ переплыветъ во Францію черезъ море и попроситъ лэди Бонну тебѣ въ супруги. Ты свяжешь тѣмъ обѣ страны и, заключивъ дружбу съ Франціей, не будешь бояться своихъ разсѣянныхъ враговъ, еще надѣющихся возстать. И хотя они не могутъ укусить довольно больно, ты не давай имъ ворчать и оскорблять твоего слуха. Сначала я хочу увидѣть твое коронованіе, я. потомъ отправлюсь моремъ въ Бретань, чтобы заключить этотъ бракъ, если такъ угодно моему государю.
Эдуардъ. Какъ ты хочешь, любезный Уорикъ, пусть такъ и будетъ; на твоихъ плечахъ утверждаю я свой престолъ и никогда не предприму ничего, если не станетъ на то твоего совѣта и согласія. Ричардъ, произвожу тебя въ герцоги Глостэръ; Джорджа — въ герцоги Кларенсъ. А Уорикъ, какъ мы сами, можетъ вязать и рѣшать, по своему произволу.
Ричардъ. Позволь мнѣ лучше быть герцогомъ Кларенсъ, а Джорджу — герцогомъ Глостэръ. Герцогство Глостэръ слишкомъ роковое.
Уорикъ. Ну, это замѣчанье вздорное. Ричардъ, ты будешь герцогомъ Глостэръ. А теперь мы въ Лондонъ, гдѣ вступимъ въ обладаніе этихъ почестей (Уходятъ).
СЦЕНА I. править
1-й сторожъ. Укроемся подъ этимъ густымъ кустарникомъ; черезъ эту поляну скоро пройдутъ олени; мы, спрятавшись въ этой чащѣ, намѣтимъ главнаго изъ всего стада.
2-й сторожъ. Я стану на холмѣ, тогда мы можемъ стрѣлять оба.
1-й сторожъ. Нельзя; звукъ твоего самострѣла спугнетъ все стадо, и тогда мой выстрѣлъ пропадетъ. Станемъ здѣсь и прицѣлимся въ лучшаго, а для того, чтобы время не показалось тебѣ скучнымъ, я разскажу тебѣ, что случилось со мною однажды, на этомъ самомъ мѣстѣ, гдѣ мы стоимъ.
2-й сторожъ. Кто-то идетъ, обожди, пока онъ удалится.
Король Генрихъ. Я бѣжалъ изъ Шотландіи, изъ одной любви къ моей странѣ, изъ желанія привѣтствовать ее моимъ сочувственнымъ взоромъ. Нѣтъ, Гарри, Гарри, это не твоя страна; твое мѣсто занято, твой скипетръ вырванъ у тебя, смыто то мѵро, которымъ ты былъ помазанъ. Никто колѣнопреклоненный не назоветъ тебя кесаремъ, никакой смиренный проситель не взмолится къ тебѣ о правосудіи; нѣтъ, никто не обратится къ твоей защитѣ, потому-что могу-ли я помогать другимъ, не умѣя помочь себѣ?
1-й сторожъ. А, вотъ такъ дичь, шкура которой доставитъ сторожу награду! Это бывшій король. Схватимъ его!
Король Генрихъ. Приму въ объятія я горькое злосчастье; говорятъ-же мудрецы, что это самый умный способъ.
2-й сторожъ. Чего мы ждемъ? Задержимъ его.
1-й сторожъ. Повремени еще; послушаемъ немного.
Король Генрихъ. Моя супруга и мой сынъ отправились во Францію за помощью, но, какъ я слышалъ, великій, всевластный Уорикъ поѣхалъ туда-же просить сестру короля въ жены Эдуарду. Если эти вѣсти справедливы, ваши труды напрасны, бѣдные королева и сынъ мой, потому-что Уорикъ ловкій ораторъ, а Людовикъ такой принцъ, котораго легко тронуть трогательными словами. Но, въ этомъ отношеніи, Маргарита можетъ тоже склонить его, потому-что это женщина, весьма заслуживающая состраданія. Ея вздохи сдѣлаютъ проломъ въ его груди; ея слезы пробьютъ и каменное сердце; тигръ присмирѣетъ при ея скорби и Неронъ замучится раскаяніемъ, услыша ея жалобы, увидя ея соленыя слезы. Но, увы! она пришла просить, а Уорикъ — дать; она будетъ, слѣва, умолять о помощи для Генриха; онъ, справа, просить супруги Эдуарду. Она заплачетъ, скажетъ: ея Генрихъ низложенъ; онъ улыбнется, скажетъ: его Эдуардъ водворенъ. Она, бѣдняжка, не можетъ болѣе и молвить съ горя; между тѣмъ Уорикъ указываетъ на титулъ Эдуарда, смягчаетъ все худое, приводитъ доводы великой важности и, въ заключеніе, отвлекаетъ короля отъ нея, съ обѣщаніемъ его сестры и всего прочаго, что можетъ укрѣпить и поддержать положеніе короля Эдуарда. О, Маргарита, такъ оно будетъ, и ты, бѣдная душа, будешь позабыта, бывъ безпомощною, когда явилась.
2-й сторожъ. Скажи, кто ты, толкующій о короляхъ и королевахъ?
Король Генрихъ. Я болѣе того, чѣмъ я кажусь, и менѣе того, чѣмъ я рожденъ. Во всякомъ случаѣ, я человѣкъ, потому что менѣе этого я уже быть не могу; а людямъ позволительно говорить о короляхъ; отчего же нельзя и мнѣ?
2-й сторожъ. Да говоришь ты, словно бы и самъ былъ королемъ.
Король Генрихъ. Таковъ я мысленно, и этого довольно.
2-й сторожъ. Но если ты король, гдѣ твоя корона?
Король Генрихъ. Корона въ моемъ сердцѣ, а не на словѣ; она не покрыта алмазами и индѣйскими камнями; она невидима; зовутъ мою корону: довольство. Эта корона, которой рѣдко пользуются короли!
2-й сторожъ. Ну, если ты король, увѣнчанный довольствомъ, и твоя корона — довольство, то ты долженъ быть доволенъ и тѣмъ, чтобы съ нами пройтись… Намъ сдается, вы тотъ король, котораго низложилъ король Эдуардъ; а мы, какъ его подданные, присягнувшіе ему на вѣрность, должны задержать васъ, какъ его врага.
Король Генрихъ. А вамъ не случалось присягать и нарушать клятву?
2-й сторожъ. Нѣтъ, такой клятвы никогда не было, и теперь этого не будетъ.
Король Генрихъ. Гдѣ же были вы, когда я былъ англійскимъ королемъ?
2-й сторожъ. Здѣсь, въ этой же сторонѣ, гдѣ живемъ и теперь.
Король Генрихъ. Я былъ помазанъ въ короли въ девятимѣсячномъ возрастѣ; мой отецъ и дѣдъ были королями; и вы клялись въ вѣрноподданствѣ мнѣ. Скажите же, не нарушили вы присяги?
1-й сторожъ. Нѣтъ, потому-что мы были подданными, вамъ лишь пока вы были королемъ.
Король Генрихъ. А развѣ умеръ я? Не дышу я еще по-человѣчески? О, простаки, вы не знаете даже, въ чемъ клянетесь! Смотрите, какъ я сдуваю это перо съ своего лица, и какъ воздухъ вѣетъ его ко мнѣ обратно, и какъ оно повинуется моему дуновенію, когда дую я, и уступаетъ тому, когда вѣетъ онъ, — такова и легковѣсность простого народа. Но не нарушайте своей присяги; моя смиренная просьба не должна сдѣлать васъ повинными въ этомъ грѣхѣ. Идите, куда хотите; королю приходится подчиняться, будьте королями вы, я слушаю васъ.
1-й сторожъ. Мы вѣрноподданные короля, — короля Эдуарда.
Король Генрихъ. И станете такими-же у Генриха, сядь онъ на мѣсто Эдуарда.
1-й сторожъ. Именемъ Бога и короля, мы приказываемъ вамъ идти съ нами къ приставамъ.
Король Генрихъ. Ведите, во имя Бога! Имя вашего короля — да будетъ уважено! И что, по Божьей волѣ, совершитъ вашъ король, тому я подчинюсь покорно. (Уходятъ).
СЦЕНА II. править
Король Эдуардъ. Братъ Глостэръ, при сентъ-олбэнской битвѣ супругъ этой лэди, сэръ Джонъ Грэй, былъ убитъ и его помѣстьями завладѣлъ побѣдитель. Она проситъ теперь о возвращеніи ей этихъ земель, въ чемъ мы, по справедливости, и не можемъ ей отказать, потому что этотъ достойный джентльмэнъ утратилъ жизнь въ борьбѣ за домъ Іорка.
Глостэръ. Ваше величество сдѣлаете хорошо, увлаживъ ея просьбу. Было-бы безчестно отказать ей въ этомъ.
Король Эдуардъ. Такъ именно; однако, подождемъ.
Глостэръ (всторону). Вотъ что! Я вижу, что этой лэди придется выполнить кое-что, прежде чѣмъ король выполнитъ ея просьбу.
Кларенсъ (всторону). Онъ умѣетъ выслѣдить дичь; какой у него нюхъ!
Глостэръ (всторону). Молчи!
Король Эдуардъ. Вдовица, мы разсмотримъ вашу просьбу; явитесь въ другой разъ, чтобы узнать наше рѣшенье.
Лэди Грэй. Всемилостивѣйшій государь, я не могу терпѣть отсрочки; пусть соблаговолитъ ваше величество порѣшить со мной тотчасъ, и какова ни будетъ ваша воля, я буду ею довольна.
Глостэръ (всторону). Ну, вдова, я ручаюсь за всѣ твои земли, если только то, что ему нравится, понравится и тебѣ. Держись крѣпче, не то, божусь, достанется тебѣ ударъ.
Клареінсъ (всторону). Ей нечего бояться, развѣ что она упадетъ.
Глостэръ (всторону). Избави Богъ! Онъ воспользуется тогда этимъ.
Король Эдуардъ. Сколько у тебя дѣтей, скажи, вдовица?
Кларенсъ (всторону). Мнѣ кажется, онъ хочетъ потребовать у нея ребенка?
Глостеръ (всторону). Нѣтъ, хоть высѣки меня; онъ хочетъ лучше подарить ей двухъ.
Лэди Грэй. У меня ихъ трое, всемилостивѣйшій государь.
Глостэръ (всторону). И будетъ четверо, если ему подчинишься.
Король Эдуардъ. Жаль будетъ, если они лишатся отцовскихъ помѣстій.
Лэди Грѣй. Такъ будьте милостивы, грозный владыка, и даруйте ихъ имъ.
Король Эдуардъ. Милорды, оставьте насъ; я хочу испытать находчивость этой вдовы.
Глостэръ. О, оставляемъ тебя на свободѣ, и будешь ты свободенъ, пока молодость не простится съ тобой, предоставя тебя костылямъ (Глостэръ и Кларенсъ отходятъ въ сторону).
Король Эдуардъ. Теперь, скажите мнѣ, сударыня, любители вы своихъ дѣтей?
Леди Грэй. О, такъ-же сильно, какъ самое себя.
Король Эдуардъ. И не готовы-ли вы сдѣлать многаго для ихъ добра?
Лэди Грэй. Ради ихъ добра, я перенесу всякое зло.
Король Эдуардъ. Такъ добудьте имъ, ради ихъ добра, помѣстья вашего мужа.
Лэди Грэй. Я для того и явилась къ вашему величеству.
Король Эдуардъ. Я скажу вамъ, какъ добыть эти земли.
Лэди Грэй. Вы сдѣлаете меня тѣмъ на вѣкъ слугой вашего величества.
Король Эдуардъ. А какую услугу окажете вы мнѣ, если дарую ихъ?
Лэди Грэй. Какую вы прикажете, если только я въ состояніи ее оказать.
Король Эдуардъ. Но вы станете отговариваться, узнавъ о дарѣ мнѣ.
Лэди Грэй. Нѣтъ, свѣтлѣйшій государь, развѣ что я не могу этого исполнить.
Король Эдуардъ. О, ты можешь исполнить то, о чемъ я хочу просить.
Лэди Грэй. Въ такомъ случаѣ, я сдѣлаю то, что прикажетъ ваша милость.
Глостэръ (всторону). Онъ напираетъ крѣпко, и сильные дожди пробиваютъ и мраморъ.
Кларенсъ (всторону). Онъ красенъ, какъ огонь! Ея воску нельзя не растаять.
Лэди Грэй. Почему вы остановились, государь? Не слѣдуетъ-ли мнѣ узнать мою задачу?
Король Эдуардъ. Задача легкая: полюбить короля.
Лэди Гэрй. И исполнить ее тѣмъ легче, что я подданная.
Король Эдуардъ. Если такъ, я охотно возвращаю тебѣ помѣстья твоего мужа.
Лэди Грэй. Я откланиваюсь съ тысячью благодарностей.
Глостэръ. Торгъ заключенъ; она подписываетъ его своимъ поклономъ.
Король Эдуардъ. Нѣтъ, ты постой: я разумѣю дары любви.
ЛэдпГрэй. И я разумѣю дары любви, мой милостивый властитель.
Король Эдуардъ. Но я боюсь, что въ другомъ смыслѣ. Какую любовь, думаешь ты, я жажду такъ пріобрѣсти?
Лэди Грей. Мою любовь по смерть, мою смиренную признательность, мои молитвы, — ту любовь, которой требуетъ добродѣтель и которую добродѣтель даруетъ.
Король Эдуардъ. Нѣтъ, клянусь, я разумѣлъ другую любовь.
Лэди Грэй. Такъ вы разумѣете не то, что я думала!
Король Эдуардъ. Но теперь вы можете угадывать отчасти мою мысль.
Лэди Грэй. Я никогда не соглашусь на то, чего, повидимому, добивается ваше величество.
Король Эдуардъ. Говоря прямо, я желалъ-бы спать съ тобой.
Лэди Грэй. Говоря прямо, я желала бы лучше спать въ тюрьмѣ.
Король Эдуардъ. Такъ не получишь же ты мужниныхъ помѣстій.
Лэди Грэй. Пусть будетъ вдовьимъ достояніемъ мнѣ честь; я не хочу купить ихъ ея цѣною.
Король Эдуардъ. Но ты причиняешь этимъ большой вредъ своимъ дѣтямъ.
Лэди Грэй. А ваше величество вредите тѣмъ и имъ, и мнѣ. Но, могущественный государь, это шутливое увлеченіе не вяжется съ важностью моего ходатайства. Прошу васъ, отпустите меня съ «да» или «нѣтъ»,
Король Эдуардъ. «Да», если ты скажешь «да» на мою просьбу. «Нѣтъ», если скажешь «нѣтъ» на то, что я прошу.
Лэди Грэй. Въ такомъ случаѣ, «нѣтъ» государь. Мое ходатайство окончено.
Глостэръ (всторону). Не нравится онъ вдовѣ; она хмуритъ лобъ.
Кларенсъ (всторону). Онъ самый неумѣлый любовникъ во всемъ христіанствѣ.
Король Эдуардъ (всторону). Ея обращеніе доказываетъ, что она преисполнена скромности; ея рѣчи обнаруживаютъ несравненный умъ. Всѣ ея совершенства заслуживаютъ власти. Такъ или иначе, она стоитъ короля. Она должна быть или моей любовницей, или супругой. — Скажи, что если король Эдуардъ возьметъ тебя въ королевы?
Лэди Грэй. Это легче сказать, нежели сдѣлать, всемилостивѣйшій государь. Я подданная, годная въ предметы шутки, но не гожусь я въ государыни.
Король Эдуардъ. Прелестная вдова, клянусь своимъ саномъ, я говорю лишь то, что.у меня на душѣ, а именно, что я хочу обладать тобою, какъ возлюбленной.
Лэди Грэй. И это болѣе того, что я могу дать: я слишкомъ ничтожна, чтобы быть вашей супругой, но слишкомъ цѣнна, чтобы стать вашею наложницей.
КорольЭдуардъ. Вы толкуете вкривь, вдова. Я разумѣлъ: быть королевой.
Лэди Грэй. Вашей милости будетъ непріятно, если мой сынъ назоветъ васъ отцомъ.
Король Эдуардъ. Не болѣе чѣмъ если мои дочери назовутъ тебя матерью. Ты вдова и имѣешь нѣсколько дѣтей; а я, именемъ Божіей Матери, хотя и холостъ, но имѣю своихъ тоже. Что же, вѣдь это счастье быть отцомъ многихъ сыновей! Не возражай болѣе, ты будешь моею супругой.
Глостэръ (всторсту). Духовный отецъ покончилъ съ исповѣдью.
Кларенсъ (всторопу). Онъ сдѣлался духовникомъ ради перемѣны.
Король Эдуардъ. Братья, вы желали-бы знать, о чемъ шелъ у насъ разговоръ.
Глостэръ. Вдовѣ онъ не понравился; что-то она очень грустна.
Король Эдуардъ. Вамъ покажется страннымъ. Если я ее обвѣнчаю…
Кларенсъ. Съ кѣмъ, милордъ?
Король Эдуардъ. Со мною, Кларенсь.
Глостэръ. Это будетъ дивомъ, дней на десять, по крайней мѣрѣ.
Кларенсъ. На день больше, чѣмъ продолжаются сами дивы.
Глостэръ. За этотъ срокъ диво уже покончится.
Король Эдуардъ. Ладно, шутите, братья. Я могу сообщить вамъ обоимъ, что ея просьба уважена относительно помѣстій ея мужа.
Дворянинъ. Всемилостивѣйшій государь, вашъ непріятель, Генрихъ, взятъ и приведенъ, какъ плѣнникъ, ко входу въ вашъ дворецъ.
Король Эдуардъ. Препроводите его въ Тоуэръ. Мы, братья, пойдемъ къ тому, кто его поймалъ, чтобы разспросить, какъ его взяли. Вы, лэди, пойдете съ нами; лорды, оказывайте ей почтенье! (Уходятъ: король Эдуардъ, лэди Грэй, Кларенсъ и лордъ).
Глостэръ. А, Эдуардъ хочетъ быть почтительнымъ съ женщинами! Хотѣлось бы мнѣ, чтобы онъ истощилъ себѣ и мозгъ, и кости, и все такъ, чтобы изъ его чреслъ не могла бы возникнуть ни одна надежная вѣтвь, для загражденія мнѣ того золотого времени, о которомъ я мечтаю! Но между задушевнымъ моимъ желаніемъ и мною (будь уже схоронены всѣ права распутнаго Эдуарда) есть еще Кларенсъ, Генрихъ и его молодой сынъ Эдуардъ и все еще непредвидѣнное потомство отъ ихъ тѣлесъ; они займутъ мѣста, прежде чѣмъ я успѣю это сдѣлать… Соображеніе, охлаждающее мои планы! Что же, мнѣ приходится только грезить о престолѣ, подобно тому, кто, стоя на мысѣ и глядя на отдаленный берегъ, на который ему хотѣлось бы ступить, желаетъ, чтобъ его шагъ былъ равносиленъ его глазу; онъ клянетъ море, отдѣляющее его оттуда, и говоритъ, что изсушитъ его съ цѣлью проложить себѣ дорогу. Такъ жажду я короны, будучи столь далекимъ отъ нея; такъ кляну тѣ препятствія, которыя насъ раздѣляютъ, и такъ я говорю, что уничтожу эти причины, такъ обольщаю себя несбыточностью! Слишкомъ быстръ мой взоръ, слишкомъ заносчиво мое сердце, — развѣ что моя рука и мужество поравняются съ ними… Но если, положимъ, нѣтъ королевства для Ричарда, то какую другую радость можетъ предоставить ему міръ? Могу я найти небо на груди женщины, покрыть свой станъ блестящими украшеніями и очаровывать красивыхъ женщинъ моими рѣчами и наружностью?.. О, жалкая мысль! И болѣе несбыточная, чѣмъ достиженіе двадцати золотыхъ коронъ! Любовь прокляла еще въ утробѣ матери и для того чтобы я не пользовался ея нѣжными законами, она подкупила слабую природу какой то подачкой, съ тѣмъ, чтобы та свела мнѣ руку, какъ завялый кустъ, нагромоздила бы гору на моей спинѣ, гдѣ усѣлось уродство, обращающее въ посмѣшище мое тѣло, выкроила-бы мнѣ ноги неравной длины, сдѣлала бы меня несоразмѣрнымъ во всѣхъ частяхъ, чѣмъ-то вродѣ хаоса или необлизаннаго медвѣженка, ничѣмъ не похожаго на мать. Такой ли я человѣкъ, чтобы меня полюбить? О, чудовищное заблужденіе даже питать такую мысль! Но если этотъ міръ не предоставляетъ мнѣ другой радости, кромѣ того, чтобы повелѣвать, смирять, господствовать надъ тѣми, кто красивѣе меня, то моимъ блаженствомъ будутъ мечты о коронѣ, и во всю мою жизнь нашъ міръ будетъ казаться мнѣ адомъ, до той поры, пока мое безобразное туловище, на которомъ насажена эта голова, не будетъ увѣнчано блестящею короной. Но все же я не знаю, какъ добыть эту корону: много жизней стоятъ между мною и этой цѣлью, а я подобенъ тому, кто, заблудясь въ тернистомъ лѣсу, обрываетъ иглы, но самъ изорванъ ими, ищетъ дороги и удаляется отъ нея, не знаетъ, какъ выбиться на просторъ и отчаянно старается найти выходъ; такъ мучусь я, чтобы захватить англійскую корону; но я избавлюсь отъ этой муки, прорубивъ себѣ путь кровавымъ топоромъ. Что же, я могу улыбаться и убивать съ улыбкой; могу выражать удовольствіе, когда что либо удручаетъ мнѣ сердце; могу орошать свои щеки поддѣльными слезами и прилаживать свое лицо ко всякимъ обстоятельствамъ. Я утоплю болѣе мореходовъ, чѣмъ то дѣлали сирены, я убью болѣе смотрящихъ на меня, нежели василискъ, я съумѣю быть ораторомъ не хуже Нестора, обману хитрѣе, нежели то могъ Улиссъ; подобно Синону, возьму другую Трою, перещеголяю цвѣтами самого хамелеона, одержу верхъ надъ Протеемъ въ перемѣнѣ обличья, и самъ кровожадный Макіавель будетъ школьникомъ передо мной. Я могу сдѣлать все это — и мнѣ не добыть короны? Да! Будь она еще далѣе отъ меня, я ее сорву! (Уходитъ).
СЦЕНА III. править
Король Людовикъ (вставая). Прекрасная англійская королева, достоуважаемая Маргарита, садись со мною; не прилично тебѣ, по сану твоему и рожденію, стоять, когда сидитъ Людовикъ.
Королева Маргарита. Нѣтъ, могущественный французскій государь, теперь уже Маргарита должна опустить свой флагъ и научиться подчиняться тамъ, гдѣ повелѣваютъ короли. Сознаюсь, я была великой королевой Альбіона въ былые, золотые дни; но теперь злосчастье попрало мой титулъ и повергло меня ницъ съ позоромъ. Я должна, поэтому занимать мѣсто, подобающее моему состоянію, и соображаться съ этимъ смиреннымъ мѣстомъ.
Король Людовикъ. Но, скажи, прекрасная королева, откуда проистекаетъ такое глубокое отчаяніе?
Королева Маргарита. Оно происходитъ отъ причины, которая наполняетъ слезами мои глаза и останавливаетъ мой языкъ, затопляя горемъ мое сердце.
Король Людовикъ (сажая ее возлѣ себя). Но, что бы это ни было, ты останешься собою и сядешь со мной рядомъ. Не склоняй шеи подъ ярмо фортуны, но пусть твой неустрашимый духъ переступитъ побѣдоносно черезъ всѣ неудачи. Говори прямо, королева Маргарита, и повѣдай свое горе; оно будетъ облегчено тебѣ, если только Франція можетъ оказать помощь.
Королева Маргарита. Эти милостивыя слова оживляютъ мой упавшій духъ и позволяютъ заговорить моему языку, скованному горемъ. Да будетъ-же извѣстно благородному Людовику, что Генрихъ, единственно владѣющій моею любовью, изъ короля сталъ изгнанникомъ и принужденъ жить покинутымъ въ Шотландіи, въ то время, какъ надменный и честолюбивый Эдуардъ, герцогъ Іоркскій, завладѣлъ королевскимъ титуломъ и престоломъ англійскаго законнаго, дѣйствительно помазаннаго короля. Вотъ причина, по которой я, бѣдная Маргарита, пришла, вмѣстѣ съ моимъ сыномъ, принцемъ Эдуардомъ, наслѣдникомъ Генриха, просить твоей справедливой и законной защиты. И если ты за насъ не вступишься, вся наша надежда пропала: Шотландія готова намъ помочь, но того не можетъ; наши пэры и народъ совращены; наша казна захвачена, наши солдаты обращены въ бѣгство, и сами мы, какъ видишь, въ тяжеломъ положеніи.
Король Людовикъ. Славная королева, перенеси терпѣливо эту бурю, пока мы обсудимъ средство къ ея прекращенію.
Королева Маргарита. Но чѣмъ мы болѣе ждемъ, тѣмъ сильнѣе становятся ваши враги.
Король Людовикъ. Но чѣмъ я болѣе промедлю, тѣмъ лучше помогу тебѣ.
Королева Маргарита. О, нетерпѣніе совмѣстно съ истиннымъ горемъ! И вотъ, смотри, идетъ самъ виновникъ этого горя.
Король Людовикъ. Кто это входитъ такъ смѣло въ наше присутствіе?
Королева Маргарита. Это нашъ графъ Уорикъ, величайшій другъ Эдуарда.
Король Людовикъ. Добро пожаловать, храбрый Уорикъ! Что привело тебя во Францію?
Королева Маргарита. Вотъ поднимается и вторая буря, потому что это тотъ, который повелѣваетъ вѣтрами и теченьемъ.
Уорикъ. Отъ имени досточтимаго Эдуарда, короля Альбіона, моего властителя и государя и твоего преданнаго друга, я явился, чтобы благожелательно и съ непритворною любовью привѣтствовать, во-первыхъ, твою королевскую особу; затѣмъ, чтобы искать дружескаго союза съ тобою и, наконецъ, ради скрѣпленія этой дружбы супружескими узами, просить тебя соблаговолить на дарованіе добродѣтельной Бонны, твоей прекрасной сестры, въ законныя супруги англійскому королю.
Королева Маргарита. Если это удастся, надежды Генриха погибли!
Уорикъ (Боннѣ). И, прекрасная дама, отъ имени моего короля, мнѣ поручено, съ вашего милостиваго позволенія, поцѣловать почтительно вашу руку и выразить вамъ устно всю сердечную страсть моего государя; слава о васъ, проникнувъ въ его сердце черезъ его внимательное ухо, водворила туда ваше изображеніе и ваши добродѣтели.
Королева Маргарита. Король Людовикъ и лэди Бонна, выслушайте меня, прежде нежели отвѣтите Уорику. Его просьба вызвана не безкорыстною, честною любовью Эдуарда, но хитростью, проистекающею изъ нужды. Можно-ли тиранамъ безопасно править дома, если они не пріобрѣтутъ внѣшнихъ важныхъ союзовъ? Что онъ тиранъ, на то достаточно одного доказательства: вѣдь Генрихъ живъ. Но если-бы онъ умеръ, такъ здѣсь стоитъ принцъ Эдуардъ, сынъ Генриха-короля. Смотри, Людовикъ, какъ бы тебѣ не навлечь на себя позора и опасности этимъ союзомъ и бракомъ! Хотя похитителямъ и удастся временно пользоваться властью, но небо справедливо и подавляетъ зло со временемъ.
Уорикъ. Дерзкая Маргарита!
Принцъ. И почему не «королева?»
Уорикъ. Потому что твой отецъ былъ похитителемъ, и ты столько же не принцъ, какъ она не королева.
Оксфордъ. Слѣдовательно, Уорикъ вовсе отмѣняетъ великаго Джона Гаунта, покорившаго большую часть Испаніи, а послѣ Джона Гаунта, — Генриха Четвертаго, мудрость котораго была зерцаломъ для самыхъ мудрыхъ, и далѣе, за этимъ мудрымъ государемъ, Генриха Пятаго, покорившаго своею храбростью Францію. Нашъ Генрихъ происходитъ по прямой линіи отъ нихъ.
Уорикъ. Оксфордъ, какже это, въ своей сладкой рѣчи, ты не упомянулъ, что Генрихъ Шестой потерялъ все, пріобрѣтенное Генрихомъ Пятымъ? Мнѣ кажется, что предстоящіе здѣсь пэры Франціи должны усмѣхнуться при этомъ. Къ тому же ты говоришь о родословной, всего шестидесяти-двухлѣтней; ничтожное время для опредѣленія королевскихъ правъ!
Оксфордъ. А ты, Уорикъ, какъ можешь ты говорить такъ противъ своего государя, которому служилъ тридцать шесть лѣтъ, и не краснѣть въ обличенье своего предательства?
Уорикъ. А какъ можетъ Оксфордъ, всегда защищавшій правду, пристегивать теперь ложь къ родословной? Стыдись! Покинь Генриха и назови королемъ Эдуарда!
Оксфордъ. Назвать королемъ того, по чьему неправедному приговору былъ казненъ мой старшій братъ, лордъ Обри де Веръ? И, мало того, и мой отецъ, уже на склонѣ его истекавшихъ лѣтъ, когда сама природа подводила его къ вратамъ смерти? Нѣтъ, Уорикъ, нѣтъ; пока жизнь поддерживаетъ эту руку, рука эта будетъ поддерживать ланкастзэрскій домъ.
Уорикъ. А я за домъ Іорка!
Король Людовикъ. Королева Маргарита, принцъ Эдуардъ и Оксфордъ, благоволите, по нашей просьбѣ, отойти въ сторону, пока я побесѣдую подолѣе съ Уорикомъ.
Королева Маргарита. Да не допуститъ небо, чтобы рѣчи Уорика обольстили его! (Отходитъ съ принцемъ и Оксфордомъ).
Король Людовикъ. Теперь, Уорикъ, скажи ты мнѣ по совѣсти, дѣйствительный-ли король вашъ Эдуардъ? Потому что мнѣ не хотѣлось бы соединяться съ нимъ, если онъ незаконно избранъ.
Уорикъ. Ручаюсь за него своимъ добрымъ именемъ и честью.
Король Людовикъ. Но любезенъ-ли онъ народу?
Уорикъ. Тѣмъ болѣе любезенъ, что Генрихъ былъ несчастливъ.
Король Людовикъ. Затѣмъ, оставя всякое притворство, скажи мнѣ по истинѣ о размѣрѣ его любви къ нашей сестрѣ Боннѣ.
Уорикъ. Она такова, какъ приличествуетъ подобному монарху. Я лично слыхивалъ, какъ онъ говорилъ и клялся, что эта его любовь — вѣковѣчное растеніе, потому что корень ея заложенъ въ почвѣ добродѣтели, а листва и плоды озарены свѣтиломъ красоты. Эта любовь чужда ревности, но не перенесетъ презрѣнія, если лэди Бонна не утолитъ его страданія.
Король Людовикъ. Сестра, мы выслушаемъ теперь твое твердое рѣшеніе.
Бонна. Ваше согласіе или отказъ будутъ моими (Уорику). Однако, я сознаюсь, что, еще до этого времени, если мнѣ случалось слышать о дѣяніяхъ вашего короля, то мой слухъ склонялъ мой разумъ къ пожеланію.
Король Людовикъ. Въ такомъ случаѣ, Уорикъ, моя сестра будетъ дана Эдуарду, и мы опредѣлимъ условія относительно того, что запишетъ король за своей супругой; оно должно быть равносильно ея приданому. Подойди ближе, королева Маргарита, и будь свидѣтельницею того, что Бонна будетъ женою англійскаго короля.
Принцъ. Женою Эдуарда, а не англійскаго короля.
Королева Маргарита. Хитрый Уорикъ! ты задумалъ разстроить этимъ союзомъ мое ходатайство: до твоего прихода король Людовикъ былъ другомъ Генриху.
Король Людовикъ. Такимъ и остаюсь къ нему и къ Маргаритѣ; но если ваши права на корону слабы, какъ-то можно предположить по успѣху Эдуарда, то будетъ только справедливо, если я буду освобожденъ отъ подачи вамъ помощи, которую я только что обѣщалъ. Но, тѣмъ не менѣе, вы найдете во мнѣ все то доброжелательство, котораго требуетъ ваше положеніе и которое можно оказать въ положеніи моемъ.
Уорикъ. Генрихъ живетъ спокойно въ Шотландіи; не имѣя тамъ ничего, ему нечего и терять; что касается до васъ, наша бывшая королева, то у васъ есть отецъ, способный васъ поддержать, и вамъ лучше-бы безпокоить его, нежели Францію.
Королева Маргарита. Молчать, наглый и безстыжій Уорикъ! Молчать, надменный создатель и рушитель королей, я не уйду, пока мои рѣчи и слезы, полныя правды, не заставятъ короля Людовика узрѣть твои лукавые замыслы и лживую любовь твоего короля: вы оба птицы одного полета! (Слышенъ звукъ рога).
Король. Уорикъ, это какое-нибудь посланіе къ намъ или къ тебѣ.
Вѣстникъ. Милордъ посолъ, эти письма къ вамъ отъ брата вашего, маркиза Монтэгю… Эти отъ нашего короля къ вашему величеству… (Маргаритѣ). А это, миледи, вамъ… отъ, кого, не знаю. (Всѣ читаютъ письма).
Оксфордъ. Пріятно мнѣ, что наша прекрасная королева и повелительница улыбается полученнымъ вѣстямъ, а Уорикъ хмурится при своихъ.
Принцъ. Но замѣть, что король топнулъ ногой, точно его обожгло крапивой. Я думаю, все къ лучшему.
Король Людовикъ. Уорикъ, какія тебѣ новости? И ваши, прекрасная королева?
Королева Маргарита. Мои таковы, что наполняютъ мнѣ сердце неожиданною радостью.
Уорикъ. Мои полны печали и разстроиваютъ мнѣ сердце.
Король Людовикъ. Но что-же это? Вашъ король женился на лэди Грэй и теперь, чтобы загладить свою лживость и вашу, посылаетъ мнѣ письмо съ увѣщаніемъ потерпѣть? Такъ-то ищетъ онъ союза съ Франціей? И дозволяетъ себѣ оскорблять насъ такимъ способомъ?
Королева Маргарита. Я уже предупреждала ваше величество; вотъ доказательство любви Эдуарда и честности Уорика!
Уорикъ. Король Людовикъ, я клянусь здѣсь передъ самимъ небомъ и всей надеждою моею на небесное блаженство, что я неповиненъ въ этомъ преступленіи Эдуарда! Онъ мнѣ болѣе не король, потому что онъ безчеститъ меня… но себя еще болѣе, если можетъ понять свой позоръ. Не забылъ-ли я, что мой отецъ погибъ безвременно ради дома Іорка? Не оставилъ-ли я безъ вниманія обиды, причиненной моей племянницѣ? Не увѣнчалъ-ли я его королевскою короной? Не лишенъ-ли я Генриха его прирожденнаго права? И за все это, подъ конецъ, я награжденъ стыдомъ? Но стыдъ падетъ только на него, потому что я заслуживаю чести. И чтобы возставить мою честь, потерянную изъ-за него, я отрекаюсь отъ него и перехожу къ Генриху. Благородная королева, забудьте прежнія неудовольствія; съ этихъ поръ я вашъ вѣрный слуга; я отомщу за оскорбленіе лэди Бонны и водворю Генриха на его прежнее мѣсто.
Королева Маргарита. Уорикъ, эти слова обращаютъ мою ненависть въ любовь; я прощаю и забываю совершенно всѣ прежніе проступки, радуясь тому, что ты становишься другомъ Генриха.
Уорикъ. Такимъ другомъ, правдивымъ другомъ, что если король Людовикъ благоволитъ снабдить насъ нѣсколькими отрядами избранныхъ солдатъ, то я попытаюсь высадиться съ ними на нашъ берегъ и низложу съ помощію оружія тирана съ его престола. Не его молодой новобрачной помочь ему, а что до Кларенса, то, какъ мнѣ пишутъ, онъ не прочь отпасть отъ него, за то, что Эдуардъ женился болѣе ради своей блудливой похоти, нежели ради чести, или же укрѣпленія и безопасности нашей родины.
Бонна. Дорогой братъ, чѣмъ можешь ты лучше отомстить за Бонну, какъ не помощью этой несчастной королевѣ?
Королева Маргарита. Славный король, какъ жить бѣдному Генриху, если ты не спасешь его отъ губительнаго отчаянія?
Бонна. Моя обида составляетъ одно съ обидою этой англійской королевы.
Уорикъ. И моя, прекрасная лэди Бонна, соединяется съ вашею.
Король Людовикъ. А моя, и съ ея обидою, и съ твоею, и съ обидою Маргариты. Поэтому, рѣшаю твердо, вы получите помощь.
Королева Маргарита. Позвольте мнѣ теперь-же принести вамъ покорнѣйшую благодарность.
Король Людовикъ. Итакъ, вѣстникъ изъ Англіи, возвращайся скорѣе и скажи лживому Эдуарду, твоему предполагаемому королю, что Людовикъ французскій пошлетъ ему ряженыхъ, чтобы потѣшить его съ новобрачной. Ты видѣлъ, что здѣсь было, поди, припугни тѣмъ своего короля.
Бонна. Скажи ему, что въ надеждѣ на его скорое вдовство, я надѣну ради него траурную гирлянду.
Королева Маргарита. Скажи ему, что я слагаю свои траурныя одежды и готовлюсь облачиться въ доспѣхи.
Уорикъ. Скажи ему отъ меня, что онъ меня оскорбилъ, и за это я низложу его вскорѣ. Вотъ тебѣ плата, иди (Вѣстникъ уходитъ).
Король Людовикъ. Вы, Уорикъ съ Оксфордомъ, переплывете море съ пятью тысячами людей и вступите въ бой съ Эдуардомъ, а при первомъ случаѣ эта благородная королева и принцъ послѣдуютъ за вами съ свѣжимъ подкрѣпленіемъ; но прежде чѣмъ пойдемъ, Уорикъ, разрѣши одно мое сомнѣніе: что будетъ намъ залогомъ твоей твердой вѣрности?
Уорикъ. Вотъ что будетъ залогомъ моей незыблемой вѣрности: если наша королева и этотъ юный принцъ согласны, то я соединю съ нимъ тотчасъ-же узами супружества мою старшую дочь, мою радость.
Королева Маргавита. Да, я согласна и благодарю за предложенье. Сынъ мой Эдуардъ! она красива и добродѣтельна, поэтому, не медли, подай руку Уорику, а вмѣстѣ со своей рукою свою неизмѣнную клятву въ томъ, что только дочь Уорика будетъ твоею.
Принцъ. Да, я согласенъ взять ее, потому что она достойна этого, и вотъ, въ знакъ моей клятвы, моя рука (Подаетъ руку Уорику).
Король Людовикъ. Чего-же мы ждемъ? Надо собрать солдатъ, а ты, мистеръ Бурбонъ, нашъ главный адмиралъ, ты переправишь ихъ на нашемъ королевскомъ флотѣ. Мнѣ такъ желательно, чтобы Эдуардъ палъ въ несчастливой войнѣ за свое шуточное сватовство на французской принцессѣ.
Уорикъ. Я прибылъ сюда посломъ Эдуарда, а возвращусь его заклятымъ, смертельнымъ врагомъ. Онъ возложилъ на меня свадебное порученье, но отвѣтомъ ему будетъ страшная война. Не было у него никого, чтобы сдѣлать чучелой, кромѣ меня? Но за то и никто не обратитъ такъ его шутки въ горе! Я былъ виновникомъ его возведенія на престолъ, я буду и виновникомъ его низверженія. Не то чтобы я сострадалъ къ несчастью Генриха, я только хочу отмстить за издѣвательство Эдуарда (Уходитъ).
СЦЕНА I. править
Глостэръ. Ну, скажи мнѣ, братъ Кларенсъ, что ты думаешь объ этомъ новомъ бракѣ съ лэди Грэй? Не сдѣлалъ-ли нашъ братъ достойнаго выбора?
Кларенсъ. Увы, ты знаешь, что отсюда до Франціи не близко; какже было ему дождаться возвращенія Уорика,
Сомерсетъ. Милорды, прекратите такой разговоръ: сюда идетъ король.
Глостэръ. Съ нимъ и его хорошо избранная супруга.
Кларенсъ. Я хочу высказать ему прямо, что думаю.
Король Эдуардъ. Ну, братъ Кларенсъ, какъ нравится вамъ нашъ выборъ? Вы такъ задумчиво стоите, точно не совсѣмъ довольны?
Кларенсъ. Не болѣе чѣмъ Людовикъ французскій или графъ Уорикъ, которые такъ слабы духомъ и разсудкомъ, что не обидятся на наше оскорбленіе,
Король Эдуардъ. Положимъ, что они обидятся безпричинно; но они только Людвикъ и Уорикъ, а я — Эдуардъ, король и вамъ, и Уорику и могу имѣть свою волю.
Глостэръ. И воля ваша будетъ, потому что вы король; но слишкомъ поспѣшные браки рѣдко бываютъ удачны.
Король Эдуардъ. И ты обиженъ, брать Ричардъ?
Глостэръ. О, нѣтъ! Избави Богъ, чтобы я желалъ разлучить, что соединено Богомъ; и притомъ было бы жаль разъединять тѣхъ, что парятся такъ славно.
Король Эдуардъ. Оставь въ сторону всѣ эти насмѣшки и ваше нерасположеніе, скажите мнѣ, почему лэди Грэй не пригодна въ супруги мнѣ и въ королевы Англіи? И вы тоже, Сомерсетъ и Монтегю, выскажите свободно ваше мнѣніе.
Кларенсъ. Мое мнѣніе то, что король Людовикъ станетъ вашимъ врагомъ, за то что вы насмѣялись надъ нимъ вашимъ сватовствомъ на лэди Боннѣ.
Глостэръ. А Уорикъ, исполняя ваше порученье, обезчещенъ вашимъ новымъ бракомъ.
Король Эдуардъ. Но если мнѣ удастся усмирить и Людовика, и Уорика, какимъ либо придуманнымъ мною средствомъ?..
Монтэгю. Но все же соединеніе съ Франціею помощью такого союза укрѣпило бы наше государство противъ внѣшнихъ бурь лучше, нежели бракъ, заключенный дома.
Гастингсъ. Развѣ Монтегю не знаетъ, что Англія безопасна сама собой, если она только внутренно вѣрна?
Монтэгю. Да, но она еще безопаснѣе, если опирается на Францію.
Гастингсъ. Лучше пользоваться Франціей, нежели довѣрять Франціи. Будемъ опираться только на Господа, да на моря, которыя Онъ даровалъ намъ, какъ непреоборимую защиту; и будемъ обороняться лишь съ этой помощью: наша безопасность содержится въ нихъ и въ насъ самихъ.
Кларенсъ. Одною этой рѣчью лордъ Гастингсъ заслужилъ себѣ наслѣдницу лорда Гунгерфорда.
Король Эдуардъ. Что еще? На то была моя воля, мое согласіе, и въ этотъ разъ моя воля должна быть закономъ.
Глостэръ. И все-же, мнѣ кажется, что ваше величество поступили не ладно, отдавъ дочь и наслѣдницу лорда Скэльсъ брату вашей возлюбленной супруги. Она годилась бы лучше мнѣ или Кларенсу, но вы жертвуете братьями супругѣ.
Кларенсъ. Иначе вы не отдали бы наслѣдника лорда Бонвиля сыну вашей новой супруги, предоставляя вашимъ братьямъ искать счастья въ другомъ мѣстѣ.
Король Эдуардъ. Увы, бѣдняга Кларенсъ! Ты огорченъ изъ-за супруги? Я найду ее тебѣ.
Кларенсъ. Вы доказали свою разсудительность своимъ выборомъ; вышелъ онъ неважнымъ и потому прошу васъ, позвольте мнѣ уже самому быть ходатаемъ за себя. Съ этой цѣлью я намѣренъ вскорѣ покинуть васъ.
Король Эдуардъ. Покинь или останься, Эдуардъ будетъ королемъ, не связаннымъ волей брата.
Королева Елизавета. Милорды, до того какъ его величеству было угодно возвысить меня въ санъ королевы, — будьте только справедливы и вы это признаете, — я не была низкаго происхожденія, и другія, низшія нежели я, имѣли подобное же счастье. Но насколько этотъ санъ приноситъ честь мнѣ и моимъ, настолько же непріязнь тѣхъ, кому я желала бы угодить, омрачаетъ мою радость опасеніемъ и печалью.
Король Эдуардъ. Любовь моя, не старайся развѣять ихъ угрюмость! Какое опасеніе и какая печаль могутъ быть у тебя, пока Эдуардъ остается твоимъ вѣрнымъ другомъ и ихъ истиннымъ владыкой, которому они должны подчиняться? И они подчинятся, и будутъ тебя любить, если не захотятъ заслужить моей ненависти; иначе, я тебя защищу, а они испытаютъ въ отмщеніе мою злобу.
Глостэръ (всторону). Я слушаю и говорю немного, но думаю тѣмъ больше.
Король Эдуардъ. Ну, посланный, какія письма, или какія вѣсти изъ Франціи?
Вѣстникъ. Мой высокій государь, писемъ нѣтъ; есть нѣсколько словъ, но такихъ, которыхъ я не смѣю произнести, безъ вашего особаго разрѣшенія.
Король Эдуардъ. Начинай, мы разрѣшаемъ. Но передай мнѣ вкратцѣ ихъ слова такъ точно, какъ только можешь ихъ припомнить. Какой отвѣтъ далъ король Людовикъ на мое письмо?
Вѣстникъ. При моемъ уходѣ, его слова были именно такія: «Поди, скажи лживому Эдуарду, предполагаемому королю, что Людовикъ французскій пришлетъ къ нему ряженыхъ, чтобы повеселить его и новобрачную».
Король Эдуардъ. Неужели такъ храбръ Людовикъ? Можетъ быть, онъ принимаетъ меня за Генриха. А что сказала лэди Бонна о моемъ бракѣ?
Вѣстникъ. Ея слова были такія и выговорены съ кроткимъ презрѣніемъ: «Скажи ему, что въ надеждѣ на его скорое вдовство, я надѣну ивовую гирлянду».
Король Эдуардъ. Я не осуждаю ее, она не могла сказать менѣе того; ей была нанесена обида. Но что сказала супруга Генриха? Я слышалъ, что и она была тамъ же.
Вѣстникъ. «Скажи ему, произнесла онъ, мой трауръ конченъ и я готова облачиться въ доспѣхи».
Король Эдуардъ. Понятно, что она хочетъ разыграть роль амазонки. Но что сказалъ Уорикъ среди этой брани?
Вѣстникъ. Онъ негодуетъ больше всѣхъ на ваше величество и отослалъ меня съ такими словами: «скажи ему, что онъ меня оскорбилъ и что я скоро низвергну его за это».
Король Эдуардъ. Какъ, неужели измѣнникъ смѣлъ произнести такія надменныя слова? Хорошо-же, я вооруженъ, будучи предупрежденъ. Пусть будетъ война, но они поплатятся за свою самонадѣянность. Говори еще: Уорикъ дружить съ Маргаритой?
Вѣстникъ. О, милостивый государь! Они связаны такой дружбой, что молодой принцъ Эдуардъ женится на дочери Уорика.
Кларенсъ. На старшей, вѣроятно; Кларенсъ возьметъ меньшую. Ну, брать король, прощайте и сидите крѣпче, а я иду за второй дочерью Уорика; и хотя мнѣ не хватаетъ королевства, но въ бракѣ, все же, я не буду ниже васъ. Кто за меня и Уорика, слѣдуйте за мною! (Уходитъ, за нимъ Сомерсетъ).
Глостэръ (всторону). Я не пойду. Мои мысли мѣтятъ подалѣе; я останусь изъ любви не къ Эдуарду, а къ королю.
Король Эдуардъ. Кларенсъ и Сомерсетъ пошли оба къ Уорику! Но я вооруженъ противъ худшаго, что можетъ случиться; необходимо только торопиться въ такомъ отчаянномъ случаѣ. Пемброкъ и Стаффордъ, идите собирать людей моимъ именемъ и готовьтесь къ войнѣ. Тѣ уже здѣсь или высадятся скоро; я лично тотчасъ послѣдую за вами. (Пемброкъ и Стаффордъ уходятъ). Но прежде нежели я пойду, Гастингсъ и Монтэгю, разрѣшите мое сомнѣніе. Вы оба ближе всѣхъ къ Уорику, по крови и по союзу. Скажите мнѣ, любители вы Уорика болѣе, нежели меня? Если такъ, то отправляйтесь оба къ нему; мнѣ лучше знать васъ врагами, чѣмъ ненадежными друзьями; но если вы намѣрены хранить мнѣ вѣрную покорность, засвидѣтельствуйте это какимъ-либо дружескимъ заклятіемъ, для того, чтобы я никогда не мотъ усомниться въ васъ.
Монтэгю. Пусть Богъ поможетъ Монтэгю, по скольку онъ будетъ вѣренъ!
Гастингсъ. И Гастингсу, поскольку онъ постоитъ за дѣло Эдуарда!
Король Эдуардъ. А ты, братъ Ричардъ, будешь съ нами?
Глостэръ. Да, и на зло всѣмъ вашимъ противникамъ.
Король Эдуардъ. Если такъ, то я убѣжденъ въ побѣдѣ, а теперь въ путь и не будемъ терять ни одного часа, пока не встрѣтимъ Уорика съ его иноземной дружиной (Уходятъ).
СЦЕНА II. править
Уорикъ. Вѣрьте мнѣ, милордъ, все идетъ до сихъ поръ хорошо. Простой народъ присоединяется къ намъ толпами.
Уорикъ. Но, смотрите, вотъ Сомерсетъ и Кларенсъ. Говорите тотчасъ, лорды: друзья вы?
Кларенсъ. Не опасайтесь насъ, милордъ.
Уорикъ. Если такъ, любезный Кларенсъ, то добро пожаловать къ Уорику! Добро пожаловать и Сомерсетъ! Я считаю подлымъ питать недовѣріе, когда кто съ благороднымъ сердцемъ протягиваетъ свою открытую руку въ знакъ любви. Иначе, я могъ-бы думать, что Кларенсъ, Эдуарда братъ, лишь притворно нашъ сторонникъ. Но, добро пожаловать, мой милый Кларенсъ; моя дочь будетъ твоей. А теперь, почему-бы, подъ покровомъ ночи и когда твой братъ расположился такъ небрежно, а его солдаты рыскаютъ по сосѣднимъ городамъ, и его охраняетъ лишь простой караулъ, намъ не напасть на него врасплохъ и не взять его безъ хлопотъ? Наши лазутчики находятъ дѣло очень легкимъ. Улиссъ и сильный Діомидъ проникли отважно и хитро въ шатры Реза и вывели оттуда роковыхъ ѳракійскихъ коней; такъ и мы, хорошо прикрытые чернымъ покровомъ ночи, можемъ неожиданно поразить стражу Эдуарда и захватить его самого; я не говорю, убить его. Я хочу лишь взять его неожиданно. Всѣ, кто хочетъ примкнуть ко мнѣ въ этой попыткѣ, провозгласите имя Генриха, вмѣстѣ съ вашимъ вождемъ (Всѣ кричатъ: «Генрихъ!») Итакъ, въ дорогу, молча. За Уорика и его друзей — Богъ и святый Георгій! (Уходятъ).
СЦЕНА III. править
1-й часовой. Идите, братцы, каждый на свое мѣсто; король расположился уже ко сну.
2-й часовой. Но какъ, развѣ онъ не ляжетъ въ постель?
1-й часовой. Нѣтъ, онъ торжественно поклялся не ложиться и не пользоваться естественнымъ покоемъ, пока или Уорикъ, или онъ самъ, не будетъ подавленъ въ конецъ.
2-й часовой. Такъ завтра, вѣроятно, будетъ бой, если Уорикъ такъ близко, какъ люди говорятъ,
3-й часовой. Но скажи, прошу тебя, кто этотъ лордъ, который остается съ королемъ въ его палаткѣ?
1-й часовой. Это лордъ Гастингсъ, главный другъ короля.
3-й часовой. Вотъ что! Но почему король приказываетъ своимъ главнымъ сторонникамъ размѣститься въ сосѣднихъ городахъ, а самъ остается въ холодномъ полѣ.
2-й чаcовой. Такъ больше чести, потому-что оно опаснѣе.
3-й часовой. О, дайте мнѣ почесть и покой, и я предпочту ихъ опасной чести! если-бы Уорикъ зналъ, въ какомъ положеніи король, онъ врядъ-ли не захотѣлъ-бы его разбудить.
1-й часовой. Да только наши алебарды преградили-бы ему входъ.
2-й часовой. Конечно; для чего-же мы и въ караулѣ у королевской ставки, какъ не для того, чтобы защитить его особу отъ ночныхъ враговъ?
Уорикъ. Вотъ его палатка; смотрите, тамъ и караулъ. Смѣлѣй, товарищи! Теперь вамъ честь или никогда! За мной, и Эдуардъ будетъ нашъ.
1-й часовой. Кто идетъ?
2-й часовой. Стой! Не то убью.
Сомерсетъ. Кто эти, которые бѣгутъ?
Уорикъ. Ричардъ и Гастингсъ; пусть ихъ! Вотъ герцогъ.
Король Эдуардъ. Герцогъ! Послѣдній разъ, когда мы видѣлись, Уорикъ, ты звалъ меня королемъ.
Уорикъ. Да, но дѣла перемѣнились. Когда ты обезчестилъ меня, какъ посла, я снялъ съ тебя королевскій санъ и явился теперь, чтобы назначить тебя герцогомъ Іоркскимъ. Увы! какъ мотъ бы ты править королевствомъ, не зная, какъ обращаться съ послами, какъ довольствоваться одною женой, какъ вести себя съ братьями по-братски, какъ заботиться о благосостояніи народа и какъ обороняться противъ своихъ недруговъ!
Король Эдуардъ. И ты, братъ Кларенсъ, здѣсь? Тогда я вижу, что Эдуарду надо поневолѣ пасть. Но, Уорикъ, не смотря на всѣ неудачи, на тебя самого и твоихъ сообщниковъ, Эдуардъ будетъ всегда держать себя королемъ. Хотя фортуна въ своей злобѣ низвергаетъ мой престолъ, моя душа превосходитъ размѣръ ея колеса.
Уорикъ (снимая съ него корону). Ну, будь въ душѣ Эдуардомъ, англійскимъ королемъ, но носить корону будетъ Генрихъ; онъ будетъ настоящимъ королемъ, а ты лишь тѣнью. Милордъ Сомерсетъ, наблюди за тѣмъ, чтобы герцогъ Эдуардъ былъ препровожденъ къ брату моему, архіепископу Іоркскому.
Король Эдуардъ. Люди должны подчиняться тому, что повелѣвается рокомъ; безполезно противиться вѣтру и теченію (Его уводятъ; Сомерсетъ съ нимъ).
Оксфордъ. Что намъ остается теперь дѣлать, милорды, какъ не идти на Лондонъ съ нашимъ войскомъ?
Уорикъ. Да, это первое, что намъ надо совершить: мы должны освободить короля Генриха изъ его заключенія и возвести его на королевскій тронъ (Уходятъ).
СЦЕНА IV. править
Райверсъ. Милэди, что причиною такой внезапной перемѣны въ васъ?
Королева Елизавета. Но, братъ Райверсъ, неужели вамъ неизвѣстно недавное несчастіе, поразившее короля Эдуарда?
Райверсъ. Потеря какого-нибудь важнаго сраженія противъ Уорика?
Королева Елизавета. Нѣтъ, но потеря его собственной королевской особы.
Райверсъ. Нашъ государь убитъ?
Королева Елизавета. Почти убитъ, потому что взятъ въ плѣнъ; онъ былъ или преданъ измѣною караульныхъ, или застигнутъ врасплохъ непріятелемъ; насколько я могла узнать далѣе, онъ порученъ, теперь епископу Іоркскому, гнусному брату Уорика и, слѣдовательно, нашему врагу.
Райверсъ. Такія вѣсти, признаюсь, полны скорби; но, милостивая милэди, постарайтесь пересилить ее; Уорикъ можетъ также проиграть битву, какъ выигралъ ее.
Королева Елизавета. До тѣхъ поръ, благая надежда задержитъ во мнѣ упадокъ жизни; я должна ограждать себя отъ отчаянія изъ любви къ плоду любви Эдуарда, который ношу въ своей утробѣ. Это заставляетъ меня смирять свой гнѣвъ и нести кротко крестъ моихъ бѣдствій. Да, да, ради этого я подавляю въ себѣ не одну слезу и задерживаю взрывъ изсушающихъ кровь вздоховъ, дабы этими вздохами или слезами не былъ завѣянъ или затопленъ плодъ короля Эдуарда, законный наслѣдникъ англійской короны.
Райверсъ. Но, милэди, что сталось съ Уорикомъ?
Королева Елизавета. Мнѣ извѣстно, что онъ идетъ на Лондонъ, чтобы возложить снова корону на голову Генриха. Угадай остальное: друзья короля Эдуарда должны уступить, но чтобы предупредить насиліе тирана (потому что нельзя довѣряться тому, кто однажды нарушилъ свою клятву), я укроюсь въ святилище, чтобы спасти, по крайней мѣрѣ, наслѣдника правъ Эдуарда; тамъ я буду безопасна отъ обмана и насилія. Пойдемъ, бѣжимъ, пока возможно бѣгство; если Уорикъ захватитъ насъ, мы неизбѣжно умремъ (Уходятъ).
СЦЕНА V. править
Глостэръ. Ну, милордъ Гастингсъ и сэръ Уильямъ Стэнли, не дивитесь тому, что я завелъ васъ сюда, въ самую главную чащу парка. Дѣло вотъ въ чемъ; вамъ извѣстно, что нашъ король, мой братъ, здѣсь плѣнникомъ епископа. Но онъ пользуется у него хорошимъ обращеніемъ и большой свободой! Такъ, часто, ради развлеченія, онъ охотится здѣсь и лишь подъ слабымъ надзоромъ. Я тайно увѣдомилъ его, если онъ направится въ эту сторону, около этого времени, подъ видомъ своей обычной потѣхи, то найдетъ здѣсь друзей съ людями и конями для освобожденія его изъ неволи.
Охотникъ. Сюда, милордъ; по этому пути водится дичь.
Король Эдуардъ. Нѣтъ малый, сюда, гдѣ стоятъ охотники. Ну, братъ Глостэръ, лордъ Гастингсъ и прочіе, вы подошли такъ близко, чтобы украсть дичь у епископа?
Глостэръ. Братъ, и дѣло, и мѣсто, требуютъ чтобъ мы спѣшили. Твой конь готовъ на краю парка.
Король Эдуардъ. Но куда мы направимся?
Гастингсъ. Въ Линнъ, милордъ, а оттуда на судахъ въ Фландрію.
Глостэръ. Отлично придумано, вѣрьте мнѣ; это было и мое мнѣніе.
Король Эдуардъ. Стэнли, я отблагодарю тебя за усердіе.
Глостэръ. Но чего мы стоимъ? Не время толковать.
Король Эдуардъ. Охотникъ, что ты скажешь? Хочешь съ нами?
Охотникъ. Лучше поступить такъ, чѣмъ оставаться и быть повѣшеннымъ.
Глостэръ. Такъ идемъ же, покончимъ эту суматоху.
Король Эдуардъ. Прощай, епископъ! защитись отъ гнѣва Уорика и молись о томъ, чтобы я вновь сталъ обладать короной (Уходятъ).
СЦЕНА VI. править
Король Генрихъ. Комендантъ, теперь, когда Богъ и мои друзья низвергли Эдуарда съ королевскаго престола, а мой плѣнъ обратился въ свободу, мой страхъ въ надежду, мои печали въ радость, чѣмъ мы должны заплатить тебѣ при нашемъ освобожденіи?
Комендантъ. Подданные не могутъ требовать ничего отъ своихъ государей; но если смиренная просьба можетъ имѣть значеніе, то я прошу прощенія у вашего величества.
Король Генрихъ. Въ чемъ, комендантъ? Въ томъ, что ты хорошо обходился со мною? Нѣтъ, будь увѣренъ, я вознагражу твою доброту, потому-что она обратила мнѣ мое заключеніе въ удовольствіе: такое удовольствіе, которое испытываетъ птица въ клѣткѣ, когда, послѣ многихъ грустныхъ помышленій, она, благодаря звукамъ домашней гармоніи, почти забываетъ объ утратѣ своей свободы. Но, Уорикъ, послѣ Бога, освободитель мой ты, и потому я благодарю особенно Бога и тебя; Онъ былъ вождемъ, а ты его орудіемъ. Теперь, желая преобороть гоненія судьбы такою мирной жизнью, въ которой судьба не могла-бы угнетать меня болѣе, и для того, чтобы населеніе этой благословенной страны не терпѣло отъ неустойчивости моихъ созвѣздій, я, хотя и продолжая носить на головѣ корону, передаю, Уорикъ, все управленіе въ твои руки, потому-что ты счастливъ во всѣхъ дѣдахъ.
Уорикъ. Ваша милость славились всегда своими добродѣтелями, а теперь вы оказываетесь столь-же мудрымъ, какъ добродѣтельнымъ; предусматривая и избѣгая коварства судьбы, весьма немногіе люди умѣютъ прилаживаться къ звѣздамъ! Но за одно позвольте мнѣ осудить вашу милость: вы избрали меня, когда налицо Кларенсъ.
Кларенсъ. Нѣтъ, Уорикъ, ты достоинъ кормила, ты, которому при рожденіи небеса присудили оливковую вѣтвь и лавровый вѣнокъ, какъ счастливому и въ войнѣ, и въ мирѣ; поэтому я охотно даю тебѣ мое согласіе.
Уорикъ. А я избираю одного Кларенса въ протекторы.
Король Генрихъ. Уорикъ и Кларенсъ, дайте оба ваши руки; соедините ихъ, а съ ними и сердца ваши, для того, чтобы никакая распря не мѣшала вашему управленію. Я дѣлаю васъ обоихъ протекторами страны, между тѣмъ какъ я буду вести частную жизнь, потрачивая свои послѣдніе дня на молитву, ради возмездія за грѣхи и во славу Господню.
Уорикъ. Что отвѣтитъ Кларенсъ на волю его государя?
Кларенсъ. Что онъ соглашается, если согласится и Уорикъ. На твою судьбу мнѣ можно положиться!
Уорикъ. Тогда, хотя и противъ моего желанія, я долженъ быть довольнымъ. Мы впряжемся вмѣстѣ, подобно двойной тѣни тѣла Генриха, и замѣстимъ его, — я разумѣю въ тягости правленія, между тѣмъ какъ онъ будетъ пользоваться почестями и покоемъ. Теперь, Кларенсъ, намъ болѣе чѣмъ необходимо поспѣшить съ провозглашеніемъ Эдуарда измѣнникомъ и съ конфискаціей его земель и имущества.
Кларенсъ. И что еще? Что его наслѣдство должно быть опредѣлено…
Уорикъ. И Кларенсу достанется въ немъ его доля.
Король Генрихъ. Но первою изъ важнѣйшихъ нашихъ заботъ пусть будетъ, я прошу (я не приказываю уже болѣе), послать за Маргаритой, вашей королевой, и за моимъ сыномъ Эдуардомъ, чтобы воротить ихъ скорѣе изъ Франціи. Пока я не увижу ихъ здѣсь, сомнѣніе и страхъ будутъ наполовину затмѣвать мнѣ всю радость моего освобожденія.
Кларенсъ. Это будетъ исполнено съ возможной скоростью, мой государь.
Король Генрихъ. Милордъ Сомерсетъ, кто этотъ юноша, о которомъ вы, повидимому, заботитесь такъ нѣжно?
Сомерсетъ. Государь, это юный Генрихъ, графъ Ричмондъ.
Король Генрихъ. Подойди ближе, надежда Англіи. (Кладетъ руку ему на голову). Если тайныя силы сообщаютъ истину моему прозрѣнію, этотъ красивый мальчикъ будетъ благословеніемъ для нашей родины. Его лицо исполнено спокойнаго величія, его голова создана природой для ношенія короны, рука для держанія скипетра, а самъ онъ, очевидно, для того, чтобы со временемъ украсить собою престолъ. Чтите его, милорды: ему предстоитъ оказать вамъ болѣе блага, чѣмъ я оказалъ вамъ зла.
Уорикъ. Съ какою вѣстью, другъ?
Вѣстникъ. Съ такою, что Эдуардъ скрылся отъ вашего брата и бѣжалъ, какъ было слышно послѣ, въ Бургундію.
Уовикъ. Вѣсти не сладостныя. Но какъ онъ могъ спастись?
Вѣстникъ. Его увезли Ричардъ, герцогъ Глостэръ и лордъ Гостингсъ, которые поджидали его, тайно засѣвъ на окраинѣ лѣса, и отняли его у епископскихъ охотниковъ; вѣдь охота служила ему ежедневной потѣхой.
Уовикъ. Мой братъ относился слишкомъ небрежно къ своей обязанности. Но идемъ отсюда, государь, и подумаемъ о средствахъ противъ всякой бѣды, которая можетъ случиться.
Сомерсетъ. Милордъ, этотъ побѣгъ Эдуарда мнѣ не нравится, потому-что нѣтъ сомнѣнія въ томъ, что Бургундія окажетъ ему помощь и у насъ будетъ еще болѣе войнъ, нежели прежде. На сколько недавнее предвѣщаніе Генриха порадовало мое сердце надеждою на юнаго Ричмонда, на столько унываетъ оно отъ этихъ столкновеній, которыя могутъ задѣть его къ его бѣдѣ и нашей. Поэтому, лордъ Оксфордъ, для предупрежденія худшаго, мы отправимъ юношу отсюда въ Бретань на то время, пока не пройдетъ буря гражданской войны.
Оксфордъ. Да. Если Эдуардъ снова завладѣетъ короной то весьма вѣроятно, что и Ричмондъ погибнетъ съ другими.
Сомерсетъ. Такъ будетъ; ему надо въ Бретань. Пойдемъ, поэтому, устроимъ это поспѣшнѣе… (Уходятъ).
СЦЕНА VII. править
Король Эдуардъ. И такъ, братъ Ричардъ, лордъ Гастингсъ и всѣ прочіе, до сего времени счастье вознаграждаетъ насъ и говоритъ, что я могу опять промѣнять мое поблеклое положеніе на королевскую корону Генриха. Мы счастливо переплыли море и снова воротились, приведя желаемую помощь изъ Бургундіи. Теперь, прибывъ изъ Равенбурга къ воротамъ Іорка, намъ остается только войти въ наше герцогство.
Глостэръ. Ворота заперты! Братъ, это мнѣ не нравится: кто спотыкнется у порога, тому вѣщается, что тамъ, внутри, опасность.
Король Эдуардъ. Полно тебѣ! Намъ нечего теперь пугаться предвѣщаній: прямымъ или кривымъ путемъ, но мы должны войти, потому что здѣсь присоединятся къ намъ наши друзья.
Гастингсъ. Государь, я постучусь еще разъ, чтобы вызвать ихъ.
Мэръ. Милорды, мы были предупреждены о вашемъ прибытіи и заперли ворота ради своей безопасности, потому что мы теперь обязаны подданностью Генриху.
Король Эдуардъ. Но, мэръ, если Генрихъ вашъ король, то Эдуардъ, по крайней мѣрѣ, герцогъ Іоркскій.
Мэръ. Вѣрно, мой добрый лордъ; за меньшее я васъ и не считаю.
Король Эдуардъ. А я и не требую ничего, кромѣ моего герцогства, котораго съ меня совершенно довольно.
Глостэръ (всторону). Но когда лиса всунетъ свой носъ, она скоро найдетъ средство пропустить туда и все туловище.
Гастингсъ. Что же вы, мэръ, стоите въ недоумѣніи? Отворяйте ворота, мы друзья короля Генриха.
Мэръ. А, вотъ оно что! Тогда ворота будутъ отворены (Сходятъ со стѣны).
Глостэръ. Вотъ стойкій командиръ и скоро убѣдился!
Гастингсъ. Добрый старикъ вѣритъ, что все ладно, потому съ нимъ и прошло такъ гладко, но, однажды войдя, мы скоро, безъ сомнѣнія, заставимъ образумиться его и его товарищей.
Король Эдуардъ. Такъ, мэръ, эти ворота не должны запираться, иначе какъ ночью, или во время войны. Не бойся же любезный, но отдай мнѣ ключи (Беретъ у него ключи). Эдуардъ будетъ защищать и городъ, и тебя, и всѣхъ этихъ друзей, удостоивающихъ слѣдовать за мною.
Глостэръ. Братъ, это сэръ Джонъ Монгомери, нашъ вѣрный другъ, если не ошибаюсь?
Король Эдуардъ. Добро пожаловать, сэръ Джонъ! Но зачѣмъ ты во всеоружіи.
Монгомери. Затѣмъ, чтобы помочь королю Эдуарду въ это смутное время, какъ подобаетъ всякому вѣрному подданному.
Король Эдуардъ. Благодарю, добрый Монгомери, но мы теперь забываемъ о нашихъ правахъ на корону и требуемъ только нашего герцогства, пока Господу не угодно будетъ послать намъ большее.
Монгомери. Тогда, счастливо оставаться, а я уйду отсюда. Явился я, чтобы послужить королю, а не герцогу. Барабаны бейте! Мы идемъ прочь (Войско приходитъ въ движеніе).
Король Эдуардъ. Нѣтъ, обожди, сэръ Джонъ; мы поразсудимъ о томъ, какими средствами могу я возвратить корону.
Монгомери. Что вы толкуете о разсужденіяхъ? Въ двухъ словахъ, если вы не хотите объявить себя здѣсь королемъ, я предоставляю васъ вашей участи и пойду пріостановить тѣхъ, которые идутъ сюда къ вамъ на помощь. Зачѣмъ намъ браться, если вы не заявляете своихъ правъ?
Глостэръ. И то, братъ, чего держаться тонкости?
Король Эдуардъ. Когда мы усилимся, тогда и предъявимъ свои требованія; до тѣхъ поръ, благоразумнѣе скрывать наши замыслы.
Гастингсъ. Долой всѣ осторожныя разсужденія! Оружіе должно рѣшить дѣло.
Глостэръ. И смѣлый человѣкъ скорѣе доберется до короны. Братъ, мы провозгласимъ тебя тотчасъ-же, и молва о томъ привлечетъ къ тебѣ много сторонниковъ.
Король Эдуардъ. Будь по вашему! Вѣдь я за свое право, и Генрихъ только захватилъ вѣнецъ!
Монгомери. Теперь мой государь заговорилъ какъ слѣдуетъ, и теперь я стану бойцомъ за Эдуарда.
Гастингсъ. Трубы, звучите! Эдуардъ провозгласится. Сюда, солдаты, — товарищъ. Читай объявленіе (Передаетъ ему бумагу. Музыка).
Солдатъ. (читаетъ). Милостью Божіей, Эдуардъ Четвертый, король англійскій и французскій, лордъ ирландскій и пр.
Монгомери. И кто оспариваетъ права короля Эдуарда, того я вызываю на поединокь! (Бросаетъ перчатку).
Всѣ. Многая лѣта Эдуарду Четвертому!
Король Эдуардъ. Благодарю, храбрый Монгомери, благодарю и всѣхъ васъ. Если счастіе поможетъ мнѣ, я отплачу вамъ за ваше расположеніе. На эту ночь мы пріютимся здѣсь въ Іоркѣ, и когда утреннее солнце подниметъ свою колесницу надъ этимъ горизонтомъ, мы пойдемъ навстрѣчу Уорику и его приверженцамъ; самъ Генрихъ, я знаю то, не воинъ. Ахъ, строптивый Кларенсъ! Какъ прилично тебѣ льстить Генриху и забывать своего брата! Но, какъ бы то ни было, мы встрѣтимъ обоихъ васъ съ Уорикомъ. Идемъ, храбрые воины! Не сомнѣвайтесь въ успѣхѣ, а одержавъ его, не сомнѣвайтесь въ щедрой платѣ (Уходитъ).
СЦЕНА VIII. править
Уорикъ. Что посовѣтуете, милорды? Эдуардъ съ ретивыми германцами и тупоголовыми голландцами переплылъ благополучно проливъ и идетъ съ своими войсками прямо на Лондонъ; и много простаковъ присоединяется къ нему.
Оксфордъ. Наберемъ людей и отобьемъ его опять назадъ.
Кларенсъ. Небольшой огонь легко затоптать, а давъ ему разгорѣться, не зальешь его и рѣками.
Уорикъ. У меня въ Уорикшэйрѣ преданные друзья, не мятежные въ мирное время, но отважные на войнѣ, я подниму ихъ; а ты, сынокъ Кларенсъ, убѣдишь рыцарей и джентльмэновъ въ Сеффолькѣ, Норфолькѣ и Кентѣ послѣдовать за тобой, ты, братъ Монтэгю, долженъ найти въ Бокннгемѣ, Нортгаумптонѣ и Лейстершэйрѣ людей, готовыхъ слушать то, что ты прикажешь; а ты, храбрый Оксфордъ, такъ удивительно любимый; соберешь своихъ друзей въ Оксфордшэйрѣ. Нашъ государь, окруженный преданными гражданами, какъ островъ океаномъ, или какъ скромная Діана своими нимфами, останется въ Лондонѣ, пока мы не явимся къ нему. Прекрасные лорды, откланяйтесь и идите, не возражая. Прощайте, государь!
Король Генрихъ. Прощай, мой Гекторъ, вѣрная надежда моей Трои!
Кларенсъ. Въ знакъ вѣрности, цѣлую руку вашего величества.
Король Генрнхъ. Благодушный Кларенсъ, счастливъ будь!
Монтэгю. Будьте бодры, милордъ! Затѣмъ, прощайте.
Оксфордъ (Цѣлуя руку Генриху). Свидѣтельствую этимъ мою вѣрность и прощаюсь.
Король Генрихъ. Дорогой Оксфордъ и любезный Монтэгю, и всѣ вы вмѣстѣ, еще разъ желаю вамъ счастья на прощанье.
Уорикъ. Прощайте, любезные лорды. и до свиданія въ Ковентри! (Уходятъ: Уорикъ, Кларенсъ, Оксфордъ и Монтегю).
Король Генрихъ. Я останусь пока въ этомъ дворцѣ. Кузенъ Экзетеръ, что подумываетъ ваша милость? Мнѣ кажется, что силы Эдуарда не способны одолѣть въ полѣ мои войска.
Экзетеръ. Но какъ бы онъ не привлекъ другихъ?
Король Генрихъ. Этого я не опасаюсь: мои щедроты прославили меня; я не заграждалъ своего слуха ни къ чьимъ просьбамъ, не задерживалъ ходатайства длинными проволочками, мое состраданіе было цѣлительнымъ бальзамомъ для всѣхъ ранъ, моя доброта облегчала удручительныя скорби, мое милосердіе высушивало потоки слезъ. Я не корыствовался ни на чьи богатства, не отягчалъ народа большими податями, не отомщалъ жестоко, хотя передъ мной много грѣшили. Такъ почему же они будутъ любить Эдуарда болѣе, нежели меня? Нѣтъ, Экзетеръ, милости вызываютъ милость, и если левъ овцу ласкаетъ, овца никогда не откажется слѣдовать за нимъ (Крики вдали: «Ланкастеръ! Ланкастерь»!)
Экзетеръ. Слушайте, слушайте, милордъ! Что это за возгласы?
Король Эдуардъ. Схватите этого смутившагося Генриха, ведите его отсюда и провозгласите насъ снова англійскимъ королемъ. Ты, источникъ, изъ котораго вытекаютъ мягкія рѣчи, останови теперь ихъ зарожденіе! Мое море втянетъ ихъ въ себя досуха и поднимется тѣмъ выше отъ ихъ волнъ. Уведите его въ Тоуэръ, не давая ему говорить (Нѣсколько человѣкъ уходятъ съ королемъ Генрихомъ). Теперъ, лорды, направимъ путь къ Ковентри, гдѣ пребываетъ самонадѣянной Уорикъ. Солнце печетъ, и если мы промедлимъ, то студеная зима испортитъ желанный намъ сѣнокосъ.
Глостэръ. Пойдемъ поспѣшнѣе, пока его войска не собрались, и нападемъ на измѣнника врасплохъ. Храбрые воины, ступайте тотчасъ къ Ковентри (Уходятъ).
СЦЕНА I. править
Уорикъ. Гдѣ посланный отъ доблестнаго Оксфорда? Какъ далеко отсюда твой лордъ, мой честный молодецъ?
1-й вѣстникъ. Теперь онъ въ Денсморѣ и направляется сюда.
Уорикъ. А какъ далеко братъ мой Монтэгю? Гдѣ посланный отъ Монтэгю?
2-й вѣстникъ. Онъ теперь въ Дентри, съ сильнымъ войскомъ (Входитъ лордъ Сомерсетъ).
Уорикъ. Скажи, Сомерсетъ, что говоритъ мой милый сынъ? И какъ, по твоему, близокъ къ намъ Кларенсъ?
Сомерсетъ. Я оставилъ его съ войскомъ въ Сутэмѣ и жду, что онъ прибудетъ сюда часа черезъ два (Слышны 6арабаны).
Уорикъ. Значитъ, Кларенсъ уже подходить: я слышу его барабаны.
Сомерсетъ. Это не онъ, милордъ: Сутэмъ вотъ здѣсь, а барабаны, которые слышитъ ваша честь, идутъ отъ Уорика.
Уорикъ. Кто же это можетъ быть? Вѣроятно нежданные друзья?
Сомерсетъ. Они уже тутъ, и вы сейчасъ узнаете.
Король Эдуардъ. Иди, горнистъ, къ стѣнамъ и вызови парламентера.
Глостеръ. Смотри, какъ угрюмый Уорикъ разставляетъ караулъ по стѣнамъ.
Уорикъ. О, неожиданная помѣха! Неужели явился разгульный Эдуардъ? Развѣ спали наши соглядатаи или они были подкуплены, оттого и не дошли до насъ вѣсти о его приближеніи?
Король Эдуардъ. Что, Уорикъ, не отворишь-ли ты городскихъ воротъ… не заговоришь-ли смиренно… не преклонишь-ли покорно колѣнъ… не назовешь-ли Эдуарда королемъ, прося у него пощады… и не проститъ-ли онъ тогда тебѣ твои злодѣйства?
Уорикъ. Нѣтъ, лучше не отошлешь-ли ты прочь своихъ войскъ… не признаешь-ли, кто возвелъ тебя и кто низвергъ… не назовешь-ли Уорика покровителемъ и покаешься… и тогда останешься герцогомъ Іоркскимь?
Глостэръ. Я ожидалъ, онъ скажетъ, по крайней мѣрѣ «королемъ». Или пошутилъ онъ невзначай?
Уорикъ. Развѣ герцогство, сэръ, не роскошный даръ?
Глостэръ. О, да, клянусь, когда даритъ его бѣдный графъ. Я готовъ услужить тебѣ за такой хорошій подарокъ.
Уорикъ. Я подарилъ королевство твоему брату.
Король Эдуардъ. Стало быть, оно мое лишь по милости Уорика!
Уорикъ. Ты не Атласъ, чтобы снести такое бремя, и потому, ледащій Уорикъ беретъ свой даръ назадъ: Генрихъ — мой король и Уорикъ — его подданный.
Король Эдуардъ. Но король Генрихъ въ плѣну у Эдуарда, и доблестный Уорикъ, отвѣть только на это: куда годится тѣло, когда снята съ него голова?
Глостэръ. Увы, зачѣмъ Уорикъ не былъ прозорливѣе! Но пока онъ хотѣлъ стащить простую десятку, у него выкрали хитро короля изъ колоды! Ты оставилъ Генриха во дворцѣ епископа, а я закладываю тебѣ десять противъ одного, что встрѣтите его въ Тоуэрѣ.
Король Эдуардъ. Это вѣрно. Но ты все же Уорикъ…
Глостэръ. Слушай, Уорикъ: лови минуту, становись на колѣни, становись… Ну, что же? Куй желѣзо, пока горячо.
Уорикъ. Я лучше отрублю себѣ однимъ взмахомъ руку, а другою брошу ее тебѣ въ лицо, чѣмъ спустить флагъ передъ тобою.
Король Эдуардъ. Плыви, какъ хочешь, пусть вѣтеръ и теченіе будутъ тебѣ благопріятны, но эта рука, крѣпко охвативъ твои черные волоса, напишетъ на пескѣ, пока не остынетъ еще твоя только что отрубленная голова, твоею кровью это изреченіе: «Измѣнчивый, какъ вѣтеръ, Уорикъ не будетъ уже болѣе измѣнять».
Уорикъ. О радостныя знамена! Смотрите, это Оксфордъ.
Оксфордъ. Оксфордъ, Оксфордъ! За Ланкастера!
Глостэръ. Ворота отперты; войдемъ и мы.
Король Эдуардъ. Но другіе враги могутъ напасть на насъ съ тыла. Будемъ стоять наготовѣ, потому что они, навѣрное, выйдутъ опять и предложатъ намъ бой; а если нѣтъ, то городъ такъ плохо укрѣпленъ, что мы скоро высадимъ ихъ оттуда.
Уорикъ. О, добро пожаловать, Оксфордъ! Твоя помощь нужна намъ.
Монтэгю. Монтэгю, Монтэгю! За Ланкастера!
Глостэръ. Ты и твой брать заплатите драгоцѣннѣйшею кровью своего тѣла за эту измѣну!
Король Эдуардъ. Чѣмъ труднѣе достанется побѣда, тѣмъ она выше. Душа предсказываетъ мнѣ счастливый успѣхъ и завоеваніе.
Сомерсетъ. Сомерсетъ, Сомерсетъ! За Ланкастера!
Глостэръ. Двое соименныхъ тебѣ герцоговъ, Сомерсетъ, пали уже передъ домомъ Іорка; ты будешь третьимъ, если устоитъ мой мечъ.
Уорикъ. Смотрите, приближается и Джорджъ Кларенсъ съ достаточными силами, для того чтобы предложить сраженье Орату. Въ немъ преданность правому дѣлу превозмогаетъ естественное чувство братской любви. Приди, Кларенсъ, приди; ты готовъ на зовъ УорикаІ
Кларенсъ (срывая алую розу съ своей шляпы). Отецъ Уорикъ, понимаешь-ли ты, что это значитъ? Смотри, я бросаю мой позоръ тебѣ. Я не хочу разорить своего родительскаго дома, отдавшаго свою кровь на скрѣпленіе его камней и уничтоженіе Ланкастера. Какъ, неужели мнилъ ты, Уорикъ, что Кларенсъ такъ жестокъ такъ тупоуменъ, такъ противуестественъ, что направитъ роковыя орудія войны противъ своего брата и законнаго короля? Ты приведешь, пожалуй, мою священную клятву: но, исполнивъ эту клятву, я быль бы нечестивѣе Іевфая, принесшаго въ жертву свою дочь. Я такъ оплакиваю содѣянный мною проступокъ, что для того, чтобы заслужить милость моего брата, я объявляю себя здѣсь твоимъ смертельнымъ врагомъ, рѣшаясь, гдѣ бы мы ни встрѣтились, — а я встрѣчу тебя, выступи ты только, — загубитъ тебя за то, что ты меня завлекъ. Итакъ, высокомѣрный Уорикъ, я бросаю тебѣ вызовъ и обращаю къ брату мои краснѣющія щеки. Прости мнѣ, Эдуардъ, я приношу повинную, и ты, Ричардъ, не гнѣвайся на мой проступокъ; я болѣе не буду легкомысленъ.
Король Эдуардъ. Привѣтствую тебя и люблю вдесятеро болѣе, чѣмъ если-бы ты никогда не заслуживалъ моего гнѣва.
Глостэръ. Привѣтствую тебя, добрый Кларенсъ. Это по-братски.
Уорикъ. О, неслыханный предатель! Клятвопреступникъ криводушный!
Король Эдуардъ. Что-же, Уорикъ, выйдешь ты изъ города для боя? Или намъ придется сбить его каменья тебѣ на голову?
Уорикъ. Нѣтъ, я не заперся здѣсь для обороны. Я тотчасъ-же прибуду къ Барнету и предложу тебѣ сразиться, Эдуардъ, если только ты дерзнешь.
Король Эдуардъ. Да, Уорикъ; Эдуардъ дерзаетъ и показываетъ тебѣ дорогу. Милорды, въ поле! Св. Георгій и побѣда! (Движеніе войскъ. Уходятъ).
СЦЕНА II. править
Король Эдуардъ. Вотъ, лежи здѣсь; умри, и съ тобой умретъ нашъ страхъ, потому что Уорикъ былъ пугаломъ, ужасавшимъ вѣкъ. Теперь, Монтэгю, держись; я отыщу тебя для того, чтобы кости Уорика могли быть въ одномъ обществѣ съ тобою (Уходитъ).
Уорикъ. Ахъ, кто здѣсь ближе? Приди ко мнѣ, другъ или недругъ, и сообщи, кто побѣдитель: Іоркъ или Уорикъ? Къ чему я спрашиваю это? Мое истерзанное тѣло заявляетъ, — заявляютъ то и моя кровь, моя упадокъ силъ, мое слабѣющее сердце, что я долженъ уступить, мое тѣло землѣ, а вслѣдствіе моей гибели — и побѣду врагу. Такъ уступаетъ острію топора кедръ, вѣтви котораго давали пріютъ царственному орлу, осѣняли сонъ крадущагося льва, тогда какъ вершина господствовала надъ раскидистымъ деревомъ Юпитера и защищала низкорослые кусты отъ могучаго зимняго вѣтра. Эти глаза, которые заволакиваетъ теперь черное покрывало смерти, были проницательны, какъ полуденное солнце, для раскрытія тайныхъ мірскихъ предательствъ; морщины моего чела, теперь залитыя кровью, были сравниваемы часто съ царственными гробницами, потому что былъ-ли между живыми король, которому я не могъ-бы вырыть могилы? И кто дерзалъ улыбаться, когда Уорикъ насупливалъ чело? Увы, теперь моя слава загрязнена прахомъ и кровью? Парки мои, аллеи, замки, которыми я владѣлъ — они уже забыли меня, и изо всѣхъ моихъ земель мнѣ остается только одна, по длинѣ моего тѣла… Что-же все величіе, власть, царственность, какъ не персть и тлѣнъ? И какъ-бы мы ни жили, мы должны умереть.
Сомерсетъ. О, Уорикъ, Уорикъ! Если-бы ты былъ въ силахъ, какъ мы, намъ были-бы еще возможно возвратить наши потери. Королева привела изъ Франціи могущественное войско; мы только что о томъ узнали. О, если-бы ты могъ бѣжать!
Уорикъ. И тогда я не захотѣлъ бѣжать-бы. О, Монтэгю, если ты здѣсь, милый братъ, возьми меня за руку и задержи во мнѣ душу, еще на время, твоими устами! Ты не любилъ меня, потому что, братъ, если-бы ты любилъ, твои слезы омыли-бы эту холодную, свернувшуюся кровь, которая слѣпила губы мнѣ и мѣшаетъ говорить. Приди скорѣе, Монтэгю, или я умру.
Сомерсетъ. О, Уорикъ, Монтэгю испустилъ свой послѣдній вздохъ. И до послѣдняго дыханія онъ не переставалъ призывать Уорика и говорилъ: «Передайте мой привѣтъ моему доблестному брату»; онъ желалъ сказать и болѣе, и говорилъ что-то, звучавшее подобно пушечному выстрѣлу въ склепѣ; нельзя было этого разобрать. Но наконецъ, я хорошо разслышалъ сказанное среди стона: «О, прощай, Уорикъ!»
Уорикъ. Сладостный покой его душѣ!.. Бѣгите, лорды, спасайтесь… А Уорикъ прощается со всѣми вами до свиданія въ небесахъ! (Умираетъ).
Оксфордъ. Скорѣй, скорѣй, навстрѣчу великимъ королевинымъ войскамъ! (Уходятъ, унося тѣло Уорика).
СЦЕНА III. править
Король Эдуардъ. До сего времени наше счастье идетъ въ гору, и мы одарены побѣдными вѣнками. Но среди этого ярко-блестящаго дня я подмѣчаю черную, подозрительную, грозную тучу, которая встрѣтится съ нашимъ свѣтозарнымъ солнцемъ прежде, нежели оно достигнетъ своего покойнаго ложа на западѣ. Я разумѣю, лорды, тѣ войска, которыя королева собрала въ Галліи; они высадились на нашъ берегъ и, какъ слышно, идутъ сразиться съ нами.
Клавенсъ. Небольшой вѣтеръ разсѣетъ скоро эту тучу и отгонять ее туда, откуда она пришла. Одни твои лучи изсушатъ эти пары; не всякая туча еще родитъ бурю.
Глостэръ. У королевы насчитываютъ тридцать тысячъ, да Сомерсетъ съ Оксфордомъ бѣжали къ ней; если ей дать время передохнуть, ея партія сравняется по силамъ съ нашей.
Король Эдуардъ. Насъ увѣдомляли преданные друзья что она направляется къ Тьюкесбери; одержавъ теперь верхъ на барнетскомъ полѣ, мы поснпѣшимъ прямо туда: готовность расчищаетъ дороги! А на походѣ, наши силы еще умножатся во всѣхъ областяхъ, черезъ которыя мы пройдемъ. Бейте въ барабаны, кричите: «Храбрые!» и впередъ (Уходятъ).
СЦЕНА IV. править
Королева Маргарита. Высокіе лорды! Мудрецы не сидятъ, оплакивая свои потери, а бодро ищутъ, какъ поправить горе. Что же, хотя наша мачта опрокинута за бортъ, канатъ оборванъ, надежный якорь потерянъ и половина нашихъ моряковъ поглощена волнами, нашъ кормчій все же живъ: годится ли, чтобы онъ покинулъ руль и, подобно трусливому мальчишкѣ, лишь прибавлялъ бы воды въ море изъ своихъ слезливыхъ очей, придавая тѣмъ силы тому, у кого ея и безъ того слишкомъ много, и предоставляя кораблю, пока самъ онъ хнычетъ, разбиться о камни, между тѣмъ какъ отвага и соображеніе еще могли бы его спасти. О, что это былъ бы за позоръ, что за ошибка! Скажемъ такъ: Уорикъ былъ нашимъ якоремъ; но что же изъ того? А Монтегю былъ нашей главной мачтой, такъ что же? А наши убитые друзья были снастями; что-жъ опять? Развѣ Оксфордъ тоже намъ не якорь? А Сомерсетъ тоже не хорошая мачта? А французскіе приверженцы чѣмъ намъ не паруса и не снасти? И, хотя мы и неискусны, но почему мой Нэдъ и я не можемъ взять на себя трудную задачу кормчаго? Мы не отойдемъ отъ руля, чтобы сѣсть и плакать, но будемъ держать путъ, хотя суровый вѣтеръ и будетъ намъ противорѣчить, подалѣе отъ мелей и утесовъ, грозящихъ намъ крушеніемъ. Журить волны такъ же полезно, какъ говорить съ ними добромъ. А что такое Эдуардъ, какъ не безжалостное море? Что Кларенсъ, какъ не зыбучій песокъ обмана? А Ричардъ развѣ не изковерканный гибельный утесъ? Все это враги нашей бѣдной ладьи. Правда, вы можете плавать; но, увы! не долго; если вы ступите на песокъ, вы провалитесь быстро; влѣзете на утесъ, васъ смоютъ волны или же вы умрете съ голода, а это тройная смерть. Я говорю это, лорды, чтобы вы поняли, — на случай, если кто изъ васъ задумаетъ отъ насъ бѣжать, то вамъ можно ожидать столь же мало пощады отъ этихъ братьевъ, какъ отъ жестокихъ волнъ, съ ихъ мелями и утесами. Поэтому, бодрѣе! Если уже что неизбѣжно, то оплакивать это и бояться будетъ только ребяческимъ малодушіемъ.
Принцъ. Мнѣ кажется, что женщина съ такимъ отважнымъ духомъ должна вселить доблесть даже въ грудь труса, если-бы онъ слышалъ ея слова, и, будь онъ нагъ, заставить его поразить вооруженнаго человѣка. Я говорю такъ не потому, что сомнѣваюсь въ комъ либо здѣсь. Если-бы я подозрѣвалъ тутъ хотя одного труса, то отпустилъ бы его заранѣе прочь, ради того, чтобы онъ не заразилъ другого въ трудную минуту и не сдѣлалъ бы его подобнымъ себѣ по духу. Если есть таковой здѣсь, чего сохрани Боже! пусть онъ уйдетъ, прежде, чѣмъ намъ потребуется его помощь.
Оксфордъ. У женщинъ и дѣтей такое высокое мужество! А воины слабѣютъ! Это можетъ быть вѣчнымъ позоромъ. О, храбрый, юный принцъ! Въ тебѣ оживаетъ снова твой знаменитый дѣдъ. Да проживешь ты долго, чтобы быть его изображеніемъ и возобновить его славу!
Сомерсетъ. И пусть тотъ, кто не хочетъ биться ради такой надежды, идетъ домой спать; а если встанетъ, то уподобится совѣ днемъ и станетъ предметомъ дивованья и насмѣшекъ.
Королева Маргарита. Благодарю, добрый Сомерсетъ… Любезный Оксфордъ, благодарю.
Принцъ. Примите благодарность отъ того, кто не можетъ теперь дать ничего болѣе.
Вѣстникъ. Готовьтесь, лорды, потому что Эдуардъ уже близко и намѣренъ сразиться. Будьте рѣшительней поэтому.
Окофордъ. Я такъ и думалъ; въ его разсчетѣ поторопиться такъ, чтобы найти насъ не въ порядкѣ.
Сомерсетъ. Но онъ ошибется: мы наготовѣ.
Коволева Маргарита. Ваша отвага ободряетъ мнѣ сердце.
Оксфордъ. Примемъ бой здѣсь; туда не тронемся.
Король Эдуардъ. Храбрые приверженцы, вотъ тамъ тернистый лѣсъ, который, съ небесной помощью и вашей силой, долженъ быть истребленъ съ корнемъ еще до наступленія ночи. Мнѣ незачѣмъ подбавлять топлива къ вашему огню, потому что, я знаю, вы пылаете достаточно, чтобы его выжечь. Подайте сигналъ къ бою и идемъ, милорды!
Королева Маргарита. Лорды, рыцари и джентльмэны, всему, что я могла-бы сказать, мѣшаютъ мои слезы: вы видите, что при каждомъ словѣ я упиваюсь влагой моихъ глазъ. Итакъ, лишь это: Генрихъ, вашъ государь, въ плѣну у непріятеля, его престолъ захваченъ, его королевство обращено въ бойню, его подданные умерщвляются, его законы попраны, его казна расхищена… И вотъ тамъ волкъ, который творитъ этотъ разбой. Вы сражаетесь за правду, и поэтому, милорды, будьте отважны я подайте сигналъ къ бою!
СЦЕНА V. править
Король Эдуардъ.. Ну, теперь конецъ шумнымъ смутамъ. Уберите Оксфорда тотчасъ-же, въ замокъ Гэмсъ; а что до Сомерсета, то долой его преступную голову! Уводите-же ихъ прочь, я не желаю слушать ихъ рѣчей.
Оксфордъ. Что до меня, то я и не хочу безпокоить тебя словами.
Сомерсетъ. Я тоже, и покоряюсь терпѣливо своей участи.
Королева Маргарита. Такъ разстаемся мы въ этомъ скорбномъ мірѣ, чтобы свидѣться радостно въ блаженномъ Іерусалимѣ.
Король Эдуардъ. Сдѣлано-ли объявленіе о томъ, что поймавшій Эдуарда получитъ большую награду, а принцу будетъ дарована жизнь?
Глостэръ. Да, но вотъ идетъ и самъ юный Эдуардъ.
Король Эдуардъ. Подведите ближе этого молодца, дайте намъ его выслушать. Какъ! Можетъ-ли такой молодой шипъ уже колоться? Эдуардъ, какое можешь ты дать намъ удовлетвореніе за то, что ты поднялъ оружіе и возбуждалъ моихъ подданныхъ, и за всѣ безпокойства, которыя ты мнѣ причинилъ.
Принцъ. Говори, какъ подобаетъ подданному, надменный, честолюбивый Іоркъ! Предположи, что мой отецъ говоритъ моими устами, отдай свой тронъ и тамъ, гдѣ я стою, стань на колѣни, а я обращу къ тебѣ тѣ самыя слова, на которыя ты, измѣнникъ, требуешь у меня отвѣта.
Королева Маргарита. О, еслибъ твой отецъ былъ такъ рѣшителенъ!
Глостэръ. Тогда-ты все носила-бы юбку и не украла бы штановъ у Ланкастера.
Принцъ. Оставь Эзоповы басни для зимнихъ вечеровъ, его грубыя притчи здѣсь не у мѣста.
Глостэръ. Клянусь небомъ, щенокъ, я уморю тебя за такія слова!
Королева Маргарита. Да, ты рожденъ, чтобы быть моромъ для людей.
Глостэръ. Ради Бога, уведите эту бранчивую плѣнницу.
Принцъ. Нѣтъ, уведите лучше этого бранчиваго горбуна.
Король Эдуардъ. Тише, строптивый мальчишка, или я укорочу тебѣ языкъ.
Кларэнсъ. Неблаговоспитанный ребенокъ, ты слишкомъ дерзокъ.
Принцъ. Я знаю свой долгъ, а вы не исполняете своего. Развратный Эдуардъ, и ты, вѣроломный Джорджь, и ты уродливый Дикъ, я говорю вамъ всѣмъ, я выше васъ, измѣнники вы такіе! Ты захватилъ права моего отца и мои…
Король Эдуардъ. Вотъ тебѣ, подобіе этой ругательницы! (Закалываетъ его).
Глостэръ. Ты корчишься? Вотъ тебѣ, чтобы прекратить твою агонію (Наноситъ тоже ему ударъ).
Кларенсъ. А вотъ еще за то, что ты укорилъ меня въ вѣроломствѣ (Колетъ его тоже).
Королева Маргарита. О, убейте и меня!
Глостэръ (Готовясъ ее поразитъ). Какъ разъ, изволь!
Король Эдуардъ. Стой, Ричардъ, стой, мы и такъ совершили слишкомъ много.
Глостэръ. И она будетъ жить, чтобы наполнятъ весь свѣтъ своими рѣчами?
Король Эдуардъ. Что это? Она обмираетъ? Постарайтесь привести ее въ чувство.
Глостэръ. Кларенсъ, извинись за меня передъ братомъ-королемъ. Мнѣ нужно въ Лондонъ по важному дѣлу. Прежде чѣмъ вы туда прибудате, вы услышите кое-что.
Кларенсъ. Что?… Что?…
Глосэръ. Тоуэръ! Тоэаръ! (Уходитъ).
Королева Маргарита. О, Нэдъ, милый Нэдъ! поговори съ своею матерью, мальчикъ! Ты не можешь… О, предатели, убійцы!…Тѣ, что убили Цесаря, вовсе не проливали крови, не совершали преступленія, но заслуживали порицанія, если сравнить ихъ дѣло съ этимъ. То былъ мужъ, а этотъ, сравнительно, дитя, а люди никогда не утоляютъ своей злобы на ребенкѣ. Есть-ли что хуже убійцы, чтобы я могла назвать ихъ этимъ словомъ?… Нѣтъ, нѣтъ, сердце мое разорвется, если я заговорю…. И я стану говорить, чтобы оно разорвалось. Мясники, подлецы, кровожадные людоѣды! Какое нѣжное растеніе скосили вы безвременно! У васъ нѣтъ дѣтей, мясники! Если-бы вы ихъ имѣли, мысль о нихъ вызвала-бы въ васъ сожалѣніе. Но если вамъ придется имѣть дѣтей, смотрите, чтобы они не были также зарѣзаны въ юности…. О, палачи! вы загубили этого милаго юнаго прыща!
Король Эдуардъ. Уведите ее. Ну-же, возьмите ее отсюда силою!
Королева Маргарита. Нѣтъ, не уводите, покончите со мною здѣсь. Всади сюда свой мечъ, я прощу тебѣ мою смерть…. Не хочешь ты?… Такъ ты исполни это, Кларенсъ.
Кларенсъ. Клянусь небомъ, я не желаю сдѣлать тебѣ такого удовольствія.
Королева Маргарита. Добрый Кларенсъ, сдѣлай это… Милый Кларенсъ, ну, сдѣлай-же….
Кларенсъ. Не слышала ты развѣ, что я поклялся того не дѣлать?
Королева Маргарита. Но вѣдь ты привыкъ нарушать свои клятвы; тогда это было грѣхомъ, теперь будетъ однимъ милосердіемъ. Нѣтъ? Ты не хочешь? Но гдѣ же этотъ дьяволовъ рѣзникъ, жестокій Ричардъ?.. Ричардъ, гдѣ ты? Его нѣтъ здѣсь…Убійство твое задушевное дѣло, ты никогда еще не прогонялъ просящихъ у тебя о крови.
Король Эдуардъ. Прочь ее, я говорю… Я приказываю ее увести.
Королева Маргарита. Пусть сдѣлаютъ съ тобою и съ твоими то, что сдѣлалъ ты съ принцемъ! (Ее уводятъ силою).
Король Эдуардъ. Куда пошедъ Ричардъ?
Кларенсъ. Въ Лондонъ, и очень спѣшно. И, какъ я могу догадываться, — на кровавый ужинъ въ Тоуэрѣ.
Король Эдуардъ. Онъ скоръ на руку, когда что-либо придетъ ему въ голову. Отправимся и мы туда; распустимъ простонародье съ благодарностью оплатой, потомъ узнаемъ, что подѣлываетъ наша любезная королева. Я надѣюсь, что она подарила уже мнѣ сына. (Уходятъ).
СЦЕНА VI. править
Глостэръ. Добраго дня, милордъ! Такъ погружены въ вашу книгу?
Король Генрихъ. Да, мой добрый лордъ… Слѣдуетъ лучше сказать: милордъ. Вѣдь грѣхъ льстить, нехорошо, что я сказалъ «добрый». Добрый Глостэръ, — все равно что «добрый дьяволъ»; то и другое нелѣпо. Поэтому нечего тутъ «добрый лордъ».
Глостэръ. Эй-ты! оставь насъ однихъ; намъ нужно потолковать (Комендантъ уходитъ).
Король Генрихъ. Такъ убѣгаетъ нерадивый пастухъ отъ волка; такъ невинная овца должна подставить сначала свою шерсть, а потомъ и горло мясничьему ножу. Какую сцену смерти разыграетъ Росцій?
Глостэръ. Подозрѣніе витаетъ всегда въ преступной душѣ; вору мерещатся въ каждомъ кустѣ пристава.
Король Генрихъ. Птица, которая бывала заманена въ кусты, избѣгаетъ на своихъ трепещущихъ крыльяхъ каждаго куста. Такъ и я, несчастный отецъ милой птички, имъ-то теперь передъ своими глазами тотъ роковой предметъ, которымъ мой бѣдный птенецъ былъ заманенъ, схваченъ и убить.
Глостэръ. О, какимъ сумасброднымъ дуракомъ былъ этотъ критянинъ, который обучалъ своего сына птичьему искусству! Не смотря на всѣ его крылья, безумецъ утонулъ.
Король Генрихъ. Я Дедадъ; мой бѣдный мальчикъ — Икаръ; твой отецъ — Миносъ, помѣшавшій нашему полету; солнце, растопившее крылья моего милаго ребенка, это твой братъ Эдуардъ, а самъ ты море, котораго завистливая бездна поглотила его жизнь. О, умертви меня своимъ оружіемъ, а не словами! Моя грудь перенесетъ легче лезвее твоей шпаги, нежели слухъ мой этотъ трагическій разсказъ. Но зачѣмъ ты пришелъ? За моей жизнью?
Глостэръ. Принимаешь ты меня за палача?
Король Генрихъ. Ты притѣснитель, это уже вѣрно; но если умерщвлять невинныхъ значитъ быть палачемъ, то ты и палачъ.
Глостэръ. Я убилъ твоего сына за его дерзость.
Король Генрихъ. Если-бы убили тебя при твоей первой дерзости, то не дожилъ бы ты до того, чтобы убить моего сына. И я предсказываю, что многія тысячи, которыя и не подозрѣваютъ теперь моего страха, вздыхающіе старцы, вдовы и сироты съ полными слезъ глазами, отцы, лишенные сыновей, жены мужей, сироты безвременно погибшихъ родителей, — всѣ они будутъ проклинать часъ, въ который ты родился. Сова прокричала при твоемъ рожденіи; дурной знакъ! Прокаркалъ ночной воронъ, предсказывая бѣдственныя времена; собаки взвыли и ужасная буря потрясла деревья; вороны собрались на верхушкахъ трубъ, болтливыя сороки загоготали нестройно. Мать твоя испытала больше, нежели родильныя муки, и принесла нѣчто меньшее, нежели материнскую утѣху, а именно неотесанный, безобразный комъ, не похожій на плодъ такого прекраснаго дерева. Ты родился уже съ зубами въ знаменіе того, что ты пришелъ грызть міръ, и если вѣрно все то, что я еще слышалъ, ты явился…
Глостэръ. Я не хочу болѣе слышать… (Закалываетъ его). Умирай, пророкъ, среди своей рѣчи! Это бы.то возложено на меня въ числѣ прочаго.
Король Генрихъ. Да, и многія еще другія убійства послѣ этого. О, Господи! отпусти мнѣ мои грѣхи и прости ему! (Умираетъ).
Глостэръ. Какъ! Надменная кровъ Ланкастера впитывается въ землю? Я думалъ, она поднимется вверхъ. Глядь, какъ мой мечъ оплакиваетъ смерть короля! О, пусть проливаются всегда такія пурпуровыя слезы тѣми, которые желаютъ упадка нашему дому. Если въ тебѣ осталась еще искра жизни, ступай, ступай въ адъ; и скажи, что я послалъ тебя туда (колетъ его еще) я, не чувствующій никогда ни жалости, ни любви, ни страха. Дѣйствительно, все то правда, что Генрихъ говорилъ обо мнѣ: я часто слышалъ отъ моей матери, что я явился на свѣтъ ногами впередъ. Что же, развѣ мнѣ не слѣдовало такъ спѣшить, чтобы искать погибели тѣхъ, которые захватили наши права?.. Повитуха изумилась, а женщины вскричали: «Іисусе, помилуй насъ! Онъ родился съ зубами!» Оно такъ было и значило прямо, что я долженъ рычать, кусать, изображать собаку. Но если небеса построили такъ мое тѣло, пусть адъ, въ соотвѣтствіе тому, искорючитъ и мою душу. Нѣтъ у меня братьевъ, нѣтъ у меня ничего братскаго, и это слово любовь, которую сѣдыя бороды зовутъ божественной, пусть оно остается при людяхъ, похожихъ одинъ на другого, а не при мнѣ: я одинокъ съ собою. Кларенсь, берегись; ты заслоняешь мнѣ свѣтъ, но я создамъ тебѣ черные дни, потому что распущу такія предвѣщанія что Эдуардъ станетъ страшиться за свою жизнь, и тогда чтобы прогнать его страхъ, я стану твоей смертью. Короля Генриха и его сына уже нѣтъ; за тобою очередь, Кларенсъ потомъ за остальными, я же буду оставаться ничтожнымъ, пока не стану высшимъ. Я вытащу твое тѣло, Генрихъ, въ другой покой и буду торжествовать въ роковой для тебя день (Уходитъ).
СЦЕНА VII. править
Король Эдуардъ. Мы возсѣдаемъ вновь на англійскомъ королевскомъ престолѣ, выкупленномъ кровью нашихъ враговъ. Сколько отважныхъ противниковъ скошены. нами, какъ осеннее жниво, на самой вершинѣ ихъ гордыни! Три герцога Сомерсетъ, трижды славные какъ отважные, безспорные рыцари; два Клиффорда, отецъ и сынъ, и два Норсомберлэнда, никогда еще двое храбрѣйшихъ людей не пришпоривали своихъ коней при звукѣ трубъ. И съ ними два отважные медвѣдя, Уорикъ и Монтэгю, заковавшіе въ цѣпи королевскаго льва и заставлявшіе своимъ ревомъ дрожать лѣса. Такъ смели мы все подозрительное вокругъ нашего престола и создали себѣ подножіе изъ безопасности. Подойди сюда, Бессъ, и дай мнѣ поцѣловать моего малютку. Юный мой Нэдъ, ради тебя, я ж твои дяди проводили зимнія ночи въ доспѣхахъ, шествовали пѣшкомъ въ лѣтній палящій жаръ, — все для того, чтобы ты мирно могъ владѣть короной и могъ-бы пожать плоды нашихъ трудовъ.
Глостэръ (всторону). Я истреблю его жатву, когда ты сложишь голову, потому что теперь я еще ничего не значу въ свѣтѣ. Это плечо создано такимъ толстымъ лишь для подъема, и я подниму какую либо тяжесть или сломаю себѣ спину. Ты проложи дорогу, а ты исполни.
Король Эдуардъ. Кларенсъ и Глостэръ, любите мою любезную супругу и поцѣлуйте вашего царственнаго племянника — вы, оба мои брата.
Кларенсъ. Мой долгъ въ отношеніи вашего величества запечатлѣваю я на устахъ этого милаго младенца.
Королева Елизавета. Благодарю, благородный Кларенсъ; достойный братъ, благодарю.
Глостэръ. Свидѣтельствомъ того, что я люблю дерево, котораго ты отпрыскъ, да будетъ поцѣлуй, даруемый мною плоду… (всторону). По правдѣ, такъ облобызалъ своего Учителя Іуда, говоря Ему: «Благо Тебѣ да будетъ!» и думая: «Да будетъ зло!»
Король Эдуардъ. Теперь я царствую въ наслажденіи душевномъ, пользуясь миромъ въ странѣ и любовью моихъ братьевъ.
Кларенсъ. Какъ вашей милости угодно порѣшить съ Маргаритой? Ринальдъ, ея отецъ, заложилъ французскому королю обѣ Сициліи и Іерусалимъ и прислалъ сюда выкупъ за нее.
Король Эдуардъ. Прочь ее, отправьте ее во Францію! Намъ остается теперь только проводить время въ пышныхъ торжествахъ и веселыхъ шуточныхъ представленіяхъ, какъ то прилично для увеселенія двора. Звучите, трубы и барабаны!.. Прощайте, печальныя заботы! Теперь, надѣюсь я, начинается для насъ продолжительная радость (Уходятъ).
ПРИМѢЧАНІЯ къ СЕДЬМОМУ ТОМУ править
Стр. 164. «Уорикъ зазвенитъ колокольчиками» — это сравненіе съ соколиной охотой. Въ этой и въ предыдущихъ двухъ пьесахъ нерѣдко встрѣчаются термины и сравненія, заимствованные у соколиныхъ и другихъ охотниковъ, какъ, напримѣръ, въ І-й части «Генриха VI» въ сравненіяхъ Тольботомъ воиновъ съ тощими оленями, во II-й части въ первой сценѣ второго дѣйствія и т. д.
Стр. 166. «Твой отецъ былъ, какъ и ты, герцогомъ Іоркскимъ». Шекспиръ былъ тутъ введенъ въ заблужденіе старой пьесой. Отецъ Ричарда, герцога Іоркскаго, былъ графъ Кембриджъ и не былъ никогда герцогомъ Іоркскимъ, будучи казненъ еще при жизни своего старшаго брата Эдуарда, герцога Іоркскаго, убитаго въ битвѣ при Азинкурѣ.
Стр. 173. Умертвленіе молодого Ретлэнда производитъ потрясающее поэтическое впечатлѣніе въ хроникѣ Голишнэда.
Стр. 176. О томъ, что герцогъ Іоркскій передъ своею смертью въ борьбѣ съ врагами былъ увѣнчанъ, въ насмѣшку бумажной короной, говорится въ хроникахъ, но жестокость Маргариты, выказанная при этомъ, есть вымыселъ поэта.
Стр. 177. «О, тигровое сердце въ женской кожѣ». Пародія на эту фразу встрѣчается въ посмертномъ письмѣ Грина, адресованномъ къ Мардоу, Лоджу и Пилю и жалующемся «на вороненка, украсившаго себя ихъ перьями». Умирающій; увѣщеваетъ друзей, съ полнымъ раскаяніемъ, оставить всякое сношеніе съ сценическимъ искусствомъ, и говоритъ между прочимъ: «вы всѣ трое — подлые люди, если мое бѣдствіе не послужитъ вамъ урокомъ; потому что этотъ репейникъ ни въ кого такъ крѣпко не вцѣпился, какъ въ меня, я разумѣю тѣхъ куколъ, которыя говорятъ нашими устами, тѣхъ дураковъ, которые одѣты цвѣтомъ нашей кожи. Не удивительно ли, что я, которому всѣ они были обязаны, и вы, которымъ они всѣ также обязаны, всѣ вы будете ими внезапно оставлены, если придете въ то положеніе, въ которомъ я нахожусь теперь. Да, не довѣряйте имъ! Потому что между ними есть вороненокъ, украсившія себя нашими перьями, который прикрылъ свое „тигриное сердце кожею автора“ и воображаетъ, что можетъ выдѣлывать напыщенные ямбы лучше всякаго изъ васъ; онъ, какъ рѣшительный „Иванъ — на всѣ руки мастеръ“, воображаетъ себя единственнымъ потрясателемъ сцены (Shakescene) во всей Англіи. О, если бы я могъ упросить васъ дѣлать изъ вашихъ рѣдкихъ дарованій болѣе полезное употребленіе, и предоставить этимъ обезьянамъ стремиться къ достиженію вашего прежняго величія»!
Стр. 179. «Или я въ самомъ дѣлѣ, вижу три солнца». — Это намекъ на фактъ, о которомъ мы уже говорили въ прошлой книгѣ. Въ прекрасной долинѣ, близь креста Мортимера, въ день Обрѣзанія Господня, солнце, говорятъ, представилось графу Марчу, какъ три солнца, которыя внезапно слились въ одно. При этомъ онъ почувствовалъ такой приливъ отваги, что стремительно бросился на враговъ и разбилъ ихъ. По этой причинѣ говорятъ, онъ взялъ для герба солнце въ полномъ его блескѣ.
Стр. 189. Эта грустная и мягкая рѣчь короля, говоритъ Джонсонъ, удивительно рисуетъ характеръ короля и. какъ неожиданный проблескъ свѣта, даетъ возможность пріятно передохнуть среди шума и ужасовъ битвы, при видѣ сельской невинности и пастушеской тишины.
Стр. 190—191. «Эти два страшныя происшествія взяты поэтомъ для иллюстраціи безчисленныхъ ужасовъ междоусобной войны», говоритъ Джонсонъ. Въ битвѣ Константина и Максентія Рафаэлемъ введено въ подобномъ же случаѣ одно изъ этихъ явленій.
Стр. 194. «Капитанъ Маргарита» — это ироническое названіе королевы Маргариты.
Стр. 205. «Народный любимецъ Уорикъ, вѣнчатель и уничтожитесь королей, — замѣчаетъ Гервинусъ, — съ черными, какъ смоль, волосами, суетливый заика, любимецъ и приверженецъ Іорка, былъ такая личность, которая сама собою вырисовывалась и разыгрывалась подъ перомъ автора. Для тѣхъ лохматыхъ изобразителей героевъ, надъ которыми смѣялся Гамлетъ, это была самая благодарная роль».
Стр. 203. «Необлизанный медвѣженокъ». По народному повѣрью, медвѣдица придаетъ своему дѣтенышу правильный обликъ, только облизавъ его.
Стр. 207. Здѣсь говорится объ отцѣ Маргариты въ ироническомъ смыслѣ. Бѣдность ея отца была частой темой для упрековъ.
Стр. 208. «Я закрылъ глаза на оскорбленіе, нанесенное моей племянницѣ». — Голиншэдъ сообщаетъ: "Король Эдуардъ въ домѣ графа Уорика попробовалъ совершить дѣло, которое въ величайшей степени противорѣчило чести графа. Хотѣлъ-ли онъ изнасиловать его дочь, или его племянницу — не знаютъ навѣрное, но вѣрно то, что король Эдуардъ покушался на нѣчто подобное.
Стр. 209. Ивовая вѣтвь или вѣнокъ изъ ивы — символъ покинутой любви.
Стр. 211. Лэди Грэй была по матери въ родствѣ съ Генрихомъ V.
Стр. 212. «Я была не неблагороднаго происхожденія». Ея отецъ былъ сэръ Ричардъ Уодвилль, рыцарь, впослѣдствіи графъ Райверсъ. Ея мать была дочерью графа Сентъ-Поля, второго брата короля Генриха Ѵ герцога Бедфордъ, — Жакелина, вдовствующая герцогиня Бедфордъ.
Стр. 221. Пророческія слова короля Генриха относятся къ судьбѣ графа Ричмонда, который въ драмѣ «Ричардъ III» кладетъ конецъ его тираніи. Это предсказаніе заимствовано изъ хроники Голиншэда.
Стр. 234. Замокъ Гэмсъ. Это былъ замокъ въ Пикардіи, гдѣ въ теченіе многихъ лѣтъ находился Оксфордъ.
Стр. 234. Принцъ называетъ Ричарда Эзопомъ за его уродливость, а поэтъ, согласно его натурѣ, дѣлаетъ его крайне раздражительнымъ и мстительнымъ.
Стр. 235. Въ томъ мѣстѣ, гдѣ изображается умерщвленіе принца Уэльскаго, въ хроникахъ Голля и Голиншэда, есть замѣчаніе: «за такое безславное дѣло большая часть участниковъ въ немъ испила въ позднѣйшіе дни равную чашу, вслѣдствіе заслуженнаго возмездія и достойнаго наказанія Божія»,
Стр. 239. Двое изъ герцоговъ Сомерсетовъ поплатились своею жизнью за домъ Іорковъ. Первый изъ этихъ благородныхъ воиновъ былъ Эдмондъ, павшій въ битвѣ при Сентъ-Ольбэнсѣ въ 1455 году; второй былъ его сынъ Генрихъ, обезглавленный въ 1493 году, послѣ битвы при Хексхэмѣ. Настоящій же герцогъ Эдмондъ, братъ Генриха, былъ взятъ въ плѣнъ при Тьюксбери, въ 1471 году, и здѣсь обезглавленъ; его-же братъ Джонъ въ томъ-же сраженіи лишился жизни.
Стр. 239. «Ты проложи дорогу, а ты исполни». Ричардъ указываетъ на свой лобъ и на свою руку.