Николай Васильевич Успенский
правитьКонторщик и садовник
правитьДействующие лица:
Степан Петрович, конторщик.
Садовник.
Илья Ильич, кучер.
Садовник. Вот и праздника дождались, Семён Петрович.
Конторщик. Да. (Поворачивается перед зеркалом и поправляет рукой узел галстука).
Садовник. А ведь не всякий теперь веселится, хоть и праздник. Как ты думаешь?
Конторщик. Разумеется.
Садовник. Семён Петрович! Душа! Нет ли рюмочки ахнуть?
Конторщик (становясь напротив садовника). Чудак ты, право! Что у меня, харчевня, что ли?
Садовник. Пожалуйста.
Конторщик (идёт к стене и снимает с гвоздя сюртук). Пословица-то правду говорит: « Приучишь калачом, не отучишь толкачом». Оно так и есть. Идут в контору зачем? За рюмочками.
Садовник. Эх-ма! (Берёт себя за голову).
Конторщик. Ну, возьми вон за шкафом. Так уж… Для праздника… Легче, смотри, не разбей.
Садовник (вскакивая). Вот благодарю, брат… Благодарю, Семён Петрович. (Пьёт, кланяется конторщику и возвращается к своему месту).
Конторщик. Что, отлегло?
Садовник. Расчудесно… Семён Петрович… Так — нечто по всем жилкам… (Помолчав). А полечи-ка-сь ты меня, Семён Петрович. Дело моё очень уж плёвое! Такая напасть: 20 с полтиною цапнул в кабаке на прошлой неделе. Как ты понимаешь? Жена всё ругает: « Свинья ты необразованная»! Ну что ж я сделаю?
Конторщик. Умрёшь — остепенишься.
Садовник (в раздумье). Остепенишься… Гм… Кто его знает! (Решительно). Нет ли у тебя, помнишь, гадости какой, что бы нутро повернуло? Иногда ходишь, рассуждаешь сам с собой: « Оказия! Да с чего я пью? Скажи, ради Бога! С какой радости»? Тут, слышишь, не до гулянок: скоро есть нечего будет. Ведь сапоги-то… они восемь рублей, а доходы ныне, ой, ой, ой какие! Да! Я тебе, Семён Петрович, расскажу про одного выпивоху. Не дай Бог быть таким. Он говаривал: « Мне матушка моя дала совет: дитятко! Не весь нос окунай в рюмочку, — не всё дочиста выпивай. Я, — говорит, — помню матушкины слова даже доныне! Как теперь пить, — сейчас нос на сторону». Истинно, не лгу! Вот что значит винопитие!
Конторщик. Видишь, какой разумный был!
Садовник. Подлинно, что разумный. И поговорка у него всё такая была: « Полно пьянствовать, пойдём в кабак»! Ей же, ей! Ухарь был, одно слово.
Конторщик. Милости просим, Илья Ильич. Аль в гости?
Кучер (подёргивая плечами). В гости-с. С праздником вас имею честь поздравить.
Конторщик. Благодарю, благодарю. (Идёт к шкафу и достаёт полуштоф). Небось, выпить хочешь?
Кучер. От чего же-с нет-с. На том, можно сказать, стоим.
Конторщик. Ну, а на гуляние пойдёшь?
Кучер. Как же. Там на селе уж хороводы строятся. Главное гуляние, говорят, будет сильное.
Конторщик. Сильное? Ну, вздрогни за моё здоровье.
Кучер. Будьте же здоровы! (Пьёт).
Садовник (привстав с места, вполголоса конторщику). Семён Петрович! Один раз глотнуть…
Конторщик (поворачиваясь в сторону). Ну, уж нет.
Садовник (простирая руки вперёд). Батюшка! Чуйку под заклад! Всё бери! Семён Петрович!
Конторщик. Пойди ты! Чуйка мне твоя не нужна.
Садовник (бросаясь на скамейку). Эх, Господи!
Кучер. Благодарим покорно. Славная у вас сивушка-матушка. Вот иногда берёшь на Ульяновке — такая… Пропади она! С четверти не захмелеешь. (Встряхивает волосами).
Конторщик (возвращаясь к шкафу). А это городская.
Кучер. Я уж чувствую, что не простая: на зубах хрустит совсем иным манером.
Конторщик. Теперь в хороводы, Илья Ильич, пойдёшь?
Кучер. Да, теперь можно и в хороводы. Счастливо оставаться, Семён Петрович.
Конторщик. Прощай.
Садовник (мрачно). Семён Петрович!
Конторщик. Чего?
Садовник. Я тебе говорю, мне одно остаётся: или сена клок, или вилы в бок!
Конторщик (стоя перед садовником и раскуривая трубку). Пожалуй, я тебе дам лекарство, да смотри, магарыч за тобой.
Садовник. Вот! Есть что магарыч! Уж на счёт этого без сомнения изволь оставаться. Непременно поставлю. Только правду ли говоришь?
Конторщик. Лгать я не учился. (Затягивается).
Садовник. Ну, и делу конец. Я знаю, что ты хорошо помогаешь, — потому и прошу. А то я сколько одному знахарю пролечил весной, в карман не покладёшь! Нет никакого толку. Как, чуешь, шарахнул воз целый яблок в шинке, жена и кричит: « А! Подлец! Погоди»… И привезла к знахарю. Лечили, лечили, — хоть Богу душу отдавай.
Конторщик. Что ж, легче стало?
Садовник. Легче, да! На третий никак день без сапогов пришёл домой. Вот так кадриль. То есть именно гвоздишь напропалую, как скотина необузданная. (Задумывается).
Конторщик (поправляя пепел в трубке). Гвоздить ты у меня перестанешь. Вот слушай. Я тебе вкратце скажу, — а то пора идти. Возьми ты четырёх раков, излови где-нибудь.
Садовник. Это я лаптем наловлю, в пруде.
Конторщик. Ну, ладно. Возьми ты их и пусти к кабаку. А перед тем не забудь положить за пазуху табаку. Понимаешь? Потом, братец ты мой, тех самых раков, кои будут пятиться назад (затягивается, причём трубка хрипит), — посади в бутыль; пообъемистей выбери какую-нибудь, и налей вином… Пускай настоится получше. После же такой операции перед обедом и ужином выпивай по галлончику. Слышишь? (Ставит трубку на окно).
Садовник. Какого же, Семён Петрович, положить табака за пазуху?
Конторщик. Нюхательного, известное дело.
Садовник. Зачем?
Конторщик. Ну, симпатия, обыкновенно…
Садовник. И пройдёт?
Конторщик (надевая фуражку и приготовившись уходить). Попробуй! Выходило в аккурат. А не пройдёт, мы поправим дело. Шаркнем рвотным или ещё чем… Тем же табаком махнём!
Садовник (поднимаясь). Эх, брат! Вот бы, слышишь, загуляли, ежели пройдёт. Полведра на кон. Кути, малина!
Конторщик. Пойдём.
1858 г.
Источник текста: Николай Успенский, « Собрание сочинений», Москва-Ленинград: ГИХЛ, 1931 г. стр. 69 — 72.